Мордва, Марийцы, Удмурты, Чуваши и более редкие – почти исчезнувшие – Мещера (может быть Венгры), Меря – вообще загадка, просто перешли в основном на Русский язык, Черемисы и Мурома (Рязанцы вместе с Мордвой и Русскими) . И немножко про северные народы, там перечислить в одном предложении сложновато.

• Новости
• Периодизация
• Археологические культуры
• Памятники
• Археологи
• Методы
• Клады

Реклама

Мордва, марийцы и удмурты

Смежные науки

Комментарии

К оглавлению книги «Этнография народов СССР»

Среднее Поволжье, или Волго-Камский край, включаясь в Восточно-Европейскую область, занимает в ней в то же время особое положение. Оно расположено на периферии Восточно-Европейской области и соприкасается с другими культурно-историческими провинциями, составляя как бы переход к ним: на юго-востоке — к степным кочевым культурам Средней Азии, на востоке и северо-востоке — к западносибирской таежно-охотничьей культурной области. В культурно-бытовом укладе некоторых народов Поволжья сказываются следы примеси этих смежных культурных типов.

В целом, таким образом, народы Поволжья характеризуются сочетанием культурных элементов разного происхождения при преобладании, однако, оседло-земледельческой восточно-европейской культуры, исторически близкой к культуре славянских народов.

Народы Поволжья распадаются по языковому признаку на две основные группы: восточнофинскую и тюркскую. В первую входят три крупных народа, каждый из которых имеет в настоящее время свою автономную республику: 1) мордва, 2) марийцы и 3) удмурты. Тюркская группа состоит тоже из трех народов: 1) татары казанские, или волжско-камские; 2) башкиры; 3) чуваши. Эти три народа тоже имеют свои автономные республики. Особняком стоят монголоязычные калмыки в низовьях Волги.

Народы Поволжья имеют в значительной части общие исторические судьбы, они — за исключением калмыков — в течение долгого времени жили вместе, и культура их во многом сходна.

Народы так называемой восточнофинской (волжскофинской) группы составляют более древний этнический слой в Поволжье. Эти три народа: мордва, марийцы (черемисы) и удмурты (вотяки), — по своей культуре и по происхождению образуют довольно однородную группу, которую можно поэтому рассматривать вместе.

Здесь необходима, однако, оговорка. Новейшие исследования советских лингвистов показывают, что с чисто языковой точки зрения три названных народа не составляют четко очерченной группы внутри финской, или угро-финской, семьи; напротив, удмуртский язык входит вместе с языком коми в пермскую ветвь этой семьи, a марийский и два мордовские языка, которые некоторые причисляют к собственно «волжско-финской» группе, не обнаруживают между собой особенно близкого родства. Поэтому надо иметь в виду, что, говоря о «восточнофинских» народах, мы имеем перед собой не языковую, а чисто этнографическую общность.

Мордва, или мордовцы, — самый крупный по численности из этих народов и второй (после татар) из всех народов Поволжья: мордовцев насчитывается около 1 млн. 450 тыс.; удмуртов — около 606 тыс. и марийцев свыше 480 тыс. (1939 г.)

Мордва занимает в основном территорию Мордовской АССР. Но в результате всей предшествующей истории, вследствие колонизаторской политики царизма, расселение мордвы в настоящее время далеко не компактное. Народ этот расселен на обширной территории среди русских, а частью и вперемежку с другими национальностями. Занимая издавна очень значительную площадь правобережья Волги, в бассейнах Мокши и Суры, мордовцы уже в XVII—XVIII вв. проникли и в Заволжье; значительные поселения мордвы появились и в Сибири. Благодаря этой особенности своего расселения, мордва позже других народов Поволжья получила свое автономное устройство. Мордовская автономная область образована только в 1930 г., а Мордовская АССР только в 1934 г.

Мордва не представляет собой в то же время и этнически единой группы. В настоящее время этот народ делится на две подгруппы — мордва-эрзя и мордва-мокша. Географически те и другие не резко разграничены, но мокша расселена в общем западнее — в бассейне р. Мокши, а эрзя восточнее, в бассейне р. Суры. Примерной границей между обеими группами служит река Инсар, приток р. Алатыря, текущая вдоль железной дороги Рузаевка—Арзамас. Различие между мокшей и эрзей прежде всего языковое: мокшанский и эрзянский — два совершенно особых языка, хотя, конечно, и родственных, но настолько различных, что взаимное понимание друг друга затруднительно. Кроме языка, мокша и эрзя кое в чем различаются и по культуре и обычаям ¹.

Помимо этих двух групп мордовского населения, есть еще два подразделения, в настоящее время утратившие национальную самобытность и ассимилировавшиеся с другими народностями. Первое из них — терюхане — небольшая группа мордовских деревень в Горьковской области, совершенно обрусевшая. Другого языка, кроме русского, терюхане не знают, хотя по отдельным нерусским словам, употребляющимся в их речи, можно видеть, что прежде они говорили языком, близким к эрзянскому. Но в их материальной культуре сохранились своеобразные особенности, притом очень архаичные (М. Т. Маркелов и С. П. Толстов). Второй группой, утратившей национальную самобытность, являются мордва-каратаи (в Татарской АССР), совершенно отатарившиеся.

Марийцы (мари), прежде называвшиеся черемисами, делятся тоже на две языковые и три географические группы. Они делятся прежде всего на горных и луговых. Те и другие — вместе занимают территорию Марийской АССР. Большая часть этой республики расположена за Волгой на левом низменном ее берегу, между реками Ветлугой и Вяткой; здесь живут луговые марийцы. А меньшая часть занимает небольшой уголок на правом горном берегу Волги в треугольнике между устьем Суры и самой Волгой: это горные марийцы. Между этими двумя группами существует значительное различие в языке, так что некоторое время литература издавалась отдельно на горно-марийском и на луговом марийском наречии. И существует еще третья, географически обособленная, восточная группа марийского населения, в низовьях р. Белой (с XVIII в.). По языку — это те же луговые марийцы, но в культуре и быту они подвергались сильному влиянию своих соседей — татар и башкир.

Третий народ — удмурты (прежнее название вотяки), коренное население Удмуртской АССР в бассейне Камы и Вятки, между нижними течениями этих рек. В этническом отношении они представляют однородное целое, хотя и сохранились следы деления на две географические группы: северных — «ватка» и южных — «калмез». Но к удмуртам примыкает особая этническая группа — бесермяне. Бесермяне, живущие в северной части Удмуртской АССР по р. Чепце (бывш. Глазовский уезд) и говорящие по-удмуртски, представляют собой, по-видимому, смешанную группу, в формировании которой участвовали и татарские элементы. В своей культуре, особенно в костюме, бесермяне проявляют ряд своеобразных, притом архаичных особенностей. О происхождении их имеются разные взгляды; но большинство считает их обудмуртдвшимися болгарами (Золотницкий, А. А. Спицын, И. Н. Смирнов), и, действительно, как показали исследования советского времени (В. Н. Белицер), наличие здесь древнеболгарского культурного слоя весьма вероятно. В целом они все же очень близки к удмуртам, с которыми живут смешанно и в настоящее время почти слились с ними.

Этногенез и исторические сведения

Вопрос о происхождении финноязычных и других народов Волго-Камья в настоящее время прояснился благодаря работам советских археологов и лингвистов, частью и этнографов. Судя по всему, перед нами — потомки древнейших насельников лесостепной и лесной полосы Восточно-Европейской равнины. По мнению многих современных лингвистов, именно бассейн Оки, Верхней и Средней Волги был первоначальным ареалом формирования угро-финских языков, откуда они позже распространились более широко на запад и северо-запад. На это указывают данные топонимики.

Предки угро-финнов были, вероятно, носителями известной неолитической культуры «ямочно-зубчатой» («ямочно-гребенчатой») керамики. В последней новейшими археологическими исследованиями выделено несколько групп: окско-верхневолжская, урало-камская и др., каждая из которых в свою очередь распадалась на локальные «культуры», вероятно, соответствовавшие каким-то племенным объединениям. Впоследствии, в эпоху бронзы, на Оке и Средней Волге выделяются «Рязанская», «Волосовская», «Балахнинская» и другие культуры; позже — в эпоху раннего железа — «Городецкая» культура, существовавшая до первых веков н. э. Племена, создававшие эти культуры, — охотничьи, потом скотоводческие и земледельческие — были, видимо, предками позднейшей мордвы либо родственны ей. В течение 1-го тысячелетия н. э., особенно к концу его, в бассейне Средней и Нижней Оки выделяются уже группы памятников (могильников), которые, судя по инвентарю, непосредственно связаны с мордвой. Эти памятники делятся на 5 географических групп: цнинскую, верхне-сурскую, нижне-сурскую, окско-муромскую и окско-рязанскую. При этом одни исследователи (В. В. Гольмстен, Е. И. Горюнова) считают все эти памятники чисто мордовскими, другие (А. П. Смирнов, А. Е. Алихова) отделяют последние две группы от собственно мордовских памятников, приписывая их другим, хотя и родственным племенам. Как бы то ни было, бесспорно, что мордовские (и близко родственные им) племена занимали еще в первом тысячелетии н. э. значительно более широкую область, чем теперь, и область эта особенно далеко простиралась на запад.

О более широком на запад расселении предков мордвы свидетельствует и топонимика (например, р. Мордвес, приток р. Осетра, впадающей в Оку, речка Мордовка под Алексином в Тульской обл., Мордосы — рукав Днепра в Черниговской обл.), и данные собственно языка: отмечается, что в мокшанском и эрзянском языках есть заимствования из литовских языков.

В бассейне Камы в эпоху раннего железа известна «Ананьинская» культура (VII— II вв. до н. э.); носителями ее были охотничье- земледельческие лесные племена, по физическому типу — монголоидные. Ананьинская культура была сменена «Пьяноборской» (II в. до н. э. — V в. н. э.), позже — «Ломоватовской» (VII—IX вв.) и «Родановской» (X—XIVвв.), где постепенно возрастал удельный вес земледелия и постепенно усиливались культурные связи со степным югом.

Археологи отмечают интересный факт: примерно с IX в. начинают обнаруживаться, в пределах прежде однородной культурной области в бассейне Камы, локальные особенности в формах культуры, например в женских украшениях. Можно думать, что это связано с обособлением этнических групп — предков мари, удмуртов, коми-пермяков.

Письменные известия о марийцах и мордве появляются в довольно ранних источниках: готский историк Иордан (VI в.) перечисляет племена, платившие дань готскому Эрманариху, и в числе этих племен упоминаются племена Mordens — очевидно, мордва, Меrens — т. е., вероятно, марийцы, Imniscaris или Sremniscans — черемисы. У Константина Порфирогенета упоминается «Мордиа» (MopSia), очевидно, название мордвы. В известном письме хазарского царя Иосифа (X в.), в перечне племен, платящих ему дань, фигурируют племена ц-р-мис (черемисы) и арису (очевидно, мордва-эрзя). Однако этот перечень имеется лишь в так называемой пространной редакции письма, которая многими признается неподлинной. В русской Начальной летописи находим упоминание о мордве и о черемисах. У арабских авторов Х—XIII вв. марийцы упоминаются под именем цармис (черемисы). Мордва арабским писателям неизвестна. Но некоторые историки считают, что упоминаемая арабами (Ибн-Хаукаль) «Артания» — один из трех центров Руси, о местонахождении которого столько спорят, — это та же эрзя, т. е. мордва.

В русских летописях и актах сведения о мордве и о черемисах (мари) идут непрерывной цепью с XI—XII столетий и позже, вплоть до нашего времени.

Удмурты до конца XV в. были известны под наименованием «аряне», встречающимся иногда в русских источниках. И позже в XVI в. в летописях упоминаются «Арские князья», а татары и сейчас называют удмуртов словом «ар». По-видимому, это — один из этнических терминов, связанный с удмуртами. Под названием вотяков удмурты начинают фигурировать с конца XV в. Вообще русские познакомились с ними сравнительно поздно.

Исчезнувшие народности: меря, мурома, мещера, буртасы

Вопрос о происхождении народов Волго-Камья несколько осложняется тем, что на территории их обитания или в соседних областях в прошлом жили народы, ныне исчезнувшие, отношение которых к современным народам недостаточно выяснено. Если оставить в стороне народы древнего мира (будинов, андрофагов, меланхленов, тиссагетов и др.), о которых трудно сказать что-либо положительное, то для нас интересны прежде всего четыре народа: меря, мурома, мещера и буртасы.

Народ или племя «меря» упоминается Киевской Начальной летописью и локализуется в Окско-Волжском междуречье, в районе Ростовского и Клещина озер, т. е. там, где сейчас чисто русское население. Однако уже давно высказывалась мысль, что меря — это предки мари (черемис). В пользу этого взгляда говорит сходство названий меря-мари, и то обстоятельство, что трудно допустить бесследное исчезновение целого, видимо, многочисленного народа. На это возражают обычно, что область расселения древней мери далека от территории теперешних мари, что археологические памятники тех и других несходны и что в летописи упоминаются рядом с мерей и «черемисы» — явные предки марийцев. Но новейшие археологические исследования (О. Н. Бадера) показывают, что уже в первые века н. э. имела место частичная подвижка населения с запада на восток, из Переяславско-Ростовской области на Унжу и Ветлугу, в область, ныне населенную марийцами, и что, таким образом, участие древней мери в формировании марийской народности вполне вероятно ². Быть может, меря и черемись летописи (соотв. Merens и Sremniscans Иордана) были близко родственными друг другу народами, потомками которых можно считать две группы современных мари — горных и луговых. Оставшаяся на старых местах часть мери была позже ославянена и вошла в состав русского народа.

Мурома упоминается Начальной летописью, как самостоятельное племя, которое жило на Нижней Оке, в районе теперешнего Мурома. Археологические памятники (могильники) VI—XI вв.

Поэтому некоторые исследователи считают, что такого особого народа вообще и не было и что «мурома» составляла лишь часть мордвы, название же «мурома» есть домысел летописца, который из чисто географического названия сделал задним числом этническое. Вернее, однако, что мурома составляла самостоятельную, хотя и родственную мордве народность (А. Е. Алихова), позже обрусевшую, а может быть, влившуюся частью в состав мордвы-мокши.

Что касается мещеры, — вопрос о ней сложнее, и мнения о ней очень противоречивы. «Мещерским краем» («Мещерой») и сейчас называется низменная, лесистая и болотистая северная часть Рязанской области и прилегающая юго-восточная часть Московской области. В 1-м тысячелетии н. э. здесь локализуется особый тип археологических памятников, но вопрос об их этнической принадлежности вызывает споры. Мещера как особое племя не упоминается в «Повести временных лет» при перечислении племен Восточно-Европейской равнины; имя это появляется только в позднейших летописных текстах (Никоновская летопись и др.). В настоящее время в Мещерском краю — чисто русское население. Некоторые исследователи (как Б. А. Куфтин) склонны вообще отрицать существование такого особого народа в прошлом. Однако, помимо археологических памятников и летописных (хотя бы и поздних) известий, от древней мещеры осталось множество топонимических названий в Рязанской, Тульской, Московской, Владимирской, Пензенской и других областях (Мещерка, Мещерское, Мещерино и пр.). Если часть мещеры впоследствии обрусела, то часть ассимилировалась с другими народами. Остатки мещеры прослеживаются, например, среди чувашей (жители нескольких чувашских деревень по р. Кубне известны под названием «мижерь»). Среди татар, как будет рассказано позже, есть крупная обособленная группа «мишарей». Судя по всему, древняя мещера была финноязычной либо угроязычной народностью; не исключена возможность, что этот этноним связан с самоназванием венгров—«мадьяр», ибо предки венгров жили до IX в. в южной Руси.

Наконец, о буртасах имеются известия главным образом у арабских писателей X—XI вв. Они помещают землю буртасов между Хозарией и Булгарией, т. е. примерно в бассейнах Хопра и Медведицы. Буртасы разводили скот, в том числе верблюдов, но имели и пашни и промышляли охотой. О буртасах сообщает также хазарский царь Иосиф. О них много упоминаний — вплоть до XVII в. — в русских летописях и документах. Кто были эти буртасы, каково их отношение к современным народам? Об этом до сих пор имеются разные взгляды. Большинство исследователей (из советских ученых — В. В. Гольмстен, А. П. Смирнов, П. Д. Степанов) отождествляет буртасов с мордвой-мокшей. Другие (А. И. Попов, А. Е. Алихова) отрицают это. Некоторые прежние исследователи (Сбоев, Риттих) считали буртасов предками чувашей. Наиболее вероятно, что буртасы составляли особую народность (финноязычную или тюркоязычную, трудно сказать), которая впоследствии ассимилировалась частью с мордвой, частью с чувашами. Археологические памятники буртасов не выявленны, но буртасская топонимика довольно густо встречается в Мордовской и в Чувашской АССР.

Хозяйство

Окидывая общим взглядом хозяйственный строй и культуру этих народов, можно отметить общую картину постепенного убывания элементов, связанных с земледелием, по мере продвижения с юго-запада на северо-восток. Основу хозяйства этих трех народов издавна составляет земледелие, но у мордвы оно является решительно преобладающим занятием, а у других двух народов к нему примешиваются неземледельческие занятия.

Земледельческое хозяйство восточных финнов мало отличалось от земледелия восточно-славянских народов. Здесь применялись те же в основном орудия и та же техника, выращивались те же культуры. В лесной полосе до XIX в. сохранялась старинная подсечная система. Но уже к этому времени — а у мордвы еще с XVII в. — господствовало трехполье. Пахали русской двузубой сохой; у удмуртов была известна ее разновидность, «вотская соха», с горизонтально расположенными сошниками, наподобие полоза. Употреблялся и татарский сабан с колесным передком. Масса крестьянского населения страдала от малоземелья: в лесистом Заволжье удобной земли было вообще мало, на Правобережье, в Мордовском крае лучшая земля была захвачена помещиками. Беднота часто не имела и рабочего скота: например, в начале XX в. среди мордовских крестьянских хозяйств около трети было безлошадных.

В настоящее время в колхозах Мордовской, Марийской и Удмуртской республик отсталость сельского хозяйства ликвидирована. Вводится передовая агротехника. Распространяются новые культуры. Очень крупное значение наряду с зерновыми приобрели технические культуры, особенно лен и конопля.

Мелкая крестьянская промышленность развивалась в эпоху капитализма главным образом вследствие крайнего малоземелья сельского населения: крестьяне-бедняки вынуждены были обращаться к неземледельческим занятиям. Они особенно распространены были в лесной полосе. Помимо древних лесных промыслов, охоты, бортного пчеловодства, изготовления домашней утвари, здесь развились товарные промыслы: рогожный, лапотный, бондарный, смолокуренный, древесного угля и пр. Среди мордвы было много «кустарей» и других специальностей: ткачи, кожевники, валяльщики и пр. В конце XIX в. таких кустарей были многие тысячи. Они находились в кабальной зависимости от скупщиков, заводчиков и вели нищенскую жизнь.

В наши годы мелкая кустарная промышленность успешно развивается в социалистических формах, больше всего на основе огромных лесных богатств Поволжья. Ассортимент изделий несравненно более разнообразен: изготовляется и производственный инвентарь для колхоза, и различные предметы потребления колхозников и городского населения, мебель, музыкальные инструменты и пр.

В крупную промышленность местное национальное население в прошлом вовлекалось слабо, даже там, где были старые промышленные центры. Забитые и бесправные крестьяне боялись города. Сейчас в новой социалистической промышленности занято немало удмуртов, марийцев, мордовцев.

Поселения и постройки

Обе традиционные формы хозяйства, и земледелие и лесные промысла, тесно связаны с оседлым образом жизни. Каких-нибудь кочевнических элементов у народов восточнофинской группы совершенно нет. Это проявляется и в характерных типах поселений и жилищ. Здесь существуют в основном те же формы поселения и построек, которые характерны для русских. Старые поселения располагались кучевым или беспорядочным планом, без определенного порядка расположения домов. Приблизительно с середины XIX в. деревни начали перестраивать, по требованию властей, по уличному (линейному) плану. Преобладают срубные постройки типа русской избы, но с некоторыми характерными особенностями. У мордвы такой особенностью прежде было, например, расположение жилых и хозяйственных помещений в глубине усадьбы, обнесенной изгородью со всех сторон. У удмуртов—«покоеобразное» (в виде П) расположение построек.

Дом марийского крестьянина

Если дом выходит на улицу, то выходит торцовой, или фронтонной, стороной, т. е. так же, как у северных великорусов. Но мордовские дома до середины XIX в. ставились на улицу длинным фасадом, как это характерно для южновеликорусских построек. План жилой постройки преобладает двухкамерный: жилое помещение и сени. У мордвы уже в XIX в. распространился и трехкамерный план, с пристроенной клетью.

План мордовского дома (д. Каргашено, Тамбовская обл.)

Внутреннее расположение избы напоминает чаще средневеликорусский план: печь у входа, устьем повернутая к противоположной стене. Но у мордвы-мокши встречается и печь у стены, противоположной входу и устьем к входу (как местами у южновелико-русов). В связи с этим бросается в глаза такая особенность внешнего вида дома: на фронтонной стороне окно не посередине стены, а сбоку. У мари и у удмуртов встречается комбинация русской печи и плиты с вмазанным котлом, вероятно, под татарским влиянием. Хозяйственные помещения вынесены отдельно. Здесь нет соединения под одной крышей избы и клети, а также скотного двора.

У удмуртов и марийцев описаны и более архаичные формы построек, однако того же рубного типа. У марийцев это «кудо», служащая обычно летней кухней, а также летним жильем. Это примитивный однокамерный сруб, без пола и потолка, с двускатной кровлей, выступающей с фронтонной стороны в виде навеса. Посредине устраивается очаг с подвесным котлом.

У удмуртов на усадьбе непременно строилась однокамерная клеть—кенос. Еще недавно соблюдалась традиция сооружения на дворе особой культовой постройки: это куа, или куала. Она в последнее время обычно использовалась в качестве летней кухни, но прежнее назначение куалы — хранение родовых и семейных святынь. Это срубная постройка примитивной конструкции с очагом посередине, без окон.

У тех же удмуртов сохранились воспоминания о бытовавших в глубокой древности землянках и полуземлянках.

Из хозяйственных сооружений очень интересен примитивный овин, так называемый «шиш», служивший для сушки хлеба в снопах. Шиш представлял собой конус из жердей над ямой, где раскладывался огонь; конус, обкладывался снопами, которые подсушивались дымом.

При колхозном строе меняется и лицо деревни. Выросли новые общественные здания, школы, хозяйственные постройки, и, хотя бы они располагались на краю деревни, они скоро становятся ее центром, ибо новые жилые дома начинают строиться вокруг этих общественных сооружений: так меняется и план деревни. Усадьбы изменяют свой вид; хозяйственных построек в них меньше. У удмуртов исчезает кенос (заменяясь кладовой в сенях), но есть стремление сохранить П-образную застройку усадьбы. Внутренняя обстановка жилья получила более культурный облик. Стены часто оклеиваются обоями, полы, лавки красятся. Появилась городская обстановка.

Одежда

Из других элементов материальной культуры особенно самобытен у этих народов костюм. Он до настоящего времени сохранил свои национальные особенности, прежде всего у женщин.

Общие особенности женского костюма восточнофинских народов примерно одни и те же. Мало того, те же основные особенности находим и у чувашей, а отчасти у татар и башкир. Но наряду с этим у каждой народности и даже у отдельных географических и племенных групп имеются свои, неповторимые особенности костюма. Например, костюм мордвы, эрзи и мокши отличается друг от друга. Один из исследователей мордвы, казанский профессор И. Н. Смирнов, установил наличие 6 разных типов костюма, по три у эрзи и у мокши. У удмуртов В. Н. Белицер обнаружила бытование двух основных комплексов женского костюма — северного, более архаичного и, в частности, близкого к костюму луговых марийцев, и южного, испытавшего на себе больше позднейших татарских влияний; кроме того, выделяются особые разновидности костюма: более поздний тип центральных районов и особняком стоящий, с характерными архаичными чертами костюм бесермян. Все эти типы трудно подробно описать. Коснемся только основных особенностей костюма волжско-финских народов.

Марийский девичий костюм (вторая половина XIX в.)

В основе женского костюма у всех народов Поволжья лежит рубашка (у мордвы она называется панар, у мари — тувыр, у удмуртов — дэрем) классического туникообразного покроя. Эта рубашка являлась не только нижней одеждой, но в то же время и выходной. Она богато орнаментирована вышивкой и аппликациями, причем эта вышивка является у разных народов весьма изменчивым элементом. Различаются рубашки также и по способу ношения. Эрзянские женщины носили рубашку длинную почти до пят, не подпоясывая ее. Мокшанки же подпоясывали и подтягивали рубашку, так что она свисала складками. Некоторые различия касаются расположения вышивок: на груди, на подоле, на плечах, рукавах и т. д. Обычно поверх рубашки надевались другие части костюма: в частности, у мордвы-мокши распашное платье—руця, повторяющее покрой рубашки, но с разрезом спереди. Таков же покрой удмуртского «шортдэрема». У южных удмуртов характерен «зыбын» кафтанообразного покроя с узкой талией и «камзол» такого же покроя, но без рукавов; камзол и другие сходные формы одежды, очевидно, татарского происхождения.

Покрой женской рубахи «дэрэм» удмуртов

Покрой женской верхней одежды «шортдэрэм» удмуртов.

Женские штаны бытовали у всех народностей Поволжья, за исключением мордвы-эрзи. Женские штаны связаны по происхождению с кочевнической и с северной таежной культурой, земледельческие европейские народы их не знали. Отсутствие этого элемента одежды у эрзи очень интересно для выяснения происхождения этой народности.

Обувью служили лыковые лапти, особого прямого (у мордвы косого, как у великорусов) плетения. Под лаптями ноги обертывались онучами. Особенно тщательно бинтовали ноги онучами и шнурками мордовские женщины.

Весьма оригинальны головные уборы: у девушек — различные повязки, накосники, в прошлом — также полусферическая шапочка «тахья». Замужние женщины всегда закрывали тщательно всю голову и волосы. Здесь существовало крайнее разнообразие типов. Характерен мешкообразный, или шлыкообразный, тип головного убора у мордвы-мокши с длинным назатыльником. У марийцев бытовал шишкообразный конический головной убор на голове, «тюрик», или «шимакш». Он состоит из твердого основания в виде ко¬нуса или воронки из бересты, сверху надевалась ткань с вышивкой.

У мордвы можно отметить тип головного убора, который известен был также у южных великорусов — своеобразную двурогую «сороку»; она образована путем соединения двух полотенец.

Описана еще одна разновидность головного убора замужней женщины, которая бытовала прежде у марийцев (шурка) и у удмуртов (айшон). Это высокий цилиндрический головной убор из ткани на твердой кожаной или берестяной основе, который обшивается монетами и другими подвесками. Предполагают, что он восходит к древним скифо-сарматским традициям.

Характерной особенностью всех головных уборов и костюмов является обильное применение разных по преимуществу металлических подвесок, монет, блях, а также бисера, раковин и т. д.

Из украшений следует отметить очень любопытный предмет, который встречался только в костюме мордвы-эрзи. Это своеобразный назадник, носимый на поясе, из ткани с тяжелыми подвесками, «пулагай», или «пулай». Это пережиток какой-то очень архаической формы женской поясной одежды, превратившейся в украшение.

Девушка-удмуртка в национальном костюме и «тахье» (головной убор) (фото 1925 г.)

Девушка-бесермянка (фото 1930 г.)

Эрзянка в национальной одежде с «пулагаем» (середина XIX в.)

Удмуртка в «айшоне» (фото 1889 г.)

Мужской костюм не особенно характерен; он мало отличался от русского костюма и, сверх того, в настоящее время вытеснен городской одеждой. Носили туникообразную рубаху, чаще с косым воротом; штаны, частью русского покроя, частью восточные, с широким шагом; армяк, застегивающийся на левую сторону, из домотканого сукна, из сермяги; затем головной убор в виде войлочной шапки или шляпы; на ногах лапти с онучами. У марийцев этот костюм был обычно белого цвета, как было в старину и у удмуртов.

В настоящее время женский национальный костюм сохранился не везде одинаково. Например, у северных удмуртов он почти вышел из быта и заменен городской одеждой. Южные же удмурты, бесермяне и мари сохраняют женский национальный костюм и в наши дни более прочно. Среди мордвы — мокшанские женщины гораздо более стойко сохраняют национальный костюм, чем эрзянки, у которых он бытует теперь только в немногих деревнях. Но шьют одежду больше не из самодельных, а из покупных тканей. В выборе их очень сильно сказывается национальный вкус. Пестрых и ярких тканей почти никто не покупает. Удмуртские женщины предпочитают клетчатую, синюю или других цветов материю, марийские — всегда белую. Покупают и готовые платья, но переделывают их по своему вкусу: например, пришивают снизу цветную оборку, покрывают вышивкой. Марийские девушки носят поверх белых платьев цветные передники. Удмуртские женщины вместо вышивки нашивают на покупное платье ленты.

Удмурты в рабочих костюмах (фото 1930 г.)

Удмурт (фото 1930 г.)

Старые типы головных уборов сохранились больше всего у мариек. Удмуртки заменили прежние головные уборы простыми платками. У мордовских женщин употребление головного платка сочетается с некоторыми особенностями причесок.

В последние годы возрождается обычай носить старые украшения. На них иногда нашивают советские монеты, иногда даже медали, полученные сыновьями, мужьями. Вообще есть стремление сохранить и усилить красочность национального костюма.

Исторические особенности общественного быта

В области социальных отношений, как они сложились у восточнофинских народов к моменту Октябрьской революции, можно отметить характерную неравномерность: ряд архаических общественных форм сохранился у удмуртов, несколько меньше у марийцев и еще меньше у мордвы.

У удмуртов почти до наших дней держались пережитки родовых отношений. В удмуртских деревнях сохранялась традиция селиться большими неразделенными семьями, большими усадьбами, в которых было несколько жилых строений, занятых женатыми братьями, ведущими общее хозяйство. Правда, после революции участились разделы, и в настоящее время таких неразделенных усадеб не сохранилось. Родственные семьи, потомки одного родоначальника, составляли род, по-удмуртски — «бёляк» (слово татарского происхождения); каждый род считает себя единым целым; обычно он состоит из 10—15 хозяйств; до недавних лет соблюдалась экзогамия, взаимопомощь сородичей. Ещё в конце XIX в. каждый бёляк имел свои родовые земли; родовые кладбища сохраняются и сейчас. По исследованиям А. И. Пинт, несколько бёляков объединялись в более крупную родовую группу — «выжи». Выжи прежде обычно совпадали с деревней, хотя в настоящее время в одной деревне живут члены разных выжи. В отличие от бёляка, выжи не только не экзогамен, но, напротив, эндогамен, браки заключаются обычно внутри него. Но в основном выжи представлял собой только культовый союз. В области культа роды противопоставляли себя один другому. Например, в Мало-Пургинском йоросе (районе) Удмуртии было (1929 г.) 3 больших рода: Можга, Поска и Салья, которые, по крайней мере в области религиозной жизни, держались друг от друга обособленно.

Если выжи составлял лишь культовое объединение, то род — бёляк — держался до начала XX в. и как крепкая социальная единица. Во главе рода стоял совет старейших, «кенеш», который деспотически распоряжался всеми делами рода.

Фактически эта родовая организация выполняла до последнего времени совершенно определенную классовую роль. Дело в том, что рядом с сохранением этих архаических патриархально-родовых форм у удмуртов довольно далеко зашло классовое расслоение. В основной своей массе удмурты составляли класс государственных крестьян (помещичьих крестьян было очень мало), но экономически эта масса была весьма неоднородна и среди нее выделялись зажиточные, кулацкие группы. Кулаки и стояли фактически во главе «рода» и в руках их целиком находился «кенеш». При помощи его они удерживали в подчинении бедняцкие массы, положение которых при капитализме было крайне тяжелым.

Кенеш сыграл очень крупную и притом отрицательную роль в годы коллективизации и обострения классовой борьбы в удмуртской деревне, превратившись в негласный орган, объединявший контрреволюционные анти-советские элементы. В связи с этим и классовая борьба в эпоху коллективизации приняла в удмуртской деревне несколько своеобразный оттенок. Раскулачиваемые элементы, кулаки и подкулачники, опиравшиеся на кенеш, продолжали оказывать влияние на отсталые слои крестьянства. Когда у кулака отнимали усадьбу, ему строили новую за счет рода. Пережитки этой чрезвычайно вредной, реакционной общественной организации держались в удмуртской деревне до 1930-х годов.

У марийцев эти пережитки родовых связей выступают гораздо в более слабой степени. Еще в конце XIX в. у них, по исследованиям С. К. Кузнецова и И. Н. Смирнова, сохранялись воспоминания о происхождении нескольких территориально близких деревень от одного родоначальника. Сохранился пережиточно термин «кюмуш» («кюмыш»), означающий дословно большую деревянную чашу для коллективных обрядовых угощений, а в переносном смысле — ту группу людей, которая пользовалась этой чашей, т. е. членов расселившегося по разным деревням рода. Этот кюмуш представлял собой когда-то не что иное, как род. Сохранилась память о том, что раньше каждая деревня была населена членами одного рода. Но в настоящее время таких деревень одно-родового состава нет.

По И. Н. Смирнову, несколько кюмушей объединялось в одну большую группу — «мэр»; но это был лишь культовый союз. Современные исследователи (К. И. Козлова), однако, уже не находят у марийцев даже следов этих кюмушей и мэров.

Большие патриархальные семьи держались местами вплоть до первых лет Советской власти.

Феодальные элементы у марийцев были выражены, как и у удмуртов, слабо.

Когда-то существовали черемисские «мурзы», но после присоединения к России (еще в XVI в.) они вскоре утратили свое влияние, их заменили татарские мурзы или, позже, русские помещики.

Наконец, у мордвы почти не сохранилось пережитков родовых отношений. Общественный строй мордовской деревни до революции почти ничем не отличался от общественного строя южнорусской деревни. Известные архаические формы сохранились только в узко¬семейном быту.

У мордвы, особенно у мокши, еще в конце XIX в. встречались, например, большие неразделенные семьи — до 25, даже до 40 человек. Такая семья вела общее «многотягольное» хозяйство. Исследователь юридического быта мордвы В. Н. Майнов сообщает один известный ему (правда, исключительный) случай, когда такая большая семья, состоящая из 50 слишком человек, выезжала пахать в поле с 21 сохой. Во главе большой семьи стоял выборный пожизненно большак «сирэ» (старик) или «кудазыр» (хозяин дома), а рядом с ним его жена в качестве хозяйки. Женщина в семье пользовалась, особенно у мокши, заметным уважением. Никто в семье не имел своей личной собственности, даже заработанные на стороне деньги вносились в общее хозяйство. Внутрисемейные разделы нередко совершались так, что не нарушали общности хозяйства: во дворе усадьбы строились отдельные избы для выделившихся сыновей, но земля оставалась общей, и полевые работы производились совместно.

В семейном быту у мордвы еще недавно держались и некоторые другие архаические формы, в числе которых можно отметить браки людей неравного возраста, обычай выдавать девушку за ребенка; фактически супружеская жизнь начиналась, конечно, только тогда, когда этот «муж» подрастет. В мордовском фольклоре это отразилось в виде любопытных колыбельных песен, которые жена поет над колыбелью своего младенца-мужа.

У мордвы уже в очень раннюю эпоху наметился процесс феодализации. В XII—XIII вв. у мордвы были свои князья, воевавшие с русскими князьями. Наиболее известным из них был мордовский князь Пургас, с которым воевали рязанские и суздальские князья. В летописных известиях говорится о «пургасовой Руси», т. е. о русском населении, подчиненном князю Пургасу. Этот зарождавшийся мордовский феодализм в своем дальнейшем развитии был оборван татарским нашествием и подчинением Золотой Орде, а позже Российскому государству. В результате этих событий слабые мордовские феодальные элементы влились в состав русского дворянства. Основную же массу мордовского населения составляло в XVI—XIX вв. крестьянство; в большинстве это были государственные крестьяне, но были и помещичьи — больше всего в Нижегородской и в нескольких уездах Тамбовской губернии.

Капиталистическое развитие, выделение кулацкого слоя и сельскохозяйственного пролетариата в мордовской деревне шло в общем теми же темпами, как и в русской деревне.

В XVIII в. в Поволжье и Приуралье начала создаваться горнозаводская и фабричная промышленность. В связи с этим и среди восточнофинского населения стала зарождаться рабочая прослойка. Однако национальный пролетариат был немногочисленным.

В годы колхозного строительства пережитки старых общественных форм давали себя знать с отрицательной стороны. Но теперь можно найти лишь очень слабые следы родовых связей. Нет тех классовых групп (кулачества), которым было выгодно их сохранение.

Религиозные пережитки

Формально подавляющее большинство восточнофинского населения числилось до революции православным. Это было результатом христианизации, проводившейся царским правительством, начиная с XVIII в. и даже раньше, частью насильственными мерами. С середины XIX в. миссионерская политика стала проводиться среди народов Поволжья более тонким и умелым способом — путем открытия миссионерских школ и перевода церковных книг на местные языки, — так называемая «система Ильминского», разработанная и руководившаяся педагогом и переводчиком Н. И. Ильминским. Новый метод имел успех — число крещеных стало расти. Но при этом фактически сохранялись остатки до-христианских, так называемых языческих форм верований. У мордовцев в силу их сравнительно высокого культурного уровня, сильного влияния русских соседей и более глубокой христианизации эти пережитки языческих верований сохранились очень слабо. Но среди марийцев рядом с крещеными была довольно значительная группа «язычников», так называемые «чимари». Особенно много их было у восточных марийцев. Удмурты 
же, хотя почти все числились крещеными, фактически сохраняли до недавнего времени свою прежнюю религию.

Одной из самых характерных форм старинных религиозных верований и обрядов восточнофинских народов был семейно-родовой культ, связанный с культом умерших, как отражение патриархально-родовых отношений.

Культ умерших у восточнофинских народов может быть разделен на два заметно между собой различающихся исторических пласта. Один из них прослеживается, в погребальной обрядности, другой — в поминальной. Вся совокупность погребальных обрядов по своему духу резко отличается от поминальных обрядов. В погребальных обрядах всех трех народов очень ясно сквозит отношение к умершим, как к чему-то опасному и нечистому. Сохранились такие детали погребального обряда, как обычай вынесения трупа не через двери, а другими способами: у удмуртов и марийцев для того, чтобы вынести тело, прежде разбирали часть стены либо снимали двери с петель. Это делалось для того, чтобы умерший не нашел дорогу назад. При обмывании тела принимали меры предосторожности, обмывали веником, надетым на деревянную палку, чтобы не прикасаться к трупу. Произносили известные формулы, смысл которых состоял в просьбе к покойнику не возвращаться.

В поминальном ритуале совершенно другое. Здесь и следа нет какого-либо страха перед умершим. Напротив, здесь проявляется отношение к покойнику, как к покровителю, защитнику, как к дружественному патрону сородичей. Поминальные обряды были раньше семейные и общеродовые. Первые устраивались по умершим членам семьи, у марийцев в 7-й и 40-й день (это влияние христианства). Характерная особенность обрядов состояла в приглашении умершего принять в них участие. Для этого производился обряд зазывания: шли на кладбище и произносили формулу призыва прийти и принять участие в поминальных трапезах и обрядах. Приготовлялось угощение, и умерших кормили. При этом разыгрывались настоящие драматические спектакли. Какой-нибудь родственник умершего облачался в его одежду и выполнял по возможности добросовестно его роль.

Общеродовые или общедеревенские поминки устраивались в определенные дни года, например, в среду на страстной неделе и в семик, а также осенью (у мари). Поминки устраивались в складчину, готовилось обильное угощение, на которое опять приглашали самих покойников. При этом произносились моления и призывания, которые свидетельствовали о том, что здесь перед нами настоящий культ предков.

Например, у удмуртов во время этих обрядов обращались к покойникам со следующим призывом: «Эй; вы там, прадедушки, прабабушки, пусть будет это вам! Для вас мы наварили и напекли. Дайте нам удачу в посеянном хлебе и сохраните его. Дайте детям нашим успех, сохраните их!»

У марийцев, обращаясь к умершим, говорили: «Старые мари! Темный мир ваш да будет светел, блаженство (вам) да будет. Щи-то, яичницу-то эту вот ешьте, хлеба и соли довольно было бы. Голодными, холодными не уходите. Пусть дойдет до вас вот эта пища. Дайте (нам) счастье, удачу, богатство. Умножьте число голов нашего скота… Хлеб на поле хорошо уродите. Пошлите хороший, благоприятный ветер; в изобилии жить помогите».

Чем объяснить это характерное противоречие между погребальным и поминальным обрядами? По-видимому, то и другое восходит к разным историческим эпохам. Если погребальный обряд вообще вещь очень архаичная, восходящая к глубокой древности и действительно связанная с первобытным страхом перед умершим, то в поминальном обряде отражается гораздо более поздний культ предков. Культ предков вообще отсталым народам не свойствен: он характерен для патриархально-родового строя и то на стадии его разложения. В эту эпоху возникает отношение к умершим предкам как к покровителям рода. Естественно, что эти две группы обрядов имеют совершенно неодинаковый характер.

У мордвы к этому, пожалуй, и сводились все пережитки старых родовых культов. Что касается марийцев и особенно удмуртов, то у них еще недавно отмечались гораздо более мощные пласты родового культа. У удмуртов, например, почти вся религия была связана с родовой организацией. Каждый род имел свое родовое святилище, а каждая семья — семейное. Это «куала», которая была непременной принадлежностью каждой удмуртской усадьбы. В ней находилось святое святых, так называемый «воршуд» — предмет родового или семейного культа. Это небольшой ящичек или берестяной сосуд со священными предметами. Слово «воршуд» обозначает и ящик и пребывающего в нем духа — родового покровителя. Воршуд — это покровитель семьи и рода; можно думать, что он тоже связан с предками. У более крупной общественной группы, у выжи, была своя большая куала («будзым куала»), которая считалась достоянием всего рода. В каждой деревне было столько таких святилищ, сколько в ней родов—выжи. Жрец родового культа у удмуртов, так называемый «весясь», как правило, был связан с кулацкой верхушкой и обычно сам выходил из зажиточных слоев деревни. Обряды состояли в принесении жертвы или в куале, или в «луде» — особом, огороженйом священном месте недалеко от деревни.

У марийцев родовой культ сохранился гораздо слабее. У них встречалась «малая кудо»: в глубине кудо отгораживали небольшую часть, которая считалась местопребыванием семейной святыни — «кудо-вадыш».

Зато у марийцев были очень развиты общинные моления, устраиваемые всей деревней или группой родственных деревень, с ярко выраженной земледельческо-скотоводческой направленностью: приносились жертвы и выполнялись известные обряды в сроки, определяемые сезонностью земледельческих работ. Весной, например, был праздник сохи—ага-пайрам — принесение жертвы на поле для обеспечения хорошего урожая и т. д. У марийцев во главе культа стоял избранный жрец, «карт», уже не родовой, а скорее руководитель общинного сельского культа. Карт, как правило, принадлежал тоже к зажиточной верхушке общины. Помимо того, он пользовался своей профессией как источником дохода, собирая вознаграждение со своей паствы за выполнение религиозных обрядов.

Выполнение обрядов, принесение жертв было вещью весьма обременительной для хозяйства, в особенности для бедняцкого хозяйства. По марийским традициям полагалось, что каждый человек должен принести в течение своей жизни 4 большие жертвы великим божествам, причем указывалось, кому именно. Конечно, чтобы принести такую жертву — лошадь или других животных, требовались очень большие затраты, и бедняки при всем старании не успевали в течение своей жизни выполнить предписанное и, умирая, оставались в долгу перед божеством. Этот долг переходил тогда на потомство, и человек должен был погасить сначала долг, который остался от отца или деда, и только после этого мог приносить жертвы за себя. Это все шло на пользу все тех же картов, жрецов.

Отдельно от религиозных обрядов и верований, связанных с хозяйственной жизнью общины, а отчасти и переплетаясь с ними, стоял культ злых богов—«кереметей» (это слово арабского происхождения), который был распространен почти у всех народов Поволжья. Словом кереметь обозначалось обнесенное особой оградой священное место, обычно роща. У удмуртов оно называлось также луд, у марийцев кюсот. Там тоже выполнялись известные обряды, приносились кровавые жертвы. Но слово кереметь означает также то божество, которому посвящено это огражденное место.

Рядом с этими общинными формами культа у удмуртов и марийцев отмечены слабые, но заметные следы более древних форм религии, близких к шаманству. У удмуртов рядом с весясем был еще вольнопрактикующий гадатель или прорицатель «тунб», который в удмуртской деревне играл очень крупную роль. Он не выполнял официально функций культа, но указывал от имени божества, кто может быть весясем, назначал время выполнения обрядов, указывал, какие жертвы должны быть и т. д. Способы узнавания воли божеств были близки к шаманским приемам.

У марийцев аналогичные функции делились между двумя профессиями: «омо-ужшо» (сновидец) и «мужан», или «мужед» (ворожец). Считалось, что они могут непосредственно общаться с божеством; сновидцу божество являлось во сне и указывало, какую, когда и как надо принести жертву.

В связи со сравнительно высоким уровнем культурного и социального развития восточнофинских народов здесь, по-видимому, на почве еще языческих самобытных верований, выработался культ высших богов. У удмуртов было представление о высшем божестве Инмар. Это слово происходит от корня «ин» — небо и означает дословно «небесный человек». Считалось, что от Инмара исходят все остальные божества и духи.

Такую же роль верховного божества у марийцев играл Юмо, или Кугу-Юмо. Это имя родственно именам богов других финских народов — Юмала, Юбмел и т. д.

У мордвы имени высшего бога не сохранилось, но имена отдельных божеств можно проследить по старым записям; их было довольно много ³.

Таковы были в прошлом религиозные верования марийцев, удмуртов и мордвы. Но христианизаторская политика царизма сделала свое. Так как эта политика была тесно связана с общей системой национального угнетения, то естественно, что антикрепостническая борьба мордовского и марийского крестьянства порой принимала своеобразные формы религиозно-реформаторских движений.

Наиболее характерным эпизодом их можно считать восстание крестьян Терюшевской волости в начале XIX века. Угнетаемые тяжелыми феодальными повинностями мордовские крестьяне отказались ходить на барщину, потом дело дошло до прямого захвата помещичьих урожаев, до открытых столкновений и кровопролитий. Бунт этот был подавлен, потом разгорелся опять, но в дальнейшем вылился в своеобразное религиозное движение. Вождем его стал мордвин Кузьма Алексеев, который объявил себя пророком и проповедовал возрождение старой мордовской религии. Он говорил о том, что Христа больше нет, вместо Христа появятся старые мордовские боги и мордовский народ будет исповедовать свою старую религию.

Позднее (с 1880-х годов) у марийцев появилась обновленческая секта «кугу-сорта» («большая свеча»).

Что касается удмуртов, у них религиозно-реформаторских движении не было. Но в конце XIX в. реакционно-полицейские элементы местной власти попытались создать провокационное дело по обвинению удмуртов в ритуальных убийствах. Это так называемое «Мултанское дело», вполне аналогичное тому, что было сделано впоследствии по отношению к евреям (дело Бейлиса). Был найден убитый старик-нищий в лесу, на дороге.
Кем он был убит, осталось неизвестно, но это дало повод местному начальству и попам обвинить удмуртов соседней деревни Старый Мултан, что они убили этого нищего, чтобы принести его в жертву своим богам. Было состряпано дело, которое тянулось с 1892 по 1896 г. Было три судебных разбирательства, была привлечена и этнографическая экспертиза. Вызвали двух этнографов-специалистов с целью выяснить вопрос: знают ли удмурты человеческие жертвоприношения или нет? Этнографы сыграли здесь, однако, двусмысленную роль. Один из экспертов, местный житель и хороший знаток удмуртского быта — Гр. Верещагин — решительно отрицал правдоподобность подобного обвинения. Но другой этнограф, И. Н. Смирнов, автор нескольких исследований по истории и этнографии народов Поволжья, пытался совершенно неосновательно (используя неверно понятые данные фольклора) доказывать, что удмурты в свое время знали человеческие жертвоприношения.

Все это обвинение было провокационным и вздорным. В дело вмешалась прогрессивная русская общественность — в частности, крупную роль сыграл известный писатель В. Г. Короленко, который написал ряд статей, мобилизовал общественное внимание. Только после третьего разбирательства мултанские удмурты были оправданы. Это очень характерное дело — в стиле тех кровавых наветов, которые были царским правительством возведены в систему в целях разжигания национальной розни.

Сейчас пережитки религиозных верований быстро уходят в прошлое. Сохраняются лишь некоторые старинные обычаи, например, поминки, хотя и они устраиваются гораздо проще.

Художественное творчество и культурное развитие

Наиболее самобытным из форм народного творчества является декоративное искусство, в частности художественная вышивка. Очень большим разнообразием и художественностью отличаются женские вышивальные работы на костюмах и других вещах как у мордвы, так и у марийцев и удмуртов. Стиль орнамента на вышивках близок к восточнославянским мотивам. В частности, встречается характерная трехфигурная симметричная композиция, как у северных русских.

Удмурт играет на гуслях

Из других областей художественного творчества следует отметить музыкальное творчество. Из национальных музыкальных инструментов наиболее интересным являются гусли, (мар. «кюслэ», удм. «крезь»), сходные с русскими; а также двухструнная скрипка (мар. «ковыж»); волынка, деревянные и берестяные трубы и пр. Очень богат фольклор — особенно сказки, предания, песни. Лишь в советское время началось серьезное изучение народного творчества ⁴. Опубликованы фольклорные сборники, передаются по радио народные песни. В Марийской АССР действует ансамбль гусляров.

После Великой Октябрьской революции условия культурного развития народов Мордовской, Марийской и Удмуртской республик сложились вообще совершенно по-новому. Как и в других республиках СССР, здесь достигнута почти сплошная грамотность, созданы высшие учебные заведения, научные учреждения.

Например, в Марийской АССР имеется 5 высших учебных заведений. Самое крупное из них — Лесотехнический институт в г. Йошкар-Ола — готовит кадры ученых-лесоводов для всего Поволжья. Работает Марийский Научно-исследовательский институт языка и литературы. Из среды марийского народа вышел ряд ученых разных специальностей. В числе их — академик В. П. Мосолов, покойный вице-президент Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина.

Выросла марийская литература. Ее пионеры—писатель М. Шкетан (Я. П. Майоров), поэт Г. Микай (М. С. Герасимов); из молодых деятелей — Миклай Казаков, драматург С. Николаев и др.

На основе национальных традиций развивается творчество марийских композиторов, из которых особенно известен Яков Эшпай, заслуженный деятель искусств Марийской АССР.

Марийский национальный театр драмы существует еще с 1919 г. Он ставит марийские и переводные русские пьесы.

Не меньшие достижения культуры в Мордовской и в Удмуртской АССР.

Notes:

1. Среди мордвы-эрзи иногда выделяют небольшую группу «шокша», живущую в Теньгушевском районе и отличающуюся некоторыми особенностями в костюме и пр., что вызвано влиянием мокши. Однако считать шокшу самостоятельным этническим подразделением мордвы нельзя.
2. Существует, впрочем, и обратное предположение. Археолог Е. И. Горюнова полагает, что около IX—X вв. имело место передвижение племен с востока, из бассейна Камы, на запад, и что именно так меря и попала в Ростовско-Суздальскую землю. Она приписывает мере, повторяя старую гипотезу Европеуса, не финское, а угорское происхождение этом районе обнаруживают в самом деле своеобразную культуру. Но уже с XI в. упоминания об особом племени «мурома» исчезают из летописей, и с этого времени Муромский край — совершенно русский (славянский), и по письменным известиям и по археологическим памятникам.
3. Само понятие «бог» выражается по-эрзянски словом «пас», по-мокшански «павас» или «шкай».
4. До революции почти единственной публикацией был «Мордовский этнографический сборник» А. А. Шахматова, если не считать фольклорных текстов, опубликованных в Финляндии Паасоненом.

В этот день:

Нет событий

Рубрики

• Археология Ближнего Востока
• Археология Дальнего Востока
• Археология Европы
• Археология Кавказа
• Археология Северного Причерноморья
• Археология Сибири
• Археология Средней Азии
• Археология Урала
• Без рубрики
• Древнерусская археология
• Методика
• Новости
• Памятники
• Первобытное искусство
• Смежные науки
• Теоретическая археология

Свежие записи

• Соенов В.И. Суразаков Александр Сазонович (10.12.1948 – 28.08.2018)
• Дашковский П.К. Ученый, педагог, наставник: к 60-летнему юбилею Алексея Алексеевича Тишкина
• Тункина И.В. Русская наука о классических древностях юга России (XVIII — середина XIX вв.)
• Археология СССР. Палеолит СССР
• Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири

Обновлено: 29.04.2019 — 21:20

Счетчики

← Предыдущая запись

Следующая запись →

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Комментарий *

Имя

Email

Сайт

Полезное

• Книги по археологии: где скачать?
• Половозрастное определение антропологического материала
• Программа статистической обработки керамики
• Где учиться археологии в России?
• Золото скифов

https://vk.com/widget_community.php?app=0&width=162px&_ver=1&gid=78128960&mode=1&color1=FFD000&color2=000000&color3=000000&class_name=&height=200&url=https%3A%2F%2Farheologija.ru%2Fmordva-marijczy-i-udmurty%2F&referrer=https%3A%2F%2Fwww.google.com%2F&title=%D0%9C%D0%BE%D1%80%D0%B4%D0%B2%D0%B0%2C%20%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B9%D1%86%D1%8B%20%D0%B8%20%D1%83%D0%B4%D0%BC%D1%83%D1%80%D1%82%D1%8B&191b9d0ad4b

Учебники

• Авдусин Д.А. Полевая археология СССР
• Археология (ред. В.Л. Янин)
• Археологія України (за ред. Л.Л. Залізняка)
• Байпаков К.М., Таймагамбетов Ж.К. Археология Казахстана
• Дэвлет Е.Г. Памятники наскального искусства: изучение, сохранение, использование
• Загорульский Э.М. Археология Беларуси
• Коробов Д.С. Основы геоинформатики в археологии
• Красиков В.И. Философия и философия науки
• Кудрявский Д. Как жили люди в старину
• Мартынов А.И. Археология
• Мартынов А.И., Шер Я.А. Методы археологического исследования
• Матющенко В.И. Древняя история Сибири
• Першиц А.И., Монгайт А.П., Алексеев В.П. История первобытного общества
• Методика обработки коллекций каменного инвентаря неолитического времени
• Петров Н.И. Археология
• Рындина Н.В., Дегтярева А.Д., Энеолит и бронзовый век
• Тавадов Г.Т. Этнология
• Токарев С.А. Этнография народов СССР
• Троицкая Т.Н., Новиков А.В. Археология Западно-Сибирской равнины
• Фаган Б., ДеКорс К. Археология. В начале
• Харитонов В.М., Ожигова А.П., Година Е.З. Антропология
• Черепнин Л.В. Русская метрология

Книги

• Алексеев В.П. Историческая антропология и этногенез
• Античные государства Северного Причерноморья
• Артамонов М.И. Киммерийцы и скифы
• Артамонов М.И. Сокровища саков
• Брашинский И.Б. В поисках скифских сокровищ
• Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири
• Проблемная ситуация в современной археологии
• Глушков И.Г. Керамика как исторический источник
• Граков Б.Н. Ранний железный век
• Зайцев Ю.П. Неаполь Скифский (II в. до н. э. — III в. н. э.)
• Кирпичников А.Н. Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв.
• Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири
• Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси
• Массон В.М. Первые цивилизации
• Меллаарт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока
• Молодин В.И. Бараба в эпоху бронзы
• Морган Л.Г. Древнее общество
• Немировский А.И. Нить Ариадны. В лабиринтах археологии
• Низовский А.Ю. 100 великих археологических открытий
• Раппопорт П.А. Русская архитектура X-XIII вв.
• Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия. Историко-географический анализ
• Седов В.В. Славяне в древности
• Седов В.В. Восточные славяне в VI-XIII вв.
• Толстов С.П. По древним дельтам Окса и Яксарта
• Тункина И.В. Русская наука о классических древностях юга России (XVIII — середина XIX вв.)
• Формозов А.А. Человек и наука: из записей археолога
• Формозов А.А. Очерки по истории русской археологии
• Формозов А.А. Русские археологи в период тоталитаризма
• Фрай Р. Наследие Ирана
• Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации
• Шер Я.А. Петроглифы Средней и Центральной Азии
• Палеолит СССР
• Эпоха бронзы лесной полосы СССР
• Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Сборники

• Археологические исследования в районах новостроек Сибири
• Вопросы археологии и этнографии Сибири
• Керамика как исторический источник
• Полевые исследования в Верхнем Приобье и на Алтае. 2009 г.
• Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура
• Смена культур и миграции в Западной Сибири

Периодика

• Советская археология
• КСИИМК
• КСИА

Археология © 2014 https://w.uptolike.com/widgets/v1/share-counter.html?1ea92d09c43527572b24fe052f11127bhttps://w.uptolike.com/widgets/v1/impression.html?1ea92d09c43527572b24fe052f11127b

..

Мерянский язык

Мерянский язык
Страны:	Россия
Регионы:	Ярославская область, Ивановская область, Владимирская область, Костромская область,Тверская область
Общее число говорящих:	0
Статус:	мёртвый язык
Вымер:	XI век
Классификация
Уральская семья Финно-угорские языки Финно-волжские языки
Языковые коды
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	—
ISO 639-3:	—
См. также: Проект:Лингвистика

Меря́нский язы́к (др.-рус. мер(ь)скыи) — мёртвый^[1] финно-угорский язык, на котором говорило племя меря в центральной части России, локализуемое по летописным и археологическим источникам в районе озёр Неро и Плещеево (где находятся соответственно Ростов и Переславль-Залесский). Об этом языке известно очень мало, фактически до нас дошли только данные топонимики (впрочем, неоднозначно трактуемые). Исчез в Средние века после того, как племя меря было ассимилировано славянами (последний раз меря упоминается в летописи в 907, распад племенной структуры мери относят ко временам Ярослава Мудрого).

Исследования и классификация

Существует две основные версии относительно места мерянского языка в финно-угорской семье.

Согласно одной, он был близок к марийскому языку (ср. близость этнонимов мари и меря; её придерживался Макс Фасмер; проводился также анализ мерянской топонимики с опорой на марийские параллели^[2]). Известный этнограф финно-угровед С. К. Кузнецов писал, что при передвижении на восток самоназвание меря (мери) переходит в мари, и что при объяснении хорографических названий мерянской земли он прибегает к черемисскому языку, поскольку больше ни один из известных языков для этого не пригоден^[3].

Согласно другой версии, мерянский язык стоял ближе к прибалтийско-финским языкам. Сторонником этой гипотезы является Е. А. Хелимский, предложивший свой анализ мерянской топонимии и сделавший вывод, что мерянский язык был ближе к финно-угорским языкам «северо-западной» группы (прибалтийско-финским, саамским)^[4]. По его мнению, наличие марийских параллелей не является критерием принадлежности мерянского языка к марийской группе, поскольку хорошо объяснимо былой смежностью территорий. Например, в вепсском языке имеются малое число слов, общих для вепсского и марийского, но отсутствующих в прибалтийско-финских и мордовских.

Cуществует также особое мнение известного финно-угроведа Шаронова А. М., что мерянский язык был диалектом эрзянского языка^[5]. Однако, данное мнение не получило широкой научной поддержки.

Характерной особенностью мерянского языка некоторые исследователи отмечают образование множественного числа прибавлением к основе согласного -k, что сближает его с венгерским. (В отличие от показателя множественности -t во многих финно-угорских языках).

Примечания

1. ↑ Уральские языки — статья из Большой советской энциклопедии
2. ↑ Матвеев А. К. К проблеме расселения летописной мери // Гуманитарные науки. Вып. 1. 1997. № 7.
3. ↑ Кузнецов С. К. Анализ хорографических названий Мерянской земли. Московский Археологический Институт. 1910.
4. ↑ Хелимский Е. А. Наследие северо-западной группы финно-угорских языков в субстратной топонимии и лексике: Реконструкции, историческая фонетика, этимология // Вопросы ономастики 3. Екатеринбург, 2006. С. 38-51.
5. ↑ Александр Шаронов. Народ Эрзя и Русь: в фокусе русского неславянина.

Финно-угорские языки
Финно-пермские языки
Пермские	коми (коми-зырянский • коми-пермяцкий • коми-язьвинский) • удмуртский
Финно-волжские	марийские: лугово-восточный марийский • горномарийский мордовские: мокшанский • эрзянский вымершие: мерянский † • мещерский † • муромский †
Прибалтийско-финские	вепсский • водский (кревинский †) • ижорский • карельский (тверской карельский • ливвиковский диалект • людиковский диалект) • ливский • финский (квенский • меянкиели) • эстонский (южноэстонский • выруский)
Саамские	бабинский † • инари • йоканьгский • кеми † • кильдинский • колтта • луле • пите • северносаамский • уме • южносаамский
Угорские
Венгерские	венгерский
Обско-угорские	мансийский • хантыйский
† — мёртвые языки

Категории:

• Языки и диалекты по алфавиту
• Меря
• Средневековые языки
• Финно-волжские языки
• Мёртвые языки

Меря

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Меря
Расселение	Верхнее Поволжье
Археологическая культура	дьяковская культура → мерянская культура
Язык	мерянский, древнерусский
Религия	финно-угорское язычество, православие
Входит в	финно-угорские народы
Родственные народы	мещера, мокша, эрзя, мурома, марийцы, вепсы

Ме́ря, меря́не^[1][2] — летописное племя, древний финно-угорский народ, проживавший в Верхнем Поволжье^[3] на территории современных Ярославской, Ивановской, Владимирской, северной и восточной частях Московской и западной части Костромской областей России^[4].

Положение мерянского языка относительно других финно-угорских остаётся предметом споров: одни исследователи считают, что он был близок к марийскому языку,^[5] другие — что к мордовским, или же обладал сходством с прибалтийско-финскими языками^[3].

Меря была ассимилирована славянским населением центральных районов Северо-Восточной Руси. Археологические памятники мери позднее XI века неизвестны. Предположительно, локальные группы меря сохранялись на территории мерских станов позднее, вплоть до XVI—XVIII веков. Отдельные элементы культуры мери сохранились и развивались в рамках древнерусской материальной культуры Северо-Восточной Руси вплоть до XIII века^[3].

Содержание

• 1 Этноним
• 2 Этногенез
• 3 История
• 4 Мифология
• 5 Археологическая культура
• 6 Роль в формировании русских
• 7 Предположения о генетической принадлежности
• 8 Следы в лингвистике и топонимике
• 9 В современной культуре
• 10 См. также
• 11 Примечания
• 12 Литература
• 13 Ссылки

Этноним

По всей видимости, название народа меря произошло от прафинно-угорского слова мёри, что означало «человек». Очень похоже называют себя и ныне существующие близкие мерянам народы — мари — марийцы, морт-коми — коми, морт-уд — удмурты, морт-ва — мордва^[6]. Существует также умозрительная версия, что слово «меря» и самоназвание проживающих на западе Марий Эл современных горных марийцев, звучащее приблизительно как мяры, представляют собой однокоренные слова.

Ряд учёных (М. Фасмер, Т. С. Семёнов, С. К. Кузнецов, Д. А. Корсаков, Д. К. Зеленин) отождествляют мерю с мари (марийцами)^[7][8]. «История о Казанском царстве» упоминает черемисов (устаревшее название марийцев) как коренных жителей Ростова, не пожелавших креститься и поэтому покинувших город.

Другие учёные (А. К. Матвеев, П. Д. Шестаков) не отождествляют мерю с марийцами, но считают их наиболее близким к мере финно-угорским народом. В то же время Матвеев признаёт, что «несмотря на многочисленные попытки отделить этнонимы меря и мари друг от друга, есть всё же намного больше оснований видеть в них фонетические варианты одного слова…»^[9].

На возможную связь этнонимов меря и мари указывал ещё М. А. Кастрен. Долгое время считалось, что марийцы — это отступившие на восток под натиском славян меряне. Между тем, по мнению А. К. Матвеева, фонетически переход e ~ a, произошедший бы при таком развитии событий, из волжско-финских языков необъясним. Б. Коллиндер и П. Хайду считают оба этнонима древними заимствованиями из языка степных индоиранских культур. Фонетическое различие при этом могло произойти уже в языке-источнике: ср.-перс. mērak‎ «молодой человек», др.-инд. máryah «молодой человек, юноша», авест. marya- «юноша»^[10].

Этногенез

Обычно исследователи считают мерю финно-угорским племенем. Традиционно считается, что мерянский язык был близок к мордовским, а также имел сходство с прибалтийско-финскими языками. Особняком стоит построение археолога В. В. Седова, который считал мерю потомками славянских переселенцев середины 1-го тысячелетия из Центральной Европы^[3]. Он использовал этноним меря для общего названия смешанного славянско-финского населения (мерянская культура) второй половины 1-го тысячелетия нашей эры^[11].

Диалекты этой группы не могут быть объяснены как результат вторичного развития какой-либо из известных акцентологических систем, а должны рассматриваться как наиболее раннее ответвление от праславянского; этнос носителей этого диалекта представляет, по-видимому, наиболее ранний восточный колонизационный поток славян. Вышесказанное, по-видимому, ставит под сомнение принятую в науке атрибуцию голяди и мерян^[12].

Тем не менее «исконная» меря сохранялась в окраинных землях в течение ещё некоторого времени^[13].

История

В середине 1-го тысячелетия н. э. в междуречье Оки и Волги сформировались племена марийцев, мерян, мещеры, мокшан, муромы и эрзян. Племена городецкой культуры испытали сильное влияние пьяноборских племён, которые в начале нашей эры продвинулись в Западном Поволжье. К этому времени позднегородецкие племена приобрели устойчивый обряд в грунтовых могильниках. К началу второй половины 1-го тысячелетия н. э. между перечисленными племенами возникли заметные различия.

Меряне занимали промежуточное географическое положение между местами обитания прибалтийско-финских (весь, вепсы), волжско-финских (мурома, мещера, марийцы) и урало-финских^{[нет в источнике]} (пермь) народностей, проживая на территории современных Тверской, Владимирской, Московской, Костромской, Ярославской, Вологодской и Ивановской областей России до славянской колонизации их земель в X—XI веках.

Меря впервые была упомянута в VI веке готским летописцем Иорданом под названием меренс (merens) как данник короля го́тов Германариха. Исследователи в меренс видят финно-угорское племя меря^[15][16]. Сведения о мере можно найти и в более поздних русских летописях. Согласно летописи «Повесть временных лет», меря располагалась в районе озёр Неро («Ростовское озеро») и Плещеево («Клещина»). По предположению А. Е. Леонтьева, в VI веке мерянские племена переместились из района средней Оки (культура рязано-окских могильников) на север. По мнению В. В. Седова, Леонтьев не пытался подкрепить свою догадку фактическими данными. По утверждению Седова, анализ культуры рязанско-окских могильников и древностей Волго–Клязьминского междуречья второй половины 1-го тысячелетия н. э. определённо свидетельствует о невозможности генезиса последних из первого. Отличаются также погребальная обрядность, комплексы женских украшений и керамические материалы^[17].

Согласно «Повести временных лет», в 859 году мерян обложили данью варяги. В 882 году меря принимала участие в военных походах Олега на Смоленск, Любеч, Киев^[18]. Последнее летописное упоминание мери как отдельного народа имеется под 907 годом, когда меряне в составе войска Олега пошли на Царьград^[19]. Тем не менее известны отдельные упоминания и позднее: mirri в «Деяниях архиепископов гамбургской церкви» северогерманского хрониста Адама Бременского (1075), вероятно, пользовавшегося более ранними источниками.

В житиях епископов Феодора, Леонтия, Авраамия, Исайи и в «Повести о водворении христианства в Ростове» упоминается Чудской конец в Ростове Великом, где стоял каменный идол Велеса, которому поклонялись местные язычники вплоть до начала XII века. Они неоднократно изгоняли присылаемых епископов и по некоторым сведениям даже убивали их^[20]. В одном из списков жития епископа Леонтия упоминается, что Леонтий «русский же и мерьский язык добре умяше». В других списках упоминается «чудской язык», под которым в этом случае мог подразумеваться именно мерянский^[21][22].

Начало миграции финно-угорских народов на восток в связи с продвижением восточных славян относится к X—XI векам. Эта территория стала основой Владимиро-Суздальского княжества. Меря выходила в число восставших в 1071 и 1088 годах против насаждения христианства и феодальных порядков. В Истории о Казанском царстве упомянут черемисский (марийский) народ, который жил в Ростовской земле. Автор называет их «остяками». Как сообщает летописец, они убежали от русского крещения и поселились в Болгарской земле и Золотой Орде^[23].

В 1237 году в Лаврентьевской и Тверской летописях в связи нашествием на Русь монголо-татар впервые упоминается город Галич-Мерский, который в 1247 году станет одним из центров Галицко-Дмитровского княжества^[24].

В «письме брата Юлиана о монгольской войне» впервые упоминается Меровия (Merowiam), которая, наряду с несколькими языческими царствами, была завоёвана татарами. По мнению С. А. Аннинского, Меровия находилась к северу от реки Волги, между реками Унжа и Ветлуга^[25]. Н. В. Морохин предполагает, что в Меровии есть два этнотопонима, указывающих на проживавшую в этих местах мерю — Маура, Мериново^[26].

Последний раз меря упоминается в «Житии Авраамия Галицкого», написанного в середине XVI века Протасием, игуменом Чухломского монастыря, о событиях второй половины XIV века^[27]. Когда в XIV веке Авраамий Галичский решил поселиться на Галичском озере, там жили «человеци по дубравам некрещении, наричеми меря»^[28].

По данным археологических раскопок и ориентировочно по данным обширной дославянской топонимики этих мест, меря были финно-угорским народом с языком, близким, вероятно, марийскому, вепсскому, мордовским (эрзянскому и мокшанскому) языкам.

Мифология

Исследователи отмечают совпадение исторического мерянского ареала с распространением почитаемых «синих камней»^[29]. Этнограф А. Альквист предположила, что название «синий» у культовых камней мерян связано с именем Укко, верховного божества грозы финской мифологии, имевшем прозвище «Синяя накидка» (Sinivitta), который в мифах часто представал в одежде синего цвета^[30]. Почитание часто встречающихся на «синих камнях» углублений в виде «следов» и «чаш», а также скапливающейся в таких углублениях талой и дождевой воды, вероятно связано с культом предков^[30].

Археологическая культура

См. также: Дьяковская культура

До эпохи Великого переселения народов районы междуречья Волги и Оки были заселены племенами дьяковской культуры, родственными племенам днепро-двинской культуры^[32][33]. Упадок дьяковской культуры в Москворечье датируется VI—VII веками, а памятников позднее VII века не обнаружено^[34]. Поселения VII—IX веков Москворечья и Верхневолжья остаются слабо исследованными, что не позволяет детально проследить направления этногенетических процессов в регионе^[35].

Одним из первых археологов, исследовавших мерянские памятники в середине XIX века, был граф А. С. Уваров. Раскопав значительное количество курганов, содержавших украшения и бытовые предметы, он определил их как мерянские. При раскопках вокруг озера Неро были обнаружены Сарское городище (племенной центр мери) и 19 селищ, принадлежавших мерянам. Указанные поселения располагались на склонах возвышенностей коренного берега озера, занимая берега ручьёв и рек Сара, Устье, Которосль в пределах досягаемости друг от друга. Другое гнездо мерянских селищ расположено вокруг озера Плещеево. Одно из селищ расположено около озера Савельева (южнее — Плещеева озера на 40 км). С меньшей плотностью памятники мери расположены по течению реки Нерли Клязьминской, в окрестностях Ярославля и в Костромской области вплоть до районов позднейшего русского города Галича Мерьского и Галичского озера, где известен круг памятников, датируемых второй половиной 1-го тысячелетия — началом 2-го тысячелетия и торгово-ремесленным центром на городище Унорож.

Процессы, происходившие в третьей четверти 1-го тысячелетия н. э. в междуречье Волги и Клязьмы, исследовались в работах А. Е. Леонтьева. В культуре второй половины 1-го тысячелетия н. э. не прослеживается связей с предшествующими дьяковскими древностями. В третьей четверти 1-го тысячелетия формируется иное культурное образование, связанное с появлением нового населения. Увеличивается численность населения, в хозяйстве ведущую роль занимает земледелие. Леонтьев выдвинул предположение, что пришлым населением являлась финноязычная меря, что стало основанием для названия культуры «мерянской». Вопрос происхождения этого населения Леонтьев оставляет открытым, высказав предположение, что миграция могла происходить из района культуры рязано-окских могильников^[36].

По наблюдению В. В. Седова, особенности культуры Волго-Клязьменского междуречья (погребальная обрядность, комплексы женских украшений и керамика) демонстрируют невозможность их генезиса из древностей рязано-окских могильников^[37]. По мнению исследователя, вопрос сложения новой культуры невозможно решить без анализа распространения предметов «провинциальноримских типов», которые отражают прилив населения из среднеевропейского ареала. По мнению Седова, формирование мерянской культуры связано с взаимодействием среднеевропейских переселенцев с местными финскими племенами, а сама культура родственна тушемлинской и псковских длинных курганов^[38]. По наблюдениям Седова, основными создателями мерянской культуры были не местные финны, а среднеевропейские переселенцы, так как только так могла сложиться новая поселенческая структура, остававшаяся неизменной и в Древнерусский период, а в хозяйстве могло возобладать земледелие. Как и в других регионах лесной полосы, затронутых среднеевропейской миграцией, в составе переселенцев преобладал славянский элемент, о чём свидетельствует распространение браслетообразных височных колец с сомкнутыми или заходящими концами^[11]. Меря, которая участвовала в призвании варягов и походах Олега, была уже не поволжско-финским племенем, а населением из Ростовской земли, сформировавшимся в условиях славянско-мерянского сожительства^[39]. Эволюция культуры, быта и экономики при перерастании мерянской культуры в древнерусскую была поступательной, без резкого слома^[17]. Археологические наблюдения доказывают акцентологические исследования, согласно которым восточно-великорусские говоры междуречья Волги и Оки составляют особую четвёртую акцентную группу праславянского языка^[40][41].

Роль в формировании русских

Основная статья: Славянская колонизация Северо-Восточной Руси

Версия о существенном влиянии прибалтийско-финских племён — в частности, мери, — на сложение русского этноса вызывала сомнения у ряда учёных. Русский историк Николай Костомаров пишет, что роль мери в призвании варягов связана в основном с тем, что она находилась под властью славян, то есть находилась в подчинённом и зависимом от них положении. По мнению учёного, на это указывают славянские названия городов, которые были главами этих земель, раннее образование славянских княжеств, что было возможно только при наличии широкого присутствия на этих землях славянского этнического элемента. В пользу немногочисленности мери говорит и раннее её исчезновение из хроник^[42].

С мнением Костомарова соглашается известный русский и советский этнограф Д. К. Зеленин. В своей работе «Принимали ли финны участие в образовании великорусской народности?» он указывает на то, что говорить о массовом обрусении финнов невозможно, так как они существуют и по настоящее время. В частности, он соглашается с мнением М. А. Кастрена о том, что меря была или тождественна марийцам, которые носят самоназвание мари или близкородственна с ними. Разделение же этого народа на меря и черемис, описанных в «Повести временных лет», он объясняет современным разделением марийского народа на горных и луговых марийцев, из которых первые, как и меря, выступали союзниками, а вторые — противниками русских княжеств. Он также указывает, что часть жителей Ростовского княжества, сопротивляющаяся христианизации, переселилась за его пределы, что согласуется с информацией из летописей о языческом фанатизме местных меря, которые доходили до убийства христианских священнослужителей. Зеленин считает, что «мирная» колонизация русскими северо-восточных земель — всего лишь красивая легенда некоторых историков. Столкновения с прибалтийско-финскими племенами время от времени происходили, и им приходилось уступать территории славянам и уходить на новые места жительства. Он отмечает и то, что диалектология и этнография не находят в общевеликорусском говоре и быте сколько-нибудь значительных прибалтийско-финских элементов^[43].

К подобным выводам пришла и русская антропологическая экспедиция под руководством антрополога В. В. Бунака. Он объединил русских, проживающих в Костромской, Вологодской, Кировской и северной части Нижегородский области, в вологдо-вятский антропологический тип, и сделал вывод о том, что этот тип имеет, несмотря на некоторые региональные особенности, ясное отличие от местных восточно-финских народов, и в целом имеет очевидное сходство с другими антропологическими русскими группами — в частности, с ильменским типом. На бывшей территории проживания мери — в Ивановской, Владимирской и западной части Нижегородской областей, находятся ещё два русских антропологических типа. Восточный верхневолжский тип отличается от западного верхневолжского более тёмной пигментацией глаз и волос. Клязьминский русский тип отличается от северо-западного ильменского в основном только более тёмной пигментацией глаз и волос, более сильным ростом бороды и более прямыми контурами носа. С прибалтийско-финскими типами эти типы не сравнивались ввиду незначительного отличия от прочих русских типов^[44].

По мнению антрополога В. П. Алексеева, прибалтийско-финский субстрат, характеризующийся плосколицестью и плосконосостью, оказывал значительное влияние на формирование средневекового восточнославянского населения, в том числе на словен, кривичей и вятичей, но он не был основным компонентом в сложении современного русского народа — на протяжении 2-го тысячелетия он почти полностью растворился. Современное восточнославянское, и особенно русское население по своим антропологическим признакам отличается от средневекового восточнославянского населения и приближается к средневековому западнославянскому и южнославянскому населению. Чтобы объяснить этот парадокс, Алексеев связывает это с тем, что у русского и прибалтийско-финского населения были разные темпы прироста из-за того, что у славян была более высокая культура и более высокий уровень экономического и общественного развития, а также с более поздними славянскими миграциями на территорию проживания восточных славян в первые века 2-го тысячелетия — в основном, с запада и юго-запада; они привели к увеличению славянского населения и растворению в нём прибалтийско-финских этнических элементов^[45].

Предположения о генетической принадлежности

Согласно генетическим исследованиям аутосомных генов современных жителей России, марийцы вместе с чувашами и казанскими татарами формируют отдельный «генетический полюс», который не оказал влияния на генетику русских, что может^[как?] говорить о том, что меря не оставила следа в русском генофонде, в случае её генетического родства с марийцами. Либо генетика мери была схожей с генетикой славян, подобно генетике эрзя и мокши, которые входят в «балто-славянский» генетический полюс^[46].

В ходе проводившихся генетических исследований Y-хромосомы было изучено 4 популяции русских Ярославской области: собственно русские, а также русские этнографические группы — сицкари и мологжане. Русские Ярославской области входят в общий кластер центральных и южных русских, украинцев и белорусов. Близость к финно-угорским популяциям (кроме мордвы), характеризуемая субвариантом N1a1a1a1a2-Z1936 гаплогруппы N-M178, незначительна. Это позволило исследователям выдвинуть гипотезу о заселении этих мест в основном в результате Ростово-Суздальской славянской миграции, а не Новгородской. Генофонд сицкарей отличается генетическим своеобразием. Частоты гаплогрупп сицкарей имеют некоторое отличие как от славянских, так и от финно-угорских популяций, что может говорить о долгом самостоятельном существовании этой группы (60 % гаплогруппы R-M458 и максимально возможная древность её ветвей). При этом результаты исследований сицкарей опровергают гипотезы о происхождении этой популяции от монголо-татар и карел. Исследование мологжан показало, что в их генофонде представлен субвариант N1a1a1a1a2-Z1936 (в тексте статьи приведено устаревшее наименование этой ветви N3a4-Z1936 номенклатуры ISOGG, использовавшееся до 2008 года) гаплогруппы N-M178 с частотой 26 %, который характеризует в основном финно-угорское население, что может говорить о серьёзном финно-угорском пласте в генофонде мологжан — предположительно мерянском. Это позволило исследователям выдвинуть гипотезу о высокой частоте субварианта данной гаплогруппы у мерян^[47][48].

В процессе проведения палеогенетических исследований останков различных эпох (железного века, Средневековья, пост-Средневековья), обнаруженных в могильниках Суздальского района, были выделены четыре кластера. Первых два кластера — кластер железного века (представители рязано-окской культуры) и средневековое население, соотносимое, предположительно, с мерей — обнаруживают близость к уралоязычным популяциям и северным русским. Третий кластер — население, соотносимое со славянскими пришельцами в регион — группируется со славянскими популяциями. Четвертый кластер — постсредневековое население региона — моделируется как смесь «славянского» (около 70 % вклада) и «мерянского» кластеров, а так же кластера железного века^[49][50].

Следы в лингвистике и топонимике

Основная статья: Мерянский язык

Учёные-лингвисты предполагают, что меря говорили на обособленном от остальных финно-угорских мерянском языке, который был близок к языкам соседних поволжских финно-угорских племён — марийскому, эрзянскому, мокшанскому, а также прибалтийско-финским языкам. Научных данных о существовании собственной мерянской письменности нет; язык мери давно вымер. С XIX века основным источником для его исследования была местная субстратная топонимия, распространённая на территории исторических мерянских земель^[51].

Согласно новейшим достижениям сравнительной лингвистики, восточно-великорусские говоры междуречья Волги и Оки входят в четвёртую акцентную группу: «диалекты этой группы ввиду сугубой архаичности их акцентной системы не могут быть объяснены как результат вторичного развития какой-либо из известных акцентологических систем, а должны рассматриваться как наиболее раннее ответвление от праславянского; этнос, носитель этого диалекта, представляет, по-видимому, наиболее ранний восточный колонизационный поток славян»^[41]. Доказательством весьма раннего расселения славян на «мерянской» территории и достаточно долгого отсутствия здесь двуязычия является фактическое отсутствие в великорусских говорах Волго-Клязьминского междуречья финно-угорских лексических заимствований, в отличие от Севера, где эти заимствования в русских говорах широко распространены^[52].

В популярной литературе бытует мнение, что корень меря (иногда произносившийся и как неря) сохранился до наших дней^[53] в ряде топонимов, таких как озеро Неро и река Нерга в Ярославской области, река Нерль Волжская и река Нерль Клязьменская, река Нерехта и город Нерехта в Костромской области, река Нерехта в Ковровском районе Владимирской области, а также река Нерская на востоке и озеро Нерское на севере Московской области. Река Якша в Костромской области в верхнем течении сохранила второе название «Мерская», а в Московской области сохранилась и река Мерянка с истоком в современной Москве. Название «Миря/Меря» до 1863 года носило село Казанское в Павлово-Посадской волости (ныне — Павлово-Посадский район Московской области)^[54]. Деревня Меры в Истринском районе Московской области упоминалась до XVII—XVIII веков под названием «Меря»^[55]. Существует также множество деревень под названием Неря. В Ивановской области есть Нырское озеро и река Ныра. В древнем Новгороде имелся Неревский конец^[56][57], наряду со Славенским (от названия племени ильменские словене).

Советский и российский географ Е. М. Поспелов приводит мнение некоторых лингвистов и историков, что корень нер- не имеет никакого отношения к этнониму меря, а эти топонимы образованы от древней основы нер-/нар-, широко распространённой в гидронимии севера Евразии: Нарев, Нара, Нарочь, Нярис, Нерусса и другие (ср. лит. nara «поток»)^[58]. Вместе с тем, на примере гидронима «Нерская» на востоке Московской области просматривается преемственность изначальному имени «Мерская» / «Мерьская», подкреплённая историческими документами (например, упоминание «мерянского» варианта гидронима в духовных грамотах Ивана Калиты)^[59][60]. Город Галич в Костромской области в старину называли «Галич-Мерский» (как и княжество, столицей которого он был), отличая таким образом через соотнесение с окружающим «мерянским» населением^[61], от южного Галича (что на современной Западной Украине). Озеро, на берегу которого находится город Галич, ныне одноимённое ему, в прошлом носило у местного населения название «Нерон», что сохранилось в одном из местных диалектов^[62].

В топонимах определяющими для мери являются следующие форманты:

• -бол, -пол или -скол, такие как Шурскол, Пужбол (Пушбол), Большая Брембола, Малая Брембола, Яхробол, Искробол, Шачебол, Пачеболка (Пачебол), Ракоболь (Ракобол), Ружбол, Деболовское (Дебол), Толгоболь (Толгобол), Нушполы, озёра Шачебольское и Яхробольское. Похожие названия (с переходом О в А) сохранились на территории Марий Эл: Ардембал, Отымбал, Яктерлюбал, Шарембал. На территории современной Владимирской области находятся населённые пункты Кинобол, Кибол, Шихобалово (Шихобал)^[63].
• -ма или -ома означают «земля», ср. финское maa «местность», «земля». В качестве примера можно привести названия городов — Кострома, Кинешма, Тотьма, Яхрома, Чухлома, Талдом (на старых картах он обозначался как Талдома) и рек — Желема, Кочема, Клязьма, Вельма, Большая Ушма, Тошма, Куйма (приток Дубны), Кильма, Пихтома (приток Дубны), Пахма, Яхрома (приток Сестры), Яхрома (приток Медведицы), Яхрома (приток Колокши), Колдома (приток Волги) , Кисьма, Кострома, Сегема (приток Волги), Улейма, Урдома, Уткома, Ухтома (приток Согожи),Ухтома (приток Нерли), Эдома^[64][65]. О прибалтийско-финском происхождении этих названий свидетельствует то, что реки с названиями Куйма и Сегема существуют также и в Карелии.
• -ока, -ога, -ика «река», ср. финское joki, вепсское jogi, что значит «река». Реки — Молога, Колога (приток Волги), Нодога^[64][65].
• -са, -ша или -ча означают «болото», ср. современное финское suo «болото». В пример можно привести реки Мича, Троча (приток Волги), Хотча, Уча (приток Клязьмы), Уча (приток Обноры), несколько рек с названием Шача, Кукса, Парша (приток Малой Нерли), Парша (приток Тезы)^[65][66].
• -окча, -икча, -окса, -икса, -екса, -икша, -икса, -екша и так далее. Происходят от сложения прибалтийско-финских слов со значениями «река» и «болото», ср. финское joki и suo, что истолковывается как «река с топкими берегами». В качестве примера можно привести названия рек — Молокча (Молокша), Икша, Рокша (приток Яхромы), Рокша (приток Шахи), Малая Колокша, Большая Колокша, Локша (приток Волги), Пекша, Шикша, Вёкса (река, впадает в Сомино), Ширмокша (приток Волги), Юдокса^[64][65].
• -оть, -ать, -одь, адь. Реки — Елнать, Лать (приток Волги), Соть, Сеготь, Сулоть (приток Дубны), Юхоть, Якоть^[64][65].
• -хта. Города — Нерехта Реки — Нерехта (приток Клязьмы), Нерехта (приток Солоницы), Самахта (приток Волги), Сонахта (приток Волги)^[64][65].

В современной культуре

• Меря упоминается в стихотворении Александра Блока «Русь моя, жизнь моя»:Чудь начудила, да Меря намерила / Гатей, дорог, да столбов верстовых…
• Жизни «современных мерян» посвящена повесть Дениса Осокина (Аиста Сергеева) «Овсянки» (2008)^[67]. В 2010 году кинорежиссёром Алексеем Федорченко был снят художественный фильм «Овсянки»^[68][69], героями которого являются представители древнего народа меря, сохранившиеся, по версии авторов фильма, до наших дней. Нравы и обычаи древнего летописного народа, представленные в фильме, являются художественным вымыслом и не основаны на исторических документах и иных научно установленных фактах.
• Мерянам посвящена повесть эрзянского писателя А. А. Авардина «Костромские каникулы».

По итогам всероссийской переписи населения 2020—2021, 109 человек указали свою национальную принадлежность как «меря»^[70][71], однако в таблице под номером 1 тома номер 5 это самоназвание входит в группу «марийцы»^[72].

См. также

• Мещера
• Мурома
• Дьяковская археологическая культура
• Славянская колонизация Северо-Восточной Руси
• Меровия

Примечания

↑ Показать компактно

Меря // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия / Глав. ред. В. Л. Янин. — М.: Большая российская энциклопедия, 2000. — Т. 3. К—М. — С. 559—560. Матвеев А. К. Субстратная топонимия русского Севера и мерянская проблема // Вопросы языкознания. — 1996. — № 1. — С. 3—23. Леонтьев, 2012, с. 45. Матвеев, 1997, с. 6. Напольских, Савельев, 2023. «Народы России. Живописный альбом.» — СПб. : Типография товарищества «Общественная польза», 1877-1880. Леонтьев А. Е.Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. 1996.Архивная копия от 31 января 2008 на Wayback MachineЗеленин Д. К. Восточные славяне. Кто они? — М.: Эксмо, 2012. — С. 14. — 399 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-699-56962-5. Матвеев, 1997, с. 9. Матвеев А. К. Субстратная топонимия Русского Севера. IV. Топонимия мерянского типа. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2015. С. 42-43. Седов, 2002, с. 393. Дыбо В. А., Николаев С. Л., Замятина Г. И. Основы славянской акцентологии. — М., 1990. — С. 157—158. Седов В. В. Конфедерация северно-русских племен в середине IX в. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. Памяти чл.-кор. РАН А.П.Новосельцева. / Т.М. Калинина. — М.: «Восточная литература» РАН, 2000. — С. 245. — 494 с. — ISBN 5-02-018133-1. Виктор Рагозин. «Волга». Атлас, том 2 «От Оки до Камы» : С-Пб, 1880 Мачинский, Кулешов, 2004, с. 51—52. Зиньковская, 2011, с. 60—61. Седов, 2002, с. 145. Повесть временных летАрхивная копия от 6 сентября 2016 на Wayback Machine. Летопись Ярославля: 1010—2010. СПб.: ИД «Морской Петербург», 2007. 360 с.; ил. Мельник А. Г. «Святой Леонтий Ростовский: равноапостольный или мученик?» Дата обращения: 28 августа 2016. Архивировано из оригинала 1 декабря 2017 года. Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности — Ленинград: «Наука», 1970. — с. 139. — 156 с. — 3000 экз. Воронин Н. Н.«Житие Леонтия Ростовского» и византийско-русские отношения X в.Архивная копия от 19 февраля 2015 на Wayback Machine // Византийский временник. Т. XXIII. С. 30. Казанская историяАрхивная копия от 14 апреля 2015 на Wayback Machine / Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой — Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. Летописные повести о монголо-татарском нашествииАрхивная копия от 27 января 2012 на Wayback Machine / Подготовка текста, перевод и комментарии Д. М. Буланина — Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров ХШ-XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. III. М., 1940. С. 85-86. Морохин Н. В. «Нижегородский топонимический словарь» — Нижний Новгород : КиТиздат, 1997. Протасий, игумен Чухломского Покровского монастыряАрхивная копия от 18 марта 2015 на Wayback Machine. Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. Дорофеева К. В.Житие преподобного Авраамия ГаличскогоАрхивная копия от 8 декабря 2015 на Wayback Machine. Матвеев, 1997. Киселев А. В.Деревенские святыни южных регионов Ярославского Поволжья в XIX-XX вв. Сообщения Ростовского музея — С. 230. Государственный музей-заповедник «Ростовский кремль» (2004). Дата обращения: 3 июля 2014. Архивировано из оригинала 3 июля 2014 года. Атлас к исследованию о мерянах и их быте. СПб., 1872. Третьяков П. Н. К истории племён Верхнего Поволжья в I тысячелетии н. э. Материалы и исследования по археологии СССР №5. — Л.: Академия наук СССР, 1941. Бадер О. Н. Древние городища на Верхней Волге // Материалы и исследования по археологии Верхнего Поволжья. Материалы и исследований по археологии СССР № 13. — М.—Л.: Академия наук СССР, 1950. — С. 90—132. Седов, 2002, с. 389. Седов, 2002, с. 390. Леонтьев А. Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. Археология эпохи великого переселения народов и раннего средневековья. — М.: Институт археологии РАН, 1996. Седов, 2002, с. 390-391. Седов, 2002, с. 391. Седов, 2002, с. 397. Седов, 2002, с. 394. Дыбо В. А., Замятина Г. И., Николаев С. Л.Основы славянской акцентологии. — М., 1990. — С. 157—158. Архивировано 14 июля 2015 года.Костомаров Н. И. Русская республика: Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада (История Новгорода, Пскова и Вятки) Зеленин Д. К. Принимали ли финны участие в образовании великорусской народности? Бунак В. В. Происхождение и этническая история русского народа по антропологическим данным. — М.: Наука, 1965. — Т. 88. — (АН СССР. Труды института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая.) Алексеев В. П. Происхождение народов Восточной Европы: Краниологическое исследование. М.: Наука, 1969 Козлов Сергей. Интерпретация взаимосвязей аутосомных генофондов народов Севера, говорящих на финских и пермских языках, в свете работ В. В. Напольских. Генофонд.рф. Дата обращения: 7 марта 2017. Архивировано 8 марта 2017 года. М. И. Чухряева, Е. С. Павлова, В. В. Напольских и др. Сохранились ли следы финно-угорского влияния в генофонде русского населения Ярославской области? Свидетельства Y-хромосомы //Генетика. 2017, том 53, № 3, с. 1-12. Дата обращения: 13 апреля 2017. Архивировано 27 января 2021 года. Сохранился ли след дославянского населения в генофонде русских Ярославской области? Генофонд.рф. Дата обращения: 13 апреля 2017. Архивировано 14 апреля 2017 года. Надежда Маркина.Популяционная динамика Волго-Окского междуречья периода славянизации (RU) // генофонд.рф : Статья. — 2022. Архивировано 6 августа 2023 года. Sanni Peltola, Kerttu Majander, Nikolaj Makarov.Genetic admixture and language shift in the medieval Volga-Oka interfluve (ENG) // Current Biology. — 2022. Архивировано 18 декабря 2022 года. Матвеев, 1997, с. 5. Николаев С. Л.«Раннее диалектное членение и внешние связи восточнославянских диалектов» (3. Великорусские говоры «литературного типа»)Архивная копия от 5 марта 2016 на Wayback Machine // «Вопросы языкознания» 1994, № 3. С. 23—49. Смирнов Ю. М.Ещё более загадочная нерева // Домовой. 1992. № 1. С. 34-36.(недоступная ссылка)Е. М. Поспелов Топонимический словарь Московской области. — М. : Инфомационно-издательский дом «Профиздат», 2000. — С. 111 Е. М. Поспелов Топонимический словарь Московской области. — М. : Инфомационно-издательский дом «Профиздат», 2000. — С. 168 Янин В. Л., Алешковский М. X.Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // История СССР. 1971. № 2. C. 32-61.Архивная копия от 31 декабря 2007 на Wayback MachineПёусти О. Столицы финно-угорского мира. Неиллюстрированная интернет-версия, Osmo Pöysti, 2001—2004 года, Куру, Финляндия. Дата обращения: 28 декабря 2007. Архивировано 12 февраля 2008 года. Поспелов Е. М. Географические названия мира: Топонимический словарь / Отв. ред. Р. А. Агеева. — 2-е. — М.: Русские словари: Астрель: АСТ, 2002. — С. 283, 287, 304. — 512 с. — 5000 экз. — ISBN 5-17-001389-2. Любавский М. К. Заселение Верхневолжского и Окского бассейнов // Образование основной государственной территории великорусской народности. — Ленинград: Акад. наук СССР, Археогр. комиссия, 1929. Георгиевская церковь в честь воина Христова Георгия (c. Ванилово, Московская обл.) // Благовестник. — Коломна, 2009. — Вып. 4. Новиков А.В., Баранов В.С., Новикова О.В. Археологические исследования исторических городов Костромского края. Вып. 1. Галич-2009, Кострома-2011.. — Кострома: Костромская археологическая экспедиция, 2014. — С. 9—19. Свиньин П.П. часть I, глава «Галич» // Картины России и быт разноплеменных её народов из путешествий П.П.Свиньина. — С-Петербург, 1839. — С. 170-171. Поспелов Е. М. Географические названия Московской области: Топонимический словарь. — М.: АСТ, 2008. — С. 596. — 600 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-17-042560-0. Виктор Рагозин «Волга». Атлас, том 1 «От истока до Оки» — С-Пб, 1880 Здановский И. А. «Гидрографическая карта Московской Губернии» — Москва, 1926 Виктор Рагозин «Волга». Атлас, том 1 «От истока до окОки» — С-Пб, 1880 Аист Сергеев. ОвсянкиАрхивная копия от 17 августа 2011 на Wayback Machine. Опубликовано в журнале Октябрь, номер 10, 2008. Скрыльников П. А.Неоязычество сегодня : движение Merjamaa в региональном и общероссийском контексте // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2016. № 2 (37). Каунов Д. А.Идеалы международного финно-угорского этнополитического движения и современный «мерянский ренессанс» в областях бассейна Верхней Волги // Studia Culturae : Simposium. — 2017. — Вып. 2 (32). — С. 81—94. Итоги ВПН-2020. Том 5 Национальный состав и владение языками. Дата обращения: 6 марта 2024. Архивировано 6 августа 2023 года. Варианты ответов населения на вопрос «Ваша национальная принадлежность»

1. Том 5. «Национальный состав и владение языками». Таблица 1. Национальный состав населения. Дата обращения: 31 декабря 2022. Архивировано 30 декабря 2022 года.

Литература

• Меря : [арх. 21 февраля 2023] / Леонтьев А. Е. // Меотская археологическая культура — Монголо-татарское нашествие [Электронный ресурс]. — 2012. — С. 45. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 20). — ISBN 978-5-85270-354-5.
• Хомяков М.М. Этнологическая история Поволжья по новейшим литературным данным. — Казань: Типо-литография императорского университета, 1911.
• Леонтьев А. Е. Археология мери: к предыстории Северо-Восточной Руси. — М.: Геоэкто, 1996. — 340 с.
• Матвеев А. К. К проблеме расселения летописной мери // Известия Уральского государственного университета. — 1997. — № 7. — С. 5—17.
• Седов В. В. Славяне: Историко-археологическое исследование. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — 624 с. — ISBN 5-94457-065-2.
• Мачинский Д. А., Кулешов В. С. Северные народы середины IV — первой половины VI в. в «Getica» Иордана // Ладога и Глеб Лебедев. Восьмые чтения памяти Анны Мачинской. — 2004. — Вып. 8. — С. 26—72.
• Зиньковская И. В. К вопросу об историко-археологической идентификации одного из «северных народов» у Иордана (Get., 116) // Известия Саратовского университета. — 2011. — Т. 11. — С. 56—63.
• Напольских В. В. «Список народов Германариха» — готский путь от Ладоги до Кубани // Уральский исторический вестник. — 2012. — № 2 (35). — С. 20—30.
• Напольских В. В., Савельев А. В. Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков субстратной топонимии // Вопросы ономастики. — 2023. — Т. 20, № 3. — С. 9—30.

Ссылки

	В Викисловаре есть статья «меря»

• Карта расселения народов Европы в IX веке. УНПК Орловский Государственный технический университет

Мерянский язык

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Мерянский язык
Страны	Россия
Регионы	Верхнее Поволжье
Общее число говорящих	0
Статус	мёртвый язык
Вымер	XVIII век
Классификация
Категория	Языки Евразии
Уральская семья Финно-угорские языки Финно-волжские языки
Письменность	бесписьменный
LINGUIST List	0tw

Меря́нский язы́к (др.-рус. мєр(ь)скъıї) — мёртвый^[1] финно-угорский язык, на котором говорило племя меря в центральной части России, проживающее, по летописным и археологическим источникам, в районе озёр Неро и Плещеево (где находятся, соответственно, Ростов и Переславль-Залесский).

Об этом языке известно очень мало: фактически до нас дошли только данные топонимики (впрочем, неоднозначно трактуемые). Язык исчез в Средние века после того, как племя меря было ассимилировано славянами (последний раз меря упоминается в летописи в записи 907 года, распад племенной структуры мери относят ко временам Ярослава Мудрого).

Исследования и классификация

Существует две основные версии относительно места мерянского языка в финно-угорской семье.

Согласно одной, он был близок к марийскому языку (из-за близости этнонимов мари и меря; её придерживался Макс Фасмер; проводился также анализ мерянской топонимики с опорой на марийские параллели^[2][3]). Известный этнограф финно-угровед С. К. Кузнецов писал, что при передвижении на восток самоназвание меря (мере) переходит в мари, и что при объяснении хорографических названий мерянской земли он прибегает к марийскому языку, поскольку больше ни один из известных языков для этого не пригоден^[4].

Согласно другой версии, мерянский язык стоял ближе к прибалтийско-финским языкам. Сторонником этой гипотезы является Е. А. Хелимский, предложивший свой анализ мерянской топонимии и сделавший вывод, что мерянский язык был ближе к финно-угорским языкам «северо-западной» группы (прибалтийско-финским, саамским)^[5]. По его мнению, наличие марийских параллелей не является критерием принадлежности мерянского языка к марийской группе, поскольку это хорошо объяснимо былой смежностью территорий. Например, в вепсском языке имеются малое число слов, общих для вепсского и марийского, но отсутствующих в прибалтийско-финских и мордовских.

Существует также особое мнение известного финно-угроведа А. М. Шаронова, что мерянский язык был диалектом эрзянского языка^[6]. Однако данное мнение не получило широкой научной поддержки.

Из-за наличия древних саамских топонимов глубоко — на юг к реке Волге — не отрицается также пограничное саамское/прибалтийско-финское положение мерянского языка.

Характерной особенностью мерянского языка некоторые исследователи отмечают образование множественного числа прибавлением к основе согласного -k, что сближает его с венгерским^[7], — в отличие от показателя множественности -t (-d) во многих других финно-угорских языках.

Примечания

[bse.sci-lib.com/article114382.html Уральские языки] — статья из Большой советской энциклопедииМатвеев А. К.К проблеме расселения летописной мериАрхивная копия от 24 сентября 2014 на Wayback Machine / А. К. Матвеев // Известия Уральского государственного университета. — 1997. — № 7. — С. 5-17. https://t.me/merja_mem/150Архивная копия от 17 декабря 2023 на Wayback Machine “После работ А. К. Матвеева представления об особой близости реконструируемого по данным субстратной топонимии мерянского языка с марийским отрицать, по-видимому, не приходится. Попытки выразить скептическое отношение к этой гипотезе по сути бессодержательны и сводятся к общим словам и отсылке к расхождениям национальных научных школ, ср.: «российские исследователи связывают мерянский с марийским, а финские подчеркивают схождения мерянского с финским» с характерным завершением: «many details are unclear» <многие детали остаются неясными>, — и с симптоматической ссылкой на сочинения О. Б. Ткаченко. Возможно, финским авторам и правда проще сближать мерянский с финским, но мерянско-марийская гипотеза базируется на фактах, а не на мнимой тенденциозности российской науки, да и российские ученые в сущности только оформили и развили старую точку зрения [Castrén, Vasmer, 1935; Фасмер. Лингвист, финноугровед. Член-кор. РАН В. В. Напольских. 2023. Кузнецов С. К. Анализ хорографических названий Мерянской земли. Московский Археологический Институт. 1910. Хелимский Е. А.Наследие северо-западной группы финно-угорских языков в субстратной топонимии и лексике: Реконструкции, историческая фонетика, этимологияАрхивная копия от 30 мая 2016 на Wayback Machine // Вопросы ономастики 3. Екатеринбург, 2006. С. 38-51. Александр Шаронов. Народ Эрзя и Русь: в фокусе русского неславянина. Дата обращения: 31 октября 2010. Архивировано 11 февраля 2011 года.

1. О.Ткаченко; Исследования по мерянскому языку; Грамматика Архивная копия от 21 января 2022 на Wayback Machine, с. 70.

Литература

• Ткаченко О. Б. Мерянский язык / Ин-т языковедения им. А. А. Потебни АН УССР. — Киев: Наукова думка, 1985. — 208 с. (обл.)
• Ткаченко О. Б. Исследования по мерянскому языку. — Кострома: Инфопресс, 2007. — 357 с.
• Напольских В. В., Савельев А. В. Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков субстратной топонимии // Вопросы ономастики. — 2023. — Т. 20, № 3. — С. 9—30.

Финно-угорские языки

Некоторые внешние ссылки в этой статье ведут на сайты, занесённые в спам-лист Эти сайты могут нарушать авторские права, быть признаны неавторитетными источниками или по другим причинам быть запрещены в Википедии. Редакторам следует заменить такие ссылки ссылками на соответствующие правилам сайты или библиографическими ссылками на печатные источники либо удалить их (возможно, вместе с подтверждаемым ими содержимым). Список проблемных ссылок

Категории:

• Бесписьменные языки
• Языки и диалекты по алфавиту
• Меря
• Средневековые языки
• Финно-волжские языки
• Мёртвые языки

СТАТЬИ
DOI 10.15826/vopr_onom.2023.20.3.029
УДК 811.511.1’373.21 + 811.511.1’282 +

• 81:39 + 811.511.11 + 811.511.151
  В. В. Напольских
  1 Уральский федеральный университет
  Екатеринбург, Россия
  2 Российская академия народного хозяйства
  и государственной службы
  при Президенте РФ
  Москва, Россия
  А. В. Савельев
  1 Уральский федеральный университет
  Екатеринбург, Россия
  2 Институт языкознания РАН
  3 Национальный исследовательский
  университет «Высшая школа экономики»
  Москва, Россия
  МАРИ, МЕРЯ, МУРОМА — ИСТОРИЯ ЭТНОНИМОВ
  И РЕКОНСТРУКЦИЯ ЯЗЫКОВ
  СУБСТРАТНОЙ ТОПОНИМИИ
  В работах А. К. Матвеева, О. В. Смирнова и др. надежно обоснована старая гипотеза
  о родстве мерянских языков (сегодня представляется возможным говорить о целой группе
  языков или диалектов, реконструируемых на базе субстратной топонимии Центральной
  России: ростовском мерянском, костромском мерянском и муромском, или «нижнеклязь-
  минском») с марийским. В статье рассматривается дискуссия, ведущаяся в данной области;
  отмечается, что современная реконструкция прамарийского вокализма, базирующаяся,
  в частности, на учете истории марийско-тюркских контактов, безусловно, подкрепляет эту
  гипотезу. Авторы предлагают вариант схемы родословного древа финно-пермских языков
  с включением марийско-мерянской группы и других реконструированных по данным
  Вопросы ономастики. 2023. Т. 20. № 3. С. 9–30
  © Напольских В. В., Савельев А. В., 2023
  10 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  субстратной топонимии мертвых финно-пермских языков. Однако, поскольку результаты
  анализа субстратного топонимического материала, на которых базируется реконструкция
  мерянских языков, всегда по природе своей остаются в известной мере дискуссионными,
  авторы предлагают обратиться к анализу этнонимии. В статье рассматривается давно
  (М. А. Кастрен) отмеченное сходство этнонимов мари и меря, а также мурома, исходя
  из того, что во всех случаях отражены самоназвания. С привлечением данных по исто-
  рическому вокализму марийского и тех особенностей вокализма мерянского и муром-
  ского языков, которые можно извлечь из топонимического материала, реконструируются
  праформы мар. *märə, ме р. *märə, мур ом. *mürə, возводимые к общей мар. -мер. *märə,
  которую, как это уже принято в финно-угроведении, предлагается возводить к какому-то
  рефлексу арийского *marya- ‘юноша, молодой воин, член молодежного воинского союза’
  (авторы намерены рассмотреть проблемы арийского источника данного этнонима в от-
  дельной статье). Реконструкция общего для марийцев, мери и муромы этнонима *märə
  служит сильнейшим аргументом не только в пользу близости языков марийско-мерянской
  группы, но и указывает на тесные этнические связи носителей этих языков и их общее
  происхождение.
  К л ю ч е в ы е с л о в а: субстратная топонимия; этнонимия; мерянский язык; марий-
  ский язык; меря; мари; мурома; финно-пермские языки
  Благодарности
  Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23-18-
  00439 «Ономастикон и лингвокультурная история Европейской России», https://rscf.ru/
  project/23-18-00439/
  После работ А. К. Матвеева [2001а; 2015а; 2015б] представления об особой
  близости реконструируемого по данным субстратной топонимии мерянского языка
  (точнее языков) с марийским отрицать, по-видимому, не приходится [Смирнов,
  2015; Напольских, 2016]. Попытки выразить скептическое отношение к этой
  гипотезе по сути бессодержательны и сводятся к общим словам и отсылке к рас-
  хождениям национальных научных школ, ср.: «российские исследователи связы-
  вают мерянский с марийским, а финские подчеркивают схождения мерянского
  с финским» [Saarikivi, 2022, 32] с характерным завершением: «many details are
  unclear» <многие детали остаются неясными>, — и с симптоматической ссылкой
  на сочинения О. Б. Ткаченко (см. прим. 1 ниже) [Там же]). Возможно, финским
  авторам и правда проще сближать мерянский с финским (начиная, видимо, с возра-
  жений П. Равилы М. Фасмеру — отчасти, впрочем, вполне основательных [Ravila,
  1940]), но мерянско-марийская гипотеза базируется на фактах, а не на мнимой
  тенденциозности российской науки, да и российские ученые в сущности только
  оформили и развили старую точку зрения [Castrén, 1856, 16; Vasmer, 1935; Фасмер,
  2, 606; Zsirai, 1937/1994, 275].
  Из скептических оценок возможностей мерянской реконструкции на базе
  топонимических материалов наибольший интерес представляет обсуждение
  этой темы в работах А. Альквист, дискуссия которой с А. К. Матвеевым была
  11Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков
  предметной и чрезвычайно содержательной. Основное общее положение, отстаи-
  ваемое А. Альквист, состоит в том, что границы исторических мерянских земель
  (далее — ИМЗ) весьма неопределенны, менялись со временем, а привязка тех или
  иных топоформантов к мерянскому языку только на основании распространения
  их на ИМЗ недостаточно обоснована прежде всего потому, что нет никаких осно-
  ваний отрицать существование домерянских (скорее всего, в основном финно-
  угорских, но, возможно, и иных, например балтских) субсубстратных топони-
  мических пластов на ИМЗ. Сложность дифференциации собственно мерянского
  и домерянских пластов усугубляется еще и тем, что субсубстратная топонимия
  прошла через «мерянский фильтр». Поэтому исследовательница утверждала, что,
  прежде чем решать проблему выявления именно мерянских данных, нужно прове-
  сти тщательнейший сбор самого топонимического материала, и видела основную
  проблему именно в недостаточном объеме и качестве первичных топонимических
  данных, находящихся в нашем распоряжении [Альквист, 1997, 22–23; 2000]. Оба
  положения — и о наличии субсубстратных домерянских пластов топонимии,
  и об эмбриональном состоянии не только изучения, но и сбора топонимического
  материала в Европейской (да и Азиатской) России за пределами зоны Русского
  Севера, охваченной экспедиционной работой, которая велась А. К. Матвеевым
  и его школой, — совершенно справедливы. Однако означает ли это, что возможен
  только сверхосторожный, а точнее скептический, подход ко всяким попыткам
  реконструкции мерянского языка на основе топонимики?
  По мнению А. Альквист, критерий для первичного выделения мерянских
  основ, предлагаемый А. К. Матвеевым, — встречаемость форманта на ИМЗ
  (и на Русском Севере) и отсутствие на других территориях — ненадежен,
  потому что, «позволяя себе отождествление топонимии Мерянской земли лишь
  с топонимией Русского Севера, мы по какой-то непонятной причине оставляем
  в стороне остальную часть Средней России, не говоря уже о других (бывших)
  финно-угорских территориях» [Альквист, 1997, 24]. Возражение очень странное,
  свидетельствующее скорее о каком-то непонимании аргументации оппонента:
  А. К. Матвеев вовсе не отказывался от рассмотрения других финно-угорских
  территорий, а именно предлагал опираться на характерные для ИМЗ топофор-
  манты, отсутствующие на этих других территориях. В самом деле, если зоны
  распространения таких специфических топоформантов, как -бол ‘селение’ или яхр- ‘озеро’, практически совпадают с ИМЗ (это признает с некоторыми оговор-
  ками и А. Альквист [2000, 18]) и действительно нигде более за пределами этого
  ареала (за исключением отдельных островков на Русском Севере, объяснимых
  поздним переносом) в массовом порядке не встречаются, то каковы могут быть
  доводы против того, чтобы считать их мерянскими? И далее — почему нельзя
  расширять состав мерянских формантов за счет тех, которые системно сочетаются
  с -бол и яхр- и т. д., как это делал А. К. Матвеев? Теоретически, конечно, мыслима
  ситуация, когда вся территория ИМЗ (и странным образом только она) содержит
  12 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  субсубстратный (домерянский) пласт, который был хорошо сохранен в мерянской
  топонимии, но восходит не собственно к мерянскому, а к другому, более древнему,
  языку. Однако исходя хотя бы из общего принципа методологического редукци-
  онизма, обсуждение такой гипотезы следует признать целесообразным только
  в случае наличия каких-то специальных аргументов против мерянской принад-
  лежности дорусской топонимии ИМЗ. Если же таких аргументов нет (или пока
  их не представлено), в качестве рабочей гипотезы следует иметь в виду именно
  мерянскую аттестацию этих данных. Таким образом, проблема состоит не в невоз-
  можности развертывания исследования в связи с ограниченностью материала, а в
  том, стремимся ли мы или осмеливаемся ли мы анализировать уже имеющийся
  материал и делать возможные на данный момент выводы, ведь отсылка к недо-
  статочности материала всегда будет иметь право на существование, а выводы,
  если они неверны, с накоплением материала могут быть скорректированы.
  Для иллюстрации этих теоретических положений хочется вернуться к примеру,
  когда один из авторов данной статьи склонен поддержать версию А. Альквист
  в ее споре с А. К. Матвеевым. Происхождение названий крупнейших озер ИМЗ
  Неро А. К. Матвеев выводит из мер. *ner- < *mer- ~ фин. meri ‘море’ [Матвеев, 2015а, 139–142], отвергая предлагаемую А. Альквист субсубстратную этимо- логию из *(i) ń-jer(o) ‘большое озеро’ (с опорой скорее на мордовские языки: эрз. ińe ‘большой’, eŕke ‘озеро’ ~ мар. jer ‘озеро’ при мер. *jäχr / jäγr ‘озеро’ >
  яхр-/ ягр- в русской передаче) [Альквист, 2000, 20]. Почему в данном случае суб-
  субстратная версия имеет право на существование? Потому что в пользу ее есть
  существенные аргументы. Во-первых, предлагаемое А. К. Матвеевым развитие
  *m- > *n- не имеет никаких причин и возможность его не подтверждается другими
  мерянскими данными. Во-вторых, названия Неро принадлежат крупнейшим озе-
  рам, и именно в названиях крупных географических объектов чаще сохраняются
  древние формы. В-третьих, наконец, название оз. Неро (ростовского) нельзя рас-
  сматривать отдельно от названий рек Нерль (р. Большая Нерль, приток р. Волга,
  и р. Малая Нерль, приток р. Клязьма), связанных с этим озером и с водными путями
  от него, которые также могут этимологизироваться на основе мордовских парал-
  лелей: (i) ń-jer(o)- ľe(j) ‘река большого озера’ (эрз. ľej ‘река’). Ареал гидронимов на -лей/-ляй лежит за пределами ИМЗ, на территориях былого проживания мордвы, поэтому гидроним Нерль на мерянском фоне выглядит как инвазивный, не имеет там хороших параллелей, и это дает основания предполагать, что до мерянского на ИМЗ был распространен язык, входящий, возможно, в мордовскую группу. В данной статье мы, таким образом, исходим из принципиальной возможно- сти реконструкции мерянских данных на уже имеющемся на сегодня материале, основы чего, на наш взгляд, заложены в последней монографии А. К. Матвеева [2015а]. Сделанные им и в принципе подкрепляемые последующими иссле- дованиями О. В. Смирнова [2015] выводы позволяют, как представляется, в качестве основы для дальнейшего продвижения работы — хотя бы на уровне 13Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков предварительной декларации, которая, безусловно, прежде всего должна служить поводом для дискуссии, — сформулировать наши представления о конкретном месте мерянского на генетическом дереве уральской семьи. Если он составлял собственную особую ветвь, как нередко утверждалось ранее1, то необъяснимым выглядит большое число разительных сходств именно с марийским материалом — причем не только лексических, но и указывающих на ряд специфических фоне- тических изоглосс, сепаратно объединяющих марийский и мерянский. Если же принимать положение о специфической близости мерянского и марийского языков (что, на наш взгляд, выглядит очень правдоподобно), то необходимо адекватно интерпретировать либо опровергнуть некоторые сепаратные лексические парал- лели, которые, исключая марийский, объединяют мерянский с географическими отдаленными от него ветвями, в частности с прибалтийско-финской и саамской. В некоторых таких случаях речь может идти об ошибочном приписывании мерянскому языку топонимического материала прибалтийско-финского типа (что вполне возможно при работе с северной периферией мерянского ареала). Принимать же такие параллели допустимо лишь в том случае, если сепаратные лексические схождения мерянского языка и отдаленной ветви принципиально интерпретируемы как сохранение прауральского архаизма, замещенного в марий- ском в результате позднейших контактов. Исходя из этого, полагаем возможным предложить схему родословного древа финно-пермских языков, включающую мерянские, а также другие субстратные языки, реконструированные А. К. Матвеевым на основании топонимии Русского Севера (см. рис. 1). Для географической репрезентации мерянских языков, включенных в данную схему, приводим карту из ранней статьи А. К. Матвеева, в которой уже был доста- точно ясно определен ареал «нижнеклязьминцев» (соответствующий, видимо, летописной муроме), а также наметились ареалы ростовской и костромской мери (рис. 2); карту наиболее показательных топоформантов ИМЗ, позволяющих дифференцировать нижнеклязьминский (муромской), ростовский мерянский и костромской мерянский ареалы (рис. 3)2 ; итоговую схему примерной локали- зации трех мерянских языков (рис. 4). 1 Точка зрения, эксплицитно яснее всего выраженная, видимо, в работах О. Б. Ткаченко [2007, 12, 123–125], где она, однако, базировалась на материалах, извлеченных в значительной степени из русских диалектов и арготических языков, интерпретация которых почти всегда небесспорна. 2 Упоминаемая в разных работах и отмечаемая как отдельный народ на картах в школьных учебниках Мещера представляет собой название области в правобережье Нижней Оки, топоним, за которым нет оснований видеть какую-нибудь этническую общность — начиная с первого упоминания его у Иордана (Mordens in Miscaris ‘мордов в Мискарах’ [Getica, 116]) и заканчивая
  позднейшими русскими источниками. Единственное возможное этнонимическое приложение
  этого топонима — название татар-мишарей (mišär), сформировавшихся в позднем Средневековье
  на территории исторической Мещеры [см.: Яковлева, 1999; Напольских, 2018, 15–20].
  14 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  саамский
  финно-угорский
  праязык
  прото-
  саамский
  субстрат прибалтийско-
  финский
  праязык
  прибалтийско-финско-саамско-мордовская
  общность
  финно-пермская общность
  мордовский
  праязык
  марийско-
  мерянская
  общность
  пермский
  праязыккоми-язьвинский
  коми-пермяцкий
  коми
  удмуртский
  кильдинский, терский
  инари, сколтский
  лулео, северный
  южный, умео, пите
  марийский
  горномарийский
  мокшанский
  эрзянский
  вепсский
  людиковский
  ливвиковский
  севернокарельский
  финский
  водский
  северноэстонский
  южноэстонский
  ливский
  *язык гидронимов на -юг
  *юго-восточный
  *костромской мерянский
  *муромской
  *ростовский мерянский
  *«севернофинский»
  до начала
  I тыс. н. э.
  до середины
  I тыс. н. э.
  до начала
  II тыс. н. э.
  до второй половины
  II тыс. н. э.
  до середины
  III тыс. н. э.
  финно-угорский
  праязык
  угорский
  праязык
  Рис. 1. Родословное древо финно-пермских языков с учетом мерянской группы
  и некоторых других языков, реконструированных по данным субстратной топонимии
  Восточной Европы [по: Матвеев, 2001б; 2004; 2007а; 2007б; 2015а]
  Мертвые языки обозначены астериском. Угорские языки на схеме не показаны.
  Протосаамский субстрат — палеоевропейский(е) язык(и) древнего населения
  Фенноскандии, ассимилированного носителями финно-угорского саамского праязыка,
  принадлежавшего саамско-прибалтийско-финско-мордовской общности.
  Юго-восточный саамский — мертвые языки юга Финляндии и Карелии, Приладожья,
  Прионежья и Русского Севера, родственные саамским, но не испытавшие влияния
  протосаамского субстрата.
  Севернофинский — языки дорусского населения междуречья Ваги, Сухоны и Северной
  Двины, принадлежавшие (по А. К. Матвееву) саамско-прибалтийско-финско-мордовской
  общности, но не входившие ни в одну из исторически известных ее групп.
  Марийско-мерянская общность и ее составляющие — см. текст статьи.
  Язык гидронимов на -юг (южанский) — языки дорусского населения восточных районов
  Вологодской и Костромской областей, бассейна р. Юг и северо-западных районов
  Кировской области, которые авторы, дискутируя с А. К. Матвеевым, склонны сближать
  с пермскими языками.
  15Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков
  Этнотопонимы, производные от меря
  Топонимы с основой яхр
  Ойконимы на бал, бол
  Гидронимы на Vх
  Гидронимы с формантом (V)хр(V) в нижнем
  и среднем течении Клязьмы
  Лимнонимы с основой юхр
  Рис. 2. Основные топонимические ареалы ИМЗ
  по А. К. Матвееву [2001а, 57]
  Определив, таким образом, нашу позицию по мерянской проблеме в целом,
  хотелось бы сделать еще несколько предварительных замечаний относительно
  состояния мерянских исследований и их возможностей. Сегодня для понимания
  мерянского материала очень слабо используются достижения марийской истори-
  ческой грамматики (хотя бы фонетической реконструкции Г. Берецки [Bereczki,
  2013] — при всех серьезных нареканиях к качеству ее проработки). Между
  тем уже можно предварительно сказать, что новые исследования по марийской
  16 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  Рис. 3. Основные дифференцирующие топоформанты мерянских языков
  по А. К. Матвееву [2015а]
  Рис. 4. Схема трех основных мерянских языковых ареалов
  (на базе данных, отраженных на рис. 3)
  Топонимы
  с детерми-
  нантом
  -(V) дом
  17Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков
  исторической фонетике только усиливают, а не подрывают тезис о близком родстве
  мерянского и марийского языков3
  . Аналогичным образом остаются неучтенными
  достижения последних 20 лет в области фонетической реконструкции уральского
  праязыка (прежде всего в работах А. Айкио и М. А. Живлова). Наконец, практи-
  чески не инкорпорированы в данную область достижения сравнительно-истори-
  ческой тюркологии, в частности чувашеведения. При этом огромное количество
  чувашизмов в марийской лексике служит отличным ограничителем для фантазии
  исследователя при отождествлении мерянских и марийских лексем. В текущем
  состоянии мерянистики одной из наиболее проблемных точек остается широ-
  кое распространение анахроничных этимологий, привлекающих к объяснению
  мерянского материала марийские слова, относительно поздно заимствованные
  из чувашского.
  На текущем этапе исследований едва ли решаем вопрос об истоках фоне-
  тической вариативности в мерянском топонимическом материале. В принципе
  она может отражать как диалектное разнообразие языка (языков)-источника, так
  и своеобразие фонетической адаптации в разных зонах русского заселения. Кроме
  того, фонетически близкие варианты топонимов могут в части случаев иметь
  разные этимоны, но выявить такие случаи очень сложно. Множественность воз-
  можных объяснений при рассмотрении параллельных фонетических вариантов
  должна учитываться при анализе топонимического материала, поскольку и в ито-
  говые интерпретации, и в выводы она вносит значительную долю сомнительности.
  Топонимические исследования в принципе оставляют огромное пространство
  для произвольных толкований, поскольку приписывание основам топонимов
  определенной семантики неизбежно носит в той или иной мере спекулятивный
  характер. В связи с этим в работе топонимиста необходимы суровые методологи-
  ческие самоограничения. И все же всегда остается открытым вопрос о том, можно
  ли объяснить конкретный субстратный материал достаточно правдоподобным
  3 Приведем в качестве иллюстрации лишь некоторые из основ, вид которых в марийском и на-
  дежно интерпретируемом мерянском материале оказывается достаточно своеобразным на фоне
  прауральского источника и, как правило, значительно отличается от облика тех же основ в других
  уральских ветвях: ПУ *päšnä (традиционно *päkšnä) > ПМар. *pȋštə, мер. пестV, пистV = *pestə ~
  *pistə; ПУ *lämpi ‘теплый’ > ПМар. *lệ(j)βə, мер. лебV, левV = *leβə; ПУ *ćilmä (традиционно *śilmä)
  ‘глаз’ > ПМар. *šɪn-ćä ‘глаз; родник’, мер. синча, синжа- = *śin-ä и т. д. Здесь и далее прамарийские
  формы даются в обновленной реконструкции, результаты работы над которой были предварительно
  доложены одним из авторов на Ностратическом семинаре в ноябре 2022 г. [Savelyev, 2022], а также
  на XVIII Старостинских чтениях в марте 2023 г. [Savelyev, 2023]. В настоящее время эта рекон-
  струкция готовится к публикации в журнальном формате. Основное отличие от традиционного
  взгляда на историческую фонетику марийского языка заключается в том, что для прамарийской
  системы гласных первого слога реконструируется оппозиция между напряженными (*û, *, *î, *ệ,
  ô) и расслабленными (ʊ, *ʏ, *ɪ, *e, *ɔ) гласными. Напряженные гласные появляются чаще всего
  (но не исключительно) в позиции перед историческими глайдами *w, *j, являющимися рефлексами
  целого ряда прауральских медиальных согласных, для которых традиционная реконструкция по-
  стулирует полное исчезновение в марийской ветви.
  18 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  образом даже после наложения указанных ограничений. Прежде всего, нельзя
  относиться к мерянскому лексическому корпусу как к равномерному множеству
  с точки зрения надежности идентификации его элементов и, соответственно,
  их роли в реконструкции языка-субстрата. Общее число корневых морфем, ото-
  ждествляемых с мерянским языком по данным свода [Матвеев, 2015а], может быть
  оценено примерно в 250 единиц, из них больше сотни встречаются в доступном
  для анализа материале лишь один-два раза. В этих случаях зачастую нельзя быть
  уверенным даже в правильности сегментации топонима.
  В целом исследование субстратного материала должно быть, видимо, сосре-
  доточено вокруг конкретных групп лексем, которые позволяют выйти за пределы
  области чистых спекуляций. Представляется, что одной из важнейших таких
  групп является этнотопонимика (и, соответственно, этнонимия), поскольку она
  напрямую позволяет соотнести некоторую территорию с ареалом исторического
  народа и таким образом ограничивает произвольность толкований семантики.
  В свете предлагаемой связи мерянских языков с марийским, а также их
  территориального соседства4 имеет смысл попытаться выйти за пределы исклю-
  чительно топонимического материала и рассмотреть давно замеченное сход-
  ство этнонимов меря, мурома (связывая это название с «нижнеклязьминцами»
  А. К. Матвеева) и мари на предмет возможности их общего происхождения.
  Предпринимая попытку интерпретировать фрагмент мерянского и муромского
  лексикона на основе предположения о специфической близости этих языков
  к марийскому, мы считаем, что все еще бытующий в мерянистике подход — апел-
  лирование к данным разных уральских ветвей сразу — во многом обессмысливает
  интерпретацию, поскольку резко снижает надежность любых сравнений. Если
  предполагается, что мерянский и муромской были специфически близки марий-
  скому, то мерянская (муромская) форма должна быть принципиально возводима
  к общему прамарийско-мерянскому предковому состоянию.
  Впервые сопоставил этнонимы меря и мари, видимо, еще М. А. Кастрен,
  который объяснял форму меря как результат славянского искажения само-
  названия марийцев [Castrén, 1856, 16]. Позже эти этнонимы сближал — уже без
  отсылки к славянской передаче, но, к сожалению, и без какого-либо комментария
  расхождений в вокализме — М. Фасмер [2, 606]. Объяснение М. А. Кастрена,
  конечно, неприемлемо, как это показал О. Б. Ткаченко [2007, 11], который при-
  вел ранние (до- или неславянские) фиксации названия мери у Иордана (VI в.,
  4 Вообще проблема разграничения марийской и мерянской топонимики еще не вполне решена.
  Так, в [Матвеев, 2015а] явно ошибочно даются среди мерянских марийские топонимы Кировской
  области (что, впрочем, нельзя ставить в вину автору, поскольку речь идет о сугубо черновых мате-
  риалах). Находится в процессе решения и проблема локализации марийско-мерянского пограничья,
  проходившего, вероятно, по востоку Костромского края и Нижегородчины, где по данным топони-
  мии предварительно восстанавливается ареал своего рода языковой / диалектной непрерывности
  с промежуточными идиомами, оставившими топонимику бассейна р. Унжа [Смирнов, 2015].
  19Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков
  Merens — готская форма Acc. Pl. на -ens) и у Адама Бременского (XI в., Mirri —
  латинизированная форма Nom. Pl. на -i, попавшая в Западную Европу, по мнению
  О. Б. Ткаченко, через арабское посредство) и реконструировал *merä. О. Б. Тка-
  ченко при этом отметил одно очень важное обстоятельство, требующее особого
  внимания: «… до сих пор не ясно, является ли этноним “меря” самоназванием
  мерян (в целом или одного из мерянских племен) или так они были названы одним
  из соседних народов» [Ткаченко, 2007, 11].
  Сомнения О. Б. Ткаченко имеют право на существование, однако реальных
  аргументов в пользу того, чтобы предполагать в меря именно экзоэтноним, мы
  не видим. О том, что слово меря было самоназванием, возможно, свидетельствует
  замеченный А. К. Матвеевым параллелизм в образовании ойконимов с использо-
  ванием этого онима в мерянской (типа Локсомерь, д.) и онима мари в марийской
  (Кукмарь, Лумарь, дд. и др.) традиции, не имеющий хороших аналогов у других
  финно-угров [Матвеев, 2015а, 44] (см. также ниже). Кроме того, следует иметь
  в виду системность употребления имени меря в русских источниках, его одно-
  значное этнонимическое значение и привязку к ИМЗ, равно как использование
  именно этого этнонима для обозначения населения ИМЗ в других письменных
  источниках начиная с Иордана. Эти аргументы, на наш взгляд, дают достаточные
  основания видеть в меря самоназвание. В дальнейшем изложении мы исходим
  из этой версии, и, думается, наши выводы также подтверждают ее.
  Анализ этнонимии, в особенности основных этнонимов, которых по опреде-
  лению не может быть много, представляет собой непростую задачу; обоснован-
  ность любых толкований всегда будет оставаться достаточно низкой (в сравнении
  с результатами изучения хорошо собранной топонимии). Здесь исследователь
  вынужден балансировать между необходимостью системного подтверждения
  своих предположений и неизбежной единичностью анализируемых явлений.
  Думается, однако, что по аналогии с топонимией системность в исследовании
  этнонимии также необходима и возможна: этимология и версия о происхожде-
  нии этнонима становятся более фундированными, когда он вписан в некоторую
  систему, где перестает быть единичным явлением, а оказывается во взаимодей-
  ствии с другими. Какова может быть природа такой системности?
  Во-первых, это включенность этнонима в определенную языковую (морфо-
  логическую) модель: ср. морфологическое оформление славянских племенных
  названий на -ичи и -яне (вятичи, дреговичи, поляне, древляне и др.) или удмурт-
  ские воршудные имена на -Са (Пурга, Эгра, Какся, Венья и др.). Во-вторых,
  возможна географическая модель номинации — типологическая (многочис-
  ленные «окраинные» народы: украинцы; персы ~ ав. pərəsu- ‘бок’; анты ~ осет.
  ændæ ‘край, конец’; lappi ~ фин. la ppea ‘сторона, край’; и др.) или ареальная,
  отражающая в этнонимии привязку к определенным географическим объек-
  там, традиционную для данного культурного ареала: ср. большинство названий
  русских этнотерриториальных групп по городским центрам (тверичи, вятчане,
  20 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  вологодцы, архангелогородцы и др.); названия групп коми или хантов по рекам
  (изьватас, удораса, вах-ях, ас-ях и т. д.) и др. В-третьих, наконец, возможна
  и этноисторическая система, отражающая этноязыковые связи и взаимодействия,
  в ходе которых складывалась этнонимия той или иной территории (ср.: про-
  исхождение названий Русь (> русский), фин. Ruotsi ‘Швеция’, коми роч ~ удм.
  ӟуч в конечном счете из древнешведского; взаимодополняющие праславянские
  *словѣне и *нѣмьцы; саамско-финско-балтская система *sāme ~ häme ~ zemgaļi ~
  žemaitē < балт. *žeme ‘земля; низменность, прибрежные земли’, обнаруживающая общий древний (прото)балтский субстрат на прибрежных территориях от Литвы до Финляндии, и т. п.). Применительно к первой из названных моделей системности этнонимов О. Б. Ткаченко предлагал видеть в сходных окончаниях этнонимов вадья (само- название вожан), эрзя, мокша и меря некий «архаический <финно-угорский. — В. Н., А. С.> структурный тип» [Ткаченко, 2007, 12]. Однако нельзя не заметить,
  что речь идет в общем-то об отдельных, довольно произвольно вырванных
  из историко-географического контекста и имеющих разные этимологии этно-
  нимах (вадья — самоназвание, заимствованное в конечном счете из балтского;
  эрзя — самоназвание иранского происхождения; мокша — изначально гидроним
  неясного происхождения, давший название народу). Следует иметь в виду, что
  названия меря и мурома входят в круг (древне)русских экзоэтнонимов на -а,
  которые первоначально также могли быть очень разными по происхождению
  (корѣла — заимствование из самоназвания karjala; литва — заимствованное
  балтское (?) название территории; югра — заимствованный из пермского экзо-
  этноним; мордва — русское новообразование от основы *mord-, зафиксированной
  у Иордана и Константина Багрянородного и др.). Наличие целой серии таких
  старых этнонимов привело к выработке модели именования соседних народов
  с суффиксоидом -а по крайней мере с XII в. (зимѣгола, лѣтьгола) и вплоть
  до XV–XVI вв. (черемиса, чуваша) — нельзя исключать, что такая модель влияла
  уже на оформление этнонима меря в древнерусском. Поэтому предположение
  О. Б. Ткаченко вряд ли имеет основания, и говорить в этом смысле о системности
  онимов меря и мурома в плане их этимологии за пределами (древне)русского
  языка не приходится.
  Географическая система в толковании этнонимов меря и мурома также
  вряд ли может помочь, поскольку неясны их этимологии и нет оснований при-
  вязывать их к каким-либо географическим объектам5. Остается, таким образом,
  возможность только третьей — этноисторической — системной интерпретации
  данных этнонимов: можно ли связать их с какими-то этническими и языковыми
  5 Чисто историографический интерес представляет версия А. Л. Погодина о связи меря
  с фин. meri ‘море’, поскольку меряне жили по берегам больших озер [см.: Фасмер, 2, 660; Ткаченко,
  2007, 11]. Название города Муром, очевидно, вторично по отношению к мурома.
  21Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков
  контактами, в которые в древности были вовлечены соответствующие группы?
  Если они могут быть сведены к одному прототипу, то, соответственно, могут
  иметь общую этимологию, которая давно предложена для мари ‘мариец; муж’:
  из ар. (возможно, ср.-иран.) *marya- (> др.-инд. márya- ‘юноша, молодой человек,
  жених’ и др.) [Munkácsi, 1901, 456; Jok i, 1973, 280] 6 — и, таким образом, ложится
  в ряд иранских по происхождению финно-угорских эндоэтнонимов бассейна
  Волги (сюда еще эрзя, удмурт, а также экзоэтноним мордва).
  Самоназвание марийцев (мар. л. marij, г. mar, с.-з. marĕ ‘мариец; муж’, ср.
  также в наречном употреблении мар. л., г., с.-з. mar-la ‘по-марийски’) при прямо-
  линейном подходе к реконструкции должно быть восстановлено как ПМар. *mar,
  что само по себе чрезвычайно проблематично. Дело в том, что соответствие a ~ a
  в первом слоге между восточными и западными (горным и северо-западным)
  марийскими наречиями отражает предковый *a лишь в лексике очень позднего
  происхождения. Прежде всего речь идет о кыпчакских заимствованиях, которые
  попадали к марийцам в послемонгольский период. Согласно новой реконструкции
  марийского вокализма (см. прим. 3 выше), в подсистеме прамарийских гласных
  первого слога *a вовсе отсутствовал, а упомянутые заимствования проникали
  уже в общемарийский диалектный континуум после распада праязыка.
  В свете сказанного до сих пор не имел решения вопрос об очевидно старой
  лексике в марийском, демонстрирующей на поверхностном уровне то же меж-
  диалектное соответствие a ~ a (ср. недавний обзор проблемы в [Holopainen,
  2019, 135–137]). Естественно предположить, что в этих случаях а развивается
  из какой-то другой фонемы в особых фонетических условиях (учитывая диа-
  хронические тенденции в марийской фонетике, это, как правило, консонантный
  контекст). По своему качеству ближайшими к *a прамарийскими фонемами
  были *ɔ (= *å в традиционной нотации) и *ä. ПМар. *ɔ является базовым (не
  обусловленным контекстом) продолжением ПУ *a, *o, а в особых контекстах
  также * [Savelyev, 2022, 32]. Фонема *ä в первом слоге исконных источников
  не имеет, но она была достаточно рано интродуцирована в язык-предок марий-
  ского — по-видимому, вместе с заимствованиями прежде всего из среднеиранского
  источника [ср.: Culver, 2022].
  Ввиду отсутствия среднерядного *a в подсистеме прамарийского вокализма
  первого слога ранние заимствования, вероятно, демонстрировали субституцию
  «иноязычный *a > ПМар. *ä». Об этом свидетельствуют, в частности, булгар-
  ские заимствования домонгольского периода типа мар. л. kaβa ‘небо, небо-
  свод’. Поскольку мар. л. a регулярно восходит к предковому *ä, то неизбежна
  6 К такому выводу относительно меря и мари склонялся и А. К. Матвеев, отмечавший не только
  сходство языков, но и исторические связи между обоими народами, хотя этимологически обосно-
  вать близость этнонимов ему не удалось [Матвеев, 2015а, 42–44]. [Там же] см. о предположениях
  некоторых других авторов по поводу параллели меря ~ мари.
  22 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  реконструкция ПМар. *käβä, что, в свою очередь, является адаптацией раннего
  булг. *χap-a ‘покрытие’ < ПТюрк. *qap-aq (имя по продуктивной модели от *qap- ‘покрывать’). Аналогичная закономерность отмечается и в наиболее ранних кыпчакских заимствованиях в марийском, ср. случаи типа мар. л. ašlam ‘прибыль, барыш’, г. äšläm ‘общественные работы, по́мочи’, что указывает на ПМар. *äsläm с передней огласовкой при заднерядном вокализме в языке-источнике (тат. aslam). При экстраполяции этих наблюдений на еще более ранний уровень можно предпо- лагать, что источник типа *marya- был бы заимствован в прамарийский (а скорее даже в общий язык-предок марийского, мерянского и муромского) как *märə7. Но как совместить реконструкцию предковой переднерядной формы *märə и без исключений заднерядную огласовку данного этнонима в марийских наречиях? Ведь, как известно, в общем случае ПМар. *ä сохраняется в горном и северо-западном марийском. Текущий пересмотр марийской исторической фонетики показывает, что соответствие a ~ a между луговым и горным марийским в части случаев берется из ПМар. *ɔ в палатализующем окружении, а также (!) из ПМар. *ä в веляризующих контекстах 8. С другой стороны, обращает на себя внимание то обстоятельство, что сочетание mär- западномарийским наречиям вовсе неизвестно 9. Есть лишь еще один пример, где можно было бы ожидать появление mär-, но в нем опять же находим mar- повсеместно: мар. л., г. (!), с.-з. marδež ‘ветер’. Этимология данного слова неясна, но новым заимствованием — ввиду отсутствия возможного источника в соседних языках — оно быть не может; следовательно, оказывается неизбежной реконструкция ПМар. *märδež. Таким образом, можно предполагать западномарийское развитие *ä > a в позиции между
  m и r (веляризующее действие обоих согласных вполне ожидаемо с типологи-
  ческой точки зрения). Развитие рассматриваемого этнонима в марийском можно
  7 Вероятно, впервые обоснование реконструкции первоначальной формы самоназвания
  марийцев (и мери) с *ä было предложено М. Жираи, который обратил внимание на появление ä
  в западных диалектах марийского (прежде всего в горном) при а в лугово-восточных в словах, где
  есть основание реконструировать древнее *ä, и высказал идею о том, что мерянский, как самая
  западная ветвь марийско-мерянской общности, сохранил *ä в этнониме [Zsirai, 1937/1994, 275].
  По сути дела, М. Жираи предвосхитил предлагаемую здесь реконструкцию прамарийского (и пра-
  марийско-мерянского) вокализма.
  8 Ср., в частности, случаи перед ретрофлексным *č: в горномарийском сочетание -äč- вообще
  не встречается, зато рекуррентно соответствие мар. л. a ~ г. a в позиции перед ПМар. *č. Это по-
  зволяет реконструировать исторически передний вокализм и предполагать развитие ПМар. *ä >
  мар. г. a (в отличие от стандартного рефлекса — мар. г. ä) для основ типа ПМар. *päč-äš ‘ряд,
  слой’ > мар. л., г. pačaš (но ср. мар. с.-з. päcäš с архаичным передним вокализмом); ПМар. *jäčə-
  ‘тянуть, вытягивать’ > мар. л. jač-a ‘тягучий’, jač-lγ- ‘вытягиваться’, г. jač-aka ‘тягучий’; ПМар.
  *läčə ‘сизоворонка, ракша’ > мар. л. lačĕ, г. lač.
  9 В северо-западном наречии исключение составляют случаи перед j: märäjə- ‘марать’ (< рус- ская императивная основа марай-), märjä-škä ‘гриб обабок’ (видимо, из рус. марля в связи с харак- терным трубчатым гименофором; ср. мар. л. marĺa=papka, marĺa=poŋgŏ ‘сыроежка’, образованное по той же модели). 23Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков обобщить следующим образом: *märə в марийско-мерянском праязыке10 > ПМар.
  *märə > мар. повсем. marV с переходом *ä > a, происходившим в лугово-восточном
  наречии по умолчанию, а в горном и северо-западном — в результате позиционно
  обусловленной веляризации.
  По-видимому, прототип *märə практически напрямую отражается в этнониме
  меря. На переднюю огласовку в нем указывают и наиболее ранний задокумен-
  тированный вариант Merens (Иордан, VI в.) < гот. Acc. Pl. *merjans < Nom. Sg. *merja / *meri, и варианты из русских источников — мерьский язык (Житие св. Леонтия), меряны (Устюжский летоп исный свод) и т. д. [Матвеев, 2015а, 40, 49–50]. Фонетически более точным способом передачи мер. *märə в русском могло бы быть **мяря, но закрепление варианта меря объяснимо диссимиляцией в слове с двумя я и артикуляционно сложными даже для русского языка мягкими м’ и р’ 11 . Наконец остановимся на этнониме мурома. Как и этноним мари, традиционно он восстанавливался в заднерядной огласовке, однако исторически переднерядные соответствия в мерянском и, как теперь показано, в марийском, несомненно, требуют учета. Теоретически реконструкция заднерядной формы типа *murma все же не может быть исключена, однако она не очень вероятна с точки зрения типологии фонетических изменений — при *märə в близкородственных язы- ках. В связи с этим необходимо рассмотреть возможность реконструкции вида *mürəmä. Адаптация этого этнонима как мурома на русской почве могла бы быть обусловлена нехарактерностью сочетания #мю- для русской фонотактики. Данное решение предполагает развитие мар.-мер. *märə > муром. *mürə, что
  находит почти точную параллель в развитии мар.-мер. *jäγr / *jeγr ‘озеро’ (мар. jer,
  мер. *jäχr / *jäγr > яхр-/ягр- в русской топонимии) > муром. *jüxr (> юхр- в рус-
  ской топонимии нижнеклязьминского региона, см. рис. 2, 3) и отражает ту же
  тенденцию к переходу переднего широкого неогубленного гласного в узкий огу-
  бленный. Таким образом, можно сформулировать закон о развитии мар.-мер. *ä,
  *e > муром. *ü, по крайней мере в части контекстов.
  Остается объяснить сегмент -ма в мурома. Он очень распространен в топони-
  мике Центральной России, но имеет, по-видимому, неоднородное происхождение.
  В гидронимике исторических мерянских земель -(V)ма в большинстве случаев,
  по-видимому, отражает рефлекс уральского проприетивного аффикса (‘имеющий
  10 Название марийско-мерянский представляется наиболее уместным: оно достаточно кратко,
  а муромской язык можно пока объединять с мерянским(и) если не лингвистически (мы слишком
  мало о нем знаем), то хотя бы по историческим судьбам.
  11 Ср., однако, гидроним и ойконим Мяря в районе г. Выкса. Здесь речь может идти о мерянском
  названии на нижнеклязьминской (муромской) территории, а отличающуюся от типичной — и точнее
  отражающую мерянскую фонетику — адаптацию этнотопонима, образованного от названия мери,
  можно объяснить как раз периферийным, даже островным, расположением объектов с данным
  названием по отношению к основному мерянскому ареалу, что обеспечило отсутствие влияния
  письменной формы меря и сохранение диалектной, более близкой к мерянскому оригиналу огла-
  совки.
  24 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  X’) *-ŋA [Aikio, 2022, 19] 12. Однако применительно к этнониму мурома пропри-
  етивная интерпретация вряд ли имеет смысл.
  Вместо этого можно предполагать хоронимическое происхождение этнонима
  *mürə-mä / *mürə-ma, усматривая здесь сложение с рефлексом ПУ *mxi ‘земля’
  (в традиционной реконструкции *maγe), имеющее значение типа ‘мюрьская
  земля’ [ср.: Напольских, 2018, 12]. В марийском эта основа продолжается как
  *mw. Она не сохранилась в чистом виде, но известна в глагольных производных
  *mw-δə-, *mw-lə- ‘закапывать, зарывать’, а также как первый элемент сложения
  mw-lɔnd ‘земля’ (lɔnd ‘низменность, долина’). При этом по крайней мере
  единожды ПМар. *mw встречается и как второй элемент композита, и в этой
  позиции наблюдается выпадение глайда и раскрытие гласного в -а: л., г., с.-з. ošma
  ‘песок’ < *ô(w)šma — явно сложение *ô (w)š ‘белый’ и *mw ‘земля’13 . Если это старое развитие, то аналогичное расширение гласного в слове ‘земля’, выступаю- щем в качестве второго элемента сложения, можно предполагать и в муромском *mürə-mä или даже *mürə-ma (поскольку предполагать систему сингармонизма для муромского языка необязательно). Таким образом, можно реконструировать общее самоназвание марийцев, мери и муромы: мар. *märə, мер. *märə, муром. *mürə < *märə, которое, как уже было сказано, принято возводить к рефлексу ар. *marya- ‘юноша, молодой воин, член молодежного воинского союза’ 14. Здесь вновь следует вспомнить подмеченную А. К. Матвеевым (см. выше) параллель между нетривиальными употреблени- ями этнонимов меря и мари в качестве детерминантов топонимов (-мер/-мерь и -мар/- мор соответственно). Топонимы на -мер(ь) распространены на истори- ческих мерянских землях, а на -мар/-мор — помимо современной марийской территории [Матвеев, 2015а, 44], по крайней мере также в Чувашии [Федотов, 1990, 12–13] и на севере Татарстана (в частности, ср. название города Кукмор). 12 По-видимому, мерянские данные указывают на вариант с консонантным исходом (как в марийском проприетивном *-An), поскольку именно в ауслаутной позиции типологически более ожидаемым было бы развитие типа *-Vŋ > *-Vm (возможно, диалектное, поскольку на мерянской
  территории встречаются и гидронимы на -нга, -ньга). В таком случае конечный гласный в -(V) ма —
  результат выравнивания речных названий по грамматическому роду русского слова река. Ср. такие
  показательные случаи, как многочисленные названия рек Яхрома < мер. *jäχr-əm, букв. «Озерная», а также Пистома < мер. *pist-əm, букв. «Липовая», и т. п. 13 Не имея возможности детально обсуждать здесь историческую систему количества звука и счета мор в марийском, тем более что используемые формулировки предварительны, а детали ее еще нуждаются в уточнении, отметим, что данное слово — лишь один из множества случаев, иллю- стрирующих тенденцию к раскрытию гласного в третьей море трехморных основ. Ср. случаи типа ПУ *jä.n.ti.ŋi > ПМар. *jɪ..δä.ŋ ‘струна’, ПУ *ku.m.ta > ПМар. *kʊ.m.δa ‘широкий’ и т. д. В общем
  же случае в непервых слогах прамарийских основ уральского происхождения наблюдается шва,
  а не гласный полного образования.
  14 В финно-угроведческой литературе арийская этимология самоназвания марийцев известна
  давно (см. выше), но рассмотрена весьма поверхностно. На самом деле имеет место проблема
  конкретного арийского источника данного этнонима, связанная с оценкой времени и обстоятельств
  его заимствования, которую мы намерены обсудить в специальной статье.
  25Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков
  Реконструкция общего для марийцев, мери и муромы этнонима *märə служит
  сильнейшим аргументом в пользу близости языков марийско-мерянской группы,
  более того, указывает на тесные этнические связи носителей этих языков и их
  общее происхождение.
  Источники
  Getica — Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica / вступ. ст., пер., комм.
  Е. Ч. Скржинской. 2-е изд., испр. и доп. СПб. : Алетейя, 1997.
  Исследования
  Альквист А. Мерянская проблема на фоне многослойности топонимии // Вопросы языкозна-
  ния. 1997. № 6. С. 22–36.
  Альквист А. Меряне, не меряне… (I) // Вопросы языкознания. 2000. № 2. С. 15–34.
  Матвеев А. К. Мерянская проблема и лингвистической картографирование // Вопросы язы-
  кознания. 2001а. № 5. С. 32–59.
  Матвеев А. К. Субстратная топонимия Русского Севера. Ч. 1. Екатеринбург : Изд-во Урал.
  ун-та, 2001б ; Ч. 2. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2004 ; Ч. 3. Екатеринбург : Изд-во
  Урал. ун-та, 2007а ; Ч. 4 : Топонимия мерянского типа / сост., науч. ред. О. В. Смирнов.
  Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2015а.
  Матвеев А. К. К проблеме классификации языков субстратной топонимии Русского Севера //
  Вопросы ономастики. 2007б. № 3. С. 14–27.
  Матвеев А. К. Меря и мерянский язык / подгот. текста Т. Н. Дмитриевой // Не просто прожи-
  тая жизнь. Биография А. К. Матвеева в документах и воспоминаниях / сост. и отв. ред.
  Т. В. Матвеева. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2015б. С. 157–169.
  Напольских В. В. Прорыв в исследовании мерянской проблемы // Вопросы ономастики. 2016.
  Т. 13, № 2. С. 177–189. https://doi.org/10.15826/vopr_onom.2016.13.2.024
  Напольских В. В. Этнолингвистическая ситуация в лесной зоне Восточной Европы в первые
  века нашей эры и данные «Гетики» Иордана // Вопросы ономастики. 2018. Т. 15, № 1.
  С. 7–29. https://doi.org/10.15826/vopr_onom.2018.15.1.001
  Смирнов О. В. «Марийская» гипотеза в исследовании топонимии Оки и Унжи и западные
  границы древнемарийской топонимии // Вопросы ономастики. 2015. № 2 (19). С. 7–61.
  Ткаченко О. Б. Исследования по мерянскому языку. Кострома : Инфопресс, 2007.
  Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. / пер. и доп. О. Н. Трубачева.
  2-е изд. М. : Прогресс, 1986.
  Федотов М. Р. Чувашско-марийские языковые взаимосвязи. Саранск : Изд-во Сарат. ун-та :
  Саран. фил., 1990.
  Яковлева В. К проблеме мещеры // Финно-угроведение. 1999. № 4. C. 34–44.
  Aikio, 2022 — Luobbal Sámmol Sámmol Ánte (Aikio A.). Proto-Uralic // The Oxford Guide to the
  Uralic Languages / ed. by M. Bakró-Nagy, J. Laakso, E. Skribnik. Oxford, UK : Oxford Univ.
  Press, 2022. P. 3–27.
  Bereczki G. Etymologisches Wörterbuch des Tscheremissischen (Mari). Der einheimische Wort-
  schatz // Zusammenarbeit mit K. Agyagási / Hrsg. von K. Agyagási, E. Winkler. Wiesbaden :
  Harrasowitz Verl., 2013. (Veröffentlichungen der Societas Uralo-Altaica. Bd. 86).
  Castrén M. A. Nordische Reisen und Forschungen. Bd. 2 : Reiseberichte und Briefe aus den Jahren
  1845–1849 / Hrsg. von A. Schiefner. St Petersburg : Akademie der Wissenschaften, 1856.
  26 В. В. Напольских, А. В. Савельев
  Culver C. Iranian evidence for the reintroduction of *ä to the pre-Proto-Mari vowel system
  (Presentation given at Congressus XIII Internationalis Fenno-Ugristarum, 23 August 2022).
  URL: https://www.academia.edu/85515362/Iranian_evidence_for_the_reintroduction_
  of_%C3%A4_to_the_pre_Proto_Mari_vowel_system (date of access: 21.08.2023).
  Holopainen S. Indo-Iranian borrowings in Uralic: Critical overview of sound substitutions and
  distribution criterion (Doctoral dissertation). Helsinki : University of Helsinki, 2019.
  Joki A. J. Uralier und Indogermanen. Helsinki : Suomalais-ugrilainen Seura, 1973. (Mémoires de la
  Société Finno-Ougrienne ; vol. 151).
  Munkácsi B. Árja és kaukázusi elemek a finn-magyar nyelvekben. Köt. 1. Budapest : Magyar Tu-
  dományos Akadémia, 1901.
  Ravila P. Besprechung von [Vasmer, 1935] // Finnisch-ugrische Forschungen. 1940. Bd. 26, Ht. 1.
  Anzeiger. S. 19–26.
  Saarikivi J. The divergence of Proto-Uralic and its offspring. A descendent reconstruction //
  The Oxford guide to the Uralic languages / ed. by M. Bakró -Nagy et al. Oxford : Oxford Univ.
  Press, 2022. P. 28–58.
  Savelyev A. Mari historical phonology and the areal factor in linguistic reconstruction (Presentation
  given at the Nostratic Seminar, 24 November 2022, Moscow). URL: https://www.academia.
  edu/92083940/Mari_historical_phonology_and_the_areal_factor_in_linguistic_reconstruction
  (date of access: 19.08.2023).
  Savelyev A. On the fate of Proto-Uralic medial consonants in Mari (Presentation given at the 18th Sergei
  Starostin Memorial Conference on Comparative-Historical Linguistics, 23 March 2023). URL:
  https://www.academia.edu/99234367/On_the_fate_of_Proto_Uralic_medial_consonants_in_
  Mari (date of access: 19.08.2023).
  Vasmer M. Beiträge zur historische Völkerkunde Osteuropas. III. Merja und Tscheremissen // Sit-
  zungsberichte der Preußischen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische Klasse.

1. Bd. 19. S. 507–594.
   Zsirai M. Finnugor rokonságunk. 2ik kiadás. Budapest : Trezor kiadó, 1994.
   Рукопись поступила в редакцию 03.09.2023
   Рукопись принята к печати 15.09.2023
   СОКРАЩЕНИЯ
   В названиях языков и диалектов
   ав. авестийский
   ар. арийский (индо-иранский)
   булг. булгарский
   гот. готский
   мар. г. марийский горный
   мар. л. марийский луговой
   мар. с.-з. марийский северо-западный
   мар.-мер. (пра)мар ийско-мерянский
   мер. мерянский
   муром. муромской
   ПМар. прамарийский
   ПТюрк. пратюркский
   ПУ прауральский
   ср.-иран. среднеиранский
   эрз. эрзянский
   Прочие
   повсем. повсеместный
   27Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков

---

Напольских Владимир Владимирович
доктор исторических наук, член-
корреспондент РАН,
1 ведущий научный сотрудник
топонимической лаборатории
Уральский федеральный университет
620000, Екатеринбург, пр. Ленина, 51;
2 ведущий научный сотрудник Школы
актуальных гуманитарных исследований
Российская академия народного
хозяйства и государственной службы при
Президенте РФ
119606, Москва, пр. Вернадского, 82
E-mail: vovia.nap@ya.ru
Napolskikh, Vladimir Vladimirovich
DrHab, Corresponding Member of the Russian
Academy of Sciences,
1 Leading Research Fellow, Toponymic
Laboratory
Ural Federal University
51, Lenin Ave., 620000 Ekaterinburg, Russia;
2 Leading Research Fellow, School
of Contemporary Humanities Studies
Russian Academy of National Economy and
Public Administration under the President
of the Russian Federation
82, Vernadsky Ave., 119606 Moscow, Russia
E-mail: vovia.nap@ya.ru
https://orcid.org/0000-0002-1549-9639
Савельев Александр Владиславович
кандидат филологических наук,
1 старший научный сотрудник
топонимической лаборатории
Уральский федеральный университет
620000, Екатеринбург, пр. Ленина, 51;
2 научный сотрудник
Институт языкознания РАН
125009 Москва, Б. Кисловский пер., 1,
стр. 1;
3 старший научный сотрудник Института
классического Востока и античности
Национальный исследовательский
университет «Высшая школа экономики»
105066, Москва, ул. Старая Басманная, 21/4,
стр. 3, корпус «Л»
E-mail: a.savelyev@iling-ran.ru
Savelyev, Alexander Vladislavovich
PhD,
1 Senior Research Fellow, Toponymic
Laboratory
Ural Federal University
51, Lenin Ave., 620000 Ekaterinburg, Russia;
2 Research Fellow
Institute of Linguistics of the RAS
1/1, B. Kislovsky Lane, 125009 Moscow,
Russia;
3 Senior Research Fellow, Institute of Classical
Oriental and Antiquity
National Research University Higher School
of Economics
21/4, Staraya Basmannaya Str., Build. 3, block
“L”, 105066 Moscow, Russia
E-mail: a.savelyev@iling-ran.ru
https://orcid.org/0000-0002-8343-2057
28 В. В. Напольских, А. В. Савельев
Vladimir V. Napolskikh
1 Ural Federal University
Ekaterinburg, Russia
2 Russian Academy of National Economy and Public Administration
under the President of the Russian Federation
Moscow, Russia
Alexander V. Savelyev
1 Ural Federal University
Ekaterinburg, Russia
2 Institute of Linguistics of the RAS
3 National Research University Higher School of Economics
Moscow, Russia
MARI, MERYA, MUROMA — HISTORY OF THE ETHNONYMS
AND RECONSTRUCTION OF THE SUBSTRATE TOPONYMY LANGUAGES
The old hypothesis on the relatedness of Merya languages (today we can speak about
a group of languages or dialects reconstructed on the basis of substrate toponymy of Central
Russia: Merya of Rostov, Merya of Kostroma, and Merya of Murom also known as “Lower
Klyazma” Merya) with the Mari (Cheremis) language has been reliably proven in the works
of A. K. Matveyev, O. V. Smirnov and others. The authors contribute to the ongoing discussion
in this area and argue that the new reconstruction of Proto-Mari vocalism based on the history
of Mari-Turkic contacts undoubtedly supports this hypothesis. The article suggests a version
of the Stammbaum of Finno-Permian languages, including the Mari-Merya group and some
other extinct Finno-Permian languages, reconstructed on the basis of substrate toponymic
data. However, since the results of the analysis of substrate toponymy are naturally debatable
to a certain extent, the authors propose to turn to the analysis of ethnonymy. The long-noted
(by M. A. Castrén) similarity of the ethnonyms Mari, Merya, and Muroma is considered,
suggesting them to be self-names of the respective ethnic groups. The reconstruction of the Mari
historical vocalism (as well as features of the vocalism of the Merya and Muromian languages
that can be extracted from toponymic materials) delivers the proto-forms Mari *märə, Merya
*märə, Muromian *mürə, going back to the proto-form *märə. The latter is proposed to regard
(as it is now common in the Finno-Ugric studies) as some reflex of Aryan *marya- ‘young man,
warrior, member of youth war community’ (the authors are going to devote a special article
to the problem of the Aryan source of this ethnonym). The reconstruction of the common Mari–
Meryan–Muromian auto-ethnonym *märə is not only a strong argument for the relatedness
of these languages, but also indicates to close relations between the respective ethnic groups
and their common origin.
K e y w o r d s: substrate toponymy; ethnonymy; Merya language; Mari (Cheremis)
language; Merya; Mari; Muroma; Finno-Permian languages
29Мари, меря, мурома — история этнонимов и реконструкция языков
Acknowledgements
The grant of Russian Science Foundation No. 23-18-00439 Onomasticon and Linguo-
cultural History of the European Russia (https://rscf.ru/project/23-18-00439/) is gratefully
acknowledged.
Ahlqvist, A. (1997). Merianskaia problema na fone mnogosloinosti toponimii [The Merya Problem
Against the Background of Multi-layered Toponymy]. Voprosy jazykoznanija, 6, 22–36.
Ahlqvist, A. (2000). Meriane, ne meriane… (I) [Merya, non-Merya. 1]. Voprosy jazykoznanija, 2,
15–34.
Bereczki, G. (2013). Etymologisches Wörterbuch des Tscheremissischen (Mari). Der einheimische
Wortschatz. Wiesbaden: Harrasowitz Verlag.
Castrén, M. A. (1856). Nordische Reisen und Forschungen (Vol. 2). St Petersburg: Akademie der
Wissenschaften.
Culver, C. (2022). Iranian Evidence for the Reintroduction of *ä to the Pre-Proto-Mari Vowel System
(Presentation given at Congressus XIII Internationalis Fenno-Ugristarum, 23 August 2022).
Retrieved from https://www.academia.edu/85515362/Iranian_evidence_for_the_reintroduction_
of_äto_the_pre_Proto_Mari_vowel_system (accessed on 21 August 2023). Fedotov, M. R. (1990). Chuvashsko-mariiskie iazykovye vzaimosviazi [Chuvash-Mari Language Relations]. Saransk: Saratov University Press. Holopainen, S. (2019). Indo-Iranian Borrowings in Uralic: Critical Overview of Sound Substitutions and Distribution Criterion (Doctoral dissertation). Helsinki: University of Helsinki. Joki, A. J. (1973). Uralier und Indogermanen. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura. Luobbal Sámmol Sámmol, Ánte (Aikio, A.). (2022). Proto-Uralic. In M. Bakró-Nagy, J. Laakso, & E. Skribnik (Eds.), The Oxford Guide to the Uralic Languages (pp. 3–27). Oxford, UK: Oxford University Press. Matveyev, A. K. (2001a). Merianskaia problema i lingvisticheskoi kartografirovanie [The Merya Problem and Linguistic Mapping]. Voprosy jazykoznanija, 5, 32–59. Matveyev, A. K. (2001b, 2004, 2007a, 2015a). Substratnaia toponimiia Russkogo Severa [Substrate Toponymy of the Russian North] (Vols. 1–4). Ekaterinburg: Ural University Press. Matveyev, A. K. (2007b). K probleme klassifikatsii iazykov substratnoi toponimii Russkogo Severa [On the Problem of Classification of Languages of Substrate Toponymy of the Russian North]. Voprosy onomastiki, 3, 14–27. Matveyev, A. K. (2015b). Meria i merianskii iazyk [Merya and the Meryan Language]. In T. V. Matveyeva (Ed.), Ne prosto prozhitaia zhizn’. Biografiia A. K. Matveeva v dokumentakh i vospominaniiakh [A Life Full of Hardships: A. K. Matveyev’s Biography in Documents and Memoirs] (pp. 157–169). Ekaterinburg: Ural University Press. Munkácsi, B. (1901). Árja és kaukázusi elemek a finn-magyar nyelvekben (Vol. 1). Budapest: Magyar Tudományos Akadémia. Napolskikh, V. V. (2016). Proryv v issledovanii merianskoi problem [Breakthrough in the Research of the Merya Problem]. Voprosy onomastiki, 2(13), 177–189. https://doi.org/10.15826/vopr
onom.2016.13.2.024
Napolskikh, V. V. (2018). Etnolingvisticheskaia situatsiia v lesnoi zone Vostochnoi Evropy v pervye
veka nashei ery i dannye “Getiki” Iordana [Ethno-Linguistic Situation in the Forest Zone
of Eastern Europe in the First Centuries AD and the Data of Jordanes’ Getica]. Voprosy ono-
mastiki, 1(15), 7–29. https://doi.org/10.15826/vopr_onom.2018.15.1.001
Ravila, P. (1940). Besprechung von [Vasmer, 1935]. Finnisch-ugrische Forschungen, 26(1), An-
zeiger, 19–26.
30 В. В. Напольских, А. В. Савельев
Saarikivi, J. (2022). The Divergence of Proto-Uralic and its Offspring. A Descendent Reconstruction.
In M. Bakró-Nagy et al. (Eds.), The Oxford Guide to the Uralic languages (pp. 28–58). Oxford:
Oxford University Press.
Savelyev, A. (2022). Mari Historical Phonology and the Areal Factor in Linguistic Reconstruction
(Presentation given at the Nostratic Seminar, 24 November 2022, Moscow). Retrieved from
https://www.academia.edu/92083940/Mari_historical_phonology_and_the_areal_factor_in_
linguistic_reconstruction (accessed on 19 August 2023).
Savelyev, A. (2023). On the Fate of Proto-Uralic Medial Consonants in Mari (Presentation given
at the 18 th Sergei Starostin Memorial Conference on Comparative-Historical Linguistics,
23 March 2023). Retrieved from https://www.academia.edu/99234367/On_the_fate_of_Proto_
Uralic_medial_consonants_in_Mari (accessed on 19 August 2023).
Smirnov, O. V. (2015). “Mariiskaia” gipoteza v issledovanii toponimii Oki i Unzhi i zapadnye
granitsy drevnemariiskoi toponimii [The “Mari” Hypothesis in the Study of the Toponymy
of the Oka and Unzha Rivers and the Western Borders of the Old Mari Toponymic Area].
Voprosy onomastiki, 2(19), 7–61.
Tkachenko, O. B. (2007). Issledovaniia po merianskomu iazyku [Studies in the Meryan Language].
Kostroma: Infopress.
Vasmer, M. (1935). Beiträge zur historische Völkerkunde Osteuropas. III. Merja und Tscheremissen.
Sitzungsberichte der Preußischen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische
Klasse, 19, 507–594.
Vasmer, M. (1986). Etimologicheskii slovar’ russkogo iazyka [Etymological Dictionary of Russian
Language] (Vols. 1–4). 2nd ed. Moscow: Progress.
Yakovleva, V. (1999). K probleme meshchery [On the Problem of Meshchera]. Finno-ugrovedenie,
4, 34–44.
Zsirai, M. (1994). Finnugor rokonságunk (2nd ed.). Budapest: Trezor kiadó.
Received on 3 September 2023
Accepted on 15 September 2023

Перейти к содержанию

• Войти

• Статья
• Обсуждение

• Править

Инструменты

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 28 апреля 2024 года; проверки требуют 3 правки.

Меря

История

Этноним

Мифология

Археологическая культура

Роль в формировании русских

Предположения о генетической принадлежности

Следы в лингвистике и топонимике

В современной культуре

См. также

Примечания

Литература

Ссылки

Меря

β Послушать

Ме́ря, меря́не^[1][2] — летописное племя, проживавшее в Верхнем Поволжье на территории современных Ярославской, Ивановской, Владимирской, северной и восточной частях Московской и западной части Костромской областей России^[3]. Одни исследователи считают мерю финно-угорским племенем, другие используют этноним «меря» для общего названия смешанного славянско-финского населения (мерянская культура), проживавшего на этой территории во второй половине 1-го тысячелетия нашей эры^[4][5].

Меря была ассимилирована славянским населением центральных районов Северо-Восточной Руси. Археологические памятники мери позднее XI века неизвестны. Предположительно, локальные группы меря сохранялись на территории мерянских станов позднее, вплоть до XVI—XVIII веков. Отдельные элементы культуры мери сохранились и развивались в рамках древнерусской материальной культуры Северо-Восточной Руси вплоть до XIII века^[6].

История

В середине 1-го тысячелетия н. э. в междуречье Оки и Волги сформировались племена марийцев, мерян, мещеры, мокшан, муромы и эрзян. Племена городецкой культуры испытывают сильное влияние пьяноборских племён, которые в начале нашей эры продвинулись в Западном Поволжье. К этому времени позднегородецкие племена приобретают устойчивый обряд в грунтовых могильниках. К началу второй половины 1-го тысячелетия н. э. между перечисленными племенами возникают заметные различия.

Карта Окско-Волжского междуречья (приблизительно до 1350 года) с указанием мест обитания мерян и соседних племён^[7]

Археологическая карта Ростовского, Переславского, Юрьевского и Суздальского уездов, изыскания 1851, 1852, 1853 и 1854 годов

Меряне занимали промежуточное географическое положение между местами обитания прибалтийско-финских (весь, вепсы), волжско-финских (мурома, мещера, марийцы) и урало-финских^{[нет в источнике]} (пермь) народностей, проживая на территории современных Тверской, Владимирской, Московской, Костромской, Ярославской, Вологодской и Ивановской областей России до славянской колонизации их земель в X—XI веках.

Меря впервые была упомянута в VI веке готским летописцем Иорданом под названием меренс (merens) как данник короля готов Германариха. Исследователи в меренс видят финно-угорское племя меря^[8][9]. Позднее сведения о мере можно найти и в русских летописях. Согласно летописи «Повесть временных лет», меря располагалась в районе озёр Неро («Ростовское озеро») и Плещеево («Клещина»). По предположению А. Е. Леонтьева, в VI веке мерянские племена переместились из района средней Оки (культура рязано-окских могильников) на север. По мнению В. В. Седова, Леонтьев не пытался подкрепить свою догадку фактическими данными. По утверждению Седова, анализ культуры рязанско-окских могильников и древностей Волго–Клязьминского междуречья второй половины 1-го тысячелетия н. э. определённо демонстрирует невозможность их генезиса последних из первого. Отличаются также погребальная обрядность, комплексы женских украшений и керамические материалы^[10].

Согласно «Повести временных лет», в 859 году мерян обложили данью варяги. В 882 году меря принимала участие в военных походах Олега на Смоленск, Любеч, Киев^[11]. Последнее летописное упоминание мери как отдельного народа имеется под 907 годом, когда меряне в составе войска Олега пошли на Царьград^[12]. Тем не менее известны отдельные упоминания и позднее: «mirri» в «Деяниях архиепископов гамбургской церкви» северогерманского хрониста Адама Бременского (1075), вероятно, пользовавшегося более ранними источниками.

В житиях епископов Феодора, Леонтия, Авраамия, Исайи и в «Повести о водворении христианства в Ростове» упоминается Чудской конец в Ростове Великом, где стоял каменный идол Велеса, которому поклонялись местные язычники вплоть до начала XII века. Они неоднократно изгоняли присылаемых епископов и по некоторым сведениям даже убивали их^[13]. В одном из списков жития епископа Леонтия упоминается, что Леонтий «русский же и мерьский язык добре умяше». В других списках упоминается чудской язык, под которым в данном случае мог подразумеваться именно мерянский^[14][15].

Начало миграции финно-угорской группы на восток в связи с продвижением восточных славян относится к X—XI векам. Эта территория стала основой Владимиро-Суздальского княжества. Меря выходила в число восставших в 1071 и 1088 годах против насаждения христианства и феодальных порядков. В Истории о Казанском царстве упомянут черемисский (марийский) народ, который жил в Ростовской земле. Автор называет их остяками. Как сообщает летописец, они убежали от русского крещения и поселились в Болгарской земле и Золотой Орде^[16].

В 1237 году в Лаврентьевской и Тверской летописях в связи нашествием на Русь монголо-татар впервые упоминается город Галич-Мерский, который в 1247 году станет одним из центров Галицко-Дмитровского княжества^[17].

В «письме брата Юлиана о монгольской войне» впервые упоминается Меровия (Merowiam), которая наряду с несколькими языческими царствами была завоёвана татарами. По мнению С. А. Аннинского, Меровия находилась к северу от реки Волги, между реками Унжа и Ветлуга^[18]. Н. В. Морохин предполагает, что в Меровии есть два этнотопонима, указывающих на проживавшую в этих местах мерю — Маура, Мериново^[19].

Последний раз меря упоминается в «Житии Авраамия Галицкого», написанного в середине XVI века Протасием, игуменом Чухломского монастыря, о событиях второй половины XIV века^[20]. Когда в XIV веке Авраамий Галичский решил поселиться на Галичском озере, там жили «человеци по дубравам некрещении, наричеми меря»^[21].

По данным археологических раскопок и ориентировочно по данным обширной дославянской топонимики этих мест, меря были финно-угорским народом с языком, близким, вероятно, марийскому, вепсскому, мордовским (эрзянскому и мокшанскому) языкам.

В настоящее время этнических потомков мери, по-видимому, не существует; представители этого народа полностью ассимилировались русскими, марийцами и мордвой.

Этноним

По всей видимости, название народа меря произошло от пра-финно-угорского слова «мёри», что означало «человек». Очень похоже называют себя и ныне существующие близкие мерянам народы — «мари» — марийцы, «морт-коми» — коми (зыряне), «морт-уд» — удмурты (вотяки), «морт-ва» — мордва^[22]. Существует также умозрительная версия, что слово «меря» и самоназвание проживающих на западе Марий Эл современных горных марийцев, звучащее приблизительно как «мяры», представляют собой однокоренные слова.

Ряд учёных (М. Фасмер, Т. С. Семёнов, С. К. Кузнецов, Д. А. Корсаков, Д. К. Зеленин) отождествляют мерю с мари^[23][24]. Луговые марийцы воспринимают слово меря как русифицированное самоназвание западной ветви мари — Мäрӹ^{[источник не указан 2513 дней]}. «История о Казанском царстве» упоминает черемисов (устаревшее название марийцев) как коренных жителей Ростова, не пожелавших креститься и поэтому покинувших город.

Другие учёные (П. Д. Шестаков, А. К. Матвеев) не отождествляют мерю с мари, но считают марийцев наиболее близким к мере финно-угорским народом. В то же время Матвеев признаёт, что «несмотря на многочисленные попытки отделить этнонимы меря и мари друг от друга, есть всё же намного больше оснований видеть в них фонетические варианты одного слова…»^[25].

На возможную связь этнонимов меря и мари указывал ещё М. А. Кастрен. Долгое время считалось, что марийцы — это отступившие на восток под натиском славян меряне. Между тем, по мнению А. К. Матвеева, фонетически переход e ~ a, произошедший бы при таком развитии событий, из волжско-финских языков необъясним. Б. Коллиндер и П. Хайду считают оба этнонима древними заимствованиями из языка степных индоиранских культур. Фонетическое различие при этом могло произойти уже в языке-источнике: ср.-перс. mērak‎ ‘молодой человек’, др.-инд. máryah ‘молодой человек, юноша’, авест. marya- ‘юноша’^[26].

Мифология

Исследователи отмечают совпадение исторического мерянского ареала с распространением почитаемых «синих камней»^[27]. Этнограф А. Альквист предположила, что название «синий» у культовых камней мерян связано с именем Укко, верховного божества грозы финской мифологии, имевшем прозвище «Синяя накидка» (Sinivitta), который в мифах часто представал в одежде синего цвета^[28]. Почитание часто встречающихся на «синих камнях» углублений в виде «следов» и «чаш», а также скапливающейся в таких углублениях талой и дождевой воды, вероятно связано с культом предков^[28].

Археологическая культура

См. также: Дьяковская культура

Предметы быта летописной мери, найденные графом А. С. Уваровым при раскопках мерянских курганов во второй половине XIX века^[29]

До эпохи Великого переселения народов районы междуречья Волги и Оки были заселены племенами дьяковской культуры, родственными племенам днепро-двинской культуры^[30][31]. Упадок дьяковской культуры в Москворечье датируется VI—VII веками, а памятников позднее VII века не обнаружено^[32]. Поселения VII—IX веков Москворечья и Верхневолжья остаются слабо исследованными, что не позволяет детально проследить направления этногенетических процессов в регионе^[33].

Одним из первых археологов, исследовавших мерянские памятники в середине XIX века, был граф А. С. Уваров. Раскопав значительное количество курганов, содержавших украшения и бытовые предметы, он определил их как мерянские. При раскопках вокруг озера Неро были обнаружены Сарское городище (племенной центр мери) и 19 селищ, принадлежавших мерянам. Указанные поселения располагались на склонах возвышенностей коренного берега озера, занимая берега ручьёв и рек Сара, Устье, Которосль в пределах досягаемости друг от друга. Другое гнездо мерянских селищ расположено вокруг озера Плещеево. Одно из селищ расположено около озера Савельева (южнее Плещеева озера на 40 км). С меньшей плотностью памятники мери расположены по течению реки Нерли Клязьминской, в окрестностях Ярославля и в Костромской области вплоть до районов позднейшего русского города Галича Мерьского и Галичского озера, где известен круг памятников, датируемых второй половиной 1-го тысячелетия — началом 2-го тысячелетия и торгово-ремесленным центром на городище Унорож.

Процессы, происходившие в третьей четверти 1-го тысячелетия н. э. в междуречье Волги и Клязьмы, исследовались в работах А. Е. Леонтьева. В культуре второй половины 1-го тысячелетия н. э. не прослеживается связей с предшествующими дьяковскими древностями. В третьей четверти 1-го тысячелетия формируется иное культурное образование, связанное с появлением нового населения. Увеличивается численность населения, в хозяйстве ведущую роль занимает земледелие. Леонтьев выдвинул предположение, что пришлым населением являлась финноязычная меря, что стало основанием для названия культуры «мерянской». Вопрос происхождения этого населения Леонтьев оставляет открытым, высказав предположение, что миграция могла происходить из района культуры рязано-окских могильников^[34].

По наблюдению В. В. Седова, особенности культуры Волго-Клязьменского междуречья (погребальная обрядность, комплексы женских украшений и керамика) демонстрируют невозможность их генезиса из древностей рязано-окских могильников^[35]. По мнению исследователя, вопрос сложения новой культуры невозможно решить без анализа распространения предметов провинциальноримских типов, которые отражают прилив населения из Среднеевропейского ареала. По мнению Седова, формирование мерянской культуры связано с взаимодействием среднеевропейских переселенцев с местными финскими племенами, а сама культура родственна тушемлинской и псковских длинных курганов^[36]. По наблюдениям Седова, основными создателями мерянской культуры были не местные финны, а среднеевропейские переселенцы, так как только так могла сложиться новая поселенческая структура, остававшаяся неизменной и в Древнерусский период, а в хозяйстве могло возобладать земледелие. Как и в других регионах лесной полосы, затронутых среднеевропейской миграцией, в составе переселенцев преобладал славянский элемент. Об этом, по наблюдениям Седова, свидетельствует распространение браслетообразных височных колец с сомкнутыми или заходящими концами^[4].

Как замечает Седов, меря, которая участвовала в призвании варягов и походах Олега, была уже не поволжско-финским племенем, а населением из Ростовской земли, сформировавшимся в условиях славянско-мерянского симбиоза^[37]. Эволюция культуры, быта и экономики при перерастании мерянской культуры в древнерусскую была поступательной, без резкого слома^[10].

Археологические наблюдения, по замечанию Седова, доказывают акцентологические исследования, согласно которым восточно-великорусские говоры междуречья Волги и Оки составляют особую четвёртую акцентную группу праславянского языка^[38][39].

Роль в формировании русских

Основная статья: Славянская колонизация Северо-Восточной Руси

Версия о существенном влиянии финских племён, в частности мери, на складывание русского этноса вызывала сомнения у ряда учёных. Русский историк Николай Костомаров пишет, что роль мери в призвании варягов связана в основном с тем, что она находилась под властью славян, то есть находилась в подчинённом и зависимом от них положении. По мнению Костомарова, на это указывают славянские названия городов, которые были главами этих земель, раннее образование славянских княжеств, что было возможно только при наличии широкого присутствия на этих землях славянского этнического элемента. Также в пользу немногочисленности мери говорит раннее её исчезновение из хроник^[40].

С мнением Костомарова соглашается известный русский и советский этнограф Д. К. Зеленин. В своей работе «Принимали ли финны участие в образовании великорусской народности?» он указывает на тот факт, что говорить о массовом обрусении финнов невозможно, так как они существуют и по настоящее время. В частности он соглашается с мнением М. А. Кастрена о том, что меря была или тождественна марийцам, которые носят самоназвание мари или близкородственна с ними. А разделение этого народа на меря и черемис, описанных в «Повести временных лет» он объясняет современным разделением марийского народа на горных и луговых марийцев, из которых первые, как и меря, выступали союзниками, а вторые противниками русских княжеств. Он также указывает, что часть жителей Ростовского княжества, несогласная с христианизацией, переселилась за его пределы, что согласуется с информацией из летописей о языческом фанатизме местных меря, которые доходили до убийства христианских священнослужителей. Зеленин считает, что «мирная» колонизация русскими северо-восточных земель — всего лишь красивая легенда некоторых историков. Столкновения с финскими племенами периодически происходили, и им приходилось уступать территории славянам и уходить на новые места жительства. Он отмечает и тот факт, что диалектология и этнография не находят в общевеликорусском говоре и быте сколько-нибудь значительных финских элементов^[41].

К подобным выводам пришла и русская антропологическая экспедиция под руководством антрополога В. В. Бунака. Бунак объединил русских, проживающих в Костромской, Вологодской, Кировской и северной части Нижегородский области, в вологдо-вятский антропологический тип, и сделал вывод о том, что этот тип имеет, несмотря на некоторые региональные особенности, ясное отличие от местных восточно-финских народов, и в целом имеет очевидное сходство с другими антропологическими русскими группами, в частности с ильменским типом. На бывшей территории проживания мери — в Ивановской, Владимирской и западной части Нижегородской областей, находятся ещё два русских антропологических типа. Восточный верхневолжский тип отличается от западного верхневолжского более тёмной пигментацией глаз и волос. Клязьминский русский тип отличается от северо-западного ильменского в основном только более тёмной пигментацией глаз и волос, более сильным ростом бороды и более прямыми контурами носа. С финскими типами эти типы не сравнивались ввиду незначительного отличия от прочих русских типов^[42].

По мнению антрополога В. П. Алексеева, финский субстрат, характеризующийся плосколицестью и плосконосостью, оказывал серьёзное влияние на формирование средневекового восточнославянского населения, в том числе на словен, кривичей и вятичей, но он не был основным компонентом в сложении современного русского народа — на протяжении 2-го тысячелетия он практически полностью растворился. Современное восточнославянское, и особенно русское население по своим антропологическим признакам отличается от средневекового восточнославянского населения и приближается к средневековому западнославянскому и южнославянскому населению. Чтобы объяснить этот парадоксальный факт, Алексеев связывает это с тем, что у русского и финского населения были разные темпы прироста, из-за того, что у славян была более высокая культура и более высокий уровень экономического и общественного развития, а также с более поздними славянскими миграциями на территорию проживания восточных славян в первые века 2-го тысячелетия, в основном с запада и юго-запада, которые привели к увеличению славянского населения и растворению в нём финских этнических элементов^[43].

Предположения о генетической принадлежности

Согласно генетическим исследованиям аутосомных генов современных жителей России, марийцы вместе с чувашами и казанскими татарами формируют отдельный «генетический полюс», который не оказал влияния на генетику русских, что может говорить о том, что меря не оставила следа в русском генофонде, в случае её генетического родства с марийцами. Либо генетика мери была схожей с генетикой славян, подобно генетике эрзя и мокши, которые входят в балто-славянский генетический полюс^[44].

В ходе проводившихся генетических исследований Y-хромосомы было изучено 4 популяции русских Ярославской области: собственно русские, а также русские этнографические группы — сицкари и мологжане. Русские Ярославской области входят в общий кластер центральных и южных русских, украинцев и белорусов. Близость к финно-угорским популяциям (кроме мордвы), характеризуемая субвариантом N1a1a1a1a2-Z1936 гаплогруппы N-M178, незначительна. Это позволило исследователям выдвинуть гипотезу о заселении этих мест в основном в результате Ростово-Суздальской славянской миграции, а не Новгородской. Генофонд сицкарей отличается генетическим своеобразием. Частоты гаплогрупп сицкарей имеют некоторое отличие как от славянских, так и от финно-угорских популяций, что может говорить о долгом самостоятельном существовании этой группы (60 % гаплогруппы R-M458 и максимально возможная древность её ветвей). При этом результаты исследований сицкарей опровергают гипотезы о происхождении этой популяции от монголо-татар и карел. Исследование мологжан показало, что в их генофонде представлен субвариант N1a1a1a1a2-Z1936 (в тексте статьи приведено устаревшее наименование этой ветви N3a4-Z1936 номенклатуры ISOGG, использовавшееся до 2008 года) гаплогруппы N-M178 с частотой 26 %, который характеризует в основном финно-угорское население, что может говорить о серьёзном финно-угорском пласте в генофонде мологжан — предположительно мерянском. Это позволило исследователям выдвинуть гипотезу о высокой частоте субварианта данной гаплогруппы у мерян^[45][46].

В процессе проведения палеогенетических исследований останков различных эпох (железного века, Средневековья, пост-Средневековья), обнаруженных в могильниках Суздальского района, были выделены четыре кластера. Первых два кластера — кластер железного века (представители рязано-окской культуры) и средневековое население, соотносимое, предположительно, с мерей — обнаруживают близость к уралоязычным популяциям и северным русским. Третий кластер — население, соотносимое со славянскими пришельцами в регион — группируется со славянскими популяциями. Четвертый кластер — постсредневековое население региона — моделируется как смесь «славянского» (около 70 % вклада) и «мерянского» кластеров, а так же кластера железного века^[47][48].

Следы в лингвистике и топонимике

Основная статья: Мерянский язык

Учёные-лингвисты предполагают, что меря говорили на собственном мерянском языке, который был близок к языкам соседних поволжских финно-угорских племён — марийскому, эрзянскому, мокшанскому, а также прибалтийско-финским языкам. Научных данных о существовании собственной мерянской письменности нет. Язык мери вымер. С XIX века основным источником для его исследования была местная субстратная топонимия, распространённая на территории исторических мерянских земель^[49].

Согласно новейшим достижениям сравнительной лингвистики, восточно-великорусские говоры междуречья Волги и Оки входят в четвёртую акцентную группу: «диалекты этой группы ввиду сугубой архаичности их акцентной системы не могут быть объяснены как результат вторичного развития какой-либо из известных акцентологических систем, а должны рассматриваться как наиболее раннее ответвление от праславянского; этнос, носитель этого диалекта, представляет, по-видимому, наиболее ранний восточный колонизационный поток славян»^[39]. Доказательством весьма раннего расселения славян на «мерянской» территории и достаточно долгого отсутствия здесь двуязычия является фактическое отсутствие в великорусских говорах Волго-Клязьминского междуречья финно-угорских лексических заимствований, в отличие от Севера, где эти заимствования в русских говорах широко распространены^[50].

В популярной литературе бытует мнение, что имя меря (иногда произносившееся и как неря) сохранилось до наших дней^[51] в ряде топонимов, таких как озеро Неро и река Нерга в Ярославской области, река Нерль Волжская и река Нерль Клязьменская, река Нерехта и город Нерехта в Костромской области, река Нерехта в Ковровском районе Владимирской области, а также река Нерская на востоке и озеро Нерское на севере Московской области. Река Якша в Костромской области в верхнем течении сохранила второе название «Мерская», а в Московской области сохранилась и река Мерянка с истоком в современной Москве. Название «Миря/Меря» до 1863 года носило село Казанское в Павлово-Посадской волости (ныне Павлово-Посадский район Московской области)^[52]. Деревня Меры в Истринском районе Московской области упоминалась до XVII—XVIII веков под названием «Меря»^[53]. Существует также множество деревень под названием Неря. В Ивановской области есть Нырское озеро и река Ныра. В древнем Новгороде имелся Неревский конец^[54][55], наряду со Славенским (от названия племени ильменские словене).

Советский и российский географ Е. М. Поспелов приводит мнение некоторых лингвистов и историков, что корень нер- не имеет никакого отношения к этнониму меря, а данные топонимы образованы от древней основы нер-/нар-, широко распространённой в гидронимии севера Евразии: Нарев, Нара, Нарочь, Нярис, Нерусса и другие (сравни лит. nara «поток»)^[56]. Вместе с тем, на примере гидронима «Нерская» на востоке Московской области просматривается преемственность изначальному имени «Мерская» / «Мерьская», подкреплённая историческими документами (например, упоминание «мерянского» варианта гидронима в духовных грамотах Ивана Калиты)^[57][58]. Город Галич в Костромской области в старину называли «Галич-Мерский» (как и княжество, столицей которого он был), отличая таким образом через соотнесение с окружающим «мерянским» населением^[59], от южного Галича (что на современной Западной Украине). Озеро, на берегу которого находится город Галич, ныне одноимённое ему, в прошлом носило у местного населения название «Нерон», что сохранилось в одном из местных диалектов^[60].

На протяжении последних двух столетий разными исследователями предпринимались попытки обнаружить остатки мерянского языка в говорах местного русского населения. Особый интерес представляли тайные языки местных торговцев. Например, историк Н. Н. Виноградов в своей работе «Галивонские Алеманы. Условный язык галичан (Костромской губернии)», исследовав этот говор, соглашается с мнением Владимира Даля, что этот язык является ни чем иным, как местным вариантом офенского языка купцов и торговцев, широко распространённого по всей России, и не имеет никакого отношения к мерянскому языку^[61].

В конце XX века киевский лингвист О. Б. Ткаченко опубликовал ряд работ, в которых пытается доказать, что кацкари — также прямые потомки летописного народа меря^[62]. Он предпринял попытку реконструировать некоторые особенности исчезнувшего языка и выдвинул гипотезу, что кацкий говор сложился под влиянием местного финно-угорского субстрата, также несёт в себе несколько десятков слов, происходящих из мерянского языка. Оппоненты Ткаченко указывают на крайнюю затруднительность каких-либо реконструкций, учитывая почти полное отсутствие фактического материала и оттого безнадёжность поставленной задачи, умозрительность и шаткость всех теоретических построений.

В современной культуре

• Меря упоминается в стихотворении Александра Блока «Русь моя, жизнь моя»:Чудь начудила, да Меря намерила / Гатей, дорог, да столбов верстовых…
• Жизни «современных мерян» посвящена повесть Дениса Осокина (Аиста Сергеева) «Овсянки» (2008)^[63]. В 2010 году кинорежиссёром Алексеем Федорченко был снят художественный фильм «Овсянки»^[64][65], героями которого являются представители древнего народа меря, сохранившиеся, по версии авторов фильма, до наших дней. Нравы и обычаи древнего летописного народа, представленные в фильме, являются художественным вымыслом и не основаны на исторических документах и иных научно установленных фактах.
• Мерянам посвящена повесть эрзянского писателя А. А. Авардина «Костромские каникулы».
• По данным всероссийской переписи населения 2021 года, к меря себя отнесли 109 человек и 509 эльфам, гномам. Мери море в вепском языке^[66]

См. также

• Дьяковская археологическая культура
• Славянская колонизация Северо-Восточной Руси
• Меровия

Примечания

Меря // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия / Глав. ред. В. Л. Янин. — М.: Большая российская энциклопедия, 2000. — Т. 3. К—М. — С. 559—560. Матвеев А. К. Субстратная топонимия русского Севера и мерянская проблема // Вопросы языкознания. — 1996. — № 1. — С. 3—23. Матвеев, 1997, с. 6. Седов, 2002, с. 393. Восточная Европа и славяне в I тысячелетии ” Восточная Европа и славяне в V—VIII вв. — Национальный атлас России. Дата обращения: 1 мая 2015.Архивировано из оригинала 18 мая 2015 года.Леонтьев, 2012, с. 45. Виктор Рагозин. «Волга». Атлас, том 2 «От Оки до Камы» : С-Пб, 1880 Мачинский, Кулешов, 2004, с. 51—52. Зиньковская, 2011, с. 60—61. Седов, 2002, с. 145. Повесть временных летАрхивная копия от 6 сентября 2016 на Wayback Machine. Летопись Ярославля: 1010—2010. СПб.: ИД «Морской Петербург», 2007. 360 с.; ил. Мельник А. Г. «Святой Леонтий Ростовский: равноапостольный или мученик?»Дата обращения: 28 августа 2016.Архивировано из оригинала 1 декабря 2017 года.Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности — Ленинград: «Наука», 1970. — с. 139. — 156 с. — 3000 экз. Воронин Н. Н.«Житие Леонтия Ростовского» и византийско-русские отношения X в.Архивная копия от 19 февраля 2015 на Wayback Machine // Византийский временник. Т. XXIII. С. 30. Казанская историяАрхивная копия от 14 апреля 2015 на Wayback Machine / Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой — Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. Летописные повести о монголо-татарском нашествииАрхивная копия от 27 января 2012 на Wayback Machine / Подготовка текста, перевод и комментарии Д. М. Буланина — Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров ХШ-XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. III. М., 1940. С. 85-86. Морохин Н. В. «Нижегородский топонимический словарь» — Нижний Новгород : КиТиздат, 1997. Протасий, игумен Чухломского Покровского монастыряАрхивная копия от 18 марта 2015 на Wayback Machine. Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. Дорофеева К. В.Житие преподобного Авраамия ГаличскогоАрхивная копия от 8 декабря 2015 на Wayback Machine. «Народы России. Живописный альбом.» — СПб. : Типография товарищества «Общественная польза», 1877-1880. Леонтьев А. Е.Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. 1996.Архивная копия от 31 января 2008 на Wayback MachineЗеленин Д. К. Восточные славяне. Кто они? — М.: Эксмо, 2012. — С. 14. — 399 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-699-56962-5. Матвеев, 1997, с. 9. Матвеев А. К. Субстратная топонимия Русского Севера. IV. Топонимия мерянского типа. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2015. С. 42-43. Матвеев, 1997. Киселев А. В.Деревенские святыни южных регионов Ярославского Поволжья в XIX-XX вв. Сообщения Ростовского музея — С. 230. Государственный музей-заповедник «Ростовский кремль» (2004). Дата обращения: 3 июля 2014.Архивировано из оригинала 3 июля 2014 года. Атлас к исследованию о мерянах и их быте. СПб., 1872. Третьяков П. Н. К истории племён Верхнего Поволжья в I тысячелетии н. э. Материалы и исследования по археологии СССР №5. — Л.: Академия наук СССР, 1941. Бадер О. Н. Древние городища на Верхней Волге // Материалы и исследования по археологии Верхнего Поволжья. Материалы и исследований по археологии СССР № 13. — М.—Л.: Академия наук СССР, 1950. — С. 90—132. Седов, 2002, с. 389. Седов, 2002, с. 390. Леонтьев А. Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. Археология эпохи великого переселения народов и раннего средневековья. — М.: Институт археологии РАН, 1996. Седов, 2002, с. 390-391. Седов, 2002, с. 391. Седов, 2002, с. 397. Седов, 2002, с. 394. Дыбо В. А., Замятина Г. И., Николаев С. Л.Основы славянской акцентологии. — М., 1990. — С. 157—158. Костомаров Н. И. Русская республика: Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада (История Новгорода, Пскова и Вятки) Зеленин Д. К. Принимали ли финны участие в образовании великорусской народности? Бунак В. В. Происхождение и этническая история русского народа по антропологическим данным. — М.: Наука, 1965. — Т. 88. — (АН СССР. Труды института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая.) Алексеев В. П. Происхождение народов Восточной Европы: Краниологическое исследование. М.: Наука, 1969 Козлов Сергей. Интерпретация взаимосвязей аутосомных генофондов народов Севера, говорящих на финских и пермских языках, в свете работ В. В. Напольских. Генофонд.рф. Дата обращения: 7 марта 2017.Архивировано 8 марта 2017 года.М. И. Чухряева, Е. С. Павлова, В. В. Напольских и др. Сохранились ли следы финно-угорского влияния в генофонде русского населения Ярославской области? Свидетельства Y-хромосомы //Генетика. 2017, том 53, № 3, с. 1-12.Дата обращения: 13 апреля 2017.Архивировано 27 января 2021 года.Сохранился ли след дославянского населения в генофонде русских Ярославской области? Генофонд.рф. Дата обращения: 13 апреля 2017.Архивировано 14 апреля 2017 года.Надежда Маркина.Популяционная динамика Волго-Окского междуречья периода славянизации (RU) // генофонд.рф : Статья. — 2022. Sanni Peltola, Kerttu Majander, Nikolaj Makarov.Genetic admixture and language shift in the medieval Volga-Oka interfluve (ENG) // Current Biology. — 2022. Матвеев, 1997, с. 5. Николаев С. Л.«Раннее диалектное членение и внешние связи восточнославянских диалектов» (3. Великорусские говоры «литературного типа»)Архивная копия от 5 марта 2016 на Wayback Machine // «Вопросы языкознания» 1994, № 3. С. 23—49. Смирнов Ю. М.Ещё более загадочная нерева // Домовой. 1992. № 1. С. 34-36.(недоступная ссылка)Е. М. Поспелов Топонимический словарь Московской области. — М. : Инфомационно-издательский дом «Профиздат», 2000. — С. 111 Е. М. Поспелов Топонимический словарь Московской области. — М. : Инфомационно-издательский дом «Профиздат», 2000. — С. 168 Янин В. Л., Алешковский М. X.Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // История СССР. 1971. № 2. C. 32-61.Архивная копия от 31 декабря 2007 на Wayback MachineПёусти О. Столицы финно-угорского мира. Неиллюстрированная интернет-версия, Osmo Pöysti, 2001—2004 года, Куру, Финляндия. Дата обращения: 28 декабря 2007.Архивировано 12 февраля 2008 года.Поспелов Е. М. Географические названия мира: Топонимический словарь / Отв. ред. Р. А. Агеева. — 2-е. — М.: Русские словари: Астрель: АСТ, 2002. — С. 283, 287, 304. — 512 с. — 5000 экз. — ISBN 5-17-001389-2. Любавский М. К. Заселение Верхневолжского и Окского бассейнов // Образование основной государственной территории великорусской народности. — Ленинград: Акад. наук СССР, Археогр. комиссия, 1929. Георгиевская церковь в честь воина Христова Георгия (c. Ванилово, Московская обл.) // Благовестник. — Коломна, 2009. — Вып. 4. Новиков А.В., Баранов В.С., Новикова О.В. Археологические исследования исторических городов Костромского края. Вып. 1. Галич-2009, Кострома-2011.. — Кострома: Костромская археологическая экспедиция, 2014. — С. 9—19. Свиньин П.П. часть I, глава «Галич» // Картины России и быт разноплеменных её народов из путешествий П.П.Свиньина. — С-Петербург, 1839. — С. 170-171. Виноградов Н. Н.Галивонские Алеманы. Условный язык галичан (Костромской губернии)Архивная копия от 26 сентября 2014 на Wayback Machine. Ткаченко О. Б.Сопоставительно-историческая фразеология славянских и финно-угорских языковАрхивная копия от 26 сентября 2011 на Wayback Machine. Киев: Наукова думка, 1979. Аист Сергеев. Овсянки. Опубликовано в журнале Октябрь, номер 10, 2008. Скрыльников П. А.Неоязычество сегодня : движение Merjamaa в региональном и общероссийском контексте // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2016. № 2 (37). Каунов Д. А.Идеалы международного финно-угорского этнополитического движения и современный «мерянский ренессанс» в областях бассейна Верхней Волги // Studia Culturae : Simposium. — 2017. — Вып. 2 (32). — С. 81—94.

1. Насон – История города Вологды – Озера

Литература

• Меря / Леонтьев А. Е. // Меотская археологическая культура — Монголо-татарское нашествие [Электронный ресурс]. — 2012. — С. 45. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 20). — ISBN 978-5-85270-354-5.
• Зиньковская И. В. К вопросу об историко-археологической идентификации одного из «северных народов» у Иордана (Get., 116) // Известия Саратовского университета. — 2011. — Т. 11. — С. 56—63.
• Седов В. В. Славяне: Историко-археологическое исследование. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — 624 с. — ISBN 5-94457-065-2.
• Мачинский Д. А., Кулешов В. С. Северные народы середины IV — первой половины VI в. в «Getica» Иордана // Ладога и Глеб Лебедев. Восьмые чтения памяти Анны Мачинской. — 2004. — Вып. 8. — С. 26—72.
• Напольских В. В. «Список народов Германариха» — готский путь от Ладоги до Кубани // Уральский исторический вестник. — 2012. — № 2 (35). — С. 20—30.
• Матвеев А. К. К проблеме расселения летописной мери // Известия Уральского государственного университета. — 1997. — № 7. — С. 5—17.
• Хомяков М.М. Этнологическая история Поволжья по новейшим литературным данным. — Казань: Типо-литография императорского университета, 1911.

Ссылки

• Карта расселения народов Европы в IX веке.УНПК Орловский Государственный технический университет
• Uralistica — Финно-угорское сообщество — Uralistica. the world of finno-ugric and samoyed peoples

Словари и энциклопедии	Большая российская (старая версия)

[показать] Киевская Русь

[показать] Финно-угорские племена и народы

Категории:

• Этнические группы по алфавиту
• Рувики:Статьи без источников (страна: Q2448)
• Рувики:Статьи без источников (страна: Q2015)
• Рувики:Статьи без источников (страна: Q2654)
• Меря
• Древние народы России
• Древнерусские племена
• История Ярославской области
• История Московской области
• История Владимирской области
• История Ивановской области
• История Костромской области

Начало

• 1 История
• 2 Этноним
• 3 Мифология
• 4 Археологическая культура
• 5 Роль в формировании русских
• 6 Предположения о генетической принадлежности
• 7 Следы в лингвистике и топонимике
• 8 В современной культуре
• 9 См. также
• 10 Примечания
• 11 Литература
• 12 Ссылки

Меря
Расселение	Верхнее Поволжье
Археологическая культура	дьяковская культура
Язык	мерянский, древнерусский
Религия	финно-угорское язычество, православие
Входит в	финно-угорские народы
Родственные народы	мещера, мокша, эрзя, мурома, марийцы, вепсы

Смотрите также

Камская культура

Ка́мская культу́ра (волго-камская, хуторская — по месту находок близ населённого пункта Хуторское) — восточноевропейская субнеолитическая археологическая культура V—IV тыс. до н. э. Ареал охватывает Прикамье, Камско-Вятское и Икско-Бельское междуречья (Пермский край, Кировская область, Удмуртия, Татарстан, Башкортостан).

Срубная культурно-историческая общность

Сру́бная культу́рно-истори́ческая о́бщность — этнокультурное объединение эпохи поздней бронзы (XVIII—XII века до нашей эры, по другим оценкам — XVI—XII века до н. э.), распространённое в степной и лесостепной полосах Восточной Европы между Днепром и Уралом, с отдельными памятниками на Северном Кавказе и в Западной Сибири. Была изначально выделена как культура в 1901—1903 годах российским археологом В. А. Городцовым, но в 1970-х годах Н. Я. Мерперт и Е. Н. Черных обратили внимание на локальные различия внутри культуры и ввели в научный оборот понятие «срубная культурно-историческая общность». Представлена памятниками покровской (XVIII—XV века до нашей эры) и бережновско-маёвской (XVII—XII века до нашей эры) срубных культур, представляющими собой поселения, некрополи, мастерские, рудники, клады и единичные находки. Жилища — землянки, полуземлянки и наземные. Некрополи представлены курганными и грунтовыми могильниками. В курганной стратиграфии срубные погребения занимают верхнее положение по отношению к могилам ямной и катакомбной общностей. Обряд предусматривал захоронение умершего в ямах или деревянных срубах в согнутом положении, на левом боку, кисти рук перед лицом. Известны также случаи кремации. Погребальный инвентарь представлен острорёберными и баночными сосудами, реже — изделиями из металла. Изменение климатических условий, истощение природных ресурсов и перенаселение привели к резкому сокращению численности населения и культурной трансформации племён срубной общности.

Мирмекийский клад (2003)

Мирмеки́йский клад кизики́нов — монетный клад, найденный в 2003 году археологической экспедицией Государственного Эрмитажа под руководством А. М. Бутягина на античном городище Мирмекий в черте города Керчь (Керченский полуостров, Крым)[⇨]. Представляет собой собрание из 99 статеров, отчеканенных из электра в малоазийском городе Кизик в V и, вероятно, в начале IV века до нашей эры[⇨] — так называемых «кизикинов», которые в указанный период являлись основной денежной единицей побережья Чёрного моря[⇨]. Кизикины в целом и экземпляры из Мирмекийского клада в частности отличаются большим разнообразием изображений, помещённых на аверс монет[⇨]. Клад был найден в бронзовой ольпе[⇨] в кладке стен алтарного помещения сооружения IV века до нашей эры, предположительно — святилища Деметры[⇨], что позволяет видеть в нём часть храмовой или городской казны Мирмекия. Сокровище было сокрыто, по всей видимости, во второй четверти IV века до нашей эры. Обстоятельства закладки клада связывают с периодом войн в истории Боспорского царства, в которое входил Мирмекий, в эпоху правления Левкона I[⇨]. Данный клад — наиболее крупная находка кизикинов на территории бывшего Боспорского царства, Северного Причерноморья и бывшего СССР в целом, вторая по величине находка кизикинов в мире[⇨]. Кроме того, он является одним из наиболее выдающихся артефактов, обнаруженных в Мирмекии[⇨]. Уникальность собрания заключается в наличии монет только из одного центра чеканки (Кизика), а также в том, что клад не был разграблен, в отличие от многих других монетных кладов региона. На сегодняшний день предметы из клада экспонируются в Золотой кладовой Восточно-Крымского историко-культурного музея-заповедника в Керчи[⇨].

Chrono Cross

Chrono Cross (яп. クロノ・クロス Куроно Куросу) — японская компьютерная ролевая игра, разработанная компанией Square и вышедшая на приставке Sony PlayStation 18 ноября 1999 года в Японии и 15 августа 2000 года в США. Игра не является непосредственным продолжением всемирно известной Chrono Trigger, но связь между этими играми очевидна. Chrono Cross была разработана, в основном, сценаристом и директором Масато Като и программистами, работавшими над Chrono Trigger, включая художественного директора Ясуюки Хоннэ и звукорежиссёра Минору Акао. Композитор Ясунори Мицуда написал саундтрек для Chrono Cross, а Нобутэру Юки создал персонажей.

Действие игры разворачивается в вымышленном мире на архипелаге Эль Нидо (англ. El Nido, яп. エルニド, Элнидэ), к западу от материка, где происходили события Chrono Trigger. На этот раз главное действующее лицо — юноша из небольшого рыбацкого посёлка по имени Серж (англ. Serge, яп. セルジュ, Сэрудзю), который попал в параллельный мир, где события развивались иначе, чем в его мире. Здесь и начинаются приключения Сержа. Таким образом, в игре фигурируют два мира — Родной, откуда родом Серж, и Иной. Главному герою предстоит долгое путешествие, пока он, наконец, не узнает всю правду о своём прошлом и о том, почему он оказался в другом измерении.

Chrono Cross получила высокие оценки критиков. Game Rankings, основываясь на мнении 39 обозревателей, присвоил игре общую оценку в 92,22 %. Продажи игры составили более 1,5 миллионов копий по всему миру, а в Японии она была включена в издание Ultimate Hits. Кроме того, было выпущено подарочное издание «Millennium Edition», включающее в себя календарь, часы и диск с музыкой из игры. В июле 2011 года в Японии Chrono Cross был переиздан для PlayStation Network; в США переизданная версия вышла через четыре месяца.

Фарадей, Майкл

Майкл Фараде́й (англ. Michael Faraday [ˈfærədeɪ], 22 сентября 1791, Лондон — 25 августа 1867, Лондон) — английский физик-экспериментатор и химик.

Член Лондонского королевского общества (1824) и множества других научных организаций, в том числе иностранный почётный член Петербургской академии наук (1830).

Открыл электромагнитную индукцию, лежащую в основе современного промышленного производства электричества и многих его применений. Создал первую модель электродвигателя. Среди других его открытий — первый трансформатор, химическое действие тока, законы электролиза, действие магнитного поля на свет, диамагнетизм. Первым предсказал электромагнитные волны. Фарадей ввёл в научный обиход термины ион, катод, анод, электролит, диэлектрик, диамагнетизм, парамагнетизм и другие.

Фарадей — основоположник учения об электромагнитном поле, которое затем математически оформил и развил Максвелл. Основной идейный вклад Фарадея в физику электромагнитных явлений заключался в отказе от ньютонова принципа дальнодействия и во введении понятия физического поля — непрерывной области пространства, сплошь заполненной силовыми линиями и взаимодействующей с веществом.

Сарматская культура

Сарматская культура (Прохоровская культура) — археологическая культура степей Евразии IV—II веков до н. э., для которой характерен комплекс курганов у села Прохоровка Шарлыкского района Оренбургской области, раскопанных С. И. Руденко.

М. И. Ростовцев датировал прохоровские курганы IV—III веками до н. э. и связал с восточными соседями скифов — сарматами (савромато-сарматская общность). В 1927—1929 годах Б. Н. Граков объединил археологические памятники Нижнего Поволжья и Южного Приуралья, аналогичные прохоровским, в прохоровскую (савромато-сарматскую) ступень и датировал её IV—II веками до н. э.

Курганы сарматской культуры имеют охранный статус: Темясовские, Старокиешкинские, Переволочанские, Бишунгаровские курганы в Башкортостане включены в список объектов культурного наследия России.

Карельская культура

Каре́льская культура — археологическая культура племён охотников и рыболовов побережья Онежского озера в эпоху среднего неолита.

В период неолита для неё характерны грубые орудия из сланца и кварца, местная толстостенная керамика типа «сперрингс» и ямочно-гребенчатая керамика волго-окского типа.

Считается, что культура возникла в начале оптимума голоцена в результате миграции носителей ямочно-гребенчатой керамики из центра Русской равнины.

С карельской культурой связывают Онежские и Беломорские петроглифы, хотя часть из них относится уже к бронзовому веку.

Гром: Трудное детство

«Гром: Тру́дное де́тство» — российский полнометражный супергеройский детективный художественный фильм 2023 года режиссёра Олега Трофима, снятый кинокомпанией Bubble Studios совместно с «Плюс Студией» и основанный на серии комиксов «Майор Гром» российского издательства Bubble Comics. Сценаристами фильма выступили Артём Габрелянов и Евгений Федотов, авторы оригинальных комиксов о майоре Громе, а также Екатерина Краснер, которая прославилась своей короткометражкой «Магия превыше всего». Является третьей картиной в серии экранизаций комиксов Bubble, приквелом фильма «Майор Гром: Чумной Доктор», а также вторым фильмом в «Киновселенной Bubble». Главные роли в фильме исполнили актёры Сергей Марин, Кай Гетц, Владимир Яганов, Алексей Ведёрников, Даниил Воробьёв, Ирина Розанова, Олег Ягодин и Антон Адасинский. Кроме того, участвовали Тихон Жизневский, Любовь Аксёнова, Сергей Горошко, Константин Хабенский и Александра Черкасова, повторившие свои роли из «Чумного Доктора». Действие разворачивается в 90-е годы, за 20 лет до событий фильма «Майор Гром: Чумной Доктор». Согласно сюжету картины, майор Константин Гром, отец Игоря Грома, вместе со своим напарником Фёдором Прокопенко охотится за боссом криминального мира Санкт-Петербурга, известным как Анубис, который облачён в соответствующий костюм, а свои преступления совершает с помощью тёмной магии. Параллельно двенадцатилетний Игорь со своим лучшим другом Игнатом по прозвищу «Бустер» ищут способ быстро заработать много денег, из-за чего дети ввязываются в сомнительные авантюры. «Гром: Трудное детство» характерен тем, что напрямую не базируется ни на одном из сюжетов о майоре Громе из комиксов, и вместо этого рассказывает оригинальную историю, позаимствовав лишь некоторые элементы из арки «Загадка Сфинкса». Проект был анонсирован в декабре 2021 года на фестивале Bubble Comics Con. Съёмки проходили с марта по апрель 2022 года в Санкт-Петербурге. Премьера фильма «Гром: Трудное детство» состоялась 20 декабря 2022 года в кинотеатре «Октябрь» в Москве, а также 22 декабря в кинотеатре «Аврора» в Санкт-Петербурге. Цифровой и основной релиз картины состоялся 1 января 2023 года на стриминговом сервисе «Кинопоиск». В отличие от фильма «Майор Гром: Чумной Доктор», «Трудное детство» не планировалось к выпуску в широкий прокат, вместо этого компания провела ограниченный показ в течение одного дня, 30 декабря, в нескольких городах России. Премьера для массового зрителя состоялась сразу на стриминге. В основном реакция критиков на фильм была умеренно-положительной. Профильные журналисты отмечали хорошую актёрскую игру, спецэффекты, сценарий и удачное раскрытие предыстории протагониста франшизы Игоря Грома. Споры вызвал антураж 90-х, по мнению некоторых рецензентов показанный сильно гипертрофированно, недостаточно большой для раскрытия всех киноперсонажей хронометраж и чрезмерное количество фансервиса и отсылок к атрибутам 90-х.

Тесей

Тесе́й или Тезе́й (др.-греч. Θησεύς, лат. Theseus) — персонаж греческой мифологии, центральная фигура аттического мифологического цикла. Трезенская царевна Эфра из рода Пелопидов родила Тесея сразу от двух отцов — земного (царя Афин Эгея) и божественного (морского бога Посейдона). С детства этот герой отличался храбростью и силой. Возмужав, Тесей проделал путь до Афин, в пути победив множество чудовищ и злодеев (в том числе разбойника Прокруста). Узнанный земным отцом, он отправился на Крит, где благодаря помощи царевны Ариадны убил чудовище по имени Минотавр, жившее в Кносском лабиринте. На обратном пути Тесей оставил Ариадну на одном из островов. Подплывая к Аттике, он забыл поменять чёрный парус на своём корабле на белый; из-за этого Эгей покончил с собой от горя, и Тесей стал царём Афин. В этом качестве он организовал синойкизм — разрозненные аттические общины объединились под его властью в рамках афинского полиса. По данным разных авторов, Тесей участвовал в калидонской охоте, кентавромахии, походе аргонавтов, войне с амазонками. Одна из амазонок стала его женой и родила сына Ипполита. Позже Тесей женился во второй раз — на сестре Ариадны Федре. Та влюбилась в своего пасынка и, не найдя взаимности, оклеветала его, после чего покончила с собой. Тесей проклял Ипполита, и тот погиб.

Когда Тесею было уже 50 лет, он совместно с другом Пирифоем похитил юную Елену, чтобы сделать её своей женой. Потом друзья отправились в царство мёртвых за Персефоной для Пирифоя, но там оказались прикованы к скалам. Через несколько лет Тесея освободил Геракл. Тесей не смог вернуться к власти в Афинах и оказался на Скиросе, царь которого Ликомед столкнул его со скалы.

В историческую эпоху Тесей стал одним из самых популярных мифологических персонажей Эллады и символом афинской государственности. В Афинах по крайней мере с 470-х годов до н. э. существовал его культ. Мифы о Тесее стали источником сюжета для множества произведений изобразительного искусства Греции и Рима, для ряда трагедий (в том числе Эсхила, Софокла, Еврипида, Сенеки). Наибольшую популярность обрели легенды об Ариадне и особенно о Федре и Ипполите, в которых Тесей был героем второго плана. Они использовались и в эпоху Нового времени в драматургии (самый известный пример — «Федра» Жана Расина), в музыке и живописи. В XX веке Тесей стал главным героем романов Андре Жида и Мэри Рено.

Галич-Мерское княжество

Галич-Мерское княжество(Галицко-Дмитровское) или Галицкое княжество  — удельное княжество во Владимиро-Суздальской Руси. Столица — город Галич, современный районный центр Костромской области России на берегу Галичского озера.

Галицкое княжество образовалось в ходе распада Галицко-Дмитровского княжества в 30-е годы XIV века.

Дуаньфан

Дуаньфан (кит. 端方, пиньинь Duānfāng, в транскрипции Уэйда-Джайлза Tuan-fang; 20 апреля 1861 — 27 ноября 1911) — политик и реформатор позднего периода Цин. Известен также как коллекционер китайского и древнеегипетского искусства. Из рода сановников Белого знамени китайского происхождения (ханьцзюнь), его дядя был наставником императора Тунчжи. С 1882 года Дуаньфан состоял на государственной службе, преимущественно в Министерстве общественных работ (с перерывом в 1885—1889 годах). Во время «Ста дней реформ» 1898 года оказался в стане сторонников Кан Ювэя и Лян Цичао, был назначен главой правительственного Бюро промышленности, торговли и сельского хозяйства. После переворота императрицы Цыси Бюро было ликвидировано, а Дуаньфан был переведён в Шэньси финансовым комиссаром, далее исполнял обязанности губернатора. Осуществлял эвакуацию императрицы Цыси и императора Гуансюй в Сиань, обеспечивал их размещение и охрану. В 1901—1904 годах служил губернатором Хубэя, в первой половине 1905 года — Хунани; параллельно исполнял обязанности генерал-губернатора Хугуана (1902—1904) и Лянцзяна (1904). В 1905 году включён в состав миссии по изучению опыта конституционного правления, посетил Японию, США, Великобританию, Францию, Италию, Германию и Россию. После возвращения служил генерал-губернатором Лянцзяна, в 1909 году назначен генерал-губернатором столичной провинции Чжили, но быстро был снят с должности. В 1910 году организовал первую промышленную выставку в Нанкине. Весной 1911 года назначен управляющим строящейся железной дороги Гуанчжоу — Ханькоу — Чэнду. Интриги вокруг строительства сыграли большую роль в подготовке Синьхайской революции. После начала революции Дуаньфан был назначен командующим императорской армией в Сычуани, и был убит своими подчинёнными. После смерти был возведён в достоинство гуна с титулами «Верный и Способный». Дуаньфан был одним из немногих маньчжурских сановников, осознавших необходимость модернизации. Основал Цзинаньский университет[en], создал первые в Хубэе и Хунани публичные библиотеки, основал первый в Китае детский сад и стоял у истоков женского образования. Один из первых организаторов промышленных выставок в Китае. Покровительствовал Кан Ювэю и Лян Цичао, Лю Шипэй и Цзэн Пу одно время служили его секретарями. Дуаньфан был известен как коллекционер антиквариата. Одним из первых он осознал значимость древних гадательных надписей и археологических древностей. Интересовался также Древним Египтом, и был первым китайцем, приобретавшим египетские древности. В 1909 году издал каталог своей коллекции, в том числе описание 430 древних бронзовых изделий. Издавались также каталоги нефритовых изделий и печатей, создаваемых ведущими антикварами Китая своего времени. Основная часть коллекций Дуаньфана была его наследниками продана в Метрополитен-музей. Оставшееся рукописное и эпистолярное наследие князя хранится в Первом историческом архиве КНР в Пекине, в Тайбэе в 1967 году издавалось 4-томное собрание его меморандумов трону.

Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика

«Кавка́зская пле́нница, или Но́вые приключе́ния Шу́рика» — советский художественный фильм, снятый Леонидом Гайдаем. Сценарий к картине написан Яковом Костюковским и Морисом Слободским при участии самого режиссёра. Съёмки проходили в 1966 году в павильонах «Мосфильма», а также в Крыму — на базе Ялтинской киностудии, на Кавказе — в районе Красной Поляны и в Абхазии — в долине озера Рица. Главные роли исполняли Александр Демьяненко, Наталья Варлей, Владимир Этуш, Фрунзик Мкртчян, Руслан Ахметов, Юрий Никулин, Георгий Вицин, Евгений Моргунов и другие. Действие фильма происходит на Кавказе. В основе сюжета — приключения собирателя фольклора Шурика, который, находясь в южном городе, оказывается втянутым в историю с похищением девушки Нины. Инициатор похищения — номенклатурный работник районного масштаба товарищ Саахов; в роли его кунаков выступают персонажи комедийной троицы — Трус, Балбес и Бывалый.

Картина, жанр которой определён как эксцентрическая комедия, наполнена трюками, гэгами, элементами клоунады. По мнению исследователей, режиссёр использовал в ленте опыт представителей немого кинематографа — в частности, Чарли Чаплина и Гарольда Ллойда. Музыку к фильму написал композитор Александр Зацепин, автор песенных текстов — Леонид Дербенёв. После сдачи картине была присвоена первая прокатная категория. На экраны кинотеатров СССР «Кавказская пленница» вышла 3 апреля 1967 года.

Дело Сухово-Кобылина

Дело Сухово-Кобылина — дело об убийстве парижской модистки и московской купчихи Луизы Симон-Деманш (фр. Louise Simon-Dimanche) 7 ноября 1850 года, одним из фигурантов которого был драматург Александр Васильевич Сухово-Кобылин. Расследование длилось с 1850 по 1857 год. За эти годы Сухово-Кобылин дважды подвергался аресту; во время пребывания на гауптвахте он завершил работу над своей первой пьесой «Свадьба Кречинского». В число подозреваемых входили и слуги Симон-Деманш. Следствие также интересовалось представительницей высшего московского света Надеждой Ивановной Нарышкиной, которая после вызова на допрос покинула Россию и уехала во Францию. Дело, расследованием и изучением которого занимались московский обер-полицмейстер Иван Дмитриевич Лужин, генерал-губернатор Москвы Арсений Андреевич Закревский, министр юстиции Российской империи Виктор Никитич Панин, члены Правительствующего сената и Государственного совета, завершилось оправданием как Сухово-Кобылина, так и крепостных крестьян. Приговор, вынесенный Государственным советом, так и не дал ответа на вопрос о том, кто убил Луизу Симон-Деманш. Процесс вызвал большой общественный резонанс и наложил отпечаток на творчество драматурга.

Робертс-Смит, Бенджамин

Бенджамин Робертс-Смит (англ. Benjamin Roberts-Smith; род. 1 ноября 1978, Перт, Западная Австралия, Австралия) — австралийский военнослужащий, капрал Армии Австралии. Кавалер креста Виктории для Австралии. Родился в 1978 году в Перте, штат Западная Австралия. Из семьи военного. После окончания школы, где успешно занимался спортом, в 1996 году записался в Армию Австралии. В составе Королевского Австралийского полка[en] служил в Малайзии и Восточном Тиморе, в том числе в миротворческих миссиях. В 2003 году перевёлся в австралийский спецназ[en] — Полк Особой воздушной службы[en]. Служил на Фиджи, в Ираке, а в 2006 году был в первый раз командирован в Афганистан. 31 мая 2006 года в составе австралийского патруля высадился в гористой местности возле перевала Хора[en] (вилаят Урузган), где занимался координацией авиаподдержки союзных сил в столкновениях с талибами. Ввиду непрерывных попыток обнаружения патруля со стороны боевиков, 2 июня фактически возглавил оборону наблюдательного пункта австралийцев и отбил атаку до прибытия поддержки с воздуха. За эти действия 22 ноября того же года был награжден медалью «За храбрость»[en]. 11 июня 2010 года участвовал в штурме селения Тизак[en] (вилаят Кандагар), с целью убийства или захвата одного из командиров талибов. Под вражеским огнём привёл патруль в укрытие, которое вскоре покинул и отвлёк огонь противника на себя, позволив своим сослуживцам вернуть инициативу в бою. Лично подавил две пулемётные точки боевиков из трёх, а затем на пару с товарищем взял штурмом вражеские укрепления. За эти действия 23 января 2011 года был удостоен креста Виктории, высшей боевой награды Австралии. В общей сложности, шесть раз был в командировках в Афганистане. В 2013 году вышел в отставку в звании капрала. Как итог военной службы, 26 января 2014 года награждён благодарностью «За выдающиеся заслуги»[en] за ряд действий в боях с талибами в Афганистане. После отставки занялся бизнесом, сделал карьеру в телекорпорации «Seven West Media[en]», став генеральным менеджером её отделений «Seven Queensland[en]» и «Seven Brisbane[en]». В 2016 году окончил Квинслендский университет. На протяжении долгого времени пользовался неизменным уважением общества, считался самым известным солдатом Австралии, будучи одним из четырёх ныне живущих австралийских кавалеров креста Виктории. В 2017—2018 годах стал объектом ряда журналистских расследований на тему совершения военных преступлений австралийскими военнослужащими в Афганистане. Как утверждалось в СМИ, Робертс-Смит может быть причастен к семи убийствам афганцев. В 2018 году подал несколько исков к новостным агентствам о защите репутации в Федеральный суд Австралии[en]. По следам журналистских публикаций было возбуждено расследование генерального инспектора Сил обороны Австралии[en], который в 2020 году заключил, что несколько австралийских солдат причастны к незаконным расправам над афганцами. Имени Робертс-Смита в отчёте не содержится, однако он сам назвал себя фигурантом расследования. Официальной информации о совершении Робертс-Смитом военных преступлений и ведении в отношении него следственных действий не имеется.

Norman Fucking Rockwell!

Norman Fucking Rockwell! (с англ. — «Норман, мать его, Роквелл!») — шестой студийный альбом американской певицы и автора песен Ланы Дель Рей, изданный 30 августа 2019 года на лейблах Interscope и Polydor. После выпуска Lust for Life и последовавшего за ним творческого кризиса Дель Рей пробовала себя в поэзии. В конце января 2018 года она пересеклась с продюсером Джеком Антоноффом; пара решила поработать вместе, и хотя у певицы не имелось конкретного плана относительно альбома, но со временем они пришли к задумке NFR![⇨]. Рик Ноуэлс, сделавший с Ланой прошлые три записи, практически не участвовал в создании новой. Запись проходила по большей части в Лос-Анджелесе и завершилась к концу года[⇨]. Название альбома — дань уважения американскому художнику и иллюстратору Норману Роквеллу[⇨]. Песни диска выдержаны в таких стилях, как софт-рок, сёрф-рок, психоделический рок, фолк-рок, кантри, поп- и рок-музыка, и заимствуют элементы барокко-попа, трэпа, трип-хопа и дезерт-рока прошлых работ. В записи широко использовались пианино, гитара, струнные и медные духовые; ударные встречаются редко[⇨]. NFR! исследует как новые, так и затронутые Ланой в прошлых работах темы: ностальгия, патриотизм, упадок культуры, политика, надежда, эскапизм и другие. Лонгплей прозвали «справочником» по Калифорнии и США в целом благодаря множеству отсылок к географическим объектам и массовой культуре[⇨]. Альбом получил восторженные отзывы от критиков, высоко оценивших прежде всего писательский стиль, вокал певицы и минималистичный продакшн Антоноффа[⇨]; его признали не только личным magnum opus Дель Рей[⇨], но и лучшей записью года, а также одной из самых значимых в десятилетии. NFR! принёс Дель Рей две номинации на «Грэмми» в главных категориях — «Альбом года» и «Песня года» (за заглавный трек)[⇨] — и был включён Rolling Stone в свой список «500 величайших альбомов всех времён». Пластинка оказала влияние на поп-музыку, а Брюс Спрингстин неоднократно восхищался писательским талантом Ланы[⇨]. Альбом добился коммерческого успеха и возглавил чарты семи стран, в том числе Великобритании, Шотландии и Швейцарии. В американском Billboard 200 он дебютировал на третьей строчке. К концу года диск разошёлся тиражом в более полмиллиона копий, а позднее получил золотые сертификации в ряде стран, включая США[⇨]. Дата выхода пластинки неоднократно переносилась и в итоге сдвинулась на год вперёд после выпуска первых двух синглов, «Mariners Apartment Complex» и «Venice Bitch». В течение года Лана делилась с поклонниками отрывками песен и добавила в альбом кавер-версию «Doin’ Time» группы Sublime, также изданную синглом. Кроме того, певица дала несколько печатных и видеоинтервью, а осенью отправилась в турне, состоявшее из четырёх ветвей с концертами преимущественно в Северной Америке и Европе (две из них в итоге отменили). Последним синглом выпустили заглавную композицию[⇨].

Милюков, Александр Петрович

Алекса́ндр Петро́вич Милюко́в (30 июля [11 августа] 1816, Козлов, Тамбовская губерния — 6 [18] февраля 1897, Санкт-Петербург) — русский писатель, литературный критик, журналист, главный идеолог и фактический руководитель журнала «Светоч», мемуарист. Педагог, историк литературы, путешественник, библиограф, профессор. Друг М. М. Достоевского и Ф. М. Достоевского, принимавший активное участие в литературной жизни России 1840—1880-х гг.; прототип С. В. Липутина, персонажа романа «Бесы». Петрашевец-фурьерист, примыкавший к умеренному крылу движения (С. Ф. Дуров, А. Н. Плещеев). Многочисленные работы Милюкова отличаются самостоятельностью, глубиной и убедительностью аргументации, имеют много ценных наблюдений и выдержали испытание временем. Самая крупная критическая работа, «Очерк истории русской поэзии», в середине XIX столетия выдержала три издания и в течение полувека служила пособием по курсу русской критики для студентов филологических факультетов.

Кушнаренковская культура

Кушнаренковская культура — археологическая культура железного века в Южном Приуралье. Впервые описана В. Ф. Генингом на основании раскопок, проводившихся в 1955—1959 годах на могильнике в Кушнаренково (Башкортостан).

Существовала в VI — VIII веках на территории Закамья, в бассейнах рек Белая, Кама и Ик. Предполагается, что культура пришла в середине VI века из лесостепных регионов Зауралья и Западной Сибири (саргатская культура). В V—VI веках потомки насельников Нижнего Приобья в составе лесостепных бакальских и потчевашских групп продвигаются за Уральский хребет, формируя очаги культурогенеза кушнаренковской культуры. В VIII веке к западу от Урала из других угорских групп возникла караякуповская культура.

Археологам удалось установить, что изучаемые племена на раннем этапе (в VI—VIII веках) хоронили сородичей под курганами головами на север. Черепа погребенных — со следами искусственной деформации. Позднее, умерших уже ориентировали головой на запад. В погребениях найдены остатки оружия, конского снаряжения, разнообразных украшений и керамики. Значительное количество керамики найдено и на поселениях. Вся посуда лепная, круглодонная, горшковидная или бомбовидная по форме. Обращает внимание её тонкостенность и изящность орнаментации.

Носителей кушнаренковской культуры большинство исследователей связывают с кочевыми уграми. Е. А. Халикова, А. Х. Халиков, В. А. Иванов считали их мадьярами. Н. А. Мажитов считает носителями кушнаренковской культуры древних предков башкир.

Палеогенетиками выявлены длительные генетические связи представителей кушнаренковской и чияликской культур с венграми Карпатского бассейна и подтверждена уральская трансмиссия нескольких восточно-евразийских монородительских линий в их генофонде. Кушнаренковская культура (популяция зауральской стоянки Уелги на озере Уелги) и популяции, связанные с ломоватовской и неволинской культурами Предуралья (Баяново (поздняя ломоватовская культура), Броды (ранняя неволинская культура), Бартым (неволинская культура, фаза II), Сухой Лог (поздняя неволинская культура)), обнаруживают обширные генетические связи с венграми-завоевателями Прикарпатья. Материнские линии венгров завоевателей аналогичны линиям современных татар со значительным восточно-евразийским компонентом.

Руководители Костромской губернии и области

Данный список включает себя всех руководителей Костромского наместничества, Костромской губернии и Костромской области.

Каргопольская культура

Каргопольская культура — археологическая культура эпохи неолита, имеющая распространение на юго-западе Архангельской области и севере Вологодской области, в районе озёр Лача, Воже, Кенозеро и, отчасти, Белого озера. Относится к кругу культур ямочно-гребенчатой керамики.

Была выделена в 1947—1952 годах, когда М. Е. Фосс включила в неё все известные тогда памятники, вплоть до эпохи раннего металла. Теперь памятники неолита в Восточном Прионежье объединены в одну культуру, сохранившую название каргопольской по месту основных находок на территории Каргопольского района Архангельской области РСФСР, а памятники позднего неолита—энеолита выделены в особую группу, названную памятниками типа Модлона.

Ареал каргопольской культуры имеет сравнительно четкие границы на севере до истока реки Онеги, на востоке и юго-востоке до верхнего течения реки Сухоны. На западе разграничение с карельской культурой довольно неопределенно. Общее число поселений, стоянок и могильников — около 90 (Кубенино, Андозеро 2, Андозеро 5, Сухое, Ольский Мыс, Яглобойская, Тихманга, Против Гостиного берега, Мыс Бревенный, Кубенино, Селище, Погостище, Караваевская, Верхнее Веретье, Устье Шолы-1 и др.).

Поселения каргопольской культуры расположены на повышенных участках берегов озёр и рек, в устьях рек, около озёрных лагун. Сейчас многие из них подтоплены, но во время их существования уровень воды ниже. Поселения постоянного типа удалены от озёрных открытых берегов, их площадь достигает иногда 3000 м², мощность культурного слоя — до 50—60 см. Временные стоянки имеют малую площадь, слабо насыщенный остатками и тонкий культурный слой, они расположены нередко на дюнных всхолмлениях у больших озёр. Возможно, это были промысловые стойбища.

Керамика каргопольской культуры сделана из грубого теста с примесью дресвы и песка, иногда содержит примесь слюды или мелкого кварца. Сосуды круглодонные, с прямыми стенками, венчик срезан прямо и оформлен гребенчатым штампом. В позднем периоде появились очень большие сосуды с массивным гранёным венчиком, также оформленным гребёнкой. Посуда разных размеров, от сосудов высотой 50-55 см и диаметром 40-45 см, до миниатюрных, диаметром 3-5 см. Крупные могли служить для хранения запасов, поскольку слишком велики для варки и не имеют внутри нагара. Преобладает посуда средних размеров, круглодонная, полусферической или слегка прикрытой формы. В основе орнаментации керамики горизонтальная зональность и небольшое число штампов — круглая ямка, оттиски гребёнки, римская единица и др. Обычно вся поверхность сосуда покрыта узором из глубоких круглых ямок в шахматном порядке, разделённых рядами косой гребёнки или прочерченными линиями, свободными зонами, где размещены розетки или фестоны из ямок. Эти узоры составляют около 90% всей орнаментации.

Каменные орудия сделаны из сланца, пёстрого валунного кремня, кварцита, изредка из кварца высокого качества. Техника обработки достигала высокого уровня, было освоено пиление, сверление, раскалывание и оббивка, ретуширование, шлифовка и полировка готовых изделий.

Среди орудий для обработки камня были найдены кварцевые пилы, ретушёры, шлифовальные плитки, наковальни, среди рубящих орудий — топоры (прямоугольные в плане и сечении, с узким обухом и овальным сечением, валикообразные, двулезвийные, с намеченными плечиками), кирки (в основном из кристаллической породы), тёсла, долота (прямоугольные, с вытянутым обухом, мелкие когтевидной формы или круммайсели, с поперечным желобком под лезвием), стамески. Все они сделаны из сланца, в исключительных случаях — из твёрдых пород. На стоянках каргопольской культуры долота-круммайсели появились примерно в одно время с редкими янтарными украшениями в III тысячелетии до н. э.

Орудия охоты представлены наконечниками стрел (листовидные, ромбические, с намеченным черешком), дротиков и копий из кремня с двусторонней обработкой всей поверхности.

Из орудий рыболовства найдены составные крючки из сланца, от которых чаще сохраняются стержни, а на поселении Сухое на реке Ковжа кроме стержней было найдено и остриё рыболовного крючка из сланца, что позволило реконструировать орудие — крючки делали из кости и кварца, причём для укрепления острия иногда протачивалась вертикальная канавка, как у экземпляра из белого кварца со стоянки Сухое. Жители стоянок должны были пользоваться заколами, сетями, ловушками, не сохранившимися на поселениях, но широко известными в лесном неолите.

Среди орудий хозяйственного назначения больше всего найдено скребков, а также ножи из тонких изогнутых отщепов с двусторонней ретушью, скобели, ложкари, проколки, долотовидные, комбинированные изделия на кремнёвых отщепах.

Костяной инвентарь беден, особенно в сравнении с мезолитическими стоянками культуры Веретье, существовавшими ранее на этой территории. Из кости в неолите делали примитивные по форме тупые наконечники, мелкие гарпуны, проколки и острия, рыболовные крючки и стержни к ним, редкие кинжалы и наконечники копий.

Украшения из кости, сланца и янтаря встречены на многих стоянках. Подвески круглой формы, плоские, с односторонним отверстием. Из янтарных поделок известны подвески, пуговицы (Против Гостиного Берега на правом берегу Модлоны), шайбы (Мыс Бревенный у западного берега озера Воже). Сланцевые кольца найдены на стоянках и в погребениях, в Андозере 2 на Андозере и в Караваевском могильнике на правом берегу Еломы, где кольцо найдено на груди погребённого. Об особом значении этих украшений говорят находки сломанных пополам колец, вновь просверлённых для дальнейшего использования. К этой же категории украшений относятся сланцевые диски с отверстием в центре и кольцо с двумя отверстиями из Караваевской стоянки. Аналогичные изделия известны в неолите Восточной Прибалтики, Финляндии и Карелии. Так, в могильнике Кыльяла на острове Сааремаа на груди погребённого лежало 7 сланцевых колец.

На территории каргопольской культуры известно несколько небольших могильников, в некоторых сохранились антропологические остатки, имеющие важное значение для изучения древнего населения лесной зоны. Первые погребения открыты в 1928 году на поселении Кубенино. В 1937 году был открыт Караваевский могильник, где затем вскрыли 38 погребений. Одно захоронение найдено в Верхнем Веретье на Кинеме, 8 погребений в могильнике Мыс Бревенный, 4 в Нефедьево (бассейн Кубенского озера), 3 на стоянке Сухое на Ковже. Коллективные захоронения выявлены на поселении Вёкса II в верховьях Сухоны. Погребения и могильники расположены обычно на окраинах стоянок, связаны с культурным слоем. Их глубина и ориентация различны, встречается засыпка красной охрой (Кубенино, Караваевский), но она не обязательна. Характерной особенностью погребального обряда является обычай прикрывать умершего камнями. Камни помещались на голову, поясницу или ноги. Умерших хоронили в вытянутом положении на спине, животе (Кубенино, Караваевский), иногда на боку (Мыс Бревенный). Обычно никаких сооружений над могилой не было. Исключение составляет погребение женщины из Караваевского могильника, где над могилой был сделан небольшой очаг из камней, около которого нашли угли и разрозненные кости медведя, лося и бобра. Вещи в погребениях встречаются редко. Если установлено, что они связаны с погребением, это оказываются подвески из сланца или янтаря, а также из зубов животных.

Кремнёвые фигурки найдены на стоянках или при случайных сборах. Несмотря на непластичность материала, они вполне динамичны, что отличает именно каргопольскую скульптуру. Изображения человека обычно даны в фас, только случайная находка со стоянки Ольский Мыс на восточном берегу озера Лача представляет изображение в профиль. Выдвинутыми вперёд ногами и козырьком надо лбом оно напоминает глиняных «идолов». Фигурки из глины, именуемые «идолами», найдены в Кубенино, Устье Кинемы, Илексе, Сухом. Их характеризует согнутая поза, неразделённые и выдвинутые вперёд ноги, отсутствие рук, проработка только верхней части лица, у некоторых защипами показан гребень на спине. Вероятно, традиция этих изображений уходит в более глубокую древность, к населению ямочно-гребенчатой керамики Русской равнины, поскольку на этих поселениях найдены отдельные подобные фигурки. Предполагается, что «идолы» являлись покровителями домашнего очага, поскольку они неоднократно встречены в жилищах.

Среди мелких кремнёвых фигурок представлены изображения птиц, зверей, рыб, есть рептилии, изредка хищники. Кремнёвую скульптуру часто связывают с волосовской культурой эпохи энеолита в лесной полосе. В Восточном Прионежье памятников этой культуры нет, а фигурки из кремня достаточно распространены в позднем неолите.

Рисунки на керамике известны только в Кубенино, где найдены обломки сосуда обычного типа, украшенного фризом из плывущих влево птиц, нанесённых гребенчатыми штампами разного размера. Графическая реконструкция сосуда опубликована В. И. Смирновым. Вероятно, были распространены рисунки в цвете, выполненные кусочками охры и других красителей. Специальные «мелки» красной и жёлтой охры найдены в Андозере 2, а на стоянке Сухое обнаружен заточенный чёрный «мелок». Кроме рисунков на дереве или кости, ими могли выполнять татуировку, ведущую начало из глубокой древности и имевшую магическое значение, как это показывают этнографические наблюдения.

Древнейшие памятники каргопольской культуры относятся к концу мезолита и характеризуются грубыми кремнёвыми орудиями, костяными наконечниками стрел. В IV тысячелетии до н. э. появляется керамика с орнаментом из крупных ямок, постепенно сменяющаяся керамикой с ямочно-гребенчатым орнаментом. Кремнёвые орудия приобретают чисто неолитический облик, появляются кремнёвые фигурки животных, глиняные изображения человека. В конце II тысячелетия до н. э. среди керамики преобладает гладкая и сетчатая, кремень почти выходит из употребления.

Хронология каргопольской культуры недостаточно разработана. Сложение каргопольской культуры происходило в начале IV тысячелетию до н. э. К этому же времени относятся поселения карельской культуры (восточный вариант), во многих отношениях близкие ранним каргопольским стоянкам. Для поселения Сухое (II горизонт) получена дата 4940 ±110 лет, что соответствует началу III тысячелетия до н. э. и относится к среднему периоду каргопольской культуры. В развитии каргопольской культуры намечаются три хронологических периода. Ранний (первая половина IV тыс. до н. э.), к которому относятся нижние слои поселений, затопленные или уходящие под торфяные отложения (Васькин Бор I и Васькин Бор II на озере Азатское, Против Гостиного Берега, нижний слой Караваевской стоянки, могильник Кубенино). Средний период (вторая половина IV — начало III тыс. до н. э.) время существования большинства поселений, высокого уровня в обработке камня и производстве керамики, расцвета искусства. К этому периоду относятся Андозеро 2, Андозеро 5 (верхний слой), Кубенино, Сухое, Тихманга на реке Тихманьга и др. Для позднего периода (III тыс. до н. э.) характерно большое разнообразие в орнаментации керамики, появление новых узоров, в том числе ромбо-ямочного. В отдельных случаях усложняется форма посуды, в Сухом найден профилированный сосуд с выступом на плечиках и ромбическим узором. В каменном инвентаре наблюдается ухудшение техники обработки, распространяются мелкие сланцевые орудия и наконечники с расширенным основанием и черешком, исчезают древние формы. В это время ощущается влияние культуры населения, оставившего памятники типа Модлона, а до этого — населения гребенчато-ямочной керамики.

У образца KAR001 (6457–6258 лет до н. э.) с могильника Караваиха 1 определена митохондриальная гаплогруппа T2.

Луман, Никлас

Ни́клас Лу́ман (нем. Niklas Luhmann; 8 декабря 1927, Люнебург — 6 ноября 1998, Эрлингхаузен) — немецкий социолог, создатель оригинальной теории общества, классик социологии XX века.

На протяжении всей научной карьеры Луман работал над созданием общей социологической теории. Ему удалось пересмотреть основания социологии, сместив акцент в социальной теории от действия к коммуникации, и обновить функционализм. Луман представил универсальную социологию без субъекта на основе радикального конструктивизма, достижений феноменологии, общей теории систем, кибернетики, неодарвинизма. Системная теория Лумана включает теории коммуникации, эволюции, дифференциации, медиа, общества. Луман рассматривал современное общество как множество систем, которые производят различные реальности смысла и, наблюдая друг за другом, воспринимают мир и другие системы как нечто сложное (комплексное) — как окружающий мир. Социальные системы самоформируются (идея аутопойезиса), устанавливая границы с окружающим миром, и постоянно дифференцируются на подсистемы, между системами нет иерархии. Эти процессы контингентны, их воспроизводство обеспечивается системами коммуникации.

Никлас Луман написал более 70 книг и около 500 статей на социологические темы. Его главные работы — «Социальные системы» (1984) и «Общество общества» (1997). Луман бо́льшую часть жизни проработал в Билефельдском университете, его полемика с Юргеном Хабермасом занимала важное место в интеллектуальной жизни Германии второй половины XX века. Созданная Луманом в 1950—1960-е годы картотека (Zettelkasten), достигшая 90 тысяч наименований, предвосхитила технологию гиперссылок интернета.

Сузгунская культура

Сузгунская культура — археологическая культура позднего бронзового века на территории Западной Сибири.

Фрегат «Паллада»

«Фрегат „Паллада“» — книга очерков Ивана Александровича Гончарова, составленная на основе путевых заметок, которые написаны во время экспедиции на военном парусном корабле в 1852—1855 годах. Гончаров, входивший в личный состав фрегата в качестве секретаря главы морской экспедиции вице-адмирала Евфимия Васильевича Путятина, вместе с экипажем посетил Англию, затем побывал в некоторых странах Африки, Китае, Японии; в Петербург писатель вернулся по суше через Сибирь. Первый очерк, озаглавленный «Ликейские острова», был напечатан в журнале «Отечественные записки» (1855, № 4). В дальнейшем — вплоть до выхода книги — путевые заметки о кругосветном путешествии Гончарова публиковались в журналах «Современник» (1855, № 10), «Морской сборник» (1855, № 5, 6), «Русский вестник» (1856, том 6; 1857, том 7) и «Отечественные записки» (1855, № 10; 1856, № 2, 3). Первое полное издание появилось в 1858 году. При жизни писателя книга выходила шесть раз как отдельными изданиями, так и в составе собраний сочинений автора. Рассматривая произведение в контексте жанра путешествий, исследователи отмечали, что литературными предшественниками «Фрегата „Паллада“» были «Письма русского путешественника» Николая Карамзина и «Путешествие в Арзрум» Александра Пушкина. Определённое влияние на гончаровские очерки оказали Александр Радищев, Лоренс Стерн, Александр Дюма. Впечатления, полученные во время похода, нашли отражение в романе Гончарова «Обломов».

Орловская культура

Орло́вская культура — археологическая культура неолита конца 7-го — 6-го тысячелетия до н. э., распространённая в степной зоне Нижнего Поволжья. Имеет сходные черты с ракушечноярской культурой Нижнего Подонья и родственна джангарской и позднемезолитической сероглазовской культурам, распространённым в пустынных и полупустынных районах Прикаспия.

Всехсвятское

Всехсвя́тское (Всесвя́тское) — бывшее село Московской губернии и уезда, административный центр Всехсвятской волости. С 1917 года в черте города Москвы. В настоящее время территорию села занимают московские районы Аэропорт и Сокол. Культурный слой села Всехсвятского относится к ценным объектам культурного наследия регионального значения. Село известно с XIV—XV веков. Название села — от храма Всех Святых. В XVIII веке здесь существовала грузинская типография. До открытия Петровского парка Всехсвятское было одним из любимых мест гуляний москвичей. В 1915 году близ Всехсвятского открыто Братское кладбище.

Шульц, Дмитрий Иванович

Дмитрий Иванович Шульц (1893 (?), Нижний Новгород, Российская империя — 2 апреля 1930, Москва, СССР) — религиозный деятель, создатель и руководитель секты «Единый Храм», действовавшей в 1920-е годы. Дмитрий Шульц как разрабатывал теоретическую основу деятельности секты, так и детально продумывал её ритуалы. Дмитрий Шульц родился в интеллигентной семье, ещё в детстве проявлял склонность к сочинительству и театру, окончил Нижегородский графа Аракчеева кадетский корпус и учился в Московском коммерческом институте, где слушал лекции богослова Сергея Булгакова. В 1920-е годы создал сообщество мистически настроенных молодых людей, которых увлёк сначала идеями спиритизма, а впоследствии и созданием новой синкретической религии. С течением времени в этом сообществе нарастали элементы садизма, мазохизма, стали практиковаться сексуальные извращения. Сообщество превратилось в тоталитарную религиозную секту, занимавшую откровенно антисоветскую позицию. В марте 1930 года в результате судебного процесса, широко освещаемого центральной прессой, Дмитрий Шульц был приговорён к высшей мере наказания по статье 58-10 УК РСФСР («за пропаганду, содержащую призыв к подрыву или ослаблению советской власти, с использованием религиозных предрассудков») и расстрелян. В судебном процессе принимал участие адвокат, участник открытых политических процессов Илья Брауде. Судебно-психиатрическую экспертизу проводили крупные учёные, доктора медицины Пётр Ганнушкин, Вольф Внуков и Евгений Краснушкин, в качестве эксперта-религиоведа был привлечён доктор исторических наук Владимир Бонч‑Бруевич.

Sex Pistols

Sex Pistols (рус. Секс пистолс; МФА: [sɛks ˈpɪst(ə)lz]) — британская панк-рок-группа, образованная в 1975 году в Лондоне. Коллектив стал олицетворением субкультуры панка, а его участники — инициаторами так называемой «панк-революции» в Великобритании. Своим творчеством и идеологией Sex Pistols вдохновили огромное количество исполнителей более позднего периода, представляющих практически все направления рок-музыки. Группа считается одним из самых влиятельных коллективов 1970-х годов.

Первоначально в состав Sex Pistols входили вокалист Джонни Роттен, гитарист Стив Джонс, барабанщик Пол Кук и бас-гитарист Глен Мэтлок, а в качестве импресарио группы выступал Малкольм Макларен. В начале 1977 года Мэтлок был заменён Сидом Вишесом. Являясь выходцами из низших социальных слоёв, Sex Pistols призывали к анархии, проявляли полное неуважение к королевской семье и политическому строю Великобритании, что нашло отражение в их песнях «Anarchy in the U.K.» и «God Save the Queen», тем самым породив острые споры между многочисленными сторонниками и противниками музыкантов. Телеканалы и радиостанции отказывались транслировать композиции Sex Pistols, концерты группы, часто заканчивавшиеся потасовками, неоднократно запрещались, тиражи пластинок арестовывались. Музыканты выпустили всего один студийный альбом Never Mind the Bollocks, Here’s the Sex Pistols, который изменил путь развития популярной музыки и стал одним из наиболее важных дисков для рок-индустрии в целом. Несмотря на скандалы, связанные с выпуском пластинки, она стала сначала золотой, а затем и платиновой в США и Великобритании, а также золотой в Нидерландах.

Несмотря на непродолжительность наиболее активной фазы своего существования (чуть более двух лет), Sex Pistols навсегда приобрели репутацию одного из самых скандальных и провокационных музыкальных коллективов за всю историю. В 2006 году группа была включена в американский Зал славы рок-н-ролла.

Ямная культура

Я́мная культу́ра (точнее — древнея́мная культу́рно-истори́ческая о́бщность) — археологическая культура эпохи позднего медного века — раннего бронзового века (3600—2300 года до н. э.). Занимала территорию от южного Приуралья на востоке до Днестра на западе, от Предкавказья на юге до среднего Поволжья на севере. Эта культура была выделена В. А. Городцовым в 1905 году для отличия от более поздних катакомбных и срубных культур на этой территории.

Л. С. Клейн в 1975 году выделял западное крыло «ямников» в отдельную нерушайскую культуру. Затем и другие археологи стали так поступать, только дали другое название — буджакская культура.

Бондарихинская культура

Бондарихинская культура — археологическая культура финального бронзового и раннего железного веков (XI—IX вв. до н. э.), распространенная от Днепровского левобережья до верхнего и среднего течения Северского Донца, а на востоке и северо-востоке до бассейна Дона и средней Оки. Выделена как самостоятельная археологическая культура в 50-х гг. XX в. В. А. Ильинской. Представлена поселениями, городищами, могильниками, кладами и единичными находками. Жилища — землянки, полуземлянки и наземные постройки. Погребальные памятники представлены грунтовыми могильниками с остатками трупосожжений и единичными курганными трупоположениями. Обряд предусматривал захоронение остатков кремации в сосудах-урнах или небольших грунтовых ямках.

Эпонимным памятником является поселение в урочище Бондариха возле г. Изюма на Северском Донце, которое было обнаружено в 20-х гг. XX в. Н. В. Сибилевым в ходе археологической разведки. В 1951 г. раскопки в ур. Бондариха проводили Д. Я. Телегин, а в 1953 г. — В. А. Ильинская. Сформировалась на базе марьяновской культуры и памятников малобудковского типа при непосредственном влиянии поздняковской и бережновско-маёвской срубной культуры. Памятники представлены поселениями, городищами, могильниками и случайными находками. Поселения располагались преимущественно в пойме на небольших возвышенностях или пониженных участках берега реки. На позднем этапе развития культуры появляются укреплённые поселения — городища. Наиболее изученные поселения бондарихинской культуры — Бондариха, Малые Будки, Студенок. Жилища представлены подпрямоугольными однокамерными, реже двухкамерными, полуземлянками или наземными постройками каркасно-столбовой конструкции. В центре жилища располагался очаг, который обкладывали камнями. Погребальные памятники представлены грунтовыми могильниками, которые располагаются на дюнных всхолмлениях в поймах рек или на краю первой надпойменной террасы в непосредственной близости от синхронного поселения. Известны единичные подкурганные захоронения. Усопших кремировали на стороне, пережжённые кости ссыпали в сосуды-урны или в грунтовые ямки. Известны немногочисленные случаи ингумаций. В качестве погребального инвентаря выступают целые и преднамеренно разбитые и сосуды или фрагментов керамики. Наиболее изученные могильники бондарихинской культуры — Тимченки, Основа, Залинейное.

Керамический комплекс культуры представлен преимущественно высокими горшками с широким горлом и небольшим плоским дном. Орнамент состоял из ямок разной формы, гребенчатого штампа, «бантика» вдавлений палочкой, которые образуют орнамент в виде «виноградных гроздей». Как и в керамике срубной общности, встречаются схематические знаки, в которых исследователи видят примитивные пиктографическое письмо. Их содержание пока не расшифровано. Орудия труда и оружие из камня представлены разнообразными шлифованными топорами, зернотерками, тёрочниками, литейными формами, кремнёвыми наконечниками стрел с двусторонней ретушью, серпами и вкладышами серпов, ножами, скребками. Бронзовые изделия немногочисленны, представлены преимущественно ножами и шильями. На позднем этапе развития появляются отдельные изделия из железа, которые свидетельствуют о доживании племен бондарихинской культуры до начала железного века. Основу хозяйства составляло разведение крупного и мелкого рогатого скота, свиней, которое дополнялось земледелием и охотой. На западе бондарихинская культура граничит с лебедовской культурой, на юге — белогрудовской и чернолесской.

Карасукская культура

Карасукская культура — археологическая культура бронзового века (кон. 2-го — начало 1-го тыс. до н. э.) в Южной Сибири и Казахстане. Названа по раскопкам эталонных памятников на реке Карасук (приток Енисея) близ села Батени в Боградском районе (Хакасия). Изучение проводится преимущественно на основании раскопок курганов. Влияние культуры прослеживается от Саян и Алтая до Аральского моря. Развилась на основе окуневской культуры под влиянием андроновской культуры. Выделяется две традиции — классическая и лугавская (каменноложская). Сменяется тагарской культурой.

Кундская культура

Кундская культура — мезолитическая культура VIII—V тысячелетий до нашей эры, распространённая на территории восточной Прибалтики от Польши до Ленинградской области и южной Финляндии. Названа по г. Кунда в Эстонии.

Развилась на базе свидерской культуры. Пуллиское поселение кундской культуры считается следом древнейшего пребывания человека на территории, принадлежащей сейчас Эстонии. На территории Белоруссии известно три поселения, два в Полоцком районе и одно — в Верхнедвинском.

Представители культуры часто использовали для производства инструментов и оружия рога и кости, что было обусловлено редкими месторождениями кремня в регионе. Мёртвых хоронили в выпрямленном положении в одиночку или группами (иногда в несколько ярусов), часто посыпали трупы охрой и клали к ним орудия труда.

У представителя кундской культуры из Звейниеки (Латвия), жившего ок. 8,3 тыс. л. н., определена митохондриальная гаплогруппа U5a1c. У образцов Zv162 (4470 ± 72 лет до н. э.) и Zv317 (3890 ± 67 лет до н. э.) определена митохондриальная гаплогруппа U4a1. У образца Spiginas4 (6440–6230 лет до н. э) из Литвы определена митохондриальная гаплогруппа U4a2.

Днепро-двинская культура

Дне́про-дви́нская культу́ра — считающаяся балтской археологическая культура железного века. Была распространена в VIII веке до н. э. — IV веке н. э. в верховьях Днепра. Сменяется банцеровско-тушемлинской культурой.

Ребёнок Розмари

«Ребёнок Розмари» (англ. Rosemary’s Baby) — американский психологический фильм ужасов 1968 года, снятый Романом Полански по собственному сценарию. Главные роли исполнили Мия Фэрроу, Джон Кассаветис, Рут Гордон, Сидни Блэкмер, Ральф Беллами и Морис Эванс, фильм стал дебютной работой для Чарлза Гродина. Фильм является экранизацией одноимённого романа Айры Левина (1967). Картина рассказывает о молодой беременной женщине Розмари Вудхаус, которая вместе со своим мужем Гаем живёт в многоквартирном доме на Манхэттене. Розмари начинает подозревать, что её соседи, пожилая пара Кастеветов, являются членами сатанинского культа и они хотят использовать её ребёнка для своих ритуалов. Хотя действие фильма происходит в Нью-Йорке, основная часть съёмок проходила в Лос-Анджелесе в конце 1967 года. Фильм был выпущен в июне 1968 года компанией Paramount Pictures и имел успех в прокате, собрав в США более 30 миллионов долларов. Фильм получил почти всеобщее признание кинокритиков, а также был удостоен множества наград, включая несколько номинаций на премию «Золотой глобус» и две номинации на премию «Оскар». Рут Гордон получила как «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана, так и «Золотой глобус» в той же категории. «Ребёнок Розмари» является первым фильмом режиссёра, снятым в Голливуде, и его первой попыткой экранизации литературного произведения. Через 8 лет свет увидел сиквел, снятый Сэмом О’Стином, монтажёром фильма Полански, который не повторил успеха картины.

Фильм входит в так называемую «квартирную трилогию» Полански, состоящую также из фильмов «Отвращение» (1965) и «Жилец» (1976). «Ребёнок Розмари» затрагивает такие темы, как паранойя, христианство и оккультизм. В настоящее время «Ребёнок Розмари» приобрёл культовый статус и считается одним из величайших фильмов ужасов всех времён. В 2014 году Библиотека Конгресса США выбрала фильм для сохранения в Национальном реестре фильмов, посчитав его «культурно, исторически или эстетически значимым». По версии Американского института кино картина занимает 9-е место в списке 100 самых остросюжетных американских фильмов за 100 лет.

Первый день битвы при Геттисберге

Первая фаза битвы при Геттисберге проходила 1 июля 1863 года под Геттисбергом, штат Пенсильвания. Сражение являлось частью Геттисбергской кампании американской Гражданской войны. В ходе встречного боя Северовирджинская армия генерала Роберта Ли заставила отступить с позиции федеральные I и XI корпуса, но не смогла развить успех и выбить противника с Кладбищенского холма. Сражение началось рано утром, когда кавалерийские сторожевые пикеты федеральной дивизии генерала Бьюфорда вступили в перестрелку с идущей к Геттисбергу 2-й дивизией III корпуса Северовирджинской армии (дивизией Генри Хета). Федеральные кавалеристы замедлили наступление противника и дали время двум передовым бригадам I корпуса Потомакской армии занять позиции на хребте Макферсона. На этой позиции они выдержали атаку дивизии Хета, после чего в сражении образовалась пауза. В это время на поле боя подошла дивизия Роберта Роудса, а на помощь I корпусу подошёл XI корпус Ховарда. Роудс атаковал корпус Ховарда, но был отбит. Вслед за этим на поле боя вышла дивизия Джубала Эрли и атаковала корпус Ховарда во фланг. Атака Эрли была поддержана атакой Хета и Роудса, что привело к отступлению федеральной армии, которое перешло в паническое бегство. Вечером Ли приказал генералу Юэллу захватить Кладбищенский холм, если это представляется возможным, но Юэлл не решился на эту атаку. Сражение 1 июля считается 23-м в списке крупнейших (по количеству задействованных войск) сражений Гражданской войны: в нём участвовала четверть Потомакской армии (22 000 чел.) и треть Северовирджинской армии (27 000 чел.).

Афанасьевская культура

Афана́сьевская культу́ра — южносибирская археологическая культура энеолита (III—II тысячелетия до н. э.). Название получила от Афанасьевой горы (близ села Батени в Боградском районе Хакасии), где в 1920 году был исследован первый могильник этой культуры.

Афанасьевская культура — первый этап эпохи палеометалла в степях Южной Сибири, являющийся отправной точкой в понимании развития историко-культурных процессов в жизни древнего населения этой территории. В основном представлена древними могильниками, поселения встречаются значительно реже, известен один рудник.

Помимо основного района — Алтая (Ело 1-2, Бике 1, Пещеркин Лог и др.) и Хакасско-Минусинской котловины, ареал памятников включает Восточный Казахстан, Западную Монголию и китайский Синьцзян. Афанасьевские памятники Алтая представлены могильниками и поселениями Балыктуюль, Ело, Кара-Тенеш, Теньга, Большой Толгоек, Арагол, Курота и др.

Самарская культура

Сама́рская культу́ра — энеолитическая археологическая культура начала V тысячелетия до н. э., существовавшая в районе Самарской Луки реки Волги. Обнаружена в 1973 году в ходе археологических раскопок близ села Съезжее Богатовского района Самарской области. Позже обнаружено ещё несколько поселений. Сформировалась на основе ранее существовавшей в этом же регионе средневолжской культуры среднего неолита, на востоке граничила с агидельской культурой. Культуры, занимавшие этот ареал позже, иногда также называют самарскими, а собственно самарскую культуру называют культурой раннего энеолита данного региона.

Культура боевых топоров

Культура боевых топоров, культура шнуровой керамики (нем. Schnurkeramik) — археологическая культура медного и бронзового веков, распространённая на обширных территориях Скандинавии, Центральной и Восточной Европы и датированная 3200 г. до н. э./2300 до н. э. — 2300 г. до н. э./1800 г. до н. э.

Категории:

• Этнические группы по алфавиту
• Рувики:Статьи без источников (страна: Q2448)
• Рувики:Статьи без источников (страна: Q2015)
• Рувики:Статьи без источников (страна: Q2654)
• Меря
• Древние народы России
• Древнерусские племена
• История Ярославской области
• История Московской области
• История Владимирской области
• История Ивановской области
• История Костромской области

• Часть материалов РУВИКИ основана на материалах сторонних ресурсов. Они проходят редакционную проверку с использованием собственного дообучаемого ПО. Возможны ошибки. Редакция их оперативно устраняет. Пишите info@ruwiki.ru.
• Используя этот сайт интернет-энциклопедии «РУВИКИ», я соглашаюсь с Условиями использования и Политикой конфиденциальности, даю своё согласие на обработку моих пользовательских данных (файлов cookies) с помощью систем веб-аналитики Яндекс.Метрика и/или иных систем веб-аналитики на условиях, указанных в Политике конфиденциальности.

• О РУВИКИ
• Краткие правила РУВИКИ
• Ценности редакции
• Лицензирование

• Главная
• Древняя история Можайской земли
• Исторические материалы
• Бородино
• Церковная деятельность
• Гипотезы и версии
• Люди искусства
• Можайские дворяне
• Можайские купцы
• Военное дело
• Архитектура
• Можайск в рисунках и фотографиях
• Первая Мировая война
• Примечательные даты
• Общие сведения о Можайском уезде
• Архив семьи Куковенко
• Можайские крестьянские роды
• Защита культурного наследия
• Объявления
• Можайские события
• Книжный магазин
• Гжатский уезд
• Верея
• Мир камней и минералов
• Уникальные ландшафтные памятники Подмосковья
• Наши проекты
• Метеориты Подмосковья
• Обмен информацией
• Русский проект развития

• Главная
• Древняя история Можайской земли
• Меря

Меря

Википедия

Ме́ря, меря́не — древнее финно-угорское племя, проживавшее на территории современных Владимирской, Ярославской, Ивановской, восточной части Московской, части Вологодской и западной части Костромской областей Российской Федерации[1]. Содержание 1 История 2 Роль мери в формировании русского этноса 3 Культура 4 Топонимы и гидронимы 5 Современные меря 6 См. также 7 Примечания 8 Ссылки История Карта финно-угорских племён до прихода славян Карта расселения славян и их соседей на конец VIII века Меряне проживали на значительной части современных Костромской, Ярославской, Вологодской и Ивановской областей России до прихода туда в X—XI веках славян-кривичей. Меря впервые была упомянута в VI веке готским летописцем Иорданом под названием мерен (merens) как данник короля готов Германариха. Позднее сведения о мере можно найти и в русских хрониках. Согласно летописи «Повесть временных лет», меря располагалась в районе озёр Неро («Ростовское озеро») и Плещеево («Клещина»). По предположению А. Е. Леонтьева, в VI веке мерянские племена переместились из района средней Оки (культура рязано-окских могильников) на север. Согласно «Повести временных лет», в 859 году мерян обложили данью варяги. В конце IX века — начале X века меря принимала участие в военных походах Олега, в том числе на Киев. Последнее упоминание мери как отдельного народа имеется под 907 годом, когда меряне в составе войска Олега пошли на Царьград[2]. Тем не менее есть отдельные упоминания и позднее: «mirri» в «Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum» Адама Бременского (1075), вероятно, пользовавшегося более ранними источниками. Начало слияния с восточными славянами относится к X—XI вв. Эта территория стала основой Владимиро-Суздальского княжества. Меря входила в состав населения, восстававшего в 1071 и 1088 против насаждения христианства и феодальных порядков. Процесс ассимиляции растянулся на столетия. Когда в XIV в. Авраамий Галичский решил поселиться на Галичском озере, там жили «человеци по дубравам некрещении, нарицаемые меря» (Житие). Одним из первых археологов, исследовавших мерянские и славяно-мерянские памятники в середине XIX века, был граф Уваров. Раскопав значительное количество древнерусских курганов, содержавших небольшое количество мерянских украшений, он приписал их мерянам. При раскопках вокруг озера Неро были обнаружены Сарское городище (племенной центр мери) и 19 селищ, принадлежавших мерянам. Указанные поселения располагались на склонах возвышенностей коренного берега озера, занимая берега ручьёв и рек Сара, Устье, Которосль в пределах досягаемости друг от друга. Другое гнездо мерянских селищ расположено вокруг озера Плещеево. Одно из селищ расположено около озера Савельево (южнее Плещеева озера на 40 км). С меньшей плотностью памятники мери расположены по течению реки Нерли Клязьминской, в окрестностях Ярославля и в Костромской области вплоть до Галича Мерьского, где, возможно, существовал центр мери. В настоящее время истинных потомков летописного народа мери, по-видимому, не существует. Название «меря» известно практически только из летописи «Повесть временных лет». Нет данных, было ли это самоназвание либо искажённое внешнее наименование местного племени пришлыми славянами. Существует умозрительная версия, что слово «меря» и самоназвание проживающих на западе Марий Эл современных горных марийцев, звучащее приблизительно как «мяры», представляют собой однокоренные слова. Наиболее близкими мере по происхождению являются мари, затем мурома и мордва (эрзя), в меньшей степени — весь (вепсы). Эта группа племён, включавшая в себя в том числе и население, оставившее памятники типа Безводнинского могильника, сформировалась во второй пол. I тысячелетия н. э. в результате движения балтов[источник не указан 110 дней] из верховий Оки вниз по течению, вплоть до левобережья Волги, в ходе которого они смешались с проживающими там финноязычными племенами. Ряд учёных (М. Фасмер, Т. С. Семёнов, С. К. Кузнецов, Д. А. Корсаков) отождествляют мерю с мари[3]. Луговые марийцы воспринимают слово меря как русифицированное самоназвание западной ветви мари — Мäрӹ, которое до сих пор в употреблении мари Поветлужья и междуречья Ветлуги и Унжи. Костромские марийцы и сейчас называют себя словом мерен. «История о Казанском царстве» упоминает черемисов как коренных жителей Ростова, не пожелавших креститься и поэтому покинувших город. Другие учёные (П. Д. Шестаков, А. К. Матвеев) не отождествляют мерю с мари, но считают марийцев наиболее близким к мере финно-угорским народом. В то же время Матвеев признаёт, что «несмотря на многочисленные попытки отделить этнонимы меря и мари друг от друга, есть все же намного больше оснований видеть в них фонетические варианты одного слова…»[4]. По данным археологических раскопок и ориентировочно по данным обширной дославянской топонимики этих мест, меря были финно-угорским народом с языком, близким, вероятно, марийским языкам, вепсскому, мордовским (эрзянскому и мокшанскому). [править] Роль мери в формировании русского этноса Русский (великорусский) народ, восточнославянский в своей основе, сложившийся в основном из потомков славянских племён, ранее входивших в состав Киевской Руси, вобрал в себя в разные периоды своего существования, а также до начала своего формирования некоторые ассимилированные народы. Есть веские основания полагать, что финно-угорский народ меря (меряне) также был ассимилирован восточными славянами. Вместе с тем, нужно отметить, что древнерусская народность сформировалась лишь около XII века в процессе ассимиляции славянскими племенами (словене, кривичи, вятичи) балтских (голядь) и финноязычных (меря, мурома) этнических групп при активном участии государственной власти, что не позволяет говорить об «ассимиляции мери русскими», в то время еще не существовавшими и возникшими лишь в результате этого взаимодействия. Таким образом, некоторая часть предков современных русских, проживающих в Ярославской, Костромской, Вологодской, Ивановской областях, были мерянами. Достоверно доказать данное утверждение теперь практически невозможно, так как накопленная фактическая информация фрагментарна, отрывочна. Очевидно, что ассимиляция, если она и имела место, произошла уже очень давно, как минимум, в допетровский период, скорее всего, до XIV века, так как позднейшие источники ничего не сообщают об иных народах в регионе. Произошла ли ассимиляция, вытеснение и миграция, неспровоцированное вымирание или истребление мери? Свидетельства об организованной, массовой вооружённой борьбе между местным населением и пришельцами отсутствуют. Археологические раскопки во многих местах показывают сосуществование в один и тот же период славянской и финно-угорской культур в одних и тех же поселениях тех веков. Представляется убедительным, что если процесс ассимиляции был, пришлые славяне на тот момент численно превосходили местных мерян, а не наоборот. Этнический состав бывшей земли меря сейчас показывает подавляющее преобладание русских[5]. Ныне «чистокровных» меря не существует и не может существовать. Лиц, которые могли бы доказательно утверждать, что они потомки меря от смешанных браков, естественно, тоже нет. Более того, население указанного региона (Ярославская, Костромская, Ивановская области и окружающие их прилежащие части соседних областей) не сохранило в своей исторической памяти процесс ассимиляции и встречи славян с мерянами. Русские, проживающие там сейчас, в подавляющем большинстве своём даже не знают о существовании данного древнего народа. По мнению ряда финно-угорских ненаучных изданий[6], славяне на московских землях — собственно русские мерянского, муромского, мещёрского, эрзянского происхождения, поскольку «никакие восточные славяне в пределы современной центральной России в масштабах этнического значения не переселялись. Русские здесь не пришельцы, а коренные жители», «Московское княжество возникло в середине XII века на меряно-эрзянской земле, собрав вокруг себя все русские земли». С начала XXI века стали широко распространяться околонаучные утверждения о том, что современный русский народ, якобы, по своему происхождению является преимущественно финно-угорским, а не славянским, а славянский язык и культуру лишь воспринял извне[7], что пытаются подкрепить результатами масштабной генетической экспертизы гаплогрупп Y-хромосомы, передающихся из поколение в поколение по мужской линии практически без изменения. Однако, эти утверждения (как правило из разряда жанра фолк-хистори) являются политически ангажированными и не подтверждаются наукой[8][9][10][11][12], что позволяет большинству филологов, антропологов, генетиков и историков, занимающихся проблемами финно-угроведения и истории восточно-славянских племён, утверждать, что с научной точки зрения такое мнение является бездоказательным. Земли будущей Северо-Восточной Руси были заселены индоевропейскими племенами уже во 2 тыс. до н.э. (см. Фатьяновская культура), а древнеславянскими, племенами уже в середине 1 тыс. н. э.[13][14][15]. В 1 половине 2-го тыс. н. э. эти земли активно колонизировались кривичами и новгородскими поселенцами[16]. В то время, как основные летописные и церковные источники умалчивают об ассимиляции угро-финнских племён славянскими поселенцами. Стоит отметить, что современная академическая наука считает мерю времён походов Олега (907 и 911) уже в значительной степени ославяненным племенем.[17] [править] Культура Племя говорило на мерянском языке, родственном языкам соседних поволжских финно-угорских племён, преимущественно марийскому. Никаких серьёзных научных данных, подтверждающих существование собственной мерянской письменности, нет. Умозрительно предполагается, что после экспансии славян могли быть созданы написанные кириллицей религиозные переводы на мерянский язык, использовавшиеся в миссионерских целях. Серьёзных научных свидетельств, что такие письменные памятники действительно существовали когда-то, также нет. Язык вымер, сохранившись лишь в местной топонимике и гидронимике, а также в качестве финно-угорского субстрата, наиболее ярко представленного в северо-русских говорах. В наши дни Киевский лингвист О. Б. Ткаченко, опубликовал ряд работ, в которых он пытается доказать, что кацкари — прямые потомки летописного народа меря[18]. Он предпринял попытку реконструировать некоторые особенности исчезнувшего языка и выдвинул гипотезу, что кацкий говор сложился под влиянием местного финно-угорского субстрата, также несёт в себе несколько десятков слов, происходящих из мерянского языка. Работы О. Б. Ткаченко вызвали дискуссию в профессиональной среде, как благожелательные отклики за смелый замысел, так и резкое неприятие. Оппоненты Ткаченко указывают на крайнюю затруднительность каких-либо реконструкций, учитывая почти полное отсутствие фактического материала и оттого безнадёжность поставленной задачи, умозрительность и шаткость всех теоретических построений. Тем не менее в нач. ХХ века Н. Н. Виноградов в работе «Галивонские Алеманы. Условный язык галичан (Костромской губернии)» упоминает около 200 слов предположительно мерянского языка, употреблевшихся в речи костромичей и галичан вплоть до 3-й четверти XVIII века[19]. Меря были носителями древней и развитой культуры, что подтверждается многочисленными археологическими раскопками. Существуют предположения, что племя меря являлось наследником дьяковской культуры. Предполагают, что основа хозяйства мери — пашенное земледелие. Впрочем, ни пахотных орудий, ни зерен археологи на мерянских селищах и городищах не обнаружили. Среди занятий мери можно выделить также скотоводство, огородничество, охотничий и рыболовный промысел. Среди ремёсел были наиболее развиты: кузнечное, бронзолитейное и косторезное. В культуре людей, проживающих на бывших мерянских землях, остались проявления её культуры, в том числе святые камни и рощи, а также некоторые местные традиционные праздники. [править] Топонимы и гидронимы В популярной литературе бытует мнение, что имя меря (иногда произносившееся и как неря) сохранилось до наших дней[20] в некоторых топонимах, например озеро Неро близ Ростова, две реки Нерль, город Нерехта в Костромской области, река Нерская в Московской области или озеро Нерское в Солнечногорском районе Московской области. Существует также множество деревень под названием Неря. В древнем Новгороде, был Неревский конец[21][22], наряду со Славенским (от ильменские словене). Хотя по мнению лингвистов и историков, корень нер- не имеет никакого отношения к этнониму меря. Этноопределяющими для мери являются топонимы, содержащие форманты -бол или -скол, такие как Шурскол, Пужбол (Пушбол), Большая Брембола, Малая Брембола, Яхробол, Искробол, Шачебол, Пачеболка (Пачебол), Ракоболь (Ракобол), Ружбол, Деболовское (Дебол), Толгоболь (Толгобол). С некоторым сомнением к этому ряду можно отнести и московское название Шабол(-овка). Похожие названия (с переходом О в А) сохранились на территории Марий Эл: Ардембал, Отымбал, Яктерлюбал, Шарембал. На территории современной Владимирской области находятся населённые пункты Кинобол, Кибол, Шихобалово (Шихобал). Мерянское происхождение у названий рек Сара, Векса, селения Сулость и в названиях ряда других населённых пунктов Ярославской и соседних с ней областей. Мерянская топонимика частично расшифровывается на базе марийского и других родственных финно-угорских языков.[4] [править] Современные меря Неофициальный флаг современных «мерян» Некоторые историки, филологи и этнографы склонны считать, что прямыми потомками летописных меря являются костромские марийцы. В то же время, в Парфеньевском, Антроповском, Вохомском, Нейском, Галичском районах Костромской области, Мышкинском и Некоузском районах Ярославской области и других есть некоторые коренные русскоязычные жители, которые хотели бы считаться представителями народа меря, хотя все последние переписи населения их записывали русскими. Современные меряне имеют свои интернет-сайты «merja.org», «Merjamaa — Мерянь Мастор», «Меряния» и др., где представлены национальные герб, флаг и гимн; участвуют в дискуссиях на финно-угорских сетях («Уралистика» и др.). Темы, связанные с народом меря и современными «мерянами», периодически поднимаются на эрзянских Интернет-ресурсах (например, на портале «Эрзянь ки»). Часть информации на «мерянских» сайтах представлена также на эрзянском языке, который, по мнению известного филолога А. М. Шаронова и ряда эрзянских активистов, является эрзяно-мерянским[23]. В 2010 году режиссёром Алексеем Федорченко был снят художественный фильм «Овсянки», героями которого являются представители древнего народа меря, сохранившиеся, по версии авторов фильма, до наших дней. Нравы и обычаи древнего летописного народа, представленные в фильме, являются художественным вымыслом и не основаны на исторических документах и иных научно установленных фактах. Никаких доказательств, что современные «меряне» являются прямыми потомками одноименного летописного народа, не существует. Однако, согласно части 1 статьи 26 Конституции РФ, каждый вправе определять и указывать свою национальную принадлежность. [править] См. также Дьяковская археологическая культура Черняховская культура Овсянки (фильм) [править] Примечания ↑ Показывать компактно ↑ Матвеев А. К. К проблеме расселения летописной мери // Известия Уральского государственного университета. 1997. № 7. С. 5-17. ↑ Летопись Ярославля: 1010—2010. СПб.: ИД «Морской Петербург», 2007. 360 с.; ил. ↑ Леонтьев А. Е. Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. 1996. ↑ 1 2 Матвеев А. К. К проблеме расселения летописной мери // Гуманитарные науки. Выпуск 1. 1997. № 7. ↑ Население по национальности и владению русским языком по субъектам Российской Федерации по данным Всероссийской переписи населения 2002 года ↑ Портал «Эрзянь ки» («Эрзянский путь») ↑ «Русские — это ассимилированные восточные украинцы и финно-угры» ↑ “База данных “Характеристика 70 народов мира по 8 гаплогруппам Y хромосомы “” ↑ «Русские» ↑ «Поскреби русского найдёшь поляка» ↑ «Русские гаплогруппы (ДНК-генеалогия)» ↑ В. В. Бунак. Некоторые вопросы этнической истории.// Происхождение и этническая история русского народа. Тр. Ин-та этнографии АН СССР.1965.т.88. ↑ Коваль В. Ю. Древние славяне на берегах Москвы-реки. ↑ Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995. ↑ Седов В. В. Этногенез ранних славян/Доклад // Вестник Российской Академии наук, том 73, № 7, сс. 594—605, 2003 г. ↑ Гончарова Н. Н. Новые антропологические данные к вопросу о колонизации Русского Севера ↑ Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995, сс. 228—229. ↑ Ткаченко О. Б. Сопоставительно-историческая фразеология славянских и финно-угорских языков. Киев: Наукова думка, 1979. ↑ Виноградов Н. Н. Галивонские Алеманы. Условный язык галичан (Костромской губернии). ↑ Смирнов Ю. М. Еще более загадочная нерева // Домовой. 1992. № 1. С. 34-36. ↑ Янин В. Л., Алешковский М.X. Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // История СССР. 1971. № 2. C. 32-61. ↑ Пёусти О. Столицы финно-угорского мира. Неиллюстрированная интернет-версия, Osmo Pöysti, 2001—2004 года, Куру, Финляндия ↑ «О неразгаданных тайнах эрзянской земли» Материал из Википедии

Прочитано 8602 раз

Комментарии  

#1Илья Бирский10.04.2015 19:23

Проанализировал все восстановленные энтузиастами “мерянские” слова и пришёл к выводу, что все они имеют древнемарийские корни.

Цитировать

Обновить список комментариев

Добавить комментарий

Имя (обязательное)

Обновить

Отправить

JComments

Наверх

© 2012 Можайское историческое общество

Связь с администрацией сайта: kukovenkosait@mail.ru

(в районе Можайска нашли еще и что то по Балтийским племенам, вроде как предки Литовцев ) .

Авторизация   Регистрация

Телеграм    Вконтакте

• Форум
• Статьи
• Моды

• Карта
• Портал
• Новости

Лавкрафтианский симулятор управления куль…

CCelman Ctraik

Обновление BagaturKhans Music Pack (RTW)

CCountBagaturMonte

Обновление русификатора для мода Divide e…

ggurvinek2005

Крупное обновление Dynasties стало доступ…

DDr.Schmeisser

Новые подробности о ремейке «Готики»: соз…

DDr.Schmeisser

Total War: Pharaoh – примечание к патчу 2…

DDr.Schmeisser

Опубликован перевод первой главы книги …

AAlexander_NSK

Выход новой версии The Elder Scrolls Tota…

CCelman Ctraik

Геймплей, новый контент, мир на 30% больш…

DDr.Schmeisser

Запись в команду по разработке русской ло…

DDr.Schmeisser

Состоялся выход бесплатного дополнения Dy…

DDr.Schmeisser

Вышел новый мод про скифов для RTW1

CCountBagaturMonte

В новом трейлере Total War: Pharaoh показ…

DDr.Schmeisser

Бесплатное дополнение Dynasties для Total…

DDr.Schmeisser

Начало хот-сита по Medieval 2 Total War -…

AAlex3483

Обновление русификатора для мода Divide e…

ggurvinek2005

Total War: ROME II и Creative Assembly — …

DDr.Schmeisser

Внимание Акция Спортивного раздела!

DDr.Schmeisser

Разработчики Total War: Pharaoh добавят 4…

DDr.Schmeisser

Обновление русификатора для мода Divide e…

ggurvinek2005

Обновление русификатора к моду “Wars …

ggurvinek2005

В Epic Games Store началась раздача симул…

CCelman Ctraik

Проголосуй за воина эпохи Смутного Времени

ФФонд Арта

Конкурс «Смутное время» – Знаток

aalZarif

По слухам, создатели Total War работают н…

DDr.Schmeisser

В Epic Games Store бесплатно раздают Drag…

CCelman Ctraik

Игроки Total War: Pharaoh хвалят разработ…

DDr.Schmeisser

Bellum Civile. Обновление мода

MMady

Для Total War: Pharaoh выпустят бесплатны…

DDr.Schmeisser

Вышел мод Europe – Barbarian Invasion(Bar…

VValyrian_Legionnaire

Сообщество ИмпериалИсторические ФорумыОбщеисторический ФорумFinna UgorikaПроекты

Меря Летописный народ Поволжья Тема создана: 25 августа 2019, 23:42 · Автор: Laszlo

Телеграм!

2 Страниц 1 2  1

 Laszlo

Форумчанин

Дата: 25 августа 2019, 23:42

Первым по времени упоминанием о мере являются сведения о народе меренс у Иордана. Территория мери включала в себя современные Костромскую, Ярославскую, Ивановскую, Владимирскую области, возможно Вологодскую область. Нестор локализировал Мерю в Ростове и у Клещина озера. В 882 г. меря вместе с другими поддаными конунга Хельги (Олега Вещего) приняли участие в походе на смолян и полян. Нестор упоминает мерю как участника похода Константинополь в 907 г. Однако византийские источники не зафиксировали этого похода, а из сведений Нестора можно вынести только ту информацию, что меря принимала участие в походах первых князей Руси. Мере принадлежал Чудской конец в Ростове. В 1071 и 1088 г. меряне вместе с местными кривичами поднимали восстания против христианизации и княжеской адмнистрации. Адам Бременский упоминал мерю как мирров. С. Кузнецов, Д. Зеленин, Д. Корсаков отождествляли мерю с марийцами. П. Голдэн считал мерю частью марийцев. А. Матвеев же считает, что меря была вполне самостоятельным племенем, однако самым близким к марийцам народом. В. Геннинг высказал предположение, что мурома, марийцы и меря были потомками населения дьяковской культуры. В позднедьяковских памятниках найдены признаки балтского проникновения. Вероятно, меряне испытали влияние голяди и других балтских народов. А. Смирнов, Е. Горюнова и Г. Архипов указали на отличие материальной культуры мерян от марийцев. У устья Волги и у реки Ветлуги проходили границы мери с марийцами, в районе у верхнего течения Волги в Ярославской и Тверской области меряне граничили и смешивались с вепсами. Южнее Клязьмы находилась мещера, а на востоке с мерянами граничила мурома. Предки мерян находились в составе дьяковской археологической культуры. Вероятно, мерянам приходилось воевать с своими балтскими соседями – племенем голядь. С летописной мерей отождествляют Сарское городище. Часть мерян отступила в земли марийцев во время славянской колонизации и ассимилировалась с ними. А. Леонтьев предполагал, что меря происходит от культуры рязанско-окских могильников, однако В. Седов раскритиковал эту гипотезу. Меряне селились в селищах, их племенным центром было Сарское городище, где кроме мерянских были найдены и скандинавские древности. Население региона активно торговало с скандинавами и славянами. Находили куфические монеты, что свидетельствует о торговле с волжскими булгарами и хазарами. В ІХ-Х вв. меряне еще жили обособлено от славян. Ассимиляция происходила в XI-XII вв.
Вооружение мери различалось в разные времена. В эпоху Великого Переселения народов среди стрел преобладали ромбовидные наконечники стрел, среди топоров так называемые топоры-кельты, наконечники копий удлиненно-треугольной формы, метательные копья с двушипными наконечниками. В IX-XI вв., то есть во времена викингов, наблюдается заимствование разных видов оружия. Это ланцетовидные наконечники стрел, проушные топоры, меч, кольчуга, шлемы. Такие находки увеличились в Х в., когда меря вошла в состав Руси. Комплекс вооружения мерян вполне типичен для своего времени. Большинство воинов использовали лук, сулицы, копья, а знать могла себе позволить мечи, кольчугу и шлемы. Доспехи также изготовлялись из мягких материалов – кожи, войлока и ткани. Вероятно, на вооружении были щиты. Отстутствие пик, сабель и кистеней свидетельствует об отстутствии конницы как таковой, стремена и плеть встречались у единиц, а кони были средством передвижения. В составе Руси среди мерян выделялась дружина, но отстутствовало постоянное войско и фактически меряне были ополченцами. В поле меряне могли выставить сотни воинов. Мечи и наконечники копий были вероятно скандинавского происхождения. Знатные воины имели при себе меч, щит, топор-кельт, копье. Простые же воины были вооружены луком со стрелами, ножом, топором. Со временем меряне перешли на славянские типы вооружения. Меря в большинстве своем была ассимилирована славянами. Память о них сохранилась в упомянании о мерянских станах и Галиче-Мерском .
Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви. Перевод В.В. Рыбаков // Из ранней истории шведского государства: первые описания и законы. М.: Изд-во РГГУ, 1999. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви. Перевод Дьяконов И.В. Электронная версия 2010 года. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Голубева Л.А. Меря // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М .: Наука, 1987. С. 67-81
Леонтьев А.Е. Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Матвеев А.К. К проблеме расселения летописной мери // Известия уральского государственного университета. № 7. Свердовск: Изд-во Уральского государственного унмверситета, 1997. С. 5-17. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Митин Д.О. Вооружение летописной мери (опыт реконструкции) // Материалы конференции История и культура Ростовской земли 2006. Ростов: Ростовский кремль, государстввенный музей-заповедник, 2007. С. 49-60 Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Напольских В.В. Булгарская эпоха в истории финно-угорских народов Поволжья и Предуралья // История татар. Т. 2. Волжская Булгария и Великая Степь. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани, 2006. с. 100-115

 cheremis

Форумчанин

Дата: 21 декабря 2022, 20:34

Моя ближайшая родня , как по языку так и по генам.
Основа российской государственности и великорусской народности как утверждает Брокгауз и Ефрон.

Многолетний анализ Мерянской топонимии, исследование археологических данных и данных языкового субстрата в Ярославско-Костромском диалекте русского уже давно привели исследователей Мерянского к выводу, что Мерянский язык сам по себе не был монолитным, и представлял из себя скорее конгломерат не всегда взаимопонятных диалектов. Рассмотрим ситуацию с Мерянским прямо перед присоединением Мерянских земель к Москве:

Примерно к XV веку в Мерянии сложилась следующая языковая ситуация: на территории Заволжья (Современные север Ярославской области и вся Костромская область до реки Унжи) говорили на условно называемом “Костромском” диалекте Мерянского (На карте обведён синим). Костромской диалект характеризовался сильным внешним влиянием северо-западного марийского языка, что мы видим в субстрате: Преимущественно лишь на территории распространения Костромского диалекта встречаются топонимные окончания -ингирь (речка) и аббесивный -Vдом. Также именно на основе Костромского диалекта Мерянского языка сформировался Елманский тайный язык, характеризовавшийся большим количеством лексики, похожей на марийскую (Пример: Елма – язык). Из всех диалектов Костромской сохранялся дольше всего и предположительно вымер в начале 18-го века.

Условно называемый “Ростовский” диалект, обозначенный зелёным, внутренне образовывал близкое родство с Костромским диалектом, хотя и характеризовался меньшим марийским влиянием. Зачастую именно Ростовский диалект рассматривается большинством исследователей как главный диалект Мерянского. В частности, на его территории встречаются все типы топонимных окончаний, кроме тех, которые обозначены как уникальные для других диалектов. Ростовский диалект раньше других подвергся влиянию Русского языка, и вымер уже к 16 веку.

Самым странным и загадочным диалектом, обозначенным на карте красным, остаётся так называемый “Нижне-Клязьминский” диалект Мерянского. Дело в том, что оставленная им топонимия крайне специфична. В частности, классическая мерянская топооснова Яхр-(озеро) в Нижне-Клязьминском ареале нередко имеет форму Юхр-. Также только на территориях распространения Нижне-Клязьминского диалекта встречается топонимное окончание -Vх (Лух, Люлих, Ландех, Палех) для обозначения реки. Не мало параллелей также обнаружено между Нижне-Клязьминской топонимией и топонимией Муромского языка, и в силу этого нередко местный вариант Мерянского языка и Муромский язык рассматриваются вместе. Вполне вероятно, что между носителями этого диалекта и другими не существовало полного взаимопонимания. Если погружаться в историю и вспомнить, что Мерянский язык возник когда на территорию Мерянии переселились представители культуры КРОМ, то возможно что Нижне-Клязьминский диалект был самым архаичным из всех. Вымер он примерно к середине 17-го века, оставив богатый субстратный материал.

 cheremis

Форумчанин

Дата: 04 января 2023, 18:36

Виктор Рагозин “Волга”. Атлас, том 2 “От Оки до Камы” : С-Пб, 1880

** это почти современные названия. А с 1500-х есть только одна карта, на _не_по_нашему. Отверь, Угличе – Поле , здесь так же, Москов – вроде похоже, а смысл сильно меняется. Клан Орла, или Медведицы, или вообще Пакля.

Удивительная карта мари здесь под своим именем, а не черемисы, да и автор взволнован вопросом , а может мари и меря это не ближайшая родня , а один народ ?

 DiogenGatos

Форумчанин

Дата: 04 января 2023, 19:19

помнится, в легендах, вольнолюбивые родственники мери-мурома-неплохо так навешали лещей поставленному властным батей на княжение, Глебу(тому, что мученик), за его излишне яростное и неуемное рвение в христианизации края))), да так, что в столице региона-Муроме, ни сам Глеб, ни священники-жить не рискнули..ну, и поддержать набожного князя в печальном вояже к Киеву(на похороны отца), местные не спешили..

 Из деревни приехал

Форумчанин

Дата: 04 января 2023, 19:38

DiogenGatos

помнится, в легендах

На этом и закончим эту “черемисско-мерянскую” песнь о Гавновате Гайавате.

Соберите ВСЕ упоминания летописей о мере и действуйте.

А легенды – к чемерицким легендопевцам и сказкорассказывателям. Они и не такое, в желании ж… на свастику порвать (иначе эти мелкие потуги националистического толка назвать нельзя) в качестве “обоснования” своих “исторических” butthurt-ов.

 cheremis

Форумчанин

Дата: 04 января 2023, 20:06

Муром это мурома всё таки , другой народ её роднёй мордву больше считают, да и сама меря делилась как я выше писал на несколько диалектов. А вообще старые историки бунты волхвов на чудские племена списывали было дело.

 cheremis

Форумчанин

Дата: 09 января 2023, 10:51

Наконец и на центральных тв каналах вспомнили про мерю. Один из знаменитостей приглашённых говорит – ездил в детстве к маме на родину на Ярославщину и был очень удивлён как местные жители отличаются от москвичей .Внешне храня в себе финно-угорское происхождение и кичась чистотой своего русского языка (окающего), но мордву ну никак не воспринимают роднёй, хотя антропология мерян это их современная антропология. Может кто-то и Брокгауза с Ефроном вспомнит с их – меря важна уже тем, что послужила базисом для великороссов и нашего государства.

 cheremis

Форумчанин

Дата: 09 января 2023, 11:33

Важный этнический признак финно-угорских народов , по мнению автора, а находки его у славян и скандинавов это вляние финно-угров. Дротики в высокомилитаризованной культуре КРОМ , мои генетические и языковые предки.

[-Сообщение склеено-]

каждое 20 погребение сопровождается клинковым оружием – мечами … Куда там славянам (вернее их предкам) ???

 cheremis

Форумчанин

Дата: 14 января 2023, 09:34

Ученый РАН: “Исконно русское имеет зачастую финское происхождение”

Модераториал (Раскрыть)

 cheremis

Форумчанин

Дата: 14 января 2023, 09:53

Археологическая карта мери от Уварова. Думаю с тех времен она обновилась многократно. А где славяне собственно ???

2 Страниц 1 2

Первым по времени упоминанием о мере являются сведения о народе меренс у Иордана. Территория мери включала в себя современные Костромскую, Ярославскую, Ивановскую, Владимирскую области, возможно Вологодскую область. Нестор локализировал Мерю в Ростове и у Клещина озера. В 882 г. меря вместе с другими поддаными конунга Хельги (Олега Вещего) приняли участие в походе на смолян и полян. Нестор упоминает мерю как участника похода Константинополь в 907 г. Однако византийские источники не зафиксировали этого похода, а из сведений Нестора можно вынести только ту информацию, что меря принимала участие в походах первых князей Руси. Мере принадлежал Чудской конец в Ростове. В 1071 и 1088 г. меряне вместе с местными кривичами поднимали восстания против христианизации и княжеской адмнистрации. Адам Бременский упоминал мерю как мирров. С. Кузнецов, Д. Зеленин, Д. Корсаков отождествляли мерю с марийцами. П. Голдэн считал мерю частью марийцев. А. Матвеев же считает, что меря была вполне самостоятельным племенем, однако самым близким к марийцам народом. В. Геннинг высказал предположение, что мурома, марийцы и меря были потомками населения дьяковской культуры. В позднедьяковских памятниках найдены признаки балтского проникновения. Вероятно, меряне испытали влияние голяди и других балтских народов. А. Смирнов, Е. Горюнова и Г. Архипов указали на отличие материальной культуры мерян от марийцев. У устья Волги и у реки Ветлуги проходили границы мери с марийцами, в районе у верхнего течения Волги в Ярославской и Тверской области меряне граничили и смешивались с вепсами. Южнее Клязьмы находилась мещера, а на востоке с мерянами граничила мурома. Предки мерян находились в составе дьяковской археологической культуры. Вероятно, мерянам приходилось воевать с своими балтскими соседями – племенем голядь. С летописной мерей отождествляют Сарское городище. Часть мерян отступила в земли марийцев во время славянской колонизации и ассимилировалась с ними. А. Леонтьев предполагал, что меря происходит от культуры рязанско-окских могильников, однако В. Седов раскритиковал эту гипотезу. Меряне селились в селищах, их племенным центром было Сарское городище, где кроме мерянских были найдены и скандинавские древности. Население региона активно торговало с скандинавами и славянами. Находили куфические монеты, что свидетельствует о торговле с волжскими булгарами и хазарами. В ІХ-Х вв. меряне еще жили обособлено от славян. Ассимиляция происходила в XI-XII вв.
Вооружение мери различалось в разные времена. В эпоху Великого Переселения народов среди стрел преобладали ромбовидные наконечники стрел, среди топоров так называемые топоры-кельты, наконечники копий удлиненно-треугольной формы, метательные копья с двушипными наконечниками. В IX-XI вв., то есть во времена викингов, наблюдается заимствование разных видов оружия. Это ланцетовидные наконечники стрел, проушные топоры, меч, кольчуга, шлемы. Такие находки увеличились в Х в., когда меря вошла в состав Руси. Комплекс вооружения мерян вполне типичен для своего времени. Большинство воинов использовали лук, сулицы, копья, а знать могла себе позволить мечи, кольчугу и шлемы. Доспехи также изготовлялись из мягких материалов – кожи, войлока и ткани. Вероятно, на вооружении были щиты. Отстутствие пик, сабель и кистеней свидетельствует об отстутствии конницы как таковой, стремена и плеть встречались у единиц, а кони были средством передвижения. В составе Руси среди мерян выделялась дружина, но отстутствовало постоянное войско и фактически меряне были ополченцами. В поле меряне могли выставить сотни воинов. Мечи и наконечники копий были вероятно скандинавского происхождения. Знатные воины имели при себе меч, щит, топор-кельт, копье. Простые же воины были вооружены луком со стрелами, ножом, топором. Со временем меряне перешли на славянские типы вооружения. Меря в большинстве своем была ассимилирована славянами. Память о них сохранилась в упомянании о мерянских станах и Галиче-Мерском .
Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви. Перевод В.В. Рыбаков // Из ранней истории шведского государства: первые описания и законы. М.: Изд-во РГГУ, 1999. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви. Перевод Дьяконов И.В. Электронная версия 2010 года. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Голубева Л.А. Меря // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М .: Наука, 1987. С. 67-81
Леонтьев А.Е. Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Матвеев А.К. К проблеме расселения летописной мери // Известия уральского государственного университета. № 7. Свердовск: Изд-во Уральского государственного унмверситета, 1997. С. 5-17. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Митин Д.О. Вооружение летописной мери (опыт реконструкции) // Материалы конференции История и культура Ростовской земли 2006. Ростов: Ростовский кремль, государстввенный музей-заповедник, 2007. С. 49-60 Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Напольских В.В. Булгарская эпоха в истории финно-угорских народов Поволжья и Предуралья // История татар. Т. 2. Волжская Булгария и Великая Степь. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани, 2006. с. 100-115

 Старый

Форумчанин

Дата: 16 января 2023, 00:40

И причём тут славяне, ежели карта посвящена исключительно находкам, приписываемым в то время мери (а это, надо особо отметить, всего лишь середина XIX века, когда наука Археология только начинала отрабатывать свои методики…)?
Как ни странно, но и современные археологические карты “мерянских” находок, также не имеют отметок “славянских” памятников в регионе… Всё же оные карты посвящены “мерянским” археологическим находкам, а не всему комплексу обнаруженных артефактов в регионе…

Воспользуйтесь одной из соц-сетей для входа

Поиск

Уведомления

2

Аудиоплеер Настройки страницы

Моя страницаНовостиМессенджер2ЗвонкиДрузьяСообществаФотографииМузыкаВидеоКлипыИгрыСтикерыМаркет

---

СервисыVK Pay

---

РекламаПомощь

Реклама0+

Ищи темы в Дзене

m.dzen.ru

Статьи, новости и видео, объединённые по интересам. Будь в теме — будь в Дзене.

Реклама

Свежие сыры “SVEŽA”

svezacheese.by

Откройте настоящий вкус свежих сыров SVEŽA, разнообразьте привычный рацион!

Реклама0+

Обувь по приятным ценам

dolyame.ru

Эта коллекция покорит ваше сердечко. Смотрите подборку пар на осень с промокодами внутри.

БлогРазработчикамДля бизнесаАвторам

ДействияЕщё

Применяются рекомендательные технологии

Меря, мари, мордва, мораване- народы. МР. Меровинги. Моравия.

МР

По всей видимости, название народа меря произошло от угро-финского слова «мёри», что означало «человек».
Очень похоже называют себя и ныне существующие близкие мерянам народы — «мари» — марийцы, «морт-коми» — коми (зыряне), «морт-уд» — удмурты (вотяки), «морт-ва» — мордва.

Существует также умозрительная версия, что слово «меря» и самоназвание проживающих на западе Марий Эл современных горных марийцев, звучащее приблизительно как «мяры», представляют собой однокоренные слова.
-перс. mērak‎ ‘молодой человек’,
др.-инд. máryah ‘молодой человек, юноша’,
авест. marya– ‘юноша’.

МЕРЯ

Меря впервые была упомянута в VI веке готским летописцем Иорданом под названием меренс (merens) как данник короля готов Германариха.
Исследователи в меренс видят финно-угорское племя меря.
Позднее сведения о мере можно найти и в русских летописях. Согласно летописи «Повесть временных лет», меря располагалась в районе озёр Неро («Ростовское озеро») и Плещеево («Клещина»).
По предположению А. Е. Леонтьева, в VI веке мерянские племена переместились из района средней Оки (культура рязано-окских могильников) на север.

Согласно «Повести временных лет», в 859 году мерян обложили данью варяги.
В 882 году меря принимала участие в военных походах Олега на Смоленск, Любеч, Киев.
Последнее летописное упоминание мери как отдельного народа имеется под 907 годом, когда меряне в составе войска Олега пошли на Царьград.
Тем не менее известны отдельные упоминания и позднее: «mirri» в «Деяниях архиепископов гамбургской церкви» северогерманского хрониста Адама Бременского (1075), вероятно, пользовавшегося более ранними источниками.

В житиях епископов Феодора, Леонтия, Авраамия, Исайи и в «Повести о водворении христианства в Ростове» упоминается Чудской конец в Ростове Великом, где стоял каменный идол Велеса, которому поклонялись местные язычники вплоть до начала XII века. Они неоднократно изгоняли присылаемых епископов и по некоторым сведениям даже убивали их. В одном из списков жития епископа Леонтия упоминается, что Леонтий «русский же и мерьский язык добре умяше». В других списках упоминается чудской язык, под которым в данном случае мог подразумеваться именно мерянский.

Начало миграции финно-угорской группы на восток в связи с продвижением восточных славян относится к X—XI векам. Эта территория стала основой Владимиро-Суздальского княжества. Меря выходила в число восставших в 1071 и 1088 годах против насаждения христианства и феодальных порядков. В Истории о Казанском царстве упомянут черемисский (марийский) народ, который жил в Ростовской земле. Автор называет их остяками. Как сообщает летописец, они убежали от русского крещения и поселились в Болгарской земле и Золотой Орде.

В 1237 году в Лаврентьевской и Тверской летописях в связи нашествием на Русь татар впервые упоминается город Галич-Мерский, который в 1247 году станет одним из центров Галицко-Дмитровского княжества

В «письме брата Юлиана о монгольской войне» впервые упоминается Меровия (Merowiam), которая наряду с несколькими языческими царствами была завоёвана татарами. По мнению С. А. Аннинского, Меровия находилась к северу от реки Волги, между реками Унжа и Ветлуга. Н. В. Морохин предполагает, что в Меровии есть два этнотопонима, указывающих на проживавшую в этих местах мерю — Маура, Мериново.

Последний раз меря упоминается в «Житии Авраамия Галицкого», написанного в середине XVI века Протасием, игуменом Чухломского монастыря, о событиях второй половины XIV века[19]. Когда в XIV веке Авраамий Галичский решил поселиться на Галичском озере, там жили «человеци по дубравам некрещении, наричеми меря»

МАРИ

Мари́йцы (мар. мари, марий, мары, маре, мере, мӓрӹ;
русское дореволюционное название — черемисы) — финно-угорский народ в России, проживающий, в основном, в Республике Марий Эл и на севере Республики Башкортостан. В этих двух регионах проживает около 72 % (52 % и 20 %, соответственно) всех марийцев, насчитывающих 547 тысяч человек (2010). Остальные марийцы рассеяны по многим областям и республикам Поволжья и Урала. Основной территорией проживания является междуречье Вятки и Ветлуги.

Выделяют четыре группы марийцев: горные (живут на правом и частично левом берегу Волги на западе Марий Эл и в соседних регионах), северо-западные (на юго-западе Кировской и северо-востоке Нижегородской области), луговые (составляют большинство марийского народа, занимают Волго-Вятское междуречье) и восточные (сложились из переселенцев с луговой стороны Волги в Башкирию и Приуралье) — последние две группы ввиду исторической и языковой близости объединяют в обобщённые лугововосточные марийцы.

Говорят на марийском (лугововосточном марийском), горномарийском и северо-западном марийском языках финно-угорской группы уральской языковой семьи; подавляющее большинство марийцев сегодня двуязычны — владеют также русским языком. Исповедуют православие. Также издавна распространена, в особенности среди восточных марийцев, марийская традиционная религия:Чимарий йӱла, Марий (марла) вера, Марий йӱла, Марла кумалтыш, Ошмарий-Чимарий и другие местные и исторические варианты наименований)

Краты( Марийские жрецы)

МОРДВА
Мордва разделяется собственно на два колена, из которых первое называется Мокшанским, а другое Ерзянским: но и в Мокшанах есть некоторое различие. Одни называются коренными или высокими Мокшанами, а других почитают простыми Мокшанами, и вся их разность состоит в некоторых наречиях. Они еще сказывали нам о четвертом роде Мордвы, которых Каратаями называют, и которых только три деревни в Казанском уезде находятся.

МОРАВАНЕ (Моравяны, Моравяки)

Кем, собственно, были мораване, впервые появившиеся в письменных документах в 822 г., когда их представители

прибыли на имперский сейм во Франкфурте  среди других послов славян, прибыли ко двору императора Франкского государства Людовика I Благочестивого.

Этот, казалось бы, банальный вопрос предполагает, тем не менее, возможность разных ответов.

Озвучивая их, необходимо напомнить, что дело существенно осложняется отсутствием
какого бы то ни было летописного произведения, которое имело бы моравское происхождение.

То же, что известно о происхождении мораван из позднейшей «Повести временных лет», является общеславянским мифом, в котором мораване, хотя и упоминаются, но не играют особо заметной роли.

В связи с этим в настоящей работе мы рассмотрим, прежде всего, вопрос о значении самого термина «мораване» (или «моравские славяне»), встречающегося в целом ряде различных источников, главным образом, франкского и моравского происхождения.

Упоминания о мораванах мы будем анализировать в контексте того значения, которое

им придается в конкретном источнике, при этом мы, конечно, будем принимать во внимание то, является ли автор источника человеком баварского (или франкского), моравского или какого-либо иного происхождения.

Около 400 года до н. э. Моравия была заселена кельтами. Приблизительно в 60 году до н. э. из этого региона ушли кельтские племена бойи, вытесненные маркоманами и квадами (германскими племенами), а тех в VI веке сменили моравы и другие славянские племена.

Археологические исследования показали, что в Моравии жило 6 племён, что подтверждается и письменными источниками. Одно племя жило в Ганацкой области с центром там, где теперь находится Оломоуц. Другое племя обитало в среднемПоморавии с главным центром в Старом-Месте—Велеграде. Племя обитавшее в нижней Поморавии было сосредоточено у Поганьско, Подивина и Бржецлава. Крупное сосредоточение племён находилось в области Павловских гор с главным центром при слиянии рек Срватки и Дыи, в тех местах где находится старославянский могильник у Дольни-Вестонице и городище Страхотин[cs]. По течению верхней Дыи находился центр одного из племён в Градиште над Зноймом[cs]. В области Срватки и Литавы-Цезавы жило племя с центром в Старых Замках—Вельграде у Лишни

В 876 г. земля мораван была прямо упомянута при описании разделения империи, причем обозначена как «regnum

Marahensium».

Примечательно во всем этом то, что Бавария обозначалась как территориальная единица, в то время как земли «восточных варваров» обозначались через их население.

В соответствии с этим одним из значений термина «мораване» во франкских

источниках было обозначение занимаемой ими территории. На тот факт, что речь

при этом необязательно шла только о земле моравских властей, указывает название

«торжище мораван» (mercatum Marahorum). В этой связи будет, наверное, интересно

заметить, что менее многочисленные славянские источники обычно использовали в

подобных случаях такие выражения как «страна моравская», «моравскАя облАсть» или «морАвскАя зємля»
При этом стоит заметить, что в славянских источниках используется только обозначение «моравский князь», но не «князь мораван»

Хотя обращение мораван в христианство не описано ни в одном современном

этому событию источнике, это событие, в соответствии с информацией позднейших

Больших Зальцбургских анналов, может быть датировано 831 г. В данном источнике

мораване представлены как объект христианизаторской акции баварского епископа Регинхара.
Источники моравского происхождения об этой традиции, естественно, умалчивают, так как в противном случае они были бы вынуждены признать нежелательные для них претензии франков, причем не только в области церковного управления.

Письменные источники показывают нам мораван и в активной роли, приписывая им политическую деятельность. Так и

Ксантенские, и Фульдские анналы сообщают о мораванах, которые «восстали»

(Margos rebelles) или «желали отделиться» (Sclavos Margenses defectionem molientes)

Последняя фраза из Фульдских анналов в особенности дает нам основания приписать

мораванам некие усилия, направленные на отделение от Франкского королевства.

Эти «раз и навсегда» заключенные договоры стали основой франкско-моравских взаимоотношений, выйти из которых можно было только путем трансформации Моравии в политическое образование, подобное самому Франкскому королевству. Тем не менее,

такая трансформация не означала создания управленческих и властных механизмов, аналогичных франкским. Скорее это была попытка получить аналогичный политический статус, создавая систему взаимоотношений с соседями наподобие той, какая

была выстроена у франков в отношении славян.

Впрочем, в некоторых случаях используемые во франкских анналах выражения,

относящиеся к деятельности мораван, скорее всего, являлись результатом стилистических упрощений. Например, в одном месте говорится о подготовке мораван к свадьбе, а в другом — о том, что мораване хвастались тем, что отделились от франков

МЕРОВИНГИ
Mérovingiens, нем. Merowinger и Merovinger) — первая династия франкских королей, правившая с конца V до середины VIII века во Франкском государстве. Династия происходила из салических франков

По легенде, одним из предков королей династии Меровингов был вождь салических франков Меровей, правивший приблизительно с 448 по 457 год. Именно ему Меровинги обязаны именем своей династии. Факт его существования не очевиден, но Меровинги были убеждены в его реальности и гордились своим происхождением от него.
По легенде, Меровей был рождён женой Хлодиона от морского чудовища.

#МР
#МАРИ
#МЕРЯ
#МОРДВА
#МОРАВАНЕ
#МЕРОВИНГИ
#МОРЕ

Реклама

Мерянский Язык / Merän Jelma / Merän Kylвернуться к странице

Записи сообщества Все записи Поиск записей Запись на стене

Мерянский Язык / Merän Jelma / Merän Kyl

14 мая 2019

КРАСА МЕРОВИИ. ИЛИ — ТЫ ЧЕЙ? МӒРӸН!

На фото – дизайнер Маша из нижегородской Шахуньи. Знакомая моего ивановского друга. По его замечанию: «Маша мечта любого мерянского национал-краеведа». Да, действительно, классическая заволжско-мерянская антропология у девушки. Её прекрасный образ сподвигнул меня написать эту небольшую заметку про историю Ветлужского региона.

— Ветля-Шангонское кугызство

Шахунья это древний ареал вӹтлӓ мари, ветлужских или костромских марийцев.

На этих территориях в средневековье существовало Ветля-Шангонское кугызство – марийское Ветлужское княжество. Со столицей в Шанзе (Шанга. Современный город Шарья в Костромской области). Слово «шанза» происходит от марийского шэнцэ (шэнзэ) и означает глаз.

Крепость Шанза была поставлена ветлужскими мари на границе своих земель как сторожевой пост (глаза), который наблюдал за продвижением дружин Ростово-Суздальских князей. Место было удобно для защиты, так как с трех сторон имеет естественные крепостные «стены»: реку Ветлугу с высоким берегом и глубокие овраги с крутыми скатами.

Выставить такую сторожевую крепость под силу только достаточно крупному военно-административному центру (княжеству), объединявшему значительные рода и фратрии марийского народа.

— Меровия

У этих земель было еще одно название в средние века — Меровия — историческое название территории в современной северной части Нижегородской области, ограниченной реками Волгой, Унжей и Ветлугой.

Меровия / Merowia(m) впервые упоминается в «письме брата Юлиана о монгольской войне» автором которого является Юлиан Венгерский / Iulianus Hungarus — венгерский монах-доминиканец, совершивший в 1230-е годы два путешествия на восток в поисках Великой Венгрии (Magna Hungaria), прародины венгров.

В нем Меровия упоминается, наряду с несколькими языческими царствами завоёваными татарами.

— Меря

Известно, что в ходе формирования Древнерусского государства в пределах Ростово-Суздальской земли, финно-угорский этнос Меря стал основой возникновения великорусского этноса в этом регионе. В результате этих этно-культурных и политических процессов часть мерян ушли с территорий современной Владимирской, и Ярославской областей. Они ушли за Волгу, в Унженско-Ветлужское междуречье, в Меровию, что вероятно и послужило причиной появления этого названия.

В.Ключевский в своей работе «О финских чертах великороссов» упоминает предание, записанное в XVII в., согласно которому часть языческого, очевидно, мерянского населения Ростовской земли, выселилась в пределы Болгарского царства на Волгу к родственным мери черемисам.

Позднее, с 16 века, по мере расширения Московского государства, началась русификация (крещение) мери уже на этих территориях, в результате чего появляется русский субэтнос ветлугаев. А часть мерян отходит дальше на восток, в Заветлужье, и сливается там с близкородственным этносом мари. Меря становятся участниками формирования северо-западной этнографической группы марийского народа в современных Воскресенском, Тонкинском, Тоншаевском и Шарангском районах Нижегородской области.

В Меровии есть топонимы, напоминающие о мере — Маура, Мериново, встречаются типично мерянские форманты-бал/бол и другие мерянские топонимические этно маркеры.

— Ты чей? Мӓрӹн!

Ветлужские марийцы или вӹтлӓ мари — северо-западные марийцы, проживающие на северо-востоке Нижегородской области в Тоншаевском, Тонкинском, Шахунском, Воскресенском и Шарангском районах. В настоящее время носят название ветлужские или нижегородские марийцы, устаревшее наименование — костромские марийцы.

Самоназвание марийцев на северо-западном диалекте марийского — «мӓрӹ», в отличие от литературного варианта «мари». На вопрос «ты чей?» нижегородские мари отвечают «мӓрӹн», то есть марийский, что в русской транскрипции записывается как «мерен».

Это является одним из доводов сторонников тождественности мерян и мари — М. Фасмера, Т. С. Семёнова, С. К. Кузнецова, Д. А. Корсакова.

— Северо-западное наречие западной ветви марийского языка

Нижегородские марийцы говорят на северо-западном наречии западной ветви марийского языка, но для большинства из них литература, которая издаётся в Марий Эл, непонятна. При этом, в марийских семьях все говорят по-марийски, а писать не умеют. Хотя учебник их диалекта, на котором также говорят марийцы в соседней Кировской области, издан в Йошкар-Оле, изучение родного языка до сих пор не налажено, не только из-за труднодоступности этих учебников, но из-за того, что население раскинуто по отдельным сёлам, а, также, из-за удаленности их ареала проживания от крупных городов и дорог, и, увы, нежелания специалистов-преподавателей туда переезжать.

Подробнее о северо-западном наречии западной ветви марийского языка вы можете прочесть здесь – https://vk.com/wall-64389613_2187

Источники:
1 – Нижегородский топонимический словарь (сост. Н.В. Морохин) Нижний Новгород 1997 г. “КиТиздат”. с. 132.
2 – Леонтьев А. Е. Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. 1996.
3 – Нижегородские марийцы. Сборник материалов для изучения этнической культуры марийцев — Составитель: Николай Владимирович Морохин, Издательство: Центр народного творчества Министерства культуры Республики Марий Эл, 1994 год.

Андрей Мерянин.

#меря#марийцы#мерянский_язык#меровия#ветлуга

Показать список поделившихся

6.5K

Сначала старые

Пан Володыёвский

Красивая девушка. И рассказ познавательный. А есть словарь ветлужского диалекта? 3 Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Андрей Жучковский

Pan, ост-балты красивы? Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Андрей Малышев-Мерянин ответил Андрею

Макс, ну кому как. Мне остбалтийские женщины нравятся больше всего. 2 Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Андрей Жучковский ответил Андрею

Andrey, ну русским свое Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Андрей Малышев-Мерянин ответил Андрею

Макс, ну а как иначе? 1 Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Пан Володыёвский ответил Андрею

Макс, ну в них есть свое очарование, я бы сказал “мимимишность” 1 Показать список оценивших

15 мая 2019

Ответить

Поделиться

Роман Мальцев

я сначала подумал что она альбиноска, ну да ладно Показать список оценивших

1 июн 2019

Ответить

Поделиться

Мерянский Язык / Merän Jelma / Merän Kyl·Автор

Словарь есть.

Ivanov_I_G__Tuzharov_G_M__Slovar_severo-zapad_b-ok_org.pdf

11.3 МБ 4 Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Алексей Бузин

MERÄN JELMA / МЕРЯНСКИЙ ЯЗЫК, жаль, что его нет в Яндекс-Переводчике. Лугомарийский и горномарийский есть, а северо-западного марийского и мерийского – нет. Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Мерянский Язык / Merän Jelma / Merän Kyl·Автор ответил Алексею

Алексей, увы, это все что есть… 1 Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Андрей Макаров

интересно, Меревское озеро и Мерёво как-то связано с мерянами? или это случайное созвучие?

Мерёво — Википедияru.wikipedia.org 2 Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Андрей Малышев-Мерянин

Андрей, трудно сказать… Скорее всего что-то водское, но кто знает, кто знает. Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Алексей Бузин

Андрей, по марийски ер – озеро. 2 Показать список оценивших

14 мая 2019

Ответить

Поделиться

Инесса Райд

Прелесть! 1 Показать список оценивших

29 мая 2019

Ответить

Поделиться

Глазами похожа на чуть более северную народность – Чудь . Белоглазую. или Водь.

Марын.. Марина – это все таки на древнеримском – византийском или у греков. Имя связано с морем, Морская

А воот Маша – зовите девушек лучше Маша или Мария, никак не машка – а то не ту позовете.. слух у них хороший, из леса прибежит, по – древнерусски, говорят – понимают..

просто подборка информации – без намерения как – то осиное гнездо расшарашить.. сам стал искать в сети, так .. язык не мертвый, от прабабки даже пяток слов слышал. ( русский мир это меря – по одной из версий, то есть вот и основа русских, перешли на более _модный_ язык и более про-западную веру.)

Мерянский язык: основы грамматики.

MERjAMAA МЕРЯ ИЛА!

3 декабря 2019 г. 01:11 0 1367

Ёлусь па ёлусь! “Пусть будет” – и будет! Так говорили наши предки, приветствуя друг друга.

Представляем Вашему вниманию недавно вышедшую в свет книгу “Мерянский язык: словарь, ономастикон и основы грамматики”.

Впервые предложена реконструкция мерянской грамматики в объёме, достаточном для составления не только небольших фраз, но и развёрнутых предложений. Это решительный рывок на пути воссоздания мерянского языка.  

Множество исследователей за два столетия среди топонимов и в диалектах собрали более тысячи слов мерянского происхождения. Академик О.Б. Ткаченко в 1980-е гг. вычленил в некоторых диалектных словах грамматические формы, свойственные финно-угорским языкам. 

При чём, поскольку эти формы имели не только общее сходство с финно-угорскими, но и свои особенности, стало возможно строить предположения о грамматическом облике мерянского, о его особенном месте в ряду финно-пермских языков.  …

Подробности о книге и ссылка для желающих её прибрести:

http://www.merjamaa.ru/news/uv…

Внимание! Тираж небольшой, расходится быстро ; )  

И небольшая видеопрезентация по мерянской грамматике. 

https://youtu.be/ZXqiUagGA8Y

Меря илА – маза толА! 

Ярославль: Если твой князь – ордынский хан… В XIII веке Ярославль заигрывал с Ордой, в XVII внедрил в русскую архитектуру бухарский стиль Часть I. История города и княжества. Часть II. Памятники старины Ярославля >> Ярославль – безусловно, город, в котором приятно быть, и в который хочется вернуться снова. Он – современный и цивилизованный, полон прекрасных памятников старины, и более всего  напоминает Нижний Новгород. Хотя Ярославль далеко не столь промышленно монструозен, и в Нижнем, и здесь видишь потомков оборотистых купцов, тоот же дух свободолюбивого купечества, а это подкупает. Да, в городе явно не хватает гостиниц, и нам пришлось потратить много сил, даже заказывая ее заранее. Да, тут могут быть проблемы с едой, нужно осмотреться, найти места, но, найдя, будешь доволен. Ну а теперь, после этого вступления, начнем наш, по традиции, долгий и нудный рассказ, хороший лишь тем, что человек, дочитавший его до конца, посмотрит на Ярославль уже другими глазами. Предыстория Основание Ярославля связывают с именем Ярослава Мудрого (978-1054). Но тот, кто пытается разобраться в темноте ранней ярославской истории, выбирая точкой отсчета этого князя, обречен на вечное блуждание в потемках. На самом деле историю Ярославля надо начинать с Великой Руси и Рюрика, с тех пор, когда в 9-м, и даже в конце 8-го века на территорию Восточно-Европейской равнины пришли варяги, и сели на великий торговый путь «Из хазар в Скандинавию». Присутствие варяжских купцов в Булгаре, крайней точке их проникновения (дальше – булгары не пускали) надежно зафиксировано письменными источниками уже в 922 году, хотя на самом деле нет сомнений, что варяги работали там и все предыдущее столетие. Так сложилось, что в интересующем нас регионе варяги на первых порах сумели закрепиться лишь на не слишком удачной позиции, в районе озера Неро, на Сарском городище, где они поставили грандиозную крепость и колоссальную военно-торговую базу. Но им нужна была и опора на самой Волге. Видимо, на Волгу их поначалу не пускали. Но в итоге прорваться туда удалось. Река Которосль, впадающая в Волгу – у ее слияния с нею и стоит Ярославль – вытекает из озера Неро. Отсюда понятно, что варяги просто спустились по этой реке к Волге, и закрепились поближе к устью, куда, в случае чего, можно быстро перебросить воинский контингент, и откуда легче доставлять товары. Именно поэтому Ярославль стоит там, где он стоит (см. карту). Но варяжское поселение на Волге располагалась все-таки не точно на месте нынешнего Ярославля, а несколько вглубь «хинтерланда». Почему – сложный вопрос. Или варягам казалось безопаснее удалить свое поселение от Волги хотя бы на несколько километров, или, скорее всего, местные племена, не желая усиления варягов, отвели им эту не самую блестящую позицию сознательно. Собственно, и на озере Неро варяги жили не совсем там, где хотели (Сарское городище удалено от озера Неро точно так же, как варяжское поселение на Волге – от Волги, и в этом – уже вполне четкая закономерность). Имя варяжского поселения на Волге неизвестно, а в современной литературе его называют, по ближайшей деревне, Тимерево. Каемся, мы нашли время и возможность поехать в Тимерево. А каемся потому, что предприятие оказалось совершенно бессмысленным. Окрестности раскопок донельзя загажены хозяйственной деятельностью советских времен, враз прекратившейся лет 10 назад. Отсюда – руины, грязь, рытвины, и где археологи копали, что нарыли – определить на местности совершенно невозможно. Поездку в Тимерево не рекомендуем. Лучше поглядим, что известно об этом поселении по литературе. Тимерево – это неукрепленное поселение плюс могильник, на который прежде всего и обратили внимание археологи. Могильник поразил их огромным количеством варяжских вещей. Площадь поселения составляла примерно 5 га. У этого поселения и в самом деле не было даже следов оборонительных сооружений, что резко отличает его от Сарского городища.Ядро поселения располагается в его северо-западной части. Там обнаружен пласт находок (керамика, украшения, прибалтийский янтарь), датируемый по серебряной монете Идриса II концом 8 века. Это и есть время основания Тимерева, хотя прежде считалось (и в советской литературе фигурирует именно эта дата), что Тимерево возникло не раньше третьей четверти 9 века. Затем это раннее поселение перекрыто могильником, а с середины 10 века на заброшенном могильнике – снова поселение, на котором, в частности, раскрыта уникальная обжигательная печь. Умирает Тимерево точно тогда же, когда и Сарское городище – в самых первых годах 11 века. Самое позднее захоронение в Тимерево датируется по монете графа Бруно III из Фризии 1038-1057 гг. Поскольку в Тимерево никогда не было фортификации, зато есть богатейшие клады восточных монет, перед нами – чисто торговое поселение, зависимое от укрепленного Сарского городища. Вероятно, по каким-то политическим причинам варяги не имели возможности выстроить здесь укрепленный опорный пункт (скажем, они не получили на это санкции здешних племен). Поэтому Тимерево – торговая фактория, окруженная ремесленым посадом, населенным представителями местных племен, где по договору с мерянскими вождями осуществлялась восточная торговля, меря же имела с нее свой процент (о мере см. подробнее в нашем рассказе о Ростове). Кладов арабских монет в Тимереве известно три. От одного, найденного еще в 1960-е годы, осталось всего 17 монет, остальное было или выброшено при дележе находчиками из-за плохого состояния, или продано. Всего в кладе было не менее 2100 монет, а младшая датирована 867 годом. Другой клад считается самым крупным в Восточной Европе. Даты сокрытия трех кладов – 860-е, 870-е, 890-е – питерский ученый А. Кирпичников связал с резким ростом активности Волжского торгового пути после прихода к власти Рюрика. На самом деле, в годы торговой активности клады не зарывали. Напротив, указанные даты – время политических проблем, борьбы за власть среди варягов, что отражалось и на их отношениях с местным населением. Так что время с 860 по 890 – не время подъема, а наоборот, проблем. На некрополе раскопано порядка 400 курганов. Преобладают сожжения, свойственные варягам, но есть и «трупоположения» (то есть обычные погребения, но в ладьях). Среди находок – лепная керамика, фибулы, мечи, копья, стрелы, арабские монеты. В числе мечей найден один с клеймом “Ульфберт”, сделанный на Рейне. В керамике среди простых лепных горшков, характерных для финно-угров, удалось выделить чисто варяжские сосуды, что для Восточной Европы редкость (понятно, что предметы роскоши варяги везли с собой, но не тащить же глину). Как и на Сарском городище, в инвентаре попадаются не только варяжские, но и финно-угорские, и славянские вещи. Чем глубже в материк, прочь от моря, тем плотнее варяги смешивались с местным населением (финно-уграми) и взаимодействовали со столь же пришлыми славянами, используя их, как я полагаю, в качестве «консультантов по восточному вопросу». В Тимерево довольно высок процент находок в погребениях нательных крестов. Предполагается, что варяжская дружина была крещена намного раньше, чем финно-угорское население. Обычай класть в могилу крест считается ранним, затем он исчезает: в 11 веке крестов в погребениях становится намного меньше. Среди интересных находок – знаменитая шахматная фигурка с рунами, которые ряд товарищей пыталось прочесть по-славянски, и выходило то ли «ладья», то ли «конь». А в общем – фантастика. На самом деле, в том числе на материалах Тимеревского монетного клада, в науку вошло такое явление, как рунические граффити на восточных монетах. Поскольку монетами занимались нумизматы, не склонные к сантиментам, в общем все знаки удалось правильно понять и расшифровать – это или имена, или символы варяжских богов. Тимерево не было одиноко. Недалеко от Ярославля находится и его двойник, так называемые Михайловские курганы. Отличие их от Тимерева заключается, пожалуй, лишь в том, что в Михайловском некрополе было гораздо больше бедных и рядовых погребений, могилы же варягов, с богатым инвентарем, единичны. Другим памятником в окрестностях Ярославля, сходным по материальной культуре с Тимерево, называют Петровское. Там найден и хорошо сохранившийся культурный слой, и остатки построек. На некрополе – 26 курганов, которые пока изучены слабо. К свите Тимерева можно с полным правом отнести и финно-угорское поселение на территории современного Ярославля, известное нам под русифицированным названием Медвежий Угол. Но о нем подробнее ниже. Почему погибло Тимерево? Факт, что одновременно с ним все остальные варяжские поселения в Восточной Европе либо прекращают свое существование, либо реформируются. Например, Рюриково городище из единственного в регионе урбанистического поселения превращается в княжескую резиденцию, а из Сарского городища люди переезжают на берег озера Неро, на место нынешнего Ростова. Тимерево же исчезает полностью. Причину можно видеть во временном упадке волжской торговли и в активизации местных общин. Варяги в правление князя Олега переезжают в Киев (882), и постепенно начинают строить свою политику с южным уклоном: теперь торговый путь – не из «Варяг в хазары», а «в Греки». Общины же подняли голову, как только власть варягов ослабла, и заполнили образовавшийся вакуум. Поскольку мы уверены, что Сарское городище было «головным предприятием» относительно Тимерева, понятно, что изменение функций Сарского привело к каким-то переменам и в Тимереве. Видимо, контроль славяно-варягов над торговлей после переезда на берега Неро, под крыло мерянской общины, временно был утрачен, и Тимерево пришлось ликвидировать. Тот факт, что устье Которосли потом опять пришлось завоевывать, причем захватчиками вновь выступали ростовские власти, укрепившие со временем свое положение на берегах Неро, говорит о том, что покидание Тимерева было вынужденным, насильственным. И, когда у ростовских наследников старой варяжской администрации появились силы, они снова пришли к устью Которосли. Основание Ярославля В свое время в историографии активно будировался вопрос, а не есть ли Тимерево – прото-Ярославль так же, как Сарское – прото-Ростов? Однако, на сегодня вопрос можно считать решенным в отрицательном духе. Действительно, предшественник Ярославля – финно-угорское, а вовсе не варяжское поселение – Медвежий Угол. Оно и располагалось на территории современного Ярославля. Говорить о том, что жители Тимерева перенесли свою деятельность в Медвежий угол, нет никаких оснований. Ведь Медвежий угол – одно из поселений-спутников Тимерева, и жили тут вовсе не варяги, а меря, привлеченная выгодами соседства с варяжским торговым пунктом (точно такие спутники мы видим и возле Рюрикова городища, и возле Сарского). Когда Тимерево захирело, Медвежий Угол продолжал существовать. Вероятно, название поселения на русском – это калька с языка мери. Медведь, как известно, считался культовым животным этого племени, слово же «угол» означает «место, земля». То есть Медвежий Угол – это «Земля Медведя». Характерно, что в русском языке понятие «медвежий угол» получило негативный оттенок как нечто глухое и кондовое, и это вряд ли случайно. Ведь достаточно много слов, связанных с финно-уграми, было переосмыслено в негативном или уничижительном духе, что является отражением непростой истории взаимодействия аборигенов и колонизаторов (назову лишь такие примеры, как «морда» – от «мордва», и «чудить» – от чуди). По легенде, воины князя ростовского Ярослава (Мудрого) спустились по Которосли, взяли штурмом Медвежий Угол и сожгли его. В. Кучкин показал, что это было в пору ростовского княжения Ярослава, то есть до 1014 года. Князь лично зарубил топором священного медведя. Вероятно, в оригинале легенды князь орудовал рогатиной: впоследствии медведь, вооруженный орудием собственного убийства, попал на герб Ярославля, и на ранних вариантах герба в руках у медведя была именно рогатина,и лишь затем появилась секира. Превращение образа побежденного бога в символ новой власти – характерный для ранних обществ прием «нейтрализации» «враждебного» божества. Важность победы выражена в том, что свой новый город ростовцы назвали в честь своего князя – Ярославль – что было показателем их высокой оценки собственных достижений. Еще бы – к Волге вышли. Здесь впору развеять два заблуждения: что Медвежий Угол располагался точно на месте русской крепости. И что он был уничтожен. Недавно ревизией данных старых раскопок показано, что на Стрелке, где стоял кремль Ярослава Мудрого, нет материала старше начала 11 века. Это значит, что Медвежий Угол располагался не на Стрелке. Но где? При раскопках на улице Революционной, у Ярославского медицинского института, по другую сторону Медведицкого оврага относительно Стрелки, найдены следы Медвежьего Угла – материалы начиная с середины 10 века. Это – лепная посуда, железные пряжки, обломки стеклянных браслетов. Угол был очень небольшим поселением: уже в другом раскопе, на той же улице, в 150 метрах, ранних материалов не найдено. Раскопки выявили слой пожара, связанный с захватом поселения русскими.Но Угол не умер: поселение продолжает существовать, и в своих верхних слоях перестает отличаться от археологического материала рядового древнерусского города. Да, Медвежий угол был разгромлен, но не уничтожен. Он стал «посадом» у стен вновь основанной крепости, постепенно ославянилось его население, и его территория в итоге стала частью Ярославля. Это подтверждается и письменными источниками. Так, «Сказание о построении града Ярославля» говорит, что даже после основания русской крепости «жители Медвежьего угла «к граду не приобщались, жили особо и поклонялись Велесу». Таким образом, Ярослав Мудрый обошелся без геноцида, да и не мог он позволить себе тотальное истребление людей в еще не до конца замиренном краю, к тому же людей, которые поставляли ему дань. Не было и резкой попытки обратить «угловцев» в христианство. Как удалось установить совсем недавно, культовый центр жителей Медвежьего Угла располагался там, где сегодня стоит Спасский монастырь. В указанном источнике он называется «Волосовой логовиной». Как мы уже писали в рассказе о Ростове, русские книжники называли Волосом финно-угорского бога. Недаром при раскопках в монастыре найден материал 10 века. Возле монастыря шел скотогон, то есть дорога, по которой двигались стада с пастбищ. Известно, что и в Киеве идол Волоса, Скотьего бога, стоял на скотогоне. «Сказание» говорит, что Волосу жертвовали тельца перед первой пастьбой. Очевидно, жречество продолжало работать даже после основания русской крепости. Недаром Ярославль впервые упоминается в летописи в связи с грандиозным восстанием покоренного финно-угорского населения в 1071 году. Волхвы, которые пришли в Ростов потрясать основы, прибыли именно из Ярославля. Есть еще более неожиданный вопрос – а удалось ли Ярославу Мудрому вообще построить свою крепость? Ясно, что Ярослав Мудрый сделал то, что приписывает ему легенда: она показала себя достаточно надежным источником. Но сколько простояла эта крепость? Последние археологические данные заставляют считать, что крепость была крошечной, и существовала практически неуловимое время. Действительно, у храма Николы Рубленый Город удалось найти следы вала древнейшего крепости, но материал оказался очень невыразительным, и доказательств, что вал насыпан именно в 11 веке, нет. Более того, улица, которая обычно идет вдоль вала в старых крепостях, сформировалась лишь с начала 12 века. Еще более поразительный факт. В рассказе о Ростове мы показали, что дата основания города и дата появления в Ростове правильной планировки с усадьбами и мостовыми – это один и тот же момент. Однако, в Ярославле все не так. Ранняя застройка, предположительно конца 11 – начала 12 веков крайне хаотична. Нет ни мостовых, ни усадеб. Даже неизвестно, есть ли вал. И в таком виде город простоял до середины 12 века, когда наконец он стал обустраиваться по общим для тогдашних городов принципам. Исходя из этого, некоторые историки пытаются оспорить участие Ярослава Мудрого в этих событиях и говорят, что город поставил какой-то другой Ярослав. Видимо, это не так, во всяком случае, другого князя с таким же именем мы не можем привязать к данным археологии – они княжат слишком поздно. Скорее было так. После силового захвата Медвежьего Угла ростовцы столкнулись с массированным сопротивлением мери. Пришлось договариваться. Только что построенную крепость срыли. Ростовцам отвели место на Стрелке, но запретили ставить крепость. Точно так же поступили с варягами в Тимерево. И лишь постепенно, вероятно, после подавления восстания волхвов 1071 года, ростовцам удалось установить за территорией более плотный контроль, и в начале 12-го века срубить таки защищенный город. От булгар до Москвы Ярославское княжество в начале XIV века. Карта. По В. Кучкину. То же в конце XIV века. Вряд ли значительным пунктом был Ярославль в 1148, когда Изяслав киевский пошел на Юрия (Долгорукого), сидевшего во Владимире. Летописи кратко говорят, что киевлянин “по Волге взял 6 городов, даже и до Ярославля спустился, а пленных – 7 тысяч”. Ярославль здесь – удобный географический пункт отсчета, и только. Внутренних врагов сменяли внешние. Проникновение славян на Волгу не понравилось не только финно-уграм. Как это хорошо видно по истории Нижнего Новгорода, финно-угров активно поддерживала Волжская Булгария. В 1152 году булгары совершают дерзкий рейд в тыл Ростовского княжества, причем осаждают именно Ярославль. Крепость на тот момент была крошечной, о чем прямо говорит летописец, и ее гарнизон оказался не в состоянии отразить нападение самостоятельно. Запросили помощь из Ростова, откуда пришла дружина и сняла осаду. Вероятно, как попытку укрепить фортификацию Ярославля можно рассматривать основание вскоре после булгарского набега Спасского монастыря-крепости на подступах к городу. Сопротивление жречества было подавлено еще в событиях 1071 года, так что разрушать капище именно для постройки монастыря вряд ли пришлось. Однако, уже в 1177 году мы видим ярославскую общину, хоть и действующую заодно с ростовской, но вполне самостоятельной и зубастой. В конфликте Мстислава, который пришел из Новгорода отстаивать право княжения у великого владимирского князя Всеволода, ярославцы вместе с ростовцами науськивали Мстислава, говоря – “даже если ты помиришься, мы (со Всеволодом) не помиримся”. К началу 13 века, в связи с продвижением русских вниз по течению Волги, значение Ярославля существенно возросло. Владимирское княжество развязало против Булгарии серьезную войну, в ходе которой было захвачено устье Оки и построен Нижний Новгород (1221). Ростовские князья участвовали в этой кампании, однако они, вероятно, хотели иметь на Волге свой собственный опорный пункт, ради чего решили поднять статус Ярославля. Этим всерьез занялся ростовский князь Константин. В 1207 году владимирский великий князь Всеволод Большое Гнездо задумал воссоздать Ростовское княжество, дав ему в управление и Ярославль. Руководить проектом он поручил своему сыну Константину, но тот взялся за дело слишком рьяно, и отец заподозрил сына в усобице (мы подробно рассказали об этом в истории Ростова). В итоге Константин таки получает в управление Ростов с Ярославлем, и начинает укреплять свой волжский город. В 1215 году он ставит в Ярославле каменный храм Успения Богоматери. В 1221 году возле храма Константин строит свой «двор», то есть резиденцию. Дата закладки двора совпадает с датой основания Нижнего Новгорода, и это, видимо, не случайно – опасность постоянных войн с булгарами ушла на второй план, теперь Ярославль оказался прикрыт новой крепостью в устье Оки. С другой стороны, ростовский князь тщательно следил за тем, что делали его владимирские коллеги, и хотел контролировать ситуацию на Волге непосредственно с ее берегов. Двор располагался в центре Стрелки, ныне от него не осталось и следа, правда, в ходе раскопок удалось установить, что здание было кладено из плинфы, снабжено красивым полом из поливных изразцов, а декор стен состоял из белокаменных масок. Годом позже Константин ставит в Спасском монастыре каменный Спасо-Преображенский собор с Входоиерусалимской церковью. Ярославль разросся далеко за пределы крепости, остававшейся очень компактной; новую территорию, вероятно, обнесли тыном вдоль поймы Которосли. В пожаре 1222 года погорело 17 храмов – что говорит о значительных размерах города. Финалом «ярославского плана» стало основание Ярославского удельного княжества: по завещанию Константина, в 1218 году в Ярославле садится на удельный стол его сын Всеволод. Новому государству подчинили Углич, Мологу и земли за Волгой до Кубенского озера. Не оставив четкого следа в источниках, князь Всеволод погибает в битве с монголами на реке Сити в 1238 году. Считается, что, в отличие от Ростова, который сам открыл монголам ворота и тем спас себя от разорения, Ярославль оказал яростное сопротивление монголам и, видимо, сильно пострадал. Причину столь разного поведения городов назвать затруднительно. Может быть, дело в том, что князь владимирский Юрий бежал из города Владимира, чтобы собрать ополчение, именно в Ярославль. И монголы специально ездили к Ярославлю, чтобы посмотреть, не там ли князь. Так что Ярославлю просто больше других досталось. Впрочем, не исключено, что “предательство” ростовцев, как и “верность” ярославцев – позднейшие выдумки, призванные “оправдать” расправу с Ростовым и поднять роль Ярославля уже в московский период. Подлинные летописи тех лет говорят более-менее подробно о взятии Владимира, что же до других городов, то, видимо, смятение было такое, что не до описания. Действительно, про дела монголов в этом краю большинство летописей сообщают лишь так: “И пошли к Ростову, и к Ярославлю, на Волгу, на Городец, и так пленили все на Волге до Галича Владимирского, и Переславль взяли, и Юрьев, и Дмитров, Волок, Тверь…” Как видим, ни про Ростов, ни про Ярославль одинаково не сказано, что их “взяли”, то есть штурмовали. По гибели Всеволода княжество возглавил его сын Василий Всеволодович. Уже в 1239 году ему пришлось ехать в Орду за ярлыком, оттуда он вернулся «с честию». Далее он бывал в Орде в 1244 и 1245 годах, причем историки не установили точно, зачем. Умер в 1249 году. Его сын Василий Васильевич упоминается летописью только раз, по случаю смерти отца. Вероятно, он был на тот момент младенцем, и вскоре скончался сам. Ярославский стол занял Константин Всеволодович, сын того Всеволода, что погиб на Сити. О его жизни достоверно ничего не известно. Говорят, что он погиб в сражении на Туговой горе. Однако, историки не уверены, была на самом деле эта битва или нет. По легенде, Ярославль оказал сопротивление первому же отряду монгольских переписчиков, прибывших с целью составить реестр имущества для налогообложения, 3 июля 1257 года. Вышла кровопролитная битва, ярославцы потерпели поражение, и якобы с тех пор холм за Которослью стал называться Туговой горой, то есть горой печали. По гибели Константина из всего ярославского дома, который и сформироваться-то не успел, осталась только Мария, дочь Василия Всеволодовича. Но сама она править не могла. Поэтому ее выдали замуж за смоленско-можайского князя Федора Ростиславича Черного (1260). Он был ущемлен тем, что в реальности распоряжался лишь в Можайске, а потому после брака сразу перебрался в Ярославль. Правда, и тут ему пришлось туго: мать Марии, княгиня Ксения, не признавала за Федором прав на реальное управление, и стремилась все делать по своей воле. В этот период Ярославль стал (якобы) инициатором восстания 1262 года против откупщиков монгольских налогов, восстания, инспирированного, видимо, Ксенией вместе с другими правителями русских княжеств. Их цель была, во-первых, подмазаться к правителям Золотой Орды, в те годы находившейся в процессе отделения от Великой Монгольской империи (налоги шли в Монголию, а не хану Орды). Во-вторых, князья хотели получить право самим собирать дань, оставляя часть себе. Обе цели были выполнены. Но вече, принимавшее решение о сопротивлении сборщикам, наверное, не вникало в такие тонкости, и князья манипулировали им в меру своего коварства. Характерно, что восставшим за их дела от ханов в общем-то ничего не было, хотя за другие проступки, куда более мелкие, ханы присылали «лютых послов». По поводу этого восстания советские историки писали разные патриотические вещи, мол, свободолюбивый бунт и т.п. Сегодняшнему поколению историков приходится с трудом продираться через эти писания, хотя в летописи (см. например ПСРЛ, т. 33, за 6770) сказано прямо: ” Собрали вече против мусульман по всем городам русским. Потому что мусульмане откупают дань монгольскую, и тем много зла творят людям… А монаха Зосиму преступника в Ярославле убили”. Итак, Ярославль никаким инициатором не был, и отличился от других городов лишь тем, что в нем жил монах Зосима, действовавший заодно с мусульманами. За то и пострадал. Факт яркий, он остался в головах у историков, а Ярославль сам собой превратился в очаг “народного гнева”. Несмотря на антимонгольские настроения в городе, Федор согласился вместе с другими князьями и монгольским войском Менгу-Тимура пойти на ясов и алан, которые не платили дань Золотой Орде (1277). Поход, как известно, закончился победой. По его окончании хан стал предлагать ему руку своей дочери. Федор не посмел отказаться, хотя был женат. Ксения, однако же, не пускала его в Ярославль, указывая, что христианину нельзя жениться дважды. В дело вмешался ордынский посол, но и он не смог переубедить «бабу». К счастью для всех, Мария вскоре умирает, Федор в Орде женится на дочери хана с легким сердцем, но в Ярославль ему все равно хода от Ксении нет, более того: на стол в Ярославле номинально ставят сына Федора от Марии, Михаила, еще младенца. Дочь хана сразу крестили, и назвали Анной. Хан, поскольку Федора по-прежнему не пускали в Ярославль, дозволил ему взять несколько ордынских городов в кормление. Говорят, что Федору разрешили поставить в городах Золотой Орды несколько храмов, и это похоже на правду: на ордынских городищах часты находки крестов и даже предметов богослужения. Вероятно, одним из городов, которые хан отдал Федору «в кормление» на территории Орды, мог быть Бельджамен, где русское присутствие особенно четкое. В Орде у него родились дети Давид и Константин. По смерти в Ярославле Михаила, Федор отважился поехать туда вместе с детьми и Анной (1290). Жители не хотели его принять, но смоленская дружина заставила. Вступив в Ярославль, Федор занялся строительством, строила храмы и монголка Анна. Одновременно Федор не уставал воевать со своими родственниками, которые не пускали его в Смоленск. Так, незадолго своей до кончины он пошел ратью на сына своего Александра (видимо, прижитого еще до Марии), на Смоленск, но после битвы вынужден был отступить к Ярославлю. Вскоре Федор умирает (1298) , якобы приняв перед кончиной постриг. Потом его даже причислили к лику святых, но так же скандально, как он и жил, о чем мы скажем ниже. Безусловно, это – один из интереснейших русских князей. Ведь получается, что ему случилось побыть и князем ордынским, и делами в Орде управлять, чего больше никому не выпадало. Быть может, в тот период можно говорить о русско-ордынском княжестве где-то в районе нынешнего Волгограда. Ну, а что не любили его – так лишь по узости ума. По смерти Федора в 1298 году на стол сел его сын Давид, умерший в 1321 году, полумонгол. Константин то ли занял трон вместе с братом, но умер уже в 1299 году, то ли вообще не вкусил власти. Это было трудное время для наследников удачливого отца. Ярославль сотрясали восстания: общине не нравилась промонгольская направленность Давида. На смоленские владения напирала Москва, и уже в 1303 году была утрачена родовая вотчина, Можайск. Наконец, по смерти Давида его сыновья поделили княжество на три удела, в результате чего значение ярославского стола упало. Впрочем, последние исследования говорят, что дробление княжества началось позже, при Михаиле. Вообще, мы вступаем в темный период жизни Ярославля. Точно известно, что в 1321 году на трон сел Василий Давыдович Грозные Очи. Как и его предки, Василий жил до этого в Орде и имел там колоссальные связи. В 1330 году Иван Калита Московский предлагает ему жениться на дочери своей Евдокии. Калите нужен был человек с влиянием в Орде, который помог бы обуздать Тверь. Недаром после победы над Тверью Калита даже переселил в лояльный Ярославль пленных тверичей, из-за чего и возникла за Волгой слобода Тверица (по другой версии, тверичей туда поселили Иван Грозный – может, это и вернее). Сразу после того, как тверской вопрос был решен самым кровавым способом, Калита разлюбил своего зятя. В 1339 году Калита выслал 500 воинов дабы поймать Василия, ехавшего в Орду, но те князя не нагнали. Василий, говорят, в Орде жаловаться на Калиту, но вряд ли успешно. Последний факт, впрочем, неочевиден. Князь и в самом деле бывал в Орде в 1340 и 1342, но вместе с другими правителями, для подтверждения ярлыков от сменявшихся ханов. Из других его дел известно участие с съезде князей зимой 1340/1 годов и последовавшем затем походе на Торжок. По смерти Грозных Очей в 1345 в Ярославле, по последним исследованиям, княжил некто Михаил. Видимо, это младший сын Давида. Так, в 1361 году Михаил ходил к хану Хызру за ярлыком. Вероятно, при Михаиле только и началось дробление княжества: из его состава вышла Молога. Неизвестно когда умер Михаил, за ним княжеством правил сын Грозных Очей от Евдокии Василий Васильевич. Точная дата смерти его неизвестна (после 1375), а правление предстает сплошным темным пятном. Неизвестно и то, на чье княжение выпадает взятие Ярославля новгородским войском (1371): это случилось в ходе войны Твери и Новгорода, с одной стороны, с Москвой и ее союзниками, с другой. Ярославль поддержал Москву, и был взят, как и Кострома. Сам князь упоминается всего раз в 1375 году в связи с походом на Тверь, хотя есть какое-то внутреннее у всех историков убеждение, что он непременно был на Куликовской битве (1380).Но по его кончине наступает еще более глубокий пробел. Мы знаем сына Василия Ивана, который умирает в 1426 году. Родословные книги свидетельствуют, что он на княжении не был. Историки же говорят, что по летописям он должен сидеть на княжении, поскольку он ездил в Орду в 1412 году с Василием Дмитриевичем Московским,  а в 1425 году Иван вместе с митрополитом Фотием и князем обедали в Галиче. Однако, А. Орешников справедливо, на наш взгляд, замечает, что эти дела можно творить и не будучи князем. По его смерти буквально несколько месяцев правил Роман Васильевич, потом сел Федор, также сын Василия, умерший в 1434. По кончине же Федора в Ярославле вокняжился Александр Брюхатый, сидевший на столе до 1463 года. В тот год он отдал Москве свои владения, но сидел еще до 1471 года как московский наместник.История с передачей княжества Москве вышла у Брюхатого занятная. В том же 1463 году он при поддержке монахов Спасского монастыря предпринял запоздалую попытку поднять голову. Ради этого они «нашли» мощи захороненных в монастыре князей Федора Ростиславича Черного и его сыновей Давида и Константина. Предполагалось, что это возродит боевой дух самостийности у Ярославцев. Московский летописец четко выявил подтекст события, и с юмором заметил, что эти новые чудотворцы Ярославлю добра не принесут. В то же время новгородская летопись сообщила о событии подчеркнуто нейтрально – но и не сочувственно. И в самом деле, Брюхатый в том же году (по другой версии, в 1467) потерял все свои владения, сам уступив их по договору Москве. Правда, ради сохранения компромисса и социального мира в 1467 году Федора Черного с сыновьями решили таки канонизировать. Но ярославские князья, как и ростовские, далее оставались скорее помещиками «по селам». Уже в 16-м столетии они постепенно лишаются своих владений и переходят на «оклад» к московскому царю. В заключение – несколько слов о ярославских монетах. Они на редкость не выразительны. Еще А. Орешникову удалось установить чекан Федора Васильевича и Александра Брюхатого, на том дело и стало. Столица купечества До 16-го века Ярославль мало выделялся на экономической карте страны. Оживление города связано с открытием торгового пути в Европу через только что отстроенный порт Архангельск (1584). После захвата Россией Казанского и Астраханского ханств (1552, 1556) расцвел и волжский торговый путь (прежде этого Волга была рекой войны, а не торговли). Агенты Лондонско-Московской компании избрали Ярославль в качестве основной складской базы для своих экспедиций на восток. По договоренности с властями, они вели дела через Ярославль, даже не заезжая в Москву.  Способствовало торговому росту Ярославля и то, что Иван Грозный, разорив без нужды (как кажется) Великий Новгород (1569), переселил в том числе в Ярославль множество купеческих фамилий. Факт, что практически все торговые люди, которые потом прославят свою новую родину, имели корни в Новгороде. Но внешне город оставался еще провинциальным. Смута начала 17 века нанесла большой ущерб торговле, поэтому местное купечество, увидев, что с интервентов толку мало, взяло четкий курс на поддержку национальной власти в Москве. В 1612 году Ярославль стал на полгода базой для 25-тысячного войска Минина и Пожарского. Говорят даже, что на этот период Ярославль фактически стал столицей страны. Купцы Строгановы сами дали денег, и собирали их с желающих купцов. Уже в 1613 году победивший режим Михаила Романова в оплату поддержки выдал ярославским купцам, пожертвовавшим особенно большие суммы на ополчение, грамоты о привилегиях. Этим ярославское купечество вошло в торговую элиту страны – наверное, нигде больше не было такого числа купцов «первой гильдии» (термин позднейший, конечно), нежели тут. В 1630 году в городе уже насчитывалось 29 постпредств только европейских торговых домов. Для обеспечения потребностей торговли в Ярославле поставили судостроительную верфь, которая делала суда, вполне пригодные для плавания как по Волге, так – недалеко – и по Каспию. Все это привело к резкому росту городской жизни – ширился посад, вокруг города кольцом встали многочисленные слободы. Бурное строительство храмов – город преобразился за считанные десятилетия – отражает избыточность купеческих капиталов, которые больше некуда было вкладывать, кроме как в церкви. В этом факте отразилась неразвитость экономики России, которая уже готова была вступить на капиталистические рельсы, но замерла на перроне. Со строительством Санкт-Петербурга Архангельск потерял торговое значение, истощился и путь, который кормил Ярославль в 17-м веке. В начале 18-го столетия город переживает довольно жесткую экономическую депрессию. Но это лишь побудило купцов, скопивших к тому времени колоссальные финансы, вкладывать их в промышленность. Так что застой преодолели быстро. К 1770 году в городе и окрестностях работало уже 180 фабрик, тогда как столетием раньше их не было вообще. Но одними деньгами тут не обошлось. Так, знаменитому полотняному производству дали начало пленные шведы, а работали на них крепостные крестьяне, которых Петр разрешил приписывать к заводам. Это, впрочем, был общий для всей России порочный путь развития капитализма, который и завел ее в тупик. Описание капиталистического Ярославля не входит в наши задачи, поэтому приступим к описанию памятников. Часть II. Архитектурные памятники Ярославля>>>

купить готовый бизнес у нас . недвижимость в Ярославле

Используются технологии uCoz

Рисунок 1. Вид на Стрелку и край древнейшего кремля со стороны Которосли (справа) в сторону Волги (впереди). Рисунок 2. Знак, установленный на месте древнейшей цитадели Ярославской крепости. Рисунок 3. Палаты Митрополита на территории цитадели. Рисунок 4. Храм Тихона, стоящий на месте древнейшего храма Ярославля. Рисунок 5. Успенский собор, по открытке начала 20 века. Рисунок 6. Белокаменные детали Успенскиго собора 13-го века, найденные при раскопках. Рисунок 7. Трасса Земляного города (по линии улицы, на которой мы стоим), ведущая к одной из ключевых площадей на въезде в город. Рисунок 8. Трасса Земляного города, на месте вала которого посажена аллея. Рисунок 9. Площадь с каланчой на месте второй важной въездной площади на окраине Земляного города. Рисунок 10. Власьевские ворота. Рисунок 11. То же, вид со стороны, где лучше всего видна первозданная часть ворот. Рисунок 12. Волжская башня. Рисунок 13. То же, вид с Волги. Рисунок 14. Юго-Западная башня Спасского монастыря. Рисунок 15. Водяные ворота Спасского монастыря. Рисунок 16. Богородская башня. Рисунок 17. Угличская башня. Рисунок 18. Прясло возле Угличской башни. Рисунок 19. Боевой ход возле Угличской башни. Рисунок 20. Михайловская башня. Рисунок 21. Стык древней стены и стены 19 века у Михайловской башни. Рисунок 22. Иконы над Святыми воротами. Рисунок 23. Роспись арки Святых ворот. Рисунок 24. Святые ворота, вид изнутри монастыря. Рисунок 25. Спасо – Преображенский собор. Рисунок 26. Галерея Спасо – Преображенского собора. Рисунок 27. Роспись этого собора. Рисунок 28. Храм Ярославских чудотворцев (слева) и Спасо – Преображенский собор. Рисунок 29. Звонница Спасского монастыря. Рисунок 30. Трапезная палата (на втором плане) с храмом Рождества (на первом). Рисунок 31. Настоятельские покои. Рисунок 32. Сени настоятельских покоев. Рисунок 33. Древнейшая часть келий Спасского монастыря. Рисунок 34. Декор апсид храма Николы Надеина. Рисунок 35. Купол храма Николы Надеина, покрытый зеленой черепицей. Рисунок 36. Храм Рождества Христова. Рисунок 37. Декор храма Рождества Христова. Рисунок 38. Колокольня храма Рождества Христова. Рисунок 39. Ворота перед храмом Рождества Христова. Рисунок 40. Храм Ильи пророка. Рисунок 41. То же, деталь. Рисунок 42. Роспись галереи храма Ильи Пророка. Рисунок 43. То же. Рисунок 44. Роспись основного объема храма Ильи Пророка. Рисунок 45. То же, деталь. Рисунок 46. Рельеф возле храма Спаса на Городу. Рисунок 47. Декор храма Богоявления. Рисунок 48. Храм Дмитрия Солунского. Рисунок 49. Церковь Похвалы Богородицы. Рисунок 50. Храм Николы Мокрого. Рисунок 51. Декор храма Николы Мокрого. Рисунок 52. То же. Рисунок 53. Декор храма Тихвинской Богоматери. Рисунок 54. То же. Рисунок 55. Дом Иванова. Рисунок 56. Декор дома Иванова. Рисунок 57. колокольня Никиты Мученика. Рисунок 58. Храмы Вознесения и Сретения. Рисунок 59. Кирилло- Афанасьевский монастырь. Рисунок 60. Часовня Александра Невского. Рисунок 61. Храм Сретения. Рисунок 62. То же, деталь. Рисунок 63. Храм Иоанна Златоуста в Коровниках. Рисунок 64. То же, деталь. Рисунок 65. То же. Рисунок 66. То же. Рисунок 67. То же. Рисунок 68. Колокольня в Коровницкой слободе. Рисунок 69. То же, деталь. Рисунок 70. Святые ворота в Коровницкой слободе. Рисунок 71. Храм Параскевы Пятницы на Туговой горе. Рисунок 72. Неизвестный, полуразрушенный храм в Толчково. Рисунок 73. Храм Иоанна Предтечи в Толчково. Рисунок 74. То же, деталь. Рисунок 75. То же. Рисунок 76. То же. Рисунок 77. Колокольня в Толчково. Рисунок 78. Святые ворота в Толчково. Рисунок 79. Храм Николы в Меленках, деталь. Рисунок 80. Храм Андрея Критского. Рисунок 81. То же, деталь. Рисунок 82. То же. Рисунок 83. Храм Петра и Павла. Рисунок 84. То же, деталь. Рисунок 85. Толгский монастырь. Рисунок 86. То же. Рисунок 87. То же.		Ярославль: Если твой князь – ордынский хан… В XIII веке Ярославль заигрывал с Ордой, в XVII внедрил в русскую архитектуру бухарский стиль Часть II. Памятники старины Ярославля <<Часть I. История города и княжества. Кремль Рубленый Город (Цитадель). Деревянные стены кремля (Рубленого Города) на Стрелке возникли еще при Ярославе Мудром, после чего, вероятно, их сломали, а потом возродили уже в 12-м столетии. Перестраиваясь, незначительно расширяясь, они просуществовали до пожара 1658 года. Их история и расположение башен в деталях неизвестны. Установлено, что протяженность стены в 17 веке составляла 1200 метров, и в них было 12 башен. В кремле была одна площадь, и одна улица, которая по мосту, перекинутому через Медведицкий овраг, соединяла Рубленый город с Земляным, или посадом. После пожара 1658-го «Рубленый город» решили не восстанавливать. Вместо него задумали делать каменный кремль, но дальше возведения трех башен в 1660-х годах дело не продвинулось: выяснилось, что на строительство крепости денег нет, да и нападать на Ярославль никто не будет. Решение мудрое: к тому времени классические крепости, с учетом внедрения артиллерии, безнадежно устарели. Ныне откос реки к Волге и особенно к Которосли – это следы вала, на котором стояли стены (рисунок 1). В центре древней цитадели к тому же уставлен каменный знак, чтобы уж и самый тупой турист не запутался (рисунок 2). Внутри кремля искони находилась резиденция ярославских князей, которую в 17-м веке сменил воеводский дом – каменный, на высоком подклете. Рядом стояла громадина Успенского собора. К северу – усадьба митрополита ростовского. Усадьба состояла из храма Леонтия Ростовского и митрополичьих палат, дошедших до нашего времени (рисунок 3). Палаты поставлены по случаю приезда в город всесильного Ионы Сысоевича в 1680-х гг. Сильно перестроенные в 19 веке, палаты частично восстановились в советские годы усилиями реставраторов. Севернее палат, по сути, кремль и заканчивался. Храм Тихона выстроен в 1825-1831 годах на месте сооружения 17 века. Говорят, что именно тут еще в 11 веке срубили первый ярославский храм Ильи Пророка (рисунок 4). В нынешнем здании Илье достался лишь придел. Древность посвящения этому святому, такому понятному вчерашним язычникам, свидетельствует, что легенда, скорее всего, верна. Храм стоит у обрыва – Медведицкого оврага – на краю цитадели, стало быть, и красив скорее расположением, нежели сам по себе. Об Успенском соборе стоит повести особый разговор. Взорванное в 1937 году здание (рисунок 5) решили восстанавливать в июне 2004 года, буквально через несколько дней после нашего визита в Ярославль. Прежде Стрелка считалась местом заповедным, там только археологи работали – теперь краны гудят. Это не был первый храм города, как многие думают, его возвели лишь в 1215 году, при князе Константине, в пору создания независимого Ярославского княжества. Тот, древний храм кладен был из плинфы и украшен белокаменными деталями, многочисленные фрагменты которых найдены при раскопках (рисунок 6). В 1504 году (точнее, между 1501 и 1533, поскольку точной даты мы не знаем, а “точная” дата в расхожей литературе – не более, чем плод догадки) ему на смену пришло другое здание, напоминающее Успенский собор Московского кремля. О нем не дошло сведений, поскольку сооружение позже было без остатка снесено “по ветхости”. Наконец, в 1659 году (часто встречаемая дата, 1646, на самом деле неверна) возвели то сооружение, которое взорвали в 1937. по большому счету, он также восходил к традиции столичного Успенского собора. В 1832 годах пристроены храмы свв. Василия и Константина, а также два притвора. В 1836 году переделали шатровую колокольню, сделав из нее нечто заурядное, в 4 яруса, с колоннами. Старинных открыток сохранилось много, потому что храм был любим. Будем надеяться, что собор-новодел, который обещают сделать к 2010 году, дате мнимого юбилея города, будет не хуже. Пока известно, что археологи, работающие в крайней спешке, делают все новые находки. Обнаружен фундамент собора 17 века, крестик 15 века, монеты 17 века, украшения и проч. Раскопки возобновятся весной 2005 года, храм надеются восстановить к 2010 году, так называемому 1000-летию Ярославля. Окольный город (Земляной) появился в 1536 году по распоряжению Елены Глинской, хотя не исключено, что в тот год старые сооружения просто перестроили. Он представлял из себя вал, на котором стояли деревянные стены и башни; перед ним шел наполненный водой ров. В пожар 1658 года вся эта фортификация выгорела полностью. Уже в 1660 году на валу поставили 16 каменных башен взамен сгоревших деревянных, но стены выстроить не удосужились из пренебрежения к старым методам «городового строения». Исключение составил небольшой участок деревянного прясла между Которослью и Медведицким оврагом (всего 43 м). Сегодня трасса вала читается, если посмотреть на карту города, и приметить, как идет Первомайский бульвар и Комсомольская улица: от Ипатьевского монастыря, который был “встроен” в систему деревянных стен, через площадь Волкова, где до сих пор уцелели каменные ворота (см. ниже; рисунок 7), через Красную площадь со знаменитой пожарной вышкой, к Волге (рисунки 8,9), и далее вдоль Волги по берегу. На месте срытых валов встал, в частности, Гостиный двор (1814-1818, после пожара восстановлен в 1855). Обрыв под Волжской набережной – он же след от вала. Из 16 каменных башен до нас дошли две. Власьевская, или Знаменская башня (1658-1669) стоит в центре застройки 18-19 веков, на площади Волкова, у самого оживленного в древности въезда в город (рисунок 10): еще при Петре тут стояли солдаты, собиравшие пошлину со всех въезжавших в город купцов. Из-за того, что к башне в 19 веке пристроили храм Знамения, она напоминает со своей парадной стороны больше церковь, но, стоит ее обогнуть, чтобы понять: перед нами незаурядное фортификационное сооружение средневековья (рисунок 11). Некогда на башне возвышался высокий шатер с дозорной будкой, а перед нею была еще одна башенка, выводная, наподобие Кутафьей башни в Московском кремле. Позднее башня была подвергнута значительным переделкам, а выносная башня снесена. У башни стоял Тюремный двор, сгоревший в 1711 году. Под нею и сейчас есть подземный ход. При осмотре башни нам показалось, что на самом деле она была построена намного раньше, чем середина 17 века. Об этом говорит остаток мощной булыжной кладки, которая прослеживается местами в районе фундамента (его можно видеть на этом рисунке). Поскольку булыга кладена рвано, и на нее так же рвано по высоте наложен кирпич, можно предположить, что некогда из такой булыги было сделано целиком некое сооружение, далее перестроенное в кирпиче. Вероятно, речь шла о таких же воротах, только вряд ли высоких, глубоко вмонтированых в землю. Они могли появиться здесь в 16 веке, вряд ли ранее. Волжская, или Арсенальная башня (тоже 1658-1669: рисунки 12, 13) стоит на берегу Волги, у обрыва, который одновременно являлся и основанием вала. В ней до сих пор сохранились щели для опускающейся решетки, хотя в остальном она сильно переделана – так, выводную башенку у нее тоже отобрали, не способствовал сохранению фортификационного дизайна и трактир, который был тут в царские времена. В башне хранили порох, поэтому она называлась еще Зелейной, а весь прилегающий район – Подзеленье. Такой вот в Ярославле кремль недоделанный. Спасский монастырь В современном Ярославле нет кремля, но туристы простодушно принимают за него мощные стены и башни стоящего практически в центре города Спасского монастыря. А народная молва им подыгрывает, прямо называя Спасский монастырь «кремлем». Об основании монастыря в 12 веке на месте языческого капища мы уже говорили. Князь Константин в начале 13 века устроил здесь первый в России университет. Иван Грозный прятался тут от осадившего Москву крымского хана Девлета. 24 дня осаждали монастырь отряды Вора в 1609-м, но монастырь выстоял. Затем здесь отсиживался Михаил Романов, не решаясь, уже будучи царем, ехать в Москву. В 1612 году у монастыря стояли лагерем Минин с Пожарским. В монастыре располагалось и правительство России того времени, Совет всей земли. В конце 18 века в библиотеке монастыря сыскалась единственная рукопись «Слова о полку Игореве», сгоревшая в Москве в 1812 году – на свое счастье, поскольку, скорее всего, она, как и само «Слово» – подделка. В 1787 году монастырь упразднили и сделали резиденцией архиереев, переведенных сюда из Ростова. КРЕПОСТНЫЕ СТЕНЫ появились у монастыря уже в самом его начале, в 12 веке, но были деревянными. В 16-м столетии в камне поставили Святые ворота, встроив их в деревянное окружение. А в 1550-1580 году появились и прочие каменные стены и башни. Именно эта крепость выдержала осаду войск Тушинского Вора в 1609 году: благодаря огневой и людской поддержке из монастыря, Вор не взял не только сам монастырь за 24 дня попыток, но и изрядно обветшавший к тому времени деревянный кремль на Стрелке. В результате Смуты укрепления сильно пострадали, и их принялись коренным образом перестраивать (1621-1646). Новая стена получилась и выше, и толще прежней. Старая стена 16-го века вошла в новый ансамбль только одним своим пряслом, у Богородской башни. Перестроены Святые ворота. Возведено 6 башен, из которых до нашего времени без переделок уцелело 2. Позднее этот комплекс подвергся бессмысленным реставрациям. Чтобы лучше познакомиться со стенами, предпримем обход периметра монастыря от Святых ворот, с которыми мы подробней познакомимся позже, по часовой стрелке. Прясло от Святых ворот до Юго-Западной башни (рисунок 14) полностью переложено в 1803 году из нормальной стены в простой каменный собор, едва стилизованный под старину. Тогда же в нынешнем облике переделана (точнее, сделана заново) и Юго-Западная башня. На этом участке остались только Водяные ворота (рисунок 15), сделанные так, чтобы привлекать меньше внимания во время штурма. Снаружи они не выступают за линию стен, через арку человек попадает в узкий проход, простреливаемый в любой своей точке. За проезжающим из каменной будки с окнами-бойницами, расположенной над проездом, мог наблюдать особый привратник. На боевой площадке над воротами можно было ставить пищаль или даже небольшую пушечку. Совершенно другое впечатление оставляет длинное западное прясло от упомянутой Юго-Западной башни до Богородской (рисунок 16; 1623 год постройки, снабжена была потайным ходом). Но лучше всего сохранилось северное прясло от Богородской башни до Угличской (рисунок 17, башня также построена в 1623 году). К сожалению, и здесь утрачена центральная, Конюшенная башня, вместо которой в 19 веке прорубили арку. Угличская башня некогда была проездной. Именно при ее строительстве, как и при строительстве Михайловской башни, пришлось залезть на ныне срытый городской вал Окольного города. Из-за этого разгорелась большая борьба между горожанами и монахами. Монахи жаловались, что с вала видно все, что творится в монастыре, и требовали позволить им вал частично срыть, и встроить в него две башни, горожане же протестовали, и даже ходили коллективно бить монахов. Царь, как видим, монахов поддержал. Но отныне у горожан в сердцах сохранилась ненависть к монахам Спасского монастыря, которая выплеснулась даже на иконы, написанные по заказу купцов с посада. Зато прясло сохранилось очень хорошо (рисунок 18). Ее достоинства можно оценить, поднявшись на боевой ход у Михайловской башни – это единственное место, где сие дозволяется (рисунок 19). У Михайловской башни (рисунок 20), кладеной в самом начале 19 века вместо древней, старая боевая стена снова сменяется подобием забора. Контраст особенно четко виден, если смотреть изнутри прясла (рисунок 21). Далее на этом прясле вновь не будет ничего интересного до Святых ворот, с которых мы и начали обход. СВЯТЫЕ ВОРОТА возведены в 1516 году. Это – самая ранняя, и самая мощная крепостная башня монастыря. Искони к ним был пристроен захаб, который не позволял врагу так просто проехать в монастырь, не будучи обстрелянным со всех сторон. Если со стороны «поля» ворота почти не перестроены, и сохранили былую суровость, то со стороны монастыря они подверглись около 1621 года переделкам, смягчившим облик этого сооружения. Тогда же над воротами надстроили небольшую церковь, окруженную галереей. О ней напоминают киоты для икон (рисунок 22). Свод ворот расписан в 1564 году теми же мастерами, что работали в главном соборе монастыря, в 1633 фрески поновляли (рисунок 23). К воротам примыкает ДОЗОРНАЯ БАШНЯ, ныне отреставрированная по состоянию на 16 век (рисунок 24). В ней – глубокая шахта, в которой перемещались цепи и гири огромных часов, приобретенных монахами у Московского кремля после реконструкции. Говорили, что якобы на этой башне стояли князья Василий и Константин, наблюдая в телескоп (sic!) за битвой на Туговой горе. Их телескопические усилия и молитвы пропали всуе, зато перед изнемогшими воинами открылся подземный ход до самых Святых ворот, по которому они бежали и скрылись от татар в монастыре. Буйная фантазия творца легенды не подлежит комментарию. СПАСО-ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ СОБОР – древнейшее сооружение Ярославля (рисунок 25). Первоначально заложен в 1216-1224 году. Остатки собора 13-го века открылись при раскопках 1960-х годов местами на 2-3 кладки кирпичей, однако, точного плана авторы раскопок составить не пожелали. Известно лишь, что заложенный в 1216 году храм вскоре был прекращен строительством, причину чего видят в пожаре 1221 года. Лишь в 1224 году собор достроили. После пожара 1501 года, в 1505-1516 на старом фундаменте возведено ныне видимое здание. Внешне напоминает Архангельский собор Московского кремля, что отражает моду того времени. В подклете собора хоронили ярославских князей, позже – местных олигархов. В стенах видны могильные доски 1652 и 1740 годов от двух таких погребений. В 17 веке гульбище на северной стороне заменено папертью (рисунок 26). В свое время здесь хранилась монастырская библиотека. Собор расписан в 1563-1564 годах московскими и местными мастерами, имена которых обозначены на клейме одного из столпов. Живопись поновлялась в 1781-1782 годах и в 1814 году, древние фрески частично открыты реставраторами в советское время (рисунок 27). Композиция иконостаса сохранилась от 1516 года, но сам иконостас, конечно, не раз заменялся. В музее хранятся 13 икон 16-го века, написанных сразу после построения собора специально для него. Иконы напоминают манеру Дионисия, и, скорее всего, мастера пошли на сознательную стилизацию, ориентируясь на немногие образцы, уцелевшие после пожара 1501 года.ЦЕРКОВЬ ВХОДА В ИЕРУСАЛИМ заложена в 1218 году. Перестроена в 1617-1619 годах. Находилась впритык к собору. В 1827-1831 году на ее месте ставят несоразмерно большую церковь Ярославских чудотворцев, в стенах которой сохранились фрагменты кладки церкви Входа в Иерусалим (рисунок 28). И даже в интерьере позднего храма есть фреска 17 века – от храма прежнего – с изображением Федора Черного. Эта многослойность и спасла храм 19-го века от разрушения в советские годы. ЗВОННИЦА возведена в 16-м столетии (рисунок 29). В нижнем ярусе – церковь, иконостас которой выписан прямо на стене (впоследствии мы увидим такой прием в зодчестве Ростова 17-го века, в храме Воскресения Христа). Через звонницу некогда шел проезд на хозяйственный двор, заложенная арка которого видна и ныне, если зайти внутрь этого храма. В древности звонница была также соединена галереей с храмом Входа в Иерусалим. Верх звонницы искони был выполнен в виде двух огромных шатров, покрытых зеленой черепицей в «казанском духе», однако в 1809-1823 годах шатры зачем-то сломали, и заменили ныне видимой ложноготической надстройкой. ТРАПЕЗНАЯ ПАЛАТА с церковью РОЖДЕСТВА выстроена в начале 16 века (рисунок 30). С ними сблокированы НАСТОЯТЕЛЬСКИЕ ПОКОИ, которые относятся к 17 веку (рисунок 31). В нижнем этаже покоев располагались хозяйственные службы, в верхнем – жилые помещения. Хотя трапезная и покои стоят рядом, это очень разные сооружения. Насколько в 16 веке не любили украшательств (трапезная), настолько возлюбили это дело в 17-м (настоятельские покои). Между палатами и трапезной – огромные сени, в которые можно было попасть через крыльцо, столь же грандиозное, двухэтажное (рисунок 32). КЕЛЬИ поставлены в 17 веке: западная часть – около 1670 (рисунок 33), восточная – ближе к концу столетия, в 18-м веке их перестраивали, часть корпусов со стороны Которосли возведены в 19-м столетии. РИЗНИЦА – плохое сооружение 1816-1817 гг. Более в монастыре смотреть нечего. Посадские храмы Ярославля Мы уже говорили о первом храме  Ярославля – Илии, на территории кремля. Второй храм по времени после этого возник якобы на месте нынешней гостиницы «Ярославль» (постройка предвоенного времени), на площади Волкова, сразу за Власьевскими воротами. Это была церковь Власия (отсюда и название ворот), и, видя такое посвящение, веришь легенде – храмы Власия и в самом деле ставили на местах святилищ Велеса. Каменные здания (летнего и зимнего вариантов) храма возникли 1603 и 1633 годах. Жаль, что гостиница погребла под собой это чудо. Как вам спится, постояльцы, на капище и храме? Храм НИКОЛЫ НАДЕИНА. Древнейшее сооружение ярославского купечества (1620-1622). В названии храма отразилось уважение к ее заказчику, купцу Надею Светешникову (изолированный Благовещенский придел, в который ведет отдельный вход с улицы – его домовая церковь, в храме располагалась и его фамильная усыпальница). Купец был личным агентом царя Михаила по закупке товаров для царских нужд. Филиалы фирмы Надея располагались как в Москве (сбыт), так и в Центральной и Восточной Сибири (пушнина), Астрахани (рыба, восточные товары), Архангельске, Пскове (западные товары и продукты севера). Он держал соляные прииски, например, на Самарской луке, где у него была настоящая крепость, в которой скрылись сторонники Степана Разина после гибели их предводителя. Под конец жизни купец разорился из-за происков царского окружения, и его похоронили у южной стены подклета храма. Строила храм, вероятно, артель из столицы. Стоит Никола Надеин практически на берегу Волги, но с реки не виден из-за домов (и вообще, он варварски зажат в застройку 1950-х гг). Расписана церковь в 1640-1641 годах костромичами, ярославцами и нижегородцами. В росписи интересен повторяющийся мотив помощи бедным – так, сам Никола предстает с мешком золота, откуда бедняки черпают милости, в чем прослеживается убеждение самого заказчика. Церковь перестраивалась на рубеже 17-18 веков, лишившись некоторых наиболее архаичных (и интересных) черт (рисунок 34). Тогда же появилась невысокая колокольня и южный придел. Отличительная особенность храма – зеленая черепица, покрывающая купол (рисунок 35). Говорят, что иконостас выполнен в 1751 году по рисунку основателя русского театра Волкова, однако, нам не удалось попасть внутрь храма, и мы его не видели. Храм РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА тоже стоит возле Волги (рисунок 36), и так же безобразно зажат позднейшей застройкой. Казанский придел, прежде соединенный с храмом переходом на столбах, ныне – отдельное здание. Заказчики – братья Назарьевы, активные участники сбора средств в пользу Минина и Пожарского. Дата начала строительства неизвестна, вероятно, это 1630-е годы. Назарьевы были не слишком богатыми купцами, их проект строительства не отличался масштабностью, но даже его они не смогли довести до конца.Храм был закончен в 1644 году сыновьями одного из братьев, уже из династии Гурьевых, который сумел найти деньги не только на достройку, но и на расширение проекта. Взяв за образец церковь Николы Надеина, мастера так же широко использовали изразцы – в основном зеленые монохромные, но уже встречаются и более дорогие многоцветные. Особое же отличие этого храма от других – в надписи, выполненной изразцами по всему периметру здания, в которой купцы упоминают себя, правителей государства, и указывают время построения храма (рисунок 37). Такой прием крайне редок в русском зодчестве. Считается, что кто-то из купцов побывал в Средней Азии, увидел тамошние мавзолеи и минареты с изразцовой арабской вязью, и решил перенести это на родную почву. Тем более, что тогдашний торжественный русский шрифт по замысловатости и дизайну мало отличался от арабских букв. Во всяком случае, о том, что братья были в Бухаре и даже в Индии, сохранились прямые свидетельства документов. На востоке были и мастера, которые строили для братьев крепость на Яике, «за морем» (на Каспии) для охраны рыбных промыслов этой купеческой семьи. В 1640 году мастера поставили деревянную крепость, в 1661-1662 годах они же переделали ее в камне. Крепость уничтожена в 1810 году, но имя купцов навечно осталось на карте, потому что из крепости вырос город Гурьев. Специалисты указывают, что мастера могли подпитаться впечатлениями и от развалин столицы ногайских ханов, Сарайчука, который располагался совсем рядом с крепостью Гурьевых. Особенно наглядно это восточное влияние видно в шатровой надвратной церкви-колокольне (вскоре после 1658 года; рисунок 38) и в крыльце (рисунок 39). Храм расписан в 1683-1684. Колокольня – ярчайшее произведение «восточного стиля», в свое время служила также воротами в монастырь, располагавшийся тут одно время (ныне ограда монастыря утрачена). Гурьевы, конечно, молодцы, что город основали на Каспии, но дела у них там не пошли. Издержки строительства оказались слишком велики, а коммерция не самой удачной. К тому же крепость была разорена отрядами Разина в 1667 году. Это привело к краху семьи Гуриных, уцелела лишь младшая ветвь. Храм сильно переделывался в 18-19 столетиях. Рядом с храмом некогда стояли летняя и зимняя церкви Варвары и храм Всех Святых, но их взорвали в советское время, и на этом месте поставили обком. Церковь ИЛЬИ ПРОРОКА (1647-1650) находится в центре современного города (сложившегося после «регулярного» перепланирования при Екатерине) и считается одним из его символов (рисунки 40, 41). Прежде на этом месте располагался деревянный храм. Шатровая глава одного из приделов появилась буквально за несколько лет до запрета этого дизайна Никоном, но сломать ее никто не посмел. Ряды многоярусных кокошников над приделом Гурия, Самона и Авива – явление частое в Москве, но исключительное в Ярославле. Зодчие отошли от излишеств, которыми увлекались строители многих посадских храмов, и из всех украшений оставили почти исключительно каменную резьбу, сделав ставку на многоплановость и асимметрию здания.Заказчики – торговцы пушниной братья Скрипины. Они, как сегодня «Газпром», одни давали в бюджет страны весомый процент – около 10, не меньше. К царям ходили, дверь ногой распахивая. Возглавили борьбу посадских со Спасским монастырем, а, когда победили, Алексей Михайлович демонстративно подарил им, частным лицам, кусок Ризы Господней, показав зримо, что для него, даром что Тишайшим прозвали, не монахи милы, а купцы, которые денег дают. Вскоре после этого от Ризы запретили отделять новые куски, отчего ценность дара только повысилась. Это они, Скрипины, среди других купцов обустраивали «златокипящую» Мангазею, «русский Клондайк» 17-го века на крайнем севере. Там они даже поставили деревянную Успенскую церковь. Сохранились их многочисленные письма царю с просьбой оградить от коррупционных преследований караваны, шедшие из Мангазеи с мехами в Большую Россию. После 1684 года, однако, род купцов угас из-за отсутствия детей. Вероятно, возведением этого храма они хотели или вымолить потомство, или просто оставить по себе память, предчувствуя угасание рода. Храм расписан в 1680 году костромской артелью (рисунки 42, 43, 44, 45). Роспись сохранилась без реставрации и записи, краски не потускнели, их всего дважды за 300 лет мыли. Галереи, крыльца и придел Ризположения расписаны на 20 лет позже (1697), и, как говорят знатоки, хуже, к тому же их не раз переписывали. Церковь классно отреставрировали к 350-летию. Приведу цитату, потрясшую меня: «Когда были раскрыты окна в шатре, не знавшем вентиляции и солнца на протяжении трех столетий, перед глазами открылась страшная картина. Все внутренние стены, кроме грибка и плесени, были покрыты толстым слоем слизи, со стен сползала жидкая масса черного цвета…» Апокалипсис сегодня, да простит меня Господь. Храм НИКОЛЫ РУБЛЕНЫЙ ГОРОД появился в 1695 году. Заказчик – ярославские судостроители. Название храма взялось от исконного ярославского именования кремля «Рубленым городом», в пределах которого некогда храм и находился. До сих пор рельеф возле церкви неспокойный, чувствуется, что тут были срытые валы и засыпанные рвы. Храм поражает сочетанием простоты, столь редким в архитектуре этого времени, с изяществом архитектурного решения. Можно сказать, что отсюда пошла «поволжская провинциальная манера», которая породила по всей Волге множество храмов. Образец, конечно, превосходит реплики, но, поскольку образец был хорош, то и реплики получаются совсем неплохими. С кремлем связана и другая церковь, СПАСА НА ГОРОДУ, поставленная в 1672 году за пределами кремля, но у самой его кромки, за валом. До конца 18 века она стояла среди громадного рынка, в котором были и торговые ряды, и склады, и денежный двор, все, конечно, деревянное. Именно здесь ковалась экономическая мощь Ярославля. Паперть храма возникла лет через 10-15 после окончания строительства, и, как это часто бывает в Ярославле, украшена богаче, чем сам храм. Роспись производилась всего в течение месяца в 1693 году ярославскими мастерами. Говорят, что мастера были молодые, неопытные, спешили, поэтому живопись напоминает лубок. Рельеф местности здесь еще более неспокоен, чем у храма Николы Рубленый Город – впрочем, они рядом (рисунок 46). Храм МИХАИЛА АРХАНГЕЛА поставлен в 1658-1682 годах. До этого на его месте стоял деревянный храм, причем стоял еще с 1216 года, заложенный князем Константином Всеволодовичем. Потом храм забросили, но в конце 13 века, после приезда из Орды князя Федора Ростиславича, желанием княгини Анны, дочери ордынского темника Ногая, этот храм, посвященный покровителю русского воинства, был восстановлен. Считается, что для него тогда написали икону «Архангел Михаил» (ок. 1300), которая выставлена сегодня в Третьяковской галерее. Нынешнее здание строилось долго, поэтому план несколько хаотичный, чем церковь и хороша. Расписана в 1730 году. Качества росписи специалисты оценивают особенно негативно, хотя, возможно, в этих оценках сказывается предвзятость: росписи в Тутаеве того же времени принято считать классическими, а в Ярославле что ни роспись 18-го века, то «сухость», «измельчение» и «закат». В 1681 году прямо напротив этого храма, на лодке, шедшей по Которосли, умеем ссыльный патриарх Никон, реформатор русской церкви. Церковь БОГОЯВЛЕНИЯ (1684-1693) возведена на деньги купца Зубчанинова. Считается самым нетипичным для Ярославля памятником, воспроизводящим передовые на тот момент приемы московского зодчества. Так, в церкви нет центрального столпа, а огромная крыша висит в воздухе, поддержанная лишь стенами. В отличие от многих других храмов города, где изразцы появились не сразу, а в процессе переделок, здесь богатый керамический декор задуман был при строительстве (рисунок 47). Церковь расписана в 1692-1693 гг. Фрески считаются едва ли не лучшими в городе, однако, на наш вкус, выполнены уже в декоративной манере 18-го столетия, и имеют мало общего с древнерусским искусством.Храм ДМИТРИЯ СОЛУНСКОГО (1671-1673) построен на средства разных купцов. На храм пошел кирпич, который остался от нереализованного строительства каменного кремля (рисунок 48). Хороша роспись (1686), сделанная ярославскими мастерами, причем пожилыми уже на тот момент, старой закалки. Предполагают, что это они полвека прежде расписывали храм Николы Надеина. Живопись испорчена реставрацией 1859 года. Рядом с ним стоит зимняя церковь Похвалы Богородицы, возведенная в середине 18 века (по другим данным, в 1677; рисунок 49, который нам пришлось взять с этого сайта, поскольку будучи на местности мы приняли этот храм – по невежеству – за незначительную часовню). Церковь ПЕТРА МИТРОПОЛИТА (1657) не числится среди значительных сооружений, хотя сочетание небольшого храма с огромной трапезной само по себе интересно. Причина в том, что храм подвергся издевательствам – разобрана колокольня, шатры, трапезная. Поэтому, хотя стоит он в Мукомольном переулке, бывшем Митрополичьем, у самого Спасского монастыря, его стараются не показывать туристам. Одним из лучших храмов России, на мой взгляд, можно назвать церковь НИКОЛЫ МОКРОГО (1665-1672; рисунок 50). Это – образец того, что мы называем ярославским стилем. И сие не случайно: мастера сознательно взяли за образец сразу не менее пяти храмов Ярославля, и в разных точках здания воспроизвели то одну часть, то другую. Полуколонны, изразцовые наличники и прочие украшения появились позже, в начале 1690-х (рисунки 51, 52). Храм расписан в 1673 году, фрески сделаны в старой, классической манере, каковая уцелела только тут, и в храме Николы Надеина. Рядом с этим храмом стоит церковь ТИХВИНСКОЙ БОГОМАТЕРИ 1686 года, служившая при Николе зимней. Как и почти все зимние храмы, она скромней и практически лишена украшений. Зато в 1690-х годах к обеим церквям пристроены притворы, которые по богатству керамического покрытия опережают вообще все, что есть в Ярославле, и почти все, что имеется в России (богаче изразцы задействованы разве что в резиденции Сарских митрополитов в Москве; рисунки 53, 54).Недалеко от этих храмов – редкое для русского города сооружение, ДОМ ИВАНОВА, который широко датируется 17-м веком. Однако, манера его гораздо более архаичная, и восходит к предыдущему столетию как минимум (рисунки 55, 56). Вот только каменных жилых домов в это время на Руси почти не строили, а что было, сохранилось разве что в монастырях, а никак не в городах. Дом кладен из кирпича с широким применением белого камня, и внешне, как и внутренне, крайне скромен. В нижнем этаже располагался склад, в верхнем жили. Из этого можно заключить, что дом – купеческий. Иванов – это юрист, живший тут в конце 19 века, когда домом заинтересовались архитекторы. Назвать же дома надо бы по справедливости домом знаменитого купца Максима Затрапезного (1670-1731): скорее всего, он его и строил. У него была неподалеку небольшая мануфактура, а его сын с подачи Петра Первого поставил в окрестностях города грандиозное производство, о котором нам еще будет случай поговорить. Неподалеку от дома располагается КОЛОКОЛЬНЯ церкви Никиты Мученика, сделанная в конце 17 века. Сам храм не сохранился: его перестроили много позже в неорусском стиле, потом разрушили, а руина так и стоит рядом. Колокольня же уцелела потому, что тронула воздушным изяществом даже атеистов (рисунок 57). Рядом с нею стоит сильно поврежденная церковь ВОЗНЕСЕНИЯ (1688) с ценными фресками той поры, и зимняя церковь СРЕТЕНИЯ (1791) в таком же состоянии (рисунок 58). В этих зданиях находится трамвайное депо, которое оттуда никак не могут выгнать. КИРИЛЛО-АФАНАСЬЕВСКИЙ монастырь заложен в 1615 году по поводу избавления от литовцев. Располагается впритык к центральной площади города, Советской, на улице Советской (быв. Пробойная), отделен от нее высоким забором. В составе ансамбля есть здания 17 века, но там ныне квартирую мастерские, все в небрежении, смотреть нечего, да и не пускают. К сожалению, нас не пускали туда настолько активно, что даже фотографии сделать не удалось. Поэтому пользуемся удачными снимками с этого сайта (рисунок 59). Ныне церковь требует монастырь себе. И это было бы спасением, потому что на его месте уже вознамерились возвести жилой дом. КАЗАНСКИЙ МОНАСТЫРЬ основан в 1610 году в честь чудесного избавления от литовской осады в годы Смуты. Расположен у самого края вала Земляного города, но не со стороны поля, что странно, а внутри. Поначалу все строения были деревянными. В 1649 году Казанскую церковь и ряд других построек сделали в камне. Но к 19-му столетию церковь обветшала, и с 1835 по 1845 на ее месте поставили новое здание, в принципе обычное для вкуса той поры, и даже лучше среднего уровня, но не слишком душевное. В монастыре, кроме этого храма, осталось еще небольшое число мелких построек, которые можно бегло осмотреть, например, гуляя по скверу, воображая, где прежде был ярославский вал. Из других сооружений, которые, на наш взгляд, не представляют особого интереса, но расположены в центре города, и их стоит упомянуть, назовем хорошо заметную часовню Александра Невского. Она кажется такой старой, лишь на удивление сохранившейся, хотя на самом деле возведена в память о неудачном покушении на императора Александра III в конце 19-го столетия (рисунок 60). Так что перед нами – стилизация. В Сретенском (Депутатском) переулке можно даже не искать – издалека заметна – церковь Сретения (1891-1895), с красивым декором, в которой говорят, идет активная миссионерская детятельность (рисунки 61, 62). Рядовая застройка Историю ярославских улиц при желании и зучить очень просто, и просто сопоставить свои наблюдения с любым старинным планом города из-за милой особенности: старые имена улиц, причем с момента основания улицы, все, обозначаются на вывесках вместе с современным названием (фото справа). Такого больше нигде в России нет, и нам это очень понравилось.Рядовая застройка Ярославля в общем лучше и интереснее большинства даже поволжских городов, которые сами по себе выделяются на общерусском фоне в лучшую сторону. Об этом написаны достаточно серьезные исследования. Мы не ставили своей задачей специально исследовать постройки 18-19 веков (не культового характера). Но невозможно было не обратить внимания на обилие деревянных, и очень качественных гражданских домов этого времени. Это или просто дома, сделанные очень интересно (см. фото внизу слева – мы не нашли в литературе, к сожалению, описания этого дома), или сооружения, хорошо подражающие камню. Нв фото внизу справа даже поначалу трудно понять, что дом-то – не каменный. Этот дом известен как Дом Никитина и считается редким образцом провинциального классицизма. Время его постройки, однако, в литературе не указано. Я думаю, он возведен или в самом конце 18 века, или в первые годы 19-го. А вообще, по Ярославлю можно ходить часами, не обращая внимания на церкви, и наблюдать только за гражданской архитектурой. Слободы Ярославля Рыбачья слобода. Расположена у берега Волги, что понятно, и близко к историческому центру города. Отмечена храмом БЛАГОВЕЩЕНИЯ (1688-1702). Храм расписан в 1709 году. Задумана церковь была как простая и дешевая, и только в конце 18 века ее решили облагородить, заменив луковичные главы на «украинские», с перехватом. Такая мода была тогда в Ярославле повсюду. В советские годы при реставрации храмов «перехваты» поубирали, а тут оставили как образец. И хорошо: простенький храм из-за этого воспринимается издали как нечто напоминающее костел. Рядом стоит действующий «зимний» храм Вознесения (1885). Колокольня возведена в 1866 году по проекту брата Федора Достоевского, что не придало ей особого очарования. Железная слобода осталась на карте города в имени улицы Железной (Кооперативной). Здесь жили кузнецы. В начале 18 века их было в городе около сотни, в том числе даже четверо из Голландии. В слободе сегодня стоит храм КОСЬМЫ И ДАМИАНА (1725), тщательно стилизующийся под 17 век, а также КРЕСТОВОЗДВИЖЕНСКАЯ церковь (1675). Храм ныне находится в тяжелом состоянии, разрушены колокольня и ограда, повреждены фрески 17 века, пристройки рубежа 19-20 венков также не прибавили красоты. А так – время расцвета ярославской архитектуры, и этим все сказано. Коровницкая слобода. Одна из известнейших ремесленных, промышленных слобод в окрестностях Ярославля. Здесь делали изразцы и прочую керамику (остатки производства обнаружены при строительных работах еще в 19-м столетии), и разводили скот для производства шкур и кож. Промыслы давали слободчанам хорошие доходы, что очень хорошо видно по грандиозному церковному ансамблю, стоящему в центре слободы, сохранившему частично старую планировку. Комплекс состоит из двух храмов: ИОАННА ЗЛАТОУСТА и ВЛАДИМИРСКОЙ БОГОМАТЕРИ, соединенных стеной со Святыми воротами, напротив которых возвышается огромная КОЛОКОЛЬНЯ. Первой по времени появилась церковь Иоанна Златоуста (1649-1654; рисунок 63), заказчиками выступали местные капиталисты Неждановские, похороненные в храме. Знаменитый изразцовый наличник окна (настолько огромный, 8 метров в высоту, что его лучше рассматривать с реки; рисунки 64, 65) появился в 1690-х годах. В то время декор храма вообще был сильно переделан в сторону большей декоративности. Изразцы на храме и своего производства, и завозные. Те, что попроще – ранние, и делали их в Коровниках. Храм расписан в 1732-1733 годах мастерами, родившимися тут же, в Коровниках. Специалисты оценивают роспись не слишком высоко. Но в том, что касается деталей декора, храму все-таки нет равных (рисунки 66, 67). Храм Владимирской Богоматери, зимний, поставлен в 1669 году. Декор храма сознательно подражает таковому Иоанна Златоуста – конечно, тому, который был в то время, первоначальному, а не более позднему. В то же время строители постарались уйти от прямого копирования, и церкви эти не смотрятся безликими близнецами. Кажется, для русского зодчего сделать два совершенно одинаковых храма было равносильно творческой смерти.Колокольня (1680-е) производит почти мистическое впечатление тем, что она безумно высокая (37 м), и в то же время очень тонкая, и основание ее – как тростинка. Подходишь к ней вплотную, ну, столб из камня, и столб. Смотришь вверх – мама дорогая, да как все это не падает? Недаром местные прозвали ее «свечой» (рисунки 68, 69). Святые ворота завершили формирование ансамбля на стыке 17-18 столетий (рисунок 70). Поливная черепица ворот характерна для этого периода зодчества – тогда же, как вы помните, усиленно украшали и храм Иоанна Златоуста, который всего через 40 лет показался слободчанам «простоватым». Ямская слобода примыкала к Туговой горе, где, по преданию, 3 июля 1257 года войска ханских переписчиков устроили настоящее побоище ярославцам, осмелившимся им воспротивиться. Из-за этого гору и назвали Туговой. На горе – кладбище, вероятно, очень древнее, хотя хоронят там и сегодня. Посредине стоит храм ПАРАСКЕВЫ ПЯТНИЦЫ 1692 года, простой, кладбищенский, но очень уместный в мрачноватом «интерьере» этих мест (рисунок 71). Природа горы осталась нам непонятной: и в самом деле, почва резко вздыбливается, идет вверх, образуя пологое плато, занятое кладбищем и храмом, и, не будучи геологом, в этом явлении не разберешья (характерный пример рельефа можно увидеть, кликнув здесь). Хотя кто знает, может, гора имеет искусственное происхождение? Был же обычай в средневековых войсках, чтобы воины по окончании битвы насыпали такие горы, нечто вроде курганов в память о погибших товарищах. Но в той битве вроде бы насыпать было некому: наших побили, татарам было не до того, да и мало было тех и других, наконец, как мы говорили в исторической части, подлинность самой битвы вызывает серьезные сомнения. Тем не менее, на горе стоит крест, недавно возведенный, в память о том сражении (фото справа).  Толчково – одна из самых богатых слобод. Здесь делали кожи, торговали ими по всей России, с чего и жили. От слободы ныне осталась Федоровская церковь, поставленная в 1687. О создании храма рассказывает аутентичный документ – Повесть – интересный как свидетель того, как вообще принимались решения о такого рода строительстве. Говорится, что люди собрались, и стали думать, какую церковь взять за образец. Рассматривались кандидатуры Петра Митрополита в Спасской слободе и Вознесения в Кондаковой слободе. Чтобы сделать выбор, пошли, померили стены у обеих, и взяли ту, которая оказалась побольше. В тот же день начертили план, прямо по земле. Потом люди собрались, как на субботник, делали фундамент, копали подвал. И лишь потом пригласили специалистов – очевидно, те не брались за черную работу, или просили за нее слишком дорого. Перед архитекторами развернули образец, и дали задание сделать то же по контурам, но не по декору – его оставили на усмотрение архитекторов. Вероятно, именно из этой традиции – разнообразие декоров ярославских храмов: мысль прорывалась на свободу там, где ее «пускали». Галереи вокруг храма построили в 1736 году. Роспись сделана в 1715 году крепкой, профессиональной артелью. Ряд сюжетов фресок посвящен Федоровской иконе Богоматери, и уж тут мастера дали моду фантазии – икона-то почти «своя», костромская. О ее происхождении из Городца, правда, ни слова. Рассказ начинается с обретения ее князем Василием Квашней на охоте в лесу. Потом икона и Москву от Тамерлана спасает, и Батыя каким-то образом побеждает, и сарацин из Константинополя выгоняет (интересно, когда), и киевский Печерский монастырь от литовцев спасает. Причем Батый на фреске стреляет из пушки – сказка есть сказка. Грустная сказка, на наш взгляд. Поскольку Тамерлан на Москву нападать не собирался, Батыя русским победить не удалось, а «сарацины» сидят в Константинополе по сию пору, получился какой-то мартиролог народных мечтаний. Довольно далеко от храма Федоровской иконы, но формально в его пределе, стоит церковь Николы Пенского (1691), заклейменная как худшее произведение Ярославля той поры, но явно незаслуженно. Название храма взялось от пней, которые остались еще долго после вырубки леса, хотя потом народ быстро его переосмыслил, и называл храм “Под Пением”, то есть пели там; логично ведь? Между Федоровским храмом и Николой Пенским находится еще один, разрушенный, века 18-начала 19-го, но, кажется, восстанавливаемый (рисунок 72). К сожалению, узнать его имя нам не удалось, как и зафиксировать улицу, на которой мы его видели. Может, читатели подскажут? Другой памятник слободы – церковь ИОАННА ПРЕДТЕЧИ (1671-1687) считался в слободе основным (рисунок 73). Вокруг него в ученых кругах было много шума, потому что предположили, что творцы храма пришли в Ярославль то ли из Бухары, то ли из Голландии. Причина – в явной необычности этой церкви. И дело даже не в изощренном использовании украшений вроде изразцов или фигурного кирпича (рисунки 74, 75). Главное – приделы, обычно низкие и подчиненные основному зданию, здесь сделаны такими же высокими, как центральный объем, и главы объема вместе с главами приделов рождают в немыслимой высоте потрясающий букет. К тому же глав на храме 15, что никак не укладывается в каноны (рисунок 76). Как позволили архитектору вольничать? Невольно задаешься вопросом, не мог ли этот мастер оставить свой след и в Ростове или в Борисоглебске, где мы видим аналогичные идеи, хотя и не доведенные до конца. А если так, не тот ли это Досаев, который строил Ростовский кремль, или его ученик? Но Досаев, как мы уже показали в рассказе о Ростове, скорее всего – выходец с мусульманского Кавказа или из Средней Азии. Круг замыкается. Противники этих идей попытались показать, что церковь, мол, типично ярославская, у нее и прототипы есть, но личное наблюдение убеждает в обратном. Конечно, никакой Голландией тут и не пахнет. Невозможно отрицать, что автором храма мог быть и русский архитектор, тем более, мы видели, с какой готовностью ярославцы брали вдохновение на Востоке. Но нет ничего странного и в версии, что творцом мог быть мастер из Бухары. Границы открытые, в Бухаре – не лучшие времена, так почему бы не поработать в России?Храм расписан в 1694-1695 годах, потом эта же артель в 1700 году расписала паперть и северный придел. Известно, что эти же мастера работали и в Ростове, и в Москве, в Троице-Сергиевой лавре, в Вологде. Упоминание Ростова лишний раз подтверждает нашу версию, что творец храма мог быть связан с автором Ростовского кремля. Росписи интересы тем, что в этом храме обе части Библии проиллюстрированы полнее, чем в любом другом христианском храме на Земле. Практически нет сюжета, даже мимолетного, который не удостоился бы своего рисунка. Храму Иоанна Предтечи прилагался стоявший тут же зимний храм, небольшой и скромный, поставленный в конце 17 века. Он не сохранился. Завершает ансамбль КОЛОКОЛЬНЯ, поставленная в самом конце 17 века. Типичная ярославская постройка в том смысле, что – тонкая, высокая (45 м), и немного наклонная (рисунок 77). И в то же время она нетипичная для России, потому что подобных колоколен в Ярославле несколько, а в остальной России считай что и вообще нет. Как жаль, что потом зодчие отошли от этого стиля, и принялись, с середины 18-го века, штамповать унылые сооружения с бесконечными чередами колонн, напоминающие гауптвахты. И вот таких-то колоколен сохранилось по стране великое множество.Храм, его зимний вариант, и колокольня вместе были обнесены ОГРАДОЙ, которая фрагментарно сохранилась. Интересны СВЯТЫЕ ВОРОТА конца 17 века, построенные в сложную пору утраты русского традиционного духа в архитектуре – здесь уже читается эпоха Петра с ложно понятой тягой к европейскому (рисунок 78). Неподалеку стоит интересное здание конца 17 века – дом Корытова, напоминающий уже известный нам дом Иванова (Зеленцовская, 15). Дом находится в запущенном состоянии, хотя в свое время реставраторы вбухали в него немало государственных денег. Увы, мы, видимо, прошли мимо него, не зная, что идем возле памятника старины, а потому фотографии представить не можем. «Сковородка». Далеко от центра даже по современным меркам стоит слобода, история которой очень темна. Вероятно, тут жили рабочие, своим черным трудом делавшие в городе всю красоту, а по выходным отбывавшие в свое «Бирюлево». У нее искони даже названия своего не было – то она значится как «На Сковородке», то «На Глинищах», и наконец получает устойчивое название Мельничной. В 1668-1672 годах слобода обзавелась храмом НИКОЛЫ В МЕЛЕНКАХ. Храм скромен, но на удивление издалека заметен (рисунок 79). В 1705-1707 годах его расписала местная артель. До постройки храма тут стоял Николо-Сколвородский монастырь, о котором мало что известно. В 1609 году его сожгли поляки, и уж восстанавливать после того не стали. Неподалеку стоит церковь Андрея Критского начала 20 века (рисунок 80), которую принято ругать за несоблюдение стиля и прочие страшные грехи. Меж тем здание производит сильнейшее впечатление, и даже в запущенном виде очень красиво (рисунки 81, 82). Дальние окрестности Храм ВЛАДИМИРСКОЙ БОГОМАТЕРИ (1670-1678) некогда находился на «божедомке», то есть кладбище для бомжей. Еще это место называлось «Семик». Это и сейчас окраина города. Храм поэтому скромен и прост, почти беден, если бы не три шатра, повторяющие, как думают, приемы деревянных храмов, вероятно, того самого, что стоял тут прежде. Грандиозная церковь ПЕТРА И ПАВЛА, такая «питерская», не похожая на все, что видит глаз в Ярославле, стоит среди парка и прудов. И парк, и пруды тут не случайны. Тот, кто доберется до этой окраины Ярославля, тем самым вступит на территорию текстильной фабрики Максима Затрапезного. Начинал Максим как купец, торговец тряпками, но вовремя попался на глаза Петру. Царь порекомендовал ему стать компаньоном голландского промышленника Тамеса. В 1722 году они вместе основывают мануфактуру, которая вскоре по неясному нам алгоритму становится собственностью одного Затрапезного. Мануфактура называлась Большой, и работали на ней крепостные. Для фабрики нужны были машины, а машины пользовались энергией воды. Вот и пришлось вырыть пруды, которые сегодня кажутся нам прихотью какого-то барина, а на самом деле – настоящий памятник отечественного капитализма. Сад, правда, разбили уже из чисто эстетических соображений, в его центре стояла заводская контора и резиденция управляющего. Планировка сада – регулярная, напоминает ту, которую иностранцы внедрили в резиденциях Петра под Петербургом. К концу столетия парк приходит в упадок, зато прудов становится все больше, больше машин, и не уцелевших до нашего времени производственных сооружений. На перекрестке парковых аллей при самом основании фабрики выстроили деревянную часовню, которую в 1736-1742 годах заменили грандиозным храмом Петра и Павла (рисунок 83). Это – единственный памятник в Ярославской губернии, в котором сознательно была осуществлена попытка «сделать, как в Петербурге». Автор проекта, оставшийся неизвестным, практически полностью воспроизвел Петропавловский собор столицы. Получилось не по-православному, а – то ли ратуша, то ли биржа (рисунок 84). Людям не понравилось. И много позже, когда Затрапезниковы ставили храм в селе Кресты, они не только не попытались повторить свой опыт, но пошли на нарочитую архаизацию и провинциализацию выработанного в том же Ярославле в 17-м веке образца небольшого приходского храма. В стену вмонтировано надгробие самого Затрапезного, на котором, кроме прочего, изображены две головы, прикованные цепями – символ крепостных, сделавших своим подневольным трудом богатство купцу-капиталисту. Понимал, значит, аспид, кому обязан. Деревня КРЕСТЫ находится на Поклонной горе. В свое время мы высказывали предположение, что Поклонные горы, известные практически в каждом русском городе, появились из-за того, что князья, встречая ордынских чиновников, здесь им кланялись, отдавали дань, в том числе дань формальностям, и уж оттуда препровождали, по надобности, в город. Впоследствии функция Поклонных гор была переосмыслена, а их зловещая роль «замолена» – здесь стали ставить храмы и часовни. На пустовавшей в середине 17 века ярославской Поклонной горе после чумы 1655 года воздвигли крест, и небольшую шатровую часовню. Возле нее в конце столетия возникли два крошечных села, приписанных к приходу храма Николы в Меленках. Потом они объединились в деревню под названием Кресты. Храм Ризоположения в этом селе сооружен в 1755-1760 годах (по другим данным, в 1738) стараниями уже известных нам Затрапезниковых. Это – яркий образец провинциального поволжского стиля, благо все образцы были под рукой. Храм отличается простотой и нарочитой суровостью. Храм ЛЕОНТИЯ РОСТОВСКОГО стоит на кладбище. Поставлен в 1791 году. Как бы недалеко от города, а мало кто там бывал из туристов. Храм особой ценности не представляет, хотя здорово, что его возродили из руин в самое последнее время, передав церкви. ТОЛГСКИЙ МОНАСТЫРЬ. Никогда не было у нас столь необычного и не слишком приятного монастырского путешествия, как в Толгскую обитель. Находится она формально в черте города, но от центра все-таки очень далеко. Мы думали, как туда добраться, и в итоге выбрали такси. Приезжаем, а где монастырь? Кованые железом ворота, напоминающие лаз в дзот, и все. Позвонили. Ворота со скрипом чуть-чуть разошлись, и мы вошли в «каземат». Никого, но красноречиво лежит одежда для дам, которым надо тут, как мы поняли, экипироваться не хуже иной шахидки. Что ж, Наталия закутывается до пят, мы выходим из «каземата», и видим, что огромное пространство земли огорожено высоченной стеной, единственным проходом в которой и служат эти ворота, а сам монастырь потерялся среди собственных владений, и едва виден на горизонте. Вот это все и есть запретная зона, где, кстати, даже фотографировать, кажется, нельзя. Но мы таки фотографировали. Пройдя минут 10 по пересеченной местности, на которой монахини выращивают всевозможные овощи, мы наконец вступаем в обитель. Что ж, богатство, строгость, и в то же время разнузданность, когда тебе делают замечание – это нормально. Реставрация по-церковному торжествует: вылизано и доведено до пряничного блеска все, что могло хранить следы старины. Походив немного по этой унылой, хотя и такой блестящей обители, без сожаления ее покинули. Монастырь основан в 1314 году в устье реки Толги. С 14 века получает жизнь особый извод образа Богоматери – Толгской, который популярен и ныне. Канонический облик иконы включает в себя клейма с изображением процесса строительства обители. Поначалу монастырь не был богат, и обладал только деревянными строениями. В Смуту литовцы его практически уничтожили. В 1620-х годах царь, оказывая особые милости Ярославлю, дал монастырю очень большие деньги, что и позволило создать нынешний ансамбль. Стены и башни (рисунки 85, 86) сменили деревянную ограду в 1690-х. Несмотря на то, что Ярославль в это время был глухим тылом, а сама идея старой русской крепости отжила свое, монастырское начальство поставило мощную крепость, без компромиссов – тяжелая толстая стена с боевым ходом, мощные башни. Причина проста – боялись восстаний местного населения. А, поскольку у крестьян не было европейских пушек, пробивавших каменные стены, строительные приемы «доартиллерийского» века вполне пригодились.Святые ворота с Никольской церковью появились в 1672 году пожертвованием купцов Сверчковых. Вероятно, за образец взяли ростовский тип – надвратный храм, окруженный двумя башнями. Вряд ли где еще за пределами Ростова можно встретить этот излюбленный архитекторами митрополита Ионы строительный прием. Правда, от ростовских памятников этот комплекс отличают меньшие размеры и простота – все-таки у Сверчковых было меньше денег, чем у митрополита. Положение несколько спас барочный декор, увивший сооружение в начале 18 века. В 19 веке ворота перестали выполнять свою функцию – их заложили кирпичом. Введенский собор (1681-1688; рисунок 87) – композиционный центр обители. На этом месте еще с 16-го века была церковь того же посвящения, правда, деревянная, поставленная, как говорит монастырская легенда, стараниями Ивана Грозного и за его личный счет. Нынешнее здание – очень велико, и это впечатление усугубляется тем, что из-за скученности монастырской территории у храма нет подходящей точки обзора. В декоре храма ничто не напоминает об изысках дизайнеров, бушующих в те же годы в посадских церквах Ярославля: все-таки это – монастырское сооружение, сознательно стилизованное под суровую старину. Храм расписан в 1690-1691, фрески переписаны в 1839-1842, но качественно. Специалисты ценят их за то, что в истории об обретении иконы Толгской Богоматери, «рассказанной красками», фиксируется масса бытовых реалий конца 17-го века. В 1683-1685 возле собора поставили Звонницу. Надстроена в 1826. И в ней тоже нет ничего от творчества посада – она несколько тяжеловесна, и ориентируется на старую школу, презирая купеческие изыски. Крестовоздвиженская церковь с Трапезной палатой поставлена в 1620-х годах, став едва ли не первым ярославским каменным сооружением после войны. В 1735 году к ней пристроен придел Толгской Богоматери. Традиции декора храма берут истоки в 16-м столетии, тут все скромно и даже скупо. Настоятельский корпус сблокирован с надвратной Никольской церковью, выстроен в 1670-80-х гг. Перестроен впоследствии. Помимо жилья, в нем располагались и хозяйственные службы, включая поварню. Такое решение несколько необычно, и было предпринято, очевидно, не от хорошей жизни. Спасская церковь с примыкающей к ней больничной палатой – творения начала 18 века. В ней наконец проявляются веяния моды: навершие храма решено в нарочито усложненной манере, следуя стилю барокко. Больничные палаты, несмотря на утилитарное назначение, украшены изящной, более того, не имеющей аналогов резьбой в духе европейского Возрождения, наконец-то докатившегося до России, и даже до этого сурового монастыря. По дороге в Кострому В идеале нам бы хотелось описать вообще всю территорию бывшего Ярославского княжества. Но пока ограничимся тем, что видели, плывя по Волге в Кострому. Путь, кстати, занимает около 2-х часов, не более (на метеоре, конечно). Промышленный Ярославль тянется по правому берегу еще долго, и, если бы не ансамбль в Коровниках (см. выше), прекрасно видимый с реки, зрелище было бы унылое. Левый берег низок и мало интересен. Мелькает, почти невидимая, церковь Ярославских Чудотворцев в Сопелках (1797 г). Храм был приписан к церкви Рождества Богородицы в селе Туношне (1781 г), но его не разглядеть – видимо, разрушили. Наконец на левом берегу мелькает нечто вроде жилья – это Прусово и его храм (1780) неизвестного нам посвящения. Название села само по себе интересно, правда? Откуда оно, мы не выяснили. Через длинное расстояние пустой земли по обеим берегам, на правом мелькает село Введенское с одноименным храмом (1773 г), но уже все внимание захвачено событиями на левом берегу. Там стоит деревня Диево Городище. Сначала путник видит храм Троицы (1787 г), которая словно красуется перед плавателем, поворачиваясь к нему, по мере его эволюций, разными боками (она и стоит эффектно, на мысу при впадении в Волгу реки Шиголость). В храме сохранились росписи, некоторые из которых мы, позаимствовав фотографии с этого сайта, воспроизводим здесь. Далее видна церковь Смоленской Божьей Матери (1699), и, видимо, перестроенная в 1880-е, от чего она мало потеряла шарма. Говорят, что село было основано как родовой замок князя ярославского Ивана Дея, или Дия, сына князя Романа, в 15-м столетии. Вероятно, вскоре резиденция оказалась покинута, поскольку слово “Городище” – это “место, покинутое людьми”. И уж потом здесь возникла новая деревня, наверное, уже в 17-м столетии. Из исторической части нашего рассказа мы знаем, что Роман правил на рубеже 1420-1430-х гг. Если этот Дей и в самом деле существовал, то он должен был действовать приблизительно в 1440-е. Более ничего ни об этом князе, ни о его резиденции (впрочем, тогда каждая деревня была резиденцией какого-то князя), ни о результатах краеведческих изысканий или раскопок в этом интереснейшей месте нам неизвестно. Через несколько километров по правому берегу – село Некрасовское, с воды видимое довольно бледно. Прежде поселок назывался Великая Соль, или Большие Соли, и был известен соляными приисками. Впервые упоминается в 1214 году как объект борьбы владимирского и ростовского князей за соляные источники. Если в 16 веке в селе действовало 16 варниц, к концу 17-го столетия промысел упал, но здешние люди сделали себе славу как мастеров, работая даже и в Петербурге. В селе – практически не видимые с воды храмы Рождества Богородицы (17-18 вв), Воскресенский собор (1717), Покровская церковь (1786), Преображения (1755) с колокольней, Храм Иконы “Утоли моя печали” (1839-1844). При впадении реки Солоницы в Волгу стоит достаточно известный Николо-Бабаевский монастырь. По преданию, основан в 15-м столетии потому, что к берегу прибило икону Николая, плывшую на весле (“байбаке”). У места обретения иконы поставили часовню, и уже после монах, пришедший из Сергиевой лавры, сделал монастырь. По другой версии, монастырь основали еще в конце 14-го столетия монахи московского Николо-Угрешского монастыря, бывавшие здесь по поводу добычи соли. Первый храм Николая заложил якобы в 1375 году сам Сергий Радонежский. Мы отдаем предпочтение первой версии, впрочем, хороших иследований на этот счет мы не читали. Здание Никольского храма 1650-го года простояло до 1930-х. До революции монастырь был богат, но, кажется, все прочие сооружения поставлены в 19-м столетии. Сейчас возрождается. Поскольку наша ракета шла фарватером у левого берега, мы обитель не разглядели. Миновав незаметные храмы у с. Овсяники (левый берег) и Новодашково (правый берег), мы обращаем внимание на готический замок на левом берегу, в поселке Красный Профинтерн. До 1945 года село носило нормальное название Гузицыно. Замок принадлежит ярославскому купцу Никите Понизовкину, который еще в 1850-е годы открыл в селе сахарный завод, что интересно, работающий и сейчас. Замок поставлен в самом начале 20-го века, и, как говорят люди, сходившие на берег, вблизи производит удручающее впечатление. Минуем село Черная Заводь, известное тем, что попытка красных снять колокола с местного храма (Воскресенского, 1745) вызвала антикоммунистический бунт. Дело дошло до Сталина, им занимался Берия, для крестьян все кончилось плохо. Видим на левом берегу широкую, низкую равнину, над которой, как призрак, возвышается храм в селе Саметь, а на противоположном берегу – Никольский храм в селе Борщино. Но это – уже явные окрестности Костромы, и вообще – Костромская область. Город трудно познать без его округи. Нам жаль, что мы мало знаем глубинную жизнь русских княжеств, и мало об этом пишем. Но мы надеемся исправиться. Литература 1. Э Добровольская, Б. Гнедовский. Ярославль, Тутаев. М, 1981. Так называемая “белая серия” со всеми свойственными ей недостатками. 2. Сб. Археология, история и перспективы. Ярославль, 2003. очень приличный археологический сборник, правда, собственно про Ярославль на удивление мало. 3. Сб. 350 лет церкви Ильи Пророка в Ярославле. Ярославль, 2001. 4. А. Баталов. Успенский собор Ярославля… // В сб. Сообщения Ростовского музея, Ростов, 2000. 5. В. Жельвис. Прогулки по Ярославлю. Ярославль, 2001. Евгений Арсюхин, Наталия Андрианова, 2004-2005

Используются технологии uCoz

Рисунок 1. Каменный топор в форме медведя. Неолит. По В. Иванову. Рисунок 2. Вещи финно-угорского облика с Сарского городища. Таблица из “Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья”. Рисунок 3. Карта распределения типичных мерянских вещей. Источник тот же. Рисунок 4. Варяжский меч с Сарского городища. Рисунок из статьи С. Каинова. Рисунок 5. Клеймо на мече “Лун делал”. Источник тот же. Рисунок 6. Озеро Неро и остров напротив Ростова. Рисунок 7. Крещение Ростова. Фреска храма Иоанна Богослова. Фото взято из интернета. Рисунок 8. Явление волхва в Ростов. Миниатюра Радзивиловской летописи. Рисунок 9. Дьявол, пользуясь оплошностью князя, выпархивает из сосуда. Фреска храма Иоанна Богослова. По В. Иванову. Рисунок 10. Татары убивают князя Василька за отказ сотрудничать с ними. Миниатюра (финифть) Н. Куландина. Рисунок взят из издания “Ростовский кремль, музей-заповедник”. Рисунок 11. Св. Петр, царевич Ордынский. Икона конца 17-го века в Ростовском музее. Рисунок 12. Некоторые типы удельных ростовских монет. По Орешникову. Рисунок 13. Герб Ростова.

Ростов: что выросло, то выросло Город, управлявший в древности громадными пространствами Восточной Европы, райцентром стал “Стиль Ростова” – высшее воплощение того, что мы называем “стилем старой Руси”. Декор храма Иоанна Богослова. Часть I. История Ростова и Ростовского княжества К Части II. Архитектурные и археологические памятники Ростова>> Ростов – один из столпов русского государства. Так написано везде, так верят все. Что такое ростовские звоны, как не голос России, что такое финифть ростовская, как не образ России, что такое затейливые силуэты Ростовского кремля, как не высшее воплощение русского вкуса? Все так, да не так. Если посмотреть в историю, все смешается, помутнеет, и от былой четкости не останется и следа. Ростов по происхождению – наверное, один из самых «нерусских» среди русских городов, городов самых нехристианских, пестовавших «нерусскость» и «нехристианство» дольше других. В Киеве уже три поколения осеняли себя крестом, а тут Велесу молились и убивали киевских миссионеров. В Новгороде уже давно говорили по-славянски, а какая речь звучала на берегах озера Неро – Бог ведает. И это при том, что само слово «Ростов» – исконно русское, чего не скажешь ни о Москве, ни о какой-нибудь Кидекше. Такие вот загогулины истории. Сбить прянично-финифтяной флер, показать за сусальным блеском подлинную эпопею становления Руси – вот цель нашего рассказа о Ростове. Меря Территория, на которой стоит Ростов, и, кроме нее, громадные пространства вокруг – исконные земли мери. Меря – одно из финно-угорских племен, аборигенов северо-востока современной России, причем среди прочих племен – явно одно из самых сильных. Меря поставлена киевским летописцем, автором «Повести временных лет», с Ростовым в особую связь. Она впервые упоминается в «доисторической», недатированной части «Повести» (составленной непонятно когда; первая датированная запись – 853 год): на «Ростовском озере» меря сидит, говорится там, и на Клещине озере меря же. Летопись в этом месте явно подкорректирована позднее для пущей понятности – мерянское название озера, «Неро», заменили на «Ростовское озеро», что выглядит анахронизмом. Но, похоже, подредактировали не только это. А мы пошли на поводу. Однозначная связь Неро с мерей, проведенная летописцем, заставила историков говорить о том, что озеро было «глубинной, сакральной» территорией мери, «наиболее плотно населенной» по сравнению с другими. Ниже мы увидим, что это не так. Но сначала – несколько слов об истории мери как таковой. Меря считается народом историческим, то есть он “обязан” появиться с тех пор, как его упоминули письменные источники, и никак не раньше. Впервые меря упоминается готским историком Иорданом 6-го века, как припоминание о народе merens в составе империи Германариха (4 век). Затем племя поминается русскими летописями, а в 907 году исчезает и из них. Составленное императором византийским   Константином до 959 года сочинение «Об управлении империей» знает мордву, но не мерю. Из этого делают вывод, что меря очень быстро ассимилировалась со славянами. Вывод, как мы увидим ниже, поспешный. Мерянская археологическая культура прослеживается вполне четко. Чего не скажешь о ее происхождении, как и о происхождении народа мери. Керамика эпохи неолита свидетельствует, что озеро Неро обживалось людьми задолго до Рождества Христова. Осколки керамики ямочно-гребенчатой культуры находят и возле нынешнего кремля, и возле Яковлевского монастыря на реке Ушице, и даже на острове напротив города, где, как полагают, впоследствии была табуированная зона мерянского святилища. Наверное, самым ярким неолитическим артефактом из Ростова стал каменный топор, стилизованный под морду медведя (рисунок 1). Он обнаружен сразу за средневековым крепостным валом, на северной его оконечности. Поскольку медведь был культовым зверем именно финно-угров, эта находка, на наш взгляд, ставит точку в споре, считать ли неолитические племена финно-угорскими или нет. На наш взгляд, да. Но большинство археологов сделать это не решается, и говорит о том, что единая этноязыковая группировка поволжско-финских народов прослеживается лишь с раннего железного века, с таких известных культур текстильной керамики, как Дьяковская и Городецкая. Предполагается, что внутри этих культур сидели неразделенными позднейшие меря, мещера, мурома, мордва, мари. Сама грань  между очень похожими (до полного сходства) культурами – Дьяковской и Городецкой – грань, существующая, на мой взгляд, лишь в умах археологов, объявлена свидетельством наличия двух диалектов (как будто диалекты связаны с формой горшков). Далее была яркая эпопея поисков мери на позднедьяковских памятниках, окончившаяся, конечно же, полной победой: вещи, начиная с 6-го века (со времени свидетельства Иордана) объявлялись уже не дьяковскими, а мерянскими, и вся недолга. Так же легко разобрались с «ассимиляцией» – вещи после 10-го века, пусть даже мерянские по облику, объявляются славянскими или «пережиточными». Почему мы написали этот абзац с такой иронией? Во-первых, как уже говорилось, мы считаем мерю очень древним народом, с самых истоков Дьяковской культуры – точно. Но, самое главное, мы думаем, что меря едва ли не до 13-го века играла важную роль в жизни Ростовского княжества. И мы намерены показать этом на всем массиве фактов ниже. Меря, судя по данным археологии, обладала высокой материальной культурой. Прошло время огульного приписывания мере и другим финно-уграм чуть ли не первобытного состояния до прихода славян. Однако, началась другая крайность. Послушать иных, оказывается, меря отличалась завидной предприимчивостью. Это она открыла Великий волжский торговый путь. И в сношениях с варягами, пришедшими в Восточную Европу поживиться от этой торговли, меря якобы выступала активной стороной. Варягов дальше то ли озера Неро, то ли Тимерева (возле Ярославля) не пускали, зато сами на юг, чуть ли не в халифат, ездили. Это, конечно, неправда. Вот чего в мере не было, так это предприимчивости и коммерческой жилки. Именно поэтому состояние мери до прихода варягов можно охарактеризовать как бытие традиционного общества – достаточно высокоразвитого, но замкнутого, неактивного, лишенного пассионарности. Торговали варяги сами, зато меря обслуживала торговую инфраструктуру (сельское хозяйство, ремесло, ремонт утвари и проч.) Желающим представить мерян как прирожденных купцов я могу лишь напомнить пассаж из Ибн-Фадлана, который видел в Булгаре в 922 году именно варяжских торговцев, а не каких-то иных. Дальше Булгара, впрочем, варягов действительно не пускали, но уже сами булгары, предпочитавшие самостоятельно плавать за товарами до устья Волги, где роль посредников играли уже хазары. Религия мери также выглядит религией устоявшегося (и застоявшегося) традиционного общества. Верховным богом считался творец мира Шкабас, но на первом плане фигурировал, как правило, его помощник, которого мы знаем под искаженным славянами именем Велес. Подлинный корень имени мерянского бога – «Велезь» или «Волозь», что значит первое – «народ, род», второе – «природа, мир». Так, известны финно-угорские боги «Велезь-шкай» («Хозяин народа») и «Волозь шкай» («Хозяин природы»). Велес представлялся, вероятно, в образе медведя (вспомним неолитический каменный топор в форме медведя) и считался в одной из ипостасей злым богом, которого надо задабривать. Недаром еще в 19-м веке в Ростове говорили – «Он злой, как Велес». В то же время под влиянием варягов Велес трансформировался в покровителя торговли. Про мерю можно рассказать еще много интересного. Так, литьем металла у них занимались женщины, которые сидели в большом «женском доме» (нечто вроде мануфактуры) и безо всяких особых приспособлений лили металл в формы. Мужская, кузнечная металлургия появилась у мери лишь под воздействием варягов. Варяги и основание «Ростова-I» (Сарского городища) Варяги проявили интерес к выгодам, которые несла в себе торговля с востоком, достаточно рано. Если основание такого опорного пункта, как Старая Ладога (он считается древнейшим, но мы думаем, что вместе с ним были и другие) относится к середине 8-го века, то разведки и рейды должны были осуществляться как минимум с конца 7-го – начала 8-го. Первичное проникновение варягов опиралось на два-три пункта – Рюриково городище, Старую Ладогу, и Сарское городище возле озера Неро, в земле мери, которое в этом рассказе нас и будет интересовать. О ранних этапах деятельности варягов в земле мери может рассказать только археология. Проникновение варягов, скорее всего, было мирным. Следов войн или какого-то геноцида не улавливается. Напротив. Варяги избирают местом для построения своей крепости излучину реки Сары. И мерянское население, прежде рассеянное по громадным территориям, вдруг собирается в непосредственной близости от варяжской крепости, Сарского городища. Поскольку с норманизмом у нас борются так давно, что забыли, ради чего, сегодня в трудах историков вы прочтете нечто подобное написанному выше, лишь если очень повезет. Чаще всего вам будут рассказывать о том, что меря основала «в ядре своих земель» ранний племенной центр, Сарское городище. О варягах, скорее всего, ни слова не скажут вообще. Так, в фундаментальном труде «Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья» о Сарском рассказано очень подробно, представлено несколько таблиц археологических находок оттуда, но все находки – финно-угорские (рисунок 2), само городище – конечно же, «мерянский протогород», и нет даже намека на то, что основу материальной культуры Сарского составляют именно скандинавские находки. Разберемся и с посылом о «глубинной территории» мери возле озера Неро. Если мы взглянем на карту расселения мерянских племен, то увидим, что колоссальная их концентрация – на юге, у Волги. И севернее лишь два островка – у Неро и у Белого озера (рисунок 3). Как раз там, где сели варяги. Так кто к кому пришел? Варяги прибыли в места, заселенные мерей, чтобы установить там дань, как пишут российско-советские историки? Или варяги выбрали точки пустынные, лишь бы удобнее было в плане логистики, а уж меря сама к ним подобралась? Конечно, все убеждает в последнем. Собственно, о давнем знакомстве мери с регионом говорит лишь само название озера, «Неро» (ср. «Нерль»). Обычно эти корни выводят от «нер/няр» – «заболоченная низменность». Но даже с названием не все так просто. Колебания ранней летописи («Ростовское озеро») говорят о том, что мерянское и варяжско-славянское название появились едва ли не одновременно, и на равных конкурировали друг с другом. То есть меря дали имя этому «болоту» лишь когда сами его впервые увидели – не раньше конца 7-го века, одновременно с варяго-славянами, также давшими своему городу (Сарскому городищу) имя «Ростов», а озеру – «Ростовское». Сделав столь сильное заявление, автор этих строк вмешивается в жестокую дискуссию. Древнейшая история Ростова – одна из главнейших загадок российской истории. Ростов как город упоминается летописями уже в 862 году. Рюрик, говорит летопись, пришедший на Русь вторично, после изгнания его «новгородцами» и оформления правильного договора с ними, стал раздавать земли своим варяжским вассалам, одного из которых посадил в Ростов (никто не поручится при этом, что там не сидел его наместник прежде). Однако, археология говорит, что на месте современного Ростова еще сто лет не наблюдается ничего варяжского, а стоит лишь заурядное поселение мери. Зато в нескольких километрах от современного города расположено огромное и богатое Сарское городище. Археологи раскололись на два лагеря. Одни полагают, что ранний Ростов – это и есть Сарское городище. Впоследствии город перенесли на его современное место. Другие продолжают активно копать в Ростовском кремле, в историческом ядре современного Ростова, надеясь отыскать следы славяно-варяжской жизни с момента летописного упоминания, с середины 9 века. Сарское же городище, в их понимании – племенной центр мери, который появился прежде славяно-варяжского Ростова, и, по мере развития последнего, захирел. Усилиями московской школы (а в Ростове орудуют именно москвичи) победила вторая точка зрения. Как мы видели, издаются книги, где вовсе игнорируется варяжский пласт. Само же городище умудрились удревнить даже до 6-го столетия, лишь бы оно оказалось основано раньше варяг, и тянуло бы на «племенной центр» мери – очевидно, среди полной пустыни. Конечно, все «ранние» даты Сарского городища, будь то 6-й или 7-й века, нельзя воспринимать серьезно. Археологи просто берут в вилке дат (время бытования предмета, от – до) самую раннюю, или самую позднюю – это уж как им выгодно. Поэтому где у археологов написано «7-й», там может быть и «8-й». Середина 8-го века и есть время основания Сарского городища. А до основания тут было голое поле. Кто-то пришел сюда, и сходу выстроил крепость по заранее продуманному плану: насыпал валы, выделил военную и торговую зоны. Эти «кто-то» и были варяги, а само городище мало отличается как от Рюрикова, так и от собственно скандинавских поселений. В свое время Сарское поразило археологов 19-го века, обладавших не замутненным еще догмами сознанием, обилием скандинавских находок. По числу северных вещей оно едва ли не соперничало с городами в самой Скандинавии. Чтобы не быть голословным, сразу приведу в качестве примера уникальный варяжский меч, обнаруженный на Сарском еще в 19-м веке (рисунок 4). Он долгое время валялся в одном из музеев без паспорта, но недавно выяснилось, что нашли его с внешней стороны вала Сарского городища. Меч хорошо сохранился – и клинок длиной почти метр, и, главное, рукоять, на которой после расчистки обнаружилось латинское клеймо «+LUN FECIT+» (“Лун сделал”; рисунок 5). Имя мастера Луна попадается исследователем впервые, до этого об этом мастере даже не подозревали. Мастер работал по канонам, принятым в его время, но обладал нетипичным почерком, что выдает его яркую индивидуальность. Специалисты по оружию сошлись на том, что Лун работал в крупной западноевропейской мастерской, считался элитным специалистом, и делал исключительно штучные вещи, и только на заказ. Меч легко укладывается в принятую классификацию (тип Е), однако, датировать изделие оказалось не столь просто. Авторы публикации отнесли меч к 10-му веку. Вероятно, они поторопились, поскольку ориентировались на вещный контекст находок таких мечей на территории Руси. Но мечи жили долго, и факт, что несколько экземпляров мечей типа Е потеряли на Руси в 10-м веке отнюдь не говорит о том, что их тогда и делали. В Европе подобные мечи находят в слоях начала – середины 9 века. В это время, по нашему мнению, и работал мастер Лун. А, поскольку контекст находки именно этого меча уже непонятен, можно предположить, что меч попал на Сарское городище не в 10-м, а в 9-м веке. Помимо этого меча, на Сарском собрана представительная коллекция других видов варяжского вооружения: ланцетовидные наконечники стрел, наконечник копья, топор, наконечники ножен меча и боевого ножа-скрамасакса. Эти вещи датируются по аналогиям 8-9 веками. Жизнь на Сарском городище была организована так же, как на Рюриковом и в других военно-торговых поселения Скандинавии. Существовала княжеско-военная зона, где жили князь (или его наместник) и дружина, а рядом находилась ремесленно-торговая территория. Раскопаны металлургическая, керамическая мастерская, мастерская ювелира, ряд хозяйственных построек. Найдена даже баня. О том, что Сарское было торговым центром на великом пути «из халифата в варяги» свидетельствуют два клада восточных серебряных монет начала 9 века. Варяги жили и вокруг городища – так, в селе Угодичи обнаружен клад восточных монет с процарапанными руническими знаками, символами Тора. Солидный мерянский пласт культуры Сарского можно связать как раз с ремесленниками из числа местного населения. В частности, здесь тоже есть следы литья металла женщинами, как принято было у мери, но именно здесь происходит отход от этой традиции: варяги учат мерю настоящему кузнечеству. В общем, мы не будем пересказывать наши взгляды на взаимоотношение варягов и местных племен в поселении такого рода, отсылая интересующихся к нашей же статье о Рюриковом городище. Скандинавский облик материальной культуры Сарского городища идеально корреспондируется с летописными сведениями о раннем «Ростове». Летописи говорят, что в 862 году Рюрик посадил «в Ростов» своего наместника. Далее «Ростов» фиксируется прочно в орбите «варяжской Руси». В 882 году Олег привлекает мерю к победоносному походу на Киев. В 907 и 911 годах «ростовская» дружина под руководством воеводы с ярко славянским именем Потаня участвовала в походах Олега на Константинополь. Характерно, что Олег потребовал от византийского императора отдельной дани для Ростова, и город получил ее. Летописец поясняет, что города, получившие право эксклюзивной дани, управляются «великими князьями», подвластными Олегу. Видимо, речь идет о потомках вассалов Рюрика, имен которых мы, к сожалению, не знаем. Таким образом, мы видим совпадение данных археологии (Сарское городище – мощная варяжско-славянская крепость) и летописных источников. Здесь нужно сделать два отступления. Первое. Археология говорит, что тон в Сарском городище – Ростове – задавали варяги. Данные же письменных источников указывают нам и на сильное славянское присутствие. Это и отмеченное нами славянское имя воеводы, и, наконец, само слово «Ростов», имеющее прозрачную славянскую этимологию («рост» – то есть нечто «выросшее», «разросшееся», появившееся быстро и стремительно). В этом нет никакого противоречия. Славяне быстро влились в варяжские дружины. Они переняли материальную дружинную культуру варягов, поэтому археологически погребение воина-славянина вряд ли можно отделить от погребения воина-шведа. Славян выдавал лишь язык, который «не откопаешь». Спасибо письменным источникам и топонимике, позволяющим прояснить более сложный, чем кажется по археологическим данным, этнический состав этих «торговых колонизаторов». Отступление второе. Мы не можем разделить точку зрения А. Шахматова, который считал сведения летописи о раннем Ростове вставками 12-го века, и вот почему. Мы не сомневаемся, что эти сообщения и вправду подвергались редактуре. Но какой и ради чего? В подлинном тексте летописи наверняка проговаривался тот момент, что Ростов 12-го века – вовсе не тот Ростов, о котором говорится в 9-м. Возможно, летописи даже сообщали о факте переноса города на новое место. Но властям «нового Ростова» эти данные были совсем не выгодны. В древней Руси древность города значила очень многое – прежде всего, его позиционирование в иерархии относительно других городов. Так, Ростов «презирал» Владимир именно потому, что Владимир – новый город, «пригород» Ростова, населенный не старой аристократией, а «простолюдинами». Поэтому малейшее основание для сомнений в древности Ростова давало повод к унижению Ростова. Точно так было и в Великом Новгороде. Летописи упоминают Новгород тоже с 9-го века, но ученые блестяще доказали, что тогда это был не современный Новгород, а Рюриково городище. Впоследствии редакторы летописей постарались нивелировать этот момент, в чем и преуспели, да археологи вывели их на чистую воду. Подобной нивелировке подверглись и ростовские известия. Итак, с одной стороны мы видим огромный по тем временам военно-торговый город, называемый нами сегодня «Сарское городище», а современники звали его, более чем уверен, Ростов. А что видит археология в это же самое время, в 9-м веке, на месте современного Ростова? Многочисленные попытки откопать в нынешнем Ростове столь же древние варяжско-славянские артефакты, как на Сарском, потерпели крах. На месте современного Ростовского кремля где-то с 7-го века было мерянское селище. Причем его основали люди, которые хотели быть поближе к Сарскому-Ростову, так что хронологическое совпадение не случайно. Вещи, оставленные этими людьми, напоминали таковые же, мерянского облика, с Сарского городища. Богаты остатки зверей и рыб – поселок стоял среди дикой природы. В общем, обычное поселение охотников и рыболовов, снабжавших Сарское городище едой, и получавших оттуда в обмен предметы роскоши. Перенос Ростова к берегу озера Неро И вот «вдруг» (опять это «вдруг») мерянский поселок у берега озера Неро превращается в нечто совсем другое. Прямо поверх мерянского слоя, без перерыва, встает типичный древнерусский город. Когда это происходит? Несмотря на то, что раскопками в Митропольичем саду кремля затронута лишь окраинная часть города (его основная территория жалась еще ближе к озеру), ответ есть. Самая древняя мостовая (яркий признак древнерусской урбанистической культуры) срублена, судя по дендрохронологической дате, в 963 году. То есть Ростов упоминается в летописях уже 100 лет, Сарское городище существует 150, а город на месте нынешнего Ростова еще только появляется! Конечно, это свидетельствует о том, что «Ростов» 9-го – первой половины 10-го века располагался на Сарском городище – других-то кандидатов нет. Очень важно, что вскоре после 960-х годов Сарское городище приходит в упадок: предметов позднее самого начала 11-го века там нет. То есть люди продолжали по инерции жить на Сарском всего 50 лет, а, с учетом размытости датировок древних предметов, вообще можно говорить об одномоментном покидании Сарского городища. Что это, как не перенос города? Название городища как «Ростова» забылось быстро, и именно по той причине, что и новый населенный пункт назвали так же, «Ростов». “Народное” имя городища – Сарское – появилось достаточно рано. Так, в апреле 1216 года члены одной из коалиций знаменитой Липицкой битвы встретились, как говорит летопись, именно на «Сарском городище». Но разве в этом народном названии не читается отголоска слова «кесарь» («царь»), то есть верховный правитель? Конечно, мне могут возразить, что имя городища взялось от названия реки – Сара, а откуда имя реке взялось – Бог ведает. Но мне кажется, что тут, вопреки распространенному правилу, именно река получила название от городища, а не наоборот. Что же произошло у озера Неро незадолго до 963 года? Это было время правления княгини Ольги. Если вспомнить новгородскую историю, Ольга явилась на Рюриково городище (947 год), чтобы установить абсолютно новый порядок власти на той территории. Летописец лаконично говорит, что Ольга установила «погосты и дани», то есть систему налогообложения. Академик В. Янин доказал, что Ольга сделала не только это. Из числа общин, претендовавших на первенство, она выделила три, группировавшихся вокруг острова на реке Волхов. А эти общины основали собственно Новгород – новый город относительно Рюрикова городища. Зачем это все понадобилось? Почему нельзя было по-прежнему управлять только силами княжеского наместника, сидевшего на Рюриковом городище? Дело в том, что прежняя стройная система разрушилась вскоре после того, как Олег перенес центр своего княжения с Рюрикова городища в Киев. Повсюду поднимались местные общины, требовавшие своего места под солнцем. Чтобы не потерять контроль над территориями, Ольга по сути делегировала этим общинам часть власти (на определенных условиях – сбор налогов в пользу Киева). При этом, как показывает пример Новгорода, центр власти сместился и географически. В Новгороде общины сочли удобным создать новый центр, несколько удаленный от старого Рюрикова городища, и последнее теперь понималось лишь как резиденция князей. Отныне власть принадлежала общине пополам с князем, причем в Новгороде перевес явно склонялся в пользу общины: князя приглашали, но его и изгоняли, если он не исполнял договор. В Ростове, вероятно, незадолго до 963 года произошло нечто подобное. Мы не знаем, была ли Ольга в Ростове лично – вероятно, нет, зато от ее имени действовали, по «новгородской модели», представители киевской княгини. Но есть тут и отличия. Если в Новгороде Рюриково городище как резиденция сначала князя, а потом московского царя, существовало как минимум до 16-го века, то в Ростове Сарское городище очень быстро захирело. Причина, конечно, в том, что в Ростове пошли именно по пути «чистого переноса» города. Казалось бы, деталь, а на самом деле – очень важный момент. Новгородская община искони строила свою политическую систему в духе жесткого дуализма. Есть сама община с ее центром, Новгородом, и есть князь, наемный менеджер. Для поддержания этого дуализма сочли правильным географически разнести два центра – Новгород и Рюриково городище. То, что мы знаем о ранней общине Ростова, свидетельствует: она была еще менее покладиста, чем новгородская. Так, Ростов сопротивлялся крещению едва ли не столетие, что можно связать с принципиальной позицией местной олигархии, мерянской по этносу и «языческой» по религии. Вероятно, в Ростове решили не создавать дуалистическую конструкцию, а взять максимально полноту власти в свои руки, в руки общины. Князь, чтобы быть под присмотром, должен был сидеть не где-то далеко, а в самом сгущении мерянских поселков у озера Неро. К тому же они думали, что, если вырвать князя из привычного окружения Сарского городища, он станет менее сильным. Конечно, тут мерянские «олигархи» промашку дали. Дуалистическая новгородская модель дожила до момента полного и прямого подчинения Новгородской республики Москве. А в Ростове князь, переехав в центр племенной жизни, относительно быстро подчинил себе общину. Этому способствовало то, что «ростовская» община, державшаяся на принципе этнического отличия от славян, эти свои этнические особенности стала терять, чему особенно способствовало крещение. Сказанное не значит, что ростовская община оказалась какой-то слабой и ущербной. Напротив, мы видим, как она показывает норов, например, в конфликте с возвысившимися пригородами вроде Владимира. Но община в Ростове не была так противопоставлена князю, как в Новгороде. И вообще, Новгород на Руси – скорее исключение. Ведь община была и в Москве, и во Владимире, и в Суздале, но много ли мы знаем примеров прямого конфликта князей и общин вне Новгорода? Почти не знаем. Ростов до крещения Итак, остановимся теперь на берегах озера Неро, где славяне, меря и потомки ославянившихся варягов около 963 года строят «новый старый» Ростов. Есть мнение, что место для стройки выбрано странное – мол, сакральным оно было, табуированным. Действительно, нынешний Ростов находится как раз напротив острова, представляющего из себя лежащую в воде скалу, которая считалась священной, посвященной Велесу (рисунок 6). Как же могли отвести славяно-варяжскому князю место для резиденции на этом священном участке? Да никак. Мы полагаем, что на самом деле исследователи допустили подмену понятий. Факт, что современному Ростову предшествовало обычное мерянское поселение, говорит о том, что берег озера табуирован явно не был. Сакральным, очевидно, считался только сам остров. Стремясь доказать, что в Митрополичьем саду якобы находилось святилище Велеса, исследователи дошли до смешного. Так, обнаруженный там при раскопках слой навоза объявили почему-то остатками жизнедеятельности непременно священных животных, живших при храме, или даже «одной из статей выплачиваемой дани». Получается, что дань платили навозом?! Ранний «Ростов-2», видимо, не был обнесен сколь либо мощными оборонительными укреплениями. И вообще, настоящая крепость в Ростове появилась лишь в 17-м столетии. «Обстоятельства, приведшие к возникновению города на месте рядового мерянского поселка на малопригодном для большого поселения низком подболоченном участке побережья, лишенном естественных оборонительных рубежей, едва ли поддаются объяснению. Возможность занять более удобное место на озерном берегу не была реализована. Видимо, в основе столь странного предпочтения лежали какие-то субъективные причины, которые, спустя тысячу лет, понять невозможно», – пишет в связи с этим археолог А. Леонтьев. Однако, с нашей точки зрения все не так уж загадочно. Русские поселились на тех землях, которые им отвела община мери. Ниже мы увидим, что еще долго русским князьям приходилось с нею считаться – вплоть до восстания 1071 года. Конечно, меря постаралась дать варяго-славянам неугодья, а у тех просто не было выбора. Так что князьям нарочно дали местность, где просто невозможно поставить нормальную крепость – чтобы чрезмерно не усиливались. К началу 11 века, по сравнению с мерянским поселком, русский город вырос вдвое, хотя при этом едва достиг места, где стоит ныне Успенский собор (от озера до собора – 10 минут неспешным шагом). Находки говорят, что город сразу стали посещать крупные иноземные торговые суда (так, найдены остатки одного из таких судов). Суда, наверное, были варяжскими, они привозили товары для дальнейшей переправки их в южные регионы, и забирали предметы, поступавшие оттуда. О торговле говорят и находки керамики. Болгарской керамики достаточно много, и удельный вес ее растет на протяжении 10-11 веков. В начале 11 века начинают попадаться обломки южных амфор из Крыма. Оттуда же могут происходить куски стеклянных браслетов и другие предметы роскоши. А вот янтарь завозили с Прибалтики. До рубежа 10-11 веков в этот край лепной посуды скорее всего завозили и русскую круговую. Есть даже керамика с Урала, что может говорить о давно налаженных связях, еще при господстве мери, с уральскими, этнически близкими племенами. В конце 10 века единая «Киевская Русь» стала дробиться, и в 988 году Владимир Креститель отдает город своему сыну Ярославу, будущему Мудрому. Ярослав был тогда еще очень молод (он родился около 978 года), и это пожалование носило чисто номинальный характер. Тем не менее, князь правил своим уделом до 1010 года. С эпохой Ярослава Мудрого археологи связывают начало расцвета материальной культуры Ростова. В 990-е годы появляются первые усадебные постройки, что свидетельствует: знать сформировалась и обживалась. Но долгое (до конца 11 века) бытование лепной керамики может говорить о том, что его население во многом состояло из этнических мерян. О том же могут свидетельствовать амулеты из костей бобра, которые исчезают как раз тогда, когда в Ростове действовали святители Леонтий и Исайя (см. ниже). А вот самый ранний нательный крест – это лишь 1070 годы, что тоже совпадает по времени с деятельностью этих святителей. Княжество Ярослава, прообраз будущего Великого владимирского княжества, принялось активно осваивать «пустые» пространства между редкими городами, и одновременно затеяло продвижение на восток. Желание контролировать Великий волжский путь более плотно привело к основанию Ярославля непосредственно на волжском берегу. Такие города, как Ярославль или впоследствии Владимир, в силу своего расположения, получали более высокие конкурентные преимущества, и в итоге лишили Ростов статуса столицы. При Ярославе в Ростове якобы появляется первый деревянный храм (991), который сгорел в 1160 году, по поводу чего летописец пожалел о нем как «чудном и зело преудивленном». В 1010 году (по Татищеву) старший сын Владимира Крестителя, Вышеслав, сидевший в Новгороде, умирает, и Ярослава переводят в Новгород, Ростов же достается другому сыну Владимира, Борису. Вскоре, однако, Борис был убит своим братом Святополком. В этот период, видимо, Ростов контролировался наместниками киевского князя. Вообще, связь Ростова с Киевом была еще довольно слабой. Так, не существовало даже прямой дороги из Киева в Ростов; ездили через Новгород, чуть позже – через Смоленск. Статистика археологических находок свидетельствует об особом статусе Ростова по сравнению с Суздалем и Владимиром. Так, стеклянные браслеты из Византии и Киева попадают в город так же, как в любой другой крупный населенный пункт древней Руси. Самые древние находки, происходящие, судя по виду, из византийского Херсона, обнаружены в слоях 1093-1102 годов, в 12-м веке киевских браслетов становится особенно много. Потом, вероятно, их научились делать и в Ростове, а в 14-м веке, как везде, они исчезают. Но распределение находок шиферных пряслиц и фрагментов крымских амфор демонстрирует уже совершенно другую картину. Эти объекты появляются в Ростове поздно. Так, пряслица (типично киевская продукция) появляются лишь в 10-30 годах 11-го века, после подъема ввоза в начале 12 века их число опять сокращается во второй половине этого столетия, что так же необычно. Столь же поздно появляются фрагменты амфор, и они «ведут» себя точно так же. Историки предполагают, что здесь отразились политические трения с Киевом, которые сказывались и на торговле. Очевидно, что Ростов слабо входил в политическую и экономическую орбиту Киева до середины 11-го века, в источниках читается и политическая напряженность второй половины 12-го века. Ярослав Мудрый, верховный правитель, умирает в 1054 году, и Ростов уходит во владение Всеволоду Ярославичу как «придача» к Переславлю, но не Залесскому, а Южному (в Киевской земле). Считается, что Всеволод сам так и не побывал в Ростове – зато там сидел его посадник. Эта форма «удаленного контроля» не помешала, однако, взяться за давно назревшее дело – христианизацию Ростовской земли, что на языке того времени означало более плотный политический контроль над ней. Крещение Ростова. Восстание волхвов Несмотря на то, что Киев и Новгород еще в 988 году были крещены – первый водой, второй мечом, Ростов оставался языческим, поскольку меря активно сопротивлялась христианству, а князья боялись ее тронуть. И если в Новгороде и князь, и вече исповедовали одну веру, да и этнически были более едины (варяги быстро ославянились) – то в Ростове князю противостояло (или сотрудничало с ним – когда как) вече из иноплеменного и иноверческого населения. Власть не раз пыталась привести Ростов к крещению. 15 июля 992 года в Ростов приехал князь Владимир Креститель вместе с митрополитом Михаилом (рисунок 7). Судя по источникам, его миссия якобы имела успех, однако, на деле удалось крестить лишь непосредственное окружение наместника (дружинников). Михаил как приехал, так и уехал. К тому же, он был греком, и у него не было шансов на удачную миссионерскую деятельность. Не слишком надежные источники сообщают, что в тот день на берегу Неро поставлена была обыденная (однодневная) церковь Кирика и Улиты (очень странное посвящение для тех лет). В 1214 году ее якобы перенесли в слободу к северу у города, которая ныне называется Спасографской. А на месте старой обыденной церкви в 1365 году поставили храм Спаса. Все это очень смахивает на церковную легенду. После Михаила в Ростов пожаловал епископ Федор (991). Формально создана ростовская кафедра, Федор строит дубовый храм. Но, не вынеся преследований со стороны язычников, он также скоро ретируется: то ли к себе в Грецию, то ли в Суздаль. Ему на смену приехал епископ Илларион, но и этот предпочел бежать, пока цел, к себе в Константинополь. И только Леонтию удалось наконец добиться успеха. Леонтий прибыл в Ростов неизвестно когда, вероятно, в 1060-е годы. Этот, в отличие от предшественников, был хоть и греком, но с хорошим знанием языка, из числа монахов Киево-Печерского монастыря. Леонтий, по преданию, воздвиг на берегу Неро деревянный храм Михаила Архангела. Храм менял свой облик в дереве, пока в 1757 году его не выстроили в камне. В годы революции храм разрушен. Леонтию пришлось нелегко – несмотря на кротость (по крайней мере, Житие рисует его достаточно терпимым и сдержанным человеком, что было, наверное, нормальной моделью поведения в еще не покоренном краю), его сначала выгнали, но он вернулся, чтобы проповедовать теперь уже исключительно детям и юношам (взрослые уперлись крепко). Он то ли умер мирно около 1076 года, то ли его убили в восстании волхвов 1071 года. Второе скорее всего неверно: его участие в подавлении бунта в Житии святителя трактуется как «победа». Так что же это было за восстание? Катализаторами стали голод и усиление давления на традиционную религию, причем в массовом сознании первое было следствием второго. Из Ярославля в «Ростовскую область» (очевидно, в сам город смутьянам вход перекрыли) явились два волхва (рисунок 8). Пользуясь тем, что народ голодал, волхвы объявили, что знают «знатных жен» (очень архаичный ход, отводящий ко временам матриархата), которые «прячут жито». Дальше развернулась страшная сцена. Народ стал притаскивать «жен» на вече, где волхвы разрубали их пополам, и каким-то фокусом доставали из их тел мед, рыбу и зерно. Имущество убитых волхвы забирали себе. В это время Янь, воевода князя Святослава, собирал дань в тех местах, и прослышал про восстание. Характерно, что он не предпринял никаких шагов, пока не узнал, что волхвы – из числа смердов его князя. То есть для оправдания силовых акций Янь подыскивал легитимный повод, дабы не злить общину. Отсюда понятно и то, почему Янь поначалу собирался пойти на волхвов без оружия – чтобы община не обвинила его в неоправданном применении силы. Только после того, как его отроки (то есть представители дружины, другой политической силы) отговорили (и как ведь отговорили – не «убьют», а «осрамят тебя», сказали они), он взял с собой 12 вооруженных, сам вооружился лишь топориком, и в таком виде пошел в лес. Яня встретили трое послов от волхвов, которые после коротких переговоров были убиты. Из леса вышли другие повстанцы, завязалась схватка, в ходе которой у Яня убили попа. Что делал священник в этой экспедиции, по тексту летописи не понятно, но мы можем догадаться – предполагалось, что прежде оружия поп подействует словом, но вышло не так. Остатки восставших разбрелись по лесу. Что делает Янь? Он идет в город Белоозеро, и требует у горожан (читай – у общины) найти и выдать зачинщиков. Видимо, проделать такой же трюк в Ростове он просто побоялся. Характерная угроза – «а то год от вас не уйду», что значило – «год будете кормить меня, мою дружину и коней, да и дани соберу с вас немеряно». Естественно, угроза подействовала, и община Белоозера выдала зачинщиков мятежа. Между ними и Янем произошел прелюбопытный разговор, который спровоцировал сам воевода, усомнившийся в возможности извлечь из человеческого тела что-то, кроме «жил и костей». В ответ он услышал от волхвов их теорию сотворения человека. Мы не знаем, насколько она придумана киевским книжником, который мог приписать волхвам манихейские воззрения, но обязаны познакомить с этой теорией читателя. Бог мылся в бане, говорили волхвы, вспотел, утерся ветошью, и бросил ее на землю. Ветошь подобрал Антихрист, и задумал сотворить из нее человека, но Бог воспрепятствовал. Вышел спор. В итоге Антихрист сотворил тело, а Бог вложил в него душу. Конечно, это слишком напоминает дуалистические идеи манихейского востока, но только на этом основании говорить, что рассказ выдуман целиком, мы не отваживаемся. Дискуссия закончилась печально: волхвы потребовали очной ставки с князем Святославом, Янь подверг их издевательствам, и, когда пленные волхвы плыли на ладье вместе с воинами, отдал воинам волхвов на расправу (в полном соответствии с канонами Русской Правды, все воины в лодке, как на подбор, потеряли родственников от действий волхвов). Но даже это – не прежде, чем волхвы признали, что их боги говорят: «Не быть нам, волхвам, от тебя живым». Прежде «боги» утверждали, что Янь ничего не может сделать волхвам, что Янь с успехом опроверг на практике. Тела волхвов, подвешенные на дуб, сожрали медведи. Здесь все дышит архаизмами. Наверняка не было ни лодки, ни дуба, ни медведей. Автор рассказа нарочно использовал знаковые предметы мифологии мери (вода, дерево, культовый зверь), чтобы показать мере, как их священники погибли от собственного сакрального оружия: вода стала местом их смерти, дерево жизни превратилось в дерево смерти, наконец, медведь-тотем сожрал уже мертвые тела. Такой вот пропагандистский памфлет, наверняка распространенный княжескими мифотворцами среди народа, донесла до нас летопись. Когда уже при Андрее Боголюбском ставили каменный Успенский собор (1160-е годы), то якобы нашли мощи убиенного Леонтия, и с тех пор он стал духовным покровителем Северо-Западной Руси. Исаия, приехавший на смену Леонтию – первый русский на Ростовской кафедре, но также из киевского Печерского монастыря. Вероятно, его сопровождал личный отряд княжеской гвардии, поскольку он активно ездил по регионам, понимая, что именно там коренятся язычники. Конечно, без вооруженной свиты он бы далеко не уехал. Наконец, такой деятель, как Авраамий, в миру Аверкий, не занимал официального поста в церкви, но сделал, может быть, больше пугливых епископов. Когда он жил, непонятно. Одни источники относят его подвиги к Владимиру Крестителю, другие – к Владимиру Мономаху. Этот человек действовал на свой страх и риск – как подвижник, который осваивает «монашескими способами» новые, еще не затронутые строительством правильных обителей земли. Говорят, что он устроил келью на берегу озера Неро. Рядом с его пещерой стоял идол Велеса, сооруженный из разноцветных камней. Вероятно, его облик был не столь уж богат, как разукрасила его монашеская фантазия. В видении Авраамию явился Иоанн Богослов, и дал увенчанный крестом жезл для сокрушения идола. Авраамий разрушил идола наяву, и на этом месте основал монастырь Богоявления. Металлические фигурки (конек, женщина с ребенком на руках), находимые в раскопках, и выставленные ныне в Ростовском музее, считаются подлинными, только маленькими, идолами, наподобие того, которого сокрушил Авраамий. Не совсем понятно посвящение монастыря – вероятно, суть дела исказила позднейшая церковная легенда. Правда, легенда говорит, что в монастыре был и храм Иоанна Богослова. В храме Богоявления монах и был погребен, скончавшись в глубокой старости. Про Авраамия вообще рассказывают массу занятных подробностей. Так, в его Житии сказано, что он заточил в кувшине чертенка, прикрыв кувшин крестом (рисунок 9). Князь, придя в гости к святому, снял крест, чтобы его рассмотреть, и чертенок упорхнул. Явившись князю в виде воина, чертенок наговорил на Авраамия, и его предали суду. Вероятно, в этой легенде отражены трения Авраамия с какими-то боярами, подданными князя, которым деятельность святителя пришлась не по нраву. Это могли быть «олигархи» из числа некрещеных, но верных князю, представителей мери. Мощи Авраамия обретены несколько позднее, нежели мощи Леонтия, при Всеволоде Большое Гнездо (1176-1212). В 1551 году перед походом на Казань Иван Грозный был в Богоявленском Авраамиевом монастыре, где ему показали «тот самый жезл». Жезл Иван забрал с собой, а, возвратившись из похода, приказал построить новый храм Богоявления. Сегодня историки высказывают интересную гипотезу, что подлинный портрет Авраамия мы можем видеть на вышитых пеленах, которыми покрывался гроб с его мощами. И в самом деле, по традиции, идущей еще от Фаюмского портрета, такие пелены должны быть максимально приближены к портрету. И пелены Авраамия – отличаются от его икон. На них изображен довольно крепкий старик, отнюдь не аскет. Хотя мы располагаем лишь пеленами 16-го века и позднее, искажения от копии к копии не слишком фатальны. Даже после восстания волхвы не сдались. Волхв объявился в Ростове и в 1091 году, но, как лаконично говорит «Повесть временных лет», вскоре погиб. Вероятно, не сам собой – бывшие «язычники» поняли, что лучше принять крест. Ростов до монголов По смерти Всеволода (1093) Ростовские земли переходят к Владимиру, будущему Мономаху. Мономах осваивал эти земли еще при жизни отца, впервые побывав в будущем уделе в 1068 году. Это хорошо видно по его автобиографии, в которой он называет Ростов первым из 83 «великих путей» своей жизни («первое к Ростову идох»). В 1096 году Мономаху пришлось смириться с кратковременным захватом Ростова князем Олегом. От этого времени до наших дней дошла страшная находка: в Митрополичьем саду найден при раскопках череп одного из воинов, который погиб в бою, и ненависть к нему была так велика, что голову у него отрубили и бросили отдельно. Воин оказался человеком лет 50-ти, много повидавшим на своем веку разных ранений. Скорее всего, он принадлежал к дружине Олега. Интересно, что этнически он оказался скорее монголоидом, но это еще ничего не значит: монголоидами были и служилые половцы, и сами славяне в местах смешения рас, наконец, коренное население Ростовской земли (конечно, мы говорим лишь о некоторых признаках монголоидности). Олега, впрочем, вскоре выгнали, и Любечский съезд князей 1097 года подтвердил права Владимира на Ростовские уделы. Мономах скончался в 1125 году. При нем в Ростове правил его сын Юрий (Долгорукий), который считается первым независимым ростовским князем. В этот период из событий можно отметить набег булгар 1107 года на Ростовские земли. У Белогостицкого монастыря обнаружен клад из восточных монет и серебряных украшений, оставленный человеком, который ушел биться с булгарами и погиб в бою. Первое, что сделал Юрий Долгорукий по смерти отца – перенес столицу из Ростова в Суздаль. Причина была в постоянных конфликтах Юрия Долгорукого и ростовских боря, или «веча». В итоге бояре добились лишь того, что в княжестве де-факто оказалось две столицы: центр вечевой власти Ростов, и центр княжеской – Суздаль. Юрий все время мечтал о Киеве, но терпел там неудачи, и всякий раз возвращался в свою отчину. Так что его заслуга – хотя бы в том, что он хоть отчину не потерял. По сути, удел, который дал Мономах Юрию – это ядро современного русского государства. Столицей этого удела сначала был Ростов, потом Суздаль, затем Владимир и Москва. Далее понятно. Преемник Юрия, Андрей Боголюбский был приглашен в 1157 году специально ростовскими боярами, которые связали, как им казалось, его обязательством вернуть Ростову столичный статус. Андрей предложение принял, но тут же продолжил традицию переноса столиц, сделав своей резиденцией Владимир, точнее Боголюбово под Владимиром. Причина была все та же – конфликт теперь уже с суздальской общиной, которой Андрей решил противопоставить возвышение общины владимирской, прежде донельзя забитой. Андрей отметился в Ростове тем, что распорядился взамен сгоревшего дубового Успенского собора, в 1160 году, поставить здание из камня, но в целом Ростов не любил, и даже этот собор воздвиг нехотя. Насильственная смерть Андрея (+1175) стала отражением глубокого конфликта элит, и следствием того, что он нарушил слово. Говорят, что Андрея убили булгары (у него была жена-булгарка), за то, что он разорял их страну. Среди имен убийц мы и в самом деле видим немало тюркских фамилий. Но прямо булгары никак не проявляются после смерти князя. Зато вырисовывается интереснейшая конструкция. Во Владимире появляются ростовцы, суздальцы и переяславцы (но летопись далее говорит только о ростовцах), и выказывают намерение просить князя у рязанского правителя Глеба. Такое впечатление, что ростовцы выступают неким агентом Волжской Булгарии, а правитель из Рязани, этого южного, связанного с Булгарией края, должен проводить про-булгарскую линию на владимирском престоле. Но ничего из этого не получилось. В Чернигове все пронюхали, и послали на владимирский стол Михалку. Ростовцы пришли в ярость. Они сначала требовали, чтобы Михалка не ехал дальше Москвы, потом, когда тот ослушался и прибыл во Владимир, вместе с муромцами и рязанцами осадили Владимир, и сожгли окрестности. Осада длилась 7 недель, и владимирцы потребовали от Михалки: мирись, или уходи. Он и ушел. Владимирское княжество решили разделить: владимирцы посадили у себя Ярополка Ростиславича, ростовцы же Мстислава Ростиславича. Летописец емко поясняет суть конфликта – не против кого-то из князей бились владимирцы, а против ростовской общины, потому что сказали ростовцы – «пожжем Володимер, или посадим в нем другого посадника, потому что они наши холопы, каменщики» (то есть ремесленники, простонародье). Но владимирцам новый князь не понравился – бояр слушал, и руки в золото церковное запустил. Тогда они снова (1176) запросили в Чернигове Михалку. Ярополк и ростовский Мстислав выступили против, но разминулись в лесах. Лишь под самыми стенами они набросились на Михалку с «криками, как будто сожрать хотят», но воины Михалки оказались сильнее. Михалка сел на стол, Мстислав бежал в Новгород, а Ярополк – в Рязань. Михалка объехал все крупные города, навел порядок. Суздальцы сами покаялись, ростовцы затаились, в Переславле Залесском Михалка посадил своего брата Всеволода (будущего Большое гнездо). Михалка даже пошел было на Рязань, но Глеб пообещал вернуть все, что награбил Ярополк, и вернул «до последнего золотника». Но уже в 1177 году Михалка умирает. Ростовцы сразу дали знать в Новгород, Мстиславу (причем, как говорят, даже до смерти Михалки; видимо, владимирский князь долго болел, недаром и к Владимиру он год назад подъехал на носилках): «Иди к нам, тебя хотим, а другой нам не нужен». Но навстречу Мстиславу поднялся из Переяславля Всеволод. Он предложил сначала Мстиславу мир на правах общего владения Суздалем (видимо, подразумевалось, что, за Мстиславом останется также Ростов), но ростовские бояре запретили мириться с Всеволодом «своему» князю: «Ты можешь ему (Всеволоду) дать мир, но мы мира ему не давали», говорили Добрыня Долгий, Матей Шибутович «и другие злые люди». Полки противников схватились у Липицы 27 июня (Первая Липицкая битва). Мстислав разбит, и бежит через Ростов в Новгород, а оттуда, не принятый новгородцами, в Рязань, злые советчики его убиты, Всеволод принял полноту власти. Так закончилась история с заговором против Андрея Боголюбского, в котором, видимо, отметились как ростовцы и рязанцы, так и стоявшие за их спинами булгары. Ростовцы, впрочем, мгновенно приняли Всеволода, скрыв досаду: когда Всеволод пошел воевать Глеба Рязанского, жгущего окрестности Владимира вместе с половцами (что характерно), со Всеволодом были и ростовцы. Но усмирить Ростов, видимо, таки не удавалось. Мы не знаем деталей, но, вероятно, Всеволод решил выделить Ростов в особенное княжество (подконтрольное Владимиру), чтобы там сидел «свой человек» и более плотно занимался бы только Ростовом. Но вышло опять не так. На эту роль Всеволод бросил своего сына, Константина, в 1207 году, который получает Ростов и огромную территорию впридачу (Ярославль, Белоозеро, Мологу, Углич, Великий Устюг). Константин, начитанный (он даже летописи писал) и коварный, с ревностью берется за дело. Уже 25 ноября указанного года он освящает в своей новой резиденции храм св. Михаила. На пиру после освящения храма князь заключает общий договор с боярами Ростова. Бояре подумали, что вот теперь-то наконец их город станет стольным, да еще с такой земельной и экономической базой, с такими торговыми путями пушниной, которые пришлись на территорию нового удела! Константин был не против, но эти планы встревожили отца. Всеволод заподозрил, что Константин послушал ростовских бояр с их наветами, разрушительную силу которых он еще очень хорошо помнил. Всеволод решил, что после его смерти Константин пусть забирает столицу, Владимир, но теряет Ростов в пользу Юрия, другого сына. Константин был настолько против, что, кажется, готов был сделать столицей великого княжения Ростов, лишь бы его не терять. Поэтому он попросил оба города, Ростов и Владимир. Отец отказал, дважды звал сына на разговор (1211 год), но тот не пришел. Тогда отец снял старшинство с рода Константина, и поставил главным наследником Юрия. Константин задумал какую-то усобицу, но 15 апреля 1212 года Всеволод Большое гнездо умирает. Константин даже не приехал на похороны из своего Ростова. За 1213-1214 годы Константин и Юрий схватывались трижды. Так, Константин интриговал, раздавая другим братьям земли, принадлежавшие лично Юрию. Тот организовал поход в Ростов, который закончился кровопролитным сражением на реке Ишне, совсем рядом с городом. Постепенно и воины, и другие сыновья – встали на сторону Юрия, что охладило пыл Константина. Братья притворно примирились, и де-факто Ростовское княжение стало независимой от Владимира частью Великого княжества. Понятно, что так не могло продолжаться долго. Исход, как и в прежнем конфликте, наступил на реке Липице (Липицкая вторая битва, 21 апреля 1216). Мы не станем подробно расписывать ее обстоятельства, отсылая читателя к подробнейшей статье А. Астайкина, опубликованной на этом сайте. Победил Константин, он и стал великим князем. Сразу после битвы Константин посадил в Ростове княжить своего сына Василька. К несчастью для ростовцев, князь, очевидно, уже был болен, и скончался 12 февраля 1219 года, а его место занял побежденный на Липице, и сосланный после битвы в Городец Юрий. Перед кончиной Константин закрепил за Васильком и другим сыном, Всеволодом, соответственно Ростов и Ярославль. Юрия Константин завещал слушаться, как отца. Таким образом, Ростов снова стал независимым удельным княжением, но территория этого княжения опять сократилась: отвалились Ярославль и Углич. Короткий промежуток между Липицкой битвой и монгольским нашествием, особенно же время правления князя Василька, считается моментом культурного расцвета города, ставшего наконец полноценной (хоть и удельной) столицей. Взамен обветшавшего Успенского собора в 1213 году строится новое здание, а в княжеской резиденции в 1215 году появляется каменная церковь Бориса и Глеба. При князе ведется летопись, собирается библиотека, остатки которой, как ни странно, уцелели до наших дней. Город делился на концы (хочется сказать – по новгородскому образцу, но, видимо, это была общая всем северо-западным городам традиция). Известно название лишь одного конца, Чудской, где, как видно, проживала чудь. Ростовцы активно участвуют в восточных проектах Владимирского княжества. В 1220 году, во время страшной войны с Булгарией, ростовский боярин Воислав Добрынич командовал судовой ратью ростовцев и устюжан. Не без участия Ростова заложен был и Нижний Новгород в 1221 году, на отвоеванных у Булгарии землях. В 1223 Василько номинально возглавил ростовскую рать, шедшую на битву при Калке, на первую в нашей истории столкновение с монголами. Но опоздал, чем и спас себе и всем ростовцам жизнь. В 1227 году женился на дочери Михаила Черниговского Марии. В 1228 году его рать разгромила мордовского князя Пургаса, который вместе с русскими противниками великого князя вел партизанскую войну за возвращение Мордовии (и Волжской Булгарии) устья Оки. Ростов и монголы Монгольское нашествие 1237/8 года не принесло Ростову столько вреда, как Владимиру или Ярославлю. Кажется, бояре сами открыли ворота монголам, тогда как Ярославль и Владимир оказали бешеное сопротивление, за что и поплатились. Принято считать, что монголы все-таки пограбили город, но летопись использует глагол «попленить», и говорит о Ростове суммарно с другими городами. Другое дело князь Василько. Вместе с великим князем Юрием он дает монголам бой на реке Сити 4 марта 1238 года. Юрий погибает, Василько попадает в плен. После уговоров перейти на сторону монголов, его также убивают и бросают в Шенерском лесу (рисунок 10). Где такое место, неизвестно, да и сама битва, вероятно, происходила сразу в нескольких местах и была большим побоищем растянувшегося, по обычаю, русского войска. Тело князя отыскивают, и перевозят в Ростов. От князя остаются сыновья Борис и Глеб, а, пока они малы, княжеством правит их мать, жена Василька, Мария. Борис получил в Орде от Батыя ярлык на ростовское княжение уже в 1244 (Глеб сел на Белозерский стол в 1251). Отныне он – верный проводник политики Орды в Руси. Не он ли уговаривал Михаила Черниговского «поклониться кусту», и тем самым сохранить себе жизнь (1246), да не уговорил – непреклонного Михаила казнили? Не он ли дважды был по сути воспитателем сына Батыя, Сартака (1246, 1250)? Не его ли послали в Орду задабривать «управляющего русскими улусом» Улавчия (1256)? Наконец, не он ли сопровождал татарских переписчиков в Новгород в 1258? Не говоря уже о том, что перепись самой Ростовской земли в 1257 прошла без единого инцидента. Так что и Борис, и Белозерский Глеб снискали в новейшей историографии славу «ханских угодников». С другой стороны, монголы Ростов не трогали, и поди объясни ростовцам, что это плохо. Ростовские князья, как и Александр Невский, верили: Орда – наказание за грехи, когда от грехов очистишься, то и Орда уйдет. От себя добавим, что это не мешало тому же Невскому увеличивать свои грехи, используя татар в междуусобицах. В связи с протатарской позицией Бориса, нам важно понять, как Ростов участвовал в так называемом восстании против сборщиков дани (баскаков), которое развернулось как раз в правление Бориса, в 1262 году. Мы видим, что волнения начались именно в Ростовской земле. Противоречие? Напротив. Как показал еще А. Насонов, именно в 1262 году решалось, завистеть т.н. Золотой Орде от императора Монголии, или нет. Знать Сарая хотела самоопределения. И по странному стечению обстоятельств люди в Ростовской земле избивали именно тех сборщиков-откупщиков дани, что пришли не из Сарая, а из Монголии. Иными словами, Борис прекрасно знал о желании Золотой Орды отделиться от Монголии. Он поддерживал это решение, как вообще поддерживал с Сараем прекрасные отношения. И он знал, как надо поднять народ, чтобы обратить его ненависть с сборщикам налогов в свою пользу. Поэтому вовсе не странно, что, судя по летописям, князья так и не поплатились за «восстание». В 1277 году у Бориса появляется блестящий шанс услужить хану еще раз: хан собирает русские полки на затеянную Ордой войну с ясами. Борис и Глеб едут в Орду, но Борис умирает в Сарае еще до начала войны. Вдова Бориса отправилась с гробом мужа в Ростов, а Глеб вместе с ханом Менгу-Тимуром – в поход на ясов, который окончился удачно для русско-ордынского войска. 12 июня 1278 Глеб триумфатором въехал в Ростов с трофеями и дарами хана. Пока его не было, престол попытался занять сын Бориса Дмитрий, но попытка оказалась настолько несерьезной, что летописи ее почти не заметили. Летом Глеб женится на дочери ярославского князя, но уже зимой 1278 года умирает от чумы. Его роль (как и Бориса) блестяще сформулирована летописцем: «Он стал служить татарам, и избавил от них многих христиан». Некогда неудачник, Дмитрий Борисович становится новым князем, и уже в будущем году расправляется с сыном Глеба Михаилом, лишая того волостей. Поначалу ему приходится делить Ростов с братом Константином, но он изгоняет его со стола в 1281. Великий князь Владимирский Дмитрий Александрович попытался было примирить братьев. Но в том же 1281-м вместо мира и благодарности ростовский князь едет к одиозному Андрею Городецкому и участвует в его войне с Великим князем вместе с татарами и прочими «смутьянами». Результатом этого становится опустошение окрестностей Ростова от татарских войск, которые выбились из-под контроля и хорошо порезвились по всей владимирской земле. Смех смехом, но катастрофа, видимо, случилась большая, однако, Владимиру как всегда досталось больше, чем союзному татарам Ростову. Великий князь только потому усидел на троне, что Андрей неожиданно передумал княжить во Владимире и пошел в Новгород, отпустив татар в Орду. Дмитрий же спокойно воротился в Ростов, и после смерти в 1285 году углицкого князя Романа присоединяет к себе и этот город. Кажется, Ростов возвращается ко временам внешней экспансии, но – радости нет. Тем более, что уже в 1286 году Константин Борисович с поддержкой великого князя занимает Ростов, Дмитрий же укрывается в Угличе. Всего через 3 года, однако, братья в который раз меняются местами: Дмитрий выбивает Константина из Ростова и садится в нем сам, брата же отсылает в Углич. Эти ли междуусобия, или бесконтрольность горячо любимых ростовским князем татар, но что-то серьезное привело ростовское вече к решению татар выгнать, а их имения конфисковать, что вече и сделало в 1289. На этот раз «восстание» (на самом деле, рутинное «судебное» решение местной общины) не встретило такого одобрения в Сарае, как в 1266. Дмитрий, однако, все уладил, съездив к хану. Другой раз ему пришлось побывать в Сарае, уже вместе с ненавистным братом Константином и сыном его Александром, в 1292, когда ростовские князья жаловались и клеветали хану Токте на великого князя Владимирского. Эта клевета стала причиной самого страшного в те годы нашествия татар на Русь – так называемой Дюденевой рати (1293). Непосредственными спутниками татарского военачальника Дюденя летопись называет князей Андрея и Федора, но в списке городов, разрушенных татарами, конечно, нет Ростова, зато присутствует Владимир и все Подмосковье вместе с Москвой. Характерно, что рать пограбила Углич, где сидел Константин: видимо, позиции князей-братьев в Орде раскололись. Ростовцам дело такое не понравилось, и летопись говорит о выступлениях веча против татар в 1294. В том же году Дмитрий Борисович умер. Этот князь показал, что с татарами можно дружить, не только оберегая христиан, как его отец, но и куда более суровым способом. По смерти Дмитрия Константин стал ростовским князем, Углич же занял сын Константина, Александр. Продолжал служить татарам, поддерживал (например, на владимирском съезде князей в 1296) одиозного, протатарского Андрея Александровича. Едва ли не самым скандальным его деянием стала женитьба в 1302 году в Орде на дочери ордынского вельможи Кутлук-Орткы, а Федор, брат его, на дочери какого-то «Велбласмыша Михайловича», также ордынца. Историк А. Кузьмин делает чрезвычайно смелое предпложение, что обоих вельмож мы знаем также по Рашид ад Дину. А. Кузмин пишет, что, по Рашид ад Дину, в 1312 году по смерти хана Токты на престол сел некто Ильсмыш, который придерживался шаманизма. Видимо, он задумал убить мусульманина Узбека, но тот его опередил, и с помощью эмира Кутлуг-Темира убил шаманиста и сам сел на стол Золотой Орды. Этого Кутлуг-Темира А. Кузмин и считает отцом жены Константина Борисовича. Федор же женился, по мысли историка, на дочери человека, который в 1213 году занял трон (Велбласмыш=Ильсмыш). Недаром, пишет далее этот историк, в 1314 году Федор Михайлович расторгает брак с дочерью человека, чей отец не просто перестал быть ханом, но чей род стал врагом правителя, Узбека. Новый брак Белозерского правителя тоже, кажется, был не на русской – на дочери Дмитрия Жидимировича, ближе нам неизвестного. Собственно, Федор лишь пошел по семейной традиции: у его отца Михаила Глебовича Белозерского (+1296) была мать-монголка. Мы при желании можем найти противоречия в этих построениях, но в целом они нам нравятся. Скончался Константин в 1307 году, в год очередного выступления ростовского вече против татар, и волей судеб он был последним князем, при котором Ростов видел что-то хорошее. Дальше начались страшные времена. Но я не могу покинуть эту главу, не рассказав о таком явлении в истории Ростова 13-го века, как св. Петр, царевич Ордынский (рисунок 11). Кратко перескажу историю этого удивительного человека. В 1253 году ростовский епископ Кирилл был в Орде у хана Берке (правда, в тот год еще правил Батый). Он рассказал ему о чудесах, которые творят мощи св. Леонтия Ростовского, как вдруг у Берке заболевает сын, и Кирилл молитвой его исцеляет. Глядя на это, то ли племянник, то ли сын Берке начинает задумываться о вере, приходит к выводу, что христианство лучше «веры в звезд и луну» (монголы были еще шаманистами), и, когда Кирилл был на полпути к Ростову, нагоняет его и требует взять с собой на Русь. Кирилл испугался гнева хана, но юноша умолял. Монгол жил у Кирилла некоторое время тайно, потом, когда увидели, что его никто в Орде не ищет, юношу крестили под именем Петра. По смерти Кирилла в 1261 Петр продолжал жить у нового епископа, Игнатия. Как-то, уснув после охоты на берегу Неро, Петр увидел во сне апостолов Петра и Павла. Дав ему два мешка, с золотом и серебром, они повелели купить на них три иконы, Богородицы, Николая и св. Дмитрия, и основать храм в честь Петра и Павла. Взяв мешки, Петр сообщил обо всем Игнатию, после уже знакомый нм князь Борис Васильевич, «ханский угодник», решил предоставить ему земельный участок для строительства на озере Неро монастыря. Получив землю, Петр “окопал рвом, как делают в Орде, чтобы не пропало это место”, говорит наш летописец. В ров Петр клал монеты (закладная жертва), одну золотую на девять серебряных, из апостольских мешков. А монеты не истощались, и Петр отдал их, полные, князю на благотворительность. И так основан был Петровский монастырь. Опасаясь, как бы царевич не возвратился в Орду, ему подыскали жену – из числа дочерей жившего в Ростове ордынского вельможи (очевидно, баскака). Игнатий венчал, князь ростовский с Петром побратался. Родив много детей, Петр жил при обители, а когда умерла его жена, стал иноком, скончался в 1290 году глубоким стариком. Затем «Житие» живописует, как потомков Петра в Ростове «обижали». Так, его сына Лазаря – дети князя Бориса, так, что Лазарь даже жаловался в Орду, откуда на ростовчан цыкнули. Внук Петра, Юрий, так подражал благочестию деда, что украсил “икону Богоматери гривною”, то есть цатою (так вот откуда в русской церкви этот не слишком русский обычай!) Но это не спасло Юрия от обид со стороны правнуков Бориса, которые запрещали ему ловить рыбу у собственного берега. Вызванный из Орды посол посоветовал княжеским правнукам «снять воду с земли», чтобы отнять ее у Юрия, а когда ростовчане заметили, что это невозможно, посол разъяснил им, что такое единый имущественный комплекс. При сыне Юрия Игнатии на Ростов двинулся ордынский военачальник Ахмыл. Все бежали – и князь, и священнические власти. Игнатий жестко остановил князя, сказав, что Ахмыл ничего не сделает Ростову, если Игнатий за Ростов заступится – ведь они с Ахмылом родственники. Так и получилось. Интересно, что на самом деле все было не совсем так. Да, Петр был лицом историческим. Да, Ахмыл и в самом деле не тронул Ростов – но этим правдоподобие исчерпывается. В остальном легенда создана явно для того, чтобы продемонстрировать заслуги ближних потомков Петра ради того, чтобы никто не покушался на права далеких потомков (а они не слились «с фоном» еще даже в новое время). На деле же представители первых двух поколений монгольского вельможи вовсе не были мирными и забитыми землепашцами. Так, упомянутый в легенде Юрий был женат на княжне Марии, и после 1305 года исполнял должность баскака Ростова. За это, собственно, его не любил ни народ, ни князья, которые, как мы вскоре увидим, в начале 14-го века явно вышли из милости в Орде. Да и сам етр, видимо, искал в Руси вовсе не веры, и не бежал из Орды, а поехал в Ростов “на работу”. А что крестился – ну, понравилось, вот и крестился. Присоединение Ростова к Москве По смерти Константина Борисовича в 1307 году на Ростов обрушилось темное время. Оно темно для нас, темно и для Ростова. Для нас тем, что мы не можем даже примерно восстановить лиц, правивших в Ростове между кончиной Константина и моментом, когда его наследники, Федор и Константин Васильевичи, около 1328 года поделили город и княжество на две половины. Для современников тех лет начало 14-го века – это годы постоянных разорений и со стороны Орды, о чем прежде не слыхивали, и со стороны своих, это неуклюжие поиски компромисса между Москвой и Тверью, и – все более туго затянутая на горле московская петля. А петля затягивалась незаметно. Ну предполагал ли князь Константин, когда выдавал дочь в 1297 году за князя Юрия Московского, и давал за нее, по обычаю, приданое, в том числе землю вокруг храма Богородицы, что эта земля – тот коготок, где всей птичке пропасть? Что москвичи, вопреки закону, уже не отдадут эту землю, а потом и все остальное возьмут? Скорее всего, по кончине Константина на стол сел его сын Василий Константинович, как о том говорит Никоновская летопись. Но вскоре он потерял трон, и его место занял неизвестный нам по имени князь Х, который пользовался поддержкой Москвы. Действительно, и Михаил Тверской, и Юрий Московский (1303; 1319-1325) были женаты на ростовских княжнах, и оба имели сторонников среди здешнего боярства. В 1315 году, когда по пути в Орду в Ростов заезжает Юрий Московский, там должен править дружественный князь – иначе зачем визит? В том же 1315 году, на пути из Орды, Михаил Тверской вместе с послами Таитемиром, Марходжей и Индыем жгут Ростов. Значит, Тверь с этим князем Х вовсе не дружила, как и с Москвой. Не любил ни князя Х, ни Москву и Василий Ростовский: в 1316 году он возвращается из Орды вместе с послами Сабанчием и Казанчием, и тоже жжет город. Это может значить лишь одно: неизвестный нам по имени князь Х и в самом деле был сторонником Москвы и противником Твери. Тверь опиралась на Орду и хотела сбросить его и посадить в Ростове Василия. Вскоре князь Х теряет трон. В 1317 году Юрий Московский с отрядами Кавгадыя и Астрабыла по пути на Тверь сжигает Ростов. Значит, там уже другой князь, недружественный. Предполагается, что это мог быть Александр Константинович. Это хорошо выяснилось после грандиозной битвы у села Бортенева, 22 декабря 1317 года – между Юрием Московским с татарским отрядом, и Михаилом Тверским. Битва окончилась полной победой Твери. Тверичи захватили массу пленных, среди которых была и новая жена Юрия Московского, сестра хана Золотой Орды, по имени Кончака (впрочем, она успела креститься и стать Агафьей). В плену ее отравили. Первая реакция татар – прибытие «посла» Кончи уже в 1318 году, и разорение целенаправленно Ростова. Видимо, Тверь Тверью, а Ростов и его недружественный князь играл в этой истории ключевую роль. Не исключено, что после этого разорения, в 1318 году, князь ростовский Александр Константинович уступает престол своему сыну, лояльно настроенному Москве Юрию Александровичу. Но татары требовали объяснений уже от Твери. После долгих затяжек Михаил наконец отправился к хану для объяснений, где его, конечно, убили. Юрию Московскому выдали на руки труп врага. Юрий вернулся из Орды с гробом, и отдал его тверичам лишь после многочисленных унижений, в 1319 году. Кончака-Агафья же была похоронена не где-нибудь, а в Ростове, в храме Богородицы, на той земле, которую Юрий получил как приданое в первом браке, в 1297 году. После Бортеневской битвы именно ростовский епископ становится посредником между Юрием Московским и Александром Михайловичем Тверским. Но конец коалиции Москвы и Ростова приходит в 1320 году, когда умирает Юрий Александрович Ростовский. Он не оставил после себя наследников. Власть переходит к Василию Константиновичу или его детям. В городе происходят беспорядки против «злых татар». Ростову грозит неминуемое татарское разорение, тем более, что Иван Калита (еще не великий князь, а просто князь московский) в 1322 году возвращается из Орды с очень сильной ратью Ахмыла, разоряет Ярославль, и только вмешательство потомков Петра, Царевича Ордынского спасает город. Ростовские же князья бежали от Ахмыла, видимо, в Тверь. Тем временем великий князь Юрий Московский сидит в Новгороде, и не знает, где взять деньги для уплаты выхода. Новгородцы что-то дали, но устюжане собрали разбойную шайку, и дань захватили. Юрий идет на Устюг, и выбивает дань назад. Поскольку Устюг входил в состав Ростовского княжества, мы видим явно враждебные отношения ростовской знати к Москве. Получив деньги, Юрий отбывает в Орду, где и погибает происками Дмитрия Михайловича Тверского, сына погибшего ранее Михаила. Иван Калита, человек, не связанный такими сантиментами с Ростовым, как могила Кончаки, становится сначала «главным в Москве», а в 1328/29 и великим князем Владимирским. Первое, что делает он, возвращаясь из Орды с татарским отрядом (полководцы Федорчук, Туралык, Сюга), еще даже не оформив свой статус великого князя – в дым разоряет Тверское княжество и саму Тверь (1327). Князь тверской бежит в Псков. А что же Ростов? Летописец говорит, что, когда Иван Калита стал великим князем, «купно же досталось ему и княжение ростовское». Потомки оценили все эти события термином «насилование». О чем речь? Историки полагают, что московские князья филигранно сумели закрепить за собой часть Ростова и Ростовского княжества, которые достались Юрию как приданое, и которое он должен был вернуть Ростову после распада своего бездетного брака. В 1320 году Юрий Московский женит тверского княжича Константина, сына убитого его стараниями в Орде Михаила, на своей дочери Софье, и отдает свою часть Ростова этой паре. Брак вскоре распадается, после чего земли возвращаются уже Ивану Калите. Он мог бы просто оставить их у себя, но предпочел более «легитимный» ход. Он выдал свою дочь за Константина Васильевича Ростовского, и дал паре эти земли как приданое. Казалось бы, комар носу не подточит. Фактически же Иван Калита сохранил контроль над этими территориями как над своей собственностью. Но пора сказать несколько слов о Константине Васильевиче. Он сел на ростовской стол вместе с князем Федором, очевидно, в 1322, после того, как прежние князья под напором Ахмыловой рати бежали в Псков. Как мы уже знаем, рать навела Москва, поэтому режим, установившийся в Ростове, можно считать «марионеточным». Более того, историки полагают, что, заставив Константина жениться на своей дочери, Иван Калита сознательно ослабил позиции Федора, настроенного к Москве не столь лояльно, а может, спровоцировал и раздел княжества между Константином и Федором – акт, ставший финальным в независимой жизни гордого города. Итак, в 1328 году город Ростов и княжество Ростовское делятся на две части. Так называемая Борисоглебская часть (на восток, в сторону Авраамиевого монастыря) достается Константину, Сретенская часть (на запад, в сторону Яковлевского монастыря) – Федору. Отныне «род князей ростовских надвое пошел», родилась поговорка, что «в Ростовской земле князь в каждом селе». Вскоре после смерти князя Федора около 1331/2 Сретенская половина каким-то еще не понятным нам образом становится частью Великого владимирского княжения. Сам по себе этот факт не снимает возможности потомкам Федора княжить в этой половине, но все-таки свидетельствует, что отныне эта часть Ростова больше тяготеет к Москве, князь которой приватизирует великое княжение и уже не выпускает его из рук. Но Москва стремится, чтобы все было внешне законно: Константин, закрепивший статус верного вассала Москвы, в 1360 году получает и Сретенскую половину (формально – по ярлыку ордынскому). Калита не брезгует скупать какие-то земли в княжестве и клочками. В своей духовной за 1339 год он говорит, что «купил село в Ростове Богородичское». В том же году (за год до смерти) он вместе с татарами, заодно с Тверью, разорил и Ростов. «Увы Ростову и его князьям, взяли у них власть, княжение, имение и славу», – говорит летописец. Таким образом, Калита филигранно сочетал промысел (покупку земель), интриги, в том числе брачные, и прямое военное давление. Очень хотелось ему Ростова. К правлению Калиты относится и такое явление, как массовое переселение бояр и людей рангом пониже из разных земель, в том числе из Ростовского княжества, в Москву и окрестности. Среди них был, например, боярин Кирилл, отец Сергия Радонежского – человека, который станет едва ли не самым блестящим манипулятором внешней политики Московского княжества. Предполагают, что многих бояр переселяли насильственно как неисправимых должников по татарскому выходу, хотя для таких заключений нет, кажется, ни единого факта. Но в 1364 году Константин Васильевич Ростовский, воодушевившись тем, что он теперь, как встарь, единый ростовский князь, делает попытку выйти из московской орбиты, и проигрывает. Он поддержал претензии на великое княжение князя Дмитрия Суздальского, а не московского князя Дмитрия (будущего Донского). Дмитрий, конечно, ордынскими интригами титул Великого князя получил, и сместил Константина со стола Ростовского, отправив княжить в Устюг, где Константин и умирает уже в 1365. В Ростове главную роль начинает играть сын покойного Федора Сретенского, Андрей, а также сын Константина Александр – княжество снова делится на стороны, и вообще, начинает быстро дробиться на уделы. Статус Сретенской половины из-за этого неудержимо падает. Но пока Москва не считала нужным прямо брать Ростов себе, поскольку статус Великого владимирского князя этого формально не позволял. После нашествия на Ростов Едигея в 1408 году в Ростове, наверное, уже некому было сопротивляться. И если Ростов раньше не вошел в состав Москвы, так лишь потому, что не до того было. Перелом произошел в правление Василия Темного. Полагаю, что Василий рассматривал Ростов как стратегический пункт (в 1435 и 1436 около города произошли два сражения великого князя с узурпатором Василием Косым). Не случайно около 1430-40 в Ростове появился великокняжеский наместник – вероятно, на Сретенской половине. В 1449 году в одном из официальных документов Василий Московский включил Ростов в число своих земель. В духовной 1461/2 Василий единолично распоряжается Сретенской половиной, завещая ее в полную собственность своей жене Марии. Но москвичи распоряжаются уже и на Борисоглебской половине. Так, в 1425-1435 годах князь Василий Темный дает жалованную грамоту на один из Борисоглебских уделов одному из ростовских бояр, хотя формально он не имел таких прав. Финал драмы настал при Иване III. В 1473/4 году князья Борисоглебской половины продают отчину свою за 5 тысяч рублей в полное распоряжение Москвы. Иван сразу переписал Ростов на свою мать, и приплюсовал Борисоглебскую сторону к ее уделу в Переславле Залесском. Многочисленные мелкие ростовские князья не пока утрачивают свои вотчины. А их было очень много, и вправду «в каждом селе» – для князей городов не хватало, сидели по селам, и что это был за князь, у которого столица – деревня в 10 дворов! Кто-то продолжает ими владеть до момента, как Иван Грозный, отняв все Ростовское княжество в опричнину, не согнал с земли всех ростовских князей. Кто-то, не дожидаясь этого, расставался со своим уделом за деньги. И уже как курьез: в начале 17 века некоторые князья подняли вопрос о возвращении отчин, утраченных в опричнину. Слабость удельного Ростова хорошо видна по его монетам (рисунок 12). Монеты отбиты, как правило, сразу от двух князей Борисоглебской и Сретенской сторон. Встречаются и монеты от имени одного, как правило, мелкого, князя. Монет мало, они все плохой сохранности, более того, кладов из них на территории собственно княжества почему-то нет. Монеты дошли от некоторых князей после смерти Константина Васильевича, то есть пришлись на пору стремительного упадка Ростова, так что понятно, почему они такие жалкие. О семантике изображений на них мы поговорим подробнее, когда будем в особой главке анализировать герб ростовский. Как видим, политическое бытие Ростова в 14 веке печально, не лучше и его экономическое положение. Однако, духовный авторитет города – очень высок. Ниже мы увидим, что это позволит Ростову резко подняться в 17-м столетии. А пока, в то время, как иные бежали в Москву, многие тянулись в Ростов. Так, Стефан Храп из Великого Устюга пришел в Григорьевский монастырь, подвизался там, потом отправился к зырянам, и дал им азбуку. В историю он вошел как Стефан Пермский (+1396). Из этой же обители вышел известный писатель Епифаний Премудрый (+1420), написавший биографии Стефана Пермского и Сергия Радонежского. В 15-м столетии в Ростове творит такой мастер слова, как Вассиан Рыло, побуждавший своими произведениями Ивана III крепко стоять против татар на реке Угре, и оставивший «Житие Пафнутия Боровского». Подъем Ростова в 16-17 веках Ростов в 15-м столетии практически исчезает со страниц летописей, и только по замечанию Сигизмунда Герберштейна (начало 16 века) мы знаем, что «город и крепость Ростов, местопребывание архиепископа, считается в числе знаменитых и более древних княжеств России после Новгорода Великого». Новый экономический подъем Ростова начинается со второй половины 16 века, когда со строительством порта Архангельск, и оживлением северной торговли (что было спровоцировано активностью английских торговых домов) через Ростов прошел прямой торговый путь за рубеж, по сути, единственный на тот момент. Купечество Ростова стало богатеть, что явилось предпосылкой блестящего внешнего расцвета города столетием позже. До века великих ярмарок оставалось еще столетие, а ростовское торжище в 16 веке уже гремело. Недаром Иван Грозный включил Ростов в опричнину, признавая богатство региона, что, если учесть последовавшее затем изгнание мелких князей с их микроскопических уделов, стало предпосылкой «буржуазного» развития. Но двигателем этого расцвета стали все-таки не торговые люди, а священники. Священникам удалось сделать, казалось бы, невозможное. Ростовское княжество их усилиями не умерло. От былого княжества осталась Ростовская епархия, которая сохранила границы утраченного политического образования. Последующие события парадоксально сложились так, что эта епархия стала больше, чем просто административной территорией, не имеющей политического смысла. В 16-17 столетиях священники сумели устроить здесь по сути «государство в государстве», и поныне турист, знакомый хоть мало с архитектурой, четко понимает, попал ли он в город, входивший в Ростовскую епархию, или нет: столь ярки и солидны сооружения, подчас настоящие крепости, которые возводили для себя ростовские митрополиты. Это развитие было подготовлено всей историей Ростовской епархии, которая на фоне других отличалась незаурядным культурным уровнем и самостоятельностью. В 15 веке и позже при кафедре Ростова велось летописание. Мы уже говорили о незаурядных литераторах и просветителях, работавших ростовских монастырях. В конце 15 – 16 столетиях в Ростове творил великий художник Дионисий. Ростовские архитекторы прославились уже в конце 15 века, и работали по всей епархии в 16-м столетии. В 1589 году епископы Ростова получили титул митрополитов. Развитие Ростова затормозило лишь Смутное время. В 1608 году город после штурма был взят полководцами Лжедмитрия II, Сапегой и Лисовским. В Ростове захватили и митрополита Филарета, отца будущего царя Михаила Романова. Писцовая книга 1619 года фиксирует в городе те же следы разорения, что и в каком-нибудь оккупированном Новгороде – этот хозяин скитается, тот обнищал, а другой двор и вовсе сгорел, и восстановить некому. Тем не менее, город восстановился достаточно быстро, хотя по-настоящему все завертелось в 1664 году, после того, как из Москвы вернулся в Ростов священнослужитель Иона Сысоевич. В нем мы видим тот редчайший случай, когда личность оставляет очень даже заметный след в истории. Поэтому позволим несколько слов о нем. Происхождение Ионы смутно. По традиционной версии, Иона родился около 1607 года. Его отец был простым попом в глухом приходе в деревне Ангелово, неподалеку от Ростова. Но 17-й век как раз и любил таких «разночинцев». Юношей Иона постригся в Угличе в Воскресенском монастыре. Оттуда его путь пролегает в ростовский Белогостицкий монастырь, где Иона стал настоятелем, а в 1646-1652 годах Иона переместился архимандритом в более престижный Богоявленский монастырь. Став сторонником реформы Никона, который, сам из низов, поднимал таких же, как он, в 1652 году Иона вырос до «должности» митрополита Ростовского и Ярославского. В этой версии все верно с момента, как Иона появляется в ростовском монастыре. А вот о его ранних годах, скорее всего, написана неправда. То, что можно сегодня прочитать о детстве Ионы и в путеводителях, и в научных трудах, базируется на работах краеведа 19-го века Артынова, которого в свое время считали весьма одиозной фигурой, фантазером. Видимо, насочинял он и о детстве Ионы. Правду же говорит Угличский летописец, где сообщается, что Иона происходил из крестьянской семьи, жившей в крошечной безымянной деревеньке в дальних окрестностях Углича. Деревня принадлежала угличскому Воскресенскому монастырю. Оставшись по смерти отца сиротой, Иона стал сначала послушником, а потом иноком этого монастыря (1643). Конечно, можно и к этому известию относиться критически (летописец-то поздний), но доказано, что Иона, во-первых, может, вовсе и не Сысоевич, а во-вторых, что по роду он точно не попович. Что за человек был Иона, хорошо видно по его довольно обширному эпистолярному наследию. Во-первых, он был фантастически властолюбив, и не терпел вмешательства светских властей в свои дела. Но во-вторых, он совершенно не отличался жестокостью, и, например, наказывая старообрядцев, до последнего пытался склонить их к раскаянию с помощью слова или привода в храм. Был случай, когда раскольника за воротами храма ждал воевода, чтобы придать расправе, а Иона добивался, чтобы тот покаялся возле икон и спас бы не только душу, но и тело. В том, что касается принятия идей Никона, Иона поступал более чем гибко. Он был за патриарха, пока видел в его идеях возможность воплотить в жизнь собственную идею-фикс: церковь должна верховодить над светскими властями. Но он очень быстро отошел от догм Никона, когда его движение потерпело крах, и вовсе не потому, что Иона был склонен к предательству, а лишь из-за того, что как таковые «догмы» его не интересовали. Но вернемся к тем временам, когда Никон поругался с царем и затворился в Новоиерусалимском монастыре. Казалось бы, пришел конец и Ионе, как закончили свои карьеры вместе с Никоном очень многие. Однако, вышло наоборот – 6 августа 1664 года (часто встречаемая дата, 1662 год, неверна) Иона стал местоблюстителем патриаршего престола вместо «забастовщика» Никона. В «работу» Ионы входил прежде всего поиск компромисса между Никоном и царем. Должность, положа руку на сердце, расстрельная по определению. Но то, что Иона остался жив, исполнив все, возложенное на него, с честью, говорит о гениальном уме этого человека. Момент истины наступил уже через полгода. В ночь с 17 на 18 декабря 1664 в Москву прибыл тайно Никон. Он получил от одного из бояр известие, что царь не прочь с ним повидаться и помириться. Тайно пришлось приехать потому, что большинство бояр примирения не хотело. Иона, как всегда, служил заутреню Успенском соборе Московского кремля. Вдруг в храм ворвался Никон, и приказал Ионе принять у него благословление. Ионе ничего не оставалось, как благословление принять, хотя он понимал, что, если сейчас Никон не помирится с царем, ему не поздоровится. Народ, видевший это, спроста сделал так же. Сказав «А», мужественный Иона сказал «Б», и отправился к царю с докладом. Но бояре оказались сильнее, и Никона к царю так и не пустили. Никон пострадал по полной программе. Иона тоже предстал перед Алексеем Михайловичем, но отговорился – мол, поддержал Никона только «от испуга», «случайно». И отделался на удивление легко – ссылкой в свой родной город Ростов, куда прибывает уже в конце того же 1664 года или в январе 1665. И вот здесь, в Ростове, он стал полным хозяином, да что там – настоящим удельным князем. Тут ли, или в Ярославле, вообще везде, куда простиралась власть Ионы, как по мановению волшебства появляются блестящие дворцы и храмы, отмеченные характерным стилем, который только и можно назвать, что «стиль Ионы Сысоевича». Некоронованным монархом Иона и скончался в Ростове в очень преклонных годах (+1690), оставив по себе множество загадок. Как удалось ему не просто уцелеть, но стать истинным «князем»? Откуда Иона позаимствовал свой бесподобный архитектурный стиль, ставший сегодня самым зримым воплощением «феодальной Руси» (недаром фильм «Иван Васильевич меняет профессию» снимали именно в Ростове)? Впрочем, это сейчас – сплошные восторги от резиденции Ионы. Но его блестящее архитектурное наследие стало ненужным новой, рвущейся как бы в Европу, стране, сразу после смерти митрополита (он и умереть-то сумел вовремя!) Уже в 1691 году Петр отобрал у митрополии «денег изрядно» на свои военные нужды (так, одной серебряной посуды он взял 240 килограммов). А до 1700 года митрополиты дали Петру вовсе фантастические деньги – 15 тысяч рублей. В 1775 году созданный Ионой кремль уже пришел в упадок, когда кафедру митрополита перевели из Ростова в Ярославль. В 1818 году на месте кремля хотели даже поставить гостиный двор, и автор аналогичного проекта в Нижнем Новгороде чертежи придумал – спасибо, общественность отстояла. Рассказывать о Ростове 18-19 веков, собственно, больше и нечего – город погружался в провинциальную пучину, в каковой пребывает и ныне. Не было тут даже купеческого подъема, отмеченного во всех, включая уездные, волжских городах. Все-таки Ростов – в стороне от Волги, и с этим фактом не поспоришь. Ныне туристический город, Ростов остается диковатым. Ни на такси поехать ночью, ни купить чего-то после 19.00, ни поесть после 21-го, ни даже из города уехать в воскресенье вечером… И все же красота, покой, воздух – плюс отреставрированные в советские годы стены и храмы: все это создает неповторимый шарм, ради которого Ростов посетить нужно непременно. Но все-таки желательно на своих колесах, а не на автобусе, как мы, вместе с гастарбайтерами, возвращающимися из Москвы на родину, и пропивающими свои скудные заработки уже по дороге. Приложения О «Ростове Великом». На самом деле, Ростов никогда не назывался Великим. Эту сказку пустили в 19-м столетии романтично настроенные краеведы, но до сего дня не сыскалось ни официального, ни частного документа хотя бы даже 18-го века, не говоря уже о 12-м, где бы фигурировало это название. Ростовский герб. Утвержден в нынешнем виде в 1778 году (олень; рисунок 13), но воспроизводит более древний образец. Долгое время считалось, что олень – символ языческого наследия Ростова, нечто вроде родового тотема, хотя мы видели, что таким тотемом был скорее медведь. Сегодня понятно, что олень стал символом города в начале 17 века, и корни образа надо искать не в язычестве. Чтобы понять истоки «оленя», обратимся к древнейшему гербу Ростова. Его можно видеть на удельных монетах. Это – человек с секирой возле дерева, у которого лежит отрубленная голова, а на дереве сидит птичка. Вероятно, перед нами – Иоанн Предтеча. На другой стороне монеты мы видим человеческую голову, которая также, вероятно – голова Иоанна Предтечи. Эти два герба могли быть гербами двух сторон княжества, Сретенской и Борисоглебской. Птичка же – душа Иоанна, отлетевшая к Богу. В 16-м столетии птичка становится единственным гербом вошедшего в состав единой России бывшего Ростовского княжества и города Ростова. Наконец, в 17-м столетии птица сменяется оленем: оба символа – это изображения человеческой души. Конечно, мы вряд ли уже разберемся, чем олень показался лучше птички. Часть II. Архитектурные памятники Ростова и окрестностей>>

быстрая продажа бизнеса

Используются технологии uCoz

https://archeologia.narod.ru/.s/src/vpaid_proxy.html#https://cdn1.moe.video/player/mvplayer.min.jsВСЕ ПРО ЗАРАБОТОК В ИНТЕРНЕТЕ

Рисунок 1. Курганы на подступах к Сарскому городищу. Рисунок 2. Система валов на подступах к городищу. Рисунок 3. То же. Рисунок 4. Плато городища и главный вал (на горизонте). Рисунок 5. Главный вал вблизи. Рисунок 6. То же. Рисунок 7. На главном валу. Рисунок 8. Дорога по городищу. Рисунок 9. Плато, обращенное к излучине Сары. Рисунок 10. Сара с вала Сарского городища. Рисунок 11. Один из камней на Сарском городище. Рисунок 12. Сарское городище с противоположного берега Сары. Рисунок 13. Земляная крепость в Ростове, один из хорошо сохранившихся участков. Рисунок 14. Внутри одной из башен (у храма Воскресения Христа). Рисунок 15. На боевом ходу ростовского кремля. Рисунок 16. Храм Иоанна Богослова и точка соединения кремля с оградой Успенского собора. Рисунок 17. Ограда Успенского собора и Святые ворота. Рисунок 18. Святые ворота, вид изнутри ограды. Рисунок 19. Ограда Успенского собора, превращенная в лавки. Рисунок 20. Храм Воскресения Христа. Рисунок 21.Башня на стыке ограды Успенского собора и главной стены кремля. Рисунок 22. Она же с противоположной стороны. Рисунок 23. Водяная башня. Рисунок 24. Угловая башня у точки стыка кремля с садовой оградой. Рисунок 25. Садовая башня – вид изнутри кремля. Рисунок 26. Садовая башня (в отдалении) и одна из угловых башен. Рисунок 27. Садовая ограда. Рисунок 28. Башни садовой ограды. Рисунок 29. Мыленка. Рисунок 30. Вид на Конюшенный двор и храм Иоанна Богослова (вдали). Рисунок 31. Граффити 13-го века, найденное при раскопках Успенского собора. По А. Гордину. Рисунок 32. Успенский собор. Рисунок 33. То же, апсиды. Рисунок 34. Крыльцо Успенского собора. Рисунок 35. Перспективный портал Успенского собора. Рисунок 36. Звонница Успенского собора. Рисунок 37. Храм Воскресения Христа с внутренней стороны кремля. Рисунок 38. Он же внутри. Рисунок 39. Галерея храма Воскресения Христа. Рисунок 40. Фрески в барабане храма Воскресения Христа. Рисунок 41. То же. Рисунок 42. То же. Рисунок 43. Соборная площадь. Рисунок 44. Курица, принадлежавшая первому деревянному храму Ростова. По А. Леонтьеву. Рисунок 45. Торговые ряды. Рисунок 46. Храм Спаса в Рядах. Рисунок 47. То же. Рисунок 48. Храм Иоанна Богослова. Рисунок 49. Он же. Рисунок 50. Он же. Рисунок 51. Храм Одигитрии. Рисунок 52. Красная палата. Рисунок 53. Палата при Часозвоне и остатки Часозвони (справа). Рисунок 54. Самуилов корпус. Рисунок 55. Деталь декора Самуилова корпуса. Рисунок 56. Палата над Погребами. Рисунок 57. Белая палата. Вход. Рисунок 58. План второго этажа Белой палаты с местами, где на самом деле находились Отдаточные палаты. Изображен и храм Спаса на Сенях. Рисунок 59. Так называемый дворик на открытом втором этаже Белой палаты – эта территория изображена на плане вверху. Рисунок 60. Храм Спаса на Сенях. Рисунок 61. Интерьер храма Спаса на Сенях. Рисунок из книги В. Иванова. Рисунок 62. Торец Иераршей палаты. Рисунок 63. Княжьи терема. Рисунок 64. Ионинская палатка. Рисунок 65. Дворик у Садовой башни, справа – торец Белой палаты. Рисунок 66. Декор окна Белой палаты. Рисунок 67. Храм Григория Богослова. Рисунок 68. То же. Рисунок 69. Башня Яковлевского монастыря. Рисунок 70. То же. Рисунок 71. Зачатьевская церковь Яковлевского монастыря. Рисунок 72. Общий вид храмов Яковлевского монастыря. Рисунок 73. Спасский соборбывшего Спасского монастыря. Рисунок 74. Богоявленская церковь Авраамиева монастыря. Рисунок 75. Она же, купол. Рисунок 76. Реконструкция первоначального вида Богоявленской церкви. Рисунок из книги В. Иванова. Рисунок 77. Введенская церковь Авраамиева монастыря. Рисунок 78. Надвратный храм Авраамиева монастыря. Рисунок 79. Одна из башен надвратного храма Авраамиева монастыря. Рисунок 80. Храм Рождества Богородицы Рождественского монастыря. Рисунок 81. Храм Тихвинской Богоматери в том же монастыре. Рисунок 82. Состояние построек Рождественского монастыря. Рисунок 83. Храм Петра и Павла Петровского монастыря. Фото начала 19-го века. По А. Парфенову. Рисунок 84. Храм Бориса и Глеба возле ростовского кремля, на валу. Рисунок 85. Храм Смоленской Богоматери. Рисунок 86. То же, деталь. Рисунок 87. Козьмодемьянская церковь, колокольня. Рисунок 88. Храм Исидора Блаженного. Рисунок 89. То же. Рисунок 90. Покровский храм. Рисунок 91. Храм Леонтия в Заровье. Дореволюционное фото (взято из интернета). Рисунок 92. Он же, современное состояние (фото взято из интернета). Рисунок 93. Резная фигура Христа из руин храма Леонтия в Заровье. Рисунок 94. Храм Иоанна Богослова на реке Ишне. Рисунок 95. Он же. Рисунок 96. Он же. Рисунок 97. Село Поречье Рыбное и его колокольня. Рисунок 98. Храм Петра и Павла из села Поречье Рыбное. Рисунок 99. Фото берега озера Неро у села Поречье Рыбное, усеянного керамикой.

Ростов: что выросло, то выросло Иногда спрашиваешь сам себя, что в Ростове ценее – признанные памятники, или просто – Неро, остров, хибары… Часть II. Архитектурные и археологические памятники Ростова и окрестностей <<К Части I – Краткая история Ростовского княжества К Части III – История и памятники Борисоглебского монастыря >> Сарское городище Найти городище и просто, и сложно: нужно ехать от Ростова по дороге Е115 на Переславль Залесский, и сойти с машины там, где дорога пересекает железнодорожные пути (после деревни Деболовское, но до деревни Теханово). Затем двигаться перпендикулярно трассе (если вы едете из Ростова, то вправо). Можно сначала пойти по железнодорожным путям, потом, когда поймете, что находитесь в излучине Сары, отправиться на запад, как бы в самый центр «петли», которую делает река.   План Сарского городища Местность пересеченная, болотистая, идти трудно, поэтому сто метров идут в зачет как километр. Сразу видно, что места были некогда обжитыми.Тут и там попадаются характерные всхолмления, оставленные курганами – знакомство с городищем мы начинаем с некрополя (рисунок 1). Довольно скоро на пути начнут попадаться остатки невысоких валов, причем в несколько рядов (рисунки 2,3). Это – еще не центр городища, оно было окружено разветвленной (и разновременной) фортификационной системой. Наблюдая за землей, остерегайтесь принять за валы насыпи от  железнодорожных путей, как и следы от добычи тут щебня – тут вам только интуиция придет на помощь, потому что насыпи и копи тоже заброшенные, поросшие травой, и выглядят вполне по-древнему. Городище также изрядно попорчено позднесредневековым некрополем 16-18 веков, но он вам не помеха, поскольку в это время хоронили уже без курганов, и на поверхности эти могилы не приметишь. Само городище расположено отнюдь не там, где вершинка петли Сары, а в точке максимального сближения “петли” (см. план). Нужно следить за Сарой – когда видишь обе части “петли”, считай, что на городище. Но промахнуться довольно трудно потому, что тотчас, как приходишь на место, видишь грандиозный главный вал (рисунок 4). Вал и в самом деле высокий, и совершенно не похож на валы русских городищ. Через буквально каждый метров 15 – провалы, как будто от башен. Неужели тут и в самом деле было столько башен (рисунки 5,6)? Взобравшись на вал, мы видим, что он довольно широк, хотя, конечно, не так, как в более поздних крепостях (рисунок 7). В принципе, именно такие валы делали русские в 12-м веке, например, в Городце. Городище довольно большое (2,7 га, если в цифрах). Еще прослеживаются дороги, шедшие некогда среди построек (рисунок 8), тончее, лучше всего видна одна главная дорога, как и следы самих построек. Центр излучины занят лесом, в котором очень много грибов. Минуя лес, опять попадаешь на относительно открытое пространство (рисунок 9), и вскоре река сигнализирует, что ты уперся в излучину-петлю, и городище закончилось (рисунок 10). На этом плато довольно много камней – не булыжников, а известняковых окатышей. Вероятно, это валуны, которые подтаскивали под фундаменты наземных построек из дерева (рисунок 11). Особенность Сарского – еще и в том, что как такового культурного слоя на почве практически нет. Нам не удалось собрать остатков керамики даже в кротовинах, а почва почти ничем не отличается от обычного лесного грунта вне поселения. Сарское довольно слабо выражено и тогда, когда смотришь на него со стороны (рисунок 12). Впрочем, как и Рюриково – оно при первом впечатлении также разочаровывает, ходишь, ищешь глазами, а где тут, собственно, городище? Ростов Крепость. Как ни парадоксально, древнейший Ростов, видимо, никогда не имел серьезных фортификационных укреплений. Некоторые исследователи говорят, что меря применяла систему подводных лабиринтов-частоколов: колья вбивались в дно рек и озер таким образом, чтобы к городу невозможно было подойти с воды. Однако, археологически именно в районе Ростова таких лабиринтов не выявлено, и исследователи делают свои выводы лишь на основании весьма далеких аналогий. Может быть, следами от вала, ограждавшего посад (но с какого времени, непонятно) оставались мало Общий набросок земляной крепости Ростова по В. Седову. выразительные валы, еще видимые в 1920-е годы по улице Луначарского, но потом уничтоженные. О вале напоминает лишь имя улицы – Заровская (в советское время переименовывалась в Красноармейскую). В 1582 году мастер-немец (видимо, англичанин) «для опыту» построил несколько саженей вала у церкви Вознесения, однако, опыты по какой-то причине тогда решили не продолжать, и крепость не состоялась. Для сооружения крепости, остатки которой сохранились в Ростове и сейчас, тоже пригласили иностранца. Это был голландец Ян Корнелиус Роденберг (Роденбург). История с иноземным инженером, который точно таким же образом «укреплял» Новгород Великий, не забывая передавать шведам чертежи, похоже, ничему не научила русских. Тем более, что по окончании работ в Ростове (за которые ему повысили оклад) голландец трудился на юге, на Засечной черте, и уж потом, донельзя обогащенный опытом, поступил на службу королю Швеции. И построил, скажем, крепость в Риге – как две капли воды похожую на ростовскую. Прежде чем строить в натуре, голландец сделал макет крепости, который одобрил царь. В 1632-1634 вокруг города возводятся земляные валы длиной 2,7 км и высотой до 9 м. Строили жители Ростова, Кинешмы и Пошехонья. Согнали 1000 человек пеших (простых работников), и 100 на конях. Конники должны были возить землю на телегах.   Сооружали якобы точно по линии старых укреплений. Но мы об этих прежних укреплениях ничего не знаем. Вероятно, оттого и не знаем, что срыли на корню. Впрочем, вряд ли они были значительны и очень древни. Крепость получилась по последнему слову фортификационной техники (рисунок 13). Недаром для ростовской крепости пригласили голланда – рельеф Нидерландов и Ростова чрезвычайно схож, вот и пригодились в Ростове типичные голландские приемы (например, многократное усиление валов более низкими, параллельными). В земляных валах, рассчитанных на отражение артиллерийских ударов, разместилось трое ворот – Фроловские глядели на Ярославль, Борисоглебские на озеро, и Петровские на Москву. Ворота были устроены как туннели, без башен. Кажется, единственная во всей крепости башня, деревянная, встала у Петровских ворот – для защиты въезда. Перед валом вырыли ров, от которого сегодня осталась канава, именуемая местными жителями Пига. Далее шел еще один вал, более низкий, и еще один ров. Наружу валы смотрели мощными выступами, особенно свирепыми в сторону суши, и слабо выраженными по направлению к озеру. Как это было принято в те годы, валы и рвы делали по живому, снося те дома, которые попадали в зону строительства. Крепость была рассчитана на атаку европейского государства, но эта участь, не миновавшая, как известно, Новгород, Ростову не грозила. Вероятно, поэтому крепость как сделали, так больше и не ремонтировали, и уже в 1645 году башня и стены на валах, по описям, требуют ремонта, а в 1676 году фиксируется полный упадок этих сооружений и отсутствие боезапаса. Большая часть валов была срыта в течение 18-19 веков, и то, что осталось, уцелело чудом. Впрочем, какой-то особой красоты эти валы не представляют. «Кремль» – резиденция митрополита Выше мы разобрали крепость Ростова, то есть, по общерусской терминологии, Окольный город. Но в городе должна быть и цитадель. Так называемый ростовский кремль, однако, построен очень поздно, и как резиденция митрополита. Есть лишь одно глухое свидетельство ростовского краеведа 19-го века, что именно на месте кремля «город рубленый был и прежде». Источник этой фразы неизвестен, хотя правдивость ее не исключена.Мы не знаем последовательности строительства стен и башен, и точных дат их сооружения. Зато можно с вероятностью назвать имя зодчего, что для Руси – крайняя редкость. Как бы простой каменщик Петр Досаев записан в синодике кремлевской церкви Иоанна Богослова после самого Ионы Сысоевича. Историки долго ломали голову, как простолюдин мог удостоиться такой чести, и порешили, что, не иначе, он и был План Ростовского “кремля” по В. Иванову. Чтобы прочитать подписи к цифрам, нажмите здесь. архитектором. И это, может быть, приоткрывает завесу тайны над истоками «ростовского» стиля, оставшегося с одной стороны, жестко локализованным владениями Ионы Сысоевича, но с другой, определившим наше современное понимание «типичного русского зодчества», что уже в конце 19-го столетия ярко проявилось у архитекторов псевдо-русской школы. Ведь фамилия «Досаев» – не русская, она считается типично мусульманской. Вероятно, перед нами – недавний потомок выходца или из Средней Азии, или с Северного Кавказа. Этот человек осуществил тонкий синтез восточных архитектурных традиций с русскими, из чего и вышел «ростовский коктейль». Более того, становится понятно, почему Иона Сысоевич этот стиль одобрил. Как известно, патриарх Никон боролся с проявлениями ислама даже там, где эти проявления уже вошли в плоть и кровь национальной жизни, и таковыми не воспринимались. Так, позаимствованные из Казани в начале 16-го века шатры над церквями Никон делать больше не велел, и чудо, что не везде успел сломать. Но после поражения Никона Ионе уже не было резона питать особо трепетные чувства к этому человеку. Напротив, можно догадаться, что Иона так и не простил Никону выходки в Успенском соборе Московского кремля, которая чуть не стоила Ионе жизни. Мы не знаем, что творилось в голове митрополита, когда он прибыл в «почетную ссылку» в родной Ростов. На Руси было что почитать по Восток – конечно, в русских переводах. Не исключено, что, освоив этот пласт литературы, Иона, в пику Никону, и пригласил такого архитектора, который был бы в состоянии соорудить «каменный памфлет». А зодчий оказался настолько талантлив, что из памфлета сделал шедевр. СТЕНЫ И БАШНИ. Резиденция ростовского митрополита ныне чаще называется «Ростовским кремлем». В книгах часто говорится, будто Иона не предполагал, что его «кремль» когда-нибудь в реальности сможет принять военный удар. И все эти башни, бойницы – так, баловство, или символ “духовной брани”. Но бросается в глаза, что кремль выстроен в полном соответствии с требованиями фортификации. С дотошной последовательностью “мирная” резиденция копирует боевые приемы своих воинственных собратьев – «настоящих» кремлей. Конечно, кремль был нужен Ионе именно как оборонительное сооружение – кто знал, как повернется жизнь! Поскольку земляные валы вокруг города уже существовали, вставший в их центре кремль превратился в цитадель, что сделало наконец Ростов первоклассно укрепленной крепостью. С первого взгляда Ростовский кремль кажется огромным, хотя на самом деле ядро его не так велико. Это ядро – почти квадратное в плане (поскольку стена делает излом, дабы оставить вне кремля храм Григория Богослова), на каждом углу по башне, да в центре прясел еще по башне. По направлению к озеру к этому ядру примыкает сад митрополита, обнесенный невысокой оградой с тремя почти декоративными башенками и встроенной в стену «мыленкой» (баней). А с противоположной стороны, по направлению к городу, к кремлю прирезана территория вокруг Успенского собора, также обнесенная невысокой оградой с одной-единственной проездной башней. Угловые башни “ядра” (северо-восточная, юго-западная, северо-западная) круглые. «Кубоватое» покрытие, напоминающее луковицу, сохранилось от древности. В башнях по три яруса (рисунок 14). Машикули с варовыми бойницами отнюдь не дисгармонируют с декоративными элементами (так, снаружи ярусы отделены один от другого каменными полосками). Древние прясла выделяются от более поздних своей «глухотой» – однообразие мощной каменной кладки нарушают лишь бойницы да брошенные для пущего форсу пилястры. Стены снабжены и бойницами подошвенного боя, и варовыми бойницами. Отнюдь не декоративной даже сегодня смотрится ходовая площадка по верху стен (рисунок 15), хотя в 19-м столетии ее почти везде превратили в летнюю оранжерею. Предпримем обход кремля по внешнему периметру (по часовой стрелке), что займет у нас не более получаса. Начнем с выразительного надвратного храма Иоанна Богослова, фланкированного двумя башнями. На фото (рисунок 16) мы смотрим на эти ворота в ракурсе – со стороны угловой башни, с которой начинается ограда Успенского собора. Посмотрите, полюбуйтесь – вот самое яркое воплощение «стиля Ионы Сысоевича». Считается, что, когда ворота фланкируются двумя башнями, никаких прочих изысков (например, коленчатого входа) не нужно – сплошной огонь и так обеспечивает безопасность. Тут, собственно, никаких изысков и нет – ворота широкие и прямые. От угловой башни обычного для кремля типа начинается ограда Успенского собора. Она возведена неизвестно когда, но, видимо, в самом конце 17 века, как говорят об этом ее архитектурные формы. Единственная «башня» в этой стене – красивые Святые ворота (рисунки 17, 18). В основе их – массивный четверик, на который поставлено два восьмерика. В этом усматривают влияние нарышкинской архитектуры, откуда и датировка, хотя некоторые детали могут свидетельствовать о коренной перестройке сооружения в середине 18 века. У Святых ворот ограда еще напоминает ограду, а далее она становится “толстой”, и в ней – рестораны, магазины, и даже похоронное бюро. Сказывается близость торга (рисунок 19). Прясло кремлевского “ядра”, идущее внутри ограды Успенского собора и образующее вместе с нею Соборную площадь, замечательно расположением в центре надвратной церкви Воскресения Христа, похожей на храм Иоанна Богослова, и также фланкированной двумя мощными башнями (рисунок 20). За угловой башней, точно такой же, как на противоположной стороне (рисунки 21, 22) прясло делает поворот на 90 градусов и следует к Неро. Пойдем и мы. С востока посередине прясла располагается квадратная Водяная башня (через нее ходили по воду к озеру; рисунок 23). Башня массивна, на верху устроена смотровая площадка, а вход – ассиметричен, так, чтобы враг прежде попетлял, а уж потом, обстрелянный со всех сторон, ворвался в крепость. Прясло между этими воротами и следующей уголовной (юго-восточной) башней – это одновременно стена Иерарших палат и старого хозяйственного корпуса. Но стена все равно может выполнять боевые функции – бойницы и прочие атрибуты здесь выстроены, как везде, и жилое четко отделено от военного самим архитектором. Юго-восточная башня проще, но и монументальнее, чем другие угловые башни (рисунок 24). От этой башни ответвляется ограда Митропольичего сада. Мы пока ее проигнорируем, и вслед за основной стеной сделаем новый поворот на 90 градусов, к Садовой (Дровяной) башне. Она – проездная, напоминающая Водяную. С той стороны, что мы на нее смотрим, она так себе, а вот изнутри просто красавица (рисунок 25). Стена по обе стороны от Садовой башни также примыкает к жилым помещениям, а потому в ней много окон (вероятно, из одного такого помещения некогда наружу вела даже дверь, прямо сквозь стену). Стена упирается в круглую юго-западную башню (рисунок 26), после чего делает резкий поворот, затем еще один, огибая церковь Григория Богослова. Возле храма стоит юго-восточная башня, от которой ход кремлевских стен возвращается в свое «прямоугольное» русло. Займемся теперь стеной садовой ограды (рисунок 27). Она, такая игрушечная, кажется совсем современной. На самом деле, ее древнейшие слои относятся еще к 16-му веку. Вероятно, они остались от ограды ростовских владык времени «до Ионы» или от ограды упраздненного еще при Ионе Григорьевского монастыря. В 17-м столетии стены и башенки (рисунок 28) доведены были до совершенства (хотя по фортификационным качествам им далеко до «основного» кремля), потом их переделывали в 18-м столетии, и с тех пор не трогали, чем и объясняется разрушенный на сегодня вид. В стену вмонтирована «мыленка», или баня. Это новодел, время построения исходного сооружения относится к 17-му столетию (рисунок 29). Нам осталось дойти до того места, где садовая ограда вновь смыкается с описанной нами юго-восточной башней (рисунок 30). Рядом с башней – неприметное ныне и почти снесенное здание, выстроенное, однако же, в конце 17-го столетия для Конюшенного двора (на фото слева). Сегодня тут руины, да еще и погоревшие. Старые дома горят – точнее, домовладельцы их поджигают, чтобы не тратиться на восстановление. От Конюшенного двора уже и Иоанна Богослова видно, с которого мы начали нашу экскурсию. УСПЕНСКИЙ СОБОР. Главная христианская святыня города. Здесь хоронили князей Ростова, затем – митрополитов и епископов. Здесь похоронен и сам великий и могучий Иона Сысоевич. Здесь прятались, как в крепости, когда нажимал враг. Наконец, здесь хранили ценности. Точная дата закладки первоначального здания неизвестна, вероятно, это случилось в 10 веке. Скорее всего, именно Успенский собор был заложен в дереве в 991, и, когда он сгорел в 1160-м, летописец патетически воскликнул – второго такого не было и не будет. Вероятно, он сгустил краски, чтобы показать некрещеным жителям региона, как прекрасно то, что несет новая вера. Собор долго оставался единственным христианским храмом на обширных пространствах Северо-Востока Руси, принадлежал, вероятно, лично князю, и вряд ли его служители предпринимали активные миссионерские попытки по христианизации мери. После пожара 1160 года собор перестроили в камне, и это было вообще первое каменное здание Ростова. Его строил немец (вероятно, варяг) Куфир, что является уникальным свидетельством тесного влияния европейцев на так называемую самобытную культуру Северо-Восточной Руси. Расписан собор, согласно Лаврентьевской летописи, лишь в 1187 году. Князь Андрей Боголюбский, как отмечают историки, видимо, не очень заботился о нем – и с росписью четверть века тянул, и после того, как сгорела деревянная церковь, хотел построить снова деревянную, и очень маленькую, и только после активных требований паствы раскошелился на камень. Да и тут в помощь Куфиру дал лишь остатки старой артели Юрия Долгорукого. Причина нелюбви проста – лучшие люди работали у Андрея на Клязьме, возводя Боголюбово. Совсем недавно при раскопках обнаружены многочисленные, но очень мелкие фрагменты росписи 12-го века, попадавшие вниз после катастрофы 1204 года (см. ниже). Техника фресок не отличалась от таковых, сохранившихся во Владимире. К числу уникальных находок можно отнести граффити, которое сделал кто-то, посетивший руины рухнувшего в 1204 году собора до момента его восстановления в 1213-м (рисунок 31). Это – не портрет святого, а рисунок с натуры: человек с бородой, немолодой, в одежде, которую носили в Европе в то время. Граффити не отличается по технике и прочим особенностям от тех, что наносили на стены в Киеве или Новгороде. Новый пожар сжег деревянные перекрытия, и собор рухнул через 42 года после постройки (1204). Летописец, конечно, обвинил во всем не огонь, а «неискусство» Куфира. Сами, конечно, справлялись лучше, только вот долго как-то: строительство третьего по счету Успенского храма растянулось на годы (началось в 1213, а завершилось лишь в 1231-м). Камень для стройки добывали где-то за озером, справляли по реке Вексице, доставляли на пристань в Ростов, и тут, для образца, из каждого 9-го камня делали уменьшенную копию храма. Пожар 1408 года обрушил «лишь» своды и главу – собор восстановили уже в 1411 году лучше прежнего, как говорит современник. Некоторые ростовские историки верят, что над фресками и иконами при реставрации работал Андрей Рублев, но никаких доказательств у них нет. Дальше о храме нет никаких известий. Понятно, что нынешнее здание – не то, что поновляли в 1408. То было из белого камня, а нынешнее – из кирпича. Но когда случилась последняя в истории собора перестройка – точно неизвестно, что странно. Мнения историков о возрасте ныне видимого здания разделились. Одни говорят, что собор был перестроен в свой нынешний облик в конце 15 века. Другие называют 1509-1533 годы, или время после 1587 (превращение епископии в митрополию). В последнее время появилась «точная» датировка – 1508-1512, но, к сожалению, нам неизвестно, на каком основании она выведена. Представляется, что факт росписи собора в 1589 году маркирует время вскоре после его перестройки из древнерусского вида в современный. Иного и не дано – да и сам собор по виду похож на творения зрелого 16-го века. В то же время декор апсид, например, вызывает ассоциации с новгородским зодчеством 14-15 веков, откуда понятно, что здание было перестроено не целиком, детали сохранились от очень глубокой древности. Ниже мы увидим, что так оно и есть. Как уже говорилось, в 1589 году собор расписали. Поновленные росписи собор получал в 1659, 1669 и в 1671. Из других реперов истории здания известно, что в 1609 году горожане прятались в соборе как в последнем прибежище от штурмовавших город сторонников Самозванца. Причем после штурма собор, кажется, не слишком пострадал: в 1613 году Михаил Романов, побывав в городе, встретился в соборе с жителями Ростова, а это значит, что собор был цел (к тому же о ремонте летописи ничего не говорят, да и кому было ремонтировать в опустевшем после Смуты городе). Раскопки вокруг здания показали, что собор 12-13 веков был шестистопным, крестово-купольного типа. Нынешнее здание (рисунки 32, 33) в принципе повторяет контуры древнерусского сооружения, но несколько больше по площади. Зодчие постарались на славу: для устойчивости под фундамент забивали дубовые сваи, а в раствор фундамента добавляли молоко, чтобы сделать его водонепроницаемым. На белокаменных блоках местами уцелела роспись времени Андрея Боголюбского. Однако, львиная доля живописи выполнена, как уже говорилось, в 17 веке, но при ремонтах в 1779, а потом в 1843, почти полностью уничтожена. Уже в наше время реставраторы кое-что отыскали под позднейшими записями, в том числе даже от слоя 1589 года («Брак в Кане Галилейской», Эммануил; от слоя 1659 года спасена лишь композиция «Епифаний Кипрский»). Иконостас относится к 1730-1740-м годам, когда храм восстанавливали после пожара. Тогда сгорели почти все иконы, спасли лишь немногое, в том числе икону «Спас» 1649 года, того же времени «Царевич Петр Ордынский» и «Апостолы Петр и Павел». Южное крыльцо (рисунок 34), которое так бросается в глаза при беглом осмотре собора, выполнено мастерами Ионы Сысоевича в половине 17-го века. К 1697 году принадлежит роспись на паперти. Западный портал (рисунок 35) старше. В 1671 году кирпичная кладка этого портала была расписана, фрески, правда, уцелели лишь фрагментарно. Двери на этом портале выполнены одна в 1696, другая – в 1698, а вот личины в виде львиных голов, держащих во рту кольца – это работа мастеров 12-го века; тактичные потомки взяли из старых, разрушенных дверей то, что уцелело, и довольно органично вписали в свое новое творение. Так называемый придельный храм – св. Леонтия – называют еще пещерным, потому, что его пол находится ниже уровня пола всего собора, и в него ведет несколько ступенек. На пещеру, конечно, не похоже, но известен пиетет христиан перед пещерами, так что простим им эту небольшую натяжку. Эта часть храма считается древнейшей. Весь этот комплекс был открыт раскопками 19-го века. Конечно, придел был виден и до того, но вот его подлинный пол скрывался под позднейшим, чугунным. Когда чугунный пол в этом месте сняли, обнаружили подлинный каменный, а также каменную гробницу – видимо, ту самую, что Андрей Боголюбский прислал для мощей св. Леонтия, а также фрески, прежде скрытые землей. В соборе до революции (а ныне в музее) хранилась икона Богоматери Владимирской, про которую верили, что ее чудесным образом написал Сам Бог, дабы спасти оклеветанного монахами иконописца Алимпия (Киев, 11 век). Монахи брали с заказчиков деньги, якобы для того, чтобы дать их Алимпию и чтобы он писал иконы, но на деле оставляли деньги себе, а, когда заказчики явились за товаром, оклеветали ничего не подозревавшего иконописца. И вдруг в разгар следствия у Алимпия обнаружились точно такие же иконы, как заказанные. Все решили, что так Алимпия спас Бог. Иконы поместили в храм на Подоле в Киеве, а, когда при пожаре храма они не пострадали, Владимир Мономах распорядился отправить одну икону, Богоматерь, впоследствии прозванную Владимирской, в Ростов. Однако, ростовская икона написана лишь в конце 17 века. При детальном анализе всего корпуса легенды выяснилось, что миф о связи ростовской иконы и иконы Алимпия появился лишь в 17-м веке, прежде же в Ростове, как спасшуюся от огня, почитали икону Федора Тирона. Короче, все оказалось неправдой, но от этого обаяние сказки не потускнело, на мой взгляд. ЗВОННИЦА Успенского собора – отдельно стоящее сооружение (рисунок 36), построена во второй половине 17 века (между 1682 и 1687). Дату стройки можно уточнить, если учесть, что самый старый колокол, «Боран», отлит в 1654 году – несомненно, под этот проект. Иона лил колокола где-то неподалеку. С юмором он писал – «На своем дворишке лью колоколишки, дивятся людишки». Одно время считали, что от литейной ямы остался пруд в центре кремля, но ныне это предположение отвергнуто. Сегодня думают, что литье происходило или возле Яковлевского монастыря, или напротив Успенского собора, у валов (где ныне Сбербанк). Конструкция звонницы идеально подходит для реализации мастерства знаменитых исполнителей ростовских звонов: звонница представляет из себя, вообще говоря, одну сплошную пустоту, которая служит резонатором. Звонница задумывалась в три арки, но потом Иона Сысоевич решил отлить для нее новый, грандиозный колокол, и взгромоздить его на самую вершину. Специально для этого через несколько лет после окончания строительства надстроили четвертый ярус. Колокол назвали Сысой, и весит он 32 тонны. Надпись на нем говорит, что его отлили в 1683 году. Стоит задержаться возле звонницы, и дождаться, когда начнут бить в колокола. Можно много циничного говорить о русском колокольном звоне лишь до момента, как услышишь звон в Ростове. Говорят, прежде колокола со звонницы слышно было километров за 20, но сейчас все почему-то изменилось – наверное, город шумит, так что колокола не кажутся громкими, зато – мелодичными. Правда, старых звонарей уже не осталось, и, говорят, нынешние уже не те. «Те» записались на пластинку в 1965 году, которую теперь уже не достать. В музее хранятся камертоны, которые точно воспроизводят звуки колоколов, как они звучали до революции. Но, не будучи знатоком средневековой музыки, сегодняшнему туристу все равно остается во время исполнения звона лишь стоять рядом, и восхищаться. Церковь ВОСКРЕСЕНИЯ (рисунок 37; фото сверху – фреска из этого храма) стоит над Святыми воротами кремля, построена около 1670 года. Храм является ярчайшим выражением «стиля Ионы Сысоевича» – надвратный, фланкированный двумя круглыми башнями, причем башни выполнены в лучших крепостных традициях, и могут сдерживать реальную осаду и штурм (чего стоит поворот под прямым углом, который должен выполнить всякий проходящий через ворота). Вероятно, «стиль Ионы» зародился именно в этом сооружении – церковь Воскресения Христа была первенцем в ансамбле кремля. В 1675 году храм расписали костромские и ярославские мастера. Очень архаичная деталь открывается тем, кто входит внутрь – алтарем служит каменная стена (рисунок 38), чего я в архитектуре Руси не припомню. Вероятно, это воспоминание о ранних каменных алтарных преградах, правда, те никогда не достигали потолка. Откуда вдруг такая архаизация – сказать сложно. Историки так и не высказали более-менее здравых идей. Кто-то говорил, что сие влияние светского искусства, кто-то видел заботу Ионы об акустике, иные же считали, что Иона вообще не любил деревянные иконостасы, поскольку роспись «на доске» якобы была для него менее значимой, чем на камне. В храме красиво все – галерея, которая и снаружи бросается в глаза, а внутри оказывается вся в росписях, с вмонтированными в стену перспективными порталами (рисунок 39), и сами фрески, о которых лучше не рассказывать долго и муторго, а просто дать подборку картинок (рисунки 40, 41, 42). СОБОРНАЯ ПЛОЩАДЬ – цельный архитектурный ансамбль (рисунок 43). В черту города эта территория попала еще при Ярославе Мудром. Но поначалу здесь не было мостовой (она появилась, судя по дендродатам, в 1025-1038 годах). Раскопками у стен Успенского собора найден слой пожара 1160 года, в котором погорело первое деревянное здание самого Успенского собора. Теперь этот слой лежит на глубине 3,7 метра. Обнаружена даже дубовая деталь храма – «курица» (рисунок 44). Там, где не было мостовых, например, на прилегавшей к древнейшему дубовому собору площади, росла трава. На площади стояла также усадебная постройка второй половины 11-12 вв. В 1162 году, после строительства каменного собора, площадь замостили камнем, что является уникальным случаем на Руси. Мостили оставшимся после стройки щебнем, то есть сильно себя не утруждали. Его лишь слегка прилили известковым раствором, при этом ровной горизонтальной поверхности не получилось, но, кажется, не очень-то и хотели. Ее содержали в порядке до пожара 1211 года, а потом она заросла мусором (культурным слоем, так сказать) и оказалась забытой. Возле церкви Воскресения тогда разбили кладбище, просуществовавшее до 16-го века. Его смысл в центре города заключался в том, что при церквях принято было хоронить, пусть даже «церковь» – это центральный городской храм. Во второй половине 15-го века на площади строят небольшую церковь, деревянную, но с полом, мощеным терракотовыми плитками. Вероятно, это храм Иоанна Предтечи «у Пречитсыя на дворце», освященный в 1473 году Вассианом Рыло. Под храмом было захоронение (что называется, под спудом) в каменном гробу 12-го века. Этот саркофаг как-то связан с культом св. Леонтия – может, в нем погребен его соратник. В 1563 году деревянный храм сменяется кирпичным зданием. Разобран в 1670 году при строительстве кремля. Когда в 17-18 веках Успенский собор отгородили каменной оградой, площадь оказалась расчлененной. Но в народе и сейчас площадь за пределами этой ограды называется Соборной – в воспоминание о том, что некогда это все было единое целое. На площади искони вели торг. В 17-м веке здесь учреждена была ярмарка, и не кем-то, а отцом Михаила Романова, Филаретом. Филарет, как известно, в 1606 году стал митрополитом ростовским. В том же году он сообщил в Москву о нетленности мощей Дмитрия. При появлении Лжедмитрия II Филарет удерживал свою епархию от признания Самозванца истинным царем. В 1608 году поляки, вошедшие в Ростов, взяли Филарета в плен, откуда его освободили в 1610 году отряды Скопина-Шуйского. При вступлении в Россию Сигизмунда, короля польского, Филарета послали к нему послом в Смоленск. Отказавшись признать права Сигизмунда на трон, Филарет опять попал в плен, откуда его высвободили в 1616 году, когда его сын давно занимал русский трон. Ярмарку Филарет устроил между 1606 и 1608 годами, когда объявил «неделю православия» и проклятие самозванцам. Интересно, что в эту неделю и принято было торговать на Соборной площади. Впоследствии ярмарку назвали «Соборной неделей». Ярмарка ярмаркой, а торг был на площади века с 10-го. Об этом сегодня красноречьво говорят торговые ряды (1830; рисунок 45), а главное – храм СПАСА НА ТОРГУ (рисунки 46, 47), или Ружная церковь. Храм такого посвящения известен здесь с 1206 года. Слово «ружная» означает, что в ней не было своего прихода – видимо, молились исключительно купцы, они ее и ставили, и поновляли. В 1645 году неоднократно горевшее деревянное здание заменили на камень, но в страшный пожар и камень погорел, и тогда в 1685-1690-м годах вместо прежнего храма поставили современное нам здание. Хотя дата постройки – поздняя, архитекторы ориентировались не столько на веяния нарышкинского барокко, сколько на образы кремля. И получилось очень величественно. Храм расписан поздно (1762-1764), но тоже в манере 17-го века до такой степени, что даже специалисту трудно с первого взгляда отличить. Интересная тенденция – когда в кремле все ломали и переделывали, и священники соревновались в том, чтобы поскорее придать забвению напоминание о величии своих коллег, купцы напротив нарочито стилизовали свои постройки под старину – видно, гордились они ею. Надвратный храм ИОАННА БОГОСЛОВА (рисунки 48, 49, 50) поставлен в 1683 году (это едва ли не последнее прижизненное творение Ионы Сысоевича). Дизайн храма схож с таковым Воскресения Христова, более того, здесь изобразительная идея, еще только зарождавшаяся в храме Воскресения, доведена до логического предела. Так, башни расположены относительно храма ассиметрично, что создает иллюзию некоего движения. Храм смотрит на московскую дорогу, откуда в Ростов приезжали высокие гости, а потому орнаментирован особенно богато. Сегодня обзор несколько портит двухэтажное здание Конюшенного двора, но Конюшенный двор поставлен лишь в 18-м столетии, а до этого ворота встречали торжественные процессии во всем блеске. Очень интересны росписи храма, которые иллюстрируют эпизоды восстания мери и его подавления. Только в этом храме сохранилась датировочная запись, говорящая, что роспись сделана в 1683 году. Показательно, что Ростов на одной из фресок изображен в виде крепости, хотя реально, как уже говорилось, если в 11 веке крепость в Ростове и была, то крайне незначительная. Другой интересный сюжет – языческий храм Артемиды, который русский живописец представлял, как ни странно, похожим на что-то итальянское, ренессансное. С другой стороны, а у него был выбор? Если смотреть на церковь со стороны кремля, видно, что она «взгромождена» на очень высокий подклет. Вероятно, этот подклет – остатки палат Ивановского монастыря, поставленного тут, вероятно, в 16-м столетии. Крыльцо, ведущее в храм, сложено целиком в 19-м столетии, и, как говорят знатоки, «выглядит суховато», хотя на мой вкус этого и не заметно. Храм ОДИГИТРИИ – лебединая песнь ростовских зодчих (рисунок 51). Возведена уже после смерти Ионы, в 1693 году (по другим сведениям еще позднее, в 1698), накануне больших потрясений, которые ждали русскую церковь при новом царе. В стилистике специалисты усматривают сильнейшее влияние нарышкинского барокко, в принципе чуждого ростовскому кремлю. Роспись стен выполнена так, что плоская кирпичная кладка кажется граненой. Это – и явные аллюзии аналогичным приемам в Троице-Сергиевой лавре, и веяние нового времени: отныне, после смерти митрополита Ионы, Ростовская епархия все больше заглядывается на Москву.КРАСНЫЕ ПАЛАТЫ, или Хоромы для пришествия великих государей (рисунок 52), сооружены в 1670-е годы. В нижнем этаже жила прислуга, которая обслуживала знатных визитеров, квартировавших на верхнем ярусе, как в гостинице. Второй этаж – новодел: в 19 веке его разобрали, поскольку он совсем обветшал, долго не видя в своих стенах не то что великих государей, но даже олигархов более мелкого пошиба. ЧАСОВАЯ БАШНЯ, непременный атрибут митрополичьих «кремлей» (вспомним хотя бы Новгородский кремль) сохранилась в руинированном состоянии. Возвели ее в 1698 году, это было высокое восьмигранное сооружение, увенчанное гербом Ростова (фигурой оленя). В качестве фундамента служил ей торец древних палат. Однако, фундамент оказался квелым, и башня вскоре дала осадку. Ремонты ни к чему не привели. В 19-м веке башню разобрали, оставив только первый ярус, и комплекс Ростовского кремля утратил высотную доминанту. Ныне лучше всего подойти к хорошо заметному корпусу у Часозвони, и поглядеть на него (рисунок 53) – собственно, вот это и есть основа разрушенной башни, а сама она в виде невыразительного яруса видна правее. Не зная, никогда не скажешь. Первый этаж САМУИЛОВА КОРПУСА поставлен еще в 16-м столетии, второй появился в конце 17-го, а третий – в 18 веке, при митрополите Самуиле, откуда и название (рисунки 54, 55). На первом этаже традиционно располагались хозяйственные службы, на втором – кельи митрополита и его храм. Здание начал портить еще сам Самуил, который взялся за перепланировку, но бросил, когда митрополию перевели в Ярославль. В 19 веке за дом принялись снова, еще более радикально, поскольку хотели разместить в нем духовное училище. В итоге получилась скучная постройка, которую туристы обходят стороной, не подозревая, что таится под штукатуркой, как не ведая и об уникальных лестницах 16-17 веков, утопленных в толщу камня. Знаменитый ДОМ НА ПОГРЕБАХ – единственное здание в кремле, в котором можно заночевать: здесь находится гостиница, дешевая и комфортная, единственный недостаток которой в том, что свободных номеров никогда нет, и их надо бронировать заранее (рисунок 56). Нижний этаж построен в 17 веке. В обширном полуподвальном помещении располагались погреба, откуда и название. Верхний этаж всегда был деревянным, но горел так часто, что современная коробка относится «всего лишь» ко второй половине 18 столетия. Мы, остановившись в этой гостинице, поселились на втором этаже, и пропитались запахом старого дерева, духом древних мечтаний и волнующих видений. Привидений, правда, не видели, но наверняка они там есть. На этом мы закончили осмотр центральной площади кремля, которая группируется вокруг полувысохшего пруда, и приступаем к осмотру сложного комплекса, который прячется за Самуиловым корпусом и соединен с ним переходом. Точная дата возведения БЕЛОЙ ПАЛАТЫ неизвестна (около 1675; рисунок 57), но она также построена Ионой и является одним из самых ярких выражений «сысоевского» стиля. В этой палате Иона принимал молодого Петра Великого. Служила в основном парадной залой для официальных делегаций. В 19-м столетии при реставрации пол пришлось поднять, отчего палата стала низковатой (так и рождаются мифы о низкорослости предков), но отсюда – еще более «древней». Палата была расписана, но уже в 1690-е годы роспись заменили лепниной в стиле нарышкинского барокко, которая, впрочем, также сохранилась лишь фрагментарно. Стеклянные разноцветные окна – новодел 19-го века, который должен был имитировать слюдяные оконца оригинала, да не шибко получилось. Недавно в подклете Белой палаты (так называемая Хлебня) проведены археологические раскопки. Кроме уникальной находки хлебной печи, не обнаружено в принципе ничего особенного: так, самой массовой находкой были белокаменные наличники окон, варварски срубленные при «реконструкции» в 18-м веке, и замененные новоделами в 19-м. ОТДАТОЧНАЯ палата – по старой версии, сени Белой палаты. Название красноречиво: здесь прощались (в официальном формате) с правительственными делегациями, что сопровождалось обычными взятками, откуда и имя. Так написано везде. Внесем, однако, ясность. Недавно доказано, что на самом деле эти сени никогда не назывались Отдаточной палатой, а просто – сенями. Отдаточных же палат было три, это были небольшие, отдельно стоящие каменные помещения, впоследствии разобранные. Они примыкали к наружной стене Белой палаты на “втором этаже” – там, где заметно отсутствие окон, вообще-то частых в других местах, а также следы выломанного, примыкавшего к палате, сооружения. Для ясности дела приведем чертеж из работы А. Мельника с пояснениями (рисунок 58). Неверно и то, что «отдаточные» – это место какой-то дани. В словаре русского языка того времени термин значит «помещение, где хранились казенные припасы». Этимология – от слова «отдать», то есть взять со склада (так, фигурирует «отдаточная хлеба» в одном из источников). Палаты находились на гульбище, на площадке второго этажа между Самуиловым корпусом и храмом Спаса (рисунок 59). Это место называлось также площадью. Когда-то думали, что там у Ионы были висячие сады, но теперь понятно, что это неправда. На площади стояли также две деревянные кельи. Все эти помещения разобраны в 18-м столетии. Храм СПАСА НА СЕНЯХ, как видно на только что опубликованном плане, сливается с Белыми палатами в единое целое (рисунок 60). В 16 веке на этом месте находились каменные палаты, которые скоро обветшали, и на остатках их фундамента воздвигли скромный деревянный храм. В 1671 году деревянная церковь сгорела, и на сохранившемся еще более старом каменном фундаменте возвели нынешний храм. Поскольку фундамент относился к гражданскому сооружению, нестыковки в архитектуре заметны теперь, очевидны они были и зодчим, которые постарались их максимально сгладить. Это был личный храм всесильного Ионы, поэтому интерьер очень красив и необычен – Иона, любивший песнопения с участием огромного числа народа, отвел две трети площади храма под хоры для певцов (рисунок 61). Роспись – самая ранняя в кремле, сделана в 1670-х, и, что особенно интересно, не ярославцами, а ростовцами, и, видимо, только здесь мы можем видеть ростовскую школу стенописи в более-менее цельном виде. Двухэтажный подклет мог служить хранилищем личной казны митрополита. Идучи мимо Дома на погребах, или хозяйственного корпуса, вы идете вдоль ИЕРАРШЕЙ палаты – длинного невыразительного Г-образного здания, лишь “кончик” которого перед Садовой башней представляет из себя что-то интересное (рисунок 62). Тем не менее, это – немногое, что в кремле сохранилось от 16 века. Именно здесь квартировали ростовские митрополиты, ожидая постройки своего комплекса. Говорят, что здесь обитал и Филарет, отец Михаила Романова, из-за чего в 1912 году, при праздновании 300-летия династии, вокруг этого здания развернулись особые торжества. Дальнейшее бытие палат было уже не столь блестяще – в 18 веке и позднее здесь располагались хозяйственные службы. Некогда она была соединена переходом с Самуиловым корпусом. Такие переходы были еще в нескольких местах кремля, однако, нигде не сохранились, а тут хотя бы можно видеть двери, «висящие» снаружи над пропастью – и в Иераршей палате, и в Самуиловом корпусе: заложенные, они смотрят друг на друга, и сегодня как бы ведут в никуда. Зато наше путешествие вознаграждено тем, что мы попали в самый очаровательный уголок кремля – у Садовой башни, за храмом Спаса на Сенях, где располагается уютный дворик. КНЯЖЬИ ТЕРЕМА располагаются примерно на месте древних теремов ростовских князей. Но в самом этом здании никаких князей никогда не жило.Оно появилось в 16 столетии, когда никаких князей не было и в помине, и в нем располагались коморки обслуживающего персонала. Роспись палат – новодел 1880-х гг (рисунок 63). Так называемая ИОНИНСКАЯ ПАЛАТКА располагается над аркой Садовой башни (рисунок 64). В нее можно пройти из Княжьих палат по крутой лестнице. Вероятно, в башне при митрополите Ионе располагалась иконописная мастерская, а в «палатке» принимали заказчиков с тем, чтобы они делали заказы, оплачивали готовую продукцию, но не мешали бы при этом мастерам. Очень выразительно место, где от княжьих теремов идет арка к Белым палатам (рисунок 65). . Если в каком-то другом месте Белая палата кажется скучноватой по декору, то только не здесь (рисунок 66) Нам осталось осмотреть только сад митрополита, в котором нет ничего интересного, кроме одного храма. Церковь ГРИГОРИЯ БОГОСЛОВА (рисунки 67, 68) стоит за пределами кремля, но связана с ним переходом. Собственно, для посетителя эта «особость» и не заметна, поскольку он воспринимает кремль вместе с оградой сада, а храм попадает в садовую ограду. Но ведь когда-то специально, чтобы церковь не попала в кремль, в ровном ходе стены кремля устроили Г-образный излом. Причины, как уже говорились, непонятны. В 16-м столетии на месте церкви стояли палаты, входившие в комплекс Григорьевского монастыря. Территория монастыря находилась примерно на месте Митрополичьего сада. В 1670 году обветшавшее здание снесли, монастырь упразднили, и построили этот храм. Снаружи красив, хотя архитекторам пришлось немало постараться, чтобы вписать церковь на старый фундамент, а вот внутри вся отделка относится к середине 18-го века (храм выгорел в 1730 году), и мало интересна. Архитекторы отмечают в облике сооружения следы многочисленных переделок 18-19 веков. Монастыри Ростова Спасо-Яковлевский монастырь СПАСО-ЯКОВЛЕВСКИЙ монастырь основан в конце 14 столетия у самого берега озера. Считается, что сделал это епископ ростовский Яков, которого горожане прогнали с престола. После этого он удалился в пустынную местность недалеко от города, где основал обитель, в которой и скончался в 1392 году. Там мощи его почивали под спудом еще до революции, а сейчас – неизвестно. Дальше монастырь совершенно исчезает из источников, чтобы всплыть в 1624 году в жалованной грамоте царя игумену этого монастыря. Возобновлен монастырь, однако, в полной мере лишь Ионой Сысоевичем. Несмотря на то, что историй о мнимом возобновлении, а на деле основании монастырей в 17-м веке много, нам все-таки кажется, что основание именно этой обители в конце 14-го века – не вымысел. Но нынешние здания свидетельствуют о громадном архитектурном пробеле между 14 веком и 17-м. Только по описи 18-го века мы знаем, что в то время у монастыря была бревенчатая ограда, и так, наверное, велось искони. В стене были ворота с церковью. Нынешняя стена со стороны озера возведена, вероятно, в 17-м веке, и еще хранит в себе грозный фортификационный облик (рисунок 69). Тут и ходовая часть, и машикули. Восточная и северная стены невысоки, декоративны, и сделаны, вероятно, позднее, в 18-м столетии (рисунок 70). Западная стена и вовсе не сохранилась. Нынешние въездные ворота (северные и южные) сооружены, вероятно, в 1830-х годах, более уверенно можно утверждать это относительно южных ворот. Четыре восьмигранные башни как бы готического стиля явно появились в 1780-1790-х под воздействием поисков архитектора Баженова, соорудившего свой невостребованный шедевр в Царицыно под Москвой, и едва ли утешившегося тем, что этот стиль полюбился императору Павлу. Самое старое здание монастыря – Зачатьевская церковь – возведена в нынешнем виде в 1686 году (рисунок 71). В 1689-1690 церковь расписали, роспись сохранилась, и считается ценнейшим произведением ярославской школы. Надпись на храме говорит, что построили его по заказу Ионы Сысоевича, и назвали тогда Троицкой. Свое нынешнее посвящение храм получил лишь 1754 году. В 18-19 веках церковь сильно перестроили. Вряд ли вдохновит посетителя Дмитровская церковь (1794-1802; рисунок 72), поставленная в духе своего времени. Хотя как сказать: заказчиком выступал граф Шереметьев, зодчими были один модный столичный архитектор и крепостные графа, а Шереметьев денег не жалел, так что скульптур и прочих рюшек на храме навалом, нашелся бы ценитель. Храм может быть интересен еще и тем, что крепостные архитекторы, каждый по отдельности очень талантливые, не были связаны единым планом, и вот каждый ваял, как мог, а потом кто-то бездарный сложил это в единое здание. Но это уже тонкости для знатоков архитектуры. Храм расписан ростовским мастером, крестьянином, и тут бы замереть в поисках таинственного ростовского стиля стенописи, но нас ждет разочарование – крестьянин слишком хорошо усвоил академическую манеру, и рабски ей следовал. Жилые постройки монастыря и ограда поставлены в промежутке между 1760 и 1790. Неоготика, столь блестяще представленная в Царицыно в Москве, торжествует – это не монастырь, а замок какой-то, только вот окружение вопиюще русское, диссонанс, однако. Яковлевская церковь 1824-1836 годов, колокольня (1776-1786) и братские кельи с настоятельскими покоями (1776-1786; 1786-1795) в духе рядовых обывательских домов своего времени закончили формирование столь разношерстного ансамбля. Собственно, Яковлевская церковь – это Дмитровский собор, но меньше и беднее. СПАССКИЙ монастырь. К Яковлевскому монастырю примыкал некогда вплотную Спасский, основанный во второй половине 13 века женой князя Ростовского, Василька, Марией. Когда ее муж погиб, она постриглась в монахини, умерла в своей обители и погребена тут (+1271). Екатерина Великая упразднила монастырь и приписала его к Яковлевскому. От монастыря остался только Спасский собор (1603, перестроен во второй половине столетия, но, вероятно, вся нижняя часть собора сохранилась нетронутой, поскольку собор в верхней части намного тоньше, чем в нижней; рисунок 73). Собор производит сильное впечатление, особо же хороши в нем изразцы, в том числе с таким редким сюжетом, как изображение всадников. К сожалению, храм достаточно сильно перестроен в 1879 году. Авраамиев монастырь АВРААМИЕВ БОГОЯВЛЕНСКИЙ монастырь – едва ли не древнейший в Ростове. Расположен примерно в 2 км от кремля, пешком дойти до него, стало быть, легко. Он появился на рубеже 11 и 12 веков. Богоявленская церковь – самое древнее, что дошло до нас, прежде монастырь был деревянным (рисунки 74, 75). Ее воздвигли по воле Ивана Грозного в 1553 году в честь победы над Казанью. Исследования юго-западного придела, где находится колокольня, показали, что нынешняя конструкция – два четверика и восьмерик с шатром – появилась едва ли не в 19-м столетии, а прежде это было сооружение «иже под колоколы» – то есть церковь, слитая с колокольней (рисунок 76). Храм расписан в 1736 году. Система росписи недавно исследована, искусствоведы пришли к выводу, что мастера работали в системе «примитива» и смешения стилей. В конце 18 века рядом с храмом поставили часовню (разрушена в 1930-е). Прежде под часовней находились могилы местночтимых святых Пимена и Стахия, живших, вероятно, в 16-17 вв. До революции в часовне сохранялись вериги, которые усердные богомольцы надевали на себя и гуляли вокруг часовни. Возле часовни недавно исследован некрополь, в котором найдено некоторое количество надгробных камней 16-го века, остальные могилы поздние. Что интересно, почти нет захоронений монахов, в основном погребены знатные ростовские люди, очевидно, донаторы монастыря. Введенская (1650) церковь возведена под руководством Ионы Сысоевича (рисунок 77). Иона был в те годы архимандритом монастыря. Обратите внимание, Иона еще даже не помышлял приступать к строительству своего кремля, и в храме нет даже следа от характерного «ионинского» почерка. Значит, идея строить именно так, как в кремле, пришла Ионе либо в Москве, что вероятнее, либо сразу по возвращении в Ростов. Под алтарем храма похоронен отец Ионы, Сысой, простой, как мы уже говорили, человек. Зато другой храм, Никольский (1691), надвратный, выполнен уже после смерти Ионы, но в полном соответствии со стилем ростовского кремля (рисунок 78), с дотошно воспроизведенными башнями по бокам (рисунок 79). Это – своеобразная дань памяти человеку, который когда-то стартовал своей карьерой в этом монастыре, но так и не успел ничего тут построить «с изюминкой». Поскольку этот храм – последний в «ионинском» стиле, в его облике уже чувствуется некая усталость. Эпоха уходила. И все же – красивый жест сделал кто-то в память ушедшему владыке! Церковь сильно пострадала от пожара в 1730 году и от молнии в 1826. После чего ее испортили – возвели над нею колокольню, и сделали классицистический фасад. Но и сегодня есть ракурс (с восточного фасада), который сохранился практически без переделок. Настоятельский корпус появился, видимо, в 18 веке, или на излете 17-го, но до неузнаваемости перестроен в 1837. Трапезная – скучная постройка 1892. Ограда монастыря сохранилась фрагментарно, и относится к заурядному типу декоративных оград 18-го века. Рождественский монастырь РОЖДЕСТВЕНСКИЙ монастырь. Расположен возле кремля, недалеко от Неро. Основан в 14 веке племянником Сергия Радонежского, архиепископом Федором. Сохранился храм Рождества Богородицы, поставленный во второй половине 17 века (рисунок 80). Храм выполнен в лучших традициях ростовской школы, хотя в исполнении сказывается бедность заказчиков. Надвратная церковь Тихвинской Богоматери возле храма возведена в 1842 году в духе уже нового времени (рисунок 81). У храма Рождества – высокий подклет, есть при ней трапезная, была и шатровая колокольня, но не сохранилась. Интересно, что шатры не характерны для стиля Ионы Сысоевича, а вот тут – шатер. Впрочем, русская архитектура вообще любила шатры, и мучительно от них избавлялась под давлением Никона. Храм расписан Рождества в 1715 году. Сохранились фрагментарно стены и башни середины 19 века (рисунок 82). От бумаг этого монастыря осталась пронзительная перепись душ монашенок 18-го века, в которой мы видим девушек едва ли не 13-17 лет, ушедших в монастырь на всю жизнь. В основном так распоряжались жизнями своих дочерей священнослужители. Петровский монастырь в начале 20-го века. По А. Парфенову. ПЕТРОВСКИЙ монастырь НА ПОЛЕ. Основан Петром, племянником хана Берке, о котором мы подробно рассказали в исторической части. Петр – личность не сказочная: то, что он стал сам игуменом собственного монастыря, подтверждается записями в синодиках Успенского собора «рода Петра, игумена». Стало быть, монастырь основан в середине 13-го века (в 1254, по монастырскому преданию). Древние постройки не сохранились. В центре располагался собор Петра и Павла (1862) с приделом Петра Царевича (рисунок 83). Тут же стояла его гробница, видимо, позднего исполнения (17-го века, поскольку – из серебра). Сами мощи Петра лежали под спудом. Рядом с собором стоял храм Похвалы Богородицы с приделом Трех святителей (1690). Комплекс окружали стены с башнями, вероятно, постройки того же времени. В стену вмонтирована была и колокольня (18 век). Братия жила в башнях, поэтому братского корпуса не было. К монастырю жалась Петровская слобода (дома 18-19 веков), представлявшая из себя всего один ряд домов у монастырской стены. Поэтому монастырь называли еще и НА ПОЛЕ. Сегодня монастырь лишился центрального храма, но в остальном неплохо сохранился. Посетить его не удалось из-за удаленности. Храмы Ростова БОРИСОГЛЕБСКАЯ ЦЕРКОВЬ. Найти ее – постараться надо, хотя стоит в нескольких метрах от кремля; больно неприглядная (рисунок 84). Нынешнее кирпичное здание на валу крепости датируется 1761 годом. Однако, еще в середине 20-го столетия установлено, что практически под этим храмом в толще вала располагается другой, более древний, засыпанный. Раскопанное (и закончервированное до лучших времен) здание соотнесли с летописной церковью Бориса и Глеба, выстроенной в 1287 году. Храм существовал и до этого в 1214-1218 годах. При раскопках найдены, кроме прочего, фрагменты фресок. Они принадлежат к 1287 году. Уникальность ситуации заключается в том, что древний храм сохранился в толще вала практически не разрушенным: он либо ушел в топкий грнут, либо при строительстве вала оказался на его линии, и, чтобы место не осквернять, храм засыпали, но поверх поставили церковь того же по священия. У храма найдены фрагменты княжеского двора. Обнаружены детали дворца князя Константина 1214-1218 годов. Дворец был сложен из плинфы, Борисоглебская же церковь была личным храмом при этом дворце. Вероятно, общая композиция дворец+храм не отличалась от той, что мы разобрали при описании аналогичного сооружения в Переславле Залесском, однако, везде хоромы были сделаны из дерева, здесь же разорились на камень (при том, что жить в камне считалось нездоровым, в отличие от дерева). Неподалеку от княжеских хором, севернее, стоял дом епископа, а рядом с последним – Григорьевский монастырь. Недалеко располагаются руины Дмитриевской церкви, но мы, каюсь, ее даже не заметили, поскольку в ней в последние годы располагался гараж, на него она и похожа, а не на храм вовсе. Принадлежит, вероятно, к тому же 18-му веку, но искони более древняя. СМОЛЕНСКОЙ БОГОМАТЕРИ, или БОГОМАТЕРИ ОДИГИТРИИ, более известный в народе как Козьмы и Дамиана (рисунки 85, 86). Некогда на этом месте находился Козьмодемьянский монастырь, дата основания которого неизвестна, но точно до начала 14-го века. Храм построен в дереве – неизвестно когда, в камне (нынешнее здание) – в 1775. Народное название храма объясняется тем, что некогда этим святым была посвящена отдельная церковь на Московской дороге. По ее сносе в Смоленском храме Козьме и Дамиану отвели придел. По каким-то причинам святые, которым этот придел посвящен, показались народу важнее, чем главное посвящение храма. Так же до постройки каменного здания к этому храму была присоединена и древняя Троицкая церковь. Из храма происходит интересная икона Богоматери Одигитрии второй половины 16-го века, которая в народе почиталась чудотворной, но официального «статуса святыни» у церковных властей не получила. Крестовоздвиженская церковь выстроена в 1689 году, кардинально переделана в 1859. После революции разрушена, осталась только трогательная, также искаженная, колокольня на холме (рисунок 87), неплохая высотная доминанта в этом районе. Храм ИСИДОРА БЛАЖЕННОГО, или, по путеводителям, Вознесения (как это часто бывает в Ростове, у храма два имени, народное и официальное) вместе со скучной колокольней 19-го века стоит среди валов. Надпись на каменной плите говорит, что храм построен в 1566 году на средства и по приказу Ивана Грозного, причем его личным мастером Андреем Малым. До этого здесь уже стояла деревянная церковь, а как долго – никто не знает. Исидор – реальное историческое лицо, блаженный вроде московского Василия, который подвизался в Ростове в 15-м веке. В 17-м веке к храму пристроили западный притвор. Изнутри храм расписан, и, несмотря на позднюю дату (1760-1770-е) фрески считаются крайне интересным проявлением ярославской школы (рисунки 88, 89). . Храм ТОЛГСКОЙ БОГОМАТЕРИ, или Иоанна Милостивого, сооружен в 1761 году. Из интересных артефактов, которые были здесь еще в 1970-х годах, упомяну икону 14-го века «Василий Великий». Храм расписан в 1760-х годах профессиональным художником, и на это лучше не смотреть. Церковь НИКОЛЫ НА ВСПОЛЬЕ находится на улице Гоголя, на месте Сретенского монастыря, основанного неизвестно когда. Сооружена в 1813 году в манере того времени. Есть иконы 15-го века, хотя и немного, зато богато икон 16-17 веков. Покровский храм долго лежал в руинах, в советских путеводителях не упомянут (рисунок 90). Вернут церкви в 1998 году. В дереве известен с 1619 года. В 17-18 веках состоял из холодной Покровской церкви и теплого храма Николы Чудотворца. В 1795 году возведено нынешнее каменное здание одной только Покровской церкви с Никольским приделом. Храм ЛЕОНТИЯ В ЗАРОВЬЕ. Дошел до нас в руинированном состоянии (рисунки 91, 92). Нынешняя постройка относится к 1772 году. Впервые в дереве упоминается в 1565, но существовала и раньше. Оттуда происходят икона Богоматери Одигитрии 16-го века, и случайно найденный мальчишками в развалах вырезанный из дерева Христос, который удостоился даже отдельной публикации как уникальный памятник мелкой пластики 18 века (рисунок 93). Окрестности Ростова Церковь ИОАННА БОГОСЛОВА на реке ИШНЕ находится как бы на окраине современного города, но исторически это – ныне уничтоженное село Богослово, название которого, понятно, произошло от церкви (рисунки 94, 95, 96). Этими местами, в частности, перевозом через реку Ишню, на дороге в Москву и Переславль Залесский, с древности владел Авраамиев монастырь. Он и срубил тут храм еще в незапамятной древности, в котором, наверное, и молились монахи-мытари. А уж потом вокруг бойкого места выросла деревенька – почему и название села взялось от храма. Церковь крайне интересна тем, что она деревянная, и по ней можно хотя бы отдаленно судить об облике массовой культовой застройки Ростова. Нынешнее здание построено в 1689 году. Искони это три сруба, центральный, восточный и западный, к которым уже в 18 веке приделали колокольню, а от нее сделали переход к галерее. Это новшество несколько исказило облик храма. В 18-м же столетии храм обшили тесом, а прежде он поражал, наверное, дикой поверхностью 600-летних дубов, которые пошли на строительство. Внутри сохранялись до последнего времени иконы 16-18 веков. Царские врата ныне украшают музей, но в церкви можно посмотреть на копию. Портал точно подражает по форме каменным. Это ж надо было так вырубить дерево, чтобы оно от камня практически не отличалось! Сегодня храм закрыт, внутренний осмотр невозможен. Село ПОРЕЧЬЕ РЫБНОЕ. Неподалеку от Ростова, чуть в сторону от дороги на Сарское городище, в заболоченной местности у впадения Сары в озеро Неро, лежит село Поречье Рыбное (приставка «Рыбное» появилась при имени села еще в 17 веке из-за активных занятий жителей рыбной ловлей). Места интереснейшие. Село основано неизвестно когда. В 16-м столетии принадлежало казне, в конце этого столетия часть перешла в собственность ростовских архиереев. Старая часть села сохранила планировку 17-го столетия. С 1784 по 1834 год село было вотчиной графа В. Орлова, потом перешло к его дочери Софье, вышедшей замуж за графа Панина. Уже в историческое время это было очень богатое поселение, что видно как по площади, занятой деревней, так и по знаменитой колокольне, заметной чуть ли не с трассы, и даже с противоположного берега озера (рисунок 97). Колокольня поставлена в самом излете 18 века, а интересна тем, что строил ее крестьянин, зодчий-самоучка, уловивший, впрочем, все тонкости архитектуры позднего галантного века. И ведь каков масштаб – колокольня больше Ивана Великого в Московском кремле! Из-за этого ее якобы не хотела принимать «госкомиссия» (соперничать с Иваном запрещено было), но хитрые крестьяне к приходу комиссии навалили у основания земли, чем уменьшили формально высоту колокольни, и им все сошло с рук. Даже башенные часы в колокольне когда-то были. Рядом с колокольней стоит церковь Петра и Павла конца 17-го или начала 18-го века, но основанная, несомненно, в глубокой древности (рисунок 98, взятый с этого сайта). Внутри – фрески 18-го столетия. По записи на иконе 1649 года известно, что в селе стоял еще и храм Никиты, конечно, деревянный. Особенностью села считается то, что в 18 – начале 19 веков многие крестьяне могли позволить себе каменные дома, часть которых сохранилась. Некоторые из них даже и в купеческом духе, с колоннами. О богатстве жителей села при графе Орлове говорят такие цифры. Крестьяне, не имевшие своей земли, и работавшие сезонно на чужих огородах, зарабатывали в год до 350 рублей. Но уже крестьяне, арендовавшие огороды, и продававшие овощи, получали до 700 рублей дохода, а их коллеги-собственники земли – до 1300 рублей. Такие деньги люди получали от налаженных рынков сбыта. В Москве, Питере и Риге сидели выходцы из села, которые охотно брали у односельчан товар на реализацию, причем не только овощи и рыбу, но и предметы, например, столярного промысла. Крестьяне же, занятые бизнесом, гребли вообще огромные деньги. Так, двое компаньонов по контракту с правительством покупали в низовьях Волги продуктов для армии на 50 тысяч рублей, везли на север, и перепродавали казне с очень хорошим процентом. Добавим, что в середине 19-го столетия в селе работало два современных по тем временам консервных завода, оборудование для которых выписывали из-за границы. Интересно не только само село, но и то, что было вокруг него. Между современной трассой на Ростов и селом – около 3-4 км. Мне говорили, что на поле можно найти неолитическую керамику. Мне захотелось это проверить, и мы с Наталией похлюпали по болоту от дороги к селу. Неолитической керамики мы не обнаружили, но нас поразило, что в каждом обнаженном кубометре почвы присутствовала средневековая керамика. Вероятно, все это грандиозное пространство или было плотно застроено, или, что более правдоподобно, уставлено было рыбацкими станами (рисунок 99). Где-то тут могли быть и стационарные дома, хотя влажновато. Поверьте, вид поля по площади не меньше средневекового Ростова, усеянного следами былой жизни, просто поражает. Судя по поднятым нами мелким обломкам керамики, наиболее ранние из них относятся едва ли не к 12-14 векам (красноглиняная грубая), а наиболее поздние вряд ли заходят в 18-й век (чернолощеная). Вообще, четкое разделение находок на эти два блока керамики говорит за то, что жизненная активность развивалась тут в 12-14 веках. Потом, может быть, стало слишком влажно. Более поздние фрагменты керамики могли занести при пахоте. Промыслы Ростовская финифть воспринимается туристами как неотъемлемый признак Ростова, как его «фишка», и – как ремесло, пришедшее к нам из глубокой древности. Здесь можно купить и видеть ее всюду. В музее вам покажут подлинные образцы (на мой вкус, правда, все лубочные), на рынке напротив церкви Иоанна Богослова продадут не хуже, хотя и современное. При этом финифть (собственно, роспись по эмали) зародилась в Ростове, скорее всего, уже после Ионы Сысоевича. Правда, когда именно, мы не знаем, но факт, что образцов, современных Ионе, не говоря уже о более ранних временах, вы в музее не найдете. Известно лишь, что в 1788 году мастера финифти объединились в свой корпоративный цех. До примерно 1840-х годов мастера писали только на религиозные темы, в чем сказывалось происхождение самого ремесла (видимо, оно вышло из иконописных мастерских митрополита), потом перешли и на светские сюжеты. Стиль финифти всегда следовал господствовавшему – барокко, романтизм, реализм. На мой взгляд, в этом искусстве мало интересного, как и древнего, но есть, справедливости ради, большие мастера, не говоря уже об очень больших любителях. Артефакты Если во многих других русских городах, вроде Владимира или Суздаля, старой керамики так много валяется под ногами, что на нее и внимания не обращаешь, в Ростове не так. Виной тому, как мне кажется, слишком влажная и вязкая почва, которая вбирает в себя артефакты. И, конечно, когда вдруг возле Водяных ворот кремля мы увидели небольшую ямку, то с радостью заглянули внутрь. Примерно 15 процентов керамики – чернолощеная 17-18 веков типично московского облика. Но тон задавала вовсе не она, а красноглиняные горшки со слабо выраженным венчиком. Тесто этой керамики – довольно сильно прокаленное, но примесей много. Ростовская керамика пока опубликована только самая ранняя (10-13 века). Эту керамику наши находки не напоминают. Полагаю, что такие горшки делали в Ростове в 15-16 веках. Раньше ростовская керамика должна выглядеть явно иначе, не напоминает она и образцы 17-го века. Почему именно здесь столь высока активность 15-16 веков, сказать затруднительно. Возможно, как раз наоборот, тут была в это темное время мусорная яма. Литература 1. В. Иванов. Ростов, Углич. М, 1975. Крепкая серия советских путеводителей. С определенными, подчас существенными корректировками, книга идеальна для знакомства с городом и сейчас. 2. Сообщения Ростовского музея. Периодическое издание. Авторами изучены все тома за 1990-е годы и начало 3-го тысячелетия. Научный уровень достаточно высок, практически нет “проходных” статей. 3. Проблемы истории и культуры. Такое же продолжающееся ростовское издание. Относится все, сказанное выше по поводу “Сообщений Ростовского музея”. 4. История и культура Ростовской земли. То же. 5. Ростовский кремль. Музей – заповедник. М, 2001. На редковсть дельная книга для этого жанра литературы. 6. Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М, 1987. 7. Иконы из собрания Ростовского музея-заповедника. М, 1991. 8. А. Насонов. Монголы и Русь. СПб, 2002. Насколько устарела его работа “Русская земля” (в том же издании, обе написаны в сталинское время), настолько безбоязненно – как справочником – можно пользоваться “монгольской” работой. 9. А. Орешников. Русские монеты до 1547 года. М, 1996. 10. A. E. Леонтьев. Внешние связи Северо-Восточной Руси в IX-XI вв. (по материалам Сарского городища и Ростова). Одна из самых ярких статей сторонников той точки зрения, что Сарское городище – племенной центр мери, к варягам не имеет никакого отношения, и никакого переноса Ростова на новое место не было. Добавим к тому же, что г-н Леонтьев – руководитель Ростовской экспедиции. Очень полезно прочитать, чтобы убедиться в обратном. 11. А. Морозов. К вопросу об экономической деятельности поречских крестьян в первой половине – середине XIX века. Евгений Арсюхин Наталия Андрианова 2003-2005

продажа ресторана агентством Бизнеса . профессиональная продажа автомойки в Москве как готового бизнеса

Используются технологии uCoz

https://archeologia.narod.ru/.s/src/vpaid_proxy.html#https://cdn1.moe.video/player/mvplayer.min.jsВСЕ ПРО ЗАРАБОТОК В ИНТЕРНЕТЕ

Рисунок 1. Керамика Волжской Булгарии, найденная в Городце. Экспонат местного музея. Такие сосуды могут происходить из гипотетического пра-русского Городца, но доказать это пока невозможно. Рисунок 2. Часовня на Княжьей горе, построенная в основе своей, как верили в 19-м столетии, еще до прихода русских колонистов. Не сохранилась. Фото 19 века из книги “История Федоровского городецкого монастыря”. Рисунок 3. Джучидские монеты, найденные в Городце. Рисунок из статьи В. Лебедева и В. Дунина (см. список литературы). Вверху – Сарай, 677 гх, далее Бердибек, Узбек, Абдаллах, неопределенный. Ряд с 90 по 95 – городецкие подражания. В секторе “б” – реконструкция монет неясной атрибуции. Рисунок 4. Керамика Золотой Орды из Городца. Экспонаты местного музея.. Рисунок 5. Обрезанные монеты из частной коллекции в Нижнем Новгороде. Сверху Бердибек, снизу Навруз, обе монеты чеканены в Новом Сарае. Рисунок 6. Серебряная монета, приписываемая Борису Константиновичу Городецкому (1355-1392). По Г. Федорову-Давыдову. Рисунок 7. Медные пулы, чеканенные в Городце. По П. Гайдукову (Городецкие чтения, вып 1 – см. список литературы). Рисунок 8. Некоторые типы свинцовых пломб, находимых в Городце. Рисунок из статьи П. Петрова (см. список литературы). Рисунок 9. Шлем, найденный в Городце. Экспонат местного музея. Рисунок 10. То же, деталь. Рисунок 11. Реконструкция городецкого шлема А. Негина, рисунок из его книги. Рисунок 12. Федоровская икона Божьей Матери, хранящаяся ныне в Костроме. Рисунок из книги “История Федоровского Городецкого монастыря”. Рисунок 13. Богоматерь Умиление – иконки, найденные в Городце и в Балахне, вероятно, реплики с подлинной городецкой иконы. По Н. Бахаревой. Рисунок 14. Монеты князя Ивана Горбатого (серебро), по И. Спасскому. Рисунок 15. Вид Городца в 19-м столетии. Слева – комплекс Федоровского монастыря на Княжьей горе. Справа – вероятно, те самые парные храмы, один из которых заложен в камне в 15-м столетии князем Иваном Горбатым. Фото из книги “История Федоровского городецкого монастыря”. Рисунок 16. Пряничная доска из Городца с архаичным сюжетом. 19-й век? Рисунок из книги “Городецкий пряник”. Рисунок 17. “Жить стало лучше, жить стало веселее”. Городецкая роспись на службе идеологии. Экспонат Городецкого музея. Рисунок 18. Подъем на Княжью гору. Рисунок 19. Вид с Княжьей горы на пристань. Рисунок 20. Спуск к пристани под Княжьей горой. Рисунок 21. Один из домов на спуске к древнейшей пристани, 19 век. Рисунок 22. Угловая башенка ограды – все, что сохранилось от Федоровского монастыря. Рисунок 23. Реконструкция Федоровского монастыря, экспонат городецкого музея. Рисунок 24. Вид монастыря, рисунок 19-го века. Из книги “История Федоровского…” Рисунок 25. Вид на монастырь в 19-м столетии, фото из книги “История Федоровского…” Рисунок 26. То же, фото из книги “История Федоровского…” Рисунок 27. Вид вала в центральной части города, там, где он подвергся максимальной нивелировке. Рисунок 28. Вид с вала на новые микрорайоны – видно, насколько вал высок в этой части. Рисунок 29. Вал в южной части, у реки. Часть, насыпанная в 12-м веке. Рисунок 30. То же. Рисунок 31. Остатки “пазов” для легких башен 12-го века. Рисунок 32. То же. Рисунок 33. Участок вала, насыпанный в конце 14-го века. Рисунок 34. То же, дорога по бывшему боевому ходу. Рисунок 35. То же. Рисунок 36. “Паз” для монументальной проездной башни конца 14-го века. Рисунок 37. То же, другая башня.. Рисунок 38. То же, другая башня. Рисунок 39. Вид на место, где проходила вдоль Волги стена городецкой крепости. На этом участке вал не сохранился. Рисунок 40. Собор Михаила Архангела, Рисунок 41. Декор собора Михаила Архангела. Рисунок 42. То же. Рисунок 43. Фундамент собора Михаила Архангела. Рисунок 44. Храм Покрова Пресвятой Богородицы. Фото с сайта города Городца. Рисунок 45. Типичные экспонаты археологического собрания Городецкого музея – крестики, удила, керамика, небольшой кистень. Рисунок 46. Полное вооружение русского воина 16-17 веков, производство Иран. Экспонат городецкого музея, общий вид. Рисунок 47. Из того же комплекса, щит и сабли. Рисунок 48. Шлем. Рисунок 49. Булава. Рисунок 50. Зерцало (защитный доспех для рук). Рисунок 51. зерцало, деталь. Рисунок 52. Нарезка из наиболее характерных сюжетов городецкой глухой росписи, экспонаты городецкого музея. Рисунок 53. Горка с резьбой, 19 век. Рисунок 54. Коньки с росписью, 19 век. Рисунок 55. Центральная улица города. Рисунок 56. Там же. Рисунок 57. Один из типичных домов 19 века на центральной улице. Рисунок 58. “Солнце” над входом в этот дом. Рисунок 59. Упрощенный вариант типового купеческого дома из Городца. Рисунок 60. Типичная улица в отдалении от центра. Рисунок 61. Типичный дом зажиточного крестьянина. Рисунок 62. “Солнце” и орнаментированный водослив. Рисунок 63. Мемориал русскому купечеству. Рисунок 64. Обрыв у Волги, приносящий находки городецким археологам. Рисунок 65. Керамика 12-го века. Рисунок 66. Керамика 14-го века. Рисунок 67. Керамика 17-начала 18 веков. Рисунок 68. Керамика зрелого 15 века. Рисунок 69. Керамика 16-го века.

Городец Радилов: не стоит быть первым Печальная (местами) история о расцвете и закате первенца Великой волжской колонизации Таков Городец – двухэтажные дома, вал (на котором мы сейчас стоим), и немного храмов Городец, он же Радилов. Правда, относительно того, что Радилов – уже никто не помнит, кто и кого родил. Я бывал в Городце в глубоком детстве, проездом в тамошний санаторий (жил я тогда в Горьком). Убогий был санаторий, но меня туда таскали иной раз по два подхода за лето. И всякий раз, как ехать через Городец, случайные попутчики мне непременно рассказывали, что в городе сохранились из древности величественные валы. Но валов я так и не повидал, потому что автобус упорно ходил другой дорогой. И вот в конце лета 2004 года я приезжаю в Городец без курортной карты, с Наталией Андриановой, чтобы смотреть на валы, и только на них. Поймите сами, что я чувствовал. Поездку в Городец при случае рекомендую – сразу говорю. Кого вдохновило вступление – читайте подробности. Тем более, что дальше я намерен доказать: про Городец никто не знает ничего. Автор, может быть, продвинулся дальше других, но лишь тем, что понял это. Городец основали булгары? Кто и когда основал город Городец – точного ответа не существует. Считается, что родил Радилов вездесущий Юрий Долгорукий. Но против этого есть что возразить. Разберем для начала смутные свидетельства о том, что Городец старше русской колонизации края. Краеведы 19-го века, которых сегодня обвиняют в мифотворчестве, уверяли, что крепость на месте Городца основана еще до русских. Так, анонимный автор книжки, написанной про Городец и его святыни накануне 300-летия дома Романовых, сообщает, что эта крепость называлась «Малый Китеж», а основали ее какие-то «кочевые черемисы». Большим Китежем, говорит далее он, называлась «вся эта местность от Унжи до Ветлуги», а само слово «Китеж» значит «скиталец, бродяга или кочевник». Можно ли доверять этому сообщению? Слово «Китеж» в тюркских языках, естественно, отсутствует. Автор имел в виду, скорее всего, созвучное слово «кич» («рассеянный»=кочевой). Но есть еще более близкое созвучие, о котором этот краевед, видимо, не подозревал, и это само по себе доказывает, что в своем рассказе он опирался не на фантазию, а на предания. «Кичик» – значит «малый, незначительный». Отсюда «Малый Китеж» = «Малый Кичик», то есть характерное для народного перевода удвоение, сочетание в одном топониме его исконного звучания и перевода. Наш же анонимный краевед усмотрел только «кич» – «кочевой», и изобрел «кочевых черемисов», которых на самом деле, конечно, не было в природе. Зато «Малый Китеж» явно родился в ходе сложной многовековой эволюции от исходного топонима «Кичик». Итак, мы предполагаем, что до русского проникновения в регион на месте Городца стояло поселение, называемое Кичик, то есть Малое, Незначительное, и, судя по языку, его основали тюркоговорящие булгары. Крайне важно, что «Малый Китеж» – общепризнанное «легендарное имя» Городца, а не фантазия указанного краеведа, или случайно зафиксированная филологическая редкость. Так, в «Летописце об убиении благоверного князя Георгия Всеволодовича» (известен в рукописи 19-го века, по языку восходит к 17-му, по мнению некоторых историков, берет исток от подлинной летописи 12-го века, что, впрочем, сомнительно) говорится, что в 1164 году крепость Малый Китеж поставил князь «Георгий Всеволодович». Имя князя явно искажено (см. ниже), но устойчивость именования Городца Малым Китежем налицо. К сожалению, кроме этих топонимических наблюдений мы не имеем никаких данных о дорусском прошлом Городца. История с ним столь же темна, как с дорусскими корнями Балахны и Нижнего Новгорода. Археологические раскопки, активно начавшиеся в последнее время, видимо, не захватывают места гипотетического дорусского поселения (если его остатки вообще не погибли в ходе разрушения берега Волги). В Городецком музее выставлена булгарская керамика (рисунок 1), но датировать ее с точностью до десятилетия сложно. Если, допустим, булгары основали крепость лет за 20 до русского прихода, и оставили одну керамику, а потом приходят русские, к ним приезжают булгарские купцы, и оставляют другую керамику, то мы без раскопок, просто на вид, не сможем отличить эти два керамических комплекса. Зато место, на котором стоит Городец, в стратегическом отношении настолько уникально, что если граница Руси и Булгарии и в самом деле проходила где-то здесь (см. наш очерк о Балахне), то главную свою пограничную крепость булгары должны были поставить именно на месте Городца. Город располагается на левом берегу Волги. Обычно левый берег этой великой реки – болотистый и низкий, но именно здесь, откуда ни возьмись, возникают на коротком отрезке горы. А левый берег хорош тем, что булгар от русских прикрывала еще и река, и это намного лучше, чем позиция на противоположном берегу, напольной стороной крепости к врагу. Не столь глупо и надуманно и другое свидетельство авторов 18-19 веков – о том, что в этой булгарской крепости были какие-то русские монахи, которые основали тут, на территории Волжской Булгарии, то ли храм, то ли обитель (рисунок 2). Конечно, христианами тут и не пахло, зато было языческое святилище, причем древнейшего облика: сосна на берегу озера, да небо над ними – вот и весь храм. Святое озеро находится в пределах городского вала. Точнее, находилось: к началу 20-го века оно превратилось в болото, а сейчас, насколько я понял, и вовсе уничтожено. Возле озера росла сосна, которую в народе называли Крестовой. В 1912 году ее срубили царские чиновники по ходатайству священников: последние жаловались, что местные жители оказывают сосне «языческие» почести. Например, они прикрепляли к телу сосны бронзовые кресты. В сознании людей 19-го века языческие привычки причудливо переплелись с христианским осмыслением этих привычек. Так, люди говорили, что на месте Святого озера был монастырь, который провалился под землю. В Нижегородчине множество озер, про которые рассказывают именно такие легенды (начать с того, что в озеро Светлояр провалился сам Китеж, но не Малый, а Большой). От этого монастыря якобы осталась лишь часовенка, стоявшая за валом крепости, на восточной окраине города. В ней, как говорили, находилась икона Богоматери Одигитрии, написанная по преданию самим Лукой. Этой иконе после вынужденного переезда в Кострому суждено будет прославиться как Федоровская, о чем мы скажем в своем месте. Все это, конечно, легенды: никакого монастыря, основанного еще на землях Булгарии, а потом провалившегося под воду, не было. А было грандиозное (и популярное) святилище финно-угров, почитавшееся под христианским флером еще в 20-м веке. Основание русского Городца. На Городецком валу Русские, задумав наступление на владения Булгарии, должны были прежде всего зацепиться именно за этот пункт, без разницы, был он населен или нет. Он ближе всего к Владимиру и Суздалю, хорошо укреплен самой природой. Крепость на месте Городца прочно фиксирует за русскими эту часть течения реки, поскольку располагается за рекой, на недружественной территории. Об этом хорошо сказал в своей классической работе «Русская земля…» А. Насонов: «Городец лежал там, где выходил путь от Владимира, Боголюбова, Суздаля и Ростова к среднему течению Волги. По этому пути двигались войска, когда шли на волжских булгар, и здесь, очевидно, находили продовольственную базу. В самом Городце стоял военно-транспортный флот. Войска подходили на конях. В Городце часть войск перегружалась на «лодьи» и «насады». Дорога соединяла Волгу у Городца с устьем Нерли клязьменской и подходила к Боголюбову у реки Сурамли». Но вот вопрос, когда русские смогли воспользоваться этими геополитическими преимуществами, далеко не ясен. Версия, которая по-прежнему кочует, как черемис, из книжки в книжку, но которая, тем не менее, агрессивно оспаривается профессиональными историками, приписывает честь основания Городца Юрию Долгорукому. Когда Юрий княжил в Южной Руси, говорят ее сторонники, ему принадлежал город точно с таким же названием, Городец. Но в 1152 году киевский князь Изяслав, племянник Юрия, задумав выдавить родственника из южных краев, превратил тот Городец в руины, и Юрий бежал на север, заняв трон во Владимире. Наверное, ему сходу понадобилось доказать новой пастве, что он – хороший князь. И, не долго думая, в том же 1152 году Юрий совершает дерзкий рейд к Волге, и захватывает булгарскую крепость, строя на ее руинах свою, которую называет, в память об утраченной, тоже Городцом. О странности этого имени поговорим позже. Сторонники второй версии говорят, что Городец основал Андрей Боголюбский в 1164 году. Дата «1164» встречается в уже знакомом нам и не слишком надежном «Летописце об убиении благоверного князя Георгия Всеволодовича». Этот источник говорит, что некто «Григорий Всеволодович» (владимирский князь Юрий Всеволодович), в 1164 году развил бешеную активность, основав в том числе и Городец. Князь якобы построил этот город во время похода вниз по Волге от Ярославля. С князем была икона Богоматери, та самая, которую написал сам Лука. Во вновь построенной крепости икона «сама себе выбрала место», на котором тут же заложили монастырь. Все благолепно, но беда в том, что Юрий, княживший с 1212 года, и родившийся в 1188-м, вряд ли физически существовал в 1164-м. Историки полагают, что анонимный автор «Повести» приписал «Юрию Всеволодовичу» деяния Андрея Боголюбского. Действительно, именно в 1164 году Андрей Боголюбский открывает восточную кампанию своим знаменитым походом на булгар. В 1151-м, при Юрии Долгоруком, Владимирскому княжеству было явно не до Востока, оно было занято укреплением тылов. Андрей Боголюбский, кстати, проявлял и большую тягу к насаждению культа Богородицы на Руси. «1164», конечно, лучше, чем «1151», но обе даты, и оба источника, похоже, некорректны. 1151-й год и имя Юрия Долгорукого называет Супрасльская летопись, которая сваливает в одну статью события с 1151 по 1164 год. Года собственно основания Городца эта летопись не дает, так что историки, взявшие «1151» за отправную точку своих рассуждений, просто решили удревнить город по максимуму. Да и вообще, можно ли доверять в таком деле белорусской летописи, составленной в 16-м столетии путем переписывания (с искажениями) новгородского свода? Но немногим лучше и дата «1164», взятая и вовсе из полулегендарного, если не полностью легендарного, источника. Правда, крайняя дата «хронологического отрезка» Супрасльской летописи тоже приводит нас к 1164-му, но это, согласитесь, не аргумент. Единственно, чем хорош 1164-й год – совпадением с датой похода на булгар, в ходе которого логично было бы основать крепость, стратегическое значение которой читатель вполне уяснил из цитаты А. Насонова. Тем, кто не страдает фетишизмом «точных дат», остается довольствоваться следующей информацией. В 1152 году Городца явно не было, поскольку в этом году булгары напали на Ярославль «без вести» – а будь Городец в наличии, он бы эту весть подал. Так что Юрий Долгорукий его не основывал. В 1171-м Городец точно был, поскольку впервые упоминается в надежной летописи как существующий город (через него прошел князь Мстислав, следуя к устью Оки, где его ждали князья Муромский и Рязанский; правители собирались оттуда пойти на булгар). Часто упоминаемое в этой связи имя Бориса Жидиславича как воеводы Городца – заблуждение; такой человек в самом деле фигурирует в летописи, но он – воевода войска, а не города. Теперь об имени города. Оно странное потому, что «Городец» – это на языке того времени поселение или маленькое, или недостроенное, заброшенное. Но наш Городец изначально был задуман как большой город, его территория внутри вала – 60 га, тогда как Старой Рязани – 50 га, Москвы – 4,5 га. Тут как раз уместно вспомнить, что другое имя Городца – Китеж, то есть, как мы показали выше, «Небольшой». Следовательно, догадываемся мы, слово «Городец» есть лишь перевод названия тюркской крепости. Тюркская крепость была маленькой, а русские построили большой город, но имя сохранили – сохранили и в переводе (Городец), и без него (Малый Китеж). Сложнее со вторым компонентом имени города – ведь Городец-то наш не простой, а Радилов, или, как иногда пишут, Радислав. Радислав – значит, «ради славы». Мол, Андрей Боголюбский славы искал, о чем чистосердечно сообщил потомкам. А потомки испортили «Радислав» в «Радилов». Но может ли «Радислав» эволюционировать в «Радилов»? Сомнительно. К тому же «Радилов» встречается в источниках впервые только в 1216 году, а «Радислав» вообще в летописях не зафиксирован. Тогда вопрос – кто и кого «родил»? Современные историки вдоволь распотешились над этим вопросом. Есть, например, такие мнения, что в слове «Радилов» заложено древнее название Волги, «Ра». В античности греческие историки и в самом деле называли нижнее течение Волги «Ра», но вряд ли Андрей Боголюбский был в курсе. Еще есть мнение, будто Городец никогда не назывался «Радилов», и что так его назвал однажды по ошибке новгородский летописец, и его ошибку подхватили все. Нас это вряд ли устроит. Не находит аналогий слово «Радилов» и в тюркских словах. Говорили, что здесь «заложено» имя собственное, например, имя воеводы, который основал город по заданию князя и был его первым начальником. Но мысль, что им мог быть Радила, воевода Юрия Долгорукого, мы отметаем хотя бы потому, что этот Радила единственный раз упоминается в 1147 году, и в связи с другими событиями, а о его участии в основании Городца вообще нет никаких сведений. Другое дело, что нас, может быть, выручит контекст первого упоминания эпитета «Радилов». В 1216 году князь Юрий проиграл Липицкую битву, и получил в милость от победителей «Радилов Городец» (см. подробнее ниже). Складывается впечатление, что в этом тексте “радилов” – прилагательное к “Городец”, смысл которого или испорчен, или нам непонятен. На ум приходит разве что “родительский”. Юрий был сыном великого князя владимирского Всеволода Большое Гнездо. Всеволод вряд ли основал Городец, но ниже мы покажем, что город с самого начала был доменом великого князя как стратегически важный пункт. Так может, «Радилов» – это эпитет, вроде «родительский», то есть «город, на который ты имеешь право как сын отца, владевшего им”? А Радислава никакого и не было? Городец до монгольского нашествия. Церковные историки, принявшие дату «1151», «вычислили», что уже в 1154 году возле крепости появляется монастырь, названный впоследствии Федоровским. Мы не можем принять эту дату, однако, цитированные свидетельства о деятельности князя «Юрия» (Андрея Боголюбского), пришедшего в город с иконой Богоматери, показывают, что монастырь (может, даже в честь этой иконы) в самом деле появился в Городце очень рано. Только назывался он, конечно, не Федоровским, поскольку это имя икона приняла на себя много позже, а как – мы не знаем. Как крепости служили центрами военной колонизации, так монастыри – центрами колонизации духовной. Данные о том, будто Городецкое княжество появляется чуть ли не одновременно с основанием города (см. например версию, изложенную в популярном справочнике «Русь Рюриковичей») не верны. Историки-популяризаторы зачем-то берут имя любого князя, который в той или иной связи упоминается в контексте Городца, и объявляют его князем Городецким. Так, «Русь Рюриковичей» называет первым Городецким князем Мстислава, который в 1171 году, как мы видели, всего лишь следовал проездом через город на встречу с коллегами. На самом деле, никакого, даже удельного, Городецкого княжества поначалу не было, а была лишь крепость на самой границе Владимирского княжества. В 1176 году в этой крепости умирает Михалко Юрьевич, свежеиспеченный великий князь владимирский, захвативший престол в результате похода 1175 года. Что он делал на окраине своего княжества, летопись не говорит: видимо, просто приводил к покорности новые владения. Смерть его была, кажется, ненасильственной. В 1185/1186 годах Городец впервые фигурирует как место сбора владимирской рати для похода на Булгарию. Тот поход, предпринятый по инициативе великого владимирского князя Всеволода, был «местного значения», но традиция – собирать полки, идучи на булгар, в Городце, с этого момента устанавливается прочно. Уже с 1185 года городецкий полк упоминается отдельно от владимиро-суздальских сил. Есть ли это признак будущего административного обособления города и тянущей к нему территории, как полагают многие? Вряд ли; скорее это явление имело чисто утилитарный смысл: несущий службу по особому уставу пограничный полк должен был как-то отделяться от своих «тыловых» коллег. Вряд ли этот полк был большим, поскольку даже в 1216 году, в битве на Липице, он не мог действовать самостоятельной тактической единицей, и его присовокупили вместе с муромцами и бродниками к переславским войскам. И воины Городца, и «мирное» (торговое и ремесленное) население могло состоять как из вольных людей, так и из пленных. Ведь из каждого удачного похода на Булгарию приводили немало пленных. В Городце до начала 20-го века сохранялся топоним «Полонка» – так называлось местечко на Верхней слободе. Именно там, за пределами вала, вероятно, расселяли пленников. Уже в 20-м столетии это слово испортилось, и превратилось в Полянку. Кстати, не есть ли Полянка в Москве – тоже место, где когда-то поселили пленных? Липицкая битва 1216 года, как полагают многие, неожиданно стала началом Городецкого удельного княжества. Но это неправда, а было так. Великий князь владимирский Юрий, внук Юрия Долгорукого, Липицкую битву проиграл, и бежал во Владимир, где его осадила коалиция победителей. Юрий сдался им на милость, и победители «даша ему Радилов Городец» (см. выше). Летопись подчеркивает, что Юрий поехал в Городец «в мале», то есть с малыми силами и имуществом, хотя его и сопровождал епископ Симон. Вряд ли в такой ситуации правомерно говорить об основании удельного княжества – город стал местом ссылки, вот и все. Тем более, что уже на следующий год брат Юрия, Константин, вызывает его к себе во Владимир, прощает, и дает в удел Суздаль с обещанием, что по кончине Константина Юрий займет великокняжеский трон во Владимире. Городец при этом, скорее всего, как был, так и остался под прямым управлением великого князя. Великий князь владимирский вообще никого не хотел сажать на этот город, поскольку дорожил им как опорным пунктом в поступательном движении на Восток, и предпочитал контролировать Городец лично. В 1220 году происходит решительная и грандиозная война Владимирского княжества и Булгарии. Владимирцы побеждают. Эта война важна рядом связанных с ней событий. Незадолго до 1220 года от Городца к Владимиру прокладывается сухопутная дорога (точнее, дорога начиналась напротив Городца – город-то на левом берегу Волги, а к Владимиру надо ехать от правого). Через Волгу, стало быть, с этого времени действовала постоянная лодочная переправа. Тогда же, зимой 1220/21 года, русские князья в Городце принимают молящих о мире булгар. Булгары расплатись за мир землей, и Городец становится центром освоения новой колонии. Еще до формального мира, в 1219 году выше Городца по Волге основываются Унжа и Юрьевец, сразу по его заключении, в 1221 году, ниже по Волге встает Новгород Нижний. Именно по отношению к Городцу этот город и «новый», и «нижний». Идет и внутренняя колонизация, но пока робко, лишь от Городца по реке Узоле протягивается цепь сельских поселений. Незадолго до монгольского нашествия Городец и округа приобретают все предпосылки, чтобы стать удельным княжеством, но этого все же не случилось. Хотя один из источников говорит, что в 1227 году князь Юрий Всеволодович поставил владеть Нижним и Городцом своего сына Константина, который повелел «русским людям селиться по Оке и по Волге и по Кудьме и на мордовских селищах, где кто ни похочет», мы не считаем это свидетельство надежным. Не впечатляет нас и другой факт: в 1236 году Городец подвергается полному разорению от войск Батыя, и в том, КАК летописей сообщает об этом событии, некоторые историки усматривают свидетельства существования особой административной зоны вокруг Городца. На самом деле, летописец лишь пишет, что монголы пошли на Городец, от которого «попленили» уже все по Волге. О Нижнем Новгороде – ни слова, но это и понятно: он пока – лишь «пригород» Городца. Никакого удельного Городецкого княжества до монголов, очевидно, не сложилось, а если и было какое-то административное обособление этой территории, то лишь как личного домена владимирского князя. Оказать правильное сопротивление монголам было некому: Юрий, до того так хорошо громивший булгар, бегал где-то по окраинам, и лишь 4 марта 1238 года осмелился дать бой монголам на реке Сити, в котором окончил свою жизнь. В 1239 году на Городец обрушилась вторая волна монголов, которые на этот раз шли дробным чёсом даже по маленьким селам, примечая то, что осталось не разграбленным в первый раз. Неподалеку от Городца раскопано селище, погибшее, вероятно, в 1239 году. Народная молва связывает именно с 1239-м годом исчезновение из Городца чудотворной иконы Богоматери, которая затем прославилась в Костроме как Федоровская. Мы придерживаемся мнения, что эти события произошли в набег Едигея, и поговорим об иконе позже. Археологические раскопки свидетельствуют, что уже к монгольскому нашествию в Городце была внушительная крепость, которой частично принадлежат ныне сохранившиеся валы (подробнее о крепости см. ниже). Настоящий расцвет Городцу, однако, принесла уже другая эпоха – эпоха контактов князей с ханами Золотой Орды. Экономическая жизнь Городца от Батыя до Едигея. Уже в 1256 году дважды разрушенный Городец фигурирует на страницах летописи как полноценный торговый и дипломатический пункт. Владимирский князь проводил прежнюю политику: до последней трети 13-го века они не допускали выделения удельного Городецкого княжества, предпочитая лично управлять городом. Но причины для такого поведения до и после монгол были совершенно разные. Если до монгол князья дорожили Городцом как военным пунктом, теперь он интересует их как ворота в Орду. Разберемся с этим подробнее. Организация сбора монгольской дани на Руси менялась: после всероссийской переписи, положившей начало правильному налогообложению «Русского улуса», ее собирали сначала баскаки, то есть мусульманские откупщики, потом, после серии спровоцированных князьями восстаний – сами князья. Но при любой организации сбора нужны были точки концентрации этой дани для ее последующей транспортировки в Орду. Юго-восточный, сухопутный путь был небезопасен. Историки справедливо, на мой взгляд, полагают, что по крайней мере из великого Владимирского княжества вся дань собиралась в Городце, откуда по Волге через Булгар шла в Сарай. Этому способствовало как выгодное географическое положение Городца, так и то, что до 1408 года его счастливо обходили набеги и разорения, достававшиеся сполна Нижнему Новгороду, принимавшему на себя все тяготы столичного статуса. Так, после разорений 1377 и 1378 годов Нижний превратился в город-призрак, но Городец не пострадал. Пункт сбора дани очень быстро превратился в торговую базу и таможенную заставу. В Городце владимирские князья поставили «мытный» пункт, где собирали пошлины с купцов, а может, даже останавливали их товар, запрещая сами купцам торговать в глубинных русских землях, и перепоручая товар уже русским купцам; иноземцы же оставались в Городце ждать своей комиссии (подобная практика, правда, известна лишь для гораздо более позднего времени). Об этом свидетельствуют два археологических феномена: многочисленные находки в Городце ордынских монет, а главное – свинцовых пломб и печатей. В русских городах мало ордынских монет (чаще вовсе нет), и только в приграничных пунктах, где тоже стояли таможни (вроде Дрогичина или Великого Новгорода) попадаются в массовом количестве печати. Поговорим сначала о монетах. В Городце находят уже самые ранние булгарские монеты середины 13-го века (от имени каана Менгу), причем монеты медные (рисунок 3). Медь свидетельствует об одном: здесь реально жили люди из Орды. Видимо, это могли быть сборщики дани, отдыхавшие в Городце перед трудовыми подвигами. Такой раритет, как ранняя монета столичного чекана (серебро, Сарай, 677АН=1278/9AD; также см. рисунок 3) открывает почти непрерывную серию нумизматических находок, которая обрывается на монетах Тохтамыша (монет после его реформы 1380 года почти нет). И находки серебра говорят уже о постоянных торговых связях. О них же свидетельствует и керамика времени Золотой Орды, выставленная в Городецком музее (рисунок 4). Нумизмат В. Лебедев видит перерыв между ранними монетами 13-го века и эмиссиями хана Узбека, но, на наш взгляд, перерыв этот мнимый: в Городце достаточно анонимных и недатированных булгарских монет, которые и обращались до появления массовых выпусков Узбека. Синхронные им монеты Токты, видимо, не проникали севернее Булгара по разным причинам, создавая впечатление «монетной паузы». Судя по встречаемости продукции разных монетных дворов, в Городец попадали монеты практически со всей Орды (даже из Крыма и Азака) и, видимо, из соседнего государства Ильханов в Иране (В. Лебедев приводит изображения монет, очень напоминающих иранские – см, например, медные монеты на рисунке 3, внизу). Но преобладали столичные дворы – Сарай и Сарай Новый, а также дворцовый пригород Гюлистан. У монет из Городца есть две особенности. Во-первых, многие из них обрезаны (рисунок 5). Во-вторых, среди них довольно много подражаний. Об обрезывании. Монеты могли обрезать в Орде, чтобы приспособить старые, более тяжелые монеты под все более облегченные весовые стандарты. Но это могли делать и в Городце, чтобы приспособить ордынские монеты к собственным, русским (хотя, как предположила еще Янина, такие же мотивы – приспособление к русской монете – могли двигать и «обрезальщиками» в самом Булгаре). Как говорят данные статистики, в 1370-е годы Городец переживает всплеск по числу поступивших монет, причем именно монеты 70-х годов 14-го века чаще других оказываются обрезанными. Монет после реформы Тохтамыша 1380 года в Городце почти нет. Этот факт становится понятен, если вспомнить, что Булгарский улус не принял реформированную Тохтамышем монету, и там принялись подрезать старые монеты под новый стандарт. Таким образом, денежное обращение Городца в 13-14 веках было завязано именно на обращение Булгарского улуса. А может, булгарское – на Городецкое. В конце концов, именно нижегородцы ходили на Булгар в 1370 и 1376 году, причем во время последнего похода даже посадили в Булгаре даругу (сборщика налогов) и таможенника. И, во всяком случае, столетием позже мы видим денежное обращение Казанского ханства, полностью построенное на русской монете. Что касается русских монет, то в Городце мы встречаем полный набор от ее зарождения при нижегородском князе Борисе Константиновиче (1383-1393) до развития (уже в московском чекане) при потомках Дмитрия Донского. Для крупных сделок в Городце пользовались слитками, которые также находят при раскопках в этом городе. Поразительно, но нумизматика Городца словно не замечает погрома Едигея 1408 года – непрерывный ряд монет идет до 17-го века, и далее до Николая II. Это значит только одно: торг на волжском берегу продолжался после погрома города. Это был «эмпорий», выражаясь античной терминологией. Термин хорош потому, что археологи-античники знают: эмпории не дают культурных слоев, зато предполагают обильные нумизматические находки. Выше мы отметили связь денежного обращения Булгара и Городца. Но в самом конце 14-го века мы видим полный отрыв Городца от денежного обращения Булгарского улуса – это, конечно, следствие появления собственной, русской монеты. Сам Булгар приходит в запустение, зато активизируется расположенный поблизости от Булгара торг и городок Ага-Базар, денежное обращение которого совершенно не похоже на таковое в Булгаре: там есть монеты Токтамыша, а обрезание заменяется надчеканками. Но ничего подобного в Городце мы не видим. Последние ордынские монеты, обнаруженные в Городце – те же, что и последние монеты, найденные в пустеющем Булгаре (от имени Шадибека и Пулада в Городце; от имени Шадибека 1404/05 годов в Булгаре). Видимо, с Ага-Базаром Городец уже не был никак связан. Подражания ордынской монете могут свидетельствовать о временах, когда городецкий рынок испытывал недостаток в монете. Тогда некто (это могли быть, например, купцы, или даже местные торговые чиновники), вероятно, выпускали подражания. Количество подражаний в Городце уникально для русского города, но В. Лебедев, отмечая, что в долевом отношении их всего 6 процентов от общего числа найденных в Городце монет, полагает, что делали подражания все-таки не здесь, а в мордовских землях (улус Мохши): там подражаний еще больше. Но доказано, во-первых, что Городец почти не имел торговых связей с Мохшой, а ориентировался на Булгар. А во-вторых, сам г-н Лебедев пишет, что Городецкие подражания похожи лишь сами на себя, а не на мордовские. Поэтому-то мы и полагаем, что «городецкие» подражания делали в самом Городце. Недавно появилась компактная, но, на наш взгляд, четкая статья Д. Таловина (см. список литературы). Автор верно, на наш взгляд, утверждает, что обилие ордынской монеты на нижегородском пограничье приучило местных к денежному обращению. Выпуск подражаний он считает первой попыткой делать свои деньги, пока что похожие на ордынские. И лишь затем начинается выпуск особой монеты – автор полагает, что Нижегородское княжество стало чеканить деньги прежде Московского. Я полностью согласен со всеми выводами, и рассматриваю городецкие подражания как уникальное явление, важное для понимания начала русской чеканки, а вовсе не как “выбросы” монет из улуса Мохши. Несколько слов – о собственных монетах Городца. В Нижегородском великом княжестве монеты били в Нижнем Новгороде (от имени великого князя), и в Суздале и Городце – от имени «рядовых» князей. Различать продукцию этих дворов научился лишь Г. Федоров-Давыдов, который приметил, что они отличаются разным рисунком реверса. На реверсе помещалось подражание ордынской монете (речь идет совсем о другом явлении, чем подражания, рассмотренные выше), и дизайн рисунка реверса у трех указанных центров был разный. В Городце, говорит этот ученый, чеканил серебро с титулом «князь» Борис Константинович (об этой личности – см. ниже). Городецкий дизайн отличается «своеобразным характером букв, заключенных в квадратную рамку с зигзаговидным ободом» (рисунок 6). В Городце выпускали и медные монеты (пулы). Известный знаток русской удельной меди П. Гайдуков описывает два типа медных монет с изображением стилизованного креста на одной стороне и надписью «печать князя» и чисто ордынской плетенкой на другой (рисунок 7). Эти монеты он также относит к чекану Бориса Константиновича. В работе 1992 года исследователь говорит, что видел в Городце у собирателей «около двух десятков медных монет с изображением больших и малых крестов, различных плетенок, подражаний арабским надписям. Есть также пула с изображениями четвероногих влево, которые раньше нигде не приходилось видеть… Это – пока совершенно неизвестные русской нумизматике медные монеты». С тех пор они так и остаются неизвестными, поскольку ни г-н Гайдуков, ни кто либо еще их так и не опубликовал. Поговорим теперь о пломбах. Больше свинцовых пломб, чем в Городце (рисунок 8), находят только в Дрогичине на Украине, на западном таможенном посту русского государства. Городецкие пломбы – небольшие свинцовые кружки с плохо оттиснутыми изображениями. Установлено, что как минимум некоторые типы делали здесь (найдены их заготовки в форме бочонка), но не факт, что все здешние пломбы – местного происхождения (так, исследователь Павел Петров выявил пломбы, оттиснутые одним штемпелем, в Городце и в Старой Ладоге). Историки не знают, для чего эти пломбы были нужны, хотя практически весь круг их возможных обязанностей интуитивно улавливается без труда. На наш взгляд, пломбы ставились на товары, которые прошли таможню. Они свидетельствовали, что с тюка товара уплачена пошлина. Пломбы могли также быть личными печатями купцов или таможенников. Иные типы пломб могли опечатывать мешки с ордынским выходом (по аналогии с мешками собранной дани в Новгороде, запечатанными деревянными цилиндрами). Но мы не верим, что пломбами опечатывали связки меховых денег, поскольку не верим в существование оных. Но если таможенные пломбы ставили на товар в Городце, почему их в Городце же и находят? Ведь они должны были уходить прочь из города вместе с товаром. О том, что пломбы ставили в Городце, свидетельствует лишь находка заготовок для пломб. А находки пломб в культурном слое Городца говорят о том, что пломбы здесь еще и срывали. Пломбы могли срезать официально, но тогда непонятно, почему так много пломб из ценного свинца терялось, а не переплавлялось централизованно. Версия о том, что пломбы происходят из некоего разрушенного Волгой архива, мне не нравится, поскольку этот «архив» подозрительно напоминает мусорную яму. Другое дело, если пломбы срывали сами купцы, которые, не видя больше проку в старой пломбе, просто бросали ее наземь. Где же ставили то, что сдирали? Это могли делать только на границах. Мы не верим, что буквы на пломбах означали имя города, поскольку это предполагало бы первичную таможенную обработку в каждом, даже маленьком русском городе, а сие слишком сложно для тогдашней системы торговли. К тому же букв на пломбах известно больше, чем можно «притянуть» к ним городов, и непонятно, как различались города, начинающиеся на одну букву. Отсюда – две возможности. Пломбы ставили на западной окраине государства (для европейских транзитных товаров), и сдирали в Городце при выходе товара из России. Пломбы ставили также на таможне в Булгаре, и срывали на входе в русские земли. Я думаю, что главным образом в Городце находят именно пломбы, поставленные в Булгаре (направление торговли было скорее с востока на запад). И необязательно булгарские пломбы должны нести на себе специфические «джучидские» сюжеты (хотя такие сюжеты и в самом деле на пломбах есть). Ведь в 1376 году русские устроили в Булгаре собственную таможню. Мы не знаем, как долго она просуществовала, но монетные данные говорят, что на 1370-е годы пришелся пик в торговле. Так что, возможно, очень многие из найденных в Городце пломб нанесены на русской таможне в Булгаре. Обращает на себя внимание сочетание изображений святых на одной стороне, и “булгарских” (шире – ордынских) трезубцев на другой. Может быть, пломба поставлена совместно от имени русского таможенника в Булгаре и ордынского торгового чиновника там же. В то же время попадаются кресты и прочие христианские символы в сочетании с буквами. Эти буквы могут быть не началом названий городов, как обычно думают, а, скажем, номером серии печатей, или знаком таможенной спецификации данного товара (акцизные, безакцизные, транзитные и т.п.). Попадаются явно европейские сюжеты (лилии, например) в сочетании с русскими (?) знаками. Такие пломбы могли прийти с Запада. Наконец, есть чисто ордынские тамги. Подведем краткий итог. Уже с середины 13-го века быстро вставший из руин Городец становится важнейшим таможенным, торговым и фискальным пунктом на восточной окраине Руси. Здесь собиралась дань перед отправкой в Орду. Здесь взимали таможенную плату. Здесь, в обстановке чистогана и космополитизма, спокойно ходили «доллары» – ордынские деньги – фактически запрещенные во внутренней Руси, а при их нехватке делали подражания им. Главным торговым партнером Городца оставался Булгар, который в итоге полностью «подсел» на экономику Городца. И даже после разгрома города в 1408 году купцы и таможенники (?) продолжали свою работу, устроив на руинах нечто вроде эмпория. Этот торг не знал перерыва до восстановления поселения в 17-м веке. Думаю, читатель сполна проник в экономическое значение Городца. Обратимся теперь к его политической истории в это время. Политическая история Городца от Батыя до Едигея. Уже в 1256 году мы видим, что князья съехались в Городце, чтобы оттуда поехать в Орду с дарами (видимо, с «выходом» – данью). Возвращаясь из Орды, в Городце занемог Александр Невский. Поняв, что болезнь уже его не отпустит, он постригся под именем Алексия в местном монастыре, и умер 14 ноября 1263. В последнее время историки восстали против этого, казалось бы, точно установленного факта. Они не могут определиться, где же произошло это прискорбное событие – здесь, или в Городце Мещерском (нынешнем Касимове). А может, в подлинном тексте жития Александра Невского место его кончины вовсе отсутствует, как настаивает одна молодая нижегородская ученая? Мы, однако, не склонны переворачивать основы по той простой причине, что Городец и в самом деле лежал по дороге из Орды в Низовские земли, а в Городце Мещерском князю уж точно было нечего делать. Что же касается до «легендарных вставок», то о кончине Невского в Городце, даже с подробностями (сначала он недолго побыл в Нижнем Новгороде) говорится не в каких-то житиях, а в нормальном летописании, не доверять которому особых оснований нет. Из Городца тело Александра перевезли во Владимир, где оно и покоилось, пока его прах не потревожил Петр, и не перевез в Петербург. Первым князем в Городце, хотя и не вполне легитимным, мы можем назвать Андрея Александровича, который в 1281 году начал борьбу с братом своим Дмитрием за великое владимирское княжение. Городец ему в удел никто не давал – нет таких записей в летописях. Он его, видимо, сам избрал базой для борьбы. В 1281 и 1294, утомляясь от военных операций против брата, он непременно возвращается в Городец. В 1283 году Татищев называет Андрея «Городецким». Можно предположить, что Андрей чем-то зажег пассионарную торговую публику Городца, и те поддержали такого же пассионария и смутьяна, как они сами. И на годы Городец стал опорой оппозиции, пока в 1294 году Андрей не получил наконец великого княжения. Но Городец остался ему мил, и в 1304 году он умер и был похоронен именно в Городце, а не во Владимире, куда он, видимо, так и не переехал. Судьба княжества в течение ближайших лет по кончине Андрея непонятна. Андрей рассматривался как родоначальник всего суздальского дома, так что статус Городца был достаточно высок. С другой стороны, просматривается какая-то связь Городца с Тверью (а отнюдь не с Владимиром): бояре Андрея по его кончине отъехали в Тверь. Историки так и не договорились: то ли земли Городца достались в наследственный удел потомкам Андрея Александровича (версия Г. Абрамовича), то ли с 1304 по 1311 год существовало самостоятельное Городецкое княжество (версия В. Кучкина). Оба предположения, как показал Б. Пудалов, базируются на шатком основании; однако, сам г-н Пудалов также не внес ясности в вопрос. Мы со своей стороны полагаем, что Городец и то, что к нему тянуло, после кончины Андрея Александровича не контролировалось из Владимира. Всем заправляли бояре указанного князя, которые опирались на помощь Твери, всегда готовой расшатать Владимир. Летопись говорит, что сын Андрея, Михаил (правда, неизвестный по родословной Андрея – но, может, родословная дефектная?), женившись в Орде в 1305 году (интересно, на ком?) избил вечников в Нижнем Новгороде, недовольных ориентацией бояр на Тверь, и сел «на отчине на Городце, на Суздале, на Нижнем». Так называемое «Городецкое княжество» в это время, как видно из этого известия – на самом деле, ядро позднейшего Суздальско-Нижегородского (только столицу осталось поменять). Именно эту «перемену мест слагаемых» мы видим уже в 1341 году, когда по ордынскому ярлыку Константин Васильевич, внук Андрея Александровича, садится «в Новгороде Нижнем на Городце на княжении великом». Получается, таким образом, что собственно Городецкого княжества до вокняжения Бориса (см. ниже) не существовало. Был некий политический центр, состоявший из земель вокруг Городца и Нижнего. Поначалу лидировал Городец. Но к моменту легитимизации этого политического образования по ханскому ярлыку, пальма первенства уже перешла к Нижнему Новгороду. Позднее, в 1352 году, летописец так расставляет акценты: князя великого Константина он называет сначала суздальским, потом нижегородским, и лишь затем городецким. Суздаль, впрочем, не был реальной столицей, его упоминание первым – лишь дань уважения старейшему городу княжества, родовому гнезду династии. Интересно, что созданное по ханскому ярлыку Нижегородское великое княжение, казалось бы, полная реализация амбиций местной знати, не понравилось боярам Нижнего и Городца, которые подержали московского князя Семена, говорившего, что земли эти – его. Спор решался в Орде. Хан принял сторону Константина. Бояр-смутьянов выдали нижегородскому великому князю, и он конфисковал их имения. Понятно, что официальным властям Нижнего Новгорода и далее ничего не оставалось, как поддерживать отношения с Тверью и Литвой, противниками Москвы (выше, напомним, мы предположили, что основание «зародыша» Нижегородского княжества при Андрее Александровиче не обошлось без участия Твери). Так, в 1352 году в Нижнем Новгороде Михаил Тверской женится на дочери Константина, а сын Константина Борис – на дочери литовского князя Ольгерда. Этот Борис получил по смерти отца (1354) Городец, и с его именем связан как расцвет резиденции на Княжьей горе, так и чеканка в Городце и княжеских серебряных, и медных монет (см. выше). Вот первый настоящий удельный городецкий князь. В 1365 году он попытался занять Нижний Новгород, но после вмешательства Москвы отступился, а потом помирился с победившим братом своим, Дмитрием, и вместе с ним как удельный князь участвовал в разных затеях. В 1367 году он совокупно с ним ходил на мурзу Булат Тимура, в 1369 году поставил в Городце соборный храм Архангела Михаила, в 1370 году воевал против булгарского сепаратиста Хасана по просьбе Мамая. Помирился Борис и с Москвой, поскольку в 1375 году ходил вместе с Дмитрием Московским на Тверь. Но это не избавило Бориса от московского коварства. Когда по смерти Дмитрия Нижегородского в 1383 году Борис получает ярлык на великое нижегородское княжение, интриги Москвы в 1388 году принуждают его оставить трон и снова удалиться в Городец. Пока Борис сидел в Нижнем, Городцом владел, вероятно, Василий Кирдяпа (по крайней мере, с 1386). В 1389 году, по смерти Донского, Борис надолго ездил в Орду за ярлыком, получил его, сел в Нижнем Новгороде на трон, но сидел лишь до 1392 года, когда Тохтамыш продал Василию Московскому ярлык на все нижегородское княжение. Бориса взяли в плен, он умер в Суздале в 1394 году в оковах. Скажем несколько слов о роли Городца в великом Нижегородском княжестве. Нижний Новгород был лидером, но лидером исключительно политическим. Городец в 14-м столетии остается экономическим, духовным и культурным центром региона. О его духовном первенстве среди христиан на всем пространстве «волжско-ордынского пространства» говорит легенда о Кирилловых горах (они находятся у Городца). Якобы, если плыть возле них на заре, горы разойдутся, и вы увидите монахов в белых одеяниях, которые посылают привет монахам Жигулевских гор. Также и старцы, живущие в недрах Жигулей, посылают привет городецким собратьям. Видимо, это отголосок давних связей с православными Нижнего Поволжья. На Жигулях, как известно, было немало городищ золотоордынского времени, где могли жить и русские люди, а на месте нынешней Самары еще в конце 13-го века обретался некий православный отшельник, которого видел русский митрополит, направляясь в Сарай. Знаменитые ныне городецкие мастера прославились уже как минимум с 14-го века. Так, мастер Прохор вместе с Феофаном Греком и Андреем Рублевым расписывал Благовещенский собор в Москве (1405), причем Рублев был тогда еще молодым, и упоминался третьим, как ученик городецкого живописца. Есть иконы, написанные явно в Городце в 14-м веке, хотя и немного. Существенно, что, видимо, на всем протяжении 14-го столетия ордынцы не ликвидировали в Городце своего «консульства». Один из утесов Городецкого вала в народе называется Варыхан. Обычно это понимается как контаминация слов «варвар» и «хан», хотя, на самом деле, «вары» – скорее всего, искаженное тюркское слово «вартах=ортак», что в переводе значит «коллега, друг, соучастник». Вместе получается «представитель хана», то есть его посол. На этом утесе могло находиться ордынское посольство. Во время нашествия на Нижний Новгород Араб-Шаха в 1378-м, в Городце прятался весь бомонд Нижнего Новгорода. Не исключено, что редкостная для этого времени и места неуязвимость Городца объяснялась тем, что между русскими и ордынцами был договор не трогать «курочку, несущую золотые яйца» – крупный торговый центр, где оба государства извлекали свою прибыль. Но вот в 1392 году Нижегородское княжество пало интригами Москвы. Ответа на вопрос, в какой момент под контроль Москвы перешел и Городец, нет. Ведь включение Нижнего в состав Москвы не означало автоматическое подчинение Городца – так, замечено, что хан Тохтамыш, выдавая ярлыки, строго различал ярлык на Нижний и на Городец, к тому же Городец продолжал давать отдельный выход в Орду (160 рублей). Не забудем и того, что в первое время московские князья старались из осторожности сохранить видимость нижегородской особости, а для этого полезно было бы поддерживать квази суверенный статус некоторых частей экс-княжества. Ряд историков полагает, что до 1403 года в Городце сидел независимый князь Василий Дмитриевич Кирдяпа, и только после его смерти город перешел во владение московских князей. Это мнение в последние годы отвергнуто, и, вероятно, дело обстояло так. После антимосковского восстания и временной реставрации нижегородских князей в 1393, московский князь Василий I, чтобы задобрить лояльную часть нижегородского княжеского дома, отдал его представителям Суздальский и Городецкий уделы. Позже, в 1401-1402 году, Городец с окрестностями получил Владимир Серпуховский. Это была промежуточная фигура для окончательного оформления всех земель нижегородского княжества в московскую собственность. Удел ему пришлось делить с потомком нижегородских князей, Иваном Борисовичем, который также владел им по пожалованию Василия I. После нашествия Едигея (см. ниже) удел у серпуховского князя отняли, поскольку и города как такового не стало, и контроль за тем, что осталось, надо было осуществлять покрепче в связи с не прекращавшимся сепаратизмом нижегородских князей. Нашествие Едигея. Икона Федоровской Богоматери. Закат города подлинный и мнимый. Считается, что конец городу положило нашествие Едигея 1408 года. Едигей, или, правильнее, Эдику, «основатель» ногайского народа, был истинным правителем Золотой Орды в начале 15-го века, и в этом качестве не раз пытался привести русские княжества к покорности. Штурм Городца в 1408 году был так страшен, что оставил следы в городском фольклоре до нашего времени. Ставка Едигея расположилась на Шихан-горе, которую покажет вам любой старожил. В слове «Шихан» четко улавливаются компоненты «хан» и «ши». Последнее, может быть, искаженное «шиг», то есть «шах» (ср. Шигалей = Шах Али). Ведь Едигей был все-таки не ханом, а скорее «шахом» (этот персидский термин городчанам мог быть близок из-за наличия в регионе выходцев из Персии – см. подробнее наш рассказ о Балахне). Наиболее кровавые события штурма разыгрались примерно там, где ныне проходит улица Загородная, и об этом тоже сохранились рассказы старожилов, вполне подтверждаемые данными археологии. Именно там житель Городца недавно нашел княжеский шлем, выставленный ныне в Городецком музее (рисунки 9 и 10). Собственно, это небольшой клад: шлем, полумаска, и фрагмент кольчужного плетения. Его обнаружили на огороде при рытье, пардон, отстойника, на глубине около полуметра. Это именно клад, а не могила – костяка при шлеме не сыскалось. Шлем густо посеребрен. Остатки надписи почти стерлись, но мы согласны с теми исследователями, которые видят на шлеме не русские, а арабские буквы. Как показал А. Негин (рисунок 11), шлем изготовлен в ильханском Иране в конце 13-го – начале 14-го века. Место находки располагается как раз там, где осаждающие прорвали недостроенный участок крепостных сооружений (см. ниже). Но указанный исследователь затрудняется сказать, кто и зачем спрятал шлем прямо у вала. Попробуем сделать это мы. Вероятно, шлем и аккуратно свернутую кольчугу укрыл князь, увидевший, что дело проиграно, и скоро будет решающий штурм. Его единственная цель была – не оказаться узнанным. Князь, очевидно, не хотел попасть в плен в рукопашной битве. Примерно так поступил двумя десятилетиями ранее Дмитрий Донской, и, может быть, наш герой ему сознательно подражал. Так или иначе, его имени мы не знаем. С нашествием Едигея современные историки связывают легенду об иконе Богоматери, которая впоследствии прославилась в Костроме как Федоровская. Подчеркнем, что традиционно легенда говорит об утрате иконы Городцом после нашествия Батыя. Но целый ряд нестыковок, прежде всего в костромской части легенды (о ней уместно будет поговорить в нашем рассказе о Костроме) заставил историков пересмотреть датировку. Помня все это, изложим наконец легенду. Икону Богоматери, написанную якобы самим Лукой, подарил городу князь «Юрий», за которым видится Андрей Боголюбский, по каким-то причинам «табуированный» авторами легенды. Утрата иконы после нашествия «Батыя» всех потрясла: заговорили, что даже Богоматерь отвернулась от Городца. Но икона неожиданно нашлась 16 августа как бы следующего, 1239, в Костроме. Икона явилась в лесу тамошнему князю Василию Квашне, который охотился, словно не замечая особенностей военного времени. Икону поставили в соборном храме Федора Стратилата, и с тех пор ее стали звать Федоровской. Жители Городца, услышав про новую костромскую святыню, пришли на нее посмотреть, и неожиданно для себя обнаружили, что это – их икона. Но назад они ее не получили. Вместо этого Квашня приказал сделать для Городца точный с нее список, в который включил располагавшиеся по сторонам от основного изображения клейма с деяниями иконы, что стало отличительной особенностью городецкой копии. Федоровской иконе много позже пришлось послужить дому Романовых, выручив Михаила из Смуты и став едва ли не самой любимой святыней царского дома. Она хранится в Костроме и поныне (рисунок 12). Современные искусствоведы полагают, что «настоящая» Городецкая икона была совсем не той, которую ныне показывают в Костроме. Она могла сгореть или при нашествии, или в одном из пожаров в Костроме, когда храм, в котором она хранилась, сгорал дотла, а икону якобы невредимой находили на пепелище: может быть, налицо факт «благочестивой подмены»? Костромская икона датируется концом 13 – началом 14 веков. Тип исходной Городецкой иконы – скорее всего, «Умиление». Об этом можно судить по бронзовым и каменным репликам с нее, которые находят в слоях Городца и Балахны (туда она могла попасть после разрушения Городца, с кем-то из беглецов; рисунок 13). Считается, что после Едигея Городец уже не восстановился, а его жители переселились в Балахну, известную в те годы как Соль-на-Городце (первое упоминание – 1401-1402 годы). Эта идея красива и проста, но, как и в случае со Старой Рязанью, не верна. Археология и в самом деле вроде бы говорит, что на большей части древнего города непрерывное течение слоев прерывается 1408-м годом, словно обрезанное ножом, и восстанавливается только в 18-м столетии. Но на той самой горе Шихан, где стоял Едигей, недавно собрана керамика непрерывно с 12-го по 19-й век. Как мы уже говорили, нумизматический материал из Городца тоже словно не замечает нашествия Едигея. Не забывают о Городце и письменные источники. В 1425-1433 гг в грамоте Василия II архимандриту Нижегородского Печерского монастыря упоминается «мыт на Городце» (вероятно, тот самый эмпорий, наличие которого мы предположили по нумизматическим данным). Объяснить появление этого термина “данью традиции” в документе для сугубо реального, прагматичного пользования, как это осмелились сделать городецкие ученые, мы не решаемся. В 1445-1447 годах город оказывается вовлечен в события феодальной войны. В эти годы Дмитрий Шемяка, враг московского князя, докончал (договорился) с Василием и Федором Суздальскими (противниками Москвы) о правах последних на Городец, Нижний Новгород, Суздаль и Вятку. Вряд ли, однако, Василий и Федор сумели воспользоваться этим правом, поскольку в городе с 1442 года уже сидел сторонник Москвы, тоже потомок суздальского княжеского дома, Иван Горбатый, последний Городецкий князь. По договору с московским князем Василием II от 1448-1449 годов Иван Горбатый отказался от Нижнего Новгорода, и был пожалован Городцом и частью Суздаля. От этого времени сохранилась печать Ивана Горбатого, на которой он назван «великим князем», хотя в договоре – просто князем. Он также чеканит свою монету, как серебро, так и, вероятно, медь, которые выявлены в середине 20-го века (рисунок 14). Иван долго не ввязывался активно в политику Москвы, но в 1458 году отправился по приказу сюзерена в поход на Вятку. Вскоре после этого он умер, и был похоронен в Архангельском соборе Нижнего Новгорода. Его потомки продолжали пользоваться какими-то владельческими правами, но уже не княжили, а служили. Среди деяний этого достаточно сильного князя есть такое незаурядное, как построение в 1445 году в Городце каменного Никольского храма. Это сооружение из белого камня появилось тогда, когда на Руси в других местах из камня не строили. Вероятно, воспользовавшись простоем хороших мастеров, Иван вызвал опытную бригаду из Москвы. Здание было скромным, одноглавым. В 1644 году Никольский храм переделали и расширили, но его ядро осталось в неприкосновенности. В 1673 году рядом с ним вырос парный, Троицкий храм. Оба храма стояли в северной части города, но в середине 20-го века все это варварски снесли, и теперь собираются устроить археологические раскопки, дабы вскрыть фундамент сооружения времен Ивана Горбатого. Нам удалось только найти одно старое фото 19-го века, где, насколько мы понимаем топографию города, издалека видны эти парные храмы (рисунок 15). Помимо этого, в середине 15-го века в каком-то Городецком монастыре жил Павел Комельский, впоследствии – основатель монастыря на далеком севере, на реке Обноре. Но к концу 15-го века Городец таки исчезает со страниц летописей, а если появляется, то с эпитетом «Пустой». Мы и тут не стали бы нагнетать катастрофизма. Скорее всего, люди покинули территорию громадных городских укреплений, ставших ненужными после усиления Нижнего Новгорода, и расселились там, где было удобнее. То, что осталось “пустым”, то так и именовали в документах – сами городские валы. И вообще, если даже город рустифицируется, в таком развитии событий виноват, конечно, не Едигей. «Купля» Москвой Нижнего нарушила экономическую жизнь региона. Нижний на века стал прежде всего крепостью, а не торговым пунктом. Соответственно, весь смысл бытия здешних городов оказался наполнен одним: войной с Казанским ханством. Города, которые могли помочь в этой борьбе, например, Нижний, становились крепостями. Городец оказался бесполезен, поскольку лежал выше по Волге, в стороне от походов московских князей на Казань. Надо полагать, что люди в Городце просто не знали, чем себя занять, и понемногу многие переселились в Нижний: кто стал солдатом на службе у Москвы, кто ремесленником-оружейником. Торговое значение Волги на этом отрезке оказалось на время потеряно – вот истинная причина гибели Городца. Забвение и возрождение. В 17-м столетии Городец снова является на страницах источников, но уже как комплекс сел: документы показывают в пределах старого вала, а по большей части за оным, цепь крошечных поселков, растянувшихся вдоль берега Волги. На территории древнего города в 17-м столетии располагалось два погоста – Михайло-Архангельский и Николо-Троицкий, и две деревни в несколько дворов, Подветельная и Кузнечиха. Две большие слободы, Верхняя и Нижняя, от которых пошел современный город, практически не захватывали древней городской территории. В 18-19 вв обживалась только северная часть городища, и лишь пятнами – его центр. И тем не менее, жители этих разрозненных поселков, как говорят старые документы, воспринимали сами себя, а «посторонние» люди – их, как наследников большого города, княжеского центра. Уже в Смуту мы видим этих жителей активными гражданами: в 1609 году отряд из Балахны и Городца разбил одно из войск Самозванца, городчане воевали и в кампанию 1612 года. В 1620 году Михаил Романов пожаловал половину Городецких сел князю Лобанову-Ростовскому, другую половину – царевне Ксении, дочери Годунова. Причин возрождаться у Городца было много, а исторически первая из них – плодородные земли. Так, в Балахне урожаи настолько низки, что хлеба до весны не хватало практически никогда. Лишь с конца 18-го века Городец перестал заниматься земледелием, и стал жить за счет промыслов и торговли. Они и подняли этот комплекс сел по-настоящему уже в 19-м столетии. Торговля, конечно, была самой существенной статьей доходов. Как уже не раз отмечалось на монетном материале, торг в Городце не прекращался в самые смутные годы. В 18-м веке мы видим уже грандиозные ярмарки, как на волжском берегу, так и особенно на льду зимой, собиравшие до 10 тысяч человек. В 1854 году современник констатирует, что Городец – «центральный торговый пункт шести уездов, принадлежащих к трем губерниям и заключающих в себе более 530 тысяч населения… Отсюда по Волге вверх идут хлебные и другие запасы, а вниз – деревянная посуда и другие лесные изделия для всего низового края и Сибири», в городе проживало в это время до 90 купцов. Купцы, разбогатевшие на зерне, дали начало Купеческой улице, самой лучшей в городе (недаром ныне это – ул. Ленина). В середине 19-го века путешественники видели в Городце активность торговли даже в будни; крики торговцев перемежались непрерывным стуком кузниц, где делали главным образом изделия для судов. В 1896 году очевидец констатирует, что «село» Городец перещеголяло по внешнему облику даже уездный город Балахну: тут и улицы замощены, и даже газовые фонари по трассе стоят. Главный капитал делали на торговле хлебом, которую держали в руках три семьи. Хотя самому городу хлеба постоянно не хватало, по стране был в ходу термин «Городецкий хлеб», то есть хлеб, проданный через Городец. По сути, Городец был зимним дубликатом Макарьевской, а затем Нижегородской ярмарки. Среди промыслов, сделавших городу славу, главный – резьба по дереву. Обычно при словах «народное творчество» тянет спать, поскольку редко наш циничный современник бывает поражен искусством предков. Но то, что вытворяли мастера Городца в 18-20 веках, способно поразить душу любого циника. Мы очень советуем побывать или в Городецком музее, или хотя бы в Нижегородском музее народного творчества, чтобы увидеть так называемую «глухую» резьбу по дереву, с которой Городец вошел в сокровищницу творений русского народного гения. Впрочем, больше всех музеев поражает сам город, особенно старые дома, украшенные этой резьбой в минувшие два-три века. Такого, пожалуй, больше не найдете нигде. Особого слова заслуживают пряники. Якобы их стали делать еще в 17-м веке, но на самом деле этого нельзя утверждать точно. В 1636 году один из путешественников, побывав в Нижнем Новгороде, и в самом деле отведал пряников, которые ему очень понравились, но городецких ли, мы не знаем. Реально самая древняя пряничная доска датирована 1766 годом. Впрочем, среди пряничных досок есть крайне архаичные по сюжету, как, например, эта, с изображением свернувшихся рыб (персидский мотив 14-15 веков; рисунок 16). В 19-м столетии пряников здесь пекли больше и лучше, чем где бы то ни было. Так, знаменитые «тульские» были лишь одним из сортов городецких пряников. Особость продукции заключалась в том, что пряники пекли на меду, и только в конце 19-го века, в связи с дороговизной меда и ростом «вала», перешли на патоку, поставив для этого в городе несколько паточных заводов. В 1862 году в Городце торговалось пряников на 220 тысяч рублей. Это при том, что пряники пекли кустари, в обычных русских печах, и редко где пользовались наемным трудом. Газета за 1895 год перечисляет несколько десятков сортов пряников, которые продавались в том сезоне (например: «печеные», «сахарные разных сортов», «вяземские», «сиропные», «ликер под литерами М,В,Ч» и под литерами С, Л, «тульские», «красные медовые»…), после чего довольно меланхолично замечает, что, помимо этого ассортимента, продаются еще и другие «пряники всевозможных сортов и цен». Как и в Балахне, в Городце были судостроительные верфи, которые оценил еще Петр, но, кажется, в Балахне все-таки корабли делали лучше. Все эти промыслы стали погибать какие еще до революции, какие вскоре после нее. Резьбу вытеснила роспись, а последней удалось доказать революционному режиму свою лояльность, лишь сваяв несколько «полотен» про революцию (рисунок 17, например). С упадком промысла соли в Балахне настал упадок торговли ею в Городце. Закат бурлачества также ударил по Городцу – в век паровых судов здешние подрядчики не вписались. В итоге Городец, каким застал его я около 1975, был обычным райцентром, правда, с какой-то особой гордостью в глазах у жителей. От этой гордости плавно перейдем к рассказу о главных городских достопримечательностях. Цитадель крепости и монастырь Исторический центр Городца составляет Княжья гора, на которую подъем даже сейчас ой как крут (рисунки 18, 19). Мимо горы идет съезд, уставленный старинными домами 19-го века, к главной пристани (рисунок 20). Этому съезду, как и пристани, столько, сколько и городу, а сам он – настоящая провинциальная сокровищница архитектуры (рисунок 21; конструкция, которая мешает разглядеть дом – едва ли не древнейшая в России система защиты от оползней).Княжья гора – это цитадель площадью около 3 га. В ней Едва ли не единственный план-макет городецкой крепости помещен в местном музее. находился дворец князя и наверняка личный его храм. Храмы часто соединяли с дворцами переходами, причем храм мог быть каменным, а дворец – деревянным. Как мы видели, в Городце князь появился далеко не сразу, но дворец могли поставить еще для наместника великого князя или для воеводы уже в 12-м столетии. Печати из размытого княжеского архива, которые в особом изобилии находят под Горой, вероятно, происходят от собрания документов князя Бориса второй половины 14-го века, хотя одну печать, обнаруженную в начале 90-х, вроде бы отнесли Александру Невскому. Это говорит о том, что местные власти получали какие-то документы от вышестоящего начальства. На территории детинца обнаружен большой некрополь, который связывается с событиями 1238 года. Много позже, уже после исчезновения княжеской резиденции, на Горе появился Федоровский монастырь, взорванный большевиками, от которого осталась только угловая башенка ограды (19 век; рисунок 22). Эта башенка – вообще все историческое, что сохранилось на Горе. Посмотрим на историю монастыря, тем более, что про него насочинено множество домыслов (рисунок 23 – реконструкция монастыря из Городецкого музея, рисунок 24 – его “прижизненный” план 19-го века). Церковные историки, работавшие в 19-м веке и полагавшие, что Городец основан в 1151 году, уверяют без ссылки на документы, что монастырь заложили уже в 1154-м. Они верят, что его с самого начала назвали Федоровским, то есть посвятили Федору Стратилату, при том, что главная икона монастыря была посвящена Богоматери. Их не смущает это явное противоречие – ведь Городецкая икона стала зваться Федоровской лишь в Костроме, попав по случайности в храм Федора Стратилата. Историки светского толка ударились в противоположную крайность, и утверждают, что в Городце вообще не было монастыря в древнерусский период. Это также смешно. Во-первых, в духовной 1401 года упоминаются соляные варницы в Балахне, которые нельзя было трогать, поскольку они принадлежали Городецкому монастырю. Как он звался – неизвестно, но был посвящен, мы думаем, Богородице, и его главная икона была Богоматерь Умиление, иконографию которой мы уже рассмотрели. Помимо этого монастыря, основанного неизвестно когда, летопись за 1367 год сообщает о монастыре Лазаря. Может, это одна и та же обитель? Уже в новейший период истории города, после Смуты, некий старец соорудил обитель в честь Ионы, но она не прижилась, монахи разбежались. Все эти, и другие монастыри, однако, не могли находиться на Княжьей горе (кроме обители Ионы), поскольку тут была резиденция князя, монастыри же располагались, как правило, на окраине города. Федоровский монастырь «возрожден» на Княжьей горе по прошению крестьянина Ильи Юдина, который в 1700 году обратился к церковным властям страны с такой инициативой. Юдин был старостой храма Троицы (не сохранилась). Мотивы: «многолюдство великое», а монастыря нет. Юдин завещал на содержание монастыря доходы со своего участка земли. В письме он уверяет, что монастырь, в котором была икона Богоматери Федоровской, в котором скончался Александр Невский и проч, всегда был на Княжьей горе. А ныне, говорит он, на этой горе – лишь старое кладбище с крошечной часовней, поставленной, как свято верил Юдин, еще до русской колонизации края (об истоках этой легенды мы уже говорили; фото часовни – см. рисунок 2). Дело о «возобновлении» монастыря сдвинулось только после того, как Петр Первый посетил Городецкую слободу в 1722 году во время своего Персидского похода. В 1729 году обитель восстановили. Но в 1764 году, во время монастырской реформы, она оказалась столь мала и бедна, что ее не закрыли лишь потому, что просили жители. В 1767 году императрица Екатерина, обычно столь безжалостная к бедным обителям, побывала в Городце при закладке «возобновленного» храма Федоровской Богоматери. Стараниями императоров за 19-е столетие монастырь достиг немалого блеска, но большевики его полностью разрушили, за исключением упомянутой башенки. Мы не будем благочестиво расписывать строительство довольно слабых в архитектурном отношении храмов в 18 – начале 20 веков, ограничившись небольшой подборкой старинных фотографий (рисунки 25, 26). Вал окольного города. Один из типичных городецких видов на вал То, что туристы считают остатками городецкого кремля – это вал окольного города, то есть не кремль в строгом смысле, а сооружение, которое должно вместить в себя все городские строения. Мы уже говорили выше, что для 12-го века площадь Окольного города просто огромна. Длина вала в свое время составляла 3,5 километра, сегодня, в результате многочисленных нивелировок, он уцелел на протяжении двух. Местами вал почти незаметен (рисунок 27), идет за линией коттеджей или просто деревенских домов, и осмотреть его трудно. Местами же он поднимается на десятки метров, и напоминает «затерянный мир» – поросший соснами, со своими оврагами и «западнями», зарослями крапивы и кустарника, он почти так же труден для форсирования, как встарь (рисунок 28). Крепость строилась в три приема. Сначала возвели цитадель на Княжьей горе. Возле нее выросли дома, не имевшие фортификационной защиты – предполагалось, что в случае чего жители убегут в цитадель. Но уже через десяток-другой лет (но еще в пределах 12-го столетия) предпринимается строительство вала окольного города. Посмотреть на участок вала, насыпанного в 12-м веке, можно на южной стороне крепости, где вал подходит к Волге. Датировка участка устанавливается по сосудам 12-го века, найденным точно под ним. Наконец, в 1391 году предпринимается третья перестройка: крепость еще более расширяется и усиливается, однако, работы довести до конца не удалось. Случилось все это при странных обстоятельствах. Как говорит летопись, тверской великий князь Михаил Александрович, которого зачем-то понесло в Городец, «прибавил Нового городку с приступа, и ров велел копати». Очевидно, после покупки Москвой Нижегородского княжества бояре Городца, как встарь, прибегли к помощи вечного московского противника, тверского великого князя. Михаил успел сделать много, но докончить строительство все-таки не смог. Конечно, участки вала, построенные в разное время, не одинаковы. Вал 12-го века (южная часть крепости, у Волги, на улице Загородной на протяжении полукилометра) имеет остроконечную вершину, на которой стоял простой частокол, а монументальной стены и боевого хода не было (рисунки 29, 30) . Слабо выражены также прерывания в местах дислокации башен – видно, что башни были хилые, почти декоративные (рисунки 31, 32). В таком состоянии крепость встречала Батыя – не слишком впечатляющее зрелище для монголов. Восточный и северный участки крепости, построенные в 1391, резко отличаются от описанной картины. Здесь вал достигает высоты до 12 метров (рисунок 33), ширина основания – за 20 метров, по валу идет плоская поверхность шириной до 8 метров для толстой стены (рисунки 34, 35 – видно, что по валу спокойно проедет автомобиль), гнезда для башен глубокие, фундаментальные (рисунки 36, 37, 38). Со стороны поля, к тому же, противника встречал частокол. Всего, судя по разрывам вала, на сохранившемся участке крепости было 6 башен, а, поскольку у Волги наверняка стояли угловые, то 8. Сколько башен было вдоль Волги, уже не понять, потому что вал тут не сохранился (рисунок 39). Но съезды к Волге в Городце выражены как ни в каком ином городе (за исключением Нижнего, пожалуй). Не стоит сомневаться, что все эти съезды очень древние, и на каждом стояла башня. Однако, поскольку строительство до конца не довели, вся эта фортификация оказалась избыточной. Участок незавершенного строительства и сегодня хорошо виден там, где смыкается вал 12-го века с валом конца 14-го. Длина незавершенного участка составляет почти 600 метров. Конечно, для Едигея такое состояние крепости было просто подарком. Он как раз и прорвался на этом стыке. В пределах Окольного города археологи не раз вели раскопки, благо застройка Городца хотя и плотная, зато не фундаментальная (усадебная). Вскрыт участок улицы 12-14 веков, соединявшей южные ворота посадских укреплений с детинцем. В центральной части городища открыты участки других улиц, без мостовых. Дома городчан 12-14 веков были небольшими однокамерными избами площадью где-то в 16 квадратных метров. В северо-западном углу такого дома обычно ставили печь, сложенную из камней и обмазанную глиной. Бревенчатые стены домов также промазывались глиной. Дома ставили на песчаные подсыпки без фундаментов и без подвалов. Вместо подвалов практиковались отдельно стоящие погреба с земляными полами. Типологически такие избы находятся посередине между северорусским и южнорусским типами домов. Ни одна древнейшая церковь пока не вскрыта раскопками. Церкви наверняка были, причем где-то рядом с раскопами, археологам просто не везет. Так, в могилах одного некрополя 12-14 веков обнаружены кирпичи со следами известкового раствора – явно из разрушенной церкви, а также «каменные подушки» под головами усопших, которые клали только на кладбищах при крупных храмах. Участок некрополя 1408 года резко выделяется своей небрежностью. Могилы неглубоки, часто скелеты лежат без гробов. Однако, братских могил нет, и в общем все павшие похоронены. Это говорит о том, что разгром разгромом, а люди имели возможность спокойно похоронить своих близких. Татар в могилах нет – все погребения совершены по христианскому обряду. Видимо, Едигей забрал своих павших с собой и похоронил где-то отдельно. Из исторических церквей Городца в пределах Окольного города сохранился лишь собор Михаила Архангела (рисунок 40). Это было бы древнейшее сооружение города, кабы он не перестраивался. Дата закладки собора неизвестна. В 1304 году в нем хоронят князя Андрея Александровича. Скорее всего, он и построил собор в последнее 20-летие 13-го века. В 1369 году князь Борис Константинович полностью перестроил церковь, сделав храм соборным для всего княжества. Нынешнее здание поставлено с 1707 по 1712 год. Мне так и не понятно, на прежнем месте или нет: все-таки далековато от Княжьей горы, да и память о точном расположении храма, полностью уничтоженного в 1408 году, вряд ли сохранилась. Храм в своем нынешнем виде – типичный образец провинциального волжского стиля, несколько архаичного; напоминает произведения глубокого 17-го века, очень приятен и хорош. Будете рядом, обратите внимание на декор (рисунки 41, 42), и мелкую каменную дробленку в качестве фундамента (рисунок 43) – характерные приметы поволжского зодчества. Храм Покрова Пресвятой Богородицы возвышается в другом, относительно новом, районе города, он поставлен в 1824 году, якобы в честь победы в войне 1812 года. Исторических предшественников у него нет, в архитектурном плане мало интересен (рисунок 44 взят с сайта города Городца, который, кстати, рекомендую). Других культовых объектов в городе не сохранилось. Музей, улицы и берега. Формально – вот, пожалуй, все, что можно посмотреть. Но в Городце есть еще две “фишки”, которые непременно надо знать диггеру от истории, и первая из них – это улицы города vs музей. Сначала о музее. Он небольшой, но зайти туда стоит хотя бы ради сувениров, представляющих из себя не только банальную роспись, которой “угостят” и в Нижнем, и даже дешевле, а характерные, под старину, доски для пряников и разделочные доски, стилизованные под спинки прялок. В самом музее археологический раздел сделан добротно, хотя качественных экспонатов почему-то нет (за исключением описанного шлема) (рисунок 45 – “нарезка” из некоторых экспонатов музея). Все они датированы однообразно – “12-14 века”, то есть исследователи априори предполагают, что моложе тут ничего нет, как и старше, и кто знает, какие ошибки они при этом делают. Как бы в стороне от археологической коллекции стоит, непонятно откуда взявшийся в этом в общем-то глухом городке экспонат необыкновенного значения: полный набор вооружения русского воина 16-17 веков, как будто только что купленный на Макарьевской ярмарке у иранских купцов (рисунки 46, 47). Отойдя от первого впечатления и убедившись, что передо мной не новодел, а именно подлинный полный иранский набор вооружения, я принялся разглядывать надписи на шлеме (рисунок 48), орнаментированную булаву (рисунок 49), и “зерцала” с тонкими миниатюрами (рисунки 50, 51). Ради одной такой вещи стоит сюда съездить. Еще больше удовольствия приносит раздел ремесел. Во-первых, тут, конечно, всевозможные образцы знаменитой “глухой” резьбы – снаружи избы стоят с такими же финтифлюшками, но там новодел, а тут подлинные вещи (рисунок 52 – нарезка из наиболее характерных сюжетов). Обращает на себя внимание глубокая архаика ряда образов. Если, скажем, русалка – не старше 18 века, как и мотив рыбы под короной (нижний ряд указанного рисунка), то львы – безусловно, пришли из иранского, золотоордынского мира; со львами наши предки познакомились на южных берегах Каспийского моря, а также с монет, и с сосудов, которые приходили по Волге из Ирана. То, что зверь, неизвестный в нашем регионе, прижился, говорит о том, что предки понимали его смысл. Я предвижу, что мне возразят: мотив льва известен еще с Владимирской Руси. Это, однако, две разные изобразительные традиции, и та берет истоки не с юга, а из Скандинавии. Мне могут возразить и те современые искусствоведы, которые видят источник сюжетов для резьбы и росписи Городца не старше двух сотен лет. Я и тут останусь при своем. Но одними львами посещение раздела не обойдется. Тут много отличных экспонатов курьезного толка, как, например, горка столовая с изображениями богатырских сцен “под Васнецова” конца 19-го века (рисунок 53), или … коньки (в смысле, кататься по льду), покрытые городецкой росписью, также позапрошлого столетия (рисунок 54). Ну вот выходим из музея (который сам – памятник архитектуры) на улицу, и погружаемся в атмосферу, в которой Катерина страдала депрессией. В самом центре (напротив музея) все отреставрировано до блеска, что редко для районного города, и даже как бы газовые фонари стоят (рисунок 55). Дерево сменяется каменными массивами купеческих домов, могущих служить как для жилья, так и для хранения товаров (рисунок 56). Вот типичный дом городецкой архитектуры (рисунок 57): компактный, из фигурного кирпича, в два этажа, с непременным крыльцом, украшенным “солнцем” (рисунок 58). Другой вариант этого же дома: в дин этаж, зато крыльцо каменное, правда, “солнце” выглядит уже не столь реалистично, оно стилизовано (рисунок 59). Поразительно, но “солнце” есть даже над входами в простые избы (рисунок 60). Что это вообще за символ, откуда взялся, почему в других городах не встречал я его? Может, этот солярный круг позаимствован от восточных купцов и дипломатов, которые в таком духе украсили свою резиденцию, а местным и понравилось? Совсем простая изба может обойтись в крайнем случае без “солнца” над входом, как этот дом возле Волги, в центре Окольного города, но довольно далеко от цитадели, а, стало быть, и от средневекового центра (рисунок 61), но наличники должны быть непременно, как сталактитами, покрыты резьбой. Это не “глухая”, а ажурная, но даже этот вид резьбы, обычный для всей остальной России, выполнен здесь с особым вкусом. Напосоедок я сфотографировал “солнце”, к которому крепилась обычная труба для стока дождевой воды, изогнутая, как рог изобилия, и тоже украшенная орнаментом солярного толка (рисунок 62). Интересно, если это все, как я предполагаю, не раз изучено, почему не случалось мне читать глубоких исследований по символике и генезису этих “архитектурных излишеств”? Гуляя по городу, непременно обратишь внимание на мемориал русскому купечеству (рисунок 63). Затея, понятно, новая, но заслуживает уважения, поскольку городименно им обязан своим расцветом, хоть и кратковременным. Ну и другая “фишка”, которую нужно посетить – обрыв реки Волги (рисунок 64). Река подмывает слои средневекового города. Земля падает вниз. Вместе с находками. Прежде так обогощались толпы народу. Теперь, говорят, выставили милиционеров. И я не могу этого не приветствовать. Потому, что решив просто прогуляться вниз к реке как раз в том месте, что я сфотографировал – по дну оврага, прорытому ручьем – я увидел, что там, где воды ручья сливаются с волжскими волнами, песок усыпан древними предметами. Конечно, там не было ни печатей, ни монет, это был обычный средневековый мусор. Поражало количество гвоздей, причем сплошь корабельных (а один даже вбит был в обломок бревна), и каких-то других металлических предметов для скрепления дерева. Видно, что тут на протяжении очень долгого времени ремонтировали лодки. Насмотревшись на железки, я только потом заметил, что здесь полно и керамики. Мне показалось интересным проверить, действительно ли в начале 15-го века обрывается последовательность смены керамических форм. Знаете, ничего такого я не обнаружил. Поскольку я сфотографировал несколько черепков прямо с руки, вы можете проверить мои выводы. Ничего древнее 12-го века в этой маленькой выборке, по крайней мере, нет. Вот, пожалуй, точно 12-е столетие – кусочек тулова с каплевидным орнаментом и полосками (рисунокт 65). 14-е столетие представлено венчиком с круто загнутым завершением, из серой глины с солидной примесью песка, без упора под крышку (рисунок 66). Это одна сторона хронотопа, на другой мы видим туловце зонально лощеного сосуда 17-начала 18 веков, причем очень хорошего мастера (рисунок 67). Что между? На самом деле, все, что надо. “Проблема 15-го века” в русской керамике известна и без меня, но тут под керамику 15-го столетия без натяжки подходят красноглиняные туловца печного обжига, с умеренным количеством примесей (рисунок 68). Ну а 16-е столетие? Я обнаружил довольно много непривычного облика сосудов: очень плотная глина, слегка красноватая, почти без примесей, но обжиг все-таки неравномерный. И сделал вывод, что это – явный аналог (по технике) белоглиняной керамике 16-го века московского региона, только в силу особенностей местных глин черепок получился красноватым (рисунок 69). После этого небольшого опыта на берегу Волги я и стал разыскивать свидетельства жизни Городца после официальной гибели, и, как видите, нашел немало. Евгений Арсюхин Наталия Андрианова 2004 Литература 1. Городецкие чтения. Насколько я понимаю, выходят регулярно, однако, в нашем распоряжении были всего два выпуска: за 1992 (очевидно, первый), и за 2003 (4-й выпуск). научный уровень достаточно высок, не отказался бы почитать и остальные выпуски. 2. Городец. Внешторгиздат, 1990. Брошюра советского облика для туристов, которую можно купить только на месте. Если не приобретете – потеряете крайне мало. 3. А. Еранцев. Городецкие пряники. Городец, 2001. 4. Без автора. История Федоровского Городецкого монастыря. Издано в 1913, переиздиано в НН, в 2002 году. Книга полна несуразиц, и является ярким примером благочестивого мифотворчества в стиле “За веру, за царя и родину слонов”, которое однако же не помогло царскому режиму. Тем не менее, книжка захватывает (язык хороший), а в особенности мы благодарны автору как за редкую фактуру, так и за старые фотографии. 5. Д. Таловин. Денежное обращение великого Нижегородско-Суздальского княжества (к постановке проблемы). В сб. Записки краеведов, НН, 2004. 6. Н. Филатов. Нижегородский край в русском летописании. НН, 2003. С большой благодарностью воспользовались фагментами летописей, собранных под одной обложкой, и воспользовались уже не в первый раз. 7. В. Лебедев, В. Дунин. Золотоордынские монеты из находок в Городце на Волге. // П. Петров. Русские средневековые пломбы из находок в Городце на Волге. Обе статьи в сб. Древности Нижегородского Поволжья, вып. 2, НН, 1997. Наиболее четкие и полные на сегодня публикации касательно экономики и (как следствие) нумизматики и сфрагистики Городца. Мы несколько пересмотрели некоторые выводы авторов, но легко стоять на плечах гигантов. 8. Г. Федоров-Давыдов. Монеты Нижегородского княжества. М, 1989. Монета, воспроизведенная у нас, означена у автора под номером 421. 9. И. Спасский. Русская монетая система. Л, 1970. Монеты Ивана Горбатого ищите у него на с. 87, №№ 20-21. 10. Русь Рюриковичей. М, 2000. Справочник, полный ошибок, но все равно необходимый, чтобы разобраться в мелькании князей с одинаковыми именами и отчествами. 11. А. Негин. Шлем из Городца: тайны, факты, гипотезы. Саров, 2001.

. yugsafe.com: сейфы офисные для хранения документов.

Используются технологии uCoz

Балахна – разгадал историк происхождение – такое же, как у слова Балкон, персиянско – болгарское.

Рисунок 1. Труба для добычи соли. Эти деревяшки сделали богатство Балахне. Экспонат местного музея. Рисунок 2. Балахнинские изразцы 17-18 веков. Экспонаты Балахнинского музея. Рисунок 3. Дом, в котором в Москве жило Голштинское посольство. На заднем плане справа – сохранившееся здание Английского двора. Гравюра Адама Олеария. Рисунок 4. Корабль Фридерик, построенный в Балахне. Современный рисунок. Рисунок 5. Герб Балахны с так называемыми кокорами. Рисунок 6. Деревянная скульптура в Балахнинском музее. Рисунок 7. Образцы глухой резьбы из Балахны (объединены два разных экземпляра, сверху и снизу). Рисунок 8. Вид на место, где стоял кремль Балахны. Рисунок 9. Вид кремля Балахны на плане 19-го века. По И. Кирьянову. Рисунок 10. План кремля Балахны с изображением зданий внутри его. По Н. Филатову. Рисунок 11. Вознесенская башня кремля. Реконструкция А. Козина. Рисунок 12. Никольская башня кремля, реконструкция А. Козина. Рисунок 13. Никольская церковь, 1552. Рисунок 14. Никольская церковь, деталь. Рисунок 15. Часы с Никольского храма. Рисунок 16. Поливная черепица Никольского храма. Рисунок 17. Никольский храм и ныне уничтоженная колокольня. Акварель начала 20-го века. По Н. Филатову. Рисунок 18. План Никольского храма с колокольней 1920-х гг. Рисунок 19. Покровская церковь (ныне музей). Рисунок 20. Паперть Покровской церкви. Рисунок 21. Храм Рождества Христова. Рисунок 22. Спасская церковь. Рисунок 23. Она же, издалека, на фоне Кузнечной слободы. Рисунок 24. Колокольня Спасской церкви. Рисунок 25. Она же, деталь. Рисунок 26. Избранные изразцы Спасской церкви. Рисунок 27. Одно из неповторимых окон Спасской церкви. Рисунок 28. Перспективный портал Спасской церкви. Рисунок 29. Икона Христа и изразцы на колокольне Спасской церкви. Рисунок 30. Троицкая церковь. Рисунок 31. Портал Троицкой церкви. Рисунок 32. Сретенская церковь. Рисунок 33. Знаменская и Воздвиженская церкви. Рисунок 34. Воздвиженская церковь. Рисунок 35. Вид на Николо-Погост из Балахны. Рисунок 36. Николо-Погост, два храма, памятника федерального значения, в этом селе.

Балахна: есть ли жизнь в тени Нижнего Новгорода? Невелик городок Балахна, лежит он в стороне от туристических маршрутов, хотя добраться до Балахны просто: садись на автобус на автостанции в Нижнем Новгороде, той, что возле железнодорожного вокзала – и через час вы на месте. Вид вконец обветшавших зданий, залатанных мостовых, бедного, и потому неприветливого народа поначалу отпугивает. Сделайте над собой усилие: этот как бы рядовой райцентр таит в себе много загадок. Предыстория. Происхождение имени. Человек обитал на территории нынешней Балахны еще в каменном веке. Археологи выделяют особую балахнинскую культуру эпохи неолита (конец 4-го – 3-е тысячелетие до РХ): именно возле Балахны обнаружена первая, оказавшаяся характерной для этой культуры, стоянка. Первые «балахнинцы» жили крошечными поселками в 3-4 полуземлянки; в каждой землянке были погреба и хозяйственные ямы. Они делали каменные орудия, лепили горшки, охотились, рыбачили, словом, мало отличались от своих коллег по новокаменному веку. Окрестности Балахны изучены очень плохо, и после неолита в археологической летописи региона зияет провал. Крайне интригующим остается совершенно не исследованный вопрос: правда ли, что на месте будущей русской Балахны некогда существовал булгарский город? Попробуем собрать все мнения о дорусском прошлом Балахны. Исследователь А. Орлов пишет, что еще в 11-м столетии на месте Балахны существовал булгарский поселок, а рядом с ним – крупная ярмарка, которая, после основания русского Нижнего Новгорода (1221), не выдержала конкуренции с нижегородской и разорилась. В окрестностях Балахны, пишет г-н Орлов, есть три селения с названием «Курмыш», что значит «приграничная застава». Видимо, если прав г-н Орлов, Балахна была одним из таких «курмышей». Балахнинские «курмыши» – часть гигантского полукольца аналогичных топонимов, которые, видимо, маркировали границу между Булгарией и Владимиро-Суздальской Русью по состоянию на 12-й век. Это полукольцо располагается по левому берегу Оки (А. Орлов пишет, что только в пределах Владимирской губернии – 6 «курмышей»), а на юге заканчивается у Елатьмы в Тамбовской губернии. Топонимические изыскания вроде бы убеждают, но никаких письменных или археологических данных о булгарской ярмарке в пра-Балахне А. Орлов не приводит. Похоже, о дорусском прошлом Балахны может рассказать только ее собственное название. Слово даже навскидку не кажется русским. Но чье оно? Попытки расшифровать название «Балахна» из русского потерпели, на мой взгляд, полное поражение. Так, некоторые краеведы, ссылаясь на местные предания, говорят, что, когда русский царь (видимо, Иван III) поселил здесь пленных новгородцев, и заставил добывать соль, те, изможденные тяжелыми условиями работы в едком рассоле, обратились к нему с просьбой выдать им балахоны. Царь согласился, и люди в балахонах заполонили поселок, который потому и прозвали «Балахной». Излишне говорить, что даже в извращенной экономике Московской Руси надеть балахон можно было и без помощи царя, не говоря уже о том, что само слово «балахон» – не русское, а персидское, на каковом языке оно значит «халат», а в халате соль добывать, согласитесь, неудобно. Другие краеведы вспоминают, что в старом русском языке маленькие болота назывались «болохонцами», откуда, говорят они, и взялось имя города. Это уже лучше, но оппоненты справедливо отмечают, что в регионе рассеяно 14 местечек с названием «Балахна», возле которых вообще нет никаких болот. Конечно, они могли высохнуть, но все же продолжим поиски дальше. Иные пишут, что будущая Балахна искони застраивалась хаотично, разбросана была вольно, и люди в ней жили вольные, необузданные – те, кто в погоне за длинным рублем пускался на соляные промыслы (подробнее о них ниже). И вот некоторые историки вспоминают, что в старом русском говоре «балахна» значило-де «ротозейство, неряха, разиня, настежь открытые ворота, не в меру широкий мешок, распашонка». В то же время «балахвост», «балахрыст», «балахрыстничать» – «шататься, шлендать, бить баклуши». Значит, здесь только и делали, что били баклуши, а не занимались трудным соляным промыслом? Сторонники этой версии рисуют Балахну в манере «дикого Запада», видимо, вдохновившись просмотром вестернов. Но, на мой взгляд, это, в свою очередь – ни что иное, как вестернизация нашей истории. Не лучше версия про то, что, якобы, первыми поселенцами в городе были ссыльные новгородцы (см. ниже – это не так), вот и получилось: волохонцы (от р. Волхов) – балахонцы. В порядке бреда, я тоже могу предложить свою версию – с таким же успехом. Ведь в Балахне существовало местное словцо «балахонка», которое обозначало меру дров в 1,1 кубическую сажень. Ну а поскольку для варки соли дрова нужны постоянно, на рынке того же Нижнего появлялись промышленники из Балахны, требовали себе балахонок, и их самих прозвали в шутку «балахонками», а потом весь город – «Балахна». Смешно? Не смешнее, чем предыдущие версии. Гипотезы, связывающие имя города с тюркскими корнями, выглядят куда более обоснованно. Но, конечно, не такие, как якобы «Балахна» = «балаган + хан». Помните, выше мы писали, что на месте Балахны был прежде булгарский торг? Вот булгары и торговали там со своих балаганов, а, поскольку ярмарка вместе с балаганами принадлежала хану, от слияния этих слов и получилась «Балахна». На самом деле, еще в советские годы историк Ахмет Булатов убедительно показал, что «Балахна» безо всякой натяжки выводится из персидского «бала ханэ», что значит «высокая постройка», или просто – Верхний Город (отсюда современное слово «балкон»). В данном случае «верхний» – значит, видимо, что он был самым верхним по волжскому течению в цепи тюркских городов. Именно такую версию происхождения названия города я считаю наиболее обоснованной. Но, увы, есть одна неприятность: как известно, город впервые упоминается в начале 15-го столетия, и назывался он тогда вовсе не Балахна, а Соль-на-Городце. Современное же название фиксируется лишь в 1536 году, когда Иван III, после нападения казанцев, решает строить тут крепость. Непонятно, почему ранняя письменная традиция не зафиксировала исконное, как считают сторонники булгарской версии, название города, но оно, тем не менее, не забылось, а всплыло вдруг в 16-м столетии? Мы вернемся к разрешению этой загадки в своем месте. Практически ничего о дорусской Балахне не может рассказать и этнография. Татарский публицист Азат Ахунов, побывавший недавно в Балахне, констатирует, что татары (мишары) тут есть, но немного. Возможно, это именно те татары, которые остались здесь со времен Булгарии? Но, как пишет сам Ахунов, «в основной массе – это выходцы из Ульяновской области, потомки раскулаченных в 30-е годы зажиточных мишар. Те в свое время приехали сюда на строительство местной ГРЭС, да так и остались в этом маленьком городе, пустили здесь корни…». Единственным аргументом в пользу раннего происхождения этих татар могли бы служить некоторые особенности в религии и в погребальном обряде, которые фиксирует у них г-н Ахунов. По его словам, местные татары «хоронят усопших в ровной квадратной могиле, кладя покойника по центру и накрывая его грубо сколоченным деревянным ящиком. В этом же ящике они доставляют тело на кладбище». При этом они не делают бокового углубления в могиле – «лэхет», которого требует шариат, объясняя, что почвы тут песчаные, и толку нет – все равно обвалится. Эти особенности можно было бы объявить сугубо местными, и очень древними, если бы г-н Ахунов сопоставил их с таковыми у современных татар Ульяновской области. Мы, не знатоки этнографии, такого сопоставления проделать не можем. Скорее всего, все-таки, татары привезли эти традиции из Ульяновской области. Подводя итог, можно констатировать, что у нас нет ни единого твердого свидетельства существования на месте Балахны булгарской фактории, кроме факта нахождения города в узле возможных пограничных крепостей – «курмышей». По моему мнению, булгарская крепость здесь все-таки была, как была она на месте Городца, и точно – на месте Нижнего Новгорода. Однако, для ее обнаружения нужны серьезные раскопки, которые пока не предпринимались. Полагаю, что называлась она не «Балахна», а как-то иначе, и исчезла еще до русской колонизации края, не оставив почти никаких следов о себе. Основание Балахны. По преданию, поселок Соль-на-Городце основали в 1394 году купцы Иван Ястребов и братья Федор и Нефедей Ляпины. Они попали в плен к татарам, оттуда их продали Пермь (в Сибирское ханство?), где они, вероятно, постигли основы солевого промысла. Вернувшись в родные края, они нашли соль на месте будущей Балахны, и стали разрабатывать «Усолье». Возле этого, единственного в пределах тогдашней России соляного месторождения, и заложили поселок Соль-на-Городце. Поселок находился в пределах Городецкого удельного княжества. На бумаге он впервые упоминается в 1401-1402 годах, в духовной грамоте (завещании) серпуховского князя Владимира Андреевича. Князь пишет, что доходы с Соли-на-Городце делятся равно между двумя его сыновьями, Семеном и Ярославом, кроме доходов с Федоровской варницы (она принадлежала Федоровскому монастырю в Городце, а потому сыновья князя и не могли ею распоряжаться). «А иной никто не вступается в Городецкие варницы без позволения детей моих», – пишет князь, и становится очевидным, что уже через десяток лет после начала регулярного соляного промысла князья сообразили, какие это огромные деньги и выгоды. Значение поселка еще более укрепилось, когда в 1408 году в него хлынули люди из Городца, разоренного Едигеем. Третий, еще более решительный импульс к развитию поселок получил в 1478 (или в 1489) году, когда Иван III поселил здесь ссыльных граждан из захваченного им Великого Новгорода. Эти новгородцы, понятно, должны были работать на казну, и варить соль. С 1532 года здешние солевые варницы начинают постоянно фигурировать в экономических реестрах Московского государства. Что из себя представлял соляной промысел – про это можно узнать в местном музее (рисунок 1). Вообще, соль была одной из основ средневековой экономики. Поскольку Россия экспортировала много рыбы, причем рыбы соленой, соль необходима была казне в огромных количествах. Древние греки, которые также богатели от рыбной торговли, решали задачу просто: их колонии стояли по берегам морей, откуда они и выпаривали соль. Но в тогдашней России морей не было, не было бы и соли, кабы не Балахна. Чтобы добыть соль, надо докопаться до соленосного слоя. Для этого бурили вертикальные колодцы глубиной порой до 50-ти метров. Стенки этих колодцев делали из стволов деревьев, в которых выдалбливали сердцевину. В колодце плескался мутный рассол – его поднимали наверх, и уже наверху выпаривали в цренах – гигантских, несколько метров в диаметре, сковородах. Технологический процесс варки занимал до четырех дней. В 1674-1676 годах в Балахне фиксируется 33 рассольных трубы, возле которых работало 25 тысяч бадей с рассолом; его выпаривали на 86 варницах. К началу 16-го века поселок здорово разбогател, а главное, поменял имя. Поскольку после краткой записи в цитированной духовной он упоминается письменными источниками в следующий раз только в 1536 году, уже как Балахна, мы не знаем, в какой момент, и из каких резонов, произошла эта смена имени. Но позвольте мне высказать здесь одно соображение, которые я обещал сформулировать выше. Мы уже показали, что лучшая этимология слова «Балахна» – персидская. Именно это обстоятельство мешает нам относить время появления топонима к домонгольской эпохе, поскольку в Волжской Булгарии неизвестны топонимы персидского происхождения. Другое дело – Золотая Орда. Классический пример персидского топонима в Золотой Орде – «Гюлистан»=«Розовый сад»: так назывался едва ли не второй по величине город в государстве. В Орде было много персов. С Персией, где тогда сидела родственная, хотя и недружественная династия Ильханов, поддерживались постоянные контакты. Итак, персы у нас есть. Но что связало персов и эти места? Мы полагаем, что поселок у варниц основали, как было сказано выше, вовсе не персы, а русские. Но в течение 15-го столетия в Соль-на-Городце стали стекаться персы – специалисты по варке соли с Каспия. Их гнали на север политические потрясения: гибель столицы Золотой Орды, Сарая, распад золотоордынского государства, неурядицы в самом Иране. Персы или крестились, или некоторое время сохраняли свою веру, но в любом случае, будучи ценными специалистами, спокойно работали на новой родине. Они-то и придумали для своего нового пристанища имя «Бала хане», Верхнее Поселение, которое для них, привыкших видеть Волгу в ее низовьях, было действительно верхним (по течению). Быть может, все еще проще, и эти персы прибыли из районов расположения двух горных хребтов вокруг Каспия: Большого и Малого Балахана. Ведь и там водится соль, там тоже были специалисты по ее добыче. Обрусев, персидское имя вытеснило неудобное и громоздкое “Соль-на-Городце”, тем более, что Городец к тому моменту давно потерял влияние. Кто-то из этих персов или их потомков мог разъехаться окрест, и заняться другим промыслом: недаром в округе есть и другие деревни с корнем «балахн»: две в Ивановской области, и две – в Чкаловском районе Нижегородской области. В 15-м столетии вокруг Нижнего было крайне неспокойно, и тем удивительней, что летописи ни разу не говорят о разорении Балахны. Вероятно, такие события или просто не фиксировались, или люди приучились при появлении врага быстро убегать, прихватывая все ценное, а деревянные орудия промысла уничтожать. Но это лишь догадки. К 1536 году, во всяком случае, Балахна разбогатела настолько, что бегать стало уже как-то не с руки. Москва же, качая из Балахны колоссальные деньги, даже не озаботилась защитой своей кормилицы. И жестоко об этом пожалела. Было 6-е января, Богоявление, ранее утро. Народ в Балахне пил, празднуя это событие, а кто уже и спал, и казанские татары это знали. Безвестно, то есть не наследив по дороге, они подошли к «пребогатому» городу, как они сами называли его, и зажгли дворы. Татар было совсем немного, по их собственным меркам, около 6 тысяч человек, но они могли совершать большие дела и гораздо меньшим числом. Русские источники говорят, что «черные люди» попытались сопротивляться, но, не умея военного дела, быстро проиграли. Татарские источники уверяют, что сопротивления не было вообще. Дальше – новые расхождения. По русским источникам, весть о разорении Балахны быстро дошла до воевод великого князя в Нижнем Новгороде, и татары едва ли не в тот же день ушли из Балахны с «полоном». По татарской версии событий, им никто не мешал. Полон их также не интересовал, о чем сохранилось прямое свидетельство – людей убивали, зато брали ценности, причем исключительно золото, серебро и драгоценные ткани. Меха татар не интересовали, их сжигали. И, после длительного грабежа, отяжелев от золота, татарское войско беспрепятственно ушло в Казань. Скорее всего, так на самом деле и было. Отметим, что богатство Балахны выглядит каким-то фантастическим на фоне общей бедности того времени в России. Понятно, что Балахна варила соль для московского великого князя. Но, видимо, речь не шла о голой эксплуатации, и горожане умудрялись зарабатывать и на свой прокорм. А может, все перечисленные вещи татары взяли в лабазе московского надзирателя за промыслами, а сами «балахонцы» (так называет их летопись) были бедны, и так слабы от постоянной работы, что татары даже не стали брать их в плен, кто знает? Зато сразу после погрома Елена Глинская, правившая тогда вместе со своим малолетним сыном Иваном, взялась за ум. 20 июля 1536 года в Балахне начинается строительство земляной крепости. 8 октября того же года строительство уже закончено: валы насыпаны, стены срублены и водружены на валы. Елена в указе о строительстве постаралась не акцентировать внимания на собственной оплошности. Необходимость строительства она мотивирует тем, что «посад велик, а людей много». Крепость представляла из себя квадрат земляных валов, увенчанных деревянными стенами и башнями. Уже в следующем 1537 году новая крепость подвергается капитальному погрому, детали которого, к сожалению, неизвестны. В тот год из Казани вышло два татарских отряда. В Москве царила смута между удельным князем Андреем Старицким и правительством Елены Глинской, в Казани же на престоле сидел деятельный хан Сафа из династии крымских Гиреев. Ситуацией он воспользовался по полной программе. Помимо Балахны, этот отряд разорил Городец и Юрьевец, но Нижний Новгород взять ни этому отряду, ни другому, под предводительством «царевича», не удалось. Трудно сказать, извлекли ли тогдашние военные еще один урок из этой истории. Летописи каждый год сообщают нам имена воеводы в Нижнем Новгороде и в Васильсурске, но про воеводу в Балахне мы слышим лишь один раз, в 1565 году, когда тут воеводил «меньшой Григорьев сын Волынский». Однако, крепость в Балахне стояла, и после погрома 1537 года ее явно быстро восстановили. Кто же там верховодил? Вероятно, загадочные «воеводы за городом», которые упоминаются рядом с нижегородскими воеводами. Некоторые историки представляют их как неких «объездчиков», дежуривших в поле, на деле же они, вероятно, перемещались по окрестным крепостям, вроде Балахны или Лыскова, наводя в них по очереди порядок. Посещение Балахны Иваном Грозным. Расцвет экономики города. Победа над Казанским ханством была встречена в Балахне, надо полагать, аплодисментами – двух татарских набегов было достаточно, чтобы не любить Казань. Тем более, что Балахна повидала триумфатора, Ивана Грозного, живьем: после торжественной встречи в Нижнем, царь по реке добрался до Балахны, пересел наконец с корабля на коня, и поскакал во Владимир. В память о себе и победе Иван Грозный распорядился построить в Балахне амбициозную Никольскую церковь в модном тогда, и, кстати, позаимствованном из казанской архитектуры, шатровом стиле. Она сохранилась до нашего времени. Внимание царя к городу проявилось еще и в том, что в 1656 году Иван Грозный, отбирая лучшие в России земли в свою опричнину, свое личное владение, взял кроме прочего и «Балахну с Узолою». Исследователи полагают, что под Узолой понимается Заузольская волость. Река Узола течет на другом берегу Волги, и «тянет» больше к Городцу. Поэтому сей пассаж надо понимать так, что Балахна, став городом, более значительным, нежели Городец, контролировала в административном плане и противоположный берег Волги. Но это не главное, а важно то, чем же привлекла Балахна царя? Понятно, что солью, но уже не только ею. Балахнинские мастера участвуют в возведении собора Василия Блаженного в Москве (кстати, это тоже памятник покорению Казанского ханства, и не стоит сомневаться, что мастеров для политической стройки царь отбирал лично). Балахнинские ремесленники уже тогда показали себя едва ли не лучшими в России специалистами по производству изразцов (рисунок 2). Несколько ранее мастера-кирпичники из Балахны уже работали в Москве при возведении кремля. Изготовление изразцов и кирпичей, после добычи соли, стало ее второй опорой. И не ирония ли это судьбы: ведь делать изразцы русские научились у золотоордынских мастеров через казанское посредничество. В Золотой Орде на высоком уровне стояло и производство кирпичей, о котором в старой России не слышали (предпочитали тесаные каменные блоки). Кто знает, может, среди персов, прибывших с Нижней Волги в Балахну, были не только солевары, но и мастера по изготовлению изразцов, и кирпичники? Дело золотоордынских мастеров попало в Балахне в хорошие руки, и до 17-го столетия, если не позже, Балахна славилась и кирпичами, и изразцами. Вершиной местного творчества принято считать Спасскую церковь, возведенную в 1660-х годах солепромышленником в память о родственниках, погибших от «морового поветрия». К тому времени балахнинские изразцы вошли в моду по всей Верхней Волге, особенно ярко проявив себя в Ярославле и Костроме. Несколько позже развилось в Балахне судостроение. Строить корабли толком не умели ни русские, ни татары. Не обошлось поэтому и тут без иностранного влияния, на этот раз – западного. В 1633, 1636 и 1639 годах Россию посещало так называемое Голштинское посольство, организованное герцогом Шлезвиг-Голштинским Фридрихом III. Это было грандиозное дипломатическое предприятие – посольству выделили даже особый каменный дом в Москве, правда, конфискованный у впавшего в немилость архиепископа Суздальского, сосланного незадолго до этого в Сибирь. Это здание располагалось в Китай-Городе, на углу Варварки и Рыбного переулка (на старинной гравюре, как ориентир, видно уцелевшее до наших дней здание Старого Английского двора; рисунок 3). Посольский двор на тот момент был занят дипломатами персидского шаха, и это не случайное совпадение. Иностранцы хотели прорваться через Россию на Каспий и Иран. Собственно, они туда и поплыли, и об этом путешествии секретарь посольства Адам Олеарий оставил бесценные для нашей истории записки и рисунки. Уже во время первого посольства стороны договорились о том, что для плавания по Волге и для торговли шелком с Персией Россия построит 10 кораблей. Решили строить в Балахне, прислав туда иностранных специалистов. Почему именно там? Вероятно, в Балахне на высоком уровне стояло плотницкое ремесло, и в Москве это знали. Условие у московского царя было одно – чтобы иностранцы не скрывали от русских своего мастерства. В 1636 году первое судно из ели сошло на воду, на нем подняли голштинский флаг, а назвали в честь монарха – «Фридерик» (рисунок 4). Это был современный по тем временам корабль, в длину 38,6 метров, в ширину – 12,2, в высоту – 4, имевший три мачты и двенадцать пар весел, он мог брать на борт до 125 человек. Несколько пушек стреляли при необходимости каменными и чугунными ядрами. Однако, первое плавание корабля оказалось и последним – 14 ноября того же 1636 года он в бурю разбился о камни около города Низибата в современном Дагестане. Поняв, что русские плотники уже всему научились, правительство не санкционировало постройку остальных судов. А ведь действительно научились. С тех пор в Балахне постоянно строили парусные суда, главным образом военные. В 1695 году, когда Петр стал готовиться к Азовскому походу, он именно тут заказал большую партию военных парусников, а для гарантий качества – присылает в Балахну в 1699 иностранных специалистов. С их помощью местные стали делать и речные суда, и шхуны для Каспийского моря. В 1722 году они получают от царя заказ на строительство кораблей для Балтики. С 1845 года в Балахне начали производство пароходов и барж. Было время, когда в год строили сто барж. Кокоры – детали кораблей – попали даже в герб города (рисунок 5).Побочным продуктом кораблестроения было столярное ремесло. Балахна в 18-м столетии стала центром распространения деревянной культовой скульптуры, вообще-то для России не характерной (рисунок 6). До сих пор самые впечатляющие коллекции этого вида искусства – в Балахне, и в городах неподалеку от нее, например, в Юрьеве Польском.Не была чужда Балахне и “городецкая” глухая резьба, хотя из-за того, что подъем Городца в 19-м столетии пришелся уже на упадок Балахны, это искусство считается сугубо городецким. В балахнинском музее, однако, есть несколько достойных образцов местного производства (рисунок 7). Смутное время. Упадок экономики города. В Смуту Балахна, очевидно, поначалу поддержала Лжедмитриев, во всяком случае, Лжедмитрия II – точно. Можно осторожно предположить, что в городе были недовольны налоговой политикой московской власти, и получили от Самозванцев некие обещания. Летом 1608 года от Лжедмитрия II прибыли гонцы, казаки и литовцы, и совратили на свою сторону воеводу Балахны. Он со своим коллегой из Арзамаса, а также с прямой поддержкой литовцев из Тушина, попытался взять Нижний, но крепость не сдалась. В декабре верные Василию Шуйскому люди из нижегородского кремля пошли в наступление, и 2 декабря Балахну взяли штурмом, и силой принудил горожан целовать крест законной власти. С другой стороны, «черные люди» города, видимо, изначально были против Самозванца. Так, некто Ивашка Кувшинников в том же году подбил местную чернь идти, бить людей Лисовского под Лух, что они с успехом и сделали уже в следующем 1609 году. А в 1610 году город разорили какие-то казаки, причем они сожгли практически все, во всяком случае, все храмы после этого пришлось перестраивать. Дальше – еще интереснее. «Гражданин Минин», организатор знаменитого похода на Москву, которым, как верят многие, спаслась Россия, был родом именно из Балахны. Точная дата рождения Минина неизвестна, зато известна его родословная. Его родителей звали Мина и Домника, фамилия их была Анкудиновы, так что Минин – это, скорее, прозвище, а фамилия у него – Анкудинов. Отец героя, Мина, как и все балахнинцы, варил соль; а вот Козьма выбрался в Нижний и занялся торговлей мясом, что и определило его будущую политическую карьеру. В Балахне стоит памятник Минину. История его необычна. Его отлили в 1943 году, и поставили в Горьком, но в 1980-е годы он чем-то не приглянулся тамошним партийным боссам, и его «сослали» в Балахну. Памятник интересен как образец скульптуры военного времени. Когда Минин и князь Дмитрий Пожарский поняли, что собрали в Нижнем достаточно сил, то двинулись на Ярославль через Балахну. И в Балахне задержались надолго. Судя по одним источникам, балахнинцы сами с охотой снабжали воинство освободителей деньгами («казной»). Но другие источники показывают, что было не так. Явившись в город, Минин потребовал от каждого отдать на ратное дело две трети имущества (именно так поступил и он сам, когда бросал клич о походе). Многие согласились тут же, но многие заявили, что бедны, и Минин приказал таким хитрецам рубить руки. Видимо, сбор денег в Балахне был едва ли не самым важным элементом похода: других столь же богатых городов по пути войска просто не было. Видно также, что Минин не слишком миндальничал со своими земляками. Дело тянулось, вероятно, долго, поскольку князь Пожарский успел поставить в Балахне свой походный дворец. Для Балахны Смута закончилась 4 января 1615 года, когда возле этого города, в Васильевой слободке, боярин Борис Лыков и его воины побили неких бродячих «Черкасов»: кто не попал в плен – потонул в Волге, и лишь немногие ушли к себе в «окраинные городки». При ближайшем рассмотрении «черкасами» оказываются казаки Захария Заруцкого, сжегшие многие мелкие крепости в Поволжье в 1614 году. В операции участвовал и князь Дмитрий Пожарский: будучи обиженным Боярской Думой (как же, не признала она его геройства, сочла, что род Салтыковых почтеннее, чем Пожарских), он жил себе тихо в погосте Вершилово, и лишь изредка разминал кости в подобных операциях. В Смуту Балахна, конечно, пострадала (особенно от погрома 1610 года и от поборов “гражданина Минина”), и восстанавливалась, судя по диамике строительства храмов, до 1640-х. К середине столетия Балахна становится 12-м по величине городом России, и лишь вдвое уступает Нижнему Новгороду по численности населения. Но уже в 18-м веке город стремительно идет к закату. Закат не затормозило даже то, что по реформе 1779 года Балахна стала уездным городом. Конечно, виноваты не пожары, и не разливы Волги, как об этом часто пишут, хотя те и другие стали вдруг, как на зло, регулярными и разрушительными (город выгорал в 1680 и в 1730, когда сгорела крепость; его заливало в 1620, 1678, 1709, 1751, 1829, 1849). Существеннее, что одна за одной отмирают отрасли промышленности, кормившие Балахну. Сначала в упадок пошла соль. Причин тому было несколько. Мне неизвестно, из каких оснований, но правительство ввело пошлину на всю соль, которая отправлялась из Балахны. Вероятно, этим преследовались фискальные цели. Другая причина была еще существеннее. В районе города кончились запасы леса, и дрова стали в дефиците. А ведь при варке соли дров надо очень и очень много. Известно, что уже в 18-м столетии местные столяры, изготовлявшие знаменитую по России деревянную посуду, заказывали лес в Костроме. Наконец, третья причина: на новых пространствах России обнаружились районы, где и соляной раствор гуще, и дров сколько угодно (Пермь, Эльтон, Илецк). Отрасль умирала долго. В 1860 году соль еще варили, но вместо прежних 80-ти варниц оставалось всего 6, которые дали 85 тысяч пудов продукта. В 1870 году статистики фиксируют последнюю крупную партию соли, сваренную в Балахне. В конце 19-го столетия соль варить перестали вовсе. Балахну продолжало кормить, и кормить неплохо, судостроение. Однако, в конце 19-го столетия в Сормове возникает знаменитый ныне завод, основанный греком Бенардаки. Балахнинцы не выдержали с ним конкуренции, и в финале 19-го столетия здесь прервалось и судостроение. Ну а на изразцы просто прошла мода. Так в конце 19-го века некогда цветущий город превратился едва ли не в деревню с массовой безработицей, повальной бедностью и незначительными промыслами вроде изготовления деревянной посуды и плетения кружев. Кружевное дело, впрочем, из-за низкой доходности и узкого спроса также находилось в упадке. В конце 19-го века порт в Балахне практически стоял, отправляя лишь небольшие партии кирпичей – следы некогда развитой строительной промышленности. На этой безрадостной ноте мы и остановим наш рассказ, и перейдем к краткому обзору сохранившихся (и не очень) памятников старины в городе Балахне. Крепость, возведенная в дереве, как уже говорилось, в 1536 году, сгорела в пожаре 1730 года. Крепость находилась на территории, ныне занятой единственным в городе публичным парком, на самом, стало быть, волжском косогоре (рисунки 8,9). Крепость защищала река Нетеча (прежде, до 17-го века, называлась Железница), а также Петровское (Бабье) озеро, таким образом, что крепость оказывалась укрыта водой с двух сторон, но сегодня и Нетеча, и озеро изрядно пересохли. Еще в 19-м столетии от крепости сохранялся вал, более того, в книгах 60-70-х гг пишут, что вал еще виден на стороне, выходящей к Волге, но и вала я также не увидел. Поверхность почвы парка не хранит никаких культурных остатков, хотя наверняка правильные раскопки дали бы много интересного материала. Первое описание крепости содержится в писцовой книге Балахны 1674-1676 годов. Как отмечают специалисты по фортификационной архитектуре, крепость в Балахне была очень небольшой, и она по замыслу не должна была прикрывать непременно своими стенами всех строений в городе, а служить убежищем людям на случай нападения. Внутри крепости была соборная церковь Вознесения, деревянная, воеводский двор, так называемая губная изба с тюрьмой, двор руководителя местных священников, и 27 так называемых осадных дворов («осадный двор» – специальный дом внутри крепости, которые ставили себе крупные феодалы, в обычное время жившие вне крепости, чтобы обеспечить себе усиленную защиту во время войны; рисунок 10). Балахна же в год описи насчитывала 547 дворов, и понятно, что все эти дворы находились за пределами крепостных стен. Церковь Вознесения (1538 год) была рублена в клеть, то есть самым простым способом, но с шатром. Кроме приделов Троицы и Николая, у нее был также придел Усекновения Главы Иоанна Предтечи, который, несомненно, появился по задумке Ивана Грозного (день Усекновения совпал с венчанием Грозного на царство). Иоанн при посещении города в 1552 году дал храму ругу (натуральное или денежное содержание), и установил постоянный штат персонала. Соборный храм был летним, холодным, и рядом с ним стояла небольшая теплая, зимняя церковь Пресвятой Богородицы Печерской, про иконы и утварь которой особо отмечено, что они – «строенье государево» (видимо, вклад Иоанна Грозного). «Государевым строеньем» также были колокола на ветхой к моменту составления описи деревянной колокольне с железными часами. Храмы разорены были в 1610 году, но к 1618 году уже восстановлены. В 1690 году собор сгорел от молнии, и 36 лет стоял не возобновленным. В 1719 году персоналу перестали платить ругу, и даже отобрали подлинник грамоты об этой руге 1613 года. Но собор не бедствовал, поскольку регулярно получал от солепромышленников вклады в виде права получать с определенных соленосных труб в год такое-то количество бадей. Еще в 19-м веке собор имел положенные с 17-го века доли в трубе Золотухе, трубе Большой Толстухе, и в Порубщиковой трубе. Собор возвели в камне в 1726 году, теплую церковь Печерской Богоматери перестроили в камне в 1740 году. Оба храма разрушены после революции. Обычно пишут, что крепость имела форму неправильного пятиугольника. На деле сторонний наблюдатель вряд ли заметил бы, что крепость обладает столь сложной формой; он счел бы ее просто прямоугольной. В ней было девять башен, в том числе четыре проезжих, длина периметра составляла 1102 метра (рисунок 11). Толщина рубленых стен составляла 4,4 метра. Высота стен колебалась от 7 до 8 метров, причем стены со стороны «тыла» были присыпаны землей для пущей устойчивости; по их вершине шел защищенный навесом боевой ход. Все башни крепости были квадратными в плане, высотой от 9 до 16 метров (без кровли), основанием от 6 до 12 метров. Детали устройства некоторых башен, сообщенные писцовой книгой, позволили современным исследователям сделать их реконструкцию. Так, Никольская башня расширялась кверху наподобие современному облику Дмитровской башни Нижегородского кремля (рисунок 12). Этот расширение было нужно, чтобы через вертикальные бойницы получить возможность разить врага, уже вплотную подошедшего к башне. Четыре проезжие башни – Рождественская, Петровская, Воскресенская и Никольская (названные по ближайшим церквям) – имели самое сильное вооружение, и были самыми крупными. Угловые глухие башни, напротив, вовсе обходились без имени, за исключением башни Петух (откуда такое название – Бог ведает), да неких Водяных ворот, выходивших к Нетече, и призванных защищать осажденных, собравшихся освежить запасы воды. Балахнинская крепость, как мы видели, нечасто сражалась, может быть, поэтому писцовая книга указанного времени отмечает, что она ветхая (впрочем, данный эпитет вообще обычен при описании писцовыми книгами деревянных русских крепостей). Тем не менее, в 16-17 веках в крепости держали 20 пушек, причем, как отмечалось, их большая часть была сконцентрирована на проездных башнях. К тому же в крепости хранилось около 13 тысяч ядер, от 400-граммовых до 4-килограммовых, из которых только 67 – каменные, старинные, прочие же металлические. Оружие это содержалось в погребе, который вырыли по личному указанию царя в 1658 году. С этим контрастирует ничтожный гарнизон (по состоянию на время составления указанной писцовой книги): 11 человек. Видимо, оружие было труднее вывезти, чем просто здесь взять, и бросить. Но довольно про крепость. Как не без раздражения заметил один современный татарский публицист, «в Балахне больше церквей, чем магазинов». На самом деле, на современного путника город не производит впечатления большой концентрации храмов. Но так было не всегда. В иные века в Балахне считалось до 50-ти храмов. Это объяснялось прежде всего тем, что в Балахне жило много купцов из иных городов, которые строили храмы по обету, когда спасались от какой-то беды. В переписной грамоте 1620 года содержатся сведения о 30 храмах, не считая нескольких, сожженных казаками в 1610 году. В грамоте 1674 года – сведения о 32 церквях. После пожара 1730 года люди перестали строить деревянных церквей; в то же время уменьшилось значение соляных промыслов. Отсюда в 1737 году в Балахне – всего 17 храмов (плюс два в монастырях), в 1741 году – 15 церквей. Несмотря на явное оскудение, город – и в этом прав татарин – еще и сегодня производит впечатление тихого, патриархального и церковного. Покровский мужской монастырь основан в первой половине 16-го века иеромонахом Пафнутием. Во всяком случае, в 1544 году монастырь уже был, и при нем – кладбище (при недавних раскопках найдена белокаменная плита с этой датой; раскопками также обнаружены многочисленные предметы из разрушенного некрополя этого времени). В 1552 году Иван Грозный дал монастырю жалованную грамоту, признав его, таким образом, монастырем официально. Уже в 16-м столетии монастырь обзавелся собственной варницей. Помимо этого, солепромышленники делали в него свои вклады, в том числе в виде долей в доходах с труб. Первые Романовы подтвердили прежние привилегии обители, и дали монастырю вотчины, правда, не слишком обширные. В крепости у монастыря был свой осадный двор с церковью Леонтия Ростовского. Монастырь был богат еще в начале 18-го века, но резко оскудел в пределах этого столетия из-за упадка соляного промысла, и в 1783 году монахи разошлись, а монастырь упразднили, Покровская же церковь стала приходской. Монастырская ограда не сохранилась (она была ветхой еще в 19-м веке, и, видимо, в революцию ее разобрали на кирпичи), но оба храма обители, Никольский и Покровский, в неплохом состоянии дошли до наших дней. Самая знаменитая – безусловно, Никольская шатровая церковь, древнейшая постройка в Нижегородской области после Нижегородского кремля (рисунок 13). Дата построения обозначена на белокаменном блоке в южной части портала – это «7060» год, то есть 1552. Как уже говорилось, храм возведен в память о взятии Казани, по указу Ивана Грозного, проезжавшего через Балахну назад, в Москву. Сооружение величественное, хотя и несколько приземистое (по сравнению с Вознесенской церковью из Коломенского). В храме заметно влияние итальянского Возрождения: в переходе от высокого подклета к восьмерику, в членении стен утопленными колоннами и скупыми окнами (рисунок 14). Другая стилистическая волна – от приемов деревянного зодчества, мастерски приспособленных неизвестным гением к кирпичу. Вероятно, после построения этого храма тот же архитектор работал в Муроме, где, также в память о взятии Казани, возвел очень похожий храм, Козьмодемьянскую церковь (1557). Видимо, уже в 1552 в церкви установили монументальные железные часы с колоколами, механизм которых можно и сегодня видеть в местном музее (рисунок 15). Зеленая поливная черепица, яркое свидетельство влияния восточного вкуса, украшавшая храм, ныне почти осыпалась, и реставрируется (рисунок 16). Но все равно это – не подлинные плитки 1552 года, они уложены при ремонте 1719-1722 годов. Теперь уложат новые: под храмом мы видели ящики уже с современной поливной черепицей, куда худшего качества. В 1674 году храм ремонтировали в первый раз. Тогда к ней пристроили небольшую колокольню, но последняя погибла в пожаре 1680 года. В 1719-1722 годах колокольню восстановили точно в том же облике, плюс пристроили к храму паперть (рисунки 17, 18). Паперть сохранилась, колокольню разобрали в 1930-е годы. В 1960-е годы церковь реставрировалась, причем храму постарались вернуть «исконный» (в меру понимания) облик, и нам остается констатировать, что церковь ныне выглядит почти так, как его задумали и построили в 16-м столетии. Когда мы побывали возле церкви, она была закрыта, к тому же, впечатление от нее портили леса. Впритык к Никольскому храму стоит другой, тоже монастырский, причем «титульный» для этого монастыря – Покровский храм (рисунки 19, 20). В дереве этот храм поставили в начале 16-го века вместе с основанием монастыря. В ней погребен строитель монастыря Пафнутий. Точная дата построения каменного варианта неизвестна, видимо, середина 17-го столетия. При храме, как это было принято в монастырях, устроили трапезную и хлебодарню. Эта церковь также пострадала в пожаре 1680 года, после чего в 1682 году подверглась некоторым переделкам. Из святынь до революции храм славился иконой Одигитрии 15-го века; где она теперь, мы не знаем. Сейчас здание храма занято музеем, благодаря чему его внутреннюю архитектуру можно рассмотреть без помех. Путешествуя по городу, нельзя не заметить огромный храм Рождества Христова, возведенный среди старой деревянной застройки в нескольких кварталах от описанного монастыря, в сторону от Волги (рисунок 21). Эта церковь также была частью монастыря, Рождественского женского, основанного еще в 16-м столетии. Официальный статус этого монастыря также признал Иван Грозный в 1552-м, и его также подтверждали Романовы в течение 17-го века. Однако, этот монастырь вовсе не имел поместий, а лишь изредка получал, по царским указам, кормление или ругу (деньгами и натурой). В половине 18-го века выдача руги прекратилась, старицы кормились подаянием, но не расходились из монастыря до его официального упразднения в реформу 1764 года. Видимо, еще в 16-м веке на месте нынешнего каменного храма появляется его предшественник, деревянный шатровый храм того же посвящения. Ее строил поп Алексей со странным прозвищем Список (очевидно, грамотный был человек). В 1610 году ее сжигают казаки. Восстановление храма в 1618 году дает повод к его первому описанию. В 1674 году строится нынешнее каменное сооружение. Это – четкий, огромный куб, вполне в моде тогдашнего времени. Пять глав покрыты зелеными поливными изразцами, на которых представлены кресты по моде 15-16 веков. Подобный архаизм характерен для храмов Поволжья. Первоначально церковь окружала галерея, к которой пристроена была колокольня. Впоследствии галерею превратили в закрытую паперть, а колокольню разобрали. Два придела, также в форме простых кубов, пристроены сбоку к основному объему храма, и никак не портят впечатление от его цельности и монументальности. Внутри храма – барочный иконостас 18-го столетия. Недавно при реставрации иконостаса выяснилось, что в нем сохранилось несколько десятков икон 17-го века, от более раннего иконостаса, что является самым древним иконописным комплексом из всей Нижегородской области. Мы, однако, не стали заходить внутрь, потому что храм, крайне популярный среди балахнинцев, был забит молящимся народом, и мы решили ему не мешать. В монастыре была также другая церковь, Сретенская, также очень древняя (16-й век), и так же сожженная в 1610 году. Потом ее, кажется, восстановили, хотя она долго существовала лишь как придел к Рождественскому храму (то есть физически не существовала), но, не перестроенная в камне, до нас она не дошла. Спасская церковь считается вершиной мастерства зодчих этого города (рисунок 22). Она стоит в древней Кузнечной слободе (известна с 16-го века), на гряде между Волгой и Нетечей (впрочем, вся Балахна, все ее улицы стоят как раз по таким грядам; рисунок 23). Изначально в слободе было две деревянные церкви – Спасская и Никитская. Обе они сгорели в 1610 году во время налета казаков, но Никитскую церковь уже не восстанавливали, а перенесли придел из нее в Спасскую. Поэтому местные жители иногда называют Спасскую церковь еще и Никитской. В 1668 году соляной «олигарх» перестроил Спасский храм в камне. После пожара 1690 года церковь перестраивали в 1702-1704 годах, когда появилась шатровая колокольня, украшенная изразцами (рисунки 24, 25). Тогда же изразцами украсили и главы, сгоревшие в 1690 году, как говорит летопись, «без остатка». Эти изразцы считаются вершиной достижения гончарного искусства мастеров Балахны, и даже, как думают некоторые, всей России (рисунок 26). В храме красиво все. Он хорош издалека, когда шпиль колокольни вырастает из-под одноэтажной деревянной застройки. Хороши обрамления окон – двух одинаковых нет (рисунок 27). Интересен перспективный портал «под старину» (рисунок 28), даже иконка Иисуса над входом в колокольню исполнена неизъяснимого изящества (рисунок 29). За все это спасибо реставрации 1960-х годов, которая исправила переделки 19-го века. Троицкая церковь – на кладбище, у въезда в город (1784). Церковь имела деревянного предшественника, но не на этом месте. В конце 16-го века «на старом Торгу», у Водяных ворот, стояли две парные (холодная и теплая) церкви Симеона Столпника и Успения. В 1610 году их сожгли казаки, вскоре после 1618-го их восстановили. В 1784 году оба храма ликвидируют, а престолы переносят на кладбище, где усилиями прихожан возводится Троицкая церковь. Деревянные храмы остались «жить» в виде приделов. Одновременно с построением храма мастера поставили кирпичные ворота, к нему ведущие. Храм несет на себе печать умеренного архаизма, и по облику напоминает больше сооружения начала 18-го столетия, нежели конца оного. Колокольня, которая была при церкви, ныне утрачена. Церковь заросла крапивой, но, даже несмотря на мрачный облик места, производит уютное и умиротворяющее впечатление (рисунки 30, 31). Из других интересных храмов отметим Сретенскую церковь, построенную в 1807 году в селе Кубенцеве в окрестностях города, которое ныне входит в городскую черту (мы ее посетить не смогли; рисунок 32 – с сайта “Храмы Балахны”). Памятник считается изысканным «переживанием» к тому времени уже мертвого барокко. Специалисты отмечают, что позднейшая штукатурка и покраска, от которой стены храма так и не освободили, скрывают ее главную красоту – изысканную отделку – от зрителей. В Балахне было, конечно, намного больше церквей, но часть их разрушена, а часть переделана под производственные помещения, как, например, эти изуродованные церкви, стоящие на центральной улице города (рисунки 33, 34). К сожалению, в литературе нет прямых указаний, что это были за сооружения. Прочитав внимательно сочинение архимандрита Макария, мы отождествили эти храмы с описанными им Знаменской и Воздвиженской церквями. Они находились «недалеко от варниц, на большой улице, ведущей от крепости к Ярославскому выезду», что в общем совпадает с топографией. Знаменская церковь, будучи деревянной, горела, страдала от разливов Волги, «гуляла» по городу, пока солепромышленник Латухин не купил для нее новое место, и не поставил в камне в 1748 году. Ту же судьбу испытала Воздвиженская церковь, объединившая в себе престолы от трех храмов. Она возведена в камне в начале 18-го века, а в 1795 году из-за уменьшения числа прихожан приписана к Знаменской. Мы полагаем, что левый храм на нашем снимке – Воздвиженская церковь, явно более ранняя, тогда как хуже сохранившаяся, а может, и изначально более лаконичная правая – Знаменская. Уже когда заканчивал этот очерк, прочитал в балахнинской газете, каким маршрутом ходят священники с крестным ходом, обходя все храмы, даже используемые не по назначению. Вот бы нам прочитать это перед поездкой! Ни в Интернете, ни в популярной литературе о большинстве храмов просто ничего нет. Судите сами, вот маршрут крестного хода. Из церкви Рождества Христова (см. выше) к кладбищенской Троицкой (см. выше). Далее по улице Челюскинцев и Крестьянской к церкви Воскресения Христова (ныне – здание типографии), оттуда – к бывшему Покровскому монастырю (ныне музей, см. выше). Из музея – к храму Бориса и Глеба (кинотеатр Восток), затем – к церквям Козьмы и Дамиана и Знамения (ныне – цеха ОАО «Молоко», см. выше). Оттуда к Спасской церкви (см. выше), затем к храму Ильи Пророка (районный ДК), наконец, к Сретенской церкви (см. выше) и к храму-часовне Александра Невского (видимо, поздняя постройка). Надеюсь, еще как-нибудь побываю в Балахне, и опишу также эти, выпавшие по незнанию из моего рассказа, постройки. Патриоты Балахны любят набережную, откуда прекрасно видна, на противоположном берегу Волги, Заузольская волость, которую некогда контролировал город. Места там волшебные, одни названия чего стоят: Княжье озеро (конечно, из Балахны оно не видно), явно берущее имя от того, что принадлежало Городецкому или нижегородскому князю. Или село Николо-Погост, храм которого, в отличие от озера, из Балахны прекрасно различим (рисунок 35). Комплекс Преображенского (1760) и Никольского (1788) храмов, выглядящих более архаично, чем «положено», считается едва ли не эталонным комплексом «храм на погосте» (рисунок 36 – фото взято из Интернета). Говорят, что на этой набережной человека охватывает какой-то особый покой. Когда мы были в Балахне, был базарный день, и на набережной нужно было проталкиваться локтями от скопления народа. Покоя не вышло. Но благодать была. Литература Лев Трубе. Достопримечательные географические названия земли нижегородской. М, 2001. Короткий, всего на страницу, но емкий и разумный очерк о городе. Нижегородский топонимический словарь, НН, 1997. В короткой статье авторы словаря умудрились сделать несколько ошибок. Нижегородский край. Хрестоматия. Арзамас, 2001, сост. Н. Филатов. Содержит многие ценные документы как бы в подлиннике, в частности фрагменты описи Балахны. Та же информация, но в более сокращенном виде, хотя и более качественно поданная, в другом издании: Н. Филатов. Нижегородский край в русском летописании. НН, 2003. Древний город Балахна. Без автора. Балахна, 1993. Раритет, хотя в Балахне купить еще можно. Памятник полиграфического упадка начала 90-х, в остальном же довольно полезная книжка. Архимандрит Макарий. Памятники церковных древностей. НН, 1999. Полезная глава о храмах Балахны. И. Кирьянов. Старинные крепости нижегородского Поволжья. Горький, 1961. Очень полезная книга, есть в Интернете (мы позаимствовали оттуда несколько рисунков). Евгений Арсюхин, Наталия Андрианова, 2004

Используются технологии uCoz

а вот это уже довольно спорно. Более реально – пришли Меря и Мари от франков, Моравии, и встретили Булгар или даже Венгров – они раньше там жили, от Урала и до Волги. * mere – посмотреть можно в Французском словаре, marry – ну у англосаксов.

Версия для слабовидящих

Пятница, 13.09.2024, 02:16 | Вы вошли как Гость | Группа “Гости”Приветствую Вас Гость

Главная | Мой профиль | Регистрация | Выход | Вход | RSS

Главная » 2024 » Сентябрь » 7 » К иранской этимологии этнонимов мари, меря, мурома. 20:50 К иранской этимологии этнонимов мари, меря, мурома. В статье продолжается рассмотрение реконструированного ранее автором и А. В. Савельевым этнонима *märə, отразившегося в самоназвании марийцев и в названиях летописных мери и муромы. В финно-угроведческой литературе его принято возводить к деривату арийского *márya- ‘юноша, воин’, однако в связи со сложившейся традицией конкретный арийский источник этого этнонима, время и обстоятельства заимствования не уточняются. Мар .-мер. *märə не может рассматриваться как этноним со значением ‘человек, мужчина’, поскольку подобная семантика выглядит анахронистично с точки зрения типологии этнической номинации. Это слово должно было быть заимствовано как соционим с дополнительной коннотацией ‘муж, супруг’ в язык-предок марийского и мерянского примерно в I тыс. до н. э. Ар. *márya- представляло собой специфический термин, обозначавший класс свободных (возможно, знатных) молодых людей, объединенных в воинские сообщества, в которых они должны были совершить необходимые подвиги для получения социального статуса, дающего право жениться (отсюда значения ‘жених, супруг’). В индоарийских (включая митаннийский арийский) языках основным стало значение ‘воин’ и ‘знатный юноша’. У иранцев возникли пейоративные значения (‘злодей; раб’) и сохранилось значение ‘муж, супруг’. Более вероятным источником — как по времени заимствования, так и исходя из семантики — является восточно-среднеиранский. Проблема слабой представленности ар. *márya- в восточноиранских языках — почти исключительно в значении ‘раб, слуга’ — снимается приводимой в статье этимологией осет. bal ‘группа, отряд, шайка, стая (волков)’ из алан. *mal- < *márya-: предполагается заимствование в прамарийско-мерянский из языка скифо-сарматского круга в середине I тыс. до н. э. (до перехода *-ry- > -l-). Более позднее тюркское название марийцев *čermiš (чув. śarmis, тат. čirməš > рус. черемис) < тюрк. *čär ‘воевать, сражаться’ может быть калькой этого старого этнонима.   К иранской этимологии этнонимов мари, меря, мурома. В статье, продолжением которой является данная работа [Напольских,Савельев 2023], было показано, что самоназвание марийцев мар. *märə (> г. marə, л. mari(j)) вместе с этнонимами меря (< *märə) и мурома (< *mü rə-/*murə-)1 восходит к единой праформе *märə, что, помимо вытекающей из анализа субстратной топонимии гипотезы о близком родстве языков этих групп, свидетельствует об их этнической близости и общности их происхождения. Уже более ста лет самоназвание марийцев рассматривается как заимствование из какого-то рефлекса ар. *má rya- ‘юноша, молодой воин’ [Munkácsi 1901: 456; Joki 1973: 280], и, по-видимому, этот же источник можно предполагать и для более древнего марийско-мерянского *märə2. К сожалению, в финно-угроведении сложилась не очень приятная традиция, когда арийские заимствования в финно-угорских языках рассматриваются без попыток уточнения конкретного языка-источника, как если бы язык южных соседей финно-угров в степях и лесостепях от Оби до Дона был всегда един —и вполне достаточно определить его, например, как иранский.  Естественно, для древнейших этапов контакта это в известной мере оправданно (в силу отсутствия источников), но начиная по крайней мере со скифского времени возможность выбора между историческими иранскими идиомами, так или иначе нам известными, уже появляется (см., например, острую дискуссию о скифском языке [Витчак 1992; Иванчик 2009; Кулланда 2011]). К ранним работам [Штакельберг 1893; Munkácsi 1901] этот упрек относить не приходится, да и их авторы в вопросах поисков арийского прототипа финно-угорского слова отталкивались скорее от примеров из конкретных арийских языков — в силу хотя бы недостаточно продвинутой финно-угорской и арийской реконструкции.  Первые попытки уточнения арийского источника были проделаны в [Jacobsohn 1922], где было задано основное направление такого рода разработок в финно-угроведении: определение относительной хронологической стадии языка-источника того или иного финно-угорского корня от праиндо-иранского до аланского (древнеосетинского).  Окончательное выражение данный подход приобретает в обобщающей монографии А. Йоки [Joki 1973] и в ригористическом компендиуме К. Редеи [Rédei 1986]. Предполагалось, что арийско-финно-угорские (или даже индоевропейско-уральские) контакты происходили более или менее непрерывно в ходе плавной эволюции языка южных соседей финно-угров по линии: праиндоевропейский — ранний праарийский (Frühurarische, до общеарийского перехода *e, *o > *a) — праарийский — ранний праиранский (Frühuriranische, до общеиранского перехода *s > *h, *ś > *s) — праиранский (Uriranische) — древнеиранский — среднеиранский (под последним мог имплицитно подразумеваться аланский / древнеосетинский). Считалось достаточным продемонстрировать возможность отнесения арийского этимона к одной из этих стадий, проиллюстрировав это примером из соответствующего древнего языка или реконструкцией. Отказ от попыток конкретизации языка-источника сослужил плохую службу, поскольку искусственное построение привело самих его создателей к оперированию выдуманными сущностями. С самого начала было ясно, что такая схема непрерывных арийско-финно-угорских контактов не соответствует материалу: прежде всего, отсутствует возможность говорить о праиндоевропейских заимствованиях (их, по всей вероятности, просто нет) и о «раннем праиранском» с сохранявшимися *s и *ś — очевидно, что контактирующие с финно-угорскими арийские идиомы на этой ранней стадии принадлежали к индоарийской, а не к иранской группе [см. подробнее: Напольских 2018а: 122–138].  Кроме того, отсутствие привязки арийских этимонов к конкретным зыкам искажало историческую картину и по сути лишало выводы эвристической ценности: предлагаемая реконструкция выглядела примерно так, как если бы слова, восходящие к латыни в русском языке, этимологизировались бы не как попавшие в русский через французский, немецкий, польский, английский и другие языки, а только аттестовались бы как соответствующие периоду золотой латыни, романскому праязыку, старофранцузскому и современному французскому языку. Понятно, что культурно-исторические импликации такого анализа, мягко говоря, не совсем точно отражали бы и реальную историю внешних контактов русского языка, и его внутреннюю эволюцию. Сохранение обозначенной тенденции и сегодня не дает возможности уточнить реальную историю арийско-финно-угорских контактов. Более того, в связи с отказом от конкретизации языка-источника ситуация становится даже хуже: если в ранних работах (см. выше), в силу, может быть, неизбежной наивности их авторов, хотя бы рассматривались ближайшие аналоги в исторически известных языках (А. Йоки во многих случаях даже учитывает эти данные), то в новейших исследованиях такие попытки практически незаметны. Так, изданная посмертно диссертация Х. Катца [Katz 2003], несмотря на изощренную этимологическую эквилибристику автора, в плане исторических выводов не дает практически ничего, поскольку 90 % всех рассматриваемых им заимствований интерпретируются как «ранние праарийские» (frühurarische)3. Недавняя диссертация С. Холопайнена [Holopainen 2019] следует в целом схеме А. Йоки и К. Редеи и, несмотря на тщательную критическую проработку материала с учетом современных тенденций в финно-угроведении, не меняет ситуацию: результат анализа формулируется автором в виде «индо-иранское заимствование» (an Indo-Iranian loanword / an Indo-Iranian etymology) или «не индо-иранское заимствование» (not an Indo-Iranian loanword / not an IndoIranian etymology). Согласившись с ведущими финно-угроведами в том, что мар.-мер. *märə — «an Indo-Iranian loanword» [Joki 1973: 280; Katz 2003: 123–1244; Holopainen 2019: 135–137], но имея в виду, что для понимания генезиса этого этнонима и для реконструкции марийско-мерянской предыстории принципиально важным является вопрос о времени (и по возможности — о месте и о причинах) этого заимствования, т. е. в первую очередь — о конкретном арийском языке-источнике, попытаемся рассмотреть перспективы такой конкретизации. Б. Мункачи предполагал в ар. *má rya- основное значение ‘человек, мужчина’ и рассматривал его превращение в марийское самоназвание в ряду других этнонимов с таким значением как пример архаичной этнической номинации [Munkácsi 1901: 456]. Идея поддерживается в [Holopainen 2019: 135]: «для этнонимов не является необычным развитие из слов со значением ‘человек’». Однако именно данный тезис едва ли может быть принят, так как, во-первых, значение ‘человек’ для этого слова ни в марийском, ни в арийских языках не только не является основным, но практически не зафиксировано (см. ниже), во-вторых, предполагать здесь именование по модели «человек, люди» в противопоставление «не-людям» другой этнической принадлежности невозможно, поскольку такая модель характерна для архаичных первобытных сообществ, которыми ни арии, ни общие предки марийцев и мери к моменту заимствования или сложения данного этнонима уже, безусловно, не принадлежали. Элемент ‘человек’ — например, в этнонимах уральских народов — может использоваться, но всегда с уточняющим прилагательным, ср. коми komi mort* ‘камский (?)5 человек; коми’, удм. udmurt *‘окраинный человек’ [Белых, Напольских 1994] или различные самоназвания селькупских групп [SölkW: 213, 219–220, 346; Хелимский 2005]. Этноним мордва, восходящий к какому-то деривату ар. *mtá – ‘смертный, человек’ (> перс. mard ‘мужчина, человек’ и др.), имеет особое происхождение и не является и никогда не был самоназванием [Напольских 2018б: 13–20]6.  Самоназвание карел-людиков и части вепсов *ľüüdi- происходит от рус. люди, которое в средневековом русском употреблении обозначало прежде всего свободных простых людей, крестьян — в отличие от князей, бояр и пр. [Срезневский 2: 91–93], следовательно, перед нами социальный термин, а не просто слово со значением ‘человек, люди’ (то же верно в отношении Deutsch < *tetā ‘(свободный вооруженный) народ’ [Kluge 2002: 193–194] и многих других подобных случаев).  Приводимая начиная с Б. Мункачи [Munkácsi 1901: 454] в финно-угроведческой литературе этимология праугорского самоназвания *mańćз (> венг. magy-ar, манс. māńśi, хант. mańť и т. д.) якобы от ар. *má nuṣ ‘человек’ [UEW: 866–867; Katz 2003: 124] вызывает небезосновательные сомнения (см. неожиданно в [Holopainen 2019: 134–135]). Во-первых, она фонетически несостоятельна: ар. *-š (др.-инд. -ṣ) в данном слове — результат сандхи из *manus, и у нас нет оснований выводить заимствование именно из фонетического варианта с *-š, но, даже если такие чудеса предполагать, совершенно непонятно, как ар. *-nuš могло дать ПУг *-ńć-. Во-вторых, она не годится как пример возникновения этнонима из слова со значением ‘человек’: ар. *manus на самом деле было именем прародителя рода человеческого, Ману, и Б. Мункачи, в отличие от позднейших компиляторов, был абсолютно прав, предлагая для *mańćз арийский источник, близкий к др.- инд. manuja- с изначальным значением ‘рожденный от Ману’ [Munkácsi 1901: 454; KEWAI 2: 575–576]. Таким образом, если арийский этимон здесь и был, он имел бы гораздо более сложную семантику, чем просто ‘человек’. Даже среди народов Сибири, для которых характерен в целом более архаичный социальный уклад, чем для земледельцев Восточной Европы, само названия типа ‘человек’ крайне редки и неочевидны. Сегодняшнее официальное название и, может быть, самоназвание кетов — результат советских преобразований на Севере и соответствующей смены этнической номенклатуры, причем довольно странный, поскольку кет. ket ‘человек’ имеет супплетивное множественное число ďeŋ, и в качестве обозначения сообщества скорее должно было бы употребляться втор ое слово; при этом в досоветское время в качестве аутоэтнонима сами кеты на своем языке использовали слово ostэk < рус. остяк [Ket: 36, 57, 78]7.  В какой-то мере можно говорить о старом самоназвании ‘человек, мужчина’ у северных самодийцев (нен. ńenэćʔ, эн. eńэeʔ, нган. ŋaná sa [JuSamW: 318; EnzW: 74; NganW: 168]), однако и здесь необходимы оговорки: «в отношении самих себя северные самодийцы используют данные слова по большей части в сочетании с определением ‘настоящий’ < нен. ńenȧэ ńenэćʔ > (таким образом, буквальный смысл этнонима — ‘настоящий, подлинный человек’)», кроме того, «фигурирующие в данных этнонимах определение и определяемое слово находятся, по всей вероятности, в этимологической связи», — т. е. и этимологически данный этноним означал скорее не собственно ‘человек’, а ‘настоящий, подлинный (человек)’ [Хайду 1985: 125]. Необходимо еще иметь в виду, что более распространенным самоназванием нганасан традиционно было слово ńa ‘друг, товарищ’ [NganW: 160] и обычно у северных самодийцев этническая самоидентификация была связана не с упомянутыми словами, а с родовыми названиями. Самоназвание mari не требует никакого прилагательного, случаи мар. г. kэrэk marэ ‘горные мари’, л. olэk mari ‘луговые мари’ [TscherW: 296, 372–373, 450] применяются только для обозначения частей народа и представляют собой несомненные поздние кальки с русских терминов для западного высокого, горного и восточного низкого, лугового берегов Волги и их населения (отсюда рус. луговые люди для обозначения населения левобережья Волги и т. п.). Значений ‘человек’ (мар. jeŋ, ajδeme [TscherW: 5, 177]) или ‘мужчина’ (мар. pörjeŋ [Там же: 539]) это слово не имеет; в текстах типа ik mari kajen čoδraš pu ruaš «один мужик пошел в лес дрова рубить» [Там же: 372] имеется в виду не мужик вообще, а именно мариец. Этнонимическое значение лексемы ясно проявляется в словосочетаниях mari kalk ‘марийский народ’, mari / marla jэlme ‘марийский язык’. Для понимания истоков этнонима принципиально важно, что этим же словом (уже с необходимыми прилагательными) марийцы называют два самых близких себе по культуре и языку народа: чувашей (л. suasla mari букв. ‘татарский / татароподобный мари’, г. suas marэ ‘татарский мари’ [Там же: 640–641]) и удмуртов (oδo-mari ‘одо-мари’ [Там же: 440], где oδo- <*od- в udmurt), при этом чувашей без слова mari, видимо, никогда не называют, а удмуртов, отношения с которыми не столь близки, могли называть и просто oδo. Очевидно, объяснение этому словоупотреблению следует искать в истории слова, которое могло обозначать не этническую или не только этническую, но и социально-политическую или культурную группу. Для понимания происхождения самоназвания марийцев важно второе значение слова mari ‘муж, супруг’ (ср. также marian βatэ ‘замужняя женщина’, maritэme βatэ ‘вдова’) [TscherW: 372–373].  Похожее развитие, когда одно слово может служить и как аутоэтноним, и для обозначения понятия ‘муж, супруг’, мне известно только для нен. χāsaβa, которое у восточных ненцев может употребляться как самоназвание, но обычно имеет значение ‘мужчина; муж’ и восходит к ПСам *kåså ‘человек, мужчина’ (< (?) *‘смертный’) [JuSamW: 173; SamW: 61; Хайду 1985: 125]. Однако аналогия неполная, поскольку χāsaβa — все-таки не основное самоназвание ненцев (см. о сложностях в связи с этим выше), а мар. mari не имеет значения ‘человек, мужчина’. Таким образом, для мар.-мер. *märə и его предполагаемого арийского этимона следует предполагать, во-первых, дополнительное значение, обеспечившее развитие в ‘муж, супруг’ в марийском, во-вторых, возможность обозначения этим словом какой-то социальной (политической, религиозной, сословной?) группы, откуда позднее развилось собственно этнонимическое значение.  Время возможного проникновения этого слова к предкам марийцев и мери, опираясь на данные этих языков, оценить сложно, поскольку о мерянских языках информации у нас недостаточно, но, исходя из его до марийских истоков, с одной стороны, и из отсутствия параллелей за пределами марийско- мерянской группы — с другой, очень осторожно можно говорить о I тыс. до н. э. и рубеже эр, т. е. более вероятно относительно позднее заимствование из среднеиранского источника, возможно — из аланского. Район контакта с этим языком-источником вряд ли мог отстоять далеко от Среднего Поволжья. Арийское *má rya- в индоарийском отражено в др.-инд. má rya- [KEWAI 2: 596–597]. Это слово встречается в Ригведе в описаниях Индры, Агни, Марутов как эпитет, означающий прекрасного юношу, молодого человека с красивым или украшенным телом, который может характеризоваться как воинственный (РВ III, 31:7), стремящийся к победе в соревновании колесничих (РВ VIII, 43:25), и главным его свойством является сексуальная активность и привлекательность: «молодой мужчина, мыслью стремящийся к женщине» (РВ IV, 20:5), молодой человек, которому готова уступить, отдаться девушка (РВ III, 33:10). Дважды появляется интересный контекст: «юноша в своем доме» (РВ I, 91:13), «молодой мужчина, у которого есть жилье» (РВ IX, 97:18), что, возможно, отражает определенный социальный статус такого юноши. Именно эти смыслы, видимо, стоят за словарной дефиницией ‘жених’. Один раз встречается суффигированная форма maryaká -, означающая быка, возглавлявшего стадо коров (РВ V, 2:5); вообще тема быка с коровами и жеребца постоянно присутствует в сравнениях с má rya-. Др.-инд. má rya- нельзя рассматривать в отрыве от митан.-ар.8 marэannu (-nnu здесь хурритский суффикс), обозначавшего знать государства Митанни, военную элиту, воинов-колесничих, с которыми связывают происхождение индоарийских элементов в митаннийских памятниках и, видимо, происхождение п равящей династии Митанни (с XVI в. до н. э.), цари которой носили индоарийские имена и клялись в договорах с Египтом именами индоарийских богов [Mayrhofer 1966: 16–17, 28–29] (интересно еще значение ‘молодой воин’, которое, видимо, следует из текстов [HethitW: 322, 422]). Термин marэannu как обозначение соответствующего воинского сословия проникает из Митанни на юг и появляется также в текстах из Сиро-Палестинского региона второй половины II тыс. до н. э. (именно с этими воинскими группами можно связывать распространение в Палестине боевых колесниц, запряженных лошадьми в середине II тыс. до н. э.) и в египетских источниках (mʕrynȝ в сообщениях о сирийских походах Тутмоса III и Аменхотепа II, XV — начало XIV в. до н. э.; вплоть до описания борьбы c ливийцами и «народами моря» Мернептаха, конец XIII в. до н. э. — в последнем случае marэannu были, скорее всего, уже наемниками, но египтяне всегда отмечали захват marэannu как особенно ценных пленников). Таким образом, первоначально marэannu представляли собой социальную группу индоарийского происхождения (в их состав и в Митанни, и тем более в Палестине и в Египте, входили уже не обязательно индоарии, но происхождение термина и наличие индоариев среди marэannu не подлежат сомнению). Сам этот термин обозначал профессиональных воинов-колесничих высокого социального статуса (типологически близкого, видимо, к римским всадникам), которые составляли элиту в государствах Передней Азии в середине — второй половине II тыс. до н. э., возможно, получали за свою службу от царя землю и оружие, а позднее выступали уже как наемники [O’Callaghan 1951; Abbas 2013]. Таким образом, для индоарийского можно восстанавливать *márya- ‘(молодой) знатный воин, принадлежащий к элитному воинскому сословию; символ мужественности, неотразимый красавец, (завидный) жених’. Более разнообразные рефлексы дает иран. *márэa-, которое развилосьв двух значениях. С одной стороны, в иранских языках имеем ав. mairya-‘коварный, обманщик, плут, предатель, негодяй’ [Bartholomae 1904: 1151–1153], откуда ср.-перс. mar- ‘злодей, преступник’, marak ‘негодяй, подлец’, — все эти отрицательные значения объясняются применением термина в зороастрийских текстах начиная с Авесты к противникам зороастризма, дэвовским созданиям [ЭСИрЯ 5: 217], что, очевидно, связано с воинств енностью арийских *má rya-, их противоположностью идее зороастрийского Священного Мира. С другой стороны, в иранских языках имеются формы с той же суффиксацией -ka, что и в ср.-перс. marak, но, по-видимому, восходящие не к авестийской, а к другой, возможно, собственно персидской линии развития: др.-перс. marīka ‘подданный, человек из свиты’, ср.-перс. mērak ‘молодой человек, член (воинского) сообщества; любовник, жених, супруг’, перс. merag ‘молодой человек, супруг’. Особенно интересны для нас поздние формы в диалектах Центрального Ирана: mera, mere и т. п. ‘муж ’ [ЭСИрЯ 5: 217; KEWAI 2: 597]. Поскольку предполагать в марийско-мерянском прямое персидское заимствование сложно, эти данные могут быть нам полезны только в плане реконструкции семантики иранских дериватов ар. *márya-. В восточноиранских языках, откуда слово могло попасть к финно-уграм, этот термин зафиксирован, кажется, только в бактрийском: μαρηγο (< *má rэaka) ‘раб, слуга’, в афганском: mrayэ ‘раб’ и (если язык ормури считать восточноиранским) в ормури: mrik, mrig ‘слуга’ [ЭСИрЯ 5: 217; KEWAI 2: 597]. Неясным остается статус кховар maristan ‘раб’ (< *marya-sthana ‘(находящийся) в положении marya-’) [KEWAI 2: 597]: если это не заимствование, например, из афганского, дардские данные могут быть важны для праарийской реконструкции. Очевидно, в бактрийско-афганском ареале произошло довольно тривиальное развитие ‘юноша’ → ‘слуга’ → ‘раб’, отражающее, возможно, ту же пейоративную семантику, что и ав. mairya-. В целом ар. *márya-, видимо, было довольно специфическим термином, обозначавшим возрастной класс свободных (возможно, знатных), прежде всего (хотя и необязательно) молодых людей, объединенных в воинские сообщества, в которых они должны были совершить необходимые подвиги для получения (подтверждения) социального статуса, дающего право жениться, откуда наряду с прочими значение ‘жених, супруг’ у дериватов этой основы [ЭСИрЯ 5: 217].  Вероятно, такие объединения в арийском обществе представляли собой аналог молодежных воинских союзов в социумах, находящихся на аналогичной стадии становления политарных отношений («военная демократия»); хорошо известны подобные воинские общества, например, у индейцев прерий и т. д. В митаннийском арийском на первое место в семантике этого слова вышло значение ‘воин’ — в силу специфики положения ранних индоариев в государствах Передней Азии как лучших (первых) воинов-колесничих, военно-политической элиты. В древне индийском обществе с его формирующейся системой наследственных сословий развитие семантики пошло в направлении ‘знатный юноша, завидный жених’. У иранцев можно предполагать скорее негативное отношение к молодежным воинским союзам — как к беспокойным и неудобным для управления сообществам (ср. взаимоотношения вождей и старейшин с молодыми лидерами воинских союзов у индейцев прерий: противостояние Красного Облака и Бешеного Коня у лакота, Черного Котла и Римского Носа у шайенов и т. п.), откуда дэвовская коннотация в авестийской традиции и пейоративное развитие семантики в бактрийском и афганском.  Учитывая такие различия в семантике, в качестве конкретного деривата ар. *má rya-, заимствованного в марийско-мерянский, можно предполагать скорее не индоарийский (там *márya- применялось исключительно к «своим», причем стоящим явно достаточно высоко на социальной лестнице), а иранский источник, который (при сохранении старой коннотации ‘жених ~ муж’) мог быть использован по отношению к враждебному воинственному населению, не подчинявшемуся сколько-нибудь организованным (по крайней мере, в глазах иранцев) политиям. Иранское (среднеиранское или аланское) происхождение этнонима, как мы предположили выше, является предпочтительным и с точки зрения возможной хронологии заимствования. Однако слабая представленность корня в восточноиранских языках и, соответственно, отсутствие прямых параллелей в языках скифо-сарматского круга, откуда можно было бы ожидать позднее заимствование в марийско-мерянский, остается проблемой. Былое существование искомого слова в аланском, как полагали, может косвенно документироваться материалом кавказских языков: чеч., ингуш., бацб. mar (основа māre-) ‘муж’, в котором видели аланское заимствование [Joki 1973: 280]. Этот пример можно еще дополнить не приводимым в финно-угроведческой литературе сван. māre ‘мужчина, человек’ [СКавЯ: 40, 59]. Распространение слова в нахских и сванском языках — довольно типичная картина для аланизма, но отсутствие осетинской параллели все-таки значимо. Дело осложняется еще и тем, что нахск. *mār ‘муж’ имеет параллели в даргинском (*marga ‘самец’) и лезгинских языках (*morƛ :il ‘мужчина, самец, храбрец’: таб. murgu-žvi ‘герой, храбрец’, арч. meƛle и др.) и может, таким образом, быть возведено к гипотетическому пранахско-дагестанскому *mōrŁV ‘самец, мужчина’ [NCED: 830–831], и, следовательно, рекон струкция аланского слова не имеет оснований (сван. māre в таком случае может быть заимствованием из нахского). Более того, выдви галось предположение о севернокавка зском происхождении и хурр. *mari- в *marannu — ср. урарт. marə ‘одна из социальных групп’ и ПВостК *mōrŁV ‘самец, мужчина’ с таким комментарием: «соответствия регулярны <…> обычно возводится к индоиранскому *marya ‘юноша’, однако слово является общехурритоурартским, а для этого периода трудно предполагать индоиранские заимствования» [Дьяконов, С таростин 1988: 173] (та же аргумент ация повторена в [NCED: 831]).  Понятно, что речь идет не о «регулярных соответствиях» между хурритским и урартским, а о полном совпадении основ, что скорее указывает именно на заимствование, а не на праязыковую этимологию (сохранение важного хурритского социального термина в урартском неудивительно), поэтому версию о хуррито-урартском происхождении *marэannu, конечно, всерьез принимать нельзя (см. еще обоснованные и достаточные возражения в [Wilhelm 2019: 419]). Как бы ни решать проблему ПВостК *mōrŁV (не исключаю, что его источником может быть заимствованное через хурритский и урартский митан.-ар. *má rya-), в свете этих данных реконструкция аланского прототипа для мар.-мер. märə на основе данных севернокавказских языков остается весьма проблематичной. Тем не менее осетинскую параллель к искомому арийскому этимону предложить можно: осет. bal ‘группа, отряд, шайка, стая’: «важный термин староосетинского быта, восходящий к периоду военной демократии. Так называлась дружина или партия, отправлявшаяся в совместное военное предприятие. Вожак такой партии назывался balxon <букв. ‘созывающий bal’>, каждый из участников — æmbal, а все предприятие — balc. Из животных термин bal применяется, насколько можно судить, преимущественно к волкам» [ИЭСОЯ 1: 233]. В. И. Абаев возводил это слово к реконструируемому им *bārya- ‘конная военная партия’ — от несохранившегося в осетинском глагола *bār- ‘ехать верхом’ (~ ав. bar ‘нести, везти’ и др. → ‘ехать верхом’), отраженного в осет. baræg ‘всадник’ (собственно, ‘несомый’: ягноб. vōra ‘всадник’ и др.) [Там же: 232–233, 236–237; ЭСИрЯ 2: 102]. Возможную связь осет. bal с иран. *bala / *bara ‘сила, сильный’ (~ др.-инд. bá la- ‘сила, мощь’) В. И. Абаев отвергал, поскольку осет. -l- < *-ry- [ИЭСОЯ 1: 233], а Дж. И. Эдельман считает, видимо, предпочтительной по сравнению с этимологией от *bār- ‘ехать верхом’: bal «может быть рефлексом * barэa- (сравн. ст.) с растяжением корневой гласной» [ЭСИрЯ 2: 66–67, 102]. Думаю, что сложное значение осет. bal трудно вывести как из ‘группа всадников’ (кроме трудностей сема тики, важно, что для передачи значения ‘всадник’ в baræg необходим суффикс -æg), так и из ‘сильный’ (этой этимологии мешает и слабая представленность данного корня в иранских языках). Зато в семантику ар. *márya- осетинский термин укладывается блестяще — вплоть до применения его к стае волков (ср. также волчий символизм в воинских традициях индейцев прерий). Фонетически bal может происходить из *márya-: -l- закономерно восходит к *-ry-, о «растяжении корневой гласной» см. выше. Следовательно, иран. *márya- может закономерно дать алан. (resp. осет.) *mal. Некоторую проблему представляет переход *m- > b-, но такой «перебой» встречается в осетинском: например, в имени персонажа нартовского эпоса Balsæg < ингуш. malχ-sag ‘солнцечеловек’, bæræg ‘заметный’ < иран. *maraka и др. [ИЭСОЯ 1: 234, 250–251]. Дополнительной причиной фонетического перехода в данном случае может быть образованное от bal частотное и важное в осетинском языке слово æmbal ‘товарищ, спутник’ < æm- (< иран. *ham- — префикс со значением совместности) + bal, т. е. изначально ‘товарищ по походному сообществу’ (ср. рус. соратник) [Там же: 135], если предполагать диссимиляцию æmbal <*am-mal. Это слово как антропоним встречается уже в Зеленчукской надписи (Πακαϑ[α]ρ φουρτ Ανπαλαν, X в.) и в рус. Анбалъ — имя ясина, слуги Андрея Боголюбского (конец XII в.) [Там же]. Таким образом, можно реконструировать доосетинское *marya- ‘воинский отряд’ (возможно, с характерной для иранских языков пейоративной коннотацией ‘шайка, стая’) > алан. *mal- > осет. bal. Переход -ry- > -l- в скифосарматских диалектах, по наблюдениям В. И. Абаева, имел место после V в. до н. э. [Абаев 1949: 214]. По-видимому, именно в середине I тыс. до н. э. словом *marya- (сохранявшим, вероятно, еще и древнее значение ‘жених, муж’ — см. выше) носители восточноиранских языков в Поволжье — языковые предки осетин — называли своих северных соседей, предков марийцев и мери, которые заимствовали этот термин, ставший их самоназванием.  Использование такого специфического термина в качестве этнонима свидетельствует об особых, вероятно не самых мирных, отношениях между иранцами и марийскомерянскими группами в Поволжье. Можно предполагать, что и в дальнейшей своей истории марийцы оставались достаточно активными в военном отношении: во всяком случае, более чем через тысячу лет пришедшие на Волгу тюрки стали называть население марийского Поволжья (прежде всего, самих марийцев) термином *čermiš ‘исполчившийся, воинственный’ (Ц-р-мис в письме хазарского кагана Иосифа, X в., чув. śarməs, тат. čirməš > рус. черемис) < тюрк. *čär ‘воевать, сражаться’ [ТТЭС 2: 439], который также служил не только этнонимом, но и обозначал определенную социальную группу — население, не подчинявшееся напрямую Волжской Булгарии и Казанскому ханству и не принимавшее ислам, игравшее роль, так сказать, «федератов» этих государств на их северных и северо-западных границах.  Именно с этим непокорным населением Российскому государству пришлось вести во второй половине XVI в., после взятия Казани, черемисские войны. Возможно, сходство семантики иранского и тюркского названий марийцев просто отражает специфическую роль предков марийцев в военно-политической истории Поволжья на протяжении полутора тысяч лет, но нельзя исключать и возможности того, что тюрк. *čermiš является калькой иран. *marya-; во всяком случае, такой параллелизм трудно считать случайным.   Владимир Владимирович Напольских. Доктор исторических наук, член-корреспондент РАН, ведущий научный сотрудник топонимической лаборатории, Уральский федеральный университет. Источник: Вопросы ономастики. 2024. Т. 21, № 1. С. 9–26.  1 2 3 4 5 Категория: Новости Мерянии | Просмотров: 283 | Добавил: merja | Теги: мурома, лингвистика, финно-угры, этноним, марийцы, меря | Рейтинг: 5.0/2

In Search of Merjamaa Новости Этнофутуризм Меря и единая Россия Наша Земля Мерянский язык Мерянская кухня Мерянский словарь Религия и верования Сакральная география Топонимия и гидронимия Антропология Ономастика Археология Урбанистика Персоналии Научные труды Музеи Статьи и материалы Biblioteca Merjanica Наши Соседи Наши друзья Связь с нами Форум Гостевая книга О нас пишут СТАНЬ МЕРЯ!

Старая форма входа ИНТЕРЕСНОЕ ТЭГИмерянский Павел Травкин чашечник меря финно-угры чудь весь Merjamaa Меряния финно-угорский субстрат вепсы История Руси меряне суздаль владимир история марийцы мари Ветлуга Ростов Великий ростов новгород Русь экология славяне топонимика кострома КРИВИЧИ русские Язычество камень следовик синий камень камень чашечник сакральные камни этнофутуризм археология мурома Владимиро-Суздальская земля мерянский язык ономастика Ростовская земля балты финны городище Векса озеро Неро краеведение православие священные камни этнография святой источник общество Плёс дьяковцы Ивановская область регионализм культура идентитет искусство плес ингрия антропология россия москва ярославль мифология вологда лингвистика Марий Эл будущее Унжа вятичи Залесье волга поэзия нея галич деревня туризм север мерянский этнофутуризм Древняя Русь шаманизм латвия русский север иваново буй капище Ярославская область Языкознание реконструкция скандинавы средневековье Европа магия Этногенез коми старообрядцы Костромская область христианство Статистика

Copyright MyCorp © 2024 Бесплатный конструктор сайтов – uCoz

версия про метеорит примерно 12 – 14 тысяч лет назад и оледенение ( есть второй вариант – глина и лед это все прилетело из космоса. Уровень океанов поднялся метров на 150. Глина имеет в 5 раз большее излучение, остаточную радиацию, чем известняк, белый камень. В толще известняка прибор показывает 1-2 а если рядом глина, даже кирпичи – идет превышение, 12 -13-15 единиц – микрорентген на приборе. )

Найти тему

• Главная
• Подписки58
• Найти тему
• Видео
• Статьи
• Ролики
• Новости
• Сохранённое
• Видеоигры
• Детям

Всё о ДзенеВакансииДзен на iOS и Android

Наука наизнанку

75,5 тыс подписчиков

Куда текли сибирские реки, когда на севере был ледник? Вопросы к теории оледенения

4 минуты

13 тыс прочтений

31 января

В одной из недавних статей была затронута тема истории возникновения раздела гляциологии – теории оледенения. Как предполагается учеными, оледенение случалось даже на экваторе и в тропических зонах Южной Америки и Африки. Подробнее в статье:

Ледниковый период на экваторе. Оледенение прошлого в тропических зонах Южной Америки и Африки

Наука наизнанку27 января

Основные признаки нахождения ледников в тех или иных регионах – это обработанные льдом валуны и их наличие далеко от мест возникновения этих камней, а так же следы на горных породах (борозды), оставленные движением льдов и т.д.

Теория оледенения – общепризнанная модель в науке. Но есть в ней тонкие и сложно объяснимые моменты. Самое сложное – по какой причине наступило похолодание, что длительное время в приполярных регионах не было летних периодов и льды не таяли.

Объясняется это и прецессией земной оси (другим углом наклона Земли) и извержениями вулканов (эффект ядерной зимы) и много еще чем. Но четкого ответа до сих пор нет.

Другое наблюдение. Не совсем стыкуется карта последнего оледенения с картой вечной мерзлоты.

Получается, что вечная мерзлота на севере Якутии сохранилась после ледникового периода, когда ледник растаял. Как-то нелогично. К образованию вечной мерзлоты – есть вои вопросы и их неоднократно обсуждали на этом канале. Глубина вечной (реликтовой) мерзлоты достигает местами сотни метров. И проморозить грунт на такую глубину при наличии летнего периода с поверхности невозможно. К тому же, в большинстве примеров вечная мерзлота представляет собой слои льда – замерзший водный раствор с глиной. И в этих слоях так же находят остатки мамонтовой фауны и стволы реликтовых деревьев.

Допустим, что ледниковый покров все же имел место и был причиной образования вечной мерзлоты. Но при такой модели гляциологи не учитывают следующий интересный факт. На север текут много полноводных крупных рек:

Обь, Енисей, Лена, Индигирка и множество мелких рек. В Северный Ледовитый океан эти реки выносят 2735 км3 воды в год, что составляет 68% от общего речного стока России. Причем, реки текут и зимой, лед только на поверхности.

Представьте, в приполярных регионах начался ледниковый период и начал образовываться ледник, началось промораживание грунта. Первое время вода текла под льдами в океан. Но когда грунт промерз на глубину, то куда стекала эта вода? По логике должна откладываться в ледник у его кромки. Но на высоту в сотни метров лед из речной воды не отложится.

Вспомните картину наполнения водой водохранилища. Уровень воды в реке поднимается на большом участке течения, т.к. перепад уровня у равнинных рек совсем небольшой. Если ледник создал запруду, то началось затопление всей поймы реки и прилегающих к ней территорий. А за сотни и тысячи лет вся территория севера Евразии покрылась бы водой. На севере образовался бы слой льда после замерзания. Сейчас мы ее называем вечной мерзлотой.

При этом масштабном наводнении в воде оказались стволы деревьев, погибшие мамонты, шерстистые носороги, олени и даже львы. Их принесло течением к северу и все это замерзло, превратилось в вечную мерзлоту (где не смогло оттаять).

Там, где вода стояла долго без замерзания, происходило отложение ила и глины, т.к. водные потоки разрушали грунт и горные породы. Откладывались многометровые (в некоторых местах 30-50-метровые слои глины). И в них также находят остатки мамонтовой фауны – кости и бивни мамонтов.

Но тысячи лет (пока был ледник) столь огромные по стоку реки не могут постоянно заполнять территории севера Евразии. Вода должна найти себе новый сток. И она нашла. Вода пошла на юго-запад.

Это Алтайские ленточные боры. Здесь сосновый лес растет полосами на песчаных почвах. А песок появился в следствии потоков воды в востока.

Об этом событии знали ученые 18 века, изобразив этот процесс на карте:

Вода сливалась в Каспийскую низменность с востока, а в европейской части – с севера и далее уходила в Черное море и в Персидский залив. В геологии известно, что когда-то Каспийское и Черное моря были едины и этот водоем называют Сарматское море.

Не исключено, что признаки, по которым было установлено наличие здесь огромного водоема в прошлом – относятся как раз к такому затоплению региона от потоков воды с севера. При переполнении поймы сибирских и северных рек вода нашла путь на юг. Если быть более точным, то картина могла выглядеть вот так:

Причем, летом, при таянии снега и льда, затопление усиливалось и это могло выглядеть как дополнительные локальные потопы. Особо сильное затопление наступило после начала таяния ледника, но до момента начала стока рек в Северный-Ледовитый океан.

Как былр сказано, такая версия дает ответ на счет образования слоев глины (вторичное отложение глины) и наличия в ней костей мегафауны. После таяния ледника вода ушла, оставив после себя безжизненные пространства, которые зарастали лесами очень долго.

Не исключено, что острова с жизнью были посреди этих бескрайних просторов воды и льда. Это были источники семенного фонда для восстановления жизни на севере Евразии.

Данная гипотеза может быть несостоятельной, если допустить, что реки Евразии текли под ледником при оледени и относительно свободно достигали Северного Ледовитого океана. Тогда затопления не происходило.

Подпишитесь на канал,

чтобы не пропустить новые публикации

С подпиской рекламы не будет

Подключите Дзен Про за 159 ₽ в месяц

Комментарии

206

0 / 2500

Агностик

8 ч

Так вверх же. Потом упирались в небесный свод, по которому растекались. Так образовались небесный океан и ледяные столпы, небесный свод поддерживающие. Ну, в Библии же всё описано и разжёвано.

А какая красота была, какая блескучесть, когда Солнце выныривало из-за восточного края земного круга и величаво плыло к краю западному. Древние люди, а древние люди все поголовно были ещё дозаветные, нееобрезанные, но таки евреи, просто фигели от той красоты. Предки остальных же застряли на стадии эволюции и в это время в Африке учились прямохождению. И красоты не заметили. Ну, взгляд в землю всегда, набыченный, нос в перегное.

Вот такая была ситуация с реками.

2

Винни Пух

1 д

Спусковым крючком конца последнего оледенения и последовавших по всему миру череды местных потопов послужило вероятно падение метеорита, кратер которого находится в Гренландии, и сопровождающего его метеоритного дождя по всему северу Сибири и Америки.

https://m.dzen.ru/a/Z5sKgLurzhu4BiuL?comments_data=n_reply

Наиболее вероятный возраст кратера от падения этого здоровенного метеорита, размером 1.5 км, составляет 12.8 – 13 тысяч лет.

https://elementy.ru/novosti_nauki/433367/Ogromnyy_meteoritnyy_krater_pod_ldom_Grenlandii_obrazovalsya_sovsem_nedavno

Как видите, по срокам вообще всё сходится.Изменено

Винни Пух

1 д

На дне бывшего Аральского моря, до глубин 20 метров, найдены строения времён средних веков, датированы XII – XV веками.

https://sibved.livejournal.com/272373.html

Дело в том, что до 1575 года в Арал впадала только Сырдарья. Уровень Арала естественно был стабильно ниже, чем в ещё середине 20-го века, когда в Арал текли две полноводные реки: Сыр и Аму. Сейчас обе они иссякли в результате деятельности людей и Арал совсем высох за полвека всего лишь.

“Хивинский хан, историк и писатель Абул-Газихан определённо точно о повороте реки Амударьи пишет: «Я родился в Ургенчском государстве в 1014 году по хиджре. За тридцать лет до моего рождения (т.е. около 1575 г.) река Аму проложила себе дорогу от места, называемого Кара-Ойгур-Токай, выше Хаст-Минаресси, направившись к Тук-Класси, стала изливаться в море Сыр (Арал), вследствие чего окрестности Ургенча обратились в пустыню». Хаст-Минаресси, место, где начиналось новое русло Амударьи, очевидно располагалось по близости от Хивы и Хазараспа, у канала Ярмыш, как это представляется из сопоставления сообщаемых Абуль-Газиханом фактов. Тук-Класси, или просто Тук, представляла собой крепость на правом берегу реки к северу от Кията, на близком расстоянии от Ургенча, вероятно, по близости к укреплению Нукус. Как следует из вышеуказанных данных, Амударья до 1575 г. текла в юго-западном направлении около Ургенча, затем достигала Балханских гор и впадала в Каспийское море, а после этого года она направилась к крепости Тук и стала изливаться в Арал.”

Очевидно, что и тогда Амударья сменила русло из-за необдуманной ирригации, строительства оросительных каналов вблизи Ургенча.

1Изменено

Ещё 50 комментариев из 57

Рекомендуем почитать

8 минут

Наука наизнанку

7521 читали · 14 часов назад

Горы из стволов деревьев в вечной мерзлоте на островах Северного Ледовитого океана. Три версии, почему там был теплый климат

В 19-м и 20 веках происходило активное исследование Арктики. На это выделяли средства даже не в лучшие времена для некоторых стран. Выделить корабль, собрать команду и запасы на многие месяцы – дорогое удовольствие для того, чтобы исследователи открыли какой-нибудь скалистый остров и сделали пару страниц с записями с наблюдениями. Бывало, что корабли оставались на севере навсегда и не все члены экипажа возвращались с таких походов. Есть мнение, что исследователи искали там остатки прежней жизни. А на это намекали многие находки и наблюдения…

2 минуты

History Dreamer

13,8 тыс читали · 5 месяцев назад

Тайна происхождения Заволжского вала

Исследователи установили, что высота этого вала когда-то составляла около 5 метров, а ширина его была около 70 метров. В наше время определить параметры сооружения с точностью не представляется возможным, так как вал сильно поврежден и утратил свои былые формы. У этого сооружения имелись также специальные укрепительные объекты, форты, редуты, реданы (треугольные зубцы). Очень странным фактом является, то что расположение реданов Заволжского вала направлено на запад. Этот факт говорит о том, что создатели стены оборонялись от некоей угрозы исходящей со стороны запада…

6 минут

Наука наизнанку

29,3 тыс читали · 1 месяц назад

Материальные следы татаро-монгольского ига. Иго было, но следов не оставило

По истории, которую мы учили в школе, в период в 1237-1242 годов на русские княжества напали орды монголов. Какие-то города были захвачены, какие-то полностью разрушены (как старая Рязань), а какие-то вообще не тронули. И считается, что после этого завоевания установилась система зависимости русских земель от Монгольской империи, а потом от Золотой орды. Слово иго современные историки не любят употреблять, используют слово зависимость. И это не просто так. Дело в том, что за 300 лет этой зависимости,…

Взгляните на эти темы

Загадки историиИсторияНайти темуНаукаИстория Древнего мираИстория АфрикиИстория РоссииИстория ЕвропыКосмосАнтропология

ФизикаАстрономияРобототехникаАстрофизикаЭтнографияЛингвистикаСоциологияСпелеологияЗоологияМатематикаКосмонавтика

Наука

7 млн интересуются

Реклама

ГРИМУАР

117,1 тыс подписчиков

На Северном Полюсе может быть Земля, которую не отмечают на картах

3 минуты

12,6 тыс прочтений

1 февраля

Моё почтение уважаемые дамы и господа, приветствую случайных спутников. Это канал Гримуар – небольшое сообщество исследователей, присоединяйтесь.

Натолкнуло меня на мысль что на Северном Полюсе может действительно существовать скрытая земля, которую умышленно держат в тайне история о Земле Санникова

В 1811 году во время экспедиции на Новосибирские острова, исследователь (наш коллега) Яков Санников объявил что открыл неизвестную до этого землю на северо-западе. Он четко видел четыре высокие столбовые горы и плавный спуск. В 1900 году её также видел барон Эдуард Толь, но отправившись на её поиски бесследно исчез.

Когда я читал об этом прежде, то наивно думал что это был просто айсберг, так как сейчас учёные утверждают и что этой земли нет.

Но очень странно предполагать, что опытные полярники проведшие во льдах половину жизни не отличили айсберг от земли. Причем землю эту видели постоянно вплоть до 1980-ых годов, после чего видимо перенесли маршруты. Чтобы вы понимали, например на острове Жаннет, который в группе Новосибирских островов было меньше людей чем в космосе.

Возможно земля, огромный остров или материк в Арктике действительно существует, но его существование решили скрыть. Что на это указывает:

– во первых на спутниковых снимках нет фотографий Арктики, только компьютерная модель. Я одно время очень плотно искал и пришел к выводу что у нас вообще нет ни одного фото Арктики из космоса, над ней не летают спутники и кажется что это вообще никому не интересно.

В то время как остальную землю пересняли по 10 раз (есть фотоснимки и 15 и 20 лет назад) никто никогда не пытался делать фото Арктики.

Ещё стране этот факт становится если знать, что авиарейс Пекин- Нью-Йорк пролегает точно над северным полюсом. Но кажется по факту он там никогда не пролегает.

Ну и вдобавок если вы посмотрите спутниковые карты Арктики там есть множество замазаных мест. Есть съемки Ледовитого Океана где начинается зелёный планктон, и дальше карта обрывается и спутниковый снимок переходит в векторную графику. Вообще вся Арктика как будто слеплена из компьютерных кусочков и это вызывает вопросы.

Во вторых, сейчас вся эта зона где была найдена Земля Санникова закрыта и попасть туда нельзя. Официальная причина – там проходили испытания атомного оружия. Мы понимает что есть какие-то полусекретные экспедиции, есть флот ледоколов, который там действует, но отчётов о них нет. Есть стоянки и избушки ещё 17 века рыбаков, добытчиков моржей, местность раньше активно осваивалась. Даже тот же материковый Пустозерск, где жил и умер в заключении противник никонианства Аввакум. Раньше там жили люди, но потом ушли, сейчас это пустырь.

В третьих, на старых картах также изображены острова окружающие северный полюс. Вот например карта Герхарда Меркатора 1633 года, здесь изображена Гиперборея с землей, реками и горами.

Итак, что мы получаем в итоге? Есть свидетели которые точно видели огромную землю, есть закрытая территория куда запрещен проход, есть старинные карты где отмечена земля. Я бы сюда ещё добавил загадку путеводной стрелки. Компас всегда указывает на север, там явно что-то должно быть, не может там быть ледяная пустота и просто электромагнитные линии сходится. Они должны сходиться к какому-то массиву. Да и сбой навигации, когда на Северном Полюсе стрелка бешено крутится кажется странным.

Я знаю что есть экспедиции на Северный полюс, но мы не знаем на какой ледник возят туристов, мы не проверяли координаты независимыми методами и возможно арктический контенент находятся восточнее, если ближний их край расположен у Новосибирских островов, там где впервые увидели Землю Санникова.

А самое интересное, что там где обнаруженна Земля Санникова обнаружена вулканическая активность, все кто там был отмечают отчётливый запах серы, а в 80-ые был зафиксирован огромный шлейф дыма. Так что если материк в Арктике есть он вполне может обогреваться гейзерами и вулканами.

Господа, коллеги, я же говорю в сегодняшнем мире столько секретов тайн и недомолвок, что если поймать глобалистов на одной лжи обрушиться весь карточный домик.

Потянешь за нитку конспирологии в питании, выйдешь на искажение истории, или обмана про космос. Начнёшь изучать переселения народов придёшь к искажению Библии. Возможно я уже стал параноиком, но я замечаю что есть признаки обмана почти в любой сфере. Так что теперь я вполне допускаю существования вещей, которых раньше никогда бы не допустил.

С уважением, Гримуар. В теории, учитывая нынешний уровень лжи, нет никаких противоречий что в Арктике может существовать континет который не спешат афишировать. Если вы такие противоречия видите, или наоборот хотите привести аргументы ЗА – то добро пожаловать в комменарии.

Разоблачение Антарктиды. Блогер отправился туда и заметил множество странностей

ГРИМУАР25 января

Высота Антарктиды достигает 4 километров, половина Эвереста. По сути Антарктида это и есть огромная ледяная стена как в повестях Джорджа Мартина.

ГРИМУАР16 августа 2024

Откуда взялись мамонты в Сибири, сколько им лет и сколько лет тогда человечеству

ГРИМУАР1 июня 2022

С подпиской рекламы не будет

Подключите Дзен Про за 159 ₽ в месяц

Комментарии

226

Чтобы комментировать публикации автора — надо подписаться на канал

ГРИМУАР

3 д

Закреплено

Чтобы вы понимали совсем недавно был найден ещё один остров небольшой в Арктике длиной в километр и найден именно с водына лодках с научной экспедицией. Это доказывает что никаких спутниковых карт Арктики не существует иначе он давно был бы открыт со спутника.

70

Мимо проходил

8 ч

Свозите их еще и на Северный полюс, пусть новые конспирологические теории придумывают

Олег Барков

13 ч

Если на северном полюсе земля,то почему она безхозная,а Сталин строил ледовые аэродромы для стратегической авиации?

Ещё 50 комментариев из 82

Рекомендуем почитать

6 минут

Наука наизнанку

29,3 тыс читали · 1 месяц назад

Материальные следы татаро-монгольского ига. Иго было, но следов не оставило

По истории, которую мы учили в школе, в период в 1237-1242 годов на русские княжества напали орды монголов. Какие-то города были захвачены, какие-то полностью разрушены (как старая Рязань), а какие-то вообще не тронули. И считается, что после этого завоевания установилась система зависимости русских земель от Монгольской империи, а потом от Золотой орды. Слово иго современные историки не любят употреблять, используют слово зависимость. И это не просто так. Дело в том, что за 300 лет этой зависимости,…

2 минуты

History Dreamer

13,8 тыс читали · 5 месяцев назад

Тайна происхождения Заволжского вала

Исследователи установили, что высота этого вала когда-то составляла около 5 метров, а ширина его была около 70 метров. В наше время определить параметры сооружения с точностью не представляется возможным, так как вал сильно поврежден и утратил свои былые формы. У этого сооружения имелись также специальные укрепительные объекты, форты, редуты, реданы (треугольные зубцы). Очень странным фактом является, то что расположение реданов Заволжского вала направлено на запад. Этот факт говорит о том, что создатели стены оборонялись от некоей угрозы исходящей со стороны запада…

8 минут

Наука наизнанку

7521 читали · 14 часов назад

Горы из стволов деревьев в вечной мерзлоте на островах Северного Ледовитого океана. Три версии, почему там был теплый климат

В 19-м и 20 веках происходило активное исследование Арктики. На это выделяли средства даже не в лучшие времена для некоторых стран. Выделить корабль, собрать команду и запасы на многие месяцы – дорогое удовольствие для того, чтобы исследователи открыли какой-нибудь скалистый остров и сделали пару страниц с записями с наблюдениями. Бывало, что корабли оставались на севере навсегда и не все члены экипажа возвращались с таких походов. Есть мнение, что исследователи искали там остатки прежней жизни. А на это намекали многие находки и наблюдения…

Версия так себе – Лукоморье рисуют у низовья Оби, либо у Белого моря, поближе к Европе..

Найти тему

• Главная
• Подписки58
• Найти тему
• Видео
• Статьи
• Ролики
• Новости
• Сохранённое
• Видеоигры
• Детям

Всё о ДзенеВакансииДзен на iOS и Android

Дикое поле

10,5 тыс подписчиков

Обитатели Лукоморья.

5 минут

377 прочтений

2 дня назад

Земли между Среднерусской возвышенностью и Поволжьем неслучайно называют Лукоморьем, настолько это заповедный и нетронутый человеком край, где всё дышит историей и легендами. Несмотря на внешнюю дремучесть, этот край на протяжении тысячелетий находился в эпицентре исторических событий, ведь здесь пересекались важнейшие транспортные пути и проходила северная граница Великой степи, поэтому удивительно, что два коренных финно-угорских народа мокша и эрзя, известные нам более под именем мордвы, благополучно дожили до наших дней, при этом не изолируясь от окружающего мира, а активно участвуя во всех исторических событиях, происходивших на этой многострадальной земле.

Впервые этноним “мордва” в более-менее близком современному звучании (“морденс”) упомянут в VI веке нашей эры готским историком Иорданом в его трактате “О происхождении и деяниях гетов”, где он называет мордву одним из народов, которые в 375 году покорил король готов Германрих, хотя существует версия, что о мокша и эрзя писал ещё древнегреческий историк Геродот в V веке до н. э, выводя их под именами андрофагов и тиссагетов, союзников скифов в их войне против персов. Как бы то ни было, народы мокша и эрзя являются древнейшими обитателями огромной территории, простирающейся от Москвы на западе до нижней Волги на востоке, где занимались сельским хозяйством, ремеслом и торговлей рабами, льном, мехами, воском и мёдом не только с ближними соседями (славянами, балтами, скифами, сарматами), но и с такими гегемонами тогдашнего мира, как Иран, Римская и Кушанская империи. Богатства мордвы всегда привлекали к себе завоевателей и в 375 году они были завоёваны готами, но под их властью пробыли недолго, в конце IV века свободу мордве подарили разгромившие готов гунны и славяне. Великое переселение народов изменило жизнь всей Европы, в том числе мордвы, немалая часть которой присоединилась к гуннам в их походе на германцев и Западную Римскую империю.

Современное расселение мордвы.

Мордовский воин гуннской армии, V век.

На излёте эпохи Великого переселения народов мордва попала в зависимость от пришедших в Европу тюрок, от которых перешли по наследству хазарам, хазарский царь Иосиф писал в своём письме арабскому сановнику Хасдаи ибн Шафруту, что ему покорны мордвины-эрзя, но археологические раскопки показали, что мокша находились в большей степени зависимости от хазар, чем эрзя. И мокша, и эрзя тяготились зависимостью от хазар, поэтому с энтузиазмом восприняли походы русского князя Святослава на Хазарию, а мокша в 985 году добровольно признали над собой власть князя Владимира Святого. Конфликт между русскими и булгарами раздели мордву, мокша больше склонялись к Руси, являясь её естественными союзниками против эрзя, вассалов Волжской Булгарии, верхушка которых даже принимала ислам (об этом свидетельствует монах-францисканец Гильом де Рубрук, называющий эрзя “сарацинами”, в то время как мокша являются в его глазах “дикими язычниками”). В результате войны с Русью эрзя потеряли свои города Рязань и Арзамас (в оригинале – Эрзянь и Эрзамас), в 1209 году был основан город Кадом, ставший центром русской колонизации Мордовии, ставшей к тому времени вассалом Великого княжества Владимирского, но окончательному присоединению Мордовии к Руси помешало монголо-татарское нашествие, которое мокша и эрзя встретили порознь и были практически полностью уничтожены завоевателями.

Мордовские воины XIII века.

Кадом, передовой форпост русской колонизации Мордовии.

Памятник Нарчатке – царице мокши, вождю мордовского сопротивления монголам.

До конца XIV века мордва находилась в глубоком упадке, в то время как её земли активно использовала Золотая Орда, в 1313-1321 годах в Мохше (ныне Наровчат), столице одноимённого народа, устроил свою ставку хан Узбек. Видя силу Золотой Орды, многие мордвины пошли к ней на службу, но основная масса мордвы не желала видеть татар на своей земле и вела партизанскую войну против оккупантов. Во время “Великой замятни” Мордовия превратилась в поле боя между дружинами борющихся за власть татарских аристократов, спасаясь от беспредела которых мокша в конце XIV века признали власть Нижегородского княжества, в своё время основанного великим князем владимирским Юрием Всеволодовичем на мордовских землях, вместе с которым в 1414 году присоединились к Москве, в то время как эрзя в 1438 году вошли в состав Казанского ханства.

Битва на реке Листани 1444 года, закрепившая мокшанские земли за Россией.

Взятие Казани 1552 года.

Преследования на национальной и религиозной почве подтолкнули эрзя к сопротивлению Казанскому ханству, они воевали против него во всех его войнах с Россией, участвовали они и в решающем походе Ивана Грозного на Казань в 1552 году, после которого они были перечислены в разряд “ясачных людей”, став объектом законных налогов и незаконных поборов, что вызвало ряд восстаний. В Смутное время Мордовию попытались было присоединить ногайцы, но мордва оказала отчаянное сопротивление захватчикам, активно они участвовали и во Втором земском ополчении, изгнавшем поляков из Москвы. После окончания Смутного времени на мордовские земли устремились тысячи русских новосёлов, в том числе дворян, активно закрепощавших мордву. Это, а также активная христианизация Мордовии вызвала сопротивление, вылившееся в годы восстания Степана Разина в наиболее ожесточённую войну, которую когда-либо знала Мордовия. Пётр I понимал опасность бунта в Мордовии, поэтому включил мордву в состав государственных крестьян, обязав их платить подушную подать, поставлять рекрутов, а также рубить корабельный лес, но его преемники, в частности, Екатерина II, стали раздавать мордву в частную собственность, что сподвигло их на активное участие в восстании Емельяна Пугачёва, которое завершило объединение мокши и эрзя в единый мордовский народ, до сих пор почитающий лихого донского казака, выступившего за свободу, в столице Мордовии Саранске стоит единственный в России памятник не Пугачёвщине, а самому Пугачёву.

Битва на реке Пьяне 1612 года.

Памятник Емельяну Пугачёву в Саранске.

После отмены крепостного права в 1861 году, сопровождаемого в Мордовии крестьянскими волнениями, ведь мордва сочла положение временнообязанных крестьян, которые продолжали нести повинности в пользу помещика до того, как выкупят у него землю, надувательством и грабежом средь бела дня и решила сопротивляться, началась эмиграция мордвы с родных земель, она подалась на нетронутые земли Сибири и Дальнего Востока, много мордвы осело на севере Казахстана. Оставшиеся мордвины, получившие в 1928 году автономию в виде округа (с 1934 года – АССР, с 1993 года – Республика Мордовия), сделали свой регион одним из самых процветающих в СССР. Ныне Мордовия переживает, увы, не лучшие времена, связанные с экономическим и демографическим кризисом, но усилиями народа и правительства региона Мордовия постепенно выходит из них в свой золотой век.

Современный Саранск.

Подпишитесь на канал,

чтобы не пропустить новые публикации

С подпиской рекламы не будет

Подключите Дзен Про за 159 ₽ в месяц

Комментарии

9

0 / 2500

святослав

14 ч

Какая херня автор покажи мне карту где обозначено твое лукоморье. Лукоморье это район в Западной Сибири и он обозначен на всех древних картах Это район севрнее где Иртыщ впадает в Обь Там же был и остров буян.

1

Д Л

18 ч

Интересная версия о народе Лукоморья.

Древние Финноугры действительно жили гораздо Южнее нынешнего. Это подтверждается современными Археологическими раскопками в Нижнем Поволжье. В их языках огромное количество Скифских заимствований из до-Русской эпохи.

ещё

3

олег давыдов

18 ч

Славяне якобы еще в 4 веке(?) дали свободу мордве, сокрушив готов (славяне – готов?), зато Екатерина стала “раздавать мордву в частную собственность”. Времена изменились, но “дружба” осталась

2

Ещё 4 комментария

Рекомендуем почитать

5 минут

History Empires

7047 читали · 5 дней назад

Рязано-окцы: таинственный народ, что пришел с запада и поселился по всей Мещере вдоль берегов Оки

Мещера… Для большинства это всего лишь топоним, обозначающий равнину, раскинувшуюся меж извилистых берегов Оки и Клязьмы. Но за этим словом скрывается нечто большее, нечто более глубокое и древнее. Мещера — это не просто земля, но и имя народа, чьи корни уходят в глубину веков, народа, что населял эти края на протяжении тысячелетий. Это также обширные просторы, которые во времена Владимиро-Суздальского княжества, а затем и Московского, величали Большой Мещерой. Большая Мещера раскинулась не только…

6 минут

История от историка

856 читали · 5 месяцев назад

Викинги на службе у варягов

В Славии или Славянии Гельмгольда (ссылка кликабельная), именуемой данами Виндландом (Vinðland — земли южнобалтийских славян или вендов (Vinðir, мн. ч. от Vinðr) — западнолехитских полабов и поморян), примерно в 960—1043 гг. где-то в устье Одры или Одера существовало укреплённое поселение Йомсборг — база военного братства Йомсвикингов. В источниках есть две версии его основания. Согласно первым словам Саги о Кнютлингах (др.-сканд. Knýtlinga saga) или Жития датских конунгов (др.-сканд. Ævi Danakonunga) (Т…

4 минуты

Сказы Истории

18,4 тыс читали · 1 год назад

Рюрик, Синеус и Трувор происходили из полабских славян

Древние Мекленбургские тексты утверждают, что Рюрик был сыном князя полабских славян Годлава, который погиб в войне с данами в 808 году. После гибели отца, Рюрик и его братья, потеряв права на престол (права перешли к их дяде, старшему в роду) отправляются сначала на Руян, а потом в Новгородские земли. Это ободритское предание записал французский писатель и путешественник Ксавье Мармье в 1840 году в Мекленбурге, бывшем славянском Великграде Цитата из текста Мармье “Письма о Севере”: “В VIII веке народом ободритов-рериков правил князь Годлав…

Взгляните на эти темы

Славянская культура и мифологияБританская королевская семьяНайти темуТайны Древнего ЕгиптаИстория ЕвропыЗагадки истории

История АфрикиКитайская культураИстория Древнего мираИсторияИстория РоссииВеликая Отечественная война

Найти тему

• Главная
• Подписки58
• Найти тему
• Видео
• Статьи
• Ролики
• Новости
• Сохранённое
• Видеоигры
• Детям

Всё о ДзенеВакансииДзен на iOS и Android

History Empires

117,4 тыс подписчиков

Рязано-окцы: таинственный народ, что пришел с запада и поселился по всей Мещере вдоль берегов Оки

5 минут

7047 прочтений

30 января

Мещера… Для большинства это всего лишь топоним, обозначающий равнину, раскинувшуюся меж извилистых берегов Оки и Клязьмы. Но за этим словом скрывается нечто большее, нечто более глубокое и древнее.

Мещера — это не просто земля, но и имя народа, чьи корни уходят в глубину веков, народа, что населял эти края на протяжении тысячелетий. Это также обширные просторы, которые во времена Владимиро-Суздальского княжества, а затем и Московского, величали Большой Мещерой.

Большая Мещера раскинулась не только по левому берегу величественной Оки, но и охватывала её правый берег, устремляясь к рекам Суре и Паре, что текут по благодатным землям Пензенской и Тамбовской областей, немного касаясь пределов древней Мордовии. На востоке же её просторы тянулись вдаль, достигая того места, где за пределами владимирского Гороховца Клязьму ждала Ока, чтобы вместе с ней устремиться к матушке Волге.

Средняя Ока издревле привлекала людей своей уникальностью и стратегическим значением. Здесь пролегал Великий торговый путь, соединяющий Восток и Запад, который существовал задолго до того, как появился знаменитый путь «из варяг в греки». Река служила естественной границей между двумя природными зонами: смешанными лесами и бескрайними просторами лесостепи.

Жители этих мест умело пользовались преимуществами обеих природных зон, сочетая земледелие с разведением скота. Благодаря этому на территории Мещеры сохранились древние курганы, свидетельствующие о богатой истории региона. Некоторые ученые полагают, что эти курганы были возведены кочевым племенем древних тюрок — кипчаками, которые населяли эти земли в эпоху, когда правобережье Оки еще было покрыто густыми лесами и зеленой лесостепью.

На закате первого тысячелетия до н.э. на границах Большой Мещеры появился неведомый загадочный народ. Культура этого племени и сегодня окутана тайной. Археологи условно назвали ее — рязано-окская.

Захоронения воинов этого древнего племени археологи находят повсюду на берегах Оки от Московской области до Владимирской. И не только. Около рек Гусь и Колп также обнаружили похожие захоронения.

Рязано-окские могильники не имеют внешних признаков и открывались, как правило, случайно.

До того, как рязано-окские племена ступили на землю Мещеры, ее населяли коренные племена Городецкой культуры, предки эрзян и мокшан. Они славились искусством возведения мощных укреплений, которые возвышались над речными просторами.

Рязано-окцы, варварская жестокость которых не знала границ, безжалостно стерли с лица земли все местное население, оставив после себя лишь тлеющие руины да глубокие ямы, наполненные останками искромсанных тел: старцев и младенцев, воинов и матерей…

Захватчики распространили свою власть от восточных окрестностей современной Москвы до древних земель Касимовского ханства, включая весь простор Окско-Клязьминского междуречья.

Рязано-окцы вели жизнь кочевников-воинов, чье существование было неразрывно связано с войной и скотоводством.

Археологи полагают, что рязано-окцы прибыли в Мещеру с далекого Запада, заключив союз с могучими готами. Их вооружение, боевые доспехи и даже упряжь для коней отличались характерными чертами западных образцов. В традициях этого воинственного народа было особое отношение к своим павшим героям.

Загадочный народ принадлежал к культуре, где воинская доблесть была возведена в культ. Практически с каждым погребенным мужчиной находили копьё, дротики, тяжёлый боевой топор-кельт, а порой даже пару клинков. Но не только оружие сопровождало их в последний путь — нередко рядом с ними находили и конскую упряжь, свидетельствующую о том, что они были искусными наездниками.

Рязано-окцы.

Лишь немногие цивилизации того времени могли похвастаться такой стандартизацией вооружений. Разве что римляне. Рядом с телом погибшего воина, облаченного в полное боевое убранство, предавали земле его верного боевого коня, ритуально разрезанного на части и уложенного у ног своего хозяина.

Однако самым удивительным было то, что и женские захоронения содержали следы боевого прошлого. Такие захоронения нашли на берегу реки Прони, близ Старой Рязани (Ольгово городище).Там можно было найти всё те же топоры, дротики и копья, а также элементы конской сбруи. Эти женщины, чаще всего уже состоявшиеся жёны, явно не уступали мужчинам в умении владеть оружием и управлять лошадьми. В памяти всплывают древние легенды о «бабьих царствах» и свидетельства античных писателей об амазонках — тех самых «хозяйках коней», которые правили своими племенами твёрдой рукой и острым мечом.

Рязано-окцы по своему этническому происхождению ведут свою родословную от древних ариев — индо-иранских кочевых племён, которые когда-то вели жизнь под небесами, следуя за своими стадами. До сих пор не найдено ни одного поселения, которое бы свидетельствовало об оседлой жизни этого народа. Находят лишь лёгкие следы своего пребывания на земле. Они не предпочитали строить долговечные жилища, а отдавали предпочтение временным стоянкам. Не связывали себя с одним местом надолго.

Загадочный народ выдают лишь погосты, расположенные на высоких, обрывистых берегах рек, где природа словно сама создавала естественные алтари для их обрядов. До сих пор ученые, исследующие просторы Мещеры, вновь и вновь обнаруживают древние захоронения рязано-окцев.

Украшения из могильников.

Археологи сделали еще одно удивительное открытие. В их руках оказались великолепные артефакты эпохи Римской империи — изящно выкованные мечи, украшенные гербами легионеров, старинные монеты с изображением императоров, и величественный шлем, некогда принадлежавший одному из воинов.

Находки датируются приблизительно II–III веками нашей эры. Их существование доказывает, что рязано-окцы вели оживленные контакты с империей. Возможно, некоторые из них даже служили в рядах римских подразделений, состоящих из варваров — так называемых отрядов ауксилариев, подобно тому, как это делали сарматские воины.

Следы рязано-окцев теряются в VII веке. Городище Терехово, некогда сердце их земли, пало жертвой атак кочевых орд. Скорее всего, рязано-окцы подверглись тюркскому нашествию. Некогда единое государство превратилось в разрозненные обломки. Оно уже никогда не смогло подняться из пепла и осталось лишь призраком своего прошлого величия.

Рязано-окские племена оставили глубокий след в культуре народа мурома, который упоминается в «Повести временных лет» и заселившие берега Оки около V–VI веков. Наследие рязано-окцев и мурома постепенно растворилось в бескрайних просторах Мещеры под натиском славянских племен, пришедших на берега средней Оки. Но славяне не стремились уничтожить коренные народы — напротив, они вели мудрую политику культурного взаимодействия, где славянский этнос и его традиции играли ведущую роль.

Спасибо за внимание.

С подпиской рекламы не будет

Подключите Дзен Про за 159 ₽ в месяц

Комментарии

107

Чтобы комментировать публикации автора — надо подписаться на канал

Мир не знает реальной истории

1 д

Есть очень кропотливая работа “Славянские континенты: пути расселения наших предков” Курбатова В.А. Автор выбрал похожие названия топонимики от западных берегов Европы до наших территорий и получил удивительный результат. Переселение с запада шло по определенным маршрутам, что на карте вылилось в обозначении узкой лентой или условным коридором.

Лиза Дзета

1 д

это немцы …

Николай Савинов

1 д

Мещера,Меря,Марийцы,это финно-угорские народы.По Волге по Оке проходил торговый путь,от Каспийского моря верх по Волге,а потом делился на две части,один через Вологду поднимался до Белого моря.Второй через Волоколамск уходил на Балтику.Генетики исследовали все выкопанные захоронения,которые в 20 веке назвали разными культурами.Потому как не могли определить,КТО ОНИ. Выяснилось,что все эти культуры являются финно-угорским народом. Праправнуки Денисовских людей,из Алтая,предки финно-угорских народов.

3

Ещё 26 комментариев

Рекомендуем почитать

2 минуты

History Dreamer

13,8 тыс читали · 5 месяцев назад

Тайна происхождения Заволжского вала

Исследователи установили, что высота этого вала когда-то составляла около 5 метров, а ширина его была около 70 метров. В наше время определить параметры сооружения с точностью не представляется возможным, так как вал сильно поврежден и утратил свои былые формы. У этого сооружения имелись также специальные укрепительные объекты, форты, редуты, реданы (треугольные зубцы). Очень странным фактом является, то что расположение реданов Заволжского вала направлено на запад. Этот факт говорит о том, что создатели стены оборонялись от некоей угрозы исходящей со стороны запада…

4 минуты

Илья Duke

7344 читали · 3 недели назад

Почему русские летописцы так не любили западных славян

Многие наверное обращали внимание, что в русских летописях автор хотя и довольно подробно описывает происхождение славян аж от потомков Ноя, но весьма скупо говорит о западных славянах, живших на южном берегу Балтики, некоторые из их племенных союзов не упоминая и вовсе. На этом факте очень любят спекулировать любители так называемой альтернативной истории, которые пытаются утверждать, что не может такого быть, что на самом деле летописец не мог не упомянуть такие известнейшие племенные союзы как…

3 минуты

Илья Duke

2472 читали · 2 недели назад

Существовал ли речной путь из Новгорода в Киев?

В Повести временных лет описывается речной торговый маршрут, который, в частности, соединял между собой Киев и Новгород – два крупнейших торговых города раннесредневековой Руси. Это описание в переводе выглядит так: “…был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра — волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадаете озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима,…

Взгляните на эти темы

Славянская культура и мифологияИстория Древнего мираНайти темуИстория АфрикиВеликая Отечественная войнаИстория Европы

Китайская культураЗагадки историиИсторияБританская королевская семьяИстория РоссииТайны Древнего Египта

Славянская культура и мифология

114,8 тыс интересуются

Реклама

Борис Новицкий

36 тыс подписчиков

Гаплогруппы показали, что в сражении на острове Сааремаа 1200 лет назад скандинавы противостояли русам и местным саамам?

7 минут

5139 прочтений

4 декабря 2024

Место у деревни Сальме, где был раскопан один изкораблей

В статье https://dzen.ru/a/Z0XaT1YwzFjeuGKl был отмечен путь носителей Y-хромосомной гаплогруппы N1a1 в Европу. Эту гаплогруппу в Европе сопровождал некий диалект финно-угорского языка. Ее носители образовали в Восточной Европе своеобразный идущий с севера на юг пояс – от Финляндии, Эстонии до Латвии, Литвы, Венгрии.

Так что в Эстонию их предки, как и все носители N1a1, прибыли из Южной Сибири. И путь этот был долог. Так, например, у современного эстонца из города Хаапсалу, у которого определен нижестоящий (на три ступени) субклад от линии N-M2126, время жизни последнего общего предка этой линии составляет 6500 лет назад. Она образовалась 7500 лет назад. Притом самый древний ископаемый образец линии N-M2126 с датировкой 6555 лет назад обнаружен в Забайкалье. У нижестоящей линии самого жителя Хаппсалу время жизни общего предка 3900 лет назад.

Значительно число носителей этой линии в свое время ушло на север, и обосновалась в Саха-Якутии, а еще часть их прошла через Урал, и обосновалось в Поволжье. Это сегодня – чуваши, удмурты, часть татар и башкир, жителей Мордовии Нижегородской, Свердловской областей.

Также и образцы современных снипов эстонцев из городов Рапла и Тарту показывают, что их последний общий предок жил 2200 лет назад, и не обязательно в Эстонии. И даже не на территории Финляндии, там по этой линии время жизни общего предка 1200 лет назад. И в ней представлены как снипы современных эстонцев, так и современными финнов.

Видимо, заселение Эстонии носителями N1a1 имело определенные истоки с северо-востока Скандинавского полуострова, куда не ранее начала нашей эры мигрировали зауральские племена, ставшие позже известными под именем саамов. Но часть их могла представлять из себя и племена уральцев, осевших в Литве и Латвии, которые шли через Русскую равнину другим потоком, не заходя в Финляндию.

Заняв, видимо, беспрепятственно, крошечный лоскуток восточной Европы на берегу Балтийского моря, эстии Тацита, сохранили здесь и свой зауральский диалект финно-угорского языка. Это при том, что здесь за три-два тысячелетия до эстиев обитали племена как культуры шнуровой керамики (R1a-Z645), так и еще более ранней культуры ямочно-гребенчатой керамики (R1a-YP1272), а также нарвской культуры в устье реки Нарвы.

По крайней мере, на материковой части Эстонии древние носители R-Z645-Z283 и R-Z645-Z280 жили уже порядка 4700 лет назад. Там найдены древние образцы Z283 в Харьюмаа (датировка 4688 л.н.) и Z280 в Йогевамаа (датировка 4458 л.н.). Тем не менее, массовое заселение неким зауральским племен, пришедшим с территории современной Финляндии, привело к насаждению на этом мизерном клочке земли одного из финских диалектов. Этот диалект оказался устойчивым даже в индоевропейской окружении.

Но наибольшего внимания в плане древних захоронений Эстонии заслужил остров Сааремаа. Его нельзя было обойти вниманием хотя бы потому, что все обнаруженные там ископаемые костяки имели одну и ту же датировку – 1200 лет назад. Это примерно 800-й год нашей эры. А их найдено там было немало. По крайней мере, в двух кораблях скандинавского происхождения в 2008 и 2010 годах недалеко от деревни Сальме на острове Сааремаа было обнаружено 42 скелета. Эти корабли были использованы для захоронений по традициям примерно скандинавского железного века.

Такое совпадение может указывать на какую-то битву на этом острове, в которой участвовали по крайней мере две стороны. Как оказалось, такое реальное событие на острове Сааремаа в том самом, примерно 800 году нашей эры, имело место. Археологические исследования древних захоронений того периода на кораблях показали, что по мнению ученых здесь прошла битва викингов с жителями острова. Только, кто мог быть теми викингами, которые полегли здесь 1200 лет назад. Возможность ответить на этот вопрос предоставила молекулярная история.

Большинство скелетов принадлежали убитым в битве мужчинам в возрасте 30–40 лет. На маленьком корабле были найдены останки 7 человек, а на большом корабле в четырёх слоях были похоронены по меньшей мере 36 человек. Анализ гаплогрупп показал, что у погибших воинов всего три разные гаплогруппы – Y-хромосомы R1a-Z284, N1a1 и I1-M253.

К слову, стоит обратить внимание на одну деталь. Именно шесть человек имели гаплогруппу N1a1, и могли быть захоронены на корабле меньшего размера. Причем датировка всех шести составляет 1150-1250 лет назад.

Очевидно, что в то время это могли быть уже коренные на тот момент жители острова Сааремаа племени предков будущих эстонцев.

В континентальной же Эстонии ископаемых образцов угорского происхождения пока не найдено. Тем не менее, бывшие «угорцы» там сегодня составляют большинство, но пришли туда не ранее 2000 лет назад, когда территорию Балтии уже заселяли потомки венедов, славяне.

Так что, такие ныне эстонские острова в Балтийском море, как Саарамаа, Муху, Хийумаа, и Вормси могли служить перевалочной базой перемещения саамов с севера, со Скандинавского полуострова. Но они же являлись лакомым кусков для набирающих силу пиратов Балтийского моря, которые более известны под именем викинги.

Недаром так прославился противостоянием с викингами главный эстонский остров Сааремаа. Где были обнаружены останки двух кораблей с захороненных в них погибшими воинами.

Первая версия ведущего эстонского археолога Юри Пеэта, который обнаружил малый корабль, состояла в том, что корабли и погибшие имеют скандинавское происхождение. Так что, отряд скандинавов здесь пытался совершить набег на жителей острова Сааремаа. И от него отбивались лучники островных аборигенов.

Так, на бортах обоих кораблей найдено было множество трехконечных наконечников стрел, используемых для переноски горючих материалов и поджигания кораблей. Нападавшие понесли существенные потери и вынуждены были захоронить здесь же на кораблях своих погибших. При этом корабли не были засыпаны землей. Но со временем это место было предано забвению, занесено песком и обросло растительностью.

Сомнения относительно сражения появились когда тщательнее изучили более крупный из двух кораблей, который нашли через два года после первого.

Так, большое количество дорогих бронзовых рукояток мечей и отсутствие, какого бы оружия на нем, свидетельствовало, что останки на нём принадлежали людям благородного происхождения, но не воинам. Они могли быть просто путешественники из Швеции.

Впрочем, в “Генеалогии норвежских королей начала 13 века” (Истории Норвегии), говорится, что король Ингвар умер в восточной экспедиции на четырех островах Балтийского моря, по призванию коренных жителей Эйсила (древнескандинавское название Сааремаа).

Вызвал сомнение вопрос реальности битвы с викингами, поскольку считается, что начался век викингов с опустошительного набега на Линдисфарн в Британии в 793 году. Нападение же в районе деревни Салме на Сааремаа могло происходить лет на 50 раньше того события.

Так или иначе, участники определенного противостояния на Сааремаа свои генетические следы оставили. Что дает возможность сопоставить гаплогруппы участников междоусобицы.

Так, в числе захороненных на кораблях погибших было 6 носителей У-хромосомной N1a1 (N-BY149019, N-Y101212, два образца N-Y21546 , N-Y10932, N-Y4706). Все они по данным YFull YTree датированы временем 1150-1250 лет назад.

Не удивительно в числе захороненных на Саарамаа и I1 образцов носителей У-хромосомной I1, также с датировкой 1150-1250 лет назад:

I-BY72774*, I-Y18311*, I-Y19932, I-P109 , I-Y3662, I-FGC22035, I-Y36107, I-Y17927, I-Y7231, I-Z73, I-Y3657, I-S2122, I-Y3000, I-Y141089, I-Y141086.

Их снипы приведены полностью, чтобы каждый мог проверить по базе YFull YTree.

К слову в числе захоронений того же периода в числе, видимо, участников междоусобицы на Сааремаа были также три носителя R1a-Z284 (снипы S3237, CTS4179, S6353) с датировкой 1150-1250 лет назад. Так или иначе, скандинавские гаплогруппы I1 и R1a-Z284 сегодня это самые распространенные гаплогруппы современных шведов и норвежцев.

Выходит скандинавам противостояли хозяева острова носители N1a, и возможно, также носители R1a-Z280-CTS1211, которых в числе погибших оказалось трое человек. Также с датировками 1150-1250 на острове Сааремаа. Причём, малое число погибших из их числа может говорить об их руководящей роли в этом противостоянии.

Совместное же противостояние скандинавам может свидетельствовать о общем обитании как саамов, так и русов на острове Сааремаа. Что неудивительно, так как русы, жившие на острове ранее пришедших позднее саамов, легко приняли их в свои пределы. И это было в обычаях их предков.

Что же касается трех скандинавов Z284, то те также могли быть предводителями отряда будущих викингов, в ряду которых вполне могли оказаться древние жители Скандинавского полуострова рода (гаплогруппы) I1.

Б. Новицкий.

С подпиской рекламы не будет

Подключите Дзен Про за 159 ₽ в месяц

Комментарии

259

Чтобы комментировать публикации автора — надо подписаться на канал

Мишарин-Леонид Мишарин

6 д

Ага я там был, мед пиво пил, по усам текло а в рот не попало. Что за околицей не видать , лаборантов с пробирками , которые массовые тесты днк проводят. Результаты есть а вот спецов которые каждого тестируют нема,и так же нема в природе людей которые в состоянии определить на каком языке разговаривал кобчик древнего человека. Русы , мордва, эсты это про язык а не про…ещё

Монархист

11 д

Чуваши – тюрки ! Придурок

Chel

16 д

Аффторрр!!! А почему вы решили, что там были именно русы, а не мордва или поляки, или татары к примеру? У всех есть такая гаплогруппа, не только у русов и неизвестно откуда ее русы получили… Поляки, к примеру, считают, что они произошли от сарматов, т.е. кочевников – азиатов.

Земли Руси испокон веков занимали кочевники, за исключением маленькой…ещё

1Изменено

Ещё 27 комментариев

Рекомендуем почитать

2 минуты

History Dreamer

13,8 тыс читали · 5 месяцев назад

Тайна происхождения Заволжского вала

Исследователи установили, что высота этого вала когда-то составляла около 5 метров, а ширина его была около 70 метров. В наше время определить параметры сооружения с точностью не представляется возможным, так как вал сильно поврежден и утратил свои былые формы. У этого сооружения имелись также специальные укрепительные объекты, форты, редуты, реданы (треугольные зубцы). Очень странным фактом является, то что расположение реданов Заволжского вала направлено на запад. Этот факт говорит о том, что создатели стены оборонялись от некоей угрозы исходящей со стороны запада…

4 минуты

Илья Duke

7344 читали · 3 недели назад

Почему русские летописцы так не любили западных славян

Многие наверное обращали внимание, что в русских летописях автор хотя и довольно подробно описывает происхождение славян аж от потомков Ноя, но весьма скупо говорит о западных славянах, живших на южном берегу Балтики, некоторые из их племенных союзов не упоминая и вовсе. На этом факте очень любят спекулировать любители так называемой альтернативной истории, которые пытаются утверждать, что не может такого быть, что на самом деле летописец не мог не упомянуть такие известнейшие племенные союзы как…

10 минут

Борис Новицкий

2006 читали · 5 дней назад

Эрбины больше всего облюбовали себе Британские острова, не совладав только с кельтами

Английский язык представляет загадку не только для лингвистов, но и для историков. Никто не станет отрицать некую древнюю индоевропейскую основу языка современных англичан. Правда, в том нагромождении современных искаженных согласных в этом языке теряются всякие намеки на первичность попавшей в него некогда ИЕ лексики. Под нагромождением согласных я имею в виду также и потерю связующих гласных, которые прежде присутствовали в их языке. Я много писал об этом в ряде статей в Дзен, а ранее, в книге «Когда Британия не знала английского», весь тираж которой в 1000 экземпляров, сегодня уже разошелся…

Этнокультурное наследие

61,5 тыс интересуются

Славянская культура и мифология

114,8 тыс интересуются

Реклама

Илья Duke

22,2 тыс подписчиков

Почему русские летописцы так не любили западных славян

4 минуты

7350 прочтений

12 января

Многие наверное обращали внимание, что в русских летописях автор хотя и довольно подробно описывает происхождение славян аж от потомков Ноя, но весьма скупо говорит о западных славянах, живших на южном берегу Балтики, некоторые из их племенных союзов не упоминая и вовсе. На этом факте очень любят спекулировать любители так называемой альтернативной истории, которые пытаются утверждать, что не может такого быть, что на самом деле летописец не мог не упомянуть такие известнейшие племенные союзы как Руян и Ободритов и на самом деле под упоминаемыми в летописях варягами и племенем Русь он их и подразумевает.

Причем то, что по логике Повести временных лет термин “варяги” явно собирательный, их ни капли не смущает при этом. Также по логике альтернативщиков Лютичи и Поморяне, о которых в летописях все таки упомянуто, видимо тоже не варяги.

В данной же статье рассмотрим почему на самом деле так получилось. Во-первых, альтернативщики как правило пытаются утверждать что именно западнославянские торговые города-порты были конечными точками как волжского торгового пути, так и пути “Из варяг в греки”. Но, судя по археологическим находкам арабских и византийских монет, это совершенно не так. В реалиях IX века большинство из них оседало в Бирке, Хедебю и на Готланде. Во-вторых, альтернативщики забывают, что III редакция русских летописей о которой собственно и идет речь и в предисловии к которой летописец и описывает славянские племена и происхождение их от Ноя – создавалась уже в XII веке. Соответственно летописец пишет уже в тогдашних реалиях. А тогда главным хабом Балтийской торговли становится Готланд (он вообще лидер по кол-ву монетных кладов кстати), ибо Бирка уже давно пришла в упадок, а интересы датчан находились как правило на западе, а не на востоке. Именно с ним и торгуют новгородские купцы, от которых летописец и получал сведения. А поскольку плавание в те времена было каботажным (т.е. вдоль берегов), к летописцу просочились сведения и о следующих в направлении на запад землях. Следующим крупным портом после Готланда был южнобалтийский порт Волин, который как раз находился на границе земель Поморян и Лютичей. Туда могли доплывать отдельные новгородские купцы, либо просто они встречали купцов оттуда уже на самом Готланде. Этим и объясняется наличие в летописях упоминаний об этих племенах. Но на отсутствие и даже с лютичами тесных прямых контактов указывает употребление летописцем только собирательного экзонима “лутичи” вместо подробных названий конкретных племен входивших в этот племенной союз: Доленчан, Ратарей, Хижан, Черезпенян, Гавелян и Спревян. Дальше Волина новгородским купцам уж точно не имело смысла везти свои товары, Адам Бременский, живший во второй половине XI века, называет Волин “самым крупным городом в Европе” и, таким образом, если они не продавали товары на Готланде, то тут уж точно.

Здесь альтернативщики любят возражать: но летописец же упоминает среди балтийских племен еще и Англян! А Англия ведь еще дальше на Запад! Но тут стоит изучить вопрос: что это за Англяне и откуда летописцу о них известно. Об этом подробнее тут:

Что за “англяне” упомянуты в Повести временных лет?

Илья Duke29 мая 2022

Также напомню, что в самом Новгороде существовал так называемый Готский двор, где долгое время существовала церковь Святого Олава, на котором жили как раз купцы с Готланда и, соответственно, упоминаемые Готы в летописи, это не древние Готы, а именно жители Готланда. На самом Готланде, кстати, был новгородский двор – Ryska gården. Альтернативщики иногда любят утверждать, что на Готланде якобы жили не скандинавы, а западные славяне, но это – заведомая ложь.

Славяне в Скандинавии и еще один подлог альтернативщиков

Илья Duke27 ноября 2023

А теперь, внезапно для альтернативщиков, все в тех же летописях можно легко найти ответ, кого же на самом деле в то время считали варягами. В Новгородской первой летописи под 1188 годом рассказывается о конфликте Новгорода с варягами с Готланда и немцами:

“В то же лѣто рубоша новгородьце Варязи на Гътѣхъ, Немьце в Хоружьку и въ Новотържьце; а на весну не пустиша из Новагорода своихъ ни одиного мужа за море, ни съла въдаша Варягомъ, нъ пустиша я без мира”

А в договоре Новгорода с “Готским берегом” черным по белому жители Готланда также названы варягами, а Новгородцы кстати именуются Русинами (тут передаем привет другим альтернативщикам, которые любят утверждать что Новгород не считал себя Русью). Вот цитата из договора:

“Оже емати скотъ варягу на русинѣ или русину на варязѣ, а ся его заприть, то 12 мужь послухы, идеть ротѣ, възметь свое”

И запись в летописи и сам договор это как раз XII век. При этом под 1201 годом все в той же Новгородской первой летописи читаем:

“Се язъ князь Ярославъ ВолодимЪричь, сгадавъ с посадникомь с Мирошкою, и с тысяцкымъ Яковомь, и съ всЪми новгородъци, потвердихомъ мира старого с посломь Арбудомь, и съ всЪми нЪмьцкыми сыны, и съ гты, и съ всемь латиньскымь языкомь“

Жители готланда (гты) перечислены отдельно как от немцев так и от прочих латинян.

Т.е. перечичление летописцем скандинавских (варяжских) племен, где также присутствуют норвежцы и свеи, понимать следует именно буквально. Это известные ему названия скандинавских народов. Никакого народа в Скандинавии с самоназванием “Русь” в XII веке естественно нет. Поэтому в летописи он и пишет что дескать вообще все племя Русь переселилось на восток вместе с Рюриком и его братьями, а в качестве собирательного термина для всех скандинавских народов летописец использует современное ему слово “варяги”, которое в IX веке не было в ходу (т.е. это в данном случае анахронизм).

Примечательно также, что и сама церковь Святого Олава на Готском дворе именуется варяжской (упоминается как “варяжская божница” аж до XV века). В итоге видим, что если читать не только начало летописи, а всю ее целиком – многое становится понятнее и даже домыслов никаких не нужно. Не упоминает летописец Ободритов и Руян именно по причине отсутствия тесных связей Руси с этими племенами.

Комментарии

337

Чтобы комментировать публикации автора — надо подписаться на канал

НООСФЕРА

4 д

3

НООСФЕРА

4 д

1

НООСФЕРА

4 д

Дети древнего князя Вандала, Гардорик и Гунигард с армией и юнаками-переселенцами ушли на Запад и не вернулись.. Отец рассердился пошел на Запад и навел порядок..

Вот с тех пор перетягивание каната и шло..См. ниже карту Вендского королевства..

1

Ещё 50 комментариев из 50

Рекомендуем почитать

2 минуты

History Dreamer

13,8 тыс читали · 5 месяцев назад

Тайна происхождения Заволжского вала

Исследователи установили, что высота этого вала когда-то составляла около 5 метров, а ширина его была около 70 метров. В наше время определить параметры сооружения с точностью не представляется возможным, так как вал сильно поврежден и утратил свои былые формы. У этого сооружения имелись также специальные укрепительные объекты, форты, редуты, реданы (треугольные зубцы). Очень странным фактом является, то что расположение реданов Заволжского вала направлено на запад. Этот факт говорит о том, что создатели стены оборонялись от некоей угрозы исходящей со стороны запада…

8 минут

История в историях

6041 читали · 1 год назад

Почему точное нахождение многих древнерусских летописных городов до сих пор не подтверждено археологами..

Почему точное нахождение многих древнерусских летописных городов до сих пор не подтверждено археологами, а многие древнерусские города до сих пор не найдены М.Л. Томилин Согласно «Повести временных лет» даты первых упоминаний городов Руси следующие: Новгород (862 год), Ладога (862 год), Изборск упомянут в летописи под 862 годом в связи с призванием варягов, Белоозеро (862 год), Ростов Великий (862 год), Муром (862 год) Смоленск (863 год), Псков (903 год), Суздаль (1024 год) и др. Но проводимые до…

10 минут

Борис Новицкий

2008 читали · 5 дней назад

Эрбины больше всего облюбовали себе Британские острова, не совладав только с кельтами

Английский язык представляет загадку не только для лингвистов, но и для историков. Никто не станет отрицать некую древнюю индоевропейскую основу языка современных англичан. Правда, в том нагромождении современных искаженных согласных в этом языке теряются всякие намеки на первичность попавшей в него некогда ИЕ лексики. Под нагромождением согласных я имею в виду также и потерю связующих гласных, которые прежде присутствовали в их языке. Я много писал об этом в ряде статей в Дзен, а ранее, в книге «Когда Британия не знала английского», весь тираж которой в 1000 экземпляров, сегодня уже разошелся…

Славянская культура и мифология

114,8 тыс интересуются

По легендам многих народов и Урала и Сибири – совсем недавно был потоп. Так что – сходится.

про Мордву. и народности Поволжья.

Меря – соседи Мордвинцев по Владимирской, да и через Нижний Новгород. Не исключено – это одна с Мари и Мордвой народность. Вообще на треть Уральская, а на две трети – Индоиранская, там есть слово Маари – воин, мужчина. ( сейчас так и будут считать, и на то есть подтверждения, в том числе генетика. Генотип не относится к национальности никак, можно только сказать – у большинства – вот такой, глаза зеленые или с голубыми – это Только пример, рост средний 190, ну как у Ломоносова и Петра первого, 205 по легенде.. по этим признакам они не славяне а северяне, варяги или меря.. национальность Русская, не финны же и не карелы. Цвет глаз русской царицы Екатерины Второй рисовали такой же, а она вообще то Немка. И вряд ли русского царя подменили, а вот – вырос он на 10 сантиметров за поездку в Голландию – запросто..)

про тесные связи с Казанью – и великой Булгарией подтверждаю, пра .. дед бабушки оттуда.. прабабушка из .. ну рядом Покрова на Нерли, Пантелеево, Ополье, Юрьев потом – с Владимирской раньше считалось. Крестьянка, даже купчиха потом, не совсем шатира мере.. лесной человек.

О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух.
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, Бог изобретатель. октябрь — ноябрь 1829
А.С. Пушкин

Related Images: