Возвращеніе болгаръ изъ византійскаго плѣна. ...........156—157

Гусеницы и др. насѣком. 29 рис. къ статьѣ....... 762—763, 790—791

Зубы. 48 рис. къ статьѣ. 616, 618—19, 622, 642-43.646—47,666-67,688,690—91,694

статьѣ. 331, 334, 354—55. 358-59, 378— 379, 403, 406—7, 451, 454—455 Интересная книжка. Карт. Маковскаго. 1091 Интересная страница. Карт. Каульбаха. 1183

Кавказскіе типы Горшельта. 2 рис. 191—192 Казакъ. Рпс. Каразина • .... 901

Кившенко, А. Д., и его акварель • ■ • 1001 Киль. Открытіе Сѣверн. канала:

Кіевская цвѣточница. Карт. Галкина 381 Клейгельсъ, Н. В., генералъ-майоръ. . 1249

Кони, Анатолій Ѳедоровичъ .... Ц77 Конисскій, Георгій, архіепископъ . . . 172 Константинополь. Арсеналъ .... 1197

Константинополь. Галатская башня . . 132 „ Колонна Копст. Вел. 257

Константинъ Константиновичъ, Вел. Кн. 553 Корея и корейцы. Виды и типы. 16 рис. 882—• 887

Курьинскія минералки, воды .... 432 Къ сбору. Карт. Альбрехта .... 517 Ла-Балю, кардиналъ, и Людов. XI . . 500 Лампа Шпица.........267

Ласка сирены. Карт. Папперица. 572—573 Ласточки въ открытомъ морѣ .... 852 Ледъ прошелъ. Карт. Архипова . . . 324 Леонтьевъ, Н. С.........700

Лѣтнее утро. Карт. Менцлера. . . . 596 Лѣтняя прогулка. Карт. Переса . . . 980

Майковъ, Леонидъ Николаевичъ . . . 553 Макаровъ, С. О., контръ-адмиралъ . 269 Маковскій, Владиміръ Егоровичъ . . 1081 Маковскій, Егорт. Ивановичъ. . . . 1090 Максимиліанъ I па Мартинов, стѣнѣ . 161 Манасеинъ, II. А.........937

Маргариточка. Рпс. Бендовскаго. . . 1224 Марія Магдалина. Карт. Тиціана . . 881 Мартиніанъ, епископъ таврическій тт

Мастерская В. Е. Маковскаго . . . 1105 Медаль въ память 25-лѣтія Гиля. . . 341 Менделѣевъ, Д. И., профессоръ . . . 892 Менеликъ II, царь Абиссиніи. . . . 673 Минчевичъ, д-ръ........676

Мольеръ читаетъ свою пьесу . . 620—621 Монеты, древнія, и мѣсто ихъ нахожд.

Музыкантъ. Карт. Маковскаго .... 1095 Муравьи-гоиборазводчнки. 9 рис. . 34—35

Наканунѣ Спаса Преображенія . . . 737 На качели. Карт. Веле ... . . 732

Неожиданное нападеніе. Карт. Хименеца 417 Непріятная встрѣча. Рис. Шульца. . . 764 Не пущу! Карт. Маковскаго .... 1094 Неточка Незванова. Достоевск. Рис. Зо

Новое стихотвореніе. Карт. Альвареца. 525 „Ночь передъ Рождествомъ" онера Рим

Опасное положеніе. Карт. Адъюкевича. 252 Опасное положеніе. Карт. Гадера . . 597 Опасный мостикъ. Рис. Ижакевича . . 757 Оптимистъи пессимистъ. Картина В. Ма

Осенняя распутица. Карт. Клевера . . 1164 Осокинъ, Н. А., проф.......1180

Остенъ-Сакенъ, Н. Д., графъ .... 436 „Отверстіе погоды" въ Баварск. Альпахъ 65 Охота на утокъ. Рис. Томашевича . . 668 Ошикали. Карт. Геллера......380

Памятникъ Александру I въ Грузинѣ . 861 Памятникъ Александру II въ Казани . 961

Памятникъ Александру III на Удѣльной 265 Памяіпикъ на могилѣ Батюшкова . . 844 Памятникъ Вильгельму I въ Берлинѣ . 844 Памятникъ на могилѣ лейт. Ильина . 601 Памятникъ Корнилову въ Севастополѣ. 985 Парижанка съ букетомъ. Карт. Аббема. 53 Пастеръ, Луи..........937

Первый урокъ. Карт. Ланцеротто. . . 308 Передъ исповѣдью. Карт. Левиса. . . 289 Передъ экзаменомъ. Рис. Томашевича . 465 Первое письмо. Карт. Шперлиха. . . 1244 Петербургъ. Баракъ-грѣлка. 2 рис. . . 268

„ Велодромъ. 2 рис. . . . 868 „ Высочайшій смотръ вой

Полевой цвѣтокъ. Карт. Везина . . . Положеніе во гробъ. Карт. Креспп . . Полонскій, Яковъ Петровичъ . . . . Полтава. Открыт. памяти, на могилѣ

По незнакомой дорогѣ. Рис. Ижакевича Понтиконизи, островъ .......

Поповицкій, Александръ Ивановичъ. . По пути изъ Кіева. Карт. Маковскаго.

По пути къ Памирамъ. 2 рис. Послѣ борьбы. Карт. Дейкера. Послѣ ливня. Карт. Гороновича

Послѣдній вздохъ. Карт. Пигльгейма . Послѣднія минуты сдачи Смоленска. . Походъ Ермаьа въ Сибирь. Рнсун. Ижа-

Прерванный урокъ. Карт. Браунъ . . Преслѣдованіе. Карт. Хименеца . . . „Преступленіе и наказ." Достоевскаго.

Приготовленіе красн. яичекъ. Рис. Ижа-ь-евича...........

При лунномъ свѣтѣ. Карг. Кондратенко Пріемъ новобранца. Рис. Ижакевича . Пріятели. Карт. Лебедева.....

Прокладка дороги черезъ Волгу . . . Прыгуны. Рис. Рихтера......

Пясецкій, демонстр. панор. Закавказск. жел. дор...........

Ревель. Алекс.-Невскій соборъ .... Риккеръ, Карлъ Леопольдовичъ- • ■ Римлянка. Карт. Конги......

Въ ожиданіи елки- • Конецъ елки . . - ■ Святое Семейство ■ • Сестринъ подарокъ ■ Украшеніе елки . . Что мнѣ подарятъ •

Розговѣнье въ богатомъ домѣ- ■ • • Розы. Карт. Беки.........

Рой амуровъ. Карт. Бугеро. ■ • • Росси въ роли Іоанна Грознаго • • Рыбачки, венеціанскія.......

Саваитовъ, Павелъ Ивановичъ ■ • ■ ■ Савурскій, А. А., ген.-лейт. ... Салютъ Императорскому штандарту . Самсонъ и Далила. Карт. Эчена • Саперы-кавалеристы. 6 рис. ■ 930—933, Сборщикъ на церковь. Картина В. Е.

Свѣжая рыба. Карт. Лингпера ■ • Севилья. Процессія на страсти, недѣлѣ 2 рис..............

Сердце мое! Карт. Феррагути ■ • • Серебренникь Іуды. 2 рис.......

Сестрорѣцкъ. Станція Приморской жел. дороги ...........

Скрыдловъ, Н. И., контръ-адмир. • • ■ Скрѣпы для бревенъ........

Славута, лѣчеби. заведеніе ...... Слатинъ-паша...........

Снятіе со креста. Карт. Рубенса Сова-рыболовъ . ......

Соколовъ М. И, протоіерей • ■ ■ Соколовъ, Петръ Петровичъ • • Соловьевъ, Сергѣй Михайловичъ -Соляной рудникъ близъ Галлейна.

Сорренто (окрестности). Карт. Берлинга Ссора изъ-за картъ. Карт. Маковскаго.

Старица. 8 вид. города. • • Старуха. Карт. Маковскаго.

Стасова, Надежда Васильевна • Стравинскій, Ѳ. И., артистъ ■ • Стражъ на вышкѣ. Карт. Матвѣева Страховъ, Николай Николаевичъ Съ горы. Карт. Гороновича. •

Сѣверный каналъ. 7 вид. • • 546—549, Сѣнокосъ въ горахъ. Карт. Швицъ • ■ Тартаковъ, I. В., артистъ......

Терпигоревъ, Сергѣй Николаевичъ • • Тестова свѣча будущаго. . . . • • Тиманова, В. В, артистка.....

Тимирязевъ, Василій Ивановичъ . . . Тиммъ, В. Ѳ., проф........

Тифлисъ. Церковь св. Давида .... Тихій взглядъ. Карт. Сапоретти . . . Тодоровъ, Ѳ. И.........

Травля кабана. Карт. Ярожипскаго . . Трудная задача. Карт. Массани . . Трудный выборъ. Карт. Фолькгардта . Туманное утро. Ксрт. Клевера . . . Туманъ. Карт. Гороновича.....

Туркменъ-милиціонеръ. Рис. Каразина. Тыртовъ, С. П., вице-адмир.....

Тѣсная дружба. Рис. Шпехта. . . . У алхимика. Карт. Бендп.....

Угощеніе старицъ. Рис. Зейдеиберга . У закладчика. Карт. Андреева. . . . У колдуньи-знахарки. Карт. Беккера . У колодца. Карт. Брожика.....

У пристани. Карт. Вальтера . . . . У рѣшетки. Карт. Амберга.....

Утѣшитель. Карт. Маковскаго. . . . Ушинскій, Константинъ Дмитріевичъ . Фигнеръ, М. И., артистка.....

Форъ, Фел., президентъ Французской республики ...........

Фотографія но телеграфу. 4 рис. . . . Фрійгагъ, Густавъ........

Фридрихь Великій и Пандуръ. . . . Хилковъ, М. И., князь......

Христіанка-римлянка па молит.ѣ. . . Цабель, А. Г........ .

Царица и боярыни при богослуженіи . Царское Село. Александр. дворецъ и др.

Царское Село. Большой дворецъ . . . „ „ Зданіе ипиодрома. . .

Цвѣточный праздникъ. Карт. Ринари . „Цеиксъ л Гальціона". Рис. Волкова . Церковь въ с. Осташковѣ.....

Цюрихъ. Концертное зданіе .... Чебышевъ, П. Л., академикъ . . . . Читау, М. М., артистка......

Шаджанъ, урочище на Памирахъ . . Шалунъ. Рис. Ижакевича.....

Шамшинъ, II. М., профессоръ. . . . Шарлемань, А. I., профессоръ. . . . Шафарикъ, Пав.-Іос........

Шейнъ, Павелъ Васильевичъ . . . . Штинде, Юліусъ.........

Шубинскій, Сергѣй Николаевичъ. . . Шуваловъ, П. А., графъ......

Экранъ, ваза и пр. (подарки Богдыхана) Элегія. Карт. Васнецова......

Юнгфрау. Желѣзн. дорога. 4 рис. . 71 Юный кавалеристъ. Карт. Гогепберга Явленная икона. Карт. Рѣпина . .

Ѳедосова, И. А., олонецкая стиховод ница...........

Выданъ 7 января 1895 г. _________Цѣпа этого Л* 25 к., съ нер. 30 к, Цѣна Сборп. 50 к., съ пер. 60 к.

Подписка на „Ниву^4, г. (Малая Морская, № 22) открыта. Условія смотр. ііъ началѣ объявленій этого нумера.

При семъ прилагаются: 1) СО’ЯВИІІ. №. МІ. ДОС’ТОЕВІА'івАй'АА, Т. VII, 'И. I (С'Яорітіи.ть «Нины» за инваръ): 2) СТѢННОЙ КАЛЕНДАРЬ на 1895 г., печат. красками: 3) „ПАРИЖСКІЯ М0ДЫ“ ЗА ЯНВАРЬ 1805 г. съ 29 рис. и отдѣл. листъ съ 30 чсртеж. выкр. въ натур. велнч. и 37 рис. рукодѣльныхъ работъ.

Подснѣжниковъ трепетныхъ чистые, свѣтлые глазки Въ прозрачной чуть-чуть оперившейся желтою почкою рощѣ;

Небесъ отряженье въ умильно глядящихъ на нихъ незабудкахъ

По берегу рѣчки въ лѣсной изумрудной долинѣ; Порой огонекъ чуть раскрывшейся розы и тонкій Ея ароматъ, привлекающій мимолетящую пчелку,— Все это—въ природѣ—все это и въ вашихъ стихахъ, поэтесса!

Къ церкви Сампсонія Страннопріимца, что на Вы-борской сторонѣ, подъѣхала тяжелая, въ шесть стеколъ, запряженная четверкою цугомъ, карета, съ гербами рода Олуньевыхъ на дверцахъ.

На дворѣ стоялъ исключительно теплый, какъ нарочно выдавшійся, августовскій вечеръ, какіе рѣдко бываютъ въ сыромъ Петербургѣ въ это время.

Косые лучи заходившаго солнца, словно жалѣя разстаться съ потухавшимъ, теплымъ днемъ, обдавали краснымъ свѣтомъ все широкое пространство, далеко видное кругомъ.

Церковь стояла на окраинѣ города, почти не заселенной, съ безконечными пустырями, среди которыхъ только изрѣдка попадались маленькія мазанки. Тѣмъ страннѣе было видѣть въ этой, чуждой всякой роскоши, мѣстности богатую карету, остановившуюся у церкви.

Да и церковь была, но тогдашнимъ временамъ, совсѣмъ особенная, окруженная намогильными крестами, простыми, сосновыми, хотя вокругъ нея и не было отведено участка йодъ постоянное кладбище. Кресты эти стояли на могилахъ, подойти къ которымъ боялись даже самые смѣлые.

Могилы принадлежали умершимъ страшною смертью на эшафотѣ или въ застѣнкѣ.

Были тутъ еще свѣжія могилы Волынскаго, Еропкина и Хрущева, сложившихъ около двухъ мѣсяцевъ тому назадъ свои головы на плахѣ...

II зъ кареты вышла, поддерживаемая двумя гайдуками, откинувшими подножку, полная, видная барыня, съ властнымъ, рѣзкимъ лицомъ, по чертамъ котораго сразу становился ясенъ ея характеръ.

Орлиный, загнутый носъ, выдавшійся подбородокъ, густыя, почти сросшіяся брови, и черные, быстрые, не по годамъ живые глаза обличали въ ней женщину своевольную, привыкшую къ подчиненію себѣ окружающихъ.

За ней гайдуки почти вынули и внесли на рукахъ въ церковь молодую дѣвушку въ бѣломъ іюдвѣнечномъ платьѣ, съ фатою на головѣ.

Она была блѣдна и. казалось, не сознавала того, что происходило вокругъ.

Когда они вошли въ церковь, стройный хоръ помѣстившихся на клиросѣ, въ парадныхъ кафтанахъ, пѣвчихъ, видимо не принадлежавшихъ церкви, но нанятыхъ за большія деньги, запѣлъ встрѣчу.

Церковь была совсѣмъ пуста. Ни гостей, ни постороннихъ любопытныхъ тутъ не было.

Гайдуки, стоявшіе у растворенныхъ дверей церкви, не пускали никого, да и никого почти не было въ это время въ этой глухой, забытой части Петербурга.

Невѣсту подвели къ разостланному ковру, и отъ группы стоявшихъ у стѣнки мужчинъ отдѣлился одинъ и сталъ возлѣ нея.

Это былъ молодой еще человѣкъ. Его высокій лобъ, прекрасные темные глаза, правильный носъ, и тонкія, красиво очерченныя губы, улыбавшіяся слегка подъ усами, казалось, не могли принадлежать человѣку происхожденія низкаго. Онъ держался прямо, осанисто, руки его были бѣлы, и ноги, несмотря на стоптанные башмаки съ откровенными заплатами, показывали въ немъ породистость.

Онъ былъ простоволосъ,—безъ парика, что, впрочемъ, служило ему въ пользу. Его темные, густые во-

лосы красиво вились и упадали почти до п.іщь, по старому, бывшему еще при Петрѣ въ модѣ, обыкновенію.

Кафтанъ на немъ тоже казался давно вышедпимь изъ моды. Этотъ потертый по швамъ, съ не вездѣ цѣльными пуговицами, кафтанъ лоснился и выцвѣлъ. Щ-лунъ на камзолѣ почернѣлъ и протерся. Чулки были заштопаны, и на правомъ колѣнѣ ясно виднѣлас. заплата.

Но, несмотря на свой нарядъ, а, можетъ-быть, именно вслѣдствіе него, онъ какъ-то подчеркнуто-гордо подошелъ и стала, на свое мѣсто, словно хотѣлъ показать всѣмъ, что нисколько не стыдится своихъ заплатъ и своего потертаго кафтана.

Подойдя, онъ оглядѣлъ невѣсту очень шимательно съ ногъ до головы, какъ человѣкъ, который первыя разъ въ жизни видитъ ее.

Она была очень хороша. Вся прелесть еі заключалась въ необыкновенной миловидности и каюй-то наивной моложавости, чуть-ли не дѣтскаго, невіннаго личика. Она стояла ст> опущенными рѣсницами, блѣдная, въ полуобморочномъ состояніи. Ее поддержгвали сзади подъ-руки.

Онъ оглядѣлъ ее, отвернулся, и глаза его опять невольно скосились въ ея сторону.

Священникъ быстрою скороговоркою, на-іеребивъ съ пѣвчими, началъ обрядъ обрученія.

Всѣ казались какъ-то сконфуженными, іоявшимися взглянуть въ глаза другъ другу, и торопилісь; только привезшая невѣсту барыня вошла и стала <ъ гордымъ сознаніемъ правоты и необходимости топ, что происходило теперь, да женихъ не казался смущеннымъ, потому что, видимо, ничто въ жизни не логло смутить его.

Было что-то какъ будто наглое и дерзкіе въ его походкѣ и выраженіи, когда онъ, отдѣливпись отъ остальныхъ, подошелъ къ ковру, но, при пфвомъ же взглядѣ его на невѣсту, это выраженіе исчезю и смѣнилось ровною, спокойною задумчивостью.

Рука его слегка дрогнула, когда, мѣняясь юльцами, онъ коснулся ея тонкихъ, почти прозрачныхъ, пальцевъ; а она какъ будто и не чувствовала эпго прикосновенія.

Священникъ торопился, но обрученіе, казалось, тянулось все-таки цѣлую вѣчность...

Наконецъ, онъ взялъ брачущихся за руки и повелъ ихъ къ налою.

У налоя, какъ слѣдуетъ, лежалъ розовый, шелковый платъ, и они вступили на него.

Еще безпокойнѣе, еще торопливѣе заговорилъ священникъ, и еще ниже опустилась головка той, которая стояла теперь въ подвѣнечномъ платьѣ передъ налоемъ.

Въ этомъ движеніи ниже опущенной головы единственно промелькнулъ проблескъ сознанія въ ней.

Она вовсе не отвѣтила на опросъ. Впрочемъ, священникъ и сдѣлалъ его такъ быстро, какъ будто и не ждалъ отвѣта. Она едва передвигала ноги, когда шла подъ вѣнцомъ; она не коснулась губами поднесенной ей чаши и, когда кончилось вѣнчаніе, послушно отдалась въ руки, перенесшія ее обратно въ карету.

Во все время церемоніи она ни разу не подняла глазъ.

Барыня, пріѣхавшая съ нею, гордо и важно прослѣдовала къ каретѣ; ее подсадили тѣ же гайдуки, усадившіе туда молодую: подножка закинулась, хлопнула дверца, гайдуки вскочили на свои мѣста, и карета тронулась и закачалась на высокихъ рессорахъ.

Затѣмъ, показался на паперти молотой. Онъ вышелъ, пріостановился, поглядѣлъ вслѣдъ удалявшейся каретѣ и, надвинувъ крѣпко на голову порыжѣлую шляпу, пѣшкомъ отправился въ городъ.

Въ гтотъ день въ метрическія книги Сампсоніевской церкви была занесена запись о бракосочетаніи князя Бориса Андреевича Чарыкова-Ордынскаго съ дѣвицею Наталіей Дмитріевной Олуньевой.

Только старуха Олуньева, извѣстная всему Петербургу подъ именемъ „Настасья — бой-бабамогла задумать, начать и привести въ исполненіе то, что произошло на ея глазахъ въ церкви Сампсонія.

Настасья Петровна Олуньева, дожившая безбрачно до старыхъ лѣтъ, была одною изъ вліятельныхъ фрейлинъ царствующей императрицы.

Императрица Анна Іоанновна любила слушать разсказы про старину и про нынѣшнее время, и никто, какъ Олуньева, не умѣлъ угодить ей разсказами.

Ни у кого не было такого запаса воспоминаній, какъ у нея, и никто не умѣлъ съ такимъ поистинѣ, прирожденнымъ талантомъ собрать ходившія по городу сплетни и преподнести ихъ въ цѣломъ рядѣ, исторій, одна другой занимательнѣе.

Рѣдкій іечеръ проходилъ безъ того, чтобы Настасья Петровна іе являлась къ государынѣ. Она становилась передъ нео, и тогда откуда что бралось у нея.

О.іуньеві много видывала на своемъ вѣку. Прозва-піе „бой-бібы“, несмотря на то, что постоянно оставалась въ Дѣвахъ, получила она еще при покойномъ императорѣ Петрѣ I, при которомъ исполняла даже какую-то должность на учрежденномъ имъ всепьянѣйшемъ собсрѣ.

Затѣмъ она сумѣла устроиться и удержаться при дворѣ, благополучно выплывъ изъ всѣхъ разнообразныхъ теченій, безпрестанно смѣнявшихся и уносившихъ мпсгихъ съ собою.

Она была въ почетѣ, при дворѣ Екатерины, ладила съ Мепшіковымъ, потомъ была въ дружбѣ; съ Долгорукими, 1 осталась цѣла послѣ ихъ паденія.

Аннѣ; Іоанновнѣ; она сумѣла услужить, когда та, еще незначительною герцогиней Курляндской, пріѣзжала въ Петербургъ хлопотать по разнымъ дѣламъ своимъ.

И теперь Олуньева являлась въ придворномъ мірѣ лицомъ, съ которымъ приходилось считаться.

Языка ея боялись и передъ нею заискивали. Самъ всемогущій Биронъ находилъ нужнымъ ласково относиться къ бой-бабѣ; Настасьѣ;.

Главная сила Олуньевой заключалась въ ея извѣстной всѣмъ смѣлости. Она, повидимому, не боялась никого, и потопу другіе боялись ея. Она всегда говорила рѣзкимъ голосомъ, какимъ обыкновенно высказываютъ рѣзкую правду, и всѣ, вѣрили, что она, не страшась, каждому въ глаза правду рѣжетъ.

Положимъ, смѣлость ея была разсчитанная, она всегда отлично знала, когда и гдѣ показать ее и насколько именно, и когда смолчать, и когда заговорить: но этого не замѣчали, удивлялись Олуньевой и боялись ея.

Настасья Петровна, сумѣвшая устроить свою жизнь и достигнуть такого положенія, какого не достигла пи одна изъ замужнихъ сверстницъ ея, весьма естественно, гордилась собою и гордилась этимъ своимъ положеніемъ, вслѣдствіе чего невольно относилась съ легкимъ оттѣнкомъ презрѣнія къ мужчинамъ, сумѣвъ безъ помощи мужа добиться и почета, и значенія.

За свою долгую жизнь она видѣла столько браковъ, и столько изъ нихъ оказывалось несчастливыми, что она, въ концѣ концовъ, стала увѣрять, что ежедневно благодаритъ Бога за то, что Онъ избавилъ ее отъ „султанскаго тиранства¹¹.

Олуньева жила въ Петербургѣ большимъ, богатымъ домомъ, обладая хорошими средствами, доставшимися ей по наслѣдству.

Средства эти увеличились еще со смертью вдовца брата ея, оставившаго послѣ; себя маленькую дочь, Наталью.

Олуньева, какъ опекунша, взяла племянницу къ себѣ; и вступила почти въ безконтрольное управленіе ея состояніемъ.

Когда стала подрастать Наташа, Настасья Петровна увидѣла въ ней, мало-по-малу, развитіе тѣхъ же вкусовъ и склонностей, какіе были въ ней самой.

Наташа рано начала понимать и рано выказала свою характерность. Игры, какія опа придумывала себѣ, настойчивость, съ которою добивалась того, чего хотѣла, все свидѣтельствовало въ ней, что изъ нея выйдетъ прокъ, какъ говорила Олуньева.

— Ой, растетъ дѣвка—вся въ меня будетъ, повторяла она. съ удовольствіемъ глядя на племянницу.

Воспитывала она ее довольно своеобразно. Ласкать— не ласкала никогда, но почти никогда и не наказывала.

Она смотрѣла строго за тѣмъ, чтобы Наташа была одѣта, обута и сыта, а объ остальномъ не заботилась.

Съ семи лѣтъ она приставила къ ней двухъ гувернантокъ—одну нѣмку, другую француженку, которыя сейчасъ же поссорились между собою и пришли жаловаться другъ на друга Настасьѣ; Петровнѣ.

Та прикрикнула на нихъ, и приказала, чтобъ этого впередъ не повторялось.

Гувернантки, видя свой неуспѣхъ, дѣйствительно, болѣе не являлись къ пей, но это не мѣшало имъ чувствовать глубокій, зародившійся съ перваго разу, антагонизмъ между собою.

Слѣдствіемъ этого антагонизма было то, что за дѣвочкой почти не смотрѣли.

Наташа дѣлала, что хотѣла. Живая, бойкая отъ природы, она приводила въ отчаяніе окружавшихъ, чѣмъ, однако, доставляла несказанное удовольствіе теткѣ, никогда не сердившейся за ея продѣлки.

Впрочемъ, жизнь Настасьи Петровны была слишкомъ полна интересами общества, въ которомъ она вращалась, чтобы могла она удѣлять много времени племянницѣ.

При этомъ, она вполнѣ искренно вѣрила, что дѣлаетъ для Наташи все отъ нея зависящее, и что та растетъ при самыхъ лучшихъ условіяхъ, какія лишь возможны для будущей самостоятельной женщины, какою она, по собственному подобію, воображала себѣ; впослѣдствіи Наташу.

Она съ одобреніемъ видѣла, какъ у маленькой дѣвочки, при игрѣ; въ куклы, всегда страдательными лицами являлись мальчики, какъ для этой дѣвочки все мужское являлось чѣмъ-то низшимъ, служебнымъ и подчиненнымъ, и какъ впослѣдствіи Наташа, когда подросла, стала охотно предаваться занятіямъ, совершенно несвойственнымъ, какъ казалось, дѣвушкѣ.

Лѣтомъ, въ деревнѣ; она ѣздила верхомъ, стрѣляла изъ лука, ловила рыбу, только пѣшкомъ не любила ходить.

Всѣ; эти занятія очень любила императрица, и Настасьѣ; Петровнѣ пріятно было разсказывать ей про свою племянницу. Она видѣла одобреніе государыни.

Несмотря, однако, на такія наклонности Наташи, она оставалась по внѣшнему виду миловидно-женственною, и ѣздила верхомъ, и стрѣляла съ такою чисто женскою граціей, словно такъ только, нарочно, шутя и шаля, занималась этимъ.

Подмосковные крестьяне приносятъ жалобу на притѣсненія бояръ царю Алексѣю Михайловичу при возвращеніи еГО СЪ бОГОМОЛЬЯ ОТЪ Троицы. Орпг. рпс. (собств. ,,Нивы“) К. Лебедева, грав. ХеліиіцкіГі.

Блуждающій огонекъ. карт. О. Лппгнера, граи, Іерикс,

Настасья Петровна и не замѣтила, какъ наступило это время, и очень удивилась, когда разъ, всмотрѣвшись за обѣдомъ посерьезнѣе въ племянницу, открыла въ ней совсѣмъ взрослую дѣвушку.

— Мать моя, сказала она съ удивленіемъ,—да, вѣдь, ты совсѣмъ дюжей дѣвкой стала. Когда же это ты успѣла вырости?..

Съ атого дня Настасья Петровна, видимо все еще не пришедшая въ себя отъ удивленія, стала говорить каждому встрѣчному: „нѣтъ, представьте, моя-то Наталья, племянница, вѣдь, выросла. Такъ-таки совсѣмъ и выросла“.

Наташѣ заказали длинное платье и вывезли на первый балъ, гдѣ она сразу имѣла успѣхъ; и съ этихъ поръ молоденькая, хорошенькая Наташа Олуиьева сдѣлалась однимъ изъ замѣтныхъ украшеній петербургскаго общества.

Зима 1740 года весело проходила въ Петербургѣ.

Несчастный Волынскій строилъ свой ледяной домъ, гдѣ вѣнчали Голицына, съ Бужениновой, затѣмъ потянулся цѣлый рядъ празднествъ и „мирныхъ торжествъ" по случаю подписаннаго, 7-го сентября, мира съ турками въ Бѣлградѣ.

Празднества эти начались 27-го января торжественнымъ вшествіемъ въ столицу гвардейскихъ войскъ, участвовавшихъ въ кампаніи.

День былъ холодный, морозный. Войска входили съ музыкой и развернутыми знаменами. У офицеровъ шляпы были украшены лавровыми листьями, а у солдатъ—ельникомъ, „чтобы зелень была“, какъ говорилось въ расписаніи порядка шествія.

Впереди гвардейскихъ батальоновъ, окруженный адъютантами, скороходами, пажами и егерями, ѣхалъ начальникъ отряда, генералъ-лейтенантъ, гвардіи подполковникъ и генералъ-адъютантъ Густавъ Биронъ, родной братъ временщика Эрнста-Іоганна.

Войска прошли по Невскому къ Зимнему дворцу, куда были приглашены офицеры, которыхъ встрѣтила сама государыня.

— Удовольствіе имѣю, сказала она, — благодарить лейбъ-гвардію, что, будучи въ турецкой войнѣ въ надлежащихъ диспозиціяхъ, господа штабъ- и оберъ-офицеры тверды и прилежны находились, о чемъ я черезъ фельдмаршала графа Миниха и подполковника Густава Бирона извѣстна, и будете за свои службы не оставлены.

Затѣмъ Анна Іоанновна каждаго офицера изволила жаловать „изъ рукъ своихъ венгерскимъ виномъ по бокалу".

14-го февраля счастливый тріумфаторъ Густавъ Биронъ командовалъ парадомъ двадцатитысячнаго войска и былъ произведенъ въ этотъ день въ генералъ-аншефы и пожалованъ золотою саблею.

Для народа были выставлены жареные быки на площади и били фонтаны краснаго и бѣлаго вина. Государыня кидала въ толпу жетоны. Дворъ веселился на празднествахъ, маскарадахъ, балахъ и обѣдахъ.

И вездѣ первымъ лицомъ, героемъ торжества былъ вернувшійся изъ похода братъ всесильнаго герцога Бирона.

Густаву было йодъ сорокъ, но, благодаря военной выправкѣ и природной молодцоватости, онъ казался моложе своихъ лѣтъ, и его бравый видъ производилъ пріятное впечатлѣніе. Впечатлѣніе это усиливалось, благодаря ореолу почестей и славы, окружавшему теперь Густава.

Онъ былъ вдовецъ. Жена его, дочь въ свое время знаменитаго Меншикова, умерла четыре года тому назадъ. Онъ жилъ съ нею не долго, но счастливо, и первое время глубоко, какъ казалось, чувствовалъ свою потерю.

Мало-по-малу, горе смягчилось, растаяло въ заботахъ по службѣ и затмилось улыбками счастія, которыми награждала судьба близкаго родственника царскаго любимца.

Время шло для Густава беззаботно и весело. Жилъ онъ въ великолѣпномъ домѣ на Милліонной, почти во дворцѣ, по крайней мѣрѣ, мало было тогда въ Петербургѣ такихъ домовъ, высокихъ, каменныхъ, съ ко .тоннами чернаго мрамора. Отказывать ему ни въ чемъ не приходилось себѣ, и ему ни въ чемъ не отказывали—ни въ почестяхъ, ни во вниманіи.

Захотѣлъ онъ отличиться на любимомъ своемъ ратномъ поприщѣ—его послали въ Турцію, и вотъ онъ вернулся оттуда, покрытый военною славою, и возвращеніе его чествовали, какъ только могли.

Кромѣ офиціальныхъ торжествъ: въѣзда, парада, представленій и наградъ, на каждомъ балу, на каждомъ вечерѣ, такъ или иначе, въ угоду герцогу Бирону, устраивалась овація въ честь его брата.

Одно изъ нихъ особенно осталось памятно Густаву.

Это было на балу у Нарышкина. Густаву не хотѣлось вовсе ѣхать на этотъ балъ. Празднества утомили его, но на этотъ разъ нужно было подчиниться. Братъ сказалъ ему, что у Нарышкина будетъ государыня, и этого, разумѣется, было довольно. Требовалось снова надѣвать узкій мундиръ, прицѣплять золотую саблю, садиться въ карету и ѣхать, и снова быть центромъ устремленныхъ отовсюду глазъ пестрой, разодѣтой толпы.

Но все это казалось лишь утомителыымъ заранѣе, а когда наступило время, и Густавъ, подчиняясь необходимости, надѣлъ свой расшитый измайловскій мундиръ, прицѣпилъ саблю и со шляпой подъ мышкой, красиво выгнувъ впередъ широкую грудь, вошелъ въ освѣщенную залу, его невольно охватию блаженное, самодовольное и себялюбивое чувство созданія собственной цѣны и значенія. Онъ словно молодѣлъ въ эти минуты, по крайней мѣрѣ, было для ніго что-то молодое, упоительно-радостное въ сознаніи, ’ го вотъ сотни глазъ ищутъ его взгляда, сотни людей ждутъ съ замираніемъ сердца, когда онъ обратится къ нимъ, и если онъ, дѣйствительно, обратится, то оіи будутъ безконечно счастливы этимъ.

Безконечно счастлива будетъ и та, къ которой онъ подойдетъ, чтобы пригласить ее танцовать съ собою, потому что и среди этихъ робкихъ, молодыхъ, хорошенькихъ личинъ нѣтъ ни одного, которое не было бы обращено въ его сторону, и на которомъ не выказывалось бы трепетнаго желанія обратить на себя его вниманіе.

Густава вновѣ, на первыхъ двухъ-трехъ балахъ, эго тѣшило, но барышни оказывались очень робки и глупы и слишкомъ ужъ какъ-то заискивающе относились къ нему. То, что было пріятно въ мужчинахъ, то невольно отталкивало въ женщинахъ. И ни одна изъ нихъ не нравилась Густаву.

И тутъ, у Нарышкина, онъ, послѣ поклона хозяину, обвелъ равнодушнымъ, стекляннымъ, начальническимъ взглядомъ, такимъ, какъ оглядывалъ солдатъ во фронтѣ, этихъ распудренныхъ и разодѣтыхъ красавицъ, съ тѣмъ, чтобы, по обыкновенію, отвернуться, не встрѣтивъ симпатичнаго лица.

И вдругъ, словно какой-то чужой, внутренній голосъ сказалъ ему, что онъ ошибся. На этотъ разъ не всѣ смотрѣли на него такъ, какъ привыкъ онъ. Была одна, которая казалась ничуть не смущенною, даже равнодушною. И Густавъ сразу нашелъ ее. Словно во всей залѣ не было никого выше ея,— такою непринужденностью, почти гордостью вѣяло отъ маленькой, стройной, хорошенькой фигурки ея. Она держалась твердо и прямо и глянула въ сторону Бирона, какъ будто не онъ, а опа была тутъ героемъ, передъ которымъ должно все преклониться.

Она глянула и отвела глаза, точно ее вовсе не интересовало, смотрятъ на нее пли нѣтъ, и спокойно, играя своимъ обшитымъ кружевами и усыпаннымъ дра~ гоцѣшіыми каменьями вѣеромъ, отошла въ сторону.

— Кто /го такая, я ее вижу въ первый разъ? спросилъ Густавъ у своего адъютанта.

II тотъ поспѣшилъ отвѣтить ему, что это Олуньева, племянница извѣстной Настасьи Петровны...

— А. знаю; Настасья—бой-баба, отвѣтилъ Биронъ.

И пошелъ, было, искать старую флейлину, чтобы она представила его своей племянницѣ, но въ это время цсе въ залѣ забѣгало, засуетилось, зашумѣло и вдругъ стихло.

Грянула музыка. Государыня, въ сопровожденіи хозяина, герцога Курляндскаго, и царской фамиліи, показалась въ дверяхъ.

Гѵставу необходимо было выйти впередъ, и онъ вышелъ.

Онъ былъ почти увѣренъ заранѣе, что балъ начнется какимъ-нибудь торжествомъ въ его честь. Вѣроятно, одна изъ этихъ барышень, конфузясь, кусая губы и краснѣя чуть не до слезъ, возложитъ на него лавровый вѣнокъ.

Гѵставъ молилъ Бога объ одномъ, чтобы при этомъ стиховъ не бы.го читано. Съ вѣнкомъ онъ еще мирился, но стихи, высіушивать которые ужъ заставляли не однажды его въ подобныхъ случаяхъ, были невыносимы.

И дѣйствительно, и на этотъ разъ было приготовлено такое торжества. Возложеніе вѣнка обыкновенно поручалось самой хорошенькой, по всеобщему мнѣнію, дѣвушкѣ, но до сихъ поръ Густаву не приходилось раздѣлять этого мнѣнія... Теперь, однако, съ лавровымъ вѣнкомъ подоила та, которая была на самомъ дѣлѣ лучше всѣхъ. У Нарышкина вѣнчаніе героя было поручено молодо! Олуньевой.

Она подош.а и исполнила свою трудную задачу, трудную потому, что на нее смотрѣли и шептались,— такъ просто, естественно и смѣло, словно ей это рѣшительно ничего не стоило... И Густавъ почувствовалъ, какъ сильнѣе сбилось его сердце, когда она подошла къ нему. Казалось, онъ смутился гораздо болѣе, чѣмъ она.

Й съ первгіі же встрѣчи, съ самаго этого бала у Нарышкина, онъ замѣтно сталъ искать дальнѣйшихъ встрѣчъ съ І'аташей.

Начавшійся такими торжествами и такимъ весельемъ 1740 годъ скоро оказался, однако, совсѣмъ инымъ, чѣмъ можно было ожидать по его началу. Словно для поддержанія равновѣсія относительно этихъ торжествъ и веселья, явилось совершенно новое впечатлѣніе. Вдругъ наступило затишье, дворъ пріунылъ, и все, что было вліятельнаго въ Петербургѣ, забезпокоилось, зашепталось и исполнилось смятеніемъ. До сихъ поръ скрытая, но многимъ, впрочемъ, извѣстная, вражда герцога съ кабинетъ-министромъ Волынскимъ перешла въ открытую борьбу, и всѣ притаили дыханіе, въ ожиданіи, чѣмъ кончится эта борьба.

Ждать, однако, не пришлось долго. Къ Святой выяснилось, что паденіе смѣлаго Волынскаго неминуемо. Вскорѣ послѣ Свѣтлой недѣли, 12 апрѣля, онъ былъ арестованъ, и назначена была комиссія для изслѣдованія его преступленій.

Настасья Петровна долгимъ опытомъ своимъ знала, какъ слѣдовало поступать при такихъ обстоятельствахъ: сколько разъ на ея глазахъ положеніе обострялось, сильные люди вдругъ теряли все и падали, и она всегда прибѣгала въ этихъ сомнительныхъ случаяхъ къ одному и тому же, но зато неизмѣнно вѣрному средству: она, какъ канцлеръ Остерманъ, заболѣвала и отпрашивалась въ деревню, появляясь снова на виду лишь тогда, когда буря вполнѣ успокаивалась.

И теперь Олуньева задолго почуяла бѣду и поспѣшила принять свои мѣры: раннею весною она съ Наташей перебралась въ деревню.

Очутившись снова въ лѣсу и въ полѣ, Наташа забыла угаръ прошедшей зимы, проведенной ею въ постоянныхъ выѣздахъ, потому что приглашеній у Олунье-выхъ было всегда очень много, благодаря успѣху Наташи н ея моднымъ, дорогимъ платьямъ.

Воспоминанія объ этой зимѣ слились у нея какъ-то въ одно неразрывное цѣлое чего-то безпокойнаго, шумнаго, живого, движущаго и пестраго.

И блестящій братъ герцога, которому она надѣвала вѣнокъ, и который потомъ въ числѣ другихъ мужчинъ, и молодыхъ, и старыхъ, старался вертѣться возлѣ нея, вовсе не занималъ виднаго мѣста въ этомъ воспоминаніи. Не то, чтобы Наташа не замѣтила его, но онъ какъ-то слился у нея со всѣмъ остальнымъ и былъ не болѣе, какъ подробностью, и подробностью далеко не важной.

Впрочемъ, важнымъ ничего ей не показалось во время ея выѣздовъ. Она была далеко не прочь отъ нихъ, — отчего же? — но такъ, чтобы пристраститься- -не пристрастилась.

Когда прошли лѣтніе мѣсяцы, и тетка сказала ей, что пора возвращаться въ Петербургъ, Наташа искренно даже пожалѣла деревню.

Словно по какому-то предчувствію, ей не хотѣлось ѣхать снова въ тотъ далекій холодный городъ, гдѣ безъ нихъ произошли уже страшныя событія.

Вѣсть о казни Волынскаго Настасья Петровна получила одна изъ первыхъ, и Наташу страшно поразила казнь человѣка, котораго она видѣла на первомъ мѣстѣ во время празднествъ въ ледяномъ домѣ и потомъ на балахъ—изящнымъ, красивымъ и гордымъ.

Неужели этотъ Волынскій погибъ на плахѣ, и голова его скатилась подъ топоромъ палача? Да не одна голова; Наташѣ разсказывали, что ему сначала отрубили руку, а потомъ голову... И Хрущовъ съ нимъ, и Еропкинъ... Хрущова она помнила тоже, а Еропкина, какъ ни старалась, не могла припомнить, хотя, вѣроятно, встрѣчалась и съ нимъ.

За что ихъ казнили, что они сдѣлали—она не могла разобрать хорошенько. Неужели они были въ самомъ дѣлѣ такіе дурные люди? Ей, можетъ-быть, легче было бы, если-бъ она узнала, что они были дурные... Она спрашивала у тетки, но та ничего не объяснила и лишь запретила ей строго-на-строго не только говорить, но и думать о Волынскомъ, въ особенности по пріѣздѣ въ Петербургъ.

— Говорить тамъ, сказала она, — станешь о немъ, и тебѣ языкъ вырѣжутъ, а думать — такъ мозги выдолбятъ.

Конечно, это была шутка со стороны Настасьи Петровны, но шутка эта серьезно испугала Наташу.

Неужели и ей могутъ вырѣзать языкъ? Отчего же, если тѣмъ отрубили головы. А, вѣдь, это должно быть очень больно, когда языкъ рѣжутъ!

Но кто же посмѣетъ съ нею сдѣлать это? Сильный человѣкъ, чужестранецъ Биронъ...

И она инстинктивно чувствовала къ этому человѣку холодный ужасъ, и, чѣмъ больше думала о немъ, тѣмъ страшнѣе казался онъ ей.

— А не остаться-ли намъ въ деревнѣ? спрашивала она тетку, когда дѣло подходило къ ихъ отъѣзду въ столицу.

— Бирона испугалась? отвѣчала тетка своимъ густымъ, басистымъ голосомъ, и начинала смѣяться.

Опять этотъ Биронъ! Онъ не давалъ покою Наташѣ.

Старуха Олуньева стала собираться въ Петербургъ, какъ только улеглась, по ея расчетамъ, поднявшаяся тамъ буря.

Она, подсмѣиваясь надъ Наташей и между смѣхомъ продолжая пугать ее Бирономъ, велѣла укладываться, высылать нодставы и назначила день отъѣзда изъ деревни.

Въ началѣ августа онѣ были снова въ Петербургѣ. Волынскаго казнили около двухъ мѣсяцевъ тому назадъ, но это событіе перестало уже быть новостью дня. Впечатлѣніе сгладилось, и, мало-по-малу, обычные,.себялюбивые интересы охватили опять общество, дрогнувшее, было, отъ удара, подъ которымъ скатилась голова Волынскаго.

Настасья Петровна, вернувшись, нашла почти все по-старому. Ей были рады, ее приняли хорошо, разспрашивали, какъ ея здоровье и какъ здоровье племянницы, и скоро-лн вновь увидятъ эту племянницу „украшеніемъ бала"?..

Появленіе Олуньевыхъ произвело сенсацію и при дворѣ, и въ обществѣ. Для придворныхъ возвращеніе старой фрейлины служило надежнымъ указаніемъ, что положеніе вещей теперь таково, что бояться нечего, разъ ужъ Настасья Петровна явилась. Для общества было пріятно, что хорошенькая Наташа снова покажется въ немъ: было пріятно и, вмѣстѣ съ тѣмъ, досадно многимъ, потому что у Наташи, разумѣется, нашлись уже завистницы и недоброжелательницы.

Едва успѣли Олуньевы устроиться у себя, и только Настасья Петровна побывала во дворцѣ, а Наташа не ѣздила еще и съ офиціальными визитами, какъ старухѣ, Олуньевой доложили, что къ ней пріѣхала баронесса Шенбергъ.

Она знала, что баронесса была близка съ семействомъ Бироновъ (мужъ ея служилъ главнымъ начальникомъ ио горной части и пользовался расположеніемъ герцога Іоганна), и знала также, что эта Шенбергъ большой руки интриганка. Она не любила ея.

Но, помимо этого, неожиданный пріѣздъ баронессы служилъ доказательствомъ, что Олуньевой не обойтись теперь безъ хлопотъ. Страсть баронессы путаться въ дѣла сватовства была извѣстна въ Петербургѣ.

За прошлую зиму Настасья Петровна достаточно видѣла ухаживанье барона Густава Бирона за своей племянницей, чтобы понять тайный смыслъ этого пріѣзда баронессы.

„Неужели такъ скоро?¹¹ подумала она, и велѣла просить гостью.

Шенбергъ влетѣла въ гостиную, въ которой приняла ее Олуньева, съ тѣми ужимками, какія свойственны женщинамъ, умѣющимъ казаться моложе своихъ лѣтъ.

— Ахъ, милая, ахъ, душа моя, заговорила она,—наконецъ-то вы верну.іись, а мы-то ждали васъ, ждали...

И она цѣловалась съ Настцсьей Петровной, какъ будто была ей если не близкая родственница, то, во всякомъ случаѣ, пріятельница, которая готова душу свою положить за нее.

И когда онѣ сѣли, баронесса все еще. любовно смотрѣла въ глаза Настасьѣ Петровнѣ, и, съ чувствомъ пожавъ ей руку, проговорила еще разъ:

— Да, да, мы ждали, такъ ждали и теперь рады...

— То-есть, кто же это мы? переспросила Олуньева, сейчасъ же начиная игру въ правду и требуя, въ силу этого, опредѣленна го отвѣта.

— Ахъ, разумѣется, мы всѣ! отвѣтила она еще любезнѣе.

Но въ этомъ взглядѣ, брошенномъ баронессой, выразилась вся разница между этими двумя, въ суігностп, похожими п, вмѣстѣ съ тѣмъ, совершенно различными женщинами. По своимъ внутреннимъ качествамъ, стремленіямъ и понятіямъ онѣ были вполнѣ тождественны, но у каждой изъ нихъ была совсѣмъ, особенная внѣшняя игра, посредствомъ которой онѣ достигали своихъ цѣлей. Настасья Петровна дѣйствовала якобы прямотой, почти грубостью; Шенбергъ ласковостью и страшною, до тривіальности утрированной любезностью. И обѣ онѣ представлялись, и обѣ понимали другъ друга, и потому чувствовали взаимную нелюбовь и антипатію.

Шенбергъ, разумѣется, сейчасъ же заговори.іа о Наташѣ и. конечно, стала, ее хвалить.

Поговоривъ о Наташѣ, баронесса сейчасъ же перешла на барона Густава и принялась хвя.іить его, намекая весьма ясно на то, что счастлива будетъ дѣвушка, которая вый щтъ за него замужъ.

Ясно было, что Настасья Петровна не ошиблась относительно причины посѣщенія баронеты.

Трудно было отвѣчать ей. Главное, в<я эта исторія застала Олуньеву врасплохъ. Опа не была приготовлена къ ней. Она никакъ не могла ожидать, что баронъ Густавъ такъ быстро поведетъ пападеііе. Пріѣзжай онъ еще самъ, съ нимъ бы она сумѣла переговорить, но этотъ, предварительный его присычъ баронессы Шенбергъ (не было сомнѣнія въ томъ, что это онъ прислалъ ее) ставилъ Настасью Петроту въ очень щекотливо»' положеніе. Съ баронессой т]ебова.тась самая щепетильная осторожность. Что ни скажи ей, она непремѣнно преувеличитъ и сдѣлаетъ изт мухи слона.

П потому Олуньева вовсе не отвѣчала ей по существу. Па похвалы Наташѣ она говорила, что племянница ея, правда, „дѣвка изрядная¹¹, но нисколько и не лучше другихъ, и что много есть такигь, какъ она; когда же баронесса хвалила Бирона, она поддакивала ей и, въ свою очередь, хвалила его, скізавъ, что и жену ему нужно не простого дворянскаго, но, по крайней мѣрѣ, княжескаго рода.

Это упоминаніе о княжескомъ родѣ сильно покоробило Шенбергъ.

Она прикусила губу и ясно намекнула, что Густавъ Биронъ женится, на комъ захочетъ, если сватомъ отъ него пріѣдетъ самъ герцогъ. Развѣ посмѣетъ кто отказать такому свату?

На вспышку баронессы, Олуньева вспыхнула въ свою очередь, но не показала виду.

ЭТЮДЪ. Ориг. рис. (собств. „Нивы“)-Ѳ. Чуианова, грав. Бергъ.

правка Н. Ширяева.

брею; па этоті. разъ обя..аиіюсть эіу огпраи.іи.гі, изпѣстцын при царскомъ дворѣ шуі і., и, къ кому только пн приближался онъ еъ ножницами, тому не позволялось спасать свою бороду по;и. страхом ъ получить нѣсколько іющечніі ь".

Но въ слѣдующемъ 1699 году „новый іодъ" не праздновали 1 сентября: царь рѣшилъ нореіісеі и „пивол ѣііе" па 1 январи. Началось сь того, что иое.іѣдова.ю запрещеніе даже дом., ііроводнгі. 1 сентября по • праздничному: ночные і.о.юріцш.н (крикуны), еъ большими костылями въ рукахъ, го и іѣ.іо за-г.іядыва.іп въ ще.ш сгапеіп, я строго приказывали, ію обычному для буднихъ дней порядку, „іушіігі. огни". Наконецъ, когда вмѣсто двѣнадцати мѣсяцевъ прошло уже шее і па г;;а гі. 15 декабря, раздался въ Москвѣ барабаііііып бой.--признакъ объявленія важнаго указа. II. дѣпеіііиіе.іыіо, на Красной іі.ю-щади па высокомъ помосіѣ дьякъ іромко читалъ царскій укіы. о томъ, что „ве.іпі.ііі іоеуіарі. Негръ Алексѣевичъ" пове.іѣіі. „впредь лѣі.і счііе.іяіи ві. іірііка.іахі. и во ве ѣхъ ,іѣ іах і. н крѣпостяхъ писать” не по-етарііпному сь 1 сеіігибра и <>іі. согвореііія міра, а <-ъ 1 января и огі. І’ождееіва Христова Основаніемъ для такого расцо]>:іжеііі;і выеіаіиено было г.і. указѣ то. что „не только во мпоіпхі. европейскихъ хриснаіі екпчі, странахъ, по и въ Ііаро.іахь с іаііяііекнх I.. і,оіо]Н,іе сь іюсіочііоіо нашею Ц'рковію но всемъ соі.іаеііы. іыкі. во.юхн. Молдавія, сербы, да.імагы и самые ею. велпкаіо государя, подданные черкасы (г.-е. малороссіяне) и всѣ греки, отъ которыхъ паша вѣра правое.іавііал принята, согласно лѣта свои счисляютъ отъ Гождесгна Христова ві. восьмой день спусти, г.-е. геііваря 1 числа, а не оі і, созданіи міра за многую розш. счис.іеніи въ тѣхъ лѣтахъ". Такое измѣненіе .і ѣіоечііе.іеііія названо было ві. указѣ „добрымъ и полезнымъ дѣ.томі.“. Ца.іѣі въ указѣ сказано было, что „ві. знакъ юю добраго начни.іііі.і и новаго столѣ іи я го вѣка" (наступалъ 17011-й годъ)до.іжно послѣ іодаренія Поту и молебнаго пѣнія ві. церкви" отиразіио-ватъ въ Москвѣ І января 1700 іода е.і ѣдуюшіічі. образомъ: „но большимъ проѣзжимъ и знаіиымі, улицамъ знатнымъ .іюлямъ и у домовъ ііаіючптыхъ (іімеііпіыхіо духовнаго и мірскаго чина (лицъ) иере.іі, воротами учіііпнь нѣкоторое украшеніе ось дренъ и вѣівеіі сосновыхъ, еловыхъ, можжевеловыхъ пропить об(іазцові., каковые сдѣланы на Гоеінпомі. дворѣ у нижней аптеки". Впрочемъ, предоставлялось самимъ обываіе-.іямі. дѣлать тіікііі украшенія но собственному усмотрѣнію, „какъ удобнѣе и нріістоіпі ѣс" окажетси. „А .іюлямъ скуднымъ" (сказано въ указѣ) хотя ію древу п.ін вѣииі падь порогами и.іи надъ хороминами (жилищами) своими поегавигь". Указъ заключался с.іѣдующіімн словами: „11 чтобъ іо поспѣло будущаго геііваря къ Г числу 170) сего года; а стоять тому украшенію геііваря по 7 число того же іода. Да г<міваря-жъ въ 1 день, въ лнакі. веее.іія, .і.ругі- друга поздравлягп сь новымъ ІОДОМЪ и столѣтнимъ вѣкомъ, и учинить сіе, когда на Большой Красной площади огненныя потѣхи начнутся и стрѣльба будеіъ; и по знатнымъ домамъ боярскимъ, и око.іь-шічьи.мъ. и думнымъ и знатнымъ .іюдимь. ііа.ітігііаго (гражданскаго), воинскаго п купеческаго чина (зваиііі) знаменитымъ .подамъ кое.муждо (каждому) на своемъ дворѣ изъ небольшихъ пушечекъ, у кого есть, и іи изъ мелкаго ружья учпипгь трижды стрѣльбу и выпустить нѣсколько ракетъ, сколько у кого случи іея; а по улицамъ бо.іыіін.мъ. гдѣ пристойно, геііваря сь 1 числа но 7 чпе.іо по ночамъ огни зажигать изъ дровъ, или нзт. хворосту, н.іп соломы; а гдѣ мелкіе дворы, собравшпсі. но пяти и.іи шести дворовъ, іако-жт. огонь класть, или, кто похочетъ (пожелаетъ), па столбикахъ по одной или по двѣ или по три смоляный и худыя бочки, наполни соломою или хворостомъ, зажигать,а передъ бурмпст рекоюратушею стрѣльбѣ и такимъ огненнымъ украшеііііімт. по ихъ (т.-е. городскихъ властей) разсмотрѣнію бытъ же".

Царскій указъ о іі(ша_гі,новаціи 1 январи 1705 года бы.гь исполненъ москвичами въ точности; самъ царь началъ праздникъ па Краевой площади, пустивъ первую ракету. На другой день Петръ принималъ поздравленіи съ Новымъ годомъ и уетроп.іі. во дворцѣ великолѣпный пиръ.

Однако, долго еще русскій народъ не логъ забыть „день Симеона -Лѣтопроводца",’ и попрежиему продолжали считать 1 сентябри за начало „новаго лѣта". На это обращали вниманіе паблюдате.іыіыс иностранцы, жившіе въ то время въ Россіи. Такъ, англійскій инженеръ Джонъ Перри, въ своихъ любопытныхъ заііискахт. о Петрѣ Великомъ (изданныхъ въ Лондонѣ въ 1716).), говорить, что русскіе подчинились укащ; о введеніи пово.іѣгія еъ 1 январи „только изъ страха", и Я'й многіе попрежиему „сь ревностнымъ усердіем і." іціаздиова іи 1 сентябри.

Старішпый обычай встрѣчать день Новаго года особыми молитвословіями отчасти сохрани.іеп и но перенесеніи дни новолѣтія съ I сентября на 1 января. Въ нашей Православной Церкви существуетъ особая молитва, читаемая сь колѣнопреклоненіемъ 1 января: въ этой .молитвѣ замѣчательны слова:

Весна. какъ начало возрожденіи природы, еще ві. самой глубокой древности праздновалась разными народами началомъ іода. Въ законахъ Моисея постановлено было начинать іодъ сь „мѣсяца минь" (аЪій. г. е. „мѣепца колосьевъ" і, соотвѣтствовавшаго нашимъ мѣсяцамъ марту и апрѣлю. У древнихъ римлянъ годъ также пачнііалеа съ весенняго мѣсяца, посвященнаго боту воины Марсу (Маг$1 и названнаго въ чееп. его ..мартомъ" (..іпагіінз"). При преобразованіи римскаго календаря Юліемъ Цезаремъ, новолѣтіе (въ 45 году до Г. X.) было перенесено еъ 1 марта на 1 лііварп. Отъ римлянъ раздѣленіе года па 12 мѣсяцевъ перешло і;ъ другимъ народамъ и принято было также христіанскою Церковью, по счисленіе ііача.іа года съ весны во многихъ мѣстахъ продолжалось еще долго. Христіанскіе пастыри склонялись, впрочемъ, болѣе къ тому, чтобы начинать новолѣтіе еі. 1 января, каі.ь мѣсяца ближайшаго къ дню Рожгеетва Христова, когда Церковь вспоминаетъ ..духовное" обновленіе міра. Обь установленіи новолѣтія еъ 1 января особенно заботился римскій монахъ Діонисій малый (родомъ скііояііііігь). жившій въ половинѣ VI вѣка. По прошло еще очень много времени, пока установился суте-еівующій порядокъ счета новолѣтіи. Такъ. наир. во Франціи до половины VIII сто.гі.іія ню Р. X.) начинали новый го и. съ 25 декабря: потомъ (сь 755 г.) стали считать новолѣтіе еі. 1 марта, въ XII и XIII столѣтіяхъ—г-э дня Св. Пасхи, и только въ 1564 г., указомъ короля Ііар.іа IX. установлено было считать новый годъ еъ 1 января. Въ Германіи 1 января принято было за начало года около 150л г. а въ Англіи въ 1753 году.

Въ Россіи, со времени введенія христіанства, ечпіа.іи новолѣтіе также съ весны: или ст. 1 марта, паи со дня Св. Пасхи: но счисленіе съ 1 марта было наиболѣе распространенное Въ 1343 г., на Московскомъ соборѣ, при міііроію.іитѣ ОеогноегГ.. постановлено было вііервые считать новолѣтіе, согласно греческому церковному счисленію, еъ. 1 сентября: однакоже прежнее счисленіе сь 1 марта, продолжалось, и только ві. 1492 г., па Московскойь соборѣ. при митрополитѣ Зоеіімѣ. при составленіи „пасхаліи па восьмое тыеяще.іѣтіс". было постановлено окончательно счигагь какъ церковный, такъ и гражданскій годъ сь 1 сентября. Эго поегаіюв.іеніе собора утверждено было и великимъ княземъ Іоанномъ III Васильевичемъ. При этой перемѣнѣ ііріпн.іоеь еикратиѵи, 119? гоіі. отнесеніемъ четырехъ мѣсяцевъ (сь сентября) къ новому. 1493 готу (7001 отъ сотвореніи міра). Такое сокращеніе внесло путаницу въ нашу хронологію, почему, при иегоричеекихі. изысканіяхъ. необходимо нерѣдко дѣлась поправку. Такъ какъ 1 сентября Православная Церковь празднуетъ намятъ ('в. Симеона Столпника (жившаго въ А’ вѣкѣ). то ві. иароді; къ имени этого святого присоединили наименованіе „лѣтопроводца". Впослѣдствіи составлены были особыя молитвословія на новый годъ, п даже сочиненъ быль особый „чинъ лѣтопровожденіи"; въ 1674 г. составлены были позднѣйшія по времени ,,л ѣтопроіііе-іііе и величаніе Спасу".

Значеніе 1 сентября, какъ дни „новаго года", особенно усилилось съ того времени, какъ эго число стало (съ XVI в.) срокомъ для взноса ризныхъ оброковъ, пошлинъ, даней и т. д.; въ бы.іые годы дозволялось въ этотъ день даже просить о непосредственномъ судѣ самого государя. Самый обрядъ встрѣчи новаго года совершался въ Москвѣ, въ Кремлѣ, съ большою торжественностью и непремѣнно въ присутствіи царя.

При Негрѣ I старые русскіе обычаи стали быстро измѣниться. Возвратившись изъ перваго путешествія за-граипцу (въ 1698 г.’. Петръ немедленно велѣлъ всѣмъ стричь бороды и одѣваться въ нѣмецкое платье, по не коснулся сразу измѣненіи лѣтосчисленіи. Ві. 1698 году праздновали „Новый годъ" по-старинному--! сентября, по только при другой обстановкѣ. Государь, вмѣстѣ сь малолѣтнимъ сыномъ Алексѣемъ и супругою царицею Евдокіею Ѳеодоровною, въ сопровожденіи многочисленной свиты, вышелъ ві. Успенскій соборъ и поздравилъ пародъ съ „Новымъ годомъ"; молебствіи въ Кремлѣ не было: всѣ мужчины п женщины были одѣты гь ..нѣмецкое платье": гвардейскіе ію.ікіі были въ новой формѣ,—синихъ мундпрахъ съ красными обшлагами и высокихъ боіфііртахі.. Только одна вдовствующая царица Прасковьи Ѳеодоровна (супруга брага Цедра Великаго, Іоанна Алексѣевичаі явилась, со своимъ пеоолыііимі. штатомъ, въ старинномъ костюмѣ. По словамъ очевидца событіи юго времени, секретари посольства 1’им-скаю императора, 1. Корба, „первый день новаго года проведенъ нылъ весело, въ пиршествѣ. устроенномъ, съ царскою пышностью, воеводою Шеинымъ, куда собралось невѣроятное множество ооиръ, гражданскихъ и военныхъ чиновниковъ, а также явилось большое число матросовъ: къ ним ъ чаще всего подходилъ царь, одѣлялъ яблоками, и, сверхъ того, каждаго изъ нихъ называлъ „братомъ"; каждый заздравный кубокъ сопровождался выстрѣломъ изъ 25 орудій. Ѳднако и такая торжественность дня не помѣшала явиться несносному брадо-

„Благослови вѣнецъ наступающаго лѣта Твоею благостію“. Кромѣ того, въ этотъ день Церковь молитъ Господа Бога о благоденствіи Государя Императора и всего Царствующаго Дома.

Въ заключеніе замѣтимъ, что въ церковно ■ с.іавянскііхі ..мѣсяцесловахъ всего лѣта**, служащихъ и нынѣ для руководства въ церквахъ, счетъ мѣсяцевъ начинается съ сентября при чемъ 1 число называется „началомъ новаго лѣта“.

Зажигаютъ на елкѣ нарядной огни, А за дверью завѣтною дѣти толпятся, И смѣются, и къ скважинѣ шумно тѣснятся... О, какъ бьются сердца, какъ блаженны онн! Ихъ отцы- такъ же счастливы нынче п юны... Только я... О, зачѣмъ васъ, уснувшія струны, Пробуждать!.. Я стою у окна—н на нихъ Я въ замерзшія стекла могу любоваться; Подышу щ стекло—и начнутъ расплавляться Ледяные узоры цвѣтовъ ледяныхъ. О, безгрѣшное дѣтство! О, юность святая! О, ііадеж„ъ легкокрылыхъ смѣющійся рой! Всюду радость -лишь я, о быломъ вспоминая, Поникаю сѣдою своей головой.

Я одинъ—въ дни-ль веселья, въ годнну-ль ненастья; Вѣчный сумракъ въ душевной моей глубинѣ. „Онъ не зналъ никогда безконечнаго счастья Раздѣленной любви".—говорятъ обо мнѣ. Да, мнѣ сладкія грёзы солгали, какъ сказки! Былъ я бѣденъ... и молодь. А годы все шли— И увидѣлъ я розу: волшебныя краски Мнѣ блеснули въ глаза и надежду зажгли... Все предъ нею я жаждалъ излить, ослѣпленный, Все, что звѣздамъ шепталъ я въ часъ ночи безсонной... Но другой подошелъ и сорвалъ мой цвѣтокч., Мой любимый цвѣтокъ, мой цвѣтокъ благовонный... Оттого-то, о, дѣти, я гакъ одинокъ, Холостякъ, сѣдиной убѣленный!..

шута.

новелла).

Сидитъ онъ надъ страницей библіи, слушаетъ, какъ море плещетъ волнами и чайки кричатъ на берегу.

Остался съ нимъ только вѣрный шутъ.

Сгалъ просить у него бѣдный король новой сказки.

Шутъ подумалъ и началъ:

„Был ь въ Даніи рыцарь І'аральдъ, храбрый и сильный. Опі. одинъ могъ удержать цѣлую колонну враговъ, или пробраться въ неприступный замокъ. Говорили про него, что такихъ храбрецовъ мало въ Даніи. Старая цыганка предсказала Гаральду, что его счастье будетъ въ маскѣ. И вотъ, гдѣ бы онъ ни былъ, всюду гналась за ніі.мъ мысль о счастьи.

„Сражался онъ въ Свитой Бемлѣ съ сарацинами, .[ежитъ, бывало, въ своей палаткѣ., глядитъ въ пустыню. Вдругъ надъ колодцемъ подъ пальмами мелькнетъ женщина съ кувшиномъ и съ опущенной чадрой на лицѣ. Вскакиваетъ Гаральдъ, чудится ему, это—его счастье, бѣжитъ къ .ней, но никого! Кругомъ все тихо, пальмы дремлютъ падь колодцемъ, и въ пустынѣ знойно и грустно...

„Ѣдетъ Гаральдъ по роднымъ мѣстамъ. Конь медленно ступаетъ по лѣсной дорогѣ.. Тѣнистые дубы наклоняютъ вѣтви... Вдругъ вдали проходить женщина, молодая, но въ лохмотьяхъ, словно нищая, и прячетъ въ платокъ голову. Гаральдъ мчится ей навстрѣчу, но ея ужъ пѣть! Она скрылась, и только тѣнистые дубы наклоняютъ вѣтви надъ дорогой...

„Разъ Гаральдъ былъ на балу.

„Гремѣла музыка. Рыцари въ бархатѣ и атласѣ танцова.іи сь дамами въ маскахъ.

„Паяти разносили напитки.

..Видитъ Гаральдъ прекрасную женщину. Ея гибкій станъ стянутъ голубымъ платьемъ. На рукахъ и на груди ея блещутъ драгоцѣнные камни, на лицѣ черпая маска.

'„Подходитъ къ ней Гаральдъ, она съ ннмъ охотно танцуетъ, по чувствуетъ рыцарь, какъ жгутъ его ея руки, какъ въ жилахъ его огонь загорается.

„Это она!** рѣшаетъ онъ.

„Онъ ведет ъ ее въ отдаленную комнату,

„ - Я знаю, говоритъ онъ, ты—мое счастье, сними же свою маску.

'Гы угадалъ, рыцарь, отвѣчаетъ она, -но маски своей я не могу снять.

„Долю просилъ Гаральдъ, но просьбы его оставались напрасны... Тогда онъ силой снялъ таинетвеппую маску...

..Къ это мгновеніе потухла лампада. Луна блѣдно освѣтила комнату.**

Шутъ пріостановился.

— Что же было подъ маской? спросилъ король.

— Ничего. Какъ только сорвалъ онъ маску, упали одежды милой красавицы, и оказалось, что въ нихъ была пустота, одна пустота- ничего больше.

- Да, таково счастье земное, согласился король и вздо_х. пулъ свободнѣе. Аркадій Прессъ.

Король иировіл ь со своими вассалами, встрѣчая новый годъ. Онъ былъ моюдъ, красивъ, счастіе улыбалось ему до сихъ поръ. Онъ былт увѣренъ, что счастіе это никогда не измѣнитъ ему, и въмёчтахъ своихъ дерзко требовалъ счастья оті> судьбы въ будущемъ.

Старые совѣтники отца его пробовали убѣдить серьезно подумать о предстоящемъ годѣ, но, усталый отъ вина и музыки, вмѣсто совѣтиковъ призвалъ онъ придворнаго своего шута.

Шутъ оглядѣлъ гостей, тряхнулъ колпакомъ сь бубенчиками п началъ:

„Въ Шотландіи стоялъ старинный замокъ. Онъ былъ крѣпокъ и неприступенъ. Англичане владѣли имъ. Напрасно шотландцы опустиііалп окрестныя земли, напрасно ихъ жестокій вождь Дугласъ по прозванью Черный, не оставлялъ сосѣдняго лѣса, -- „амок; Роксбургъ былъ неприступенъ, какъ скала въ морѣ. Имя Дугласа наводило страхъ на всю Англію, но жители замка были спокойны.

„Разъ вечеромъ одна изъ женщинъ замка*вышла на башню полюбоваться на закатъ солнца. Усѣвшись на скамью, она качала ребенка и пѣла пѣсню. Предъ ней раскинулось зеленое поле, вдали дремалъ лѣсъ, гдѣ должны были скрываться воины Дугласа; и рѣка, пробиваясь сквозь деревья, отливала мѣстами золотомъ заката. Въ замкѣ было тихо.

„Женщина кликнула часового, не иеиріятель-ли это?

„ — Это овцы фермеровъ! отвѣтилъ онъ и спокойно зашагалъ по площадкѣ.

„Солнце скрылось, стало темнѣть. Женщина качала ребенка и пѣла:

„Баю-баюшки, дитя, „Спи, малюточка моя. „Ночью въ полѣ вѣтеръ стонетъ, „Насъ съ тобой Дугласъ не тронетъ, Ча стѣной Дугласъ не тронетъ...

.. - А гы въ томъ увѣрена, красавица! раздалось надъ самымъ ея ухоль, н тяжелая рука въ желѣзной перчаткѣ опустилась ей на плечо.

„Она оглянулась - предъ ней стоялъ Дугласъ въ черномъ вооруженіи**...

— Ну, эта сказка, сказалъ король — скучнѣе наставленій старыхъ совѣтниковъ! — Будемъ веселы. — судьба не смѣетъ мнѣ послать Дугласа...

Прошел ъ годъ. Король, столь увѣренный въ своемъ счастьѣ, встрѣчалъ теперь повогодіе въ плѣну.

Друзья его покинули. вассалы измѣнили, постарѣлъ онъ въ горѣ и несчастій. Уныніе овладѣло его душой.

Незабвенный творецъ ..Гори отъ ума" родился 1 инвара 1795 года и, слѣдовательно, день -1 январи въ наступившемъ году есть праздникъ русскаго просвѣщенія, столѣтній юбилеи событія, обѣщавшаго русской, тогда еніо едва возникавшей, литературѣ одно изъ наиболѣе яркихъ н ен.іьныхъ произведеній русскаго ума и чисто-русскаго чувства.

Александръ Сергѣевичъ Грибоѣдовъ и по отцу, и но матери, рожденной также Грнбоѣдовон, быль представителемъ стариннаго дворянскаго рода, одна отрасль котораго выѣхала въ Московское царство изъ Польши еще до Смутнаго времени и совершенно обрусѣла уже ко времени воцаренія, Михаила Ѳеодоровича, жаловавшаго дворянина Михаила Ефимовича Грибоѣдова за „сво многія службы во нужное и во прискорбное время¹¹. Родиной Александра Сергѣевича была первопрестольная русская столпца, къ высшему обществу которой принадлежали Грибоѣдовы. Вопреки еще господствовавшему тогда пренебреженію къ образованію, вопреки державшемуся обы-■ аю нанимать учителей ..числомъ поболѣе, цѣною подешевле", говоря словами самого же Грибоѣдова, образованіе его съ самаго дѣтства было поставлено въ условія весьма б.іагопрія і-ныя. Первый же воспитатель его. Петрози.ііуеъ. быль, замѣчательный энциклопедистъ: затѣмъ Іонъ, докюръ правъ, знатокъ классиковъ, познакомилъ своего ученика сь древними языками и литературами, а освоившись въ ді.тсгвѣ сі. нѣсколькими новѣйшими европейскими языками. Грнбоѣдові. имѣлъ возможность ознакомиться и съ .інторатурамп новыми. Будущій знаменитый писатель отличался влеченіемъ къ искусствамъ и особенно любилъ музыку, впослѣдствіи зналъ прекрасно теорію ея п славился въ обществѣ, какъ замѣчательный импровизаторъ на фортепіано. Па шестнадцатомъ году, въ 1810 г., будущій знаменитый писатель уже поступилъ въ университетъ, и, помимо лекцій профессоровъ, занимался на дому философскими п политическими науками сь славившимся тогда профессоромъ исторіи и эстетики ’Бу.іе.

Отечественная война оторвала Грибоѣдова от ъ эін.хъ занятій. Выдержавъ экзаменъ на кандидата задолго до истеченія обычнаго курса, онъ, повинуясь воззванію правігге.іьсгва къ студентамъ Московскаго университета, поступилъ корнетомъ въ Московскій гусарскій полкъ, формировавшійся тогда преимущественно изъ московской знати, а за скорымъ его распущеніемъ перешелъ въ Иркутскій гусарскій же полкъ. Утотт. послѣдній полкъ попалъ въ кавалерійскіе резервы, и въ то время, какъ русскія войска побѣдоносно прошли всю Европу, до Парижа, простоялъ въ Брестъ-.]итовскѣ; принять непосредственное участіе въ военныхъ дѣйствіяхъ Грибоѣдову, такимъ образомъ, не пришлось. Иа скучной стоянкѣ офицерство развлекалось, какъ могло, и о проказахъ Грибоѣдова сохранилось нѣсколько характерныхъ разсказовъ. Но именно эта безпорядочность полупоходной жизни была причиной, что онъ оставилъ военную службу, какъ только нашелъ къ тому возможность. Въ 1815 году мы видимъ его въ Петербургѣ.. Его давно влекла къ себѣ литературная дѣятельность; еще изъ Брестъ-.Іитовска онъ послалъ въ Вѣстникъ Европы письмо ,0 кавалерійскихъ резервахъ¹¹ и описаніе праздника въ честь генерала Кологривова. Теперь, въ Петербургѣ, на сценѣ появляется его пьеса „Молодые супруги¹¹, представляющая собственно передѣлку французской пьесы „Бе яесгеі сіи шёнаце". Въ слѣдующемъ 1816 году въ одномъ изъ журналовъ появилась его аптикритическая статья „О разборѣ, вольнаго перевода Вюр-геровой Леноры**, обративъ на автора вниманіе литераторовъ: возставая въ ней противъ господствовавшей тогда мелочной и придирчивой кт. словам ъ критики, Грибоѣдовъ обнаружилъ замѣчательную независимость мысли рядомъ съ опредѣленностью и ясностью литературныхъ воззрѣній. Смотри па статью эту въ исторической перспективѣ, можно безъ преувеличенія сказать, что она представляла для своего времени явленіе исключительное по смѣлой новизнѣ, и независимости отъ господствовавшихъ критическихъ доктринъ. Въ 1817 году Грибоѣдовъ поступилъ на службу въ коллегію иностранныхъ дѣлъ и, благодаря исключительному образованію своему, вт> слѣдующемъ же году назначенъ секретаремъ при русскомъ повѣренномъ въ дѣлахъ въ Персіи. Такъ вышелъ онъ на тотъ фатальный путь, на которомъ, ст. одной стороны, его ожидала блестящая служебная карьера, а съ другой — безвременная и страшная гибель.

Больше двухъ лѣтъ прожилъ онъ въ Тавринѣ, въ. резиденціи персидскаго наслѣдника престола, гдѣ. н вообще жили всѣ. дипломатическіе представители европейскихъ странъ. Какъ истинно выдающійся человѣкъ, онъ не быль формальнымъ только исполнителемъ евопхъ обязанностей. Дѣятельно занялся онъ изученіемъ персидскаго, а также служащаго основой для многихъ нарѣчій Востока арабскаго языковъ и литературъ ихъ. равно какъ нравовъ персіянъ. Въ дѣлахъ политики онъ явился столь ревностнымъ защитникомъ интересовъ своего отечества, что вызвал ъ скоро ненависть со стороны нѣкоторыхъ персидскихъ саиовпнковъ, особенно своею энергіею въ дѣлѣ возврата въ Россію мііогочііелеііпыхі. русскихъ. плѣнныхъ и дезертировъ, желавшихъ воротиться па родину, изъ которыхъ многіе е.іужн.іп въ войскахъ шаха. Грибоѣдова, естественно. не могла не утомить тревожная дѣ.ите.іыіость въ азіатской странѣ,, полной опаснаго коварства, п, пріѣхавъ въ 1821 году пъ Гиф-.іпсі,. онъ постарался перевестись на должность ..секретари но иностранной частя" при начальникѣ Ііавказекяго края. А. II. Ермоловѣ.. Ермоловъ сумѣлъ оцѣнить Грибоѣдова: I рн-боѣдовъ. сі. своей стороны, быль впо.інѣ преданъ этому замѣчательному дѣятелю русскому ня Кавказѣ, быль при немъ безог.іѵчно и даже сопровождалъ <*го ві. тревожныхъ военныхъ экспедиціяхъ. Въ мартѣ. 1823 года Грибоѣдовъ уѣхалъ въ отпускъ въ .Москву, по.іучи.іъ тамъ разрѣшеніе выѣхать для лѣченія за границу п направился ві, Петербургъ, откуда предполагая і. начать путешествіе. Случи, іось почему-то. чю заграничная поѣздка его не состоя.іасъ. и он і, около года оставался въ сѣверпон столицѣ. Въ это-то именно і;]іі-)ііі становится общеизвѣстною и расходится въ многочисленныхъ ]>у-коііиеяхі. его знаменитая комедія, паиіісанная. по нѣкоторымъ извѣстіямъ, еще въ 1821 и 1822 гг.. въ Тавризѣ и ві. Тііф.інеѣ и окончательно обработанная въ Москвѣ., подъ свѣжнмп впе-чаг.гѣніями отъ ея жизни. Грибоѣдовъ сдѣлался знаменитостью и близко сошелся со многими виднѣйшими представііте.іями образованнаго общества столпцы н между прочимъ <-ъ ігѣеко.п. кпми декабрпсгамп. !!<• попавъ за границу. Грибоѣдовъ рѣши.іея воротиться на службу на Кавказъ. Въ маѣ 1*2й года онъ выѣхалъ изъ Петербурга и черезъ Кіевъ. Крымъ и затѣмъ моремъ проѣхалъ ві. Пмеретію. Не долго ему удалось, однако, па этоіъ разъ. остаться на Кавказѣ. Декабрьскія событія 1827г года, при его связяхъ съ декабристами, не могли не отразиться па немъ, н уже въ январѣ 1826 года Ермоловъ по.іучилъ предписаніе арестовать его и .іоетавпті, въ Петербургъ. куда оні. и былъ привезенъ въ февралѣ, (’.іѣдегвенііая комиссія не паш.іа, однако, никакихъ основаній привлекать его къ дѣлу декабристовъ, и ві. половинѣ марта гни, былъ уже вновь свободенъ. Ито обстояте.іьство сдѣлало его извѣстнымъ императору Николаю-Павловичу, который пожелалъ видѣть его. ІІредегавіівіпнсі, государю. Грибоѣдовъ, еь чиномъ надворнаго совѣтника, опять назначенъ быль въ Грузію и въ августѣ уже быль на Кавказѣ.. Тамъ шла уже война съ Персіей, и онъ засталъ въ Грузіи Паскевича, которому приходился блпзкпмт. родственникомъ. Туркмаігіайскій договоръ, обезпечившій Россіи навсегда спокойствіе п безопасность со стороны Персіи, былъ заключен ъ при близкомъ участіи Грибоѣдова, съ большимъ тактомъ ведшаго переговоры ст, наслѣдникомъ персидскаго престола Аббасі,-Мирзою. Представить договоръ императору Николаю Павловичу досталось на долю опять Грибоѣдова. Онъ былъ награжденъ чиномъ статскаго совѣтника, орденомъ Св. Анны 2-й ст. съ алмазами и 1,000 червонцевъ. Въ апрѣлѣ. 1827 года, по личной волѣ государя. Грибоѣдовъ назначенъ былт. полномочнымъ министромъ при персидскомъ дворѣ. Самъ же предложившій учрежденіе этого поста, но никакъ ис ожидавшій назначенія па него, съ недобрыми предчувствіями выѣхалъ Грибоѣдовъ изъ Псгербурта. „Пасъ гамъ непремѣнно всѣхъ перерѣжутъ *", говорилъ опі. одному изъ друзей,— „А.і.іаяръ - ханъ (один ъ изъ важнѣйшихъ сановниковъ Персіи) мой личный врагъ: не подаритъ онъ мнѣ Туркмап-чапскаго договора*¹. Предчувствія эти оказались роковыми. Проѣздомъ, въ Тифлисѣ,, Грибоѣдовъ обві.пча.іея сі. дочерью извѣстнаго кавказскаго генерала и грузинскаго поэта, Александра Гереепаиовпча Чавчавадзс, Пиною Александровною которую давно любилъ, и сь молодою женой отправился въ Персію. Оставивъ ее въ Тавризѣ, самъ онъ предварительно долженъ былъ представиться шаху въ Тегеранѣ, гдѣ, 30 января 1829 г., п былъ измѣннически убит ь. Исторія понынѣ, по разъяснила истинныхъ причинъ этого трагическаго случая. Персидскіе ііегочііпкп говорятъ объ излишней настойчивости, сі, которою Грибоѣдовъ требовалъ, основываясь па буквѣ, договора, возвращенія въ предѣлы Россіи желавшихъ этого русскихъ плѣнницъ, изъ которыхъ многія давно уже іірпііи.ііі мусульманство и были .женами персіянъ, при чемъ дѣло коснулось до гаремовъ весьма вліятельныхъ лицъ. Такъ и.іи иначе, но наэлектризованная въ мечетяхъ улемами огромная толпа, достигавшая до сотни тысячъ человѣкъ,, напала па дом ъ посольства, перебила стражу и всѣхъ бывшихъ ві, немъ, самый домъ былъ разграбленъ и . п разрушенъ. Случайно спасся тогда только одинъ первый секретарь посольства, Мальцевъ. Самое, тѣло Грибоѣдова едва было отыскано въ грудѣ труповъ, узнанное исключительно по пальцу па рукѣ, сведённому отъ рапы, нѣкогда полученной имъ на дуэли. При выѣздѣ, изъ Тифлиса, Грибоѣдовъ, Гомимый мрачными предчувствіями, просилъ жену не оставлять костей его въ Персіи, а похоронить въ монастырѣ. Св. Давида, близъ Тифлиса, и опа свято исполнила его волю. Торжественно встрѣчены были ві, столицѣ Грузіи останки великаго поэта и замѣчательнаго дипломата, и перенесены прежде въ Сіонскій соборъ; оттуда уже, по отпѣваніи, они были отвезены па мѣсто вѣчнаго успокоеніи, іді. погребена была позже и Пина Александровна, всю свою долгую жнзні, оставшаяся вѣрною паяти мужа. МІи-то погребеніи Грибоѣдова—одно изъ самыхь ноэтическнхі. мѣстъ въ окрестное гих ь Тифлиса. Подъ террасой монастыря, е.ъ которой открывается чудный видь на городъ, лежащій .іалски внизу, ві> еклеііѣ за полукруглою аркой, огражденной рѣшеткою, виднѣется памятникъ, изваянный извѣстнымъ въ то время художнпкомъ Кампіони. Къ подножію Распятія, установленнаго па высокомъ пьедесталѣ, припадаетъ і;олѣііоирек.іоненная скорбная ліонская фигура, у подножія же креста лежитъ книга съ надписью „Горе отъ ума“. Въ пьедесталъ вдѣланъ медальономъ портретъ Грибоѣдова, подъ которымъ золотыми буквами начертано: „Александръ СергІ.-евіггь Грибоѣдовъ, родился 1795 іода, января 1-го дня, убитъ въ Тегеранѣ 18_”> го.іл. январи 30-го для". 11а одной изъ сторонъ пьедестала выбито: „Незабвенному - его Нина", а па противоположной сторонѣ: „Умь и дѣла твои безсмертны въ памяти русской; но для чего пережила, тебя любовь мои!"...

А. С. Грнбоѣдовь быль чисто-русскій душою человѣкъ. По разсказу одного изъ друзей, онъ 'находилъ особенное наслажденіе вь посѣщеніи церквей, влекомый въ нихъ, кромѣ религіознаго чувства, еще особеннымъ патріотическимъ чувствомъ. Онъ говорилъ: „Только въ храмахъ Божіихъ собираются русскіе люди, думаютъ и молятся по-русски. Въ русской церкви— я въ отечествѣ, въ Россіи. ЗІеіія приводитъ въ умиленіе мысль, что тѣ же молитвы читаны были при Владимірѣ, Дмитріи Донскомъ, Мономахѣ, Ярославѣ, въ Кіевѣ, Новѣгородѣ, Москвѣ; что то же пѣніе трогало ихъ сердца, тѣ ;ке чувства одушевляли набожныя души. Мы—русскіе только въ церкви, а я хочу быть русскимъ".--Глубокія и знаменательныя слова! В. А.

Античная и библейская исторія представляютъ излюбленную область, изі. которой черпаетъ темы для своихъ картппь Се-мпрадскій. Какъ ученикъ Пплоти и прирожденный полякъ, инъ любитъ б.іеекь костюмовъ и красокъ; подтвержденіемъ тому служатъ его извѣстные „«-вI.точи Иеропа“. „Фрипа^и и многія другія сто картины. По слѣдуя въ атомъ манерѣ своего учителя, Семирадекій, однако, значительно превосходить его тѣмъ, что не упускаетъ изъ вниманія характеристики индивидуальнаго выраженіи личности своихъ фигуръ. Классическій жанръ — любимая область Семпрадскаю, въ которой онъ почти не имѣетъ соперниковъ. и къ которой относится картона, воепро-пзведенпан па стр. 1. „Свп іапіе‘^: —это тема, не требующая объясненій по отношенію къ людямъ всякой эпохи,—современной п.ін временъ аркадскихъ пастушковъ. Яркій солнечный ландшафтъ, источникъ, костюмы, изумигелыю тонкія, благородныя черты лицъ придаютъ всему' рѣзкій эллинскій колоритъ и воскрешаютъ предъ нами одну изъ самыхъ восхити-тельныхъ по своей простотѣ и граціи картинокъ древне-греческой жизни.

Царь Алексѣй Михайловичъ, возвращаясь съ богомолья. унимаетъ волненіе народное.

Отецъ первой супруги царя Алексѣи Михайловича, Илья Даниловичъ Милославскій, былъ человѣкъ незначительнаго происхожденіи и притомъ очень небогатый. Возвысившись до своего положеніи приближеніемъ къ особѣ государя, Милославскій вздумали своимъ положеніемъ воспользоваться для быстрой и вѣрной наживы: онъ постарался доставить доходныя мѣста разнымъ своимъ родичамъ п довѣреннымъ лицамъ, и эти низкіе люди стали весьма безцеремонно пользоваться тѣмъ, что всегда могли найти защиту себѣ въ лицѣ тестя государева. Особенно отличались своими грабежами, притѣсненіями народа и насиліями двое родственниковъ Милославскаго: окольничіе Плещеевъ и Трахапіотовъ; первый завѣды-валъ Земскимъ приказомъ и был ь въ мемъ судьею, а второй былъ начальникомъ Пушкарскаго приказа. Противъ этихъ двоихъ ірабпгелей поднялся въ народѣ сильный ропотъ: кучки народа стали собираться около церквей и совѣщаться—какъ имъ быть, и какъ избавиться отъ невыносимыхъ поборовъ и притѣсненій, о которыхъ, очевидно, юный государь ничего не зналъ. Наконецъ, рѣшено было подать просьбу государю и бить челомъ ему па Плещеева. Но хитрый судьи такъ умѣлъ улаживать дѣло’, что нѣсколько разъ нодъ-рядъ поданныя на него челобитныя не попадали въ руки государю: окружавшіе государи царедворцы брали просьбы изъ рукъ парода, но извращали дѣло и представляли царю въ такомъ видѣ, что просьбы оставлялись безъ послѣдствій, и просители не получали удовлетвореніи. Тогда угнетенные и обиженные Плещеевымъ и Трахапіотовымъ рѣшились никому не довѣрять своихъ жалобъ н печалованій, и- лично просить царя—не письменно, а изустно. Для этой цѣли пародъ воспользовался одного іізь обычныхъ въ то время царскихъ поѣздокъ на богомолье въ Троице-Сергіевъ монастырь. 25 мая 1618 года толпы народа преградили путь царю Алексѣю Михайловичу, возвращавшемуся еь богомольи отъ Троицы, повстрѣчавъ государи въ селѣ Тайнинскомъ. Тѣ, что были впереди, ухватили за узду того коня, па которомъ ѣхалъ юный царь, и молили его выслушать свою просьбу: просьба состояла въ томъ, чтобы Плещеевъ былъ отставленъ, а на мѣсто этого утѣснителя и я-іохіпцшіка были. посаженъ человѣкъ добрый и справедливый. Царь милостиво выслушалъ и обѣщалъ исполнить просьбу народа. Но едва только царь двинулся со своимъ поѣздомъ ко дворцу, а народъ, довольный милостивымъ отвѣтомъ государи, сталъ расходиться, нѣкоторые изъ придворныхъ, дружившихъ Плещееву, стали ругать пародъ за его жалобы, и, не Удовольствовавшись еще этимъ, въѣхали на коняхъ въ толпу ¹¹ стали стегать народъ нагайками и плетьми. Толпа разсви

рѣпѣла, бросилась па обидчиковъ съ каменьями; тѣ перетрусили и думали спасгись бѣгствомъ во дворецъ, но толпа послѣдовала за иими. громкими кликами требуя выдачи Плещеева и его соумышленниковъ. Поднялся мятежъ, длившійся нѣсколько дней и закончившійся самосудомъ народа надъ Плещеевымъ и казнью Траханіотова. П.

Блуждающій огонекъ, то безпокойно перебѣгающій падь болотистой мѣстностью, то останавливающійся на одномъ мѣ-сіѣ, то медленно двигающійся въ опредѣленномъ направленіи падь тинистымъ, иодерпувіііимсл зеленью, болотомъ, служитъ источникомъ народныхъ суевѣрій и легендъ, придающихъ ему человѣческій образъ. Существуетъ повѣрье, что блуждающіе огоньки это—злые духи, принимающіе соблазнительные образы съ цѣлью свести путника съ дороги въ болото, гдѣ онъ, очарованный, не замѣчая опасности, погибаетъ; по другому повѣрью, блуждающіе огоньки, эго не что иное, какъ души некрещеныхъ младенцевъ. По мнѣнію опять-таки иныхъ, эти загадочныя свѣтовыя явленія, объясняющіяся тѣмъ, что выдѣляющіеся изъ болотныхъ продуктовъ гніенія газы сами собою воспламеняются въ воздухѣ., представляютъ изъ себя не-усиокаивающіяся души умершихъ неестественною смертью. Одна изъ такихъ несчастныхъ душъ, очевидно, и изображена па картинѣ, гравюра съ которой помѣщена въ настоящемъ нумерѣ. Глубокая печаль написана въ чертахъ этой красивой молодой дѣвушки, съ прижатыми къ груди руками и пеію-двпжпо устремленными вдаль глазами, медленно и безмолвно скользящей но поверхности темнаго, заброшеннаго пруда.

Вотъ ея очи—волны глубокія, Пламенемъ зыбкимъ горятъ. Чудится, тихо звѣзды далекія Въ темной пхъ влагѣ дрожатъ. Въ нѣжной улыбкѣ томность мечтанія Юности блещетъ огнемъ, Ночи въ ней лунной слито сіянье Съ жаркимъ полдневнымъ лучемь.

Дума-ль безмолвная искрой случайною Вспыхнетъ на скромномъ челѣ--

Въ ней своей прелестью, въ ней своей тайною Скажется небо землѣ!

Есть у ней крылья—мысль вдохновенія Въ смѣломъ полетѣ слѣдить, -Есть у пей слезы, чтобы исцѣленіе Въ сердце больное пролить.

Если-жъ въ молитвѣ строгимъ забвеніемъ Къ помысламъ дальнимъ полна— Вѣрю, несется къ горными, селеніямъ Ангеломъ чистыми, опа!...

Походъ Ермака въ Сибирь былъ предпринятъ, какъ извѣстна, благодаря Строгановымъ, устроившимся на выпрошенныхъ у царя Ивана IV пустопорожнихъ земляхъ, между рѣками Камой и Чусовой, около Уральскихъ горъ. Узнали Строгановы, что Ермакъ раскаивается въ своемъ буйномъ прошломъ, и послали къ нему ласковую грамоту съ такими рѣчами: „Чѣмъ мотаться тебѣ но бѣлу-свѣту, ты бы, Ермаки. Тимоѳеевичъ, послужили, честнымъ людямъ, а у насъ про тебя дѣло нашлось бы. Пожаловалъ намъ государь земли за Угорскимъ камнемъ, но рѣкамъ по Тагплю и по Тоболу, а мы бы тамъ острожки поставили, чтобы па государевы’ земли сибирскимъ ііародцамъ, остякамъ и вогулами, а тѣмъ паче Сибирскому царю, татарину Кучуму, путь перехватили; которые народца царю покорность изъявятъ, съ тѣхъ бы мы дани принимали и къ царю бы отсылали; а какіе купцы пойдутъ. тѣхъ бы мы оберегали. И ты бы, Ермакъ Тимоѳеевичъ, ламъ это дѣло справилъ: гы бы набралъ вольныхъ людей, охотниковъ, а мы бы тебѣ все нужное дали; послужилъ бы ты царю вѣрой-правдою, и заслужилъ бы прежніе грѣхи своп“.

Какъ получилъ эту грамоту Ермакъ Тимоѳеевичъ, созвали оиі. казацкій кругъ и вышелъ къ нему со свѣтлымъ лицомъ, и велѣлъ передъ всѣми читать грамоту. „Кто хочетъ, " ’'ы. со мной иди: кто не хочетъ—тому_о воли вольная. А . вамъ пе товарищъ. Кто же со мной пойдетъ, тотъ на -"пѣ крѣпко стой; чтобъ, ужъ воровства и пакости за нами ік водилось¹¹. II всѣ его любимые товарищи, храбрые есаулы— Иванъ Кольцо, да Иванъ Гроза, Яковъ Михайловъ, Никита Папъ,' Матвѣй Мещерякъ, всѣ возрадовались: „Намъ безъ тебя, Ермакъ Тимоѳеевичъ, все равно пропадать. Куда ты, туда и мы. За тебя головы свои положить согласны". II набралось съ нимъ еще пятьсотъ человѣкъ. И пошли опп въ Чусовые городки, и приняли их'ь именитые люди Строгановы съ великою честью. II стали снаряжать за Югорскій камень; дали отъ себя еще триста человѣкъ. ратныхъ людей, и лптвы, и нѣмцевъ, и татаръ, и русскихъ; снабдили ихъ одежей, и запасами, и _ воинскими доспѣхами, и. ружьями, и маленькими пушечками; свинцу и пороху дали вдоволь, да шесть поповъ, да вожаковъ и переводчиковъ, и проводили ихъ съ молебномъ на судахъ въ дальній путь, въ неизвѣстную землю Сибирскую.

Шелъ Ермакъ но рѣкѣ по Чусовой, потомъ по Серебряной, перетащился волокомъ въ Жараклю рѣку; тамъ построилъ легкія лодочки-коломенки, поплылъ Жара-влей рѣкой на Тагилъ рѣку; изъ Тагила вышелъ въ Туру рѣку... Сторона была пустынная, тишина глубокая, ясное время стояло, сентябрь мѣсяцъ. Шли казаки скоро и весело. По рѣкамъ птицы, по берегамъ звѣ.р.ч — великое множество. Какъ выстрѣлятъ изъ ружья-все всполошится, выстрѣлъ-то но пустыннымъ мѣстамъ далеко перекатывается, чуть-лп не па всю Сибирь. Лодочки идутъ, казаки пѣсни поютъ: эхъ, сторона-то богатая!..

Въ Гранадѣ волненіе. Извѣстнѣйшій тореадоръ Мадрида прибылъ сюда, чтобы принять участіе въ боѣ быковъ. Надъ зданіемъ цирка-древнимъ мавританскимъ дворцомъ—весело развѣвают-ся яо вѣтру флаги. Вся Гранада, отъ мала до велика, собралась въ циркъ. Всѣ. мѣста заняты. Въ то время, какъ публика оживленно бесѣдуетъ,)! изъ устъ въ уста передается извѣстіе, что быки па этотъ разъ особеино дикіе, и что предстоящій бой будетъ поэтому невиданнымъ зрѣлищемъ,’•— пріѣзжій тореадоръ сидитъ вмѣстѣ съ товарищами, отдѣльно отъ пикадоровъ и-бапдерпльеровъ, въ большой, почти пустой комнатѣ, единственнымъ украшеніемъ которой служатъ изображеніе Мадонны сь вѣчно теплящейся передъ ней лампадой и нѣсколько длинныхъ^деревянныхъ скамей. Передъ образомъ Мадонны молятся бойцы, прежде чѣмъ выйти на арену. И ихъ молитва горяча- и искренна. Никто изъ нихъ пё знаетъ, уіідетъ-ли онъ живымъ съ мѣста боя. Раздается призывный звукъ трубы. Бѣгутъ пикадоры къ своимъ лошадямъ; съ появленіемъ ихъ на аренѣ начинается кровавое празднество. За ними слѣдуютъ бандерпльеры со своими короткими пестрыми флажками, желѣзный наконечникъ древка которыхъ вонзается въ тѣло быковъ. Подъ конецъ выходятъ тореадоры ст. „эспада", чтобы нанести быку послѣдній, рѣшительный ударъ Подъ звуки музыки развертывается „кѵадіэплыі" (еиаіігіііа). іі всѣ четыре группы борцовъ одна за другой выказываютъ свою ловкость передъ зрителями.

Безпомощность пикадоровъ па пхъ измученныхъ лошадяхъ возбуждаетъ насмѣшки. Веселое настроеніе публики ничуть не нарушается ревомъ лошадей, пораженныхъ рогами быка. Громкими аплодисментами встрѣчены были бапдерпльеры, ловко метнувшіе въ быка свои значки. Но любопытство публики еще далеко не улеглось. Красавецъ-тореадоръ, сильная и граціозная фигура котораго особенно выдѣляется, благодаря шелковой, обшитой блестками курткѣ и вышитымъ коротенькимъ, доходящимъ до колѣнъ панталонамъ, появляется на аренѣ.. Дамы-аристократки въ ложахъ, дѣвушки изъ простонародья, „маиолы" въ амфитеатрѣ, всѣ одинаково напряженно и неотрывно слѣдятъ за движеніями искуснаго бойца. Вотъ! Ударь! Хрипя, надаетъ пораженное на-смёрть животное. Онъ сдѣлалъ свое дѣло. Плескъ и грохотъ дикаго восторга раздается въ амфитеатрѣ. Всѣ. взгляды обращены на побѣдителя.

„ Коррида" (бой быковъ) кончилась. Въ то время, какъ циркъ мало-по-малу пустѣетъ,—тореадоръ со своими товарищами, нѣсколькими бапдерилье-рамп и однимъ пикадоромъ, забавникомъ всей компаніи, сидятъ за богато - уставленнымъ столомъ. Все помѣщеніе, примыкающее къ саду древняго, временъ господства мавровъ, дворца, украшено лампіонами. По вдругъ отворяется дверь, на „Ріага сіе Тогоч", и на порогѣ появляются три „маиолы", еъ характерно-закинутымъ па плечи платкомъ, еъ непокрытой головой — въ отличіе отъ дочерей гражданъ и аристократическихъ семей „маиолы" не носятъ шляпъ. Тореадоръ знаетъ старый испанскій обычай; ему извѣстны древніе испанскіе завѣты рыцарства. Вскочивъ со своего мѣста, преклоняетъ онъ колѣно передъ дѣвушкой и разстилаетъ свой плащъ, чтобы она прошла черезъ этотъ плащъ. Съ изумительной, только присущей испанкамъ граціей, принимаетъ д ѣвушка это выраженіе уваженія. Обычай этоті. не исключительно испанскій; во вре

мена миіінезенгеровъ господствовалъ онъ во Франціи и въ Германіи гакъ же. какъ и въ Испаніи; но сохранился онъ только въ Испаніи.

Литературный альбомъ. „Горе отъ ума“, А. С. Грибоѣдова. Чацкій и Софья.

Чацкій. Въ семнадцать лѣтъ вы расцвѣли прелестно, Неподражаемо, и это вамъ извѣстно— И потому скромны, пе ембтрпте на свѣтъ. Не влюблеиы-ли вы? Прошу мнѣ дать отвѣтъ, Безъ думы; полноте смущаться.

Чацкій. Помилуйте: ие вамъ—чему же удивляться? ЧтЬ новаго покажетъ мнѣ Москва?— Вчера былъ балъ, а завтра будетъ два; Тотъ сватался—успѣлъ, а тотъ далъ промахъ; Все тотъ-же толкъ и тѣ.-жъ стихи въ альбомахъ.

Софья. Гоненье па Москву! что значитъ видѣть свѣтя.! Гдѣ-жъ лучше?

Придворный Его Императорскаго Величества ХУДОЖНИКЪ М. А. Зичи. (Поргр. на етр. 20).

ЗГ. А. Знчп. происходя изъ стариннаго венгерскаго рода, родился въ Венгріи, въ городкѣ Вала. 15 октября 1827 года, и получить прекрасное воспитаніе и образованіе въ Будапештѣ, сначала въ гимназіи, а затѣмъ въ университетѣ. Не отличаясь въ дѣтствѣ усидчивостью и прилежаніемъ, онъ не обнаруживалъ въ то время никакихъ особыхъ наклонностей къ тѣмъ запятіямъ, которымъ суждено было прославить его впослѣдствіи. Первый толчокъ его еще спавшему художественному сознанію дань былъ горячими рѣчами п страстною любовью кт> искусству сго перваго учителя рисованія въ Будапештѣ, итальянца ЗІарастопи. Проникшись страннымъ влеченіемъ къ искусству, онъ рѣшил ъ оставить университетъ и посвятить себя живописи. Сильное противодѣйствіе тому со стороны его родныхъ, не желавшихъ, чтобы юноша такого происхожденія сдѣлался „ремесленникомъ", встрѣтилось сь такой несокрушимой энергіей и рѣшимостью 31. А., что должно было уступить. 31. А. Зичи записался въ число учениковъ профессора Вѣнской академіи художествъ Вальдмюл.іера. Профессоръ Вальдмюллерл. славился, какъ прекрасный, опытный преподаватель. ЗІетодъ его быль превосходный: всѣмъ своимъ ученикамъ твердилъ онъ всегда, что лучшій учитель — природа. Строгая п выдержанная работа показала 31. А. Зіічіі трудовую, суровую сторону его призванія и дала ему ту твердость и увѣренность пріемовъ, какими онъ отличался всегда впослѣдствіи.

Первыя произведенія 31. А. Зичи появились па Вѣнской выставкѣ ві. 1844 г. По содержанію своему они были не сложны, но обратили на себя сразу вниманіе, какъ въ художественномъ мірѣ, такъ и въ публикѣ. Одна картина представляла дѣвушку, на колѣняхъ, въ постели, возсылающую благодарственное моленіе за свое выздоровленіе, вторая—раненаго средневѣковаго рыцаря, поддерживаемаго оруженосцемъ. Профессоръ Вальд-мюллеръ, начавшій тогда борьбу съ устарѣлой академической рутиной, въ выпущенной имъ въ Вѣнѣ и надѣлавшей много шума брошюрѣ о новыхъ пріемахъ преподаванія искусства, прямо указалъ па эти двѣ картины своего ученика, какъ на образецъ картинъ повой школы.

Въ слѣдующемъ году выставлены были три новыя картины 31. А. Бичи: „Заколачиваніе гроба",— представляющая трогательный моментъ, когда мать бросается къ гробику своего ребенка и приподымаетъ крышку, чтобы еще разъ взглянуть на мертвое личико,—„Распятіе" и „Запрестольный образъ". Картины 31. А. Зичи быстро распродавались, и онъ получилъ такимъ образомъ возможность, несмотря на разстроенныя обстоятельства его семейства, отправиться въ Италію. Въ это время произошелъ эпизодъ съ одной его картиной— „Спасающая лодка", представленной въ академіи па конкурсъ. Картина должна была, по общему признанію, удостоиться преміи, по такъ какъ па конкурсѣ, участвовали и нѣкоторые профессора, то „въ видахъ безпристрастія" премія не была присуждена никому. Старикъ Вальдмюллеръ былъ до того пораженъ этой несправедливостью къ своему ученику, что сложилъ съ себя званіе профессора.

По рекомендаціи Вальдмюллера, еще въ 1844 г. 31. А. Зичи былъ приглашенъ великой княгиней Еленой Павловной давать уроки рисованія дочери Ея Высочества, Великой Княгинѣ Екатеринѣ ЗІихапловпѣ, и въ самый разгаръ полемики, вызванной его картиной и поступкомъ Вальдмюллера, подарилъ картину своей матери и уѣхалъ въ Россію. Съ осени 1847 г. 31. А. Зичи постоянію живетъ и работаетъ въ Россіи. Уроки во дворцѣ п у многочислепныхъ представителей высшей аристократіи—графа Панина, Давыдова, Толстого, ЗІале-вппскаго — отнимали у молодого художника весь день, такъ что для себя работать приходилось ему только ночью. Въ 1849 году Зичи оставилъ уроки во дворцѣ, и для него наступили тяжелыя времена. Талантливому художнику приходилось снискивать средства къ существованію ретушированіемъ портретовъ въ фотографіи Веппигера. Въ то время фотографія въ техническомъ отношеніи стояла очень низко, и художнику приходилось очень много додѣлывать. Въ это время 31. А. Зичи нашел ъ поддержку въ принцѣ Александрѣ Гессенъ-Дармштадт-скомъ; затѣмъ пользовался онъ вниманіемъ въ Бозѣ, почившаго императора Николая Павловича, знавшаго и хвалившаго его работы. Благодаря ходатайству генерала Красвокутсі.ато, 31. А. Зичи были представленъ ко Двору и получилъ порученіе'изобразитъ различныя сцены жизни императора въ Гатчинѣ.. Дальнѣйшему же улучшенію и прочному установленію своего положенія 31. А. Зичи особенно обязанъ извѣстному французскому писателю Теофилю Готье, посѣтившему въ 1858 году Петербургъ и посвятившему Зичи цѣлую главу въ своей книгѣ оуаде еп Кнвьіе". „Зичи совершенно исключительная натура", говоритъ Т. Готье, „вамъ кажется, что вы уже хорошо знаете его манеру, особенности его таланта... По вотъ новая его картина передъ вами, и всѣ ваши представленія ниспровергаются — предъ вами какъ бы новый художникъ.

Оігь настолько же историческій живописецъ, какъ и портретистъ, и жанристъ"... „У Зичи есть одна особенность, отличающая все, что оит. дѣлаетъ. Какую бы мрачную или кровавую сцену пи изображалъ, оігі. неизмѣнно вездѣ, глубоко изященъ, что при всегда изумительно мастерской отдѣлкѣ деталей производить самое полное художественное впечатлѣніе. Всѣ сго пріемы такъ увѣренны и смѣлы п вмѣстѣ, такъ тонки и тщательны, что въ нѣкоторыхъ произведеніяхъ эго просто поражаетъ". Такоп восторженный отзывъ знатнаго иностранца, меж іу прочимъ, приравнявшаго Зичи къ .іучшимі. французскимъ ху іожиикамь, имѣлъ огромное значеніе и привелъ і.т, тому, что картины 31. А. Зичи стали раскупаться па расхватъ. Въ это время 31. А. Зичи получилъ предложено исполнить картины, изображающія церемоніи коронаціи 1856 года. Академія Художествъ признала 31. А. Зичи академикомъ за выставленныя пмт. въ 1858 г. три акварели, изображавшія убитыхъ волка, лисицу и рысь. Состоявшій тогда австрійскимъ посломъ при пашемъ Дворѣ князь Валентинъ Зстергазп и атташе посольства графъ Америкъ Ссчсііп рекомендовали художника оберъ-егермейстеру графу Фсрзену, который пригласилъ 31. А.Зичи изображать императорскія охоты. Ві. Бозѣ, почившій императоръ Александръ II. очень довольный работами 31. А. Зичи, назначилъ его пъ 185'Д г. придворнымъ Е. II. В. художникомъ, въ почетномъ званіи іютораго 31. А. Зичи состоитъ и понын ѣ. Въ теченіе первыхъ пи і падцатп .лѣтъ. т.-с. до 1874 года, Зпчи написалъ болѣе 5ІХ) разныхъ разм ѣровъ картинъ, изображающихъ церемоніи, развлеченія и семейныя событія Двора. Къ тому же періоду относятся п каргины ЗІ-. А. Зпчи, написанныя пмт. для Эрмитажа. Кромѣ, того, художникомъ исполнено было множество чаегныхі. заказовъ, такъ что перечислить все, написанное 31. А. Зичи а это время, нѣтъ возможности. Въ 1869 г. Царской Семьей устроена была въ пользу раненыхъ выставка, па которой были собраны всѣ. произведенія 31. А. Зпчи, какія только могли быть собраны въ Петербургѣ. Выставка эта еще бол ѣе утвердила за 31. А. Зпчи имя крупнаго мастера съ глубокимъ поэтическимъ чувствомъ и художественнымъ пониманіемъ. Изъ выставленныхъ картинъ особенно выдѣлялись: „ЗІессія", ,,.Іютеръ въ Вормсѣ.", „'Флорентійская оргія", Смерть цари Каіідавла", „ЗІучепикіі испанской инквизиціи"', „Вакханка и Сатиръ" и другія. Изъ числа крупнѣйшихъ каргиігі. придворной жизни, наіііісаііііых'Ь Зпчи, замѣчательна картина, исполненная пмт. по случаю празднованія серебряной свадьбы императора Александра II, по собственнымъ замѣткамъ государя.

Въ 1874 году, къ крайнему сожалѣнію всѣхъ русскихъ почитателей таланта даровитаго художника, 31. А. Зпчи переѣхалъ ві. Парижъ, гдѣ прожилъ пять л ѣтъ. Въ Парижѣ, получилъ онъ заказъ отъ Венгерскаго правительства — написать’ картину, которая должна была изображать моментъ, когда императрица Австрійская собственноручно возлагаетъ вѣнокъ па лежащаго въ гробу Деака. Каргина эта выставлена была въ Вѣнѣ, въ залахъ „Художественнаго Общества" и пользовалась огромнымъ усігі.хомъ; опа особенно замѣчательна тѣмъ, что въ ней Знчп вііервые примѣнилъ искусственное освѣщеніе картины. Въ настоящее время картина эта находится въ Вѵда-пешгеномъ музеѣ..

Въ 1880 году, послѣ почти годового пребываніи въ Пиццѣ, потребовавшагося для возстановленія здоровья, расшатаннаго парижскимъ климатомъ, 31. А. Зпчи вызванъ быль въ Петербургъ и снова началъ трудиться, вч, качествѣ иллюстратора придворной жизни. Па ряду съ многочисленными работами, сопряженными съ этимъ почетнымъ званіемъ, талантливый художникъ находилъ и находитъ досугъ исполнять акварели дли выставокъ общества русскихъ акварелистовъ и иллюстраціи къ произведеніямъ извѣстнѣйшихъ писателей. Въ области иллюстраціи, 31. А. Зичи, какъ извѣстно, занимаетъ уже давно единственное въ своемъ родѣ, и совершенно псключптелыіое положеніе. Иллюстрированные имъ „Демонъ", „Герой нашего времени", „ЗІазепа", „Доит-Иіуаиъ" и другія выдающіяся произведенія русской и иностранной литературы, снискали ему заслуженную славу лучшаго иллюстратора.

31. А. Зичи состоитъ съ давнихъ лѣтъ сотрудникомъ 77і«?ы. Кромѣ весьма многихъ сго рисунковъ, украшающихъ страницы иашего журнала, картины Зі. А. Зпчи были даны Ливою въ качествѣ особыхъ премій. Такъ, въ 1880 году даны были подписчикамъ Ливы двѣ. картины, написанныя Знчп па сюжетъ изъ „Демона": „Пляска Тамары" и „Тамара, оплакиваема;! родными", а въ 1881 году—двѣ другій картины,сюжетъ кото рыхт. взять изъ „Тараса Бульбы" и которыя изображаютъ: „Свиданіе во время осады" и „Тарасъ п Андріи на полѣ битвы". Выдающіяся достоинства этихъ картинъ были оцѣнены своевременно но заслугамъ и вплели нѣсколько лавровъ пъ вѣнецъ его славы, славы самаго выдающагося у пасъ иллюстратора.

Ві. настоящее время 31. А. Знчп занятъ иллюстрированіемъ сочиненій знаменитаго венгерскаго поэта I. Агану.

Празднованіе 25-гѣііа журнала Нива. устроенное спеціально организованнымъ для тоіо комигетомь. іюд і, предоѢдате.п.-ствомь А. II. Маіп.ова, іі.и. слѣдующихъ .піці.: ]}. Д. Аленн-цнна, і.п. М. II. Волконскаго, 11.11. ГігІ.інча. І<). О. Грюнберіа, II. II. Каразина. А. II. .ІеГіе.іі-ва. А. II. Марковича. X. Іі. Небо, Вас. II. IІемпровііча-Даііченко и II. II. Нолевого, состоялось ІЧ декабря іктеі.іпаіо іода, і:і. пом Ілценін редакціи. Въ 2 часа дна оіслужі'НЪ бы.і і. молебент.. съ Провозглашеніемъ миоіо.і І.ііа и.ідаюлю, реіаі.юру н сотрудникамъ журнала Нива. Затѣмъ. въ аа.іI. редакціи. въ присутствіи почетныхъ гоеіеіі ц еоіру інпковь 7/'Ъ.ы. соеіоя.іся торжественный актъ, въ началѣ котораго прочитанъ быль краткій историческій очеркъ //и«ы. помІ.щенііыіі въ юбилейномъ (53) нумерѣ. Но окончаніи чіеніа. издатели Нчвы. А. Ф. Маркса нрпві.тство-ва.іа депутація ........грудниковъ, составившихъ особый аль

бомъ. соіержаіпій въ себѣ бо.іІ.е ні листовъ съ портретами и автографами г.іавнІ.іішпхъ сотрудниковъ литературнаго п художественнаго ОІДІ..ЮВІ. //соси. Въ альбомѣ этомъ участвовали:

II. Іі. Апваиовскііі. ('.<>. Александровскій, В. Д. А.іенііціінъ, <». Іі. А) .и. и,. В. Васкинъ. А. Іі. Беггровъ, Е. М. Бёмъ, Е. Г. Берісііеонъ. II. ,1,. Веберыкііи ь. 11. А. Богдановъ, А. II. Боголюбовъ. А. Брандтъ. А. Брвкнеръ, 1'. Бро.іитігь. II. Д. Б; гоненій, II. В. Быковъ. II. Васильковскій. А. И. Введенскій. II. 11. Iіеіінберіъ. В. .1. Величко. Кн. М. II. Волконскій. Г. С. Велі.исе. баронесса Е. Іі. Врангель. И. І’аткіінъ. II. II. Гн ідтічъ. .1,. В. Григоровичъ. |т>. О. Грюнбергъ, II. А. Дем-чіиіекііі. А. В. Е.іисІ.евь. В. 11. ІІІелпховская, М. А. Зпчи. В. ІІ. Пверсеиъ. II. 11. Нжакевичъ. М. М. Каменска;!, II. И. Каразинъ. А. ,1.. Іііівшеііко. І«». І< >. Клеверъ, баронъ М. II. Клодтъ, А. А. Корннфс-кій. А. II. Константинова, II. II. Вагнеръ (Когь-Мур.іыка). II. А. Копіе левъ, В. А. Крыловъ, П. II. Кѵріаръ, .1. 'I'. .Іагоріо, К. В. .Іебедевь. II. •!>. Лоренцъ, II. С. Лѣсковъ, А. II. Майковъ, II. Е. Макеевскій. А. Я. Максимовъ, Д. С. Мережковскій. М. о. М ик І.шннъ. В. II. Пемпровіічъ-Данчснко, А. А. IIиеемекііі. II. II. Нолевой. Я. II. Полонскій. И. II. Потапенко. II. Я. Пасецкій, М. II. Рашевскій, И. Е. Рѣшить, П. (’амокпіііт.. Е. И. Самокишъ-Судковскаіі, В. Я. Свѣтловъ, К. К. С.іучевскій. II. II. Соколовъ. С. С. Соломко. В. С. Стет-кеничъ. ІІ. Суходольскій, В. А. Теиловъ, С. 11. Териіігоревъ, Іі. В. Тхоржевскій. К. М. Фофановъ. А. А. Хвостовъ, О. II. Чумаковъ. И. II. 111 и іи кті н т>. А. С. ІПнфферсъ, А. II. ІПульгов-ска;т, ІО. НІюблеръ, И. М. Айзенъ.

Альбомъ этотъ заключаетъ въ себѣ рядъ великолѣпно исполненныхъ масляными красками, акварелью, перомъ и карандашомъ рисунковъ п значительное число оригинальныхъ произведеній: очерковъ, стихотвореній, афоризмовъ и т. д. Альбомъ поднесенъ былъ однимъ изъ старѣйшихъ сотрудниковъ//««гы, II. II. Каразинымъ, обратившимся къ А. Ф. Марксу съ привѣтственною рѣчью, въ которой охарактеризовалъ его энергичную, настойчивую „до у при ме тва’⁴ дѣятельность, въ яркихъ краскахъ очертивъ выдающіяся администраторскій способности А. ф. Маркса, его упорные многолѣтніе труды въ такомъ сложномъ громаднойъ дѣлѣ., какъ изданіе иллюстрированнаго журнала, въ дѣлѣ, въ которомъ А. Ф. былъ главнымъ рычагомъ, двигавшимъ всю згу огромную машину, созданную имъ же самимъ. Отмѣтивъ также необыкновенную чуткость и опытность А. Ф. Маркса, какъ издателя Нивы, въ выборѣ своихъ сотрудниковъ, II. II. Каразинъ закончилъ свою блестящую рѣчь пожеланіемъ А. Ф. Марксу—еще долгіе годы продолжать свою полезную п плодотворную дѣятельность.

Затѣмъ слѣдовала депутаціи отъ конторы Нивы; представитель депутаціи ІО. О. Грюнбергъ поднесъ серебряный бюваръ п прочелъ слѣдующій адресъ:

Мы, нредстіиш ше.іи конторы журнала „Нина", какъ ближайшіе свидѣтели Вашеіі трудовой дѣятельности к ближайшіе посредники въ с.южны.іъ и мноіообразны.іъ отношеніяхъ Вашихъ, какъ п.ідате.ія „Нивы", къ іромаднои массѣ Вашихъ подписчиковъ, мы, болѣе, чѣмъ кто-либо, видимъ въ празднованіи ееіодняшняю дня :>~>-лѣтія „Нивы" линь вполнѣ заелумсенную Вами тираду Вашеіі беззавѣтной преданности дѣлу, Вашему неизмѣнному трудо.інніію н доі'роеовіьсінносііін въ выноліеніи нрннлнылъ на <-еіія оонзаіне.іы півъ.

Нрнногя вамъ наииі юрнчін ноздрчв.іенія, мы но.імуемсн случаемъ, чиин'ы выразишь Ламъ шиау ее]н)счнуіо нрчзичте.іьшнчнь іяі Латс (Ъ.брос а сііраведлівін' оіннонн'ніе къ намъ, за Іміау ностонннуні о насъ заооінлівоеінь и за та вниманіе, которымъ Лы <ні<н)р>і.ін насъ къ труду.

Лрнмнте-лге, і.іудокоуважаемыіі Адо.іы/ѣ Федоровичъ, и отъ пасъ тинъ скромный даръ, и да. будетъ онъ Вамъ напоминать о знаменише.піно'н ю<)овііі,инѣ ^б-.іѣшн,чіо существованія и Вамъ, и нимъ дороіоіі и родной „Нивы*.

Депутаціи отъ типографіи и техническихъ мастерскихъ А. Ф. Маокеа. ет. Р. •!>. Маоксомъ во главѣ, слѣдовавшая далѣе, поднесла художествсино-нсііолнсниый въ мастерскихъ Нивы привѣтственный адресъ слѣдующаго содержаніи:

Въ торжественный Оет, .'.'б-тн-.іѣтнеіі /одшшьины азНанач’ маю Ними, риеііроетрапеннѣіииииі въ Рои іа знурна.иі „ІІива". мы. работаюш.іе новъ Витимъ іуманнымъ руководствомъ въ титирифіи и техническип, маетерікн.съ ..Нивы^. какъ оОни изъ б.иіжаіішизъ свидѣтелей неусыпныхъ трудовъ и заботъ Ваіаизгъ, итъчистаіо сердца и изъ і.іубины дути приносимъ Намъ нишъ искренніе привѣтъ и теплыя ножелинія. — да пр/ д /л нсится дѣятелей' стъ Ваиіи на мноііе и.ды для преуспѣянія нлодотвор-нас> дѣла, которому мы служ-имъ, ночері ая силы въ Вашемъ примѣрѣ стройно, неуеиннаю и чесшнаіо исполненія своею до.иа.

Затѣмъ слѣдовали депутаціи отъ работницъ типографіи А. ф. Маркса, поднесшихъ серебряный бюваръ: от ъ рабочихъ типографіи АІаркса, иодиссшпхъ .хлѣбъ-соль иа серебряномъ блюдѣ; отъ артельщиковъ конторы, поднесшихъ также хлѣбъ-соль на серебряномъ блюдѣ,.

За этими депутаціями привѣтствовали А. Ф. Маркса адресами: депутація отъ поставщиковъ Нивы, доставляющихъ журналу бумагу, шрифтъ, краску и переплетъ (представителями си были: X. Небо, I. Печаткинъ, О. Леманъ и О. Кнрхііеръ), депутаціи отъ Русскаго Общества книгопродавцевъ и издателей; представителями этой депутаціи, II. Фену, И. Карбасни-ковымъ и В. Тяіікинымъ, прочитанъ былъ нодіГисаииый 34 членами Общества адресъ слѣдующаго содержанія.

Сеюдня.въ знаменательный для Висъ день 25-.иынія изданія журнала ,.1Іива^и, Русское Общество книіопродавиевъ и издателей приноситъ сердечныя поздравленія своему Члену-Учредителю. АІы чествуемъ въ Вашемъ лицѣ не только издателя „Нивы", но и діроило товарища, производителя цѣлою ряда прекрасно и .еуд ыкеетвенно исполненныхъ и.Аанііі. То сердечное отношеніе, которое Вы д/казали Обществу и еловомъ, и дѣломъ, за <.ее время 10-лѣтняю ею существованія, будетъ всада памятно, какъ намъ, такъ и ниш-му мо.іедіму Обществу.

Примите же, міююувансаемыіі Ад >лъфъ 'Р:д/ровнчъ. наши искреннія пожеланія далънѣ'ншаю успѣха на пути Вашей издательской дѣятельности, въ копюро'н Вы проявляете столько знанія дѣла, знерііи и твердошпи.

Вслѣдъ затѣмъ сотрудница Нивы, навѣдывающая отдѣломъ „Модныхъ приложеній’⁴, А. II. Шульговская поднесла А. Ф. Марксу вышитую гладью шелками по атласу карту Россіи съ обозначеніемъ,—общепринятымъ въ картографіи тѣневымъ способомъ, — распространенности Нивы по Имперіи; каждая губернія Россіи вышита на этой оригинальной, блестяще выполненной, каргѣ, особымъ тоиомъ, наглядно указывающимъ, благодаря помѣщенной внизу таблицѣ тоновъ,' во сколькихъ тысячахъ экземпляровъ распространена Нива въ каждой губерніи Россіи. Послѣ того поднесенъ был ь А. Ф. Марксу серебряный вѣнокъ отъ извѣстнаго артиста, директора нѣмецкой драматической труппы <1*. Бока, и затѣмъ изящный рѣзной мольбертъ отъ представителя маііпіиііой фабрики „Аугсбургъ⁴* въ Аугсбургѣ, г. Мака.

Кромѣ того, А. ф. Марксомъ получено очень много цѣнныхъ подарковъ отъ личныхъ его друзей и огромное количество поздравительныхъ инеемъ и телеграммъ.

глубокорастроганііый привѣтствіями, А. 'I'. Марксъ обратился къ депутаціямъ и гостямъ со слѣдующею рѣчью:'

„До глубины души троиутый тѣми изъявленіями сочувствія н пріязни, которыми вы меня здѣсь почтили,—я не въ силахъ отвѣчать вамъ многословно и краснорѣчиво...

„Вы понимаете, какъ я взволнованъ!.. Прошу васъ вѣрить тому, что выраженныя вами чувства представляются миѣ высшею и лучшею наградою за мою посильную трудовую дѣятельность.

„Но я трудился не одинъ, н вы позволите миѣ исполнить пріятнѣйшій" для меня долгъ, — долгъ справедливости, — п въ отвѣтъ на ваши привѣтствія сказать: значительнѣйшею долею достигнутаго мною успѣха я не столько обязанъ личнымъ моимъ качествамъ, сколько той счастливой звѣздѣ, которая, и въ области литературы, п въ области художествъ, и во всѣхъ остальныхъ сторонахъ моей дѣятельности, указала мнѣ такъ много талантливыхъ, усердныхъ и добросовѣстныхъ дѣятелей и тружениковъ.

„Съ гордостью позволяю себѣ назвать ихъ моими дорогими сотрудниками, и приношу имъ здѣсь мою искреннюю и глубокую ііріізнателыіость.'⁴

Рѣчь была встрѣчена рукоплесканіями всѣхъ ирисугствовав-ітп.хъ. Вслѣдъ затѣмъ старѣйшій сотрудникъ Нивы, А. II. Майковъ, заявивъ, какъ иредсѣдагель юбилейнаго комитета, что А. Ф. Марксъ выразилъ желаніе не ограничиться словеснымъ выраженіемъ благодарности, прочелъ списокъ денежныхъ ио-жертвованій, сдѣланныхъ А. Ф. Марксомъ, въ память 25-ти-лѣтія Нивы-, кассѣ взаимопомощи литераторамъ п ученымъ — 3,000 руб., служащимъ въ конторѣ редакціи Нивы — 6,3(50 руб,, служащимъ въ типографіи А. Ф. Маркса — 3,259 руб., ссудо-сберегательной кассѣ сотрудниковъ Нивы — 2,000 руб.; кромѣ, того, А. Ф. Марксомъ внесенъ въ Академію Художествъ капиталъ въ 4,200 руб, для образованія еъ процентовъ его стипендіи, которая должна быть выдаваема одному изъ нуждающихся учениковъ Академіи.

Съ тогъ же день, въ 8 часовъ вечера, былъ устроенъ въ помѣщеніи редакціи Нивы артистическій вечеръ, состоявшій изъ концерта и спектакля, для котораго сооружена была въ главномъ залѣ сцена со спеціально написанною къ празднеству художникомъ г. Ивченко декораціей. Артистическій вечеръ этотъ представлялъ новинку въ томт> смыслѣ, что здѣсь встрѣтилась въ товарищескомъ кружкѣ; артистическая и литературная семья на совершенно, такъ сказать, нейтральной иочвѣ.

Гостями на вечерѣ были литераторы, художники и артисты, всего около 250 человѣкъ. Сошлись они просто повеселиться по поводу вашего праздника двадцатипятилѣтія журнала, п, благодаря общему единодушію и любезности представителей артистическаго міра, вечеръ удался вполнѣ.

За границей, въ Парижѣ, паирпмѣръ, подобные вечера не новость въ редакціяхъ, но у насъ это была первая попытка, увѣнчавшаяся полнымъ успѣхомъ. Не знаешь, право, кого и благодарить за этотъ успѣхъ. Извѣстный современный композиторъ М. М. Ивановъ написалъ, но просьбѣ ведущаго въ Нивѣ музыкальный отдѣлъ В. С. Баскина, кантату для юбилея Нивы па слова поэта г. Корпнфскаго, которая и была исполнена цѣликомъ (№ 3 этой кантаты помѣщенъ въ юбилейномъ № .Нивы),подъ руководствомъ и подъ акком-наниментъ автора. Каитата посвящена В. С. Баскину.

Маститый дирижеръ русской Императорской оперы, гордость ея, оперный композиторъ Э. Ф. Направникъ изъявилъ желаніе аккомпанировать свои вещи п далъ возможность услышать присутствовавшимъ одинъ нумеръ изъ повой своей оперы „Дубровскій".

Изъ оперныхъ артистовъ приняли участіе въ вечерѣ М. И. Долина, исполнившая вмѣстѣ съ I. В. Тартаковымъ партію солистовъ въ кантатѣ; М. М. Иванова. Затѣмъ наша молодая пѣвица, сумѣвшая сразу составить себѣ; репутацію на сценѣ, М. А. Михайлова спѣла „колыбельную пѣсню" изъ он. „Гарольдъ", йодъ аккомиапнмептъ скрипки (Л. С. Ауэръ) и фортепіано (Э. Ф. Направникъ). Знакомый русской публикѣ;, привыкшей награждать его шумными вызовами, I. В. Тартаковъ исполнилъ аріозо изъ ои. „Корделія" Соловьева. Ѳ. И. Стравинскій, паша похвала которому не сможетъ уже ничего прибавить къ упроченной за нимъ широкой извѣстности, спѣлъ балладу „Воевода" (слова И.Тургенева, музыка А. Рубни штейна). Баллада эта посвящена исполнителю. „Памъ звѣзды кроткія сіяли" Чайковскаго и вакхическую пѣснь Зулнмы изъ оп. „Месть" Рубинштейна исполнила своимъ дивной силы голосомъ М. А. Славина, паша симпатичная и умѣілая артистка; затѣмъ Л. С. Ауэръ сыгралъ серенаду Аренскаго и „колыбельную" Кюи. Послѣ его мастерскаго исполненія зазвучалъ симпатичный, ласкающій слухъ голосъ М. И. Долиной, ст. рѣдкимъ умѣньемъ спѣвшей „Для береговъ отчизны дальней" Бородина и нумеръ изъ оп. „Псковитянка" Римскаго-Корсакова. Первое отдѣленіе закончила паша примадонна (въ этомъ словѣ; сказано все) М. И. Фигнеръ, исполнившая ромаицетту изъ оп. „Дубровскій".

Четвертымъ нумеромъ программы въ I отдѣленіи стояло стихотвореніе А. 11. Майкова „Пива", которое было мастерски прочтено И. С. Васильевой, уважаемой артисткой русскаго драматическаго театра, выразительное, вполнѣ; литературное чтеніе которой, въ особенности стихотворныхъ произведеній, слишкомъ хорошо извѣстно.

Второе тдѣленіѳ вечера состояло изъ написаннаго, спеціально для даннаго случая, фарса. Въ фарсѣ 4 дѣйствующія лица: помѣщикъ Піівофпловъ и дочь его, Танечка, помѣщикъ-сосѣдъ но имѣнію съ Іііівофпловымъ— Пивофобовъ, и сынъ его, Ваііичка. Піівофпловъ подписчикъ Нивы, съ самаго ея основанія до сихъ поръ. Ппвофобовъ, судящійся съ Іііівофпловымъ изъ-за спорной нивы, — не получаетъ и не признаетъ Нивы. Во время дѣйствія происходить рядъ забавныхъ іріі рго цио. заканчивающихся свадьбой дочери Піівофплова и сына ііііво-фобова и примиреніемъ самихъ помѣщиковъ. Фарсъ этотъ исполнили и заставили много смѣяться присутствовавшихъ, благодаря своей исполненной веселости и комизма игрѣ, талантливая, живая, упрочившая, несмотря па молодость, свое положеніе на сценѣ, артистка М. М. Чптау, К. А. Варламовъ, извѣстный, кажется, всей Россіи, какъ одна изъ первыхъ, выдающихся силъ современной русской сцены, С. И. Яковлевъ, молодой артистъ, отмѣченный крупнымъ дарованіемъ, сразу выдвинувшимъ его, и А. Ф. Ѳедотовъ. какъ извѣстно, не только выдающійся артистъ, но и писатель, пьесы котораго знакомы каждому посѣтителю серьезнаго театра. Пьеска, игранная на вечерѣ; Нивы, во многомъ обязана ему. Онъ создалъ цѣлую роль и написалъ небольшое стихотвореніе, чтеніемъ котораго закончилась пьеса.

Заключительное,третье,отдѣленіе, состояло изъ слѣдующихъ нумеровъ: 1. а) ., іі іа воронокъ" Г. і и н ки- Балакирева и б) „Тарантелла" Рубинштейна (исполнила знаменитая наша піанистка В. В. Тиманова); 2. а) „Горныя вершины" Рубинштейна и б) „Разсвѣть“Чайковскаго(исп. М. А. Михайлова и М. II. Долина); 3. Монологъ В. А.Крылова (прочелъ вмѣсто заболѣвшей М. Г. Савиной самъ авторъ); 4. Дуэты изъ „Евгенія Онѣгина" и „Пиковой дамы" Чайковскаго (псп. М. 11. Фигнеръ и М. И. Долина). Закончили вечерь талантливый артистъ русской оперы К. Т. Серебряковь, любимецъ посѣтителей нашей оперы, .1. Г. Яковлевъ и извѣстная, даровитая артистка М.Д. Каменская. К. Т. Серебряковъ сп ѣлъ „Я помню глубоко" Даргомыжскаго и „Ночной смотръ" Гліш-кп; М. Д. Каменская исполнила Аріозо изъ кантаты „Москва" Чайковскаго и Балладу изъ оп. „Рогнѣда" Сѣрова. .1. Г. Яковлевъ вызвалъ шумные аплодисменты исполненіемъ — Аріозо изъ оп. „Князь Игорь" Бородина. Аккомпанировали па роялѣ; фабрики Беккера знатоки своего дѣла А. Э. Коръ-де-Ласъ п Э. Я. Длусскій.

Пужію-лп говорить о художественномъ исполненіи всѣхъ названныхъ артистовъ и о томъ восторгѣ, который вызвало это іісііолпсиіс у слушателей? Нельзя не отмѣтить, между прочимъ, 1оиг-<1е-іогсе, сдѣланный г. Ауэромъ; онъ замѣнилъ во второмъ нумерѣ перваго отдѣленія забол ѣвшаго г. Вержбило-впча; другими словами, сыгралъ па скринкѣ альтовую партію вмѣсто віолончели а ргіта ѵікіа, вещи, которой онъ никогда не игралъ и даже не видалъ до выхода на эстраду; только такіе артисты, какъ Л.С. Ауэръ, способны на такіе „подвиги"; прибавимъ къ этому, что пюпитра подъ рукой не оказалось, и ему пришлось играть, стоя и с.гѢдя за потами поверхъ головы аккомпанировавшаго г. Направника. Концертъ этотъ представляетъ рѣдкій случай соединеніи столькихъ выдающихся артистическихъ силъ и столькихъ разнохарактерныя'!, произведеній русскихъ композиторовъ. (Музыкальной программа была составлена В. С. Баскинымъ, на которомъ лежали и всѣ; труды по устройству музыкальной части вечера. Каитата г. Иванова была написана въ два дня; это тоже своего рода ѣоиг-бс-Гогсе, достойный быть отмѣченнымъ; состоитъ она изъ четырехъ небольшихъ нумеровъ, очень мелодичныхъ и отличію гармонизованныхъ; изъ двухъ хоровъ—послѣдній, въ основу котораго положена „Слава", особенно красивъ; оба сольные нумера—для альта и баритона—также имѣютъ свои до стоппства; особенно эффектенъ маршъ, порученный баритону. Хоровые нумера кантаты были исполнены пѣвцами знакомаго всей Россіи хора Архангельскаго. Всѣхъ исполнителей и авторовъ награждали шумными аплодисментами, явившимися искреннимъ выраженіемъ благодарности за доставленное эстетическое удовольствіе. Вечеръ, начавшійся въ 8 часовъ, кончился въ 2 часа ночи.

На другой день издатель Нивы давалъ отвѣтный, благодарственный обѣдъ, на которомъ присутствовало свыше двухсотъ человѣкъ, и который отличался понятнымъ оживленіемъ.

Описаніе обѣда будетъ помѣщено въ слѣдующемъ нумерѣ Нивы.

Контора л:урпала „Пива" проситъ своихъ гг. иного-родныхт, подписчиковъ, нрн перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и нрилаги-гі. •—Ж кои. почтовыми марками іш типографскіе расходы. Гг.-же городскіе подписчики благоволятъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: Въ альбомъ***. (’інхотв. А. Н. Майкова —Братъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго, —Стихотвореніе Сергѣя Сафонова.—Новый годъ на Руси. Историческая справка Н. Ширяева.—Старый холостякъ. (Изъ Андерсена). Стих. Ѳ. Червинскаго,—Сказки шута. (Новогодняя новелла.)—Столѣтіе рожденія А. С. Грибоѣдова (съ иортр.).—Къ рисункамъ: свиданіе (съ рис.).—Царь Алексѣй Михайловичъ, возвращаясь съ богомолья, унимаетъ волненіе народное (съ рис.).—Блуждающій огонекъ (съ рпс.).— Этюдъ (<-ь рпс.).—Походъ Ермака въ Сибирь (съ рис.).—Испанскій обычай (съ рис.).—Литературный альбомъ. «Горе отъ ума¹*, А. С. Грибоѣдова. Чацкій и Софья (съ рпс.).-Придворный Его Императорскаго Величества художникъ М. А. Зичи (съ иортр.).—Празднованіе 25-лѣтія журнала „Нива⁴.— Благодарность А. Ф. Маркса.—О перемѣнѣ адреса. —О подлискѣ на „Ннву* 1895 года,—Тиражъ выигрышей въ Государственномъ БанаІь—Объявленія. При этомъ № прилагаются: 1) СОЧИНЕНІЯ Ѳ.’ М. ДОСТОЕВСКАГО, т. VII, ч. I (Сборникъ „Нивы“ за январь); 2) Стѣнной календарь на 1895 г., печат. краснами; 3) „ПАРИЖСКІЯ МОДЬГ за январь 1855 г.» съ 29 рис. и отдѣл. листъ съ 30 черт. вы:<р. въ натур. вел. и 37 рис. ру^одьльныхъ работъ.

Издатель А. Ф. Марксъ. Редакторъ Кн. М. Н. Волконскій.

ТИРАЖЪ ВЫИГРЫШЕЙ въ государственномъ банкъ.

1Я7 Е08, 1177 1355, 1485. 1510, 1689, 1737, 1783. 1018, 2044. 2516, 2582, 2751, 2858, 2862, 2003, 3003, 3004, 3032, 6306, 3345, 3371, 3404, 3564, 3584, 3664, 3785, 3807, 4027, 4045. 4156 4210. 427». 4317, 436». 4424, 4772, 4880, 5063, 5217, 5382, 5397, 5455, 5680, 6011, 6037, 6665, 6723, 7110, 7214, 7540, 7551, 7882, 7979, 8063. 8261, 8442, 8529, 8 74 8766, 0232 9364 9410. 9424, «562, 8710, 972Н, 10029, ЦК 98. 1(662, 10978, 11068, 11502, 11505, 11679, 11764, 12156. 12456, 12475, 13027,13312,13363, 13372, 13414, 16618 1421», 14337, 14540, 14814, 15011, 15840, 15782, 15802,15965, 16263,16409, 16601, 167іЗ, 17013, 17200, 17334, 17513,17532, 17726, 17967,18146, 18802, 18851, 18488.

въ 2, 4, 6, 8, 10, 12,15, $0, 25, 30, 40. 50, 69, 75, 100 р. и дороже.

Смычки для нихъ по 50 коп„ 1 р., Р 2, 2, 3, 5, 10, 15, 20 л 30 р.^ Футляры въ Зі/2. 5,7, 10, 15, 25 н 40 руб.

Скрипки 3/4, Ѵз I! ’,4 величины для дѣтей по тѣ»ъ-же цѣнамъ.

ГИТАРЫ въ 3, 5, 7, 10, 15, 20, 25,30, 40,50 р. и дороже. (Отъ 7 руб. съ механизмомъ для струпъ). Школа 1,1’/2, 3 р. Ноты въ дешевыхъ изданіяхъ. Пересылка на счетъ покупателя.

Главное депо музыкальныхъ ИНСТРУМЕНТОВЪ и нотъ: С.-Петербургъ, Б. Морская, Л5 34 и 40. Москва. Кузнецкій мостъ, д Захарьина

Д-ра ЕГЕРА фуфайки. Д-ра ЕГЕРА рубашки. Д-ра ЕГЕРА кальсоны. Д-ра ЕГЕРА чулки. Д-ра ЕГЕРА носки.

По Владимірской, д. 2/49, уголъ Певск. тір. 11 рейсъ-курантъ высылается безплатно.

Издавна извѣстный п богатѣйшій „столникъ для выписки благородныхъ пѣвчихъ птицъ. Разсылаетъ во всѣ мѣстности Европы, безъ всякаго поврежденія, даже въ сильнѣйшіе холода. Прейскуранты безплатно. ѴѴ. Сйппеке 81. АпйгеавЬегд, НагхдеЫгде. ОеиНсНІапгі (Германія).М 7348 8 6

„справляется каждаго заочно (посредствомъ переписки) въ 15 уроковъ „а КРАСИВОЕ ГЕИСДЬЪСО у каллиграфа А. В. Иванова.

Методъ п результаты обученія удостоены медалью „а Всеродсійск. «ыст. '1883 г. к высшей награды на выст. 1888 г. въ Москвѣ. Подробныя свѣдѣнія, условія и образцы шрифтовъ высылаются за 3 сѳмикоп. иочт. марки.

Москва, Цвѣтной бульв., д Торопова, учредителю курсовь А. В. Иванову. 3-2

Простымъ нажимомъ пальца ДВУХПИ-ТОЧНЫЙ ШОВЪ превращается въ тамбурный, одной«ТОЧНЫЙ ИДИ въ ШНУРОВОЙ для вышиванія.

Образцы р&ботп и пр.-кур. безплатно. Кдипетвен. предсталшт. для все* Россіи Торговый Домъ

МОСКВА, С.-Петербургъ, Одесса, Кжат, Екатеринбургъ.

„11РЕ.ІЕСТІ-АКК0РЦЕ0НЪ“ на лучшія въ настоящее время Ручныя гармоніи отш чаются замѣчательной лежостью, пріятнымъ тономъ и 'добной игрой. Подробное опісанІе безплатно. Гг. торговцами дѣлается скидка. 3—і) Музыкально и негру мент. торговли

♦ ПРЕЛЕСТНЫЙ ПОДАРОКЪ! ♦ ’ 4 Р. ЛАМПА-ЧУДО 4 Р.: ♦ Лампа эта, при нажимѣ стержня, даетъ ♦ ▼ моментально свѣтъ и огонь. У краше- ♦ ▼ ніе любого кабинета. Адресъ: С.-Пе-▼ тербургъ, Складъ новыхъ изобрѣти-♦ ▼ ній. Большая Морская, 33 ««налогъ ▼ ♦ всѣхъ изобрѣтеній за 10 кол.мариу. * Т ЛАМПА высылается немедленно, но- ф X жно и наложеннымъ. ▲

НЕООДвРЖЙЩІЙ Го СвОЕМ^ СОСТАВЪ ВРЕДЧЬХЪ ДЛЯ ЗДОРОВ_ ВЕЩЕСТВЪ УМЕРЩВЛІН КГЫСь, сусликовъ / ДРУГИХЪ г .ІЗУНОВЪ, ІЕВРЬДЕНЪ ДОМАШНИМЪ ЖИВОТНЬІМЪ.МДЛЕНЬКІЯЖЕС -глнки ПО БОЛЬШІЯ по Зруе 3* ШТУКУ Ье-"^ІІч>.'АУ^І’-ТіЬ “МТПРРПЛ.ТР-ли его Е.Ю.БЛОКАвъ РЕВЕЛЬ ) и РО Щ^ИХЪ ТОРГОВЛЛХЪ АПТЕКА?-товарами въ РОССІИ. .4

СЕМЬ НОВѢЙШИХЪ ЧУДЕСЪ СВѢТА. Ч. Бента. Перевелъ съ англ, Д. Головъ.

Складъ „зданія въ кнпжн. маг. Дуковяпкова (СНВ., Лештуюжі. „ер., М 2).

Сіятельныхъ агентовъ. Обращаться! іисьмепно* Банкирскій домъ Генрихъ!

рратъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Когда уѣхала баронесса Шенбергъ, Настасья Петровна долго ходила изъ угла въ уголъ, крѣпко стискивая заложенныя назадъ руки.

Изъ всего только-что выдержаннаго ею непріятнаго разговора, самымъ непріятнымъ казался намекъ на то, что могутъ заставитъ выдать Наташу за кого-нибудь, что могутъ заставить ее, Настасью Петровну, сдѣлать то, чего она не хочетъ!

Всю жизнь свою она дѣлала всегда по-своему, и вдругъ теперь... Настасьѣ Петровнѣ казалось это немыслимымъ. Она твердо была увѣрена, что не народился еще тотъ человѣкъ, который способенъ принудить, покорить ея непокорную волю.

„Нѣтъ, шалите, шутите... говорила она себѣ, таинственно улыбаясь,—не будетъ этого, не будетъ! “

Какъ и что дѣлать, и почему „не будетъ этого“, она хорошенько не знала еще, но знала, что ни за что не сдѣлаетъ по-чужому, но непремѣнно по-своему.

Успокоившись настолько, чтобы не показать наружно своего волненія, Олуньева отправилась наверхъ, въ комнату племянницы.

Наташа сидѣла съ книгой у окна, когда вошла къ ней тетка.

— Ты что-жъ это опять читаешь? спросила Олуньева. которой не хотѣлось сразу приступать къ дѣлу.

Опа всегда недоброжелательно относилась къ занятію чтеніемъ.

— Такъ, мать моя, читай, читай больше, пріучайся къ любовнымъ мамурамъ.

У Настасьи Петровны была эта слабость нарочно коверкать иностранныя слова.

Наташа подняла голову и пристально поглядѣла па нее.

Она сразу догадалась, что и приходъ тетки, и приступъ ея былъ не спроста, что что-то такое случилось, и, вѣроятно, очень важное.

— Тетя, спросила она,—кто у васъ былъ сейчасъ, я слышала, каі.ъ къ крыльцу чья-то карета подъѣзжала?

— Можетъ-быть, отвѣтила она,—только не помню... Она не бывала у насъ?

— Нѣтъ, я ее только въ важныхъ случаяхъ пускаю къ себѣ.

— Бы-ылъ... протянула Настасья Петровна,—и даже тебя очень касался.

— Меня? Что за дѣло этой барынѣ до меня? удивилась она, чувствуя, какъ ее охватываетъ уже смутный трепетъ волненія, какое испытываетъ человѣкъ въ рѣшительныя минуты своей жизни.

— Ей до всѣхъ дѣло... а до тебя теперь въ особенности... Ты помнишь барона Густава Бирона?

— Да, его родного брата. Того, которому ты вѣнокъ надѣвала у Нарышкина. И нужно было этому вѣнку тогда замѣшаться! Не будь его—ничего бы, пожалуй, не было.

Наташа видѣла, что смутное предчувствіе не обманываетъ ее, и ей вдругъ стало смѣшно. Неужели, правда, дѣло идетъ о сватовствѣ?

-- Да какъ же, тетя? Конечно, все это смѣшно очень. Вѣдь, это выходитъ... какъ это говорится...

— Это выходить, что братъ его свѣтлости герцога Бирона намѣренъ сватать тебя, вотъ что. И намъ мало времени, я тебѣ скажу, остается, чтобы обсудить это хорошенько. Такъ вотъ и думай.

— Да что-жъ тутъ думать? продолжая улыбаться, сказала Наташа.—Отвѣтъ ясенъ: не хочу я ни за кого замужъ, вотъ и все.

Удовольствіе такъ и расплылось на широкомъ, строгомъ лицѣ Настасьи Петровны.

— Прожила, заговорила она,—и прожила, мать моя, припѣваючи. Счастливѣй другихъ была, замужнихъ. И всякой, кому добра желаю, посовѣтую моему примѣру послѣдовать, а тебѣ, Наташа, я желаю добра, всей душой, всѣмъ сердцемъ, вотъ какъ!

— Ну, вотъ, видите, опять усмѣхнулась Наташа.

Не легко было отказать такому человѣку, въ особенности, если угроза баронессы, что самъ герцогъ сватомъ пріѣдетъ, сбудется.

— Видишь, дѣло въ чемъ, моя милая, снова заговорила она, помолчавъ,—отказать-то я рада, но какъ это сдѣлать?..

— Какъ сдѣлать! Ну, какъ обыкновенно, я не знаю...

— Случай-то необыкновенный, — вѣдь, если герцогъ захочетъ удружить брату...

Только теперь, при этихъ словахъ тетки, Наташа сознательно подумала о томъ, какой человѣкъ хочетъ стать ея мужемъ.

Сначала она съ легкомысліемъ молоденькой, пе знавшей еще серьезной любви дѣвушки, чувствовавшей себя очень хорошо и весело въ томъ положеніи, въ которомъ находилась, просто не хотѣла измѣнить этого своего положенія и, не обинуясь, рѣшила отказать Бирону, какъ отказала бы всякому другому; но теперь ей стало страшно вступить въ семью, главою которой былъ ужасный для нея и для всѣхъ ее окружавшихъ временщикъ, имя котораго пугало даже грудныхъ дѣтей.

— Тетя, дрогнувшимъ голосомъ повторила она, — я не хочу замужъ...

Настасья Петровна внимательно поглядѣла на нее.

— То-есть ты, мать моя, за Бирона не хочешь, или вообще? спросила она.

— Слушай, Наталья, продолжала Олуньева, — дѣло это не шуточное:—тутъ нужно придумать что-нибудь очень хитрое, разъ навсегда рѣшить нужно... Растила я тебя, скажу откровенно, вовсе не для замужней жизни. Состояніе у тебя есть,—а еще я умру, и свое тебѣ все оставлю,—будешь ты сама себѣ госпожа, живи въ свое удовольствіе... А мужчины народъ подлый, видала я ихъ довольно... Пока это передъ свадьбой—и туда, и сюда,—совсѣмъ гладкіе, хоть веревки вей изъ нихъ, ну, а какъ мужпюю-то власть воспримутъ, какъ это прокричатъ имъ „жена да убоится своего мужа“, такъ и пойдетъ все пропадомъ; а потомъ мыкается, мыкается наша сестра, вчужѣ жаль становится... Говорю тебѣ, насмотрѣлась я... Зла тебѣ не посовѣтую...

И Биронъ-ли, другой-ли, все одинъ рожонъ, всѣхъ ихъ бы въ одинъ мѣшокъ да въ воду... Ну, такъ вотъ подумай хорошенько...

Наташа слушала, но плохо понимала слова тетки. Передъ глазами у нея стоялъ страшный образъ злого (злымъ всѣ считали его) герцога и по тѣлу пробѣгала дрожь отъ сказанныхъ когда-то въ шутку словъ Настасьи Петровны:

— Нѣтъ, нѣтъ, кинулась она къ теткѣ,—ни за кого я замужъ не хочу, ни за кого, возьмите, спрячьте меня...

— Ну, ну, успокойся, проговорила Олуньева, гладя ее по головѣ,—погоди, авось что-нибудь и придумаемъ...

Цѣлый день Настасья Петровна, послѣ разговора съ Наташей, никуда не выѣзжала и одна ходила по комнатамъ, соображая, какъ быть. Она ни съ кѣмъ не разговаривала, не подымалась больше на верхъ, къ племянницѣ, не велѣла никого принимать, и только вечеромъ куда-то таинственно посылала Григорія Иваныча, старика дворецкаго, который, вернувшись, прошелъ прямо къ пей съ очень озабоченнымъ, сердито-серьезнымъ видомъ.

Послѣ этого Олуньева ушла къ себѣ въ спальню и заперлась тамъ.

На другой день рано утромъ она вышла съ осунувшимся, пожелтѣвшимъ лицомъ и съ впалыми, но блестящими глазами, какіе бываютъ у человѣка послѣ безсонной ночи.

Постель ея оказалась не тронутой. Она, дѣйствительно, не спала всю ночь.

— Позовите ко мнѣ Наталью Дмитріевну, приказала она.

Наташа пришла съ такимъ же лицомъ, какъ у тетки. Видно, и она не спала совсѣмъ.

Олуньева ласково, ласковѣе обыкновеннаго, поздоровалась съ нею.

— Что, видно, пришли и нашей дочкѣ черныя ночки, попробовала пошутить она, но шутка не вышла у нея, и она, чтобы сгладить впечатлѣніе этого, крѣпко поцѣловала Натащу въ лобъ.

— Соображала я всю ночь о тебѣ, начала, оправившись, Настасья Петровна,—и знаешь, что въ концѣ концовъ полагаю?

Наташа широкими, испуганно-недоумѣвающими глазами глянула на тетку, въ тонѣ голоса которой слышалась будто угроза.

— А вотъ что. Баронъ этотъ самый, Густавъ Биронъ, богатъ. Посмотри въ какомъ почетѣ онъ—шутка-ли—генералъ-аншефъ, не старъ, ловокъ... Ты думала объ этомъ?

Наташа, сморщась, опустила вѣки и тихо отвѣтила:

— Да ты сообрази только,—вѣдь, не будешь ни въ чемъ отказу имѣть, все у тебя будетъ, завидовать тебѣ станутъ... Сколько дѣвокъ на твоемъ мѣстѣ до потолка прыгали бы...

Лицо Наташи сморщилось еще болѣе, словно она страдала не нравственнымъ, но чисто-физическимъ страданіемъ...

— Тетя, съ трудомъ проговорила она,—къ чему вы это ведете?

— А къ тому, другъ мой, чтобы потомъ тебѣ, не каяться.

— Не каяться? повторила она.—Въ чемъ мнѣ каяться, въ чемъ? Если бы я когда-нибудь вышла замужъ за Бирона-ли, за другого-ли, то ужъ, конечно, не стала бы соображать ни о богатствѣ, ни о почетѣ его... Развѣ мы сами бѣдны... да и будь мы бѣдныя, тогда бы еще хуже... Нѣтъ, тетя, это ие то, не то... Вѣдь, вы сами знаете, что не надо говорить такъ... совсѣмъ не надо.

Настасья Петровна уже раньше, до отвѣта Наташи, видѣла, что напрасно завела рѣчь свою, и что изъ этой рѣчи ничего не выйдетъ, какъ не вышло изъ шутки, которою она встрѣтила Наташу.

И все-таки она съ удовольствіемъ выслушала ея отвѣтъ, видя, какъ въ Наташѣ заволновалась текшая въ ея жилахъ, родная Настасьѣ Петровнѣ, Олуньевская кровь.

— Ну, полно, полно, Наталья, знаю... Это я только въ послѣдній разъ испытать тебя желала... Такъ не хочешь идти ты за Бирона?

— Ни за Бирона, ни за кого я замужъ не хочу, повторила Наташа вчерашнія свои слова, еще съ большимъ, чѣмъ вчера, убѣжденіемъ.

Ночь, проведенная ею тоже безъ сна, какъ казалось, еще болѣе убѣдила ее въ ея рѣшеніи.

Теперь, послѣ этой безсонной ночи, она готова была на все, лишь бы только отстранить отъ себя страшившую ее своей неизвѣстностью замужнюю жизнь, про которую столько страшныхъ разсказовъ довелось ей выслушать чуть-ли не съ самаго дѣтства...

— Ну, такъ слушай, заговорила Олуньева,—барону Бирону, если пріѣдетъ сватать его самъ герцогъ, отказать нельзя. А что герцогъ самъ пріѣдетъ—въ этомъ я не сомнѣваюсь со словъ Шенбергши... Придумала я, какъ рѣшить это. Хитро будетъ и никому не обидно...

Наташѣ, напуганной всемогуществомъ герцога, казалась судьба ея рѣшенною. Она видѣла уже себя замужемъ за чужимъ, вовсе не любимымъ человѣкомъ, братомъ еще болѣе чужого и страшнаго человѣка.

Она думала, что и тетка призвала теперь ее къ себѣ съ тѣмъ, чтобы сказать ей, что и она не нашла выхода, и что приходится покориться обстоятельствамъ.

И вдругъ эта тетка (о! Наташа знала ее) говоритъ, что выходъ есть, что она придумала что-то хитрое; а если она говоритъ—значитъ, это вѣрно.

— Что-жъ вы придумали? спросила она, замѣтно веселѣя.

— А для этого, милая моя, загадаю тебѣ загадку, попробуй сама разрѣшить ее; слушай:—коли не хочешь выходить за Бирона—готовься къ свадьбѣ...

— То-есть, какъ же это, къ свадьбѣ, протянула Наташа, не понимая загадки Настасьи Петровны.

Настасья Петровна, опустивъ голову и улыбаясь, смотрѣла на нее исподлобья, какъ бы только изъ снисхожденія къ ней ожидая рѣшенія, но на самомъ дѣлѣ увѣренная, что никогда Наташа не дастъ этого рѣшенія.

— Вотъ какъ, наконецъ заговорила она, — слушай: можно найти какого ни на есть недоросля изъ дворянъ, съ хорошей фамиліей, пойми ты—непремѣнно съ хорошей фамиліей... И вотъ ты обвѣнчаешься съ нимъ для одной проформы, разумѣется... А до свадьбы мы отберемъ у него подписку въ томъ, что онъ даетъ тебѣ полную волю заранѣе, и сейчасъ изъ-подъ вѣнца идетъ онъ въ одну сторону, а ты въ другую. Ну, тамъ можно уговориться съ нимъ, что онъ за это получитъ, или какъ тамъ... выйдетъ... И будешь ты тогда на всю жизнь обезпечена отъ жениховъ, и отъ всякихъ бѣдъ власти султанской, потому всякій мужъ султана надъ тобой разыграетъ, а мнѣ тебя жаль... И тутъ ужъ не только герцогу, а самой государынѣ, пожелай она выдать тебя замужъ—ничего сдѣлать нельзя будетъ, потому ты ужъ обвѣнчана, какъ есть, по формѣ... Государынѣ, впрочемъ, я сама улучу минутку разсказать объ этомъ дѣлѣ... Ей понравится это... а у тебя-то потомъ воля какая—дѣлай что хочешь, ѣзди одна, куда хочешь,

Послѣднія минуты сдачи Смоленска полякамъ въ 1611 г. Семья цоеводы Шеина умоляетъ его положить оружіе и сдаться въ плѣнъ. Ориг. рпс. (собств. „Нивы *) К. Лебедева, грав. Хелміщкіп.

принимай, кого знаешь... Полная, какъ есть, свобода, потому будешь ты замужемъ...

Наташа слушала съ замѣтнымъ волненіемъ. Слова тетки и странны казались ей, и заманчивы. Но это было такъ необыкновенно, такъ ново, такъ далека была Наташа отъ такого замысловатаго плана, что она не сразу могла и оцѣнить его, воспринять...

Въ этомъ планѣ было много романическаго, завлекательнаго. Въ самомъ дѣлѣ, Наташа могла получить быстро, въ одинъ день и разъ навсегда, свободу замужней женщины и не связать себя никакими обязанностями, никакимъ подчиненіемъ.

Она получала очень многое и, повидимому, не теряла ничего.

Для нея эта свадьба являлась игрушечной, фантастической свадьбой, и понравилась съ перваго взгляда, тѣмъ болѣе, что она, такъ недавно еще выйдя изъ ребяческаго возраста, осталась ребенкомъ въ душѣ, готовымъ играть еще, и вмѣстѣ съ тѣмъ воображеніе ея было ужъ нѣсколько заражено чтеніемъ невѣроятныхъ, запутанныхъ романовъ.

Какъ бы то ни было, Наташа вдругъ повеселѣла.

— А, вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, тетя, сказала опа,— если бы можно было устроить такъ...

— И можно, другъ мой, отозвалась Олуньева, весьма возможно.

— Да какъ же такъ вдругъ... да развѣ вы найдете такого человѣка?..

— За „такимъ человѣкомъ" дѣло не станетъ! сказала Настасья Петровна. — Человѣка подходящаго нашли уже...

— Да, я посылала Григорія: онъ ужъ переговорилъ, и все сдѣлано; если хочешь—скажи только...

— Неужели нашли? опять протянула Наташа.—Кто же онъ?

-— Чарыковъ-Ордынскій... И онъ согласенъ на всѣ эти условія?

— Какъ же, тетя, значитъ, нужно вѣнчаться? спросила она, помолчавъ.

— Но послушайте, тетя, дрогнувшимъ голосомъ заговорила Наташа,—а если я... если я полюблю... впослѣдствіи... кого-нибудь... тогда уже все будетъ кончено, и мнѣ не будетъ свободы...

— Вотъ, матушка, подхватила Олуньева,—ради одного этого я бы выдала тебя такимъ образомъ замужъ. И очень можетъ быть, даже навѣрное, эта дурь—любовь, какъ говоришь ты, придетъ тебѣ въ голову... То-есть, пока я жива—не придетъ, ну, а когда умру,—и вотъ, изъ-за этой-то дури, ты погубить себя можешь... Я тебѣ говорю замужъ идти—пагуба, а такъ живи сама себѣ королевой...

Настасья Петровна ничуть не сомнѣвалась, что Наташа впослѣдствіи раскается въ своемъ поступкѣ, если выйдетъ за Ордынскаго, но она была увѣрена, что, во всякомъ случаѣ, это раскаяніе будетъ меньшимъ горемъ, чѣмъ замужняя жизнь.

— И кто же этотъ Чарыковъ-Ордынскій, молодой? проговорила опять Наташа.

— Молодой. Фамилію хорошую носитъ. Отецъ его богатъ былъ, да разорился. Я Григорія у стараго князя купилд. Теперь молодого-то онъ встрѣтилъ еще намедни... 3?,булдыга онъ, правда, но ничего... съ нимъ тутъ такой случай вышелъ...

Случай, о которомъ говорила Настасья Петровна, произошелъ съ княземъ Чарыковымъ-Ордынскимъ всего только за нѣсколько дней передъ этимъ.

Это было въ одной изъ такъ-называемыхъ аустерій, заведенныхъ еще Петромъ въ Петербургѣ.

Григорій Иванычъ, дворецкій Олуньевой, позволялъ себѣ иногда за пріятнымъ разговоромъ выпить кружку пива, не напиваясь, впрочемъ, до пьяна, и для этого ходилъ въ аустерію. У него была одна, излюбленная.

Эта излюбленная Григоріемъ Иванычемъ аустерія, какъ всѣ аустеріи въ Петербургѣ, дѣлилась на чистую и черную половины, при чемъ черная имѣла совсѣмъ неряшливый видъ. Тутъ стоялъ столъ съ выдолбленными углубленіями, куда, вмѣсто тарелокъ, прямо наливали или клали кушанье изъ котла. Къ столу же были придѣланы на цѣпочкахъ и ложки для тѣхъ посѣтителей, которые не приносили своихъ. Посреди комнаты находился широкій чанъ съ пивомъ. Въ немъ плавалъ ковшъ. Желавшіе подходили и пили. Пили далеко не всегда на чистыя деньги, и тогда оставляли въ залогъ что-нибудь изъ одежды. Залогъ этотъ вѣшали тутъ же на чанъ.

Все это было грязно, мрачно и тутъ постоянно толпился шумѣвшій народъ.

Григорій Иванычъ, ио обыкновенію, миновалъ эту черную половину и прошелъ на чистую. Въ ней было нѣсколько опрятнѣе и свѣтлѣе. Въ окнахъ стекла были вымыты, полъ покрытъ досками и усыпанъ пескомъ, столы и табуреты выскоблены.

Григорій Иванычъ поздоровался съ хозяиномъ, встрѣтившимъ его, какъ знакомаго, и перемигнулся съ нимъ въ ту сторону, гдѣ сидѣлъ извѣстный во всѣхъ вертепахъ Петербурга Чарыковъ-Ордынскій.

Кромѣ него, другихъ посѣтителей не было. Чарыковъ сидѣлъ въ углу, въ отдаленіи, опершись на локоть и сосредоточенно, не обращая никакого вниманія на окружавшее. смотрѣлъ тупо въ стѣну. Передъ нимъ стоялъ стаканъ и наполовину пустая фляга съ водкой.

Было что-то страшно грустное, почти жалкое во всей его фигурѣ, но, несмотря на это, онъ не казался несчастнымъ, павшимъ и забитымъ. И въ позѣ его, и въ выраженіи, и даже въ безпорядкѣ поношеннаго, потертаго и заплатаннаго костюма, чувствовалась какая-то сила и мощь, словно этотъ жалкій, такъ низко павшій человѣкъ бросилъ вызовъ жизни, бросился въ развратъ и боролся съ нимъ и не былъ до сихъ поръ ни побѣжденъ, ни пришибленъ имъ.

Кто бы ни взглянулъ на него, почувствовалъ бы вслѣдъ за жалостью скорѣе страхъ къ нему, чѣмъ презрѣніе.

— А все-таки 'въ немъ замѣтна какая-то стихійная сила! говорили про него люди, встрѣчавшіеся съ нимъ въ заведеніяхъ высшаго порядка.

— Это, братъ, такъ онъ вертитъ, что, глядючи на него, голова кружится, потому такая линія... говорили про него въ народѣ, которымъ онъ не брезгалъ.

Онъ не брезгалъ народомъ, ни кабакомъ, служившимъ единственнымъ почти развлеченіемъ этому народу, но вмѣстѣ съ тѣмъ никогда не сходился ни съ кѣмъ и ни съ кѣмъ не заговаривалъ.

Гдѣ и какъ жилъ князь Чарыковъ-Ордынскій — никто не зналъ. Иногда онъ пропадалъ на нѣсколько дней,—куда?—тоже было неизвѣстно. Потомъ онъ вновь появлялся, и всегда сосредоточенный, угрюмый. Онъ заходилъ одинаково и въ кабакъ, и въ аустерію, и въ гербергъ, и въ тайный притонъ извѣстной тогда въ Петербургѣ нѣмки, гдѣ, между прочимъ, велась большая игра въ карты и кости. Онъ приближался къ игорному столу, дѣлалъ ставку, и, если выигрывалъ, ставилъ дальше. И передъ нимъ одинаково разступались и давали ему дорогу распудренные щеголи въ шитыхъ атласныхъ кафтанахъ, являвшіеся въ этотъ притонъ, и мужики въ зипунахъ, встрѣчавшіе князя въ аустеріи.

Куда бы ни являлся Ордынскій, онъ всюду приходилъ съ такимъ равнодушнымъ спокойствіемъ ко всему окружавшему, точно это окружавшее вовсе не существовало для него, и онъ самъ будто не знала., гдѣ. находится, не зналъ, не обращалъ вниманія и забывалъ.

Ему, казалось, было рѣшительно все равно, кто вокругъ него: знатный-.ти человѣкъ, или простолюдинъ: онъ не глядѣлъ ни па кого, а если и глядѣлъ, то дѣлалъ это такъ, точно не узнавалъ, былъ-ли кто передъ его глазами или пѣтъ.

Григорій Иванычъ, бывшій крѣпостной отца Ордынскаго, проданный имъ Олуньевой двадцать лѣтъ тому назадъ, помнилъ молодого князя пятилѣтнимъ мальчикомъ и страшно былъ пораженъ, когда первый разъ встрѣтилъ его въ аустеріи. Григорій Иванычъ думалъ и выражала, это громко, что наступили послѣднія времена, потому что случалось ему встрѣчать въ такихъ мѣстахъ недорос : й изъ дворянъ, но княжескихъ дѣтей между ними не было. Хотя собственно трудно было понять, чѣмъ княжескій сынъ лучше дворянскаго, по для Григорія Иваныча это казалось очень больно. Еще больнѣе было для старика то, что Ордынскій не узналъ его.

Впослѣдствіи онъ привыкъ. Онъ привыкъ, войдя въ аустерію и встрѣтивъ тамъ Чарыкова, перемигнуться съ хозяиномъ, съ видомъ „мы, дескать, знаемъ свое“, и, усѣвшись въ сторонкѣ, заняться своимъ дѣломъ.

И на этотъ разъ, Григорій Иванычъ, по обыкновенію, спросилъ себѣ пива и усѣлся у стола на другомъ, противоположномъ тому, гдѣ сидѣлъ Ордынскій, концѣ комнаты.

Онъ принялся за свое пиво особенно медленно, поджидая какихъ-нибудь посѣтителей, чтобы затѣять съ ними интересную бесѣду.

Григорій Иванычъ любилъ такія бесѣды. Онъ зналъ, что аустеріи рѣдко остаются пустыя подолгу, и, дѣйствительно, вскорѣ дверь отворилась, и вошли измайловскій гвардейскій солдатъ съ какимъ-то довольно чисто одѣтымъ человѣкомъ.

Солдатъ былъ молодой, здоровый, симпатичный. Товарищъ его, судя по платью, принадлежалъ къ мелкому служилому люду по письменной части, и производилъ совершенно обратное впечатлѣніе.

Его низко надвинутый на и безъ того уже узкій лобъ парикъ какъ-то приплюскивалъ ему голову и придавалъ лицу неестественно глупое выраженіе, совершенно не соотвѣтствовавшее его хитрымъ, едва виднѣвшимся глазкамъ, безпокойно бѣгавшимъ по сторонамъ. Приплюснутый носъ и толстыя губы имѣли въ себѣ нѣчто отталкивающее.

Григорій Иванычъ съ нѣкоторымъ неудовольствіемъ покосился въ его сторону. Ему былъ бы желателенъ другой собесѣдникъ.

Пришедшіе сѣли за одинъ съ нимъ столъ (этотъ столъ былъ самый большой), и онъ слегка отстранился отъ нихъ.

— Такъ вотъ, братецъ ты мой, началъ солдатъ, когда они сѣли и имъ подали пива,—иду это я въ самыя Петровки по Петербургской, и вижу у самой крѣпости строятъ помостъ...

Они, видимо, продолжали начатый разговоръ, и солдатъ разсказывалъ о видѣнной имъ казни.

Григорій Иванычъ потихоньку пробрался къ хозяину, будто за пивомъ еще, и шопотомъ спросилъ, не знаетъ-ли онъ, кто пришелъ съ солдатомъ.

Хозяинъ поджалъ губы и прищурилъ глаза, отвѣтивъ:

— Иволгинъ нѣкій, по письменной части служить.

Онъ только и сказалъ это, но по поджатію губъ его и по прищуреннымъ глазамъ легко было попять, кто такой этотъ Иволгинъ, и какъ нужно быть осторожнымъ съ нимъ.

По тогдашнимъ временамъ такихъ людей было много въ Петербургѣ.

Первымъ движ: ніемъ у Григорія Иваныча было уйти поскорѣе. Го жалость къ солдату, добродушно и подробно разсказывавшему о впечатлѣніи, вынесенномъ послѣ зрѣлища казни, а. главное, любопытство къ тому, не произойдетъ- :и тутъ чего особеннаго, превозмогли его боязнь, и опъ остался.

Ужъ очень солдатъ казался откровененъ, и Иволгинъ слушалъ его съ слишкомъ большимъ вниманіемъ.

— Вотъ служба о казни злодѣя Волынскаго разсказываетъ, обратился къ нему Иволгинъ, видимо желая и его втянуть въ разговоръ.

— Да, конечно... всякія дѣла бываютъ... отозвался неопредѣленно Григорій Иванычъ и сѣлъ не на прежнее свое мѣсто, а поодаль.

— И какъ это кровь у него брызнетъ, продолжалъ солдатъ,—я такъ и обмеръ...

— Чего-жъ обмеръ, жаль что-ли стало? усмѣхнулся Иволгинъ.

— Да что жъ, и жаль по человѣчеству выходитъ, вѣдь, какъ пи говори, а большой барипъ былъ, а кровь-то темная, все равно, что у нашего брата... Такъ видно на роду ему написано...

— Читали тамъ, только понять трудно было. Говорятъ, Бирону супротивникъ... И что народу попортилъ этотъ Биронъ-отъ, добавилъ вдругъ солдатъ совершенно неожиданно.

— Ты, братъ, герцога не хули... проговорилъ онъ строго, стараясь, вѣрно, подражать голосу своего начальства, когда оно бывало строгимъ.

Солдатъ обернулъ къ нему свое широкое, русское лицо и улыбнулся.

Онъ былъ уже пьянъ,—Иволгинъ привелъ его пьянаго,—и теперь хмелѣлъ съ каждымъ глоткомъ пива все болѣе и болѣе.

— То-есть, это значитъ—ты желаешь резонъ мнѣ подвести къ примѣру?., вызывающе спросилъ онъ.

—■ Резонъ тамъ не резонъ, а я такъ только... Такъ ты говоришь, что народу перепортилъ...

Но солдата, очевидно, строгій тонъ Иволгина задѣлъ за живое.

— Нѣтъ, ты мн (’> скажи, не унимался онъ, — какъ можешь мнѣ ты резонъ давать, а? Не видалъ я твоего герцога развѣ?..

— А герцога твоего... Да знаешь-ли ты, что родной братъ этого самаго герцога—командиръ нашъ... нашего полка командиръ и отецъ... Да... и зейензи руихъ... Ты видалъ, каковъ ему почетъ нынѣ отъ государыни...

— Такъ что-жъ, значитъ—ты воображаешь себѣ, что коли братъ герцога командиръ у васъ, такъ тебѣ можно языкъ распускать?..

— Нѣтъ, ты погоди, перебилъ снова солдатъ, — ты думаешь, у меня нѣтъ ничего, такъ я завалящій солдатъ, имущества-де у меня крестъ да пуговица, — да знаешь-ли ты, что отецъ мой купить тебя со всей требухой можетъ... Купецъ онъ, мой отецъ-то... Въ Ригѣ богатую торговлю ведетъ, и солдатомъ не быть бы мнѣ, кабы не разсерчалъ онъ на меня да подъ горячую руку не отдалъ бы... Вотъ теперь я пью и тебя пою, и еще папою, фонталъ изъ пива устрою, потому теперь ро-дптель-то жалость ко мпѣ почувствовалъ и денегъ прислалъ... Опъ меня откупить хочетъ, ну, вотъ я и гуляю... и гуляю... потому мнѣ теперь все одно... и не боюсь никого... Хочешь вина заморскаго... вали... пей вина заморскаго... я тебя угощу...

У солдата былъ, видимо, хвастливый хмель, и опъ, совсѣмъ почти пьяный, говорилъ заплетавшимся языкомъ все, что приходило ему въ голову...

Иволгинъ насторожилъ уши, когда рѣчь зашла о богатомъ отцѣ, занимавшемся купечествомъ въ Ригѣ..,

— А чѣмъ же торгуетъ твой отецъ? спросилъ онъ солдата.

— Кожей торгуетъ, саломъ, пеньку и ленъ изъ Пскова возитъ.

— И ежели что съ тобой за твои рѣчи произойдетъ, то ты говоришь, онъ не пожалѣетъ денегъ теперь?

— А что за мои рѣчи произойдетъ? И за какія такія рѣчи, а? Да кто супротивъ меня сможетъ пойти теперь, когда я тебѣ говорю, что отецъ и командиръ... а герцога-то... герцога я уважу, всю ему амуницію покажу.

— Такъ, такъ, сталъ вдругъ одобрять Иволгинъ.

Григорій Иванычъ отодвинулся еще далѣе, поближе къ двери. Вертѣвшійся тутъ же хозяинъ исчезъ незамѣтно.

— Мпѣ герцогъ, продолжалъ солдатъ, - - все одно, что ничего — и никто мнѣ ничего, потому все нипочемъ... Захочу кричать: „виватъ, государыня Анна Ивановна¹¹ и буду кричать, а не захочу, не буду... Вотъ тебѣ. и весь сказъ... А ты передъ военнымъ человѣкомъ трепетъ чувствуй, мы кровь въ турецкой землѣ проливали... А ты проливалъ... нѣтъ, ты скажи, проливалъ ты или нѣтъ?

Иволгинъ слушалъ, не перебивая, и все чаще и чаще посматривалъ въ окно.

Вдругъ опъ быстро вскочилъ, подбѣжалъ къ окну, съ размаха ударилъ въ него и, высунувшись, заоралъ, видимо, привычнымъ, въ ладъ раздавшимся крикомъ:

По улицѣ показался подъ окнами обходъ солдатъ.

Все заволновалось кругомъ и пришло въ движеніе. Съ черной половины, гдѣ страшный возгласъ Иволгина былъ сейчасъ же услышанъ — часть народа выскочила на улицу и бросилась вразсыпную, а немногіе, болѣе смѣлые и любопытные, сунулись въ дверь на чистую половину, чтобъ узнать, что произошло тамъ.

Григорій Иванычъ, отступленіе которому было заграждено этими любопытными, прижался къ печкѣ., дрожа и силясь забиться въ узкое пространство между печью и стѣною.

Не успѣлъ опомниться никто, какъ въ комнату аустеріи вбѣжали солдаты.

— Хватайте его, берите, кричалъ Иволгинъ, указывая на своего собесѣдника, — за нимъ я знаю государево слово и дѣло.

Полупьяный солдатикъ, видимо, отрезвѣлъ совершенію, въ одну минуту. Онъ вскочилъ и, упершись руками въ столъ, оглядывался кругомъ, словно не зная, съ какой стороны надвинется на него большая опасность.

А опасность, угрожавшая ему, была очень значительна.

Газъ захваченный по возгласу „слово и дѣло“, онъ попадалъ въ застѣнокъ тайной канцеляріи, гдѣ допросъ сопровождался не иначе, какъ пыткой.

Тамъ сдѣлана дыба изъ двухъ, вкопанныхъ въ землю столбовъ съ перекладиной наверху. Свяжутъ руки, вывернутъ ихъ назадъ и вздернутъ кверху на перекладину, такъ что кости въ плечахъ хрустнутъ, а къ ногамъ привяжутъ бревно, на которое надавливаетъ еще палачъ. Въ это время по спинѣ бьютъ ремнями. Потомъ—тиски, желѣзные „въ трехъ полосахъ" съ винтами, въ нихъ кладутся пальцы, и они свинчиваются до тѣхъ поръ, „пока не можно будетъ больше жать перстовъ и винтъ не будетъ дѣйствовать¹¹.

„Наложа, также, па голову веревку, вертятъ такъ, что опый изумленъ бываетъ. Потомъ простригаютъ на головѣ .волосы и льютъ воду на то мѣсто почти что по каплѣ... а потомъ и огонь такимъ образомъ: — палачъ, отвязавъ привязанныя ноги отъ столба, висячаго на дыбѣ растянетъ и, зажегши, вѣникъ съ огнемъ водитъ по спинѣ, па что употребляется вѣниковъ три и больше, смотря по обстоятельству¹¹.,.

Всѣ эти ужасы существовали въ дѣйствительности, но въ народѣ ходили еще болѣе страшные разсказы, и одно имя тайной канцеляріи приводило въ трепетъ...

Власти и военные обходы, разсыпаемые по городу, обязаны были при всякомъ вскрикѣ „слово и дѣло¹¹хватать обличителя и обличаемаго и вести ихъ въ тайную канцелярію...

— Да что вы, что вы, заговорилъ солдатикъ, — никакихъ за мною винъ нѣтъ, гдѣ въ чемъ провинился я?

— А какъ же ты сейчасъ вотъ,—подскочилъ Иволгинъ,—злодѣя Волынскаго жалѣлъ, говорилъ, что тебѣ герцогъ ничего не значитъ, и кричать виватъ государынѣ не хотѣлъ, какъ же это такъ... а...

Солдаты обхода, съ тупо-серьезными, строгими лицами, исполняя какъ бы пехотя тяжелый для нихъ долгъ и какъ бы говоря, что тамъ, дескать, потомъ разберутъ, а мы свое дѣло сдѣлаемъ, придвинулись къ оговоренному. Ихъ было четверо.

— Стой! вдругъ раздался громкій, полнокровный голосъ Ордынскаго, про котораго забыли всѣ.

— Нечего хватать его, крикнулъ Ордынскій,—я не дамъ, слышали... Вздоръ все это—оговоръ...

— А, сударь, закричалъ въ свою очередь Иволгинъ,— вы чего мѣшаетесь, ребята, бери и...

Но опъ не договорилъ. Крѣпкій ударъ въ голову, которымъ отвѣтилъ ему Чарыковъ, сшибъ его съ ногъ.

Солдаты обхода бросились на Чарыкова и на измай-лоіща. Началась свалка, въ которой четверо напали на двухъ, по эти двое оказались сильнѣе.

Чарыковъ махалъ сломанной табуреткой, и одинъ работалъ за троихъ. Измайловецъ, съ выкатившимися, налитыми кровью глазами, не помня себя отъ вновь ударившаго ему въ голову хмеля, душилъ попавшагося ему въ руки солдата, который изъ нападавшаго преобразился въ защищавшагося и силился лишь высвободиться. Сдѣлавъ невѣроятное усиліе и вырвавшись, онъ кинулся вонъ.

Въ это время Ордынскій, отбившись отъ окружавшихъ его, пришелся у двери, бывшей на задней стѣнѣ, и ведшей, вѣроятно, въ помѣщеніе хозяина.

Измайловецъ очутился возлѣ него, и они, словно сговорившись, вдругъ толкнулись въ эту дверь и захлопнули ее за собою. За ними бросились солдаты, но засовъ былъ уже задвинутъ.

Ордынскій со спасеннымъ имъ солдатомъ очутилисі-въ проходныхъ, заднихъ сѣняхъ.

— Сюда, сюда... услышали они безпокойный шопотъ возлѣ себя, и изъ-за кадки показалась старая голова Григорія Иваныча, успѣвшаго раньше ихъ скрыться здѣсь.

Онъ вылѣзъ и, не теряя времени, вывелъ Ордынскаго на огородъ и показалъ ему заборъ, перелѣзши который онъ могъ быть внѣ опасности.

ствованія попадаютъ муравьи, наконецъ, къ себѣ въ гнѣздо. Гнѣзда Айа согопаіа рѣдко находятся открыто па землѣ, въ видѣ кучъ, построенныхъ изъ сухихъ листьевъ и сучковъ. Большею частью, лежатъ опи глубоко подъ земной поверхностью, или же между толстыми корнями деревьевъ (рис. 4), снабженныя, однако, всегда плотной покрышкой изъ засохшихъ остатковъ листьевъ и вѣтокъ. Во всѣхъ этихъ гнѣздахъ находится именно рыхлая, мягкая, пушистая, въ родѣ губки, испещренная дырками и петельками масса (рпс. о), въ которой муравьи работаютъ и кладутъ свои яйца и личинки. Масса эта стоитъ пли же виситъ свободно въ гнѣздѣ, такъ что она совершенно равномѣрно прикасается къ боковымъ стѣнкамъ гнѣзда, и состоитъ цѣликомъ изъ сѣти грибовыхъ нитей, изъ мицелія или грибницы.

Нѣсколько рисунковъ могутъ дать болѣе или менѣе ясное представленіе объ этомъ веществѣ, содержащемся въ гнѣздѣ, муравья. Рпс. 4 представляетъ вскрытое гнѣздо на старомъ древесномъ корнѣ; рис. 5 изображаетъ большую часть пушистаго вещества, содержащагося внутри муравьинаго гнѣзда и достигающаго часто метра и болѣе въ длину.

Бельтъ, одинъ изъ лучшихъ наблюдателей этихъ явленій, высказалъ мнѣніе, что эта грибная масса служитъ пищею для муравьевъ. Новѣйшія наблюденія Мёллера не только подтвердили это мнѣніе, но и обнаружили интересный фактъ, что мицелій представляетъ собственно прекрасно приспособленный и заботливо охраняемый грибной садъ или грибное поле, которое муравьи культивируютъ для того, чтобы питаться имъ.

Этотъ фактъ можетъ быть установленъ не путемъ лишь простого наблюденія, а посредствомъ методическаго изслѣдованія. Если вскрыть му-равыіное гнѣздо, то все его населеніе приходитъ въ страшное волненіе. Все полчище муравьевъ приступаетъ къ защитѣ своего жилища, и затѣмъ, тотчасъ же послѣ того, какъ первая опасность, впди мо, прошла, он и начинаютъ исправлять причиненный вредъ, и въ короткое время, самое большое, въ теченіе одного дня, все гнѣздо уже снова совершенно закрыто. Если же тревожить гнѣздо чаще, то со стороны муравьевъ возникаетъ сильное негодованіе, и все муравьиное населеніе совершенно покидаетъ это гнѣздо. Но, покидая свое гнѣздо, муравьи уносятъ съ собою и свой грибной садъ, весь цѣликомъ, до послѣдняго кусочка,— доказательство, что опи придаютъ ему извѣстную цѣну. Если помѣстить муравьевъ подъ стекляннымъ колоколомъ, подъ которымъ насыпанъ слой сырого песку, и дать имъ достаточное количество листьевъ, то муравьи хотя и начнутъ, дѣйствительно, разрѣзать эти послѣдніе, но отрѣзанные кусочки будутъ лежатъ безъ всякаго употреблеиія, и спустя 8—14 дней муравьи будутъ мертвы. Очевидно, слѣдовательно, они не въ состояніи питаться кусочками листьевъ. Если же заключеннымъ подъ тѣмъ же стекллнііымъ колпакомъ муравьямъ дать добытую изъ муравьинаго гнѣзда грибную массу, то они не только начнутъ питаться ею, но и примутся устраиваться въ своей стеклянной темницѣ, въ особенности, если она вполнѣ оправдываетъ свое названіе, т. е. если въ пей достаточно темно. Первымъ дѣломъ начинаютъ они созидать расиав-

придать ей тотъ видъ, который она имѣетъ въ ихъ гнѣздахъ. Каждая соринка, каждый кусочекъ грязи, негодные для нихъ, отбрасываются въ сторону. Скоро грибная масса уже вздымается на стѣнкахъ стекляннаго колпака, а послѣ двѣнадцатичасовой работы вся грибная масса, которая имѣла въ то время, какъ ее бросили муравьямъ, видъ безпорядочныхъ обрывковъ, превращается въ тотъ губчатый, съ безконечными отверстіями, лабиринтъ, который мы находимъ въ каждомъ гнѣздѣ этого вида муравьевъ. Затѣмъ уже муравьи уживаются въ этомъ грибномъ саду, какъ въ своихъ естественныхъ гнѣздахъ на свободѣ, и тутъ-то, путемъ наблюденія, можно вполнѣ установить, что они употребляютъ мицелій, именно въ качествѣ пищи.

Но сколько однако ни производить этого рода наблюденій, все-таки они не могутъ дать отвѣта: чтб дѣлаютъ муравьи съ кусочками листьевъ?

Рѣшеніе этого вопроса находится, понятно, въ глубокой связи со всѣмъ уже выше сообщеннымъ нами. Кусочки листьевъ представляютъ основу для устройства грибного сада; эти обрѣзки листьевъ служатъ почвой, па которой произрастаетъ трибъ, и, такимъ образомъ, разъ мы знаемъ значеніе грибной культуры, вамъ становится вполнѣ понятнымъ, что муравьи работаютъ изо-дня-въ-день и тащатъ къ себѣ въ гнѣзда кусочки листьевъ для того, чтобы снабжать мицелій постоянно новой питательной почвой, на которой онъ могъ бы все болѣе и болѣе развиваться.

Замѣчателенъ также самый способъ, которымъ муравьи приготовляютъ для упомянутой цѣли свои кусочки листьевъ. Первымъ дѣломъ муравей разрѣзаетъ внесенный кусочекъ листа па мельчайшія части, а затѣмъ начинаетъ, съ небольшими промежутками, уминать челюстями одинъ изъ самыхъ малень-кусочковъ листа. Послѣ того онъ скатываетъ этотъ кусочекъ, сдѣлавшійся, благодаря предыдущей манипуляціи, болѣе мягкимъ, въ комокъ, и продолжаетъ все еще уминать его своими челюстями. Эти размягченные шарики засовываются затѣмъ муравьями въ разныя мѣста въ грибной садъ. Грибъ очень быстро обвиваетъ эти шарики изъ листнаго вещества, высасываетъ ихъ и, благодаря этому, все болѣе и болѣе развивается. Грибъ, такимъ образомъ, въ полномъ смыслѣ слова, культурное растеніе муравьевъ и, благодаря ихъ уходу за нимъ, развивается, какъ предназначенный для ихъ питанія. У постоянно разрастающагося мицелія образовываются безчисленные маленькіе клубчатые ростки (рис. 7 и 8) и этимп-то нѣжными клубочками преимущественно питаются муравьи. Грибъ остается въ стадій мицелія.

Прокладка дороги черезъ Волгу. Орпг. рис. (собств. .Мнвы“) А. Писемскаго, грав. ПЬііпіііеръ.

Если дать грибу безпрепятственно развиваться, то онъ, подобно другпмъ родственнымъ ему грибамъ, дастъ, наконецъ, знакомые шляиковпдные ростки со спорами, которые мы называемъ шляпочными грибами, и которые всѣ несвѣдущіе считаютъ обыкновенно вполнѣ развившимся грибомъ, между тѣмъ какъ онъ представляетъ лишь часть, служащую для дальнѣйшаго его произрастанія. Можетъ, однако, возникнуть вопросъ: какъ вообще попадаютъ споры въ муравьиное гнѣздо? На это можно лишь отвѣтить: благодаря всюду встрѣчающемуся случаю. Остатки растеніи, которые муравьи стаскиваютъ для постройки своихъ гнѣздъ, поверхности обрѣзанныхъ кусочковъ листьевъ, которыя, во время продолжительнаго странствованія муравьевъ къ гнѣзду, соприкасаются тысячи разъ съ другими растеніями и съ землей, унизаны грибными спорами, такъ что, когда муравьиная колонія начинаетъ свою постройку, грибъ быстро является самъ собою, если еще муравьи не принесли съ собою достаточное количество этого матеріала для засѣивапія изъ стараго гнѣзда. Первоначальное возникновеніе гриба не сопряжено ни съ какими трудностями,

Вчера повечеру, тпасіетоівеііе Мари, Старушка гувернантка, забавляла Дѣтей моихъ,—пмъ пузыри пускала, ГІустые, мыльные, большіе пузыри,— Изъ грязненькой воды, въ которой взбито мыло, Концомъ соломинки двѣ капли зачерпнетъ, Другой конецъ къ губамъ легонько поднесетъ И—дунетъ; и пузырь, игриво такъ и мило, Цвѣтами радуги заблещетъ на концѣ. Вотъ—раздувается, еще, еще,—взлетаетъ, Все что кругомъ него такъ ярко отражаетъ И вверхъ летитъ,—У дѣтокъ па лицѣ Восторгъ и страхъ какой-то непонятный Предъ этой красотой блестящихъ пузырей...

На превосходнѣйшій портретъ жены моей Летитъ пузырь—и каплей неопрятной Ей пачкаетъ лицо, другой—на потолкѣ Огромный кругъ нечистый оставляетъ. Здѣсь—грязные кружки всю стѣну покрываютъ, Тамъ—пятна мокрыя на мраморной рукѣ Красивой статуи.... А дѣти со слезами Визжатъ и ахаютъ о каждомъ пузырѣ, Чуть только лопнетъ онъ; а младшій—на коврѣ Ничкомъ лежитъ, реветъ и въ воздухѣ ногами Болтаетъ и кричитъ: „не надо, не хочу, Зачѣмъ всѣ лопнули!.. Я въ нихъ играть хочу! Подай мнѣ шарики!.. Цвѣтные, золотые"... И—снова крикъ и слезы проливныя.

И, видя, что игра не приведетъ къ добру, Что только кабинетъ мой пострадаетъ, бѣдный, Что раздражать дѣтей такой забавой вредной Не слѣдъ,—я прекратилъ дурацкую игру. Столъ мокрый вытерли, солому подобрали, И въ залу вышли дѣти и Мари.

А я—задумался невольно: пузыри. Какъ будто бы меня совсѣмъ околдовали, Залѣзли въ голову, не выгонишь никакъ. То будто въ воздухѣ передо мной летаютъ, То—гдѣ-то въ вышинѣ, тамъ—лопнутъ, тамъ—сверкаютъ, Тамъ—кружатся... Тьфу, что-жъ я за дуракъ,—

Не такъ давно нѣкій изслѣдователь, синьоръ Сельватпко, донесъ муниципальному совѣту Венеціи объ одномъ чрезвычайно интересномъ и случайномъ открытіи. При передѣлкѣ каменнаго пола въ церкви Св. Іоанна и Павла, подъ самымъ придѣломъ капеллы, посвященной Мадоннѣ (Мабоппе <іе Іа Раіх), найденъ былъ каменный гробъ, въ видѣ саркофага, заключавшій въ себѣ человѣческій скелетъ, въ рукахъ котораго, между колѣнами, лежалъ черепъ. Тщательныя изслѣдованія, предпринятыя по этому поводу, привели къ убѣжденію, что останки эти принадлежатъ казненному дожу Венеціи Марино Фальеро, или, вѣрнѣе, по-тогдашнему правописанію,—Магіи Гаііег. Урна, украшавшая саркофагъ, была превращена въ чанъ для мытья посуды; въ настоящее время она находится въ Венеціанскомъ музеѣ.

Злосчастная судьба Марина Фальера вновь заинтересовала его отдаленныхъ потомковъ, вашихъ современниковъ, и въ настоящемъ году, л ѣтомъ, однимъ изъ предпринимателей была устроена въ Венеціи выставка, съ цѣлью дать подлинную картину казни со всею ея ужасающею обстановкой. Бол ѣе ста онъ является самъ собою, подобно тому, какъ вездѣ могутъ самопроизвольно появиться плѣсенные грпбки, такъ какъ споры ихъ распространены всюду. Такимъ образомъ, вся работа муравьевъ заключается въ заботѣ о поддержаніи разъ появившагося гриба.

Если только подумать, какіе сложные теоретическіе законы лежатъ въ основѣ этой работы муравьевъ, какъ они, очевидно, не будучи въ состояніи непосредственно поѣдать или усвоятъ древесные листья, предоставляютъ сначала грибу переработать листное вещество, съ тѣмъ, чтобы уже питаться послѣднимъ, въ переработанномъ грибомъ видѣ, если, наконецъ, представить себѣ, какъ они дѣлаютъ все то, что у насъ теоретически обосновано и представляетъ рядъ трудовъ цѣлыхъ поколѣній, въ силу указанія самой природы,—то все-таки, какъ бы ни былъ ясенъ намъ весь ходъ дѣятельности этихъ крохотныхъ животныхъ, мы увидимъ передъ собой одну изъ величайшихъ загадокъ мірозданія. Но мы ничуть не сожалѣемъ этого, такъ какъ лишь до тѣхъ поръ, пока будутъ передъ нами подобныя загадки, будетъ интересовать насъ наука.

Отъ вздора не могу отдѣлаться!—„Нѣтъ, милый, Опи—не вздоръ,“ мнѣ что-то говорило Внутри меня,—„къ несчастію,—не вздоръ!¹¹

„Ты, посмотри, какъ съ нѣкоторыхъ поръ Ихъ ужъ не дѣти, нѣтъ, ихъ жизнь сама пускаетъ. Что ихъ краса и блескъ украдены у насъ, Давно забыли мы... Смотри, настанетъ часъ— Ихъ грязная вода все въ мірѣ запятнаетъ! Увидишь,—пустота и блескъ наружный ихъ Отучитъ скоро пасъ цѣнить то, что цѣнили Когда-то мы, любить,—что такъ любили Всѣ тѣ, кто не былъ чуждъ завѣтовъ дорогихъ Былыхъ временъ!..—Какихъ?—Когда насъ забавляла Не жизнь сама, и пузыри пускала Намъ нянька старая, а жизнь неслась туда, Гдѣ царство истины и свѣта, и труда!"...

Невольно я вскочилъ, невольно отмахнулся, Какъ отъ докучныхъ мухъ, отъ этихъ мрачныхъ, злыхъ. Присущихъ времени, что тѣшатъ насъ самихъ, Сомнѣній, звонкихъ фразъ... Я точно вдругъ проснулся. Да что вы врете! Я невольно закричалъ,— Стрѣлять по воробьямъ изъ пушки, вѣрить вздору!... У насъ оплотъ—зима! Въ морозную-то пору Двуногимъ пузырямъ и всякой лжи п сору, Какъ батюшка-морозъ дубинкой застучалъ,— У-ухъ, бѣда! Мы и не то видали, Бывали дни, когда надъ нашей головой Не только пузыри,—нетопыри летали,— И тѣхъ накрылъ морозъ корою ледяной.

Такъ эти чтб! Имъ только-бъ красоваться, Пока не лопнули— и пусть себѣ блестятъ. Удѣлъ ихъ—лопаться, а нашъ удѣлъ—смѣяться, Когда насъ пузыри прельстить собой хотятъ И хоть на мигъ одинъ повыше пасъ подняться.

Нѣтъ, милые друзья, тамъ чтб ни говори,— Нѣтъ, не опасны намъ пустые пузыри. Опасны намъ... Сказать вамъ, между нами, Кто намъ опасенъ... А?...

двадцати тщательно сдѣланныхъ восковыхъ фигуръ въ роскошныхъ бархатныхъ и шелковыхъ венеціанскихъ костюмахъ XIV вѣка воспроизвели моментъ казни, при соотвѣтствующей декораціи, изображавшей огромную каменную лѣстницу во дворѣ дворца дожей въ Венеціи, на средней площадкѣ которой погибъ безславной смертью престарѣлый дожъ. Самый входъ па выставку изображалъ точную копію воротъ, ведущихъ съ Піаццетты кч. знаменитой каменной лѣстницѣ.

Исторія Марина Фальера представляется въ слѣдующемъ видѣ:

Дѣло въ томъ, что венеціанская аристократія постоянно стремилась всѣми силами къ преобладанію но только надъ населеніемъ республики, но и надъ самими дожами. Въ силу этого, когда, по смерти дожа Андреа Дапдоло, избраннымъ оказался Маринъ Фальеръ, чуть-лп не самый старѣйшій, по лѣтамъ, изъ всѣхъ ста двадцати дожей Венеціи (въ годъ избранія ему уже было семьдесятъ шесть лѣтъ), ему предложили шапку дожа на довольно унизительныхъ условіяхъ—сокративъ до минимума прерогативы представительной власти.

Въ это время Венеція вела войну съ генуэзцами, во время которой, въ теченіе нѣсколькихъ часовъ, венеціанскій флотъ былъ почти уничтоженъ.

Къ горю, причиненному этимъ пораженіемъ, присоединилось новое. Король Венгровъ угрожалъ снова ринуться на Далмацію, разсчитывая па содѣйствіе генуэзцевъ, благодаря могущественной помощи которыхъ Іоаннъ Палеологъ, въ свое время, овладѣлъ трономъ Востока.

Казалось, когда-то сильная, могучая аристократическая республика теперь должна была погибнуть. Все обратилось противъ нея: внѣшніе враги угрожали ея существованію, и, къ довершенію несчастій, начались внутренніе раздоры и распри: былъ открытъ государственный заговоръ, имѣвшій цѣлью ниспровергнуть республику, превративъ ее въ автократическую державу. И кто же былъ во главѣ этого заговора? Самъ дожъ!

Маринъ Фальеръ уже семь мѣсяцевъ правилъ страною. Праздникъ карнавала—знаменитаго венеціанскаго карнавала— проходилъ шумно и весело; несмотря на внѣшнія затрудненія, народъ беззаботно предавался веселью, сновалъ въ гондолахъ по многочисленнымъ каналамъ, наполнялъ площадь Св. Марка, толпился въ узкихъ саііі ¹), на мостахъ и маленькихъ піацет-тахъ ²). Въ пестрыхъ костюмахъ и въ маскахъ бродили и разъѣзжали по Венеціи толпы этихъ праздныхъ, беззаботныхъ людей, въ чаду веселья совершенно забывшихъ о тяжкомъ положеніи отечества, угрожаемаго генуэзцами.

Былъ уже четвергъ карнавала, и посланные дожа съ утра отправились съ приглашеніями къ знатнѣйшимъ н именитѣйшимъ семействамъ Венеціи. Дожъ давалъ вечеромъ блестящій праздникъ въ своемъ волшебномъ дворцѣ, расположенномъ на Невольничьей набережной, въ виду открытой лагуны.

Въ числѣ приглашенныхъ оказался нѣкій молодой человѣкъ Михаилъ Стено.

Во дворцѣ, на балу у дожа, онъ позволилъ себѣ вдругъ такую смѣлую выходку, что произвелъ цѣлый скандалъ. Онъ, при всѣхъ присутствовавшихъ гостяхъ, подошелъ къ догарессѣ., красивой Людовикѣ, и громко сказалъ ей такую вольность, что Марина, Фальеръ вынужденъ былъ немедленно его выгнать изъ зала. Стено, съ искаженнымъ отъ бѣшенства лицомъ п съ угрожающей улыбкой, повиновался. Но, вмѣсто того, чтобы совершенію удалиться изъ дворца, онъ пробрался въ огромную залу Совѣта и на тронномъ креслѣ дожа позволилъ себѣ написать слѣдующія слова: „Магіп Еаііег йаііа Ъеііа іпиіег, аіігі Іа ^осіе е Іи Іа тапііеп" ³). Затѣмъ онъ покинулъ дворецъ.

Конечно, авторъ этой надписи былъ открытъ очень скоро. Было наряжено слѣдствіе, затѣмъ судъ, и Михаилъ Стено приговоренъ къ шестимѣсячному тюремному заключенію и кч> двухлѣтнему изгнанію изъ города. Фальеръ остался крайне недовольнымъ этимъ сравнительно легкимъ приговоромъ человѣку, оскорбившему его жену и его самого не только, какъ мужа, но и какъ главу республики. Онъ возненавидѣлъ патриціевъ, и тогда же въ его голову запала мысль отомстить имъ. Онъ не зналъ только, какъ за это взяться, и гдѣ найти помощниковъ.

Нѣсколько дней спустя, нѣкій аристократъ Маркъ Барбаро поссорился, въ самомъ зданіи арсенала, съ почтеннымъ адмираломъ, состоявшимъ на службѣ республики, Этьенномъ Гіацца, но прозвищу Джизелло. Барбаро ударилъ адмирала по лицу и оцарапалъ его до крови. Возмущенный подобной наглостью, адмиралъ направился къ дожу, которому изложилъ дѣло, требуя правосудія.

Оба отлично сознавали, что если дѣлу дать обычный ходъ, то патриціанскій судч. посмотритъ па оскорбленіе адмирала еще легче, чѣмъ посмотрѣлъ па оскорбленіе дожа. Въ двухътрехъ словахъ онп поняли другъ друга и, воодушевленные общею ненавистью къ аристократамъ, составили проектъ государственнаго переворота, суть котораго заключалась въ уничтоженіи власти патриціевъ и въ провозглашеніи Фальера властителемъ Венеціи. Къ участію въ заговорѣ были привлечены: племянникъ дожа Бертуччп Фальеръ, архитекторъ Филиппъ Календарю и тесть архитектора, морякъ Бертуччп Изарелло. Вскорѣ число заговорщиковъ возросло до такой степени, что можно было уже приступить къ активнымъ дѣйствіямъ и перейти отъ совѣщаній къ исполненію. Недовольныхъ аристократами оказывалась масса. 15-е апрѣля было даже назначено днемъ переворота; всѣ распоряженія были сдѣланы въ окончательной формѣ, какъ вдругъ двое изъ заговорщиковъ, Бель-трамо и Нпгра, измѣнили общему дѣлу и донесли о немъ Совѣту Десяти. Подозрѣніе Совѣта пало на дожа; доносчики не были посвящены во всѣ подробности и въ происхожденіе заговора и начали путать. Были допрошены Календаріо и множество другихъ лицъ, которыя, спѣша снять съ себя отвѣтственность, всѣ подтвердили подозрѣнія Совѣта. Быстро вооружили юродъ, приняли всевозможныя мѣры противъ начавшагося уже революціоннаго движенія и назначили судъ.

Филиппъ Календаріо, Бертуччп Изарелло и нѣсколько другихъ соучастниковъ были приговорены къ смертной казни и немедленно повѣшены на самыхъ окнахъ дворца, начиная съ того окна, арка котораго покоилась па двухъ колоннахъ краснаго мрамора и образовывала знаменитый въ исторіи Венеціи балконъ, выходившій на Піаццетту.Съ этого балкона показывали народу, толпившемуся на Шаццеттѣ, вновь избраннаго дожа, и съ этого же балкона дожи привѣтствовали веселящійся народъ въ дни карнавальныхъ празднествъ. Бертуччп Фальеръ, племянникъ дожа, былъ приговорена, къ вѣчному изгнанію изъ предѣловъ республики. Что же касается самого дожа, то его дѣло было совсѣмъ плохо.

Призванный въ страшный Совѣтъ Десяти и допрошенный имъ въ присутствіи Комитета двадцати нобилей, Маринъ Фальеръ признался во всемъ. Его приговорили къ лишенію званія дожа и къ обезглавленію. Казнь была назначена на семнадцатое апрѣля 1355 г.

Вотъ подлинный текстъ смертнаго приговора (зепіепга <іі іпогіе).

Кеі сопвекііо <1і І)іехе Го аепіепПасІо, рег ігагіііпепіо, шіаіег Магіп Гаііег, <І08е, а ігаіагіі Іа іевіа 8п1 раіо сіеіа зсаіа сіе ріега, Іа’ сіі’ еі хпгб Іа 8оа ргошіхіоп зіаисіо іп раіа/о. Еі «іаіі іоііа Фе саро Іа Ьагеіа, рег Іюпог <Іе1 (кщаііо, аѵапіі сііе 8Іа сопіріііа Іа зпкѣісіа.

Совѣтъ Десяти приговорилъ за измѣну дожа Марина Фальера къ обезглавленію, на верхней площадкѣ каменной лѣстницы дворца. Передъ совершеніемъ правосудія съ головы его долженъ быть снятъ беретъ, дабы ие оскорбить честь дожескаго званія).

Приговоръ былъ исполненъ въ назначенный день на той самой каменной лѣстницѣ дворца, на которой, послѣ избранія, дожа вѣнчали „княжеской шапкой" (сото сіисаіе).

Казнь была обставлена со всею возможиою помпой: на самомъ верху стояли члены Совѣта Десяти и Совѣта Четырехъ; ниже—прокуроры республики, сенаторы, духовникъ, палачъ, воины, патриціи, иажп. Дожъ выведеиъ былъ въ блестящей золотой мантіи съ горное гаевымъ воротникомъ и шапкѣ. По прочтеніи приговора, Маринъ Фальеръ просилъ у аристократовъ прощенія и воздалъ хвалу имѣвшему совершиться правосудію.

Ёго портретъ былъ вынутъ изъ рамы п уничтоженъ. Въ ряду другихъ портретовъ дожей, украшающихъ залу сената, виситъ черный холстъ, на которомъ изображена слѣдующая лаконическая надпись:

Ніс еэі 1оси8 Магіп Еаііег, (Іесарііаіі рго сгітіпіЬиз ¹).

Гдѣ только были портреты казненнаго старца, всюду они были уничтожены, такъ что во всей Венеціи невозможно ие только найти, но и приблизительно воспроизвести изображеніе Марина Фальера. На вышеупомянутой выставкѣ онъ былъ изображенъ красивымъ старцемъ, съ римскимъ носомъ, огненными глазами, длинными волосами и большой бѣлой бородой; но, конечно, этотъ портретъ по „догадкамъ и соображеніямъ" можетъ быть далекъ отъ истины.

Точно такъ же, какъ послѣ заговора Тьеполо, республика вознаградила доносчиковъ; но Бельтрамо ие былъ удовлетворенъ ежегоднымъ пенсіономъ въ 1,000 дукатовъ: онъ ие переставалъ нападать на правительство н высказывать сграи-ныя претензіи. Онъ добился того, что его арестовали п запрятали въ темницу, откуда онъ былъ отправленъ въ изгнаніе, въ Рагузу; тамъ онъ былъ убитъ однимъ изъ прежнихъ заговорщиковъ, отомстившимъ ему за доносъ.

Черезъ четыре дня послѣ казни Марина Фальера, преемникомъ ему выбрали Джіованіш Граденпго (1355—1356), который всѣми способами добивался заключить миръ съ генуэзцами и герцогомъ Миланскимъ, что ему и удалось. Венеція начала понемногу оправляться отъ обрушившихся на нее бѣдъ.

Данте, оплакивающій Беатриче. (Рис. на стр. 25).

Не разъ у біографовъ Данте возникали сомнѣнія въ дѣйствительномъ существованіи Беатриче; въ ней подозрѣвали простую аллегорію, безъ всякаго реальнаго содержанія. Но сомнѣнія эти рушились, когда было удостовѣрено документально, что Беатриче, которую Данте любилъ, прославилъ, оплакивалъ и возвеличилъ въ идеалъ высшаго нравственнаго и физическаго совершенства,—личность, безусловно, историческая. Она была дочь Фолько Портпнарп, родилась въ апрѣлѣ 1267 г. и жила

•) Здѣсь мѣсто Марина Фальера, обезглавленнаго за преступленія. въ сосѣдствѣ съ семействомъ Алпгіери. Въ январѣ 1287 г. Беатриче вышла замужъ за Спсмонда Бардп. У многихъ возникалъ вопросъ, почему поэтъ самъ не женился на Беатриче. Но вопросъ этотъ вполнѣ разъясни гея, если вникнуть въ характеръ любви Данте. Данте не стремился к'ь обладанію Беатриче; одно ея присутствіе, ея поклонъ — вотъ все, чего онъ желалъ, что наполняло его счастіемъ и блаженствомъ. Три съ лишнимъ года спустя послѣ замужества, 9 іюня 1290 г., Беатриче умерла, 23 лѣтъ отъ роду. Смерть ея была страшнымъ ударом ъ для Данте, не переставшаго ее любить до послѣдней минуты. Горе поэта граничило съ отчаяніемъ, и опъ самъ желалт, умереть, ожидая утѣшенія себѣ, только въ смерти. Все для него опостылѣло. Опъ плакалъ объ умершей Беатриче, какъ о потерянномъ раѣ.

Оборона Смоленска, въ тяжкій періодъ Смутнаго времени, представляетъ одну изъ тѣхъ неизгладимо-яркихъ страницъ пашей исторіи, которыя всегда будут ъ служить предметомъ гордости и утѣшеніемъ для каждаго русскаго человѣка. 8 сентября 1609 года, пренебрегая всѣми международными правами и договорами, король Сигизмундъ подступилъ съ отборнымъ и весьма многочисленнымъ войскомъ къ Смоленску, съ исключительнымъ намѣреніемъ—воспользоваться замѣшательствомъ и смутами, происходившими въ Московскомъ государствѣ, чтобы завладѣіь этою твердынею. Прикрывшись какими-то добрыми намѣреніями, король обратился къ смольнянамъ съ милостивымъ универсаломъ, приглашая ихъ добровольно покориться его власти и обѣщая осыпать ихъ всякими льготами и милостями. На эту широковѣщательную грамоту короля Польскаго, соблазнявшаго смольпяпъ на измѣну ихъ законному государю, Насилію Іоанновичу Шуйскому, граждане смоленскіе, отъ лица своихъ воеводъ, боярина Шеина и князя Горчакова, и архіепископа Сергія, отвѣчали: „Мы всѣ, въ храмѣ Святой Богородицы Смоленской, дали обѣтъ не измѣнять государю нашему, Василію Іоанновичу, а тебѣ, Литовскому королю Жи-гнмонту и твоимъ панамъ не служить и не раболѣпствовать вовѣки". Тогда началась осада и велась упорно, по всѣмъ правиламъ современной воинской науки, въ теченіе почти двухъ л ѣтъ; но, со стороны смолыіянъ, польскіе военачальники встрѣчали постоянно такое ожесточенное сопротивленіе, такой мужественный отпоръ, что сравнивали впослѣдствіи оборону Смоленска съ знаменитою „обороною Сагунта". Многіе приступы къ Смоленску оканчивались только крупнымъ урономъ для поляковъ, и даже тогда, когда въ немъ, вслѣдствіе болѣзней и битвъ, осталась уже только одна пятая дола защитниковъ, поляки все Же не смѣли еще рѣшиться на взятіе города. Наконецъ нашелся измѣнникъ, который указалъ полякамъ слабое мѣсто крѣпости: они направили противъ него огонь всѣхъ своихъ батарей, обрушили часть стѣны до основанія и въ полночь (3 іюня 1611 года) вошли въ Смоленскъ съ двухъ сторонъ. Но русскіе не сдавались: бились въ улицахъ, въ домахъ, въ храмахъ, вынуждая непріятеля кровью покупать каждый шагъ впередъ... Наконецъ, когда ужъ весь город ъ былъ въ рукахъ непріятеля, остальные граждане смоленскіе заперлись въ архіерейскомъ домѣ и дворѣ, куда снесено было драгоцѣннѣйшее ихъ имущество п собраны были пороховые запасы. Не видя возможности спастись, ни отстоять свободу, они подожгли порохъ и взлетѣли на воздухъ съ дѣтьми и женами, не сдавшись непріятелю. Во всемъ Смоленскѣ, покрытомъ трупами и развалинами, остался одинъ только воинъ: бояринъ и воевода Михаилъ Борисовичъ Шеинъ, который заперся въ одной изъ крѣпкихъ Смоленскихъ башенъ и защищался отчаянно, рѣшившись умереть. Онъ искалъ смерти, по его умоляли жена, юная дочь и малолѣтній сынъ, убѣждая не губить ихъ уже безполезною защитою. Тогда, видя общее разрушеніе, сокрушаясь о гибели столькихъ храбрыхъ, мужественный воевода опустилъ свой окровавленный мечъ п сдался польскому военачальнику, кпязю Потоцкому. Мстительный Сигизмундъ не выказалъ уваженія къ нему за его чрезвычайную храбрость и геройскую оборону Смоленска, п поступилъ съ нимъ недостойно: заковалъ его въ цѣпи п приказалъ пытать его, чтобы узнать, куда скрылъ опъ казну смоленскую? При раздѣлѣ плѣнныхъ, король взялъ себѣ сына Шеина, а жену и дочь его отдалъ одному изъ своихъ вельможъ, Льву Сапѣгѣ. П.

Свѣтскому кавалеру, компетентному судьѣ вь дѣлѣ женской красоты, предстоитъ весьма тяжелая задача. Какъ ни напрягаетъ онъ свою опытность п притупившееся зрѣніе, однако все-такн не можетъ, видимо, рѣшить, кому передать цвѣтокъ, которой парѣ маленькихъ очаровательныхъ ножекъ присудить первенство...

Литературный альбомъ. „Цеиксъ и Гальціоиа", В. А. Жуковскаго. (І’ИС. на стр. 33ц

Помѣщенный па стр. 33 граціозный рисунокъ И. Волкова представляетъ прекрасную иллюстрацію къ одному изъ „превращеній" знаменитаго римскаго поэта Овидія Назона, повѣствующему о печальной судьбѣ Трахпдскаго царя Цеикса и его супруги Гальціоны, дочери бога вѣтровъ, Эола. Въ поэтической легендѣ этой, переведенной В. А. Жуковскимъ, разсказывается, что Цеиксъ погибъ во время кораблекрушенія въ Эгейскомъ морѣ, и тѣло его вмѣстѣ съ доской, за которую онъ держался до послѣдней минуты, въ тщетной надеждѣ на спасенье,—прибило волнами къ роднымъ берегамъ. Когда Га.ть-ціона была оповѣщена во снѣ Морфеемъ о гибели Цеикса, опа въ страшномъ горѣ, не желая долѣе „тяжкую жизнь влачить"

„... повлеклася па тихое взморье, Къ мѣсту тому, откуда вслѣдъ за плывущимъ смотрѣла. Тамъ стояла долго. „Отсюда ладья побѣжала;

Здѣсь мы послѣднимъ лобзаньемъ простились ”.—Такъ повторяя Прошлое думою, взоръ помраченный она устремляла Въ даль морскую. Вдали, на волнахъ колыхаясь, мелькаетъ Что-то какъ трупъ—но что? Для печальнаго взора не ясно. Ближе и ближе, виднѣй и виднѣй; уже Гальціоиа Можетъ вдали распознать плывущее мертвое тѣло.

Кто бы пи былъ погибшій, по бурей погибъ онъ; и горько Плача объ немъ, какъ бы о чужомъ, опа возопила: „Горе, бѣдный, тебѣ! И горе женѣ овдовѣвшей!¹' Тѣло плыветъ, а сердце въ пей болѣ и болѣ мутится. Богъ ужъ у брега; вотъ и черты различаетъ ужъ око. Смотритъ... Кто-жъ? Цеиксъ.—„Онъ!" возопила, терзая Перси, волосы, платье. Съ берега трепетны руки

Къ тѣлу простерла.—„Такъ-лп, мой милый, такъ-лп, несчастный. Ты возвратился ко мнѣ?" Въ томъ м ѣстѣ плотина изъ камня Брегъ заслоняла высокой стѣной отъ приливнаго моря, Въ бурю же ярость и силу напорной волны утомляла.

Съ той высокой стѣны въ пучину стремглавъ Гальціоиа Бросилась..."

И безсмертные боги, „надъ пхі> одиночествомъ сжалась", обратили ихъ обоихъ въ зимородковъ.

„... Одна имъ судьба, п понынѣ Вѣрны бывалой любви; и понынѣ ихъ бракъ не разорванъ. Поздней зимней порою семь дней безбурныхъ и ясныхъ, Мирно, безъ слета, сидитъ на пловучемъ гнѣздѣ Гальціоиа; Море тогда безопасно; Эолъ, заботясь о внукахъ, Вѣтры смиряетъ, пловца бережетъ и воды спокойны".

Борьба морскихъ львовъ (АгсіосерЬаІи$ топіе-ГІ6П8ІЗ). (Рис. на стр. 36).

Сѣверные морскіе львы пли сивучи, изображенные на стр. 36, живутъ и встрѣчаются на сѣверѣ Тихаго океана, отъ Берингова пролива до Японіи и Калифорніи. Кромѣ гривы, которой морской левъ обязавъ своимъ названіемъ, у него замѣчательны глаза по своему странному выраженію, обусловливаемому необыкновеннымъ сопоставленіемъ цвѣтовъ. Бѣлокъ у глазъ —бѣлый, радужная оболочка — изумрудно-зеленаго цвѣта, а слизистая оболочка внутреннихъ угловъ красна, какъ киноварь. Хотя этотъ тюлень съ львиной физіономіей — говоритъ знаменитый изслѣдователь жпзни и нравовъ эгпхъ животныхъ Штеллеръ—имѣетъ отталкивающую наружность и кажется свирѣпымъ и злымъ, хотя онъ далеко превосходитъ морского кота по силѣ, сопротивляется п дерется жестоко въ опасности—онъ, тѣмъ не менѣе, такъ боится человѣка, что при видѣ, его поспѣшно удаляется съ суши въ море. Но если бѣгство отрѣзано ему, то онъ прямо идетъ па врага, трясетъ головой, реветъ, ворчитъ и обращаетъ въ бѣгство даже самаго храбраго охотника. За каждымъ самцомъ слѣдуютъ три пли четыре самки. Въ августѣ, сентябрѣ, п іюлѣ, онѣ мечутъ дѣтенышей, о которыхъ ни онѣ, ни самцы не заботятся. Подобно морскимъ котамъ, морскіе львы дерутся между собой изъ-за мѣстъ отдыха и изъ-за самокъ; драки эти бываютъ очень жестокія и кончаются очень часто смертью побѣжденнаго. Морскіе львы мычать, какъ быки; голосъ дѣтенышей напоминаетъ блеяніе овецъ; кормятся они рыбою и простыми тюленями. Въ іюнѣ и іюлѣ, когда дѣтеныши воспитываются па сушѣ, морскіе львы не ѣдятъ почти ничего, худѣютъ и спятъ. Оип доживаютъ, очевидно, до большой старости п сѣдинъ на головѣ. Охота на морскихъ львовъ, какъ очень опасная, считается у камчадаловъ весьма почетной. Жиръ и мясо морскихъ львовъ считается па крайнемъ Сѣверѣ очень вкуснымъ, а студень изъ ногъ—даже лакомствомъ.

Прокладка дороги черезъ Волгу. (Рис. па стр. 37).

Тяжелый, рискованный трудъ, — по плечу только нашему долготерпѣливому и выносливому мужику. Черезъ всю ширь матушкн-Волги, отбивая и выравнивая льдины, по колѣни въ сугробахъ снѣга, съ ранняго утра до вечера, дѣлаетъ онъ свое дѣло. Дорога нужна, и мѣшкать нельзя. Много тысячъ парода проѣдетъ потомъ по этой дорогѣ, среди извивающихся рядовъ елокъ, и врядъ-ли кто вспомнитъ, что они обязаны этимъ удобнымъ, короткимъ путемъ нѣсколькимъ отважнымъ мужичкамъ, которымъ нипочемъ пи морозъ, пи вьюга, ни снѣжные заносы.

Академикъ П. Л. Чебышевъ (иортр. на этой стр.).

Въ концѣ прошлаго года русская наука понесла весьма тяжелую утрату въ лицѣ скончавшагося 26 ноября ординарнаго академика Императорской Академіи Наукъ и заслуженнаго профессора С.-Петербургскаго университета, дѣйствительнаго тайнаго совѣтника Пафнутія .Іьвовііча Чебышева.

Математическіе груды II. Л. Чебышева составляютъ крупную цѣнность въ отношеніи удачнаго разрѣшенія такихъ затрудненій, преодолѣть которыя не были въ состояніи геометры, жившіе ранѣе его. Кромѣ того, покойнымъ ученымъ разработано очень много крупныхъ математическихъ вопросовъ, до него вовсе не затро-гпвавшпхся. Помимо того, въ качествѣ члена военно-ученаго комитета, II. Л. Чебышевъ занимался различными вопросами, относящимися къ артиллеріи, и еще въ 1858 г. производилъ опыты надъ стрѣльбою цилиндро-коническими ядрами новаго вида.

II. Л. Чебышевъ, дворянинъ Тульской губерніи, родился 14 мая 1821 года, въ имѣніи своей матери, сельцѣ Окатовѣ, Калужской губерніи, Боровскаго уѣзда, и тамъ получилъ первоначальное образованіе. Шестнадцати лѣтъ поступилъ онъ въ Московскій университетъ, въ которомъ блестяще окончилъ, въ 1841 г., курсъ по физико-математическому факультету со степенью кандидата. Продолжая заниматься спеціально математикой, II. .1. Чебышевъ, пять лѣтъ спустя, удостоенъ быль степени магистра математики, защитивъ диссертацію „Опытъ элементарнаго анализа теоріи вѣроятностей". Въ 1847 году, 26 лѣтъ от ъ роду, онъ былъ приглашенъ совѣтомъ С.-Петербургскаго университета читать сначала высшую алгебру п теорію чиселъ, затѣмъ аналитическую геометрію, сферическую тригонометрію и теорію эллиптическихъ функцій. Въ 1849 г.

II. .1. Чебышевъ получилъ ученую степень доктора математики и астрономіи, но защитѣ диссертаціи на тему „Теорія сравненій". Въ 1852 г. ІІ.Л. Чебышевъ объѣздилъ, съ ученою цѣлью, главнымъ образомъ по вопросамъ практической механики, Францію, Англію, Бельгію и Германію, и такую же поѣздку повторилъ, вь 1856 г., на болѣе продолжительный срокъ. По новому распредѣленію запятій въ математическомъ факультетѣ С. - Петербургскаго университета въ 1860 г., II. Л. взялъ па себя чтеніе интегральнаго исчисленія, теоріи чиселъ и теоріи вѣроятностей съ исчисленіемъ конечныхъ разностей. Въ С.-Петербургскомъ университетѣ покойный читалъ лекціи болѣе 30-ти лѣтъ, когдаонъ окончательно перешелъ въ Академію Наукъ, членомъ которой онъ состоялъ съ 1853 года, сперва въ качествѣ адъюнкта, а съ 1859 г. ординарнаго академика по каѳедрѣ прикладной математики. Въ Академіи Паукъ покойный принадлежалъ къ русской партіи. Какъ высоко цѣнили ученыя заслуги П. .1 Чебышева, лучше всего можно заключить изъ того, что онъ былъ около 35 лѣтъ тому назадъ избранъ членомъ французскаго института (МетЬге аззосіё), между тѣмъ какъ до него членами института были лишь двое русскихъ: императоръ Петръ Великій и знаменитый естествоиспытатель, академикъ К. Э. фопъ-Бэръ. Кромѣ, того, покойный ученый состоялъ совѣщательнымъ членомъ артиллерійскаго комитета Главнаго Артиллерійскаго Управленія, имѣлъ званія почетнаго члена ученаго комитета Министерства Народнаго Просвѣщенія, Императорскаго Московскаго университета и былъ члепомъ-корреспондентомъ ученаго комитета Министерства Государственныхъ Имуществъ, Парижскаго фило-математическаго и .Іютихскаго королевскаго общества.

Многочисленные труды, стяжавшіе II. Л. Чебышеву всемірную извѣстность, помѣщены были въ изданіяхъ Императорской Академіи Наукъ, въ математическихъ журналахъ Ліу-вилля и Крелля, и въ сборникѣ., издаваемомъ въ Москвѣ Обществомъ любителей математики. Отдѣльными книгами были имъ изданы магистерская и докторская его диссертаціи. Вмѣстѣ съ тѣмъ, состоя въ Академіи Наукъ, началъ онъ изданіе и частью возстановленіе трудовъ. великаго Эйлера. Въ 1856 г., для актовой рѣчи въ С.-Петербургскомъ университетѣ, написанъ былъ пмъ трактатъ „О черченіи географическихъ картъ", изданный вскорѣ послѣ того въ Парижѣ па французскомъ языкѣ.

Новый президентъ Французской республики, Феликсъ Форъ.

Новый президентъ Французской республики, Феликсъ Форъ,

принадлежитъ къ группѣ умѣренныхъ республиканцевъ, такъ-называемыхъ прогрессивныхъ оппортунистовъ старой школы, покойныхъ Гамбетты и Жюля Ферри. Феликсъ Форъ родился 18 января 1841 г., въ г. Гаврѣ. Извѣстный своей неподкупной честностью, онъ вышелъ изъ простыхъ рабочихъ и всѣмъ своимъ богатствомъ обязанъ самому себѣ. Въ настоящее время онъ очень богатый судовладѣлецъ: состояніе его оцѣниваютъ въ 2‘/з милліона франковъ.

Службу свою Феликсъ Форъ началъ помощникомъ мэра въ Гаврѣ, тамъ же былъ сперва членомъ торговой палаты, а впослѣдствіи ея п ре дсѣ. дателемъ. В ь палатѣ депутатовъ ФеликсъФоръ засѣдаетъ съ 1881 года; въ министерствѣ Гамбетты, просуществовавшемъ всего два мѣсяца, онъ занималъ должность товарища министра торговли и колоній (съ ноября 1881 г. но январь 1882 г.). Но въ это короткое время онъ успѣлъ зарекомендовать себя знающимъ хорошо свое дѣло администраторомъ,—и потому осенью 1882 г., послѣ паденія кабинета Гамбетты, онъ былъ назначенъ товарищемъ морского министра, въ вѣдѣніе котораго тѣмъ временемъ перешли колоніи, и прослужилъ на этомъ посту, въ послѣднемъ кабинетѣ Жюля Ферри, до весны 1885 года; въ концѣ восьмидесятыхъ годовъ Феликсъ Форъ опять занималъ ту же должность. Въ качествѣ депутата, Феликсъ Форъ четыре года состоялъ членомъ бюджетной комиссіи. Онъ поддерживалъ оппортунистовъ противъ буланжизма, но когда въ палату было внесено предложеніе о пересмотрѣ конституціи, и вся онпортунистская партія вотировала противъ этого предложенія, Феликсъ Форъ воздержался отъ подачи голоса. Когда составился кабинетъ Дюпюи, Феликсъ Форъ вошелъ въ составъ этого кабинета, въ качествѣ морского министра и здѣсь проявилъ настолько свои административныя способности, что когда кабинетъ Дюпюи подалъ въ отставку, то парижская печать открыто заявляла, что если даже составленіе новаго кабинета поручено будетъ другому лицу, то нѣкоторые изъ членовъ стараго кабинета, въ томъ числѣ Форъ и Мерсье, должны быть непремѣнно включены въ составъ новаго кабинета.

Избраніе Феликса Фора въ президенты третьей республики для французскаго народа не является неожиданностью.

И раньше были попытки выставить Фора кандидатомъ на постъ президен та. По крайней мѣрѣ, его имя было выставлено въ числѣ кандидатовъ при выборахъ президента въ конгрессѣ 27 іюня 1894 года. По тогда за него было подано крайне небольшое число голосовъ. Недавно Феликсъ Форъ издалъ изслѣдованіе по финансамъ; „Бюджеты Франціи и главныхъ европейскихъ государствъ съ 1888 года". Сочиненіе это увѣнчано французской Академіей.

Вся французская печать умѣренной и республиканской партій, за исключеніемъ радикальныхъ и соціалистическихъ органовъ, сочувственно привѣтствуетъ избраніе Феликса Фора, выражая надежду, что онъ на своемъ высокомъ посту не будетъ увлекаться борьбою со своими политическими противниками, а постарается, во имя блага страны, вліять на партіи въ примирительномъ направленіи. <ІоипшІ сіез БеЪаіз говоритъ, что 'Форъ человѣкъ либеральный и умѣренный, что опъ обладаетъ точнымъ и яснымъ умомъ, а потому конгрессъ передалъ судьбы Франціи въ хорошія руки. Гіуаго говоритъ, что избраніе умѣреннаго, честнаго и трудолюбиваго Фора будетъ благопріятно встрѣчено всѣми, кто желаетъ успокоенія и согласія. Въ отвѣтъ Дюпюи, передавшему влас ть новому президенту и сказавшему, что кабинетъ почитаетъ себѣ за честь то, что выборъ національнаго собранія палъ на одного изъ министровъ, «Феликсъ Форъ выразилъ благодарность и присовокупилъ, что опъ перестаетъ принадлежать партіи и становится посредникомъ между всѣми. „Я обращаюсь,“Продолжалъ «Форъ, —ко всѣмъ республиканцамъ безразлично, взываю къ содѣйствію всѣхъ представителей націи, которое мы, конечно, встрѣтимъ въ общихъ усиліяхъ, внушаемыхъ любовью къ отечеству, преданностью республикѣ и заботливостью о судьбѣ всѣхъ нашихъ согражданъ, особенно униженныхъ и оскорбленныхъ".

Въ Парижѣ и провинціяхъ избраніе Феликса Фора въ президенты произвело отличное впечатлѣніе. Отъ Фелпкса «Фора ожидаютъ, что опъ будетъ такимъ же безпристрастнымъ президентомъ, какимъ быль Карно.

Англійская печать также весьма сочувственно встрѣтила избраніе новаго президента. Съ особеннымъ удовольствіемъ англичане упоминаютъ о томъ, что Феликсъ «Форъ протестантъ. Въ качествѣ знатока колоніальныхъ дѣлъ и государственнаго человѣка, живо интересующагося развитіемъ морскихъ силъ Франціи и ея колоній, новый президентъ «Французской республики внушаетъ англійскимъ политикамъ кое-какія опасенія.

Новый президентъ, несмотря па сѣдину, далеко ие старъ и отличается изящною внѣшностью. Онъ женатъ, имѣетъ двухъ дочерей, изъ которыхъ одна замужемъ за инженеромъ, а другая—невѣста, обручена съ депутатомъ Дешанелемъ.

6 декабря минувшаго года членъ Государственнаго Совѣта Варшавскій генералъ-губернаторъ и командующій войсками Варшавскаго военнаго округа, генералъ-адъютантъ, генераль-отъ-кавалеріи Іосифъ Владиміровичъ Гурко уволенъ, согласно прошенію, по разстроенному здоровью, отъ должностей Варшавскаго военнаго генералъ-губернатора и командующаго войсками Варшавскаго военнаго округа и произведешь въ генералъ-фельдмаршалы, въ воздаяніе важныхъ заслугъ, оказанныхъ Престолу и Отечеству, особенно въ послѣднюю турецкую войну.

Новый генералъ - фельдмаршалъ I. В. Гурко воспитывался въ Пажескомъ корпусѣ; когда ему исполнилось 18 лѣтъ, поступилъ на службу въ 1846 году въ лейбъ-гвардіи Гусарскій Его Величества полкъ. Съ цѣлью ознакомиться практически со всѣми отраслями военнаго образованія, I. В. Гурко, въ 1856 г., по своему собственному желанію, нерешелъ на службу въ пѣхотный генералъ-фельдмаршала графа Дибііча-Забалкан-скаго полкъ; прокомандовавъ нѣкоторое время батальономъ и изучивъ въ совершенствѣ пѣхотный строй, онъ возвратился снова въ Гусарскій полкъ, въ которомъ началъ службу, а въ 1866 году получилъ въ командованіе сперва 4-й Маріупольскій его высочества принца■Фридриха Кассельскаго полкъ, а потомъ, съ производствомъ въ генералъ-майоры, назначенъ командиромъ Конно-Гренадерскаго полка. Въ 1874 году опъ былъ назначенъ командиромъ первой бригады второй гвардейской кавалерійской дивизіи, и вскорѣ—командующимъ этою же дивизіею.

Что касается боевой дѣятельности I. В. Гурко, то опъ участвовалъ, въ 1849 г., въ войнѣ съ Венгріей, въ походѣ войскъ гвардіи къ западнымъ предѣламъ имперіи, а въ 1854 году, но случаю открытія военныхъ дѣйствій сь Апгліею, Фракціею и Турціею, находился въ составѣ петербургскаго гарнизона при оборонительныхъ мѣрахъ, предпринятыхъ для защиты береговъ нашихъ на Балтійскомъ морѣ. Въ 1856 году былъ въ Крыму па бельбекской позиціи до прекращенія военныхъ дѣйствій, и былъ неоднократно посылаемъ занимать передовыя позиціи.

Кромѣ военныхъ запятій, I. В. Гурко въ первый періодъ своей службы получалъ нерѣдко весьма серьезныя порученія и но дѣламъ гражданскимъ, которыя исполнялъ всегда съ необыкновеннымъ усердіемъ. Такъ, въ 1862 году оігь удостоился получить именное Монаршее благоволеніе за отличное исполненіе возложеннаго на него порученія по крестьянскому дѣлу.

Послѣ перехода русскихъ войскъ черезъ Дунай въ 1877 году, генералъ Гурко былъ вызванъ въ дѣйствующую армію, гдѣ и принялъ начальство надъ передовымъ отрядомъ; съ перваго же дня командованія этимъ отрядомъ начался рядъ блестящихъ дѣлъ. 25 іюня 1877 г. генералъ Гурко съ одной кавалеріей и 16-ой копной батареей занялъ Тырново, въ которомъ находилось 3,000 пизама (турецкая гвардія) и нѣсколько батарей полевой артиллеріи. Съ запятіемъ Тырнова былъ открыть путь къ Балканамъ, и черезъ недѣлю отрядъ Гурко уже былъ ио ту сторону Балканъ, перешагнувъ черезъ крайне трудный, едва доступный горный Хапнкіевскій проходъ. 2, 3, 4 и 6 іюля отрядъ сражался съ врагомъ и каждый день былъ новымъ днемъ славы для русскаго оружія. Открывъ дли нашей арміи Шипкпнскій проходъ, 10-го іюля Гурко занялъ городъ Эеки-Загру; 12 іюля, его кавалерія разрушила двѣ линіи турецкихъ желѣзныхъ дорогъ. Эти подвиги произвели потрясающее дѣйствіе въ рядахъ непріятеля. Всѣ жители окрестныхъ турецкихъ городовъ и селеній бѣжали въ ужасѣ въ Адріанополь и Константинополь. Дли защиты Кон-стаптиіюполя была отозвана изъ Черногоріи армія Сулеймана-паши и моремъ перевезена въ Адріанополь. Этимъ передвиженіемъ арміи Сулеймана-паши была спасена Черногорія. 17, 18 и 19 іюля, отрядъ Гурко одержалъ надъ арміей Сулеймана-паши при Еші-Загрѣ и Джуранлп рядъ побѣдъ,заставившихъ всю армію Сулеймана-паши отступить, несмотря на то, что у „Гяурко-пашп" (какъ называли Гурко турки) было всего 13 батальоновъ, а у Сулеймана-паши—30 батальоновъ отборнаго турецкаго войска.

Послѣ третьей атаки Плевны, когда рѣшено было приступить къ осадѣ этой сильно укрѣпленной позиціи, генералъ Гурко получилъ пазначепіе командовать прибывшею па театръ войны гвардіей.

Вскорѣ блистательныя дѣла йодъ Горііымъ-Дубпякомъ и Те.іишемь оправдали надежду, возлагавшуюся' на гвардію и на ея храбраго начальника. Османъ-паша обложенъ былъ желѣзнымъ кольцомъ п лишился возможности получать подкрѣпленія. Гурко занялъ шоссе, прикрытое укрѣпленіями, устроенными Османомъ-ііашею (Дольній и Горный Дубникъ, Телпшъ, Луковица и другія). Подвозъ провіанта и боевыхъ припасовъ для плевпепской арміи прекратился. Затѣмъ отдѣльный отрядъ Гурко занялъ городъ Врацу и Орханійскій проходъ, ведущій въ Софію. Турецкія позиціи вблизи Балканъ одна за другой заняты были Гурко, какъ-то: долина Правицы, Этрополь и Златицкій перевалъ. Встрѣтивъ, наконецъ, громадныя турецкія силы, Гурко началъ укрѣпляться на перевалахъ Балканскаго хребта. Несмотря на всѣ препятствія, морозъ, вьюгу, Гурко вторично перешелъ Балканы; отрядъ его совершилъ эго славпое дѣло тремя колоннами: авангардъ, подъ начальствомъ генерала Рауха, шелъ на Софію, правая колонна генерала Вельяминова — на гору Умур-гачъ, и отдѣльная этроиольская колонна генерала Дапдевпля, слѣдовавшая по дорогѣ въ Бубново, — черезъ гору Баба; этой колоннѣ приходилось двигаться но обледенѣлымъ тропинкамъ, скользкимъ и настолько узкимъ, что но нимъ молено было пройти только одному человѣку...

Полной оцѣнки боевой дѣятельности генерала Гурко еще не сдѣлано, по исторія послѣдней турецкой войны даетъ ясное понятіе объ его заслугахъ, которыя и оцѣнены Государемъ пожалованіемъ ему генералъ-фельдмаршальскаго достоинства. Въ настоящее время I. В. Гурко находится для возстановленія своего здоровья за границей.

I. В. Гурко имѣетъ всѣ русскіе ордена, въ томъ числѣ Андрея Первозваннаго и Св. Георгія 2, 3 и 4 степеней, золотое п брильянтовое оружіе и многіе иностранные ордена.

Православный и искренно религіозный человѣкъ, I- В. Гурко началъ постройку великолѣпнаго православнаго храма въ Варшавѣ. __

Новый Варшавскій генералъ-губернаторъ, графъ

Важный п отвѣтственный постъ Варшавскаго генералъ-губернатора и командующаго войсками Варшавскаго военнаго округа, оставленный но болѣзни I. В. Гурко, Высочайшею волею" порученъ нашему послу при Берлинскомъ дворѣ, генералъ-адъютанту, графу II. А. Шувалову.

Графъ Павелъ Андреевичъ Шуваловъ, одинъ изъ старѣйшихъ генераловъ русской арміи, герой послѣдней турецкой камиа-піи, украшенный: орденомъ Св. Георгія З-Гі и 4-й степеней, является вполнѣ достойнымъ преемникомъ славнаго I. В. Гурко—новаго генералъ-фельдмаршала русскихъ войскъ.

Въ роду Шуваловыхъ па Руси было много выдающихся государственныхъ дѣятелей; еще со временъ Петра Великаго Шуваловы стали выдвигаться среди приближенныхъ императора-преобразователя. При Петрѣ братья Александръ и Петръ Шуваловы были возведены въ фельдмаршальское достоинство. Петръ 111 уваловъ былъ президентомъ военной коллегіи. Въ графское достоинство Шуваловы были возведены въ 1746 году. Особенно извѣстенъ графъ Иванъ Шуваловъ, высокообразованный человѣкъ, покровитель паукъ, другъ Ломоносова, основатель Московскаго университета и Академіи Художествъ.

Нынѣшній начальникъ Прпвислппскаго края, графі. Павелъ Андреевичъ Шуваловъ родился въ 1830 году, общее и военное образованіе получилъ дома и въ Пажескомъ корпусѣ, изъ котораго выпущенъ съ чипомъ корнета 26 мая 1849 г. Въ 1854 г., въ чинѣ поручика гвардіи, онъ состоялъ адъютантомъ при великомъ князѣ Николаѣ Николаевичѣ, и въ этомъ званіи онъ участвовалъ въ кампаніи въ 1854—1855 гг. Блестящій молодой офицеръ обратилъ на себя вниманіе императора и въ 1859 г. былъ назначенъ флигель-адъютантомъ Его Величества и отправленъ въ Парижъ, въ качествѣ военнаго агента — званіе, требовавшее въ то время много такта и самообладанія. Съ этихъ поръ графъ Павелъ Андреевичъ Шуваловъ сталъ близокъ къ дипломатическимъ сферамъ, въ которыхъ въ послѣднее время занялъ столь выдающееся мѣсто.

Въ 1861 году графъ П. А. Шуваловъ получилъ особое назначеніе по гражданскому вѣдомству, опять-таки требовавшее, по условіямъ времени, особой энергіи и значительнаго административнаго такта,—именно должность директора департамента общихъ дѣлъ Министерства Внутреннихъ дѣлъ. Съ 1863 по 1885 годъ графъ II. А. Шуваловъ посвятилъ свои силы исключительно военному дѣлу, при чемъ во время послѣдней турецкой войны выказалъ не только личныя мужество и храбрость, но и выдающіяся качества разумнаго и талантливаго генерала и начальника отряда. По окончаніи турецкой войны графъ П. А. Шуваловъ нѣкоторое время былъ командиромъ гвардейскаго корпуса.

Въ 1885 году графъ II. А. Шуваловъ былъ назначенъ русскимъ посломъ въ Берлинѣ.

Графъ Шуваловъ пользовался особымъ авторитетомъ и уваженіемъ въ средѣ мѣстнаго дипломатическаго корпуса и среди берлинцевъ и считается однимъ изъ близкихъ друзей Германскаго императора Вильгельма II. При недавнемъ’отъѣздѣ изъ Берлина, ему быль устроенъ рядъ овацій и самые торжественные проводы.

Графъ II. А. Шуваловъ, кромѣ русскихъ орденовъ высшихъ степеней: Владиміра 2, Станислава 1, Георгія 4 и 3, Александра Невскаго и др., имѣетъ также много иностранныхъ, въ томъ числѣ брильянтовые знаки Почетнаго Легіона, прусскій Краснаго Орла 1 степени съ брильянтами, австрійскій Леопольда большого креста и др.

Состояніе графа II. А. Шувалова весьма значительно. Ему, цежду прочимъ, принадлежитъ значительная часть Пушкинской улицы. Женатъ графъ во второй разъ на урожденной Комаровой, сестрѣ нашего консула въ Лиссабонѣ..

I. Данный на имя Военнаго Министра, генералъ - адъютанта, генералъ - отъ - кавалеріи Банковскаго.

Петръ Семеновичъ. Съ самаго начала царствованія въ Бозѣ почившаго Незабвеннаго Родителя Моего, въ теченіе слишкомъ тринадцати лѣтъ, вы были неизмѣннымъ Его сотрудникомъ и ревностнымъ исполнителемъ Его предначертаній для развитія и усовершенствованія нашей арміи. Эта преданная и доблестная армія, пріумноженная въ своей численности, улучшенная въ своей организаціи и боевой готовности, постоянію прогрессирующая въ своемъ воинскомъ образованіи и воспитаніи, снабженная всѣми новѣйшими усовершенствованіями матеріальными и техническими, является наилучшимъ залогомъ и твердою опорою для сохраненія мира, коего драгоцѣнныя блага всегда составляли предметъ неустанныхъ попеченій Великаго Миротворца и не менѣе близки Моему сердцу.

Мнѣ хорошо извѣстно, какимъ полнымъ довѣріемъ усопшаго Монарха вы неизмѣнно пользовались и какъ высоко цѣнилъ Онъ вашу доблестную службу Престолу и Отечеству, ваши отличныя дарованія, ваши энергическіе и неутомимые труды, вашъ твердый и прямодушный характеръ. 11 Я лично не переставалъ слѣдить съ величайшимъ вниманіемъ и участіемъ за развитіемъ и усовершенствованіемъ всѣхъ отраслей обширнаго управленія, вамъ ввѣреннаго, и утѣшаться достигаемыми успѣхами, кои по сраведливости Я отношу къ вашей просвѣщенной, преданной и патріотической дѣятельности.

Считаю истинно отраднымъ долгомъ выразить вамъ сердечную благодарность отъ Имени Моего Дорогого Родителя, а также и Мои личныя чувства искренняго уваженія и особаго благоволенія, въ ознаменованіе коихъ жалую васъ кавалеромъ ордена святого апостола Андрея Первозваннаго, знаки коего при семъ препровождая, пребываю къ вамъ навсегда неизмѣнно благосклонный.

На подлинномъ Собственною Его Императорскаго Величества рукою написано:

П. Данный на имя члена Государственнаго Совѣта, предсѣдателя комитета министровъ, дѣйствительнаго тайнаго совѣтника Бунге.

Николай Христіановичъ. Просвѣщенное служеніе ваше, проникнутое непоколебимою вѣрностью долгу п постояннымъ рвеніемъ къ разныя извѣстія.

пользамъ государственнымъ, неоднократно удостоено было полнаго Монаршаго одобренія.

Въ 1881 году вы были призваны довѣріемъ незабвеннаго Моего Родителя къ управленію министерствомъ финансовъ; при чемъ въ трудномъ дѣлѣ усиленія матеріальныхъ средствъ правительства и одновременнаго облегченія податныхъ тягостей народа, неусыпными стараніями вашими достигнуты были значительные успѣхи. Отличныя дарованія, обнаруженныя вами на семъ поприщѣ, въ связи съ пріобрѣтенною обширною опытностью, послужили основаніемъ къ назначенію васъ въ 1887 г. на высокій постъ предсѣдателя Комитета Министровъ. Исполняя съ тѣхъ поръ эти отвѣтственныя обязанности, вы не перестаете оказывать важныя государственныя услуги свойственными вамъ строгою правдивостью и умѣніемъ сообщать сужденіямъ правильное, вызываемое существомъ дѣла, направленіе. Тѣми же достоинствами отличаются многосложныя занятія ваши но особымъ порученіямъ, на васъ возлагаемымъ, а равно стяжавшіе вамъ извѣстность научные труды ваши.

Искренно цѣня глубокія познанія ваши, примѣрную добросовѣстность и безпредѣльную преданность Семьѣ Нашей, Я, въ изъявленіе душевной Моей признательности за достохвальную служебную вашу дѣятельность, жалую васъ кавалеромъ ордена святого равноапостольнаго князя Владиміра первой степени, знаки коего при семъ препровождаются.

Пребываю къ вамъ навсегда неизмѣнно благосклонный.

На подлинномъ Собственною Его Императорскаго Величества рукою написано:

— Въ воздаяніе отлично усердной и ревностной службы министра юстиціи, тайнаго совѣтника Николая Муравьева, Государь Императоръ Всемилостивѣйше пожаловалъ его кавалеромъ Императорскаго ордена святого равноапостольнаго князя Владиміра второй степени.

— Именнымъ Высочайшимъ указомъ генералъ-адъютанту генералъ-отъ-инфантеріи Григорію Даниловичу Всемилостивѣйше повелѣ-но состоять при Особѣ Его Императорскаго Величества, съ оставленіемъ въ званіи генералъ-адъютанта.

— Гофмейстеръ Двора Его Императорскаго Величества Аполлонъ Кривошеинъ уволенъ, согласно прошенію, отъ службы съ переименованіемъ въ тайные совѣтники.

— Главный инспекторъ желѣзныхъ дорогъ, дѣйствительный статскій совѣтникъ князь Хплковъ назначенъ управляющимъ Министерствомъ Путей Сообщенія.

— Императорское русское археологическое общество, въ общемъ собраніи, подъ предсѣдательствомъ Великаго Князя Константина Константиновича, закрытою баллотировкою, единогласно присудило большую золотую медаль общества имени графа А. С. Уварова—Великому Князю Георгію Михаиловичу за послѣдній трудъ Его Императорскаго Высочества „Монеты царствованія императрицы Екатерины П“.

— Ксеніевскій институтъ вѣдомства учрежденій Императрицы Маріи, учрежденный по Высочайшему указу 25 іюля 1894 г., въ С.-Петербургѣ, предназначается для воспитанія и образованія 350-ти дѣвицъ, изъ коихъ ЗОО будутъ помѣщаться въ собственномъ институтскомъ зданіи (зданіи бывшаго Николаевскаго дворца), а остальныя 50—въ малолѣтнихъ отдѣленіяхъ с.-петербургскаго и московскаго Николаевскихъ сиротскихъ институтовъ.

Изъ числа 350-ти воспитанницъ, 175 будутъ казеннокоштными, а 175—своекоштными пансіонерками, съ платою но 250 руб. въ годъ. Полусироты—дѣти генераловъ, штабъ-офицеровъ и тѣхъ изъ оберъ-офицеровъ военной и соотвѣтствующихъ имъ классныхъ чиновъ гражданской службы, которые пріобрѣли службою права дворянства потомственнаго или личнаго, принимаются, какъ своекоштными, такъ, при недостаточномъ состояніи родителей, и казеннокоштными воспитанницами. Полусироты же дворянъ, па государственной службѣ не состоявшихъ, могутъ поступать лишь своекоштными пансіонерками. На казенный счетъ дѣти принимаются въ институтъ въ возрастѣ отъ 9 до И¹.'в лѣтъ, а въ малолѣтнія отдѣленія отъ 8 до 10 лѣтъ, считая возрастъ къ 1 августа года поступленія. При поступленіи въ институтъ дѣти должны знать необходимѣйшія молитвы, умѣть читать и писать на русскомъ и одномъ изъ иностранныхъ языковъ (французскомъ или нѣмецкомъ) и считать до ста.

Въ институтѣ буде тъ 10 классовъ, изъ нихъ 7—для прохожденія общаго институтскаго курса и 3 спеціальные.

Открытіе Ксеніевскаго института, по Высочайшему повелѣнію, послѣдуетъ 25 марта сего 1895 года, въ составѣ 2-хъ младшихъ классовъ, по 30-ти воспитанницъ въ каждомъ (казеннокоштныхъ вмѣстѣ съ своекоштными), и съ пріемомъ въ малолѣтнія отдѣленія Николаевскихъ сиротскихъ институтовъ 26-ти дѣвочекъ.

Баллотировка для пріема дѣтей на казенное содержаніе назначается на б е марта 1895 г., въ 1 часъ дня, въ залѣ Опекунскаго Совѣта. Лица, желающія помѣстить дѣтей па казенный счетъ въ Ксеніевскій институтъ илп его пансіонерками въ малолѣтнія отдѣленія, благоволятъ заявлять о томъ прошеніями па первый разъ въ Собственную Его Императорскаго Величества Канцелярію но учрежденіямъ Императрицы Маріи пе позже 15-го февраля 1895 г., сь приложеніемъ документовъ, удостовѣряющихъ, что дѣти удовлетворяютъ вышеизложеннымъ условіямъ для поступленія въ Ксеніевскій институтъ, а именно:

1) свидѣтельства духовной консисторіи о законномъ рожденіи и крещеніи дѣвицы; 2) медицинскаго свидѣтельства о состояніи здоровья дѣвицы, и была ли на ней натуральная или прививная оспа; 3) формулярнаго списка или аттестата о службѣ отца; 4) свидѣтельства священника илп мѣстной полиціи о смерти одного изъ родителей,—и 5) свидѣтельства о недостаточномъ состояніи оставшагося въ живыхъ родителя.

Изъ всѣхъ главныхъ западно-европейскихъ государствъ внутреннее положеніе Франціи можно было считать къ новому году наиболѣе удовлетворительнымъ. Въ то время, какъ внутреннія дѣла Англіи, Германіи, Австро-Венгріи и Италіи заставили въ началѣ настоящаго года сильно задумываться ихъ правительства, встрѣтившіяся съ серьезными пли, въ крайнемъ случаѣ, съ обидными для національнаго самолюбія осложненіями, —Франція смѣло глядѣла впередъ своему будущему. Такъ, вч> протпвоположиость монархамъ другихъ государствъ Западной Европы, совершенно почти не упомянувшимъ въ своихъ новогоднихъ рѣчахъ о внѣшней политикѣ, Казимиръ Перье, въ своей новогодней рѣчи, отвѣчая на привѣтствіе папскаго нунція, обратившагося къ нему отъ имени дипломатическаго корпуса, сказалъ: „Высказываемыя вами пожеланія Франціи и президенту республики гармонируютъ съ пожеланіями, посылаемыми нами государямъ и главамъ государствъ, представителями которыхъ выявляетесь. Страна, располагающая своими судьбами, знающая себѣ цѣну, почитаетъ себѣ за честь заявить о своей любви къ миру и о своей волѣ всецѣло посвятить себя дѣламъ свободы, справедливости п общественнаго братства. Та- Генералъ-фельдмаршалъ ковы именно чувства п надежды Франціи. Поступая такъ, Франція свидѣтельствуетъ, что, ос га -ваясь вѣрною своему прошедшему и своему духу, опа желаетъ служить цивилизаціи и человѣчеству¹¹. Министерство Дюпюи, имѣвшее на своей сторонѣ значительное большинство палаты, считало свое положеніе упроченнымъ, несмотря на нападки группы соціалистскихъ депутатовъ въ союзѣ съ радикалами. Но эти неотступныя и парламентскія нападки въ связи съ постоянными утвержденіями соціалистской печати, что правительство приноситъ Францію и ея свободу въ жертву „денежной олигархіи¹¹, оказались роковыми для кабинета Дюпюи. Причиной паденія министерства оказался обсуждавшійся въ государственномъ совѣтѣ вопросъ о конвенціи между правительствомъ и обществами желѣзныхъ дорогъ, заключенной на условіяхъ, слишкомъ убыточныхъ для казны. Государственный совѣтъ, въ силу предоставленнаго ему палатой права, постановилъ рѣшеніе, противъ котораго энергически протестовалъ министръ публичныхъ работъ Барту, не пожелавшій подчиниться постановленію совѣта и вышедшій поэтому въ отставку. Соціалпст-скій депутатъ Мпльерапъ выступилъ, въ засѣданіи 14 января, съ запросомъ по поводу удаленія министра Баргу, и въ произнесенной имъ рѣчи старался доказать, что рѣшеніемъ государственнаго совѣта въ пользу желѣзнодорожныхъ обществъ скомпрометировано все министерство; составителя же конвенціи, Рейпаля, требовалъ предать суду. Изъ полученныхъ телеграммъ, подробно передающихъ главнѣйшіе инциденты бурнаго засѣданія 2 января, видно, что палата депутатовъ приняла предложеніе о назначеніи слѣдствія по дѣлу о конвенціи съ желѣзнодорожными акціонерными компаніями, злоупотребленія которыхъ не переставали возбуждать противъ нихъ, какъ общество, такъ и печать; но при заключительномъ голосованіи палата отвергла ту формулу перехода къ очереднымъ дѣламъ, утвержденія которой требовало министерство. Такимъ образомъ, правительство потерп ѣло пораженіе и подало въ отставку. Отставка министерства принята была президентомъ. Не успѣло, однако, нѣсколько улечься возбужденіе, вызванное неожиданнымъ паденіемъ кабинета Дюнюи, какъ появилось, на другой день, еще болѣе неожиданное и тягостное извѣстіе о выходѣ въ отставку самого президента Казимира Перье. Несмотря па настоя тельныя просьбы президента сената Шаль-мель-. Іакура, всѣхъ членовъ бывшаго кабинета; Дюпюи, Лепга, Пуапкаррэ, Мерсье, Феликса Фора и Герена, и, наконецъ, Спюллера, Казимиръ Перье остался непреклоненъ въ своемъ рѣшеніи.

4-го января въ офиціальной газетѣ опубликовано было слѣдующее сообщеніе: „Президентъ республики принялъ рѣшеніе отказаться отъ должности и просилъ министровъ временно взять назадъ свои отставки, чтобы обезпечить передачу власти¹¹. Въ 11 час. утра Казимиръ Перье принималъ Дюпюи и другихъ выбывшихъ министровъ. Министры выразили Перье чувства глубокой личной симпатіи и сожалѣнія по поводу принятаго имъ рѣшенія. Перье горячо благодарплч, министровъ. Свиданіе, имѣвшее весьма сердечный характеръ, продолжалось четверть часа.

Ровно въ 3 часа дня открылось засѣданіе палаты депутатовъ, при огромномъ стеченіи публики. Дипломатическая ложа была переполнена. Брнс-сонъ, въ качествѣ президента палаты, прочелъ слѣдующее письмо Казимира Перье объ отставкѣ: „Я никогда не скрывалъ отъ себя трудностей задачи, возложенной па меня ІПюблеръ. національнымъ собраніемъ; я ихъ даже предвидѣлъ. Можно не отказаться отъ поста въ моментъ опасности, по въ то же время сохранить свое достоинство и оставаться при убѣжденіи, что президентство республики, лишенное средствъ къ дѣятельности п контролю, можетъ лишь въ довѣріи націи черпать ту нравственную силу, безъ которой опо сводится къ нулю. Я пе сомнѣваюсь пи въ здравомъ смыслѣ, ни въ чувствѣ справедливости Франціи, по удалось ввести въ заблужденіе общественное мнѣніе. Ни двадцать лѣтъ борьбы за то же дѣло, ни двадцать лѣтъ привязанности къ республикѣ и преданности демократіи пе могли убѣдить всѣхъ республиканцевъ въ искренности и пламенности моей политической вѣры, пи образумить противниковъ, которые вѣрятъ или дѣлаютъ видъ, что вѣрятъ, что я не прочь сдѣлаться орудіемъ ихъ страстей и надеждъ. Ботъ уже шесть мѣсяцевъ, какъ продолжается кампанія диффамаціи и оскорбленій противъ войска, магистратуры, парламента и неотвѣтственнаго главы государства, и эту свободу раздувать соціальную ненависть называютъ свободою мысли." Уваженіе и честолюбіе, питаемыя мною къ моей странѣ, не позволяютъ мнѣ допускать, чтобы можно было ежедневно оскорблять лучшихъ слугъ отечества и того, кто является его представпгелемъ въ глазахъ иностранныхъ державъ. Я не въ силахъ сопоставить тяжесть нравственной отвѣтственности, которая на меня возложена, съ безсиліемъ, на которое я обречешь. Меня, быть-можетъ, поймутъ, когда я скажу, что конституціонныя фикціи не могутъ заставить замолчать требованія политической совѣсти. Отказываясь отъ своей должности, я, быть-можетъ, укажу пхъ долгъ тѣмъ, кто дорожитъ достоинствомъ власти и добрымъ именемъ Франціи въ мірѣ. Оставаясь неизмѣнно вѣрнымъ самому себѣ, я убѣжденъ, иоіірежнему, увѣренъ вт> томъ, что реформы могутъ быть проведены не иначе, какъ при дѣятельномъ содѣйствіи правительства, исполненнаго рѣшимости обезпечить уваженіе къ законамъ и заставить своихъ подчиненныхъ ему повиноваться и сгруппировать всѣхъ ихъ въ общей дѣятельности для общаго дѣла. Несмотря па настоящую печальную минуту, я вѣрю въ будущее, въ прогрессъ и въ общественное правосудіе. Я кладу на бюро сената и палаты депутатовъ свою отставку отъ должности президента республики".

Чтеніе письма прерывалось возгласами правой и крайней лѣвой. Брпссопъ присовокупилъ, что принимаетъ къ свѣдѣнію сообщеніе президента республики, послѣ чего объявилъ, что палаты будутъ созваны на слѣдующій день въ часъ пополудни, какъ національное собраніе, въ Версалѣ. Палата предоставила Брпссону созвать ее впослѣдствіи. Брпссопъ объявилъ затѣмъ засѣданіе закрытымъ. Въ это время раздались крики соціалистовъ: „Да здравствуетъ соціальная республика", а Ларопі-фуко-Дудовплль крикнулъ: „Да здравствуетъ король!" Въ отвѣтъ па это раздалось слѣва: „Да здравствуетъ республика!" Депутаты разошлись среди шума и волненія.

Въ то же время, въ сенатѣ, Шальмель-Лакуръ дрожащимъ

Реформы, предпринятыя въ Академіи Художествъ, перевернувъ вверхъ дномъ весь строй старой академической жизни, коснулись, между прочимъ, и ака-демическихт. выставокъ, типъ которыхъ долженъ значительно измѣняться. По идеѣ новаго устава выставки устраиваются пе въ концѣ сезона—весной, а въ началѣ — и называются „осенними". Онѣ должны носить характеръ ретроспективный, являться постояннымъ показателемъ развитія и движенія искусства за извѣстный промежутокъ времени. На выставкѣ, будутъ появляться работы учениковъ, особенно выдѣлившихся, тутъ-же выставляютъ свои произведенія іі профессора, конкуренты на званіе и посторонніе художники, работы которыхъ будутъ признаны цѣпными для русскаго искусства. „Осеннія выставки" будутъ безплатными.

Выставка настоящаго года—первая „осенняя", и хотя,—въ виду извѣст-наго рода безвременья, наступившаго въ Академіи,—опа мало еще чѣмъ отличается отъ прежнихъ, по, во всякомъ случаѣ—это послѣдняя выставка, такъ сказать, стараго покроя.

Одной изъ характерныхъ особенностей ея является, съ одной стороны, совершенно неожиданное для публики участіе здѣсь И. Е. Рѣпина, а съ другой—полное отсутствіе нѣкоторыхъ именъ, безъ которыхъ не обходилась ни одна академическая выставка послѣдняго времени. Одна часть ихъ отказалась отъ участія послѣ жестокаго жюри прошлаго года, другая часть не успѣла ничего приготовить къ такому раннему открытію выставки, а старые профессора разъ навсегда рѣшили покончить счеты съ учрежденіемъ, такъ долго мирившимся съ ихъ пониманіемъ искусства и такъ непривѣтливо взглянувшимъ на ііпхъ теперь.

Главнѣйшій интересъ выставки сосредоточенъ на трехъ портретахъ работы И. Е. Рѣпина: г. Герарда, проф. Павлова и граф. Толстой, дочери графа Льва Николаевича. Бъ этихъ портретах ъ II. Е. Рѣпинъ сдѣлалъ еще шагъ впередъ въ томъ направленіи крайняго реализма (со стороны формы), который, повидимому, составлялъ всегда конечную цѣль въ глазахъ художника. Послѣ поѣздки за-грапицу и въ особенности послѣ блестящей статьи о Ге, надѣлавшей столько шума и возбудившей тьму разнорѣчивыхъ толковъ, можно было ожидать, что новые взгляды на искусство г. Рѣпина отразятся на выставленныхъ портретахъ и, если этого не случилось, если портреты писаны тѣмъ-же Рѣпинымъ, который писалъ „Крестный ходъ", то, хотѣлось бы думать, это произошло только потому, что они начаты и почти окончены еще до поѣздки въ Италію и Парижъ. „Этюдъ"—портретъ сына художника на балконѣ, очевидно, какого-нибудь отеля въ Неаполѣ, на фонѣ моря и синѣющей внизу гавани—писанъ, по всей вѣроятности, тотчасъ отъ волненія голосомъ прочелъ президентскій манифестъ, который произвелъ непріятное впечатлѣніе па всѣхъ. Каждую фразу прерывали, а заключительныя слова посланія вызвали многочисленные протесты и продолжительный ропотъ. Президентъ сообщилъ также, что конгрессъ соберется на слѣдующій день въ Версалѣ.

5 января на конгрессъ собралось 79-1 члепа-нзбпрателя. Изъ предложенныхъ кандидатовъ, при первомъ голосованіи, получили: Брпссопъ—338 голосовъ, Феликсъ Форъ—224, Валь де кі.-Руссо—184, Кавеньякъ—6, Мелинъ—4 и Дюпюи—4. Послѣ того, какъ Вальдекъ-Руссо отказался отъ своей кандидатуры въ пользу Фора, послѣдній на вторичномъ голосованіи получилъ за себя 428 голосовъ и былъ избранъ въ президенты республики же по прибытіи въ Италію. Нельзя допустить, чтобы эта нѣсколько суховатая фигура была написана послѣ римскихъ и миланскихъ галлерей, не говоря уже о Парижскихъ салонахъ. Еще болѣе странно было-бы думать, что художникъ такъ талантливо, смѣло и гордо вылившій на немногихъ страницахъ свое глубоко художественное настроеніе, съ такимъ страстнымъ темпераментомъ и юношеской душой, художникъ, стоящій па той высотѣ пониманія искусства, на какой стояли Веласкезъ, 1 ’пбейра, Тиціанъ, Рембрандтъ,—странно бы-ло-бы думать, ч то такой художникъ ставить себѣ одинъ идеалъ: добиться возможно большаго рельефа и возможно большей вѣрности, чтобы не сказать, фотографичности, съ оригиналомъ. Неужели же въ самомъ дѣлѣ нѣтъ болѣе высокой задачи, какъ создавать на полотнѣ двойниковъ натуры?

На выставкѣ есть еще и (.сколько и е й з а ж е й другого профессора, И. И. Шишкина.

Если бы ие портреты Р ѣпина и работы Шишкина, то о выставкѣ нечего было-бы сказать. Нѣтъ пи живописи, пи сюжетовъ даже. Преобладаетъ пейзажъ. Самый крупный по размѣрамъ г. Бюхггера „Странникъ",—огромный холстъ, изображающій грозу и фигуру странника на первомъ планѣ. Несмотря на нѣкоторую условность, въ пейзажѣ чувствуется настроеніе. Хуже прежняго написанъ большой пейзажъ г-жи Федоровой „Пепасытецъ" (Днѣпровскій порогъ). Г. Вельцъ, недавно вернувшійся изъ-за границы пенсіонеръ старой Академіи, выставилъ много пейзажей со всѣхъ концовъ свѣта, чрезвычайно поучительныхъ. Каждый изъ пейзажей г. Нелька напоминаетъ по тону гречневую кашу, посыпанную мукой. „Съ настроеніемъ"—модный критерій при оцѣнкѣ пейзажа— написанъ небольшой этюдъ г. Гросмана „Вечерокъ".

Знатоки обратили вниманіе на этюдъ г. Щербиновскаго. Солнце, воздухъ и отношенія свѣтовыхъ пятенъ взяты такъ оригинально и смѣло, что для многихъ, кажется, нѣсколько необыкновеннымъ общій тонъ и самая сила свѣта. Однако тогъ, кто сидѣлъ по цѣлымъ днямъ на солнцепекѣ,, кто изучалъ эти странныя, не сразу бросающіяся въ глаза, особенности сильнаго, рѣжущаго свѣта, тотъ видитъ въ этюдѣ много правды, искренности и страстной любви къ дивной красотѣ, разлитой въ природѣ. Талантливый художникъ на вѣрномъ пути.

Недурны этюды г. Ивановскаго „Успокоился" (фигура пьяницы) и г-жи Беггровой-Гартманъ „Козы".

Г. Владиміровъ, выставившій въ прошломъ году очень милую вещицу „Невскій проспектъ", на этотъ разъ далъ достаточно скучную картинку „Подвигъ Щеголева"—батальнаго характера.

Г. Киселевъ,—по Александръ Александровичъ, передвижникъ, а Александръ Алексѣевичъ, академикъ, — выставилъ „Сосѣдокъ" и „Цвѣты" (дѣвочку съ цвѣтами). Послѣдняя—недурна, хотя нѣсколько для ріеіп аіг’а условна.

А. В. Маковскій,—не профессоръ В. Е., а сынъ его,—выставилъ два портрета—мутно-желтые и скучноватые. Кромѣ портретовъ г. Рѣпина,—это единственные на выставкѣ.

Къ академической выставкѣ присоединилась съ одной стороны выставка конкурентовъ, а съ другой—выставка картинъ, этюдовъ и рисунковъ покойнаго А. И. Корзухина—всего 110№№. Тутъ выставлена масса этюдовъ, эскизовъ и набросковъ для картинъ, имѣвшихъ въ свое время успѣхъ. Наибольшей извѣстностью пользуются: „Монастырская гостиница" — находящаяся у П. М. Третьякова, и „Передъ исповѣдью" (у него же). Этюды писаны въ старой манерѣ художниковъ 50-хъ годовъ, по, во всякомъ случаѣ, обнаруживали въ покойномъ большую добросовѣстность и любовь къ работѣ. Въ послѣдніе годы А. И. не могъ почти работать серьезно, такъ какъ вынужденъ былъ всецѣло отдаться заказамъ, писать портреты, иконы. Художникъ сознавалъ подъ конецъ, что писать такъ, какъ прежде, онъ не въ силахъ, но надежда на поправленіе все еіце не покидала его. До самаго послѣдняго времени онъ строилъ всевозможные планы, задумывалъ новые сюжеты, пока смерть не положила конца всему. А. И. умеръ 18 октября истекшаго года, на 60-мъ году жизни.

Главный капельмейстеръ русской оперы, г. Направникъ, поставилъ свою новую оперу, написанную на пушкинскій сюжетъ и носящую заглавіе пушкинской повѣсти. Это уже третья онера нашего знаменитаго капельмейстера; первыя двѣ—„Нижегородцы" и „Гарольдъ" достаточно извѣстны. „Дубровскій" возбудилъ большой интересъ, который и оправдался, по крайней мѣрѣ, на первыхъ представленіяхъ; успѣхъ опера имѣла огромный: автора много вызывали; онъ получилъ нѣсколько вѣнковъ, кое-какіе ДаЛ» въ оперѣ были повторены, чтб опять-таки говорить за успѣхъ; словомъ, авторъ имѣетъ право быть довольнымъ пріемомъ публики его новаго произведенія. Установивъ фактическую сторону, можемъ перейти къ самой оперѣ, предпославъ нѣсколько словъ о либретто, составленномъ г. М. Чайковскимъ и играющемъ такую важную роль въ оперномъ дѣлѣ; теперь, вѣдь, ужъ никѣмъ не оспаривается тотъ взглядъ, что отъ хорошаго либретто зависитъ многое въ оперѣ, въ музыкальномъ отношеніи.

Къ сожалѣнію, нельзя сказать, чтобы либретто отвѣчало строгимъ требованіямъ; авторъ его больше заботился о внѣшнихъ эффектахъ, чѣмъ объ очертаніи пушкинскихъ героевъ, и позволилъ себѣ слишкомъ рѣзкія отступленія отъ пушкинской мысли; передѣланъ не только копецъ повѣсти, по и самые характеры Маши Троекуровой и Владиміра Дубровскаго. Кончается опера помолвкой Маши и князя Верейскаго,—помолвкой, во время которой раненый Дубровскій умираетъ па рукахъ Маши. Что же касается ея самой, то достаточно принести хотя бы слѣдующее данное, чтобы составить себѣ понятіе объ отношеніи либреттиста къ пушкинской героинѣ. Всѣмъ памятію, что, когда Дубровскій нападаетъ па карету, въ которой находятся послѣ вѣнчанія Маша и Верейскій, Маша говоритъ: „Я клятву дала; я жена другого, я обвѣнчана"; то же самое говоритъ и Татьяна Опѣгппу, и въ этомъ нельзя не видѣть отношеніе поэта къ русской дѣвушкѣ. Либреттистъ же заставляетъ Машу при всѣхъ гостяхъ сказать Дубровскому: „Твоя... твоя и никому принадлежать не буду".

Этого одного факта, полагаемъ, совершенно достаточно, чтобы судить о вѣрности эпохи, объ обрисовкѣ лицъ и о задачахъ, которыя преслѣдовалъ авторъ либретто; ему нужны были оперные эффекты, и они даны въ каждой картинѣ (въ „Дубровскомъ" четыре дѣйствія, изъ которыхъ въ первомъ двѣ картины); то пародъ оплакиваетъ стараго Дубровскаго, то пожаръ на сценѣ, то дѣвушки собираютъ грибы въ лѣсу, то шайка Дубровскаго высмѣиваетъ француза Лефоржа, то иллюминація и танцы по случаю помолвки Троекуровой съ Верейскимъ и пр. Впрочемъ, вотъ вкратцѣ содержаніе картинъ: въ первой—окончательная ссора старика Дубровскаго и Троекурова п смерть перваго; во второй—сожженіе Кіістепевкіі; въ третьей—Владиміръ Дубровскій достаетъ бумаги Лефоржа и отправляется въ Покровское; въ четвертой—Троекуровъ собирается выдать свою дочь за Верейскаго, тогда какъ опа любитъ мнимаго Лефоржа и, наконецъ, въ пятой—она узнаетъ, что Лефоржъ—Дубровскій и все-таки любитъ его; по полиція его ранила, и онъ умираетъ, а она... Такъ п остается неизвѣстнымъ, чтб съ ней, — выходитъ она за Верейскаго или нѣтъ, ибо послѣднія слова ея надъ трупомъ Владиміра: „Твоя и никому принадлежать не буду".

Конечно, если отъ опернаго либретто требовать только извѣстной канвы для разныхъ эффектовъ, то либретто „Дубровскаго" прекрасно составлено. Во всякомъ случаѣ, композиторъ вполнѣ довольствовался предложеннымъ ему матеріаломъ и написалъ свою оперу, буквально слѣдуя предписанному либреттистомъ. Въ каждой картинѣ есть интересные музыкальные №№, но прежде чѣмъ приступимъ къ частностямъ, скажемъ нѣсколько словъ объ общемъ характерѣ, новой оперы. Г. Направникъ не придалъ всему произведенію того чисто-русскаго характера, который здѣсь былъ бы такъ умѣстенъ; его Маша скорѣе француженка, чѣмъ русская барышня начала нынѣшняго столѣтія. Троекуровъ и Верейскій не имѣютъ яркой характеристики; композиторъ старался речитативами обрисовать эти фигуры,—по речитативы для этого самое бѣдное средство; самъ Дубровскій сдѣланъ обыкновеннымъ опернымъ любовникомъ. Удачнѣе другихъ старикъ Дубровскій, для котораго у композитора нашлись рельефныя фразы, сильныя но своей выразительности; и это лицо, дѣйствительно, живѣе остальныхъ.

Главнымъ героемъ оперы является пародъ, очертанія котораго очень удались г. Направнику, благодаря народнымъ мотивамъ, къ которымъ онъ прибѣгъ и которые всегда нравятся слушателямъ. Дѣйствительно, оживлены всѣ сцены, въ которыхъ дѣйствуетъ пародъ, а участвуетъ онъ почти во всѣхъ картинахъ. Нужно еще принять во вниманіе великолѣпную игру нашего хора, заставляющаго порою забыть о сценической иллюзіи. Въ оперѣ драматическихъ моментовъ, собственно говоря, мало, если не считать таковыми смерть стараго Дубровскаго, въ первомъ дѣйствіи, и молодого—въ послѣднемъ. Комическихъ элементовъ въ „Дубровскомъ" немного; исключеніемъ является лишь сцена разбойниковъ съ Лефоржемъ въ лѣсу, которую также слѣдуетъ признать вполнѣ удачной въ музыкальномъ смыслѣ, несмотря па то, что опа введена насильно и не вытекаетъ изъ сущности повѣсти (у Пушкина, ничего подобнаго нѣтъ); тѣмъ не менѣе, какъ контрастъ съ другими картинами послѣ тяжелаго, впечатлѣнія, оставляемаго сценой смерти Дубровскаго п сожженіемъ усадьбы, сцена эта недурно придумана, а какъ музыкальный А» она положительно интересна.

Остаются еще — лирическая музыка и оркестровка. Изъ группы первыхъ мы бы поставили па первый планъ любовный дуэтъ Владиміра съ Машей („Ты обновленье"), хотя, судя по успѣху у публики, ей болѣе поправился урокъ пѣнія, гдѣ также есть дуэтъ па французскомъ языкѣ: „Хе уатаіа Іа ѵоіг"; красивы также аріозо Владиміра въ первомъ дѣйствіи, ромаицетта Маши во второмъ (напечатана была въ юбилейномъ № Нивы) и др. Что же касается оркестровки, то большой заслугой г. Направника является уже то, что оркестръ его не гремитъ постоявпо, какъ это происходитъ у многихъ современныхъ композиторовъ, видящихъ въ шумѣ и грохотѣ наибольшую силу выраженія въ смыслѣ паѳоса. Единственнымъ непріятнымъ исключеніемъ въ „Дубровскомъ" являются танцы, для которыхъ композиторъ ввелъ еще духовой оркестръ; танцы вообще, нужно сказать, не особенно удались, за исключеніемъ развѣ блестящаго полонеза. Изъ оркестровыхъ №№ слѣдуетъ еще отмѣтить увертюру и интермеццо въ послѣднемъ дѣйствіи. Увертюра, сама по себѣ очень красивая по музыкальнымъ рисункамъ и по изящному выполненію, мало говоритъ слушателямъ о предстоящей „русской" оперѣ,—до того опа написана въ итальянскомъ духѣ. Интермеццо тоже красиво, но нужно ли оно въ данномъ мѣстѣ.

Объ исполненіи много говорить не придется; достаточно привести распредѣленіе партій, чтобы убѣдиться, что паши прекрасные артисты все сдѣлали, чтобы поддержать новое произведеніе своего любимаго капельмейстера и товарища; вотъ составъ: старика Дубровскаго художественно исполнилъ г. Стравинскій, мастерски проведшій сцену смерти; Владиміра пѣлъ г. Фигнеръ,Троекурова—г. Яковлевъ, Машу—г-жа Фигнеръ, Верейскаго—г. Майборода; всѣ второстепенныя партіи поручены были первымъ сюжетамъ: Егоровны—г. Каменской, Архипа—г. Карякину и др.

Обстановка повой оперы очень эффектна; костюмы новые, въ особенности хороши они въ послѣднемъ актѣ; декораціи паііпсаны новыя; наиболѣе удачная изъ нихъ — четвертаго дѣйствія (работа г. Пермпнова).

Сцены изъ онеры „Дубровскій" будутъ воспроизведены въ рисункахъ въ одномъ изъ слѣдующихъ нумеровъ Нивы.

— По изслѣдованіямъ профессора Вепске, исходитъ при варкѣ пищи, не дѣлаетъ ее венііо. Лишь въ томъ случаѣ, когда пища свертываніе бѣлковыхъ веществъ, которое про- менѣе переварпмой, какъ то думаютъ обыкно- варится уже очень долго при высокой темпе-

ратурѣ или же подвергается дѣйствію слишкомъ высокой температуры, напр., болѣе 125°, происходящее при такихъ условіяхъ глубокое разложеніе составныхъ частей пищи, дѣйствительно, понижаетъ ея переваримость. О начавшемся разложеніи можно судить по появляющейся темнобурой окраскѣ пищи.

— Лосось, морская форель и рѣчная форель оказываются, по новѣйшимъ изслѣдованіямъ, разновидностями одного и того же вида.

— Подъ вліяніемъ продолжительнаго дѣйствія морской воды, какъ то слѣдуетъ изъ произведенныхъ въ Норфолькѣ опытовъ, алюминій, истачивается по всей поверхности. Отсюда слѣдуетъ, что морскія суда никакимъ образомъ не слѣдуетъ покрывать алюминіемъ.

— Послѣднія изслѣдованія глубинъ океана обнаружили въ Тихомъ Океанѣ среднюю глубину въ 3,5 версты, въ Индѣйскомъ—3,3 в. и въ Атлантическомъ—2,9 версты.

— У служащихъ на нѣкоторыхъ телефонныхъ станціяхъ обнаружены были въ послѣднее время довольно серьёзныя страданія слухового аппарата: постоянный шумъ въ ушахъ, сильныя головныя боли и различныя пораженія барабанной перепонки. Обстоятельство это указываетъ па необходимость частыхъ перерывовъ въ занятіяхъ служащихъ на телефонѣ.

— Недавно удалось опредѣлить довольно точно величину нѣкоторыхъ изъ 390 мелкихъ ■планетъ солнечной системы. Наибольшая изъ нихъ Цересъ имѣетъ въ діаметрѣ всего около 800 верстъ; слѣдующая за ней но величинѣ— Палласъ—около 437 верстъ въ діаметрѣ, другія—еще меньше.

— Флетчеръ изобрѣлъ новую предохранительную лампу для рудокоповъ. Лампа эта сообщаетъ имъ о грозящей отъ накопленія рудничнаго газа опасности усиленіемъ свѣта одной изъ двухъ горящихъ платиновыхъ проволокъ. Одна изъ этихъ проволокъ заключена въ замкнутую трубку, наполненную обыкновеннымъ воздухомъ; другая же помѣщается въ трубочкѣ, открытой доступу внѣшняго воздуха, находящагося въ рудникѣ. Когда въ немъ нѣтъ легко воспламеняющихся газовъ, обѣ проволоки горятъ совершенно одинаковымъ свѣтомъ. Но когда появляется взрывчатый рудничный газъ, вторая проволока начинаетъ пылать гораздо ярче первой, и рудокопъ сейчасъ же замѣчаетъ, что ему необходимо позаботиться о своемъ спасеніи въ виду угрожающаго взрыва. Обѣ трубочки въ верхней своей части закрыты стекломъ, чрезъ которое и производится наблюденіе.

— Въ Берлинѣ стали изготовлять теперь особый древесный хлѣбъ на кормь лошадей. Къ перебродившимъ древеснымъ опилкамъ прибавляется ржаная мука (па 3 части опилокъ берется 1 часть муки), и смѣсь эта подвергается обыкновенному печенію въ печи.

— Сопоставляя всѣ имѣющіяся въ наукѣ наблюденія, касающіяся природы планеты Марсъ, астрономъ Кэмпбелль, въ новѣйшемъ трудѣ своемъ, приходитъ къ заключенію, что въ настоящее время нѣтъ еще никакихъ данныхъ, на основаніи которыхъ можно было бы признать, что на Марсѣ имѣется атмосфера, подобная земной по составу и протяженію. Если и допустить, что атмосфера на Марсѣ существуетъ, то необходимо признать, что она занимаетъ въ высоту пространство очень незначительное, во всякомъ случаѣ не достигающее и четверти протяженія земной атмосферы, и что она, по всей вѣроятности, лишена водяныхъ паровъ.

— Изслѣдованія, произведенныя недавно путешественникомъ Рабо въ полярныхъ странахъ, привели его къ заключенію, что метеорологическія условія Западной и Сѣверной Европы находятся въ тѣсной зависимости отъ движенія льдовъ въ Атлантическомъ океанѣ. Когда близъ приполярныхъ странъ скопляются огромныя ледяныя массы, загромождая окружающія моря, въ Норвегіи—лѣто теплое и сухое, а въ Западной Европѣ весна теплая, но лѣто холодное и дождливое. Наоборотъ, вскрытіе этихъ ледяныхъ массъ и движеніе ихъ па югъ совпадаютъ сь холоднымъ лѣтомъ Норвегіи и жаркимъ лѣтомъ Западной Европы.

Рабо полагаетъ, что этими наблюденіями слѣдуетъ пользоваться при выборѣ благопріятнаго времени для выхода полярныхъ экспедицій: теплая весна въ Западной Европѣ, указывая на сильное скопленіе льдовъ въ приполярныхъ странахъ, ііредсказываетъ неудачу экспедиціи, такъ какъ пробиться чрезъ сплошной ледъ нѣть возможности. Въ виду гибели множества полярныхъ экспедицій, предпринятыхъ въ неблагопріятные годы, Рабо предлагаетъ организовать па международныя средства постоянную сторожевую службу у острова Шпицбергена, въ видѣ небольшого спеціально приспособленнаго къ тому парохода. Команда его будетъ наблюдать за движеніемъ льдовъ въ приполярныхъ моряхъ, и, когда замѣтитъ, что море очистилось отъ льдовъ, станетъ подвигаться къ сѣверу, насколько будетъ возможно.

— Затвердіьваніе желатина лучше всего достигается употребленіемъ формалина, газа, получающагося при окисленіи метиловаго спирта. Его растворяютъ въ водѣ въ пропорціи 1 на 100 и тщательно закупориваютъ склянку, куда вливается эта жидкость. Достаточно подержать желатинъ въ такомъ растворѣ формалина въ теченіе пяти минутъ, чтобы получить его въ очень твердомъ видѣ, такъ что потомъ трудно развести его даже кипяткомъ.

•— Въ Боливіи, близъ .Іа-Вазы, найдены недавно значительныя залежи довольно рѣдко встрѣчающагося минерала висмута, соединенія котораго имѣютъ большое примѣненіе въ медицинѣ.

— Очень важныя наблюденія по вопросу о путяхъ распространенія дифтерита опубликованы недавно бактеріологической лабораторіей въ Пью-Іоркѣ. Тщательное изслѣдованіе рута выздоравливающихъ и выздоровѣвшихъ отъ дифтерита больныхъ показало, что носительницы заразы—бактеріи Леффлера— остаются во рту еще долго спустя послѣ того, какъ уже исчезли совершенно дифтеритныя пленки съ миндалевидныхъ железъ и съ другихъ мѣстъ полости зѣва. Изъ 405 случаевъ—бактеріи найдены были во рту выздоровѣвшихъ: спустя три дня послѣ окончательнаго исчезновенія пленокъ въ 245 случаяхъ, спустя 7 дней—въ 103 случаяхъ, спустя 12—въ 34 случаяхъ, спустя 15—въ 16 случаяхъ, спустя 3 недѣли—въ 4 случаяхъ,

и, наконецъ въ 3 случаяхъ бактеріи не исчезали въ теченіе пяти недѣль. Между тѣмъ, по внѣшнему, вполнѣ здоровому виду и по состоянію выздоровѣвшихъ, никоимъ образомъ нельзя было бы и подозрѣвать, что они носятъ въ себѣ производителей заразы и сохраняютъ для окружающихъ всю опасность дифтеритнаго больного.

Эти наблюденія заставляютъ разсматривать выздоровѣвшихъ отъ дифтерита и помѣщенія ихъ какъ подозрительныхъ, въ смыслѣ безопасности для другихъ людей, въ теченіе болѣе пли менѣе продолжительнаго времени. Въ виду этого санитарный комитетъ города Нью-Іорка принялъ слѣдующія мѣры къ огражденію населенія отъ зараженія его выздоровѣвшими отъ дифтерита людьми. Всѣмъ врачамъ города розданы трубочки съ стерилизованной сывороткой, служащія для культуры Леффлеровскихъ бактерій. Горло пользуемыхъ ими больныхъ ежедневно послѣ выздоровленія, то-есть исчезновенія пленокъ, изслѣдуется посредствомъ трубочки, обернутой ватою. Если Леффлеровскія бактеріи находятся еще во рту ребенка, онѣ остаются на ватѣ и, при погруженіи тампона въ трубочку съ сывороткой, даютъ характерную культуру. Всѣ эти трубочки съ тампонами тотчасъ же обязательно отсылаются въ бактеріологическую лабораторію, гдѣ ихъ подвергаютъ изслѣдованію. На слѣдующій день врачи оповѣщаются о результатахъ изслѣдованія, и если оказывается, что у такого-то ребенка дифте-ритоносныя бактеріи еще не исчезли, его по-прежнему оставляютъ въ полномъ уединеніи отъ другихъ дѣтей, и общая дезинфекція квартиры не производится до тѣхъ поръ, пока не получится увѣдомленіе изъ лабораторіи, что присланная пользующимъ вра-чемъ трубочка не дала никакихъ слѣдовъ культуры.

Такого же рода изслѣдованіе слѣдуетъ производить и въ самомъ началѣ болѣзни, когда нельзя еще сь точностью опредѣлить по однимъ внѣшнимъ признакамъ, имѣется-ли въ данномъ случаѣ дифтеритъ или ииая (незаразная) болѣзнь горла, и когда опять-таки необходимо обратиться къ помощи бактеріологіи. Аронсонъ совѣтуетъ завести трубочки съ стерилизованной сывороткою во всѣхъ аптекахъ, чтобы во всякое время можно было прибѣгнуть къ бактеріологическому изслѣдованію. Наконецъ, слѣдуетъ рекомендовать всѣмъ матерямъ ежедневно осматривать горло своихъ дѣтей, и при малѣйшемъ подозрѣніи посылать за врачомъ. При появленіи же дифтерита у одного изъ дѣтей, слѣдуетъ сдѣлать предохранительныя прививки отъ дифтерита кровяною сывороткою и всѣмъ прочимъ членамъ семьи. Если всѣ указанныя мѣры предосторожности будутъ соблюдаться съ надлежащею правильностію, можно быть увѣреннымъ, что эпидеміи дифтерита станутъ большою рѣдкостью, а количество зараженій уменьшится въ очень сильной степени.

— Въ виду свойства морской воды дѣй-ств лать разрушительнымъ образомъ на различныя бактеріи, совѣтуютъ поливать улицы соленою водою, взятою изъ моря на нѣкоторомъ разстояніи отъ устьевъ большихъ рѣкъ, близъ которыхъ вода бываетъ всегда наполовину прѣсною.

помощью интерфереііціальныхъ явленій опредѣлять съ наибольшею точностью и равномѣрностью длину свѣтовыхъ волнъ; для этого онъ избралъ красный цвѣтъ, лучеиспускаіоіцій при извѣстной температурѣ кадмій. Послѣ сдѣланныхъ въ этомъ направленіи опытовъ въ Америкѣ, произведены были въ парижскомъ „Вигеаи іпіегпабо-паі <1ез роісіз еі шезигез" новые опыты, въ которыхъ приняли дѣятельное участіе служащіе этого учрежденія, и послѣ цѣлаго ряда измѣреній получились числа столь симметричныя, что оставляли внѣ всякаго сомнѣнія основательность мнѣнія Михельсона—длина свѣтовой волны можетъ, дѣйствительно, служить основной единицей мѣры. Въ двухъ рядахъ опытовъ, произведенныхъ при 15° С. и О.тс м. давленія атмосферы, получены были въ воздухѣ слѣдующія значенія для длины волнъ краснаго, испускающаго кадмій, цвѣта:

Такимъ образомъ уклоненія этихъ чиселъ одного отъ другого въ общей сложности болѣе чѣмъ полутора милліона длинъ волнъ равнялись всего почти половинѣ длины одной свѣтовой волны; поэтому, если взять среднее изъ этихъ измѣреній, то явится возможность уравнить метръ съ природной единицей, зависящей лишь отъ распространеннаго по всему міру эѳира и колеблющихся атомовъ. Понятно, величину эту нельзя ничуть измѣнять, хотя бы, паири-мѣръ, для того, чтобы получить болѣе круглое число свѣтовыхъ волнъ,—такое измѣненіе принесетъ больше вреда, чѣмъ пользы. Важность этого способа на томъ, главнымъ образомъ, и основывается, что длина свѣтовой волны представляетъ дѣйствительную, неизмѣняемую основную единицу, посредствомъ которой можно во всякое время измѣрить ц возстановить избранную наукой единицу мѣры. Такимъ образомъ, системѣ мѣръ, какъ и всей наукѣ, перешедшей съ антропоцентрической точки зрѣнія (согласно которой мѣрой служила длина ноги и локтя) къ геоцентрической (заимствовавшей спою единицу мѣры—метръ—изъ земной окружности), предстоитъ неминуемо обратиться къ космическому пространству, для того, чтобы въ основу своихъ мѣръ положить непреложную длину свѣтовой волны.

Американское пари. Поль Джонсъ, американскій журналистъ, годъ тому назадъ держалъ пари, что онъ, выйдя изъ ванны совершенно нагой, совершитъ путешествіе въ Европу и черезъ годъ вернется въ Бостонъ съ наличнымъ капиталомъ въ 5,000 долларовъ. По выходѣ изъ ванны онъ первымъ дѣломъ сталъ чистить посѣтителямъ ваннъ сапоги, чѣмъ и добылъ средства къ пропитанію и къ снабженію себя платьемъ. Затѣмъ онъ совершилъ даровой переѣздъ въ Лондонъ, въ качествѣ переводчика, на пароходѣ, и тамъ

Контора журнала „Ника- проситъ своихъ г г. иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и ііріі.пігигі» коп. почтовыми марками іш типографскіе р.іс-ходы. Гг.-же городскіе подписчики благоволитъ нред-стаіі.іпть подписные билеты.

сдѣлался уличнымъ продавцомъ газетъ. Познакомившись съ редакціями, онъ далъ нѣсколько фельетоновъ о своихъ приключеніяхъ, которыми такъ заинтересовалъ публику, что вскорѣ получилъ приглашеніе совершить путешествіе но Англіи и прочесть рядъ лекцій. Въ результатѣ онъ прибылъ въ Бостонъ владѣльцемъ 5,000 долларовъ и выигралъ пари въ 10,000 долларовъ.

Курьезныя объявленія помѣщаются нерѣдко въ американскихъ газетахъ. 'Гакъ, напримѣръ, въ ,/пте.чіоісп Аііѵегііаег недавно появилось слѣдующее объявленіе: „Послѣ двухъ лѣтъ несчастной супружеской жизни, мой мужъ рѣшился повѣситься; но такъ какъ мнѣ одной невозможно управлять моей большой фермой и наблюдать за работой двухсотъ пятидесяти рабочихъ, то я ищу мужа, котораго не испугалъ бы примѣръ его предшественника. Мей Греки. Жаксонви.іь".

Ядовитое вещество изъ кастороваго масла. Въ собраніи Общества русскихъ врачей, состоявшемся 13 октября истекшаго года, сдѣлано было любопытное сообщеніе объ ядовитомъ началѣ, обнаруженномъ, химическимъ путемъ, въ касторовомъ .или рициновомъ маслѣ. Ядъ этотъ, получившій названіе рицина, представляетъ, въ выдѣленномъ изъ масла видѣ, бѣлый порошокъ, дѣйствующій въ растворѣ, при введеніи его въ кровь, крайне губительно на животный организмъ. Болѣзненные симптомы, вызываемые рициномъ, весьма сходны съ холерными. Врачемъ-докладчикомъ по настоящему вопросу былъ произведенъ цѣлый рядъ опытовъ впрыскиванія раствора рицина морскимъ свинкамъ, кроликамъ и лягушкамъ.

Графъ Нигра, бывшій итальяискимъ посланникомъ въ Петербургѣ, а теперь состоящій посланникомъ при Вѣнскомъ дворѣ, издалъ книгу .,0 народныхъ зрѣлищахъ въ Пьемонтѣ¹¹. Въ ней опъ разсказываетъ, что однажды онъ подвизался еъ крестьянами въ качествѣ актера. Шестилѣтій графъ игралъ тогда „ангела". „Ребенкомъ я игралъ ангела, прибавляетъ графъ Нигра, —а взрослымъ играю дипломата! Вотъ какъ падаешь въ жизни".

Посмертное произведеніе Гёте. Въ журналѣ І)еиізскеНиніі-зеііаи печатаются отрывки изъ неизданной драматической поэмы Гёте, озаглавленной: „День годовщины кончины Шиллера". Гёте думалъ поставить эту поэму на сценѣ веймарскаго театра и воздать этимъ дань уваженія памяти своего друга. О существованіи этой поэмы знали уже лѣтъ 30, когда были вскрыты бумаги Зельтера. Но въ бумагахъ этихъ находились только краткія замѣтки, по которымъ трудно было судить о планѣ названнаго произведенія.. Теперь директоръ архива Гёте въ Веймарѣ, Бернардъ Супхань, отыскалъ портфель со множествомъ отрывковъ этого посмертнаго произведенія знаменитаго поэта.

СОДЕРЖАНІЕ: Братъ герцога. Историческія романъ Нн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе). — Муравьи-гриборазводчики. Очеркъ проф. А. Ганзена (съ 9 рис.).— _вМыльные пузыри⁴. (Монологъ для сцены). Сткх. А. Ф. Ѳедотова. —Маринъ Фальеръ. Страничка изъ исторіи Венеціи. В. Свѣтлова.—Къ рисункамъ: Данте, оплакивающій Беатриче ісь рпе.). — Послѣднія минуты сдачи Смоленска (съ рис.). -(съ рис.).— Компетентный судья (съ ркс.).—Литературный альбомъ. „Цеиксъ и Гальціона", В. А. Жуковскаго (съ рис.).—Борьба морскихъ львовъ (АгсІосерЫиз топіегіепзіь) (съ рис.).—Прокладка дороги черезъ Волгу (сь рис.) —Академикъ П. Л. Чебышевъ (съ портр.).—Новый президентъ Французской республики, Феликсъ Форъ (съ портр.). —Новый генералъ-фельдмаршалъ I. В. Гурко (съ портр.). -Новый Варшавскій генералъ-губернаторъ графъ П. А. Шуваловъ (сь портр.) Разныя пзвѣетія.— Политическое обозрѣніе, —Академическая выставка. -Изъ области музыки. Новая опера 3. Направника. — Научныя к техішчеекі:: новости. -Смѣсь.—О перемѣнѣ адреса. — Объявленія.

Издатель А. Ф. Марксъ. Редакторъ Кн. М. Н. Волконскій.

Вышелъ въ свѣтъ и разосланъ подписчикамъ ПЕРВЫЙ ВЫПУСКЪ 2-го изд.

соч. проф. 0. ІЕГЕРА, подъ редакц. проф. П. Н. ПОЛЕВОГО, въ 4-хъ объемистыхъ томахъ.

Содержаніе 1-ГО выпуска: Исторія древняя —отъ возникновенія первыхъ государствъ до установленія спартанской гегемоніи въ Элладѣ.— Съ 90 иллюстраціями въ текстѣ и 11 отдѣльными приложеніями, отпечатанными черною и цвѣтными красками.

■г- Для ознакомленія съ изданіемъ первый выпускъ продается отдѣльно и высылается за 1 рубль, который можно присылать почтовыми марками въ заказныхъ письмахъ. Остальные выпуски отдѣльно не продаются, и нхъ можно получать только но подпискѣ на все изданіе.

ДОПУСКАЕТСЯ РАЗСРОЧКА НА ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ и ШЕСТЬ СРОКОВЪ.

Подробное иллюстрированное объявленіе о подпискѣ на „Всеобщую исторію¹¹, отпечатанное на такой-же превосходной бумагѣ, какъ и все изданіе, въ видѣ изящной брошюры въ 16 страницъ, и украшенное 23 гравюрами и картою, высылается всѣмъ, интересующимся изданіемъ, но ихъ требованію, безплатно.

_____Съ требованіями обращаться въ С.-Петербургъ, въ Контору журнала „Ш1ВА“ (А. Ф. МарксуІ^Ішь Моіюкая^^

=й& ДОСТОЕВСКАГО

ЗУ Подписка на „Ниву“ 1895 г. продолжается безплатное

ЕП Ы*_о Мо художественно-литературнаго жур- 1(1 ЛП Г. Л-Л- нала «Нива», въ прежнемъ объемѣ.

Ю ішип. ^вт°р°й половины соч. Достоевскаго, которыя КНИІ Ь вмѣстѣ съ 12 книгами, іірил. въ 1894 г., составятъ ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧ. ДОСТОЕВСКАГО. 19 □иіпипипо-і. „Ежемѣсячныхъ литера-1С ВЫІІу ѵПІШ о турныхъ приложеніи⁴⁴.

19 КГоМо ежемѣсячнаго приложенія „Парижскія моды“ (съ Л“Л- зоо модныхъ рисунковъ).

19 КГоМо рукодѣльныхъ и выпильныхъ работъ и выкроекъ 1& Л"Л“ (около 600 рисунковъ и чертежей).

Портретъ Государя Императора, исполнен. въ академич. мастерской проф. И. Е. Рѣпина, подъ его личнымъ наблюденіемъ, печат. 27 масляными красками, размѣр. 14 вѳріпк. ширины и 18 вершк. высоты.

іілптл жел. дорогъ Россійской Имперіи, большая, подробная, ПСф I и въ нѣсколько красокъ, съ алфавит. указателемъ, ияптиия ^пр°Ф- ^г- ^И- ^сем^ирааснаго „гіогаіа¹¹, пе-паріППа чатан. 18 красками.

цоптццо академика П. Н. ГРУЗИНСКАГО „Черкесы паріипа въ горахъ", въ 15 красокъ.

СТѢННОЙ КАЛЕНДАРЬ на 1895 г., отпечатанный красками.

Въ Петербургѣ: безъ достав. 5 р., съ достав. 6 р. 50 К. Безъ доставки въ Москвѣ, чр. Контору Печковской 8 р. Съ перес. во всѣ мѣста Россіи 7 р. За границу 10 р.

КЪ СВѢДѢНІЮ гг. новыхъ под-ПИСЧИКОВЪ НА 1895 Г.

Лица, не состоявшія подписчик. «Нивы» въ 1894 г., но желающія подписаться на 1895 г., могутъ получить также первую половину соч. ДОСТОЕВСКАГО въ 12-ти книгахъ, приложенныхъ въ 1891 г., за невѣроятно дешевую дѣну: безъ пер.—2 р., съ перес. 2 р. 50 к., каковая сумма уплачивается немедленно при подпискѣ, и всѣ 12 книгъ выдаются или высылаются при первомъ № „Нивы“.

ВѴ* Для Гг. подписчиковъ, желающихъ получить, кромѣ „Нивы“ со всѣми приложеніями за 1895 годъ, —

ЕЩЕ ПЕРВУЮ ПОЛОВИНУ еочин. ДОСТОЕВСКАГС въ 12-ти ежемѣсячныхъ книгахъ, выдап ныхъ въ 1891 г.

ПОДПИСНАЯ ЦѢНА: въ С.-Петербургѣ, безъ доставки 7 р., съ доставкою 9 р. Безъ доставки въ Москвѣ въ конторѣ Н. Печковской (Петровскія линіи) 8 р. 25 к. Съ пересылкою въ Москву и во всѣ города и мѣстности Россіи 9 р. 50 К. За границу 14 р.

Разсрочка подписной платы за „Ниву" 1895 г. допускается на слѣдующихъ условіяхъ:

ВЪ ДВА СРОКА: Безъ доставки: пра подпискѣ 3 р., 1 іюня 1895 г. а р. Съ доставною: при подпискѣ З І». 30 к., 1 іюня 1895 г. а р

ВГІэ ТІ^И СРОКА: Безъ доставки: нрн подпискѣ а р., 1 мая 1895 г. а р. и 1 сентября 1895 г. і р. Съ доставкою: при подпискѣ а р. 50 к., 1 мая

КЪ ДВА При подпискѣ 4 р. и 1 іюня 1895 г. а р. В'ЬТРИ С І’ОІѵ.ѣ: При подпискѣ з р., 1 мая 1895 г. 2 р. и. 1 сент. 1895 г. а р.

каждому, кто дорожитъ своимъ здоровьемъ!

Доказывать пользу и необходимость популярнаго журнала для семьи и отдѣльной личности въ наше время не нужно. Это явно н безъ доказательствъ, такъ какъ каждый человѣкъ дорожитъ своимъ здоровьемъ и желалъ бы сохранить его, если бъ зналъ, какъ это сдѣлать доступными для него средствами. Образованное общество отлично оцѣнило пользу и значеніе журнала, и широкій кругъ читателей „БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ* за первый годъ изданія состоялъ преимущественно изъ провинціальной интеллигенціи всевозможныхъ профессіи.

Подробная иллюстрированная брошюра о значеніи журнала для больныхъ и здоровыхъ, о цѣляхъ, которыя онъ преслѣдуетъ, о способахъ, которыми эти цѣди достигаются—высылается по требованію безплатно. Совѣтуемъ прочесть ее всѣмъ интересующимся своимъ здоровьемъ.

Здѣсь же, чтобъ ознакомить читателей вообще съ дѣятельностью журнала, приводимъ названіе нѣкоторыхъ статей, предназначенныхъ къ помѣщенію въ будущемъ году:

По отдѣлу гигіены; Гигіена цѣломудрія, гигіена умственнаго труда, военная гигіена, гигіена красоты и пр.

По отдѣлу популярной медицины: Популярныя статьи о малокровіи, ревматизмѣ, геморроѣ, мигрени и пр.

Гигіена дѣтскаго возраста: Статьи о золотухѣ, англійской болѣзни, объ играхъ, развлеченіяхъ, занятіяхъ съ точки зрѣнія дѣтской гигіены я пр.

Дезинфекція, фальсификація.

Хроника нашихъ курортовъ.

Эпидеміи и борьба съ ними домашними средствами.

Отдѣльныя статьи: Гимнастика. Лѣченіе водой. Гипнотизмъ.

Наставленія на разные случаи, рецепты, указанія и средства.

Домашняя аптека. Съ будущаго года въ журналѣ „БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ* начнется рядъ популярныхъ статей подъ общимъ названіемъ „Домашняя аптека* -а приготовленіи наиболѣе необходимыхъ и употребительныхъ лѣкарствъ домашними средствами, о храненіи ихъ, объ употребленіи въ болѣзняхъ и пр.

Совѣты и отвѣты. Въ журналѣ „БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ* есть отдѣлъ „совѣты и отвѣты*, которому и редакція, н подписчики придаютъ большое значеніе. Каждый подписчикъ можетъ обратиться въ редакцію такъ часто, какъ ему заблагоразсудится, за совѣтомъ о своей болѣзни, о ея лѣченіи, о томъ иди иномъ образѣ жизни и пр., и редакція немедленно отвѣчаетъ ему письменно, даетъ надлежащіе совѣты, указанія н рецепты. Многочисленные вопросы нашихъ читателей въ истекшемъ году ясно доказываютъ, что въ такомъ отдѣлѣ существуетъ настоятельная потребность, при чемъ наши подписчики совершенно довѣряли редакціи и совѣтовались съ нею о самыхъ интимныхъ предметахъ, а письма съ выраженіемъ благодарности (тщательно сохраняемыя редакціей) за удачный совѣтъ, благодаря которому послѣдовало излѣченіе, показывали, что и редакція, по мѣрѣ силъ, приносила пользу своими совѣтами.М 7597

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА“ ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. №. 22.

____________________Условія смотри въ началѣ объявленій этого нумера.___________________

ДУ Яри этомъ Лй подписчикамъ прилагается выпускъ за Январь,—«Ежем'Ьеячи. литерат. приложеній.»

Парижанка съ букетомъ. Съ карт. .1. Аббема. грав. Бонгъ

Олуньева не ошиблась, догадавшись, что баронесса Шенбергъ пріѣзжала къ пей не по своему собственному почину, но до нѣкоторой степени уполномоченная, или, вѣрнѣе, подосланная для того, чтобы изслѣдовать почву.

Баронъ Густавъ, какъ только извѣстился, что Олуньева явилась во дворцѣ, сообразилъ, что она вернулась съ племянницей въ Петербургъ.

Наташа, которую онъ не пропускалъ прошлою зимою ни на одномъ вечерѣ послѣ того, какъ она надѣла ему лавровый вѣнокъ, привлекла къ себѣ все его вниманіе, и всѣ мысли его сосредоточились на ней.

Онъ такъ привыкъ на этихъ вечерахъ встрѣчать хорошенькое, веселое личико Наташи, что отсутствіе ея за лѣтніе мѣсяцы было не только замѣтно для него, но и чувствительно.

Онъ удивился самъ себѣ, когда послѣ отъѣзда молодой Олуньевой, не видясь съ нею, сталъ вспоминать ихъ ничего, собственно, не значившія встрѣчи и замѣтилъ, что скучаетъ по нимъ. Онъ пробовалъ забыть, пробовалъ заниматься любимымъ своимъ полкомъ, ста-ра?іся взять себя въ руки, но ничего не помогало, и милое, нѣжйое воспоминаніе о молоденькой дѣвушкѣ, съ каждымъ днемъ становилось все болѣе и болѣе ощутительно.

Эта свѣжесть, нѣжность и невинность Наташи дразнили сорокалѣтняго барона и манили къ себѣ. Онъ не спрашивалъ себя, былъ опъ влюбленъ или нѣтъ...

Въ его лѣта странно было влюбляться наподобіе мальчика, но вмѣстѣ съ тѣмъ въ положеніи, въ которомъ онъ находился, странно ему было подумать, что пе сбудется какое-нибудь изъ его хотя бы затаенныхъ желаній.

Онъ былъ слишкомъ счастливъ и чувствовалъ себя слишкомъ счастливымъ, чтобы допустить, что покровительствовавшая ему судьба измѣнитъ на этотъ разъ.

Баронъ Густавъ былъ счастливъ и доволенъ, но, такъ какъ человѣкъ никогда не можетъ остановиться въ своихъ желаніяхъ, въ особенности, если видитъ исполненіе ихъ, то и Густаву казалось, что счастіе его и довольство были бы еще полнѣе, еще больше, если бы опъ былъ не одинъ, а имѣлъ бы возлѣ себя кого-нибудь, способнаго раздѣлить это счастіе.

Нравилась-ли она ему потому, что онъ желалъ и искалъ себѣ жены, или онъ сталъ желать себѣ жену, потому что ему правилась Наташа, онъ не разбиралъ, и какъ только стало извѣстно, что Олуньевы вернулись, обратился немедленно къ извѣстной ему баронессѣ Шенбергъ, опытной въ такихъ дѣлахъ и, главное, настолько преданной, что можно было на нее положиться.

Онъ ничего не объяснялъ подробно баронессѣ, просилъ только съѣздить, вообще узнать, что тамъ у Олуньевыхъ и какъ, т.-е. какъ вернулись онѣ, и сейчасъ же отъ нихъ заѣхать къ нему...

Шенбергъ поняла все съ полуслова и обѣщала прямо отъ Олуньевыхъ быть у Бирона.

Густавъ, въ ожиданіи баронессы, ходилъ по большой, казавшейся теперь ему пустынной, залѣ своего богатаго дома.

Домъ этотъ, дѣйствительно, былъ слишкомъ великъ для одного человѣка.

Шаги даже—и тѣ раздавались слишкомъ гулко по залѣ. Парадныя комнаты, гостиныя, имѣли совсѣмъ нежилой видъ.

Густаву невольно приходило въ голову, какъ было бы хорошо, ес.іи-бъ все вокругъ него, въ его домѣ, снова ожило.

Ему вспомнилась эта зала четыре года тому назадъ. Она обтянута вся чернымъ, посрединѣ стоитъ гробъ золотой, покрытый золотымъ же покровомъ... Въ гробу лежитъ она, черноглазая красавица, жена его... Какъ обманулись тогда его мечты! Онъ готовился стать отцомъ, но судьба не судила этого: вмѣсто того, чтобы получить ребенка, онъ лишился жены. Она лежитъ ві. гробу въ своемъ бѣломъ, затканномъ серебромъ, платьѣ, голова ея закрыта дорогими кружевами и увѣнчана короной, и онъ не узнаетъ этой головы — глаза, составлявшіе главную прелесть ея лица, закрыты, и лицо неподвижно, холодно и строго... На лѣвой рукѣ ея, покрытый серебряной тканью, покоится младенецъ, пережившій мать лишь нѣсколькими минутами. Его вытянутое, прямо, какъ доска, мертвое маленькое тѣльце, неудобно, точно вещь, лежитъ па вытянутой же такъ же прямо мертвой рукѣ матери, и это именно кажется особенно жалостно...

Передъ выносомъ начинается но русскому, непріятному и непривычному для Густава, обычаю прощаніе съ покойницей.

Онъ не хочетъ присутствовать при этомъ. Но братъ уговариваетъ его, почти приказываетъ ему идти, и онъ идетъ... Вокругъ гроба толпится народъ, приглашенные; они. чужіе, цѣловали его мертвую жену, и онъ долженъ идти цѣловать. Его ведутъ подъ руки. Онъ медленно подымается по ступенямъ катафалка, чувствуя, какъ стучатъ по дереву каблуки его сапогъ, онъ нагибается и первый разъ близко видитъ жалкое, крошечное личико ребенка. И все у него есть—и носикъ, и ротикъ, и глазки закрыты, и ручки съ пальцами... И вдругъ Густавъ ясно различаетъ, что одинъ изъ пальцевъ сведенъ судорогой... такъ и застылъ сведенный судорогой... Дрожь пробѣгаетъ по спинѣ у него, въ глазахъ темнѣетъ, и онъ лишается сознанія...

И какъ она безпокоилась тогда послѣ того, что онъ потерялъ обручальное кольцо, безпокоилась и говорила, что это дурная примѣта. И нужно же было потерять ему кольцо! Гдѣ оно теперь? Какъ ни отыскивали они кольцо, какія награды ни обѣщалъ онъ за находку,— оно не нашлось—и вотъ, дѣйствительно, ея не стало...

„Что за пустяки! развѣ отъ этого могло что-нибудъ случиться!" подумалъ Густавъ и улыбнулся.

И, улыбнувшись, онъ поймалъ себя на томъ, что улыбается, несмотря на свои грустныя воспоминанія.

Но развѣ онъ виноватъ былъ, что она умерла, развѣ онъ не любилъ ея, и развѣ виноватъ онъ, что пережилъ ее, и не можетъ тоже не любить жизнь, давшую ему столько радостей и при жизни ея, любимой жены, и потомъ, послѣ ея смерти... Будь она жива, онъ не промѣнялъ бы ни на кого ее; но ея, вѣдь, нѣтъ, опа уже кончила съ этимъ миромъ, а ему нужно еще жить, и разъ жизнь даетъ ему счастье, зачѣмъ отказываться отъ него?

Если онъ, быть-можетъ, не заслужилъ этого счастьи, то, во всякомъ случаѣ, ничего не сдѣлалъ такого, за что было бы справедливо отнять его у него... Онъ никому не хотѣлъ и не дѣлалъ зла, добросовѣстно исполнялъ свои обязанности и жилъ во всемъ согласно долгу чести.

Такъ думалъ Густавъ, ходя по своей огромной залѣ и останавливаясь по временамъ у окна, чтобы взглянуть, пе подъѣхала-ли къ крыльцу карета баронессы Шенбергъ.

Наконецъ, онъ явственно услышалъ стукъ колесъ подъѣзжавшаго экипажа по бревенчатой мостовой.

— Ну, что, были, переговорили, какія вѣсти? заговорилъ онъ, здороваясь съ нею.

Шенбергъ съ улыбкою ободритедьно закивала головою и подмигнула.

На самомъ дѣлѣ, она была не совсѣмъ довольна своимъ посѣщеніемъ Олуньевой, вовсе не выказавшей при намекахъ относительно сватовства ея племянницы той радости и предупредительности, которыхъ ожидала отъ нея баронесса.

Но вмѣстѣ съ тѣмъ не было дано и прямого отказа.

Шенбергъ было рѣшительно все равно, — что этого отказа не послѣдовало, можетъ-быть, исключительно потому, что не было предложенія,—она съѣздила, переговорила и ни въ какомъ случаѣ не хотѣла огорчить добраго всегда къ ней барона дурными вѣстями.

Она, впрочемъ, знала заранѣе, что дурныхъ вѣстей не привезетъ даже при самомъ худшемъ оборотѣ дѣла, т.-е. если Олуньева покажетъ видъ, что не понимаетъ ея намековъ. Тогда барону Густаву слѣдовало просить своего брата быть сватомъ, и все должно было устроиться...

Олуньева не поняла намековъ, и Шенбергъ не могла обрадовать ничѣмъ особенно Бирона, но, несмотря на это, она все-таки весело поздоровалась съ нимъ, словно все уже было рѣшено и подписано.

—- Отлично, все идетъ отлично, отвѣтила она на вопросъ барона и быстрыми шагами, какъ дѣловой человѣкъ, которому некогда терять времени, прошла въ гостиную.

— Ну, слушайте, заговорила она, садясь на диванъ и притягивая за руку къ стулу барона,—сядьте... Вотъ видите... я, разумѣется, ни въ какія подробности не пускалась... Вы понимаете это... вѣдь, иначе нельзя было...

['уставу хотѣлось бы, чтобъ она именно пустилась въ подробности съ Олуньевой и привезла бы ужъ болѣе или менѣе рѣшительный отвѣтъ, но она съ такимъ убѣжденіемъ сказала, что этого нельзя было, что онъ невольно подтвердилъ:

— Ну, вотъ видите, подхватила баронесса, очень довольная собой, — я говорила такъ только, вообще, съ самой старухой-теткой говорила...

Шенбергъ нарочно тянула, не зная, что сказать.

О, разумѣется, въ восторгѣ, т.-е. она будетъ, должна быть въ восторгѣ... Но только, знаете, она ужасно горда и самолюбива... Нужно будетъ непремѣнно просить его свѣтлость...

Биронъ всталъ и заходилъ по комнатѣ, кусая ногти.

По однимъ этимъ словамъ баронессы онъ уже понялъ, что посольство ея не имѣло никакихъ результатовъ.

Онъ и безъ Шенбергъ зналъ, что если только поѣдетъ братъ, то отказу быть не можетъ.

— Такъ вы думаете, что брату нужно самому ѣхать? переспросилъ онъ, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, молча, по комнатѣ.

— Но увѣрены-ли вы, по крайней мѣрѣ, подошелъ онъ къ Шенбергъ черезъ нѣсколько времени,—что Іоганну не откажутъ.

— О! Это немыслимо, баронъ, чтобъ отказали ему.

И помимо той увѣренности, съ которою баронесса протянула эти слова, Густавъ самъ чувствовалъ, что, дѣйствительно, это было, немыслимо.

Густавъ Биронъ вышелъ изъ дому пѣшкомъ. До Лѣтняго сада было не далеко.

Онъ повернулъ на набережную Невы, миновалъ Царицынъ лугъ и скоро очутился у длиннаго, одноэтажнаго зданія Лѣтняго дворца, расположеннаго вдоль набережной у сада.

Часовые у дверей, ведшихъ на половину, гдѣ жиль его братъ, отдали ему честь ружьемъ по артикулу, и онъ смѣлою, непривычною для остальныхъ, входившихъ сюда, поступью, вошелъ въ сѣни.

Они жили въ ладахъ съ братомъ; по крайней мѣрѣ, герцогъ Эрнстъ-Іоганнъ всегда былъ привѣтливъ къ нему и даже заботился о его карьерѣ гораздо болѣе, чѣмъ самъ онъ. Они знали другъ друга съ дѣтства, н Густавъ зналъ характеръ брата, иногда вспыльчивый и рѣзкій, можетъ-быть, даже капризный, какъ у всѣхъ избалованныхъ судьбою людей. Онъ никогда не перечилъ ему въ минуты вспыльчивости, и между ними не бывало серьезныхъ размолвокъ.

Поэтому они были дружны, гораздо дружнѣе, чѣмъ съ третьимъ, старшимъ братомъ, Карломъ.

Густавъ могъ входить къ герцогу безъ доклада, но онъ никогда не пользовался этимъ правомъ.

— Что, его свѣтлость не заняты? спросилъ онъ одного изъ засуетившихся и бросившихся ему навстрѣчу нѣмцевъ-лакеевъ.

— Господинъ герцогъ изволили только-что позавтракать, сталъ подробно докладывать лакей, — и теперь прошли въ свой кабинетъ.

— Есть! съ почтительной улыбкой отвѣтилъ лакей, принимая не иначе, какъ въ шутку, подобный вопросъ, потому что брату его свѣтлости должно было быть извѣстно, что всегда находились люди, считавшіе за честь побывать въ пріемной герцога Курляндскаго.

Густавъ прошелъ мимо этихъ, толпившихся безъ всякой нужды въ пріемной, людей, полулюбезнымъ, полуофиціальнымъ наклоненіемъ головы отвѣтивъ на ихъ низкіе поклоны, и, миновавъ слѣдующую за пріемной комнату, постучалъ въ рѣзную тяжелую дверь братнинаго кабинета.

— Негеіп, раздался голосъ герцога, которому уже доложили о приходѣ Густава.

Биронъ сидѣлъ за своимъ столомъ, лицомъ къ двери, и отдавалъ какія-то приказанія стоявшему передъ нимъ секретарю.

— Такъ и сдѣлайте, такъ и сдѣлайте, говорилъ онъ, дотрогиваясь концами пальцевъ до бумагъ, которыя держалъ секретарь.—Больше у васъ никого нѣтъ?

— Одинъ ждетъ вашу свѣтлость... говоритъ, важное дѣло, отвѣтилъ секретарь, понижая голосъ.

Биронъ торопился, видимо, довольный приходомъ, брата, и хотѣлъ покончить совсѣмъ съ дѣлами прежде, чѣмъ разговориться съ нимъ.

Онъ относился къ Густаву, какъ вообще мы относимся къ людямъ, обязаннымъ намъ своимъ счастіемъ. Намъ пріятно и весело видѣть это ихъ счастье, и мы любимъ ихъ обыкноренно гораздо болѣе человѣка, передъ которымъ сами чувствуемъ себя обязанными.

И Бирону пріятно и весело было смотрѣть па своего красиваго и виднаго брата, далекаго отъ всей мелкоты и дрязгъ, въ которыхъ самому ему приходилось возиться, счастливаго, здороваго и радостнаго. Радостью жизни вѣяло всегда на герцога, когда онъ глядѣлъ па красивую, сильную, честную фигуру брата.

Ученическая выставка въ Императорской Академіи Художествъ. „Вызовъ¹* (запорожцы вызываютъ непріятеля на бой).

Съ карт. (право восироизв. ііршіадл. „Нивѣ") А. Кандаурова, грав. Шюблеръ.

Опъ улыбнулся езіу и на этотъ разъ и весело сказалъ:

— Я тебѣ буду мѣшать, можетъ-быть? спросилъ онъ.

— Тѣ сами не вѣдаютъ, зачѣмъ пришли. Знаю я ихъ... Посидятъ и уйдутъ довольные, что посидѣли тамъ.

Въ это время въ маленькой внутренней дверцѣ, обтянутой расписною парусиной, какъ и всѣ стѣны кабинета, появился Иволгинъ, котораго ввелъ секретарь.

Голова его была замотана повязкой, изъ-подъ которой на лбу виднѣлся синевато-багровый подтекъ; одежда выказывала тщетныя усилія, которыя были употреблены для приведенія ея въ порядокъ.

Биронъ съ нескрываемымъ омерзѣніемъ отвернулся Къ окну.

Иволгинъ, не оробѣвъ, какъ человѣкъ бывалый и не разъ уже разговаривавшій, видимо, съ герцогомъ, началъ кратко, сжато, но подробно разсказывать обо всемъ происшедшемъ съ нимъ въ аустеріи.

— Князь Чарыковъ-Ордынскій? переспросилъ Биронъ, когда Иволгинъ назвалъ главнаго виновника случившагося.

Иволгинъ поспѣшилъ объяснить, что этотъ князь былъ изъ такъ-называемыхъ недорослей и пользовался нѣкоторою извѣстностью въ Петербургѣ, благодаря своему поведенію, но что до сихъ поръ онъ никогда еще не осмѣливался на такой явію уже дерзкій поступокъ...

— А кто виноватъ... заговорилъ Биронъ, когда кончилъ Иволгинъ. — Кто виноватъ? Самъ виноватъ... Я велю другой разъ драть тебя перваго... самъ виноватъ...

Опъ говорилъ и сердился и на Иволгина, и па то, что не находилъ словъ по-русски и съ трудомъ выговаривалъ ихъ.

— Ну, иди, довольно, будемъ разсмотрѣть все... и. перейдя снова на привычный для себя нѣмецкій языкъ. Биронъ уже болѣе мягкимъ голосомъ приказалъ секретарю, во что бы то ни стало, разыскать виновныхъ и отправить ихъ въ тайную канцелярію.

Когда, наконецъ, ушелъ секретарь и увелъ съ собою Иволгина, въ комнатѣ воцарилось непріятное, тяжелое молчаніе.

Герцогъ откинулся на спинку кресла и остался съ закрытыми глазами...

Густавъ сидѣлъ и чувствовалъ, какъ больно и непріятно сжималось его сердце. Шелъ-то онъ къ брату съ такими мирными, чистыми, какъ ему казалось, мыслями. Опъ быль такъ хорошо настроенъ своими розовыми мечтами о счастливомъ будущемъ съ любимою имъ и милою, прелестною, нѣжною дѣвушкой. И эти мысли и мечты такъ далеки были отъ того, о чемъ только-что шла рѣчь здѣсь... Тайная канцелярія (Густавъ зпалъ, слышалъ, но крайней мѣрѣ, что значатъ ати слова), розыскъ, свалка въ аустеріи, какой-то полупьяный князь и избитый имъ до кровавыхъ подтековъ сыщикъ,—какая неизмѣримая бездна была для Густава между всѣмъ этимъ и той, о которой онъ думалъ и говорить о которой пришелъ теперь къ брату...

И сколько разъ бывало ужъ это — сколько разъ онъ приходилъ такъ настроенный самымъ счастливымъ образомъ, и это счастливое настроеніе должно было уничтожиться полъ вліяніемъ атмосферы, окружавшей грознаго правителя, какимъ всѣ считали его брата.

Но развѣ неизбѣжно было это, развѣ нельзя было кротостью побѣдить неправду, развѣ необходимы были всѣ эти крайнія, т. е. казавшіяся Густаву крайними мѣры?..

Да, передъ его братомъ трепетали, льстили ему и боялись не только его гнѣва, но даже косого взгляда; но Густаву случалось невзначай, неожиданно, нѣсколько разъ перехватывать доносившіяся до него заглазныя рѣчи о братѣ... И какъ жестки, какъ злобны были эти рѣчи!.. И какъ тяжело было Густаву то, что онъ пе могъ, по совѣсти не могъ назвать ихъ клеветою и сказать, что это ложь, неправда... Онъ долженъ былъ, скрѣпя сердце, сдѣлать видъ, что ничего не слышитъ и, подавивъ въ себѣ поднявшуюся досаду, промолчать.

Сколько разъ онъ хотѣлъ поговорить серьезно съ братомъ, но никогда у него не хватало духу сдѣлать этого:—не потому, чтобы онъ боялся Іоганна, нѣтъ, по потому, что братъ всегда такъ ясно, просто и весело смотрѣлъ ему въ глаза, такою увѣренностью въ собственной правотѣ п безупречности дышало каждое его движеніе и каждое его слово, что, при встрѣчѣ съ нимъ и при взглядѣ на него, у Густава пропадало всякое сомнѣніе въ справедливости его, и онъ невольно забывалъ всѣ доводы и убѣжденія, которыя приготовлялъ, бывало...

И теперь онъ ничего пе могъ сказать брату. Но переходъ, который произошелъ въ немъ послѣ тихой радости мечтаній о семейной жизни, былъ чувствителенъ для него и словно тисками сжималъ ему сердце.

— Ахъ, Іоганнъ, Іоганнъ! вырвалось вдругъ у него.

Герцогъ открылъ удивленно глаза, подпилъ брови и, глянувъ на Густава, спросилъ его ровнымъ и спокойнымъ голосомъ:

— Вотъ, видишь-лп, заговорилъ опъ, какъ и брать, по-нѣмецки;—я давно хотѣлъ тебѣ сказать... неужели же нельзя безъ этого?.. Т. е. я пе обижать тебя хочу, но я шелъ къ тебѣ сегодня, и мнѣ было такъ весело, я такъ былъ полонъ надеждъ... но объ этомъ потомъ... теперь пе могу... И вдругъ опять эти сыщики и тайная канцелярія... Мнѣ это вотъ тяжело показалось...

Герцогъ пытливо и пристально посмотрѣлъ на него, потомъ какъ-то криво улыбнулся.

— Ты думаешь о женщинѣ, вѣрно, теперь? спросилъ онъ.

—■ О женщинѣ? Почему о женщинѣ?., удивился Густавъ.

— Потому что разсуждаешь, какъ женщина. А, вѣдь, тебѣ сорокъ лѣтъ! неожиданно добавилъ опъ съ тою покровительственною снисходительностью, съ которою говорятъ обыкновенно старшіе братья съ младшими, считая по первымъ дѣтскимъ воспоминаніямъ во всю жизнь ихъ чуть-ли не дѣтьми...

— Да, тебѣ сорокъ лѣтъ, повторилъ онъ, — и ты командиръ полка, герой войны... и гражданскія мирныя распоряженія тебя ужасаютъ, какъ-будто ты па. войнѣ не видалъ еще большихъ ужасовъ?

Густавъ никогда не любилъ длинныхъ и сложныхъ „приватныхъ“, какъ онъ называлъ ихъ, разговоровъ. Все, что касалось военнаго артикула, и съ чѣмъ свыкся и былъ знакомъ онъ до мельчайшихъ подробностей, было такъ просто и ясно, и ему такъ нравились эта простота п ясность, что къ хитрымъ доказательствамъ онъ чувствовалъ себя совершенно неспособнымъ.

Но какъ ни претили ему эти доказательства въ данномъ случаѣ, отвѣтъ показался слишкомъ ясенъ, и онъ отвѣтилъ:

— Война совсѣмъ другое дѣло, тамъ я рискую своей жизнью одинаково, а тутъ—другое дѣло... Наконецъ. па войнѣ нельзя обойтись безъ этого, а при

мирныхъ распоряженіяхъ^€і... Ты самъ, вѣдь, сказалъ „мирныхъ¹¹...

Биропъ пересталъ улыбаться, серьезно глянулъ на брата.

— Можетъ-быть, перебилъ опъ, - и не только можетъ-быть, по даже навѣрно настанетъ такое время, когда эти суровыя средства не нужны будутъ, и о нихъ станутъ вспоминат ь с ь содроганіемъ, точно такъ же. какъ можетъ придти пора, когда и война станетъ немыслима... Но пока это невозможно... Да, я не знаю, какъ обошелся бы кто-нибудь на моемъ мѣстѣ безъ тайной канцеляріи... И потомъ, то, что дѣлается у насъ—это дѣтская игра въ сравненіи хоть бы съ супами въ Лвст]>іи, напримѣръ...

Убѣжденный топъ, которымъ заговорилъ герцогъ, сразу побѣдилъ и обрадовалъ мягкосердаго его брата. Побѣжденнымъ онъ чувствовалъ себя уже заранѣе, потому что заранѣе зналъ, что не найдетъ доводовъ, противныхъ тѣмъ, которые представляли ему, а обрадовался онъ потому, что ему пріятнѣе было въ данномъ случаѣ чувствовать себя побѣжденнымъ.

И потому опъ но возражалъ уже, но спрашивалъ только.

— Неужели и въ Австріи существуетъ это „слово и л,ѣло?“ спросилъ онъ.

- Слово и дѣло! повторилъ герцогъ. Да развѣ я завелъ его, развѣ по моимъ указаніямъ дѣйствуетъ опо. развѣ мною составлены регламенты лайной канцеляріи? Система установлена государемъ Петромъ Первымъ, и если онъ, прирожденный государь этой страны, не могъ обойтись безъ нея, то что же спрашивать съ меня, чужестранца, поставленнаго волею судьбы во главѣ правленія здѣсь... Ты посмотри архивы за время Петра, какъ работала при немъ эта тайная канцелярія... А меня винятъ, меня клянутъ... Знаю, знаю это. подхватилъ Биронъ, видя движеніе Густава, который хотѣлъ иеребпть его:—да, клянутъ и будутъ клясть и называть жестокимъ, и грудныхъ младенцевъ пугать моимъ именемъ, а все почему? — только потому, что я чужестранецъ здѣсь... Французъ Ришелье былъ во сто тысячъ разъ жесточе меня, потому что онъ зналъ и понималъ, что въ правителѣ кротость и доброта равносильны непростительной для него слабости, и слабость пе простили бы ему, а жестокость простятъ, потому что онъ французъ, и французы простятъ ему... И будь на моемъ мѣстѣ русскіп, и ему бы простили... А въ чемъ я могу упрекнуть себя?.. Я, чужестранецъ, принялъ власть, но развѣ я продалъ страну, которая поручена мнѣ, развѣ пе отдаю я всѣ свои способности, волю, мысль, какія только дала мнѣ природа, на пользу этой страны... П что-жъ?.. Россія унижена развѣ, къ слову нашего двора не прислушиваются другія державы, не ждутъ, что скажетъ Россія?.. Я — нѣмецъ, правда, по рожденію, но кто осмѣлится сказать, что я подло пользуюсь врученной мнѣ властью, что я служу интересамъ нѣмецкимъ, а не русскимъ?..

Биронъ говорилъ, потому что братъ слушалъ его, не перебивая, по говорилъ онъ теперь не для брата, а для себя скорѣе.

Бываютъ минуты въ жизни человѣка, когда ему вдругъ выдастся случай провѣрить самого себя, сговориться съ собою, убѣдить, доказать себѣ, что опъ правъ, что онъ поступаетъ хорошо, и не правы тѣ. которые обвиняютъ его...

Биронъ, окруженный почти раболѣпнымъ низкопоклонствомъ, йодъ которымъ, чѣмъ усерднѣе было это низкопоклонство, тѣмъ глубже скрывалась тайная злоба и ненависть, отлично понималъ, что онъ вѣчно находится среди враговъ, и враговъ самыхъ невыносимыхъ, потому что опи боятся его и ищутъ удобнаго случая пе для того, чтобы напасть прямо, но. какъ змѣя, впустить исподтишка свое жало...

Опъ зналъ, что въ толпѣ своихъ льстивыхъ друзей опъ одинокъ, и что только братъ способенъ выслушать его и, если не понять, то, во всякомъ случаѣ, отозваться на его душевное одиночество.

Вотъ отчего онъ и провѣрялъ себя передъ братомъ.

И по тому, какъ слушалъ его теперь Густавъ, онъ видѣлъ, что опъ говорилъ хорошо, и что всякій, кому дорога справедливость, долженъ былъ бы выслушать его, говорящаго такъ, прежде чѣмъ произнести свой судъ надъ нимъ.

— Ты говоришь, козни и пытки, продолжалъ герцогъ, хотя Густавъ ничего не говорилъ и сидѣлъ, слушая молча. — Онѣ не забудутся, а хорошее забудется. А что я сдѣлалъ хорошаго? Хорошо то уже, что всякій долженъ признать, что за время, когда находился у власти чужестранецъ Биронъ, Россія не была низведена съ той степени, на которую поставилъ ее ихъ русскій Государь-Преобразователь... А что новаго пе сдѣлалъ я ничего, такъ трудно требовать съ меня новаго, когда, я одинъ, когда людей нѣтъ вокругъ меня... Отыскать, выбрать—я и выбиралъ... Остерманъ. Минихъ... а русскихъ я не знаю... Меня называютъ-честолюбцемъ, говорятъ, что я забочусь только о своихъ выгодахъ... По будь я на самомъ дѣлѣ такимъ, будь я исключительно честолюбецъ, развѣ я удержался бы на своемъ мѣстѣ, развѣ давнымъ-давно не сумѣли бы свергнуть меня сотни, если не тысячи завистниковъ... Ты посмотри, они пресмыкаются и раболѣп • ствуютъ, потому что имъ самимъ нужно создать себѣ идола, и вотъ они создаютъ его во мнѣ и приписываютъ мнѣ качества, которыя хотятъ, сами хотятъ, поннмаешь-ли, видѣть въ своемъ идолѣ... Высокомѣріе, гордость! Да какъ же мнѣ относиться иначе, хотя бы къ людямъ, теперь вотъ, неизвѣстно зачѣмъ, наполняющимъ мою пріемную?.. Я отношусь къ нимъ съ высокомѣріемъ, можетъ-быть, съ презрѣніемъ, и они довольны, они боятся меня, клянутъ, но они довольны... Относись я къ нимъ иначе, я бы обманулъ ихъ ожиданія, и они еще больше кляли бы меня и не боялись... Имъ нуженъ предметъ боязни, непремѣнно предметъ боязни и ненависти... И такихъ много. Исключенія въ родѣ Бестужева есть, есть хорошіе люди, и впослѣдствіи Россія далеко пойдетъ со своими людьми, но теперь ей, главное, нужно образованіе... Но для образованія опять люди нужны... Пока пришлось обратиться къ военнымъ, и вотъ заведены корпуса... Да мало-лп что сдѣлано... Но не въ этомъ суть... Вся бѣда моя въ томъ, что слишкомъ много у меня судей и обвинителей, и вотъ даже ты, братъ мой родной... А я вотъ что тебѣ скажу—оставь ты на мнѣ мое трудное и неблагодарное дѣло и живи себѣ, благо ты для всѣхъ безупреченъ вполнѣ, живи, наслаждайся жизнью, и я буду радъ смотрѣть на тебя...

Густавъ, слушая брата, все болѣе и болѣе снова приходилъ въ состояніе счастливаго душевнаго равновѣсія, съ которымъ пришелъ къ нему, и изъ котораго выбило его появленіе Иволгина.

Въ самомъ дѣлѣ, можетъ-быть, Іоганнъ тамъ и правъ былъ. Можетъ-быть, и нельзя было иначе; а если онъ правъ, то, значитъ, это необходимое зло, о которомъ можно сожалѣть, но не чувствовать па себѣ отвѣтственности за него...

— Ты совѣтуешь мнѣ жизнью наслаждаться, усмѣхнувшись, отвѣтилъ опъ брату. — Ну. а что, если я не вполнѣ еще счастливъ?...

Герцогъ Биронъ снова сдѣлалъ удивленные глаза.

— Ты несчастливъ? переспросилъ онъ, дѣлая замѣтное удареніе на словѣ „ты“. -- Чего же недостаетъ тебѣ. или что можетъ тревожить тебя?

— Я не говорю, что я несчастливъ, поправилъ Густавъ,—я сказалъ, что счастье мое не полно. Это — разница...

Онъ какъ-будто нарочно указалъ на эту неточность, чтобы сказать что-нибудь, но что-нибудь другое, а не то, что нужно было выговорить ему, и о чемъ онъ думалъ все время.

Когда онъ шелъ къ брату, ему казалось все очень ясно и просто. Ему казалось, что ему легко будетъ сказать объ Олуньевой и просить о сватовствѣ къ ней, но теперь, когда пришла минута выразить все вслухъ, словами,—подходящихъ словъ не находилось у него, и онъ умышлепно медлилъ.

— Ну, все равно — почему твое счастье не полно? сказалъ герцогъ.

— Вотъ, видишь-ли, все у меня есть, правда, и почести, и богатство... но... но нёкому раздѣлить ихъ со мною...

— Такъ, протянулъ онъ.—И что же, тебѣ пришла эта мысль въ голову именно потому, что ты чувствуешь одиночество, или ты почувствовалъ одиночество потому, что встрѣтилъ кого-нибудь?

Густаву показалось, что не первое, а послѣднее соображеніе было истиннымъ. И, несмотря на свои сорокъ лѣтъ, онъ почувствовалъ, какъ краска бросилась ему въ лицо.

Онъ опустилъ голову и сталъ неловко зачѣмъ-то разсматривать свои пальцы...

— Цѣтъ, наконецъ, съ усиліемъ проговорилъ онъ,— не потому, а потому, что я встрѣтилъ...

Іоганну смѣшно было смотрѣть на него. Онъ зналъ влюбчивый характеръ брата и, судя по сдѣланнымъ уже за прошлый годъ наблюденіямъ, могъ теперь догадываться, о комъ шла рѣчь.

— Ну, разумѣется, не старуха, подхватилъ герцогъ и разсмѣялся. — Такъ вотъ какъ... (Онъ помолчалъ съ минуту). Но только, знаешь-ли, милый мой, что ты нашелъ въ ней?..

Густавъ не отвѣтилъ, но самоувѣренно и таинственно улыбнулся только, какъ улыбаются влюбленные люди, когда высказываютъ предъ ними сомнѣніе относительно предмета ихъ влюбленности.

— Ты мнѣ прямо скажи, нѣсколько раздраженно проговорилъ онъ.—Хочешь ты моего счастья или нѣть? Согласись, что я, вѣдь, не мальчикъ и уже самъ могу понимать...

Все это, всѣ эти внѣшнія выраженія душевныхъ движеній были знакомы давнымъ-давно герцогу, видѣвшему на своемъ вѣку столькихъ людей и привыкшему наблюдать ихъ.

Противорѣчіе въ такихъ случаяхъ только можетъ испортить дѣло. Доказательствами и разумными доводами нельзя помѣшать вспышкѣ увлеченія.

Но Бирону важно было убѣдиться теперь, подпалъ-ли его братъ этой вспышкѣ только, или въ немъ, дѣйствительно, зародилась серьезная любовь.

— Ну, предположимъ, что я хочу твоего счастья, произнесъ онъ самымъ спокойнымъ своимъ тономъ.

— Ну, если, дѣйствительно, хочешь, такъ помоги мнѣ въ этомъ дѣлѣ...

— Ну, да, баронессу Шенбергъ... и она ѣздила къ Олуньевымъ для того, чтобы разузнать предварительно... Она говоритъ, что если ты захочешь поѣхать, то отказу не будетъ.

Обстоятельства давали случай герцогу провѣрить свое сомнѣніе относительно серьезности чувствъ брата скорѣе, чѣмъ опъ могъ ожидать этого.

— Послушай, заговорилъ онъ, — я вотъ что скажу тебѣ:—ты хочешь, чтобы я ѣхалъ просить руки для тебя молодой Олуньевой, зная заранѣе, что если я поѣду, то мнѣ отказу не будетъ...

— Т. е., другими словами,—мнѣ не посмѣютъ отказать, такъ что-ли?

— Въ такомъ случаѣ ты хочешь жениться насильно, пославъ меня сватомъ? Хорошо, я поѣду; изъ боязни ко мнѣ, тамъ дадутъ согласіе, ну, а потомъ что? Свободнаго выбора не было, и хорошо, если она тебя тоже любитъ, ну, а если нѣтъ... Тогда все дѣло станетъ непоправимымъ... Между тѣмъ, если ты самъ... тогда это будетъ имѣть совершенно другой характеръ...

— Такъ ты отказываешься поѣхать? перебилъ упавшимъ голосомъ Густавъ.

— Я ни отъ чего еще не отказываюсь, а говорю только, что если поѣду я, то той, которую ты любишь, не будетъ свободнаго выбора...

Расчетъ, съ которымъ говорилъ герцогъ эти слова, заключался въ томъ, что если Густавъ, дѣйствительно, любилъ серьезно Олуньеву, то эта серьезность любви помѣшала бы ему настаивать далѣе... Для истиннаго чувства показалось бы оскорбительно не только всякое насиліе, но даже такой поступокъ, который давалъ бы поводъ подозрѣвать отсутствіе свободной воли...

Если она любила или могла любить, то, кто ни поѣзжай—всякому бы она дала свое согласіе на бракъ съ Густавомъ, а если не любила, то человѣкъ, испытывающій къ ней истинное чувство, не захотѣлъ бы насиловать ея волю, ставя ее въ положеніе, при которомъ отказъ былъ почти немыслимъ.

И поэтому Биронъ, желая провѣрить брата, объяснилъ ему, какой видъ будетъ имѣть его сватовство, и ждалъ, что онъ отвѣтитъ: откажется-ли отъ своей просьбы или, наоборотъ, будетъ настаивать на ней.

Но Густавъ не отказался, онъ продолжалъ упрашивать его не противиться и не мѣшать его счастью.

Это удивительное происшествіе случилось въ 1847 году въ закавказской нѣмецкой колоніи Елизабетталь, верстахъ въ тридцати отъ Тифлиса.

Въ тай странѣ медвѣдей да и всякаго дикаго звѣрья и понынѣ достаточно, а пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ охотникамъ была тамъ лафа; зато невооруженнымъ любителямъ природы подчасъ бывало жутко отъ нежеланныхъ встрѣчъ: наткнуться на медвѣдя, въ особенности, во время самой поры ягодъ, фруктовъ и винограда, въ лѣсахъ и садахъ, считалось обыкновеннымъ, повседневнымъ случаемъ. Всѣ жители и даже всѣ временио-иріѣзжіе, дачники, искавшіе прохлады въ деревняхъ, колоніяхъ и военныхъ поселеніяхъ въ окрестностяхъ столицы Грузіи, необитаемой съ іюня но сентябрь, — это прекрасно знали и не рисковали на работы или на прогулки выходить безоружными. Какъ извѣстно, тамъ женщины и даже дѣти, въ тѣ времена, умѣли справляться. съ кинжалами и ружьями.

Но иногда случалось, что и оружіе, н даже огнестрѣльное, въ тѣ годы не такое дальнобойное, какъ нынѣ,—оказывалось безполезнымъ, непр. годнымъ къ спасенію обреченной жертвы.

Вотъ какая ориі іналыіая, совершенно сказочная сцена разыгралась разъ въ окрестностяхъ Елизабеттальской колоніи, на глазахъ нѣсколькихъ всадниковъ, ѣхавшихъ верхомъ въ лѣсъ справлять пикникъ, г партіи колонистовъ, возвращавшейся съ нолевыхъ работъ. Колонисты спускались съ проти-вуположныхь горъ, а всадники ѣхали въ самой глубинѣ ущелья,

по берегу бурливой горной рѣчонки. Съ правой стороны, гдѣ на высокихъ горахъ были засѣянныя ішвы, росли кустарники и мелкія деревья; но лѣвому же берегу потока вздымались безплодныя скалы, чѣмъ выше, тѣмъ отвѣснѣе п круче. По верху ихъ, подъ послѣдними, казавшимися совсѣмъ неприступными, зубчатыми уступами, уходившими въ высь, словно стѣны крѣпостныя, вилась однако горная тропка; она узенькой лентой опоясывала громадный утесъ, выступавшій впередъ своей гранитной грудью. Ее пробили жители ради сообщенія съ горными аулами. Эта пѣшеходная тропа была въ другихъ м/ѣегахъ шириною въ сажень: но именно тутъ, но утесу, ее трудно было рвать порохомъ, а потому она была такъ узка, что не только муламъ, даже маленькимъ осликамъ и людямъ, встрѣчавшимся на ней, трудно бывало размнноваться. Даже пѣшеходы обыкновенно останавливались за выступомъ скалы, не вступая па нее, п громко кричали, подавая голосъ тѣмъ, кто могъ находиться по ту ея сторону, чтобы переждать другъ друга на безопасныхъ мѣстахъ.

По обѣимъ сторонамъ утеса, въ трещинахъ, цѣпляясь п перепутываясь сверху .до-низу, разстилались заросли барбарису, малины и колючей мѣстной ежевики, своими богатыми гроздьями скорѣе похожей издали на черный виноградъ, а вблизи па крупную шелковицу пли черную малину, чѣмъ на ту приземистую, синеватую кислую ягодку, которую въ Россіи зовутъ ежевикой. Дѣти,—татарва изъ ауловъ и н ѣмчура колонистская,— за одно съ козами, проложили много тропокъ но крутизнамъ расщелины, ближайшей къ выходу изъ ущелья; но глубже въ него, за утесъ, они рѣдко заглядывали, боясь дикихъ звѣрей. Тамъ была дичь безироходная.

Тройника бѣжала влѣво; а вправо по горамъ лѣсъ начинался густой, пересѣченный такими глубокими рвами, такими разсѣлинами и гребнями скалъ, что врядъ-ли тамъ когда-либо бывала нога человѣческая, по крайней мѣрѣ, въ тѣ времена, о которыхъ рѣчь идетъ.

Вотъ изъ эгпхъ-то дебрей и прокрадывались за фруктами, а то п за живностью, въ окрестности колоніи, незваные гости, волки, медвѣди, шакалы, барсуки, даже гіэны, а подчасъ и рыси и барсы,—выходцы изъ Персіи или Анатоліи.

Когда въ лѣса на прогулки собирались, въ тѣ времена, дачники, жившіе но колоніямъ пли въ штабъ-квартирахъ полковъ, всегда прежде посылались люди для расчистки мѣста. Шумъ кавалькадъ, выстрѣлы конвойныхъ заранѣе разгоняли лѣсныхъ обывателей и доставляли, такимъ образомъ, безопасность привилегированному обществу. Нигдѣ пикники и кавалькады нолвѣка тому назадъ не бывали въ такомъ ходу, какъ на Кавказѣ и въ Грузіи; но рѣдко на нихъ отваживались безъ предварительныхъ мѣръ безопасности, а потому небольшое общество, присоединявшееся теперь къ пикнику, назначенному верстахъ въ двухъ-трехъ отъ Е.тизабетталя, никоимъ образомъ не чаяло повстрѣчаться съ дикимъ звѣремъ. Какъ вдругъ одна изъ дамъ, поднявъ глаза на вершину сказаннаго утеса, по другую сторону клокотавшей рѣки, ахнула п, затянувъ коню повода, хлыстикомъ своимъ привлекла общее вниманіе. Мужчины и дамы остановились и, молча, воззрились вверхъ, куда опа указывала.

Тамъ, на вышеописанной узкой дорожкѣ, степенно, медленнымъ шагомъ, переваливаясь на всѣ четыре ступни своей темной, грузной тушей, пробирался огромный медвѣдь.

Повидимому, „Мишенька" былъ или грустенъ, пли мысленно рѣшалъ какую-либо трудную задачу, пли просто ужъ черезчуръ обременилъ желудокъ, обкушавшись всласть земныхъ злаковъ, въ эго время года всюду красн ѣвшихъ, желтѣвшихъ п зеленѣвшихъ въ изобиліи; только опъ еле двигался, словно черепаха, свѣсивши морду къ самой землѣ, лѣниво ею помахивая, будто удрученный ея тяжестью.

Запптересованные путешественники- нѣсколько мгновеній слѣдили, молча, за необычайнымъ зрѣлищемъ медвѣдя на вольной прогулкѣ, потомъ всѣ вмѣстѣ заговорили. Одни жалѣли, что онъ такъ далеко, — ни одна пуля не долетитъ въ высоту на такомъ разстояніи; другіе дѣлали предположенія, откуда онт. вышелъ и куда направляется, третьи уже составляли планы будущей облавы, охоты иа бѣднаго „генерала Топтыгина", спокойно себѣ продолжавшаго шествіе, не слыша и не видя своихъ завзя тыхъ враговъ п не подозрѣвая пхъ злыхъ умысловъ противъ своей особы... Опъ самъ, въ данный моментъ, очевидно, былъ въ самомъ благодушномъ расположеніи духа, ни иа кого зла пе питая, мирно переваривая лѣсные фрукты н ягоды, а, быть-можетъ, и сочные плоды колонистскихъ виноградниковъ, которыл и угостился, какъ видно было, съ излишкомъ.

Кто-то изъ всадниковъ предположилъ это во всеуслышаніе, со смѣхомъ замѣтивъ, что хорошо было бы „подогнать его перевалецъ пулькой".

— Да не достанешь его отсюда никакимъ ружьемъ, протестовалъ другой.

— А все-таки... Попробовать бы! предлагали дамы.

— А, разумѣется, попробовать!.. Авось прибавилъ бы шагу.

— Посбить съ него спеси! Подогнать! Посмотримъ, какъ онъ побѣжитъ? Это было бы забавно!..

— То-то—забавно... Издалп-то храбритесь, а если бы мы на той сторонѣ ѣхали? Непріятно съ такимъ повстрѣчаться.

— Да еще на такой тропкѣ, что п дѣваться некуда. Или— прыгай въ пропасть съ обрыва внизъ головой, пли такому звѣрищу въ лаиы да на зубокъ! заговорили всѣ, оживленные зрѣлищемъ, не входившимъ въ программу увеселеній пикника.

— А что, въ самомъ дѣлѣ! Не почувствуетъ — такъ все же услышитъ нашъ выстрѣлъ „Михаилъ Иванычъ"! Все же взбаламутится, а мы посмотримъ! рѣшилъ, къ великому удовольствію дамъ, одинъ военный.

И, обратившись къ сопровождавшему его казаку, приказалъ:

— А ну-ка, братецъ, попробуй подогнать этого мохнатаго лѣнтяя: стрѣлыпі-ка разокъ!

Казакъ мигомъ снялъ винтовку съ плеча и прицѣлился, какъ вдругъ сзади всадниковъ, изъ группы сходившихъ въ ущелье съ другой стороны нѣмцевъ, которыхъ они еще не замѣтили, раздался сдержанный, но рѣшительный возгласъ:

— ІІт СгоНез ДѴіІІен, цпагіщег Негг! Ьаззеп 8іе! Оставьте!.. Бога ради, не стрѣляйте! Остановитесь!

— Въ чемъ дѣло? Почему не стрѣлять? обратились всѣ къ колонистамъ, предварительно приказавъ казаку не стрѣлять еще, понявъ, что были же какія-нибудь причины на такое требованіе.

Всѣ четверо нѣмцевъ, шедшихъ съ вилами и граблями на плечахъ, остановились на двѣ-три сажени выше верховыхъ, п всѣ, кромѣ пхъ окликнувшаго человѣка, поспѣшно къ нимъ шедшаго, пристально, съ выраженіемъ нѣмого ужаса на лицахъ, смотрѣли вверхъ.

„Что они видятъ тамъ страшнаго?" было общею мыслью мужчинъ п дамъ. И оии тоже подняли глаза вверхъ.

Медвѣдь шелъ себѣ иопрежиему своей развалистой походкой. Больше оші еще ничего ие видали.

Между тѣмъ, нѣмецъ, остановившій выстрѣлъ, сошелъ къ полковнику, который отдалъ, было, приказаніе казаку стрѣлять, остановилъ его, іі поспѣшно объяснялъ ему что-то. Шумъ рѣки не позволялъ всѣмъ хорошо разслышать рѣчи, но ближайшіе къ нему ахнули и тотчасъ испуганно передали другимъ.

— Опъ говоритъ, что сверху они замѣтили какого-то человѣка, который съ другой стороны шелъ на дорогу. Онъ говоритъ, что за выступомъ скалы' еще нельзя было хорошо разобрать; но что оии ясно видѣли черную точку, двигавшуюся прямо навстрѣчу медвѣдю.

— Ахъ, Боже мой! Такъ тутъ-то и надо выстрѣлить: обратить на пасъ вниманіе человѣка и предупредить его, чтобы оиъ вернулся, далѣе ие шелъ!

— Напротивъ! возразили совѣтчику,—Эти люди думаютъ, что, если его оставить въ покоѣ, то медвѣдь, вѣроятно, свернетъ вонъ въ ту разсѣлину, —видите? Нѣмцы увѣряютъ, что тамъ должна быть его берлога...

— А если не свернетъ? Если пойдетъ прямо, и онп встрѣтятся на самомъ узкомъ проходѣ,—чтб тогда? опять заговорили всѣ вмѣстѣ.

— А испугать его выстрѣломъ, такъ онъ побѣжитъ п, думая, что его преслѣдуютъ, минуетъ берлогу. Тутъ-то они н встрѣтятся.

— Ахъ, ты, Господи!.. Вотъ ужасъ!.. И пѣгъ средствъ помочь!..

— Да, можетъ, еще эти швабы п выдумали? Можетъ, имъ пригрезилось?

— Давай Богъ! Но они увѣряютъ... Смотрите, смотрите!.. Тѣ,—верхніе, показываютъ.

Въ самомъ дѣлѣ, колонисты, оставшіеся на горѣ, видѣвшіе дальше поворотъ горной тропки за скалу, чѣмъ можно было ее видѣть изъ ущелья, вдругъ заволновались, заговорили тревожно между собою, на что-то указывали имъ и другъ другу, объятые явнымъ ужасомъ.

Всѣ всадники, тоже охваченные невольнымъ страхомъ, глазъ не спускали со скалы, ожидая,—чтб будетъ? Чтб онп увидятъ?...

И вдругъ у всѣхъ вырвался единодушный крикъ жалости, испуга ц ужаса. Изъ-за утеса показалась маленькая дѣвочка... Совсѣмъ маленькая колонпсточка, лѣтъ семи, восьми, — не больше. Она шла себѣ, безпечно скрестивъ руки подъ розовымъ фартучкомъ; большая шляпа изъ грубой соломы, какія въ колоніяхъ въ жаркое время носятъ всѣ, отъ мала до велика, свалилась ей совсѣмъ на затылокъ, и въ этомъ ореолѣ, вся залитая свѣтомъ солнца, бѣдняжка вступила на тропку, огибавшую утесъ по краю пропасти.

Бѣдное дитя, на виду у десяти человѣкъ, шло на смерть -и на какую ужасную смерть! И никто изъ нихъ не могъ ей помочь! Не могъ спасти, не могъ предупредить о гибели...

Всѣ они были осуждены бездѣйственно смотрѣть на ужасъ, который сейчасъ произойдетъ на ихъ глазахъ...

Женщины подняли крикъ, плачъ. Большинство заранѣе разрыдалось въ истерикѣ. Мужчины, даже бывавшіе не разъ въ бояхъ, видѣвшіе и смерть, и кровь, послѣ разсказывали, что почувствовали холодъ и дурноту, и многіе въ ужасѣ отвели глаза.

Зато выдержавшіе пекусь были свидѣтелями чуда.

Дѣвочка не могла, за крутымъ поворотомъ, видѣть страшнаго путника, шедшаго ей навстрѣчу. Она замѣтила эту бурую, мохнатую массу только въ голъ мигъ, когда почти на пее наткнулась. Огромный звѣрь ей заграждалъ совершенно путь; правыя лапы его ступали по самому краю тропинки, тогда какъ лѣвымъ бокомъ онъ почти терся о скалу.

Опи увидали другъ друга почти одновременно.

Вѣроятно, крикъ или сгонъ ребенка открылъ ея присутствіе звѣрю, шедшему опустивъ морду и глаза въ землю. Оба остановились въ двухъ шагахъ одинъ отъ другого... Оба не спускали другъ съ друга взгляда. Дѣвочка окаменѣла отъ испуга; медвѣдь сталъ въ нерѣшимости, вѣроятно, если не испуганный, то очень изумленный... Одну минуту онъ, вѣроятно, размышлялъ: что-жъ теперь дѣлать? Пройти, не задѣвъ, неожиданное препятствіе, не сбросивъ его въ обрывъ пли не раздавивъ,— невозможно! Тропка здѣсь именно такъ была узка, что ему нельзя бы даже повернуться на четверенькахъ. Какъ же быть?

Внизу люди, затаивъ дыханіе, обмирая, ждали, что несчастная дѣвочка сейчасъ полетитъ въ бездну. Илп косточки ея захрустятъ подъ медвѣжьей тушей, а черепъ затрещитъ у него йодъ когтями... Но не такъ, видно, рѣшилъ сытый, а потому благодушный „Михаилъ Ивановичъ, генералъ Топтыгппъ". Опъ не хотѣлъ ни смерти, пи зла этому маленькому созданію, стоявшему предъ нимъ безпомощно, съ открытымъ ртомъ, выпучивъ на него глаза, отъ ужаса потерявшіе способность плакать, и безмолвно дрожавшему, въ ожиданіи его воли.

Съ легонькимъ рычаньемъ, вызваннымъ не гнѣвомъ, а необходимостью потрудиться, онъ всталъ на заднія лапы, подошелъ къ дѣвочкѣ вплотную п, упираясь спиной въ скалу, облапилъ ее подъ плечи передними.

Внизу раздались отчаянные крики и стоны. Смотрѣвшимъ еще однимъ глазкомъ дамамъ сдѣлалось дурію; но мужчины, особенно охотники, знавшіе смертоносные пріемы медвѣжьей породы, воспрянули духомъ и надеждой,—безумной надеждой на спасеніе дѣвочки! Они видѣли, что Мишка дѣйствуетъ какъ-то удивительно странно,—со всей возможной ему осторожностью и искусствомъ.

Опи не ошиблись въ ёго неслыханной добродѣтели.

Медвѣдь, поднявъ дѣвочку, бережно пронесъ ее надъ обрывомъ, и, повернувшись на заднихъ лапахъ, пересадилъ ее на другую сторону тропинки.

Совершивъ это гимнастическое упражненіе, гуманный медвѣдь, не ожидая благодарности (онъ, видно, быль знакомъ съ людской породой!), отвернулся, опустился вновь на всѣ четыре лапы и пошелъ себѣ тихонечко своею дорогой, переваливаясь и благодушно похрюкивая, въ предвкушеніи сладкаго отдыха въ недалекой берлогѣ.

Нѣмочку нашли бросившіеся туда колонисты цѣлой и невредимой, только сильно испуганной туромъ вальса съ такимъ необыкновеннымъ кавалеромъ. Но я должна, къ стыду человѣческому, сознаться, что добродѣтельный медвѣдь въ дурномъ о насъ мнѣніи не ошибался: пе знаю, спокойпо-лп онъ отдохнулъ, послѣ своего человѣколюбиваго подвига, но знаю вѣрно, что то была его послѣдняя ночь въ сей бренной юдоли неблагодарности и зла. На слѣдующее утро на него была сдѣлана облава, а черезъ мѣсяцъ его великолѣпная шкура лежала въ Тифлисѣ, въ кабинетѣ, одного изъ свидѣтелей этой сказочной сцены.

Торжественное освященіе воды, что еще съ первыхъ вѣковъ христіанства составляетъ отличительную особенность праздника Крещенія Господня (Богоявленія), въ былые годы совершалось съ особенными церемоніями, возбуждавшими удивленіе инбстранцевъ-очевпдцевъ и привлекавшими массы парода. Въ Москвѣ, въ XVI и XVII столѣтіяхъ, цари являлись въ этотъ день въ полномъ блескѣ своего сана: въ одѣяніи изъ дорогой матеріи, съ богатыми украшеніями изъ жемчуга и драгоцѣнныхъ камней, въ царскомъ вѣнцѣ, блиставшемъ алмазами, изумрудами, яхонтами, съ богатою „діадимою" (ожерельемъ) па плечахъ и съ золотою цѣпью, на которой находился драго-цѣпный крестъ съ частицами Животворящаго Креста и Ризы Господней; въ рукахъ у царя былъ украшенный драгоцѣнностями золотой жезлъ; башмаки царя были упизаны жемчугомъ. Въ такомъ нарядѣ выходили цари изъ кремлевскаго Успенскаго собора на Москву-рѣку, гдѣ, противъ Тайнпцкпхъ воротъ, устраивалась великолѣпная „іордань". Обыкновенно цари одѣвались въ „царское платье" въ Успенскомъ соборѣ; шествіе къ іордани начиналось при звонѣ, всѣхъ кремлевскихъ колоколовъ, и его открывалъ отрядъ стрѣльцовъ, въ числ ѣ 400—600 человѣкъ; стрѣльцы были въ лучшихъ нарядахъ, съ пищалями и ружьями, украшенными золотомъ и перламутромъ, съ позолоченными копьями и цротазанами (алебардами); за стрѣльцами шло духовенство въ крестномъ ходѣ,, заключавшемся особою святѣйшаго патріарха; духовныхъ лицъ въ процессіи обыкновенно бывало не менѣе 600; за духовными шествовалъ самъ царь съ блестящею свитою, состоявшею изъ бояръ, ближнихъ людей, окольничихъ, дворянъ, стряпчихъ, стольниковъ, дьяковъ и т. д.; шествіе было „въ порядкѣ"—младшіе впереди. По словамъ очевидцевъ, это собраніе служилыхъ людей Московскаго государства представляло чрезвычайно эффектное и оригинальное зрѣлище: всюду видны были богатыя шубы, золотые кафтаны, высокія боярскія шапки; чтобы не нарушать общаго блеска процессіи, тѣхъ, которые не имѣли права на богатую одежду, заблаговременно отпускали къ „іордани". За царемъ песли „царскую стряпню", т. е. то царское одѣяніе, которое царь надѣвалъ въ іордани, а именно: кафтанъ, шапку, посохъ, шубу и пр.; трое придворныхъ несли царское полотенце, стулъ и подножіе, а во время непогоды носили и балдахинъ. Царя обыкновенно поддерживали подъ руки два стольника изъ ближнихъ людей; по обѣ стороны царя шли стрѣлецкіе полковники въ бархатныхъ кафтанахъ „для обереганія государева шествія отъ утѣсненія нижнихъ чиновъ людей". Все шествіе охраняли стрѣльцы стремянного полка въ цвѣтныхъ кафтанахъ съ золочеными пищалями; но тутъ же находились, для поддержанія порядка, и стрѣльцы съ батожьемъ. Возвращались цари „съ іордани" обыкновенно въ нарядныхъ саняхъ, окруженные служившими въ конюшенномъ приказѣ дьяками, столповыми приказчиками и стремянными конюхами въ разноцвѣтныхъ богатыхъ кафтанахъ.

Іордань устраивалась о четырехъ столбахъ и- была расписана золотомъ, серебромъ и красками; кромѣ того, были изображенія цвѣтовъ, листьевъ и даже нтпць, сдѣланныя изъ шелку, жести и мѣдныхъ листовъ, и также раскрашенныя разными красками; по угламъ іордани находились изображенія четырехъ евангелистовъ, а внутри—иконы „Крещенія Господня", апостоловъ и святыхъ. Подлѣ іордани устраивались особыя мѣста для царя и патріарха. Царское мѣсто устраивалось въ видѣ небольшого круглаго храма съ пятью главами, сдѣланными изъ слюды и украшенными золочеными крестами; столбы и карнизы разукрашены были позолотою и красками; между столбами находились рамы съ круглыми слюдяными окнами, расписанными по золоту и серебру разными красками; одна изъ такихъ рамъ, раздѣленная на-двое, служила дверью; въ этомъ храмѣ находилось царское мѣсто, занавѣшенное сукномъ пли тафтою. Іордань и мѣста царское и патріаршее отдѣлялись отъ народа рѣшёткою и балюстрадами, покрытыми краснымъ сукномъ. Стрѣльцы п „солдатскіе полки" становились особо. Самый обрядъ водосвятія совершался такъ: патріархъ раздавалъ свѣчи всѣмъ, начиная съ царя, и совершалт, „дѣйство по чину"; во время погруженія креста въ прорубь, къ іордани подносили воинскія знамена для окропленія пхъ св. водою; затѣмъ патріархъ черпалъ серебрянымъ ведромъ воду изъ іордани и отдавалъ ключарю, наполнивъ также св. водою „государеву стопу", которую относили во дворецъ для кропленія комнатъ; затѣмъ патріархъ трижды осѣнялъ царя крестомъ, кропилъ св. водою и поздравлялъ съ праздникомъ; царь, съ своей стороны, поздравлялъ патріарха и принималъ поздравленія отъ бояръ и другихъ придворныхъ и служилыхъ людей, при чемъ одинъ изъ первостепенныхъ бояръ говорилъ царю поздравительную рѣчь.

Петръ Великій, въ началѣ своего царствованія, поддерживалъ старинный церемоніалъ Крещенскаго водосвятія, но уже въ концѣ 1690-хъ годовъ отказался отъ существенной части церемоніи: явленія народу во всемъ „царскомъ велелѣпіи". Въ 1699 году, 6 января, Петръ участвовалъ въ крестномч. ходѣ на водосвятіе (на рѣкѣ Неглпнной въ Москвѣ), въ качествѣ капитана Преображенскаго полка, и шелъ вмѣстѣ съ полкомъ. Шествіе открывалъ полкъ генерала Гордона, въ красныхъ мундирахъ; за нимъ шелъ Преображенскій полкъ въ зеленыхт. п Семеновскій полкъ въ голубыхъ мундирахъ; при каждомъ полку было два хора музыки (по 18 человѣкъ въ каждомъ); барабанщики въ Семеновскомъ полку всѣ отличались малымъ ростомъ. На рѣкѣ, покрытой крѣпкимъ слоемъ льда, была устроена ограда; вокругъ расположились войска съ ихъ артиллерію. Въ процессіи участвовало до 500 человѣкъ духовенства въ богатыхъ ризахъ; передъ духовенствомъ шли 12 слугъ съ царской поварни съ метлами, расчищая путь. Для водосвятія въ загороженномъ на рѣкѣ мѣстѣ сдѣлана была большая прорубь; подлѣ ограды находился высокій столбъ, на которомъ стоялъ человѣкъ, державшій царское знамя: бѣлое съ двуглавымъ орломъ, вышитымъ золотомъ. Назначеніе держатъ царское знамя считалось знакомъ особой милости: знаменосцу давались за это отъ казны полное одѣяніе и денежное вознагражденіе. Слѣдя за ходомъ священнодѣйствія, знаменосецъ нѣсколько разъ наклонялъ евое знамя, что тотчасъ же повторяли знаменосцы въ полкахъ. Послѣ освященія воды, знаменосцы всѣхъ полковъ подошли къ загородкѣ, и патріархъ окропилъ знамена св. водою; затѣмъ послѣдовало кропленіе царя и воиновъ, и тогда же начался салютъ изъ орудій и ружей. Вмѣстѣ съ тѣмъ, на шести бѣлыхъ коняхъ повезли во дворецъ огромный сосудъ, похожій на гробъ; въ этомъ сосудѣ, покрытомъ краснымъ сукномъ, находилась св. вода.

„Отверстіе погоды¹¹ (ѴѴейегІосК) на подъемѣ Цугшпице, въ баварскихъ Альпахъ. Рис. М. Цеио-Димеръ, грав. У піонъ.

Послѣ того многія знатныя лица брали себѣ въ дома освященную воду ⁴).

Извѣстный голландскій живописецъ Де-Бруинъ, въ своемъ любопытномъ описаніи путешествія „черезъ Московію¹¹ въ 1702—1703 годахъ, разсказываетъ о водосвятіи, бывшемъ въ день Крещенія въ 1702 г. въ Москвѣ на р. Яузѣ. Онъ говоритъ, что была сдѣлана въ рѣкѣ прорубь, имѣвшая въ окружности 52 фута, а надъ нею чрезвычайно красивая деревянная постройка; по описанію Де-Бруина постройка эта была такая же, какъ и іордань XVII вѣка, о которой мы упоминали выше. Царь Не присутствовалъ при водосвятіи; не было и войскъ; въ крестномъ ходѣ принимало участіе только одно духовенство съ „блюстителемъ патріаршаго престола®, митрополитомъ Стефаномъ Яворскимъ; священнослужителей было около 200; для соблюденія порядка по сторонамъ крестнаго хода шли вооруженные солдаты и скороходы съ тростями. Послѣ водосвятія довольно плохо одѣтые люди отнесли въ большомъ сосудѣ св. воду во дворецъ. При этомъ Де-Бруинъ разсказываетъ, что онъ самъ видѣлъ, какъ одинъ русскій, по окончаніи водосвятія, окунулъ большую метлу въ воду и началъ ею кропить окружавшихъ зрителей, чѣмъ они, повидимому, остались недовольны... Описывая видѣнное при крещенскомъ водосвятіи, Де-Бруипь прибавляетъ: „Этотъ праздникъ въ старицу отправляли съ гораздо большею торжественностью, потому что ихъ царскія величества и всѣ знатные вельможи государства присутствовали на немъ; но нынѣ царствующій государь сдѣлалъ въ этомъ, равно какъ и во всѣхъ другихъ дѣлахъ, большія перемѣны “.

Особенно торжественно праздновала день Крещенія императрица Екатерина I въ 1727 году. На Невѣ устроена была, близъ церкви Св. Троицы (на Петербургской сторонѣ), „изрядная и богато убранная іордань®, въ которой, между прочимъ, находились „написанные изряднымъ мастерствомъ образа® (Крещенія Господня, Всемірнаго потопа, перехода израильтянъ черезъ Чермное море п др.), а также изображеніе исхожденія изъ облаковъ Св. Духа въ видѣ голубя. Съ правой стороны іордани устроенъ былъ „особливый высокій ѳеатръ ея императорскому величеству®; этотъ „ѳеатръ® украшенъ былъ „великимъ гербомъ Россійской имперіи®, увѣнчанъ императорскою короною и внутри обитъ „съ богатыми золотыми позументами, бархатомъ®; по другую сторону іордани находилось особое мѣсто для прочихъ особъ императорской фамиліи. Въ 5 часовъ утра на Невѣ возлѣ іордани построились 17 армейскихъ полковъ; въ полдень пришли оба гвардейскіе полка: Преображенскій и Семеновскій. Императрица пріѣхала въ 1-мъ часу дня въ великол ѣпной коляскѣ восьмеркою; на государынѣ было „амазонское тканое изъ серебра платье®, бѣлый парикъ, шляпа съ драгоцѣннымъ брильянтомъ вмѣсто пуговицы и брильянтами осыпанная шпага; въ правой рукѣ у нея былъ „повелительный® жезлъ. За коляскою императрицы ѣхалъ рейхсг.-маршалъ генералъ-фельдмаршалъ Меншиковъ съ „кавалергардіею®, составленною, въ числѣ 40 человѣкъ, „изъ знатныхъ шляхтичей®; кромѣ того, свиту составляло множество придворныхъ кавалеровъ. По окончаніи литургіи совершено было 5 архіереями водосвятіе съ окропленіемъ знаменъ, при громѣ пушечныхъ выстрѣловъ и ружейныхъ залпахъ. Въ парадѣ участвовало болѣе 20,000 человѣкъ солдатъ подъ главною командою князя Меншикова.

Помѣщаемый въ настоящемъ нумерѣ рисунокъ представляетъ обстановку одного изъ публичныхъ чтеній, на которомъ извѣстный русскій путешественникъ, врачъ-художникъ и писатель Павелъ Яковлевичъ Пясецкій демонстрируетъ сдѣланныя имъ акварелью иллюстраціи, — съ помощью особаго прибора. Рисунки представляютъ гигантскую акварель въ 170 аршинъ длины. Имѣя около полуаршппа въ шприцу или высоту, лента эта навита па одинъ изъ валовъ станка, и такимъ образомъ можетъ проходить вся позади установленной на немъ рамы, навиваясь па другой валикъ, вращаемый при помощи рукоятки самимъ авторомъ, сопровождающимъ движущуюся картину своими живыми и полными интереса объясненіями.

Такимъ образомъ, г. Пясецкому принадлежитъ починъ ознакомленія публики съ совершенно новымъ для насъ и особымъ видомъ географическихъ отчетовъ, которымъ правильнѣе и точнѣе всего можетъ быть присвоено названіе „живописныхъ картъ®. Въ Китаѣ карты этого рода, исключительно, впрочемъ, для особы богдыхана, начали составляться уже много столѣтій назадъ п въ отличіе отъ картъ собственно географическихъ—„ди-ту“, получили названіе „хуа-ту“, т. е. „картъ картинныхъ®. Живость и полнота представленій о мѣстности, пріобрѣтаемыя обзоромъ такой карты, настолько велики, что ихъ не въ силахъ дать никакое, самое образное описаніе страны. Это—сплошной рядъ картинныхъ изображеній мѣстности въ томъ видѣ, въ какомъ представлялась она

Въ 1728 году юный императоръ Петръ II на крещенскомъ парадѣ въ первый разъ лично командовалъ Преображенскимъ полкомъ, имѣя въ рукахъ эепантонъ. Йо прежнимъ примѣрамъ, на Невѣ сооружена была іордань, и войска салютовали пальбою. Такимъ образомъ съ начала XVIII столѣтія торжественное водоосвященіе въ Петербургѣ и Москвѣ въ Высочайшемъ присутствіи установилось окончательно, при чемъ при торжествѣ участіе войскъ сдѣлалось непремѣннымъ условіемъ. Впрочемъ, водосвятіе и парадъ не всегда происходили въ Высочайшемъ присутствіи; въ 1733 г., напр., императрица Анна Іоанновна смотрѣла па „священный походъ® изъ Исаакіевскаго собора на Неву; въ этомъ „походѣ® принимало участіе 5 архіереевъ и множество духовенства. Императрица Елисавета Петровна, вскорѣ по вступленіи на престолъ, присутствовала (6 января 1742 г.) па освященіи воды на іордани на Невѣ, въ сопровожденіи блестящей святы дамъ и кавалеровъ; по обѣ стороны императрицы шли „леГібъ-кампанцы® въ новыхъ мундирахъ, но безъ ружей; въ парадѣ въ этотъ день участвовали: гвардія и весь петербургскій гарнизонъ; вечеромъ данъ былъ великолѣпный балъ. При той же императрицѣ въ 1744 году состоялось повелѣніе, чтобы крестный ходъ на іордань въ день Крещенія совершался изъ Петропавловскаго собора черезъ Невскія ворота, насупротивъ которыхъ и приказано было строить іордань.

Императоръ Петръ III, вскорѣ по вступленіи на престолъ (въ 1762 г.), лично участвовалъ въ крещенскомъ парадѣ, командуя Преображенскимъ полкомъ. Іордань была устроена на Мойкѣ (у правой стороны нынѣшняго Полицейскаго моста). Въ этотъ день жители Петербурга едва-ли не виервые со временъ Петра I видѣли крещенскій парадъ въ такихъ большихъ размѣрахъ и первѣйшихъ сановниковъ имперіи, принимавшихъ непосредственное участіе въ военныхъ экзерциціяхъ.

Въ началѣ царствованія Екатерины II крещенскіе парады устраивались на Невѣ при самой блестящей обстановкѣ; государыня являлась окруженная своимъ дворомъ и первѣйшими сановниками; въ церемоніи принимали участіе и „кавалергарды®, отличавшіеся замѣчательно богатыми мундирами. Императоръ Павелъ I также любилъ крещенскіе парады. Въ царствованія императоровъ Александра I и Николая I крещенскіе парады на Невѣ, напротивъ Зимняго дворца, также отличались величіемъ и многочисленностью собраннаго войска. Сильные морозы, нерѣдко бывавшіе въ этотъ день, не препятствовали войскамъ являться на эти парады въ однихъ мундирахъ. Въ запискахъ Жихарева находимъ, иапр,, такое замѣчаніе: „Несмотря на шестнадцатпградусный морозъ, крещенскій парадъ былъ великолѣпный... Я изумился, увидѣвъ государя въ одномъ мундирѣ, и не постигаю, какъ могъ онъ въ такой легкой одеждѣ выносить такую стужу®. Императоръ Николай Павловичъ также являлся на крещенскіе парады на Невѣ въ одномъ мундирѣ. Только въ царствованіе императора Александра Николаевича состоялись первыя распоряженія, чтобы войска, въ случаѣ стужи, являлись на парады вообще въ шинеляхъ.

Съ половины нынѣшняго столѣтія водосвятіе въ день Крещенія при участіи войскъ стали совершать и въ тѣхъ провинціальныхъ городахъ, гдѣ расположены воинскія части. Эти парады, само собою разумѣется, имѣютъ главною цѣлью—освященіе знаменъ.

путешественнику, и на такое пространство, которое могъ охватить его глазъ. Передъ вами проходитъ вся страна и со всѣмп характерными особенностями ея природы, жизни и культуры.

Рама, за которою пли въ которой проходитъ картина, иа-чпваетъ казаться окномъ вагона, а смѣняющіеся за нею виды—самой природой, такъ что, просмотрѣвъ всю картину, вы чувствуете, какъ будто сами побывали въ странѣ и воочію видѣли то, о чемъ по описаніямъ имѣли лишь смутное понятіе.

Такихъ живописныхъ отчетовъ у П. Я. Пясецкаго нѣсколько. Представлено путешествіе его по Китаю, изображены Сибирская жел. дорога и Закаспійская. Что касается послѣдней, то картина-карта,воспроизводящая ее и обнимающая пространство въ 2,000 слишкомъ верстъ, начинается изображеніемъ Каспійскаго моря. Баку осталось позади и пароходъ приближается къ восточному берегу Каспія: вотъ опъ скрылся за невысокимъ горнымъ мысомъ, вотъ вступилъ въ бухту, вотъ, наконецъ, у береговъ Узунъ-Ада. Мѣста крайне однообразны и совершенно безплодны. Повсюду песокъ, блѣдножелтыя массы котораго устилаютъ берегъ, тянутся по долинѣ и далѣе образуютъ собою цѣлыя горы. Поселокъ небольшой; выдающіяся постройки въ немъ представляютъ собою только желѣзнодорожныя зданія, все же остальное ничтожно и бѣдно. Поѣздъ, двинувшись отъ вокзала желѣзной дороги, вскорѣ исчезаетъ за холмами, п хотя онъ направляется далѣе параллельно берегу Каспійскаго моря, однако морскіе виды скрываются отъ него этими песчаными возвышенностями, іі ему предстоитъ двигаться по однообразной песчаной пустынѣ. Такіе пески тянутся до с. Михайловскаго, откуда начиналась прежде желѣзная дорога. Завидѣвъ издали станцію, вы прежде всего обращаете вниманіе на какія-то двѣ громадныя цистерны, и вскорѣ узнаете, что эти чаны еще недавно назначались для опрѣсненія воды: теперь найдено выгоднѣе и полезнѣе доставлять воду въ эти мѣста по желѣзной дорогѣ. Въ Михайловскомъ, помимо станціи, вы встрѣчаете еще хорошенькое зданіе русской школы, и все эго говоритъ вамъ о непрерывной работѣ Россіи. За Михайловскимъ, іі особливо за станціею Мулла-кары, пустыня дѣлается еще однообразнѣе и безотраднѣе: невдалекѣ отъ дороги ищется горная возвышенность, именуемая Малые Балханы, во и она, будучи лишена растительности, способна лишь удручать сердце и утомлять глазъ, который въ поискахъ, на чемъ бы остановиться, привлекается всякимъ мало-мальски выдающимся предметомъ; но таковыхъ здѣсь очень мало. Попадается незначительная часовенка, сооруженіе которой соединяется съ именемъ здѣшняго героя, генерала Скобелева, которому, какъ басиословному богатырю, приписывается теперь уже много были и небылицы: одни говорятъ, что на мѣстѣ этой часовни Скобелевъ получилъ извѣстіе о смерти своей матери, другіе— что здѣсь застигла его вѣсть о мученической кончинѣ Царя-Освободителя. Вотъ передъ вами Узбой, или старое русло Аму-Дарьи. Еще теперь и совершенно ясно видно, что здѣсь протекала рѣка, направлявшая свои воды къ Каспійскому морю; въ настоящую же пору здѣсь на добрую сотню верстъ не найдется пн капли воды. Какъ бы для вящшаго напоминанія объ этомъ, г. Пясецкій представилъ здѣсь типъ „водяного поѣзда" желѣзной дороги, какіе ежедневно направляются изъ оазиса Казанджіікъ до Узунъ-Ада, для развоза по станціямъ прѣсной воды. Въ Узунъ-Ада ведро этой влаги стоитъ 3 кои., а, случись сегодня несчастіе съ поѣздомъ, весь поселокъ будетъ томиться отъ жажды. Восточнѣе Узбоя почва какъ будто становится плодороднѣе, растетъ надежда выбраться изъ окружающей пустыни, но этотъ выходъ и дѣйствительная перемѣна совершаются все-таки такъ неожиданно, что тутъ только и возможно пріобрѣсти нашему школьнику понятіе объ оазисѣ: для каждаго же явится поразительною здѣсь именно русская культура. При первой возможности жизни, вы видите благоустроенный поселокъ, прекрасныя зданія, цвѣтники, фонтаны, словомъ, все, что возможно сдѣлать въ такой короткій срокъ, который прошелъ со времени занятія нами этихъ пространствъ. Поразительнѣе всего является при этомъ именно способность воспользоваться обстоятельствами п поднять мѣстную азіатскую культуру до высоты европейской цивилизаціи; оттого-то здѣсь, при всѣхъ исчисленныхъ дарахъ цивилизаціи, вы можете наблюдать еще и персидскіе способы добыванія воды, рытья колодцевъ (кярызъ), шівеллпровкп мѣстности и пр. Остатки всего этого еще сохранились, и прежняя жизнь пока еще всецѣло можетъ быть возстановлена по такимъ памятникамъ. Но какое поразительное различіе этихъ культуръ. Во всей своей полнотѣ оно представляется, впрочемъ, нѣсколько далѣе Казаиджпка, когда, ознакомившись на картинѣ съ видами Капетъ-дага, наблюдатель увидитъ о-бокъ стоящими туркменскій и русскій Кпзпль-Арватъ. Въ развалинахъ перваго вы не найдете ничего, кромѣ укрѣпленій, свидѣтельствующихъ лишь о томъ, какъ великъ былъ страхъ передъ нападеніями у мѣстныхъ жителей; въ русскомъ Кизиль-Арватѣ вы имѣете па первомъ планѣ великолѣпное желѣзнодорожное депо, отъ котораго протягивается черезъ весь городъ, такъ-называемый, Хивинскій проспектъ, съ обѣихъ сторонъ усаженный деревьями, такъ что дома его кажутся утопающими въ зелени. То же видите вы на ст. Коджъ, лёссовая почва окрестностей которой даетъ прекрасные урожаи кукурузы и сарго. Ст. Бахар-денъ является мѣстомъ, гдѣ сосредоточено управленіе первой дистанціей дороги, оттого желѣзнодорожныя постройки здѣсь еще богаче, обширнѣе и красивѣе. Отсюда г. Пясецкій совершаетъ поѣздку къ горамъ, для осмотра пещеры, въ которой, па глубинѣ 20 саженъ, находятся цѣлебные сѣрные источники. Онъ вводитъ васъ въ глубину самой пещеры и, при свѣтѣ факеловъ, показываетъ внутренность этой преисподней, со дна которой лучъ дневного свѣта, проникающій во входное отверстіе, кажется самымъ чистымъ лазурнымъ небомъ. Совершивъ эту первую поѣздку въ сторону отъ линіи желѣзной дороги, вы снова садитесь въ вагонъ, окрашенный въ бѣлую краску ради ббльшаго отраженія лучей здѣшняго палящаго солнца, и продолжаете свой путь. Передъ вами когда-то страшный Геокъ-тепе, массивныя стѣны котораго, измѣряемыя пятью саженями въ толщину, могли быть разрушены только минами. Уцѣлѣвшія бреши стѣны ясно свидѣтельствуютъ, какая ужасная сила нужна была для того, чтобы взорвать на воздухъ эту громаду. Теперь здѣсь не нужно уже пн этихъ укрѣпленій, ни этихъ егі.пъ. Въ тѣни густыхъ кущей то тамъ, то сямъ мелькаютъ передъ вами мирно ведущіе свою жизнь аулы. Па слѣдующей станціи Безмеіпгь опять прекрасныя зданія и цвѣтники, а Асхабадъ является уже положительно цивилизованнымъ пунктомъ. Отъ прекраснаго вокзала, въ направленіи къ городу, тянется версты на іТа шоссе, вдоль котораго обращаютъ на себя вниманіе новое зданіе управленія желѣзной дороги, домъ съ устроенной въ немъ паровой типографіей, городской садъ; а далѣе, уже въ городѣ,—Офицерская улица, Скобелев-екііі плацъ и проч.

Чтобы познакомить зрителей съ бытомъ окружнаго туркменскаго населенія, г. Пясецкій отъ Асхабада предпринимаетъ новую поѣздку въ сторону, къ близъ лежащимъ ауламъ. Здѣсь мы знакомимся съ характеромъ степи, въ сторонѣ отъ полотна желѣзной дороги, пріобрѣтаемъ понятіе о видахъ ауловъ съ различныхъ разстояній и, наконецъ, проѣзжаемъ черезъ самые аулы. Вотъ туркменскія кибитки, съ оградами и безъ оградъ, строящіяся, на половину готовыя и уже обитаемыя, со всею ихъ утварью и хозяйственною обстановкою; отдѣльно отъ жилыхъ помѣщеній устроены печи.

Чтобы дать понятіе о переночевкахъ ауловъ, на каргѣ показываются способы туркменскаго передвиженія: оии, конечно, одинаковы всегда, хотя главнѣйшее передвиженіе есть именно съ лѣтовкіі на зимовку, когда туркмены изъ мало-мальски привольныхъ и орошенныхъ мѣстъ выбираются ближе къ пескамъ, ради нахожденія здѣсь пригоднаго на зиму топлива. Топливо—зимою и водоразведеніе—лѣтомъ составляютъ предметъ главнѣйшей жизненной заботливости туркменъ.

Далѣе картина-карта представляетъ движеніе поѣзда приблизительно въ апрѣлѣ мѣсяцѣ, — время цвѣтенія степей, — и мы невольно поражаемся богатствомъ и красотою мѣстной растительности. Это сплошной коверъ изъ цвѣтовъ, зачастую подходящій къ самому полотну дороги. Макъ п степные колокольчики, повидимому, самые значительные представители мѣстной флоры, ио цвѣта ихъ такъ ярки, что невольно поражаютъ своею живостью; съ другой стороны, глядя па эти степи, мы ясно представляемъ себѣ, откуда позаимствовали туркмены и персы узоры для своихъ ковровъ, въ лишенной симметріи и вкуса яркости которыхъ есть все же какая-то своеобразная прелесть. Миновавъ станцію Каахка, являющуюся самою ближайшею къ персидской границѣ н рѣкамъ Тэдженъ п Мургабъ, мы видимъ за симъ самый городъ Мервъ, для культуры котораго русскими сдѣлано еще больше, чѣмъ въ Кизиль-Арватѣ или Асхабадѣ. Это, конечно, не удивительно, такъ какъ почва здѣшняго оазиса несравненно выше двухъ первыхъ. Плодородіе Мерва было извѣстно еще Страбону и Плинію, не говоря уже о позднѣйшихъ восточныхъ авторахъ, каковы Ибнъ-Хаукаль, Едризи, Абульфэдъ и друг. Туземцы утверждаютъ, что Мервъ былъ построенъ Александромъ Македонскимъ; но настоящій, русскій Мервъ находится уже на новомъ мѣстѣ; что же касается до древнихъ городовъ Александра Македонскаго п временъ Ибнъ-Хаукаля, то опп лежатъ къ югу отъ нынѣшняго города. По картѣ г. Пясецкаго мы знакомимся съ этпмп историческими памятниками, благодаря тому, что путешественникъ предпринимаетъ изъ Мерва третью поѣздку въ сторону, на границу Афганистана, къ знаменитой для насъ р. Кушкѣ. Въ направленіи къ этому пункту у пасъ имѣется теперь отъ Мерва 8 почтовыхъ станцій, а далѣе приходится ѣхать уже но казачьимъ пикетамъ. Весь этотъ путь прекрасно живописавъ путешественникомъ. Двигаясь въ общемъ но холмисто-песчаной и цустынной мѣстности, мы снова встрѣчаемся здѣсь съ р. Мургабомъ, видимъ постройку пезадавшейся плотины въ „Государевомъ имѣніи", наблюдаемъ туркменскія поля и способъ орошеніи ихъ арыками, любуемся обильными урожаями здѣшней пшеницы; на ряду съ этимъ, кое-гдѣ, по бокамъ дороги, представляются намъ развалины водоемовъ, когда-то строившихся благочестивыми поклонниками Магомета, ради облегченія страданій нутниковъ, движущихся но пустынѣ. Вотъ, наконецъ, передъ нами Ташъ-кенри, п въ головѣ невольно возникаетъ мысль о сраженіи генерала Комарова (25 марта 1886 г.) съ афганцами. Карта ведетъ насъ, однако, еще п дальше, до нашей границы съ Афганистаномъ, и показываетъ намъ даже помѣщеніе афганскихъ пикетовъ, раскииувшпхся по берегу р. Кушки. Но возвратимся къ Мерву, чтобы ѣхать отсюда далѣе по желѣз-иой дорогѣ къ Самарканду. Путь къ первой станціи Байрамъ-алн проходитъ на довольно далекое пространство посреди развалинъ стараго Мерва, относящихся еще къ той эпохѣ, когда этотъ городъ считался столицею Хорасана. Почти на 20 верстъ тянутся эти развалины, многія изъ которыхъ свидѣтельствуютъ объ относительныхъ величіи и грандіозности высившихся здѣсь зданій. На ст. Байрамъ-алп мы встрѣчаемъ превосходныя постройки, принадлежащія управленію „Государевымъ имѣніемъ", но далѣе, по минованіи нѣсколькихъ степныхъ станцій, почва становится совершенно безплодной. Глубокіе пески залегаютъ здѣсь на все видимое пространство по обѣимъ сторонамъ дороги и при случающихся песчаныхъ метеляхъ нерѣдко засыпаютъ даже самое полотно дороги. По мѣрѣ приближенія къ Аму-Дарьѣ, почва дѣлается сырѣе, и, наконецъ, открывается самый аму-дарьинскій оазисъ съ его широкою, желтовато-мутною рѣкою. Поразительный цвѣтъ ея воды, отмѣченный еще Кур-ціемъ, со временъ Бориса обусловленъ довольио точно: дознано, что воды Аму-Дарьи содержатъ въ себѣ до 4О°/о глины; понятно, чті; это за вода, и какъ неустойчиво должно быть здѣсь русло рѣки: тамъ, гдѣ въ настоящемъ году высится островъ, въ слѣдующемъ—плаваютъ суда, и наоборотъ. Поѣздъ желѣзной дороги пересѣкаетъ Аму-Дарью но деревянному мосту, тянущемуся на пространствѣ трехъ верстъ, и на картинѣ мы видимъ эго смѣлое и грандіозное сооруженіе современной техники. Слѣдующая за симъ станція, Фарабъ, находится уже въ

Бухарскихъ владѣніяхъ. Вы видите передъ собою красивенькое зданіе, симпатичное не только но красотѣ и удобству, но и невольно обращающее на себя вниманіе тѣмъ, что оно освѣщается электричествомъ.

Передавъ въ рисункахъ виды Бухары, путешественникъ снова вступаетъ на русскую землю въ Самаркандской области и черезъ два-три часа находится уже въ Самаркандѣ, блестящимъ образомъ представленномъ кистью г. Пясецкаго, отчасти на его картѣ гигантской работы, а главнымъ образомъ на отдѣльныхъ рисункахъ, представляющихъ знаменитые памятники временъ Тамерлана въ большомъ масштабѣ.

Итакъ, отъ песчанаго восточнаго побережья Каспійскаго моря до очаровательной, всюду воздѣланной, зеленой равнины, па которой стоитъ утонувшій въ своихъ садахъ и паркахъ Самаркандъ, вся страна, со всѣмъ сколько - нибудь обращавшимъ на себя вниманіе просвѣщеннаго путешественника, проходитъ предъ вашими глазами, съ ея картинами природы, сооруженіями человѣческаго труда, съ людьми и сценами изъ

Къ сожалѣнію, невозможно дать даже и миніатюрнаго изображенія „живописной карты" г. Пясецкаго, такъ какъ даже число дюймовъ, соотвѣтственное числу аршинъ ея длины дало бы изображеніе въ двѣ сажени. При созерцаніи же живописныхъ отчетовъ о видѣнномъ въ пуги, какіе даетъ намъ II. Я. Пясецкій, невольно напрашивается на умъ и другое сожалѣніе, что и всѣ остальныя путешествія не сопровождаются подобными же иллюстраціями. Если бы подобный способъ изображенія земной поверхности былъ принятъ, какъ обязательный для путешественниковъ, подобно маршрутнымъ съемкамъ, напримѣръ,—какими сокровищами этого рода обладали бы теперь музеи и библіотеки географическихъ обществъ! Что привезли бы намъ тогда путешествовавшіе за послѣднее время но разнымъ невѣдомымъ или почти неизвѣстнымъ странамъ земного шара! Но если для этого надо обладать тѣмъ, что не всякому дается, то возможно приглашать съ собою людей, которымъ это дано. И мы думаемъ, что методъ Г. Пясецкаго найдетъ себѣ въ непродолжительномъ времени подра-

Демонстрированіе П. Я. Пясецкимъ своей панорамы Закаспійской желѣзной дороги на публичной лекціи, въ С.-Петербургѣ.

Ориг. рис. (сооств. „Нивы'¹) П. Я. Пясецкаго, грав. Шюблеръ.

ихъ жизни на всемъ протяженіи Закаспійскаго рельсоваго жателей и станетъ обычнымъ для иллюстрированія иутеше-ііути и прилегающихъ къ нему мѣстностей. ствій.

Картина Луизы Аббема, воспроизведенная у насъ въ гравюрѣ, была выставлена въ истекшемъ году въ Парижскомъ Салонѣ и пользовалась огромнымъ успѣхомъ. Опа представляетъ великолѣпную иллюстрацію парижской жизни.

Раннимъ весеннимъ утромъ, по малолюдной еще площади, спѣшитъ парижанка съ букетомъ, вѣроятно, къ своей подругѣ, чтобы поздравить ее съ днемъ рожденія или какимъ-либо другимъ торжествомъ. И, дѣйствительно, какъ центральная фигура картины—эта молодая парижанка, истая дочь мірового города, такъ и фонъ картины—одна изъ многочисленныхъ площадей Парижа, переданы замѣчательно типично и живо.

Ученическая выставкаТвъ Императорской Академіи Художествъ. „Вызовъ". (Рпс. на стр. 57).

Запорожцы въ своихъ походахъ предпочитали, какъ извѣстію, открытыя схватки, при чемъ изъ двухъ родовъ битвъ, кошюп и пѣшей, онп были искуснѣе въ послѣдней. Ставъ лицомъ къ лицу съ непріятелемъ, говоритъ Д. И. Эварницкій,—запорожскіе казаки, по обыкновенію, не сразу вступали съ нимъ въ бой: устроивши таборъ, окопавши и заключившись въ него, казаки сперва открывали общую канонаду по непріятельскому лагерю, при чемъ стрѣльцы, стоявшіе въ заднихъ рядахъ, безпрестанно заряжали ружья и подавали пхъ стоявшимъ въ переднихъ рядахъ, а эти постоянно принимали ружья н безпрерывно изъ нихъ стрѣляли въ непріятеля. Выпустивъ нѣсколько зарядовъ и обстрѣлявъ врага со всѣхъ сторонъ, казаки, вслѣдъ за тѣмъ, высылали изъ своего табора самыхъ смѣлыхъ, ловкихъ и острыхъ на языкъ воиновъ для такъ-называемыхъ „герцовъ", иначе „греча¹⁴ пли „татарскаго танца'¹, т. е. отдѣльныхъ поединковъ, удалыхъ схватокъ и наѣздническихъ перестрѣлокъ. Стоя передъ непріятелемъ, издѣваясь надъ нимъ, подзадоривая къ битвѣ, пуская по адресу его ѣдкія слова, казаки помахивали въ воздухѣ своими кривыми саблями, пускали въ станъ непріятельскій пули, и потомъ, какъ молніи,

бросались въ таборъ. Всѣ эти издѣвательства терновъ были, такимъ образомъ, вызовомъ, обращеннымъ къ непріятелю, такъ-сказать, прелюдіей къ настоящей ломовой битвѣ. Такой вызовъ запорожцевъ и изображенъ очень удачпо на картинѣ А. Кандаурова, ___

Возвращеніе съ охоты на лося. (Рпс. па стр. 56).

Лось встрѣчается въ настоящее время въ сѣверныхъ шпротахъ Европы и Азіи, въ сгра-нахъ богатыхъ лѣсомъ и, преимущественно, болотистыхъ. Въ Европѣ распространеніе его ограничивается балтійской низменностью, именно восточной Пруссіей, Лпфляпдіею, Курляндіею, Литвою, Шве-ціею, Норвегіей) и нѣкоторыми мѣстностями Великороссіи. Въ Азіи лось встрѣчается гораздо чаще, чѣмъ въ Европѣ; здѣсь опъ распространенъ по всему Сѣверу до Амура и живетъ вездѣ, гдѣ только есть обширные лѣса, доходя па скверъ до самой крайней ихъ границы. Встрѣчается лось также въ большомъ числѣ въ бассейнѣ Лены, близъ Байкальскаго озера, па Амурѣ, въ Монголіи и въ землѣ тунгусовъ; его пѣтъ только па пустынныхъ, непокрытыхъ лѣсомъ, тундрахъ.

Лось — огромное животное. Длина взрослаго: лося равна 8 пли 8‘/з ф., длина хвоста 4 д.; вышина у загривка простирается почти до 6 футовъ. Туловище лося сравнительно коротко и толсто; грудь широка; на загривкѣ что-то въ родѣ горба, спина прямая, крестецъ вдавленъ. Ноги равной длины, высоки и очень сильны. Шея короткая, толстая, сильная; голова большая, вытянутая, она сужена у глазъ и кончается длинной, толстой, раздутой и тупой мордой. Глаза маленькіе и тусклые; опи лежать далеко въ глазной впадинѣ. Большія, длинныя, широкія уши заострены. Рога у взрослаго самца большіе, простые, очень расширенные, плоскіе, лопаткообраз-пые. Рога вѣсятъ иногда около пуда. Шерсть лося, длинная и густая, состоитъ изъ зазубренныхъ, тонкихъ и ломкихъ остей, между которыми сидятъ короткіе, тонкіе волосы подшерстка; на затылкѣ тянется толстая, густая грива. У самки эта грива гораздо короче. Общій цвѣтъ шерсти равномѣрно рыжевато-бурый. Самка лося меньше; у нея нѣтъ роговъ; копыта длиннѣе и уже, голова ея похожа па голову осла или мула. Лосей убиваютъ или па стоянкѣ, пли при большихъ охотахъ съ загонщиками, пли помощью тряпокъ и сѣтей. На дальнемъ Сѣверѣ охотники гоняются за лосями па лыжахъ и стараются загнать пхъ на ледъ, гдѣ опи скоро становятся пхъ добычей. Выгода, доставляемая человѣку убитымъ лосемъ, значительна. Его мясо, шкура и рога употребляются такъ-же, какъ и оленьи. Мясо жестче оленьяго, по шкура прочнѣе и лучше.

Кто знаетъ, что за тайпу сообщаетъ этотъ мальчуганъ своему товарищу по продѣлкамъ, забравшись въ укромный уголокъ, подальше отъ старшихъ! Судя по серьезно-внимательному взгляду слушающаго, можно смѣло сказать, что тайпа у нихъ очень важная и должна, вѣроятно, раскрыть давно задуманный планъ ка-кого-пибудь разбойничьяго нашествія на сосѣдній фруктовый еадъ или огородъ.

Рисунокъ Ф. Колларца, помѣщенный па стр. 64, представляетъ молодую египтянку изъ богатой и знатной фамиліи, въ подвѣнечпомъ нарядѣ. Къ головѣ ея плотно прилегаетъ изукрашенная золотыми и серебряными монетами, жемчугомъ и даже драгоцѣнными камнями, повязка, а шея и нижняя часть лица укутаны душистою вуалью. Широкія шелковыя шальвары, плотно обхватывающая талію

жилетка и сверхъ нея шелковая вышитая кофта представляютъ весь нарядъ египетской иевѣсты. 11а ногахъ у нея надѣты легкія, расшитыя шелками и золотомъ туфли, а руки и шея унизаны браслетами, ожерельями и разнаго рода драгоцѣнными украшеніями. Во время свадебнаго празднества, однако, ни гости, ни даже женихъ не видятъ ни всѣхъ этихъ украшеній, ни лица самой невѣсты,—длинный шелковый халатъ скрываетъ ея станъ, а плотная чадра—ея лицо отъ взоровъ присутствующихъ. Только послѣ окончанія всѣхъ свадебныхъ церемоній, когда молодая новобрачная вводится въ домъ своего супруга, опа снимаетъ халатъ и чадру, и показываетъ впервые свое лицо мужу.

Отверстіе погоды (ѴѴеі-ІегІосЬ) на подъемѣ Цуг-шпице въ баварскихъ Альпахъ. (Рпс. на стр. 65).

Высочайшею горною вершиною въ Германіи считается Цугшпице (Хнцзріие) въ баварскихъ Альпахъ. Вершина эта имѣетъ 2960 метровъ вышины и въ началѣ настоящаго

столѣтія считалась недосягаемой. Въ 1820 т. одному изъ туристовъ удалось на нее взобраться, а 30 лѣтъ спустя, на вершинѣ горы водруженъ былъ огромный, въ 5 метровъ вышины, виднѣющійся издалека, золоченый крестъ. Цугшпице имѣетъ двѣ, собственно, прилегающія другъ къ другу вершины. Сначала достигаютъ западной вершины, которая на два метра ниже сосѣдней, и затѣмъ, уже съ нея, взбираются но узкому обрывистому утесу на восточную вершину. Сь южной стороны, но сосѣдству съ Цугшпице, находится другая горная вершина — ІПнеефернер-копфъ (8сЬпееГегпегкорГ), вышиною въ 2874 метровъ. Для того, чтобы взобраться на Шпсефернеркопфъ, нельзя пе миновать одного изъ изумительныхъ чудесъ природы, такъ называемаго „ХѴейегІосІГ', которое изображаетъ рисунокъ на стр. 65. Сквозь огромное отверстіе, образуемое нагроможденными другъ надъ другомъ скалами, открывается великолѣпный видъ па лермооскую и Эрвальдскую долину.

Вновь назначенный управляющій Министерствомъ путей сообщенія кн. М. И. ХИЛКОВЪ. (Портр. на этой стр.).

Вновь назначенный Высочайшимъ указомъ управляющій Министерствомъ путей сообщенія князь М. И. Хилковъ, бывшій главный инспекторъ желѣзныхъ дорогъ,— человѣкъ свѣтлаго ума, рѣдкой энергіи и безукоризненной честности, знающій въ совершенствѣ желѣзнодорожное дѣло, которому посвятилъ многіе годы своей жизни.

Князь Михаилъ Ивановичъ Хилковъ по рожденію и воспитанію принадлежитъ къ русской аристократіи; его отецъ служилъ въ лейбъ-гусарскомъ полку, обладалъ когда-то огром-нылъ состояніемъ, котораго, впрочемъ, сынъ не унаслѣдовалъ. Родъ кпязей Хилковыхъ происходитъ отъ князя Ивана Всеволодовича Стародубскаго, потомка кпязя Рюрика въ десятомъ поколѣніи. Одинъ изъ правнуковъ князя Ивана Всеволодовича былъ хилаго здоровья и назывался Хгмколіь-Ряио-ловскимъ. Отъ него и пошли князья Хплковы. Это было въ копцѣ XV вѣка. Въ московскомъ періодѣ русской исторіи постоянно встрѣчаются члены этого рода стольниками, околь-ничыіми и въ думѣ боярской...

Князья Хплковы помѣстны въ Тульской и Тверской губерніяхъ. Князь М. И. Хилковъ получилъ прекрасное воспитаніе и научную подготовку дома, а затѣмъ окончилъ курсъ ученія въ Пажескомъ корпусѣ, откуда выпущенъ въ 1853 году прапорщикомъ въ лейбъ-гвардіи егерскій полкъ. Здѣсь опъ прослужилъ до 1857 года, когда вышелъ въ отставку; спустя два года, поступилъ на службу въ Министерство Иностранныхъ дѣлъ. Въ 1860 году онъ отправился путешествовать заграницу со своимъ бывшимъ воспитателемъ, высокообразованнымъ человѣкомъ, г. Циммерманомъ, имѣвшимъ огромное нравственное вліяніе на складъ ума и души молодого кпязя; этому человѣку князь Хилковъ многимъ обязанъ; опъ замѣнилъ князю университетъ, академію, а путешествія закончили высшее образованіе князя М. И. Хилкова. Письма г. Циммермана объ Америкѣ въ свое время читались съ большимъ интересомъ.

Послѣ двухлѣтняго путешествія по Америкѣ и Европѣ, князь Хилковъ возвратился въ Россію, гдѣ, послѣ освобожденія крестьянъ, былъ избранъ мировымъ посредникомъ Бѣжецкаго уѣзда. Черезъ два года онъ снова отправился въ Америку за новымъ счастьемъ, созидать свою карьеру тяжелымъ трудомъ, не считаясь съ протекціею и связями. Прибывъ въ Америку, онъ тамъ поступилъ па службу въ англо-американскую компанію па постройку трансатлантической желѣзной дороги въ Южной Америкѣ. Здѣсь ему пришлось испытать тяжелую службу—сначала въ роли простого рабочаго, потомъ помощника машиниста, затѣмъ старшаго машиниста, пока, благодаря своему усердію и способностямъ, опъ не добился мѣста завѣдующаго службою подвижного состава и тяги. Па эго ушло четыре года. Покинувъ Америку, князь Хилковъ, прежде чѣмъ вернуться на родину, прослужил и еще около года слесаремъ на паровозномъ заводѣ въ Ливерпулѣ и уже оттуда приглашенъ былъ занять мѣсто начальника тракціи па Курско-Кіевскую дорогу.

Эту должность онъ исполнялъ въ теченіе почти десяти лѣтъ, сначала по названной дорогѣ, а потомъ по Московско-Рязанской. Во время турецкой кампаніи онъ исполнялъ почетную должность уполномоченнаго „Краснаго Креста" имени Государыни Цесаревны при санитарномъ поѣздѣ.

Въ 1880 году, во время экспедиціи Скобелева въ Ахалъ-Теке, князь Хилковъ былъ вызванъ генераломъ Анненковымъ, въ качествѣ завѣдующаго постройкой желѣзнодорожной вѣтви до Кпзилъ-Арвата. Здѣсь онъ находился въ составѣ 1-го желѣзнодорожнаго баталіона до 1 декабря 1882 года, когда ему пришлось покинуть Закаспійскій край и отправиться въ Болгарію, гдѣ, по приглашенію болгарскаго правительства, онъ завялъ постъ управляющаго министерствомъ общественныхъ работъ, путей сообщенія, торговли п земледѣлія, и гдѣ оставался до фплиііпопольскаго переворота. Въ Болгаріи князь Хилковъ пользовался большимъ почетомъ и много сдѣлалъ по упорядоченію многосложнаго дѣла, возло-женпаго на него во вновь освобожденной странѣ, во внутреннемъ устройствѣ которой тогда царилъ хаосъ, и еще рѣзко выступали слѣды разоренія и опустошенія, причиненныхъ странѣ войной. Въ 1885 году, вернувшись изъ Болгаріи въ Россію, кн. Хилковъ вновь поступилъ на Закаспійскую желѣзную дорогу, гдѣ состоялъ завѣдующимъ механическою частью постройки, службой тракцій и мастерскихъ, и временно исправлялъ должность помощника начальника работъ по дорогѣ. По окончаніи этихъ работъ и по сдачѣ дѣлъ по постройкѣ, 22 іюня 1892 г., князь Хилковъ перешелъ па службу по вѣдомству Министерства путей сообщенія, на должность правительственнаго директора Привислинской дороги. Затѣмъ онъ послѣдовательно занималъ должность начальника Самаро-Зла-тоустовской и Оренбургской желѣзныхъ дорогъ, Орловско-Гряз-ской и Ливевской, и, наконецъ, получилъ весьма важный и отвѣтственный постъ главнаго инспектора желѣзныхъ дорогъ. Въ послѣдней должности князь Хилковъ утвержденъ былъ 31 іюня 1891 г., съ производствомъ въ дѣйствительные статскіе совѣтники.

Въ числѣ отличій кн. Хилковъ имѣетъ ордена Св. Владиміра 3-й степени и тотъ же орденъ 4-й степени, полученный за особые труды и заслуги, оказанныя обществу попеченія о больныхъ и раненыхъ во время турецкой войны, Св. Анны и Св. Станислава 2-й степени и многіе изъ иностранныхъ орденовъ.

Князь Михаилъ Ивановичъ Хилковъ, которому теперь 51 годъ, женатъ на урожденной Невѣдомской и имѣетъ двухъ сыновей и двухъ дочерей. Одинъ изъ его сыновей, мичманъ князь Хилковъ, погибъ недавно во время взрыва на броненосцѣ „Синопъ"; другой сынъ—въ университетѣ; изъ дочерей же одна замужемъ за г. Ермоловымъ, родственникомъ министра земледѣлія.

Пятьдесятъ лѣтъ просвѣщенной и честной литературной дѣятельности составляютъ такой общественный подвигъ, который заслуживаетъ полнаго вниманія и благодарности общества. Не многимъ труженикамъ литературы выпадало на долю праздновать полувѣковой юбилей, и въ числѣ этихъ избранныхъ оказывается въ настоящее время извѣстный публицистъ-богословъ Александръ Ивановичъ Поповицкій. На литературное поприще А. И. выступилъ 20 января 1845 года, когда въ Астраханскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ появилась его первая статья. Съ тѣхъ поръ всѣ свои силы и обширныя познанія и выдающійся литературный талантъ опъ посвятилъ на служеніе религіозной истинѣ, свободѣ совѣсти, паукѣ и образованію, торжеству правды, долгу гражданина; и за весь этотъ долгій періодъ никто пе можетъ упрекнуть его въ измѣнѣ чистымъ идеаламъ, стремленіе къ которымъ онъ сдѣлалъ задачей своей жизни.

А. И. Поповицкій родился 17 марта 1826 года въ селѣ Солоднпкахъ, Черпоярскаго уѣзда, Астраханской губерніи. Огецъ его былъ сначала священникомъ въ селѣ Солоднпкахъ, а затѣмъ сталъ полковымъ священникомъ Тифлисскаго пѣхотнаго полка, во главѣ котораго встрѣчалъ на персидской границѣ и (провожалъ до полупути въ Тифлисъ тѣло убитаго въ Тегеранѣ А. С. Грибоѣдова. Образованіе свое получилъ А. И. сначала въ Астраханской духовной семинаріи, а затѣмъ съ 1845 по 1849 г. въ С.-Петербургской духовной академіи. По окончаніи курса академіи, А. И. рѣшилъ посвятить себя педагогической дѣятельности и былъ вскорѣ приглашенъ учителемъ русскаго языка къ дѣтямъ старшаго секретаря нашего посольства въ Парижѣ, князя А. Б. Куракина. Во Франціи пробылъ А. И. четыре года. Въ теченіе этого времени онъ слушалъ лекціи въ университетѣ въ Сорбоннѣ, также въ Со11ё§е сіе Егапсе, и былъ свидѣтелемъ знаменитаго государственнаго переворота 2 декабря 1852 г. По возвращеніи изъ Парижа, А. И. издалъ въ 1853 г., въ переводѣ своемъ на французскій языкъ, „Отвѣтъ на посланіе папы Пія IX къ восточнымъ патріархамъ о подчиненіи восточной церкви папству" и „Слово каѳолическаго православія римскому католичеству" А. Н. Муравьева, вызвавшіе горячую полемику со стороны католическихъ журналовъ.

Затѣмъ А. И. много писалъ: въ Сѣверной Пчелѣ при Булгаринѣ, Странникѣ—прот. Гречулевпча, Христіанскомъ Чтеніи, Журналѣ Министерства Народнаго Просвѣщенія при А. И. Георгіевскомъ, Мірскомъ Вѣстникѣ при генералѣ Гейротѣ, Музыкальномъ Вѣстникіъ и въ другихъ изданіяхъ. Съ 1863 по 1874 г. А. И. издавалъ газету Современный Листокъ, въ которой поддерживалъ охватившее тогда русское общество движеніе въ пользу реформъ. Но наиболѣе сильная дѣятельность А. И. началась съ того времени, когда, съ 1871 по 1884 г., онъ былъ редакторомъ-нздателемъ созданнаго имъ журнала Церковно-Общественный Вѣстникъ. Эго симпатичное по идеѣ, честное, полезное и вполнѣ благонамѣренное изданіе было первымъ въ Россіи Органомъ печати, гдѣ подвергались трезвому и просвѣщенному обсужденію вопросы церковной жизни на почвѣ общественной.

Въ 1884 г. Церковно-Общественный Вгъстникъ прекратилъ свое существованіе. А. И. Поповицкій, привыкшій къ кипучей редакторской дѣятельности, не могъ долго оставаться въ бездѣйствіи и въ 1885 году осенью началъ издавать редактируемый имъ и понынѣ духовный иллюстрированный журналъ Русскій Паломникъ.

Перу А. И. Поповицкаго въ Русскомъ, Паломникѣ принадлежатъ всѣ выдающіяся статьи. Русскій Паломникъ получается не только въ Россіи: очень много выписываютъ его и Славянскія земли; высылается онъ также въ Англію, Америку, Японію, Палестину и Грецію.

Необыкновенно подвижный и энергичный, А. И. Поповпц-кій, съ охотой всегда берущійся за перо, очень часто свои небольшіе досуги посвящаетъ другимъ органамъ печати, въ которыхъ онъ всегда желанный гость, и его произведенія находятъ себѣ тамъ самое почетное мѣсто. Кромѣ перечисленныхъ русскихъ Органовъ печати, въ которыхъ А. И. принималъ участіе, А. И. пе чуждъ и иностранной литературы; изъ французскихъ журналовъ онъ участвовалъ въ Аікепаеит (гап-еаів и Веѵие іпіегпаііопаіе сіе Т/геоІоуіе, над. въ Бернѣ, въ Швейцаріи. Статья его „Ба ргезве геН^іеизе еп Виззіе" переведена, между прочимъ, на русскій языкъ и помѣщена въ Церковномъ Вѣстникѣ; этотъ серьезный и обстоятельный трудъ А. И. произвелъ за границей большую сенсацію: тамъ почти не подозрѣвали, что въ Россіи существуетъ духовная литература, которая занимается обсужденіемъ религіозныхъ вопросовъ. Знакомый хорошо съ языками латинскимъ, греческимъ, французскимъ, нѣмецкимъ, итальянскимъ, англійскимъ и польскимъ, А. И. постоянно слѣдитъ за иностранной духовной литературой и отъ времени до времени посвящаетъ ей своп статьи. Кромѣ того, А. И. слѣдитъ за всѣми выдающимися произведеніями французской беллетристики.

А. И. Поповицкій, человѣкъ въ высшей степени гуманный, удѣляетъ часть своей дѣятельности благотворительности, принимая участіе въ весьма многихъ филантропическихъ учрежденіяхъ.

ица, принимавші/і участіе на юбилейномъ вечеръ _);^Іивы‘⁽.

Помѣщая въ этомъ А» портреты всѣхъ артистовъ, принимавшихъ участіе въ художественномъ вечерѣ, данномъ со-трудииками Нивы въ честь издателя А. Ф. Маркса въ день юбилейнаго празднества, редакція желаетъ этимъ выразить свою признательность и благодарность всѣмъ, способствовавшимъ успѣху этого вечера, программа котораго уже извѣстна изъ перваго А» журнала. Въ ней участвовали: композиторы, артисты-виртуозы, пѣвцы, хоръ, драматургъ и драматическіе артисты, кромѣ аккомпаніаторовъ; составитель музыкальной программы, заботясь о томъ, чтобъ въ нее вошли всѣ русскіе композиторы безъ различія направленія и лагерей, въ то же время старался собрать среди артистовъ всѣ лучшія русскія силы, находившіяся въ Петербургѣ; вечеръ, такимъ образомъ, носилъ вполнѣ русскій характеръ и въ этомъ, собственно, заключался и исключительный интересъ его. Композиторовъ участвовало двое—гг. Направникъ и Нваиовъ.

Г. Направникъ, Эдуардъ Францовичъ, въ скоромъ времени празднуетъ тридцатилѣтіе своей дирижерской дѣятельности въ русской оперѣ. Въ 1867 г. онъ поступилъ вторымъ капельмейстеромъ, а съ 1869 г. уже былъ назначенъ первымъ. Въ качествѣ дирижера, г. Направникъ поставилъ около шестидесяти оперъ русскихъ и иностранныхъ композиторовъ; кромѣ того, въ теченіе 13 лѣтъ (до 1881 г.) онъ стоялъ во главѣ оркестра симфоническихъ собраній Русскаго музыкальнаго общества, являясь, такимъ образомъ, толкователемъ классическихъ произведеній и содѣйствуя музыкальному образованію и развитію вкусовъ публики. О достоинствахъ этого замѣчательнаго артиста, какъ дирижера, едва-ли нужно распространяться; оші извѣстны болѣе пли менѣе каждому. Глубокое знаніе музыкальной литературы, основательное изученіе трактуемыхъ имъ авторовъ, пониманіе характера ихъ творчества—служитъ лучшимъ ручательствомъ вѣрности его передачи, а классическое музыкальное воспитаніе, которое онъ самъ получилъ, способствуетъ классическому воспроизведенію исполняемаго имъ.

Г. Направникъ и самъ композиторъ, написавшій цѣлую литературу произведеній, въ томъ числѣ: 3 оперы („Нижегородцы", „Гарольдъ" и теперь „Дубровскій"), пять симфоній, симфоническія поэмы, квартетную музыку (квинтетъ, квартеты, тріо), концертную музыку (для фортепіано съ оркестромъ и безъ него, для скрипки съ оркестромъ, для віолончели съ фортепіано и др.1, народные тайцы, романсы, фантазіи, сюиты (все для оркестра), хоры, романсы для разныхъ голосовъ и пр. Всѣхъ орпз’овъ, написанныхъ этимъ композиторомъ, насчитывается въ настоящее время около 60. Не мѣсто здѣсь, конечно, входить въ подробную оцѣнку его композиторской дѣятельности; ограничимся поэтому однимъ общимъ замѣчаніемъ, что все, что выдѣляетъ истинный талантъ, имѣется на-лицо у г. Направника. За свои заслуги авторъ „Дубровскаго" былъ неоднократно награждаемъ подарками отъ Высочайшихъ Особъ.

Г. Ивановъ, Михаилъ Михайловичъ, извѣстенъ какъ музыкальный критикъ и композиторъ. Его широкое образованіе, основательное изученіе музыкальной литературы (теорію проходилъ съ покойнымъ Чайковскимъ, а какъ піанистъ—онъ ученикъ .Гиста), обширное знаніе всеобщей литературы и исторіи,—выдвигаютъ его вообще изъ уровня нашихъ музыкальныхъ критиковъ; да и какъ человѣкъ, М. М. отличается рѣдкой добротой, отзывчивостью и готовностью служить всѣмъ, кто къ нему обращается. Въ качествѣ композитора г. Ива-новь пробовалъ своп силы во всѣхъ родахъ композиціи и вездѣ удачно; у него есть опера („Потемкинскій праздникъ"), балетъ „Весталка", достаточно извѣстный по Маріинской сценѣ, симфоніи, увертюры (особенное вниманіе обращаетъ на себя „Савонаролла"), фантазіи (большой репутаціей пользуется его „Кузнечикъ-музыкантъ"), концертъ для скрипки, романсы, изъ которыхъ нѣкоторые стали популярными, „Кедиіет", за который авторъ получилъ орденъ отъ итальянскаго короля, сюиты для оркестра и пр. За послѣднее время онъ выдвинулся и какъ талантливый дирижеръ.

Послѣ композиторовъ перейдемъ къ тѣмъ виртуозамъ, которые составили себѣ европейскую извѣстность; мы говоримъ о г. Ауэрѣ и о г-жѣ Тимановой.

Г. Ауэръ, Леопольдъ Семеновичъ, создалъ себѣ имя въ качествѣ виртуоза, профессора Петербургской консерваторіи и въ послѣднее время дирижера симфоническихъ собраній Русскаго музыкальнаго общества. Какъ виртуозъ, г. Ауэръ еще до прибытія въ Петербургъ (1868 г.) пользовался уже извѣстностью въ Пештѣ, гдѣ опъ окончилъ консерваторію, въ Вѣнѣ, гдѣ усовершенствовался подъ руководствомъ знаменитаго Іоахима, въ Лондонѣ, гдѣ участвовалъ въ концертахъ, въ Дюссельдорфѣ и Гамбургѣ,—тамъ онъ занималъ постъ концертмейстера. Плодотворная его дѣятельность начинается со времени приглашенія его профессоромъ въ пашу консерваторію, когда онъ, рядомъ со своей педагогической дѣятельностью, содѣйствовалъ учрежденію нашихъ квартетныхъ собраній, въ которыхъ до сихъ поръ исполняетъ первую скрипку. Какъ педагогъ, г. Ауэръ далъ цѣлую серію блестящихъ скрипачей, стр. 72 и 73).

изъ которыхъ многіе пріобрѣли солидныя имена виртуозовъ, иные посвятили себя педагогической дѣятельности, а многіе занимаютъ первые пульты въ столичныхъ и провинціальныхъ нашихъ театрахъ. Во время своего дирижированія концертами симфоническихъ собраній у пасъ и за границей, Л. С. имѣлъ достаточный случай доказать свое знакомство съ музыкальной литературой, русской и иностранной, свой артистическій вкусъ и умѣнье вести за собой, въ смыслѣ развитія вкуса, публику. Говорить-ли о немъ, какъ о виртуозѣ? Кого только не восхищалъ своимъ пѣвучимъ смычкомъ г. Ауэръ, этотъ любимецъ публики, котораго всегда и вездѣ сопровождаютъ тріумфы? Говоря о такихъ виртуозахъ, забываешь о техник ѣ, въ области которой для нихъ не существуетъ трудностей. Прибавимъ еще. что г. Ауэръ съ 1874 года состоитъ солистомъ Высочайшаго Двора и Императорскихъ театровъ, въ которыхъ онъ играетъ соло въ балетахъ.

Г-жа Тиманова, Вѣра Викторовна, извѣстна за границей и въ Россіи, гдѣ опа повсюду концертировала. Начавъ свое музыкальное образованіе въ Петербургской консерваторіи, В. В. отправилась въ Перлинъ къ знаменитому въ то время Таузпгу и, окончивъ у него курсъ, работала, и очень усердію, подъ руководствомъ Франца Листа. Отличительныя свойства ея исполненія, помимо безподобной техники: задушевность, поэтичность, пластичность, если такъ можно выразиться, — а эти качества выдвигаютъ ее изъ цѣлаго ряда піанистокъ и ставятъ на одну линію съ первоклассными артистами.

Г-жа Фиінеръ, Медея Ивановна, первое драматическое сопрано въ русской Императорской оперѣ; со времени своего пріѣзда изъ Италіи, а вмѣстѣ съ тѣмъ, и поступленія на Маріинскую сцену, она пользуется неизмѣнной любовью посѣтителей этого театра; недавно получила званіе солистки Императорскаго Двора; это первый случай у насъ, что женщина получила это почетное званіе. Г-жа Фигнеръ, которой такъ трудно было преодолѣлъ незнакомый ей русскій языкъ, сдѣлала громадные успѣхи въ этомъ отношеніи и теперь поетъ ужъ только по-русски. Рѣдкая постановка новой онеры обходится безъ ея участія. Опа имѣетъ уже огромный репертуаръ, партій, изъ которыхъ особенно выдѣляются у нея Педда („Паяцы"), Джіокопда, Саптуцца („Сельская честь"), ,'Іпза („Пиковая дама") и теперь Маша Троекурова („Дубровскій").

Г-жа Славина, Марія Александровна, выдающееся меццо-сонрапо русской онеры—обладаетъ замѣчательнымъ по силѣ и красотѣ голосомъ, и въ нѣкоторыхъ партіяхъ является положительно незамѣнимой (напр. Карменъ, Ратмиръ въ „Русланѣ", Амнерисъ и Ортруда). Замѣчательная особенность г-жи Славипой, между прочимъ, ея сценическій талантъ.

Г-жа Каменская, Марія Даніиловна, прекрасное меццо-сопрано, давно занимающая видное мѣсто въ труппѣ Маріинскаго театра. Наилучшія роли: Іоанна („Орлеанская Дѣва"), Рогнѣда, Фпдесъ („Пророкъ"), Морозова („Опричникъ").

Г-жи Долина, Марія Ивановна, и Михайлова, Марія Александровна, сравнительно еще молодыя наши пѣвицы, въ особенности послѣдняя. У первой—прекрасное, бархатное коптръ-альто, у второй—серебристое лирическое сопрано. Г-жа Долина имѣетъ свои уже вполнѣ обработанныя партіи, какъ, напр., Вани („Жизнь за Царя"), Ратмира („Русланъ и Людмила"), Ольги („Евгеній Он ѣгинъ"), Зибель („Фаустъ"), Мадлены („Риголетто") и др. Особенно замѣтны стали ея успѣхи за послѣдніе три-четыре года, когда ея дарованіе замѣчательно развернулось, п когда эта симпатичная артистка стала пріобрѣтать ту увѣренность въ своихъ силахъ, которая дается практикой, съ одной стороны, и поощреніемъ публики и печати. Наплучшія роли талантливой г-жи Михайловой: Верта („Пророкъ"), Микаэла („Карменъ,") и Джульетта („Ромео и Джульетта").

Г. Яковлевъ, Леонидъ Георгіевичъ, нашъ первый баритонъ. Можно насчитать добрыхъ уже два десятка партій, исполнителемъ которыхъ опъ является на пашей образцовой лирической сценѣ,, что уже говоритъ за его талантъ, энергичную работу и развитіе тѣхъ выдающихся его данныхъ, которыми природа его наградила. Г. Яковлевъ—баловень публики; къ чести его нужно отнести и то, что онъ продолжаетъ совершенствоваться, прогрессируя въ своемъ искусствѣ и обращая такое же строгое вниманіе па свою драматическую игру, какъ и на вокальную передачу.

Г. Стравинскій, Ѳедоръ Игнатьевичъ—краса русской оперы, одинъ изъ даровитѣйшихъ представителей прежней плеяды. Перечислить всѣ партіи, которыя ему приходилось исполнять въ теченіе его долголѣтняго пребыванія на Маріинской сценѣ—нѣтъ возможности въ бѣглой и краткой замѣткѣ къ портрету. Кто разъ видѣлъ г. Стравинскаго въ любой изъ его партій, тотъ не забудетъ неизгладимаго впечатлѣнія, оставленнаго созданіемъ этого артиста-художшіка; пграетъ-лп онъ пропойцу въ родѣ Еремки („Вражья сила") пли Скулы („Игорь"), или же высокопоставленныхъ особь (Сенъ-Бри въ „Гугено-

тахъ“, Госслеръ -„Вильгельмъ Телль“, ландграфъ въ „Таигей-зерѣ¹¹ и пр. и пр.),—вездѣ мы видимъ предъ собою истиннаго художника. Такими талантами можетъ гордиться любая сцена.

Г. Тартаковъ, Іоакимъ Викторовичъ, только съ этого года на Императорской сценѣ, но онъ себѣ создалъ такое реноме въ провинціи до этого времени, что ему могли бы позавидовать многіе изъ его товарищей; превосходный драматическій актеръ, обладатель теплаго и бархатнаго баритона, г. Тартаковъ всегда вездѣ понравится; къ этимъ качествамъ присоединяется еще теперь комическая жилка его дарованія (Фигаро въ „Севильскомъ цырюльникѣ¹¹). Въ его обширномъ репертуарѣ есть партіи, которыя онъ имѣетъ полное право считать своими коронными; къ такимъ относятся партіи: Демона, Іуды Маккавея, Уріеля Акосты, Барнабы въ „Джіокондѣ¹¹, торреадора въ „Карменъ¹¹, Амонасро въ „Аидѣ", Валентина въ „Фаустѣ¹¹, Риголетто и пр., и пр.

Г. Серебряковъ, Константинъ Терентьевичъ (басъ), занимаетъ выдающееся мѣсто въ труппѣ, благодаря своему красивому голосу, надъ которымъ онъ пе перестаетъ работать; но онъ не только культивируетъ свои природныя дапиыя, а, какъ человѣкъ съ высшимъ образованіемъ (окончилъ университетъ, такъ же, какъ п г. Стравинскій), обращаетъ вниманіе на все, касающееся искусства; отсюда обдуманность игры, пониманіе сценическихъ требованій, серьезное отношеніе къ дѣлу и пр.

Г. Архангельскій, Александръ Андреевичъ, съ восьмидесятыхъ годовъ выдвинувшійся своимъ хоромъ, который ему удалось поставить па значительную высоту, благодаря таланту, любви къ искусству и прилежному труду. Ежегодно дпригентъ этотъ даетъ свои концерты, то духовные, то свѣтскіе, и всегда привлекаетъ цѣлыя толпы любителей хорового пѣнія.

Гг. Длусскій, Эразмъ Яковлевичъ, и Коръ-де-Ласъ, Адольфъ Эммануиловичъ, по праву считаются первыми аккомпаніаторами въ Петербургѣ; безъ нихъ не обходится ни одинъ выдающійся концертъ. Оба опи ученики Петербургской консерваторіи; изъ нихъ первый композиторъ (написалъ оперу „Романо", много романсовъ и пр.), а второй—неоднократно выступалъ въ качествѣ дирижера.

Переходя къ драматической части вечера, отмѣтимъ сперва г. Крылова, Виктора Александровича, драматическаго писателя, сочинившаго для юбилея Нивы монологъ, который онъ самъ прочелъ, за болѣзнью г-жи Савиной. Имя г. Крылова слишкомъ извѣстно, по многочисленнымъ его пьесамъ, на всѣхъ сценахъ, чтобы мы прибавили о пемъ какія-либо подробности. Кромѣ него, въ драматической части вечера участвовали артисты Императорской русской драматической труппы: г-жи Васильева и Читау, и гг. Варламовъ, Ѳедотовъ и Яковлевъ. Изъ нихъ первая читала, а остальные участвовали въ пьесѣ „Ура“.

Г-жа Васильева, Надежда Сергѣевна, одна изъ первыхъ артистокъ па пашей драматической сценѣ. Талантливая, литературно-образованная, г-жа Васильева изъ каждой поручаемой ей роли создаетъ живое лицо на сценѣ; ея Василиса Мелентьева, Дорина въ „Тартюфѣ," и множество другихъ ролей служатъ лучшимъ подтвержденіемъ установившейся за ней репутаціи.

Г-жа Читау, Марія Михайловна, значительно выдвинувшаяся въ бытовыхъ роляхъ; созданіе ею роли Лизы въ „Горе отъ ума¹¹ обратило па себя вниманіе нашей серьезной печати.

Варламовъ, Константинъ Александровичъ, знамепитый комикъ петербургской Императорской сцены, выдающееся дарованіе котораго извѣстно всей Россіи, пользуется повсюду громадной любовью публики, благодаря своей заразительной веселости и большому сценическому таланту.

Ѳедотовъ, Александръ Филипповичъ, артистъ долгое время игравшій съ успѣхомъ па московской Императорской сценѣ, которую временно покинулъ для театральной антрепризы, сценическо-педагогической дѣятельности и литературныхъ запятій, какъ драматическій писатель. Съ 1893 г. вновь поступилъ на сцену (петербургскую), гдѣ занимаетъ почетное мѣсто. Нѣкоторыя пьесы его сочиненія были играны съ успѣхомъ па Императорской сценѣ въ Петербургѣ и Москвѣ.

Яковлевъ, Степанъ Ивановичъ, молодой артистъ, ученикъ извѣстнаго В. Н. Давыдова, съ особеннымъ успѣхомъ играющій простаковъ.

рбѣдъ по поводу 25-лѣтія „^іивьг, состоявшійся 19 декабря 1894 г. въ залѣ Павловой.

Отвѣтный обѣдъ, данный издателемъ Нивы А. Ф. Марксомъ по поводу двадцатипятилѣтія журнала Нива, состоялся, 19-го декабря, въ залѣ Павловой. Обширное помѣщеніе залы вмѣщало въ себѣ свыше двухсотъ человѣкъ гостей, среди которыхъ были сотрудники Нивы, литераторы и художники, представители петербургской печати и артистическаго міра и значительное число дамъ, присутствіе которыхъ особенно способствовало оживленности обѣда.

Вдоль всей залы расположены были четыре длинные стола, великолѣпію-убранные пальмами и миртами, среди которыхъ яркими пятнами выдѣлялись букеты живыхъ цвѣтовъ, предложенные каждой дамѣ, присутствовавшей на обѣдѣ,. На эстрадѣ зала помѣщался струнный симфоническій оркестръ, состоявшій изъ 45 человѣкъ, подъ управленіемъ капельмейстера А. А. Гюбнера, исполнявшій въ продолженіе всего обѣда рядъ пьесъ лучшихъ нашихъ композиторовъ. У каждаго куверта лежало меню, украшенное акварелью, работы художника К. В. Лебедева. Древне-русскій сюжетъ рисунка меню, изображающаго боярина съ боярыней, съ поклономъ встрѣчающихъ гостей (художниковъ и литераторовъ), вполнѣ гармонировалъ съ удачно составленнымъ, также въ древнерусскомъ стилѣ, текстомъ.

ЗАКУСКИ РАЗНЫЯ, ЗДЪШНІЯ И ЗАМОРСКІЯ, Вино очищенное п водки всякія.

Вина шпанскія: Мадера, Хересъ, вино Опортовое.

Вина рейнскія: Ронталь да Рюдесгеймъ отборный. Хребтовина баранья пріукрашенная.

Вина французскія: Леовиль да Понтекаие, да Портеръ двойной аглпцкій.

А къ ней подливка Байопская и Польская. Пудинѣ Посольскаго Приказа.

Плоды, прикуски сладкія, сыры разные. Кофе черный.

Въ концѣ обѣда, за десертомъ, начались тосты. Первый тостъ провозглашенъ былъ А. Ф. Марксомъ за здравіе Его Императорскаго Величества Государя Императора. Тостъ этотъ встрѣ-стр. 76).

ченъ былъ всѣми присутствовавшими громкимъ, долго-несмолкавшимъ „ура“. Въ залѣ раздались торжественные звуки національнаго гимна, выслушаннаго всѣми стоя п трижды повтореннаго.

Тостомъ этимъ открытъ былъ длинный рядъ рѣчей и спичей, которыхъ было произнесено много, и всѣ отличались сердечностью, искренностью и задушевностью.

Первая рѣчь произнесена была II. Н. Полевымъ. Содержаніе ея слѣдующее:

„Несмотря на то, что мы живемъ въ очень практическій вѣкъ, поэзія все же пе остается чужда нашему сердцу. Съ нѣкоторыми высоко-поэтическими образами мы свыкаемся сь дѣтства и не разстаемся до конца нашихъ дней. Къ числу такихъ именно образовъ относится общее всѣмъ намъ представленіе о нашемъ жизненномъ пути, какъ о странствованіи по морю, и мы нерѣдко олицетворяемъ пашу внутреннюю борьбу и препятствія, встрѣчаемыя нами въ жизни, въ видѣ бурныхъ волнъ, въ видѣ различныхъ опасностей морского плаванія. Мы очень живо воображаемъ себѣ, какъ по этимъ волнамъ, среди этихъ подводныхъ мелей и скалъ, каждый изъ насъ проводитъ свою утлую и одинокую ладью пли свой большой корабль! Такимъ-то большимъ кораблемъ представляется мпѣ всякое большое дѣло, въ которомъ, подъ руководствомъ одного дѣятеля, сливаются во-едйно интересы, расчеты, надежды и упованія многихъ. Такимъ кораблемъ представляется мпѣ и Нива, а нашъ радушный хозяинъ является па немъ кормщикомъ, въ умѣнье и опытность котораго мы не даромъ привыкли вѣрить. Онъ быстро п смѣло, въ теченіе цѣлой четверти вѣка, ведетъ свой корабль, отъ пристани къ пристани, на радость и утѣху всѣмъ тѣмъ, которые вручили ему свою судьбу илп судьбу своихъ произведеній; онъ твердо вѣритъ въ ту счастливую путеводную звѣзду, о которой онъ упоминалъ въ своей краткой, но глубоко прочувствованной рѣчи. Пожелаемъ же ему, чтобы его не покидала пн бодрость духа, ни та благодатная звѣзда, которая сближаетъ его только съ добрыми друзьями п вѣрными товарищами... Пожелаемъ, чтобы она всегда указывала ему вѣрный путь по бурнымъ волнамъ житейскаго моря!¹¹

Вслѣдъ за этой, весьма сочувственно принятой рѣчью, супруга А. Ф. Маркса, .1. Ф. Марксъ провозгласила краткій отвѣтный тостъ за здоровье всѣхъ гостей.

Извѣстный писатель, В. II. Острогорскій произнесъ прекрасную пространную рѣчь, сущность которой сводится къ слѣдующему: „Въ лицѣ юбиляра, сказалъ В. Острогорскій, — мы видимъ очень рѣдкій примѣръ человѣка, который цѣлую четверть вѣка съ необычайной энергіей, стойкостью и честной аккуратностью посвятилъ всего себя на служеніе эстетпче-скипъ п литературнымъ интересамъ Россіи — своей второй родины. А. Ф. Марксъ своей Нивой п многочисленными художественными изданіями доставилъ благодарную и прекрасно имъ оплачиваемую работу едва-ли не большинству талантливѣйшихъ русскихъ художниковъ, вызванныхъ имъ къ созданію безчисленнаго множества прекрасныхъ иллюстрацій. Дѣло гравюры, литографіи, цинкографіи, фототипіи и другихъ художественныхъ производствъ, четверть вѣка назадъ стоявшее у пасъ ни очень низкой степени развитія, теперь (въ весьма значительной степени благодаря А. Ф. Марксу, не щадившему пи трудовъ, пи энергіи, пи матеріальныхъ затратъ) поставлено у васъ на твердую почву. Если вспомнимъ еще, сколькимъ сотнямъ тысячъ русскихъ читателей дала Нива за истекшія 25 лѣтъ разнообразное, общедоступное, интересное и полезное чтеніе, то нельзя не признать, что имя А. Ф. Маркса должно занять заслуженное имъ почетное мѣсто въ исторіи русскаго искусства и просвѣщенія¹¹. Рѣчь эта была встрѣчена очень тепло.

А. В. Владимірскимъ былъ провозглашенъ затѣмъ очень удачный тостъ слѣдующаго содержанія: „По всей Германіи, почти въ каждой садовой бесѣдкѣ читаютъ „ОагіепІаиЬе", въ Россіи же садовъ и бесѣдокъ мало, по нивъ п нолей, а рядомъ съ ними селъ и деревень безчисленное множество; такъ пожелаемъ же, чтобы въ каждой хатѣ и въ каждой избѣ можно было найти Ниву, какъ художественно-литературную пищу".

Особенно горячо и шумно встрѣченъ былъ всѣми присутствовавшими тостъ, провозглашенный А. Ф. Марксомъ за долголѣтняго и неустаннаго своего сотрудника, Ю. О. Грюнберга. Тушъ, исполненный оркестромъ въ честь его, былъ повторенъ не разъ по единодушному требованію.

Всл ѣдъ за этой сердечной оваціей, произнесъ блестящій п остроумный тостъ Н. Н. Каразинъ. „Въ годину страшнаго всеобщаго развитія милитаризма, сказалъ талантливый ораторъ,— когда всѣ только и думаютъ объ усовершенствованіи смертоносныхъ орудій, служащихъ къ разрушенію, убійствамъ и

Новый французскій президентъ, Феликсъ Форъ, сознавая настоящее тревожное положеніе Франціи, съ первыхъ же шаговъ сумѣлъ вселить спокойствіе во встревоженныхъ умахъ и своей вступительной рѣчью доказалъ, по общему въ Парижѣ мнѣнію, что глубоко понялъ переживаемое Франціей) положеніе н не желаетъ идти противъ теченія. Въ виду новаго поворота палаты депутатовъ въ сторону политики радикальной партіи, Феликсъ Форъ весьма сердечно принялъ президента палаты и главу радикальной партіи, Бриссона, и предложилъ ему составить новый кабинетъ. Бриссонъ отклонилъ отъ себя эту задачу, выразивъ желаніе остаться предсѣдателемъ палаты депутатовъ, и указалъ президенту на депутата Буржуа, которому Феликсъ Форъ и предложилъ сформировать министерство. Такимъ образомъ, новый президентъ началъ съ того, что призналъ за своими противниками политическія и личныя достоинства, и это обстоятельство разомъ примирило съ нимъ представителей оппозиціонныхъ группъ. Послѣ долгихъ переговоровъ съ политическими дѣятелями, Буржуа убѣдился въ невозможности составить желаемое президентомъ министерство концентраціи, и отказался отъ возложенной па него миссіи. Президентъ поручилъ въ виду этого составить министерство Рпбо.

Министерскій кризисъ въ Австро-Венгріи, вызванный самимъ монархомъ, заставившимъ подать въ отставку министерство Векерлэ, закончился образованіемъ новаго министерства йодъ главенствомъ барона Банфи, принадлежащаго къ либеральной партіи. Кандидатъ Австрійскаго императора, графъ Кунъ-Гедервари, потерпѣлъ пораженіе въ силу того, что графъ Кунъ пе угодилъ либераламъ желаніемъ объединить всѣ партіи въ ущербъ интересамъ либеральной партіи. Поэтому императору пришлось поручить Банфи составить новое министерство, что ему и удалось сдѣлать, при чемъ самъ Банфи сохранилъ за собой званіе президента совѣта министровъ. На собраніи либеральной партіи баронъ Банфи, излагая представляемую палатѣ депутатовъ подробную программу своего министерства, заявилъ, что онъ вовсе пе намѣренъ держаться во внутренней политикѣ новаго направленія и всю свою дѣятельность направитъ къ тому, чтобы „ввести въ жизнь все, что было издано его предшественникомъ", барономъ Векерприносящихъ песчастіе и горе, я поднимаю бокалъ за представителей пера и карандаша, — этихъ сильнѣйшихъ двигателей цивилизаціи, этихъ энергичнѣйшихъ и существеннѣйшихъ укрѣпителей любви, мира и прогресса". Громъ привѣтственныхъ одобреній былъ отвѣтомъ на этотъ краткій п краснорѣчивый тостъ.

Въ томъ же духѣ говорилъ и П. Я. Пясецкій, удачно замѣтившій въ своей рѣчи, что въ жизни и быту самыхъ даже дикихъ пародовъ Азіи и Африки, Австраліи и Полинезіи существуютъ свѣтлыя стороны, представляющія побѣды культуры надъ грубымъ варварствомъ,—свѣтлыя эти стороны—и ѣ-ніе, поэзія іі живопись. Даже дикари невольно поддаются ихъ чарамъ, и даже въ ихъ закоснѣлой средѣ музыка и поэзія пробуждаютъ идеалы п стремленіе къ нимъ.

Очень дѣльную и обширную рѣчь произнесъ, на нѣмецкомъ языкѣ, О. Кирхнеръ, замѣтивъ, что ошибочно думать, будто бы главными пособникомъ развитію предпріятія служитъ случай, а не умѣнье, не опытъ. „Каждый—кузнецъ своего счастья", сказалъ ораторъ,—и энергія, трудъ, честное отношеніе къ нему и вѣрность своему долгу носятъ награду сами въ себѣ. Четверть вѣка тому назадъ юбиляръ врядъ-ли могъ помышлять о томъ, какихъ блестящихъ результатовъ достигнетъ его предпріятіе. Этими результатами обязавъ онъ своему настойчивому трудолюбію, благодаря котовому онъ преодолѣлъ всѣ попадавшіяся ему на пути препятствія и вышелъ изъ борьбы побѣдителемъ.

Кромѣ приведенныхъ рѣчей, было произнесено еще нѣсколько тостовъ и высказано много душевныхъ пожеланій А. Ф. Марксу и издаваемой пмъ Нивѣ, которыхъ, къ сожалѣнію, привести не можемъ, за недостаткомъ мѣста.

Послѣ обѣда, гости еще долго не разъѣзжались и проводили время въ дружеской бесѣдѣ, оживленной музыкой, пѣніемъ и чтеніемъ поэтическихъ произведеній. Большинство осталось еще ужинать. Ужинъ этотъ былъ такъ же удаченъ, какъ и обѣдъ, и затянулся очень поздно.

лэ. Изъ этихъ заявленій остается заключить, что новый глава венгерскаго кабинета не отступится и отъ тѣхъ двухъ, пока еще не утвержденныхъ, законопроектовъ, въ основѣ которыхъ, по общему мнѣнію, лежитъ реформа, идущая въ разрѣзъ съ религіозными убѣжденіями императора, его министровъ, большинства магнатовъ и всѣхъ искреннихъ католиковъ. Такимъ образомъ^ въ близкомъ будущемъ предвидится новая борьба и повтореніе недавно пережитаго Вепгріею смутнаго періода.

Первый министръ Англіи, лордъ Розберри, произнесъ 6 января въ Кардиффѣ рѣчь, въ которой, главнымъ образомъ, развивалъ мысль о неизбѣжности кампаніи противъ палаты лордовъ, при чемъ замѣтилъ, однако, что и правительство не можетъ выступить съ проектомъ въ рѣшительной формѣ относительно преобразованія камеры пэровъ уже теперь, такъ какъ такой шагъ повелъ бы немедленно къ распущенію парламента. Заявленіемъ этимъ лордъ Розберри далъ какъ бы понять, что онъ не располагаетъ достаточно сильнымъ и единодушнымъ большинствомъ, чтобы приступить къ радикальной ломкѣ привилегій наслѣдственныхъ но конституціи законодателей. За нѣсколько дней до кардиффской рѣчи лорда Розберри, племянникъ маркиза Салисбери и предводитель консервативной оппозиціи въ англійскомъ парламентѣ, Бальфуръ, произнесъ въ городѣ Манчестерѣ, передъ своими избирателями, весьма важную и многознаменательную рѣчь, заключавшую въ себѣ указанія на настроеніе англійскихъ консерва-тпвныхі. сферъ и на выработанный ими планъ кампаніи противъ слабаго численностью либеральнаго большинства въ парламентѣ. Бальфуръ громогласно заявилъ въ Манчестерѣ, что „коалиція консерваторовъ съ уніонистами", т. е. съ либера-лами-диссидентами, отдѣлившимися отъ либеральной партіи па почвѣ ирландскихъ вопросовъ, завершилась въ настоящую минуту „полнымъ сліяніемъ этихъ группъ". Заявленіе это очень важно, особенно въ виду увеличившихся въ послѣднее время шансовъ консерваторовъ на успѣхъ въ предстоящей избирательной кампанія, такъ какъ сторонники либеральной партіи въ народѣ, обманувшіеся въ своихъ ожиданіяхъ, утратили надежду добиться отъ кабинета лорда Розберри тѣхъ реформъ, осуществленія которыхъ не могъ достигнуть Гладстонъ.

— Государь Императоръ, въ Монаршемъ попеченіи о вѣрныхъ Своихъ подданныхъ, посвятившихъ свои дарованія и усиленные труды служенію Государю и Отечеству на поприщахъ пауки, словесности и повременной печати, призналъ справедливымъ отпускать ежегодно, изъ Государственнаго Казначейства, денежныя средства для оказанія необходимой помощи нуждающимся ученымъ, литераторамъ и публицистамъ, а равно ихъ вдовамъ и сиротамъ, возложивъ исполненіе сей Своей воли па Императорскую академію разныя извѣстія.

наукъ, какъ первенствующее ученое сословіе въ Россійской Имперіи. ‘Твердо уповая, что таковая поддержка, оказываемая независимо отъ воспособленій изъ средствъ нынѣ существующихъ съ тою же цѣлью частныхъ учрежденій, дастъ названнымъ лицамъ возможность съ еще большимъ рвеніемъ посвящать свои силы на служеніе наукамъ и отечественной литературѣ, къ вящшей славѣ и величію Россіи, Государь Императоръ Всемилостивѣйше повелѣлъ: для производства нуждающимся ученымъ, литераторамъ и публицистамъ, а также ихъ вдовамъ и сиротамъ, единовременныхъ денежныхъ воспособленій, а тѣмъ изъ нихъ, кто не получаетъ пенсій изъ другихъ источниковъ, также и пожизненныхъ пенсій, отпускать ежегодно, изъ Государственнаго Казначейства, по пятидесяти тысячъ рублей.

— 14 января, въ 6 ч. 30 м. вечера, скончался, послѣ продолжительной и тяжкой болѣзни, д. т. с. статсъ-секретарь, сенаторъ Николай Карловичъ Гирсъ, тринадцать лѣтъ занимавшій трудный и отвѣтственный постъ министра иностранныхъ дѣлъ.

Обѣдъ, данный А. Ф. Марксомъ 19 декабря 1894 года, по поводу 25-лѣтія журнала ..Нива¹.

СОДЕРЖАНІЕ: Брать герцога. Исторически романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).—Гуманный медвѣдь. (Фактъ). В. П. Желиховсной —Крещенскіе парады. Историческая справка Н. Ширяева.—П. Я. Пясецкій и его живописные отчеты о своихъ путешествіяхъ (съ рис.).—Къ рисункамъ: Парижанка съ букетомъ (съ -Ученическая выставка въ Императорской Академіи Художествъ. .Вызовъ* (съ рис.).—Возвращеніе съ охоты на лося (съ рис.).—Важная тайна (съ рис.).— Невѣста въ новомъ Египтѣ (съ рис.). — Отверстіе погоды (ИеНегІосЬ) на подъемѣ Цугшпице въ баварскихъ Альпахъ (съ рис.). — ВНовь назначенный управляющій Министерствомъ путей сообщенія кн. М. И. Хилковъ (сь портр.).—А. И. Поповицній (съ портр.). — Лица, принимавшія участіе на юбилейномъ вечерѣ .Нивы* (съ 22 портр.).—Обѣдъ по поводу 25-лѣтія .Нивы*, состоявшійся 19 декабря 1894 г. въ залѣ Павловой (съ рис ).—Политическое обозрѣніе.—Смѣсь.—Объявленія.

При этомъ № прилагается выпускъ за январь,—.Ежемѣс. литерат. приложеній*.

Пзлятель А. ф. Марксъ. Редакторъ Ни. М. Н. Волконскій.

Вышелъ въ свѣтъ и разосланъ подписчикамъ ПЕРВЫЙ ВЫПУСКЪ 2-го изд.

соч. проф. 0. ІЕГЕРА, подъ редакп. проф. П. Н. ПОЛЕВОГО, въ 4-хъ объемистыхъ томахъ.

Содержаніе 1-го выпуска: Исторія древняя — отъ возникновенія первыхъ государствъ до установленія спартанской гегемоніи въ Элладѣ. — Съ 90 иллюстраціями въ текстѣ и 11 отдѣльными приложеніями, отпечатанными черною и цвѣтными красками.

а<- Для ознакомленія съ изданіемъ первый выпускъ продается отдѣльно и высылается за 1 рубль, который можно присылать почтовыми марками въ заказныхъ письмахъ. Остальные выпуски отдѣльно не продаются, и ихъ можно получать только по подпискѣ на все изданіе.

ДОПУСКАЕТСЯ РАЗСРОЧКА НА ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ и ШЕСТЬ СРОКОВЪ.

Подробное иллюстрированное объявленіе о подпискѣ на „Всеобщую исторіюотпечатанное на такой-же превосходной бумагѣ, какъ и все изданіе, въ видѣ изящной брошюры въ 16 страницъ, и украшенное 23 гравюрами и картою, высылается всѣмъ, интересующимся изданіемъ, но ихъ требованію, безплатно.

Съ требованіями обращаться въ С.-Петербургъ, въ Контору журнала „НИВА¹¹ (А. Ф. Марксу), Мал. Морская, 22.

норнѣйше про- Т симъ обратить ф вниманіе на ♦ помѣщенную ф здѣсь предо- ф хранительную ♦ марку — лорт- ф регь. ф

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

ѴЕІ_ОиТІИЕ СН. ЕАѴ РАПІ8 9, гие сіе Іа Раіх, 9 Парижъ РИСОВАЯ ПУДРА СПЕЦІАЛЬНОЕ ПРИГОТОВЛЕНІЕ СЪ ВИСМУТОМЪ

Ииѣеиъ честь увѣдомить Гг. Покупателей, что воробки пудры « ѴЕЬОѴТШЕ )) не снабженныя русской таиояенной пломбой должны считаться поддѣлкой.

Открыта подписка на 1895 годъ (подпиской годъ начался съ 15 ноября 1894 г.) „МУЗЫКА И ПѢНІЕ¹¹ежемѣсячный музыкальный журналъ, для пѣнія, одноголоснаго и хорового, фортепіано и другихъ инструментовъ. Журналъ „Музыка и пѣніе* выходитъ ежемѣсячно тетрадями отъ 30 до 35 страницъ, большого нотнаго формата, и даетъ за самую умѣренную цѣну большое количество лучшихъ музыкальныхъ произведеній. Изданіе это, при обширной программѣ, обнимающей все доступное въ современномъ музыкальномъ творчествѣ, даетъ своимъ подписчикамъ интересную, полезную въ воспитательномъ отношеніи, занимательную н разнообразную музыку, стараясь расширить кругъ музыкальныхъ знаній, развлекая и поучая. Цѣль журнала „Музыка и пѣніе¹¹быть полезнымъ и интереснымъ: 1) каждому учебному заведенію; 2) каждому желающему изучать музыку н пѣніе; 3) любителю музыки, играющему на фортепіано, скрипкѣ, флейтѣ, концертино, віолончели, корнетѣ и пр.; 4) любителю пѣнія, какъ сольнаго, такъ и хорового; 5) любителю танцовальной музыки, который найдетъ въ немъ лучшіе танцы. Сочувственные отзывы при выходѣ №1 и многія получаемыя письма изъ провинціи говорятъ убѣдительно, что въ журналѣ этого рода есть потребность, что цѣль его намѣчена вѣрно, журналъ является во-время и будетъ вполнѣ полезнымъ изданіемъ. Подписная цѣна: на годъ безъ доставки 4 р., съ дост. и перес. 5 р.; допускается разсрочка на слѣдующихъ условіяхъ: подписывающіеся безъ доставки уплачиваютъ при подпискѣ 1 р., съ дост. и перес. 2 р. и затѣмъ уплачиваютъ по 1 р. по полученіи каждыхъ двухъ нумеровъ журнала, до полной уплаты подписной суммы.

Вышли №№ 1-й, 2-й и 3-й. Содержаніе № 1 смотри „Нива“ № 49, а сод. № 2

рратъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Биропъ обѣщалъ брату, что опъ пошлетъ къ Олуньевой извѣщеніе о своемъ пріѣздѣ къ ней, хотя сватовства это вовсе не улыбалось ему.

Положимъ, молодая Олуньева принадлежала къ старинному дворянскому роду, была достатс. ю богата и, насколько помнилъ ео герцогъ, умѣла держать себя съ до лжнымъ тактомъ, достойнымъ полной похвалы. Женою барона она была бы на своемъ мѣстѣ.

Если, съ одной стороны, онъ, окруженный врагами, велъ съ ними войну безпощадную и смертельную, то, съ другой—намѣревался упрочить свое положеніе посредствомъ выгодныхъ браковъ близкихъ ему лицъ.

Пока, жива была государыня Анна Іоанновна, онъ увѣренъ былъ настолько въ твердости этого своего положенія, что не считалъ нужнымъ заботиться особенно о настоящемъ.

Будущее, однако, часто тревожило сго. Умри сегодня государыня (а она съ каждымъ годомъ разболѣвалась), и что станется съ нимъ, ненавидимымъ всѣми любимцемъ ея?

Опъ давно уже лелѣялъ планъ женить своего сына на цесаревнѣ Елисаветѣ... Хотя и трудно было осуществить этотъ планъ, но Биронъ все-таки надѣялся... Но и при женитьбѣ сына его на цесаревнѣ обстоятельства все-таки могли сложиться неблагопріятно для него. Родная дочь Петра, Елисавета Петровна, могла остаться и въ послѣдующее время такъ же далекою отъ всякихъ дѣлъ, какою была теперь.

Наслѣдникомъ престола являлся маленькій Іоаннъ Антоновичъ, недавно родившійся сынъ Анны Леопольдовны, родной племянницы государыни, которая выписала ее къ себѣ и выдала замужъ за принца Брауншвейгскаго, съ ті'.мъ, чтобы ихъ потомству передать престолонаслѣдіе.

Бирону хотѣлось обезпечить себя какимъ-нибудь образомъ со стороны Брауншвейгской фамиліи, и въ этомъ отношеніи онъ разсчитывалъ на брата.

Но вмѣстѣ съ тѣмъ ему не хотѣлось огорчить Густава отказомъ исполнить его просьбу, тѣмъ болѣе, что, съ своей стороны, онъ, въ данный моментъ, не могъ пока предложить ему иного выбора, такъ какъ пе имѣлъ въ виду ничего опредѣленнаго.

Поѣхать къ Олуньевой ничего ему не стоило. И предчувствіе, которымъ онъ руководствовался издавна, и которое никогда пе обманывало его, говорило ему теперь, что Ѣхать можно, что все выйдетъ лучше, чѣмъ онъ ожидаетъ этого.

И опъ на другой же день разговора своего съ братомъ послалъ къ Настасьѣ Петровнѣ сказать, что будетъ у нея черезъ два дпя.

Ровно въ назначенное время карета герцога, съ замысловатымъ гербомъ, на щитѣ котораго были изображены и львы, и олени, и черный воронъ, и половина двуглаваго орла, — остановилась у подъѣзда Олуньев-скаго дома.

Гайдуки, соскочившіе съ запятокъ, и лакеи, ожидавшіе пріѣзда высокаго гостя на крыльцѣ, бросились къ подножкѣ и дверцамъ.

Старуха Олуньева, съ строгимъ, офиціальнымъ и не совсѣмъ спокойнымъ лицомъ встрѣтила пожаловавшаго къ ней владѣтельн іго герцога на лѣстницѣ, сдѣлала ему по этикету поклонъ и проводила въ парадныя комнаты.

Продѣлавъ, наконецъ, все, что требовалось правилами приличій, опи усѣлись другъ противъ друга, съ смутнымъ чувствомъ неизвѣстности конца того серьезнаго разговора, ради котораго пріѣхалъ Биронъ.

Главное,—онъ находился въ сильномъ сомнѣніи: ему непріятно было бы, если его сватовство увѣнчается успѣхомъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ ни за что не могъ допустить и отказа, который равнялся бы для пего оскорбленію.

Первымъ началъ говорить Биронъ. Онъ сразу принялъ офиціальный тонъ, котораго требовали не только положеніе его, по и самый предметъ его посѣщенія.

Онъ, по обычаю, распространился, хотя довольно сухо и сдержанно, о достоинствахъ племянницы Настасьи Петровны, потомъ сказалъ нѣсколько словъ о своемъ братѣ и кончилъ свою рѣчь предложеніемъ барона Густава Бирона, который поручилъ-де ему, каць брату, просить руки дѣвицы Натальи Дмитріевны Олуньевой.

Настасья Петровна выслушала, молча, потупивъ глаза и слегка прикусывая губы, все время покачиваясь впередъ, какъ будто была совершенно во всемъ согласна съ герцогомъ.

— Конечно, начала она, собравшись съ духомъ, когда онъ кончилъ,—мы весьма счастливы предложеніемъ брата вашей свѣтлости, это такая честь... но...

Биронъ поднялъ брови. Онъ ждалъ, что послѣдуетъ за. этимъ „но“.

— Но, продолжала Олуньева,—Наташа, моя племянница... опа дѣвушка съ большими странностями... она разъ навсегда рѣшила, что не рождена для замужней жизни... опа...

— Что же она въ монастырь собирается? освѣдомился герцогъ, чувствуя, что ничего не имѣлъ бы противъ такого намѣренія молодой Олуньевой...

— Нѣтъ, герцогъ, она замужемъ уже, проговорила вдругъ Настасья Петровна.

— То-есть, какъ же это, спросилъ онъ.—Замужемъ, и отказалась отъ замужней жизни?..

II Олуньева разсказала, что племянница ея вчера, обвѣнчана съ однимъ человѣкомъ, хорошей фамиліи, но съ него взята подписка въ томъ, что онъ дастъ ей полную волю.

Наташа, дѣйствительно, была обвѣнчана. Свадьба ея, въ далекой церкви на Выборгской сторонѣ, произошла еще вчера.

Посланный отъ герцога съ извѣщеніемъ, что онъ будетъ у Олуньевыхъ, явился къ Настасьѣ Петровнѣ какъ разъ во время разговора ея съ Наташей, и это извѣщеніе рѣшило дѣло.

Олуньева торжествовала теперь, торжествовала не столько возможностью отказать самому герцогу Курляндскому, явившемуся къ ней лично, сколько тѣмъ, что Наташа была теперь, по ея мнѣнію, обезпечена на всю жизнь въ смыслѣ своего счастія.

Была тутъ одна минута послѣ разсказа ея герцогу, когда она не знала еще,- какъ онъ принялъ все это, и она не то что боялась, но чуть-ли не первый разъ въ жизни почувствовала себя въ нѣкоторой очень непріятной неизвѣстности.

Неизвѣстность, впрочемъ, эта сейчасъ же исчезла.

По лицу Бирона, по усмѣшкѣ его, почти перешедшей въ полный смѣхъ, Настасья Петровна поняла, что невозможность женитьбы его брата на ея племянницѣ не только не сердитъ его, но, напротивъ, вполнѣ соотвѣтствуетъ его видамъ.

Почему это было такъ, она не дала даже себѣ труда догадываться, но, убѣдившись, что все обстоитъ благополучно. сразу овладѣла собой.

Теперь, когда всякая опасность миновала, въ ней снова проснулась прежняя „бой-баба Настасья", какою впали ее при дворѣ и въ обществѣ.

— Вы вотъ что, ваша свѣтлость, сейчасъ же заговорила опа своею особенною, подлаженною подъ прямоту и добродушіе манерою.— Вы на пашу бабью дурость пе гнѣвайтесь,—конечно, кабы знали мы, что такая честь предстоитъ, тогда другое дѣло... ну, да ужъ ви дно, — судьба.

Герцогъ съ недоумѣніемъ качалъ головою. Какъ ни пріыпа лично для него была эта странная свадьба, потому что она способствовала въ дальнѣйшемъ осуществленію его плановъ, но онъ все-таки не могъ не прійти въ крайнее удивленіе но поводу всего услышаннаго.

Правда, оно было въ духѣ русскихъ, среди которыхъ Биропу случалось встрѣчать оригиналовъ, способныхъ на вещи, непостижимыя его нѣмецкому уму, но такого случая онъ и придумать не могъ.

И вмѣстѣ съ тѣмъ онъ зпалъ, что это вполнѣ возможно, что такія свадьбы бывали, хотя и въ силу совершенно другихъ, ничего не имѣющихъ общаго съ настоящимъ дѣломъ причинъ, но все-таки бывали.

Сомнѣваться въ томъ, что Олупьева говоритъ правду, онъ не сомнѣвался, и, заинтересованный этою свадьбою, опъ сталъ разспрашивать под| обности.

Настасья Петровна разсказывала все съ большою охотою.

Вообще все устроилось совершенно такъ, какъ она хотѣла. Была одна только подробность, пе поправившаяся ей немножко, о которой она умолчала передъ Бирономъ.

Подробность эта заключалась въ томъ, что князь Чарыковъ-Ордынскій наотрѣзъ отказался отъ денегъ, предложенныхъ ему за его свадьбу.

Такой характеръ его заставилъ призадуматься, было, Настасью Петровну, и, пользуясь тѣмъ, какъ Пиронъ принималъ разсказъ ея, опа, въ удобную минуту, ввер-нула-таки маленькое словцо:

— Вотт, что, ваша свѣтлость, сказала она.—Упрячь, пожалуйста, мнѣ этого самаго барина подальше... потому вину на немъ все. равно можно найти...

— То-есть, какъ это упрячь? переспросилъ Биронъ...

— Ну, да, такъ, я пе знаю... можетъ, я и не то болтаю, поспѣшила заговорить Олуньева, видя, что ея „слово" принимается не такъ, какъ она желаетъ этого, и сейчасъ же перешла на другое...

— А какъ зовутъ... какъ фамилія теперь вашей племянницы? спросилъ Биронъ.

— Чарыковъ-Ордынскій... кпязь Чарыковъ-Ордынскій.'.. вспомнилъ онъ.—-Но, вѣдь, онъ разыскивается уже... Да, оиъ разыскивается, и по очень серьезному дѣлу...

„То-то серьезному!" подумала Олуньева, и когда уѣхалъ Биронъ, и опа вспомнила весь свой разговоръ съ пимъ,—опа положительно осталась убѣжденною, что герцогъ схитрилъ передъ нею, поигравъ только въ справедливость...

„Сначала это ни за что, дескать, соображала она,—а потомъ, нй тебѣ, и дѣло нашлось"...

Биронъ же уѣхалъ отъ Олупьевой съ серьезнымъ сомнѣніемъ, не рехнулась-ли Настасья Петровна на старости лѣтъ?..

Но какъ бы то пи было, дѣйствовала-.ти опа въ здравомъ умѣ, или была помѣшана, устроенная ею свадьба племянницы, какъ нельзя лучше, Выводила герцога изъ затруднительнаго положенія, и онъ, сидя въ своей каретѣ, искалъ уже брату такую невѣсту, которая болѣе соотвѣтствовала бы его собственнымъ желаніямъ, чѣмъ эта бѣдняжка Олуньева.

„В'Па ^егапі аііі— (и, іеііх Апвігіа, тіЬе". — Пусть войны другіе ведутъ, ты-жъ, счастливая Австрія, заключай браки, вспомнилъ онъ извѣстный стихъ и не могъ сдержать довольной улыбки...

Какъ ни была странна и непонятна для Бирона и, можетъ-быть, для всякаго другого посторонняго человѣка свадьба молодой Олуньевой, но для домашнихъ ея людей это являлось весьма естественнымъ. Вся дворня жалѣла Наташу, сочувствовала ей и вмѣстѣ съ тѣмъ находила, д*То иначе трудно было поступить.

На ихъ взглядъ, разумѣется, лучше было обвѣнчаться съ захудалымъ княземъ, который, вдобавокъ еще, давалъ женѣ вольную, чѣмъ выходить за Бирона и вступать въ его семью.

Какъ только побывала баронесса Шенбергъ у Олупьевой, и та, послѣ визита ея, поднялась наверхъ къ племянницѣ, двѣ горничныя, почуявъ что-то неладное, кинулись къ замочной скважинѣ и подслушали весь разговоръ Настасьи Петровны съ Наташей.

Затѣмъ, когда Олуньева призвала къ себѣ Григорія Иваныча, и стало извѣстно, какое порученіе дала она ему,—дворня поднялась на ноги и начались толки и пересуды...

Къ старухѣ Авдотьѣ Савиганѣ, бывшей при Олуньевой чѣмъ-то въ родѣ довѣреннаго лица и извѣстной въ домѣ подъ именемъ просто „Дунюшки",—то и дѣло забѣгали съ разныхъ сторонъ съ разспросами: правда-ли, что биронскій супостатскій братъ сватается къ барышнѣ, и правда-ли, что ему утрутъ носъ такимъ фортелемъ, котораго онъ и не ожидаетъ.

Какъ ни отнѣкивалась Дунюшка, что ей ничего неизвѣстно, какъ ни гнала любопытныхъ отъ себя прочь, вскорѣ выяснилось, что „фортель", дѣйствительно, готовъ осуществиться.

— Ну, и молодецъ же Настасья Петровна, говорилось въ людской. — То-есть, вотъ ловко дѣло-то обдѣлываетъ... Важно... Право, валено...

— Еще бы, подхватывали съ другой стороны.—А то иди въ хо.іопи къ этому Бирону...

— Да что въ хо.іопи къ нему, пояснялъ Григорій Иванычъ. — Онъ насъ-то, если возьметъ за барышней, такъ своимъ холопямъ поставитъ въ услуженіе, вотъ что... А князь Чарыковъ-Ордынскій все-таки русскій князь...

— А ты вотъ поговори у меня... огрызался Григорій Иванычъ и шелъ хлопотать дальше.

Въ самый день свадьбы, когда молодая вернулась изъ церкви, одна изъ горничныхъ, Даша, побѣжала къ француженкѣ, модисткѣ, которая работала на Олунь?-выхъ и сшила Наташѣ платье къ вѣнцу въ двадцать четыре часа.

Даша обѣщала непремѣнно прибѣжать, чтобъ разсказать своимъ знакомымъ мастерицамъ все подробно о свадьбѣ.

Работа уже кончилась, но мастерицы, въ ожиданіи ея, не расходились.

— Ну, дѣвушки, вбѣжала къ нимъ Даша.—Кончено дѣло: обвѣнчали...

— Обвѣнчали, быть не можетъ!.. Такъ и обвѣнчали? послышалось со всѣхъ сторонъ.—Какъ же это?..

— Да, такъ. Только вотъ сейчасъ изъ церкви привезли...

— Въ церкви-то? Куды, пе пустили... да и далеко, на Выборгской сторонѣ... Нѣтъ, мнѣ Гаврила, выѣздной, всю подноготную доложилъ... Онъ съ каретой ѣздилъ...

Царь Іоаннъ IV открываетъ первый Земскій соборъ своею покаянною рѣчью.

Ориг. рис. (собств. „Нивы'Ч К. Лебедева, грав. Ю. ІИюблеръ.

— Барышня - то? Конечно — наша сестра... хоть и свадьба эта выходитъ не настоящая, а такъ только, нарочно, — ну, а все-таки, боязно... почитай безъ памяти все время была...

— Бравый, говорятъ, даромъ что пьяница, а бравый.!. Григорій Иванычъ, дворецкій нашъ, хвалитъ... ничего, говорятъ... тысячи рублевъ ие взялъ...

— Значитъ, не хочетъ... Такое ужъ его благородство, значитъ... выручилъ отъ рукъ бнроповскихъ, ну, а тамъ платы не нужно, такъ и Григорій Иванычъ объяснялъ...

Пока говорили такъ дѣвушки, одна изъ нихъ тихонько и незамѣтно пробралась къ двери, пріотворила ее и выскользнула вопъ.

Очутившись за дверью, она опрометью кинулась черезъ дворъ, въ такъ - называемый садъ, т.-е., просто огороженное, заросшее деревьями пространство, принадлежавшее къ дому, который нанимала француженка для своей мастерской.

Со стороны двора тутъ была устроена покосившаяся отъ времени бесѣдка и скамеечка, но дальше, между деревьями и кустами, росъ лопухъ и сорная трава.

Швея быстро, увѣренно, знакомою, видимо, дорогою, пробралась между кустовъ и древесныхъ стволовъ къ тыну, шедшему вдоль задней стороны сада.

Вечеръ былъ тихъ и тепелъ; солнце сѣло уже, но перламутровый отблескъ заката еще захватывалъ, блѣднѣя, часть неба, па которомъ высыпали безчисленныя, становившіяся ярче съ каждою минутой, августовскія звѣзды.

Деревья не шевелились, и ихъ листва казалась причудливымъ темнымъ кружевомъ, неподвижно, словно па плоскости, застывшимъ.

Изъ-за тына, навстрѣчу дѣвушкѣ, послышался шорохъ.

За тыномъ задвигались и, вслѣдъ за тѣмъ, наверху его показался темный абрисъ человѣка, который перекинулъ ноги и соскочилъ внизъ.

— Что-жъ долго такъ... заговорилъ онъ (это былъ измайловскій солдатъ).—Я ужъ думалъ, что не придешь нынче...

— Нельзя было раньше, тамъ Дашка Олуньевская прибѣжала, о свадьбѣ разсказываетъ, барншню-то ихъ нынче вѣнчали...

— Чего мпѣ слушать - то, а говорю, нельзя выйти іыло, потому тамъ всѣ собрамшись и мадама въ мага-іипѣ...

Солдатъ помолчалъ. Онъ опустился на полусгнившій іень и притянулъ къ себѣ Груню.

— Нѣтъ, не моги, отстранилась та на его движеніе юцѣловать ее.—Пока, не твоя, пе моги...

— Ахъ, Групя, отвѣтилъ онъ, — кабы па то моя юля—давно бы моя была... вотъ дай срокъ, отецъ отупитъ...

— Откупитъ... какъ же!.. Можетъ и откупилъ бы аныпе, а теперь, гляди, туда упрячутъ, что никакими епьгами пе управишься... А. еще тоже говоришь, мила

— И самъ не знаю, какъ это вышло тогда... заго-орилъ онъ. — Съ радости вышло, вотъ что... обрадо-ался я, что отецъ простилъ, деньги прислалъ, и по-іелъ... Первый разъ въ жизни пьянъ напился...

— Олуньевскую - то, перебила Груня, — сегодня съ твоимъ княземъ вѣнчали...

— Что ты, не врешь, Аграфена? Какъ же это!.. Это ему непремѣнно такое счастье за доброе его дѣло пришло... Будь я одинъ,—пропалъ бы... право, пропалъ...

— Ну, что-жъ, одинъ конецъ. Ну, а пока что, все же я, благодаря ему, живъ еще...

— Ты мпѣ вотъ что скажи, начала Групя серьезно. — Разспросилъ - ли ты, что тебѣ теперь будетъ за это, а?..

— Писарь нашъ полковой говоритъ (я ему семь гривенъ далъ), что, по меньшей мѣрѣ, батогами на площади отдерутъ и въ Сибирь угонятъ...

— Такъ, вѣдь, все одно угонятъ... Ужъ раньше пе жалѣлъ, такъ что-жъ теперь-то... А пока что слышпо?

— А пока никакихъ бумагъ въ полкъ ни откуда нѣту... Писарь говорить, что пришлютъ скоро... Ахъ, Груня, чтб толковать объ этомъ... Дай срокъ... Можетъ, послѣдній разъ видимся...

И онъ притянулъ ее къ себѣ еще разъ. Она не сопротивлялась.

— Слушай, Кузьма, сказала она ему, когда опъ, про стясь съ нею, перелѣзалъ тынъ обратно. — Если тебя въ Сибирь угонятъ, я за тобой пойду...

— Я повторяю тебѣ, что это невозможно, и, какъ хочешь, я своего солдата не выдамъ и указа не приму, хоть ты сердись или пѣтъ, по не считаю себя обязаннымъ принимать указы тайной канцеляріи, говорилъ Густавъ, сильно горячась и махая руками, сидѣвшему передъ нимъ брату, который такъ же, какъ Шенбергъ, пріѣхалъ къ нему прямо отъ Олуньевой.

Дѣло шло о только что присланномъ барону Биропу, какъ полковому командиру, указѣ изъ тайной канцеляріи, требовавшей немедленнаго ареста и выдачи солдата Измайловскаго полка, Кузьмы Данилова, за учиненные имъ продерзостные противъ Ея Императорскаго Величества поступки.

Герцогъ, понимавшій истинный смыслъ волненія брата, спокойно сидѣлъ въ креслахъ и съ улыбкою слушалъ выраженія его горячности.

— И никакого тебѣ дѣла пѣтъ до солдата, возразилъ онъ.—Солдата этого нужно отправить въ тайную, и ты отправишь, а сердишься ты оттого, что съ тобой Олуньевы такую штуку сыграли...

— И не напоминай мнѣ о ней, слышишь—не напоминай... Я о ней теперь и думать не хочу...

Но, несмотря на то, что онъ говорилъ, что пе хочетъ и думать о Наташѣ, какъ только рѣчь зашла о ней, онъ ближе подошелъ къ брату и снова повторилъ то, что уже спрашивалъ его нѣсколько разъ теперь:

— Нѣтъ, скажи, пожалуйста, проговорилъ опъ, — вѣдь, это же сумасшествіе, вѣдь, это сумасшествіе просто?..

И Биронъ въ десятый разъ пожалъ въ отвѣтъ ему плечами.

— Если хочешь, согласился опъ, — со стороны старухи сумасшествіе, пу, а молодую нельзя винить...

— Да какъ же не винить, какъ же не винить-то? Вѣдь, я же ухаживалъ за ней, я такъ былъ увѣренъ...

— Развѣ вы объяснялись, развѣ она обѣщала тебѣ? — Нѣтъ, обѣщать, не обѣщала... но все-таки...

— Ну, вотъ видишь... Да и ма.іо-ли хорошенькихъ женщинъ на свѣтѣ... Ну, не она, другую найдешь... Да, наконецъ, тебѣ никто не помѣшаетъ продолжать и за нею ухаживать. Она теперь свободна будетъ, самостоятельна... Ты ѣдешь на маскарадъ къ Нарышкину?

— Ахъ, какой тутъ маскарадъ, оставь, пожалуйста... до маскарада-лп мнѣ...

Н при имени Нарышкина у Густава живо воскресъ въ памяти тотъ первый вечеръ, когда онъ увидѣлъ Наташу.

„Да, это было у Нарышкина¹¹... вспомнилъ онъ.

— Она тамъ, продолжалъ между тѣмъ герцогъ,—навѣрное будетъ... Я совѣтую тебѣ ѣхать и преспокойно быть, какъ прежде...

— И что же онъ, перебилъ Густавъ, — красивъ, по крайней мѣрѣ?..

— Кто? Мужъ Олуньевой? Право, ничего не могу сказать тебѣ, знаю, что онъ пьяница...

— Пьяница! подхватилъ Густавъ и расхохотался громче, чѣмъ могъ это сдѣлать при естественномъ смѣхѣ.—Да, пьяница, шляющійся по кабакамъ... хорошъ мужъ... И какъ это ты, который все знаешь, не узналъ объ этой свадьбѣ...

— Неужели ты думаешь, что я могу заниматься этими пустяками? И безъ того много вздору приходится выслушивать...

— Для тебя вздоръ, а для меня весьма серьезная вещь, и какъ мнѣ не донесъ пикто...

— Значитъ, некому было... Ну, прощай, однако, мнѣ пора... Повторяю тебѣ: брось думать объ этомъ...

И съ этими словами, герцогъ, простившись съ братомъ, вышелъ изъ комнаты.

Онъ видѣлъ, что чувства Густава къ Олуньевой были похожи скорѣе на капризъ, чѣмъ на серьезную, обдуманную и взвѣшенную любовь, какою могъ полюбить человѣкъ его лѣтъ. И какъ горячо ни принялъ онъ извѣстіе о ея свадьбѣ, все-таки это было далеко не то, что должно было быть при иномъ положеніи вещей...

„Посердится и перестанетъ!¹¹ рѣшилъ герцогъ, и вернулся домой весьма довольный своимъ утромъ.

Густавъ, дѣйствительно, сердился, но именно только сердился. Самолюбіе его было задѣто, непріятна была неудача, обидно, что такъ хорошо сложившіеся планы семейной жизни рушились, Густавъ же воображалъ, что онъ въ отчаяніи, и что это его капризно-сердитое состояніе и есть самое настоящее выраженіе обманутой любви.

Братъ уѣхалъ, а онъ все еще ходилъ по кабинету, и, изрѣдка останавливаясь, жестикулировалъ и произносилъ вслухъ обидныя для человѣчества вещи.

Опъ былъ взбѣшенъ, и ему требовался какой-нибудь осязательный, опредѣленный предметъ для выраженія своего гнѣва.

„Что-то было такое!¹¹ вспомнилъ онъ, продолжая ходить, что-то обидѣло его помимо еще свадьбы Наташи.

„Да, вспомнилъ онъ,-—этотъ указъ... указъ изъ тайной канцеляріи¹¹.

И опъ взялъ со стола брошенный имъ указъ и перечелъ его, какъ будто желая провѣрить, дѣйствп-тельпо-ли бумага эта была такъ обидна, какъ она показалась ему сначала?

„Какой это Даниловъ? сталъ припоминать онъ.— Молодой онъ или старый?.. И что онъ сдѣлалъ такого?.. Кузьма... Даниловъ... Нѣтъ, положительно не Помню. Да гдѣ же ихъ всѣхъ упомнить... А, вѣдь, вотъ тоже человѣкъ, и у него, вѣрно, есть свои горести и были радости тоже. Я вотъ тутъ мучаюсь, потому Ито мнѣ непріятно, что все это вышло такъ, но мпѣ Хорошо у себя дома, тепло... и будетъ, въ сущности, Хорошо и потомъ, а ему-то... Хорошо, если онъ оправдается въ тайной канцеляріи...¹¹

И ему вспомнились сейчасъ же собственныя слова о томъ, что онъ не выдастъ этого солдата, и спокойный отвѣтъ брата, принявшаго эти слова почти въ шутку.

Дѣйствительно, Густавъ, начавъ теперь думать о Даниловѣ и придя вслѣдствіе этого въ болѣе спокойное состояніе, долженъ былъ согласиться, что только въ шутку онъ и могъ сказать это.

Какимъ образомъ онъ могъ „пе выдать¹¹ Кузьму Данилова?.. Если бы опъ рѣшился па это, ему пришлось бы оставить командованіе полкомъ, и Кузьму Данилова все-таки взяли бы.

„Да, можетъ-быть, этотъ Кузьма Даниловъ и, правда, негодяй, достойны.і своей участи? Что же безпокоиться объ немъ... Но все-таки тайная канцелярія не смѣетъ присылать въ полкъ указы... разумѣется, не смѣетъ¹¹.

П чувствуя снова приливъ подымающейся злобы. Густавъ подошелъ къ столу и сѣлъ писать проектъ увѣдомленія въ тайную канцелярію о томъ, чтобы она благоволила впредь относиться въ Измайловскій полкъ не указами, которыхъ принимать не будутъ (онъ такъ и поставилъ: „которыхъ принимать пе будутъ¹¹), а про-меморіями. „Понеже, писалъ опъ по-нѣмецки для перевода своему адъютанту,—полкъ гвардіи не подъ именемъ своей канцеляріи зависитъ, но канцелярія подъ именемъ полку обстоитъ, и въ ономъ присутствусть Ея Величество полковникомъ".

Составивъ ядовитую для начальника тайной канцеляріи генерала Ушакова записку, Густавъ нѣсколько успокоился, и тутъ же, на поляхъ присланнаго „указа¹¹, сдѣлалъ помѣтку объ арестѣ Кузьмы Данилова и отправленіи его, куда слѣдуетъ.

Наташа совсѣмъ не помнила, какъ прошла ея свадьба, какъ одѣли ее, посадили въ карету, ввели, или, скорѣе, внесли, въ церковь, п что потомъ было.

Все это прошло для нея, какъ во снѣ, какъ въ тумапѣ. Очнулась она уже княгиней Чарыковой-Ордынской. Ей не хотѣлось выходить замужъ, просто, не хотѣлось ни за кого, потому что никого она не любила и чувствовала себя отлично въ дѣвушкахъ, начавъ выѣзжать первый годъ только.

Ей еще болѣе не хотѣлось выходить за Бирона, но и вѣнчаться съ какимъ-то неизвѣстнымъ княземъ, найденнымъ, Богъ знаетъ, гдѣ,—тоже не хотѣлось ей.

Съ другой стороны, однако, выбора не было ей. По крайней мѣрѣ, ее увѣрили, что выбора ей нѣтъ, что если она не обвѣнчается съ Чариковымъ—Биронъ, братъ страшнаго герцога Бирона, насильно возьметъ ее за себя.

Она не спала тогда цѣлую ночь послѣ пріѣзда баронессы Шенбергъ. Потомъ произошелъ этотъ разговоръ съ теткой, поразившій ее смѣлымъ и небывалымъ планомъ, и не успѣла опомниться она, какъ пришли сказать, что послѣзавтра явится къ нимъ самъ герцогъ.

Очевидно, пріѣдетъ онъ съ предложеніемъ. Наташа схватилась за голову руками и съ воплемъ отчаянія повалилась на кресло.

Съ этихъ поръ, и до самой той минуты, когда опа очнулась уже обвѣнчанная, все кружилось у нея въ головѣ, и она мало что помнила.

Были минуты просвѣтлѣнія, и въ эти минуты хотѣлось ей освободиться отъ давящаго ей сердце ужаса и страха, что съ нею будетъ, и она пробовала оглянуться кругомъ, разсѣяться, и видѣла, что все суетилось въ домѣ, бѣгало, торопилось... Дуняша ходила изъ комнаты въ комнату, безпрестанно смахивая навертывавшіяся у нея слезы; тетка, съ сурово-нахмуреннымъ лицомъ, отдавала приказанія съ увѣренностью и сознаніемъ того, что она знаетъ, что дѣлаетъ.

Эта увѣренность, слишкомъ подчеркнутая, показная увѣренность тетки, слезы Дунюшки, сдержанно-почтительная суетня людей, снова напоминали Наташѣ ея положеніе, и снова казалось ей, что не свадьбу готовятъ ея, а похороны.

Въ самомъ дѣлѣ, было что-то, несмотря на суетню, тихое, подавленное въ домѣ. Ходили на цыпочкахъ и говорили шопотомъ.

Казалось, имѣй Наташа достаточно духу, чтобы сказать, что она не хочетъ этой свадьбы, или найдись кто-нибудь посторонній, который сказалъ бы этимъ людямъ, чтобы они опомнились, и они опомнились бы и, можетъ-быть, ужаснулись того, что дѣлаютъ. Но Наташа не имѣла силы говорить, а постороннихъ не было никого, и дѣло было доведено до конца безповоротно.

Очнувшись, Наташа вовсе не ощутила той свободы и радости, которыя были обѣщаны ей...

Хотя во время вѣнчанія она не подымала глазъ и едва-ли могла видѣть, по своему внутреннему состоянію, что-нибудь отчетливо, ей все-таки казалось, что она видѣла и запомнила лицо того человѣка, имя котораго она носила теперь такимъ страннымъ образомъ.

Она видѣла его истертый нарядъ, грубый мужской профиль съ черными усами, горбатымъ носомъ и длинными волосами... Онъ не былъ противенъ, ни антипатиченъ ей, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ былъ ей чуждъ, страшенъ и далекъ.

Она вздрогнула вся, отъ головы до пятокъ, когда кто-то первый разъ назвалъ ее „ваше сіятельство".

Весь разговоръ тетки съ Бирономъ она выслушала, стоя за дверью, и то лицо, которое сдѣлалъ герцогъ, когда Настасья Петровна сказала ему о свадьбѣ, на одну секунду вознаградило ее, но Биронъ уѣхалъ, и тщеславное удовольствіе быть немножко хитрѣе его. быстро прошло, п тяжелое чувство тоски снова заняло его мѣсто.

Наташа совсѣмъ не знала, какъ себя вести и держать въ новомъ для нея положеніи княгини Ордынской.

Тетка сказала ей, что она будетъ жить на отдѣльной половинѣ, что для нея нарочно отдѣлаютъ нѣсколько комнатъ, которыя поступятъ въ полное ея распоряженіе, что она будетъ тутъ принимать, кого хочетъ и когда хочетъ, и что весь штатъ дворовыхъ будетъ къ ея услугамъ, и экипажи, и лошади.

Она, зная тетку, видѣла, что п та задумывается о чемъ-то.

Дѣйствительно, Олуньева безпокоилась о томъ, какъ будетъ вся эта исторія принята при дворѣ.

Герцогъ, какъ оказалось, принялъ свадьбу ея племянницы, какъ нельзя желать было лучше, и потому являлась серьезная надежда на то, что все обойдется благополучно.

Настасья Петровна въ тотъ же, когда былъ у нея Биронъ, день, вечеромъ, была приглашена во дворецъ, Она пріѣхала оттуда радостная и сіяющая. Государынѣ, которая любила подобныя продѣлки, вся эта исторія очень понравилась, она много смѣялась, п выразила желаніе, чтобы молодая представилась ей.

Этого было болѣе, чѣмъ достаточно, чтобы никто пикнуть не смѣлъ въ обиду новой княгинѣ Ордынской. Теперь не могло быть сомнѣнія, что она всюду будетъ принята и обласкана даже.

Въ офицерскомъ собраніи X—скаго полка не замѣчалось обычнаго оживленія. Потому-лп, что въ этотъ вечеръ отсутствовали наиболѣе веселые изъ собесѣдниковъ, или всѣ оставались еще подъ вліяніемъ дурного расположенія духа полкового командира, который сдѣлалъ утромъ нѣсколько лишнихъ „разносовъ¹¹, но бесѣда какъ-то не клеилась. Даже нѣсколько отчаянныхъ остротъ толстаго штабсъ-ротмистра Синицына не могли разсѣять томительной скуки.

Настасья Петровна радовалась этому, но Наташа, проводившая дни одна со своими мыслями, думала п разбирала, и приходила къ нерадостнымъ заключеніямъ:

Вѣдь, если обрадовалась такъ тетка тому, что императрица одобрила эту свадьбу, то, значитъ, не прикрой государыня своей милостью ея замужество—ее считали бы, пожалуй, отверженной... Значитъ, тутъ было что-то худое...

И такъ, во всемъ Наташа, начавъ думать, находила одно непріятное для себя.

Она представлялась государынѣ. Государыня очень милостиво говорила съ ней и подарила браслетъ, но Наташѣ все-таки всюду чудились косые взгляды, пожалуй, насмѣшки, и она не могла найти въ себѣ прежней веселости и беззаботности.

Представленіе было не офиціальное. Настасья Петровна провела Наташу прямо съ маленькаго крыльца во внутреннія комнаты, никто ихъ почти не видѣлъ.

И Наташа рада была этому. Выходило, что она '■тала свободнѣе въ смыслѣ внѣшнихъ занретовъ, но за то сама внутренно потеряла охоту къ этой свободѣ.

Она даже къ пріятельницамъ своимъ не показывалась.

Наконецъ, пришла если не необходимость, то, во всякомъ случаѣ, настоятельная возможность выѣхать ей на-люди...

Опредѣленный въ ея штатъ, собственный теперь лакей ея, подалъ ей присланный на ея имя пригласительный билетъ на маскарадъ къ Нарышкину.

Билетъ былъ напечатанъ на толстой бумагѣ, и на немъ были выгравированы танцующія и сидящія за столомъ маски. Тутъ же былъ изображенъ герб'ь хозяина и нумеръ билета.

Наташа, разсмотрѣвъ билетъ, невольно улыбнулась. Улыбнулась она тому, что на билетѣ значилось ея имя, теперешнее, новое ея имя—княгинѣ Натальѣ Дмитріевнѣ Чарыковой-Ордынской.

Она прочла нѣсколько разъ эту надпись и, по привычкѣ, пошла къ теткѣ спрашивать относительно этого приглашенія.

Та разыграла любезно-поощрительную отчужденность.

— Милая моя, сказала она,—дѣлай, какъ хочешь,— хочешь поѣзжай, хочешь нѣтъ, отъ тебя вполнѣ зависитъ. Что-жъ ты ко мнѣ-то приходишь?

Наташа видѣла, что тетка говоритъ ей это только, чтобы доставить ей, Наташѣ, удовольствіе.

— Ну, да, я знаю, знаю, нехотя перебила она.—но какъ вы посовѣтуете?

— А совѣтъ мой—ѣхать. И вотъ почему: ты какъ-то (хотя я не знаю съ чего) боишься будто изъ своего гнѣзда вылѣзть, людей робѣешь, а тутъ какъ нарочно машкера,—значитъ, ты подъ маской будешь,—ну, не такъ зазорно для перваго разу, а тамъ скорехонько и ііріобыкнешь.

— Собираюсь... Если у тебя мѣсто въ каретѣ будетъ, такъ возьми меня съ собой.

„И зачѣмъ это она опять... подумала Наташа на послѣднія слова тетки,—утѣшить меня все хочетъ".

Но соображеніе Настасьи Петровны относительно удобства появленія своего въ маскарадѣ Наташа приняла къ свѣдѣнію.

Въ самомъ дѣлѣ, не вѣчно же было сидѣть ей дома!

Наконецъ, поручикъ Павловъ рѣшительно еѣлі. за роя.о.: но, увы. подчиняясь общему настроенію, онъ заигралъ похоронный маршъ Шопэна. Когда раздались первые торжественные аккорды, сидѣвшій рядомъ со мною поручикъ Львовъ быстро поднялся съ мѣста и, молча, протянуть мнѣ руку.

— Какъ, ты уже уходишь? спросилъ я, не понимая, почему онъ такъ внезапно собрался уходить.

— Да, я хочу пройтись немного; хочешь, пойдемъ вмѣстѣ.

За послѣдніе дни я сталъ замѣчать въ моемъ пріятелѣ какую-то удивительную молчаливость п озабоченность.

— Ничего, пустяки, отвѣчалъ онъ на мой вопросъ, чтб съ нимъ, когда мы вышли.—Чистый вздоръ, и, пожалуйста, пе будемъ говорить объ этомъ.

Но я не унимался и, зная наши почти братскія отношенія съ нимъ, продолжалъ настаивать.

— Ну, изволь, наконецъ, сказалъ опъ. — Вотъ впдіішь-ли, нельзя требовать, чтобы человѣкъ былъ веселъ, когда онъ знаетъ навѣрное, .что ему осталось жить нѣсколько мѣсяцевъ пли недѣль?

-- Миша! невольно воскликнулъ я. — Чтб съ тобой? Тебѣ предстоитъ дуэль?

— Какая тамъ дуэль! — просто я долженъ умереть. Я не знаю самъ, какой родъ смерти предстоитъ мнѣ: но, что я долженъ умереть—пе подлежитъ сомнѣнію.

Сначала онъ испугалъ меня, по тутъ я просто разсердился.

— Послушай, Львовъ, неужели ты вѣришь въ предчувствія, какъ старая баба?

Но тутъ, оказалось, не предчувствія были виноваты.

— Еслибытебѣ пришлось,заговорилъ онъ,—бытьсвидѣтелемъ того, что я видѣлъ, ты бы не такъ разговаривалъ. Когда есть на лицо неоспоримые факты...

Мы были въ нѣсколькихъ десяткахъ шаговъ отъ его квартиры. Львовъ взялъ меия подъ руку.

Зайди ко мнѣ, и я разскажу тебѣ, какъ было дѣло; но только съ условіемъ, чтобы это осталось между нами. Я не хочу слушать глупыя шуточки товарищей по этому поводу.

Я, конечно, обѣщалъ не говорить никому ни слова. Мы расположились очень удобно въ его уютной комнаткѣ.

-- Ты, конечно, не вѣришь въ спиритизмъ? началъ онъ.

— Безусловно не вѣрю, отвѣчалъ я съ полной откровенностью.

— То же самое отвѣтилъ бы п я, недѣлю тому назадъ. Но теперь я вижу, что былъ слишкомъ опрометчивъ въ своихъ сужденіяхъ. Нѣсколько недѣль тому назадъ мнѣ попалась въ руки книга, трактующая объ этомъ предметѣ. Она написана извѣстнымъ ученымъ. Тѣмъ не менѣе опа нисколько не убѣдила меня, но только возбудила желаніе посмотрѣть когда-нибудь поближе, что это за явленія. И потому, когда нѣсколько дней тому назадъ у меня явилась возможность присутствовать па спиритическомъ сеансѣ, я ухватился за нее обѣими руками съ твердымъ измѣреніемъ не даться въ обманъ. Первыя спиритическія явленія въ видѣ стуковъ, таинственной музыки и отвѣтовъ, написанныхъ невидимой рукой на грифельной доскѣ, произвели на меня очень мало впечатлѣнія, такъ какъ я зналъ, что все это безъ особаго труда можно продѣлывать помощью простого фокуса. Строго говоря, я не могъ подмѣтить никакого обмана со стороны молодой дѣвушки, обладавшей медіумической силой, но я хотѣлъ произвести одинъ опытъ, который никакъ не могъ быть выполненъ посредствомъ фокуса. Ты знаешь, что у меня была старшая сестра, которая умерла восемь лѣтъ тому назадъ. Пикто изъ присутствующихъ не видѣлъ ея, никто не зналъ ни обстоятельствъ ея смерти, ни вообще нашихъ семейныхъ дѣлъ. Поэтому я былъ совершенно увѣренъ въ отрицательномъ отвѣтѣ, когда спросилъ, при посредствѣ медіума, не могу-лп я вызвать духъ своей умершей сестры. Къ удивленію моему, стуки отвѣтили „да“. Черезъ нѣсколько минутъ открылась портьера, ведшая въ сосѣдній маленькій кабнпетпкъ, гдѣ сидѣлъ связанный по рукамъ и по ногамъ медіумъ; появилось свѣтлое облако, и въ немъ, все больше и больше вырисовываясь, и наконецъ, съ поразительною ясностью, выдѣлилась фигура моей сестры.

— Быть не можетъ! И ты, дѣйствительно, узналъ ее?

— Несомнѣнно... Увѣряю тебя, что тутъ и рѣчи не могло быть ни о какомъ фокусѣ пли обманѣ.

— Да. Онъ заговорилъ тпхпм ь-тііхимъ голосомъ, который, казалось, звучалъ откуда-то издалека. Отвѣты ея были ясны и опредѣленны и совершенно соотвѣтствовали дѣйствительности. Она назвала мнѣ день и часъ, когда, три года назадъ, умерла моя мать, и, когда я, затѣмъ, спросилъ ее, не знаетъ-лп она, сколько времени суждено прожить мнѣ, она печально опустила голову и сказала едва слышно, но совершенно явственно: „Спѣши пользоваться жпзпыо; раньше, чѣмъ зацвѣтутъ розы, ты будешь съ намп“. Потомъ снова поднялся тотъ же таинственный туманъ, въ которомъ постепенно растаяла вся ея фигура; только далекая, тихая музыка отвѣтила на мой послѣдующій вопросъ, и въ маленькой комнатѣ стало по-прежнему темно и тихо.

— А гдѣ же происходилъ этотъ сеансъ? спросилъ я. — Кто участвовалъ въ немъ?

— На всѣ эти вопросы я не имѣю права отвѣчать; я обязался молчать честнымъ словомъ.

Два дия спустя, я былъ приглашенъ на балъ къ предводителю дворянства нашей губерніи, Василію Николаевичу Ростовскому, въ домѣ котораго бывалъ весь нашъ полкъ, И на этотъ разъ оказались налицо почти всѣ свободные отъ службы офицеры; одинъ только Львовъ отсутствовалъ. Это было тѣмъ удивительнѣе, что онъ за послѣдній годъ былъ постояннымъ гостемъ Ростовскихъ и, казалось, не на шутку ухаживалъ за младшей дочерью, хорошенькой Вѣрочкой. Никто изъ товарищей не зналъ, почему его нѣтъ па вечерѣ. Но не я одинъ замѣтилъ его отсутствіе. Когда я протайцовалъ вальсъ съ Вѣрой Васильевной, она сказала, что устала, и сама предложила мн ѣ пройтись немного.

Я предложилъ ей руку и началъ одинъ изъ обычныхъ бальныхъ разговоровъ, но она, видимо, разсѣянно слушала меия. Наконецъ, она спросила:

— Вѣдь, вы очень дружны съ Михаиломъ Сергѣевичемъ? Отчего его нѣтъ у насъ сегодня? Оиъ написалъ, что занятъ но службѣ, а между тѣмъ оиъ не дежурный,—я спрашивала у адъютанта.

Ей, очевидно, стоило большого усилія говорить со мною, сохраняя маску равнодушія. Она и не предполагала, насколько смущеніе выдавало её.

— Если Львовъ счелъ нужнымъ отговориться службой, сказалъ я,—то, вѣроятію, потому, что не хотѣлъ упоминать о своей болѣзни. Ему нездоровится “уже нѣсколько дней.

Я тотчасъ понялъ, что сказалъ глупость. Она испуганно взглянула на меня.

— Какъ, оиъ боленъ? Неужели что-нибудь серьезное?

Я сь трудомъ успокоилъ бѣдную Вѣрочку. Еслибы не данное мною слово, я бы охотно разсказалъ ей, въ чемъ заключалась бол ѣзнь моего пріятеля, и опа навѣрное нашла бы отъ нея должное средство. Я зналъ, что онъ заинтересованъ хорошенькой Вѣрочкой.

— Можно мпѣ передать поклонъ моему товарищу, а?

— Да, пожалуйста, отвѣтила она, п вся вспыхнула,—и скажите ему, чтобы оиъ поскорѣе выздоравливалъ, что о немъ безпокоятся.

Случилось такъ, что я не видѣлъ на слѣдующее утро Львова ни на плацу, ни въ эскадронѣ. Вечеромъ я пошелъ въ собраніе въ надеждѣ встрѣтить его тамъ, но напрасно. Тогда я отправился къ пему на квартиру, но денщикъ доложилъ мнѣ. что поручикъ уже съ часъ тому назадъ ушли выЕвроиейскую гостиницу, вмѣстѣ съ пріѣзжимъ барономъ Кіюбелемъ, который передъ тѣмъ долго сидѣлъ у нихъ.

Извѣстіе это непріятно поразило меня. Я отлично понималъ, чтб означаетъ это посѣщеніе барона Кпобеля Львовымъ. Господинъ этотъ появился впервые въ нашемъ кругу недѣли четыре тому назадъ. Никто не зналъ хорошенько, кто ввелъ его въ нашъ кружокъ, но очевидно было, что онъ человѣкъ богатый и какъ будто хорошаго общества. Онъ жилъ въ Европейской гостиницѣ и вскорѣ же послѣ своего пріѣзда позвалъ нѣкоторыхъ изъ насъ на карточный вечеръ. Послѣ ужина баронъ заложилъ банкъ, и въ игрѣ, между прочимъ, принялъ участіе и Львовъ.

Онъ проигралъ очень немного, во другіе, и въ томъ числѣ, мой эскадронный командиръ, оставили порядочные куши. Я поспѣшилъ увести Мишу, и съ тѣхъ поръ встрѣчалъ Кнобеля только на улицѣ, при чемъ мы ограничивались молчаливымъ поклономъ. Человѣкъ этотъ былъ миѣ несимпатиченъ съ первой минуты, а теперь тѣмъ болѣе, когда я узналъ, что его карточные вечера стали обычнымъ явленіемъ, п счастье неизмѣнно благопріятствуетъ ему.

Сколько миѣ было извѣстно, Львовъ держался въ сторонѣ отъ этихъ вечеровъ, и потому мнѣ было очеиь непріятію слышать, что оиъ, въ коицѣ концовъ, не выдержалъ характера. Долго ие думая, я тоже отправился въ Европейскую гостиницу и послалъ свою карточку Кнобелю. Какъ п слѣдовало ожидать, онъ просилъ меня войти и очень любезно поднялся мнѣ навстрѣчу.

Сидѣло человѣкъ семь, офицеровъ н молодыхъ юристовъ; всѣ они были мнѣ болѣе или менѣе знакомы. Играли въ макао. Львовъ былъ блѣденъ п мраченъ, хотя счастье, очевидно, благопріятствовало ему, судя но грудѣ лежавшихъ передъ нимъ денегъ. Его немного передернуло при моемъ появленіи, какъ человѣка, пойманнаго на мѣстѣ. Онъ, молча, протянулъ мнѣ руку и углубился въ игру. Миѣ хотѣлось поскорѣе сообщить ему пріятную вѣсть и увести его отсюда прочь; ио сдѣлать это сразу было иеловко. Я сѣлъ за стуломъ Львова. Оиъ ставилъ большіе куши, но всѣ остальиые игроки, за исключеніемъ баикомета, оставались въ большомъ проигрышѣ.

Такъ прошло болѣе четверти часа. Наконецъ, я шепнулъ ему:

— Перестань, Миша. Миѣ нужно сообщить тебѣ нѣчто важное.

— Можно поставить какой угодио кушъ? Вы отвѣчаете? спросилъ онъ баикомета, на что тотъ только любезно поклонился въ знакъ согласія.

Львовъ поставилъ иа карту всѣ лежавшія передъ нимъ деньги. Ставка была проиграна.

Ни одинъ мускулъ не дрогнулъ на блѣдномъ лицѣ Львова' Онъ спокойно поднялся съ мѣста.

Мы наскоро простились, — въ картежномъ домѣ не стѣсняются.—и черезъ нѣсколько минутъ были уже на улицѣ.

— Ты хотѣлъ что-то сказать мнѣ? началъ Львовъ. — Но я хотѣлъ предупредить тебя; если ты намѣренъ бывать у Кпо-беля...

— Я надѣюсь, что это былъ мой послѣдній визитъ. Да и твои, я думаю, тоже. Порядочный кушъ ты проигралъ на одну ставку!

— Не знаю, право; я не считалъ своего выигрыша. Знаю только, что своихъ проигралъ около тысячи...

— Тысячу рублей за какой-нибудь часъ сомнительнаго удовольствіи! Неужели ты самъ пе "находишь, что это безуміе, Миша?

— Во - первыхъ, я могу завтра же выиграть втрое больше. А, во-вторыхъ, въ тѣ нѣсколько мѣсяцевъ, что мнѣ остается жить, я могу позволить себѣ даже проигрышъ.

Странная мысль блеснула у меня въ головѣ. Я схватилъ Мишу за руку и пристально посмотрѣлъ ему въ лицо.

— Этотъ спиритическій сеансъ былъ, вѣроятію, также устроенъ Кіюбелемъ?

Львовъ смутился и старался избѣжать моего взгляда. Я не сомнѣвался болѣе п поспѣшилъ перемѣнить разговоръ, сведя его на Вѣрочку.

— Опа чудная дѣвушка, согласился опъ,—но я несчастнѣйшій человѣкъ въ мірѣ. Я люблю ее п, если бы не это несчастное предсказаніе, можетъ быть, сдѣлалъ бы ей уже предложеніе. По человѣкъ, отмѣченный смертью, пе можетъ связывать съ собою судьбу молодого, ни въ чемъ неповиннаго, созданія. Вотъ почему нога моя не будетъ больше въ домѣ Ростовскихъ.

Я разразился новой филиппикой противъ его безумнаго легковѣрія, но все напрасно. Когда мы прощались у его дома, онъ проговорилъ, съ блѣднымъ проблескомъ надежды:

— Я рѣшилъ сдѣлать еще одинъ опытъ. На-дняхъ будетъ новый сеансъ. Я попрошу вызвать духъ моей матери. Если я увижу и ее такъ же ясно, какъ сестру, я надѣюсь, что ты перестанешь называть меня легковѣрнымъ, чудакомъ.

— Хорошо. Но ты должеігь ввести и меня па этот ъ сеансъ.

— Это невозможно!., отвѣтилъ опъ рѣшительно.—Я уже пробовалъ, не называя, конечно, твоего имени, по мпѣ объявили, что пикто чужой не будетъ болѣе допущенъ. Я пе желаю подвергать себя новому отказу.

На другой день, отправляясь въ казармы, я вздумалъ сдѣлать небольшой кругъ, и пошелъ маленькимъ переулкомъ, по которому не проходилъ обыкновенно. Вдругъ, въ одномъ изъ домовъ, отворилась калитка, п изъ нея вышелъ баронъ Кно-бель, одѣтый въ великолѣпную шубу.

Онъ сразу узналъ меня, но встрѣча была ему, казалось, непріятна, потому что, молча поклонившись, онъ быстрыми шагами прошелъ мимо. Мнѣ показалось это страннымъ. Я пошелъ своей дорогой, пока онъ не завернулъ за уголъ: тогда я поворотилъ назадъ и позвонилъ у калитки.

— Ты знаешь того господина, что сейчасъ вышелъ отсюда? спросилъ я дворника.

— Барона Кнобеля? Такъ точно, ваше высокоблагородіе.

— А ты знаешь, у кого опъ бываетъ здѣсь въ домѣ?

— Какъ же не знать!.. У госпожи Барыковой, во второмъ этажѣ.

— Спасибо, сказалъ я, суя ему въ руку бумажку. —Госпожа Барыкова вдова?

— Такъ точно, отвѣчалъ дворникъ съ еще большей готовностью.—Вдова съ двумя барышнями.

Онъ, конечно, не отказался бы отвѣчалъ и на дальнѣйшіе разспросы, но я удовольствовался тѣмъ, что узналъ. Если мои предположенія о томъ, что баронъ Кнобель участвуетъ въ сеансахъ, справедливы, то съ такимъ ловкимъ противникомъ надо дѣйствовать въ высшей степени осторожно, не возбуждая его подозрѣній.

На учепьѣ я былъ очень разсѣянъ. Всевозможные планы, одинъ другого несбыточнѣе, вертѣлись у меня въ головѣ. Не зная, на чтб рѣшиться, я инстинктивно отправился на квартиру къ Львову.

Дверь въ переднюю стояла отперта, и я, по праву близкаго человѣка, прошелъ прямо.

Денщикъ Львова, Костецкій, котораго я всегда недолюбливалъ за его пронырливость, перебиралъ что-то па столѣ. Увидѣвъ мепя, онъ вытянулся, по я замѣтилъ, что опъ смѣшался и старается незамѣтнымъ образомъ зажать что-то въ правой рукѣ.

— Г. поручикъ только-что вышли, доложилъ онъ, не выждавъ моего вопроса.—Я тутъ прибиралъ маленько, пока поручика нѣтъ дома.

Хитрые глазки его съ трудомъ выдерживали мой взглядъ.

— Ничего, ваше высокоблагородіе, заговорилъ опъ, запинаясь;—картинки...

Я быстро вырвалъ у него изъ рукъ фотографіи; это были карточки ближайшихъ родственниковъ Львова, и въ томъ числѣ послѣдній портретъ его покойной матери. На столѣ лежалъ наскоро захлопнутый альбомъ.

— Эго что же значитъ? воскликнулъ я, смутно предчувствуя, что напалъ на слѣдъ разгадки.

— Зачѣмъ ты вынулъ этп карточки? Говори сейчасъ правду!

— Виноватъ, ваше высокоблагородіе, я... ничего. Я завтра же хотѣлъ положить пхъ обратно.

— Ты уже пе въ первый разъ таскаешь карточки, а?

Мой грозный тонъ произвелъ желаемое дѣйствіе.

— Кто тебѣ велѣлъ взять эти карточки? Кому ты хотѣлъ отдать ихъ? Говори правду, пе то попадешь подъ судъ.

— Виноватъ, ваше высокоблагородіе, дѣвушка одна очень просила...

— Моя... моя знакомая, ваше высокоблагородіе...

- Дѣвушка, Маша... она служитъ въ горничныхъ у г-жи Барыковой.

— Такъ точно, ваше высокоблагородіе. Только на однѣ сутки. Я въ цѣлости положилъ пхъ на мѣсто.

Денщикъ сдѣлалъ искренно недоумѣвающее лицо.

— Не могу знать. Она сказывала, что хочетъ показать барышнѣ. Не губите, ваше высокоблагородіе.

— Ну, хорошо; только сдѣлай все, какъ я тебѣ скажу. Давай сюда альбомъ.

Я вынулъ изъ альбома нѣсколько другихъ карточекъ, въ томъ числѣ жены нашего полковника, и передалъ пхъ Костей, кому.

— Ты отдашь этп фотографіи своей Машѣ п скажешь, что это все родственники поручика. Вотъ это, скажешь, его матушка; понялъ?

— Такъ точно, ваше высокоблагородіе; а только что это командирша.

— Не разсуждай. Дѣлай, что я тебѣ говорю. Когда ты увидишь Машу?

— Слушаю. Она въ часъ обѣщалась быть на подъѣздѣ.

— Значитъ, черезъ четверть часа. Такъ вотъ что. Я хочу повидать твою Машу. Я спущусь съ лѣстницы черезъ десять минутъ послѣ тебя; а ты задержи ее до тѣхъ поръ.

'Ганъ и случилось. Я переговорилъ съ горничной и добился того, что мнѣ. было нужно.

Вечеромъ, переодѣвшись жъ статское платье, я проникъ въ квартиру г-жи Барыковой, какъ воръ, по узкой и темной черной л ѣстницѣ. Подъ сюртукомъ, на груди, у меня былъ спрятанъ маленькій потайной фонарь, который я купилъ за часъ передъ тѣмъ. Хорошенькая Маша оказалась вполнѣ надежной сообщницей. Ровно въ назначенный часъ опа ждала меня у кухонныхъ дверей п, сдѣлавъ небольшую рекогносцировку, пригласила сл ѣдовать за собой.

— Представленіе скоро начнется, шепнула мнѣ опа, въ то время, какъ мы шли на цыпочкахъ по длинному коридору.— Всѣ господа уже собрались, и Михаилъ Сергѣевичъ сейчасъ пришли.

Она отворила дверь, которая, со стороны гостиной, была завѣшана тяжелой портьерой.

— Стойте здѣсь, сказала опа мнѣ,—пока тамъ не погасятъ свѣтъ. А тогда можете преспокойно откинуть портьеру, въ темнотѣ васъ никто пе увидитъ.

Маша заперла за мною дверь, и я остался одинъ па своемъ весьма неудобномъ посту. Ниша была очень не глубока, п мнѣ приходилось плотно прижаться къ двери, для того, чтобы мое присутствіе осталось незамѣтнымъ, сквозь складки драпировки. гК.слая ознакомиться нѣсколько съ мѣстомъ дѣйствія, я осторожно раздвинулъ портьеру.

Комната, служившая, очевидно, столовой, была еще пуста. Обѣденный столъ былъ отодвинутъ въ сторону, п вмѣсто него поставлено полукругомъ нѣсколько стульевъ. Передъ этими стульями запертая дверь вела, вѣроятно, въ тотъ маленькій кабинетовъ, въ которомъ являлся Львову духъ его сестры. Комната была освѣщена одной только лампой.

Прошло минутъ пять, когда я услышалъ голоса, и нѣсколько человѣкъ вошло, повидимому, въ комнату. Видѣть пхъ я не могъ; такъ какъ не рѣшался болѣе раздвигать портьеру. Словъ я также не могъ хорошенько разслышать, потому что разговоръ велся вполголоса. Наконецъ, женскій голосъ проговорилъ:

— Прошу садиться. Желаете, чтобъ медіумъ былъ связанъ? — Да, я желаю и прошу позволенія самому связать его.

Это былъ голосъ Миши. Въ топѣ его слышался проблескъ надежды, что все это обманъ, и твердое намѣреніе отнестись какъ можно строже и внимательнѣе ко всему происходящему.

Я услыхалъ, какъ передвигали стулья, какъ открыли дверь, п черезъ нѣсколько времени молодой женскій голосъ произнесъ жалобно:

— Тише, мнѣ больно! Вѣдь, я и такъ но могу двигаться!

.Должно быть, малый основательно связываетъ ее“, подумалъ я про себя.

Наконецъ-, все стихло. Я рѣшился раздвинуть немного драпировку и убѣдился, что въ комнатѣ наступила полная темнота. Я вышелъ изъ своего убѣжища, въ которомъ, между прочилъ, едва не задохсп, н сталъ осторожно пробираться но стѣнѣ къ двери въ кабпнетикъ. Глаза мои успѣли привыкнуть къ темнотѣ, и я могъ различить неясныя очертанія темныхъ сидящихъ фигуръ, тогда какъ меня трудно было увидѣть на фонѣ темной стѣны. Вдругъ гдѣ-то вблизи меня раздался шумъ, звонъ и трескъ, словно какое-то тяжелое тѣло упало на землю, гремя желѣзными цѣпями. Я невольно вздрогнулъ, по въ ту же минуту раздалась тихая музыка, на какпхъ-то неопредѣленныхъ инструментахъ.

.,И такъ, представленіе началось, подумалъ я,- духи уже здѣсь".

Черезъ нѣсколько минутъ нѣжные, мелодическіе звуки стихли, и кто-то изъ сидящихъ въ комнатѣ, спросилъ:

— Кто изъ уважаемыхъ духовъ здѣсь присутствуетъ? Вѣроятію, контролирующій духъ нашего медіума?

Короткій, сухой стукъ послышался въ отвѣтъ. Повидимому, на языкѣ спиритовъ эго считалось утвердительнымъ отвѣтомъ, потому что тотъ же голосъ продолжалъ:

— А, такъ это Ѳенпчка. Желаешь ты отвѣчать на вопросы?

На этотъ разъ духъ какъ будто обдумывалъ свой отвѣтъ; прошло нѣсколько секундъ, прежде чѣмъ раздался тотъ же стукъ.

— Если кто изъ присутствующихъ желаетъ задавать вопросы, сказалъ опять тотъ же голосъ, — такъ пожалуйста.

Сначала все было тихо, наконецъ, Миша заговорилъ, но какимъ-то сдавленнымъ, совсѣмъ не своимъ голосомъ:

— Можешь-ли ты, Ѳенпчка, вызвать духъ моей покойной матери?

Такова сила вліянія всего таинственнаго и сверхъестественнаго на умъ человѣческій, что л самъ, несмотря на всю мою увѣренность въ нагломъ обманѣ, невольно вздрогнулъ, когда въ отвѣтъ на слова моего пріятеля послышался тотъ же сухой, короткій ударъ. Что же чувствовалъ бѣдный Миша, для котораго послѣдующія минуты должны были привести рѣшеніе всей судьбы!

Я находился уже у самой двери въ кабпнетикъ. Вдругъ послышался глухой трескъ, потомъ какой-то жуткій, жалобный звукъ и, наконецъ, шипѣніе какъ бы выходящаго изъ узкаго отверстія пара. Снова послышалась тихая музыка, и продолговатый четырехугольникъ отворенной двери слабо освѣтился. Сначала появились клубы бѣлаго облака, подобно тому, какъ бываетъ на сценѣ, при внезапныхъ появленіяхъ пли исчезновеніяхъ актеровъ, потомъ въ облакѣ этомъ начала постепенно вырисовываться человѣческая фигура.

Я осторожно выдвинулся изъ-за скрывавшей меня отворен ной половинки двери. Теперь п я почувствовалъ то ледяное дыханіе, о которомъ разсказывалъ Львовъ, и которое я отнесъ тогда на долю его возбужденнаго воображенія. Черезъ нѣсколько секундъ пары окончательно разсѣялись, и передо мной предстала, въ бѣломъ, напоминающемъ саванъ, одѣяніи, супруга нашего командира. Обманъ былъ такъ полонъ, что, при другихъ обстоятельствахъ, я готовъ бы былъ прозакладывать голову, что вижу ее самое. Та же прическа, брови, то же рѣзкое очертаніе губъ, тотъ же заостренный носъ. Но я не далъ себѣ времени разглядѣлъ явленіе повнимательнѣе; я боялся, что крикъ удивленія изъ устъ моего товарища заставитъ духа немедленно скрыться. Я наскоро разстегнулъ сюртукъ, такъ чтобы свѣтъ фонаря прямо упалъ на явленіе, однимъ прыжкомъ очутился рядомъ съ духомъ и крѣпко обхватилъ ее за талію.

— Свѣту! закричалъ я.—Зажги лампу, Миша; мы посмотримъ, что это за духъ.

Мое неожиданное появленіе произвело удивительное дѣйствіе. Духъ издалъ отчаянный вопль, ие имѣвшій въ себѣ ничего сверхъестественнаго, и, посл ѣ безплодныхъ попытокъ освободиться изъ моихъ желѣзныхъ объятій, тяжело, повидимому, въ обморокѣ, опустился мнѣ на руки. Въ кабннетпкѣ запами послышался топотъ и возня, какъ будто кто-то напрасно искалъ выхода; въ столовой же поднялась такая бѣготня, точно на пожарѣ; но, въ ту минуту, какъ Львовъ чиркнулъ спичкой, чтобы зажечь лампу, въ двери, ведущей во внутреннія комнаты, уже щелкнулъ замокъ.

При свѣтѣ лампы открылась вся жалкая комедія. Духъ оказался бѣлокурой дѣвушкой лѣтъ двадцати семи, съ головы которой я довольно неделикатно сдернулъ черный парикъ. Поразительное же сходство съ нашей' командиршей было достигнуто не чѣмъ инымъ, какъ довольно грубой гримировкой, которая могла производить такой эффектъ только благодаря слабому, неопредѣленному освѣщенію.

Изъ ирисутствовавшнхъ на спиритическомъ сеансѣ въ комнат ѣ, къ удивленію моему, остались только трое: мой другъ Львовъ, одинъ изъ молодыхъ юристовъ, которыхъ я видѣлъ наканунѣ у Кнобеля, и пожилая, полная дама, онѣмѣвшая отъ ужаса, въ которой я безъ труда узналъ хозяйку дома, г-жу Барыкову. Остальные словно провалились сквозь землю, и причины ихъ исчезновенія ни для кого изъ пасъ но составляли загадки.

— Потрудитесь иридіи въ себя изъ вашего обморока, сказали я духу, который все еще безъ движенія лежалъ въ моихъ объятіяхъ. — Я не намѣренъ дѣлать вамъ никакихъ непріятностей, во желалъ бы только узнать нѣкоторыя подробности сеанса.

Слова мои оказали желаемое дѣйствіе. Духъ открылъ глаза, испуганно осмотрѣ,лея кругомъ, потомъ высвободился изъ моихъ объятій и. рыдая, бросился на колѣни возлѣ пожг дамы. Я подошелъ къ Львову, который, казалось, едва сдерживалъ свое негодованіе, а вчерашній молодой человѣкъ, повидимому также намѣченный въ жертвы, бросился въ кабпне-тпкъ, откуда со смѣхомъ вывелъ другую, дрожавшую всѣмъ тѣломъ, молодую дѣвушку.

— Я ужъ боялся, сказалъ опъ, смѣясь,— что разгнѣванные духи похитили нашего медіума. Жалко было бы, если-бь погибъ такой прекрасный сценическій талантъ.

Когда г-жи Барыковы убѣдились, что присутствующіе готовы отнестись къ происшедшему съ юмористической стороны, онѣ нѣсколько оправились, и, со слезами и извиненіями, дали намъ всѣ интересовавшія насъ объясненія.

Насъ повели въ кабпнетикъ, гдѣ, къ довершенію комизма, все еще продолжала играть таинственная музыка. Загадка скоро разрѣшилась: это былъ музыкальный ящикъ, покрытый нѣсколькими толстыми пледами. Рядомъ съ нимъ мы увидѣли маленькій аппаратъ для воспроизведенія изъ водяныхъ паровъ таинственнаго облака; фонарь, которымъ онъ освѣщался, цѣпи и чугунныя крышки, производившія жуткіе, необычайные звуки. Та изъ сестеръ, которая изображала медіума, дала снова связать себя и показала, какъ она снимаетъ повязки.

Но все это интересовало одного только юриста. Львовъ взялъ меня подъ руку и началъ уговаривать поскорѣе уйти прочь. Мы наскоро разспросили еще, гдѣ скрывалась въ началѣ сеанса старшая сестра, изображавшая духа, — которая, между прочимъ, оказалась актрисой по профессіи; затѣмъ я извинился, что нарушилъ мирное теченіе сеанса, и мы вышли на улицу.

Минутъ пять мы шли, молча. Потомъ Львовъ остановился и разразился неудержимымъ смѣхомъ.

— Что за дуракъ я былъ! воскликнулъ онъ, хохоча до слезъ.- -Чтб за удивительный дуракъ!

Я отвѣтилъ только, что не смѣю съ нимъ спорить.

Баронъ Кнобель исчезъ безслѣдно изъ нашего города, и долго вся исторія со спиритическимъ сеансомъ оставалась тайной даже для нашихъ товарищей. Я боялся, не безъ основанія, что командирша не проститъ мнѣ шутки съ ея портретомъ. Но на мальчишникѣ, который мы задали Львову, но поводу объявленія его женихомъ Вѣрочкп Ростовской, онъ самъ разсказалъ, во всеуслышаніе, какъ былъ обманутъ.

Американское золото призвано придать новый блескъ потускнѣвшимъ гербамъ старой Европы, п почти ежегодно одно изъ громкихъ историческихъ именъ дѣлается достояніемъ дочери пли внучки разбогатѣвшаго плебея Новаго Свѣта. Насколько часто повторяется этотъ фактъ, видно изъ любопытной брошюры, недавно изданной въ Ныо-Іоркѣ подъ заглавіемъ „Перечень американокъ, вышедшихъ замужъ за представителей европейской аристократіи".

Накопленіе колоссальныхъ состояній въ небольшомъ числѣ рукъ, пли плутократія, составляетъ, въ сущности, въ Соединённыхъ Штатахъ, одинъ изъ разнообразныхъ видовъ аристократіи. Подобно тому, какъ каждый въ Америкѣ можетъ разсчитывать сдѣлаться ■президентомъ республики или министромъ, онъ можетъ нажить огромныя богатства. И если эти богатства не даютъ еще своему основателю доступа въ высшія сферы, то далеко нельзя сказать того же о сго наслѣдникахъ.

Дѣло въ томъ, что по логикѣ фактовъ и общественному лицемѣрію, двери салоновъ высшаго свѣта открываются не передъ тѣмъ, кто умомъ, силой воли и неусыпными трудами создалъ колоссальное состояніе, а передъ тѣмъ, кто получилъ его готовымъ, не сдѣлавъ съ своей стороны ничего къ его пріобрѣтенію. Тѣсный, замкнутый кружокъ американской аристократіи ставитъ своимъ новымъ членамъ одно лишь условіе: обладать огромными богатствами, не сдѣлавъ ничего для пхъ пріобрѣтенія.

Конечно, 2,000 человѣкъ, представляющіе сливки американскаго общества, составляютъ ничтожное меньшинство въ странѣ, насчитывающей 60 милліоновъ гражданъ; но если принять во вниманіе, что эти 2,000 человѣкъ захвалили въ свои руки четвертую часть богатствъ всей страны, что 250 изъ ихъ числа владѣютъ состояніемъ свыше 100 милліоновъ каждый, а нѣкоторые—свыше милліарда, то окажется, что это меньшинство нельзя считать ничтожнымъ. Ограниченное число капиталистовъ придастъ тѣмт> бЬлыпее значеніе скопленію денегъ въ однѣхъ рукахъ; тѣмъ поразительнѣе и тѣмъ опаснѣе становится несоразмѣрность богатствъ, напоминая слишкомъ высокую пирамиду на узкомъ основаніи.

Исключительный и замкнутый міръ илугократіи представляетъ. какъ по своему происхожденію, такъ и но средствамъ, благодаря которымъ онъ возвысился, и, наконецъ, по самому образу жизни, весьма характерныя черты.

Одппмт, изъ первыхъ, необходимыхъ условій здѣсь является, конечно, огромное, незыблемо стоящее состояніе. До того, какія были употреблены средства къ его пріобрѣтенію, никому нѣтъ дѣла; но зато и допускается только тотъ, кто унаслѣдовалъ это состояніе, то-есть тотъ, кто не повиненъ въ способахъ его пріобрѣтенія. Доступъ въ этотъ кругъ остается навсегда закрытымъ для основателя династіи; по молчаливому соглашенію. онъ одинъ считается отвѣтственнымъ за черезчуръ счастливыя спекуляціи, за смѣлую игру на биржѣ и пр. Кромѣ того, дѣло его считается законченнымъ, и результаты обнаро-дываются лишь послѣ его смерти. До тѣхъ норъ зданіе его богатства, какъ бы ни казалось оно прочно, можетъ рухнуть съ минуты на минуту, отразившись на кружкѣ,, котораго финансовые скандалы слишкомъ близко касаются. Переходя въ другія руки, милліоны этп какъ будто очищаются. По крайней мѣрѣ, настоящій владѣлецъ пхъ нисколько не отвѣтственъ за прежнія дѣянія. Онъ по праву входитъ въ составъ финансовой аристократіи, которую слѣдующимъ образомъ опредѣлилъ одпуъ американскій юмористъ: „Патриціемъ у пасъ считается человѣкъ съ хорошими манерами, который не сидѣлъ въ тюрьмѣ, и которому отецъ его, будь онъ архи-плебей, оставилъ громадное состояніе¹¹.

И дѣйствительно, если присмотрѣться поближе, съ чего начали знаменитые собиратели милліоновъ, то окажется, что одного поколѣнія дѣйствительно не много, чтобы стереть или, по крайней мѣрѣ, затушевать первородный грѣхъ, въ видѣ уступокъ совѣсти или черезчуръ низменнаго происхожденія. Въ то время, какъ Корнелій Вандербильтъ дебютировалъ, въ качествѣ лодочника на берегахъ Гудзона, Джонъ Джэкобъ Асторъ былъ разносчикомъ печенаго хлѣба въ Нью-Іоркѣ, а Петеръ .Іориллардъ—разносчикомъ нюхательнаго табаку! Англійская пословица говоритъ, что требуется „десять покол ѣній, чтобы сформировать джентльмэна, и три—-чтобы сформировать лэдіГ. Болѣе поспѣшные американцы довольствуются однимъ или двумя поколѣніями, и природа, отличающаяся самыми аристократическими замашками, очень часто оправдываетъ такой расчетъ.

Какъ всякая обособленная соціальная среда, плутократія им ѣетъ свой кодексъ и свои закопы. Въ силу этого кодекса и этихъ законовъ, первенство опредѣляется пе числомъ милліоновъ, а временемъ принятія въ ряды аристократіи. Такомъ образомъ, на лонѣ этой аристократіи выдѣлилась новая, которая относитъ свое признаніе ко времени ранѣе 1850 года. Въ силу этого закона, Асторы, Бельмонты, Шюплеры, Эйзелины и нѣкоторые другіе, менѣе богатые, чѣмъ Вандербильты, пре-тендуюгъ на первенство, котораго пикто и не оспариваетъ. Признаніе послѣднихъ относится къ балу, памятному въ лѣтописяхъ ныо-іоркской аристократіи и данному мистрисъ В. К. Вандербильтъ 26 марта 1883 года, во дворцѣ ея, въ 5-й аллеѣ. Мистрисъ Асторъ соблаговолила явиться на этотъ балъ, тогда какъ до тѣхъ поръ Асторы держались въ сторонѣ. Чтобы достигнути такого рѣшающаго шага со стороны мистрисъ Асторъ, потребовалась вся тонкая дипломатія лэди Мандевпль, гостившей уже въ теченіе года у мистрисъ Вандербильтъ. Мистрисъ Асторъ сдѣлала визитъ первая, вслѣдствіе сожалѣнія, громко высказаннаго мистрисъ Вандербильтъ, что она не имѣетъ возможности пригласить на свои балъ миссъ Кэрри Асторъ, одну изъ ныо-іоркскнхъ красавицъ. Мистрисъ Роулэндъ, дочь м-съ М. А. Бельмонтъ, послѣдовала примѣру мистрисъ Асторъ, и только съ этого дня мистрисъ Вандербильтъ заняла мѣсто въ высшемъ кругу, на которое давно имѣла право по своему богатству и красотѣ. Описаніе знаменательнаго бала занимаетъ цѣлые столбцы въ газетахъ того времени.

Въ описываемой нами замкнутой, богатой средѣ, видная роль принадлежитъ женщинѣ. На ея долю выпадаетъ задача, иногда весьма нелегкая, заставить забыть, силою своей красоты, граціи, изящной роскоши, вкуса и широкой благотворительности, иногда не совсѣмъ чистый источникъ милліоновъ, низменное происхожденіе и вульгарность основателя Династіи. Вокругъ нея сосредоточивается вся элегантность, всѣ атрибуты свѣтской жизни; вокругъ нея вертятся репортеры. на стражѣ всѣхъ ея движеній, неутомимо описывая ея туалеты, пріемы, выѣзды. Сложный механизмъ ея существованія составляетъ любопытный контрастъ съ республиканской средой, которая его окружаетъ. Во время своихъ путешествій въ Европу, она тащитъ за собой, подобио.какой-нибудь владѣтельной особѣ, цѣлый дворъ, цѣлую свиту: секретаря и лектрису, компаньонокъ, играющихъ роль придворныхъ дамъ, и цѣлый штатъ лакеевъ и горничныхъ, которыми, по англійскому образцу, управляетъ дворецкій и экономка. Жена одного іізт. такихъ милліонеровъ путешествовала не иначе, какъ въ „вагонѣ-дворцѣ¹¹, сооруженномъ для нея лично; онъ оставался на желѣзнодорожной станціи того города, гдѣ опа останавливалась, ввѣренный заботамъ особой, не малочисленной прислуги. Курьеръ, съ жалованьемъ высокопоставленнаго лица, экипажи, высланные заранѣе но всѣ указанные пункты, меню обѣдовъ, переданные въ большіе отели по телеграфу; однимъ словом ъ, великолѣпныя, но стѣснительныя и тяжеловѣсныя приготовленія, не оставляющія мѣста ни капризу, пи фантазіи, ничему непредви-дѣішому;—несомнѣнный, непреложный признакъ аристократіи денежной, особое клеймо пли штемпель, наложенный на всѣ окружающіе ее предметы, на каждый шагъ ея въ жизни.

Не таковт, удѣлъ мужчины. Управленіе состояніемъ, насчитывающимъ сотни и болѣе милліоновъ, не можетъ быть названо синекурой, но свѣтскій кодексъ и не позволяетъ посвящать себя этимъ занятіямъ. На это есть управляющіе, опытные юристы, агенты и банкиры. Владѣлецъ можетъ только наблюдать за дѣятельностью этпхъ лицъ. Конюшни, оранжереи, яхты, картіГиныя галлереи, путешествія составляютъ весь смыслъ его существованія, въ которомъ женскій элементъ рѣдко играетъ роль, изъ котораго изгнана и карточная игра, и руководящей нитью котораго -лужптъ преувеличенное уваженіе къ общественному мнѣнію, умѣренность п воздержанность—результатъ атавизма. Онъ не играетъ, потому что владѣльца милліардовъ не интересуетъ выигрышъ; онъ ие компрометируетъ себя, потому что шантажъ слишкомъ опасенъ въ его положеніи; онъ не напивается, потому что порокъ слишкомъ вульгаренъ, а жизнь его слишкомъ на виду. Опъ любитель лошадей; эта страсть очень аристократическая,совершенно англійская и очень модная. Вандербильтъ заплатилъ 50,000 франковъ за рысака Монніаін Ьоу, который пробѣгалъ милю въ 2 минуты 23 секунды; сынъ его далъ 105,000 франковъ за Маші, которая побила Моиніаін Ьоу’я на 8 секундъ. Нѣсколько лѣтъ спустя синдикатъ предлагалъ за нее молодому Вандербильту 500,000 франковъ, но онъ предпочелъ отдать ее Боннеру за 200,000 франковъ, изъ опасенія, чтобы публика не считала лошадь за нимъ, если опа будетъ принадлежать синдикату, а не частному лицу.

За лошадьми слѣдуютъ яхты. Любовь американцевъ къ морскимъ прогулкамъ п роскошь, съ которой убраны ихъ яхты, общеизвѣстны. Яхта „Хоіѣіі 8іаг“, построенная Вандербильтомъ для его перваго путешествія въ Европу, во время котораго онъ тратилъ по милліону въ мѣсяцъ, была настоящимъ пловучимъ дворцомъ, роскошно устроеннымъ для двадцати трехъ пассажировъ, изъ коихъ каждый имѣлъ совершенно отдѣл ыюе и ом ѣ ще и і е.

Та же роскошь существуетъ и въ кулыпвировкѣ цвѣтовъ. Оранжереи Гульда извѣстны всему міру и поглотили цѣлые милліоны. Та же роскошь и въ убранствѣ дворцовъ, какъ городскихъ, такъ и загородныхъ. ІІІестьсотъ рабочихъ и шестьдесятъ скульпторовъ, привезенныхъ изъ Европы, работали въ продолженіе двухъ лѣтъ, подъ руководствомъ искусныхъ архитекторовъ, надъ сооруженіемъ дворца Вандербильтовъ на углу 5-ой аллеи и 51-ой улицы, дворца, стоившаго болѣе десяти милліоновъ. За однѣ бронзовыя двери, пріобрѣтенныя на распродажѣ въ Санъ-Донато, заплачено было 100,000 франковъ.

Не мало говорилось и о картинныхъ галлереяхъ богатыхъ американцевъ. Онѣ все увеличиваются количествомъ, значеніемъ и цѣнностью. Тамъ надо искать въ настоящее время главнѣйшія произведенія современныхъ живописцевъ. Мейс с.опье, Жеромъ, Детайль, Роза. Бонеръ, равно какъ и Миллье, Тройонъ, Лелуаръ, Впберъ занимаютъ почетнѣйшее мѣсто у Стюартовъ, Бельмонтовъ, Авторовъ и Вандербильтовъ въ Нью-Іоркѣ, у Вальтеровъ въ Балтиморѣ. Огромными суммами оцѣниваются образцы искусства, собранные въ этихъ галлереяхъ, которыя открыты для публики и въ которыхъ нарождающаяся художественная школа черпаетъ указанія и вдохновенія.

Но, какъ бы ни былъ поглощенъ человѣкъ, ведущій подобное существованіе, роскошью и свѣтскими удовольствіями, онъ чувствуетъ на "себѣ тяжесть ненависти и недовольный ропотъ обездоленныхъ. Американская плутократіи, въ своихъ золотыхъ рамкахъ, является эфемерной попыткой общества создать денежную аристократію; но сильно ошибся бы тотъ, кто пред-ііо.іояііілъ бы за нею вліяніе, котораго она не имѣетъ и которое съ успѣхомъ оспариваетъ у нея аристократія интеллигенціи, менѣе исключительная и менѣе способная возбуждать ненависть массъ.

сосредоточенно занятыхъ насаживаніемъ червяка на удочку. Каргина обратила всеобщее вниманіе именно своей искренностью и простотой и послужила поводомъ къ награжденію талантливаго художника званіемъ класснаго художника второй степени.

Знахарки до сихъ поръ пользуются почетомъ въ народѣ. Таинственная обстановка жилища знахарки, всегда производящая сильное впечатлѣніе на человѣка простого, ѣдкій запахъ травъ, простота п незатѣйливость даваемыхъ ею снадобій, да вдобавокъ еще необыкновенное выраженіе сухого, изможденнаго лица самой старухи-знахарки дѣйствуютъ притягательно на народную массу. Потворствуя и усиливая коренящіеся въ народѣ предразсудки и суевѣрія своими наговорами и нашептываніями, знахари и знахарки привлекаютъ къ себѣ населеніе, а умѣло п незамѣтно выпытывая у обращающихся къ нимъ различныя интимныя свѣдѣнія, они ловкимъ маневромъ разыгрываютъ роль всевѣдущихъ прорицателей и этимъ окончательно ошеломляютъ непросвѣщенныхъ слушателей и, главнымъ образомъ, слушательницъ. Каждое слово знахарки выслушивается съ глубокимъ вниманіемъ, какъ исходящее изъ устъ опытнаго, свѣдущаго человѣка п притомъ готоваго оказать помощь, какъ отъ физическихъ, такъ и отъ душевныхъ страданій.

Іоаннъ IV открываетъ первый Земскій соборъ покаянною рѣчью. (Рис. на стр. 85).

Іоаннъ В' Васильевичъ, сынъ Василія III, отъ его второго брака съ княжною Еленою Блинскою, представляетъ собою одну изъ самыхъ мудреныхъ историческихъ загадокъ: смѣсь замѣчательныхъ добродѣтелей и страшныхъ пороковъ, добра и зла, мужества и слабодушія, благороднѣйшихъ, высокихъ стремленій и глубочайшаго отрицанія истины, справедливости іг всѣхъ основъ нравственности. Само собою разумѣется, что историческій дѣятель и представитель громадной власти, обладавшій такимъ сложнымъ характеромъ и темпераментомъ, не могъ обѣщать ничего особенно благопріятнаго для управляемой пмъ страны, въ будущемъ; но, при этомъ, онъ оставить намъ на намять о себѣ нѣсколько такихъ яркихъ страницъ, которыя вполнѣ поясняютъ намъ, почему именно въ народѣ сохранилось такое своеобразное, добродушное, можно почти сказать, теплое воспоминаніе „о Грозномъ царѣ Иванѣ Васильевичѣ". Одною изъ такихъ яркихъ страницъ Іоаннова царствованія слѣдуетъ считать тотъ кратковременный періодъ его, когда, послѣ І546 года, въ юномъ царѣ (тогда еще великомъ князѣ Московскомъ) проявилась такъ внезапно сильная и рѣзкая перемѣна нравственная, которая проявилась въ нѣсколькихъ весьма важныхъ мѣрахъ государственныхъ и въ такихъ фактахъ его нравственной жизни, которые заставляютъ нерѣдко задумываться нашихъ историковъ—

Послѣ несчастнаго дѣтства, проведеннаго среди неистовой и кровавой оргіи боярскихъ раздоровъ, злодѣйствъ, насилій и возмутительныхъ интригъ; послѣ ранней юности, которая ярко отразила на себѣ все то дурное, что младенецъ и отрокъ воспринялъ отъ окружающей среды,—17-тп-лѣтній юноша вдругъ останавливается и оглядывается па свое прошлое (да, опъ уже такъ много успѣлъ пережить, что у него есть прошлое!) съ омерзѣніемъ и раскаяніемъ... Онъ чувствуетъ необходимость загладить все то дурное, чтб сдѣлано пмъ и его окружающими, п не только загладить, но даже принести покаяніе, себѣ на облегченіе и добрымъ людямъ на утѣху!.. II вотъ, послѣ важныхъ шаговъ, такихъ, какъ вѣнчаніе на царство, какъ женитьба на кроткой и добродѣтельной Анастасіи, послѣ страшныхъ и кровавыхъ сценъ народной мести, совершившейся надъ ненавистными пароду Глинскими—пылкій, юпый Іоаннъ повелѣваетъ, чтобы изъ всѣхъ городовъ прислали въ Москву „выборныхъ всякаго чина людей“ для важнаго дѣла государственнаго. Когда выборные отъ Русской земли люди собрались въ Москву, царь приказалъ пмъ собраться въ одинъ изъ Воскресныхъ дней на І>распой площади, вышелъ къ нимъ изъ Кремля, предшествуемый духовенствомъ, со крестами и иконами, окруженный боярами п воинствомъ. На Лобномъ мѣстѣ отслуженъ былъ молебенъ. Затѣмъ, среди глубокаго молчанія народнаго, юпый царь взошелъ на Лобное мѣсто и обратился къ митрополиту съ рѣчью, въ которой сожалѣлъ о своей ранней юности и ёя погрѣшностяхъ, обвиняли всѣхъ лицъ, окружавшихъ его, въ неправдѣ, корысти, крамолахъ и несправедливости по отношенію къ пароду. Затѣмъ государь поклонился на всѣ четыре стороны и сказалъ народу краткую рѣчь, въ которой, испрашивая прошенія за прежде - свершившіяся неправды, насилія и грабительства, отъ которыхъ народъ страдалъ не мало,—обѣщалъ, что впредь онъ, царь, не допуститъ ничего подобнаго... „На сколько возможно, сал ь буду вамъ судьей п защитникомъ: — самъ стану неправды разорять и хищенія возвращать!"—такъ заключилъ свою рѣчь Іоаннъ. Народи, стоявшій кругомъ Лобнаго мѣста,—но свидѣтельству современниковъ,—плакалъ отъ умиленія. И слова юнаго царя не остались празднымъ краснорѣчіемъ. Онъ тутъ же поручилъ Адашеву принимать отъ парода всякія жалобы, и прямо доводить ихъ до его царскаго свѣдѣніи, добавивъ: „доноси мнѣ всю истину, страшась единственно суда Божія". Вскорѣ послѣ этого знаменательнаго дня, Іоаннъ обратился къ заботамъ о пересмотрѣ и изданіи въ свѣтъ новаго Судебника (онъ явился въ свѣтъ въ 1550 г.), а въ 1551 г. созвалъ вновь выборныхъ людей на знаменитый Стоглавый соборъ.

Когда смотришь въ лѣтній знойный день на тихое безоблачное небо и чувствуешь охватившее всю природу кругомъ безмолвіе, какое спокойствіе словно ласкаетъ душу, какъ невольно забываешь и горе, п невзгоды, становясь и самъ участникомъ нѣги всеобщаго покоя. Съ этой тишиной высокаго неба можетъ сравниться развѣ только взглядъ милой дѣвушки, такой, напримѣръ, какая, точно живая, смотритъ на васъ съ картины Сапоретти, нередашіой^ъ^нашсГг гравюрѣ.

Кукольная комедія всегда очень нравится дѣтямъ, представляя для нихъ хотя и незатѣйливое, но всегда интересное развлеченіе. Кукольная комедія у насъ исполняется общеизвѣстнымъ петрушкой, который, къ сожалѣнію, мало-по-малу исчезаетъ съ городскихъ улицъ и дворовъ, и только изрѣдка попадается въ деревняхъ и дачныхъ мѣстностяхъ. За границей прототипъ нашего петрушки—истинный герой кукольной комедіи — гиньоль или полишинель пользуется до сихъ поръ большимъ почетомъ и является непремѣннымъ гостемъ на всѣхъ народныхъ празднествахъ, ярмаркахъ и базарахъ. Особенно былъ опъ распространенъ и понынѣ встрѣчается въ огромномъ количествѣ въ Италіи и южной Франціи. Комическія представленія итальянскаго и французскаго петрушки гораздо сложнѣе нашего; въ представленіяхъ гиньоля пли полишинеля трое дѣйствующихъ лицъ: самонадѣянный, самохвалъ полишинель, изворотливый арлекинъ п возлюбленная его, наивная коломбина. Представленія эти служатъ тамъ забавой не только для дѣтей, но и для взрослыхъ; появленіе гиньоля или полишинеля всегда, особенно въ прежнія времена, привѣтствовалось всѣми, и его незатѣйливыя дощатыя ширмы, представляющія сцену, собирали вокругъ себя массу любопытныхъ, охотниковъ посмѣяться отъ души, подъ монотонные звуки шарманки, надъ комическими выходками уродливаго, двугорбаго полишинеля и проказами арлекина. Художникъ А. .Бойца удачно и живо изобразилъ живописную группу зрителей, собравшихся въ ярмарочный день на площади маленькаго французскаго городка и отъ души забавляющихся выходками арлекпиа. _______

Обжорные ряды встрѣчаются по всей Руси, на всякихъ торжищахъ, какъ постоянныхъ—рынкахъ, такъ и временныхъ— ярмаркахъ, базарахъ. Ряды эти представляютъ изъ себя не что нпое, какъ самаго низшаго разбора рестораны для народа, гдѣ за самую ничтожную плату бѣдный людъ получаетъ готовую пищу, въ видѣ пирожковъ, яицъ, рыбы, сырыхъ овощей, понятію, самаго низшаго качества. Продажей пищи занимаются обыкновенно женщины. Такіе обжорные ряды особенно распространены въ Малороссіи, въ силу обилія и дешевизны овощей и фруктовъ. Одинъ изъ такихъ обжорныхъ рядовъ, именно въ селѣ Васань. Екатеринославской губерніи, и изображенъ художникомъ Ижакевпчемъ на помѣщенномъ на стр. 93 рисункѣ. _____

14 сего января русская дипломатія попесла тяжелую утрату въ лицѣ скончавшагося министра иностранныхъ дѣлъ, статс.ъ-секретаря, дѣйствительнаго тайнаго совѣтника Николая Карловича Бирса, болѣе полувѣка потрудившагося на службѣ по Министерству Иностранныхъ дѣлъ.

Н. К. Бирсъ родился 9 мая 1820 года, п происходилъ изъ шведской семьи, переселившейся изъ Швеніи въ Финляндію. Окончивъ блестяще курсъ въ Царскосельскомъ лицеѣ, съ чиномъ X класса, и избравъ дипломатическое поприще, Н. К. Бирсъ въ октябрѣ 1838 года поступилъ па службу въ азіатскій департаментъ Министерства Иностранныхъ дѣлъ. По вступленіи въ министерство, юный дипломатъ сталъ ревностно изучать восточные языки и исторію Востока и вскорѣ занялся изслѣдованіемъ всѣхъ находящихся въ департаментѣ документовъ. касающихся отношеній Россіи къ государствамъ Востока. Дѣятельные труды его были вскорѣ замѣчены, и менѣе, чѣмъ черезъ три года, въ 1811 г., Н. К. Бирсъ быль назначенъ младшимъ драгоманомъ при консульствѣ въ Яссахъ. Въ концѣ 1848 г., во время венгерской кампаніи, Н. К. Бирсъ былъ, но Высочайшему повелѣнію, командированъ, въ качествѣ дипломатическаго чиновника, къ геиералу-огъ-инфаитеріи Ли-дерсу, командовавшему трансильванскимъ отрядомъ нашей арміи. Дѣятельностью своею въ Венгріи молодой дипломатъ снискалъ себѣ всеобщее расположеніе, обнаруживъ уже тогда свои миролюбивыя наклонности. Наградою за эту его дѣятельность были пожалованные ему орденъ св. Владиміра 4-й степени ц медаль, установленная за венгерскую кампанію. Въ 1850 г., по возвращеніи изъ Трансильваніи, II. К. Гпрсъ назначенъ былъ исправляющимъ должность перваго секретаря націей миссіи въ Константинополѣ, а въ слѣдующемъ году получилъ уже самостоятельную должность управляющаго консульствомъ въ Молдавіи. Съ 1853 по 1854 годъ II. К. Гирсъ управлялъ канцеляріей полномочнаго комиссара въ княжествахъ Молдавіи п Валахіи, послѣ чего состоялъ въ вѣдомствѣ Министерства Иностранныхъ дѣлъ до 1855 года, когда былъ назначенъ состоящимъ при новороссійскомъ п бессарабском ъ генералъ-губернаторѣ. Въ 1856 году " И. К. Гирсъ отправился, въ качествѣ генеральнаго консула въ Египетъ, на постъ, въ то время очень трудный и важный, вслѣдствіе существовавшихъ серьезныхъ несогласій между Турціей й Египтомъ. Въ 1858 году, послѣ удачнаго разрѣшенія затрудненій въ Египтѣ, II. К. Гирсъ уѣхалъ генеральнымъ консуломъ въ дунайскія княжества, Молдавію и Валахію, гдѣ своими тактичными и рѣшительными дѣ й с і ві имп много способствовалъ къ у т в е р ж д о и і ю в л і я п і я Россіи.

Въ 1863 г. Н. К. Гирсъ назначенъ быль чрезвычайнымъ посланникомъ и полномочнымъ министромъ въ Тегеранѣ, гдѣ его встрѣтилъ рядъ разочарованій, вызванныхъ черезчуръ настойчивымъ и явнымъ вмѣшательствомъ Англіи въ дѣла Персіи. Рѣшившись энергично бороться съ англійскимъ вліяніемъ, II. К. Гирсъ, какъ опытный дипломатъ, дѣйствовалъ настолько осторожно и умно, что въ теченіе своего ше-стплѣтняго пребыванія посланникомъ при Персидскомъ Шахѣ постепенно ослабилъ вліяніе Англіи до возможнаго предѣла, не вызвавъ, однако, своими дѣйствіями ни одного столкновенія п продолжая пользоваться неизмѣннымъ благоволеніемъ шаха. Въ 1869 году II. К. Гирсъ назначенъ былъ на постъ чрезвычайнаго посланника и полномочнаго министра при Швейцарскомъ союзѣ, а въ 1872 году назначенъ былъ чрезвычайнымъ посломъ и полномочнымъ министромъ при королѣ Шведскомъ и Норвежскомъ.

Высочайшимъ указомъ, 2-го декабря 1875 года, Н. К. Гпрсу было новелѣно быть товарищемъ министра иностранныхъ дѣлъ, присутствовать въ Правительствующемъ Сенатѣ и одновременно сь этимъ управлять азіатскимъ департаментомъ на правахъ директора. За время его управленія департаментомъ велись оживленныя сношенія съ Англіей по среднеазіатскимъ дѣламъ и улаживалось столкновеніе съ Китаемъ изъ-за Кульджи, которое закончилось трактатомъ 1881 г. 27-го апрѣля 1876 г., по случаю отъѣзда государственнаго канцлера, князя А. М. Горчакова, по Высочайшему повелѣнію, съ Государемъ Императоромъ за границу, II. К. Гирсъ принялъ управленіе Министерствомъ Иностранныхъ дѣлъ и управлялъ имъ до 1-го іюля того же года. Въ томъ же году, 29-го декабря, онъ былъ избранъ почетнымъ членомъ Императорской Академіи Наукъ. Въ теченіе двухъ слѣдующихъ лѣтъ, II. К. Гирсъ, въ отсутствіе князя Горчакова, неоднократно управлялъ Министерствомъ Иностранныхъ дѣлъ и былъ удостаиваемъ Монаршаго благоволенія за отличные труды по у правленію Министерство и ь. Въ 1878 г. Н. К. Гирсъ произведенъ былъ за отличіе въ дѣйствительные тайные совѣтники; въ 1879 году пожалованъ въ статсъ-се-кретари Его Императорскаго Величества. 28-го марта 1882 года, Именнымъ Высочайшимъ Указомъ II. К. Гирсу было Всемилостивѣйше и о в е-лѣпо быть министромъ иностранныхъ дѣлъ, сь оставленіемъ въ прежнихъ званіяхъ.

Во время долголѣтняго пребыванія на посту министра иностранныхъ дѣлъ, Н. К. Гирсъ былъ всегда вѣрнымъ, усерднымъ исполнителемъ мирныхъ предначертаній въ Возѣ почившаго Императора Александра III и въ то же время блюстителемъ ^государственнаго достоинства Россіи. Этими двоякими стремленіями объясняется вся политика нашего Министерства Иностранныхъ дѣлъ въ восточномъ вопросѣ., начиная съ 1885 г., т.-е. со времени болгарскихъ затрудненій. Исторія современемъ поставитъ покойному министру въ

особенную заслугу, что онъ не допустилъ Россіи до войны въ критическій моментъ 1887 года.

Въ отношеніи къ европейскимъ державамъ II. 1і. Гирсъ старался придерживаться принципа невмѣшательства. По своему воспитанію, симпатіямъ и привязанностямъ, онъ былъ приверженцемъ союза сь Германіей и Австріей. Но политика князя Бисмарка заставила его освободиться отъ личныхъ пристрастій и искать за предѣлами этихъ государствъ обезпеченія интересовъ Россіи. Знаменитое путешествіе его въ Парижъ предпринято было не по личнымъ симпатіямъ къ Франціи, а въ силу обстоятельствъ, бывшихъ выше его воли. Обезпечивъ миръ сближеніемъ съ Франціей, сближеніемъ, которое было въ значительной степени результатомъ вліянія общественнаго мнѣнія Россіи, Н. К. Гирсъ, однако, не упускалъ изъ виду главной своей цѣли — поддерживать миръ со всѣми державами. Послѣдствіемъ этого стремленія было заключеніе торговыхъ трактатовъ съ Германіей и Австріей. Европейскія правительства считали Н. К. Гпрса искреннимъ защитникомъ мира и особенно тепло и искренно высказали это теперь, по поводу его кончины.

Въ 1883 году въ Бозѣ почившій Государь Императоръ Александръ III пожаловалъ Н. К,

Гирсу орденъ Св. Александра Невскаго при Высочайшей грамотѣ’въ которой была проведена мысль, что Россія отнюдь не питаетъ завоевательныхъ помысловъ, и что вся задача правительства состоитъ въ обезпеченіи за русскимъ народомъ мпр-наго развитія и преуспѣянія. 13 октября 1888 года было торжественно отпраздновано пятидесятилѣтіе служебной дѣятельности Н. К. Гирса. Юбиляру былъ пожалованъ орденъ Св. Владиміра 1-й степени, при Высочайшемъ рескриптѣ, въ которомъ говорилось: „Отличныя ваши качества и пріобрѣтенная вами обширная опытность побудили Меня въ 1882 году ввѣрить вамъ важный постъ министра Иностранныхъ дѣлъ. Имѣя въ васъ съ того времени ближайшаго сотрудника и точнаго исполнителя Моихъ предначертаній по предмету международной политики, Я могъ убѣдиться въ вашихъ неусыпныхъ трудахъ по управленію дѣлами внѣшнихъ сношеній, вполнѣ соотвѣтственному достоинству и пользамъ Имперіи". Въ 1894 году Н. К. Гирсъ получилъ высшій россійскій орденъ Св. Андрея Первозваннаго.

Долголѣтніе труды пошатнули здоровье Н. К. Гирса, и въ 1892 году, заболѣвъ воспаленіемъ легкихъ, онъ отправился за границу, гдѣ, провелъ почти годъ, въ теченіе котораго дѣлами министерства управлялъ товарищъ министра II. И. Шишкинъ. Возвратясь въ Россію, II. К. снова сталъ управлять дѣлами министерства и съ примѣрной энергіей, несмотря на болѣзнь, до послѣдняго времени руководилъ нашей иностранной политикой.

Какъ начальникъ своихъ сослуживцевъ, И. К. Гирсъ отличался рѣдкими качествами — добротою, мягкостью, доступностью, вѣжливымъ и ласковымъ обращеніемъ, необыкновенной, чарующей любезностью.

Н. К. Гирсъ въ 1852 г. вступилъ въ бракъ съ княжной Ольгою Георгіевной Кантакузеиъ. Отъ этого брака онъ имѣлъ 4 сыновей и 2 дочерей. Старшій сынъ его служитъ совѣтникомъ въ посольствѣ въ Парижѣ, второй сынъ, Михаилъ Николаевичъ, младшимъ совѣтникомъ въ Миніісте^гствѣ^Іиосч'раііныхъ дѣлъ.

Получивъ основательное филологическое образованіе сперва въ Перновѣ, затѣмъ въ Дерптѣ, окончивъ Артиллерійскую академію и недолго прослуживъ въ 1-й бригадѣ, Ѳ. К. Дитрихсъ, еще молодымъ офицеромъ, былъ приглашенъ воспитателемъ къ Ихъ Высочествамъ В. К. Герцогамъ Лейхтеп-бергскимъ. Исполнивъ возложенное на него отвѣтственное дѣло воспитанія Ихъ Высочествъ, длившееся 10 лѣтъ, Ѳ. К. былъ назначенъ инспекторомъ классовъ въ Нижегородскій гр. Аракчеева корпусъ. У бывшихъ воспитанниковъ этого заведенія до сихъ норъ сохранились самыя свѣтлыя воспоминанія о томъ времени, когда онъ руководилъ ихъ занятіями. Скоро, однако, оиъ долженъ былъ разстаться съ любившею его молодежью, чтобы самостоятельно управлять другимъ училищемъ въ Петербургѣ. Онъ былъ переведенъ директоромъ приготовительнаго пансіона при Николаевскомъ кавалерійскомъ училищѣ, преобразованномъ позже въ Николаевскій кадетскій корпусъ. Но болѣе широкая и болѣе плодотворная дѣятельность открылась Ѳ. К. съ назначеніемъ его директоромъ вновь открытой, при бывшемъ военномъ министрѣ графѣ Милютинѣ, военной гимназіи (позже переименованной въ Александровскій кадетскій корпусъ). Всѣмъ извѣстно, какъ высоко Поставлена была гимназія единственно усиліями ея просвѣщеннаго начальника. Она считалась, во время его управленія, лучшею въ Петербургѣ и но помѣщенію (построена Ѳ. К.), и по внутреннему строю, по духу, господствовавшему въ ней. Къ общей радости служившихъ въ Пажескомъ корпусѣ, императоръ Александръ II лично избралъ Ѳ. К. на мѣсто директора Е. И. В. корпуса, въ которомъ онъ и прослужилъ 17 лѣтъ.

Прощаніе этого заведенія съ искренно любимымъ и уважаемымъ начальникомъ носило очень сердечный характеръ. Въ лицѣ Ѳ. К. Дитрпхса Пажескій корпусъ лишился начальника, личные интересы коего безразд ѣльно и всецѣло сливались съ интересами заведенія, внѣ стѣнъ котораго онъ жилъ лишь настолько, насколько необходимо было пользоваться результатами знаній, чтобы прим ѣнять ихъ къ воспитанію ввѣреннаго ему юношества. Вѣрующій христіанинъ и искренній и глубокій патріотъ, онъ мало говорилъ, но много дѣлалъ, и дѣйствія его краснорѣчивѣе всякихъ фразъ обнаруживали чувства и мысли, его воодушевлявшія. Прекрасный семьянинъ,’ онъ внесъ въ учебно-воспитательное заведеніе семейственность, и его называли представителемъ „пажеской семьи". Всегда скромный, всегда привѣтливый, по всегда строгій къ самому себѣ, онъ пріучалъ сослуживцевъ и учащихся быть строгими къ себѣ самимъ. Взаимное довѣріе между молодежью и учебно-воспитательнымъ персоналомъ, откровенныя и честныя отношенія, господствовавшія между большимъ и малымъ—дѣло ума и сердца Ѳ. К. Дитрпхса. Нравственная дисциплина, духъ благовоспитанности и правдивости, которому можетъ завидовать всякое заведеніе—это результаты вліянія честнаго и благороднаго характера, не смѣшивавшаго никогда лести съ преданностью. Твердость воли, непоколебимость убѣжденій, сильная вѣра въ святость дѣла воспитанія, нелицемѣрное служеніе долгу—все это, и главнымъ образомъ это, самымъ вѣрнымъ путемъ вырабатывало въ юношахъ чувства нравды и пониманія честнаго^служенія Царю и Отечеству.

Предъ нами шесть сценъ изъ новой онеры г. Направника, „Дубровскій". Первая изображаетъ моментъ смерти старика Дубровскаго, когда къ нему пріѣзжаетъ Троекуровъ мириться и возвратить ему Кпстеневку; Дубровскій выгоняетъ его (дѣйствіе I, карт. 1, явл. VII). Второй рисунокъ имѣетъ своимъ сюжетомъ пожаръ въ Кистеиевкѣ, когда Владиміръ Дубровскій рѣшается оставить усадьбу, гдѣ ему все такъ было дорого, и гдѣ пьянствуютъ и безчинствуютъ засѣдатель и приказные (дѣйствіе I, карт. 2, явл. V.). Второе дѣйствіе происходитъ въ лѣсу (третій рисунокъ); здѣсь Маша Троекурова съ дѣвушками собираетъ грибы; здѣсь же Дубровскій впервые видитъ Машу и влюбляется въ нее; онъ съ нѣкоторыми изъ своей шайки наблюдаетъ за дѣвушками, послѣ ухода которыхъ отправляется въ Покровское къ Троекурову, подъ видомъ француза Де-форжа (явл. III). Послѣ урока пѣнія, когда Троекуровъ объявляетъ Машѣ о своемъ рѣшеніи выдать ее за князя Верейскаго, она въ отчаяніи, что отецъ не только не обратилъ вниманія на всѣ ея резоны, но даже выслушать не хотѣлъ ее; въ изнеможеніи она садится у окна, и оттуда падаетъ къ ея ногамъ записка, послѣ прочтенія которой опа въ восторгѣ восклицаетъ: „у меня есть другъ"; моментъ чтенія записки Дубровскаго составляетъ содержаніе четвертаго рисунка (дѣйствіе III, явл. V). По либретто, Дубровскаго накрываетъ полиція въ дом ѣ Троекурова, во время празднованія помолвки Маши съ княземъ Верейскимъ; оба послѣдніе рисунка иллюстрируютъ смерть главнаго героя; на первомъ—раненый Дубровскій бѣжитъ отъ полицейскихъ къ бесѣдкѣ (дѣйствіе IV, явл. VI), а на второмъ— Маша объявляетъ отцу и всѣмъ гостямъ, собравшимся на шумъ, что она никому принадлежать не будетъ, н падаетъ на трупъ Дубровскаго (дѣйствіе IV, явленіе VIII). Картина эта, происходящая въ паркѣ, очень эффектна на сценѣ.

Новое французское министерство составилось, благодаря Рпбо, скорѣе, чѣмъ можно было ожидать,—въ два дия. Министерство сформировано въ слѣдующемъ составѣ: Рпбо — предсѣдатель совѣта министровъ и министръ финансовъ, Тра-ріе —министръ юстиціи, Гаииото — министръ иностранныхъ дѣлъ, Лейгъ—министръ внутреннихъ дѣлъ, ІІуаикарэ—министръ народнаго просвѣщенія, генералъ Цуръ-Лпндеиъ — военный министръ, адмиралъ Беспаръ — морской министръ, Дюпюи-Дютемаиъ—министръ общественныхъ работъ, А. Лебовъ—министръ торговли, Гадо—министръ земледѣлія, Шо-танъ —министръ колоній.

16 января новое министерство Рпбо представилось палатамъ, и въ тотъ же день сенаторамъ и депутатамъ прочтено было длинное и характерное посланіе новаго президента. Въ посланіи своемъ прежде всего Форъ благодаритъ за избраніе, приписывая всецѣло выпавшую на его долю честь трудолюбивой демократіи, къ которой опъ самъ принадлежитъ. Члены конгресса пожелали торжественно почтить скромный трудъ, которымъ, для величія Франціи, неустанно занимается демократія. Форъ присовокупляетъ, что онъ вполнѣ сознаетъ обширность возложенныхъ на пего обязанностей, по что онъ готовъ ихъ исполнять, п что съ полною преданностью дѣлу и неустанною бдительностью онъ будетъ заботиться объ уваженіи къ конституціоннымъ законамъ и о правильномъ и честномъ примѣненіи парламентскаго режима. Далѣе Форъ указываетъ на спокойствіе, съ которымъ совершилась передача президентской власти. Парламентъ доказалъ, что спокойная функція учрежденій обезпечиваетъ, при какихъ бы то пи было обстоятельствахъ, непрерывный ходъ государственной жизни, п что республиканскимъ порядкамъ не угрожаетъ никакая опасность, разъ нація располагаетъ возможностью высказывать въ любой моментъ свою волю черезъ посредство своихъ представителей, а послѣдніе увѣрены въ томъ, что найдутъ въ правительствѣ вѣрнаго сотрудника. Безплодной агитаціи Франція не смѣшиваетъ съ неустаннымъ стремленіемъ къ прогрессу. Сильная своею честностью, гордясь своими сбереженіями, чутко отзывающаяся на всякую великодушную идею, Франція не связана никакими предвзятыми ученіями, но въ то же время не относится равнодушно ни къ одной изъ тѣхъ великихъ задачъ, которыя волнуютъ весь міръ. Изученіе разрѣшеній этихъ задачъ, для примѣненія ихъ къ національному генію, къ традиціямъ и нравамъ Франціи—вотъ то дѣло, которому долженъ посвятить себя парламентъ. Всѣ доброжелательные люди соединятся въ единой мысли примиренія, успокоенія и общественной правды, чтобы такимъ образомъ общимъ согласіемъ и республиканскимъ братствомъ расчистить почву для неустаннаго развитія матеріальнаго и нравственнаго преуспѣянія. Взирая съ законною гордостью на армію и флотъ, достаточно сильная для того, чтобы громогласію заявлять о своемъ миролюбіи, завоевавъ себѣ драгоцѣнныя симпатіи, которымъ она пребываетъ неизмѣнно вѣрна, Франція, въ новомъ порывѣ къ прогрессу, собирается созвать пароды па великій праздникъ труда, которымъ увѣнчается нашъ вѣкъ въ области литературы, искусствъ, науки, промышленности, торговли и земледѣлія. Необходимо, чтобы, какъ въ глубокихъ массахъ всенароднаго голосованія, такъ и въ политическомъ мірѣ воспылали однимъ и тѣмъ же огнемъ всѣ тѣ, кому дорогъ блескъ французскаго имени. Посланіе оканчивается словами: „И такъ, именно къ этому единенію и къ этому усилію для могущества и славы республики я васъ призываю, будучи увѣренъ въ томъ, что, ностуная такъ, я служу выразителемъ всей нашей демократіи".

Кромѣ президентскаго посланія, которое одобряется всею почти французскою печатью, особенно волновало Францію, какой пріемъ встрѣтитъ новое министерство въ палатѣ депутатовъ. Рпбо заявилъ въ палатѣ депутатовъ, что пора положить конецъ личнымъ распрямъ, чтобы заняться ожидаемыми страною реформами. Правительство желаетъ плодотворной республики, оно хочетъ содѣйствовать происходящей въ странѣ эволюціи. Правительство предложитъ палатѣ вотировать роспись, выдѣливъ налогъ на наслѣдства. Рпбо заключилъ просьбою о содѣйствіи всей палаты. Бастндъ внесъ затѣмъ формулу перехода къ очереднымъ дѣламъ, одобряющую заявленія правительства и выражающую довѣріе къ его стремленію иреслѣ-довать политику республиканскаго единенія и демократическихъ реформъ. Рибо заявилъ, что принимаетъ предлагаемую Бастидомъ формулу. Формула, предложенная Бастидомъ, принята 329 голосами противъ 79. Траріе внесъ затѣмъ предложеніе объ амнистіи. Палата приняла 511 голосами противъ 7 законопроектъ, которымъ даруется полная амнистія всѣмъ осужденнымъ за заговоры пли за проступки, направленные противъ внутренней безопасности государства, за проступки печати и за стачки. Такимъ образомъ, въ первомъ же засѣданіи, въ пользу правительства оказалось сильное большинство. „■Іопгпаі Дея ЮёЬаіе" выражаетъ твердую надежду, что новому мпнистру-нрезиденту удастся сплотить вокругъ себя „однородное но складу убѣжденій министерство" и продолжать политику единственно теперь возможную — политику служенія интересамъ государства, а не отдѣльныхъ лицъ и партій.

Надежда эта находитъ себѣ подтвержденіе въ рѣчи, произнесенной президентомъ Форомъ при пріемѣ дипломатическаго корпуса, состоявшемся 17 января. Въ отвѣтъ па поздравленія, пожеланія и выраженія сочувствія отъ всѣхъ государей, высказанныя, по обычаю, папскимъ нунціемъ, Форъ благодарилъ и сказалъ: „Въ исполненіе высокихъ обязанностей, возложенныхъ на меня довѣріемъ, миролюбивой и трудолюбивой націи, я буду стремиться къ поддержанію и развитію добрыхъ отношеній, существующихъ между Франціей и другими державами."

По поводу законопроекта противъ революціонной пропаганды, поступившаго на обсужденіе особой комиссіи имперскаго парламента, въ берлинской офиціальной печати появилось нѣсколько внушительныхъ предостереженій по адресу парламента. Офиціозная Сіъверо-Германская Газета пригрозила недавно рейхстагу намекомъ па твердую рѣшимость правительства „сломить кбвы оппозиціонныхъ группъ" и, въ случаѣ пе-утвержденія законопроекта въ томъ видѣ, въ какомъ онъ поступилъ на обсужденіе парламента, пойти совсѣмъ, другимъ, путемъ для достиженія цѣли. Другая газета, Кдіп. Хеііипд, въ замѣткѣ офиціознаго, какъ должно полагать, происхожденія, говоритъ: „Примѣръ Франціи долженъ послужить намъ предостереженіемъ, и мы должны помочь государству отточить мечъ, противъ революціонныхъ партій". Въ предостереженіяхъ, исходящихъ изъ офиціозныхъ сферъ, въ берлинскихъ общественныхъ и политическихъ кружкахъ усматриваютъ прямой намекъ на неизбѣжность распущенія имперскаго парламента, въ случаѣ отклоненія имъ правительственнаго законопроекта.

Опубликованный 15 января, въ день рожденія императора Вильгельма, кабинетный приказъ по арміи, напоминаетъ о двадцать пятой годовщинѣ безпримѣрно славной войны, которая, будучи навязана отечеству, положила, благодаря союзу государей и народовъ, непоколебимыя основы величію и благоденствію Германіи. Въ виду этого императоръ повелѣваетъ, чтобы всякій разъ, какъ съ 15 іюля 1895 года по 10 мая 189(> года, войска будутъ выходить съ распущенными знаменами, всѣ знамена и штандарты, которымъ за участіе въ войнѣ императоръ Вильгельмъ пожаловалъ знаки отличія, равно какъ первое орудіе участвовавшихъ въ войнѣ батарей, украшались дубовыми вѣтками. Приказъ оканчивается словами: „Да не забудетъ армія, что на подобные подвиги способны только богобоязненныя и беззавѣтно преданныя своему долгу послушныя войска".

— 17-го и 18-го января состоялся въ Зимнемъ Дворнѣ пріемъ многочисленныхъ депутацій, прибывшихъ со всѣхъ концовъ Россіи для выраженія Ихъ Величествамъ вѣрноподданническихъ чувствъ и принесенія поздравленія съ Бракосочетаніемъ.

17-го января, во второмъ часу дня, представители дворянствъ, земствъ и городовъ собрались въ Николаевской залѣ и заняли мѣста вдоль залы съ обѣихъ ея сторонъ. Въ два часа, къ депутаціямъ вышелъ Его Величество Государь Императоръ. Привѣтствовавъ собравшихся и выйдя на средину залы, Его Величество произнесъ слѣдующія слова:

„Я радъ видѣть представителей всѣхъ сословій, съѣхавшихся для заявленія вѣрноподданническихъ чувствъ. Вѣрю искренности этихъ чувствъ, искони присущихъ каждому русскому. Но мнѣ извѣстно, что въ послѣднее время слышались въ нѣкоторыхъ земскихъ собраніяхъ голоса людей, увлекавшихся безсмысленными мечтаніями объ участіи представителей земства въ дѣлахъ внутренняго управленія. Пусть всѣ знаютъ, что Я, посвящая всѣ Свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавія такъ же твердо и неуклонно, какт. охранялъ

Громогласное „ура" огласило Николаевскую залу. Затѣмъ Его Величество прослѣдовалъ во внутренніе покои, изъ которыхъ не замедлилъ возвратиться въ Концертную залу, въ сопровожденіи Государыни Императрицы. Депутаціи были представлены Ихъ Величествамъ—Министрами Внутреннихъ дѣлъ и Военнымъ и подходили къ Пхъ Величествамъ одна вслѣдъ за другою со св. иконами, складнями, хлѣбомъ-солью, адресами и разными подношеніями па стипендіи, церкви-школы, и пр. Раньше другихъ представлялись депутаціи отъ дворянства, затѣмъ оіъ казачьихъ войскъ и областей, отъ земствъ и городовъ. Представленіе депутацій окончилось въ три съ половиною часа дня.

18 января имѣли счастіе представляться Ихъ Величествамъ депутаціи отъ купеческихъ, мѣщанскихъ и ремесленныхъ обществъ; отъ городскихъ, сельскихъ и горскихъ обществъ, отъ частныхъ учрежденій и обществъ, сельскаго населенія, старообрядцевъ, иновѣрцевъ.

— Товарищъ Министра Иностранныхъ дѣлъ т. с. Шишкинъ назначенъ временно управляющимъ Министерствомъ Иностранныхъ дѣлъ.

— Чрезвычайный и полномочный посолъ при его величествѣ императорѣ Австрійскомъ, королѣ Венгерскомъ, князь Алексѣй Лобановъ-Ростовскій назначенъ чрезвычайнымъ и полномочнымъ посломъ при его величествѣ императорѣ Германскомъ, королѣ Прусскомъ, и чрезвычайнымъ посланникомъ и полномочнымъ министромъ при велико - герцогскихъ дворахъ Мекленбургъ-ІПверинскомъ и Ме-клеибургъ-С'трелицкомъ.

— Чрезвычайному и полномочному послу при ея величествѣ королевѣ соединенныхъ королевствъ Великобританіи и Ирландіи, императрицѣ Индіи, д. т. с. Георгію Сталю, по поводу исполнившагося 50-ти-лѣтія его служенія Престолу и Отечеству, Государь Императоръ выразилъ въ Высочайшей грамотѣ Свое благоволеніе, въ ознаменованіе котораго Всемилостивѣйше пожаловалъ брильянтовые знаки ордена Св. Александра Невскаго.

— 18 января скончался послѣ тяжкой болѣзни редакторъ Варшавскаго Дневника, извѣстный писатель Всеволодъ Владиміровичъ Крестовскій.

— Въ Прагѣ учреждено недавно славянское торговое агентство, съ цѣлью, главнымъ образомъ, оживленія торговыхъ сношеній Россіи съ западными славянскими землями.

Рабочая энергія пчелъ. Мало кто знаетъ, до какой невѣроятной напряженности доходитъ по временамъ неустанная работа обитателей улья. Одинъ изъ сотрудниковъ весьма распространеннаго во Франціи журнала Веѵие йез зсіенсез паіигеііез арріідиёез много лѣтъ наблюдалъ за дѣятельностью пчелъ и пришелъ къ слѣдующему заключенію. Въ хорошую лѣтнюю погоду каждая рабочая пчела совершаетъ отъ шести до десяти путешествій въ день, при чемъ извлекаетъ сладкій сокъ изъ 40, 60 и 80 цвѣтковъ, въ количествѣ ¹/ів грамма. Изъ 200 и болѣе цвѣтковъ она можетъ извлечь до ’/з грамма сока, такъ что каждой рабочей пчелѣ въ сущности понадобилось бы нѣсколько лѣтъ для приготовленія одного килограмма (2^г/2 фунта) меда, которымъ она наполнила бы до 3,000 восковыхъ ячеекъ. Улей заключаетъ въ себѣ отъ 20,000 до 50,000 пчелъ, изъ которыхъ значительно болѣе половины приготовляютъ медъ, остальныя—трутни, не участвуютъ въ работѣ. Въ хорошій, особенно безвѣтренный лѣтній день, 16,000 или 20,000 пчелъ-работпицъ, въ шесть или десять путешествій, могутъ собрать сокъ, по меньшей мѣрѣ, съ 300,000 цвѣтковъ, а въ десять путешествій — даже съ милліона. Для этого, поблизости улья должны находиться растенія, наиболѣе любимыя пчелами, какь-то: плодовыя и хвойныя деревья, липы, акаціи, горчица, клеверъ и др. При такихъ условіяхъ, улей, заключающій до 30,000 пчелъ, можетъ ежедневно давать, въ лѣтніе дни, до одного килограмма свѣжаго меда.

Летающій велосипедъ. Въ нѣмецкомъ техническомъ журналѣ Ѵегкекгзгеііііпд передаются подробности устройства изобрѣтеннаго инженеромъ Мёкке, въ Лейпцигѣ, воздушнаго велосипеда. Этотъ новый „летательный снарядъ" состоитъ изъ двухъ алюминіевыхъ крыльевъ, неподвижно утвержденныхъ надъ рамой, посреди которой приспособлено сидѣнье для воздухоплавателя. Послѣдній, дѣйствуя руками и ногами на стержни, сообщающіеся съ цѣлою системою рычаговъ, сгущаетъ воздухъ, содержащійся въ двухъ металлическихъ цилиндрахъ, расположенныхъ надъ нимъ по обѣ стороны рамы. Сжатый въ цилиндрахъ воздухъ, вырываясь черезъ

Маша Троекурова читаетъ записку отъ Дубровскаго. Раненый Дубровскій, преслѣдуемый полиціей.

..Дубровскій⁴*, опера въ 4-хъ дѣйствіяхъ Э. Направника, орш. рпе. (собств. ,,нивы“) табурина, грав.

продѣланныя въ нихъ отверстія, приводитъ въ движеніе турбины, расположенныя параллельно боковинамъ рамы, на вертикальныхъ осяхъ, подъ крыльями снаряда. Вращеніе турбинъ производитъ движеніе воздуха снизу вверхъ, чѣмъ и обусловливается полетъ снаряда, относительно котораго алюминіевыя крылья исполняютъ роль аэроплановъ. По увѣренію Ѵегкеіігзгеііипд, для управленія движеніемъ полета достаточно придать осямъ турбинъ извѣстный наклонъ. Нѣмецкій журналъ не говоритъ о томъ, былъ-ли этотъ летающій велосипедъ практически испытанъ.

Примѣненіе собакъ къ таможенной службѣ. Па границахъ между нѣкоторыми европейскими государствами, гдѣ контрабандному промыслу особенно благопріятствуютъ непроходимыя болота и дремучіе лѣса, таможенный надзоръ, состоящій даже изъ трехъ

Контора журнала „Вива“ проситъ своихъ родныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, прежній печатный адресъ и прилагать почтовыми марками на типографскіе рас-ходы. Гг.-же городскіе подписчики благоволятъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: Братъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Болконскаго. (Продолженіе). —Изъ міра духовъ. — Американская плутократія. Очеркъ де*Ва-риньи.— Кь рисункамъ: Ученическая выставка въ Императорской Академіи Художествъ. „У пристани* (съ рис.).— У колдуньи-знахарки (съ рис.).—Іоаннъ IV открываетъ первый Земскій соборъ покаянною рѣчью (съ рис.).—Тихій взглядъ (съ рис.).—Кукольная комедія (съ рис.).—Обжорный рядъ (съ рис.).—Николай Карловичъ Гирсъ (съ портр.). — Ѳ. К. Дитрихсъ (съ портр.). — „Дубровскій*, опера Э. Направника (съ 2 рис.). —Политическое обозрѣніе.—Разныя извѣстія.— Смѣсь.—О перемѣнѣ адреса,—Объявленія.

За редактора А. Ф. Марксъ. линій стражниковъ, всегда оказывается безсильнымъ прекратить зло. Въ темныя осеннія ночи, въ особенности въ бурную и дождливую погоду, самый чуткій и добросовѣстный стражъ не могъ быть увѣреннымъ, что гдѣ-нибудь, нерѣдко поблизости, не прокрались контрабандисты. Долгое время пе могли придумать средства надежной борьбы со зломъ, пока пе явилась мысль примѣнить собакъ къ таможенной службѣ. На каждомъ пограничномъ кордонѣ имѣется теперь достаточное количество собакъ, выдресспроваиныхъ для означенной цѣли. Весь день почти собаки проводятъ во снѣ, такъ какъ ихъ помощь не нужна, съ наступленіемъ же сумерекъ четвероногіе стражи распредѣляются по постамъ. Чуткость этихъ собакъ изумительная. Почуявъ контрабандиста, онѣ даютъ знать объ этомъ тихимъ визжаніемъ.

Только что вышло изъ печати и поступило въ продажу

Подобно выпущеннымъ раньше въ свѣтъ новымъ изданіямъ повѣстей Гоголя: „Тарасъ Бульба¹¹, „Сорочинская ярмарка¹¹, „Пропавшая грамота¹¹ и комедіи „Женитьба¹¹, новое изданіе повѣсти „Вій¹¹ снабжено новыми, спеціально для этого изданія, художественно исполненными рисунками художника Р. Штейна, прекрасно иллюстрирующими содержаніе повѣсти.

Новое изданіе повѣсти „Вій“ заключаетъ въ себѣ 79 страницъ, 38 рисунковъ и виньетокъ художника Р. Штейна, отпечатано красивымъ четкимъ шрифтомъ, па отличной бумагѣ, и продается въ переплетахъ, украшенныхъ гравюрою и портретомъ Н. В. Гоголя.

Цѣни новаго изданія повѣсти „Вій¹¹ въ переплетѣ—25 коп., съ перес. 35 коп., которыя можно высылать почтовыми марками.

Требованія адресовать: въ контору изданій А. Ф. Маркса, С.-Петербургъ, Малая Морская, 22.

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА“ ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ. Д. №. 22. Условія см. въ началѣ объявленій этого нумера.

При семъ прилагаются: 1) СОЧ И И. О. М. ДОСТОЕВСКАГО, Т. VII, Ч. II (Сборникъ «Нивы» за Февраль): 2) „ПАРИЖСКІЯ М0ДЫ“ ЗА ФЕВРАЛЬ 1895 г. съ 29 рис. и отдѣл. листъ съ 32 чертеж. выкр. въ натур. велич. и 26 рис. выпильныхъ работъ.

Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Несчастный, снившійся, какъ всѣ считали его, князь Борисъ Андреевичъ былъ сыномъ князя Андрея Чарыкова-Ордынскаго, бывшаго при Петрѣ Великомъ воеводою, но вскорѣ оказавшагося совершенно негоднымъ къ управленію.

„ Ордынскій, писалъ про него Петръ, — управленіе государственныхъ дѣлъ остро знаетъ, сколько медвѣдь на органѣхъ играть", и отставилъ его отъ должности.

За негодностью къ службѣ, единственно, что могъ Петръ сдѣлать изъ Андрея Ордынскаго — это жителя вновь основанной столицы своей— Петербурга.

Ордынскій былъ если не богатъ, то, во всякомъ случаѣ, настолько состоите ленъ, что могъ выстроить

Счастливѣе всего было для нихъ, когда онъ, съ налитыми кровью глазами, просто ударялъ по столу кулакомъ л кричалъ „вонъ".

Выгнанъ гостей, онъ начинали, плакать, Ато у него были минуты грусти. Но зато, если онъ чувствовалъ въ себѣ приливъ веселости подъ пьяную руку, тогда присутствующимъ приходилось плохо.

Приносили пистолетъ и значительныхъ размѣровъ ковшъ, полный виномъ.

Ордынскій вооружался пистолетомъ и, приставивъ въ упоръ его кому-нибудь въ голову, заставлялъ несчастнаго, подъ угрозой выстрѣла, выпить ковшъ ДО конца, не переводя дыханія.

Или напоитъ еще кого-нибудь пьянымъ, раздѣнетъ, вымажетъ медомъ, вываляетъ въ пуху, и выгонитъ на улицу.

И, несмотря' на это, все-таки находились люди. охотно пившіе съ нимъ и являвшіеся къ нему по его зову.

Иногда, напившись, онъ велѣлъ закладывать лошадей, едва объѣзженныхъ, и, ставя, въ сани, правилъ ими.

Борисъ помнилъ себя маленькимъ, совсѣмъ маленькимъ мальчикомъ. Онъ сидитъ наверху у матушки въ горницѣ (она была жива тогда), и няня тутъ съ чулкомъ, и разсказываетъ сказку. Вдругъ дверь отворяется. Огромная, сильная фигура отца показывается на порогѣ. Онъ кричитъ что-то и машетъ рукою...

Борисъ чувствуетъ, что дѣло о немъ идетъ, и инстинктивно жмется къ матери, по отецъ схватываетъ его, подымаетъ на -руки,- и бѣжитъ съ ннмъ внизъ. Онъ не смѣетъ отбиваться, и только силится отвернуть лицо свое отъ сильно пахнущаго виномъ рта отца. Отецъ сноситъ его съ лѣстницы на улицу, вскакиваетъ съ нимъ въ сани, и оии несутся, несутся сломя голову до тѣхъ поръ, пока Борисъ ие теряетъ сознанія...

Потомъ, помнитъ онъ еще позднѣйшее, болѣе тяжелое время.

Матери уже нѣтъ въ живыхъ. Отецъ, мрачный, ходитъ по дому, куритъ одну трубку за другою и пьетъ огуречный разсолъ и квасъ.

Запаха вина не можетъ опъ слышать. Но вотъ па него находитъ періодъ запоя... Являются откуда-то чужіе, громко, безсвязно говорящіе охрипшими голосами, люди: ихъ много, очень много какъ будто... Пмъ подаютъ всѣмъ, и отцу, бѣлые полотняные халаты („саваны¹¹. какъ называлъ ихъ отецъ), и они начинаютъ пить, пить...

Борисъ не знаетъ, куда дѣватіся въ это время, бѣжитъ къ себѣ наверхъ, ложится на постель и суетъ голову въ подушки: но и тутъ ему кажется, что подъ ухомъ у него стучать бутылки и стаканы, и въ глазахъ мелькаютъ бѣлые халаты.

Впослѣдствіи, къ концу своей жизни, старый князь сталъ страдать чѣмъ-то въ родѣ умопомѣшательства. Онъ сталъ бояться, въ особенности во время періодовъ пьянства, что его непремѣнно хотятъ убить, и что убійцы эти подкуплены покойной его женой.

Боязнь эта дошла у него до того, что онъ велѣлъ въ саду у себя выстроить бесѣдку съ потайнымъ, обширнымъ, подземнымъ этажемъ, и соединить со своимъ кабинетомъ эту бесѣдку особымъ, тоже секретнымъ, ходомъ. Кромѣ, того, изъ нея былъ проведенъ выходъ за ограду сада, въ противоположную сторону дома.

Всѣ. эти затѣи, а въ особенности расходы по пьянству, сдѣлали то. что послѣ своей смерти (онъ умеръ скоропостижно) князь Андрей Чарыковъ, кромѣ страшной физической силы и ііолуразва.іивіпагося. вслѣдствіе отсутствія съ самой постройки ремонта, дома, ничего не оставилъ сыну въ наслѣдство.

Борису было шестна дцать лѣтъ, когда умеръ его отецъ.

Онъ остался вполнѣ, одинокъ. Родныхъ онъ не зналъ никого, да не зналъ хорошенько, и бы.іи-ли онп у него. Знакомыхъ у отца тоже давнымъ-давно не было. Тѣхъ, которые съ ннмъ пили мертвую, нельзя было считать за знакомыхъ, да и обратиться къ нимъ ни съ чѣмъ нельзя было.

Крѣпостные были распроданы, разбѣжались или откупились сами. Имѣнье пошло за долги.

Остался одинъ домъ, но и его никто не хотѣлъ покупать, потому что тогда въ Петербургѣ оказывалось больше домовъ, чѣмъ въ томъ ощущалась потребность,

Ни служить, нц заняться чѣмъ-нибудь Борисъ Андреевичъ не могъ, и не могъ не по своей винѣ. Онъ не былъ подготовленъ ни къ чему.

И вотъ, мало-ио-малу, въ силу сложившихся обстоятельствъ, онъ сталъ тѣмъ, чѣмъ явился въ аустеріи, когда встрѣтился съ нимъ бывшій дворовый его отца.

Онъ жилъ изо-дня-въ-день, не помня, чтб было вчера, и не зная, что будетъ на завтра.

Разумѣется, никогда не думалъ онъ о женитьбѣ, и странное предложеніе, сдѣланное ему. не только застало его врасплохъ, но и пришло подъ лихую, расходившуюся, послѣ случая съ измайловскимъ солдатомъ, руку.

Онъ согласился, думая, что изъ этого выйдетъ развеселая исторія, что выкинетъ онъ этимъ такую штуку, что ахнуть даже тѣ, которые привыкли къ его выходками.. Ему именно пріятно было удивлять людей своимъ поведеніемъ. Ему тяжело, и вмѣстѣ съ тѣмъ было пріятно, несмотря па всю грязь, въ которой возился онъ. быть все-таки не совсѣмъ заурядъ съ толпою, выдѣлиться изъ нея, потому что онъ чувствовалъ себя выше этой толпы. Судьба, надѣлившая его способностями не заурядными, отняла у него всякую возможность примѣнить ихъ на что-нибудь другое. И вотъ онъ бросилъ вызовъ этой судьбѣ и повелъ свою безшабашно-безалаберную жизнь.

Жизнь эта начала, однако, становиться однообразной. И вдругъ, тутъ явилось предложеніе этой свадьбы. Чарыковъ обрадовался даже ему, именно какъ новоп странности, какъ чудачеству, по вышло совсѣмъ, совсѣмъ не то, чего ожидалъ онъ.

Чарыковъ-Ордынскій жилъ одинъ - одинёшенекъ въ своемъ домѣ. Изъ людей не было у него никого, и самый домъ стоялъ почти весь съ заколоченными досками окнами. Только въ двухъ изъ нихъ, съ потрескавшимися и заклеенными стеклами, изрѣдка показывался свѣтъ, когда князь Борисъ Андреевичъ возвращался къ себѣ. Но это бывало рѣдко. По недѣлямъ Ордынскій пропадалъ безъ вѣсти. Въ гости къ нему никто не хаживалъ.

А въ пародѣ за домомъ ходила дурная слава. Говорили, что тамъ кто-то ходитъ по ночамъ, стучитъ и двигается...

Прямо изъ церкви послѣ свадьбы Ордынскій вернулся домой пѣшкомъ.

Прежде для него всѣ непріятныя минуты въ жизни проходили именно гутъ, дома. Минуты эти совпадали обыкновенно съ вольнымъ или невольнымъ отрезвленіемъ. Онъ шелъ, бывало, домой, когда у него не хватало денегъ для того, чтобы продолжать пить, или когда находило на пего такое уныніе, что даже вино, карты и дебоши ие могли заглушить въ немъ отчаяніе, съ котораго онъ имѣлъ привычку предаваться имъ.

И онъ, являясь домой трезвый, приносилъ съ собою сюда всю тяжесть нравственнаго угнетенія своего и просиживалъ иногда цѣлыя ночи напролетъ безъ сна, ие ѣлъ, пе пилъ и не замѣчалъ, какъ тухнулъ разло жениыіі пмъ въ печкѣ огонь, для котораго онъ самъ иногда рубп.гі, дерево въ саду или раскалывалъ что-нибудь изъ мебели.

Онъ сиживалъ въ это время, опершись головою на руку, безучастно смотрѣлъ предъ собою и безучастно слѣдилъ за пробѣгавшими въ его головѣ быстрѣе молніи мыслями...

1:1 теперь, вернувшись изъ церкви, изъ-подъ вѣнца, онъ прошелъ въ свою комнату (какою грязной, какою пеприбранпой показалась опа ему вдругъ) и опустился на большое, такъ давно зпакомое, противное и вмѣстѣ съ тѣмъ любимое кресло, когда-то околоченное кожей, отъ которой висѣли теперь одни лоскутья.

Григорій Ивановичъ, дворецкій Олуньевыхъ, объяснилъ ему причину, въ силу которой необходимо было немедленно обвѣнчать молодую барышню, и мысль отбить невѣсту у самого брата Бирона, того Бирона, передъ которымъ все и вся трепетало, пришлась по сердцу нищему князю Борису.

Наканунѣ онъ выигралъ въ карты небольшую сумму и, вмѣсто того, чтобы пропить ее или идти играть дальни¹, купилъ себѣ чистую рубашку. Денегъ хватило бы и на сапоги, но Чарыковъ рѣшилъ, что и его будутъ хороши.

Онъ пошелъ въ церковь, посвистывая, ощущая въ себѣ нѣкоторый духовный подъемъ, словно солдатъ предъ сраженіемъ.

Ему. послѣ, происшествія въ аустеріи, хотѣлось удали, хотѣлось разъ навсегда показать себя...

Объ условіяхъ своей женитьбы онъ не безпокоился, согласился на нихъ безпрекословно и о невѣстѣ своей даже пе думалъ.

Онъ шелъ весело и беззаботно, поглядывая но сторонамъ и только, когда поднялся по ступенямъ церковной паперти и вступилъ въ храмъ, гдѣ охватило его вдругъ тихой прохладой, напитанной запахомъ ладана, почувствовалъ, что въ душѣ его происходитъ что-то давнымъ-давно неизвѣданное, ласковое, хорошее.

Тутъ онъ вспомнилъ лишь, какъ давно ие бывалъ въ церкви, и какъ хорошо тутъ и тихо.

Тишина и благолѣпіе храма составляли такую рѣзкую противоположность со всѣмъ безпорядочно-безо-бразным'ь строемъ его жизни, что впечатлѣніе получалось сильное, глубокое. Но опо было пріятно трогательно,—это впечатлѣніе.

И Чарыковъ съ благоговѣйнымъ смятеніемъ, войдя во храмъ, отошелъ въ сторону, къ стѣнѣ, гдѣ. стояли Григорій Ивановичъ и приглашенные имъ, вѣроятно, свидѣтели.

Дальше князь Борисъ помнилъ смутно все происшедшее, т. е. онъ помнилъ, казалось, все, до самыхъ мельчайшихъ подробностей, но подробности эти сливались какъ-то въ одно, и были такъ умилительны, что все остальное поглощалось этимъ трогательнымъ умиленіемъ.

Главное—тутъ была она, та, которая стояла рядомъ съ нимъ подъ вѣнцомъ. Когда Чарыковъ-Ордынскій почувствовалъ рядомъ съ собою эту нѣжную, чистую дѣвушку, такъ неизмѣримо стоящую выше тѣхъ женщинъ, съ которыми онъ знался до сихъ поръ, — онъ прежде всего смутился, и смущеніе его заставило сильнѣе биться его сердце...

„Неужели, думалъ онъ, слушая молитвы вѣнчальнаго обряда,—неужели эта чудесно-прекрасная (глупыя слова, по тутъ всякія слова будутъ глупы), безконечномилая дѣвушка можетъ имѣть что-нибудь общее со мною, хотя бы имя только!"...

И въ эту минуту опъ не одно свое имя желалъ бы передать ей, но самую жизнь свою, душу пожертвовалъ бы для нея...

Есть въ какой-то легендѣ разсказъ о томъ, какъ злая волшебница пустила на грудь невинной жабу, чтобы околдовать ее, но чары исчезли, и сама жаба превратилась въ цвѣтокъ краснаго мака. Такъ Чарыковъ-Ордынскій, ставъ предъ налоемъ съ этой чистой, прекрасной дѣвушкой, словно очистился и сдѣлался лучше. И онч. вернулся домой совсѣмъ другимъ человѣкомъ.

Онъ ничего не хотѣлъ и не могъ ни на что надѣяться въ будущемъ. Все, что случилось съ нимъ, казалось сновидѣніемъ, волшебнымъ, прекраснымъ сновидѣніемъ, невозможнымъ и немыслимымъ наяву. Но послѣ этого сновидѣнія князь Борисъ ие могъ также вернуться къ прежней своей жизни. Правда, въ этой безпорядочной, полной без’шабашнаго отчаянія жизни, въ этомъ пьянствѣ и безпробудномъ снѣ. послѣ него было что-то захватывающее, одуряющее, но именно „было". Чарыковъ чувствовалъ, что этого не будетъ больше...

Но что же дѣлать теперь, что предпринять, какъ устроить новую жизнь, съ чего начать?

Идти на службу, въ маленькіе чины, тянуть лямку, какъ обыкновенному мелкому человѣчку, -это было невозможно.

Оставаться попрежнему, но прежняго пе существовало болѣе...

И минутами князю Борису казалось, что ничего этого но было на самомъ дѣлѣ.: но онъ сейчасъ же вспоминалъ ненаглядное для него лицо Наташи, и снова у него на душѣ становилось мучительно-отрадно...

II — странное дѣло — до сихъ поръ онъ на жизнь свою, на свое существованіе смотрѣла, совершенно безразлично, т. е. будетъ оиь завтра живъ пли пѣтъ, а теперь, когда это существованіе стало почти невозможнымъ, ему захотѣлось жить и быть счастливымъ.

Онъ могъ быть счастливымъ только сь нею. Ему нужно было ее, но въ этомъ онъ даже въ мысляхъ боялся признаться себѣ. Это было невозможно, а безъ этого невозможно было жить. Ему-же хотѣлось жить... 11 онъ чувствовалъ въ себѣ необыкновенный подъемъ и приливч. жизненной силы. Если бы теперь понадобился человѣкъ, который, не щадя себя, долженъ былъ бы исполнить какую-нибудь отчаянную задачу, съ тѣмъ, что его наградятъ потомъ, наградятъ широко, полно, какъ въ сказкахъ,—князь Борисъ былъ бы этимъ человѣкомъ и непремѣнно заслужилъ бы награду... Но сказки перестали уже быть дѣйствительностью, отчаянныхъ задачъ никто пе предлагалъ, и Чарикову некуда было пока приложить свою силу...

Онъ сидѣлъ одинъ у себя, никому не нужный: ни себѣ, ни другимъ, забытый всѣми и, вѣроятно, забытый даже ею...

Нѣтъ, она не могла забыть его, впрочемъ, она должна была вспомнить такъ или иначе о немъ, но какъ вспомнить,—неужели съ ужасомъ и отвращеніемъ?..

На другой и на третій день послѣ свадьбы Чарыковъ-Ордынскій оставался дома.

Но напрасно казалось ему, что его забыли, и что никому нѣтъ' дѣла до него въ цѣлом'ь свѣтѣ.

Пока онъ сидѣлъ у себя, объ немъ не только вспомнили, но и думали, и писали... Тамъ, гдѣ-то далеко и вмѣстѣ, съ тѣмъ близко отъ него, шла неутомимая работа, подшивались дѣла, писались ордеры и указы, и ни одинъ человѣкъ, разъ попавшій тамъ подъ извѣстный нумеръ, не былъ забытъ.

Тайная канцелярія, вмѣстѣ съ указомъ объ арестѣ солдата Кузьмы Данилова, послала приказаніе немедленно захватить князя Бориса Чарыкова-Ордынскаго, предерзостно дозволившаго себѣ отбить „вышеупомянутаго" преступнаго солдата отъ должнаго разслѣдованія по государскому „слову и дѣлу".

Приказаніе это пошло по гражданской части, которая должна была снестись съ военною, дабы командировать приличную на сей случай силу...

Такимъ образомъ, прошло нѣсколько дней со времени происшествія въ аустеріи, въ продолженіе которыхъ

Госпожа Помпадуръ и маркизъ Поза на маскарадѣ. Рис. шаптъ, грав. кренерь.

Госпожа Помпадуръ и маркизъ Поза на утро послѣ маскарада. Рис. ІПлптъ, грав. Бренеръ.

князь Борисъ успѣлъ обвѣнчаться и успѣлъ бы, если бы захотѣлъ, скрыться отъ преслѣдованія.

Опъ сидѣлъ попрежпому у себя вь креслѣ, не двигаясь, когда къ нему на дворъ вошли солдаты съ офицеромъ, сопровождаемые Иволгинымъ.

Офицеръ, введя солдатъ, видимо, давно у.же привычный къ тому, что предстояло ему дѣлать теперь, раздѣлилъ ихъ, и самъ, обойдя кругомъ домъ, разставилъ со всѣхъ сторонъ, у всѣхъ выходовъ часовыхъ.

Ни ворота, ни одна калитка не были заперты. Никто не встрѣтился, даже собаки или кошки не попалось тутъ.

— Едва-ли мы найдемъ кого тутъ, сказалъ офицеръ.—Домъ точно пустъ совсѣмъ.

Иволгинъ, съ злорадною суетою во всѣхъ движеніяхъ вертѣвшійся тутъ же, какъ муха при обозѣ, пока разставляли часовыхъ, засѣменилъ ногами и, кланяясь, заговорилъ офицеру:

—• Будьте покойны; онъ здѣсь, я тутъ второй день караулю; сегодня онъ выходилъ, купилъ себѣ сайку и снова вернулся домой. Онъ навѣрное въ домѣ, и выйти теперь некуда ему,—только спрятаться можетъ, ну, поищемъ н найдемъ...

Офицеръ кивнулъ головою и направился къ главному входу; Иволгинъ—за нимъ.

Главный входъ оказался забитъ и запертъ. Они пошли къ слѣдующему...

Всѣ наружныя двери были накрѣпко заколочены, только одна изъ нихъ, самая маленькая, оказалась безъ всякаго замка и засова и сейчасъ же отворилась, какъ только толкнули ее.

За ятою дверкою показались длинныя сѣни, въ родѣ коридора—видимо, когда-то здѣсь былъ входъ въ служебную часть дома.

•— Куда вы, ваше высокородіе, остановилъ его Иволгинъ.—Я вамъ докладывалъ, что это человѣкъ-съ такой силы, такой силы, осмѣливаюсь доложить вамъ еще разъ, что насъ двоихъ будетъ мало... Я былъ свидѣтелемъ самъ тогда,- мы съ нимъ втроемъ не могли сладить.!.

Повязка послѣ полученнаго въ аустеріи поврежденія все еще была у него на головѣ и, видимо, мѣшала забыть силу Чарыкова.

— И потомъ, поспѣшилъ подхватить Иволгинъ,— онъ можетъ дѣйствовать изъ-за угла... изъ-за угла напасть.... Вѣдь, мы его всего дома не знаемъ,—можетъ, тутъ есть какіе закоулки... а онъ, пожалуй, живымъ не захочетъ сдаться,—это отчаянная голова, это такая, я вамъ скажу, голова....

Послѣднія соображенія словно подѣйствовали на офицера. Онъ позвалъ трехъ солдатъ. Они вошли въ домъ, такимъ образомъ, впятеромъ.

Длинныя сѣни вели въ комнату, совершенно пустую, не представлявшую изъ себя ничего страшнаго. Но тутъ было гораздо теплѣе, чѣмъ па улицѣ, что служило явно признакомъ, что тутъ или рядомъ дѣйствительно жили.

Въ слѣдующей ю этой комнатой сидѣлъ Чарыковъ-Ордынскій.

Когда офицеръ, солдаты и Иволгинъ вошли къ нему, онъ сидѣлъ на своемъ креслѣ, закрывъ рукою лицо, и не сразу отнялъ эту руку.

Офицеръ оглядѣлъ его и потомъ взглянулъ на Иволгина, какъ бы спрашивая, князь-ли это предъ ними Чарыковъ-Ордынскій, котораго они должны арестовать.

Иволгинъ, невольно слѣдя за каждымъ движеніемъ кпязя Бориса и пятясь за солдатъ, закивалъ головою офицеру.

Чарыковъ глядѣлъ на вошедшихъ во всѣ глаза, но въ этихъ глазахъ ничего не выражалось, кромѣ удивленія. Ни испуга, ни страх.4 не было въ нихъ.

Офицеръ обычными словами объяснилъ причину своего появленія.

Чарыковъ-Ордынскій поднялся со своего мѣста.

Казалось, онъ только теперь сообразилъ, въ чемъ дѣло, по спокойствіе не оставило его.

Предупрежденія Иволгипа и предположенія его относительно возможнаго со стороны князя буйства были напрасны. Онъ стоялъ теперь предъ людьми, пришедшими арестовать его, вполнѣ равнодушно, готовый точно покорно слѣдовать за ними.

„Вотъ минуточка... мелькнуло у Иволгина, — чтобъ связать его... непремѣнно связать, а то ненадежно¹’...

— Ваше высокородіе, произнесъ онт. вслухъ,— прикажите лучше управиться... неровенъ часъ...

Судя по тому, какъ смотрѣлъ Чарыковъ, какъ стоялъ и держался, можно было имѣть довѣріе къ нему, но рваная одежда этого страннаго князя внушала чувство совершенно противоположное довѣрію.

„А, вѣдь, въ самомъ дѣлѣ“, подумалъ, въ свою очередь. офицеръ, и головою показалъ солдатамъ въ сторону князя.

И не успѣлъ тотъ опомниться, какъ руки ого были вывернуты назадъ и скручены.

Только когда Чарыковъ-Ордынскій почувствовалъ себя крѣпко связаннымъ грубою веревкой, которая неудобно и неловко давила ему руки выше кистей и стягивала локти, сознаніе дѣйствительности вернулось къ нему.

Опъ понялъ, наконецъ, что съ нимъ произошло сейчасъ и, главное, чтб съ нимъ можетъ произойти еще впослѣдствіи.

Съ этой минуты онъ былъ уже во власти тайной канцеляріи, которая (онъ зналъ это отлично), если и выпуститъ его живымъ, то, во всякомъ случаѣ, въ такомъ положеніи, что не долго ему останется прожить послѣ этого.

Тайная канцелярія, однако, съ ея дыбой, ремнями и горячими вѣниками, о которыхъ онъ зналъ только по наслышкѣ, не пугала его и не страшила.

Мысль объ этихъ пыткахъ хотя и промелькнула у него, но какъ-то безъ должнаго ощущенія.

Пока ему было гораздо больнѣе униженіе, которое онъ переносилъ теперь, связанный и окруженный грубыми солдатами.

Мысли его остановились не на томъ, чтб будетъ съ нимъ, по на томъ, чего пе будетъ у него, и чего опъ навсегда лишается теперь.

Не будетъ у него надеждъ снова встрѣтиться съ той. которую онъ даже самъ себѣ боялся назвать своей женою, хотя былъ обвѣнчанъ съ нею такимъ страннымъ образомъ.

— Ваше высокородіе, услыхалъ онъ за собою шопотъ Иволгина, говорившаго офицеру, — не худо было бы осмотрѣть: нѣтъ-ли бумагъ какихъ тутъ. Всяко можетъ быть. Личность слишкомъ подозрительная, — и могутъ такія конъюнктуры открыться...

Офицеръ съ улыбкой оглядѣлъ почти пустую комнату, въ которой они арестовали Ордынскаго, и, не видя тутъ ничего похожаго на мебель, гдѣ можно бы было хранить бумаги, пожалъ плечами и такъ же тихо проговорилъ:

— Ну, у этого, кажется, никакихъ бумагъ нѣту.

Чарыковъ-Ордынскій вдругъ остановился, поднялъ голову, улыбнулся и съ тѣмъ оттѣнкомъ какъ бы прорвавшагося издѣвательства, которое свойственно людямъ, лишеннымъ свободы, но отношенію къ тѣмъ, которые лишили ея, проговорилъ:

— Развѣ только въ одной этой комнатѣ у меня могли быть спрятаны бумаги? Домъ великъ...

II этого было достаточно, чтобы духъ ищейки въ полной силѣ проснулся у Иволгина.

Онъ сталъ доказывать офицеру необходимость перешарить весь домъ, чтобы найти бумаги, о которыхъ якобы проговорился Ордынскій.

— Поймите, ваше высокородіе, опять зашепталъ онъ офицеру, отведя его въ сторону,— вѣдь, если онъ причастенъ къ дѣлу Волынскаго, тогда, вѣдь, нельзя же безъ бумагъ. Это очепно необходимо.,.

Офицеръ, видимо, боявшійся одного только: упрека со стороны начальства въ плохомъ исполненіи своихъ обязанностей, во избѣжаніе этого упрека, поддался убѣжденіямъ Иволгина.

Они оставили Ордынскаго подъ надзоромъ солдатъ и отправились осматривать домъ.

Домъ этотъ со своими покривившимися полами, съ изломанной на дрова Ордынскимъ мебелью, съ отставшею мѣстами отъ стѣнъ и висѣвшею тряпками расписною холстиною, представлялъ изъ себя полную картину запустѣнія, былъ запыленъ и покрытъ паутиной.

Въ одной только комнатѣ нижняго этажа, гдѣ висѣлъ портретъ масляными красками красивой женщины, опиравшейся на стулъ съ гербомъ князей Чары-ковыхъ-Ордыпскихъ, стояло большое, крѣпкое, иоли-сандроваго дерева бюро, не только пощаженное временемъ. но, напротивъ, казавшееся еще болѣе крѣпкимъ вслѣдствіе своей старости.

Иволгинъ первымъ кинулся къ нему: но замки бюро были крѣпки, и открыть его гакъ, сразу, было трудно.

Ордынскій думалъ именно объ этомъ бюро, когда сказалъ о своихъ бумагахъ. И теперь, сидя со связанными руками подъ надзоромъ солдатъ, зналъ,что офицеръ и сыщикъ именно возятся у этого бюро.

Ему важно было, чтобы они сами ничего пе могли сдѣлать и позвали его туда.

Офицеръ вернулся и потребовалъ ключи отъ бюро.

Ордынскій покачалъ головою и отвѣтилъ, что ключей пѣтъ.

Его обыска.іи, обшарили все кругомъ и, не найдя ничего, велѣли- вмѣстѣ съ солдатами идти въ ту комнату, гдѣ стояло бюро.

Тамъ, при немъ, офицеръ велѣлъ солдатамъ сбить замки.

Когда принялись за дѣло, князь Борисъ, какъ бы видя, что ужъ ничего не оставалось ему дѣлать другого, сказалъ:

— Стойте. Все равно, я самъ покажу. Замки съ секретомъ и ключей пе нужно. Вонъ, поверните кольцо поперёкъ, а другое въ противоположную сторону.

Иволгинъ отстранилъ солдатъ и подскочилъ самъ.

—■ Такъ? обратился онъ къ Ордынскому, передвинувъ кольца по его указанію.

— Теперь нужно, продолжалъ тотъ, — вонъ этотъ гвоздь надавить...

И онъ сдѣлалъ нетерпѣливое движеніе, потому что связанныя руки мѣшали ему показать, какой нужно было надавить гвоздь.

Въ бюро было вколочено въ разныхъ мѣстахъ много мѣдныхъ гвоздей и Иволгинъ сразу пе могъ найти тотъ, кр-торый слѣдовало.

— Нѣтъ, не этотъ, говорилъ Ордынскій, какъ бы еердясь па непонятливость Иволгина.—Пустите, я самъ сдѣлаю.

И онъ дернулъ связанными руками, и съ видимой досадоп опустилъ ихъ, не имѣя возможности помочь Иволгину.

— Да, пустите! повторилъ онъ. — Вѣдь, это-жъ минутное дѣло.

II, обернувшись спиной къ одному изъ солдатъ, онъ приказалъ развязать себѣ руки.

Солдатъ взглянулъ на офицера и, прочтя въ его лицѣ молчаливое согласіе на приказъ Ордынскаго, быстро и ловко распустилъ веревку.

Все это произошло вдругъ, почти мгновенно, такъ что никто, даже Иволгинъ, опомниться не успѣлъ.

Но какъ только веревка была распущена, Чарыковъ выпрямился, оттолкнулъ солдата и кинулся къ двери, противоположной той, въ которую они вошли, и, захлопнувъ ее за собою, щелкнулъ замкомъ, два раза повернувъ ржавый ключъ.

Офицеръ растерянно оглядѣлъ всѣхъ и остановился глазами на Иволгинѣ.

Тотъ улыбнулся съ твердою увѣренностью въ томъ, что никакими силами арестованный не уйдетъ отъ нихъ, и спокойно проговорилъ офицеру:

— Ваше высокородіе, велите дверь сломать. Вѣдь, уйти ему некуда. Кругомъ дома часовые стоятъ.

Офицеръ опомнился и, какъ бы желая наверстать пропущенный имъ мигъ промедленія, самъ принялся ломать палашомъ дверь.

Раздался трескъ. Дверь подалась и раскрылась... но слѣдующая комната была пуста. Обшарили весь домъ: Чарыкова-Ордынскаго нигдѣ не было.

Разставленные кругомъ дома часовые клялись и божились, что никто на ихъ глазахъ не выходилъ изъ дома...

Князя Бориса спасъ потайной ходъ, который былъ проведенъ его отцомъ изъ дома въ подземный этажъ бесѣдки, гдѣ, въ послѣдніе годы своей жизни, онъ напивался съ избранными пріятелями, боясь иначе быть зарѣзаннымъ въ безчувственномъ состояніи оиьянѣнія.

О существованіи этого хода Борисъ зналъ давно и зналъ, что искусно замаскированная дверь въ него находится въ сосѣдней съ бывшимъ кабинетомъ его отца, гдѣ стоитъ бюро, комнатѣ.

Вырвавшись отъ солдатъ и заперевъ за собою дверь, онъ, боясь одного только, чтобы дверь тайника не была испорчена, бросился къ ней и надавилъ пружину.

Закрывъ ее за собою, онъ слышалъ, какъ ломились солдаты, какъ разнесли они дверь и какъ затѣмъ бѣгали по дому, напрасно ища его.

Какъ-то особенно ребячески-весело билось у него сердце въ это время.

II почему-то ему казалось, что такъ ловко удавшійся ему случай этотъ послужитъ ему залогомъ всякихъ удачъ и на будущее время.

Онъ, съ какимъ-то особеннымъ интересомъ къ себѣ и къ своему будущему, когда въ домѣ затихли, спустился ощупью, осторожно, по каменной лѣстницѣ, начинавшейся почти отъ самой двери, и, разставивъ руки, пробрался по темному проходу въ тайникъ подъ бесѣдкой.

Онъ бывалъ уже тутъ послѣ смерти отца и помнилъ, что здѣсь можно устроиться очень недурно. Тайникъ былъ весь выложенъ камнемъ и обшитъ досками. Надъ нимъ былъ крѣпкій сводъ съ отдушинами и оконцами, хорошо замаскированными находившеюся наверху бесѣдкой. Тутъ же была устроена печка, настоящая кафельная, на бронзовыхъ золоченыхъ ножкахъ, какія бывали во дворцахъ въ прежнее время. Разумѣется, нужно было все это привести въ порядокъ для того, чтобы окончательно поселиться тутъ.

Борисъ оглянулся и сталъ прикидывать, съ чего и какъ начинать ему устраиваться.

Тамъ, наверху, вѣроятно, еще не ушли и продолжали его искать и караулить, но здѣсь, въ тайникѣ, онъ чувствовалъ себя въ безопасности.

Отсюда былъ отдѣльный выходъ совсѣмъ въ противоположную той, гдѣ находился домъ, сторону, въ совершенно глухую мѣстность. Посредствомъ этого выхода можно было сообщаться съ внѣшнимъ міромъ, почти не опасаясь никакихъ преслѣдованій.

Все это было хорошо и удобно для будущаго, но въ настоящемъ Чарыковъ чувствовалъ сильный голодъ, потому что съ утра, кромѣ сайки, ничего еще не ѣлъ.

Рискнуть, однако, выйти сейчасъ было все-таки слишкомъ неосторожно.

Онъ счелъ за лучшее лечь на одинъ изъ выцвѣтшихъ отъ времени дивановъ и заснуть, вспомнивъ какую-то французскую пословицу, въ которой говорилось, что кто спитъ, тотъ обѣдаетъ.

Когда онъ проснулся, сознаніе времени у него было потеряно.

Душный, пропитанный сыростью, воздухъ подземелья подѣйствовалъ ему на голову, и она была тяжела мучительною, давящею тяжестью.

Чувство голода хотя и не усилилось, но и не стало меньше. Спать больше не хотѣлось. Нужно было выйти на воздухъ, во что бы то ни стало.

Сонъ не только не освѣжилъ Бориса, но, напротивъ, словно разслабилъ и утомилъ его.

Онъ отыскалъ въ карманѣ огниво, высѣкъ на трутъ огонь и, раздувъ его, зажегъ, при помощи оторванной отъ дивана тряпки, подобранную имъ на полу лучинку.

При свѣтѣ этой лучинки, онъ выбрался на воздухъ по выходу, который оказался ни заваленнымъ, ни даже попорченнымъ.

Судя по длинѣ этого выхода, онъ долженъ быль быть далеко отъ дома.

И, дѣйствительно, оглядѣвшись, онъ не узналъ мѣста, гдѣ находился.

Выходъ кончался у каменной обвалившейся ограды, обвалъ которой былъ устроенъ искусственно, и якобы разсыпанные камни были твердо скрѣплены желѣзными болтами.

Выйдя изъ этихъ камней, Ордынскій, осторожно оглядываясь, и, самъ не зная почему, на цыпочкахъ, сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, приглядываясь къ мѣстности.

Кругомъ были огороды. Кое-гдѣ виднѣлись мазанки.

Вдругъ... Чарыкову послышалось, что что-то хрустнуло близко отъ него.

Онъ остановился на полушагѣ и прислушался, вытянувъ шею.

Невдалекѣ отъ него, за кустомъ, послышался шорохъ...

Къ удивленію Чарыкова, за кустомъ, изъ-за котораго слышался шорохъ, оказался живой человѣкъ и даже знакомый князю Борису.

Подойдя, нисколько не растерявшись, къ кусту, въ первую минуту онъ и не подумалъ даже о томъ, что тутъ можетъ скрываться одинъ изъ выслѣживающихъ его солдатъ. Онъ тогда лишь вспомнилъ объ этомъ, когда дѣйствительно наткнулся на солдата. Только одѣтъ былъ этотъ солдатъ довольно странно. Безъ оружія, босой, въ разстегнутомъ мундирѣ, онъ самъ такъ испугался, когда Чарыковъ открылъ его убѣжище, что сразу было видно, что не онъ преслѣдуетъ кого-нибудь, а, напротивъ, самъ боится преслѣдованія.

Лицо солдатика было знакомо Чарыкову, и онъ сразу узналъ его. Это былъ тотъ самый солдатъ, котораго онъ отбилъ въ аустеріи. И солдатъ, въ свою очередь, тотчасъ же узналъ Чарыкова.

Оглянувъ его, Чарыковъ невольно улыбнулся его растерянному виду и странному одѣянію.

— Здорово, молодецъ! проговорилъ онъ не столько въ насмѣшку, сколько въ поощреніе молодому малому.

Солдатъ вытянулся и, почувствовавъ, видимо, въ голосѣ князя начальническія нотки, по привычкѣ отвѣтилъ:

— Что ты тутъ дѣлаешь? Зачѣмъ ты сюда попалъ?

Кузьма оглядѣлся кругомъ, точно желалъ провѣрить: нѣтъ-ли здѣсь еще кого-нибудь, кто могъ бы слышать ихъ здѣсь, и, убѣдившись, что кругомъ пусто, понизивъ все-таки голосъ, проговорилъ:

— Искалъ васъ, потому что какъ разъ вы меня высвободили, такъ теперь, окромя васъ, другой помощи не искать.

Чарыковъ, молча, слушалъ, ничего еще не понимая и давая высказаться Данилову, чтобы разобрать, въ чемъ дѣло.

— Такъ-съ... Потому—все одинъ конецъ... На дыбу и въ Сибирь теперь...

— Ну, а я-то тутъ при чемъ? Чего жъ ты меня тутъ искалъ на задворкахъ?

— Здѣсь-то ужъ я не искалъ. Это я самъ хоронился. Я какъ изъ казармы убёгъ, сейчасъ сталъ разспрашивать, гдѣ васъ найти можно. Къ вечеру вотъ и нашелъ вашъ домъ. Только, вижу, онъ солдатами кругомъ обставленъ... И такъ это сердце сжалось у меня!.. Ну, думаю, значить, и на васъ арестъ наложенъ, и пропадай я совсѣмъ пропадомъ!... А все-таки боязно стало, какъ вдругъ солдаты замѣтятъ меня-то, я и побѣжалъ, куда глаза глядятъ. Плуталъ-плуталъ тутъ, присѣлъ за кустомъ,—анъ, гляди, вы словно изъ-подъ земли выросли.

Это „словно изъ-подъ земли выросли" вновь заставило улыбнуться Чарыкова. Онъ только теперь, встрѣ-тясь и заговоривъ съ постороннимъ человѣкомъ, созналъ совершенно особенную странность своего положенія, тѣмъ болѣе, что Кузьма Даниловъ былъ совершенно правъ: онъ, дѣйствительно, вѣдь, выросъ изъ-подъ земли.

— Значитъ, ты скрываешься? переспросилъ онъ у Данилова.

— Точно такъ, именно, скрываюсь, подтвердилъ тотъ.

Чарыковъ, какъ и всѣ люди, любилъ видѣть счастливыя лица, въ особенности, если причиною этого счастія былъ почему-либо самъ онъ.

П съ невольнымъ предвкушеніемъ того удовольствія, съ которымъ онъ увидитъ сейчасъ, какъ измѣнится изъ несчастнаго въ счастливое лицо Данилова, онъ сказалъ ему:

— Ну, слушай: если ты таковъ, какъ ты есть, сталь пропащимъ человѣкомъ, которому дѣваться некуда, такъ я тебя возьму къ себѣ.

Даниловъ, не вѣря въ возможность того, что ему говорили, какъ-то косо посмотрѣлъ въ сторону и едва слышно проговорилъ:

- Ну, ужъ это мое дѣло, сказалъ Чарыковъ.—Ступай за мной... Погоди, впрочемъ... Вотъ что: сходи и достань поблизости чего-нибудь поѣсть. Я буду тебя здѣсь ждать. Если, вернувшись, не застанешь меня тутъ—значитъ, мы никогда не увидимся.

И онъ, сунувъ Кузьмѣ Данилову деньги, отослалъ его за провизіей, а самъ остался ждать его возвращенія...

На масленой недѣлѣ. Первый блинъ КОМОМЪ. Ориг. рпс. (еобств. _г.Ннвы“) Табурмна, ірав. ШліппіерI-

Въ настоящее время, когда у насъ, въ Петербургѣ, идутъ дѣятельныя приготовленія къ Всероссійской выставкѣ печатнаго дѣла, которую предположено открыть 15 февраля 1895 года, не безынтересно ознакомиться съ тѣмъ, чтб представляла изъ себя в'і, прошломъ году въ Парижѣ выставка такого же рода,, подъ болѣе громкимъ названіемъ: Международная выставка книгу и писчебумажной промышленности (Ехрозіііоп іпіегпаііонаіе сіи Ъіѵге еі (1е« Іпсіизігіез сіи Раріег).

Выставка эта открылась 11 іюля и продолжалась по 11 ноября.

Въ поученіе почтеннымъ организаторамъ иашей выставки печатнаго дѣла, разрѣшеніе на устройство которой получено лишь 16 августа 1894 года, а выставка откроется 15 февраля, г. е. ровно в'і. полугодичный срокъ, нужно сказать, что офиціальное открытіе французской выставки представляло поистинѣ моментъ творенія и почти ничего больше. Но уже къ концу первой недѣли выставка получила нѣкоторое обличіе, и па ней можно было увидѣть кое-что въ высшей степени поучительное и интересное.

Всѣ павильоны Дворца Промышленности заполнены были различными отдѣлами Выставки книги и бумаги.

При входѣ въ обширный главный нефъ Дворца Промышленности, со всѣхъ сторонъ возвышались безчисленные кіоски, магазины и маленькіе павильоны; повсюду на прилавкахъ, въ витринахъ выставлены были предметы, имѣющіе отношеніе къ книжно - бумажному дѣлу; тутъ были выставки крупныхъ издателей, каковы: Ашетъ (НасЬейе), Май-Мотрозъ (Мау-Мойсгог), Фнрменъ-Дидо (Гігтеп-ІІШоІ), Плонъ (Ріоп), Делагравъ (Эеіадгаѵе) Сантье-Впльяръ (Бапіпіег-Ѵіііага), Беленъ (Веііп), Левасеръ (Ьеѵаззепг), Ларусъ (Ьагоиззе) и другіе. Здѣсь же находилась и большая часть парижскихъ типографовъ и издателей.

Выдающимися представителями провинціи явились типографы изъ Монгье, Лиможа, Пуатье, Летевра, Нанси и Виль-Франша.

Многіе типографы изъ Штутгарта, Берлина и Лейпцига также выставили прекрасныя изданія.

Одним ъ словомъ, въ гех Де сігаиззё Дворца Промышленности собраны былъ шедевры книгоиздательства и книгопечатаніи.

Переплеты всѣхъ сортовъ и всевозможныхъ форматовъ широко фигурировали на Выставкѣ книги и бумаги; экспонировали пхъ или спеціалисты этого дѣла, т. е. художники, пли просто ремесленники, или же типографы и издатели, выставившіе свои книги въ переплетахъ и лапкахъ всякаго рода и всевозможныхъ величинъ. Извѣстнѣйшіе переплетчики, Грюэль, Манье, Зигель, Портикъ и др., имѣли здѣсь свои витрины, заключавшія въ себѣ прелестнѣйшія вещи изъ сафьяна, шелка и золота. Представителемъ художественныхъ переплетовъ явилось здѣсь заведеніе Грюэля, не имѣющее соперниковъ, как ъ во Франціи, так ъ и за границей. Въ этомъ заведеніи много и серьезно заботятся о художественномъ выполненіи работы и, кромѣ того, видно глубокое знаніе историческихъ традицій. Въ особенности же заведеніе Грюэля не имѣетъ соперниковъ въ возстановленномъ нынѣ искусствѣ тисненіи кожи.

Г. Леон ъ Д'рюэль возымѣлъ мысль наглядно представить посѣтителямъ выставки документальную исторію переплета, по крайней мѣрѣ, за послѣднія четыре столѣтія—длинный и поучительный періодъ, съ которымъ особенно полезно ознакомиться лицамъ, посвятившимъ себя изученію переплета.

Перейдемъ теперь къ машинамъ. Прежде всего виднѣлась типографія Выставки, устроенная домомъ Лагюра и типографомъ Верно; работа производилась на глазахъ публики: домъ Лагюра печаталъ прелестныя объявленія, а Верно оттискивалъ артистическія разноцвѣтныя афиши съ камней, на которыхъ, благодаря новому способу, рисунки выполнены самими художниками. Въ числѣ художниковъ, къ которымъ обращался Верно, мы нашли гг. Пювіі де-ПІавапъ, Дюэцъ, Буле де-Мон-вель, Стейилепъ, Впльетъ и др.

Работа двухъ поставленныхъ здѣсь машинъ, изъ коихъ одна въ два цвѣта, съ цилиндрическимъ красочнымъ столомъ съ одной стороны, и плоскимъ съ другой, а вторая машина одноцвѣтная, тоже сь цилиндрическимъ красочнымъ столомъ, — ежедневно привлекали толпы посѣтителей.

Накатываніе краски на цилиндръ, давно уже вошедшее въ употребленіе въ Англіи, въ Германіи и въ Бельгіи, видимо, водворяется и во Франціи.

Немного подальше стояла колоссальная литографская машина, вышедшая изъ мастерскихъ дома Воаренъ (Ѵоігіп); это величайшая изъ литографскихъ машинъ въ свѣтѣ, и иа ней можно вывѣрять и покрывать краской камни размѣра 2,20 метр. X 1,35 м.

Въ одномъ большомъ парижскомъ заведеніи па такой машинѣ печатаютъ огромныя афиши.

Вслѣдъ за машинами находилась выставка типографскихъ литейщиковъ, а затѣмъ помѣщалась выставка французской бумаги и производствъ, въ которыхъ она употребляется: гутъ была бумага типографская, писчая, бумага для переплета, для фотографіи, древесная масса; все это являлось въ самыхъ разнообразнѣйшихъ формахъ. Были здѣсь также машины пишущія н печатныя, переплеты подвижные и автоматическіе.

Затѣмъ слѣдовалъ особенный павильонъ, въ которомъ вы-> ставлена была знаменитая книга „Кронштадтъ - Тулонъ*. Изъ-за одной этой книги стбило побывать на выставкѣ: ио-этому около ея павильона вѣчно тѣснилась толпа: мы пе можемъ не вдаться въ нѣкоторыя подробности относительно этого рѣдкостнаго альбома.

На первой страницѣ, книги „Кронштадтъ-Тулонъ* имѣется надпись: „Русскія женщины—французскимъ женщинамъ* и пониже—„На память*. Этихъ немногихъ словъ довольно для характеристики книги и составляющих ъ ее листовъ. Страницы эти, достаточно говорящія намъ, съ какимъ высокимъ чувствомъ онѣ были задуманы и предложены французскимъ женщинамъ, представляютъ цѣлую серію акварелей русскихъ жен-щинъ-художнпцъ и въ различныхъ видахъ изображаютъ .жизнь, духъ и "сердце Россіи. Акварели эти исполнены съ неподражаемымъ изяществомъ, а бѣлыя страницы заняты подписями русскихъ женщинъ изъ аристократіи, буржуазіи, представительницъ науки, искусства, литературы. Есть даже подписи крестьянокъ. Футляръ, умѣющій форму книги, покрытъ гранатоваго цвѣта бархатомъ, съ вышивками золотомъ и серебромъ, съ застежками, отдѣланными жемчугомъ и драгоцѣнными камнями.

Рядомъ съ книгою „Кронштадтъ-Тулонъ* расположилась витрина петербургской „Экспедиціи заготовленія государственныхъ бумагъ*, также пользовавшаяся большимъ успѣхомъ, благодаря своему спеціальному характеру. Здѣсь экспонировался русскій шрифтъ, превосходно выгравированный и отлитый, прекрасныя, покрытыя сталью, мѣдныя доски для билетовъ (іоікі Де іііге) и спеціально для займа 1893 года; іас зіпіііе русскихъ монетъ, выгравированныхъ машиной, большое разнообразіе бланковъ финансовыхъ и государственныхъ фондовъ, рисунки и мотивы которыхъ также выгравированы машиной, а текстъ напечатанъ типографскимъ способомъ. Также обращалъ на себя вниманіе гальванопластическій текстъ на чистой стали; съ этихъ досокъ отпечатано уже болѣе пяти милліоновъ экземпляровъ, и, повидимому, доски отъ этого не особенно пострадали; превосходныя фотографіи, кредитные билеты, почтовыя марки съ досками и клише вызывали изумленіе любителей, но въ особенности замѣчательны филигранныя бумаги, приводившія въ восторгъ французскихъспеціали-сговь. Множество образцовъ по способу геліограммы, іаіііе-сіоисе, хромолитографіи и хромоксилографіи пополняли столь же интересную, какъ и поучительную коллекцію экспонатовъ національной русской типографіи, представляющей изъ себя одно изъ важнѣйшихъ графическихъ заведеній.

Немного далѣе находился кіоскъ журнала Лоигеііе Веѵие г-жи Аданъ, гдѣ. выставлена была великолѣпная серебряная вызолоченная чернильница, посланная ей русскими дамами послѣ тулонскихъ празднествъ; тутъ же выставлен ъ былъ и прекрасный тльбомъсъ видами Гатчины—тоже подарокъ изъ Россіи.

Вслѣдъ за тѣмъ расположены были многочисленныя витрины писчебумажнаго товара (рареіегіе), приборовъ для письменнаго стола, издѣлій изъ сафьяна, всевозможныхъ предметовъ: экспонаты эти тянулись вплоть до главной лѣстницы, ведшей въ первый этажъ.

Видъ, открывавшійся съ балкона большой галлереи, былъ великолѣпенъ: налѣво вытянулись до противоположнаго конца зданія маленькія лавочки, бѣлыя съ золотомъ, въ чистѣйшемъ стилѣ Людовика XV, задрапированныя тканями нѣжныхъ цвѣтовъ. Здѣсь выставлены были всякіе оіуеіз <1е Рагіз. Направо —всѣ стѣны завѣшаны были интересными афишами, образцами обоевъ, старинныхъ и новѣйшихъ, расположенныхъ въ хронологическомъ порядкѣ, прекрасными, эффектными панно. Тамъ и сямъ, между колоннами, сверкали, какъ драгоцѣнные камни, расписныя стекла.

На другомъ концѣ Дворца находился Салонъ кружка книжной торговли, остроумное и роскошное устройство котораго затмевало все прочее; это быль въ нѣкоторомъ родѣ, почетный салонъ выставки. Онъ былъ такъ хорошо приспособленъ для отдыха и спокойнаго чтенія, что представлялся гигантскимъ рабочимъ кабинетомъ, созданнымъ для какого-нибудь богатѣйшаго библіофила; онъ вмѣщалъ въ себѣ истинныя сокровища библіографіи. Кружокъ, сверхъ того, пріютилъ здѣсь и другія коллекціи, не лишенныя интереса: графическія работы и публикаціи французскаго союза, этой полезной ассоціаціи, пропагандирующей употребленіе французскаго языка за границей;общество миніатюристовъ и синдикатъ періодической печати, длинный столъ котораго, съ приставленными къ нему комфортабельными стульями и наложенными на немъ газетами и журналами синдиката, сразу пріобрѣлъ большой успѣхъ. Налѣво отъ Салона кружка находился залъ новѣйшихъ изобрѣтеній, а рядомъ съ нимъ „Салонъ оригиналовъ*: это была небо.іь-шаи комната, очень правившаяся людямъ съ развитымъ вкусомъ; здѣсь каждый нумеръ обращалъ на себя вниманіе знатоковъ, какъ выполненіемъ своимъ, такъ и имепемъ, которымъ опъ подписанъ, а равно и выборомъ сюжета. Въ первый разъ лги произведенія, всѣ до единаго цѣнныя, собраны были всѣ вмѣстѣ па публичной выставкѣ. Люкъ Оливье Мерсопъ собралъ здѣсь множество рисунковъ, акварелей и другихъ художественныхъ произведеній, послужившихъ для иллюстраціи книгъ; въ цѣломъ это очень разнообразно и пріятно для глазъ; здѣсь выставлены были рисунки тушью Рошегрома; военные эскизы Сержава; виньетки, привезенныя .Іапосомъ изъ Петербурга и изъ Москвы для иллюстраціи „Россіи" Сильвестра: удивительныя фантазіи перомъ Робида; замѣчательные очерки Жииа; превосходныя композиціи Пиля, Фламепга, Ричмонда и другихъ для „Вальтеръ-Скотта" Фпрмена Дпдо; эскизы Веберовъ (весьма полезное изученіе способовъ перевода рисунковъ карандашомъ въ журналы); въ особенности упомянемъ о грандіозныхъ страницахъ, которыя Дюваргъ, Ж. П. .Торанъ приложили къ національному изданію Виктора Гюго или къ изданію Мольера (Рестаръ).

Въ слѣдующихъ за тѣмъ витринахъ министерства колоній выставлено было множество экзотическихъ предметовъ и раззолоченныхъ идоловъ Будды. Перейдемъ теперь къ историческому отдѣлу выставки (схрозіііои геіговресііѵе), превосходно организованному г. Гранъ-Картере, которому помогала цѣлая группа просвѣщенныхъ любителей, богатыхъ коллекціонеровъ и ученыхъ библіофиловъ; въ числѣ послѣднихъ находился г. Грюэль, о коллекціи котораго мы уже упоминали выше, гг. Беральди де-Клей, Совппьп и др. Эта часть отдѣла, гдѣ представлена была исторія книжной торговли, переплета, литографіи и иллюстраціи вообще, и была самой привлекательной для художниковъ, литераторовъ, а также и для публики. Тутъ находилось 300 метровъ витринъ и 2,000 метровъ рамъ. Ограничимся однимъ перечисленіемъ главнѣйшихъ изъ этихъ предметовъ. Прежде всего — витрины съ коллекціей ассигнацій, бумажныхъ вѣеровъ, почтовой бумаги временъ первой имперіи, визитныхъ карточекъ ХѴІІІ-вѣка; потомъ слѣдовала библіотека миніатюрныхъ книгъ; коллекція старинныхъ переплетовъ отъ временъ Карла V, собранная ученымъ г. Грюэлемъ; коллекція „игры въ гусекъ" съ XVII вѣка, коллекція (іагеііе сіе Егапсе со дня ея основанія; витрина Видока съ портретами знаменитаго полпціапта, особенная бумага, на которой онъ обыкновенно писалъ, его собственноручныя донесенія, печатные бланки, пмъ помѣченные, и подлинное его прошеніе объ отставкѣ. Затѣмъ —- витрина съ нумеромъ газеты ГАті гін реиріе, запачканнымъ кровью Марата и поднятымъ у ванны, въ которой Шарлотта Корде нанесла Марату смертельный ударъ. Этотъ нумеръ газеты сохранила Альбертина Маратъ, сестра свирѣпаго революціонера. Далѣе — опять витрины съ автографами, рукописями, изъ коихъ одна составляетъ замѣчательную рѣдкость: это рукопись т-11е Клеромъ, знаменитой французской трагической актрисы. Тутъ же находилась коллекція старинныхъ торговыхъ фактуръ, афиши старинныхъ театровъ и еще многое другое, не поддающееся исчисленію. Въ цѣломъ все это настоящія библіографическія рѣдкости, гордость коллекціонеровъ, такъ что дирекція выставки, изъ предосторожности, для застрахованія, оцѣнила это графическое богатство въ милліонъ франковъ.

Далѣе слѣдовалъ залъ гравюръ. Особенно изящно и хорошо устроенъ былъ здѣсь отдѣлъ Австро-Венгріи. Въ центрѣ залы помѣщенъ былъ бюстъ императора Франца - Іосифа. Императорско-королевская типографія, справедливо пользующаяся всемірной извѣстностью, прислала сюда свои работы, именно—альбомъ, вполнѣ оправдывающій репутацію типографіи. Это—коллекція воспроизведенныхъ въ отдѣльныхъ листахъ рисунковъ замѣчательныхъ восточныхъ ковровъ, принадлежавшихъ знаменитѣйшимъ любителямъ и единственныхъ въ мірѣ. Коллекція эта должна служить образцами для учениковъ промышленной государственной школы; опа, буквально, приводила въ изумленіе любителей и знатоковъ, утверждавшихъ, что опп никогда пе видали ничего подобнаго.

Слѣдующій за этимъ Бельгійскій отдѣлъ, весьма значительный и разнообразный, подраздѣлялся па столько же частей, сколько было секцій въ самой выставкѣ. Затѣм ъ шелъ Датскій отдѣл ъ, гдѣ всѣ любовалцеь переплетами, вышедшими изъ рукъ членовъ датскаго общества „Книга". Въ той же залѣ находилась коллекція гренландскаго иллюстрированнаго журнала, — любопытный плодъ эскимосской индустріи. Далѣе шли отдѣлы Англійскій, Піведо-Норвежскій и Сѣверо-Американскій. Затѣмъ выставлены были работы слѣпыхъ Общества Валентина Гаюп. Общество это выставило работы слѣпыхъ въ послѣдовательномъ порядкѣ за столѣтній періодъ, а равно и работы общества молодыхъ слѣпцовъ. За отдѣломъ слѣпыхъ слѣдовалъ отдѣлъ „друзей искусства". Такъ называется общество, основанное съ цѣлью пріобрѣтать на ежегодныхъ Салонахъ картины, которыя потомъ члены общества дѣлятъ между собою по жребію; дальше помѣщался отдѣлъ фотографіи, гдТ. были выставлены прелестныя работы, и затѣмъ интересный.— какъ для взрослыхъ, такъ и для дѣтей.—отд ѣлъ исторіи школы всѣхъ вѣковъ и всего міра въ ея послѣдовательномъ ходѣ.

Здѣсь быль изображенъ Карлъ Великій, посѣщающій школу; тугъ же представлена была школа XIII вѣка. Далѣе представленъ былъ учитель XVIII столѣтія, занимающійся въ классѣ, и, наконецъ, школа послѣдняго времени со всѣми новѣйшими приспособленіями; эта часть изображала историческій ходъ школы въ теченіе вѣковъ. Затѣмъ тутъ же представлена была школа у разныхъ народовъ. Здѣсь была школа китайская, индусская, мусульманская и христіанская, съ учениками въ костюмахъ и при обстановкѣ повседневнаго обихода. Воспитаніе въ четырехъ различныхъ религіяхъ соотвѣтствуетъ четыремъ различнымъ цивилизаціямъ. Отдѣлъ „исторіи школы" устроенъ былъ, по выраженію ея директора, какъ при.ѵѣненіе'книіп (арріісаііоп сіи Ііѵге). Онъ представлялъ залъ, обставленный надлежащими декораціями и занятый куклами въ натуральную величину, въ соотвѣтственныхъ позахъ. Это было', дѣйствительно, оригинально, било въ носъ, ёраіапі, какъ говорятъ французы, но, съ русской точки зрѣнія, отзывалось балаганомъ, помимо того уже, что имѣло слишкомъ отдаленное отношеніе къ книгѣ.

Йотомъ слѣдовалъ залъ, въ которомъ помѣщались четыре различныя общества: Національная школа обученія рисованію, Общество поощренія искусства и промышленности, библіотека Фурне и Общество для распространенія книгъ по искусству; за нимъ находился отдѣлъ марковѣдѣнія (ІітЬгоІо^іе). очень интересный и оживленный; въ немъ вѣчно толпились посѣтители. Комиссаръ этого отдѣла, г. Рафаловичь, большой знатокъ этого дѣла, сумѣлъ устроить 'спои витрины и рамы такъ толково, что любители тутъ же, рядомъ съ коллекціями, разнообразными к довольно часто смѣнявшимися, находили читальную залу, гд ѣ къ услугамъ ихъ были всѣ новости по части марокъ; тутъ же помѣщался и залъ для продажи марокъ. Оловомъ, здѣсь воспроизведена была вся исторія марки, и эта выставка одна изъ важнѣйшихъ, какія когда-либо существовали, такъ какъ извѣстнѣйшіе коллекціонеры изъявили согласіе прислать для нея самые рѣдкіе и самые драгоцѣнные изъ своихъ экземпляровъ.

Въ заключеніе нашего обзора Парижской выставки книги и бумаги, не излишни нѣкоторыя статистическія свѣдѣнія относительно числа вышедшихъ во Франціи, въ теченіе 1893 года, книгъ. Согласно закопу, въ министерство внутреннихъ дѣл ъ представлено было 14,000 экземпляровъ различныхъ книгъ, изъ которыхъ большая часть выдержала по нѣскольку изданій, и которыя дѣлятся на двадцать различныхъ отд ѣловъ, а именно:

Кромѣ того, издано 6,000 музыкальныхъ сочиненій и 1,700 гравюръ, литографій и фотографій. Для сравненія приводимъ цифры за 1894 годъ, съ 1 января по 1 сентября: книгъ -9,411, музыкальныхъ сочиненій—4,384 и гравюръ—1,019.

На французской выставкѣ приходилось видѣть одно очень странное приложеніе: при отдѣлѣ модныхъ журналовъ выставлены модныя платья п готовыя верхнія вещи. Нечего уже говорить о духахъ, фальшивыхъ брильянтахъ, дѣтскихъ фокусахъ и. прочихъ бездѣлушкахъ, которыя всегда какъ-то умѣютъ пристроиться ко всякой выставкѣ,. Но дли пасъ осталось необъяснимымъ, какимъ образомъ, на выставкѣ книги и бумаги., значительное мѣсто заняли кухонныя плиты п мѣдная кухонная посуда, а кстати ужъ и дрова, и каменный уголь въ натуральномъ своемъ видѣ и въ брикетахъ. Положимъ, что въ программу вошло отопленіе библіотекъ—вопросъ весьма важный, по но части системы отопленія книжныхъ помѣщеній выставка указаній не дала- Равнымъ образомъ въ программу выставки вошла библіотечная мебель, но палъ пришлось видѣть на Парижской выставкѣ не только мебель такого спеціальнаго назначенія, но также мебель салонную и даже будуарную.

Маскарадъ. Съ варт. Е. Кирхііера, ірав. Іерііке

Все это мелочи, но вмѣстѣ сь тѣмъ такія черты, какія было бы нежелательно встрѣтить въ общемъ обликѣ будущей нашей выставки печатнаго дѣла. Можно, однако, надѣяться, что этого пе случится. Парижская выставка была дѣломъ личной иниціативы одного человѣка, получившаго отъ французскаго правительства своего рода концессію па устройство этой выставки. Парижская выставка устроена была подъ покровительствомъ четырехъ министерствъ и одного общества книгопродавцевъ (Сегсіе сіе Іа НЬгаігіе). Почетный и попечительный комитетъ выставки былъ богатъ числомъ своихъ членовъ, ио управленіе выставкой предоставлено было одному лицу съ званіемъ директора, облеченнаго, со стороны правительства, неограниченной властью. Лицо это—командоръ Сенешаль, отставной воен

Имііерагріща Екатерина II, посл ѣ своей коронаціи, совершившейся съ большимъ торжествомъ 22 сентября 1762 года, осталась на всю зиму въ Москвѣ, гдѣ, по случаю пребыванія Высочайшаго Двора, устроенъ былъ цѣлый рядъ празднествъ. Особенно же замѣчателенъ былъ народный маскарадъ, происходившій па масленицѣ 1763 года въ теченіе трехъ дней (30 января, 1 и 2 февраля). Программу этого маскарада, которому дали названіе „Торжествующая Минерва¹¹, начерталъ „основатель русскаго театра¹¹, даровитый актеръ Ѳедоръ Григорьевичъ Волковъ, а „хоры¹¹, которые пѣли участники маскарада, сочинены были извѣстнымъ въ свое время „піитомъ¹¹ Александромъ Петровичемъ Сумароковымъ. Празднество это удалось вполнѣ; но, къ сожалѣнію, оно же было причиною безвременной кончины устроителя его: распоряжаясь маскарадомъ, Волковъ не заботился о своемъ здоровьи и, сильно простудившись, получилъ гнилую горячку, отъ которой, къ общему сожалѣнію, скончался 'па Зб-мъ году отъ роду...

Первое отдѣленіе маскараднаго шествія открывалось знакомъ, обвѣшаннымъ куклами и колокольчиками, съ надписью: „упражненіе малоумпыхъ¹¹; хоръ пѣвцовъ при звукахъ музыки осмѣивалъ „слабомысліе и дурачество¹¹; большія литавры издавали пронзи тельный звукъ: на двухъ знаменахъ „Момуса¹¹ (римскій „богъ смѣха¹¹) звенѣли колокольчики; далѣе везли нѣсколько театровъ, въ которыхъ вертѣлись куклы; ио сторонамъ ѣхали 12 человѣкъ на деревянныхъ коняхъ съ погремушками, въ сопровожденіи флейтщиковъ и барабанщиковъ въ блестящихъ кольчугахъ; „рыцарь Родомоитъ" на конѣ, представляя типъ „хвастуца-забіякіі¹¹. вертѣлся во всѣ стороны и бренчалъ саблею; за нимъ слѣдовалъ карикатурный пажъ, поддерживавшій его длинную косу; потомъ въ открытомъ портшезѣ несли „сгарика-иустохвала¹¹ въ шутовскомъ платьѣ; за нимъ слѣдовалъ „надутый педантъ¹¹, сопровождаемый скоморохами и „коробомъ съ фоліантами (книгами)¹¹; далѣе бѣжали „дикари¹¹; „арлекинъ" предшествовалъ маскамъ въ шутовскихъ костюмахъ сь дудками и погремушками, скакавшими передъ быкомъ, котораго вели два прислужника; па быкѣ сидѣлъ человѣкъ, державшій вертѣвшійся во всѣ стороны „домъ¹¹. Самъ „Момусъ¹¹завершалъ со свитою своею это маскарадное отдѣленіе, на которомъ „хоры¹¹ пѣли со свистомъ и кривляньями:

Дурь летаетъ, Хмель шатаетъ, Разумъ таетъ; Сплетни, драки! И грызутся, какъ собаки!..¹¹Второе отдѣленіе представляло „пьянство¹¹ и имѣло знакомъ „виноградныя листья съ козлиною головою¹¹ съ надписью: „смѣхъ и безстыдство¹¹; языческій богъ веселія Панъ двигался въ „пещерѣ, украшенной хрусталями и раковинами¹¹; его окружали „пляшущія и поющія нимфы¹¹; „сатиры и вакханки¹¹въ зеленыхъ вѣнкахъ, съ жезлами, обвитыми виноградными кистями, несли корзины винограда, плясали и стучали въ тамбурины; „дряхлые сатиры¹¹ ѣхали на козлахъ; двое ѣхали на свиньяхъ и двое шли съ обезьянами; затѣмъ слѣдовалъ „Бахусъ¹¹ на колесницѣ, везомой „тиграми¹¹; свиту его составляли маски съ козлиными ногами и тамбуринами; „пьяный Силенъ¹¹сидѣлъ, покачиваясь, на ослѣ; около Силена шли „сатиры¹¹; далѣе толпа „пьяницъ" тащила толстаго краснорожаго „откупщика¹¹, сидѣвшаго на бочкѣ, къ которой прикованы были цѣпями „корчемники¹¹ и „цѣловальники сь мѣрками¹¹; отдѣленіе пьяницъ оканчивалось двумя стойками съ винными флягами, вокругъ которыхъ маскіі играли на гудкахъ, балалайкахъ и волынкахъ; хорь пѣлъ:

„Двоеныя водки, водки сткляница! О, Бахусъ, о, Бахусъ, горькій пьяница! Просимъ, молимъ васъ, Утѣшайте нась;

Отечеству служимъ мы болѣе всѣхъ, И болѣе всѣхъ Достойны утѣхъ!

Вамъ въ часъ возвращаемъ кабацкій мы сборъ, Вирь, вирь, вирь, донъ, донъ, донъ!

Прочая служба — вздоръ!¹¹ ный изъ моряковъ, нынѣ журналистъ, отнюдь не спеціалистъ въ техникѣ печатнаго дѣла.

Не то мы видимъ у себя. Иниціатива первой Всероссійской выставки печатнаго дѣла принадлежитъ совѣту школы печатнаго дѣла, па улучшеніе которой предназначены и ожидаемыя прибыли отъ выставки. Власть надъ выставкой принадлежитъ многолюдному распорядительному комитету, въ составъ котораго вошли представители всѣхъ отраслей печатнаго дѣла въ Россіи.

Все это, надо надѣяться, предохранитъ нашу выставку отъ нежелательныхъ сторонъ парижской, а блестящія ея стороны, заслуживающія вниманія и подражанія, найдутъ соотвѣтственное отраженіе.

Третье отдѣленіе называлось „дѣйствія злыхъ сердецъ¹¹, и знакомъ его были изображенія ястреба, терзающаго голубя, паука, спускающагося па лягушку, кошачьей головы съ мышью въ зубахъ и лисицы, залавливающей пѣтуха. Нестройный хоръ пѣвцовъ и музыкантовъ одѣтъ былъ въ костюмы животныхъ; затѣмъ слѣдовали „борцы“ и „бойцы¹¹, нападавшіе другъ па друга и махавшіе кинжалами; три „фуріи¹¹ подгоняли ихъ бичами.

Четвертое отдѣленіе изображало „обманъ¹¹, и знакомъ ег.о была маска, окруженная змѣями, спрятанными въ розахъ; надпись гласила: „Пагубная прелесть¹¹; здѣсь шли съ плясками и пѣснями цыгане и цыганки, колдуны и ворожеи, шутившіе съ чертями и чертенятами; йотомъ слѣдовала маска, изображавшая „Обманъ¹¹; ее окружали „аферисты¹¹ и „прожектеры¹¹: хоръ пѣлъ сатирическіе куплеты, исчислявшіе разные виды обмановъ съ припѣвомъ:

Къ ябедѣ приказный устремленъ догадкой. Правду гонитъ люто крючкотворецъ гадкой: Откупщикъ усердный на Руси народу Въ прибыль государству откупаетъ воду...“ Пятое отдѣленіе открывалось знакомъ „невѣжества¹¹: изображеніемъ нетопыря, черныхъ сѣтей и ослиной головы; хоръ составляли „слѣпые¹¹, ведшіе другъ друга; четыре маски показывали, какъ нужно „отогрѣвать и отдувать замерзшихъ змѣй¹¹; маска, изображавшая „невѣжество¹¹, сидѣла на ослѣ; свиту ея составляли „лѣнивые¹¹, поминутно зѣвавшіе; хоръ пѣлъ:

„То же все въ ученой рожѣ, То же въ мудрой кожѣ! Мы полезнаго желаемъ, А на вредъ ученья лаемъ: Прочь и азъ, и буки! Прочь литеры всѣ съ ряда! Грамота, науки, Вышли въ міръ изъ ада!

Лучше ѣсть, нить и спати, Нежели въ умѣ копати!

Трудны къ тѣмъ хоромамъ Въ гору отъ земли подъѣзды, Въ коихъ астрономамъ Пялиться на звѣзды!¹¹

Шестое отдѣленіе имѣло своимъ знакомъ изображеніе „гарпіи¹¹, окруженной крапивою, крючками, денежными мѣшками и изломанными вѣсами; подъ знакомь была надпись: „всеобщая пагуба¹¹; маски изображали „ябедниковъ¹¹ п „крючкотворцевъ¹¹; „подьячіе¹¹ несли большое знамя съ надписью „завтра¹¹; нѣсколько масокъ, представлявшихъ огромные длинные крючья, таіцплп за собою „взяточниковъ¹¹, тоже обвѣшанныхъ крючьями; „сочинители ябедъ¹¹ несли сѣти, въ которыя опутывали другихъ; „хромая правда¹¹ тащилась на костыляхъ, съ переломленными вѣсами; „сутяги¹¹ и „аферисты¹¹ гнали ее, колотя въ спину туго набитыми „денежными мѣшками¹¹; „лихоимство¹¹, сопровождаемое „криводушіемъ¹¹, сидѣло иа яйцахъ, изъ которыхъ вылупливались „гаріііп“; двѣ маски, олицетворявшія су-дей-пріятелей „Кривосуда Обиралова¹¹ и „Взлтко.іюба Обира-лова“, ѣхали вмѣстѣ, бесѣдуя о взяткахъ; вокругъ нихъ шли маски, разсыпавшія ио пути „крапивныя сѣмена¹¹; въ концѣ отдѣленія шли „обобранные тяжущіеся¹¹ съ „пустыми мѣшками¹¹. Хоры исполняли куплеты въ родѣ слѣдующихъ:

„Взятки въ жизни красота, Слаще меда п сота!¹¹Такъ-то крючкотворецъ мелитъ. Бакъ на взятки крюкомъ цѣлить... Іірючкотворцева жена— Такова же сатана: А отъ этакой насѣдки Таковыя же и дѣтки:

Батраки пхъ п собаки: Весь таковъ ихъ домъ!.."

Седьмое отдѣленіе изображало „міръ на выворотъ"; на знакѣ этого отдѣленія красовались „летающіе четвероногіе звѣри" п „человѣческое лицо, обращенное внизъ". Всѣ маски имѣли одежды па-пзнанку; два трубача ѣхали верхомъ на верблюдахъ, а литаврщикъ на быкѣ; четыре маски одѣты были такъ, что казалось, будто онѣ смѣло идутъ задомъ: слуги въ ливреяхъ везли открытую карету, въ которой важно разлеглась лошадь; „щеголи" сами везли карету съ обезьяною; нѣсколько карлицъ съ трудомъ поспѣвали за великанами; вслѣдъ за ними везли люльку со спеленатымъ старикомъ, котораго кормилъ мальчикъ; въ другой люлькѣ находилась старуха, игравшая въ куклы и сосавшая рожокъ; за нею присматривала дѣвочка съ розгой; далѣе везли „свинью на розахъ", и шелъ „оркестръ",въ которомъ „оселъ"—пѣлъ, а „козелъ" игралъ на скрипкѣ; четыре маляра ѣхали на коровахъ; маска, изображавшая „Діогена", имѣла въ рукахъ „фонарь" и сидѣла „въ бочкѣ"; двѣ маски, — „Гераклитъ" и „Демокритъ", олицетворявшія „смѣхъ" и „горе", несли „піаръ земной"; за ними слѣдовали шесть „вѣтряныхъ мельницъ", представлявшія „любителей пустословія".

Восьмое отдѣленіе посвящено было „тщеславію и спеси"; знакомъ служило изображеніе „павлиньяго хвоста", а подъ нимъ зеркала, съ отразившеюся въ немъ вздутою физіономіею; на знакѣ было написано: „самолюбіе безъ достоинства". Маска, изображавшая „спесь", ѣхала въ пышной каретѣ, окруженной литаврщиками, скороходами, слугами, пажами; „хоръ" составляли „невольники", которые пѣли:

Фаръ, фаръ, фаръ, фаръ, люди, ѣръ, арцы! Сатана за гордость пизверженъ съ небесъ! Фаръ, фаръ..." и т. д.

Девятое отдѣленіе представляло „мотовство" и „бѣдность"’ знакомъ было изображеніе „опрокинутаго рога изобилія", изъ котораго „сыпалось золото въ соръ", съ надписью: „безпечность о добрѣ". „Хоръ" одѣтъ былъ въ платья, обшитыя картами; два знамени составлены были исключительно изъ сшитыхъ картъ; шли маски, изображавшія „пиковыхъ", „трефовыхъ", „червонныхъ" и „бубновыхъ" „валетовъ", „дамъ" и „королей"; за ними слѣдовала „слѣпая фортуна", за которою гнались „игроки"; изъ нихъ „счастливые" отличались гордымъ видомъ, а „несчастные" имѣли растрепанные волосы; за игроками шли двѣнадцать „нищихъ сь котомками"; они пѣли:

Черви, бубны, вины (пики), жлуди (трефы) всѣхъ пасъ разорили.

Толпа „картежниковъ" съ колодами картъ предшествовала „колесницѣ Венеры", сидѣвшей вмѣстѣ съ „купидономъ"; къ этой колесницѣ привязано было „цвѣтами" нѣсколько масокъ въ мужскихъ и женскихъ костюмахъ; далѣе шла пестрая толпа масокъ, изображавшихъ мотовъ, скрягъ, богатыхъ, нищихъ; за ними слѣдовали „кузнецы", и въ заключеніе отдѣленія двигалось изображеніе „огнедышащей горы Этны, па которой Вулканъ съ циклонами ковалъ громовыя стрѣлы".

Послѣднія отдѣленія этого аллегорическаго маскарада не отличались „сатирическимъ" характеромъ. За „горою Этною" ѣхала „колесница Юпитера громовержца"; за нею шли „пастухи съ флейтами", „пастушки"; хоръ дѣтей съ оливковыми вѣтвями славилъ „дни золотого вѣка" и „сошествіе Аетреп (богини справедливоегп) на землю" слѣдующими стихами:

„Иодсолпечна внемли! Астрея на земли, Астрея въ странахъ Россійскихъ водворилась, Астрея воцарилась!"

Эффектный видъ имѣли маски, представлявшія „двадцать четыре часа": па нихъ была золотая одежда; сама „Астрея" ѣхала на „золотой колесницѣ" въ сопровожденіи хора поэтовъ, увѣнчанныхъ лаврами; за „Астреею" ѣхалъ цѣлый „Парнасъ съ музами" и „Аполлонъ" (въ отдѣльной колесницѣ).

Колесницу „добродѣтели" окружали „земледѣльцы" сь полевыми орудіями, „искусства", „науки" и „художества"; кругомъ раздавались звуки трубъ и литавръ; около колесницы находились „старцы въ бѣлыхъ одеждахъ и лавровыхъ вѣнкахъ"; „герои", прослав.ъенные исторіею, ѣхали на бѣлыхъ коняхъ; за ними слѣдовали „законодатели" и „философы"; хоръ дѣтей въ бѣлыхъ одеждахъ съ зелеными вѣтвями въ рукахъ и съ вѣнками на головахт. предшествовалъ колесницѣ, самой „торжествующей Минервы"; надъ колесницею ея виднѣлись изображенія’ „побѣды и славы", а хоры и оркестръ гремѣли:

„Веселитеся пароды, Воздухъ, и земля, и воды! Матерь наша—Россы вамг, Затворила Яна (Януса) храмъ!.." ⁵)

Весь этотъ „аллегорическій маскерадъ" заканчивался „горою Діаны", озаренною лучезарными свѣтилами. Всего же въ этомъ шествіи участвовало до 4,000 масокъ и было до 250 колесницъ. Въ назначенные дни участники маскарада собирались передъ дворцомъ; затѣмъ проходили черезъ Нѣмецкую слободу и Новую Басманную до Бѣлаго города и возвращались черезъ ’Ьхаловъ и Салтыковъ мосты до Зимнихъ горъ, освѣщавшихся тогда разноцвѣтными огнями. Несмотря на холодную погоду, окна и балконы были усѣяны зрителями; народъ веселился, и сама Екатерина была очень довольна общимъ весельемъ; она говорила: „Народъ, который ноетъ пѣсни, не мыслитъ худого".

Описаніе этого достопамятнаго маскарада тогда же было напечатано, подъ заглавіемъ: „Торжествующая Минерва; общенародное зрѣлище, представленное большимъ маскарадомъ въ Москвѣ 1763 года" (Москва, въ университетской типографіи).

Сохранилось извѣстіе, что во время этого маскарада разрѣшена была па три дня свобода печати въ Москвѣ, и что, пользуясь этимъ позволеніемъ, Фонвизинъ напечаталъ впервые свое „Посланіе къ Ванькѣ п Петрушкѣ Шумиловымъ", которое впослѣдствіи называлъ „дѣйствіемъ безразсудной остроты ⁶')■ ' н. ш.

Сырная седмица,-послѣдняя недѣля передъ Великимъ постомъ, извѣстна вь пародѣ подъ названіемъ масленицы. „Широкая, честная" масленица всегда была и до сихъ поръ считается любезною гостьей русскаго народа, встрѣчающаго ее съ радостью и весельемъ. „Звалъ - позывалъ честной семикъ широкую масленицу къ себѣ погулять", говоритъ русская поговорка. Ие потѣшаться въ широкую масленицу значило въ старину жить въ горькой бѣдѣ и жизнь худо кончить; взглядъ этотъ сохранился и понынѣ въ пародѣ, готовомъ „хоть съ себя что заложить, а маслену проводить". „Безъ блина не маслена", и печеніемт. и угощеніемъ блинами заняты хозяйки въ теченіе всей масленой недѣли, начиная съ понедѣльника, а въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ съ четверга. Съ четверга масленой недѣли, недаромъ называемаго широкимъ, масленичный разгулъ развертывается во всю ширь, и вплоть до воскресенья включительно вся крещеная Русь, можно сказать, гуляетъ, печетъ и ѣсть блины, со всякими снѣдями и приправами, какія только въ состояніи придумать изобрѣтательное русское хлѣбосольство. Развлеченія масленичныя почти неизмѣнны и повторяются изъ года въ годъ. Балаганы, ледяныя горы, качели—въ городахъ, катанье, кулачные бои, а иногда особыя масленичныя шествія - въ деревняхъ; такъ, въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ удержались до сихъ поръ и совершаются ежегодно на масленой особыя шествія: возятъ мужика сі. виномъ и калачами, дерево, разукрашеиное бубенцами и лентами, корабль съ парусами и снастями, установленный на саняхъ. Непремѣнными же развлеченіями и занятіями иа масленой пародъ нашъ признаетъ только два: „иа горахъ покататься н въ блинахъ поваляться". На широко практикуемый на масленицѣ обычай взаимнаго угощенія и веселья указываютъ и данныя пародомъ особыя названія каждаго дня масленой недѣли: понедѣльникъ называется „встрѣчей", вторникъ—„заигрышами", среда — „лакомками", четвергъ—„широкимъ", пятница—„тещиными вечерками", суббота—„золовкиными посидѣлками". Въ послѣдній день масленицы—воскресенье—называемый „проводами"—совершаются проводы масленицы, обставлявшіеся въ былыя времена разными обрядами. Въ воскресенье масленичный разгулъ достигаетъ своего апогея. „Отдадимъ почтенье, на сырной въ воскресенье", говоритъ народъ, подразумѣвая подъ „отдачей почтенья" всяческія проказы, иереряживаніе и гульбу широкую, до забвенія. Вмѣстѣ съ тѣмъ, воскресенье, какъ послѣдній день передъ наступленіемъ Великаго поста, называется „прощаніемъ", „цѣловникомъ" пли „прощенымъ днемъ". Отдаривъ радушныхъ хозяевъ, угощавшихъ и веселившихъна масленой, гости просятъ у нихъ прощенія, и все стихаетъ и смиряется, въ ожиданіи наступленія времени поста и покаянія.

Карнавалъ (сагиеѵаіе), празднуемый за границей обыкновенно отъ дня Богоявленія (Ерірііапіа І)-пі) до вторника первой недѣли нашего Великаго поста (Мапіі цгаз), сопровождается разнаго рода увеселеніями, маскарадами и проч. Въ нѣкоторыхъ-странахъ время наступленія и прекращенія кар-нава.іа различно. Въ Венеціи карнавалъ начинается въ день св. Стефана (26 декабря), въ Испаніи—въ день св. Себастіана (20 января); въ Римѣ временемъ карнавала считаются послѣдніе одиннадцать дней до Великаго поста, въ Миланѣ карна-валъ продолжается до перваго воскресенія недѣли Великаго

поста, вт. ирирейнскихъ же провинціяхъ карнавалъ ограничивается, какъ у пасъ, послѣдней недѣлей предъ Великимъ постолъ. Въ Бельгіи, Франціи. Австріи и Южной Германіи послѣдніе три дня передъ вторникомъ первой недѣли Великаго поста—время блестящаго расцвѣта карнавала. Италія—родина карнавала, развившагося изъ древне-римскихъ сатурналій, съ которыми церковь должна была примириться, убѣдившись, что празднества эти глубоко коренятся въ народномъ обычаѣ. Особенной извѣстностью пользуется карнавалъ вт. Венеціи и Римѣ. Участіе въ карнавалѣ принимаетъ все населеніе города, отъ мала до велика, безъ различія состояніи н положенія. Всѣ маскируются, устраиваются разнаго рода ко-мическія шествія, во время кото р ы х ч, про исходитъ своеобразная битва цвѣтовъ и ,.сопГеі(і“ (шарики изъ гипса, замѣнившіе употреблявшіяся ранѣе для эіой цѣли сладкія лепешки - конфеты). Въ Парижѣ также, среди общаго веселья карнавала, совершается по всему городу шествіе, центральной фигурой котораго служитъ большой жирный быкъ „Ьоепі 8газ“,—съ золочеными рогами, изукраше и п ы й пестрыми лентами; разряженнаго быка со смѣхомъ и шутками ведетъ къ мѣсту бойни огромная толпа ряженыхъ и ма-скировани ыхъ. Въ Испаніи особенно весело и шумно празднуютъ карнавалъ Мадридъ, Севилья п Ка-дпксъ. Въ Германіи карнавалъ привился къ разнаго рода обрядамъ, уна-слѣдован п ымъ ещеотъ временъ язычества: обряды эти заключаются въ везеніи плуга и корабля (отъ латинскаго названія корабля — „саггия паѵаіік¹' пытаются нѣкоторые производить слово карнавалъ). Въ Гер-мапіи карнавалъ празднуется также очепъ оживленію, особенно въ Кельи ѣ, Аахен ѣ, Трирѣ, Майнцѣ и Дюссельдорфѣ. Въ 1868 году даже такіе протестантскіе города, какъ Лейпцигъ, Гамбургъ, Берлинъ, сдѣлали попытку сдѣлать карнавалъ народнымъ празднествомъ.

Вновь назначенный «Грезвычайный и полномочный посолъ при императорѣ Германскомъ, князь Алексѣй Борисовичъ Лобановъ-Ростовскій.

Статсъ-секретарь, сенаторъ, д. г. с. князь Алексѣй Борисовичъ Лобановъ-Ростовскій, вновь назначенный на высокій и отвѣтственный постъ чрезвычайнаго п полномочнаго посла при императорѣ Германскомъ, королѣ Прусскомъ, и чрезвычайнаго посланника и полномочнаго министра при Мекленбургъ- Шверпнскомъ и Мекленбургъ-Стрелпцкомь великогер-цогскпхъ дворахъ, считается однимъ изъ славнѣйшихъ и искуснѣйшихъ нашихъ дипломатическихъ дѣятелей, подвизаясь на дипломатическомъ поприщѣ почти полвѣка.

Князь А. Б. Лобановъ-Ростовскій принадлежитъ къ одному изъ древнѣйшихъ и знатнѣйшихъ русскихъ родовъ, ведущему происхожденіе свое отъ удѣльныхъ'князей Ростовскихъ. Родился князь А. Б. Лобановъ-Ростовскій въ 1826 году и воспитывался въ Александровскомъ лицеѣ, въ которомъ окончилъ курсъ первымъ, і'ь золотой медалью, въ 1844 году. Тотчасъ же по окончаніи курса князь А. Б. Лобановъ-Ростовскій посгу-іі н.чъ въ Министерство Ипо-странныхъ дѣлъ. Прослуживъ въ Министерствѣ около двухъ лѣтъ. і.-цязьА. Б. былъ командированъ въ 1847 г. исправлять должность секретаря посольства въ Парижѣ,. Состоявшій тогда нашимъ повѣреннымъ въ дѣлахъ при дворѣ короля Людовика-Филиппа г. Киселевъ до того вскорѣ, полюбилъ своего молодого помощника, что удержалъ его при себ ѣ гораздо долѣе, чѣмъ предполагало Министерство. Князь А. Б. былъ, благодаря этому, свидѣтелемъ паденія іюльской монархіи и мно-гпхъ прочихъ совершившихся въ то время во Франціи знаменательныхъ событій. Въ 1849 г. князь А. Б. вернулся въ Петербургъ и, прослуживъ недолго въ министерствѣ, назначенъ былъ въ 1851 г. вторымъ секретаремъ миссіи въ Берлинѣ. Въ Берлинѣ князь А. Б. оставался до конца Крымской кампаніи, сначала въ званіи второго, а затѣмъ перваго секретари, работая подъ руководствомъ извѣстнаго нашего дипломата барона А. Ѳ. Будбёргд.

Въ 1857 году, когда престарѣлый графъ А. И. Бутеневъ назначенъ былъ чрезвычайнымъ посланникомъ возстановленной пашей миссіи въ Констап гниополѣ, князю А. Б. Лобанову-Ростовскому, заявившему уже себя своей предшествовавшей дѣятельностью, былъ іюручеігь постъ совѣтника вновь образованной миссіи. На князя А. Б. Лобанова-Росіовекаго Министерство Иностранныхъ дѣл ъ возлагало большія надежды, и въ немъ видѣли ближайшаго преемника гр. Бутенева. И, дѣйствительно, пн. А. Б. съ самаго же начала сталъ играть настолько выдающуюся роль въ миссіи, что его можно было считать фактическимъ управляющимъ дѣлами миссіи, руково-лившимся лишь совѣтами опытнаго своего начальника. Положеніе это длилось до 1859 года, когда гр. Бутепевъ былъ уволенъ, и вскорѣ вслѣдъ за тѣмъ молодой князь А. Б. Лобановъ-Ростовскій, 33-хъ всего лѣтъ отъ роду (примѣрь въ исторіи нашей дипломатіи почти небывалый), назначенъ былъ чрезвычайнымъ посланникомъ п полномочнымъ министромъ.

Положеніе молодого представителя нашей миссіи въ Константинополѣ было блестящее: постоянно отличаемый султаномъ Абдулъ -Меджидовъ, князь А. Б. былъ въ большомъ почетѣ у высшихъ тогда представителей турецкой дипломатіи Решида, Али и Фауда нашей.

Встрѣтившіяся затѣмъ нѣкоторыя разногласія въ политическихъ воззрѣніяхъ между княземъ Лобановымъ-Ростовскимъ съ министромъ княземъ А. Н. Горчаковымъ, а также п семейныя дѣла князя вынудили его оставить свой постъ. Уѣхавъ въ началѣ. 1863 года въ отпускъ, князь А. Б. подалъ затѣмъ въ отставку и временно поселился на югѣ Франціи.

Въ 1866 году князь Лобановъ-Ростовскій вернулся въ Россію и поступилъ па службу въ Министерство Внутреннихъ дѣлъ. Годъ спустя князь А. Б. назначенъ был ь Орловскимъ гражданскимъ губернаторомъ. Десять мѣсяцевъ пробылъ князь А. Б. въ этой должности и успѣлъ вполнѣ ознакомиться съ дѣятельностью нашей администраціи, когда призванъ быль па постъ това-полномочнаго посла. Назначеніе это было очень сочувственно встрѣчено блистательной Портой, и князь Лобановъ-Ростовскій тотчасъ же, но прибытіи па берега Босфора, вступилъ въ переговоры съ Портой относительно очищенія турками крѣпостей Шум-лы, Варны и Батума согласно условіямъ Санъ - Стефанскаго договора. Переговоры эти были прерваны, вслѣдствіе созыва знаменитаго конгресса въ Берлинѣ. 27 января 1879 года князь Лобановъ-Ростовскій добился, наконецъ, послѣ, долгихъ и трудныхъ переговоровъ съ Портой, подписанія окончательнаго трактата съ Турціей, которымъ разрѣшались всѣ требованія наши, предъявленныя къ Портѣ представителями нашими въ Стефано и обойденныя, однако, молчаніемъ въ Берлинскомъ трактатѣ.

Въ 1879 году князь Лобановъ-Ростовскій получилъ назначеніе занять ноетъ посла при дворѣ королевы Великобританіи. На этомъ высокомъ посту князь пробылъ до 1882 года, являясь всегда дѣятельнымъ защитникомъ русскихъ интересовъ, особенно но волновавшимъ тогда Англію афганскому и египетскому вопросамъ.

Съ 1882 года по настоящій годъ князь Лобановъ-Ростовскій занималъ постъ чрезвычайнаго п полномочнаго

Маршалъ Нанроберъ (ф 16 января 1895 г.). Съ фот. грав. Шюблеръ.

рища министра Внутреннихъ дѣлъ. Па этомъ посту князь А. Б. оставался почти 12 лѣтъ.

18 апрѣля 1878 года, въ Бозѣ почившему императору Александру II благоугодію было вновь передать князю Лобанову-Ростовскому ноетъ дипломатическаго представителя нашего при дворѣ Турецкаго султана, съ званіемъ чрезвычайнаго и

В. В. Крестовскій (ф 18 января 1895 г.). Съ фот. Кароли, грав. Шюблеръ.

пыхъ отношеній между нашимъ и вѣнскимъ Дворами, и сохраненія эгпхъ отношеній даже въ моменты бывшаго сильнѣйшаго политическаго напряженія, извѣстны всѣмъ п оцѣнены вполнѣ, какъ нашимъ, такъ и австрійскимъ правительствомъ.

Всеволодъ Владиміровичъ Крестовскій, скончавшійся 18-го января текущаго года въ Варшавѣ, былъ однимъ изъ старѣйшихъ сотрудниковъ Нивы и помѣстилъ въ вей многія изъ своихъ лучшихъ, выдающихся произведеній ⁷). Въ послѣдніе годы жизни онъ посвятилъ себя исключительно дѣятельности публицистической и съ 1892 г. состоялъ главнымъ редакторомъ Варшавскаго Дневника. Въ виду тѣхъ хлопотъ н трудовъ, которые сопряжены съ этою весьма нелегкою задачею, В. В. Крестовскій въ послѣдніе годы жизни почти вовсе не участвовалъ въ литературѣ, да и вообще съ начала 80-хъ годовъ писалъ не много и не печаталъ почти ничего. Главный расцвѣтъ его дѣятельности литературной относится къ тому смутному и блестящему двадцатилѣтію (1860—1880 гг.), которое было такъ обильно талантами и вообще отличалось литературною производительностью; въ теченіе этого двадцатилѣтія покойный Всеволодъ Владиміровичъ проявилъ лучшія и наиболѣе яркія стороны своего таланта, и выказалъ замѣчательную плодовитость. Родился В. В. Крестовскій 11 февраля 1840 г., въ имѣніи своей бабушки, с. Малая Березайка (Тара-щапскаго уѣзда, Кіевской губ.), гдѣ и провелъ часть дѣтства и отрочества; по уже очень рано оиъ лишенъ былъ нѣжнаго надзора родителей и семейной обстановки и попалъ 10-лѣт-иимъ мальчикомъ въ пансіонеры первой с.-петербургской гимназіи. Здѣсь пробылъ онъ семь лѣтъ п уже въ 1857 г. поступилъ въ С.-Петербургскій университетъ, на филологическій факультетъ. Чрезвычайно оригинальны были тѣ поводы, которыми поступленіе на этотъ факультетъ было вызвано... Дѣло въ томъ, что еще въ двухъ - трехъ послѣднихъ классахъ гимназіи, юный Крестовскій сталъ проявлять недюжинный литературный талантъ и весьма недурно писать стихи. На него обратилъ вниманіе добродушный педагогъ-преподаватель В. И. Водовозовъ, сталъ руководить его чтеніемъ, приглашать его къ себѣ на вечера, гдѣ собирались молодые литераторы, н такъ увлекся своимъ ученикомъ, что сталъ вѣрить въ его геніальность и сулить ему громкую литературную извѣстность въ будущемъ... Эти надежды отчасти оправдывались тѣмъ, что юноша уже на гимназической скамьѣ довольно удачно переводилъ оды и эподы Горація, стихотворенія Гейне (на которыя тогда была такая мода!) и сталъ подражать тому и другому поэту въ своихъ первыхъ стихотворныхъ опытахъ. В. И. Водовозовъ, вмѣсто того, чтобы сдержать проявившійся въ его ученикѣ талантъ, имѣлъ неосторожность способствовать сближенію юноши съ разными журнальными кружками, и добился того, что онъ, еще прежде' окончанія курса въ гимназіи, уже сталь печатать свои стихи въ періодическихъ изданіяхъ. По настоянію В. И. Водовозова, юный Крестовскій, такъ удачно передававшій поэтическія поэмы Горація, избралъ филологическій факультетъ, къ которому, въ сущности, не чувствовалъ пи малѣйшаго внутренняго влеченія'. Въ результатѣ получіілось то,что избранная Крестовскимъ спеціальность опротивѣла ему очень скоро, и онъ, уже годъ спустя, покинулъ университетъ, чтобы исключительно предаться литературнымъ занятіямъ, для которыхъ открывалось обширное поприще каждому начинающему на страницахъ множества издававшихся тогда журналовъ. Перо Всеволода Владиміровича оказалось п плодовитымъ, и разнообразнымъ. Стихотворенія, разсказы, повѣсти и очерки такъ и сыиалпсь во всѣ стороны, и талантливый юный писатель почти одновременно появлялся на страницахъ Русскаго Міра, Библіотеки для Чтенія, Свѣточа и Русскаго Слова. Апогея своей литературной извѣстности В. В. Крестовскій достигъ въ 1864—65 годахъ, когда въ Отечественныхъ Запискахъ сталъ появляться его обширный н весьма живо написанный романъ „Петербургскія трущобы, книга о сытыхъ п голодныхъ". Навѣянный блестящими н сенсаціонными произведеніями совремеииой фраицузской литературы, этотъ романъ, однакоже, выказалъ нѣкоторую наблюдательность и со стороны молодого автора, впервые рѣшившагося вывести на сцену литературы героевъ мрачной „Вяземской лавры" и темнаго міра петербургскихъ мошенниковъ и нищихъ. Романъ производилъ на всѣхъ весьма сильное впечатлѣніе и читался съ большимъ увлеченіемъ: молодому автору открыта была широкая дорога въ русской журналистикѣ... Въ 1868 году В. В. Крестовскій поступилъ юнкеромъ въ уланскій Ямбургскій полкъ и сь этихъ поръ уже сталъ относиться къ литературѣ не съ прежнимъ увлеченіемъ. Ему захотѣлось посвятить себя разработкѣ болѣе серьезиыхъ задачъ, и вотъ онъ сначала принимается за „Исторію Ямбургскаго молка", заканчиваетъ ее^ въ 1874 году, и, переведенный за отличіе въ гвардію, въ Е. И. В. Уланскій полкъ, продолжаетъ и здѣсь, но личному желанію императора Александра II, трудиться надъ составленіемъ „Исторіи .І.-Гв. Уланскаго полка". Эти серьезныя учено-литературныя и служебныя занятія значительно ослабляютъ литературную дѣятельность В. В. Крестовскаго, и опъ возвращается къ беллетристикѣ уже только урывками. Изъ этого періода заслуживаютъ, однакоже, упоминанія его повѣсть „Дѣды" (въ Русскомъ Мірѣ), романъ „Двѣ силы", и въ особенности „Панургово стадо" (въ Русск. Бѣстн.). И впечатлѣнія военной жизни также не остались безъ отголоска въ литературной дѣятельности В. В. Крестовскаго: цѣлый рядъ мелкихъ набросковъ и очерковъ изъ кавалерійской жизни явился въ это время изъ-подъ пера талантливаго беллетриста.

1877—78 годы В. В. Крестовскій провелъ въ штабѣ дѣйствующей арміи, п постоянно присылалъ съ театра войны корреспонденціи въ ІІравит. Вѣстникъ, впослѣдствіи изданныя отдѣльною книгою. Затѣмъ, 80-е годы были настоящимъ „періодомъ странствованій" для В. В. Крестовскаго: въ началѣ пхі. онъ совершилъ кругосвѣтное путешествіе въ эскадрѣ адмирала С. С. Досовскаго, занимая при немъ мѣсто секретаря тихо-океанской эскадры; затѣмъ, состоя чиновникомъ для особыхъ порученій при Туркестанскомъ губернаторѣ, В. В. Крестовскій объѣздилъ многія мѣстности нашихъ средне-азіатскихъ владѣній, побывалъ въ Хивѣ, Бухарѣ и Самаркандѣ. По возвращеніи изъ этихъ странствованій, покойный Всеволодъ Владиміровичъ состоялъ нѣкоторое время на службѣ при Министерствѣ Внутреннихъ дѣлъ, запнмалъ даже мѣсто въ пограничной стражѣ, и, наконецъ, былъ призванъ въ редакторы Баршавскаю Вѣстника, какъ правительственнаго органа, предназначеннаго, главнымъ образомъ, иа охраненіе русскихъ національныхъ интересовъ въ Варшавѣ и Привпслинскомъ краѣ. Повидимому, онъ тутъ встрѣчалъ не мало препятствій къ добросовѣстному и энергичному выполненію задачи, положенной въ основу издаваемаго пмъ органа, и эти препятствія, въ связи съ различными другими иепріятиостями, не мало способствовали развитію и ускоренію его недуга, который и свелъ его, наконецъ, въ могилу.

Тѣло В. В. Крестовскаго было перевезено изъ Варшавы въ С.-Петербургъ ц предано землѣ на кладбищѣ Александро-Невской лавры. П.

16-го января въ Парижѣ, па 87 году отъ роду, скончался одинъ изъ старѣйшихъ ветерановъ фраицузской арміи, маршалъ Канроберъ, съ 1873 года находившійся въ отставкѣ. Франсуа Канроберъ родился 27 іюня 1809 года. Въ 1828 году онъ окончилъ курсъ въ сенъ-спрской военной школѣ и вступилъ, въ качествѣ поручика 47-го линейнаго полка, въ ряды арміи. Вскорѣ послѣ этого уже иачалась его боевая дѣятельность: его полкъ попалъ въ составъ арміи, отправленной въ Африку для завоеванія Алжпріи. Проведя въ Африкѣ около двадцати лѣтъ, Канроберъ принималъ участіе почти во всѣхъ экспедиціяхъ противъ ненокориыхъ арабовъ и особенно отличился при штурмѣ алжирскаго города Коистантпиы. Въ 1848 году оиъ вернулся во Францію уже въ чинѣ генерала. Горячій приверженецъ бонапартизма, Канроберъ принималъ дѣятельное участіе въ подготовленіи государственнаго переворота 2 декабря 1851 года и своею энергіею значительно содѣйствовалъ благополучному исходу его для Наполеона, провозглашеннаго императоромъ.

Наступилъ 1854 годъ. Образовалась во Франціи ^восточная" армія, и Канроберъ, начальникъ первой ея дивизіи, въ мартѣ мѣсяцѣ высадился въ Галлиполи, почти одновременно съ не-реиравою русскихъ войскъ черезъ Дунай. По смерти главнокомандующаго арміей Сентъ-Арно, постъ этотъ перешелъ къ Канроберу, ио оиъ, ио характеру своему не умѣя ладить съ союзниками, вскорѣ отказался отъ званія главнокомандующаго, вернувшись къ своей дивизіи и передавъ свое дѣло генералу Пелисье.

Въ мартѣ 1856 года императоръ произвелъ Канробера въ маршалы. Новый маршалъ участвовалъ, во главѣ 3-го армейскаго корпуса, въ итальянскомъ походѣ, отличившись въ битвѣ при Маджентѣ. Послѣ этого наступилъ перерывъ въ боевой дѣятельности его вплоть до войны 1870 года. Маршалъ принялъ на себя командованіе сначала подвижнымъ ополченіемъ, а затѣмъ дѣйствующими войсками 6-го корпуса. Послѣдній военный подвигъ его совершенъ былъ подъ Мецомъ; дорого обошлось прусскимъ войскамъ взятіе позиціи Сенъ-Прива-ля-Монтапь, которую занималъ Канроберъ. Когда сдался на капитуляцію маршалъ Базенъ, Канроберъ, вмѣстѣ съ другими генералами и офицерами, былъ взятъ въ плѣнъ и прожилъ въ Касселѣ до заключенія франкфуртскаго мира. По возвращеніи на родину, онъ состоялъ нѣкоторое время членомъ верховнаго военнаго суда, ио не долго; убѣжденный бонапартистъ не могъ легко примириться съ возродившеюся республикой, и въ 1873 году маршалъ окончательио иодалъ въ отставку.

Военныя заслуги его но достониству оцѣнены повсюду, и въ особенности тѣми, кому ириходилось встрѣчаться съ нимъ иа нолѣ брани.

Похоронныя причитанія, связанныя съ надгробными іі.іа-чами, и плакальщицы, ихъ производившія, ііскоии были у всѣхъ народовъ. Древность происхожденія похоронной прпчетп измѣряется древностью самой смерти. Съ теченіемъ вѣковъ, съ видоизмѣненіемъ формъ жизни и религіозныхъ воззрѣній, мѣнялся у различныхъ народовъ и характеръ причитаній. Самое сильное вліяніе па этотъ родъ творчества оказано однако тою эпохой, когда народы олицетворяли окружающую природу и въ ея силахъ искали объясненія явленій непонятныхъ. Эта эпоха внесла богатый запасъ поэтическихъ образовъ въ непосредственныя проявленія глубокаго чувства, связаннаго съ потерею близкаго человѣка. Видоизмѣняясь постепенно, этотъ родъ поэзіи изсякъ уже совершенно па Западѣ, но опъ хранится еще на Руси, не утративъ первобытныхъ поэтическихъ образовъ и принимая въ то же время послѣдовательныя наслоенія религіозныхъ воззрѣній и бытовыхъ формъ. Переставъ быть достояніемъ общенароднымъ, этотъ поэтическій даръ имѣетъ на Руси своихъ отдѣльныхъ представительницъ, именуемыхъ на Сѣверѣ стпховоднпцамп,—крестьянскихъ женщинъ, одаренныхъ особыми способностями и обширною памятью, благодаря которой причеть воспринимается отъ одного поколѣнія другимъ. На Руси эта причеть, можно сказать, получила и дальнѣйшее развитіе. Чувство вѣчной разлуки, лежащее въ основѣ похоронной причети, послужило основаніемъ и для прпчетп свадебной, гдѣ оплакивается разлука сь дѣвичьей волею и привольнымъ житьемъ предъ неизвѣстнымъ будущимъ, и основаніемъ для прпчетп рекрутской, гдѣ оплакивается разлука молодого крестьянина съ его домашней жизнью и семьей предъ долгимъ п тяжелымъ въ прежнее время солдатствомъ. Не мало представительницъ этого рода поэзіи на великой Руси, но нигдѣ пхъ нѣтъ столько, какъ въ Олонецкомъ краѣ, этомъ хранителѣ нашего эпоса, и пи одна изъ нихъ не пользуется такой широкой извѣстностью, какъ крестьянка деревни Кузарапды, Петрозаводскаго уѣзда, Олонецкой губерніи, Ирина (Арина) Андреевна Ѳедосбва, портретъ которой представленъ здѣсь на стр. 125. Изъ предыдущаго уже ясно, какого вниманія заслуживаетъ старушка, сохранившая въ своей памяти и воочію передающая намъ „преданья старины глубокой". Несмотря па преклонный, почти 75-лѣтпій возрастъ, И. А. обладаетъ довольно звучнымъ голосомъ и неослабѣвающею памятью. На вопросъ: сколько тебѣ лѣтъ? И. А. отвѣтитъ: „Сколько вчера было, того пѣтъ! —Подъ столъ ходила — хворостъ носила; столъ переросла — коровъ доить пошла; кбсу отпустила—въ работницахъ служила; пора настала — съ мблодцемъ гуляла; пора пришла — замужъ пошла; замужемъ двадцать лѣтъ жила—тяжко горюшко несла; овдовѣла—осиротѣла! Вотъ тебѣ и весь сказъ, а когда родилась— память извелась!" Въ этихъ немногихъ правдивыхъ словахъ—и вся ея біографія; однако И. А. можетъ разсказать о себѣ и

Во Франціи произошли за послѣднее время два событія, не мало ее взволновавшія. 16 января скончался и былъ съ честью и, несмотря на возраженія радикаловъ, на государственный счетъ погребенъ бонапартистъ маршалъ Канроберъ. Почти одновременно съ этимъ возвратился изъ изгнанія, амии-стпрованный, стяжавшій себѣ печальную извѣстность, соціалистъ и революціонеръ Рошфоръ. Встрѣча, оказанная ему, была изумительна — толпа почти въ 200,000 человѣкъ встрѣтила его у вокзала, точно какого-нибудь героя, какъ бы совершенно забывъ, что она встрѣчала исконнаго врага всякаго правительства лишь въ силу того, что оно правительство, что оиа встрѣчала человѣка, изгнаннаго изъ Франціи за участіе въ заговорѣ генерала Буланже. Объяснить подобный пріемъ можно лишь тѣмъ, что Рошфоръ во все время изгнанія мысленно жилъ во Франціи и своими рѣзкими статьями противъ правительства не мало возбуждалъ населеніе, всегда склонное прислушиваться къ нападкамъ и даже брани, какъ бы безсмысленны они ни были. Кромѣ того, Рошфоръ, въ отличіе отъ другихъ соціалпстскііхъ вождей, съ величайшимъ интересомъ относится къ вопросамъ внѣшней политики, вообще, и къ русско-французскому союзу—въ особенности. Онъ всегда настойчиво требовалъ, чтобы общественное мнѣніе Франціи пе оставалось въ невѣдѣніи насчетъ истинныхъ отношеній между Франціей и Россіей. Способъ разсужденія Рошфора по этому предмету, повидимому, весьма простъ. „Если,—говорить онъ,—франко-русскій союзъ существуетъ, то пусть его обнародуютъ во всеобщее свѣдѣніе. Если же онъ еще не заключенъ, то срокъ полномочій президента Фора зависитъ отъ заключенія этого союза".

Эта выходка Рошфора, этотъ первый дебютъ его въ новой роли свободнаго человѣка, достаточно характеризуетъ его неслыханную дерзость, не останавливающуюся ии предъ чѣмъ. Всѣ благомыслящіе люди во Франціи отлично понимаютъ, что заключеніе договора и его обнародованіе—двѣ вещи разныя. У Франціи есть правительство, которому народъ вѣритъ.Если это правительство не считаетъ возможнымъ объявлять во всеобщее свѣдѣніе объ истинныхъ отношеніяхъ между Россіей и Франціей, то на это, конечно, имѣются особыя причины. Французскій народъ, чуткій къ вопросамъ внѣшней политики, хоподробнѣе ⁸). Дочь зажиточныхъ крестьянъ, И. А. уже съ малыхъ лѣтъ была незамѣнимой въ домѣ работницей. Шести годовъ, уводя лошадь на пастбище, она упала съ копя и съ тѣхъ поръ осталась хромою посейчасъ. Въ дѣтствѣ уже опа отличалась замѣчательной памятью: „гдѣ што слышала, пришла домой, все разсказала, быдто въ книгѣ затвердила, пѣс-ню-ли, сказку-ли, старипу-ли какую". Особенно любила слушать причитанья, и уже въ ранней молодости, хотя и случайно, начала „ходить съ причетью". 19-ти.лѣтъ вышла она замужъ но своему выбору за 60-лѣтняго вдовца, и 13 лѣтъ хорошо съ нимъ прожила; овдовѣвъ, вскорѣ вышла снова замужъ за молодого столяра, который оказался пьющимъ, и много горя натерпѣлась съ ппмъ, пока вновь не овдовѣла. Теперь И. А. Ѳедотова живетъ въ своей деревнѣ и стнховодничаетъ иа всю округу, пользуясь уже съ молодости добытымъ почетомъ и славой незамѣнимой вершительницы всѣхъ выдающихся въ крестьянскомъ быту событій. Въ 1867 году познакомился съ ней въ Петрозаводскѣ Е. В. Барсовъ, и больше года записывалъ ея причитанья похоронныя и рекрутскія, составившія впослѣдствіи его извѣстный 2-хъ-томный трудъ: „Причитанія сквернаго края". Тогда же получила извѣстность въ наукѣ и И. А. Весною 1886 г. члены пѣсенной экспедиціи Императорскаго Русскаго Географическаго общества Ѳ. М. Истоминъ и Г. О. Дютшъ разыскали Ѳедосову въ Петрозаводскѣ и приступили къ записыванію ея пѣснопѣній па пароходѣ. Къ несчастію, буря заставила ограничиться лишь одною свадебной пѣсней, которая и вошла въ изданный экспедиціею сборникъ ⁹).

Осенью того же года О. X. Агренева-Славяпская пригласила И. А. въ свое имѣніе въ Тверской губерніи, гдѣ она прожила семь съ половиной мѣсяцевъ и щедрою рукой дѣлилась сь гостепріимной хозяйкой своимъ богатымъ поэтическимъ запасомъ, сообщая подробности свадебпаго обряда, съ его пѣснями, причитаніями, причитанія похоронныя и рекрутскія, былины, духовные стихи, легенды, старинныя пѣсни, сказки, пословицы, загадки, прибаутки и даже экспромпты на разные случаи. Все это, вмѣстѣ съ нотами, издано г-жей Агреневой-Сла-вянской въ 1887—1889 гг. подъ заглавіемъ: „Описаніе русской крестьянской свадьбы", въ 3-хъ частяхъ. Наконецъ, въ нынѣшнемъ году II. Т. Виноградовъ представилъ се въ Петербургъ, для ознакомленія съ нею публики и ученыхъ людей, еще ея не видавшихъ. По приблизительному подсчету г. Виноградова, память Ѳедотовой измѣряется количествомъ до 19,000 стиховъ. Мы полагаемъ, что феноменальная память И. А. превышаетъ п это измѣреніе. 11 января сего года Ѳедотова пѣла свои стихи п пѣсни въ Императорскомъ Русскомъ Географическомъ обществѣ, которое и оцѣнило по достоинству эту хранительницу русскаго народнаго эпоса, присудивъ ей серебряную медаль съ исходатайствованіемъ права на ея ношеиіе.

рошо это понимаетъ и не требуетъ невозможнаго. Но Рошфора интересуетъ не столько русско-французскій договоръ, сколько агитація изъ-за этого вопроса. Эта агитація, дающая ему дешевую популярность въ народѣ, и прельщаетъ его, и ради нея онъ готовъ пожертвовать интересами своей страны.

Сессія англійскаго парламента открылась 21 января тронною рѣчью, упоминающей, что отношенія съ иностранными державами остаются дружественными и удовлетворительными. Послѣ продолжительныхъ переговоровъ, между Англіей и Франціей заключено соглашеніе относительно опредѣленія границы между Сіерра-Леоне и прилегающими французскими владѣніями. Королева сожалѣетъ, что война между Китаемъ и Японіей продолжается, и объявляетъ, что сохраняетъ сердечнѣйшее согласіе съ заинтересованными въ тѣхъ краяхъ державами п не упуститъ никакого благопріятнаго случая для содѣйствія къ миролюбивому улаженію спора. Вслѣдствіе сообщеній о насиліяхъ, которымъ подверглись въ Малой Азіи армяне со стороны регулярныхъ пли иррегулярныхъ турецкихъ войскъ, королева сочла умѣстнымъ сдѣлать по этому поводу, совмѣстно съ другими державами, представленія Портѣ. Султанъ выразилъ намѣреніе строго наказать виновныхъ и послалъ на мѣсто приключенія слѣдственную комиссію, въ которой участвуютъ делегаты державъ и консулы въ Эрзерумѣ. Тронная рѣчь извѣщаетъ затѣмъ о предстоящемъ внесеніи законопроекта, дополняющаго законы объ отношеніяхъ между землевладѣльцами и фермерами въ Ирландіи, законопроекта объ облегченіи положенія выселенныхъ фермеровъ, которое представляетъ изъ себя угрозу для сохраненія общественнаго порядка, а также законопроекта объ отдѣленіи церкви отъ государства въ княжествѣ Валлійскомъ, биллей объ учрежденіи общественнаго надзора надъ питейными заведеніями, объ упраздненіи системы-многократнаго голосованія при выборахъ, объ учрежденіи третейскихъ судовъ для полюбовнаго улаженія споровъ между рабочими и работодателями.

Къ цѣлои у ряду выпущенныхъ въ свѣтъ Л.Ф. Марксомъ дешевыхъпллю-стрпроваппыхъ изданій безсмертныхъ произведеній II. I». Гоголя присоединилось въ настоящее, время новое изданіе повѣсти великаго нашего писателя „Пропавшая грамо-та“. Фантастичность сюжета, отличающая, какъ извѣстно, всѣ почти повѣсти, входлш,ія въ составъ знаменитыхъ „Вечеровъ па хуторѣ близъ Диканьки", блестящій гоголевскій юморъ, изумительно живая и правдивая обрисовка малороссійскаго народнаго быта дѣлаютъ чтеніе повѣсти „Пропавшая грамота" въ высшей степени интереснымъ и увлекательнымъ. Вышедшее теперь въ свѣтъ народное изданіе „Пропавшей грамоты" представляетъ изъ себя изящно отпечатанную четкимъ и яснымъ шрифтомъ, па хорошей бумагѣ, книжку въ картонномъ переплетѣ, съ портретомъ Гоголя и виньеткой Р. Штейна. Цѣпа книжки — 15 кои. — должна быть прп-знака невѣроятно дешевою, если принять во вниманіе, что книжка снабжена 12-ю рѣзанными на деревѣ гравюрами съ рисунковъ художника Р. Штейна, спеціально исполненныхъ имъ для настоящаго изданія. Рисунки эти иллюстрируютъ всѣ наиболѣе интересныя мѣста повѣсти. Въ качествѣ образцовъ, ио которымъ можно вполнѣ судить о тщательности и дѣйствительной художественности помѣщенныхъ въ этомъ изданіи рисунковъ, воспроизводимъ мы здѣсь три рисунка. Изъ нихъ первый небольшой рисунокъ представляетъ тотъ моментъ, когда дѣдъ, испуганный неожиданнымъ исчезновеніемъ своего товарища-запорожца, пошелъ посмотрѣть коней — своего и запорожскаго. На другомъ рисункѣ изображена центральная, такъ сказать, сцена всей повѣсти — игра дѣда съ вѣдьмой въ дурня (въ дураки). Третій рисунокъ изображаетъ дѣда, скачущаго чрезъ провалы и болота на сатанинскомъ копѣ, данномъ ему чортомъ вм ѣстѣ съ шапкой, въ которой зашита была грамота гетмана къ царицѣ. Въ нижнемъ углу па этомъ же рисунк ѣ представленъ тотъ моментъ, когда дѣдъ, упавъ съ копя и очнувшись, убѣждается, что опъ сидитъ па крышѣ своей хаты.

Крайне дешевая, цѣпа этого новаго изданія дѣлаетъ его вполнѣ общедоступнымъ, какъ для учащагося юношества вообще, такъ п въ частности, для воспитанниковъ городскихъ училищъ и сельскихъ школь. Какъ извѣстно, большинство изъ ііпхъ, за недостаткомъ средствъ къ пріобрѣтенію дорогихъ сочиненій нашихъ лучшихъ писателей, должно было до послѣдняго времени довольствоваться для своего чтенія плохенькими, небрежно изданными, безсодержательными книжками. Выпущенныя теперь въ свѣтъ А. Ф. Марксомъ новыя иллюстрированныя изданія Н. В. Гоголя имѣютъ своею цѣлью именно дать возможность людямъ недостаточнаго класса, а также народу, ознакомиться за небольшія деньги съ произведеніями одного изъ величайшихъ русскихъ классиковъ. Многочисленныя иллюстраціи, которыми снабжены эти изданія п которыя исполнены лучшими нашими художниками, должны будутъ значительно облегчить и еще болѣе заинтересовать чтеніе этихъ произведеній.

Масленица у пинчуковъ. К акъ извѣстно, обширное пространство по рѣкѣ Припяти и вся мѣстность съ запада на востокъ отъ Бреста и Ковеля черезъ Пинскъ до Рѣжици и Радомысля, называется общимъ именемъ „ Полѣсья". Оно захватываетъ части нынѣшнихъ губерній: Гродненской, Минской и Волынской и въ древности извѣстно было подъ названіемъ' „Древлянской земли¹¹. Все Полѣсье покрыто лѣсами и зыбучими болотами; обитатели же этихъ мѣстъ, называемые обыкновенно „пинчуками", сохраняютъ еще много оригинальныхъ особенностей. Живя постоянно уединенно, чему особенно способствуетъ природа края, „пинчуки", или, какъ ихъ также называютъ еще,—„ію-лѣшуки" любятъ повеселиться на большихъ праздникахъ, въ особенности на масленицѣ, которая у нихъ называется „запуски".

Полѣсскіе „запуски", какъ и великороссійская масленица, начинаются съ угощенія блинами, творогомъ и сметаною. Толпы пригородныхъ мѣщанъ, наряженныя въ пестрыя лохмотья, съ мочальными бородами, выпачканныя сажею, съ шумомъ и смѣхомъ, вваливаются въ дома своихъ знакомыхъ, гдѣ, конечно, ихъ потчуютъ яствами и питіями. Дѣти также, въ подражаніе своимъ родителямъ, вывертываютъ верхнюю одежду, пачкаютъ, лица сажею и мѣломъ и бѣгаютъ по улицамъ, крича во все гор.іо: „запуски, запуски!" Такъ встрѣчается первый день масленицы; съ наступленіемъ второго дня шума бываетъ меньше, по зато послѣдній день („заговѣнье") справляется пинчуками особенно разгульно: ѣдятъ и пьютъ цѣлый день, а толпы ряженыхъ съ ранняго утра гуляютъ съ музыкой, свистомъ, пѣснями и хохотомъ. По ударитъ двѣнадцать часовъ ночи, и вся эта веселая толпа смолкаетъ: ряженые бросаютъ свои костюмы, умываютъ лица, а подгулявшіе гости, поздравивъ хозяевъ съ наступленіемъ Великаго поста, хотя часто и нетвердою поступью, отправляются домой. Изрѣдка, впрочемъ, иной загулявшійся пинчукъ заоретъ: „запуски!", но крикуна-тотчасъ же остановятъ строгимъ напоминаніемъ: „Не горлань! Постъ великій пастау!"—Поутру, въ чистый понедѣльникъ, всѣ готовятся къ молитвѣ и покаянію. Та самая толпа, которая вчера, такъ комически разодѣвшись, шутила и кутила, въ этотъ день, въ своихъ синихъ армякахъ, чинно идетъ въ церкви, обнажая, по обычаю, голову еще шаговъ за сто до паперти, а въ храмѣ усердно молится и ставитъ свѣтки передъ образами св. Николая, св. Григорія и св. Мартина, затворника Туровскаго и „патрона Полѣсья".

Г-ніа Куріаръ въ Ватиканѣ. Па-дпяхъ папа Левъ ХПІ принималъ въ частной аудіенціи нашу извѣстную соотечественницу, г-жу Куріаръ. Художница представила папѣ восемь своихъ картинъ, представляющихъ виды Лурда, списанные ею съ натуры. Папа <-ъ живѣйшимъ интересомъ осматривалъ произведенія г-жи Куріаръ и удостоилъ ее принятіемъ двухъ изъ нихъ въ подарокъ, распорядившись повѣсить ихъ въ своей частной библіотекѣ. Картины эти изображаютъ священный гротъ и базилику. Остальныя картины, вмѣстѣ со многими другими, написанными г-жей Куріаръ ранѣе, будутъ выставлены съ благотворительною цѣлью во дворцѣ Миньяпелли.

Куполъ новой обсерваторіи въ Гринвичѣ сооруженъ изъ бумажной массы и, тѣмъ не менѣе, главнымъ образомъ вслѣдствіе желѣзнаго остова, вѣситъ около 20 тоннъ, т. е. около 6,930 пудовъ. Важнѣйшее преимущество бумажной массы состоитъ, какъ говорятъ, въ томъ, что она гораздо менѣе, чѣмъ металлы, поддается дѣйствію перемѣнъ температуры.

Средне-европейское нормальное время, введенное законодательнымъ порядкомъ въ Норвегіи, вступило съ 1 января текущаго года въ силу. Этимъ нововведеніемъ мѣстное время въ нѣкоторыхъ областяхъ настолько перемѣстилось въ ту пли другую сторону, что явилась необходимость измѣнить часы церковныхъ службъ, рабочихъ и школьныхъ занятій. Разность во времени между самою

восточною частью Фішмарксна и западною прихода Бергена, достигла, вслѣдствіе этого, Г’/т часа. Въ Христіаніи часовыя стрѣлки пришлось подвинуть впередъ на 17, а въ Бергенѣ и Ставандерѣ— почти па 10 минутъ. Самая значительная разность во времени въ норвежскихъ городахъ оказалась въ Вардё, въ восточной части Фпнмаркепа, близъ Варрангефіорда, гдѣ часовыя стрѣлки пришлось отодвинуть назадъ на одинъ часъ и четыре минуты.

СОДЕРЖАНІЕ: Брать герцога. Историческій романъ Ня. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).-Парижская выставка книги и бумаги. Очеркъ Е. М. Гаршина п А. Вилье, —Московскій масленичный маскарадъ 1763 года.—Къ рисункамъ: Масленица и карнавалъ (съ 7 рис.).—Вновь назначенный чрезвычайный и полномочный посолъ при императорѣ Германскомъ, князь Алексѣй Борисовичъ Лобановъ-Ростовскій (съ иортр.).-В. В. Крестовскій (съ иортр.).—Маршалъ Нанроберъ (съ иортр.).—Ирина Андреевна ѲедосЬва (съ портр.). — Политическое обозрѣніе.—Библіографія. .Пропавшач грамота*, повѣсть Н. В. Гоголя (ет. 3 рис.).—

При этомъ № прилагаются: 1) СОЧИНЕНІЯ Ѳ. М. ДОСТОЕВСКАГО, т. VII, ч. II (Сборникъ „Нивы* за февраль): 2) „ПАРИЖСКІЯ МОДЫ* за февраль 1896 г., съ 29 рис. и отдѣл. листъ съ 32 черт. выкр. въ натур. вел. и 26 рис. выпильныхъ работъ.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Парижъ. Большая золота и медаль *:МАССА БЛАГОДАРИ.иПОЧЕТН. ОТЗЫВОВЪ:" 2: ОСНОВАТЕЛЬНОЕ ОБУЧЕНІЕ

Придается вездгъ. Главный скл. Москва, Фуркасовск.пер,д,Оыідиноіі,Л.Спілкиндь|

ТАМАН ІІЧОІЕМ бвииш

Чинитъ чулки, полотно, матеріи и прой, какъ ткано.

Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеніи, Болып. Морская, 33.

Къ каждому аппарату прилагается наставленіе и начатая работа. Высылается немедленно, можно и наложеннымъ.

ЫЗЪ ЛУЧШИХЪ ЗАГРАНИЧНЫХЪ ФАБРИКЪ О ИЛЛЮСТР. ПРЕЙСЪ-КѴРАНТЪ ВЫСЫПАЕТСЯ БЕЗПЛАТНО.

Приславшимъ 1 рубль высылаются ;20 пакетовъ сѣмянъ лучш. аромат. . цвѣтовъ комнатной культуры, съ наставленіемъ ухода за ними.

Москва, Большая Никитская, д. Мусатова, магазинъ

Сюжетъ поэмы весьма оригиналенъ, а содержаніе отличается возвышенностію и поэтичностью. Написана поэма прекрасными, звучными стихами. Изящное изданіе, отпечатанное на превосходной бумагѣ, красин.

Съ требоваиіямн обращаться въ контору изданій А. Ф. Маркса, въ С.-Петербургѣ, Малая Морская, № 22.

УДЕШЕВЛЕНІЕ

Убѣдившись въ томъ, что распространеніе велосипедной ѣзды въ Россіи задер-живается дороговизной машинъ, мы озаботились выбрать на мѣстѣ, въ Англіи, при

$ '^^СИПЕ^'ПОС^ДНЕЙ КОНСТРУКЦІИ и ОЧЕНЬ ХОРОШАГО КАЧЕСТВА.

® Въ настоящее время мы сдѣлали большой заказъ этихъ машинъ, ограничившись

на первый разъ типомъ дорожнаго велосипеда съ нескользящими пневматическими шинами

въ С.-Петербургѣ -Ь>Ѵ РуОЛѲЙ. ^въ^ПР°окупателя.^еЧеТЬ

Образцы велосипедовъ и принадлежностей нъ нимъ можно видѣть и пріобрѣтать въ Электротехнической конторѣ „Князь Тенишевъ и К°.“ СПБ., Б. Морская, 9, и въ складѣ на заводѣ „КНЯЗЬ ТЕНИШЕВЪ и К.“ Измайловскій полкъ, 10 рота.

Но тому же адресу обращаются и гг. иногородніе съ требованіями и запросами. Выписывающіе велосипеды прилагаютъ или всю сумму, или, въ видѣ задатка, не менѣе одной трети ихъ стоимости, осталыіыя-же двѣ трети получаются наложеннымъ платежомъ. 15ГІГППППГ 7ПІІЛЯ¹ ПШТТГПФВ А ^и ДРУ^ГІЯ учрежденія, представившія над-СХшиы<ШйДШд/1 иОЩиЫАСЛ лежащія гарантіи, могутъ немедленно получить образцовый велосипедъ для осмотра. ц. .ѵ •<*« г-і

Піано-оркестріонъ механическій музыкальный инструментъ со струнами, играетъ оригинально пѣвучимъ тономъ (его можно сравнить съ оркестром ъ изъ мандолинъ). Исполняетъ цѣлыя увертюры, большія попурри, концертныя и салонныя пьесы, а также всѣ танцы. Приводила* сл въ дѣйствіе посредствомъ маленькаго двигателя, обращеніе съ которымъ не представляетъ затрудненія и совершенно безопасно.

Цѣна безъ нотъ 225 р. Поты по 60 к. за метръ (=1Ѵ2 аршина).

Простымъ нажимокъ пальца ДВУХІІИ-ГОЧІІЫЙ ШОВЪ превращается нъ тамбурный, ОДНОНИТОЧНЫЙ ИЛИ ВЪ ШНУРОВОЙ для вышиванія.

Образцы р&ботп ■ пр.-кур. безплатно. Едивствен. представит. для всей Россія Торговый Домъ

Только что вышла изъ печати: ■ новая раціональная |

Переводъ съ нѣм. изд. редактнров. проф. фонъ-Эттингенъ.

ЦѢиа 3 р.; въ роск. перенл. 4 р. ЙМ^Эта школа, рекомендованная зяамеп. авторитетами (между нр. проф. фонъ-Эттингенъ), составлена по совершенно новой самостоятельной методѣ ч содержитъ -въ собѣ новую технику дыханія, весьма интересную и важную д іл всѣхъ учаяціхся пѣнію.

Москва. Кузнецкій з?., д. Захарьина. | всѣхъ музыкальныхъ магазинахъ. I [■ Высылка немедленно.

Описана и изображена въ _яНнвѣ“ №39-189; г. Выведена въ садоводствѣ

Пакетъ въ 250 зеренъ 40 к. Гвоздика Маргарита душпсг. 150 зоренъ 20 к. съ иерее.

Издавна извѣстный я богатѣйшій источникъ [для выписки благородныхъ пѣвчихъ птицъ. ІРазсылаетъ во всѣ мѣстности Европы, безъ всякаго поврежденія, даже въ сильнѣйшіе хо-ілода. Прейскуранты безплатно. Ш. Обппеке. 81. АпгігеавЬегд, НагхдеЬігде. ОеиівсМапб ■(Гепманіяі.________________№ 7348 8 8

ВЫСШАГО КАЧЕСТВА продается во всѣхъ лучшихъ погребахъ и ресторанахъ.

Стадъ въ СПБ., В. 0., Николаевой, набей . д. 5.. ПреЙсъ-куранты высылаются по требованію.

рратъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Князю Борису не пришлось долго ждать. Кузьма быстро исполнилъ порученіе. Онъ явился съ крынкою простокваши и огромнымъ ломтемъ чернаго хлѣба.

Переходъ отъ отчаянія, которое было слѣдствіемъ страха пытки и ссылки въ Сибирь, къ надеждѣ избавиться отъ этого при помощи Ордынскаго былъ такъ быстръ, что Кузьма принялъ уже самую надежду за спасеніе. Онъ, видимо, всецѣло довѣрялъ князю Борису и готовъ былъ служить ему, не заботясь о себѣ, увѣренный, что князь будетъ заботиться о немъ. И теперь, неся крынку съ простоквашей, онъ гораздо больше думалъ о -томъ, чтобы какъ-нибудь не расплескать простоквашу, чѣмъ о томъ, что можетъ онъ попасться на глаза кому-нибудь изъ солдатъ, сравнительно недалеко сторожившихъ домъ.

Князю Борису весело было видѣть улыбающееся, радостное лицо Кузьмы, когда тотъ, съ сознаніемъ хорошо исполненнаго порученія, подошелъ къ нему.

Чарыковъ взялъ хлѣбъ и велѣлъ Кузьмѣ нести за собою крынку.

Они были почти у самой двери выхода изъ тайника и, войдя въ нее, дѣйствительно точно провалились сквозь землю.

Когда Чарыковъ привелъ его въ тайникъ и объяснилъ его происхожденіе и расположеніе, Кузьма пришелъ въ окончательный восторгъ.

— Значитъ, тутъ насъ никто не достанетъ, сказалъ онъ, крестясь. — А Богъ-то, Богъ!.. Вездѣ рука Его видна. Былъ вѣдь этотъ подвалъ для разгула устроенъ, апъ, гляди, на спасеніе людямъ служитъ...

Князь Борисъ невольно снова улыбнулся этой философіи Кузьмы, которая такъ не шла къ его молодому лицу, но тутъ же почему-то успокоительно подумалъ, что изъ этого малаго будетъ прокъ.

Они, не спѣша, поѣли и принялись устраивать на ночь свое помѣщеніе. Огня не зажигали, боясь выдать себя. Въ тайникѣ стояли уже глубокія сумерки, но глаза ихъ привыкли къ темнотѣ, и они не замѣчали ея.

Князь Борисъ легъ на диванъ, но спать ему не хотѣлось, потому что онъ уже выспался днемъ.

— Какъ же, однако, бѣжалъ ты? сталъ спрашивать онъ у Данилова.

И тотъ началъ разсказывать, что стоялъ на часахъ у дверей командира своего полка,. Густава Бирона, когда къ тому пріѣхалъ братъ его, герцогъ. Стоя тутъ, онъ слышалъ весь ихъ разговоръ: какъ Густавъ Биронъ сначала горячился по поводу полученнаго имъ указа о выдачѣ солдата, какъ герцогъ убѣждалъ его и какъ, наконецъ, онъ согласился, благодаря тому, что былъ не въ духѣ.

— Даже оченно разсердился, разсказывалъ Даниловъ про Густава. — Сердился изъ-за того, что невѣсту у него изъ-подъ носа увели...

— Да, вѣдь, они, перебилъ Чарыковъ, — вѣроятно, по-нѣмецки разговаривали... Развѣ ты понимаешь по-нѣмецки?

— Отецъ мой купцомъ состоитъ и въ Ригѣ большую торговлю имѣетъ, такъ я съ малолѣтства вокругъ нѣмцевъ возился и ихъ языкъ понимать могу...

— А говорили они, перебилъ Чарыковъ,—что-нибудь объ этой невѣстѣ?

— Какъ же не говорить,—говорили, и очень много... Самъ этотъ герцогъ-то говоритъ ему: „чего, дескать, тебѣ убиваться? Вотъ у господина Нарышкина машкера на-дняхъ будетъ—поѣзжай туда, и тамъ, значитъ, съ ней продолжай по-старому"...

Чарыковъ самъ не ожидалъ, что извѣстіе, подобное только что полученному имъ отъ Данилова, можетъ произвести на него такое сильное дѣйствіе, какое произвело оно.

Дальше онъ уже не слушалъ разсказъ Данилова, заговорившаго снова о себѣ, о томъ, какъ онъ черезъ полкового писаря узналъ,что будетъ сдѣлано распоряженіе объ его арестѣ, и какъ убѣжалъ изъ казармъ и единственно ждалъ спасенія отъ Чарыкова. Увлекшись, Даниловъ передавалъ даже князю Борису, словно постороннему человѣку, всѣ подробности ихъ собственной встрѣчи.

Чарыковъ лежалъ, не слушая и не перебивая, занятый своими мыслями и своей тревогой. Онъ чувствовалъ, что есть, несомнѣнно есть, уже таинственная, неуловимая, но тѣмъ не менѣе дѣйствительная связь между нимъ и дѣвушкою, съ которой опи обошли три раза вокругъ налоя въ торжественно-печальной церемоніи ихъ брака.

Эта дѣвушка носила теперь его имя, была княгиней Чарыковой-Ордынской, и это-то составляло главнѣйшую нить связи.

Неужели это было возможно и мыслимо, что она, эта, повидимому, милая, чистая и прекрасная дѣвушка, не сумѣетъ съ достоинствомъ носить своего имени и обезчеститъ его?

Были мгновенія, когда Чарыковъ съ глубокою болью душевной раскаивался, зачѣмъ онъ согласился на эту свадьбу, но эти мгновенія почти сейчасъ же смѣнялись приливомъ все-таки восторженной радости. Радость эта заключалась въ томъ именно, что такая прелесть, какою была эта дѣвушка, связана съ нимъ, чуть было окончательно не пропавшимъ человѣкомъ, однимъ и тѣмъ же именемъ.

И какъ низокъ казался онъ себѣ по сравненію съ нею, и какъ высокъ по сравненію съ тѣмъ, чѣмъ онъ былъ прежде.

— А знаешь, Кузьма, протянулъ онъ вдругъ медленно, съ разстановкой,— мнѣ нужно во что бы то ни стало быть на этой машкерѣ у Нарышкина.

Голосъ разсказывавшаго Данилова притихъ въ темнотѣ и чрезъ нѣсколько времени произнесъ:

— Такъ отчего же вамъ не ѣхать? Вѣдь на машкерѣ лица закрыты бываютъ.

— Нѣтъ, снова перебилъ Чарыковъ, — если ѣхать мнѣ, то именно такъ, какъ мнѣ нужно...

И онъ, не разсказывая, но какъ бы мечтая вслухъ, заговорилъ о томъ, что ему хотѣлось.

Ему хотѣлось быть на машкерѣ у Нарышкина въ домино соотвѣтствующаго цвѣта тому, въ какомъ будетъ Наташа; но это было немыслимо, потому что не только ему, Чарыкову, неоткуда было узнать цвѣтъ Наташинаго домино, но и вообще достать для себя какой - нибудь костюмъ, для котораго нужны были деньги.

— Это-съ все пустяки, опять изъ темноты заговорилъ Кузьма.

— То-есть, какъ пустяки? не понимая и вспыхнувъ, строго переспросилъ Чарыковъ.

— Это-съ пустяки все, я вамъ докладываю, и разузнать все, и машкерадное платье достать для васъ. За этимъ дѣло не станетъ...

Если-бъ могъ Чарыковъ разглядѣть лицо Данилова, онъ могъ бы тогда сразу увидѣть, что серьезно, не на вѣтеръ говоритъ онъ эти, какъ крылья подхватившія князя Бориса, слова. Но слова эти прозвучали изъ темноты, словно совсѣмъ не изъ здѣшняго міра.

— Правда? 'Гы не. врешь? приподымаясь, сталъ спрашивать Чарыковъ. — Ты можешь сдѣлать это?

Какъ ни допытывался потомъ князь Борисъ, какимъ образомъ Кузьма думаетъ исполнить свое обѣщаніе, тотъ упорно отказывался объяснить. И этотъ упорный отказъ почему-то далъ князю Борису особенную увѣренность въ томъ, что Кузьма не обманетъ его.

У портнихи, француженки гаасіате.Шантильи, у которой служила въ швеяхъ востроглазая Груня, было такъ мпого работы передъ маскараднымъ баломъ у Нарышкина, что мастерицы сидѣли почти день и ночь.

Послѣ того раза, когда, при свиданіи съ Груней, Кузьма Даниловъ говорилъ ей, что по меньшей мѣрѣ его теперь батогами на площади отдерутъ и въ Сибирь угонятъ, Груня пе видѣлась съ нимъ и ничего о немъ пе знала. Но каждый день она выходила вечеромъ въ условный ихъ часъ къ садовому тыну, поджидая — не придетъ-ли Кузьма.

Груня становилась все грустнѣе и грустнѣе. Не вѣрилось ей, что дѣйствительно можетъ такое статься, что его угонятъ, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, она не могла даже себѣ представить способа, посредствомъ котораго ему могло бы удаться избѣжать наказанія. Если бы даже убёгъ онъ, какъ совѣтовала она ему, то все-таки его навѣрное нашли бы и засадили.

Она знала, что будь онъ па свободѣ и имѣй возможность явиться къ ней,—онъ явился бы непремѣнно, но разъ его не было, значитъ не было надежды на то, чтобы свидѣться съ нимъ.

Наконецъ, она рѣшилась пойти къ тыну, положивъ себѣ, что это будетъ въ послѣдній разъ. Ее безотчетно тянуло туда, но она сознавала, что это напрасно и что напрасно она бередитъ и тревожитъ себя.

Она шла по знакомой дорожкѣ къ росшему за тыномъ лопуху, гдѣ былъ пенёкъ, на которомъ онъ сидѣлъ въ послѣдній разъ и гдѣ ей было такъ хорошо съ нимъ и она была счастлива.

И вдругъ тотъ особенный знакомый легкій посвистъ, отъ котораго всегда сердце ея билось сильнѣе, раздался за тыномъ.

— Здѣсь, здѣсь! отвѣтила она привычнымъ отвѣтомъ.

За тыномъ послышалось, какъ это всегда бывало, усиліе карабкавшагося наверхъ человѣка, и вслѣдъ за тѣмъ надъ тыномъ показалась голова.

— Шшш... тише... И себя, и меня погубишь! послышалось сверху.

Голосъ былъ Кузьмы, но обликъ вовсе былъ не похожъ на него.

Груня, испуганная и обликомъ этимъ, и тѣмъ, что она крикнула, сжавъ руки у груди, остановилась не дыша.

Кузьма, медля соскакивать, тревожно прислушивался, оглядываясь по сторонамъ: не идетъ-ли кто на крикъ неосторожной Груни. Но все было тихо кругомъ. Только подрумяненныя осенью вѣтки шуршали, качаясь слегка. И, выждавъ, Кузьма соскочилъ въ садъ.

Онъ весь былъ вымазанъ сажей. Одежда была перепачкана. За плечами торчалъ вѣникъ на длинной ве ревкѣ, обматывавшей его руку.

Но Груня теперь, приглядѣвшись, узнала подъ обликомъ трубочиста Кузьму.

— Чего испугалась, заговорилъ онъ дѣловито торопливо,—видишь, рожу вымазалъ—значитъ, за дѣломъ иду. Слушай, Груня, теперь для меня такой артикулъ начался, —одно слово: что, либо совсѣмъ пропаду, либо ужъ такъ хорошо будетъ, что ни въ жисть не мерещилось! Теперь я изъ полка убѣжалъ, и ищутъ меня по всему городу.

Кузьма Даниловъ вполнѣ искренно воображалъ, что, дѣйствительно, теперь все начальство только и занято его побѣгомъ и тѣмъ, чтобы напасть на его слѣдъ.

— Такъ какъ же ты? Гдѣ-жъ ты? Чего-жъ ты сюда не показывался? забезпокоилась Груня, окончательно привыкнувъ къ новому его виду и забывъ уже его сажу и грязь.

— Я теперь все у него-жъ, у князя Ордынскаго... Слушай, Груня! Много разъ я сюда прыгалъ лясы точить. Первый разъ теперь за дѣломъ прихожу. Можешь ты мпѣ одно дѣло справить?

Груня наморщила лобъ, задумалась, видимо, всей душой, желая не только исполнить все, чтс отъ нея потребуютъ, цо даже догадаться, что нужно ей дѣлать.

Кузьма внимательно поглядѣлъ на нее и остался, кажется, доволенъ ею.

— Допрежъ всего, растягивая слоги, заговорилъ онъ, тоже хмурясь и глядя прямо въ глаза Грунѣ,—нужно мнѣ знать, въ какомъ будетъ Олуньевская барышня, что съ моимъ княземъ вѣнчалась, въ какомъ она будетъ...

Груня улыбнулась. Ей пріятно было знать то, о чемъ получить свѣдѣніе было такъ необходимо ея Кузьмѣ.

— Навѣрное. Я сама собственноручно блонды пришивала.

— Та-а-къ... протянулъ опять Даниловъ. — Ну, а есть-ли средства достать для этой самой машкеры такой же нарядъ на мужчину?

— Зачѣмъ на мужчину? переспросила Груня, точно самъ Кузьма хотѣлъ надѣвать это домино.

— Ты толкомъ говори, остановилъ онъ ее,-—есть-ли средства для князя такой нарядъ достать?

Груня поняла, въ чемъ дѣло. Она задумалась, глядя въ сторону, мимо плеча Кузьмы, потомъ серьезно посмотрѣла на него и вдругъ глаза ея весело блеснули.

— Есть! сказала она громко, такъ что Кузьма схватилъ ее за руку.

— Слушай, есть! Для Бирона, что у васъ въ полку старшймъ, тоже розовое дѣлали. Черезъ Олуньевскую Дашу, какъ узнала Наталья Дмитріевна, что ему розовое шьютъ, сейчасъ велѣла себѣ ранжевое дѣлать. На другой день и отъ него приказъ пришелъ, чтобъ и ему рапжевое... Узналъ, значитъ... Я объ этомъ Дашѣ сказала... И потомъ Даша прибѣгала ко мнѣ, чтобы такъ оборудовать, чтобъ розовую домину Натальѣ Дмитріевнѣ тайкомъ послать—въ немъ опа и поѣдетъ,—а рапжевое такъ только, для виду оканчивать... Ну, такъ вотъ, если Биронъ свое розовое не потребуетъ, тогда на одинъ вечеръ молено его взять будетъ...

— Слушай, Груня, подхватилъ Кузьма,—если только ты мнѣ это дѣло оборудуешь,—во какъ благодаренъ буду!

И онъ широко раскинулъ свои крѣпкія мускулистыя руки.

— Аль сажи не боишься? отстранился онъ слегка, съ улыбкой, открывшей, сверкнувшіе бѣлизной, крѣпкіе его зубы.

— У-у, чумазый! проговорила Груня и прижалась губами къ его вымазанной сажей щекѣ.

Густавъ Биронъ былъ увѣренъ, что свѣдѣнія, полученныя имъ при помощи подкупленной мастерицы

Виды Константинополя. Галатская башня. Ст. фот. грав. Флигель.

Пріемъ новобранца. Ориг. рис. (еобств. „Нивы") Ижакевича, грав. Мультановскш.

г-жи Шаптильи о томъ, что молодая княгиня Ордынская будетъ въ оранжевомъ домипо, безусловно вѣрны и потому явился на маскарадъ къ Нарышкину въ домино тоже оранжеваго цвѣта.

Онъ вошелъ по устланной ковромъ и уставленной растеніями и цвѣтами лѣстницѣ въ большую, освѣщенную множествомъ свѣчей, залу Нарышкинскаго дома и привычнымъ взглядомъ обвелъ изъ-подъ своей маски собравшуюся тутъ толпу.

Все, что было знати въ Петербургѣ, составляло эту толпу, пеструю, блестящую, медленно и робко еще двигавшуюся въ ожиданіи танцевъ. Только старики-вельможи были въ своихъ мундирахъ съ вышитыми серебряными нитками звѣздами. Всѣ остальные были замаскированы. Несмотря на маски, Густавъ сейчасъ же узналъ нѣкоторыхъ изъ нихъ, по росту и по походкѣ, и тотчасъ же забылъ объ нихъ, весь поглощенный однимъ: увидѣть поскорѣе оранжевое домино, подъ которымъ должна была скрываться Ордынская.

Сначала онъ искалъ ее, внимательно оглядывая залу, стоя у двери, какъ вошелъ. Но ничего похожаго на Наташу въ оранжевомъ домино не было. Издали онъ видѣлъ старуху Олуньеву въ простой бальной робѣ, стоявшую недалеко отъ приготовленнаго для государыни мѣста. Значитъ, и ея племянница была тутъ. И снова еще внимательнѣе сталъ оглядываться Густавъ.

Вдругъ ему показалось, что тамъ, недалеко отъ дверей гостиной, мелькнулъ оранжевый цвѣтъ. Онъ приподнялся па цыпочки и вытянулъ, какъ могъ, шею въ ту сторону.

Хорошенькое, миловидное, оранжевое домино быстро, едва касаясь пола, ловко скользило въ толпѣ, видимо, пробираясь куда-то.

Густавъ, забывъ все окружающее и не замѣчая, что безъ всякой церемоніи толкаетъ встрѣчныхъ направо и налѣво, направился въ ту же сторону. Онъ видѣлъ, какъ оранжевое домино добралось до широкаго полукруга, оставленнаго толпою свободнымъ у мѣста государыни и, подойдя къ старухѣ Олуньевой, остановилось, сказавъ ей что-то близко на ухо. Старуха Олуньева улыбнулась и пожала плечами. И вдругъ обѣ онѣ взглянули въ сторону Густава, высокая фигура котораго срѣзу выдѣлялась въ толпѣ.

Опъ шелъ прямо къ нимъ. Опъ пе сомнѣвался теперь, что это Наташа разговаривала съ теткой. Но не успѣлъ опъ подойти, какъ толпа заволновалась. Говоръ ея перешелъ въ постепенно сдерживаемый шопотъ. По залѣ пробѣжало, проталкиваясь, нѣсколько человѣкъ съ искаженными отъ волненія лицами. Отъ входныхъ дверей вплоть до царскаго мѣста въ одинъ мигъ образовался широкій проходъ среди почтительно разступившейся толпы.

Хозяинъ, оправляя фалды и прижимая локтемъ треуголку подъ мышкой, какъ-то въ прискочку пронесся на лѣстницу,—и общій шопотъ слился въ одно слово: „ѣдетъ! ѣдетъ!“

Бъ залѣ ясно было слышпо, какъ внизу, на лѣстницѣ, открылась и хлопнула дверь. Кто-то махнулъ платкомъ на хоры музыкантамъ, и опи заиграли торжественный маршъ.

Черезъ нѣсколько мгновеній въ залу вошла, въ сопровожденіи герцога Бирона и свиты, Анна Іоанновна.

Густавъ ничего не замѣчалъ и не видѣлъ. Онъ, принужденный остановиться, потому что всѣ кругомъ остановились, и страдая этимъ промедленіемъ, боялся упустить изъ виду Наташу и смотрѣлъ только на нее.

Когда кончился пріемъ государыни, и она, ставъ па свое мѣсто, отдала приказаніе начинать балъ, и оркестръ дружно и весело заигралъ первый тапецъ, Густавъ рѣшительно подошелъ къ оранжевому домипо и съ глубокимъ поклономъ проговорилъ:

— Цвѣта нашихъ костюмовъ одинаковы. Сама судьба покровительствуетъ тому, чтобы мы танцовали вмѣстѣ.

Маленькая головка въ оранжевой шапочкѣ и такой же маскѣ съ красиво обтягивавшей ея шейку атласною рюшкой, завязанной ленточкой, изъ вытканнаго серебра, качнулась съ тѣмъ движеніемъ, какое дѣлаютъ хорошенькія женщины, когда онѣ улыбаются, и оранжевое домипо положило свою узенькую хорошенькую ручку въ руку Густава, видимо, готовая слѣдовать за нимъ.

Густавъ, счастливый, не чувствуя пола подъ собою, словно летѣлъ онъ по воздуху, сталъ со своею дамою на мѣсто. Онъ держалъ ея руку въ своей рукѣ, ощущалъ ея близость, могъ, благодаря свободнымъ обычаямъ маскарада, такъ близко, какъ только хотѣлъ, наклониться къ ней, и радовался этому. Голова его кружилась. Ему хотѣлось сразу такъ много сказать ей, что въ одной фразѣ никакъ нельзя было выразить всего, а разговоръ можно было начать, разумѣется, съ какой-нибудь одной фразы.

Опи успѣли уже сдѣлать фигуру, а онъ не могъ ничего еще сказать ей, хотя было по всему видно, чтб она ждала и желала, чтобы онъ заговорилъ. И только сдѣлавъ фигуру и, какъ бы переводя духъ послѣ непривычнаго движенія, вырвалось, наконецъ, у Густава:

— За что вы меня не любите, гоните, отвергаете меня?

Подъ оранжевой маской послышался веселый, сдержанный смѣхъ.

— Могу васъ увѣрить, я не отвергаю и не гоню васъ.

Густавъ отвѣтилъ не сразу. Онъ могъ отвѣтить на эти, прямо и откровенно сказанныя, слова, значеніе которыхъ было слишкомъ велико, если они не были насмѣшкой, именно разобравъ внимательно: была-ли это настоящая, неподдѣльная искренность или просто маскарадная болтовня, все допускающая подъ покровомъ маски.

Сердце у него въ эту минуту забилось такъ, какъ не билось никогда, всю жизнь, даже во время тѣхъ высшихъ почестей, которыхъ онъ былъ удостоенъ во время и послѣ торжественнаго своего въѣзда въ Петербургъ, какъ военнаго героя.

— Знаѳте-ли, заговорилъ онъ опять,—если вы сейчасъ сказали правду, то' я готовъ съ ума сойти отъ счастья!.. Если вы смѣетесь надо мпой, то я готовъ сойти съ ума отъ горя!

— Значитъ, и такъ, и этакъ—вы лишитесь разсудка... Бѣдный Густавъ! снова засмѣялось домино.

— Бѣдный Густавъ! повторилъ онъ.—Вы узнали меня, несмотря на маску?.. И это очень хорошо, что вы меня узнали!

— Потому что это какъ-то даетъ мнѣ увѣренность въ томъ, что то, что вы сказали—правда.

— А что я сказала? Что я сказала? повторила она.

— Да, вѣдь, только,—что вы меня не гоните и не презираете... Если вы узнали меня — значитъ, вы достаточно чувствительны къ тому, что касается мепя лично...

— Я вообще чувствительна, какъ нѣмка, отвѣтила она.

— Ну, зачѣмъ это, зачѣмъ? вздохнувъ, сказалъ онъ, паконецъ. — Зачѣмъ вы говорите неправду, княгиня! Въ васъ нѣмецкой крови столько же, сколько во мпѣ— русской.

— Да скажите, пожалуйста, за кого вы меня принимаете? на этотъ разъ совсѣмъ серьезно спросило домино.

— За ту, которая вы есть — за княгиню Чарыкову-Ордынскую.

Въ это время пришла ихъ очередь дѣлать фигуру. И только, когда они кончили, она обернулась къ нему съ вопросомъ:

— А развѣ можно выдавать во время маскарада чьи-нибудь имена и фамиліи?

— Навѣрное? какъ-то нараспѣвъ повторила она. — Ну, не ручайтесь никогда ни за что, и помните, что я вамъ себя никогда не называла княгиней.

— Ну, разумѣется! подхватилъ онъ тономъ человѣка, котораго не проведешь.—Вы сами никогда не проболтаетесь, но я-то, вѣдь, знаю, я-то, вѣдь, шелъ навѣрное, съ твердымъ расчетомъ.

— Да, нѣтъ же, не могъ я ошибиться: сердце всегда подскажетъ вѣрно! Вы не можете быть иной, какъ она...

— Но, опять-таки повторяю, перебило домино,—что я никогда все-таки не говорила, что я княгиня Чары-кова-Ордынская! Это ваша фантазія!

— И, вмѣстѣ съ тѣмъ, это—самая настоящая дѣйствительность! заключилъ Густавъ, видимо, воображая, что онъ очень милъ и умѣетъ разговаривать съ женщинами.

Густавъ Биронъ въ продолженіе всего вечера не отходилъ отъ своей дамы, которая такъ мило, игриво и весело разговаривала съ нимъ, что онъ, увѣренный, что это не кто иная, какъ Чарыкова-Ордынская, былъ наверху блаженства и видѣлъ въ этомъ новое подтвержденіе удивительной мудрости брата своего, герцога, посовѣтовавшаго ему тутъ-то и усилить свои ухаживанія за бывшей Наташей Олупьевой, когда она была обвѣнчана и осталась, такъ-сказать, вдовою при живомъ мужѣ.

Онъ истощилъ передъ нею весь запасъ любезностей, какія могъ только придумать человѣкъ въ его положеніи, и она, то и дѣло смѣясь и блестя на него изъ-подъ маски черными, какъ вишенки, глазками, видимо, принимала эти любезности съ какимъ-то особеннымъ рѣзво-милымъ задоромъ.

Ему было такъ хорошо и пріятно па этомъ маскарадѣ, какъ никогда въ жизни. Онъ чувствовалъ себя однимъ съ нею во всей толпѣ, пе замѣчалъ этой толпы, и видѣлъ только ее, и думалъ только о ней.

Все было отлично: и первый танецъ, который они протанцовали вмѣстѣ и во время котораго начался ихъ оживленный разговоръ, переполненный шутками и недосказанными намеками, и то, какъ она себя держала съ нимъ дальше во время вечера, и въ особенности было хорошо Густаву, когда онъ протянулъ ей руку, чтобы вести ее къ ужину вслѣдъ за другими, тѣснящимися къ дверямъ столовой, чтобы попасть поближе къ столу государыни, парами.

Для столовой у Нарышкина была сдѣлана нарочно для этого вечера большая, какъ манежъ, пристройка, вся украшенная внутри по стѣнамъ цвѣтами, ельникомъ, гирляндами, разноцвѣтными фонарями и щитами съ аллегорическими фигурами и надписями.

У главной стѣны было устроено подъ бархатнымъ, съ золотою бахромой и кистями, увѣнчанныхъ императорской короной, балдахиномъ возвышеніе со столомъ и золоченымъ кресломъ для государыни.

Остальные столы для гостей помѣщались рядами передъ царскимъ столомъ. Приборы были разставлены съ одной ихъ стороны, такъ что всѣ гости, которые должны были ужинать стоя, были обращены лицомъ къ государынѣ.

Прямо противъ царскаго мѣста, у противоположной стѣны, была поставлена высокая пирамида изъ разноцвѣтныхъ стеколъ, освѣщенныхъ изнутри. На двухъ ея сторонахъ ясно выдѣлялись слова: „Счастливъ!“, „Благодаренъ!"

Густавъ нарочно остался со своею дамой назади, чтобы быть менѣе замѣтнымъ и имѣть болѣе возможности разговаривать съ пею.

Они стали чуть-ли не за послѣдній столъ и отъ этого, какъ казалось Густаву, счастіе ихъ нисколько не было меньше.

Анна Іоанновна сѣла на приготовленное для нея мѣсто. Снова заиграла музыка. Величавые, медлительноважные лакеи стали разносить лакомыя блюда и банкетныя, какъ говорилось тогда, сласти.

Государынѣ прислуживалъ самъ хозяинъ. Она казалась очень веселою и была, что рѣдко съ нею случалось за послѣднее время, въ духѣ.

Членамъ царской фамиліи и герцогу Бирону съ его семьею она приказала сѣсть за свой столъ.

Старуха Олуньева, вмѣстѣ съ нѣсколькими почетными придворными дамами и вельможами, не ужинала и стояла сзади государыни, іблизи ея кресла. Оттуда, съ ея мѣста, была видна вся зала съ обращенными въ эту сторону, закрытыми масками, лицами. Она слышала, какъ государыня своимъ суровымъ, почти мужскимъ голосомъ сказала, кивпувъ въ сторону залы, что „имъ неудобно, должпо-быть, ѣсть въ маскахъ", и обратилась къ хозяину съ приказаніемъ, чтобы маски были сняты.

Нарышкинъ, съ высокимъ хрустальнымъ бокаломъ, въ ножкѣ котораго вилась разноцвѣтная змѣйка, въ рукѣ подошелъ къ краю возвышенія и внятно, на всю залу, проговорилъ:

— Всемилостивѣйшая государыня наша приказываетъ вамъ открыть свои лица. Снимите-жъ, сударыни и господа кавалеры, свои маски, и прокричимъ, какъ одинъ человѣкъ: виватъ императрица Анна Іоанновна!

И онъ высоко поднялъ свой бокалъ надъ головою.

Дѣйствительно, вся зала, какъ одинъ человѣкъ, закричала подъ громъ музыки „виватъ" императрицѣ.

Въ одинъ мигъ маски были сняты, и лица всѣхъ открылись.

Густавъ кричалъ всей своей богатырской грудью оглушительнѣе, чѣмъ командовалъ на разводахъ, когда голосъ его бывалъ слышенъ всѣми полками, какъ бы далеко ни растянулись они. Но, крича, онъ думалъ только объ одномъ, и ждалъ тотъ мигъ, когда, откроется личико той, съ которой онъ провелъ весь вечеръ.

Случайно это было или нарочно, но она долго не могла распутать зацѣпившійся ей за волосы шнурокъ маски и, наконецъ, когда маска эта была снята, Густавъ такъ и застылъ со своей поднятой во время крика рукой, и вдругъ смолкнулъ, забывъ даже закрыть разинутый ротъ.

Рядомъ съ нимъ, въ оранжевомъ домино, была вовсе не княгиня Чарыкова-Ордынская, но ея пріятельница, сестра любимой фрейлины великой княгини Анны Леопольдовны, Бинна Мегденъ.

Это была та самая Бинна Мегденъ, которую Густавъ видалъ столько разъ и на і эторую до сихъ поръ не обращалъ никакого вниманія. Въ первый моментъ вся кровь бросилась ему въ лицо, и онъ густо-густо покраснѣлъ отъ шеи до самаго лба.

Густавъ принадлежалъ къ числу тѣхъ мужчинъ, которые никогда не прощаютъ, если хоть только кажущимся образомъ одурачатъ ихъ. Но положеніе, въ которомъ онъ очутился теперь, вышло несомнѣнно и дѣйствительно глупо.

Онъ опустилъ руку, кулаки у него сжались отъ усилія, которое онъ сдѣлалъ надъ собою, и, прикусивъ губу и ставь въ этотъ мигъ чѣмъ-то удивительно похожимъ на своего брата, онъ злобно взглянулъ на стоявшую рядомъ съ нимъ Винну.

Опа, тоже вся красная, стояла опустивъ глаза и голову, безпомощная и жалкая, видимо, пе ожидавшая такого, какой вышелъ, конца. Смущеніе ея было неподдѣльно и искренно. Она, какъ бы безъ словъ, говорила, что не виновата ни въ чемъ, что выдавать себя пи за кого не выдавала, а просто была мила, весела и любезна, потому что опа молода и хороша, и сердиться на нее за это нельзя.

Взглянувъ на нее, Густавъ понялъ это. Онъ понялъ также, что вся вина на его сторонѣ, что самъ онъ въ своемъ увлеченіи вообразилъ, что говорить съ княгиней Ордынской.

— Ради Бога, заговорилъ онъ по-нѣмецки, близко наклоняясь къ Мегденъ, —■ скажите мнѣ только одно: сами вы выбрали цвѣтъ вашего домино, случайность это, или вамъ посовѣтовали взять оранжевый цвѣтъ?

Бинпа слегка задумалась, какъ бы не сразу приходя въ себя, и, наконецъ, видимо, съ полною откровенностью отвѣтила:

Нѣтъ, это не случайность. Меня просили надѣть именно оранжевое домино, но только я пе знала зачѣмъ...

— Это уже чужая тайна, и я не могу вамъ открыться.

— Пусть... Но я знаю, что васъ просила княгиня Чарыкова...

Мегденъ опять пожала плечами и сказала, что отвѣчать на этотъ вопросъ не можетъ.

Но, несмотря на эти слова, Густавъ зналъ уже отлично, что именно княгиня просила ее. и ясно видѣлъ также, что Бинна хотя и исполнила эту просьбу, по рѣшительно не подозрѣвала, зачѣмъ это понадобилось ея подругѣ».

„Однако, она очень и очень мила!“ мелькнуло у Густава, когда онъ еще разъ поглядѣлъ внимательнѣй на Мегденъ.

И вся горечь злобы и обиды за глупое положеніе, въ которое опъ былъ поставленъ, обратилась у него на княгиню Чарыкову-Ордынскую.

Настасья Петровна Олуньева со своего мѣста за стуломъ государыни давно уже отыскала розовое домино Наташи и -нѣсколько разъ, безпокойно, подолгу останавливала на ней глаза, напрасно ломая голову, кто могъ быть ея кавалеръ, одѣтый въ одинаковый съ нею цвѣтъ.

Она давно, еще въ началѣ вечера, узнала Густава Бирона въ его оранжевомъ костюмѣ, когда онъ подошелъ къ Биннѣ МегДепъ, разговаривавшей съ нею. Значитъ, кавалеромъ Наташи былъ, противъ всякихъ ожиданій, не онъ, но кто-то другой, а кто—на этотъ вопросъ не могла себѣ отвѣтить Олуньева.

Она тш,етно перебирала всѣ фамиліи молодыхъ людей, но среди нихъ не было никого подходящаго. Всѣ они имѣли свой предметъ. И Олуньева, знавшая лучше, чѣмъ кто-нибудь, всѣ сплетни Петербурга, могла сейчасъ же разобрать, кому возлѣ кого быть надлежитъ, и положительно не могла придумать, кому было проводить вечеръ съ Наташей, кромѣ Густава Бирона. И потому она съ чувствомъ затаенной особенной радости услышала неожиданный приказъ государыни о томъ, чтобы маски были сняты.

Опа такъ и впилась глазами въ ту сторону, гдѣ была Наташа и, нахмуривъ брови, упорно, пристально глядѣла туда.

Наташа первая сняла маску. Личико ея было серьезно и строго, какъ бываетъ это у молодыхъ дѣвушекъ и женщинъ, когда онѣ переживаютъ такія минуты жизни, которыя ужъ никогда не забудутъ впослѣдствіи.

Олуньева видѣла, что Наташа, спивъ маску, ни взглянула, ни даже бровью пе повела на своего кавалера, словомъ, не выказала ни малѣйшей поспѣшности—поскорѣе узнать, кто былъ онъ, очевидно, уже зная объ этомъ раньше.

Она послушно, просто, не спѣша, отстегнула маску и опустила ее на столъ. Бъ отвѣтъ на тостъ за госу-дардлію, она подняла только свой бокалъ и сдѣлала потомъ изъ него большой, медленный глотокъ.

И вдругъ Олуньева почувствовала, что кто-то словно крѣпкой холодной рукой схватилъ ее за сердце. На мгновеніе ей показалось даже, что сердце ея остановилось и перестало биться. Руки ея похолодѣли, и она, пе мѣнявшаяся еще ни при какихъ обстоятельствахъ въ лицѣ, ощутила легкій холодокъ на щекахъ, какой бываетъ, когда вдругъ вся кровь отольетъ отъ лица. Кавалеръ Наташи снялъ маску, и Олуньева узнала его.

Это былъ самъ князь Чарыковъ-Ордынскій, не извѣстно какимъ чудомъ попавшій сюда.

Старухѣ Олуньевой въ первую минуту понравилось это. Подобныя штуки были въ ея духѣ, и, не будь тутъ она лицомъ заинтересованнымъ, она бы на другой день заставила до упаду смѣяться государыню, разсказывая ей такую необычайную конъюнктуру, но, въ настоящемъ случаѣ, дѣло выходило совсѣмъ иного рода.

Гордость и самолюбіе старухи были уязвлены.

Опа сразу не могла понять, какимъ образомъ могъ явиться этотъ пропойца-князь на балъ, откуда взялся его костюмъ и откуда взялась у него смѣлость пренебречь опалою и преслѣдованіемъ всемогущаго герцога?

Самъ герцогъ, когда былъ у нея, ясно далъ понять, что согласенъ упрятать этого Чарыкова-Ордынскаго, который, по его словамъ, уже разыскивался по важному дѣлу (дѣло это было—освобожденіе Данилова), и вдругъ, теперь, онъ не только на свободѣ, но даже рѣшается явиться на балъ и, какъ имѣющій на то право, смѣло проводить вечеръ съ ея племянницей.

Олуньева замѣтила, когда онъ еще въ залѣ подошелъ къ ней, что они не участвовали въ танцахъ, гуляли вмѣстѣ по комнатамъ и долго стояли въ залѣ у окна, вплоть до тѣхъ поръ, пока не позвали ужинать, и пошли рука объ руку въ ужину.

Когда маски были сняты, вся ихъ оживленность исчезла въ тотъ же мигъ, и они остались стоять, какъ въ воду опущенные, не глядя другъ на друга и не разговаривая.

Она видѣла, что Наташа чувствуетъ на себѣ ея взглядъ и боится поднять глаза, чтобы не встрѣтиться съ этимъ взглядомъ.

Несмотря, однако, на то, что все внутри у Олуньевой такъ и кипѣло ключомъ, она по виду, кромѣ слегка поблѣднѣвшаго лица, казалась совершенно спокойною и выдерживала это спокойствіе съ необычайною стойкостью.

Въ глубинѣ души она радовалась, что князь Чарыковъ полѣзъ, какъ мысленно она себѣ выражалась, на рожонъ, и что сегодня ужъ навѣрное не уйти ему. Нужно было только найти удобную минуту, чтобы шепнуть, герцогу о томъ, что Чарыковъ здѣсь, и что надо немедленно принять мѣры, чтобъ онъ не скрылся.

Исторія, случившаяся при арестѣ князя, и внезапное его исчезновеніе изъ-подъ носа явившихся арестовывать его, была ей неизвѣстна, и она думала, что просто до сихъ поръ не могли найти Чарыкова, и что стоитъ лишь указать на него теперь, чтобы онъ былъ немедленно схваченъ. Но нарушить этикетъ и подойти къ герцогу теперь же она не могла никоимъ образомъ, и волей-неволей должна была стоять спокойно на мѣстѣ до тѣхъ поръ, пока государыня не встанетъ изъ-за стола вмѣстѣ съ герцогомъ и царской фамиліей.

Наконецъ, обнесли послѣднее блюдо. Нарышкинъ подалъ государынѣ серебряный тазикъ съ розовой водою

и опа вымыла руки; какъ умѣла, любезно улыбнулась ему, кивнула головой, и встала со своего мѣста; вставъ, она оглянулась на герцога и пошла, сопровождаемая низкими поклонами всѣхъ присутствовавшихъ, вонъ изъ столовой.

Герцогъ, на котораго оглянулась государыня, вставая, послѣдовалъ немедленно за нею, а Олуньева, такъ же, какъ Густавъ въ началѣ вечера пробирался за оранжевымъ домино, погналась за нимъ, оттираемая кинувшейся вслѣдъ государынѣ толпою. Только на лѣстницѣ ей удалось, послѣ долгихъ усилій, пробраться къ герцогу, и то потому, что опъ отошелъ нѣсколько въ сторону.

Лакей, въ нарышкинской ливреѣ, подалъ ему въ это время трость, и Олуньева, давно развившая въ себѣ до тонкости наблюдательность, замѣтила и услыхала, какъ лакей этотъ чуть внятно назвалъ герцогу имя князя Чарыкова-Ордынскаго, и сказалъ, что онъ здѣсь.

Герцогъ приподнялъ слегка брови и проронилъ одно только слово:

Все, что нужно было Олупьевой, было сдѣлано помимо нея. Она отпрянула назадъ, и когда герцогъ, принявъ трость отъ лакея, обернулся въ ея сторону, она только глубоко, по придворному этикету, присѣла ему и склонила голову.

Теперь она видѣла воочію, что герцогъ не нуждался ни въ чьихъ указаніяхъ, и что глаза п уши были у него вездѣ.

Однажды лѣтомъ 1844 г., Жанъ Баттиста де-Росси, извѣстный археологъ іг изслѣдователь катакомбъ, гуляя въ виноградникѣ, на поверхности тогда неизвѣстныхъ катакомбъ св. Ка-ликста, нашелъ обломки древняго надгробнаго памятника и другіе остатки, которые напомнили ему о существованіи на этомъ мѣстѣ кладбища. Съ этою находкою въ рукахъ, послѣ, большихъ трудовъ, удалось ему открыть почти совсѣмъ забытыя катакомбы Рима.

Изъ грога, служившаго погребомъ при виноградникѣ, Росси вмѣстѣ съ братомъ, геологомъ, проникъ въ углубленіе въ стѣнахъ; тамъ онъ нашелъ старинную живопись, а затѣмъ открылъ залу, бывшую мѣстомъ погребенія св. Цециліи. По его пред-

ставленію, папа Пій IX приказалъ купить этотъ виноградникъ, п были начаты раскопки, приведшія къ результатамъ, которымъ нынѣ удивляется весь міръ.

Сначала полагали, что катакомбы были подземными мѣстами погребенія, въ видѣ общаго кладбища для первыхъ христіанскихъ общинъ Рима. Онѣ расположены, точно такъ же, какъ и языческія могилы, по всѣмъ консульскимъ дорогамъ римской Кампаніи, въ разстояніи около трехъ миль отъ вѣчнаго города. Еще законами двѣнадцати таблицъ было запрещено устраивать кладбища въ чертѣ, города; это дозволялось лишь за городомъ, п каждая гробница съ прилежащимъ участкомъ земли, по закопу, была неприкосновенна.

Первоначально только зажиточные христіане устраивали таі.ія мѣста для погребеній па своихъ участкахъ и, по древ-не-христіаііскому принципу братской любви, предоставляли пхъ своимъ единовѣрцамъ; такимъ образомъ, эти частныя гроб ницы обратились въ общинныя кладбища, которыя постепенно чанъ расширились, что пхъ развѣтвившіяся галлереи протяженіемъ превзошли улицы вѣчнаго города.

Вокругъ Рима находится свыше 50 катакомбъ; общее протяженіе ихъ ходовъ превышаетъ 1,520 километровъ, а число находящихся въ нихъ могилъ колеблется отъ 3*/2 до 7 милліоновъ.

Эти мѣста погребеній первоначально назывались кэметеріями (соешеіегіа) пли усыпальницами, и лишь съ IX столѣтія—катакомбами,—отъ кэметеріи св. Себастіана, получившей это названіе отъ мѣстности па Аипіевой дорогѣ, гдѣ; опа была расположена, называвшейся а<1 СаіаснтЬав (низменное мѣсто).

Катакомбы служили также мѣстомъ молитвы для богослуженія и убѣжищами во времена опасности и гоненій. Довольно часто христіане бывали открываемы своими преслѣдователями даже въ этихъ скрытыхъ мѣстахъ, хотя входы по возможности закладывались и задѣлывались.

Въ 254 г. императоръ Валеріанъ запретилъ христіанамъ собираться въ кэметеріяхъ и даже посѣщать пхъ. Папа Стефанъ I, однако, подобно своимъ предшественникамъ, продолжалъ совершать въ катакомбахъ богослуженіе. Однажды, когда онъ служилъ обѣдню, ворвались языческіе воины въ это убѣжище. Стефанъ попросилъ лишь позволенія докончить литургію п затѣмъ передалъ въ руки палача свою голову, которая

Осиротѣвшіе молятся въ катакомбахъ у могилъ своихъ родственниковъ.

тотчасъ же скатилась на алтарь, оросившійся кровью. Его преемникъ Сикстъ II, 6-го августа 258 года, былъ точно также схваченъ и обезглавленъ вт. часовнѣ, въ катакомбахъ; шесть діаконовъ раздѣлили ого участь.

Многіе христіане живыми сбрасывались въ Іишіпагіа или свѣтовые колодцы и находили смерть на мѣстѣ своего погребеніи. Катакомбы сдѣлались, такимъ образомъ, предметомъ общаго почитаніи. Онѣ сохранили свое значеніе и впослѣдствіи, когда христіанство восторжествовало надъ язычествомъ, ставъ мѣстомъ поклоненіи мученикамъ Церкви, пока запустѣніе и небезопасность Кампаніи не заставили папу Па-

Христіане устанавливаютъ лампаду у гроба своего родственника.

вла I перенести лощи прославленныхъ мучениковъ въ римскія церкви.

Съ тѣхъ поръ катакомбы стали посѣщаться все рѣже и пришли въ совершенное забвеніе, пока, въ концѣ XVI столѣтія.

Склепъ въ часовнѣ св. Агнесы съ локулами и кубикулами.

Антоніо Бозіо, предшественникъ де-Россп, не открылъ входы въ тридцать различныхъ кэметерій и не написалъ сочиненія объ этомъ открытіи. Но научпое изслѣдованіе и опредѣленіе гсѣхъ катакомбъ относится лишь къ новому времени и бы сдѣлано де-Россп, авторомъ труда „Кота воНеггапеа¹¹ (подзоны й Римъ). Де-Россп открылъ катакомбы св. Каликста, представлявшія ключъ къ остальнымъ, и выяснилъ сущность и исторію древнѣйшихъ кэметерій.

Ничто такъ живо не можетъ перенести насъ въ эпоху первыхъ христіанъ, какъ прогулка по катакомбамъ. Съ необъяснимыми, чувствомъ нѣмого благоговѣнія проходимъ мы по узкимъ коридорамъ съ безконечными рядами могилъ, слабо освѣщаемыми желтоватымъ пламенемъ восковыхъ свѣчей въ рукахъ проводника. Коридоры сплетаются въ настоящій лабиринтъ, и безъ проводника въ нихъ можно заблудиться.

Изъ верхняго коридора ступени ведутъ въ нижній, и такъ пзъ одного этажа въ другой опускаются въ глубь этого замѣчательнаго города мертвыхъ.

Всѣ катакомбы устроены но одному вполнѣ ясному и опредѣленному плаву. Прямо тянутся коридоры шириною отъ 75 до 90сантиметровъ, образуя въ каждомъ отдѣленіи одну или двѣ главныя линіи; около нихъ группами расположены комнаты, бблыпей величины, отъ которыхъ крестообразно отдѣляются боковые переходы. Подземныя галлереи имѣютъ видъ узкихъ подвальныхъ коридоровъ, въ которыхъ тамъ и сямъ, отвѣсно или наклонно пробиты отверстія, пропускающія немного дневного свѣта. Какъ уже замѣчено, галлереи эти расположены

этажами одна надъ другой; въ однѣхъ катакомбахъ св. Каликста насчитывается пять этажей.

Въ стѣнахъ этихъ коридоровъ, съ обѣихъ сторонъ, высѣчены тѣсно одна около другой отдѣльныя могилы, въ видѣ прямоугольныхъ отверстій, вытянутыхъ въ горизонтальномъ направленіи; онѣ называются Іосиіі. По величинѣ онѣ едва больше комодныхъ ящиковъ и располагаются одна надъ другою параллельными рядами, часто числомъ до семи. Тѣла погребались безъ гробовъ, обернутыя въ полотно, со скрещенными на груди руками и сь лицомъ, обращеннымъ на востокъ. Послѣ погребенія отверстіе закладывалось мраморною пли кирпичною доскою съ надписью.

Общія могилы пли склепы, большихъ размѣровъ, назывались сиЬісиІа п служили мѣстомъ погребенія семействъ людей состоятельныхъ; часто надъ ними были сводчатыя вцциі (агсо-воііа), снабженныя художественными украшеніями. Вмѣстѣ съ тѣмъ, очень часто въ одной н той же стѣнѣ можно видѣть Іосиіі и сиЬісиІа, какъ, напр., въ тайникѣ (сгурѣа) часовни св. Агнесы.

Самый замѣчательный изъ всѣхъ склеповъ, это — цапекій склепъ въ катакомбахъ св. Каликста, который изображенъ на рисункѣ, по реставраціи де-Росси. Въ дѣйствительности, отъ

всего убранства этого склепа сохранились лишь обломокъ колонны, нѣсколько цоколей и плитъ, пустые открытые Іосиіі и надгробная надпись папы Дамаза; потолокъ этого склепа пробитъ двумя свѣтовыми колодцами. Камень позади алтаря съ упомянутой эпитафіей папы Дамаза, не дозволившаго, во избѣжаніе нарушенія порядка въ склепѣ, похоронить себя въ немъ,—оказался разбитымъ на 125 кусковъ и лишь, благодаря терпѣнію и остроумію де-Россп, былъ вновь сложенъ. Двѣ витыя колонны соединены были архитравомъ, на которомъ висѣли лампады и завѣсы; алтарь окружала сквозная мраморная балюстрада, ц стѣны были обложены (при папѣ Сикстѣ III) бѣлымъ мраморомъ. Въ стѣнахъ рядами другъ надъ другомъ помѣшались 12 Іосиіі и въ четырехъ нишахъ па уровнѣ земли стояло столько же гробницъ. Здѣсь были погребены 12 папъ, съ начала III столѣтія до эпохи церковнаго мира при Константинѣ, нѣсколько епископовъ и мучениковъ.

(Старое сказанье). Стихотвореніе Аполлона Коринфскаго.

Кпязь-ІОрыо,—изгою, обидъ не снести,— Замучила дума пзгоя:

Отъ горькаго срама ему пе уйти, Нѣтъ княжьей гордынѣ покоя... У смердовъ рука па него поднялась, — Свой ставленникъ смердамъ не дорогъ! Поблажку давалъ, всѣмъ был ь „батюшка-князь", Мирволить не сталъ — „лютый ворогъ"...

Слышь, вирой зорилъ ихъ, былъ норовомъ кругъ, Отъ правды-де шелъ онъ далече...

Во.іёнъ-лп надъ княземъ безсудный твой судъ, Псковскбе мужицкое вѣче'?!..

Такъ пѣтъ же, не быть, не бывать по нему, — Князь Юрій на столь свой вернется, Лихая обида — народу всему Больнѣе еще отзовется!..

И мчится изгой на конѣ ворономъ За дальнія грани и межи;

И думаетъ Юрій: „Не хочешь добромъ — Неволей поклонишься мнѣ л;е!..“ Привелъ на своихъ лиходѣевъ изгой, Привелъ басурманскія рати;

Изъ дебрей лѣсныхъ полу ночной порой Ко Пскову подкрались, какъ тати, И стѣны со всѣхъ-обложили сторонъ; А въ городѣ — ночью не спали: Надъ нимъ расплывался сиолбхомъ трезвонъ, Въ церквахъ — на молитвѣ стояли...

Молились усердно ноны-чернецы, Молились бояре и гости, — Стрѣлой облетѣло пятйны-концы, Что вороги жалуютъ въ гости! „Умремъ — не отворимъ ворога вовѣкъ Насильнику князю-пзгою!"

Клялся весь народъ, какъ одинъ человѣкъ, Готовясь къ сидѣнью и къ бою...

Ночь—выколи глазъ!.. Не видать бы пи зги, Когда-бь не пылали посады, Когда-бъ деревень не палили враги!..

Лилась надъ рѣкою Великой заря, Надъ Запсковьемъ иазарп плыли; И солнце взошло — первый день озаря Псковский приснопамятной были... „Князь-ІОрью осадою стѣнъ заправлять: Ему каждый камень въ нихъ вѣдомъ!" Вожди порѣшили... И сталъ снаряжать Осаду изгой, тѣмъ же слѣдомъ...

На приступъ ударился сь тыла, — Тамъ буйному’ Пскову великій уронъ Могла нанести вражья сила!..

Ужъ башня воротъ подъ тараномъ тряслась, Ужъ рѣки струилися крови!

Не долго-бъ и'стѣнамъ дѣтинца стоять Подъ Юрьевымь натискомъ вражьимъ, — Да вдругъ отошла басурманская рать, Словамъ повпиуяся княжьимъ...

„На Русь, на святую, ты иёрусь ведешь", Опъ слышитъ, откуда — не зная, — „Славянскую доблесть врагу продаешь, О славѣ родной забывая...

Напрасно искали бы всюду съ тоской, •— Онъ сердцемъ заслышалъ укоры!..

„Заутра на приступъ, и —наніь старый Псковъ!" Князь молвитъ своимъ басурманамъ...

Вотъ, новое утро встрѣчаетъ враговъ На небѣ пожаромъ багрянымъ...

„Гдѣ князь, гдѣ князь-Юрій?!." Нѣть князя совсѣмъ: Изъ стана полуночью темной

Пробрался онъ въ Псковъ —пе услѣженъ никѣмъ, Подъ рясою инока скромной...

Псковичъ па врага п нахлынулъ съ зарей — Всѣмъ городомъ — дружно п смѣло;

И шелъ впереди черноризецъ-герой, Замыслившій тайное дѣло...

Не могъ онъ тоски покаянной снести, Обиду свою успокой;

И прянулъ князь-Юрій въ стремнину рѣки, И—приняли волны пзгоя...

У входа въ звѣринецъ стоялъ на оклеенномъ пестрой бумагой ящикѣ фантастически - разодѣтый человѣкъ и, зазывая публику, ударялъ въ большой жестяной барабанъ. Топпэнъ, всегда готовый посмотрѣть на звѣрей пустынп, остановился, и мы вошли.

Вы знаете Топпэиа, того самаго, который, исколесивъ Африку и вдоволь наохотившись на львовъ и тигровъ, женился на хорошенькой дочери банкира, Дэзи Уайтъ, и сдѣлался филистеромъ. Если ему когда-нибудь случается разсказывать о своихъ прежнихъ подвигахъ, то ужъ, конечно, онъ дѣлаетъ это съ такимъ выраженіемъ, какъ будто долженъ испросить снисхожденія слушателя къ ошибкамъ и грѣхамъ своей юности. „Подобно большинству незрѣлыхъ юношей, говоритъ онъ обыкновенно,—я полагалъ, что могу просвѣтить и завоевать міръ,— п былъ глупцомъ. Нѣтъ ничего выше спокойнаго, уютнаго угла и собственной семьи".

Однако, были моменты, когда его захватывали воспоминанія прошлаго, и ка :ое-ппбудь зрѣлище пли эпизодъ изъ окружавшей его условной жизни будили старую, дремавшую страсть къ жизни въ пустынѣ, старое влеченіе къ невѣдомымъ странамъ, къ странствованіямъ и приключеніямъ. Но все это было не болѣе, какъ отзвуки старыхъ, давно замолкнувшихъ мелодій, встающіе порою въ воспоминаніи, подобно тѣнямъ, которыхъ нельзя пи уловить, пи удержать надолго.

Итакъ, мы вошли вь балаганъ звѣринца и направились къ рядамъ скамеекъ, представлявшихъ мѣста для публики и отдѣлявшихся отъ сцены крѣпкой желѣзной рѣшёткой. На сценѣ стояли полукругомъ клѣтки съ животными. Все помѣщеніе было покрыто парусиной и освѣщено электричествомъ.

Представленіе началось. Прежде всего на сцену явились медвѣди, комическія движенія которыхъ заставляли забывать ихъ первоначальную дикость и силу. Послѣ нихъ отличался слонъ въ роли ребенка. Па немъ были широченныя красныя шаровары, бѣлый передникъ и исполинскій сборчатый воротникъ; па шнуркѣ, вокругъ шеи, висѣла огромная погремушка, которою онъ, время отъ времени, побрякивалъ. Исполнивъ рядъ забавныхъ фокусовъ, слонъ предоставилъ поле дѣйствія собакамъ и обезьянамъ, которыя танцовали по канату, прыгали чрезъ обручи, вообще выказали большія способности. Наконецъ, явились они, обитатели пустынп.

Еще раньше, во время представленія другихъ звѣрей, мы ио временамъ слышали ихъ глухое, угрожающее ворчанье, а въ антрактѣ, когда сцену очищали отъ пестрыхъ лоскутковъ, флаговъ п обручей, и когда господинъ во фракѣ п цилиндрѣ анонсировалъ „величайшаго въ мірѣ укротители львовъ**, ворчанье перешло въ протяжный хриплый ревъ, отъ котораго дрожали деревянныя скамьи зрительнаго зала. Два музыканта тотчасъ же затянули что-то въ родѣ хорала; па сцену вышелъ укротитель, въ пестромъ, блестѣвшемъ мишурой костюмѣ, и отворилъ дверь клѣтки.

Опи вышли тихимъ, медленнымъ шагомъ,—совсѣмъ не такъ, какъ прыгавшія обезьяны и собаки, или добродушно-важные медвѣди и слонъ: они будто крались, пугливые и злобные, съ опущенной головой, поджатымъ хвостомъ и глазами, въ которыхъ горѣла вся дикая ненависть, вся сдержанная ярость, которой они не смѣли дать волю. Ихъ желтая шкура свободно висѣла складками на могучихъ ребрахъ, обнаруживая сѣть огромныхъ сухожилій, а изъ горячихъ ноздрей вылеталъ наръ.

На середину сцены притащили окрашенныя въ синюю краску качели, и, по командѣ укротителя, львы, одинъ за другимъ, взбирались па нихъ и, покачавшись, сходили по другую сторону внизъ. А глаза все сверкали, черная верхняя губа была приподнята, и изъ-подъ нея виднѣлись большіе грозные клыки, будто протестъ противъ ежедневнаго, ежечаснаго униженія.

— Бѣдное старое животное, сказалъ Топпэиъ такъ тихо, что я съ трудомъ разслышалъ.—Если бы кто-нибудь заглянулъ теперь въ твои глаза, то увидѣлъ бы Африку съ ея безымянными горами и исполинскими соляными равнинами, траву джапгель и тропинки, протоптанныя каменнымъ бараномъ но направленію къ водопою; опъ увидѣлъ бы и почувствовалъ горячія голубыя тѣни и жгучій песокъ пустыни. Пойманный левъ! Какъ грустно! Вырванный изъ жизни, которую онъ любитъ, изъ условій, для которыхъ созданъ, и покоренный кѣмъ-то, кто слабѣе его и въ то же время сильнѣе, кто меньше и въ то же время больше... И вся сила, все величіе, которыя въ немъ были, уходятъ теперь на пошлые, безцѣльные фокусы. Бѣдняга! Ты пожилъ въ свое время, теперь смирись!

Львы продолжали продѣлывать свои фокусы, сначала па ве лоспиедѣ, потомъ иа крѣпкомъ канатѣ., подъ непрерывный свистъ хлыста укротителя, а л думалъ о Самсонѣ и филистимлянахъ, о Туснельдѣ п Германпкѣ.

Вотъ укротитель принесъ стулья и. лѣстницы, и размѣстилъ львовъ такъ, что они образовали пирамиду, на верхушку которой взобрался опъ самъ; его подошвы покоились па затылкахъ львовъ; онъ нагнулся, раскрылъ одному животному пасть и съ торжествующей улыбкой обратилъ къ публикѣ свое разгорѣвшееся отъ напряженія, вспотѣвшее лицо.

Какъ разъ въ этотъ моментъ электрическій свѣтъ заколыхался, и послышалось какое-то клокотанье; свѣтлое, бѣ.лое пламя изъ большого сдѣлалось тонкимъ, какъ нитка, темнокраснымъ, и потухло совсѣмъ, погрузивъ все помѣщеніе въ въ полный мракъ.

Музыка оборвалась пронзительнымъ диссонансомъ, настала минута абсолютной тишины. Потомъ мы услышали трескъ лѣстницъ и стульевъ, съ которыхъ соскакивали львы, и изъ мрака сцены выдѣлились восемь зеленовато-фосфорическихъ огоньковъ, которые то сходились, то расходились, мѣняя направленіе, какъ фонари кораблей въ бурю. Еще такъ недавно аііатпчески-териѣливые львы оживились; мы слышали тяжелые шаги, перекрещивавшіе по всѣмъ направленіямъ сцену, и треніе огромныхъ тѣлъ о прутья желѣзной рѣшётки, отдѣлявшей сцену отъ зрителей.

Въ первую минуту мало кто сознавалъ величину опасности, да сдва-лп кто й подозрѣвалъ ея возможность, такъ какъ чей-то рѣзкій голосъ попросилъ музыкантовъ играть.

— Прошу полной тишины! послышался изъ мрака голосъ укротителя, какъ-то странно дрожавшій.

И эта дрожь мгновенно передалась публикѣ.—ужасъ охватилъ самыхъ неустрашимыхъ...

Топпэиъ тотчасъ же взвѣсилъ положеніе и, когда мы услышали, какъ рука укротителя ощупывала пругья рѣшётки, опъ тихонько сказал ъ мпѣ:

— Бѣдняга пе находитъ дверной пружины п пе можетъ выйти.

Насколько оживленно львы двигались, настолько же они были тихи,—а это былъ дурной признакъ. Ихъ глаза, раньше ослѣпленные свѣтомъ, теперь увѣренно пронизывали мракъ, тогда какъ пхъ укротитель п повелитель, теперь слѣпой и безпомощный, по могъ найти выхода.

— Слушай, сказалъ Топпэнъ, — вблизи пасъ, — разумѣется, внутри огороженнаго рѣшёткой пространства,—раздался звукъ какъ бы отъ размахиванія хлыстомъ. Я знаю, что эго: тамъ, вѣрно, присѣлъ одинъ изъ львовъ, п медленно бьетъ себя хвостомъ по бедрамъ. Какъ только движеніе прекратится, онъ прыгнетъ! взволнованію добавилъ Топпэнъ.

— Джерри, принеси огня; скорѣй! раздался отчаянный возгласъ укротителя.

И публика, какъ одинъ человѣкъ, въ ужасѣ повскакала съ мѣстъ, крича на перебой:

Съ мѣста, откуда раздавался голосъ, послышалось паденіе чего-то тяжелаго, потомъ ужасный, душу раздирающій крикъ и трескъ, отъ котораго дрогнуло желѣзо’ рѣшётки.

Послѣдовала страшная сцена. Охваченные паникой, мужчины и женщины бросились всѣ сразу къ выходу, чтобы уйти отъ тѣхъ ужасовъ, которые тамъ незримо совершались. Впотьмахъ убѣгавшіе не находили дороги, толкали и тѣснили другъ друга, многіе падали, ихъ топтали другіе... Крики о помощи сливались съ страшными криками несчастнаго укротителя и яростнымъ фырканьемъ львовъ.

Я замеръ отъ ужаса. Каждая минута,—а ихъ, въ общемъ, не могло пройти много,—казалась мпѣ вѣчностью. Наконецъ, прибѣжалъ челов ѣкъ съ фонаремъ и длиннымъ желѣзнымъ прутомъ.

— Вотъ опъ, вотъ, вотъ! крикнула сотни голосовъ.

И публика стѣснилась вокругъ желѣзной рѣшёікіі: свѣтъ фонаря упалъ на пеструю, вздрагивавшую, кричавшую массу, въ которую впилось восемь львиныхъ когтей.

•Желѣзный прутъ былъ безполезенъ, львы по оставляли своей жертвы. Пикто не отваживался войти въ клѣтку, откуда продолжали раздаваться ужасные, раздиравшіе душу крики. Тогда Топпэнъ поднесъ ко рту два пальца, и, покрывая смѣшанный гулъ множества голосовъ, раздался звукъ, настолько необычайный п страшный, что у присутствовавшихъ долженъ былъ вздрогнуть каждый нервъ и похолодѣть кровь въ жилахъ. То было словно змѣиное шипѣнье, смѣшанное съ жужжаніемъ огромнаго роя саранчи и разрѣшившееся троекратнымъ короткимъ трескучимъ звукомъ. Я тотчасъ же припомнилъ, гдѣ слышалъ этотъ звукъ: кому хоть разъ случилось слышать шипѣнье раздразненной змѣи, тотъ его никогда но забудетъ.

Свистъ Тоііпэпа, былъ тотъ самый, который я слышалъ однажды въ парижскомъ „Лагсііп сіея Ріапіея** во время кормленія змѣй, когда исполинскій Боа сопзігісіог, свернувшись спиралью, готовился кинуться па свою жертву, что онъ дѣлаетъ всегда одинаково ловко, никогда не промахиваясь, угрожая гибелью даже самому большому, самому сильному животному.

При повтореніи страшнаго звука, львы притихли. Опи знали значеніе этого свиста. Оші его слышали, вѣрно, когда-нибудь на родинѣ, а если нѣтъ, то пхъ члены сковывалъ теперь врожденный страхъ передъ страшнымъ врагомъ пхъ рода.

Когда пронзительный свистъ раздался въ третій-разъ, ■ животныя втянули шею между плечъ, и ихъ большіе горящіе глаза сдѣлались совсѣмъ узенькими, какъ щелки. Согнувъ хребетъ и поджавъ хвостъ, онп медленно попятились и съ боязливымъ визгомъ забились въ углы клѣтки.

Топпэнъ отеръ со лба потъ и вошелъ со сторожемъ въ клѣтку. Тамъ онп подняли окровавленнаго, тяжело раненаго лежавшаго безъ чувствъ укротителя, вынесли его и положили па импровизированныя носилки, на которыхъ опъ могъ быть перенесенъ въ госпиталь.

— Этой штукѣ меня выучилъ вождь племени Миовтвіі, сказалъ мнѣ Топпэнъ по дорогѣ, домой.—Въ то время я готовился къ переходу черезъ пустыню Калагари; мнѣ это не удалось, вслѣдствіе того, что многіе изъ моихъ спутниковъ заболѣли, а носильщики нас і, покинули. Тѣмъ не менѣе, я сдѣлал ъ рядъ важныхъ геологическихъ наблюденій, которыя слѣдовало бы разработать. Калагари идетъ такъ, — онъ сталъ чертить палкой по землѣ.—Она начинается у Оранжевой рѣки; анероидъ показываетъ среднюю высоту въ шестьсотъ футовъ, и, па основаніи моихъ наблюденій, я пришелъ къ выводу, что такъ-па-зываемая пустыня Калагари совсѣмъ не пустыня, а большое, хорошо орошенное плоскогоріе сь возвышенностями къ востоку и западу; туземцы называютъ его Лннока-Нока, чтб на языкѣ банту значитъ „р ѣка па рѣкѣ**. Отвратительные люди эти банту! Они имѣютъ дурную привычку втыкать вам ъ въ тѣло отравленную стрѣлу, когда вы всего менѣе этого ожидаете, и потом ъ...

Но мы уже подошли къ калиткѣ его сада, и жена его шла намъ навстрѣчу.

— Какъ долго тебя не было, Гарри! Ты знаешь, что у меня сегодня танцовальный вечеръ, и ты долженъ мнѣ помочь привести въ порядокъ ордена для котильона, и распредѣлить мѣста за столомъ, и...

— Да, п что же еще, душа моя? улыбнулся онъ въ отвѣтъ па недовольное щебетанье жены и, рука-объ-руку, вошли опи въ домъ.

А я стоялъ и думалъ, глядя имъ вслѣдъ: „Еще одинъ укрощенный левъ. Но, повидимому, онъ охотно сидитъ въ клѣткѣ; пусть же ему тамъ будетъ хорошо н отрадно впредь и навсегда!**

Польскій художникъ I. Лрожипскій черпаетъ сюжеты для своихъ картинъ, по бблыпей части, изъ жизни и быта своего края. Выбирая для этого темы самыя незатѣйливыя, онъ передаетъ ихъ съ изумительной правдивостью и живостью. Этн-

мп двумя крупными достоинствами обладаетъ и картіша его „На конскую ярмарку", воспроизведенная у пасъ въ гравюрѣ на стр, 129 и изображающая іюльскихъ барышниковъ, спѣшащихъ въ городъ па ярмарку для продажи своихъ лошадей, медленно тащащихъ тяжелую телѣгу и плетущихся сзади по занесенной свѣже-выпавшимъ снѣгомъ дорогѣ..

Одною изъ выдающихся достопрпмѣчательпостен Константинополя, безъ сомнѣнія, является „Галатская башня". рисунокъ которой помѣщенъ на стр. 132 настоящаго нумера.

Галатская башня—памятникъ византійскихъ временъ. Она построена въ 1348 году и носила въ средніе вѣка названіе „башни Христа¹¹ (ттбруо-т той Хр:сгой ИЛИ той Хтаооой); ВПОСЛѢДСТВІИ она была названа „Галатекою" башнею по имени древняго предмѣстья Константинополя — Галаты ¹⁰), въ которомъ она расположена.

Галатская башня представляетъ изъ себя круглую каменную колонну очень массивной постройки; въ древііія времена она заканчивалась правильнымъ конусомъ, но въ царствованіе султана Махмуда II (1808—1839) былъ предпринятъ капитальный ремонтъ башни, при чемъ коническая оконечность была замѣнена плоской, на которой устроеныбылп двѣ шестиугольныя крытыя деревянныя галлерей, существующія и до настоящаго времени. Собственно башня, т. е. каменная колонна, раздѣлена на двѣ части пли, если такъ можно выразиться, на два этажа; подъемъ въ первый этажъ устроенъ при помощи восьми внутреннихъ лѣстницъ, имѣющихъ въ общей сложности 141 ступень; поднявшись но этимъ лѣстницамъ, мы входимъ въ довольно просторную круглую залу, которая освѣщается четырнадцатью большими дугообразными окнами; ст. перваго этажа во второй ведетъ винтовая лѣстница въ 43 ступени: и этотъ этажъ имѣетъ 14 окопъ, но гораздо меньшихъ по размѣру; закапчивается башня, какъ уже сказано, двумя шсстпуголы’іымп крытыми галлереями, расположенными одна надъ другой.

Галатская башня въ настоящее время служитъ пожарной каланчей; въ средніе же вѣка она составляла главный пунктъ разрушенной теперь цитадели, которая была построена 'генуэзцами во время войны съ византійцами. Вокругъ башни еще сравнительно весьма недавно находилось много древнихъ укрѣпленій, слѣды которыхъ остались и до сихъ поръ.

Вышина башни до галлереи — около 25 саженъ, но надъ уровнемъ моря опа возвышается болѣе чѣмъ на 50 саженъ; съ окопъ верхняго этажа открывается чудный, величествеипый видъ: громадный Константинополь съ его живописными окрестностями, несравненный Босфоръ, Мраморное море—все эго поражаетъ, подавляетъ туриста своимъ величіемъ, своею красотою. Невольно вспоминаются слова Байрона, въ глубокомъ воодушевленіи воскликнувшаго, что пн одинъ городъ въ Европ ѣ, нп одна мѣстность въ Азіи не представляютъ столь очаровательнаго вида, какъ древняя Византійская столпца, которую поэты вполнѣ справедливо величаютъ „матерью міра”.

Запорожскіе казаки, живя въ Сѣчи безъ женъ и безъ поколѣнія, а между тѣмъ ежегодно уменьшаясь въ своемъ числѣ отъ войны, болѣзней н старости, всякими мѣрами старались пополнить свою убыль и увеличить составъ своего войска. Отсюда понятно,” почему казаки принимали въ свое общество всякаго приходившаго къ нимъ и бравшаго на себя нѣ.которыя обязательства, необходимыя для поступленія вч. Сѣчу. Въ Сѣчѣ можно было встрѣтить всякія народности, чуть ли не со всего свѣта выходцевъ, но главный процентъ приходившихъ въ Сѣчу давала, разумѣется, Украйна. По словамъ Д. И. Эварницкаго, извѣстнаго Изсл ѣдователя быта запорожцевъ, мотивы, которые заставляли многихъ искать пріюта себѣ въ дикомъ Запорожьѣ, были весьма различны: въ Сѣчу шли люди „и по доброй волѣ и по неволѣ". Тутъ были тѣ., которые отъ женъ бѣжали, отца и мать покидали, „съ подъ пана втикалп"; тутъ были и кровно обиженные, не нашедшіе себѣ на родинѣ никакого удовлетворенія, не имѣвшіе никакого насущнаго куска для пропитанія; тутъ были всѣ. натерпѣвшіеся отъ тяглыхъ повинностей, всѣ оскорбленные п униженные за свою вѣру и народность, всѣ перенесшіе варварскія пытки, жестокія истязанія за человѣческія права, за свое существованіе; тутъ были тѣ, которые чувствовали въ себѣ „волю огненную, силу богатырскую", которые носили въ груди своей „тоску лютую", „горе злосчастье"; тутъ были и „са'мо-сбройцы польскіе и ускокп задунайскіе и западные люди, чуждые русскимъ, маловѣдомые"'. Всѣ они находили радушный пріемъ въ Запорожьѣ.

Но всякому, кто бы онъ пи былъ, откуда-бы и когда-бы пи пришелъ на Запорожье, доступъ бы.ть свободенъ въ Сѣчу, при слѣдующихъ пяти условіяхъ: быть вольнымъ и не женатымъ человѣкомъ, говорить малорусскою рѣчью, присягнуть на вѣрность русскому царю, псповѣдывать православную вѣру п пройти извѣстнаго рода ученіе.

Принявшій всѣ пять условій свободенъ былъ отъ всякихъ другихъ, какихъ бы то ни было требованій; у него но спрашивали ни вида, пи билета, ни ручательства: „того пи батьки, пн отцы по знали, тай прадиды не чували". Принятый въ число запорожскихъ казаковъ прежде всего записывался въ одинъ изъ 38 „сичевыхъ" куреней, въ тотъ пли другой изъ нихъ, смотря по собственному его выбору, и тутъ же при записи въ курень, перемѣнялъ свою родовую фамилію па какое-нибудь иное прозвище, часто весьма мѣтко характеризовавшее его съ внѣшней или внутренней стороны; эта перемѣна фамиліи дѣлалась для того, чтобы скрыть прошлое новоностѵппвшаго въ Сѣчу.

Перемѣнивъ имя и приписавшись къ куреню, новичокъ затѣмъ приходил ъ въ самый курень, и тутъ куренный атаманъ, при собраніи бывшихъ на тотъ случай'казаковь, отводилъ ему мѣсто въ три аршина длины и въ'два ширины и при этомъ говорилъ: „Вотъ тобй и домовина! А якъ умрётъ, то зрббымь еще короче". Поступивъ въ Сѣчу, новичокъ, однако, дѣлался настоящимъ казакомъ лишь тогда, когда выучивался казацкой регулѣ и умѣнью повиноваться кошевому атаману, старшинѣ п всему товариществу.

Рисунокъ Ижакевпча, помѣщенный на стр. 133, воспроизводитъ одну изъ процедуръ принятія новобранца въ Сѣчу— бритье головы. Всѣ. запорожцы брили голову, оставляя на головѣ одну только „чупрыну" (отъ слова „чубъ", произведеннаго, очевидно, отъ татарскаго слова „чобъ“—гроздь, кисть, пучокъ). Заправитъ, бывало, запорожецъ свою чупрыну, расчешетъ усы, п тогда уже начисть одѣваться въ свое платье. А платье было у нпхъ иа дроту, на ватѣ, па шелковыхъ шнуркахъ, да на пуговицахъ, изъ топкаго сукна разныхъ цвѣтовъ; только сорочки были собственнаго рукодѣлія, потому что бумажной ткани опи тогда не знали. 11а голову надѣвали высокую острую шапку, со смушковымъ околышемъ, служившемъ казаку вмѣсто кисета или кармана. Какъ паді.лъ шайку, такъ онъ уже и казакъ,—шапка была первымъ п самымъ главнымъ одѣяніемъ казака.

Кубокъ XVII столѣтія, находящійся въ музеѣ Императорскаго Общества Поощренія Художествъ.

Красивый старинный кубокъ этотъ, нѣмецкой работы XVII вѣка, состоитъ изъ раковины, обдѣлаиной въ серебро. На крышкѣ его имѣется круглое изображеніе Амфитриты и морского коня. По бокамъ кубка — вертикальные пояса изъ прорѣзныхъ орнаментовъ, а ножка его изображаетъ дельфина. Вся металлическая часть кубка исполнена съ изумительнымъ искусствомъ, такъ-иазываемой обронной работой (Ди героизвё). Изящный кубокъ этотъ представляетъ собственность музея Императорскаго Общества Поощренія Художествъ. Гравюра А. Троицкаго, воспроизведенная на стран. 137, удостоена преміи на послѣднемъ конкурсѣ въ Императорскомъ Обществѣ Поощренія Художествъ.

Дикая свинья, кабанъ (8из зегоѣа), единственное толстокожее, живущее въ Европѣ, встрѣчается теперь лишь въ немногихъ мѣстахъ. Чаще встрѣчается кабанъ въ Польшѣ. Галиціи, Венгріи, у насъ, въ Россіи, Кроаціп, Греціи и Испаніи. Въ Азіи оігь водится во всѣхъ менѣе холодныхъ мѣстахъ Сибири и въ Монголіи до Гималаи. Въ сѣверной Африкѣ его можно зачастую встрѣтить, особенно въ Марокко, Алжирѣ, Тунисѣ п Египтѣ. Кабанъ обыкновенно держится въ сырыхъ, болотистыхъ мѣстахъ, все равно, покрыты ли они густымъ лѣсомъ, или только болотными растеніями. Въ Европѣ онъ живетъ преимущественно въ большихъ лѣсахъ; въ Азіи и Африкѣ, наоборотъ, располагаетъ свое логовище среди болота или большого поля. Движенія кабана быстры и порывисты, хотя нѣсколько неуклюжи п тяжелы; онъ бѣжитъ довольно скоро п всего охотнѣе въ прямомъ направленіи; въ особенности самецъ не любитъ дѣлать крутыхъ поворотовъ. Замѣчателенъ способъ, которымъ кабанъ пробивается сквозь чащи, которыя кажутся совершенно непроходимыми. Его острая голова и узкое тѣло какъ нельзя лучше приспособлены для того, чтобы прокладывать себѣ дорогу черезъ мѣста, невозможныя для другихъ животныхъ. Узкое рыло раздвигаетъ сучья въ стороны, за головой протискивается туловище, и животное мчится все дальше п дальше съ быстротой молніи.

Два огромные клыка, служащіе для кабана главнымъ и почти единственнымъ орудіемъ защиты и нападенія, совершенно бѣлы, блестящи и чрезвычайно остры. Удары пхъ въ высшей степени опасны и могутъ быть смертельны. Кабанъ, бросающійся на противника, умѣетъ очень искусно воткнуть свои клыки снизу въ ногу или животъ врага и, быстро откидывая голову вверхъ и назадъ, разрываетъ длинныя, глубокія раны, которыя проникаютъ иногда черезъ всѣ мышцы ноги человѣка до костей, пли черезъ всѣ покровы живота до внутренностей. Послѣднее случается всего чаще съ собаками. Охота за кабанами во всѣ времена считалась рыцарскимъ удовольствіемъ, п каждый истинный охотника, до сихъ поръ еще добровольно рискнетъ жизнью, чтобы поохотиться за кабаномъ, какъ охотились въ старину. Противъ собакъ кабанъ защищается съ ожесточеніемъ. Для охоты за кабанами употребляются, такъ-называемыя, кабаньи собаки и особыя гончія, храбрыя, сильныя и легкія животныя, которыхъ дрессируютъ особеннымъ образомъ и держатъ въ полудикомъ состояніи. Первыя отыскиваютъ дичь, вторыя травятъ ее. Прежде чѣмъ собакамъ удастся поймать кабана, многимъ придется остаться на мѣстѣ сь разорванными животами или съ тяжелыми ранами. Съ обѣихъ сторонъ ведется борьба съ одинаковымъ мужествомъ, и если 8. 9 храбрыхъ н сильныхъ собакъ нападаютъ па одного кабана, то онъ, конечно, бываетъ принужденъ сдаться. Первымъ собакамъ обыкновенно приходится плохо, но если которой-нибудь изъ нихъ удастся, наконецъ, схватить зубами звѣря, отъ нея уже не отдѣлаться ему. Такимъ образомъ собаки удерживаютъ кабана на мѣстѣ, и охотнику остается лишь прикончить съ нимъ.

Въ Испаніи сохранились своеобразные правы и обычаи, происхожденіе которыхъ никому неизвѣстно, и которые совершенно непонятны не только чужестранцамъ, но и мѣстному населенію, держащемуся ихъ только въ силу того, что ихъ придерживались отцы и дѣды. X а р а к т е р на я своеобразность испанскаго народа уже почти изгладилась въ большихъ городахъ. Все уравнивающая европейская культура постепенно сгладила самобытныя черты народнаго характера, и большіе испанскіе города мало чѣмъ отличались бы отъ городовъ южной Франціи, если бы о классической древности ихъ не напоминали еще окрестности, строенія п стародавнія руины. Къ вымирающимъ испанскимъ народнымъ обычаямъ относится и употребленіе особаго крестиннаго домика при крещеніи младенца. Теперь только самые бѣдные пользуются въ дурную погоду этимъ изящнымъ рѣзнымъ домикомъ со стеклянными стѣнками. Ребенку устраиваютъ мягкую ностельку и кладутъ па пее его мягкое, нѣжное тѣльце, не боясь глаза прохожихъ,—крестинный домикъ, крышу котораго увѣнчиваетъ голубь съ расправленными крыльями — символъ св. Духа—оберегаетъ младенца отъ дурного глаза. Съ крестинами соединено и первое посѣщеніе церкви матерью, послѣ болѣзни. Для большей части бѣднаго населенія этотъ крестинный домикъ представляетъ единственное просторное, свѣтлое и чистое помѣщеніе, въ которомъ суждено этимъ бѣднякамъ побывать въ теченіе всей ихъ тяжелой трудовой жизни.

24 января въ Ниццѣ скончался одинъ изъ выдающихся государственныхъ дѣятелей минувшихъ двухъ царствованій, членъ Государственнаго Совѣта, почетный членъ Императорской Академіи Наукъ, дѣйствительный тайный совѣтникъ Александръ Аггеевпчъ Абаза.

Покойный А. А. Абаза потомокъ стариннаго знатнаго рода молдавскихъ магнатовъ, владѣвшихъ нѣкогда въ Молдавіи и Валахіи громадными помѣстьями. Прадѣдъ его принялъ русское подданство и возведенъ былъ дворянскаго достоинства.

А. А. Абаза родился въ 1821 году. Получивъ прекрасную подготовку дома и закончивъ высшее образованіе въ С.-Петербургскомъ университетѣ, въ которомъ окончилъ курсъ въ 1839 году, покойный первоначально поступилъ па военную службу въ лейбъ-гвардіп конно-піонерный эскадронъ, а потомъ перешелъ въ гусарскій полкъ, гдѣ прослужилъ нѣсколько лѣтъ. Жажда военной славы увлекла его на Кавказъ. Въ одномъ жаркомъ’ дѣлѣ съ горцами онъ былъ тяжело раненъ въ руку. За участіе въ дѣлахъ съ непріятелемъ А. А. былъ награжденъ орденомъ св. Владиміра 4-й степени съ мечами и бантомъ и чиномъ поручика. Въ 1847 году опъ вышелъ въ отставку съ чиномъ майора и занялся сельскимъ хозяйствомъ. Живя въ деревнѣ, онъ, въ теченіе почти десяти лѣтъ, серьезно занимался изученіемъ финансоваго права, участвовалъ во всѣхъ помѣстныхъ съѣздахъ и былъ однимъ изъ образцовыхъ сельскихъ хозяевъ.

Въ 1857 г. А. А. Абаза возвратился въ Петербургъ. Здоровье его совершенно возстановилось, и онъ вскорѣ пожалованъ былъ придворнымъ званіемъ церемоніймейстера, а потомъ назначенъ былъ гофмейстеромъ при дворѣ ея императорскаго высочества великой княгини Елены Павловны. Кромѣ того, опъ работалъ и служилъ обществу въ разныхъ выборныхъ должностяхъ. Въ 1863 году А. А. Абаза былъ избранъ с.-петербургскимъ губернскимъ дворянствомъ въ члены совѣта государствеи пыхъ у с т а н о в л е-ній; въ 1865 году оиъ былъ назначенъ членомъ совѣта министра финансовъ, а также членомъ Высочайше учрежденной комиссіи для пересмотра системъ податей и сборовъ. Молодой энергичный дѣятель обратилъ на себя вниманіе дѣловыхъ сферъ и вскорѣ былъ приглашенъ въ составъ перваго совѣта Главнаго Общества Россійскихъ желѣзныхъ дорогъ. Занимаясь желѣзнодорожнымъ дѣломъ, онъ принималъ дѣятельное участіе въ сооруженіи Харьково-Кремепчугской (впослѣдствіи Харьково-Нііко.іаевской) желѣзной дороги и способствовалъ реализаціи займа подъ залогъ Николаевской жел. дор. въ 1867 году. Къ концу 70-хъ годовъ А. А. Абаза считался авторитетомъ при разрѣшеніи экономическихъ и финансовыхъ вопросовъ.

Когда въ 1871 году умеръ государственный контролеръ Татариновъ, А. А. Абаза занялъ этотъ постъ. При А. А. Абазѣ. Государственный Контроль пріобрѣлъ большое значеніе и сдѣлался однимъ изъ вліятельнѣйшихъ органовъ государственнаго управленія. Въ 1874 году А. А. Абаза былъ назначенъ предсѣдателемъ Департамента Государственной Экономіи, членомъ Комитета Министровъ и членомъ Главнаго Комитета по устройству сельскаго состоянія. Блестящій ораторъ, съ обширнымъ запасомъ знаній, А. А. Абаза во всѣхъ мѣропріятіяхъ и реформахъ того времени игралъ выдающуюся роль.

Въ 1880 году А. А. Абаза назначенъ былъ министромъ финансовъ.

Несмотря на кратковременное пребываніе на этомъ высокомъ посту, покойный проявилъ въ высшей степени полезную дѣятельность, начавъ послѣднюю съ такого дѣла, которое до него постоянно встрѣчало серьезныя препятствія: онъ отмѣнилъ соляной акцизъ. Для покрытія же образовавшагося дефицита новый министръ финансовъ немедленно изыскалъ новые источники дохода, менѣе обременительные для населенія. Онъ билъ первый изъ всѣхъ министровъ финансовъ, который составилъ бюджетъ, не скрывая большого дефицита. При немъ начатъ былъ выкупъ въ казну частныхъ желѣзныхъ дорогъ, и первой перешла въ казну Харьково-Нпколаевекал дорога. Затѣмъ пмъ была зам ѣнена система взиманія налоговъ со свеклосахарнаго песку, основанная на нормахъ, и введена французская система дѣйствительнаго обложенія окончательнаго продукта. Наконецъ, имъ была сознана необходимость урегулировать наше денежное обращеніе для возстановленія паритета кредитнаго рубля. Весною 1881 года А. А. Абаза вышелъ въ отставку.

Пробывъ немного болѣе года вдали оть государственныхъ дѣлъ, А. А. Абаза занялъ затѣмъ вновь постъ предсѣдателя департамента Государственной Экономіи Государственнаго Совѣла. Дѣятельность А. А. Абазы на этомъ посту продолжалась до 1893 года, когда онъ совершенно удалился отъ дѣлъ.

Покойный имѣлъ всѣ русскіе ордена до св. Андрея Первозваннаго; послѣдній орденъ ему пожалованъ въ 1889 году.

Глубоко-симпатичный типъ человѣка, до преклоннаго возраста отдающаго всѣ свои силы па безкорыстное служеніе д ѣлу науки, представляетъ нашъ извѣстный этнографъ Павелъ Васильевичъ Шейнъ, въ теченіе слишкомъ тридцати пяти лѣтъ неустанно трудящійся надъ собираніемъ матеріаловъ для изученія быта русскихъ народностей.

Въ 1859 году цензурою разрѣшенъ былъ къ появленію въ свѣтъ небольшой сборникъ великорусскихъ иѣсенъ, составленный никому неизвѣстнымъ молодымъ человѣкомъ П. В. Шейномъ и напечатанный въ Чтеніяхъ московская общества исторіи и древностей. Трудъ этотъ сразу обратилъ на себя вниманіе знатоковъ и любителей народной поэзіи, н личностью автора заинтересовались. Оказалось, что авторъ составленнаго съ очевидною любовью и знаніемъ дѣла сборника—не русскій по происхожденію. Родился онъ въ семьѣ довольно состоятельнаго еврея-купца въ Могилевѣ-на-Дпѣпрѣ и образованіе получилъ въ еврейской средѣ. На семнадцатомъ году болѣзнь, лишившая его способности ходить, вынудила его родителей помѣстить мальчика въ одну изъ больницъ Москвы. Три года пролежалъ онъ въ больницѣ, и эти годы оставили на немъ глубокую печать и произвели громадное вліяніе на всю послѣдующую жизнь его. Изученіе нѣмецкаго языка ознакомило юношу съ нѣмецкими поэтами, а русскаго—съ Жуковскимъ и Пушкинымъ, и все это открыло новый нравственный горизонтъ въ душѣ больного. Когда настало время выходить изъ больницы, возвратъ въ прежнюю среду, ставшую ему теперь чуждою, былъ невозможенъ; оставалось избрать новый путь. Подъ вліяніемъ лѣчившихъ его докторовъ-лютеранъ, Шейнъ рѣшился перейти въ лютеранство; старыя связи были, такимъ образомъ, порваны, и началась новая жизнь. Образованіе было

28-го января императоръ Германскій проявилъ снова свой блестящій ораторскій даръ и свое глубокое и основательное знакомство съ военнымъ дѣломъ въ рефератѣ, самолично прочтенномъ его величествомъ въ военной академіи. Болѣе двухъ часовъ обстоятельно объяснялъ царственный ораторъ передъ многочисленною аудиторіею, состоявшею изъ пятисотъ генераловъ и офицеровъ, принадлежавшихъ къ сухопутнымъ войскамъ, значеніе и необходимость совмѣстныхъ дѣйствій арміи и флота, при чемъ ссылался преимущественно на китайско-японскую войну и очень похвально отнесся къ тактическимъ дѣйствіямъ японцевъ. Въ извѣстной части прочтенный императоромъ рефератъ сводился къ повторенію той самой лекціи, которую Германскій государь прочелъ нѣсколько недѣль тому назадъ въ Потсдамѣ передъ нѣсколькими членами парламента. Въ военной академіи. какъ и въ Потсдамѣ, разъясненію затронутыхъ императоромъ вопросовъ чисто стратегическаго значенія не въ малой степени способствовалъ богатый картографическій матеріалъ.

Германскій рейхстагъ принялъ 1-го февраля предложеніе объ отмѣнѣ „параграфа о диктатурѣ" въ Эльзасъ-Лотарингіи, несмотря па то, что противъ этого предложенія категорически высказалось правительство въ лицѣ имперскаго каицлера, князя Гогенлоэ и министра внутреннихъ дѣлъ г. фонъ-Келлера. Имперскій канцлеръ, какъ бывшій намѣстникъ Эльзасъ-Лотарингіи, хотя и признавалъ, что настроеніе корепныхъ эльзасъ-лотарингцевъ въ настоящее время не таково, чтобы требовало исключительныхъ мѣръ строгости, но прибавлялъ только, что эти мѣры, по его мнѣнію, желательно сохранить, какъ хорошее средство предохранить жителей имперской области отъ „вліяній извнѣ", т.-е. изъ Франціи. Г. фонъ-Келлеръ выразился гораздо энергичнѣе и доказывалъ, что безъ „диктатуры" управлять Эльзасъ-Лотарингіей нельзя, вслѣдствіе непрекращаю-щііхся „французскихъ козней". Но рейхстагъ рѣшилъ все-таки, что „параграфъ о диктатурѣ" слѣдуетъ отмѣнить, поставивъ Эльзасъ-Лотарингію въ полную равноправность со всѣми остальными частями имперіи, п эту побѣду надъ правительствомъ доставилъ оппозиціи католическій центръ, подавшій свои голоса вмѣстѣ сь соціалъ-демократамп и со свободомыслящими, чего оказалось достаточнымъ для того, чтобы оставить мидополнено ученіемъ въ московской лютеранской школѣ, гдѣ въ числѣ преподавателей былъ довольно извѣстный въ то время поэтъ-переводчикъ Ѳ. Б. Миллеръ. Черезъ него Шейнъ получилъ доступъ въ литературный кружокъ, а затѣмъ и средства къ жизни: ему доставили мѣсто домашняго учителя въ одной помѣщичьей семьѣ, съ которой онъ и уѣхалъ выіровинцію.И вотъ, перемѣняя одного ученика па другого, переѣзжая изъ одной мѣстности въ другую, Шейнъ горячо отдался дѣлу собиранія народныхъ иѣсенъ, результатомъ чего и былъ напечатанный въ Чтеніяхъ сборникъ. Это былъ первый шагъ II. В. Шейна на научномъ поприщѣ, а вслѣдъ за нимъ пошли другіе, болѣе крупные. Живя, въ качествѣ уѣзднаго учителя, смотрителя уѣздныхъ училищъ и учителя гимназіи, въ разныхъ краяхъ Россіи, II. В. Шейнъ, увлекаясь любимымъ запятіемъ, удѣлялъ значительную часть своихъ скромныхъ учительскихъ средствъ на поѣздки, въ вакаціонное время, по Псковской, Рязанской и Новгородской губерніямъ для собиранія иѣсенъ. Богатѣйшій матеріалъ, собранный неутомимымъ этнографомъ во время этихъ поѣздокъ, былъ приведенъ въ систему, и первая часть его была напечатана въ тѣхъ же Чтеніяхъ, а затѣмъ отдѣльнымъ изданіемъ, вторая же, къ сожалѣнію, остается неизданною и до сихъ поръ.

Собравъ, такимъ образомъ, цѣлый рядъ памятниковъ народной поэзіи великорусскаго племени, П. В. Шейнъ занялся разработкою очень мало до него изслѣдованной этнографіи бѣло-руссовъ. Въ этомъ направленіи пмъ созданъ чрезвычайно цѣпный трудъ, глядя на который невольно удивляешься энергіи неутомимаго этнографа, сь которою въ теченіе короткаго, сравнительно, времени оиъ успѣлъ не только собрать громадное множество иѣсенъ, но и до мельчайшихъ подробностей описать весь бытъ бѣлорусса. Эти образцы бѣлорусскаго народнаго творчества, сопровождаемые чрезвычайно тщательно составленными примѣчаніями, указаніями варіантовъ и разысканіями о происхожденіи иѣсенъ и сказокъ, собраны почтеннымъ этнографомъ въ обширное изданіе, на половину уже выпущенное въ свѣтъ и представляющее три большіе тома.

Отличительною чертою изданныхъ II. В. Шейномъ трудовъ представляется отсутствіе въ нихъ какой бы то ни было сухости; это пе сырой матеріалъ, въ которомъ читателю предоставляется разбираться самому; нѣтъ, ко всему даны соотвѣтствующіе комментаріи, благодаря которымъ все собранное въ книгѣ пріобрѣтаетъ живость и рисуетъ передъ глазами читателя ясную картину бѣлорусскаго быта.

Всѣ труды почтеннаго этнографа, въ особенности же его „Матеріалы для изученія быта и языка русскаго населенія сѣверо-западнаго края", о которыхъ мы только что сказали, не давъ П. В. Шейну матеріальнаго благосостоянія, останутся зато вѣчнымъ памятникомъ этого неутомимаго, самоотверженнаго работника на благо иародное.

нистерство въ меньшинствѣ, несмотря на то, что за него подали голоса консерваторы, имперская партія и націоналъ-либералы. Хотя это рѣшеніе рейхстага не окончательное, такъ какъ союзный совѣтъ можетъ его не утвердить, по оно имѣетъ значеніе въ другомъ отношеніи, какъ предостереженіе правительству со стороны партіи католическаго центра наканунѣ обсужденія законопроекта о мѣрахъ противъ революціонныхъ партій, какъ рѣзкое указаніе той существенной роли, которую суждено будетъ играть партіи центра въ дѣлѣ принятія или непринятія этого правительственнаго законопроекта.

Положепіе дѣлъ на театрѣ китайско-японской войны представляется въ настоящее время столь неблагопріятнымъ для Китая, что въ Пекинѣ уже серьезно помышляютъ о необходимости переселенія императорскаго Двора и центральныхъ учрежденій въ одну изъ внутреннихъ провинцій имперіи. Какъ пи блестящи послѣднія побѣды японцевъ, выразившіяся во взятіи сильной китайской береговой крѣпости Вей-Хай-Вай и потоплеиіи и плѣненіи китайской эскадры, но китайскія войска проявили огромное мужество при защитѣ своей крѣпости, такъ что войска Микадо встрѣтили при взятіи Вей-Хай-Вая гораздо больше затрудненій, чѣмъ при нападеніи на ІІортъ-Артуръ, и потерпѣли значителъиый уронъ.

Неблагопріятный ходъ войны вынудилъ китайское правительство послать, наконецъ, китайскихъ уполномоченныхъ въ Японію для переговоровъ о мирѣ; вѣрительныя грамоты этихъ посланцевъ не уполномочивали ихъ, однако, ни на единый самостоятельный шагъ. Подобный поступокъ можно объяснить лишь уловкою китайской дипломатіи затянуть окончательные переговоры, въ тщетной надеждѣ одержать въ концѣ концовъ верхъ надъ Японіей. При первыхъ же совѣщаніяхъ съ японскими министрами, уполномоченныхъ постигла, конечно, полнѣйшая неудача, и имъ было предложено выѣхать обратно. По послѣднимъ свѣдѣніямъ, однако, въ Пекинѣ, наконецъ, пришли къ сознанію, что медлить заключеніемъ мира теперь уже Китаю нѣтъ болѣе расчета. Но сообщеніямъ изъ Тяпь-Цзина, императоръ возвратилъ Ли-Хунгъ-Чангу всѣ его чины и званія, желтую куртку и павлинье перо, при чемъ предписалъ ему безотлагательно отправиться въ Японію для заключенія мира.

переплетенную въ прочную картонную обложку, украшенную портретомъ Н. В. Гоголя и виньеткой Р. Штейна.

Цѣна книжки—25 копеекъ—въ виду значительнаго объема ея п огромной массы рисунковъ, должна быть признана очень низкой и вполнѣ общедоступной.

Онъ принялся прилѣплять восковыя свѣчи ко всѣмъ карнизамъ.

Хома и козакъ почтительно остановились у дверей.

Гробъ вдругъ сорвался съ своего мѣста и со свистомъ началъ летать по всей церкви.

Франція подъ снѣгомъ. Суровые морозы господствуютъ уже продолжительное время въ Парижѣ. Термометръ показываетъ 14 градусовъ, п при этомъ парижане даже не предвидятъ близкаго окончанія стужи. На Сенѣ, между Курбвуа и Сюренемъ, появились большія стаи дикихъ утокъ и лысухъ, и въ этомъ видятъ признакъ продолжительности морозовъ. По Сенѣ идетъ ледъ, во многихъ мѣстахъ уже остановившійся у береговъ. Всѣ окрестности Парижа покрыты снѣгомъ. Изъ Казна сообщаютъ о снѣгѣ на I¹', метра толщины и о 20 градусахъ мороза. Въ Оксеррѣ тоже 20 град., въ 1’амбервилье—25, а 29-го января было даже 29 град., въ Лиможѣ— 17, вь Ліонѣ—11 град.; въ Монпелье морозъ держится отъ 5 до 7 градусовъ, но при этомъ дуетъ сильный вѣтеръ и свирѣпствуетъ эпидемія инфлуэпцы: изъ 78,000 жителей 12,000 лежатъ больны. Повсюду па югѣ и па западѣ глубокій снѣгъ. Въ Прадѣ долженъ былъ состояться наборъ рекрутъ, по молодые люди не могли собраться изъ округа на сборный пунктъ, вслѣдствіе глубокаго снѣга. Въ Нилѣ 14, въ Байоннѣ 15 град. мороза. По всѣмъ рѣкамъ идетъ ледъ. Рона въ скоромь времени можетъ совсѣмъ стать.

Натуральная сода обѣщаетъ въ скоромъ будущемъ создать сильную конкуренцію искусственной, и мѣстомъ, гдѣ должна возникнуть эта конкуренція, является опять-таки Америка, умѣющая извлекать выгоды изъ своихъ природныхъ богатствъ. Хотя озера около Мемфиса и Гермополиса, изобилующія углекислымъ натромъ, доставляютъ уже въ теченіе тысячелѣтій натуральную соду, но она въ большей своей части остается въ Египтѣ и только вывозится на Критъ, гдѣ идетъ въ значительномъ количествѣ на мыловарни. Въ Невадѣ же и Ута, а также и въ Калифорніи, напротивъ, существуютъ огромныя натренныя озера, изъ которыхъ Овенское озеро можетъ доставить невѣроятное количество соды, такъ какъ рѣка Овенстиверъ, впадающая въ это озеро, приноситъ въ него ежегодно около 200 милліоновъ килограммовъ растворенной соды изъ своихъ источниковъ. Американскіе химики исчисляютъ количество содержащейся во всемъ озерѣ соды въ 40—50 милліоновъ тоннъ, по 1000 ки.тогр. каждая. До сихъ поръ добыта съ помощью солнечной теплоты п угольнаго жара лпшь очень незначительная часть этой важной соли. По въ виду того, что къ Овенскому озеру уже проведена теперь желѣзная дорога, въ недалекомъ будущемъ предстоитъ па сказанномъ озерѣ широкое развитіе работъ, которое не сможетъ не отразиться иа рыночной цѣнѣ па соду.

Статистика лошадей въ Германіи и Франціи. Перепись лошадей въ Германіи обнаружила, что въ 1873 г. насчитывалось лошадей 3.352,231, въ 1883 г,—3.522,545, въ 1892 г.—3.836,256. Такимъ образомъ, за 10-ти-лѣтпіГі промежутокъ времени число лошадей въ Германіи увеличилось па 170,314, илп на 5,1°'о, а за время 1873—92 гг,—на 313,711, пли на 8,9°/о. Во Франціи, согласно статистикѣ, опубликованной въ Есопотівіе Ігапесіів, сельско-хозяйственныхъ лошадей имѣлось 3.000,000. Въ это число не вошли чистокровныя и скаковыя лошади различныхъ заводовъ, упряжныя и верховыя лошади людей состоятельныхъ, ломовыя, извозчичьи, а также лошади общественныхъ каретъ и конножелѣ.:-пыхъ дорогъ. Всего лошадей этого рода во Франціи 900,000, а военныхъ—140,000 головъ.

СОДЕРЖАНІЕ: Братъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).-Катакомбы Рима. Очеркъ Ю. Брандта (еъ 12 рпс.). —Изгой. (Старое сказанье). Стихотвореніе Аполлона Коринфскаго.—Укрощенные львы. (Съ англійскаго).—Къ рисункамъ: На конскую ярмарку (съ рис.).-Виды Константинополя. Галатсная башня (съ рпс.).—Пріемъ новобранца (съ рис.).—Кубокъ ХѴІІ столѣтіи, находящійся въ музеѣ Императорскаго Общества Поощренія Художествъ (съ рис.).—Травля кабана (съ рис.).—Крестины въ Испаніи (съ рис.). —А. А. Абаза (съ портр.).—П. В. Шейнъ (съ портр.).—Политическое обозрѣніе, — ,ВІй^и, повѣсть Н. В. Гоголя (съ 9 рис.).—Смѣсь.—Объявленія.__

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Въ составъ 1-хъ пяти вышедшихъ въ теченіе января 1895 г., вошли, между прочимъ, слѣдующія статьи:

Отъ редакціи (задачи и цѣли изданія).—Литература вырожденія (I—Ш).—Тенденція въ беллетристикѣ н наукѣ.—Культъ любви въ беллетристикѣ. — Праздникъ литературы. — О фельетонѣ, ст. А. В. Круглова.

Журнальное обозрѣніе. Беллетристика: Смертный бой (пов. И. Потапенко).—Танькина карьера (ром. Н. Северина).—Люди-братья (разск. 3. Гиппіусъ).—Карма (нвд. сказки, пер. и пред. гр. А. Н. Толстого).—Кружнымъ путемъ (ром. Н. Зимина).— Ходокъ (ром. И. Д. Боборыкина). — Расплата (ром. В. Свѣтлова). Стихотворенія: Два голоса (Я. Полонскаго).—Городъ смерти (Н. Минскаго).— Родина (Д. Мережковскаго). — Святая пора (А. Жемчужникова).-Посм. стихотворенія II. М. Ядрпнцева. Научныя и иритич. статьи: Псмхнч. свойства женщинъ (II. Каптерева).—Художники и литераторы (ст. И. Рѣпина, В. Новицкаго и В. Верещагина).—Нрзвств. основы общества (Всѳв. Соловьева).—О любительствѣ въ музыкѣ (В. Гутора).—Противорѣчія эмпиріи, нравственности (ст. гр. Л. Н. Толстого).— Задачи скульптуры (Н. Шервуда).—Гончаровъ объ искусствѣ и романѣ «Обрывъ*. —По поводу ст. Л. Н. Толстого (М. Ф.).— Беранже и его пѣсни (А. Веселовскаго). ИЗЪ прошлаго: Герценъ и поляки —Московскіе врачи,—Князь отшельникъ. — Отступникъ отъ православія.—Придворные нравы при Павлѣ I.— Письма М. Е. Салтыкова.—Литераторы 6О*хъ годовъ.—Тотлебенъ и Скобелевъ. Юмористика: Всероссійскій культъ водки (В. Буренина).--Карты и общество (Буквы).—Наша прислуга.— Судъ надъ Грибоѣдовымъ.

Кромѣ того въ каждомъ М дается: Перечень важнѣйшихъ

механическій му-с т р у м е н т ъ со струнами, играетъ оригинально пѣвучимъ тономъ (его можно сравнить съ оркестромъ изъ мандолинъ). Исполняетъ цѣлыя увертюры, большія по иурри, концертныя и салонныя

К. Л» 7709

Л? 7693

марку.

безплатно.

Списокъ пьесъ

ЮЛІИ ГЕНРИХЪ ЦИММЕРМАНЪ

Главное

депо

Д'

Цѣна безъ потъ 225 р. Ноты- по 60 к. за метръ (=1>/2 аршина).

музыкальныхъ инструментовъ и нотъ.

С.-Петербургъ, Бол. Морская, .V® 34 и 40. । Москва, Кузнецкій мостъ, д. Захарьина.

Золотыя медали

НАИЛУЧШАГО КАЧЕСТВА и испытанной всхожести по умѣрен. цѣн. Каталоги без

лучшихъ породъ куръ и утокъ, а также и живыя птицы. Благополучную доставку гарантирую. По тре-бов. прейсъ - курантъ за 10 - ти - копеечную марку. Оскаръ Буркгардтъ. С.-Не-

миніатюрн. ахроматич. бинокль ЛИЛИПУТЪ

1892. 1893. 1894. тербургъ. В. О., 5 л., д. 46.

ДЕЗОДОРАТЪ

>ОБКП>ВТ> ІООш.’ЗБк

Выдающаяся

НОВОСТЬ!

ТРЕБУЙТЕ ВСЮДУ ПАПИРОСЫ

АПСЮЛИ

іричтожАЮтъ ЗЛОВОНІЕ

Спеціадьн. фабр. оптпч. инструментовъ Парижъ. Пие бе Вопоу, 32.

СКЛАДЪ ФАБРИКИ ДЛЯ РОССІИ С.-Петербургъ, Мойка, № 42. Иллюст. пр. кур. высыл- за семи-коп. марку.

ЗАИКАНІЕ

раціонально излѣчивается письменно. Условіи высыл. безплатно. Москва, Земляной валъ. Яковлевскій пер.< д. Духаниной. Гимилдоръ.

пьесы, а также всѣ танцы. Приводится въ дѣйствіе маленькимъ двигателемъ, обращеніе съ которымъ не представляетъ затрудненія и совершенно безопасно.

ЭОЛиЦКІИ лѣчитъ наружныя, грудныя бо-* лѣзнн и злектротѳр. Невскій, 97, кв. 10.

дѣятельныхъ а г сито и ъ. Обращаться письменно: Банкирскій домъ Генрихъ Б л о к к ъ. С.-11етербургъ, 59, ІІсвікні,

Простымъ нажимомъ пальца ДВУХ1ПІ-ТОЧНЫЙ ШОВЪ превращается въ тамбурный, ОДНОНИТОЧНЫЙ ИЛИ ВЪ ШНУРОВОЙ для вышиванія.

Образцы работп и пр.-кур. безплатно. Едннствен. представпт. для всеі Россіи Торговый Домъ

Чинитъ чулки, полотно, матеріи и ироч. какъ ткано.

Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеніи, Болын. Морская, 33.

Къ каждому аппарату прилагается наставленіе и начатая работа. Высылается немедленно, можно и наложеннымъ.

со шнурк. въ замшевомъ кошельк. 8 р. 50 к. съ лер. въ Евр. Росс. 9 р., въ Азіат. 9 р. 50 к. „Лилипутъ* удобно помѣщается въ карманѣ жилета или между пуговицами мундира и вполнѣ замѣняетъ, какъ для поля, охоты, путешествія или театра, большіе и тяжелые бинокли.

Историческій романъ Нн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Лакей, подававшій трость герцогу и обмѣнявшійся съ нимъ нѣсколькими ни для кого незамѣтными, кромѣ случайно подвернувшейся Олуньевой, словами, былъ переодѣтый Иволгинъ.

На его сообщеніе герцогу о томъ, что князь Борисъ здѣсь, только и могъ послѣдовать тотъ отвѣтъ, который далъ Биронъ и котораго могъ ждать Иволгинъ заранѣе. Но онъ и доложилъ герцогу о князѣ исключительно ради того, чтобы показать, что онъ не дремлетъ, а дѣйствуетъ.

Онъ былъ спокоенъ, зная, что Ордынскій выйдетъ отъ Нарышкина по главной лѣстницѣ и чрез парадныя сѣни, потому что, въ виду высочайшаго присутствія, на маскарадѣ было сдѣлано распоряженіе о томъ, чтобы въ другіе выходы никого изъ гостей пе впускать и не выпускать ни подъ какимъ предлогомъ.

Иволгинъ, въ своей ливреѣ, которую носилъ онъ съ неменьшимъ достоинствомъ, чѣмъ старикъ-вельможа носилъ свой мундиръ, остался стоять въ спокойной и истовой позѣ лакея па площадкѣ лѣстницы.

Мимо него проходили, смѣясь и разговаривая, гости толпою, какъ потокъ лавы, двигающейся по лѣстницѣ. Онъ, казалось, не глядѣлъ пи па кого, но вмѣстѣ съ тѣмъ, по давно изученнымъ пріемамъ сыщика, онъ видѣлъ всѣхъ, и ничье лицо не ускользнуло отъ его бдительнаго ока.

Прошла старуха Олуньева съ племянницей, возлѣ которой уже не было князя Бориса въ его розовомъ домино.

Онъ шелъ, высоко поднявъ голову, не только безъ маски, но даже скинувъ капюшонъ съ головы и открывъ свои длинные, густые, расчесанные на этотъ разъ волосы. Онъ оглядывался кругомъ побѣдителемъ и улыбался-въ усы. И глаза его тоже смѣялись.

Этотъ его счастливо-побѣдоносный видъ особенно показался противенъ Иволгину, сейчасъ же замѣтившему его. Сыщикъ втянулъ голову въ плечи и, какъ бы говоря: „ну, постой же, голубчикъ!", юркнулъ въ толпу, слѣдомъ за княземъ Борисомъ.

Опъ видѣлъ, какъ Ордынскій спустился сЪ лѣстницы, накинувъ на плечи старомодный, потерявшій фасонъ и цвѣтъ плащъ, прошелъ сѣни и вышелъ на широкое крыльцо.

Иволгинъ слѣдовалъ за нимъ безъ шапки и безъ верхняго платья. Кромѣ пего, еще нѣсколько человѣкъ, въ ливреѣ Нарышкина, суетились на крыльцѣ. Опъ самъ, не боясь быть узнаннымъ, подсадилъ Чарыкова въ карету и, крикнувъ кучеру: „пошелъ!" ловко, въ одно мгновеніе ока, вскарабкался на заднюю ось кареты. Онъ сдѣлалъ это почти незамѣтно ни для кого, благодаря тусклому освѣщенію у крыльца (государыню провожали ѣздовые съ фонарями); да если-бъ кто и замѣтилъ Иволгина, вскарабкавшагося на ось, ему было мало дѣла до этого. Ему важно было только не упустить на этотъ разъ кпязя Бориса, который былъ теперь безусловно уже у него въ рукахъ.

Иволгинъ давно привыкъ считать въ своемъ дѣлѣ главнымъ себѣ помощникомъ случай. И въ настоящее время, дѣйствительно, выручалъ его случай.

Князь Чарыковъ, видимо, былъ такой человѣкъ, съ которымъ справиться было не легко, и только одна неосторожность съ его стороны могла погубить его. Сегодня онъ, не стерпѣвъ, до.іжно-быть, какъ мышь на кусокъ сала въ мышеловку, явился на балъ ради обвѣнчанной съ нимъ Олуньевой, и погубилъ себя этимъ.

Иволгинъ, сидя на оси, подпрыгивалъ слегка на уха-бахъ, но не замѣчалъ своего неудобнаго положенія, потому что сердце прыгало у него отъ радости, и онъ, схватившись за одно слово, мысленно въ сотый разъ повторялъ себѣ:

„Погубилъ, погубилъ... самъ себя погубилъ!.. Ну, и чудесно... хорошо..."

Ночь, несмотря на августъ мѣсяцъ, была прекрасная.

Иволгинъ, хотя и былъ въ одной ливреѣ, не ощу щалъ ни малѣйшаго холода. Онъ крѣпко держался, раздвинувъ руки и уцѣпившись за ремни высокихъ стоячихъ рессоръ. Пальцы у него затекли и кисти рукъ онѣмѣли. Но ждать ему приходилось ужъ недолго. Сейчасъ они выѣдутъ на Невскую першпективу. Тамъ непремѣнно встрѣтится ночной конный разъѣздъ, и неудобное положеніе Иволгина кончится.

И, дѣйствительно, какъ только карета повернула на Невскую и колеса ея глаже покатились по утрамбованной мостовой першпективы, Иволгинъ увидалъ темные силуэты солдатъ, посылавшихся каждую ночь небольшими партіями по улицамъ Петербурга, въ разъѣздъ.

— Сто-о-ой! вдругъ неистово, на всю улицу, чуть-ли не на весь городъ, крикнулъ Иволгинъ.

Солдаты дрогнули и пустили лошадей рысью по направленію къ каретѣ.

Кучеръ, недоумѣвая, откуда раздался этотъ крикъ, и думая, что крикнули солдаты, осадилъ лошадей.

Иволгинъ соскочилъ и, разминая ноги и потирая затекшія руки, кинулъ подъѣхавшимъ солдатамъ страшное „слово и дѣло".

Солдатъ, ѣхавшій впереди, вѣроятно, рейтаръ, соскочилъ съ лошади и подошелъ къ Иволгину.

Рейтаръ ничуть не удивился. Для могущественнаго „слова и дѣла" не существовало ни каретъ, ни иныхъ внѣшнимъ знаковъ высокаго положенія. Пѣшіе и конные солдаты, день и ночь сновавшіе по Петербургу, должны были хватать всякаго, какъ только раздавалось это „слово и дѣло", и отправлять, непремѣнно вмѣстѣ съ крикнувшимъ доказчикомъ, въ тайную канцелярію.

Рейтаръ подошелъ къ дверцѣ кареты, шторки на стеклахъ которой были спущены изнутри, и смѣло, но все-таки почтительно, потому что не зналъ, кого найдетъ онъ, открылъ дверцу.

Открывъ ее, онъ заглянулъ въ карету, потомъ обернулся къ Иволгину, снова сунулъ голову въ карету и вновь обернулся къ Иволгину, проговоривъ:

— Что же ты, милый человѣкъ, смѣяться изволишь надъ нами, что-ли?

— То-есть какъ смѣяться? могъ только выговорить Иволгинъ.

И въ одинъ прыжокъ очутился возлѣ рейтара, и самъ заглянулъ въ карету. Но карета такъ же, какъ комната, въ которую заперся Чарыковъ во время своего ареста, была пуста.

Въ первую минуту Иволгина охватилъ чуть-ли пе суевѣрный страхъ передъ тѣмъ, что случилось на его глазахъ.

Онъ самъ подсадилъ Чарыкова въ карету, самъ сидѣлъ все время на оси, и вдругъ этотъ Чарыковъ, словно владѣя шапкой - невидимкой, вторично исчезаетъ у него изъ-подъ самаго носа.

Онъ глупо и растерянно смотрѣлъ то на солдатъ, то на карету, по рейтару, видимо, некогда и не нужно было входить въ подробности происшествія и разбирать, какъ это все случилось. Онъ долженъ былъ только исполнить свою обязанность, а тамъ уже, въ тайной, будетъ разслѣдовано все.

Онъ посадилъ Иволгина въ карету, и солдаты повезли эту карету, вмѣстѣ съ кучеромъ и сидящимъ въ ней Иволгинымъ, въ тайную канцелярію.

Было что-то раззадоривающее, что-то тревожно-заманчивое, лихое и, вмѣстѣ съ тѣмъ, тихо-грустное въ томъ чувствѣ, съ какимъ вернулась Наташа послѣ маскарада домой.

По дорогѣ, сидя съ теткою въ каретѣ, онѣ ни слова не сказали другъ другу.

Олуньева, закусивъ губу, упорно молчала, видя настроеніе племянницы, и знала,-—по себѣ зпала,—что если заговорить съ ней теперь, она или сдѣлаетъ видъ, что не слышитъ, или прямо скажетъ, что не хочетъ говорить, или, что хуже всего, отвѣтитъ, что она, какъ замужняя женщина, свободна поступать, какъ ей хочется.

Наташа прислонилась къ углу кареты и съ головою закуталась въ плащъ.

Когда онѣ подъѣхали къ дому, она въ сѣняхъ простилась съ теткой и прямо направилась къ себѣ на половину. Тамъ опа, на ходу, скинула свой плащъ и прошла въ спальню, гдѣ ждали уже ее горничныя дѣвушки. Ея любимица Даша, черезъ которую была устроена вся исторія съ домино у Шаптильи, сразу увидѣла, какъ вошла только ея госпожа, что на маскарадѣ съ ней случилось что-то такое, послѣ чего имъ, горничнымъ, разспрашивать и смѣяться не подобаетъ. Она съ серьезнымъ, строгимъ лицомъ отдала знаками нѣсколько приказаній остальнымъ, и онѣ принялись ловкими и привычными руками раздѣвать Наташу.

Въ одну минуту, почти безъ малѣйшаго усилія съ ея стороны, домино было снято, спущены фижмы, рядъ пышныхъ юбокъ упалъ на полъ широкимъ кольцомъ, изъ котораго Наташа машинально вышла; былъ распущенъ и снятъ корсетъ. Наташѣ накинули сѣрый шелковый, съ розовыми ленточками, шлюмперъ, и она, освобожденная отъ тяжелыхъ орудій пытки, опустилась въ кресло передъ большимъ трюмо.

Даша принялась раздѣлывать ей сложную прическу, а двѣ другія горничныя стали снимать съ ея маленькихъ, точеныхъ ножекъ атласныя туфли и осторожно стягивать высокіе шелковые чулки.

Наташа видѣла себя въ трюмо всю и смотрѣла на сидящую въ зеркалѣ хорошенькую женщину, въ сѣромъ, гладко обрисовывавшемъ своимъ шелкомъ ея формы шлюмперѣ, какъ на чужую. Она видѣла свое, уставившееся на нее изъ зеркала, лицо, свои дѣвственныя плечи и грудь, чистыя бѣлыя ножки, и невольно повела, какимъ-то особеннымъ кошачьимъ движеніемъ, головою къ плечу, слегка двинувъ этимъ плечомъ.

Она думала о немъ, но этого его опредѣленно не было въ ея мысляхъ. Это былъ, вообще, кто-то невѣдомый, собирательный, съ длинными вьющимися темными локонами, высокимъ умнымъ лбомъ, характернымъ, мужественнымъ профилемъ и черными, слегка приподнятыми кверху усами, подъ которыми улыбался красивый, добродушно-веселый ротъ.

И вдругъ Наташа слегка вздрогнула, поймавъ себя на томъ, что всѣ эти черты были чертами только что видѣннаго ею смѣлаго князя Чарыкова-Ордынскаго.

Явиться на маскарадъ было, дѣйствительно, большою смѣлостью съ его стороны. Она, черезъ людей, знала, что его преслѣдуютъ, знала, что опъ скрылся при арестѣ, и вдругъ теперь, ради того только, чтобы увидѣть ее, онъ явился на маскарадѣ, не дорожа ни собою, ни своей жизнью.

Когда онъ подошелъ къ пей въ своемъ розовомъ домино подъ маской, она очень далека была мыслью отъ того, что это, можетъ-быть, ея нареченный мужъ: ей и въ голову не могло придти, что это былъ дѣйствительно онъ.

Она всецѣло была тогда занята тѣмъ, удастся-ли задуманная ею съ Винной мистификація относительно Густава Бирона, и поймается-ли онъ па удочку?

Его не трудно было узпать по высокому росту и сложенію и по тому, какъ онъ тревожно оглядывался кругомъ.

Наташа видѣла, какъ онъ подошелъ къ Бивнѣ и сталъ танцовать съ нею.

Въ первую минуту, когда онъ подошелъ къ ней.въ розовомъ домипо, она со страхомъ подумала: пе Гу-ставъ-ли это Биронъ, который какимъ-нибудь образомъ узналъ цвѣтъ ея костюма и перехитрилъ ее? Но, взглянувъ еще разъ на кавалера Бипны, она окопча-чательпо увѣрилась, что Биронъ былъ въ оранжевомъ, а передъ нею стоялъ кто-то другой, кого узнать она пе могла. Но онъ сразу, съ первыхъ же словъ открылъ себя. Онъ сказалъ ей, что явился сюда не для маскарадной интриги, не для танцевъ, но ради того, чтобы рѣшить дальнѣйшую свою судьбу.

Наташа, полагая, что это все - таки кто-нибудь изъ ферлакуровъ, какъ ихъ называли тогда, въ искренность словъ которыхъ вѣрить нельзя, въ тонъ игривой шуткѣ отвѣтила:

— Рѣшить свою судьбу?.. Если это рѣшеніе вы предоставляете мнѣ, то я, конечно, должна знать, кто вы такой?..

Она ждала въ отвѣтъ какого-нибудь маскарадноболтливаго объясненія, но ей отвѣтили серьезно, твердымъ голосомъ:

— Я тотъ, который обѣщалъ никогда не искать встрѣчи съ вами.

Наташа почувствовала, какъ она вдругъ вспыхнула подъ маской, пораженная неожиданностью и, вмѣстѣ съ тѣмъ, дерзостью этого человѣка. Неужели это былъ тотъ самый человѣкъ, съ которымъ опа недавно стояла у налоя?

— Если вы, отвѣтила она,—дали обѣщаніе никогда не встрѣчаться со мною, то зачѣмъ же явились сюда и подошли ко мнѣ?

Онъ внимательно посмотрѣлъ ей въ глаза, какъ бы желая прочесть по нимъ то, что выражало скрытое маскою лицо ея, и убѣдившись въ томъ, что по серьезности ея взгляда и лицо ея должно быть серьезно, отвѣтилъ:

— Я подошелъ къ вамъ не для того, чтобы встрѣтиться, но для того, чтобы разстаться... и разстаться навсегда!.. Послушайте... Вотъ видите-ли... Съ тѣхъ поръ, какъ тогда въ церкви...

— Когда я былъ въ церкви... такъ съ этихъ поръ я сталъ совершенно другимъ человѣкомъ... Прежде я ни о комъ и ни о чемъ не думалъ,—теперь я думаю только о васъ! Я знаю, что это безумство... П вы не сердитесь на меня, потому что на безумцевъ не сердятся, а жалѣютъ ихъ и лѣчатъ. Я знаю, что невозможнаго не сдѣлаешь, что я, освободивъ васъ отъ супружества Бирона, не смѣю и думать о томъ, чтобы связывать васъ со своимъ именемъ, которое вы носите. Но жить и прятаться, и знать въ это время, что другіе говорятъ съ вами, слышатъ вашъ голосъ, видятъ ваше лицо и любуются вами—нѣтъ для мепя силъ и возможности человѣческой!

— Мужчина, отвѣтила Наташа,—не долженъ быть слабъ и всегда, для всего долженъ найти въ себѣ достаточно силы.

Возвращеніе ослѣпленныхъ болгаръ ИЗЪ византійскаго плѣна ВЪ 1001 году. Съ карт. э. Холарека, грав. Бопгъ.

— Я и найду ее! подхватилъ Ордынскій.—Будьте покойны. Но только какъ и какимъ способомъ—это мое дѣло... Но вы будете совсѣмъ и окончательно свободны...

— Что хочу сдѣлать?.. Можетъ-быть, завтра вы услышите объ этомъ, а можетъ-быть и не услышите вовсе.

— Да, я хочу отдаться тайной канцеляріи! отвѣтилъ онъ ей, когда она спросила его объ этомъ.

И послѣ этого его отвѣта, Наташа долго шла молча рядомъ еъ нимъ. Они вошли снова въ большую залу. Она отвела его въ сторону, къ Окну. Сердце ея очень сильно билось въ это время.

— А знаете, начала она, сама удивляясь ровности и спокойствію своего голоса,—я бы, на вашемъ мѣстѣ, поступила совсѣмъ-совсѣмъ иначе... Вы говорите, что не смѣете думать, что для васъ есть что-то недостижимое. Вздоръ! Нужно все смѣть, стараться достигнуть того, чего желаешь. Вы несчастливы—завоюйте себѣ счастье, сдѣлайтесь достойнымъ его! Даромъ ничто не дается. И если правда, что въ вашей жизни произошелъ переломъ, что вы стали другимъ человѣкомъ, то этотъ другой человѣкъ можетъ подняться въ вашихъ глазахъ такъ же высоко, какъ упалъ прежній, какимъ вы были до этого перелома. Постарайтесь, если находите, что есть изъ-за чего постараться.

Онъ сдѣлалъ движеніе схватить ее за руку. Она отстранилась. Ы онъ болѣе чѣмъ почтительно, почти благоговѣйно остановился.

— Если-бъ я только могъ, проговорилъ онъ, — надѣяться, что на старанія мои обратите вы вниманіе, тогда я, кажется, сдѣлалъ бы все, все, что могу!

— Про себя я ничего не скажу... Но, видите-ли,— нѣтъ на свѣтѣ женщины, которая была бы равнодушна къ проявленной ради нея мужчиной энергіи, въ особенности, если онъ, считая ее на недостижимой для себя высотѣ, вдругъ сумѣетъ подняться на эту высоту.

— Боже мой! перебилъ Ордынскій.—Я зналъ, что вы хороши, но теперь вижу, что и умны-то вы...

— Да почемъ вы знаете, вдругъ разсмѣялась она,— съ кѣмъ вы говорите теперь? Можетъ-быть я совсѣмъ не та, о которой вы дум< ете, а ея пріятельница, и просто болтаю съ вами отъ нечего дѣлать.

Но онъ показалъ ей на цвѣтъ своего домино въ доказательство того, что зналъ заранѣе цвѣтъ ея костюма.

— Мало-ли тутъ въ розовомъ? проговорила она.

— Но кокарды нѣтъ ни у кого на лѣвомъ плечѣ. Я зналъ, что она будетъ пришита у васъ. И... слушайте! Если когда-нибудь вы захотите провѣрить меня, каковъ я есть, задать, что-ли, какъ царевна въ сказкѣ, задачу королевичу, чтобъ онъ принесъ ей живой или мертвой воды или птицу Евстрафиль, тогда пошлите эту розовую кокарду къ мадамъ ІПантильи, хотя-бы ради заказа сдѣлать еще одну, точно такую же... Тогда, будьте увѣрены, вы тотчасъ же услышите обо мнѣ... И я исполню все, всякій приказъ вашъ, и достану, пожалуй, и мертвую, и живую воду.

Въ это время позвали ужинать, и они, вмѣстѣ съ остальными гостями, пошли въ столовую. О томъ, что говорили они потомъ, Наташа помнила смутно, и смутенъ былъ также въ ея воспоминаніяхъ, какъ видѣніе бреда, самый ужинъ, во время котораго велѣли снять имъ маски. Правда, тутъ она увидѣла его лицо и удивилась, какъ могла она запомнить съ перваго раза подробности этого лица такъ хорошо, что теперь, когда она видѣла его во второй разъ, ни одна изъ этихъ подробностей не была для нея новостью.

И въ это время, когда она, отдавшись въ руки горничнымъ, сидѣла передъ зеркаломъ, князь Ордынскій, какъ живой, стоялъ передъ нею.

Когда ночной ея туалетъ былъ конченъ и отпустила она своихъ горничныхъ, она, прежде чѣмъ лечь въ постель, подошла къ лежавшему на креслѣ домино, бережно отпорола кокарду съ лѣваго плеча и спрятала ее въ свою дѣвичью, никому не показываемую шкатулку, въ которой хранились у нея самыя завѣтныя вещи.

Кабинетъ Бирона, несмотря на поздній часъ ночи, былъ освѣщенъ, потому что, по обычаямъ герцога, онъ, какъ бы поздно ни возвращался домой, всегда приходилъ къ себѣ въ кабинетъ.

Секретарь ждалъ его съ только что полученными депешами, которыя долженъ былъ распечатать самъ герцогъ.

Биронъ вошелъ своею быстрою, увѣренною походкою и прямо направился къ бюро, вынулъ изъ кармапа обшитой соболемъ шубейки, на которую только что смѣнилъ свой мундиръ, ключи, открылъ бюро и, доставъ откуда-то изъ глубины его записную книжку, сталъ быстро дѣлать въ ней замѣтки карандашомъ.

Сколько разъ секретарь видѣлъ его такъ вотъ сидящимъ, когда онъ ночью, не обращая на него вниманія, входилъ и садился къ бюро. Но никогда онъ не могъ догадаться, по каменно-неподвижному лицу герцога, ни о томъ, что заноситъ онъ въ свою записную книжку, ни о томъ, въ какомъ состояніи духа— сердитъ или веселъ—находится онъ.

Секретарь зналъ, напримѣръ, что сегодня герцогъ провелъ вечеръ на балу у Нарышкина, но что тамъ происходило, былъ-ли доволенъ Биронъ своимъ вечеромъ или, напротивъ, встревоженъ чѣмъ-нибудь,—догадаться объ этомъ по его выраженію было немыслимо. Лицо Бирона всегда казалось одинаково строго-холодно и внушало страхъ тѣмъ, кто готовъ былъ трепетать передъ нимъ, а таковы были почти всѣ окружавшіе его, за очень рѣдкими, почти извѣстными наперечетъ исключеніями. Но секретарь привыкъ къ этому лицу, къ его всегда ровной строгости и холодности. Онъ зналъ, что съ герцогомъ, если дѣлать не лукавя и не мудрствуя свое дѣло, всегда все будетъ хорошо и онъ никогда не выдастъ своего вѣрнаго слугу.

Биронъ положилъ карандашъ, спряталъ книжку и привычнымъ оборотомъ головы обернулся въ ту сторону, гдѣ, на привычномъ же мѣстѣ, стоялъ, ожидая этого поворота, секретарь.

Секретарь поклонился и, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, подалъ герцогу нераспечатанныя депеши.

Биронъ сталъ вскрывать ихъ. Онъ пробѣгалъ депешу отъ начала до конца, рѣзко подчеркивалъ иныя мѣста толстымъ карандашомъ, дѣлалъ помѣтки на поляхъ и откладывалъ въ сторону. Ночью герцогъ занимался только неотложными, важными бумагами. Бумаги къ подписи приносились герцогу утромъ. За иностранными депешами были поданы донесенія изъ областей, потомъ вечерній рапортъ полицеймейстера по Петербургу, рапортъ тайной канцеляріи и списокъ аресто-вапныхъ за день.

Биронъ проглядѣлъ этотъ списокъ, остановился нѣсколько дольше на концѣ его, просмотрѣлъ еще разъ и, какъ бы удивясь, что не нашелъ тамъ того, что ожидалъ, повернулся къ секретарю и отрывисто произнесъ:

— Здѣсь, сказалъ секретарь и, поклонившись, поспѣшно вышелъ изъ комнаты въ маленькую дверь.

Черезъ нѣсколько мгновеній въ эту дверь появился Иволгинъ, но уже не въ ливреѣ нарышкинскаго лакея, которую онъ успѣлъ снять въ тайной канцеляріи.

Биронъ оглянулся на него и остановилъ на немъ долгій, пристальный взглядъ. Онъ зналъ уже по тому, что имени князя Чарыкова-Ордынскаго не значилось въ спискѣ арестованныхъ, и въ особенности по тому виду побитой собаки, съ которымъ вошелъ Иволгинъ и близко-близко сталъ у самой стѣны, что и сегодня поимка князя оказалась неудачною.

Эта буйная голова, Ордынскій, началъ уже интересовать герцога.

— Опять не сумѣли взять? спросилъ онъ съ удивительно язвящей насмѣшкой въ голосѣ, въ которой слышалось безконечное презрѣніе къ Иволгину и ко всей его породѣ.

— Ваша свѣтлость! заговорилъ тотъ,—ничего невозможно подѣлать! Сколько лѣтъ служу,—на этакого чорта не налеталъ... Это оборотень какой-то... Просто ума нельзя приложить, куда онъ проваливается!

И Иволгинъ подробно разсказалъ, какъ онъ самъ подсадилъ Ордынскаго въ карету, какъ вскочилъ на ось, какъ ѣхалъ все время вмѣстѣ съ каретой, которая ни разу не останавливалась и изъ которой Ордынскій не могъ выскочить на ходу, потому что онъ, Иволгинъ, сейчасъ бы это замѣтилъ, и какъ, наконецъ, никого не оказалось въ каретѣ, когда подъѣхалъ конный разъѣздъ...

Иволгинъ былъ, видимо, подавленъ происшедшимъ и въ его разсказѣ такъ и сквозили признаки суевѣрнаго страха, потому что естественнымъ путемъ онъ не могъ себѣ объяснить случившагося.

Биронъ улыбнулся, какъ обыкновенно улыбался онъ, однѣми только губами и тряхнулъ слегка головою.

— Старая штука, старая штука, повторилъ онъ.— Очень старая штука... Нужно было бы знать это, если бы ты былъ хорошій сыщикъ. Бъ то время, когда онъ сѣлъ въ карету, а ты садился на ось, онъ уже вышелъ изъ другой дверцы кареты, и она поѣхала вмѣстѣ съ тобою пустая...

Иволгинъ широко раскрылъ глаза и ротъ, невольно удивляясь смѣтливости герцога и тому, что онъ, казалось, всегда все зналъ. По крайней мѣрѣ, Иволгину ни разу не случалось еще наталкиваться на такую вещь, которую бы герцогъ не въ состояніи былъ объяснить.

Иволгинъ стоялъ, вытараща глаза, видимо не понимая того, что ему говорили. Видъ его былъ настолько жалокъ, онъ до того растерялся, что Биронъ, терпѣть не могшій людей, неспособныхъ всегда неизмѣнно владѣть собою, какъ самъ онъ, и тотъ, дольше остановивъ свой взглядъ на Иволгинѣ, понялъ, что въ настоящую минуту трудно было спрашивать съ него что-нибудь.

— Карета, карета? повторилъ онъ, немножко съ сердцемъ, какъ всегда, когда говорилъ по-русски, затрудняясь въ словахъ и выраженіяхъ. — Эта карета, которую отвезли гъ тайную канцелярію, откуда она была?

Иволгинъ понялъ, что Биронъ спрашивалъ, что это была за карета, въ которой пріѣхалъ Чарыковъ-Ордынскій къ Нарышкину, и откуда взялся у него такой экипажъ.

— Карета, ваша свѣтлость... началъ онъ совсѣмъ уже упавшимъ, чуть слышнымъ голосомъ.—Карета эта была брата вашей свѣтлости...

— Что-о?! перебилъ Биронъ, всѣмъ корпусомъ повернувшись къ Иволгину.—Моего брата?.. Какъ моего брата?..

— Такъ точно, господина генералъ-аншефа, то-есть, собственно, не ихъ личная, но взятая для нихъ по найму... Господинъ генералъ - аншефъ, братъ вашей свѣтлости, желалъ пріѣхать на маскарадъ такъ, чтобы быть совсѣмъ неизвѣстнымъ, и приказалъ поэтому, чтобъ ему наняли карету, которая бы стала къ назначенному часу на Царицыномъ лугу, у бассейна, что недалеко отъ дома господина генералъ-аншефа, а потомъ они должны были подойти къ каретѣ сами и сказать кучеру: „черный воронъ несетъ зеленую вѣтку“, и сѣсть въ карету... Тогда кучеръ долженъ былъ везти прямо къ господину Нарышкину... А кого онъ повезетъ, какъ и что—этого онъ знать не зналъ и разспрашивать ему было запрещено. Выѣхалъ онъ, какъ ему было приказано; подошелъ къ нему человѣкъ въ плащѣ, сказалъ: „черный воронъ несетъ зеленую вѣтку“, и сѣлъ въ карету. Кучеръ повезъ, высадилъ сѣдока у дома господина Нарышкина, провелъ вечеръ въ харчевнѣ, а потомъ, при разъѣздѣ, сталъ въ ряды подававшихся экипажей, и когда подалъ къ подъѣзду, къ нему подошелъ сѣдокъ, котораго онъ привезъ, сѣлъ въ карету, онъ и поѣхалъ назадъ, на то мѣсто, откуда взялъ сѣдока... Сѣдокъ этотъ оказался, однако, этимъ самымъ Ордынскимъ, который вотъ ужъ второй разъ между рукъ ужомъ ускользаетъ... Такъ объяснилъ кучеръ при допросѣ...

Въ томъ, что разсказывалъ Иволгинъ, не было ничего невѣроятнаго. Это вполнѣ соотвѣтствовало романическимъ наклонностямъ Густава Бирона. Лозунгъ, который былъ данъ для кареты, являлся тоже вполнѣ правдоподобнымъ, потому что черный воронъ и зеленая вѣтвь были эмблемами родового герба Бироновъ.

— Откуда же могъ этотъ князь знать распоряженія генералъ-аншефа? спросилъ онъ.

— Это доподлинно неизвѣстно, ваша свѣтлость...

— Чортъ знаетъ что! проворчалъ Биронъ.—Ничего не умѣютъ дѣлать, даже въ маскарадъ съѣздить, какъ слѣдуетъ.

— Прикажете, ваше свѣтлость, заговорилъ приходившій уже въ себя понемногу Иволгинъ,—перебрать людей господина генералъ - аншефа?.. Вѣроятно, изъ нихъ кто-нибудь...

Биронъ, вдругъ покраснѣвъ, поднялся во весь ростъ со своего мѣста.

— Перебрать людей!? крикнулъ онъ и топнулъ ногою.—Вѣчно одна и та же пѣсня!.. Перебрать людей, когда сами ничего не умѣютъ дѣлать... Чортъ знаетъ что! Перебрать людей—легко, а самому имѣть иниціативу, зеІЬзІ <ііе Іпіііаііѵе хи ИаЬеп нельзя?!. Прослѣдить нельзя?!..

Биронъ, задыхаясь, безпрестанно переходилъ на нѣмецкій языкъ и схватывался рукою за воротъ и горло, что служило обыкновенно у него признакомъ высшей степени волненія.

Иволгинъ зналъ, что пока герцогъ сердится и говоритъ по-русски—это гадко, очень гадко; но когда онъ, сердясь, переходилъ на нѣмецкій языкъ — это было ужасно для тѣхъ, на кого онъ сердился.

— Ваша свѣтлость, весь согнувшись, силился выговорить онъ,—не губите!.. Столько лѣтъ служу... всегда въ концѣ-концовъ дѣло устраивалъ... И теперь, ваша свѣтлость, устрою... все устрою... Дайте только срокъ— и все будетъ сдѣлано!..

Иволгинъ самъ не помнилъ, что говорилъ, но слова его подѣйствовали на Бирона.

— Ну, хорошо, сказалъ онъ. — Два мѣсяца сроку... довольно, кажется?.. Но чтобы не позже, какъ черезъ два мѣсяца князь Чарыковъ-Ордынскій былъ схваченъ!..

И Иволгинъ поклялся, что приказаніе это во что бы то ни стало будетъ исполнено.

Князь Борисъ въ дѣтствѣ еще слышалъ отъ матери сказку про то, какъ нѣкая фея-волшебница снарядила бѣдную дѣвушку въ гости, превративъ ея рубища въ бальный нарядъ, крысъ въ лошадей и кочанъ капусты въ роскошную золотую карету.

Для Чарыкова такой феей явился Даниловъ. Онъ досталъ для него прекрасное розовое домино и научилъ, какъ воспользоваться каретой Густава Бирона, потому что зналъ обыкновеніе барона ѣздить но извѣстному лозунгу на маскарады въ наемной каретѣ, которая ждала его у бассейна па Царііцыномъ лугу... И все удалось, какъ нельзя лучше, и все было отлично для князя Бориса въ этотъ памятный ему вечеръ маскарада у Нарышкина.

Но вернувшись къ себѣ домой, въ темный тайникъ, онъ чувствовалъ, что сердце его сжимается именно потому, что все вышло такъ хорошо.

Онъ поѣхалъ на маскарадъ съ твердою увѣренностью, что это будетъ послѣдній день его свободы, и что онъ завтра откроетъ себя тайной канцеляріи. Обсудивъ подробно свое положеніе, онъ вдругъ рѣшилъ, что счастью, о которомъ могъ онъ мечтать, никогда пе бывать, потому что это слишкомъ великое, неземное счастье, что такому, какъ онъ, человѣку не можетъ быть дано опо, и положилъ разомъ покончить и съ мечтами, и со всей неопредѣленностью своего положенія...

И вдругъ ему приходилось вернуться домой съ совершенно неожиданнымъ, совершенно измѣнившимъ его рѣшеніе разговоромъ Наташи въ мысляхъ, давшимъ ему такой подъемъ, какого онъ не могъ ожидать ни въ какомъ случаѣ.

Но особенно тронулъ его Кузьма, который бросился ему навстрѣчу съ такой искренне-несдержанной, дѣт-ски-наивной радостью, что видно было сейчасъ же, какъ всей душою безпокоился онъ въ ожиданіи князя Бориса.

— Ну, ваше сіятельство, заговорилъ онъ, — ужъ я думалъ, вы и пе вернетесь!.. Мало-ли что случиться могло!.. Того гляди, думаю, узнаютъ, схватятъ...

— И то чуть было не схватили, сказалъ Ордынскій, снимая плащъ и домино.

Источникъ и способъ, какимъ образомъ Даниловъ досталъ это домино, были извѣстны ему, и онъ, съ счастливой улыбкой, которая словно по забывчивости такъ и осталась у него на лицѣ, кивнулъ Кузьмѣ на свой маскарадный нарядъ и проговорилъ:

Кузьма понялъ, что князь потому этимъ намекомъ напоминаетъ ему о его Грунѣ, что самому ему весело, и что самъ онъ счастливъ и хочетъ, чтобы всѣ были счастливы возлѣ него...

— Теперь уже поздно, въ свою очередь усмѣхнулся Даниловъ.—Нужно до завтра оставить...

— Да совсѣмъ несподручно, тихо отвѣтилъ Даниловъ и потупился, покраснѣвъ. — Ну, а вы, ваше сіятельство, видѣли-съ?

Чарыковъ улыбнулся еще привѣтливѣй и ласковѣй и совсѣмъ свѣтлыми глазами глянулъ на Данилова.

Онъ отвѣтилъ ему только этимъ взглядомъ, но Кузьма и безъ словъ понялъ его.

Они устроились въ своемъ тайникѣ уже давно очень порядочно, перенеся ночью сюда все, что было можно и нужно, изъ дома по подземному ходу, такъ что князь Борисъ спалъ какъ слѣдуетъ, на кровати съ тюфякомъ и подушками, которыя подправилъ Кузьма перьями потребленныхъ имъ съ бариномъ въ пищу птицъ. И только ложась на эту кровать, Чарыковъ снова обратился къ своему слугѣ:

— Эхъ, Кузьма, будетъ на нашей улицѣ праздникъ илп нѣтъ?

■— Ну, братъ, тогда я у тебя на свадьбѣ посаженымъ отцомъ буду...

Кузьма весело осклабился, хотѣлъ отвѣтить что-то, но махнулъ рукою и проговорилъ:

— Эхъ, князь, ваше сіятельство, лишь бы быть здоровымъ!..

Ор іынскій долго-долго не могъ заснуть въ эту ночь, и образъ Наташи, отъ котораго онъ не только не пытался отдѣлаться, но который, напротивъ, всѣми силами вызывалъ, видѣлся ему все время.

Онъ такъ ясно, такъ опредѣленно помнилъ каждое слово ихъ разговора, и такъ сильно билось и сердце, и все въ немъ, когда онъ повторялъ себѣ то, что она говорила о его возвышеніи, что ему казалось, что дѣйствительно Кузьма былъ правъ, и что придетъ на ихъ улицу праздникъ... Но какъ, когда, какимъ образомъ, и что онъ долженъ сдѣлать для этого—на это онъ отвѣта не находилъ, и вмѣсто этого отвѣта стояла передъ нимъ глубокая, непроницаемая и непроглядная тѣнь холодной петербургской ночи...

Онъ чувствовалъ себя сильнымъ, хотѣлъ дѣйствовать, но куда приложить свой силы и что сдѣлать— этого онъ не зналъ.

Въ коридорахъ, тайппках'ь и часовняхъ катакомбъ сохранились древпѣ.щпіе памятники христіанскаго искусства, въ которыхъ можно различить три періода его развитія. Первый періодъ обнимаетъ первыя два столѣтія и въ своемъ исполненіи носитъ: отпечатокъ господствовавшаго тогда языческаго искусства, при иномъ, конечно, содержаніи. Обычай римлянъ украшать гробницы, такъ же какъ и жилища, былъ заимствованъ и христіанами. Затѣмъ слѣдуетъ періодъ подражанія, при чемъ содержаніе остается то же, но исполненіе значительно хуже. Онъ продолжается съ III столѣтія до средины IV, когда начинается переходъ лъ жесткой и натянутой мозаикѣ, которая характеризуетъ третій періодъ. Естественно, древнехристіанское искусство Должно было раздѣлить судьбы тогдашняго искусства и въ эпоху Константина стояло ниже, чѣмъ во времена Августа и Адріана, что наглядно доказываетъ живопись въ катакомбахъ.

Въ первую эпоху живопись отличается символическимъ характеромъ и представляетъ особый родъ іероглифовъ; такъ, напримѣръ, рыба есть символъ Христа, пальмовый листъ -награда праведниковъ, якорь символизируетъ надежду. Многіе изъ этихъ древнехристіанскихъ символовъ сохранились до сихъ поръ въ искусствѣ.. Во второмъ періодѣ, встрѣчаются цѣлые ряды мпстическп-аллегорііческихъ изображеній, которыя имѣли особое религіозное значеніе.

Техника живописи чрезвычайно проста. Грубо оштукатуренная стѣна покрывалась свѣтлою водяною краскою; па ней ясно обозначались контуры предметовъ. Тѣ мѣста, гдѣ должны были быть изображены части тѣла, покрывались теплымъ красновато-желтымъ тономъ, тѣни наносились широко, безъ отдѣлки деталей..

Особенно часто кисть живописца и рѣзецъ скульптора изображали монограмму имени Іисуса Христа въ различныхъ ви-

дахъ. Обыкновенно первыя двѣ буквы имени изображались греческими буквами X и Р (хп и ро), часто однимъ Р съ поперечиною, такъ что получалось изображеніе креста; иногда по бокамъ ставились буквы альфа и омега, первая п послѣдняя буквы въ греческой азбукѣ, въ томъ смыслѣ, что Христосъ есть начало п конецъ.

Среди аллегорическихъ картинъ часто встрѣчается изображеніе добраго пастыря съ агнцемъ на плечѣ. На ряду съ

Императоръ Максимиліанъ I на Мартиновой стѣнѣ (въ Тиролѣ). РиеБи®лй^'ёка^РѴнѴш$|к"

этимъ широко заимствовались и образы изъ миѳологіи, такъ какъ каждый христіанинъ понималъ, что они лишь символы, и чтб они, въ качествѣ таковыхъ, обозначаютъ. Такъ, напримѣръ, въ катакомбахъ Домитиллы есть прекрасное изображеніе Орфея, играющаго на лирѣ. Для язычниковъ Орфеи былъ пѣвецъ, звуками своей лиры укрощавшій звѣрей и приводившій въ движеніе скалы и деревья. Для христіанъ онъ былъ про-

Орфей съ лирой, какъ символъ Христа. Изъ катакомбъ Домитиллы.

образомъ Христа, сплою божественнаго слова двигавшаго сердцами людей и соединявшаго ихъ въ одно великое цѣлое.

Встрѣчается часто и изображеніе Спасителя того же типа, который сохранился въ теченіе вѣковъ. Первообразъ найденъ въ часовнѣ въ катакомбахъ св. Каликста.

Какъ богаты были живописныя украшенія, лучше всего видно изъ фресокъ II столѣтія въ одномъ склепѣ, въ Претекстато-выхъ катакомбахъ. Онѣ выдержаны въ классическомъ стилѣ, но, къ сожалѣнію, мѣстами сильно попорчены.

Далѣе въ катакомбахъ открыты многочисленные предметы обыденной жизни: чаши, кольца, статуэтки, игрушки, пнстру-

менты и проч., которые клали, обыкновенно, въ гробы умершихъ. Точно такъ же тамъ находится много лампадъ, которыя частью служили для освѣщенія подземныхъ покоевъ, частью были символомъ вѣчнаго свѣта, сіяющаго живымъ. Древнѣйшія изъ этихъ лампадъ—изъ обожженной глины и обыкновенно съ надписью: „Рах сшп зансііз¹¹ (миръ святымъ). Позднѣе дѣлались весьма художественныя лампады изъ бронзы или серебра; одна изображаетъ судно съ распущенными парусами, какъ символъ Церкви. Св. Петръ сидитъ у руля, а св. Павелъ стоитъ въ позѣ проповѣдника.

Въ заключеніе остается сказать нѣсколько словъ объ отдѣльныхъ катакомбахъ н указать замѣчательнѣйшія изъ нихъ. Важнѣйшія изъ всѣхъ- часто упоминавшіяся, катакомбы св. Каликста на Аііпіевой дорогѣ. Здѣсь начинается кэметерій Каликста съ правой стороны дороги на участкѣ, первоначально принадлежавшемъ, вѣроятно, знаменитой отрасли римскаго рода Цециліевъ. Прежде всего возникъ кэметерій Люцины, затѣмъ Каликста, Сотера, Бальбины, Ипполита и еще нѣсколько другихъ, которые соединены были только впослѣдствіи. Въ 197 г. эти катакомбы сдѣлались офиціальнымъ христіанскимъ кладбищемъ, когда Кали кету (впослѣдствіи папа Ка-ликстъ I, 217—222) поручено было завѣдываніе общинными могилами. Къ востоку отъ папскаго склепа расположены пять четыреугольныхъ комнатъ, такъ-называемые, священные тайники, особенно замѣчательные религіознымъ содержаніемъ своей живописи.

Далѣе находятся тайники папы Евсевія, похороненнаго здѣсь въ 313 г., затѣмъ тайники Люцины, въ которыхъ заклю-

Изображеніе Спасителя, находящееся въ катакомбахъ.

чается древнѣйшая живопись. Сюда ведетъ особый входъ, и недалеко отъ него возвышается на Аііпіевой дорогѣ старая гробница. Здѣсь замѣчательна гробница св. Корнелія.

Изъ прочихъ катакомбъ заслуживаютъ тщательнаго осмотра катакомбы св. Агнессы съ ихъ часовней, служившей мѣстомъ для богослуженія, и въ особенности катакомбы св. Себастіана, св. Присциллы и св. Александра.

Какое-то тяжелое, мрачное, по и вч> то же время трогатель-

Кубикулъ съ фресками изъ II вѣка въ Претекстатовыхъ катакомбахъ.

ное зрѣлище представляютъ эти тайники съ длинными рядами гробницъ. Озаренный тусклыми огоньками свѣчей этотъ, городъ

мертвыхъ точно оживаетъ передъ вашими глазами. Живыми тѣнями встаютъ передъ вами первые христіане, собиравшіеся здѣсь, глубоко подъ землей, для богослуженія, и благоговѣйно

И въ то же время какъ страшный упадокъ нравовъ приводилъ постепенно къ гибели государственный строй древняго, властительнаго Рима, тайные посѣтители „подземнаго Рима"

преклонявшіеся предъ алтаремъ, забывая всякія различія званій и общественнаго положенія,—патрицій на ряду съ рабомъ, римская матрона съ жепой сѣвернаго варвара. подготовляли втишп твердыя начала цивилизаціи, которой суждено было воздвигнуть на развалинахъ стараго государства новое—христіанское.

Въ глуши, на Сѣверѣ суровомъ, Туманенъ день и ночь блѣдна, И жесткимъ сумракомъ полна Сѣдая глушь въ лѣсу сосновомъ. Мы ѣдемъ часъ, мы ѣдемъ два; Здѣсь блѣденъ мохъ и хвои тощи... Кричитъ унылая сова— Завечерѣло въ темной рощѣ.

И между тонкимъ камышомъ Болотъ дрожащіе изгибы, Какъ чешуя огромной рыбы, Мерцаютъ тусклымъ серебромъ. И ночь подкралася безъ шума, Пока молчалъ косматый лѣсъ, И какъ таинственная дума— Очаровала безъ чудесъ.

— Судьба да Божій судъ —вездѣ найдутъ! говаривала одна знакомая старушка любившей слушать ея разсказы о старинѣ многочисленной семьѣ. И, въ убѣжденіе внуковъ и правнуковъ, любившихъ поддразнивать ее недовѣріемъ къ ея „сентенціознымъ" присказкамъ и поговоркамъ, опа всегда находила имъ подтвержденіе въ своей прошлой жизни, богатой воспоминаніями.

— Вотъ, какъ покойный мужъ командовалъ на Кавказѣ полкомъ, какой вышелъ странный случай. Были у насъ двое братьевъ,—позабыла фамилію ихъ, да все равно, — не въ ней дѣло! Оба были хорошіе, исправные офицеры, только меньшой не такой удалецъ былъ, какъ старшій: у того къ тридцати годамъ вся грудь отличіями была покрыта, п ходили о его храбрости десятки разсказовъ между товарищами и солдатами. Былъ онъ самъ ротнымъ командиромъ, но брата въ своей рогѣ не пожелалъ имѣть: устроилъ ему переводъ, когда ихъ роту ему отдали,—„Боюсь, говорилъ,—чтобы меня въ несправедливости, ві. поблажкахъ брату не корили!" Всѣ его чувства поняли и одобрили. Изнѣженность меньшого брата его всѣмъ была очевидна, какъ и тотъ странный фактъ, что, служа въ странѣ, гдѣ въ то время война не прекращалась, Павелъ Алексѣевичъ ни въ одномъ хорошемъ дѣлѣ не участвовалъ. Вѣчно при штабѣ, по канцеляріямъ устраивался или въ лазаретѣ больнымъ оказывался, въ то время, какъ Николай, старшій братъ его, завалы бралъ, вражьи аулы разорялъ, покрывая себя славой.

По правдѣ надо сказать, что это все не онъ самъ себѣ, а маменька ему устраивала... Вдова извѣстнаго па Кавказѣ генерала, она имѣла много друзей и пріятелей, а Павлуша,— самый меньшой изъ дѣтей е'я, — искони ея Вепіаминчпкомъ былъ. Она дрожала надъ нимъ... Изнѣжила мальчика и денно и нощио помышляла и хлопотала: какъ отъ него опасность удалить?.. Какъ бы устроить, чтобы онъ вѣчно дома сидѣлъ, подъ ея материнскимъ крылышкомъ!.. Со старшимъ сыномъ изъ-за этого у нихъ вѣчныя непріятности были. Она и безъ того его не любила, а тутъ и совсѣмъ разссорплась такъ, что рѣдко онп и видѣлись... Мелочная она баба была! Не умѣла цѣнить такого сына... Только, бывало, и слышишь отъ нея:

— Ахъ! Онъ меня не понимаетъ! Огрубѣлъ совсѣмъ со своими солдатами... Я его грубости не выношу! Онъ мнѣ нервы разстраиваетъ!

Наступилъ годъ взятія крѣпости Ахты, — помнится, 1848-й. Наша штабъ-квартира почти опустѣла, — всѣ ушли въ экспедицію, въ горы. Кто не могъ изъ офицеровъ попасть туда вмѣстѣ съ частью полка, гдѣ служилъ,—тотъ просился въ командировку; каждому лестно было случай имѣть отличиться, лишнюю награду схватить, въ военныя реляціи со славой попасть. Одинъ нашъ лежебокъ, маменькинъ сынокъ, Павлуша, дома съ мамашей порывался оставаться; но на сей разъ не удалось генеральшѣ этого устроить,—батальонъ, гдѣ онъ числился, шелъ въ полномъ составѣ,—пришлось и ему идти. Но не пробылъ онъ въ дѣйствующемъ отрядѣ и мѣсяца, еще и пороху понюхать не успѣлъ, какъ съ каждой почтой стали прилетать къ мужу моему и къ высшему начальству отчаянныя письма матери: больна она, совсѣмъ умираетъ! Умираетъ и молитъ прислать хотъ меньшого сына — проститься, такъ какъ старшій, командуя ротой, вѣроятно, не захочетъ, да и не можетъ оставить службу во время военныхъ дѣйствій.

Вмѣшались власти—высокопоставленные друзья генеральши, и въ самый разгаръ экспедиціи Павелъ Алексѣевичъ былъ уже у „смертнаго одра мамаши", съ котораго она, какъ и слѣдовало ожидать, поднялась жива и здорова...

Ахты взяли. Осенью полки возвращались въ свои мѣста на зимній отдыхъ. Сильно порѣдѣвшіе ряды солдатъ, оборванныхъ, истомленныхъ, но бодрыхъ и сильныхъ духомъ, какъ всегда, вели не всѣ ушедшіе съ ними офицеры; но зато уцѣ-дѣвшіе имѣли право гордиться своими товарищами и съ честью поминать пхъ имена, а сами ждать заслуженныхъ наградъ. Всюду, но городамъ и селамъ, народъ радостно встрѣчалъ и чествовалъ своихъ славныхъ защитниковъ. Въ нашей штабъ-квартирѣ тоже было много приготовленій къ встрѣчѣ своихъ, хотя, понятно, не обходилось безъ горькихъ слезъ во многихъ семьяхъ, которымъ Богъ судилъ горе, изъ-за честной смерти или ранъ своихъ близкихъ, на полѣ, битвы. Многія жены и матери возвращавшихся воиновъ, въ нетерпѣніи ихъ видѣть, поѣхали въ Тифлисъ, гдѣ была назначена нашимъ дневка. Поѣхала и я, разумѣется, заранѣе, такъ какъ полковые командиры обыкновенно прежде полковъ своихъ являлись въ столпцу Грузіи,—если она была на пути.

Со второго дня своего возвращенія, мужъ сталъ просить меня съѣздить — „провѣдать больную" — гепералыпу-то нашу; ио какъ я знала уже, что болѣзнь ея была выдумана, так ъ по очень спѣшила, а собралась только въ самый день вступленія нашихъ въ Тифлисъ. Мнѣ хотѣлось выѣхать навстрѣчу за городъ, я и рѣшила мимоѣздомъ заѣхать ее провѣдать, да кстати поздравить съ представленіемъ Николая Алексѣевича къ чину и золотой шашкѣ „за храбрость".

Застала я генеральшу за чтеніемъ романа, лежащей въ длинныхъ креслахъ, въ щегольскомъ неглиже, — въ качествѣ, выздоравливающей...

Только что я ее поздравила съ отличіемъ старшаго сына (чтд опа приняла довольно равнодушно) и съ возстаніемъ съ „одра смертнаго", какъ вошелъ Павелъ Алексѣевичъ въ высокихъ сапогахъ и съ фуражкой въ рукѣ — „проститься съ інапіан": — опъ ѣхалъ верхомъ, навстрѣчу къ брату и товарищамъ.

Здоровый, цвѣтущій, красивый юноша, онъ весь точно сіялъ и произвелъ на меня, помню, хорошее впечатлѣніе тѣмъ, что искренно радовался за брата. Пока я передавала ему, чтб слышала отъ мужа о новыхъ подвигахъ Николая Алексѣевича, о наградахъ, его ожидавшихъ, онъ все радостію кивалъ головою, повторяя: „Да, да!.. Знаю, знаю! О! Да, вѣдь, нашъ Коля настоящій герой! Настоящій русскій богатырь!"

Мнѣ очень понравилось, что зависти въ немъ не было. Ушелъ онъ. Вскорѣ, и я стала прощаться и, какъ теперь помню, не воздержалась я, говорю ей:

— А, вѣдь, жаль вамъ теперь, что младшаго сына вы къ себѣ вытребовали, не нравда-ли? Вернулся бы и Паша вашъ теперь съ отличіемъ, со славою!

— О, пѣтъ! говоритъ, и даже вздрогнула. — Если бы вы знали, какъ я этого мальчика люблю! Безъ ужаса представить себѣ не могу его на войнѣ. Нѣтъ, Богъ съ ними, съ отличіями, со славой! ІІ буду спокойна только тогда, когда Паша оставитъ военную службу.

— Ну, вотъ, говорю, — будто люди и безъ войны не умираютъ? Право, чему быть — того не миновать! Вотъ же, говорю, — Николай Алексѣевичъ изъ сколькихъ дѣлъ выходить благополучію!

— Ну, и дай ему Господи! Хотя, какъ же? Вѣдь, и онъ два раза раненъ бі.бтъ, отвѣчаетъ,—Нѣтъ, ужъ я и мѣсто Павлуш!', пріискала... Онъ перейдетъ на гражданскую службу... Не хочу долѣе рисковать.

Только что, неразумная, она это мнѣ выговорила, вдругъ у подъѣзда шумъ, крики какіе-то. Слышимъ, въ домѣ суета поднялась; вбѣгаетъ горничная генеральшина, да какъ сумасшедшая кричитъ:

— Ваше превосходительство! Ай! Ваше превосходительство, убила!.. Убила!... Курица, курица убила!..

— Курица, проклятая, изъ подворотни выскочила! Павелъ-то Алексѣичъ только что на лошадь вскочить изволили, шпоры дали, конь-то съ мѣста въ галопъ. А тугъ изъ-подъ сосѣдскихъ воротъ курица шасть коню подъ ноги, а онъ въ сторону, на дыбы! А баринъ-то, Павелъ Алексѣичъ, съ него па-земь! Да никакъ о тумбу тротуарную головой!.. Ай, Господи, глядите, глядите, никакъ несутъ!

И потерявшая голову женщина выбѣжала изъ комнаты.

Я было кинулась за ней, узнать, иравду-ли говоритъ она, что случилось? Но несчастная мать опередила меня: она выскочила въ переднюю, въ ту минуту, какъ люди вносили въ нее окровавленный трупъ ея бережёнаго любимца, ея бѣднаго „Веньямпнчпка".

Генеральша па сей разъ въ обморокъ не упала, истерикой не разразилась, пе до комедій ей было! Перепугалась я еще больше, какъ взглянула въ ея помертвѣвшее, искривленное судорогой лицо, со стекляннымъ, остановившимся взглядомъ. Думала я. что она сейчасъ мертвая, рядомъ съ сыномъ, упадетъ, и я окажусь между двухъ мертвецовъ.

Тутъ она крѣпко заболѣла и, точно, едва не умерла, послѣ этого.

Бсс именно такъ случилось съ Павлушей, какъ горничная разсказала: курица его убпла.

Оберегала ёго мать отъ вражескаго меча, отъ честной смерти въ бою; а тутъ погибъ онъ, бѣдняга, безславной смертью—отъ курицы'. И въ тогъ самый день, какъ старшій братъ его возвращался цѣлъ и невредимъ изъ-подъ пуль и шашекъ вражьихъ, изъ многихъ стычекъ кровопролитныхъ, свершивъ одну изъ блистательнѣйшихъ экспедицій Кавказской войны.

Ну, и что-жъ? Не права развѣ я, говоря, что смерть и Божій судъ—всюду найдутъ.

„Кедніет аеіегпат (Іона еі Г)отіпе!“ раздавалось пѣніе многоголосаго хора. Торжественныя, возвышенныя, полныя грусти мелодіи звучали, то понижаясь, то поднимаясь вверхъ, по всему собору, увѣшанному черными драпировками.

Скончался король, скончался въ расцвѣтѣ лѣтъ.

Передъ главнымъ алтаремъ возвышался огромныхъ размѣровъ катафалкъ, съ сотнями горящихъ свѣчей; золоченые львы держали но угламъ государственные гербы; у подножія лежали цѣлыя гбры вѣнковъ, съ широкими лентами, покрытыми надписями. Только внутри было все пусто и холодно, какъ всегда при концѣ земного величія и всемогущества.

Вокругъ катафалка стояли принцы крови, иноземные властелины, главнѣйшіе сановники государства, въ мундирахъ, сверкавшихъ золотомъ, придворный штатъ и чины всѣхъ классовъ. У большинства замѣчалось скорѣе выраженіе скуки, чѣмъ печали; нѣкоторые’оглядывались вокругъ себя съ такимъ видомъ, какъ-будто высматривали, не оиередилъ-лп ихъ кто-нибудь изъ тѣхъ, которымъ слѣдуетъ стоять позади, согласно придворному расписанію по рангамъ. То тамъ, то сямъ слышался шопотъ относительно продолжительности богослуженія, и обращались взгляды въ сторону органа, откуда раздалось соло, звучавшее почти свѣтскимъ мотивомъ. Только нѣсколько сѣдовласыхъ старцевъ казались совершенно равнодушными къ тому, что происходило вокругъ нихъ; онп мрачно опустили внизъ своц головы, точно сомнѣваясь, осуществятся-.іи при новомъ правленіи тѣ надежды, которыя не сбылись при старомъ.

Король, только что опущенный въ могилу, не принадлежалъ къ числу любимыхъ, тѣхъ, которые сіяютъ подобно солнцу изъ мрака вѣковъ, которые самоотверженно исполняютъ свой высокія обязанности, полагая въ этомъ все свое счастіе и всю свою славу. Положеніе властелина кружило ему голову, а его сердце оставалось холоднымъ и одинокимъ на этой недоступной высотѣ...

Вотъ изъ сакристіи появились пажи съ горящими восковыми факелами въ рукахъ. Торжественнымъ, медленнымъ шагомъ обошли опи вокругъ катафалка, отвѣсивъ глубокіе поклоны на три стороны.

Въ придворной ложѣ произошло какое-то движеніе. Нѣкоторыя дамы навели свои лорнеты на того, кто шелъ во главѣ перваго ряда. Принцъ Эдгаръ, ростомъ выше всѣхъ другихъ пажей,—уже пе мальчикъ, а юноша рѣдкой, цвѣтущей красоты. Всѣхъ интересовало то, какъ будетъ онъ держать себя сегодня; въ его гордыхъ чертахъ доискивались болѣе сильной блѣдности, болѣе замѣтнаго выраженія горя. Вѣдь, онъ былъ любимымъ пажомъ покойнаго монарха! Ему было предоставлено нести шлейфъ мантіи во время коронаціи; при всѣхъ чрезвычайныхъ актахъ государственной жизни занп-малъ онъ мѣсто иа ступеняхъ трона; во время придворныхъ банкетовъ стоялъ онъ за кресломъ короля и съ факеломъ въ рукахъ предшествовалъ ему при его возвращеніи съ торжественныхъ празднествъ, когда король, сильно тяготившійся имп, могъ, наконецъ, удалиться въ свои апартаменты.

У принца было немало завистниковъ; многіе прямо заявляли, что никакъ ие могутъ понять, какимъ образомъ высочайшая милость обратилась именно на этого пажа. Опъ, дѣйствительно, меньше другихъ обладалъ способностью^ приноравливаться къ требованіямъ этикета. При всей своей красотѣ, онъ не обладалъ гибкостью манеръ и прямо заявлялъ, что не созданъ для служенія другимъ. Особенно въ началѣ его карьеры, въ качествѣ пажа, когда онъ, живой и неукротимый, былъ привезенъ ко двору изъ помѣстій отца, ёго прегрѣшенія противъ этикета не давали спокойно уснуть начальнику пажей. Уже за первымъ обѣдомъ онт, пролилъ стаканъ краснаго вина на руку его величества. Король нахмурился. „Вы очень неловки!" строго замѣтилъ король. Пажъ стоялъ, блѣдный и окаменѣлый, точно статуя; взглядъ его быль устремленъ куда-то вдаль, и ни одного слова извиненія не сорвалось съ его губъ. Королю сказали, что непривычный блескъ, окружающій его величество, ослѣпилъ новичка и заставилъ его растеряться.

Такія вещи король выслушивалъ съ удовольствіемъ. Чело его прояснилось, и милостивая улыбка послужила знакомъ прощенія.

Извѣстна-ли была кому-нибудь вся правда? Этого пажа нисколько не поразилъ этотъ внѣшній блескъ двора; онъ такъ гордился знатностью своей семьи, своими славными предками, что осмѣливался даже совершенно спокойно глядѣть на сіяніе королевскаго величія. Но за этимъ столомъ находилась придворная дама королевы, которою юноша увлекся съ первой же минуты, увлекся со всѣмъ огнемъ первой ревнивой страсти, которую нельзя еще назвать любовью, а только зарей ея. Онъ видѣлъ, что король нѣсколько разъ милостиво склонялся къ ней, что-то привѣтливо нашептывая и чокаясь съ нею: отъ этого у пажа закружилась голова, и онъ пролилъ вино изъ стакана.

Если бы даже была извѣстна вся правда, то о ней навѣрное умолчали бы предъ королемъ. Всѣ преклонялись предъ королемъ, но самое драгоцѣнное, чтб возносится выше поднимающихся къ верху облаковъ ѳиміама, и склоняется ниже смиреннаго поклона, чтб для слуха мудреца звучитъ пріятнѣе словъ любви, — истина, полная, не прикрашенная истина во всѣхъ дѣлахъ — не достигала до него. Хотя она и дѣлала иногда попытки. явиться къ нему во всей своей безобразной наготѣ, но взглядъ короля останавливался на ней съ такимъ мрачнымъ выраженіемъ, что она всегда спѣшила удалиться. Съ тѣхъ поръ она уже только изрѣдка осмѣливалась приближаться къ нему, крадучись, позднею ночью. Королю, дѣйствительно, иногда казалось, будто онъ слышитъ ея легкіе шаги: онъ боялся ея, какъ привидѣнія, онъ искалъ ея, а она убѣгала отъ него: онъ бѣжалъ отъ нея, а она преслѣдовала его. Такимъ образомъ, онъ не научился любить ее, но сдѣлался недовѣрчивымъ ко всему и ко всѣмъ, за исключеніемъ своего любимаго пажа. Воображаемая боязливость и застѣнчивость пажа передъ блескомъ королевскаго величія, такъ понравилась властелину, что съ этихъ самыхъ поръ онъ началъ чаще требовать юношу къ себѣ. Королю полюбился открытый характеръ принца, и онъ разговаривалъ и шутилъ съ нимъ охотнѣе, чѣмъ съ другими. Зависть и злоба сотоварищей еще болѣе способствовали усиленію благоволенія короля къ любимому пажу. И часто приходилось королю быть къ нему снисходительнымъ и на многое смотрѣть сквозь пальцы. На пажа находили минуты полнѣйшей разсѣянности; — онъ не слышалъ никакихъ приказаній, безцѣльно глядѣлъ въ простран

Церковь въ селѣ Останкинѣ, имѣніи графа Шереметева. (Рис. на стр. 153).

Подмосковное село Останкино (за Троицкой заставой, въ 4-хъ верстахъ отъ Москвы) принадлежало князьямъ Черкасскимъ, а въ XVIII столѣтіи перешло во владѣніе графовъ Шереметевыхъ. Названіе села Останкина, какъ и другого подмосковнаго села, принадлежавшаго той же фамиліи,—Кускова,— происходить отъ словъ „остатки", „куски". Такія названія давались, вѣроятно, въ намять семейныхъ раздѣловъ. По живописности мѣстоположенія—Останкино одна изъ первыхъ окрестностей Москвы; оно напоминаетъ роскошныя виллы Италіи. Помѣщичій домъ въ Останкинѣ построенъ но плану итальянца Торенчи, но съ измѣненіями русскаго архитектора Козакова; домъ представляетъ подобіе виллы римскихъ патриціевъ. Въ селѣ передъ барскимъ домомъ огромное озеро, окруженное богатою растительностью. Часть останкинскаго сада до сихъ поръ сохраняетъ названіе „армянскаго кладбища", въ память того, что здѣсь издавна любили кутить армянскіе купцы. Въ останкинскомъ помѣщичьемъ домѣ останавливались въ прошедшемъ столѣтіи: германскій императоръ Іосифъ, польскій король Станиславъ и императоръ Павелъ I. Когда Павелъ ѣхалъ въ Останкино; владѣлецъ послѣдняго, извѣстный своими затѣями графъ Николай Шереметевъ велѣлъ подпилить всѣ деревья, закрывавшія барскій домъ со стороны Марьиной рощи, и, при приближеніи царскаго поѣзда, деревья, но знаку графа, упали на землю... Павлу I это очень понравилось. Въ с. Останкинѣ были также наши государи: Александръ I (въ 1801 г.), Николай I (въ 1818 г.) и Александръ II (въ 1856 г.); эти посѣщенія сопровождались роскошными праздниками. Въ Останкиномъ домѣ находится много дорогихъ картинъ; часть ихъ была испорчена французами въ 1812 году. Въ верхнемъ этажѣ дома устроенъ (еще въ XVIII в.) роскошный театръ.

Церковь въ с. Останкинѣ построена въ 1668 году прежнимъ владѣльцемъ села, княземъ Михаиломъ Александровичемъ Черкасскимъ; она представляетъ замѣчательный образчикъ строительнаго искусства временъ царя Алексѣя Михайловича.

Возвращеніе ослѣпленныхъ болгаръ изъ византійскаго плѣна ВЪ 1001 Г. (Рис. на стр. 156 и 157). Отдаленное прошлое Болгаріи гораздо болѣе богато воспоство, и дѣйствовалъ точно во снѣ. Эти минуты находили на него, однако, только въ присутствіи придворной дамы королевы, графини Клары.

Между его товарнщами-пажами ходили таинственныя исторіи по этому поводу, о цѣломъ томѣ любовныхъ стихотвореній, пмъ сочиненныхъ, о портретѣ, который онъ укралъ, о котильонной ленточкѣ, которую онъ хранилъ, какъ святыню.

Никто, однако, не рѣшался громко осмѣивать его. Опасались не только его превосходства и силы, но и проявленія его гнѣва, въ которомъ замѣчалось нѣчто необычайно-страстное, непонятное, наводившее ужасъ на молодыхъ пажей. Это началось послѣ придворнаго бала, на которомъ прелестная графиня заслужила особенное вниманіе со стороны его величества и не удостоила пажа пи однимъ взглядомъ. Только одинъ, единственный разъ обратилась она къ нему—но лишь для того, чтобы самымъ гнѣвнымъ тономъ сказать ему: „Будьте же, наконецъ, внимательнѣе! Вы наступаете мнѣ па шлейфъ!"

Какое ей было дѣло до этого мальчика. Графиня Клара едва замѣчала его существованіе; къ тому же она съ нѣкоторыхъ поръ сдѣлалась такъ задумчива и мечтательна, что рѣшительно не видѣла ничего происходившаго вокругъ нея.

„Кециісчсаі іп расе!“ запѣлъ одинокій, тихій голосъ понижающимся тономъ.

Богослуженіе близилось къ концу. Пажи направились отъ катафалка въ глубь церкви. Точно" колеблемый вѣтромъ, задрожалъ въ рукахъ Эдгара восковой факелъ; самъ онъ поблѣднѣлъ, помертвѣлъ, какъ тогда, за придворнымъ пиршествомъ, и его глаза сдѣлались такими же неподвижными, какъ въ тотъ разъ. Взглядъ его обращенъ былъ туда, гдѣ виднѣлись колѣнопреклоненныя придворныя дамы. Среди нихъ стояла на колѣняхъ и графиня Клара; ее едва можно было узнать подъ густымъ облакомъ чернаго крепа. Но Эдгаръ узналъ ее сразу: онъ видѣлъ, какъ судорожно поднималась и опускалась отъ сильныхъ рыданій ея грудь, какъ она постоянно подносила къ глазамъ платокъ. Это были единственныя слезы, пролитыя среди этого торжественно-офиціальнаго собранія... Теперь эго очевидно стало для всѣхъ! Графиня Клара любила короля!.. Колѣна пажа подогнулись, онъ пошатнулся, но его во-время подхватили и увели. Все вдругъ задвигалось въ соборѣ, — дамы высунули головы изъ придворной ложи, нѣкоторые изъ присутствовавшихъ взобрались па скамьи.

-- Ничего нѣть удивительнаго, замѣтилъ одинъ старый придворный,—вся эта церемонія слишкомъ сильно подѣйствовала на него; вѣдь, онъ былъ любимымъ пажомъ почившаго повелителя!..

минаніями о воинскихъ подвигахъ, нежели можно было бы думать, принимая въ соображеніе всю дальнѣйшую историческую судьбу этой обездоленной и несчастной страны. По истинному происхожденію своему, болгаре — не славянское племя, а финско-тюркское: — до VII вѣка они жили въ приволжскихъ степяхъ, и, въ этомъ вѣкѣ, по причинамъ, неизвѣстнымъ исторіи, но, вѣроятно, весьма значительнымъ и важнымъ, наибольшая часть этихъ волжскихъ болгаръ отдѣлилась отъ общей массы всего племени и двинулась черезъ южно-русскія степи, въ ю.-з. направленіи, къ берегамъ Дуная, между тѣмъ какъ остальная часть осѣла на берегахъ Волги, въ предѣлахъ нынѣшней Казанской губерніи. На берегахъ Дуная болгаре встрѣтились съ дунайскими славянскими племенами, давно уже осѣвшими въ предѣлахъ Византійской имперіи—потѣснили ихъ, покорили и смѣшались съ ними. Но славяне, болѣе образованные и уже обладавшіе въ значительной степени византійскою культурою, оказали на своихъ завоевателей такое сильное воздѣйствіе, что вскорѣ вполнѣ съ ними ассимилировались, слились въ одно племя н даже забыли свой языкъ, усвоивъ себѣ языкъ завоеваннаго ими племени. Изъ этой смѣси двухъ различныхъ народностей произошло одно сильное племя, которое стало называть себя „болгарскимъ" и уже въ IX в. образовало сильное царство Болгарское, передъ которымъ не разъ трепетала Византія. Напрасно пыталась хитрая византійская дипломатія связать воинственныхъ болгаръ различными ухищреніями, обуздать распространеніемъ между, ними христіанства и просвѣщенія при помощи византійско-славянской письменности: — болгаре продолжали вести съ Византіей такую упорную борьбу, что имперія вынуждена была даже прибѣгнуть, для борьбы противъ нихъ, къ союзу съ воинственнымъ княземъ Кіевскимъ Святославомъ Храбрымъ, который, какъ извѣстно, совершилъ свой славный походъ въ Болгарію въ 967 г. Но и въ X вѣкѣ борьба съ Византіей не прекращалась, и болгаре производили нерѣдко опустошительные набѣги, проникая въ самое сердце Византіи, до Пело-ионнеза, и заселяя своими колоніями берега Адріатики. Побѣда склонилась на сторону грековъ только уже въ царствованіе императора Василія, который цѣлымъ рядомъ походовъ и битвъ охладилъ воинственный пылъ болгаръ и вынудилъ ихъ отказаться отъ завоевательныхъ плановъ. Наиболѣе рѣшительное пораженіе было во время этой борьбы нанесено бол-

тарамъ при горѣ Валагисма. Въ этомъ сраженіи греки одновременно атаковали болгаръ и съ фронта, и съ тыла, и разбили ихъ на-голову. Съ величайшимъ трудомъ болгарскому царю Симеону удалось бѣжать съ іюля битвы, усѣяннаго грудами тѣлъ его храбрыхъ воиновъ, и множество' болгаръ попалось въ плѣнъ къ грекамъ, которые отпраздновали свою побѣду съ истинно-византійскою жестокостью. Императоръ Василій задумалъ выместнть на болгарскихъ плѣнникахъ всю ту ненависть, которую грекамъ внушали болгаре. Въ этихъ видахъ онъ приказалъ ослѣпить 15,000 плѣнниковъ. Затѣмъ, надъ каждою сотнею ослѣпленныхъ, онъ поставилъ въ руководители по одному одноглазому болгарину, и каждому изъ ппхъ поручилъ отвести этихъ несчастныхъ на родину, во владѣнія царя болгарскаго. Страшное шествіе двинулось въ дальній путь по снѣжнымъ пустынямъ, изнемогая отъ голода и жажды. Тысячи этихъ несчастныхъ погибли па пути, и лишь жалкіе остатки этого „слѣпого воинства" достигли предѣловъ родной страны, наводя ужасъ на всѣхъ, кто встрѣчалъ этихъ страдальцевъ во время ихъ долгаго, мученическаго странствованія. Преданіе гласитъ, что царь болгарскій скоропостижно скончался отъ горя и стыда, при видѣ своихъ бывшихъ вопновъ-сподвпжііиковъ. И хотя борьба съ Византіей продолжалась к при сынѣ, его, но сила болгаръ уже была сломлена п могущество поколеблено... Эта-то страшная трагедія и послужила богатымъ сюжетомъ для картины художника Хо.іарека, гравюра съ которой помѣщена на стр. 156 и 157. П.

Императоръ Максимиліанъ І на Мартиновой стѣнѣ.

На западъ отъ Иннсбрука (въ Тиролѣ), по направленію къ долинѣ верхняго Инна, какъ разъ на краю ея вздымается сѣрая каменная громада, почти отвѣсною стѣной ниспадающая къ Инну. Это — такъ - называемая Мартинова стѣна. На половинѣ вышины ея, на 278 мегровъ отъ подошвы горы, видна небольшая пещера и въ ней —позолоченный крестъ, въ ясные дни далеко отражающій отъ себя лучи солнца. Крестъ этотъ опредѣляетъ то мѣсто, съ которымъ связана широкоизвѣстная въ Тиролѣ легенда объ императорѣ Макспмилі інѣ I (1493—1519 г.). Передадимъ здѣсь вкратцѣ сначала біографію этого германскаго императора. Родился онъ 22 марта 1459 года и наслѣдовалъ на престолѣ своему отцу, императору Фридриху III, съ 1493 года. Участіе въ дѣлахъ правленія онъ принималъ еще съ 1486 года. 18-ти лѣтъ отъ роду вступилъ онъ въ бракъ съ дочерью Карла Смѣлаго Бургундскаго, Маріей, и черезъ этотъ бракъ пріобрѣлъ своему дому Бургундію, такъ какъ супруга его была единственною’ наслѣдницею у отца. Долго п упорно приходилось ему, съ оружіемъ въ рукахъ, отстаивать это владѣніе отъ поползновеній Франціи. ІЗо время войны съ Франціей онъ цопалъ, въ 1488 году, въ плѣнъ, но вскорѣ былъ освобожденъ отцомъ. Въ 1490 году Максимиліанъ снова повелъ войну, на этотъ разъ противъ Венгріи и Турціи,— войну, увѣнчавшуюся къ 1492 году полнымъ успѣхомъ. Избранный по смерти отца императоромъ, Максимиліанъ нѣсколько укротилъ свою воинственность, отдавшись въ значительной степени дѣлу внутренняго устройства страны. Въ 1195 году па реймсскомъ рейхстагѣ онъ утвердилъ рядъ новыхъ, благодѣтельныхъ для народа, государственныхъ реформъ, впослѣдствіи значительно, однако, потрясенныхъ дальнѣйшими рейхстагамн. Однако, политика,неизбѣжная при у правленіи сложными владѣніями, отвлекавшими его вниманіе во всѣ стороны: и въ Бургундію, и въ Италію, и въ Венгрію, и въ самую имперію,— не давала ему возможности всецѣло отдаться національнымъ интересамъ и заставляла его еще не одинъ разъ браться за оружіе. Въ народѣ императоръ Максимиліанъ пользовался большою любовью, и имя его и сейчасъ живетъ въ народной памяти, въ связи съ упомянутой легендой, къ созданію которой послужилъ слѣдующій случай. Максимиліанъ, какъ его называли—„первый рыцарь своего времени", отличаясь физическою силой и ловкостью, былъ страстнымъ охотникомъ за серпами. Однажды, увлекшись погонею, съ лукомъ въ рукахъ, за быстроногими горными животными, императоръ, самъ того не замѣчая, попалъ въ такое мѣсто на Мартиновой стѣнѣ, откуда не было возможности двинуться ни впередъ, пи назадъ.’ Свита его и не замѣтила, куда онъ скрылся. Послѣ долгихъ поисковъ увидали его, наконецъ, снизу, изъ долины, и ужаснулись его положенію. Два дня пытались такъ или иначе спасти императора, но всѣ попытки были безплодны; снизу не было никакой возможности добраться до Максимиліана, словно прилѣпленнаго къ крутой стѣнѣ, да и съ вершины горы не удавалось спустить веревку такъ, чтобы онъ могъ за нее ухватиться. Казалось, императору такъ и суждено погибнуть, и на третій день уже никто, даже онъ самъ, не питалъ никакой надежды на спасеніе. Внизу, въ долинѣ, толпился колѣнопреклоненный пародъ, молясь за душу погибающаго любимаго императора; священникъ близлежащей деревни Цирль благословлялъ его распятіемъ. И вдругъ—казалось, уже въ послѣднее мгновеніе— явился избавитель въ лицѣ охотника Освальда Цимса. По знакомой ему лишь одному тропинкѣ, съ поражающей смѣлостью добрался онъ до Максимиліана и вывелъ его изъ ужаснаго заточенія. Немудрено, что населеніе, благодарное Цимсу, въ сложившейся легендѣ, называетъ его ангеломъ, посланнымъ съ неба. Впослѣдствіи къ памятному мѣсту быль проведенъ головокружительный подъемъ, въ стѣнѣ выбита пещера и, какъ вѣчный памятникъ, утвержденъ золоченый крестъ. Теперь дорожка къ пещерѣ настолько безопасна, что добраться до послѣдней нетрудно всякому, кто не слишкомъ страдаетъ головокруженіемъ; и много туристовъ взбирается лѣтомъ туда, чтобы полюбоваться чуднымъ видомъ на долину, и тамъ, на мѣстѣ, у креста, вспомнить легенду.

Верстахъ въ 3 — 4 къ сѣверо-востоку отъ селенія Царскіе Колодцы (Спгпахскаго уѣзда, Тифлисской губ.), на каменистыхъ, покрытыхъ лѣсомъ, отрогахъ Шираки, высятся надъ Алазанской долиной живописныя развалины стариннаго замка или даже цѣлой крѣпости, извѣстныя подъ именемъ „замка царицы Тамары". Это названіе дано руинамъ, безъ сомнѣнія, русскими жителями Царскихъ Колодцевъ, и дано, вѣроятно, единственно въ силу популярности этой грузинской Семирамиды, окруженной въ народныхъ преданіяхъ такимъ сказочнымъ ореоломъ величія и доблестей. Настоящее же названіе замка—Карагачъ или Кпзикъ, и хотя выстроенъ онъ и пе Тамарой, а гораздо позднѣе, но тѣмъ не менѣе является любопытнымъ памятникомъ страшнаго персидскаго ига въ Кахе-гіп. Крѣпость эта существуетъ съ Хѵ’ІІ вѣка и основана Бе-танъ-хаиомъ, который, отъ имени персидскихъ шаховъ, съ 1677 но 1683 г. управлялъ Кахегіей. Изъ опасенія жить внутри подвластной ему страны, онъ оставилъ Телавъ, резиденцію кахетинскихъ царей, п выстроилъ себѣ дворецъ въ Карагачѣ. Кар-талннскій царь Георгій XII (1677—1689) покушался извести его посредствомъ наемныхъ убійцъ, которымъ удалось только легко ранить хана въ плечо. Возмущенный этимъ Бетанъ ханъ вызвалъ лезгинъ изъ горъ и съ помощью ихъ довелъ до окончательнаго разоренія несчастную Кахетію. Жалобы кахетинцевъ, достигши шаха, были причиной паденія тирана, но не конца тиранства, долго еще тяготѣвшаго надъ всею Кахетіей. Въ настоящее время названіе Карагачъ носить сосѣдняя съ замкомъ деревня.

Взгромоздившійся на обрывистыя скалы, сильно укрѣпленный и самой природой, замокъ этотъ, скрывавшій въ себѣ, подобно средневѣковымъ феодальнымъ твердынямъ, восточнаго деспота, когда-то дѣйствительно могъ служить предметомъ трепета для всей Алазанской долины; теперь же стѣны и башни его полуразрушены, и весь онъ зарастаетъ лѣсомъ; только нѣсколько тропинокъ, протоптанныхъ пастухами, ведутъ къ его нѣкогда грознымъ воротамъ.

Царица и ея боярыни при богослуженіи въ двор* ЦОВОЙ церкви. (Рис. на стр. 165).

Эпоха татарскаго ига тяжелымъ бременемъ отозвалась на всей обстановкѣ древне-русской жизни, преимущественно московскаго періода. Женщина, оберегаемая отъ наступившаго повсемѣстно огрубѣнія нравовъ, была заключена въ теремъ п ограничена въ своей дѣятельности узкимъ поприщемъ домашняго хозяйства, опочивальни и дѣтской. Всякое общественное значеніе было ею утрачено—и надолго, на много вѣковъ! Замкнутость женщины, конечно, была возможна только въ высшемъ, богатомъ и властномъ сословіи, въ знатнѣйшихъ кругахъ общества, гдѣ женщина не была нужна, какъ рабочая сила; наибольшаго же стѣсненія эта замкнутость достигала при дворѣ великихъ князей, а впослѣдствіи царей московскихъ, гдѣ каждая женщина, какъ членъ великокняжеской пли царской семьи, становилась уже затворницею въ самомъ строгомъ значеніи этого слова. Никто, кромѣ женщинъ или мальчиковъ въ отроческомъ возрастѣ, не допускался внутрь этого великокняжескаго пли царскаго терема-гинекея, и всѣ его сношенія ст. внѣшнимъ міромъ могли производиться не иначе, какъ при посредствѣ старыхъ боярынь и старпковъ-бояръ, особливо приближенныхъ къ особамъ великокняжеской пли царской четы. Полною замкнутостью п отчужденностью отъ остального міра отличалось даже и выполненіе религіозныхъ обрядовъ этими несчастными затворницами. На богомолье царицы п царевны могли выѣзжать не иначе, какъ въ повозкахъ, завѣшанныхъ отовсюду коврами, пли закрытыхъ нй-глухо каптанахъ (возкахъ); изъ церкви въ кельи монастыря, составлявшія цѣль богомолья, онѣ переходили не иначе, какъ окруженныя запонами (или завѣсами), которыя кругомъ ихъ несла женская служня. Даже въ самой церкви особы царской семьи, женскаго пола, могли стоять не иначе, какъ на хорахъ, огражденныхъ высокою перегородкою, или же на особыхъ мѣстахъ, задернутыхъ завѣсами, совершенно скрывавшими царицъ и царевенъ отъ всякаго посторонняго, любопытствующаго взгляда. Художникъ, изобразившій такую сцену присутствованія царицы и ея боярынь па богослуженіи въ домовой церкви, устроенной при дворцѣ, откинулъ часть упоминаемой нами завѣсы, чтобы можно было видѣть вдали духовныя лица, свя-

щенподѣйствуюіція въ храмѣ; но въ дѣйствительноеги и этого не бывало, н теремныя затворницы должны были довольствоваться только украдкою брошеннымъ взглядомъ на храмъ и совершаемые въ немъ обряды, черезъ просвѣты складокъ ткани, служившей завѣсою. П.

6 (18) февраля въ Арко, въ южномъ Тиролѣ, въ замкѣ своемъ, скончался Австрійскій эрцгерцогъ Альбрехтъ, въ лицѣ котораго и австрійскій императорскій домъ, н австро-венгерская арміи понесли тяжелую утрату. Покойный состоялъ фельдмаршаломъ и занималъ ноетъ генералъ-инспектора императорско-королевскихъ войскъ. Родился онъ 3 августа 1817 г. въ Вѣнѣ и ио-лучилъ военное образованіе йодъ непосредственнымъ наблюденіемъ своего отца, эрцгерцога Карла, прославившагося въ свое время побѣдою надъ наполеоновскими войсками подъ Асиерпомъ. Первыя ступени военной службы пройдены были эрцгерцогомъ въ самыхъ юныхъ годахъ, и уже въ 1839 году онъ был ь назначенъ подполковникомъ въ 4-мъ кирасирскомъ полку. Въ 1840 году, уже въ чинѣ генералъ-майора, онъ участвовалъ въ маневрахъ въ Италіи подъ командою генерала Ра-децкаго, а вт. 1843 году посѣтилъ лагерь германскихъ союзныхъ войскъ въ Люнебургѣ. По возвращеніи изъ Люнебур-га, онъ былъ назначенъ командиромъ войскъ въ Моравіи. Въ 1848 г., вслѣдствіе мартовскихъ событій, онъ оставнлъ свой постъ и уѣхалъ въ Италію, гдѣ участвовалъ въ походахъ Ра-децкаго противъ Карла-Альберта п особенно отличился въ сраженіи при Санта-Лючіа. Получивъ, въ слѣдующемъ затѣмъ 1849 году, командованіе дивизіей, эрцгерцогъ Альбрехтъ, во главѣ своихъ войскъ, содѣйствовалъ взятію итальянскаго города Ливорно. Въ 1851 году оиъ былъ назначенъ генералъ-губернаторомъ Венгріи, а въ 1863 г. произведенъ въ фельдмаршалы, съ назначеніемъ генералъ-инспекторомъ австрійской арміи. Въ 1866 г., командуя южной арміей, эрцгерцогъ одержалъ блистательную побѣду надъ итальянскими войсками подъ Кустоццою и въ том ъ же году былъ назначенъ главнокомандующимъ всѣхъ австрійскихъ войскъ. Занявъ первенствующій постъ, онъ дѣятельно занялся переустройствомъ арміи, и въ этомъ-то и заключается его главная заслуга передъ нею. Свои взгляды на необходимость извѣстныхъ реформъ въ военномъ дѣлѣ онъ, прежде осуществленія ихъ па практикѣ, теоретически излагалъ въ сочиненіяхъ подъ заглавіями: „Каково должно быть вооруженіе австрійской арміи¹¹ и „Обь от вѣтственности во время войны". Переходя уже въ старческій возрастъ, эрцгерцогъ не переставалъ посвящать всѣ свои силы австрійской арміи, ея благоустройству, нуждамъ и потребностямъ. Военное счастье, какъ извѣстно, не всегда благопріятствовало австрійскому оружію, но дни славныхъ побѣдъ останутся для австро-венгерскихъ войскъ неразрывно связан іымп съ именемъ покойнаго эрцгерцога, подъ предводительствомъ котораго ввѣренныя его военному искусству арміи пи разу не испытывали неудачи. Его голосъ имѣлъ вѣское вліяніе въ высшихъ совѣтахъ имперіи, и онъ всегда стоялъ за политику дружественныхъ отношеній со всѣми державами. Со стороны Россіи эрцгерцогъ Альбрехтъ былъ почтенъ назначеніемъ шефомъ 14-го драгунскаго .Іптовскаго и 86-го пѣхотнаго Вильманстрандска-го полковъ, а также избраніемъ въ почетные члены Николаевской академіи генеральнаго штаба. Теперь, по поводу кончины эрцгерцога, Государь Императоръ Высочайше соизволилъ отдать распоряженіе о наложеніи при Высочайшемъ Дворѣ траура на десять дней.

(Портр. на этой етран.ѣ 16-го февраля исполнилось пятидесятилѣтіе художественной дѣятельности маститаго нашего художника Петра Петровича Соколова, стяжавшаго себѣ европейскую извѣстность и считающагося по праву творцомъ реалистической школы пашей живописи.

II. И. Соколовъ родился 30 іюля 1821 г. въ С.-Петербургѣ, па Черной рѣчкѣ, гдѣ отецъ 11. II. имѣлъ собственную дачу. Съ раннихъ лѣтъ проявивъ выдающіяся художественныя способности, II. II. Соколовѣ шестнадцати лѣтъ поступилъ въ Академію Художествъ, гдѣ и работалъ подъ руководствомъ

своего дяди, знаменитаго Брюлова. Господствовавшее тогда въ Академіи классическое направленіе съ твердо опредѣленными и неизмѣнными для всѣхъ учениковъ программами изъ священной и древней исторіи ііе согласовалось ни со взглядами, ни съ характеромъ таланта молодого художника, и II. II., послѣ трехлѣтнихъ безплодныхъ усилій профессоровъ втиснуть блестящій живой его художественный талантъ въ узкія неподвижныя рамки древне - классическихъ темъ, рѣшился оставить Академію, чтобы самостоятельно заняться па свободѣ тѣмъ, къ чему лежало его .молодое сердце.

Уѣхавъ въ деревню и давъ волю своей страс ти къ охотѣ, молодой художникъ сблизился съ природой и въ ней нашелъ неизсякаемый источникъ вдохновенія дли своихъ работъ. Изъ этого непосредственнаго источника сталъ опъ черпать сюжеты для своихъ картинъ и продолжаетъ черпать до сихъ поръ, оставаясь всегда строгимъ художественнымъ толкователемъ великихъ красотъ природы, не задаваясь никакими отвлеченными задачами, никакими тенденціями.

Одиннадцать лѣтъ пробылъ художникъ въ деревнѣ, и там ъ окончательно сложился его крупный, оригинальный талантъ — опъ посвятилъ себя, такъ-сказать, простонародному жанру.

Первыми двумя картинами въ этомъ жанрѣ, съ которыми выступилъ II. II. Соколовъ передъ публикой, были двѣ акварели, изображавшія зимнюю и лѣтнюю тройки, выставленныя въ Москвѣ и пріобрѣтенныя на другой же день по выставленіи, 16 февраля 1845 года, извѣстнымъ тогдашнимъ покровителемъ искусства П. А. Хвощішскпмъ за ЗОО рублей. Этотъ первый дебютъ молодого художника былъ такимъ образомъ и первымъ блестящимъ его успѣхомъ, обратившимъ всеобщее вниманіе па огромный его талантъ, на полную новизну избранныхъ имъ сюжетовъ и доставившимъ ему широкую извѣстность.

Весь отдавшись разработкѣ своего новаго жанра, II. II. Соколовъ въ то же время много путешествовалъ за границей, можно сказать, провелъ тамъ даже половину своей жизни. Замѣчательно, однако, то, что, несмотря па всѣ прославленныя красоты Италіи и другихъ художественныхъ уголковъ Западной и Южной Европы, ни одинъ изъ нихъ не произвелъ на II. П. чарующаго впечатлѣнія и не занесенъ былъ въ его художественный альбомъ. Эти красоты были всегда чужды его духу, его вдохновлялъ только русскій сюжетъ, только русская сѣренькая природа, и этому знаменательному глубоко-національному направленію своей художественной дѣятельности высокочтимый художникъ остается вѣренъ понынѣ. Его знаменитыя охотничьи сцены, представляющія совершенно особый жанръ въ нашей живописи, обратили въ свое время на себя вниманіе въ Бозѣ почившаго императора Александра II, удостаивавшаго П. П. Соколова многочисленными заказами. Такъ, огромная масса картинъ изъ охотничьей жизни работы II. II. украшаетъ стѣны всѣхъ Императорскихъ дворцовъ.

Въ 1877—78 годахъ, во время послѣдней русско-турецкой войны, И. П. Соколовъ провелъ всю осаду Плевны, состоя при главной квартирѣ, былъ раненъ въ ногу и награжденъ былъ орденомъ св. Георгія, исполнивъ множество рисунковъ изъ боевой жизни нашихъ войскъ. Кромѣ того, по заказам и въ Бозѣ почившаго государя Александра II, II. П. Соколовымъ написанъ былъ цѣлый рядъ картинъ изъ минувшей войны.

Въ 1887 году И. И. Соколовъ устроилъ въ Обществѣ поощренія художествъ отдѣльную выставку своихъ рисунковъ и акварелей. Два года спустя, II. П. Соколовымъ устроена была выставка его картинъ въ Парижѣ, пользовавшаяся громаднымъ успѣхомъ. За знаменитую свою картину „Конская ярмарка въ Лебедяни¹¹, выставленную на этой выставкѣ и находящуюся нынѣ въ Третьяковской галлереѣ въ Москвѣ, II. П. Соколовъ удостоенъ былъ золотой медали п получилъ орденъ Почетнаго Легіона.

На послѣдней всемірной Колумбійской выставкѣ въ Чикаго, П. П. Соколовъ, въ ряду корифеевъ нашей живописи, выставилъ четыре свои картины, которыя всѣ были тамъ распроданы.

Кромѣ того, за И. П. Соколовымъ твердо установилась слава одного изъ лучшихъ иллюстраторовъ величайшихъ произведеній нашихъ безсмертныхъ писателей-классиковъ: Гоголя (обѣ части „Мертвыхъ душъ"), Тургенева („Записки охотника") и Некрасова.

Въ настоящее время, несмотря на свой преклонный возрастъ ц появившуюся въ послѣднія годы болѣзнь сердца, маститый художникъ полонъ еще силъ и бодрости и безпрерывно продолжаетъ работать. Живость, молодость, теплота, вѣющая со всѣхъ картинъ П. II. Соколова, являются отличительными свойствами и тѣхъ картинъ, которыя исполнены пмъ въ послѣднее время, и тѣхъ, надъ которыми онъ работаетъ нынѣ. Глядя на свѣжесть и блескъ красокъ этихъ картинъ, какъ-то не вѣрится, чтобы создателемъ пхъ былъ старикъ, а пе молодой человѣкъ. Эта характерная черта таланта П. П. Соколова вводила не разъ въ заблужденіе даже и художнпковъ-епеціалпстовъ. Такъ, извѣстно, что, во время выставки картинъ II. II. Соколова въ Парижѣ, къ нему явилась депутація отъ общества парижскихъ художниковъ съ знаменитымъ Мей-сонье во главѣ, для поднесенія II. II. диплома на званіе почетнаго члена. При этомъ художники были страшно изумлены, увидѣвъ передъ собою не цвѣтущаго, полнаго жизненныхъ силъ молодого человѣка, а почтеннаго, убѣленнаго сѣдинами, старца. И этой пеувядаемостью своего таланта художникъ обязанъ именно своей постоянной близости къ природѣ, дающей ему все новыя п новыя силы.

Как'ь это пи странно, но, на ряду съ міровою извѣстностью, П. П. Соколовъ пе имѣетъ никакого высшаго академическаго званія. Покинувъ 19-лѣтшімъ юношей Академію, П. II. Соколовъ во всю свою послѣдующую, болѣе чѣмъ полувѣковую д ѣятельность никогда не старался сближаться съ Академіей и такъ и остался въ званіи некласснаго художника.

II. П. Соколовъ состоитъ лишь членомъ Общества аквалери-стовъ и выставляетъ свои картины только на ежегодныхъ выставкахъ этого общества.

Георгій Нонисскій, архіепископъ Бѣлорусскій.

13 февраля исполнилось столѣтіе со дня кончины архіепископа Бѣлорусскаго, Георгія Копнсскаго, принадлежащаго къ числу замѣчательнѣйшихъ русскихъ политическихъ и духовныхъ дѣятелей второй половины XVIII столѣтія. Малороссъ по происхожденію, потомокъ православной шляхетской фамиліи, Кошісскій (род. 20 ноября 1717 г. въ г. Нѣжинѣ) посвятилъ свою мвогоплодную дѣятельность не своей родинѣ, а единоплеменной и единовѣрной Бѣлоруссіи, гдѣ въ то время именно в былъ необходимъ такой твердый ревнитель православія, какимъ, но убѣжденію, былъ Георгій Кошісскій. Онъ получилъ образованіе въ лучшемъ изъ учебныхъ заведеній юго-западнаго края—Кіевской академіи, гд ѣ пробылъ 15 лѣтъ; по окончаніи же курса, вь 1744 году, па 27-мъ году отъ рожденія, по собственному желанію, вступилъ въ монашество и посвятилъ себя воспитательно-научной д ѣятельности въ той же академіи; черезъ семь лѣтъ (въ 1751 г.) занималъ тамъ же должность ректора и вмѣстѣ съ тѣмъ профессора богословія. На 35 году отъ рожденія (въ 1752 г.) Кошісскій избранъ былъ па важный постъ архимандрита Кіевобратскаго монастыря. Въ Малороссіи, гдѣ въ то время гетманомъ былъ извѣстный графъ К. Г. Разумовскій, православное исповѣданіе было ограждено уже отъ всякихъ стѣсненій, и потому Кошісскій вскорѣ сд ѣлался весьма замѣтнымъ лицомъ въ средѣ малороссійскаго православнаго духовенства, искони боровшагося съ уніею и вообще римско-католическою пропагандою.

Въ 1754 году Бѣлоруссія, бывшая тогда подъ владѣніемъ Польши, лишилась своего православнаго архипастыря, и жители этой страны (духовные и свѣтскіе) единогласно выбрали ему преемникомъ архимандрита Георгія. Но уніатскій митрополитъ въ Польшѣ, желая подчинить себѣ Бѣлоруссію, настаивалъ, чтобы она осталась безъ православнаго епископа, и въ этомъ дѣл ѣ нашелъ энергическую поддержку со стороны Римскаго папы. Однакоже, желаніе бѣлоруссовъ осуществилось, п Польскій король Августъ III, желая сдѣлать угодное Русской императрицѣ Елисаветѣ Петровнѣ, утвердилъ выборъ Георгія въ епископы Бѣлорусскіе. При посвященіи въ архіерейскій санъ (20 авг. 1755 г.) Георгію Кописскому было всего 38 лѣтъ отъ роду. Прибывъ въ свою епархію, Кошісскій засталъ ее въ самомъ плачевномъ состояніи; оказалось, что не было даже низшихъ школъ для приготовленія православныхъ служителей церкви; на каждомъ шагу онъ встрѣчалъ препятствія, п самая жизнь его подвергалась опасности: нападенія па Конисскаго были сдѣланы даже въ его архіерейскомъ домѣ. Только въ 1772 г., по присоединеніи Бѣлоруссіи къ Россіи (при первомъ раздѣлѣ Польши), состояніе епархіи, управляемой Конисскпмъ, стало улучшаться; но п тогда еще приходилось долго отстаивать право возвращенія въ православіе тѣхъ уніатовъ, которые были насильно обращены въ унію; прошло 8 лѣтъ, пока, наконецъ, Екатерина II разрѣшила въ вакантныхъ уніатскихъ приходахъ замѣщать, по желанію населенія, свіь іцешіическія должности православными духовными лицами. А какъ велико было число желавшихъ возсоединенія, видно изъ того, что вслѣдъ за изданіемъ этого повелѣнія въ короткое время оставило уиію болѣе 100 тыс. бѣлоруссовъ. За ревностные труды на пользу православія Екатерина II пожаловала въ 1783 году Георгію Кописскому санъ архіепископа и званіе члена Святѣйшаго Синода. Архіепископъ Георгій Конисскій скончался 13 февраля 1795 г., на 78-мъ году отъ рожденія, въ г. Могилевѣ (гдѣ была его каѳедра), п тамъ погребенъ въ Спасской церкви.

Біографъ Георгія Конисскаго, протоіерей Іоаннъ Григоровичъ, собравшій и издавшій сочиненія бѣлорусскаго архипастыря (въ 1835 п 1861 гг.), такъ отзывается о немъ: „Жизнь и дѣянія Георгія въ различныхъ отношеніяхъ представляютъ различныя его достоинства: въ церкви и паствѣ своей онъ былъ ревностный пастырь, стражъ н наставникъ; въ святилищѣ паукъ—отецъ п другъ питомцевъ; при дворѣ царскомъ — смѣлый защитникъ правоты и истины; на судилищѣ—строгій блюститель святости законовъ. Подвиги вѣры и служенія стяжали ему безсмертную славу не только въ Россіи, но и въ странахъ чуждыхъ, у иноплеменниковъ и враговъ православія. Въ домашней жизни онъ плѣнялъ, восхищалъ всѣхъ простотою своею и пскрепиостыо въ обращеніи, добротою души, бесѣдами поучительными, совѣтами полезными, отеческими. Не зная самъ роскоши, довольствуясь простою нищею и небогатою одеждою, опъ былъ благотворителемъ къ роднымъ и къ чужимъ".

Изъ сочиненій Георгія Копнсскаго особенно замѣчательны: 1) Рѣчь, сказанная (на латинскомъ языкѣ) передъ королемъ Польскимъ Станиславомъ въ 1765 г. въ защиту православія; эта рѣ.чь тогда же была переведена, какъ образецъ краснорѣчія, на языки русскій, польскій, нѣмецкій и французскій; извѣстно также, что, выслушавъ эту рѣчь, король спросилъ Георгія: „Мпого-ли такихъ, какъ вы, умныхъ людей въ Россіи?" на это Георгій скромно сказалъ: „Я —самый послѣдній"; 2) рѣчь при встрѣч ѣ Екатерины II при проѣздѣ чрезъ Могилевскую епархію въ 1787 г.; эта рѣчь начинается словами: „Оставимъ астрономамъ доказывать, что земля округъ солнца обращается: наше Солнце (т. е. Екатерина) вокругъ насъ ходитъ" и т. д.; и 3) „Исторія руссовъ или Малой Россіи", написанная съ большимъ чувствомъ, по очень рѣзко; въ печати она впервые появилась только въ 1846 г. въ изданіи „Чтенія въ Императорскомъ Обществѣ Исторіи и Древностей Россійскихъ при Императорскомъ Московскомъ Университетѣ." О тонѣ, въ какомъ написана эта „Исторія", можно, напримѣръ, судить по слѣдующему отзыву о времени пресловутой „бироновщины": „Всякъ вѣруяй въ Бирона и творяй волю его спасенъ и прославленъ; а не вѣруип въ него и протпвяйся ему осужденъ есть и погибшій". Писать въ тѣ времена подобныя вещи было, какъ извѣстно, чрезвычайно рискованно.

6-го февраля скончался заслуженный профессоръ, бывшій ректоръ Академіи Художествъ, ?, с. Петръ Михайловичъ Шамшинъ, извѣстный своими художественными произведеніями но церковной и исторической живописи. Сынъ академика портретной живописи Михаила Никитича Шамшина, П. М. родился въ С.-Петербургѣ 10 января 1811 года и получилъ образованіе въ Академіи Художествъ, поступивъ въ нее 10-ти лѣтъ. Успѣхи въ рисованіи проявлять сталъ оиъ рано, и, долгое время изучая живопись подъ руководствомъ знаменитаго профессора П. В. Басина, 19-тп лѣтъ онъ уже принялся за живописныя композиціи. Удостоенный въ 1830 г. 2-й серебряной, а въ 1832 г.— 1-й серебряной медали, II. М. окончилъ классы Академіи въ 1833 г. со званіемъ класснаго художника и малою золотою медалью за программу „Гекторъ въ ложницѣ Елены упрекаетъ Париса въ бездѣйствіи", а черезъ .два года по конкурсу на большую золотую медаль онъ написалъ картину „Пораженіе Олимпійцами дѣтей Піобеп", за которую быль удостоенъ медали и права на заграничную поѣздку за счетъ академіи. Въ 1836 году оиъ уѣхалъ закапчивать художественное образованіе въ Италію и пробылъ тамъ до 1843 года, когда былъ приглашенъ въ академію па должность преподавателя рисованія. Черезъ годъ II. М. Шамшинъ окончилъ двѣ новыя картины: „Агарь въ пустынѣ" и „Петръ Великій спасаетъ утопающихъ на Лахтѣ". За эти работы академія удостоила П. М. Шамшина званія академика исторической живописи. Изъ остальныхъ картинъ этого періода у покойнаго выдѣляется одна: „Избраніе Михаила Ѳеодоровича па царство", находящаяся въ Императорскомъ Эрмитажѣ. Картина эта была выставлена на академическихъ выставкахъ 1876 и 1881 гг. и на всероссійской выставкѣ въ Москвѣ. Далѣе въ художественной дѣятельности II. М. замѣчается рѣзкій переходъ къ живописи религіозной. Въ 1853 году онъ написалъ прекрасный образъ „Воскресенія Христова" для академической церкви и былъ за него удостоенъ званія профессора. При измѣненіи же академическаго устава въ 1859 году онъ получилъ званіе адъюнктъ-профессора академіи, дающее право на классный чипъ, а въ 1869 году был ь удостоенъ званія профессора первой степени. За этотъ періодъ времени II. М. написалъ по своимъ композиціямъ массу образовъ для православныхъ церквей, въ томъ числѣ: для церкви св. Миропія въ л.-гв. егерскомъ полку, Благовѣщенской л.-гв. коннаго полка, Греческой посольской, церкви С.-Петербургскаго университета, инженернаго училища, Павловскаго института и многихъ др. Въ семидесятыхъ годахъ имъ написанъ громадный образъ для почтамтской церкви „Видѣніе св. равноапостольнаго царя Константина" и рядъ событій изъ священной исторіи на стѣнахъ Исаакіевскаго собора. Его же кисти принадлежитъ и стѣнная живопись въ храмѣ Христа Спасителя въ Москвѣ, въ Гатчинскомъ и Нарвскомъ соборахъ, въ Сіонскомъ соборѣ въ Тифлисѣ и многихъ другихъ церквахъ, а также стѣнная живопись зала этрусскихъ вазъ въ Эрмитажѣ.. Въ 1883 г., по кончинѣ профессора Ѳ. И. Іордана, П. М. Шамшинъ былъ назначенъ ректоромъ академіи но живописи ц скульптурѣ и оставался имъ въ теченіе одиннадцати лѣтъ, до академической реформы прошлаго года.

Послѣднія десять лѣтъ покойный окончательно оставилъ живопись вслѣдствіе слабости зрѣнія.

— Въ А» 22 Собранія узаконеній и распоряженій правительства опубликованы утвер-ждешіыя 5 февраля 1895 г. министромъ финансовъ правила уплаты капитала и процентовъ по русскимъ государственнымъ процентнымъ бумагамъ па предъявителя, заявленнымъ уничтоженными, похищенными или потерянными. Согласно этимъ правиламъ, владѣлецъ русской государственной процентной бумаги на предъявителя, утратившій таковую бумагу (вслѣдствіе ея уничтоженія, похищенія или потери), можетъ заявить о сей утратѣ государственной комиссіи погашенія долговъ или непосредственно, или черезъ посредство банкирскихъ домовъ и учрежденій, оплачивающихъ соотвѣтственный заемъ. Заявленіе объ утратѣ (па одномъ изъ языковъ — русскомъ, французскомъ, нѣмецкомъ или англійскомъ) должно заключать въ себѣ нижеслѣдующія данныя: а) имя, фамилія, званіе и мѣсто жительства лица, дѣлающаго заявленіе; б) наименованіе займа, къ коему принадлежитъ утраченная бумага, ея нарицательная цѣна и №; в) время ея пріобрѣтенія съ надлежащими доказательствами сего пріобрѣтенія и время утраты, и г) обстоятельства, при которыхъ совершилась утрата. По разсмотрѣніи дѣла, лицу, потерпѣвшему отъ утраты, съ разрѣшенія министра финансовъ, выдается капиталъ по утраченной бумагѣ и проценты па разныя извѣстід.

оный. Основанія, на которыхъ производится выдача капитала, различны въ зависимости отъ того, утрачена ли процентная бумага съ купоннымъ листомъ или безъ купоннаго листа, или же утраченъ только купонный листъ съ талономъ съ сохраненіемъ процентной бумаги.

— По представленію министра народнаго просвѣщенія, Государственный Совѣтъ, въ департаментѣ государственной экономіи, мнѣніемъ положилъ: учредить, съ 1-го іюля 1896 года, вь С.-Петербургѣ третье реальное училище съ основнымъ отдѣленіемъ, съ тѣмъ, чтобы въ означенномъ году были открыты два низшіе класса и въ слѣдующіе годы прибавлялось по одному слѣдующему классу, впредь до полнаго сформированія реальнаго училища.

— Особая комиссія при Императорской Академіи Паукъ, подъ предсѣдательствомъ вице-президента Академіи Наукъ .1. Н. Майкова, занимающаяся выработкой правилъ для оказанія помощи писателямъ изъ ежегодно ассигнуемыхъ, согласно Высочайшему указу 13 января, въ распоряженіе Академіи Наукъ 50 тыс. руб., рѣшила собрать свѣдѣнія о провинціальныхъ дѣятеляхъ періодической печати, съ цѣлью выяснить, каковы размѣры ихъ вознагражденія, могутъ - ли они жить одной журнальной работой, каковъ ихъ образовательный цензъ и офиціальное положеніе, численный составъ сотрудниковъ постоянныхъ и временныхъ, количество ихъ труда, степень обезпеченности па случай болѣзни и т. п.

— Турецкій султанъ принялъ званіе почетнаго члена Императорскаго Русскаго географическаго общества, при чемъ роскошный дипломъ па это званіе былъ поднесенъ султану участниками абиссинской экспедиціи, г. Леонтьевымъ и извѣстнымъ путешественникомъ, докторомъ А. В. Елпсѣевымъ.

— Погребальная пѣснь Православной Церкви „Со святыми упокой", по желанію королевы Англійской, переведена на англійскій языкъ и вь настоящее время включена въ служебникъ соборной церкви св. Георгія въ Виндзорѣ.

— 7 февраля скончался редакторъ Земледѣльческой Газеты, членъ ученаго комитета Министерства Земледѣлія и Государственныхъ Имуществъ Ѳедоръ Александровичъ Баталинъ. Покойный былъ виднымъ представителемъ нашей сельскохозяйственной литературы. Редактируя съ 1860 года Журналъ Министерства Государственныхъ Имуществъ, переименованный въ 1864 году въ Сельское хозяйство и лѣсоводство, и съ 1865 года въ Земледѣльческую Газету, оп ь написалъ рядъ сельско-хозяйственныхъ статей, въ которыхъ явился популяризаторомъ научныхъ знаній и практикомъ-агроиомомъ.

Характеръ преній во французской палатѣ депутатовъ п непреклонное положеніе, соблюдаемое по отношенію къ оппозиціоннымъ партіямъ министерствомъ Рпбо, какъ бы доказываютъ всю неосновательность сложившагося мнѣнія, будто новый кабинетъ сдѣлался послушнымъ орудіемъ въ рукахъ радикально-соціалистическаго лагеря палаты. До снхъ поръ, однако, пн радикаламъ, пи соціалистамъ не удавалось провести своихъ требованій, несмотря на то, что въ составъ министерства вошли нѣкоторые изъ представителей радикальной партіи. Въ настоящее время оппозиція направляетъ всѣ свои усилія къ тому, чтобы, подъ какимъ-либо предлогомъ, замедлить пренія, и сознательно выступаетъ съ этой цѣлью съ такими предложеніями, которыя не могутъ встрѣтить одобренія. Для всѣхъ теперь ясно, что радикалы и соціалисты убѣдились, -что министерство Рпбо нисколько не настроено въ ихъ пользу, и направляютъ всѣ свои усилія къ тому, чтобы препятствовать успѣшному теченію бюджетныхъ преній и подъ разными предлогами замедлить пхъ развязку. Между тѣмъ, государственная роспись па текущій годъ остается до сихъ поръ еще не утвержденною, такъ что палата депутатовъ, согласно предложенію Рпбо, признала необходимымъ собираться для ускоренія бюджетныхъ преній по два раза въ день. Въ корреспонденціяхъ изъ Парижа, появившихся въ лондонскихъ и другихъ газетахъ, общее вниманіе обратили па себя неоднократныя указанія па существенныя улучшенія, происшедшія въ отношеніяхъ между Франціей) и Германіею. По этому поводу въ газету ІпЛ. Веіде пишутъ, что, еще по случаю трагической смерти президента Карно, французы имѣли поводъ убѣдиться въ высокихъ качествахъ души императора Германскаго. Съ тѣхъ поръ дальнѣйшіе шаги Германскаго монарха имѣли какъ бы цѣлью разрушить то роковое средостѣніе, которое воздвигли между французами и нѣмцами прискорбныя событія 1870 года. Въ послѣднее время общій сочувственный откликъ вызвало по всей Франціи неподдѣльное участіе, принятое императоромъ Вильгельмомъ II въ судьбѣ парохода „(Іак-содпе". Французскія сердца всегда были и останутся отзывчивыми ко всякому великодушному и благородному поступку. „Верховный вождь германской арміи—врагъ Франціи — говорятъ французы,—по врагъ, котораго нельзя пе уважать". Затѣмъ, слѣдуетъ отмѣтить характеръ отношеній германскаго правительства къ политикѣ и интересамъ Франціи въ области колоніальныхъ дѣлъ. Па этой почвѣ Германская имперія не только выказала себя вполнѣ спокойной и сговорчивой соперницей французовъ въ вопросахъ, относящихся къ раздѣлу „Чернаго материка", по и въ нѣсколькихъ случаяхъ открыто становилась на сторону французскихъ интересовъ противъ англичанъ. Ко всѣмъ этилъ признакамъ явной перемѣны въ настроеніи правящихъ въ Перлинѣ сферъ ио отношенію къ Франціи присоединились несомнѣнныя доказательства глубокаго миролюбія, явленныя императоромъ Германскимъ во всѣхъ международныхъ инцидентахъ, по поводу которыхъ могли бы проявиться непріязненныя къ французамъ чувства. Очень можетъ статься, что дальнѣйшій образъ дѣйствій Германскаго монарха въ этомъ направленіи достигнетъ такого результата, какого не могла бы добиться самая утонченная дипломатія. Такъ, ио крайней мѣрѣ, выразилась на-дняхъ одна изъ парижскихъ газетъ, по мнѣнію которой великодушнымъ и благороднымъ поступкомъ императора, можетъ быть, дѣйствительно, удастся разрушить стѣну, выстроенную изъ злобы, недовѣрія и зависти, и присоединить къ существующимъ залогамъ мира новое несокрушимое ручательство за дол говѣч и ость сго благодѣя п і й.

Министерство Крисни въ Италіи, рѣшившее подвергнуть пересмотру избирательные списки, дѣятельно приготовляется къ избирательной борьбѣ по поводу баллотпров-кн кандидатовъ въ новую лату депутатовъ. Сильные расчеты министерства на успѣхъ значительно подняли муниципальные выборы въ сѣверной Италіи, исходъ которыхъоказался вполнѣ благопріятнымъ видамъ министра - президента Крисни. Нѣкоторыя газеты замѣчаютъ, что если выборы въ парламентъ окажутся благопріятными для итальянскаго правительства, то изъ этого еще никто пе станетъ выводитъ тревожныхъ предзнаменованій для дальнѣйшихъ отношеній Италіи къ сосѣдней съ нею Франціи. Въ настроеніи общественнаго мнѣнія въ политическихъ центрахъ Итальянскаго королевства начинаютъ снова проявляться признаки несомнѣннаго желанія вернуться къ дружбѣ съ Фракціею. Преднамѣренное распущеніе слуховъ о враждебныхъ дѣйствіяхъ по отношенію къ итальянцамъ французскихъ агентовъ въ Абиссиніи, какъ видно, не пропз-ве.іо па здравомысля-іцпхч. въ Италіи людей того впечатлѣнія, какое сторонники Крисни, быть можетъ, дѣйствительно желали вызвать въ Римѣ. Нѣкоторыя изъ весьма распространенныхъ въ Италіи газетъ возлагаютъ надежды на новаго итальянскаго посла вт. Парижѣ, графа Ториіеллп, и открыто выражаютъ желаніе, чтобы правительство дало ему инструкціи такого рода, въ виду которыхъ онъ могъ бы найти путь къ сближенію съ Фракціею.

Изъ Будапешта сообщаютъ въ вѣнскія газеты, что заявленія миппстра-президента Банфи, въ засѣданіи венгерской палаты магнатовъ 13 февраля, произвели отрадное впечатлѣніе па крайнихъ мадьярскихъ либераловъ, начинавшихъ уже сомнѣваться въ твердости рѣшенія новаго правительства добиться утвержденія политико-религіозныхъ реформъ во всей ихъ совокупности. Возражая на замѣчанія графа Зичп о томъ, что ни опъ, пн его единомышленники не могутъ питать довѣрія къ политикѣ новаго правительства, глава кабинета, баронъ Бан-фп, объявилъ, что министерство знало напередъ, насколько окажутся шаткими расчеты либераловъ на поддержку магнатовъ группы графа Зичп, такъ какъ правительство твердо рѣшило примѣнить, безъ всякнхъотлагательствъ, утвержденныя императоромъ цер-ковно - гражданскія нововведенія. Благопріятное впечатлѣніе, вызванное этимъ заявленіемъ въ либеральныхъ кружкахъ, было нѣсколько ослаблено послѣду ющ и м и объясненіями венгерскаго министра - президента, изъявившаго готовность принять во вниманіе „основательныя поправки" палаты магнатовъ къ неутверждепнымъ пока законопроектамъ, к а с а ю щ и м с я права венгерскихъ гражданъ переходить въ іудейство и права пе исповѣдывать формально никакой религіи.

Всемірныя марки. Офиціальный органъ итальянскаго почтоваго министерства сообщаетъ, что между государствами, входящими въ составъ почтоваго союза, ведутся переговоры о введеніи въ употребленіе всемірной почтовой марки. Вопросъ объ этомъ возникъ по иниціативѣ германскаго имперскаго почтамта, въ виду того, что нерѣдко консульства за границей, получая съ родины какіе-либо запросы, не могутъ отвѣчать па нихъ, такъ какъ обращающіеся къ нимъ съ письмами не въ состояніи у себя па родинѣ пріобрѣсти и приложить на отвѣтъ марку, имѣющую силу въ другой странѣ, гдѣ находится консульство. Это неудобство было бы совершенно устранено со введеніемъ всемірной марки. Такъ какъ всѣ державы союза, за иеклю-чепіемъ Соединенныхъ Штатовъ, высказались въ пользу этого предложенія, то для ближайшаго разсмотрѣнія вопроса въ скоромъ времени будетъ со-

СОДЕРЖАНІЕ: Братъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).-Катакомбы Рима. Очеркъ Ю. Брандта (съ 12 рис.). (Окончаніе).— Стихотвореніе Н. Фофанова. — Курица-убійца. (Биль). В. П. Желиховской.—Любимый лажъ. Нове.іетта Готфрида Бймі.— Къ рисункамъ: Церковь въ селѣ Останкинѣ, имѣніи графа Шереметева (съ рис.).-Возвращеніе ослѣпленныхъ болгаръ изъ византійскаго плѣна въ 1001 г. (съ рис.). — Императоръ Максимиліанъ I на Мартиновой стѣнѣ (сь рис.).—Развалины замка царицы Тамары (съ рис.).— Царица и ея боярыни при богослуженіи въ дворцовой церкви (съ Австрійскій эрцгерцогъ Альбрехтъ (съ портр.).—П. П. Соколовъ (съ портр.). —Георгій Конисскій, архіепископъ Бѣлорусскій (съ портр.). —Профессоръ П. М. Шамшинъ (съ портр.).—Ризныя извѣстія. —Политическое обозрѣніе. — Смѣсь. —Объявленія. При этомъ № прилагается выпускъ за февраль—„Ежемѣс. литерат. приложеній¹¹.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Поступило въ продажу во всѣхъ книжныхъ магазинахъ новое изданіе Ф. ПАВЛЕНКОВА:

Переводъ А. И. Буйницкаго. Съ портретомъ автора и вступительной статьей Е. Соловьева. Цѣна 2 рубля.

Складъ изданія въ книжномъ магазинѣ 11. Луковпикова (СПБ., Леш-туковъ переулокъ, № 2). м. л- 7717

БЕЗЪ ФОЛЬГИ ИЛИ ПОДКЛАДКИ, Ту.,»?⁰узнать отъ настоящаго брилліанта. Л« 7639 15-4

Перес. налож. ГДПДПТ ѴвВЛѴТ. С.-Петербургъ платежемъ. ЙЛОЛГ Ь МДГЦЛО Невскій,№>20-31.

НОВАЯ, ЗАМѢЧАТЕЛЬНО-УСОВЕРШЕНСТВОВАННАЯ МЕТОДА.

ПОЛЬЗУЙТЕСЬ РѢДКИМЪ С Л. ѵч А. Е М Ъ въ двадцать дней съ ручательствомъ за успѣхъ исправить самый дурной почеркъ ві> блестяще красивый

Самоучителя каллиграфіи и скорописи извѣстнаго каплиграфа С. ВОЛЬЧЕНКА, выдержавшаго въ два года пять изданій.

Самоучитель состоитъ изъ слѣдующихъ 4-хъ отдѣловъ: 1-й отдѣлъ а) полное подробное руководство къ правильному письму и ямолинейныхъ, круглыхъ и полукруглыхъ буквъ съ литограф. примѣрами въ текстѣ и пробными прописями, б) Два изящно выполненныхъ рисунка правильнаго держанія пера и расположенія пальцевъ, в) Двадцать механическихъ элементарныхъ прописей, изящно исполненныхъ голубою краскою для обведенія чернилами и усовершенств. тверд. руки. 2-й отд. г) Руководство къ изученію заглавныхъ буквъ по вновь замѣч. упрощенной методѣ, д) Элементы заглавной азбуки, е) Полныя двѣ азбуки, заглавная и строчная, ж) Двѣнадцать практическихъ прописей крупныхъ и мелкихъ каллиграфическихъ шрифтовъ, исполненныхъ голубою краскою. 3-й отд. з) Полный курсъ изящной скорописи съ двадцатью механическими прописями, исполненными голубою краскою; и 4-й отд. Французскія и нѣмецкія четыре азбуки съ изящными росчерками, и) Рондо, готическій шрифтъ и разные изящные шрифты для заголовокъ я фактуръ. Цѣна за весь курсъ одинъ рубль съ полною гарантіею за успѣхъ, и за пересылку всего курса единовременно прилагается двѣ 7 к. марки. При требованіи наложеннымъ платежомъ -1 руб. 30 коп. съ пересылкою.

Въ ожиданіи Вашего почтеннаго требованія имѣю честь быть

Адресъ; Могилевъ губернскій, содержателю Типо-Литографіи Я. Н. Подземскому для передачи каллиграфу С. Вольченну.

ПОХВАЛЬНЫЕ ОТЗЫВЫ Е БЛАГОДАРСТВЕННЫЯ ПНСЬИА

3-е) Прилагая при семъ деньги два руб., прошу Васъ выслать мнѣ для утвержденія почерка два экз. прописей, адресуя въ г. Павлодаръ, Екат. губ., Управленіе Вони. Начальника, Дѣлопроизводителю Гончаренко. За прежніе экземпляры приношу благодарность за полезное руководство Ваше. Дѣлопроизводитель Коллежскій Ассесорь Гончаренко. 12 февраля 1894 г.

4-е) Ваши рукописи къ обученію писарскихъ учениковъ вполнѣ отвѣчаютъ цѣли, какъ я убѣдился въ минувшемъ году, и писарскіе ученики удостоились лучшихъ отмѣтокъ на экзаменѣ. Желательно, чтобы и настоящій годъ принесъ не худшіе успѣхи, прошу Васъ не откажитесь выслать рукописей на три руб. —Но полученіи, деньги будутъ высланы.— Высылайте по адресу: г. Свенцяны, Дѣлопроизводителю Свенцянскаго Уѣзднаго Воинскаго Начальника Колоколооу. Остаюсь съ почтеніемъ Штабсъ-Капитанъ Колоколовъ. 20 іюня 1894 г. № 1674. _____________

5-е) Состоя четырнадцать лѣтъ учителемъ народныхъ школъ, я примѣнялъ на практикѣ различныя многообѣщающія методы по предмету чистописанія, но, по чувству справедливости, надо сказать, что ни одна изъ нихъ, ни въ отношеніи удобопопятли-вости, ни практичности, не можетъ соперничать съ Вашею поистинѣ замѣчательною методою. Хотя я и обладалъ недурнымъ почеркомъ, но писалъ не каллиграфически и, только благодаря мнѣ преподаннымъ Вами пяти урокамъ, по изобрѣтенному способу, л сталъ писать каллиграфическимъ шрифтомъ, за что считаю долгомъ выразить Вамъ, Милостивый Государь, свою искреннюю признательность. Городъ Вилькомиръ, Ковенской губерніи, Михаилъ Сергѣевичъ Балмановъ.

6-е) Одиннадцатилѣтній сынъ моп писалъ весьма плохо и не обладалъ твердостью руки. Послѣ пятнадцати данныхъ Вамп уроковъ онъ началъ писать красиво и пріобрѣлъ необходимую твердость почерка, за что выражаю Вамъ мою искреннюю признательность. Начальникъ Динабургской Крѣпостной Артиллеріи Генералъ-маіоръ Реіінпіалъ._______

голландской, итальянской, нѣмецкой и русской школы шестнадцатаго и семнадцатаго столѣтія, какъ единичныя, такъ и цѣлыя коллекціи. Предложенія съ обозначеніемъ размѣра картинъ, сюжета, крайней цѣны и, если извѣстно, то и имя художника, адресовать подъ лит. „Ст. К. № 2^й, въ Центральную контору объявленій Торговаго Дома Л. и Э. Метцль и

Н°. Москва, Мясницкая, д. Спиридонова. ц. № 7720

роылівъо-піы'ііігникоіі резиновой ишіуфп;тм^,і>і

въ особенности на ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГЕРБЪ /Т^рАРМ\

право пользованія которымъ принадлежитъ исключительно товариществу Россійско-Американской *•--------------*

Резиновой Мануфактуры, и годъ учрежденія Товарищества „18Ѳ0“, въ красномъ треугольникѣ (фабричное клеймо).

Дозво.і. ценцзур., СПБ., 15 февраля 1895 г. Изданіе А. Ф. Маркса, СПБ., Малая Морская, № 26ибліМ<ЗтФкМаР₽^НИварЙ." яч., А- 1.

Историческій романъ Кн, М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Несмотря на сентябрь мѣсяцъ, завернувшее для петербуржцевъ бабье лѣто держалось пе только теплыми, но даже жаркими днями. Воздухъ былъ тихъ и осеннее солнце въ полдень почти припекало по - лѣтнему.

Сезонъ, открывшійся маскарадомъ у Нарышкина, былъ начатъ немножко преждевременно... Н эти теплые, хорошіе дни какъ бы на зло подчеркивали эту преждевременность и свидѣтельствовали, что рано было, запираясь въ комнатахъ, предаваться удовольствіямъ зимнимъ, когда можно было еще погулять на вольномъ воздухѣ.

Выло, какъ на зло, ясное солнечное утро, когда Биронъ вернулся къ себѣ отъ государыни.

Онъ засталъ ее у открытаго окна, за однимъ изъ занятій, которое придумала она себѣ по капризу отъ скуки, гнетъ которой постоянно чувствовала на себѣ.

Она сидѣла съ арбалетомъ въ рукахъ, которымъ владѣла въ совершенствѣ, и почти безъ промаха стрѣляла въ пролетавшихъ птицъ.

Биронъ видѣлъ, что Анна Іоанновна скучаетъ, но у него было столько дѣлъ, столько спутанныхъ тонкихъ нитей держалъ онъ въ своихъ рукахъ, и столько каждый день являлось сложныхъ вопросовъ, на которые онъ долженъ былъ давать немедленные отвѣты, что придумывать ему развлеченія для государыни было положительно некогда... А между тѣмъ для его же собственной пользы развлеченія эти требовались постоянно.

Онъ сидѣлъ теперь одинъ, у своего бюро, въ кабинетѣ; но отстранившись отъ этого бюро, откинулся на спинку кресла и, облокотившись на него и положивъ голову на руки, смотрѣлъ въ окно на еще зеленый, только кое-гдѣ расцвѣченный желто-красными осенними листьями, Лѣтній садъ.

Онъ какъ-то одновременно, погруженный въ свои мысли, думалъ и о прошломъ, и о настоящемъ, и о будущемъ... Въ этомъ прошломъ мелькнула для него статная, ловкая фигура Волынскаго, большого мастера устраивать разныя развлеченія, въ родѣ ледяного дома... И онъ невольно улыбнулся тому, что и это мастерство пе спасло сумасбродно-горячую голову Волынскаго отъ плахи...

За настоящее нечего ему было безпокоиться, а впереди его ждало, можетъ - быть, еще болѣе свѣтлое будущее... Онъ привыкъ вѣрить въ свое счастье и былъ увѣренъ, что успѣетъ устроиться такъ, чтобы предупредить всѣ случайности пе только для себя, но и для своихъ близкихъ, державшихся исключительно имъ.

Среди этихъ близкихъ герцогъ вспомнилъ о добродушномъ, совершенно не похожемъ на него самого, братѣ Густавѣ. Мимолетное, какъ думалъ герцогъ, увлеченіе Густава молодою Олуньевой, выданной замужъ по самодурству тетки, было только забавно и, вѣроятно, уже прошло... По крайней мѣрѣ, Биронъ помнилъ, что на маскарадѣ у Нарышкина братъ его провелъ цѣлый вечеръ съ Якобиной, или, какъ ее звали просто въ обществѣ, Винной Мегденъ, и что, повидимому, эта хорошенькая Бинна произвела на Густава впечатлѣніе.

Герцогъ мимоходомъ слѣдилъ за ихъ позднѣйшими встрѣчами и оставался не недоволенъ этими встрѣчами. Онъ не имѣлъ ничего противъ того, чтобы молодая Мегденъ дѣйствительно понравилась брату. Бинна была сестра Юліаны Мегденъ, близкой пріятельницы, даже болѣе, самаго интимнаго друга принцессы Анны Лео польдовны, родной матери младенца Іоанна Антоновича, будущаго, послѣ смерти Анны Іоанновны, императора Всероссійскаго... Свадьба Бинны съ Густавомъ могла только сблизить и упрочить взаимныя отношенія Анны Леопольдовны и герцога...

Свадьба эта являлась такимъ образомъ дѣломъ, которое могло быть выгодно для Бирона, и, если оно явилось бы пріятнымъ для его брата, онъ отнесся бы къ нему совершенно иначе, чѣмъ къ несуразной выдумкѣ о сватовствѣ къ Олуньевой...

И думая объ этомъ, герцогъ пришелъ снова въ свое обычное, ровное и самодовольное состояніе духа, такъ что вошедшій въ это время лакей заставилъ его поморщиться изъ боязни, что вдругъ это ровное состояніе будетъ нарушено...

— Фельдмаршалъ Минихъ, доложилъ лакей, — проситъ видѣть вашу свѣтлость.

Любезный, талантливый и мягкій въ обращеніи старикъ Минихъ былъ однимъ изъ тѣхъ немногихъ людей, которые были пріятны Бирону. Онъ не то, чтобы довѣрялъ ему, потому что не довѣрялъ никому при Дворѣ, но чувствовалъ, что Миниху невыгодно идти противъ него, герцога, и что самъ Минихъ понимаетъ это и потому остается для него другомъ, и дружба эта тѣмъ крѣпче, что именно въ основаніи ея лежитъ расчетъ.

Какъ бы то ни было, но появленіе и разговоръ Миниха не только не могли разстроить герцога, но, напротивъ, вполнѣ соотвѣтствовали благодушному его настроенію.

Онъ велѣлъ просить къ себѣ фельдмаршала и встрѣтилъ его съ дружелюбно-протянутыми обѣими руками.

Минихъ, высокій, несмотря па свои значительно перевалившіе за пятьдесятъ, года, стройный и красивый человѣкъ, котораго отнюдь нельзя было назвать старикомъ, вошелъ почтительно, но вовсе пе подобострастно, съ тою особенною ловко-изящною манерою, какая бываетъ у знающихъ себѣ цѣну и привыкшихъ къ власти и значенію людей, по отношенію къ высшимъ.

Его голубые глаза и красивый ротъ весело улыбались.

Онъ заговорилъ съ герцогомъ на родномъ имъ обоимъ нѣмецкомъ языкѣ, какъ хорошій, добрый пріятель съ пріятелемъ, очень симпатичнымъ ему.

— Дни - то, дни какіе стоятъ! сказалъ онъ, между прочимъ, взглянувъ въ окно.—Я думаю, теперь въ комнатахъ просто грѣшно сидѣть: такіе дни и лѣтомъ въ Петербургѣ бываютъ рѣдко!..

И несмотря на то, что они заговорили о такомъ малозначительномъ предметѣ, какъ погода, герцогу все-таки показался пріятнымъ его разговоръ, благодаря, главнымъ образомъ, той увѣренности и ясности, съ которыми велъ его Минихъ.

— Да, такъ что же, согласился герцогъ, — если не сидѣть дома, то нужно устроить что-нибудь...

Онъ почти былъ увѣрейъ, что Минихъ, рѣдко дѣлавшій что-нибудь даромъ, и на этотъ разъ съ цѣлью пріѣхалъ къ нему и съ цѣлью заговорилъ о погодѣ, придумавъ, вѣроятно, что-нибудь, что можетъ доставить удовольствіе Двору и государынѣ.

— Я вотъ что думаю, отвѣтилъ Минихъ, — не устроить-ли какую-нибудь карусель?.. Конныя ристанія всегда очень веселы...

— Ну, такъ и есть, съ удовольствіемъ улыбнулся герцогъ,—я такъ и зналъ, что вы найдете что-нибудь...

Биронъ самъ любилъ очень лошадей и пріохотилъ къ нимъ императрицу.

Идея о карусели была очень счастлива и кстати. Это несомнѣнно развлечетъ государыню.

Минихъ не даромъ въ свое время, да даже и теперь, стоялъ на счету дамскаго кавалера.

— Какую же вы придумали карусель? спросилъ Биронъ.

II Минихъ сталъ такъ же добросовѣстно и серьезно, какъ планъ сраженія передъ началомъ битвы, объяснять свое предположеніе и разсказывать о немъ.

Когда уже Минихъ, переговоривъ обо всемъ, прощался съ нимъ, онъ вдругъ, точно вспомнивъ, остановилъ его за руку и такъ, будто между прочимъ, проговорилъ:

— Вѣдь, вы, конечно, возьмете на себя главное руководительство и устройство карусели?

— Такъ, пожалуйста, добавилъ скороговоркою Биронъ, — не забудьте моего брата... Да дайте ему въ дамы, хоть Бинну Мегденъ... Ну, а остальныхъ вы сумѣете распредѣлить...

Минихъ наклонилъ голову и разсмѣялся такъ, что можно было дѣйствительно съ увѣренностью сказать, что онъ безошибочно сумѣетъ распредѣлить остальныхъ.

Минихъ, дѣйствительно, распредѣлилъ. Затѣянная имъ карусель, къ которой государыня отнеслась не только благосклонно, но даже съ большимъ удовольствіемъ, должна была состоять изъ трехъ кадрилей: римской, греческой и индійской.

Мужчины должны были быть на коняхъ, въ соотвѣтствующихъ названіямъ кадрилей одеждахъ, а женщины на золоченыхъ колесницахъ, тоже костюмированныя.

Первою кадрилью командовалъ старшій сынъ Бирона, наслѣдный герцогъ курляндскій, и дамою его была царевна Елисавета Петровна, дочь Петра Великаго.

Во главѣ второй кадрили былъ назначенъ братъ герцога, Густавъ Биронъ, съ Винною Мегденъ. Индійскою же кадрилью руководилъ сынъ распорядителя карусели, Іоганнъ Минихъ.

Не было ничего удивительнаго въ томъ, что отецъ назначилъ именно его руководителемъ третьей кадрили, и никто не могъ претендовать за это на фельдмаршала, который хлопоталъ съ утра до вечера, стараясь устроить веселье, имѣвшее важное значеніе не только потому, что доставляло развлеченіе всему обществу, но главнымъ образомъ потому, что могло благотворно повліять на состояніе духа государыни. Поэтому онъ былъ въ полномъ правѣ извлечь для себя изъ этого дѣла выгоды хотя бы тѣмъ, что выдвигалъ своего сына.

Дамою въ парѣ съ Іоганномъ Минихомъ должна была явиться третья сестра Юліаны Мегденъ, Доротея.

Старикъ Минихъ давно замѣчалъ, что сынъ его серьезно занятъ хорошенькой Доротеей, и ничего не имѣлъ противъ этого, въ силу тѣхъ же причинъ, по которымъ самъ герцогъ не прочь былъ женить своего брата на Биннѣ Мегденъ.

Кадрили собирались въ шатрахъ, раскинутыхъ въ прилегающихъ къ Царицыну лугу улицахъ; римская и греческая у Лѣтняго дворца, индійская — на Милліонной.

На Царицыномъ лугу были выстроены амфитеатромъ мѣста для зрителей, съ большой, разукрашенной коврами и дорогими тканями, ложей для государыни и царской фамиліи.

Въ назначенный для карусели день, погода, какъ по заказу, стояла прекрасная, такъ что всѣ удивлялись счастію Миниха, которому, повидимому, благопріятствовало все, „даже само небо“... Въ самомъ дѣлѣ, выходило такъ, что, за что бы онъ ни взялся — будь это военный походъ или устройство увеселительной карусели—все удавалось ему, какъ нельзя лучше.

Мѣста для зрителей, допускавшихся съ большимъ разборомъ и только по личному приглашенію самого фельдмаршала, заранѣе, задолго до начала ристаній, буквально переполнились приглашенными.

Весь Петербургъ послѣдніе дни только и говорилъ, что о миниховской затѣѣ, и зрѣлище привлекло такую массу любопытныхъ, что не только вокругъ арены, но даже у шатровъ, въ которыхъ собирались участвующіе, стояли толпы народа.

Карусель должна была начаться по сигналамъ, даннымъ пушечными выстрѣлами съ адмиралтейскаго вала. По первому выстрѣлу участвовавшіе должны были готовиться, по второму—садиться на коней и по третьему-выстрѣлу—выѣзжать на арену.

Разноцвѣтные шатры у Лѣтняго дворца и на Милліонной вдругъ оживились. Полы ихъ распахнулись, и появились, словно феи изъ цвѣтовъ, одна другой лучше наряженныя дамы.

Мужчины засуетились, отыскивая свои пары, и, весело переговариваясь и пересмѣиваясь, довольные своими блестящими дорогими костюмами, которые, видимо, были не совсѣмъ привычны для нихъ, хотя вовсе не отличались строгой исторической вѣрностью. Вмѣсто римскихъ тогъ были какіе-то фантастическіе кафтаны, только попросторнѣе обыкновенныхъ, высокіе сапоги со шпорами; на дамахъ были рейтарскія робы съ лифами и рукавами. И только блестящія каски съ закрученными, разноцвѣтными страусовыми перьями напоминали что-то римское.

Костюмы индійской кадрили, благодаря своей фантастичности, строго говоря, были очень красивы, но ни на что не похожи, а потому до нѣкоторой степени могли сойти за индійскіе, тѣмъ болѣе, что никто изъ публики не зналъ хорошенько, какіе костюмы носятъ въ Индіи.

На молодомъ Минихѣ была бѣлая чалма, съ эгреткой изъ бѣлаго конскаго волоса, пристегнутой брильянтовою брошью. Шелковыя шаровары, широкій поясъ, сдѣланный изъ шали, съ заткнутыми за нимъ турецкими, привезенными его отцомъ изъ похода, пистолетами и кривыми кинжалами съ драгоцѣнными каменьями, блестѣвшими на солнцѣ.

И несмотря на то, что въ этомъ одѣяніи молодой миловидный нѣмецъ Минихъ былъ похожъ скорѣе на турка, онъ воображалъ себя истымъ индійцемъ. Онъ чувствовалъ, что богатый костюмъ его очень къ нему идетъ, и безбородое (совершенно уже въ разрѣзъ всякимъ магометанскимъ обычаямъ) красивое лицо его оригинально оттѣнялось бѣлою, какъ снѣгъ, широкою чалмою.

Онъ задолго до перваго сигнала вышелъ изъ шатра, чувствуя на себѣ взгляды любопытной толпы, собравшейся тутъ, и ходилъ, позвякивая своимъ оружіемъ, въ ожиданіи, когда подведутъ ему лошадь.

Онъ былъ страшно счастливъ въ это утро. Любовь его къ Доротеѣ была тихая, вѣрная любовь. Никѣмъ онъ не увлекался до нея и зналъ, что никѣмъ не увлечется послѣ. Онъ былъ увѣренъ также въ чувствѣ къ нему со стороны молодой Мегденъ. Они мечтательно любили другъ друга, и ничто не препятствовало ихъ счастью. Партія была солидная, прекрасная и, повидимому, прочная. Вообще, если были въ жизни Миниха, протекавшей подъ крылышкомъ у его умнаго и дѣятельнаго отца, какія-нибудь непріятности, то только мелочи. Но именно потому, что ничего крупнаго съ нимъ никогда не случалось, на него эти мелочи вліяли очень сильно.

Похороны въ древнемъ Римѣ. Ст. карт. Леру грав. Уніонт.

Сегодня, однако, все шло прекрасно. Доротея, въ своемъ бѣломъ, затканномъ золотомъ, костюмѣ, была прелестна, и онъ любилъ ее болѣе, чѣмъ когда-нибудь. Самъ онъ чувствовалъ себя очень ловко и предвкушалъ удовольствіе премировать передъ глазами государыни и всего Двора наравнѣ съ сыномъ самого герцога.

Какъ только раздался сигналъ, появилась его лошадь, разукрашенная перьями, осѣдланная и покрытыя длиннымъ чапракомъ съ бахромой и кистями, вензелями и узорами. Ее вели на развязкахъ два конюха, и она, пригибая дугой голову и перебирая ногами, шла, играя, точно чувствуя красоту своего убранства и гордясь ею.

По толпѣ, при появленіи лошади, пробѣжалъ одобрительный говоръ удивленія.

— Ишь, ишь ты, такъ и танцуетъ!.. Это что-жъ у ней — холка торчкомъ стоитъ?

— Дура... холка... Это перо птицы такой... такъ нарочно пристроено...

— Эхъ, братъ-турка, смотри, копь-отъ шею тебѣ свернетъ!.. Ты бы потпрукалъ...

Іоганнъ Минихъ, въ своемъ турецкомъ костюмѣ, дѣйствительно, находился въ это время въ нѣкоторомъ затрудненіи. Было очень красиво, когда лошадь топталась, перебирая ногами, когда ее подводили, но, чтобы сѣсть, нужно было, чтобы она успокоилась. Но какъ пи держали, пи цыкали и ни старались конюха, она продолжала топтаться на мѣстѣ, сильно взмахивая правой передней ногой.

Минихъ, уже вложившій, было, ногу въ стремя, велѣлъ ее провести. Она. начала прихрамывать. Минихъ растерянно оглянулся. Сейчасъ долженъ раздаться второй сигналъ. Появится его милая, въ особенности прекрасная сегодня, какъ день, Доротея, а ему нельзя сѣсть на лошадь. Онъ не только можетъ опоздать и задержать этимъ всю индійскую кадриль, распорядителемъ которой состоитъ, и подвести этимъ отца, но, главное, Доротея увидитъ его въ смѣшномъ видѣ. Это можетъ повліять на ея уваженіе къ нему. Молодой же Минихъ не признавалъ любви безъ уваженія.

Онъ сдѣлалъ новую попытку вскочить на лошадь, но эта попытка снова не удалась.

— Эхъ, милый, опять послышалось въ толпѣ,—ты бы съ хвоста попробовалъ сѣсть, авось, на твое счастье, лучше будетъ...

— Чего болтаешь! вдругъ остановилъ говорившаго одинъ изъ солдатъ и объяснилъ, что въ костюмѣ турка былъ сынъ самого фельдмаршала Миниха.

Давшій совѣтъ Миниху попытать счастья сѣсть съ хвоста въ ту же минуту скрылся.

Послѣ маскараднаго бала у Нарышкина, князь Ча-рыковъ-Ордынскій заперся въ своемъ тайникѣ. Онъ сталъ теперь съ утра до ночи читать старыя, перенесенныя имъ изъ дома въ тайникъ, книги и никуда не выходилъ.

Извѣстія изъ внѣшняго міра получалъ онъ, исключительно благодаря Данилову, который за неграмотностью не довольствовался книгами и неудержимо стремился каждый вечеръ къ забору портнихи-француженки — мѣсту свиданій своихъ съ Грунею.

Въ мастерской француженки-портнихи знали все, что дѣлалось въ Петербургѣ и въ особенности въ высшемъ его обществѣ. И Даниловъ аккуратно и подробно передавалъ князю Борису грунины разсказы.

Изъ этихъ разсказовъ Чарыковъ, между прочимъ, узналъ, что готовится большая карусель, для которой шились костюмы у тайаіпе Шантилыі.

Для молодой княгини Натальи Дмитріевны Ордынской тоже былъ заказалъ костюмъ,—греческій, потому что она участвовала во второй кадрили.

Не было ничего страннаго въ томъ, что молодую и хорошенькую Наташу выбрали въ число „прекрасныхъ особъ дамскаго пола", долженствовавшихъ украсить дивный цвѣтникъ красавицъ, какъ выражались тогда, въ особенности потому, что она не только была молода и хороша собою, но съ дѣтства прекрасно ѣздила верхомъ и вообще была способна къ того рода упражненіямъ, какія требовались для карусели. Но то обстоятельство, что она должна была участвовать во второй греческой кадрили, которою командовалъ Густавъ Биронъ, для князя Ордынскаго имѣло совершенно особое значеніе.

Неужели Наташа, „его жена", та самая, которая тамъ на маскарадѣ зажгла огонекъ, согрѣвавшій въ немъ надежды, о которыхъ онъ и мечтать не смѣлъ прежде, эта же Наташа теперь будетъ дамою Густава Бирона во время карусели?

Всѣ кавалеры карусели были наперечетъ и имена ихъ значились, по крайней мѣрѣ, въ десяти спискахъ; значитъ, попасть въ ихъ число князю Чарыкову, какъ попалъ онъ въ число гостей у Нарышкина, не было никакой возможности. Сознавая это, онъ и не собирался лично попытаться пробраться на карусель. Онъ хотѣлъ узнать только— будетъ или не будетъ Наташа вмѣстѣ съ Густавомъ? Самому ему показаться въ толпѣ было немыслимо, и онъ послалъ Кузьму Данилова, который, не добравшись до греческой кадрили, застрялъ въ толпѣ у шатра Іоганна Миниха.

Стоя тутъ, Даниловъ вмѣстѣ съ другими видѣлъ, какъ одѣтый туркою Минихъ не могъ сѣсть на непослушную, перебиравшую ногами, разукрашенную лошадь. По тому, какъ она махала правою переднею ногою, онъ, кажется, понялъ, въ чемъ было дѣло. Онъ выдвинулся изъ толпы и смѣло подошелъ къ лошади.

— Ваше благородіе, обратился онъ къ Миниху, — позвольте ей правую ногу осмотрѣть?

Минихъ, растерявшійся и взволнованный происшествіемъ и сильно озабоченный тѣмъ, что не поспѣетъ во-время ко второму сигналу, не сразу понялъ то, что говорилъ ему Даниловъ.

— А? что?., началъ онъ спрашивать.—Что ему нужно?

Конюха засуетились, стали было отгонять Данилова, но толпа сейчасъ же приняла въ немъ участіе и послышались голоса:

— Чего-жъ гнать-то его? Ты, милый человѣкъ, погоди... Онъ, можетъ, и знахарь какой... Вишь, правую погу хочетъ посмотрѣть, — ну, ты ему и позволь, можетъ, дѣло сдѣлаетъ...

— Ваше благородіе, обратился онъ къ Миниху, — онъ у нея правую ногу осмотрѣть хочетъ.

Минихъ оглядѣлъ еще разъ лошадь, продолжавшую вертѣться и прихрамывать, оглянулся кругомъ, словно желая удостовѣриться: не раздается-ли ужъ выстрѣлъ второго сигнала, когда, къ несказанному стыду его, должна появиться изъ шатра Доротея, и видя помощь только со стороны этого, совершенно неизвѣстнаго ему, выдвинувшагося изъ толпы человѣка, махнулъ рукою и проговорилъ:

Кузьма Даниловъ велѣлъ конюхамъ взять лошадь подъ уздцы, ловко подскочилъ къ ней, въ удобный моментъ захватилъ ея правую переднюю ногу и, проведя нѣсколько разъ быстро рукою по шерсти, словно оборвалъ что-то, быстро выпустилъ ногу лошади и торжественно поднялъ руку кверху передъ Минихомъ.

— Волосокъ, ваше благородіе, объяснилъ онъ. — Это-съ такъ солдаты другъ другу дѣлаютъ, когда подвести хотятъ кого передъ смотромъ: перевяжутъ ногу у лошади волосомъ — она заволнуется и захрамлетъ... Это хитрость обстоятельная, только нужно знать ее...

И онъ показалъ Миниху, дѣйствительно, снятый имъ съ ноги лошади волосъ и добавилъ:

— Теперь, ваше благородіе, можете смѣло садиться. Коли лошадь смирная—попрежнему, какъ теленокъ, будетъ.

И въ самомъ дѣлѣ, лошадь послушно позволила себя подвести къ Миниху и стояла, какъ вкопанная, когда тотъ садился на нее.

Миниху не было времени раздумывать о томъ, кому и какая цѣль была умышленно стараться сдѣлать ему непріятность. Онъ слишкомъ былъ доволенъ тѣмъ, что непріятность эта миновала вб-время.

Сѣвъ на лошадь, онъ, однако, досталъ изъ кармана рублевикъ и протянулъ его Данилову. Но тотъ, отстранивъ руку, вытянулся въ струнку и ясно и отчетливо произнесъ:

— Если желаете наградить, ваше благородіе, такъ на деньгахъ спасибо вамъ: мнѣ не деньги нужны!.. А если будетъ милость ваша позволить къ себѣ придти, такъ вотъ это великой наградой почту.

Минихъ удивленно посмотрѣлъ па него, хотѣлъ что-то спросить, но въ это время раздался, заставивъ всѣхъ вздрогнуть, гулкій и раскатистый выстрѣлъ пушки, служившій вторымъ сигналомъ, и Минихъ успѣлъ только проговорить Данилову:

— Ну, хорошо, приходи завтра, и галопомъ поскакалъ къ мѣсту, гдѣ собирались всадники.

„Вотъ, поистинѣ¹¹, мелькнуло у него,—„судьба моя была на волоскѣ!¹¹

И онъ сталъ придумывать на эту тему нѣмецкій каламбуръ, чтобы сказать Доротеѣ, когда будетъ разсказывать ей эту исторію.

На другой день послѣ карусели, которая прошла болѣе чѣмъ блистательно, и которою государыня осталась такъ довольна, что сразу измѣнилось къ лучшему ея расположеніе духа, дворъ вздохнулъ легче и ожилъ.

Виновникъ всего этого, фельдмаршалъ Минихъ, сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ, подписывая послѣдніе счеты расходовъ по карусели и просматривая безпрестанно приносимыя ому съ разныхъ концовъ Петербурга записки и записочки съ поздравленіями и съ выраженіями сочувствія по поводу столь блестяще удавшейся затѣи его.

Самолюбіе его было удовлетворено вполнѣ и, какъ ни странно было это, испытываемое имъ чувство этого удовлетвореннаго самолюбія казалось сильнѣе и пріятнѣе довольства, испытаннаго имъ послѣ какого-нибудь удачнаго военнаго дѣйствія. Здѣсь онъ имѣлъ дѣло съ мелочнымъ міромъ тщеславія, и этотъ міръ, всецѣло захвативъ его, затрогивалъ въ его душѣ такіе уголки, которые были нечувствительны при суровой и серьезной работѣ на полѣ военныхъ дѣйствій.

Старикъ-фельдмаршалъ задумался съ застывшею у него на губахъ блаженною улыбкою, и забылся, когда скрипъ растворяющейся двери пробудилъ его отъ этого забытья.

Минихъ поднялъ голову, думая, что это еще какая-нибудь записка или посланіе... Но въ комнату вошелъ сынъ его Іоганнъ, отличившійся своею ѣздою вчера на карусели и заслужившій цѣлый рядъ похвалъ, выслу-піанныхъ въ особенности отцомъ съ большимъ удоволь-стіемъ.

— Ну, что — все превосходно? спросилъ фельдмаршалъ у сына, здороваясь съ цимъ.—Отдохнулъ послѣ вчерашняго?

Іоганнъ отвѣчалъ, что онъ нисколько не усталъ и что вчера все было такъ хорошо, что онъ готовъ начать хоть сегодня же опять все это снова.

— Ну, ну, пу... довольно! остановилъ старикъ-Минихъ. — Тебѣ хорошо было гарцовать и красоваться, но каково это было все устроить и наладить?.. Ты подумай, какихъ хлопотъ мнѣ все это стоило!

Іоганнъ понималъ, что отецъ говорилъ это для того лишь, чтобы услышать еще разъ похвалы своей распорядительности, и сталъ было говорить въ этомъ духѣ, но слова его и фразы выходили какъ-то не особенно гладкими, какъ у человѣка, который хочетъ говорить одно въ то время, какъ мыслями онъ занятъ совершенно другимъ.

— Іоганнъ, ты что-то имѣешь мнѣ сказать? снова перебилъ его старикъ-Минихъ, взглядывая на него черезъ очки.

Іоганнъ опустилъ глаза и въ нѣкоторомъ замѣшательствѣ оперся на письменный столъ отца обѣими руками.

— Видишь-ли, батюшка, заговорилъ онъ, и это „батюшка¹¹ па нѣмецкомъ его языкѣ (они говорили по-нѣмецки) вышло какъ-то особенно ласково и сердечно,— вотъ, видишь-ли, въ чемъ дѣло...

— Вчера, когда, мнѣ передъ вторымъ сигналомъ вывели лошадь, она стала топтаться на мѣстѣ и вообще вела себя такъ, что я положительно не могъ иа нее сѣсть... Ты пойми мое положеніе!.. Если бы въ эту минуту раздался второй сигналъ и я опоздалъ бы сѣсть на лошадь къ тому времени, когда Доротея была бы совсѣмъ готова,—вѣдь, это былъ бы стыдъ, такой стыдъ, что я не зналъ бы, что мнѣ дѣлать! Вѣдь, Доротея была вчера такъ прекрасна, какъ никогда!

Онъ подождалъ немножко, ожидая со стороны отца подтвержденія этому.

Старикъ-Минихъ улыбнулся, кивнулъ головой и проговорилъ:

— Прекрасная! прелестная! подхватилъ Іоганнъ.— Удивительная дѣвушка!.. И вдругъ передъ нею-то я бы явился въ смѣшномъ видѣ... Вѣдь, послѣ этого можно было пистолетомъ лишить себя жизни!

Іоганнъ чувствовалъ, что это немножко черезчуръ, но, все-таки, сказалъ: „пистолетомъ лишить себя жизни¹¹.

— Ну, зачѣмъ же такъ сильно? протянулъ фельдмаршалъ.—Пистолеты существуютъ не для себя, а для враговъ.

Іоганнъ склонилъ голову, какъ это дѣлаютъ люди, слышащіе отъ человѣка, имя котораго принадлежитъ исторіи, слова, долженствующія быть повторенными этой исторіей.

— Что же было, однако, съ твоей лошадью? спросилъ его отецъ.

— У ней оказалась перевязанной волосомъ правая передняя нога. Кто это сдѣлалъ и съ какой цѣлью — я еще не знаю, и сдѣлаю объ этомъ строгое разслѣдованіе на конюшнѣ. По фактъ тотъ, что на этомъ волоскѣ висѣла вся моя судьба, какъ я сказалъ это вчера Доротеѣ. II вотъ, когда я не зналъ, что мнѣ дѣлать съ расходившейся лошадью, изъ толпы вышелъ человѣкъ, догадался, въ чемъ дѣло, и снялъ съ ноги моей лошади волосъ, который завязали злые люди для того, чтобы сдѣлать мнѣ непріятность. Согласись, батюшка, что онъ для меня поступилъ хорошо, и я долженъ быть ему очень благодаренъ. Теперь, скажи, если этотъ человѣкъ чего-нибудь попроситъ у меня—долженъ-ли я исполнить его просьбу?

Старикъ-Минихъ не сразу, подумавъ, отвѣтилъ, что, разумѣется, долженъ.

— Ну, и вотъ этотъ человѣкъ, торжественпо заключилъ Іоганнъ,— теперь пришелъ ко мнѣ и нуждается, чтобы мы защитили его.

— 'Гы говоришь, онъ здѣсь, на твоей половинѣ?

— Да, па моей половинѣ. Онъ, оказывается, несправедливо обвиненъ тайною канцеляріею и проситъ, чтобы его дѣло было разсмотрѣно, какъ слѣдуетъ, и тогда онъ увѣренъ, что будетъ оправданъ, потому что пи въ чемъ пе виноватъ.

— Тайною канцеляріею? нахмурился фельдмаршалъ. — Л кто онъ такой, этотъ человѣкъ?

— А опъ, видишь-ли, былъ военный. Онъ служилъ въ Измайловскомъ полку.

— Подъ командою брата герцога? все болѣе хмурился старикъ.

— Да, но опъ же пи въ чемъ пе виноватъ! перебилъ снова Іоганнъ. — Если вѣрно, что онъ мнѣ разсказывалъ... II потомъ, онъ такой симпатичный, и мнѣ оказалъ большую услугу.

— Въ томъ-то и дѣло, что онъ принужденъ былъ бѣжать.

Фельдмаршалъ окончательно сдвинулъ брови, взялъ кусокъ синей, золотообрѣзной бумаги и, обмакнувъ перо въ чернила, быстро, своимъ крупнымъ, яснымъ почеркомъ, написалъ: „Податель сего есть бѣглый солдатъ Измайловскаго полка, обвиняемый въ преступленіи, подвѣдомственномъ тайной канцеляріи¹¹.

Поставивъ подпись, опъ сложилъ бумагу, запечаталъ письмо вырѣзанною на перстнѣ печаткою и на адресѣ надписалъ: „Господину сіятельнѣйшему графу Андрею Ивановичу Ушакову въ собственныя руки отъ фельдмаршала Миниха“.

— Возьми эту записку, сказалъ онъ сыну,—и пусть ее отнесетъ къ графу Ушакову твой бѣглый солдатъ.

Іоганнъ хотѣлъ было возразить что-то, но отецъ остановилъ его, дотронувшись до его локтя, и, помахавъ рукою, показалъ на дверь въ знакъ того, что приказаніе его должно было быть исполнено немедленно.

Кузьма Даниловъ былъ обрадованъ несказанно.

Попавъ вчера случайно въ толпу и оказавъ услугу сыну фельдмаршала Миниха, онъ задумалъ воспользоваться этимъ счастливымъ случаемъ и выхлопотать себѣ и своему князю прощеніе.

Онъ чувствовалъ въ глубинѣ души свою невиновность и поэтому надѣялся, что при покровительствѣ сильнаго человѣка онъ сможетъ выбиться изъ путъ тайной канцеляріи. Изъ всего, въ чемъ обвинялся онъ, самымъ важнымъ и серьезнымъ былъ побѣгъ его изъ полка; по онъ зналъ, что такіе побѣги случались сплошь и рядомъ п опять-таки прощались сравнительно легко, если бѣглый имѣлъ сильнаго покровителя.

Молодой Минихъ велѣлъ ему придти къ себѣ, и Даниловъ рѣшилъ разсказать ему все безъ утайки, увѣренный въ его благородствѣ и въ томъ, что если Минихъ не захочетъ принять въ немъ участіе, то прямо откажетъ, но пи въ какомъ случаѣ выдавать не станетъ.

Получивъ отъ Іоганна Миниха записку фельдмаршала къ графу Ушакову, Кузьма Даниловъ, увѣренный, что въ запискѣ этой заключается его спасеніе, не медля ни минуты, понесъ ее по адресу.

Не обмолвившись пи единымъ словомъ обо всемъ этомъ князю Ордынскому, онъ заранѣе радовался тому, съ какимъ торжествомъ принесетъ неожиданное извѣстіе князю о томъ, что они прощены, и не сомнѣвался теперь въ этомъ прощеніи, потому что песъ отъ фельдмаршала Миниха записку къ самому начальнику тай-пой канцеляріи, графу Ушакову.

Съ параднаго крыльца его, разумѣется, не пустили, и онъ пролѣзъ на графскую кухню, тыча прислугѣ. Ушакова записку графа Миниха и говоря всѣмъ, что дѣло его очень важное и серьезное.

На кухнѣ приняли его ласково. Одинъ изъ старыхъ лакеевъ выказалъ къ нему большое участіе, взялъ у него записку и обѣщался, что передастъ ее лично графу.

Кузьма довѣрилъ ему посланіе Миниха и присѣлъ въ уголокъ па скамеечку, ожидая, что, можетъ-быть, самъ графъ позоветъ его къ себѣ. На кухнѣ была большая суета. То и дѣло выходили и приходили люди графской дворпи съ разными приказаніями и исполненіями разныхъ порученій. Ипые изъ пихъ являлись прямо изъ барскихъ покоевъ.

И вдругъ Даниловъ замѣтилъ рѣзкую перемѣну къ себѣ. Обласкавшіе его сначала люди стали подозрительно поглядывать на него, обходить и не отвѣчать па его вопросы, когда опъ пытался заговаривать съ ними. Опъ пе зналъ, что имъ уже извѣстно, что послано за карауломъ, чтобы задержать его.

—• Что-жъ, какъ же теперь мое дѣло будетъ? спрашивалъ онъ.—Графъ призоветъ меня къ себѣ?

II когда ему не отвѣтили, онъ снова повторилъ;

Что-жъ, значитъ, можно мнѣ будетъ увидѣть графа?

Какой-то наглый гайдукъ изъ дворовыхъ, фыркнувъ, пробормоталъ въ отвѣтъ ему:

Но тутъ же былъ остановленъ другими и пристыженъ.

Только тогда понялъ Кузьма Даниловъ, что все это значило, когда пришли солдаты, закрутили ему за спину руки и, не говоря худого слова, велѣли идти, куда поведутъ его.

Графа Ушакова, опъ увидѣлъ, дѣйствительно, только па слѣдующій день.

Его схватили и прямо отвели въ казематъ, устроенный при тайной канцеляріи.

Казематъ былъ сырой и холодный, а, главное, совершенно темный, безъ малѣйшаго признака не только окна, но даже маленькой щели наружу.

Его, связаннаго, втолкнули туда, и вмѣстѣ съ тьмою не то что страхъ охватилъ его, по стало ему жутко, именно жутко. Главное тутъ было то, что въ первую минуту онъ не зналъ: одинъ онъ былъ въ этой темнотѣ, или тутъ еще кто-нибудь чужой, незнакомый.

Онъ чувствовалъ, что подъ ногами былъ земляной полъ, покрытый сырою соломой, прислушался, выждалъ, и все-таки пе замѣтилъ пи признака чьего-либо присутствія.

Онъ ощупью обошелъ кругомъ по стѣнкѣ, чтобы хоть приблизительно сообразить, какъ велико было помѣщеніе, куда его заперли. Помѣщеніе это было таково, что въ немъ едва-едва оказывалось мѣста одному человѣку. Но почему-то это успокоительно подѣйствовало иа Данилова. Онъ опустился на-земь и сѣлъ, поджавъ подъ себя ноги.

Темнота, духота и, главное, сырой спертый воздухъ каземата—подѣйствовали на него такъ сильно, что онъ скоро впалъ въ какое-то забытье, словно свинцомъ задавившее въ немъ всякое сознаніе...

Очнулся Даниловъ отъ толчковъ въ бокъ и, открывъ глаза, съ удивленіемъ, не понимая гдѣ онъ и что съ нимъ, оглядѣлся кругомъ... Дверь его каземата была отворена и въ нее проникалъ слабый дневной свѣтъ.

Данилова растолкали два солдата, развязали ему руки и вывели въ коридоръ. Только теперь Кузьма почувствовалъ болѣзненную усталость въ рукахъ и во всемъ тѣлѣ, невольно потянулся и добродушно-довѣрчиво поглядѣлъ на солдатъ, какъ бы спрашивая ихъ, что ему теперь слѣдуетъ дѣлать.

Его провели въ довольно чистую горницу, гдѣ за покрытымъ зеленымъ сукномъ столомъ сидѣлъ какой-то чиновникъ въ форменномъ мундирѣ, а рядомъ стоялъ человѣкъ, лицо котораго показалось знакомо Данилову. Его начали спрашивать объ имени, отчествѣ и занятіяхъ...

Тиволи — это чудный итальянскій городокъ въ Сабинскихъ горахъ, на берегу рѣки Аніо. Тиволи — это древній Тибуръ, воспѣтый Гораціемъ:

Громкій конями Аргосъ да Микены, богатыя златомъ: Мнѣ же не нравится такъ Лакедемонъ,

Преданный строгимъ трудамъ, ни поля плодоносной Лариссы, Какъ говорливый чертогъ Албунеи,

Аніо быстротекущій да роща Тибура и тѣни Влажныхъ садовъ надъ живыми ручьями.

Такъ пѣлъ поэтъ, и этотъ взглядъ его раздѣлялся почти всѣми: императоры любили жить въ Тибурѣ, въ особенности Августъ; кромѣ Горація, Тибуронъ вдохновлялись Проперцій, Катуллъ, Марціалъ, Тибуллъ, блестящимъ кругомъ ютившіеся около виллы Мецената; безчисленное множество другихъ виллъ покрывало почву города во времена императоровъ. На вершинѣ горы стоялъ домъ Публія Квинтплія Вара, смѣнившаго жизнь подъ южными розами на тяжелый сѣверный походъ противъ Арминія и германцевъ и не вернувшагося назадъ: разбитый въ Тевтобургскомъ лѣсу, потерявъ всѣ свои легіоны, онъ лишилъ себя жизни. На обрывистомъ берегу, надъ бушующимъ водопадомъ и гротомъ Нептуна, стоитъ и понынѣ безмолвный свидѣтель этихъ давно минувшихъ лѣтъ — храмъ Сивиллы, или храмъ Весты, считающійся также святынею, созданною въ честь Геркулеса. Изъ восемнадцати колоннъ, окружавшихъ красивую постройку, уцѣлѣло десять; уцѣлѣлъ и изящный фризъ съ бычачьими головами и фестонами, и красивыя розетки на потолкѣ портика. Стоишь передъ этимъ храмомъ и любуешься. Слѣва доносится изъ глубины обрыва дикій ревъ водопада, справа зеленѣетъ залитая солнцемъ долина; впереди цѣлая стѣна зеленой листвы разнообразныхъ деревьевъ, среди которыхъ то здѣсь, то тамъ вздымается темная пирамида кипариса или гордая пинія. Повсюду кругомъ чернѣются укромные уголки, куда не проникаетъ ни одинъ палящій лучъ. А наверху виднѣется веселенькій, блестящій городъ, блестящій даже вечеромъ, такъ какъ богатыя силы ниспадающей съ обрыва Тевероны, какъ называетъ теперь народъ рѣку Аніо, служатъ городу для электрическаго освѣщенія. Къ городу ведетъ изящно перекинутый черезъ рѣку мостъ. Съ него видны домики съ зелеными садами, словно прилѣпившіеся къ обрыву, видно прежнее русло водопада, видны глубокія пещеры, вырытыя имъ тогда па своемъ пути, и среди нихъ—пещера Сиренъ и гротъ Нептуна, черезъ который до 1831 года неслись бушующія воды, пока, при папѣ Григоріи XVI, не были принуждены держаться болѣе правильнаго теченія. Мелкіе каскады, въ безчисленномъ множествѣ шумящіе кругомъ, образуются изъ водъ, отброшенныхъ рѣкою еще выше большого водопада. Вдали нѣжными линіями вырисовывается гора Монте-Ка-ти.іьо. Склоны ея покрыты виноградниками и масличными деревьями. А спустишься внизъ, — и картина мѣняется при каждомъ поворотѣ, и все гуще и гуще тѣснится растительность, выгоняемая изъ скалъ питающею се водою. Воздухъ наполненъ водяною пылью и запахомъ зелени. Пурпуровыя шапочки цвѣтущей здѣсь альпійской фіалки выглядываютъ, изъ зелени травы, а въ кустахъ поютъ соловьи, какъ пѣли нѣкогда тнбурекпмъ поэтамъ. Всѣ остальные звуки покрываются глухимъ, усыпляющимъ шумомъ водъ. На душу находитъ чудное очарованіе; она замираетъ, словно складываетъ крылья, и благо-говѣ и но іірнсл у ш п вается ...

Храмъ Сивиллы и гротъ Нептуна, въ Тиволи. Рпс. г. нестелы гпав. Уніонъ.

„Передайте дѣтямъ и юношамъ Мое сердечное пожеланіе, чтобы величавый Образъ великаго Душой Монарха служилъ пмъ руководящимъ Свѣточемъ къ нравственному совершенствованію".

Въ Комъ Ангелъ Мира жилъ въ лицѣ Царя земного, Подъ древней славою Россійскаго вѣнца!

Храните юноши, какъ заповѣдь святую, Тѣ вдохновенныя, завѣтныя слова!

О, Русь! Ихъ на скрижаль безсмертья золотую Навѣки занеси, и ими будь жива!

Отчизны и Царя! Любите Русь, какъ Тотъ, Чья жизнь чужда была единаго укора, Кто всей Душой жалѣлъ любимый Свой народъ. Пусть, дѣти, та любовь, пусть жалость та святая, Единою Душой сплотятъ васъ для добра, Чтобъ васъ благословлять могла страна родная, Когда служить Царю и вамъ придетъ пора!

Величественно-простъ тотъ Образъ идеальный Чьей Силѣ нравственной вы слѣдовать должны! Когда Отецъ Его, нашъ Царь многострадальный, Замученный погибъ, когда враги, полны Змѣиной зависти, ползли и извивались, Стоглавой гидрою обвивъ ее кругомъ, И призраки войны надъ Русью появлялись, Вооружился Онъ терпѣньемъ и крестомъ!

Не тратилъ Онъ рѣчей: въ Его груди могучей, Такъ много билось чувствъ, непонятыхъ толпой, Такъ много вѣщихъ Думъ роилось черной тучей, Подъ тяжестью вѣнца, въ нѣмой тиши ночной, Что не могли уста найти имъ выраженья!

Съ Нимъ говорилъ Господь! Небесныя внушенья Онъ въ жизни проводилъ, и твердою Рукой

Въ текущемъ году, 26-го февраля, исполняется 50-ти-лѣтіе со дпя рожденія незабвеннаго Царя-Мпродержца. Нѣтъ сомнѣнія, что если бы Провидѣнію угодно было продлить дня въ Бозѣ почившаго Державнаго Вождя Русскаго парода, этотъ день былъ бы однимъ изъ самыхъ радостныхъ русскихъ народныхъ праздниковъ; теперь же вся Россія можетъ только съ благоговѣніемъ вспоминать о почившемъ Государѣ въ теплой молитвѣ объ упокоеніи чистой Его души...

Императоръ Александръ III родился въ С.-Петербургѣ. На другой день (27 февраля) въ Вѣдомостяхъ С.-Петербургской Городской Полиціи было напечатано: „26 сего февраля Ея Императорское Высочество Государыня Цесаревна и Великая Княгиня Марія Александровна.благополучно разрѣшилась отъ бремени Великимъ Княземъ, нареченнымъ Александромъ. О семъ счастливомъ событіи возвѣщено было жителями столпцы въ три часа пополудни триста однимъ пушечнымъ выстрѣломъ съ бастіоновъ Петропавловской крѣпости, а вечеромъ столпца была иллюминована". Того же 27 февраля, въ 11 часовъ утра, въ Казанскомъ соборѣ митрополитомъ Новгородскимъ и С.-Петербургскимъ Антоніемъ совершено было благодарственное молебствіе, а нѣсколько позднѣе митрополитомъ, въ сос.іу-жеіііи членовъ Святѣйшаго Синода п придворнаго духовенства, отслужено было молебствіе въ Зимнемъ дворцѣ, въ присутствіи императора Николая Павловича, цесаревича Александра Николаевича, великихъ князей Константина Николаевича, Николая Николаевича, Михаила Николаевича и Михаила Павловича, великой княжны Ольги Николаевны (впослѣдствіи королевы Виртембергской), герцога Лейхтенбергскаго Максимиліана, принца Александра Гессенскаго (брата цесаревны Маріи Александровны) и принца Петра Ольденбургскаго, членовъ дипломатическаго корпуса, членовъ Государственнаго Совѣта, министровъ, сенаторовъ, придворныхъ чиновъ и знатныхъ обоего пола особъ, а также генераловъ, гвардіи, арміи и флота штабъ и оберъ-офицеровъ. По окончаніи молебствія, цесаревичъ Александръ Николаевичъ принималъ поздравленія отъ митрополита и членовъ Святѣйшаго Синода. На молебствіи всѣ. были въ парадныхъ мундирахъ, а

Всю жизнь Онъ исполнялъ правдиво, свято, строго, Высокій Долгъ земной, завѣщанный отъ Бога, И Богъ Его хранилъ!—Какъ Царь и Семьянинъ, Завѣты поднялъ Онъ Руси патріархальной, И въ жизни, чистоты исполненный хрустальной, Во всемъ, всегда, вездѣ, Онъ былъ Христіанинъ. На Плечи мощныя, какъ Святогоръ въ былинѣ, Вознесъ Онъ Русь Свою, и, какъ маякъ, она, Указывая путь, на каменной вершинѣ, Вся Свѣтомъ Истины стоитъ озарена!

Тотъ лучезарный Свѣтъ божественнаго мира Поддерживать должны отцы и сыновья, Какъ память вѣчную безсмертнаго Царя.

О, Миродержецъ Царь! Чья сильная сѣкира, Не запятненная ни каплею крови, Весь покорила Міръ владычеству Любви, Тебя боготворятъ Европа и Россія!

Пусть кратокъ на землѣ былъ Твой лучистый путь, Но Мира на землѣ, желаннаго, Мессія, Успѣлъ въ сердца людей Ты истину вдохнуть!

А Ты, нашъ юный Царь, въ мигъ скорби безконечной, Нашедшій въ глубинѣ души Твоей сердечной, Тѣ чудныя слова, которыми прожогъ

Ты душу намъ Свою открылъ въ словахъ немногихъ,— Сокровищъ нравственныхъ Ты бездну въ ней таилъ: Всю мощь правдивую отцовскихъ строгихъ правилъ, Всю нѣжность преданную Матери Своей.

Гряди впередъ въ зарѣ двадцатаго столѣтья, Навстрѣчу Миру, твой широкъ и свѣтелъ путь, Съ Царицей юною, при кликахъ многолѣтья, Здѣсь царства Божія помазанникомъ будь!

Къ стопамъ Твоимъ, о, Царь, съ любовью припадая, Мы, матери, своихъ приводимъ сыновей, Чтобъ поклялись они, завѣтъ Твой исполняя, Тебѣ всей жизнью, Царь, пожертвовать своей.

дамы вт> русскихъ платьяхъ, такъ какъ одновременно съ извѣщеніемъ о молебствіи состоялось Высочайшее повелѣніе о снятіи вовсе траура, объявленнаго особамъ первыхъ пяти классовъ обоего пола по случаю кончины дочери императора Николая Павловича — великой княгини Александры Николаевны, принцессы Гессенъ-Кассельской (скончавшейся 29 іюля 1844 года), и дочери великаго князя Михаила Павловича—великой княгини Елисаветы Михаиловны, герцогини Нассау-ской (скончавшейся 16 января 1845 года).

Въ самый день рожденія почившаго Государя состоялся Высочайшій приказъ о назначеніи новорожденнаго Великаго Князя шефомъ Астраханскаго карабинернаго (нынѣ 12-го гренадерскаго) полка, которому иовелѣно было называться „Карабинернымъ Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Александра Александровича полкомъ"; кромѣ того, Великій Князь (тѣмъ же приказомъ) зачисленъ былъ въ списки полковъ лейбъ-гвардіи Гусарскаго, Преображенскаго и Павловскаго. Послѣдній изъ названныхъ полковъ удостоился чести получить о томъ извѣстіе отъ самого цесаревича Александра Николаевича *). Высочайшимъ приказомъ 3 марта Астраханскому полку пожаловано было отличіе: штабъ и оберъ-офицерамъ" имѣть на воротникахъ и обшлагахъ мундировъ золотыя петлицы и всѣмъ чинамъ полка носить на эполетахъ и погонахъ вензель Великаго Князя: офицерамъ—золотой, а нижнимъ чинамъ—изъ краснаго сукна.

По случаю рожденія Великаго Князя Александра Александровича Петербургъ былъ иллюминованъ и 27-го февраля. Въ тотъ же день послѣдовалъ рескриптъ цесаревича Александра Николаевича на имя с.-петербургскаго военнаго генералъ-губернатора Кавелина о передачѣ въ его распоряженіе 3,000 р. „на восиомоществованіе бѣднѣйшимъ жителямъ, столицы и па выкупъ изъ с.-петербургской городской тюрьмы тѣхъ изъ содержащихся, которые окажутся наиболѣе достойными".

Манифестъ о рожденіи Великаго Князя Александра Александровича, хотя и былъ подписанъ 26 февраля, но опубли-

♦) См. статью въ № 47 Нивы :а 1894 г.: „Черты изъ жизни въ Бозѣ почившаго Императора Александра 1П“ (стр. 1125). кованъ во всенародное извѣстіе былъ 1 марта. Замѣчательное совпаденіе: черезъ 36 лѣтъ, именно въ это число, вступилъ на престолъ въ Бозѣ почившій Императоръ. Еще до напечатанія манифеста, императоръ Николай Павловичъ отправилъ (27-го февраля) особый рескриптъ па имя московскаго военнаго генералъ-губернатора князя Щербатова, въ которомъ было, между прочимъ, сказано: „Среди тяжкихъ семейныхъ горестей, которыми Всевышнему угодно было исиытать сердце Наше въ послѣднее время ¹¹), нынѣ Милосердый Господь ниспослалъ Памъ отраду благополучнымъ разрѣшеніемъ отъ бремени въ 26-й день сего февраля Любезной Моей Невѣстки, Супруги Любезнаго Моего Сына, Наслѣдника Цесаревича, сыномъ, нареченнымъ Александромъ. Я поспѣшаю увѣдомить васъ о семъ для извѣщенія жителямъ любезновѣрной первопрестольной столпцы, оставаясь въ полной увѣренности, что, въ неизмѣнныхъ чувствахъ ихъ вѣрноподданнической любви и преданности, они вмѣстѣ со Мною вознесутъ мольбы о здравіи и преуспѣяніи Новорожденнаго".

Крещеніе Великаго Князя совершено было въ Зимнемъ дворцѣ 17 марта. Въ церемоніалѣ сказано, что по случаю нездоровья статсъ-дамы княгини Салтыковой, Высоконоворожденнаго несла статсъ-дама графиня Нессельроде; но сторонамъ поддерживали подушки: генералъ-фельдмаршалъ князь Варшавскій, графъ Паскевичъ-Эрпванскій и вице-канцлеръ графъ Нессельроде. Въ числѣ лицъ, бывшихъ на торжествѣ, упомянуто именитое русское и иностранное купечество; особы первыхъ трехъ классовъ приглашены были въ этотъ день къ Высочайшему столу; городъ вечеромъ былъ иллюминованъ.

По случаю того же торжества роздано было много наградъ; вице-канцлеръ графъ Нессельроде пожалованъ былъ въ государственные канцлеры; семь генералъ-лейтенантовъ получили чины полныхъ генераловъ; въ генералъ-лейтенанты пожаловано генералъ-майоровъ 21 п т. д.

По случаю крещенія въ Бозѣ почившаго Государя одинъ поэтъ того времени, скрывшій свою фамилію подъ иниціалами Б. Ф., написалъ слѣдующее стихотвореніе, напечатанное въ журналѣ. Маякъ 1815 г. (т. XXI) и замѣчательное тѣмъ, что желанія автора въ дѣйствительности сбылись:

Подъ сѣнью царственной намъ даръ отъ неба новый

11 вѣстникъ милости Правителя міровъ, — Ты нынѣ Церковью усыновленъ Христовой Къ надеждѣ, къ радости отечества сыновъ.

О, сынъ наслѣдника нолсвѣтныя державы, Младенецъ Александръ! Какъ много предъ Тобой Свѣтилъ родныхъ—лучами славы Осіяваютъ путъ земной!

Да будетъ же Твой вѣкъ Россіи благодатенъ, Какъ родомъ, такъ душой—будь Николаю внукъ! Да будешь Ты землѣ и небесамъ пріятенъ И брату первенцу — всегда по сердцу другъ!

Какъ Невскій Александръ—будь князь благочестивый,

Какъ новый Александръ, Герой позднѣйшихъ лѣтъ,

Смиреньемъ будь великъ—любя небесный свѣтъ!

И имя Русское во всѣхъ концахъ вселенной — .Своею жизнію прославь!

Мы закончимъ это воспоминаніе о незабвенномъ Государѣ Его собственными словами, въ которыхъ вполнѣ, очертана вся Его политическая дѣятельность: „Воли и мысли Мои направлены къ мирному развитію народнаго благоденствія; но обстоятельства могутъ затруднить исполненіе Моихъ желаній и вынудить Меня на вооруженную защиту государственнаго достоинства" ¹¹). Именно этимъ великимъ намѣреніямъ и оставался вѣренъ въ Бозѣ почившій Императоръ въ продолженіе всего своего славнаго царствованія.

Поѣздъ медленно выползалъ изъ-подъ дебаркадера. Провожавшіе стояли на платформѣ и махали вслѣдъ ему шляпами и платками. Нѣкоторые шли за вагонами, желая обмѣняться послѣдними прощальными взглядами съ отъѣзжавшими.

Дальніе всѣхъ шелъ невысокаго роста коренастый господинъ, въ теплом ъ пальто съ бархатнымъ воротникомъ и черной шляпой въ рукѣ. Онъ вышелъ изъ-подъ навѣса. Вагонъ, изъ котораго махали ему платкомъ, уже скрылся во мракѣ мглистой ночи, а онъ все продолжалъ идти но сузившейся платформѣ, напряженно вглядываясь впередъ. И только дойдя до небольшой лѣсенки, спускавшейся къ полотну дороги, пріостановился. Онъ чувствовалъ, какъ слезы текли по его щекамъ. Ему не хотѣлось возвращаться и проходить черезъ шумный, ярко освѣщенный вокзалъ. Холодный, осенній вѣтеръ порывисто налеталъ па него и трепалъ его густую длинную бороду и слегка вьющіеся рѣденькіе волосы на головѣ; брызги мелкаго дождя закропилп стекла его очковъ.

Постоявъ немного, оиъ надѣлъ на голову шляпу, засунулъ руки въ карманы, повернулся и пошелъ обратно. На вокзалѣ свѣтъ электрическихъ лампочекъ освѣтилъ его желтовато-блѣдное, изрытое морщинами, лицо. На минуту онъ пріостановился, снялъ очки и, протеревъ ихъ замшевой перчаткой, вышелъ на подъѣздъ. Маленькая одноконная каретка подъѣхала къ крыльцу, и онъ, не торопясь, отворилъ дверцу и, сказавъ кучеру: „Домой!" усѣлся въ нее.

Стекла были подняты и забрызганы дождемъ; сквозь нихъ туманно пробивался синеватый свѣтъ электрическихъ фонарей Невскаго проспекта. Господинъ въ тепломъ пальто плотно прижался въ уголъ кареты и зябко поводилъ плечами. Слезы опять покатились изъ его глазъ, и оиъ чуть слышно прошепталъ:

— Ну, вотъ, теперь все кончено!.. Все кончено!..

Съ Невскаго карета повернула на Надеждинскую, съ Надеждинской на Итальянскую, и вскорѣ остановилась у подъѣзда большого каменнаго дома. Швейцаръ торопливо отворилъ дверцу кареты п высадилъ сѣдока. Медленно и тяжело дыша, поднялся тотъ на третій этажъ и, позвонивъ у двери, на которой была прибита мѣдная дощечка сь надписью: „Николай Андреевичъ Второвъ, докторъ медицины", вынулъ изъ жилетнаго кармана ключикъ,_ самъ отперъ дверь и вошелъ въ переднюю. Благообразный старикъ-лакей встрѣтилъ его и съ особенной заботливостью сталъ помогать ему снимать пальто.

— Да, отвѣтилъ Николай Андреевичъ и пошелъ вслѣдъ за лакеемъ.

Въ спальнѣ онъ тяжело опустился въ кресло и, пока лакей подавалъ ему домашнее платье и туфли, медленно снималъ съ себя сапоги.

*) Т.»е. кончина великихъ княгинь Александры Николаевны и Елисаветы Ми, хаи.товны, о чемъ упомянуто выше.

— Ну, вотъ, Никонъ, и проводили... грустно проговорилъ онъ, взглядывая полными слезъ глазами на своего камердинера.

— Что-жъ дѣлать, батюшка, Николай Андреевичъ? „Таковъ законъ судебъ", тихо отозвался старикъ Никонъ. — Да, вѣдь, къ тому же — не навсегда проводили-то.

— Нѣтъ, братъ, все ужъ кончено! повторили Николай Андреевичъ, надѣвая туфли.

— Отъ Латуниныхъ приходили, да я сказалъ, чтобъ къ Зар-ницкому обратились, что вы сегодня не можете, доложилъ Никонъ.

— И отлично сдѣлалъ! И отличію сдѣлалъ! одобрилъ его Николай Андреевичъ. — И завтра, братъ, тоже пріема ие будетъ; и, вообще, мнѣ надо отдохнуть.

— Отдохните, батюшка, ие мало поработали, отдохните.

— Въ кабинетъ, подтвердилъ Николай Андреевичъ и прошелъ изъ спальни въ свою большую, рабочую комнату.

Тамъ, на письменномъ столѣ стояла зажженная уже лампа йодъ плотнымъ зеленымъ абажуромъ. На отдѣльномъ столикѣ были разложены разные докторскіе инструменты; огромные книжные шкапы занимали цѣлыхъ двѣ стѣны кабинета. Николай Андреевичъ окинулъ все это разсѣяннымъ взглядомъ и грустно улыбнулся.

— Ничего больше не надо уже... Все ужъ это лишнее, проговорилъ онъ и опустился въ просторное сафьяновое кресло возлѣ письменнаго стола.

На столѣ, по бокамъ чернильницы, въ изящныхъ рамкахъ стояло нѣсколько фотографическихъ портретовъ. Николай Андреевичъ взялъ одинъ изъ нихъ и положилъ передъ собой. Это былъ портретъ молоденькой дѣвушки съ некрасивымъ, но добрымъ и милымъ личикомъ, очень напоминавшимъ лицо самого Николая Андреевича.

— Прощай, Надюша! Живи, мое солнышко; живи, моя радость! проговорилъ докторъ, и слезы заструились опять у него ио лицу.

— Отчего бы вамъ съ инмп не поѣхать? проговорилъ старикъ-камердинеръ, ставя подносъ на придвинутый къ письменному столу маленькій столикъ.

— Нѣтъ, братъ; не слѣдуетъ этого дѣлать. Не до меня пмъ теперь.

Никонъ тихо вздохнулъ и вышелъ изъ кабинета.

— Да, не до меня имъ теперь, повторилъ Николай Андреевичъ, не отрывая взгляда отъ портрета дочери.—„Таковъ законъ судебъ", вспомнилась ему вдругъ фраза старика-камердинера, — „Его же не прейдеши",' добавилъ онъ от ъ себя и затѣмъ, вставъ отъ стола, подошелъ къ этажеркѣ, взялъ съ нея большой альбомъ въ кожаномъ переплетѣ и, вернувшись на прежнее мѣсто, сталъ разсматривать карточки.

Водопадъ въ Тиволи. Рпс. Г. Нестель, грав. Уніонъ.

— Вотъ эго Надюша, когда еГі было полтора года... Какое милое, чудное личико! Какіе грустные, задумчивые глазки! Толстенькій ножки, обутыя въ туфельки съ бантиками; легкое платьице открываетъ пухленькія ручки, а въ ручкахъ игрушка—бѣленькій зайчикъ... А вотъ Надюша трехъ лѣтъ...

Карточка эта, очевидно, вырѣзана изъ портрета: на портретѣ была еще другая фигура. Сердце Николая Андреевича защемила болѣзненная тоска.

— Да, тутъ была другая фигура — той ужасной, безсердечной женщины, которая чуть ие' сгубила ихъ всѣхъ, и эта женщина была мать Надюши. Гдѣ-то она теперь?

И тяжелыя, ужасныя воспоминанія такъ и нахлынули на задумавшагося надъ портретомъ дочери Николая Андреевича.

Какъ эго было дакно... А, между тѣмъ, пережитое въ то время горе все еще не забыто, все еще давитъ его. Онъ женился сравнительно молодыми человѣкомъ. Женился необдуманно, не зная даже хорошенько своей невѣсты. Въ первый же мѣсяцъ послѣ свадьбы опъ понялъ, что имъ сдѣлана роковая ошибка: жена его ничѣмъ, ни одной изъ сторонъ своей души, не подходила къ нему. Замкнутая, сухая, хитрая, она вышла за него, не любя, и, не любя его, чужимъ человѣкомъ, стала жить съ иимъ. Николай Андреевичъ никакъ не могъ понять ни ея характера, ни ея стремленій. Ему страннымъ, дикимъ казалось сожительство двухъ людей со своими тайнами, со своими обособленными интересами.

— Пойми, пойми, что нельзя такъ жить, чтобы у каждаго былъ теіп уголокъ и сіеіп уголокъ! твердилъ опъ своей женѣ, нервничая, волнуясь, выходя изъ себя.

А та молча слушала его, покусывая свои сухія губы, и что-то думала. Что думала она — Николай Андреевичъ не зналъ тогда, да не зналъ п впослѣдствіи. Она что-то все писала; вела какіе-то дневники; сочиняла стихи, кажется,—но для Николая Андреевича это было все вѣчной тайной. О, Боже! Какъ онъ просилъ ея любви, какъ опъ просилъ ея дружбы! Опа молчала—и только.

Плохо тогда жилось Николаю Андреевичу: практика была ничтожная, давила нужда, заниматься ничѣмъ не хотѣлось, жизнь казалась испорченной навсегда, будущее рисовалось въ видѣ мрачной, темной пропасти.

Но вотъ родился ребенокъ—это была Надюша. Воспрянулъ духомъ Николай Андреевичъ. Весь запасъ любви и нѣжности, который копился у него въ сердцѣ, хлынулъ на это крошечное существо. Будущее просвѣтлѣло, скрасилось и настоящее. Съ женою явились у него общіе интересы—жизнь и здоровье дочери; онп чаще стали разговаривать, чаще сходились у кроватки ребенка. Въ семьѣ прибавились новые расходы, и Николай Андреевичъ началъ усиленно работать и догонять ушедшую впередъ науку. Но это длилось не долго. Дочь же для нихъ послужила главнымъ яблокомъ раздора.

Николаю Андреевичу казалось, что жена его слишкомъ мало отдаетъ вниманія пхъ ребенку. Онъ сталъ упрекать ее въ томъ, что у нея даже нѣтъ простыхъ инстинктовъ здоровой матери. Домашнія сцены стали еще острѣе, еще несноснѣе. Самолюбивая женщина, боясь осужденія постороннихъ, напрягала всѣ усилія, чтобы исполнять обязанности матери по возможности точно; но все это у нея выходило сухо и дѣланно, и невыразимо мучило и терзало Николая Андреевича.

А Надюша подрастала. Въ большихъ глазкахъ ея загоралась мысль, и она развивалась быстро, не по возрасту. Вѣчныя сцены между отцомъ и матерью обостряли нервы у ребенка, п уже къ тремъ годамъ дѣвочка стала грустна и задумчива. Затихала и забивалась она куда - нпбудь въ уголъ, когда вспыхивали домашнія бури, не умѣя еще рѣшить своей дѣтской головкой, кто правъ, кто виноватъ; но, видя, что кричитъ и горячится больше всего папа, она, естественно, думала, что это онъ обижаетъ .маму.

— Пайа, не брани маму,’ говорила она иногда, нѣжно прижимаясь къ отцу,—папа, брани лучше меня.

Николай Андреевичъ прижималъ кт, своей груди головку дочери и въ тысячный разъ клялся сдерживаться и не давать волю своему раздраженію.

— Папа, не брани маму, лепеталъ ребенокъ, но не шелъ кч> обиженной матери, а жался къ обпдчику-отцу.

Дѣвочка не любила свою'мать, всегда сухую, молчаливую, холодную; зато вспыльчивый, раздражительный папа, такъ часто пугавшій ее своими вспышками, былъ всё-таки ея единственнымъ кумиромъ. Мать видѣла это, и глухая злоба усиливалась въ ея сердцѣ. Жажда мести этому ненавистному человѣку, мужу, росла въ ней. И вотъ, однажды, Николай Андреевичъ, возвратясь домой съ практики, усталый, измученный, не нашелъ дома ни жены, ни дочери.

Какъ дикій звѣрь, завылъ ограбленный отецъ, и какъ безумный, бросился онъ искать бѣжавшую жену и украденнаго у него ребенка. Но жена Николая Андреевича ловко умѣла скрывать своп слѣды, и долго не могъ онъ найти пхъ.

Боже, что за страшное было это время! Отчаяніе смѣняло надежду, а надежда все манила п манила продолжать розыски. Средствъ не было никакихъ, а безъ средствъ онъ чувствовал ъ себя прикованнымъ къ мѣсту и потому безсильнымъ. Онъ писалъ, телеграфировалъ во всѣ концы и ни откуда не получалъ отвѣта.

— Бѣдь, она погубитъ, погубитъ ее! стоналъ онъ, ни на минуту не зная ни сна, ни покоя. — Мракомъ н холодомъ окружитъ она эту дѣтскую, чистую душу и выраститъ его дочку такой же угрюмой, такой же недоступной радости и счастью, такой же, какъ она сама.

Онъ впадалъ въ полное отчаяніе и начиналъ уже малодушествовать и опускать руки. Страшная мысль о самоубійствѣ зарождалась у него въ головѣ; ему уже казалось, что нѣтъ больше возврата, что Надюша неизбѣжно должна погибнуть, уже хотя по одному тому, что въ жилахъ ея течетъ черная кровь ея матери. Онъ проклиналъ себя за рожденіе этого ребенка и ужъ готовъ быль отказаться отъ всякихъ поисковъ, чувствуя себя безсильнымъ спасти его.

Но вотъ въ одну изъ самыхъ страшныхъ ночей, когда Николай Андреевичъ, осунувшійся, съ трепещущимъ сердцемъ, готовый уже покончить съ собой, метался, какъ звѣрь въ клѣткѣ, въ своей опустѣвшей квартирѣ, за нимъ прибѣжали звать его иа практику. Тутъ же, въ томъ же домѣ, въ которомъ оігь жилъ, умирала какая-то бѣдная женщина. Николай Андреевичъ сначала было отказывался, ссылаясь на то, что онъ самъ боленъ; но пришедшая за нимъ баба взглянула на него съ такой тихой укоризной и такъ грустно проговорила: „Явите Божескую милость, ужъ больно мается, бѣдная!¹¹ что Николай Андреевичъ сейчасъ же надѣлъ фуражку и пошелъ къ больной.

— Нѣмка она, вдова, поясняла провожавшая его баба,—трое дѣтишекъ у нея, маленькія; не выживетъ мать, сироткамъ, пожалуй, тоже съ голоду умереть придется. Ничего, вѣдь, у нихъ нѣтъ. Музыки иѣмка-то обучать ходитъ, этимъ и кормится и дѣтей раститъ. Вотъ Гі квартирка пхъ здѣсь на третьемъ дворѣ: кухня, да двѣ комнатки. Бѣдно живутъ, а все же сыты и одѣты при матери-то. Сюда, сюда, вотъ въ эту дверь.

Миновавъ маленькую кухню, Николай Андреевичъ вошелъ въ слѣдующую за ней небольшую комнатку. Тамъ окола стола, на диванѣ, прижавшись другъ кт. другу, словно запуганные звѣрки, сидѣли дѣти. Ихъ было трое: старшая—лѣтъ шести, младшая—не болѣе двухъ. Самая маленькая плакала тихими слезками.

— Пожалуйте въ ту комнатку, проговорила баба, отворяя слѣдующую дверь.

На узенькой желѣзной кровати металась больная.

- Докторъ? проговорила она, взглядывая на Николая Андреевича воспаленными глазами.

— Да, докторъ, отозвался тотъ, присаживаясь на стулъ возлѣ, кровати.

— Докторъ, спасите меня! Я ужасно страдаю... ужасно! У меня трое маленькихъ дѣтей—для нихъ спасите.

Больная говорила то по-русски, то по-нѣмецки, полными мольбы глазами глядя на Николая Андреевича и ломая себѣ руки.

— Поймите, докторъ: ісіі пш88 ІеЬеп, ісЬ шиза ІеЬеп, а то, вѣдь, тѣ, малеиькія, онѣ погибнутъ безъ меня. Спасите! Я страдаю, я страшно страдаю! АЬег ісіі тика ІеЬеп!

Ужасно звучала эта фраза: „аЬег ісіі піиаз 1еЬеп!“—столько безысходнаго горя было въ ней, что Николай Андреевичъ забылъ даже на время свои личныя страданія и принялся за дѣло.

Цѣлую ночь ни на минуту не отходилъ онъ отъ больной; приведшая его баба помогала ему: бѣгала въ аптеку за лѣкарствами, за льдомъ. Борьба была трудна, но къ утру блеснулъ лучъ надежды, и Николай Андреевичъ, сказавъ, что онъ зайдетъ черезъ нѣсколько часовъ, и отдавъ бабѣ нужныя распоряженія, возвратился къ себѣ домой, разбитый и усталый. Онъ опустился на свою кровать и тотчасъ же заснулъ крѣпкимъ, ободряющимъ сномъ. Спалъ онъ долго; зато проснулся со свѣжей, ясной головой, съ успокоившимися нервами. Первое, чтд ему пришло на мысль, это былъ вчерашній вопль нѣмки: „АЬег ісіі шиз8 1еЬеп!“

— Да, и я долженъ жить! громко проговорилъ опъ, вставая съ постели —И я долженъ жить; а иначе та маленькая, моя родная Надюша погибнетъ.

Навѣстивъ больную нѣмку, и убѣдившись, что ей гораздо лучше, оиъ передалъ дальнѣйшее лѣченье ея одному изъ своихъ товарищей, а самъ съ удвоенной энергіей принялся за розыски жены и Надюши.

Онъ скоро нашелъ ихъ. Но двухмѣсячная разлука съ Надюшей оставила ужасные, неизгладимые слѣды въ немъ: болѣзнь, которая и до сихъ поръ мучаетъ его, развилась именно за это время. Жена уже болѣе не возвращалась къ нему; она уѣхала куда-то навсегда, унося съ собой и мракъ, и злобу, наполнявшіе въ продолженіе шести лѣтъ его маленькую семью.

Боже мой! Какой это свѣтлый, какой радостный день былъ, когда онъ со своей крошкой Надюшей вернулся къ себѣ на квартиру. Радовалась и дѣвочка, прыгая и бѣгая по знакомымъ комнатамъ и то и дѣло ласкаясь къ папѣ.

— Да, „ісіі Н1Н88 1еЬеп“, я долженъ жить, твердилъ Николай Андреевичъ, радостными, умиленными глазами любуясь на своего ребенка.

На первыхъ порахъ ему помогала выздоровѣвшая уже нѣмка, а затѣмъ пріѣхала изъ провинціи выписанная пмъ старуха-тетка, п для Николая Андреевича началась новая жизнь."

— Всѣ, моп силы, всѣ моп помыслы, всю мою жизнь дальнѣйшую посвящу я воспитанію дочери, клялся онъ,—Я постараюсь сдѣлать ее счастливой, доброй, честной, жизнерадостной. Я постараюсь искоренить въ ней мрачныя черты характера ея матери, если только онѣ будутъ проявляться въ ребенкѣ.

Ему вспомнился разсказъ, когда-то читанный имъ, какъ одна королева, выведенная изъ терпѣнія ужаснымъ поведеніемъ своего супруга, покинувъ свою родину и своего единственнаго сына, уѣзжала въ дальніе края. По дорогѣ поѣздъ, занесенный снѣгомъ, остановился около избушки желѣзнодорожнаго сторожа. Королева зашла туда обогрѣться. Оказалось, что сторожъ жилъ вдвоемъ со своей крошечной дочкой. Когда королева спросила, гдѣ его жена, и отчего онъ не отдастъ дочку на воспитаніе въ какой-нибудь пріютъ,—не удобно же одинокому мужчинѣ возиться съ ребенкомъ,—сторожъ угрюмо отвѣтилъ, что только опъ одинъ можетъ воспитать своего ребенка такъ, чтобы онъ ничѣмъ не походилъ на покинувшую ихъ женщину. Королева была такъ поражена этимъ отвѣтомъ, что вернулась къ себѣ на родину и всецѣло посвятила себя сыну, искореняя въ немъ дурныя наклонности, пріобрѣтенныя ио наслѣдству отъ отца.

Николай Андреевичъ сталъ теперь строже къ самому себѣ, онъ усиленно работалъ п боролся со своими страстями, и шагъ за шагомъ побѣждалъ ихъ. Надюша росла, окруженная нѣжной заботливостью тетки и зоркимъ, вни-мательнымъ наблюденіемъ отца. И она развивалась доброй, честной, жпзне-радостной.

А вмѣстѣ съ тѣмъ, такъ же незамѣтно росла и популярность доктора Второва. Его научные труды обратили на себя вниманіе, его добросовѣстное отношеніе къ дѣлу все увеличивало его практику, и, благодаря ей, упрочивалось его матеріальное благосостояніе.

Но вотъ и окончено образованіе Надюши. Она стала взрослой дѣвушкой, стала другомъ отца. Умерла старушка-тетка, п они, оплакавъ ее, остались вдвоемъ. Казалось, никогда не будетъ конца ихъ тихой, счастливой жизни. Но... „таковъ законъ судебъ": Надюша полюбила чужого человѣка. Она сама, совершенно откровенно, сказала объ этомъ отцу, какъ своему доброму другу, и тотъ, какъ добрый другъ, на первыхъ порахъ даже искренно обрадовался этому, потому что человѣкъ, котораго полюбила Надюша, былъ человѣкъ хорошій и тоже любилъ ее. Но предчувствіе разлуки съ дочерью, какъ змѣя, засосало его больное сердце. Какъ "ни утѣшалъ онъ себя тѣмъ, что это, все равно, должно было совершиться, что эго даже великое счастье, что совершилось при его жизни, что часы его и безъ того уже сочтены, Николай Андреевичъ все-таки тосковалъ невыносимо, хотя и виду не подавалъ объ этомъ Надюшѣ. Но та сама чувствовала и понимала горе и скорбь отца; опа. даже нѣсколько разъ думала отказать своему жениху, но молодая любовь и эгоизмъ молодости побѣдили.

Сегодня состоялась свадьба Надюши, а прямо изъ-подъ вѣнца молодые съ курьерскимъ поѣздомъ уѣхали па Югъ, въ имѣніе новобрачнаго, гдѣ они думали прогостить цѣлую зиму.

— И такъ, теперь все кончено... Я сдѣлалъ все, что могъ, и на мнѣ пѣтъ уже больше нпкакпхъ обязанностей, размышлялъ Николай Андреевичъ, перелистывая альбомъ и разсматривая одну за другою карточки Наташи.

— Теперь „іей капн віегйеп", проговорилъ онъ, останавливаясь на самой послѣдней, гдѣ Надюша была снята уже со своимъ женихомъ. Іей капп віегйеп, повторилъ онъ, вспоминая, какъ одинъ изъ его друзей, тоже докторъ, старикъ, всю жизнь боровшійся съ нуждой и знавшій отъ него исторію о нѣмкѣ, повторявшей: „айег іей шивв 1еЬеп“, прибѣжавъ къ пему въ день помолвки своей послѣдней дочери, все твердилъ, радостно потирая руки:

— Ну, братъ, іей капп віегйеп, а ты вотъ еще шнявѣ Іейеп. Да, я всѣхъ своихъ пристроилъ и могу умереть, имѣю право ѵмереть.

Старикъ былъ такъ измученъ жизнью, что право смерти казалось ему завиднымъ правомъ.

— Да, а я еще долженъ жить; моя Надюша пе на ногахъ, поддакнулъ Николай Андреевичъ старику.

— Не понимаю, господа, вмѣшался бывшій тутъ же съ ними одинъ молодой человѣкъ,—не понимаю я васъ, какч> вы такъ узко смотрите на жизнь. Да развѣ долгъ человѣка только передъ своей семьей, передъ своими дѣтьми? Мы должны служить всему обществу, мало— всему человѣчеству, п право на смерть пріобрѣтаетъ только человѣкъ, выполнившій свои общественныя, свои общечеловѣческія обязанности, исполнившій всѣ дѣла, предназначенныя ему судьбой, давшей ему и средства къ выполненію этихъ дѣлъ.

— Величайшее дѣло, милый юноша, остановилъ его старикъ,—доступное человѣку на землѣ, это „вырастить деревцо, да воспитать человѣка", какъ гласитъ народная мудрость.

„Да развѣ же я не сдѣлалъ свое дѣло? продолжалъ размышлять Николай Андреевичъ, глядя на карточку Надюши.—Я воспиталъ человѣка, а этотъ же человѣкъ помогъ мнѣ и выполнить мой долгъ передъ обществомъ и передъ всѣмъ человѣчествомъ. Любовь къ дочери, желаніе ей добра, понуждали меня къ работѣ, а результаты этой работы, правда, не велики, но это все, чтб могъ я сдѣлать при своихъ способностяхъ. Моп ѵегге п’еві рав вгапсі, шаів у’аі Ьн сіапв топ ѵегге. Совѣсть моя чиста, и теперь умереть можно".

„Можно-ли? задалъ онъ вдругъ себѣ вопросъ.—Да чтб же остается мпѣ дѣлать? Смыслъ жизни потерянъ, силы надорваны, устала голова, измучено бѣдное сердце. Зачѣмъ еще напрягать его? Зачѣмъ добавлять масла въ старую лампу? Пусть догораетъ она, какъ можетъ. Самъ я не потушу ее, по истомила, измучила меня эта вѣчная борьба со смертью. Придетъ теперь смерть, дохнетъ на меня своимъ холоднымъ дыханіемъ и... всему конецъ".

— Прощай, Надюша! Живи, моя радость, живи, мое солнышко! повторилъ онъ опять, возвращаясь къ столу и беря въ руки портретъ дочери.—Усталъ твой старикъ-отецъ, давно онъ просилъ покоя... и вотъ теперь этотъ покой, можетъ быть, уже близокъ.

Сердце Николая Андреевича билось неровно; опъ чувство

Кавказскіе походные рисунки Горшельта. Изданіе Великаго Князя Георгія Михаиловича. Печатано въ Экспедиціи заготовленія государственныхъ бумагъ. Выпускъ 1-й. Цѣна 5 руб. С.-Петербургъ. 1895.

Имя покойнаго знаменитаго художника академика батальной живой псп Ѳ. Ѳ. Г о р ш е л ь т а (1829 - 1871) мало знакомо нашей публикѣ. Покойный былъ иностранецъ и только и ѣ с к о л ь к о лѣтъ провелъ у пасъ, въ Россіи, участвуя съ 1858 по 1863 годъ въ кавказскихъ походахъ и собирая тамъ матеріалы для своихъ баталь-н ы х ъ к а р-тппъ. Бдлыиая часть произведеній его находится за границей. Но въ пашей Импе-р а т о р с к о й Академіи Художествъ, въ библіотекѣ ея, сохра пяется цѣнная память о Гор-шельтѣ — альбомы рисунковъ его, ил-л юстриру ю-щпхъ типы и сцены кавказскихъ экспедицій. Альбо-міп императо

ромъ Александромъ II, пріобрѣвшимъ пхъ послѣ смерти художника, въ 1871 г. Только очень немногимъ любителямъ и знатокамъ художествъ удавалось видѣть эти великолѣпные, въ каждомъ штрихѣ блещущіе крупнымъ талантомъ рисунки. Теперь, благодаря вниманію Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Георгія Михаиловича и Его трудамъ по выпуску въ свѣтъ цѣнныхъ по своему содержанію изданій, имѣющихъ отношеніе къ искусству, рисунки эти дѣлаются достояніемъ всей массы публики, интересующейся роскошными художественными изданіями. Мы нисколько не преувеличиваемъ, называя рисунки

Горшельта „достояніемъ" публики, такъ какъ воспроизведены онп въ сборникѣ Августѣйшаго издателя съ такою точностью, съ такимъ сохраненіемъ всѣхъ прелестей оригинала, что удивляешься искусству, котораго достигла въ своихъ рабютахъ Экс-валъ приближеніе мучившихъ его припадковъ, онъ зналъ, что впереди тяжелая ночь. Съ какимъ ужасомъ, бывало, подходилъ онъ къ своей кровати и, укладываясь спать, думалъ:

„А проснусь-.іи я завтра утромъ? Не останется-ли крошка Надюша беззащитной сироткой?"

А когда ночью нервная спазма стискивала его горло, когда прерывалось дыханіе, опъ съ ужасомъ вскакивалъ съ постели, и мысль, что опъ можетъ сію минуту умереть, дыбомъ подымала его волосы. Ему казалось, что не столько смерть, сколько сиротство дочери пугаетъ его. Опъ зналъ, что и сегодня ночью будетъ то же самое; но опъ зналъ теперь, что умереть онъ уже имѣлъ право, что долгъ его исполненъ, совѣсть чиста...

Но отчего же это право па смерть не радовало его?

педиція заготовленія государственныхъ бумагъ, гдѣ изданіе это печаталось. Воспроизведены всѣ рисунки различными техническими способами, сообразно съ тѣми или другими особенностями оригинала: тутъ и фототипія, и фототипія тремя красками, и хромолитографія, и фотолитографія, и офортъ, и фотогравюра, и хромофотогравюра, и гравюра по дереву,— и все въ высшей степени художест в е п-но. Въ настоящее время вышелъ первый выпускъ изъ числа шести, которые составятъ все изданіе. Въ выпускѣ этомъ десять рисунковъ, въ которыхъ передъ зрптеле м ъ, какъ живые, проходятъ типы к а в к а з-скпхъ воиновъ и встаетъ картина чеченскаго бивака. Гармонія между прелестью оригинала и художест в е п-ностьюего вос-пропзвед е н і я полная; относительно нѣкоторыхъ рп-сунковъ не хочется вѣрить, что они выш.III изъ-подъ печатнаго станка, а не прямо изъ-подъ руки самого художника. Особенно хорошо переданы карандашные рисунки, на которыхъ иллюзія оригинала получается полная. Изданіе это настолько интересно но своему содержанію, что мы, имѣя къ тому возможность, сочли долгомъ познакомить своихъ читателей съ нѣкоторыми рисунками Горшельта, помѣстивъ ихъ па страницахъ Нивы. Воспроизведенные въ настоящемъ нумерѣ два рисунка изъ этого цѣпнаго альбома замѣчательны еще тѣмъ, что въ нихъ карандашъ переданъ гравюрою на деревѣ съ такимъ совершенствомъ, какого пе достигалъ у насъ до сихъ поръ пикто. Цѣна изданія, принимая въ расчетъ его роскошное выполненіе, не высока— 5 руб. за выпускъ. Получать его можно въ секретаріатѣ Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Георгія Михаиловича и въ книжномъ магазинѣ Новаго Времени.

ц_а иппмошиі іРпе пп етп 1771 понурившпмпся и какъ бы осиротѣло опустившими псполин-

па пиріпетпо. па ир. ш;. скія ру_{К|І веЛ}ц_Канани кажутся оголенныя и занесенныя снѣ-

Въ лѣсу тихо. Снѣжная пелена окутала его всего. Грустно гомъ деревья. Все кругомъ мертво и пусто. Только изрѣдка

слышится легкій хрустъ по снѣгу и выдѣляются темными пятнами трепетныя фигуры оленей, собравшихся у своего завѣтнаго домика въ лѣсу, гдѣ имъ припасенъ обильный корм ъ. Плохо пришлось бы бѣднымъ животнымъ, если бы добрый хозяинъ не позаботился о нихъ въ суровую зиму, когда никакими усиліями не пробить имъ обледенѣлой с и ѣ ж и о й коры, скрывающей подъ собою мохъ или скудные остатки травы. 11 утоливъ свой голодъ, олени снова разбредутся по лѣсу, время отъ времени продолжая попытки добыть себѣ кормъ изъ-подъ снѣга.

Литературный альбомъ. „Гайдамаки", поэмаТ. Г. Шевченко. Конфедераты у тытаря.

Рисунокъ Ижакевича представляетъ прекрасную иллюстрацію одной изъ наиболѣе драматическихъ сценъ поэмы Шевченко „Гайдамаки**. Приводимъ подлинное описаніе этой сцены:

II світигь на всю халу, Въ кутку собакою дрпжить Проклятый жидъ; конфедераты Кричять до тытаря: „Хочъ жить? Скажи, де гроши?**

Той мовчить. Налигачемь скрутили руки, Объ землю вдарили—иема, Нема ни слова.

Давайте ириску! де смола? Кропи его! оттакъ! холоне? Мерщій же присномъ посыпай! ІЦо? скажешь, шельмо?.. II не стогне!

Завзята бестія! стривай!** Насипали въ холяви жару... „У тімье цвлшокъ•заката#!**

Упавь сердега. Пропадай, Душа, безъ сповиди святоп! „Оксано, дочі;о!“ та й умерь.

„Щожъ теперь, Панове ради? Поміркуемъ, Теперь зъ ипмъ пічего робить. Заполнить церкву!**

Хто въ Бого віруе!** кричитъ На двори, голосъ, що е сили. Ляхи зомлнли. „Хто такій?“ Оксана въ двери: „Вбили! вбили! '* 'Гой нада крижемъ. А старшій Махнувъ рукою на громаду Понура шляхта, мокъ хорты, За двери выйшля.

Приблизительно въ то время, когда Римская республика близилась къ паденію и подготовлялась монархія, въ первомъ вѣкѣ до Р. X., сталъ распространяться въ Рилѣ обычай не погребать, а сжигать трупы умершихъ. Съ различными торжественными обрядами покойника несли уже не къ могилѣ, а къ мѣсту костра. Пепелъ йодъ конецъ обряда тщательно собирали и клали въ урну. Для постояннаго храненія урнъ съ дорогимъ пепломъ, богатые римляне строили собственныя зданія для себя п для близкихъ, не исключая отпущенниковъ и рабовъ. У кого не было средствъ на это, тѣмъ приходилось довольствоваться общественныя и зданіями для храненія урнъ. Зданія эти находились подъ землей, и сотни нишъ, псііещ-рявшихъ стѣны ихъ, служили мѣстомъ храненія сосудовъ съ пепломъ. Это придавало помѣщеніямъ нѣкоторое сходство съ надолго сохранитъ въ памяти потомства имя умершаго^^^

Жизнь въ звѣринцѣ, гдѣ на виду другъ у друга принуждены сидѣть часто самыя противоположныя одно другому животныя, нерѣдко создаетъ странныя и любопытныя явленія. Извѣстенъ цѣлый рядъ случаевъ, въ которыхъ, подъ вліяніемъ укротителя, въ одной клѣткѣ сживались г а к і я противоположности, какъ собака, медвѣдь, левъ и даже тигръ. Но гораздо любопытнѣе то, что иногда разные звѣри добровольно, безъ малѣйшаго принужденія со стороны человѣка, заключаютъ между собою тѣсную дружбу.

Слонъ, наиболѣе разумный изъ всѣхъ звѣрей, особенно отличается склонностью сживаться и дружиться съ другими представителями животнаго царства. Нашъ рисунокъ изображаетъ одну

изъ такихъ дружескихъ паръ. Оба пріятеля весело играютъ между собой. Разыгравшаяся собака теребитъ толстокожаго великана за ухо; тогъ старается оттолкнуть ее неуклюжимъ колѣномъ, по это ему сдва-ліі удастся: задняя нога его прикована цѣпью къ стѣнѣ, и юркая собака сумѣетъ увернуться отъ стѣсненнаго пріятеля. Обвить собаку хоботомъ п поднять па воздухъ—слонъ пе рѣшается: онъ чувствуетъ, что это будетъ ей больно, и не хочетъ обижать друга. И вотъ опи продолжаютъ мирную, пріятельскую потасовку, сами забавляясь этимъ, п забавляя любопытную публику звѣринца.

Александръ Вольта—изобрѣтатель электрическаго

Знаменитый Араго считаетъ вольтовъ столбъ самымъ славнымъ открытіемъ, которое когда-либо удавалось человѣчеству, не исключая даже телескопа и парового двигателя. Этотъ приборъ, удивительно несложный, изобрѣтенъ въ 1800 г., къ концу „вѣка пара“, и совершенно неожиданно превратилъ этотъ вѣкъ въ „вѣкъ электричества". Всѣ практическіе результаты современнаго приложенія электрическаго тока — телеграфъ, телефонъ, электрическое освѣщеніе, электрическіе двигатели, гальванопластика и электрическая металлургія, короче, всѣ отрасли электротехники получили свое начало отъ Александра Вольта, 150-тп-лѣтній день рожденія котораго празднуется не только его родиной—Италіей, но и всѣми культурными странами. До того времени проявленіе электрической силы получалось лишь при треніи о подушки стекляннаго круга электрической машины; и только благодаря Вольта, новый источникъ драгоцѣнной силы природы былъ уловленъ и превращенъ въ постоянный непрерывный токъ.

Это случилось въ одинъ сентябрьскій вечеръ 1786 г., когда профессоръ болонскаго университета, Луиджи Гальвани, сдѣлалъ приснопамятное наблюденіе, которое легло въ основу цѣлой отрасли знаній. Онъ производилъ опытъ падь бедрами только что убитой лягушки, надѣясь открыть въ нихъ присутствіе животнаго магнетизма; захвативъ бедра двумя мѣдными крючками, онъ повѣсилъ ихъ на желѣзный брусокъ рѣшетки, отдѣлявшей террасу его дома отъ сада. Къ сильному изумленію анатома, лягушечьи бедра стали сильно сокращаться при каждомъ прикосновеніи къ желѣзному стержню. Установленная такимъ образомъ, по мнѣнію Гальвани, теорія присутствія электричества въ нервахъ и мускулахъ лягушекъ, нашла страстнаго продолжателя въ другомъ ученомъ — Вольта. Глубокія опытныя изслѣдованія относительно электрическихъ токовъ при взаимодѣйствіи пластинокъ различныхъ металловъ привели его къ убѣжденію, что лягушечьи мускулы при прикосновеніи мѣдныхъ крючковъ къ желѣзному стержню, играли лишь роль чувствительнаго электроскопа, и сокращенія этихъ мускуловъ указывали на присутствіе электрическихъ токовъ между металлами.

Въ годъ этого открытія, Вольта, родившійся 19-го февраля 1745 г., въ г. Комо, и съ дѣтства чувствовавшій призваніе къ изученію физическихъ явленій, былъ уже профессоромъ физики въ университетѣ Павіи. Прошло много времени и произведено было еще нѣсколько интересныхъ опытовъ въ томъ и другомъ направленіи, прежде чѣмъ ученіе Вольта одержало окончательную побѣду надъ ученьемъ болонской школы. Животный же магнетизмъ, на присутствіе котораго въ мускулахъ лягушки только намекнулъ Гальвани, сдѣлался впослѣдствіи источникомъ славы и великой заслуги ученаго Дюбуа-Реймона.

Въ 1800 году Вольта посѣтила счастливая идея переложить каждую пару мѣдной и цинковой пластинки (элементъ Вольта или гальвани) кусочками намоченнаго сукна и образовать такимъ образомъ цѣлый столбъ; при соединеніи же проволокой первой мѣдной пластинки съ послѣдней цинковой, образовывался электрическій токъ. Электричество Вольтова столба давало всѣ тогда уже извѣстныя явленія и вскорѣ указало на новыя открытія въ этой области. Всѣ изобрѣтенія физиковъ Павіи: электрофоръ, конденсаторъ и ученіе объ электрическихъ грозахъ—поблекли передъ этимъ едппственннымь открытіемъ.

Новую науку слѣдовало бы назвать не гальванизмомъ, а ученіемъ о вольтовомъ электричествѣ, и было бы очень справедливо называть именами знаменитыхъ изобрѣтателей и открывателей тѣ отдѣлы науки, которые принадлежатъ всецѣло ихъ генію; такимъ образомъ, рядомъ съ „омомъ", „амперомъ", „фарадизмомъ" (отъ Фараддея) и „вольтъ" долженъ напоминать электротехникамъ о создателѣ электрическаго тока.

Въ 1804 г. Вольта оставилъ преподаваніе, по принялъ отъ императора Франца, въ 1815 году, званіе директора философскаго факультета въ Павіи. Послѣдніе годы жизни, до 5-го марта 1827 г., когда послѣдовала сто смерть, знаменитый ученый жилъ въ родномъ своемъ городѣ Комо. Интересны были отношенія, которыя установились между Вольта и завоевателемъ Италіи, Наполеопомъ-Бопапарте.

Восхищенный геніальнымъ изобрѣтеніемъ вольтова столба, первый консулъ вызвалъ пашего физика въ 1801 году въ Парижъ, гдѣ онъ и долженъ былъ повторить свои опыты въ присутствіи консула и всѣхъ чіеповъ Академіи Паукъ. Наполеонъ

осыпалъ итальянскаго ученаго милостями: приказалъ выдать ему изъ государственнаго казначейства 2,000 талеровъ въ видѣ путевыхъ денегъ, а академія присудила ему золотую медаль за выдающееся изъ ряда изобрѣтеніе. Затѣмъ Вольта былъ наименованъ графомъ и сенаторомъ Ломбардскаго королевства. Въ честь его пребыванія въ Парижѣ, Наполеонъ учредилъ премію въ 60,000 франковъ за изобрѣтенія и открытія, равныя открытіямъ Франклина и Вольта. Вслѣдствіе паденія Наполеона I, объ этой преміи забыли, и лишь Наполеонъ III возобновилъ ее, въ суммѣ 50,000 франковъ, которые и были выданы въ первый разъ, проживавшему въ Парижѣ въ 1864 году нѣмецкому механику Румкорфу за изобрѣтеніе индуктора, названнаго его именемъ. Съ тѣхъ поръ эта премія была выдана еще два раза — въ 1880 и 1889 гг. Вольтовой преміей были почтены Грагамъ Белль, американецъ, учитель слѣпыхъ, за изобрѣтеніе телефона, и фрапцузскій механикъ Граммъ—за изобрѣтеніе граммова кольца между магнитными полюсами дпнамомашппы. ^С'

Едва прошло двадцать лѣгь съ тѣхъ поръ, какъ Эднссоиъ съ гордостью назвалъ свой электрическій фонарь „свѣчой будущаго", а этотъ фонарь сдѣлался давно уже „свѣчой настоящаго", и у него являются даже соперники и порицатели. Опять изъ Америки мы слышимъ возгласъ о повой „свѣчѣ будущаго", свидѣтельствующей о новыхъ п важныхъ завоеваніяхъ электротехники. Николай Тесла—имя изобрѣтателя новаго свѣта—былъ очень удивленъ неожиданнымъ открытіемъ при своихъ электротехническихъ опытахъ. Суть новаго открытія заключается въ томъ, что при необычайно быстрыхъ перемѣнныхъ токахъ, которыхъ удалось достигнуть въ послѣднее время, получается удивительное напряженіе электрической энергіи, равное силѣ, способной убить преступника, приговореннаго къ казни, по, вмѣстѣ съ тѣмъ, вслѣдствіе именно этихъ быстро мѣняющихся токовъ, совершенно безвредной для экспериментаторовъ. Быстрота, съ которою совершается смѣна токовъ, совершенно не укладывается въ обыкновенныя человѣческія представленія и достигаетъ до 100,000 колебаній въ секунду. Послѣ того, какъ эти чрезвычайно интересные опыты были демонстрированы въ присутствіи тѣснаго кружка естествоиспытателей въ Вѣнѣ,, они были сдѣланы и въ Берлинѣ, въ ученомъ обществѣ „Уранія", благодаря берлинскому физику II. Шнису, который пожелалъ сдѣлать опытъ въ присутствіи публики и членовъ императорской фамиліи, изъ которыхъ прпнць Генрихъ Прусскій лично пожелалъ убѣдиться въ безопасности тока. Помѣщенный на стр. 193 рисунокъ даетъ ясное понятіе о томъ, какъ черезъ посредство человѣческаго тѣла двѣ гей-с.ісровыя трубки,—изъ которыхъ одну держитъ принцъ Генрихъ въ правой рукѣ—при незамкнутомъ токѣ засвѣчиваются яркимъ свѣтомъ. Усп ѣетъ ли эта „свѣча будущаго" въ двадцать сл ѣдующихъ лѣтъ сдѣлаться „свѣчой настоящаго"? Кажется, если принять во вниманіе состояніе современной электротехники, въ этомъ нѣтъ ничего невѣроятнаго.

Посл ѣдней новинкой велосипеднаго спорта является двухколесный велосипедъ съ бензиновымъ двигателемъ, построенный недавно фирмой НіЙеЪгаші ип<1 ’ѴѴоІІтйІІег въ Мюнхенѣ. Общій видъ его показанъ иа рис. 1. По внѣшнему своему виду онъ очень похожъ на обыкновенный дамскій велосипедъ, по нѣсколько бблыішхъ размѣровъ, ѣздокъ сидитъ па сѣдлѣ, а ноги его покоятся па неподвижныхъ подножкахъ, не имѣющихъ другого назначенія, какъ только для поддержки ногъ.

Управленіе такимъ велосипедомъ производится такъ же, какъ и обыкновеннымъ велосипедомъ, но ѣзда на немъ легче и удобнѣе и онъ болѣе устойчивъ, такъ какъ центръ тяжести лежитъ здѣсь гораздо ниже, чѣмъ въ обыкновенныхъ велосипедахъ. Вѣсъ его сравнительно невеликъ: вполнѣ снаряженный для путешествія, съ необходимымъ запасомъ бензина, воды и проч., онъ вѣситъ всего лишь три нуда. Нажимая на особую киопку, расположенную иа рулѣ подъ большимъ пальцемъ правой руки, можно легко регулировать быстроту хода въ предѣлахъ отъ 5 до 40 верстъ въ часъ, хотя въ исключительныхъ случаяхъ можно достигнуть скорости даже до 85 верстъ въ часъ, но такой огромной скорости слѣдуетъ избѣгать, такъ какъ тогда двигатель долженъ развивать свыше 2Ѵа паровыхъ силъ, и велосипедъ, при малѣйшей неосторожности, можетъ сломаться. Пи шума, и и запаха во время ѣзды почти не слышно. Ходъ велосипеда мягокъ и плавенъ. Добавимъ, наконецъ, что расходъ на бензинъ не превосходитъ въ среднемъ ¹/з копейки на версту; запасъ же бензина можетъ быть сдѣланъ такой, что его хватитъ на проѣздъ свыше 250 верстъ. Стоимость такого велосипеда еще точно не установлена фирмой, но опа не превыситъ 500 - 600 марокъ. Въ Россіи этотъ велосипедъ вмѣстѣ съ доставкой и таможенными пошлинами будетъ стоить не менѣе 400 рублей.

Подробности устройства описаннаго велосипеда сь бензиновымъ двигателемъ показаны па рис. 2 и 3. Основная рама состоитъ изъ восьми стальныхъ трубъ, по четыре па каждой сторонѣ (такъ, для правой стороны—СТ), І)Е, ЕС и СИ), которыя для большей крѣпости связаны еще подстрѣлками (СгВ, ЕН). Эти трубы не сварены вмѣстѣ, какъ это дѣлается въ обыкновенныхъ велосипедахъ, по соединены обыкновеннымъ способомъ на винтовой рѣзьбѣ муфтами I), Сг и проч., такъ какъ эти трубы служатъ одновременно водопроводной сѣтью для циркуляціи воды, необходимой для охлажденія цилиндра.

Колеса снабжены пневматическими шинами. Ведущее колесо В устроено со синцами, какъ въ обыкновенныхъ велосипедахъ, и вращается па оси СЕ; оно поворачивается рулемъ обыкновеннымъ образомъ. Заднее колесо, составленное дли большей прочности изъ двухъ сплошныхъ дисковъ, вращается па оси I и песетъ укрѣпленный къ нему кулачокъ 7Г, елужа-жаіцій для приведенія въ дѣйствіе распредѣлительнаго механизма.

Внутри основной рамы расположены всѣ существенные органы двигателя, которые такимъ образомъ надежно защищены отъ поломки при толчкахъ, паденіи и проч.

На верхней части рамы укрѣпленъ резервуаръ М для бензина, который наливается туда черезъ отверстіе т. Отсюда бензинъ стекаетъ по каплямъ черезъ кранъ 8 и воронку Т въ испаритель Е, гдѣ опъ падаетъ на рядъ сѣтокъ, расположенныхъ одна подъ другой, распиливается и превращается въ пары, которые затѣмъ смѣшиваются въ требуемой пропорціи сь воздухомъ, поступающимъ снизу, навстрѣчу бензину. Полученная смѣсь паровъ бензина сь воздухомъ черезъ клапанъ О поступаетъ въ камеру воспламененія Р. Небольшая фарфоровая трубочка р, сообщающаяся съ камерой воспламененія Р, непрерывно накаливается небольшой лампочкой, отчего въ камерѣ происходить вспышка вступающей смѣси. Происходящее отъ этого расширеніе газовъ выталкиваетъ поршень Е изъ цилиндра И⁷, отчего шатунъ поворачиваетъ около оси 1 кривошипъ ІЁ, который затѣмъ снова приводится въ свое первоначальное положеніе натяженіемъ спиральной пружины ЕЕ.

Для управленія двигателемъ, на рулѣ, йодъ большимъ пальцемъ правой руки, придѣлана кпонка ф, къ которой прикрѣплена проволока, соединенная съ краномъ для выпуска бензина, также съ клапаномъ для впуска взрывчатой смѣси въ камеру воспламененія и съ крапомъ V для выпусканія воды изъ резервуара для охлажденія цилиндровъ. Нажимая на кнопку Ц болѣе или менѣе сильно, можно больше или меньше открывать указанные клапаны и краны п тѣмъ увеличивать или уменьшать скорость велосипеда. При внезапной остановкѣ двигателя поршни его дѣйствуютъ какъ буфера и автоматически тормозятъ велосипедъ. Но тѣмъ не менѣе для болѣе быстрой остановки имѣется еще спеціальный тормазъ, совершенно подобный по устройству тормазу обыкновенныхъ велосипедовъ.

Распредѣлительный механизмъ для своевременнаго впуска въ камеру воспламененія взрывчатой смѣси состоитъ изъ кулачка К, укрѣпленнаго на дискѣ задняго колеса А. При вращеніи послѣдняго кулачокъ К зацѣпляетъ за палецъ К', связанный съ распредѣлительной тягой К", которая уже при посредствѣ рычажной передачи открываетъ и закрываетъ рас-предѣли гельцый золотнпкъ.

Вотъ пока всѣ свѣдѣнія, которыя можно сообщить объ этой интересной новинкѣ. Воздерживаясь отъ всякихъ критическихъ сужденій, можно лишь замѣтить, что если описанный велосипедъ съ бензиновымъ двигателемъ оправдаетъ на практикѣ всѣ указанныя выше достоинства, то ему, несомнѣнно, предстоитъ широкое распространеніе. Н. П—ій.

— Государь Императоръ Высочайше повелѣть соизволилъ; всѣ вообще награды, какъ чинами, такъ и орденами, и другія, испрашивавшіяся до сего времени по военному вѣдомству на ЗО-е августа, объявлять ежегодно въ высокоторжественный день Тезоименитства Его Императорскаго Величества — 6 декабря, срокомъ же наградъ для духовнаго вѣдомства считать, вмѣсто 15-го мая, 6-е число мая,—высокоторжественный день рожденія Его Императорскаго Величества.

— Командующій войсками Виленскаго военнаго окрута, по поводу исполнившагося 60-лѣтія служенія въ офицерскихъ чипахъ, удостоенъ Высочайшимъ рескриптомъ, пожалованъ кавалеромъ ордена св. апостола Андрея Первозваннаго и назначенъ членомъ Государственнаго Совѣта.

— 1-го февраля с. г. послѣдовало Всемилостивѣйшее соизволеніе на награжденіе издателя журнала Нива, А. Ф. Маркса, орденомъ св. Владиміра 4-й ст.

— Почетный опекунъ С.-Петербургскаго присутствія Опекунскаго Совѣта учрежденій Императрицы Маріи, гофмейстеръ Двора Его Императорскаго Величества, графъ Ламз-дорфъ, назначенъ управляющимъ вновь учрежденнымъ Ксеніевскимъ институтомъ.

— Главная воспитательница малолѣтнаго отдѣленія С.-Пегербургскаго Николаевскаго сиротскаго института, княгиня Евгенія Голицына назначена начальницею Ксеніевскаго института.

— 12 февраля скончался,на семидесятомъ году отъ рожденія, почетный опекунъ, г.-.і. по адмиралтейству, Константинъ Васильевичъ Небольсинъ.

— 11 февраля скончался талантливый артистъ Императорскихъ театровъ А. Ф. Ѳедотовъ. Покойный былъ извѣстенъ также какъ даровитый драматическій писатель, перу котораго принадлежитъ цѣлый рядъ пьесъ, въ томъ числѣ; „Рубль¹¹, „Волкъ", „Хрущевскіе помѣщики", „Въ шильонскомъ замкѣ", „Въ деревнѣ", „.Іюди", „Годуновы" и „Мыльные пузыри".

— Въ настоящемъ году насталъ вторичный срокъ для рубинштейновскаго конкурса. По условіямъ конкурса, въ немъ могутъ принимать участіе артисты отъ 20 до 26-лѣтняго возраста, всѣхъ націй, религій, сословій и независимо отъ того мѣста, гдѣ они обучались музыкѣ. Премій двѣ (по пяти тысячъ каждая); одна—композитору, другая—піанисту; обѣ могутъ быть присуждены одному и тому же лицу. Въ случаѣ неприсуждепія одной или обѣихъ высшихъ премій могутъ быть назначены вторыя преміи (по 2,000 франковъ). Программа конкурса для композиторовъ: 1) концертштюкъ для фортепіано сь оркестромъ; 2) соната для фортепіано или для фортепіано съ однимъ или нѣсколькими смычковыми инструментами; 3) нѣсколько мелкихъ пьесъ для фортепіано (авторъ долженъ обя-тельно самъ исполнять свои пьесы). Программа конкурса для піанистовъ: исполненіе слѣдующихъ сочиненій: 1) А. Рубинштейнъ Одинъ изъ его концертовъ для фортепіано сь сопровожденіемъ оркестра. 2) I. С. Вахъ. Прелюдія и четырехголосная фуга. 3) Гайдн ъ или Моцартъ, Анданте или Адажіо. 4) Бетховенъ. Одна изъ сонатъ ор. 78, 81, 90, 101, 106, 109, 110, 111. 5) Шопенъ. Мазурка, Ноктюрнъ и Баллада. 6) Шуманъ. Одинъ или два нумера изъ „Гапіаізіезійске" или „Кгеів-Іегіапа". 7) Листъ. Одинъ этюдъ. Конкурсъ, согласно его положенію, будетъ происходить въ Берлинѣ (между 20 августа и 5 сентября ст. стиля) подъ предсѣдательствомъ директора петербургской консерваторіи. Лица, желающія участвовать въ конкурсѣ, обращаются въ петербургскую консерваторію до 10 августа, гдѣ они получать и дальнѣйшія свѣдѣнія.

Въ Германіи общее вниманіе обращено было въ послѣднее время на прусскихъ аграріевъ, стремящихся во что бы то ни стало обойти заключенные имперскимъ правительствомъ торгово-промышленные договоры и вынудить правительство на разныя уступки. Депутаціи аграріевъ дана была императоромъ Вильгельмомъ аудіенція. Императоръ, милостиво принявъ ее, убѣждалъ аграріевъ вооружиться терпѣніемъ и безусловно довѣриться правительству. Однако, собраніе аграрнаго союза единогласно высказалось противъ торговыхъ договоровъ и подчеркнуло свою оппозицію экономической политикѣ правительства. Образъ дѣйствій прусскихъ аграріевъ серьезно тревожить Германію, и всѣхъ интересовалъ вопросъ, что предприметъ правительство противъ натиска сельскихъ хозяевъ. Отвѣтъ на этотъ вопросъ далъ самъ императоръ, въ рѣчи, произнесенной на банкетѣ чиновъ бранденбургскаго провинціальнаго сейма. Въ этой рѣчи императоръ, между прочимъ, сказалъ: „Вопросы, интересующіе въ данную нппуту всѣ умы, сказалъ опъ, касаются, главнымъ образомъ, крестьянскаго сословіи. Какъ я отношусь къ этимъ вопросамъ, вамъ уже достаточно извѣстно изъ моихъ словъ, сказанныхъ раньше. Я надѣюсь отъ всей души, что мнѣ. удастся создать что-нибудь прочное и полезное въ этомъ отношеніи, и я всѣми силами буду стараться объ этомъ. Но я желаю настоятельнымъ образомъ предостеречь отъ преувеличенныхъ надеждъ и отъ требованій осуществленія какихъ-то утопій. Ни одио сословіе не можетъ требовать, чтобы ему было оказано преимущество передъ другими. Глава государства долженъ принимать во вниманіе интересы всѣхъ сословій и долженъ стремиться къ тому, чтобы примирить пхъ между собой, для того, чтобы общіе интересы великаго отечества не пострадали".

Германскій рейхстагъ вторично одобрилъ, по третьему чтенію, предложеніе депутатовъ центра, клонящееся къ возвращенію іезуитовъ. По этому вопросу не происходило даже преній, и требованіе представителей германскаго клерикализма было тотчасъ же уважено значительнымъ большинствомъ парламента. Остается выждать, какъ отнесется къ этому благопріятному для центра парламентскому, рѣшенію союзный совѣтъ, который, какъ извѣстно, отказался утвердить въ прошломъ году постановленіе большинства рейхстага въ пользу отмѣны воспрещенія іезуитамъ проживать въ Германіи.

Положеніе министерства лорда Розберри ухудшается со дня на день. Правительственное большинство дошло до 8 голосовъ, какъ это показало состоявшееся недавно голосованіе проекта адреса на тронную рѣчь. Къ многочисленнымъ врагамъ нынѣшняго кабинета неожиданно примкнули еще новые—представители Ланкашира, всегда принадлежавшіе къ сторонникамъ либеральныхъ министерствъ. Депутаты за Ланкаширъ, исключительно производящій хлопчатобумажныя издѣлія, возмутились противъ установленія въ Индіи ввозпой пошлины па ланкаширскій товаръ. Министерство рѣшилось уже подать въ отставку въ виду натиска депутатовъ за Ланкаширъ, но, противъ всякихъ ожиданій, па сторонѣ правительства оказалось въ этотъ разъ большинство 295 голосовъ. Эта мимолетная побѣда кабинета останется безъ всякаго вліянія на дальнѣйшія отношенія оппозиціи къ правительству по всѣмъ другимъ вопросамъ.

Въ засѣданіи англійской палаты общинъ товарищъ министра иностранныхъ дѣлъ, сэръ Эдуардъ Грей, заявилъ, что сеитъ-джемскій кабинетъ сосредоточилъ теперь все свое вниманіе па вопросѣ о предстоящей скорой развязкѣ китайско-японскаго столкновенія.

Въ то время, какъ правительство микадо, какъ утверждаютъ изъ достовѣрныхъ дипломатическихъ источниковъ, изъявило полнѣйшую готовность вступить въ переговоры съ ѣдущимъ въ Японію бывшимъ вице-королемъ иечплііі-скнмъ Лп-Хупгь-Чапгомь, богдыханъ совершенно у налъ духомъ, и подъ вліяніемъ этого издалъ слѣдующій характерный рескриптъ къ тсунгъ-ли-ямену (совѣту министровъ): „Моимъ министрамъ! Со дня восшествія па престолъ я вм I,-стѣ съ вами занимался всѣми государственными дѣлами, касающимися сохраненія государства и блага народа. Эта дѣятельность, и о с в я іц е и и а я преуспѣянію моей страны, неожиданно была нарушена вооруженною рукою Японіи. Японія завоевала подвассальное намъ Корейское государство, затѣмъ произвела нашествіе на паши собственныя земли и, такимъ образомъ, нарушила господствовавшій во всей Восточной Азіи миръ. Своимъ генераламъ я приказалъ только прогнать лишившихъ иаСь благъ мира японцевъ, но я вовсе не издавалъ указовъ, направленныхъ къ нарушенію мира въ самой Японіи. Это факты, которые извѣстны тоже и чужеземнымъ государствамъ. Но паши генералы оказались людьми неспособными, а нѣкоторые изъ нпхь командовали войсками, не связанными узами воинской дисциплины. Благодаря этому, японцамъ удавалось одерживать одну побѣду за другой, и въ настоящую минуту они грозятъ не только нашему священному городу Мукдену, но и самой столицѣ нашей, Пекину. Глубоко ощущаю я стыдъ отъ всего этого. Стыдъ мой не поддается описанію, п я не въ силахъ выразить на словахъ всего того, что волнуетъ мою душу. Я думаю о моихъ предкахъ, занимавшихъ до меня китайскій престолъ. Я думаю тоже объ иностранныхъ государствахъ, по позоръ этотъ произошелъ не по вашей вппѣ. Я, вашъ императоръ, исключительно во всемъ виноватъ. Генералы меня обманывали, вслѣдствіе чего войска не оказались на высотѣ своей задачи. Вотъ почему я накликалъ па страну пораженія и позоръ. Если японцы дойдутъ до Мукдена, въ такомъ случаѣ пострадаетъ честь моихъ предковъ, если же они завладѣютъ Пекиномъ, топ покопчу жизнь самоубійствомъ. Тогда душа мои предстанетъ передъ моими предками п будетъ молить ихъ о прощеніи за грѣхи, которые я совершилъ, не исполняя своихъ обязанностей правителя. Передъ лицомъ оскорбленныхъ мною предковъ жить мпѣ будетъ не по силамъ. Тогда увезите родительницу мою изъ Пекнпа въ Монголію и выберете другого, одареннаго талантами принца изъ императорской фамиліи. Да будетъ онъ счастливѣе меня. Если же счастье ему улыбнется, то пусть онъ воспользуется случаемъ, чтобы отмстить Лпопіп п, такимъ образомъ, уготовить душѣ моей тогъ покой, котораго опа-не нашла въ этомъ мірѣ¹'.

На помощь страдающимъ поморамъ. Осенью прошлаго года жестокіе штормы па бѣломъ морѣ и Ледовитомъ океанѣ разбили до 25 поморскихъ судовъ, шедшихъ въ Архангельскъ съ грузомъ рыбы. На нѣкоторыхъ изъ этихъ судовъ команда погибла во всемъ составѣ, послѣ себя оставивъ осиротѣлыя семейства, лишившіяся своихъ кормильцевъ. Но и спасшіеся рыболовы находятся со своими семьями въ не лучшемъ положеніи: они не только потеряли весь свой годовой заработокъ, но и оказались подъ тяжестью неоплатнаго долга, такъ какъ все необходимое для промысла было взято большинствомъ въ кредитъ. На помощь бѣдствующимъ поморамъ поспѣшило с.-петербургское отдѣленіе Императорскаго общества для содѣйствія русскому торговому мореходству, избравшее изъ своей среды комитетъ для сбора пожертвованій. Но удовлетвореніи нуждъ бѣдствующихъ въ настоящее время поморовъ, остатокъ отъ суммы собранныхъ пожертвованій, если онъ окажется, послужитъ основаніемъ для образованія особаго капитала, предназначаемаго на постоянную помощь поморамъ, потерпѣвшим ъ крушеніе. Первая лепта на эіо доброе дѣло внесена Его Императорскимъ Величествомъ Государемъ Императоромъ, а вслѣдъ за Нимъ—и другими Особами Царской Семьи. Въ число членовъ комитета вступилъ, между прочими, отецъ Іоаннъ Сергіевъ (Кронштадтскій). Начавъ свою благотворную дѣятельность, комитетъ обращается ко всему русскому обществу съ просьбою протянуть руку помощи несчастнымъ поморамъ и, по мѣрѣ средствъ, подѣлиться своими избытками съ тружениками Сѣвернаго ледовитаго моря. Пожертвованія принимаются предсѣдателемъ комитета Николаемъ Васильевичемъ Терентьевымъ (С.-Петербургъ, Васильевскій островъ, 4 линія, д. 11, правленіе архангельско-мурманскаго пароходства).

Огненные люди. Въ Парижѣ, по словамъ журнала Ім Уаіиге. въ настоящее время даютъ представленія два пожирателя огня, оставляющіе за собою все, что когда-либо было видано въ этомъ родѣ. Опи не только глотаютъ пламя, по даже испускаютъ его изъ пальцевъ. Это — двое американцевъ. Для усиленія эффекта, опп надѣваютъ на себя къ представленію костюмы, въ какихъ обыкновенно изображаютъ чертей. Въ такомъ видѣ они выходятъ на сцену, которая остается въ таинственномъ полумракѣ во все время пребыванія ихъ на ней. Въ глубинѣ сцены взорамъ зрителей представляется какой-то предметъ, видомъ напоминающій конторку, стоящую спинкой къ зрителямъ; за полумракомъ невозможно разсмотрѣть этотъ предметъ подробнѣе. Приступая къ представленію, американцы уходятъ за эту конторку, гдѣ, по всѣмъ вѣроятіямъ, производятъ какія-нибудь таинственныя приготовленія надъ своими руками. Затѣмъ, они снова выходятъ на авансцену, и изъ пальцевъ ихъ сверкаетъ пламя; поднося пальцы ко рту. они, повидимому, глотаютъ пламя, такъ какъ оно мелькаетъ у нихъ на зубахъ. Когда „черти¹¹ подаютъ другъ другу руку, слышится ка-кой-то трескъ и въ теченіе нѣсколькихъ секундъ изъ пальцевъ льются длинные снопы огня. Нужно замѣтить, что „черти¹¹ все время шевелятъ пальцами. При другомъ опытѣ они, ничего не взявъ предварительно въ ротъ, глубоко выдыхаютъ воздухъ, и изо рта вырывается яркое пламя, продолжающееся съ полминуты. Во все время представленія въ залѣ не замѣчается ни малѣйшаго посторонняго запаха. Вѣроятно, весь фокусъ состоитъ въ горѣніи какихъ-либо очень ле-

тучихъ эссенцій, о природѣ которыхъ, однако, нельзя ничего сказать, такъ какъ американцы тщательно сохраняютъ спою тайну и отмалчиваются на всѣ задаваемые имъ на ея счетъ вопросы. Іл КаІШ'в прибавляетъ къ своему сообщенію, что отъ повтореннаго нѣсколько разъ втиранія въ кожу сѣрной кислоты и раствора квасцовъ она становится нечувствительной къ огню и раскаленному желѣзу; съ другой же стороны, извѣстно, что очень летучія жидкости, какъ, нанр., эѳиръ, могутъ горѣть, не повреждая предмета, па который предварительно налиты. Здѣсь для химика открывается интересное поле изслѣдованія.

Число раскольниковъ въ Россіи. По послѣдними статистическимъ свѣдѣніямъ, собраннымъ при Св. Синодѣ, оказывается, что въ настоящее время раскольники, въ большемъ или меньшемъ количествѣ, находятся во всѣхъ епархіяхъ Европейской и Азіатской Россіи. Больше всего распространенъ расколъ въ Приволжскомъ краѣ, преимущественно въ нижегородской (70,000 раскольниковъ),

Я Вслѣдствіе получаемыхъ отъ гг. подписчиковъ .за-4 просовъ о времени разсылки портрета Государя Им-4 ператора, Редакція журнала _яНива“ считаетъ долгомъ а заявить, что, въ виду множества техническихъ затруд-1 неній при художественномъ воспроизведеніи пор-трета въ 27 красокъ и необходимости отпечатать

Я его въ громадномъ количествѣ экземпляровъ, не пред-4 ставляется еще возможнымъ опредѣлить время, когда 4 портретъ будетъ разосланъ гг. подписчикамъ. саратовской (болѣе 62.000) и самарской (болѣе 81,000) епархіяхъ. Силенъ расколъ также въ вятской (72,000 раскольниковъ), черниговской (50,000) и полоцкой (82,000) епархіяхъ. Въ Сибири болѣе всего раскольниковъ въ иркутской (30,000 расколниковъ), тобольской (55,000) и томской (82,000) епархіяхъ. Но болѣе всего раскольниковъ въ донской епархіи: ихъ здѣсь около 106,000 душъ обоего пола.

Всероссійская Нижегородская выставка, открытіе которой, какъ извѣстно, послѣдуетъ лишь въ будущемъ году, вызываетъ интересъ за границей уже теперь. Такъ, книгопродавецъ Эдуардъ Валечка, въ Прагѣ, задумываетъ облегчить своимъ соотечественникамъ поѣздку въ Нижній, намѣреваясь для этой цѣли отправить изъ Праги экстренный поѣздъ, если число желающихъ отправиться будетъ достаточно, пли, во всякомъ случаѣ, доставить путешествующимъ возможную дешевизну проѣзда, а также и удобныя помѣщенія на мѣстѣ. На всѣхъ крупныхъ станціяхъ Венгріи и Австріи поѣздъ будетъ дѣлать остановки, со спеціальною цѣлью принятія изъ разныхъ мѣстъ пассажировъ, записавшихся заранѣе. Въ настоящее время имъ ведутся уже переговоры по этому поводу съ соотвѣтствующими учрежденіями. Когда составится достаточное количество желающихъ ѣхать,—имъ будетъ выработанъ подробный планъ поѣздки.

СОДЕРЖАНІЕ: Брать герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе). —Водопадъ и храмъ Сивиллы въ Тиволи (съ 2 рис.). — Памяти Царя-Миродержца. Стих. А. Д. Львовой. -26 февраля 1845 г,—26 февраля 1895 г.— Умереть можно. Разсказъ В. А. Тихонова.—Библіографія. Кавказскіе походные рисунки Горшельта (съ 2 рис.).—Къ рисункамъ: На кормежкѣ (съ рис.).—Литературный альбомъ. „Гайдамаки", поэма Т. Г. Шевченко. Конфедераты у тытаря (съ рис.).—Похороны въ древнемъ Римѣ (съ рис.).—Тѣсная дружба (съ рис.).—Александръ Вольта (съ портр.).—Теслова свѣча будущаго (съ рис.).—Велосипедъ съ бензиновымъ двигателемъ (съ 3 рис.). —Разныя извѣстія.—Политическое обозрѣніе. —Смѣсь. —Заявленіе. —Объявленія.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Первые номера печатаются вторымъ изданіемъ и всѣ новые подписчики получатъ ■ журналъ съ № 1-го. Продолжается подписка на 1895 годъ (подписной годъ начался съ 15 ноября 1894 г.)

„МУЗЫКА И ПЪНІЕ“ ежемѣсячный музыкальный журналъ, для пѣнія, одноголоснаго и Хорового, фортепіано и другихъ инструментовъ. Журналъ „Музыка и пѣніе“ выходитъ ежемѣсячно । тетрадями до 35 страницъ, большого нотнаго формата, и даетъ за самую умѣренную цѣну большое количество лучшихъ му-। зыкальныхъ произведеній.

Подписная цѣна: на годъ безъ дост. 4 р., , съ дост. и перес. 5 р.; допускается разсроч-’ ка, см. „Ниву⁴ № 3 отъ 21 января с. г. ■ Вышелъ № 4 (15 февраля). Содержаніе: | 1) Д. С. Бортнянскій и духовное пѣніе । въ Россіи. (Краткій очеркъ) О. Зиновь-! евъ. 2) Талантливый мальчикъ-скрипачъ.

А—вичъ. 3) Маршъ Петра Великаго для I пѣнія на 3 голоса. 4) Тоже для смѣшан-I наго хора. 5) Бахъ-Гуно. Дѣва Марія (Аѵѳ і Міігіа) для смѣшаннаго хора. 6) Тоже на ! три голоса. 7) Тоже для органа или фисгармоніи. 8) Беренсъ. Первые уроки на фортепіано (продолжѳн.). 9) ЬісЬпѳг. 'ѴѴіпііѳ. 10) Маршъ Петра Великаго. 11) Гопакъ, малороссійскій танецъ. 12) Ивановичъ. Дочь моря. Вальсъ. 13) Ѵова. Вапіа Ьисіа. 14) ВбЬш. Ьез АЛіѳих. 15) Бахъ-Гуно. Дѣва Марія, для пѣнія на одинъ голосъ съ ак-компаниментомъ фортепіано или арфы и съ сопровожденіемъ: скрипки или флейтр, корнета, віолончели или концертино. 16) Тоже для 2-хъ скрипокъ или 2 флейтъ, концертино или віолончели съ ак. фортепіано. 17) Тоже для 2 корнетовъ или кларнета съ фортепіано. 18) Объявленія. №№ 8 по 14, для фортепіано въ 2 руки. Цѣна номера въ отд. продажѣ 50 к., съ перес.

і 69 к. Подробныя объясненія высылаются безплатно. Адресъ: СПБ., Садовая 22 (противъ Гостинаго двора). Книжный и музыкальный магазинъ П. К. СЕЛИВЕРСТОВА.

Главное представительство: Николай Э. Швейтцеръ, МОСКВА, Никольская ул., д. Третьяковыхъ, № 11. ------>:*«------------

ц лп+п + иііл! При выпискѣ пренсъ-курантовъ и иллюстрированныхъ каталоговъ слѣдуетъ упомянуть подробно: наніе предметы нужны к для чего

При этомъ №> прилагается для гг. городскихъ подписчиковъ объявленіе отъ Банкирскаго дома Генрихъ Блоккъ въ СПБ.

І,озво.і. депцііур., СПБ., 22 февраля 18!>5 і . Изданіе А. Ф. Маркса, Сі! В., Малая Морская, № *'

У^*Подпнска на „Ниву“ 1895 г. (Малая Морская, № 22) открыта. Условія смотр. въ началѣ объявленій этого нумера.

При семъ прилагаются: 1) ( ОЧІІІІ. Н М. ДОСТОЕВСКАГО, Т. VIII, Ч. I (Сборникъ «Нины» за Мартъ);

2) „ПАРИЖСКІЯ М0ДЫ“ ЗА МАРТЪ 1805 г. съ 29 рис. и отдѣл. листъ съ 22 чертеж. выкр. въ натур. вслпч. и

рратъ герцога, Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Человѣкъ, показавшійся Данилову знакомымъ, былъ тотъ самый дѣятельный сыщикъ тайной канцеляріи Иволгинъ, благодаря которому и завязалось дѣло Данилова.

Иволгинъ сейчасъ же узналъ его. Онъ какъ-то особенно радостно, бойко оглядѣлъ своими маленькими глазками Данилова и, нагнувшись къ чиновнику, сталъ быстро шопотомъ говорить ему что-то.

Чиновникъ поднялъ брови, записалъ со словъ Кузьмы его имя и званіе и, заткнувъ перо за ухо, сталъ снова слушать Иволгина, изрѣдка кивая головою и произнося отрывисто:

Вдругъ дверь распахнулась, и вбѣжавшій запыхавшійся служитель быстро подошелъ близко къ столу и сказалъ одно только слово:

Иволгинъ вытянулся въ струнку. Чиновникъ заторопился, сталъ смахивать съ кафтана просыпанный табакъ, принялся торопливо собирать бумаги, пріосанился и, кивнувъ въ сторону Данилова, спѣшными шагами, съ бумагами подъ мышкой, вышелъ изъ комнаты.

Явились опять солдаты и отвели Данилова снова въ казематъ. На этотъ разъ рукъ ему не связывали, по дверь все-таки закрыли на-крѣпко и оставили его въ темнотѣ. Для Данилова было и то уже большимъ удовольствіемъ, что онъ могъ свободно двигаться въ удѣленномъ ему теперь маленькомъ пространствѣ. Видимо было, что начальству не до него теперь, и на этомъ онъ успокоился.

Онъ какъ-то инстинктивно отстранялъ отъ себя желаніе догадаться, гдѣ собственно находился онъ теперь. Онъ не зналъ навѣрное: была-ли это тайная канцелярія, или какое-нибудь другое учрежденіе, гдѣ пропишутъ ему все, что полагается тамъ по закону за его провинности. Ему не хотѣлось думать объ этомъ, и мысли въ головѣ его какъ-то бѣжали совсѣмъ безсвязно, непослѣдовательно, и онъ не могъ дать себѣ отчета въ самомъ ходѣ ихъ.

Только впослѣдствіи онъ помнилъ это ясно. Онъ читалъ молитву, когда дверь снова отворилась и снова явились солдаты. Теперь у нихъ были почему-то совсѣмъ особенныя, странныя лица, точно они боялись не только посмотрѣть въ глаза, Данилову, но даже другъ другу. Они какъ-то молча, словно стараясь убѣдить себя, что имѣютъ дѣло не съ живымъ человѣкомъ, а съ вещью, стали обращаться съ Даниловымъ. Онъ долженъ былъ пройти за ними тотъ же коридоръ, по которому вели его раньше, но теперь они дошли до самаго конца коридора, и тутъ солдатъ, шедшій впереди, открылъ маленькую дверь и остановился, чтобы пропустить Данилова.

Даниловъ вошелъ въ узкую комнату съ полками, на которыхъ лежали, какъ на базарѣ, грудами веревки, вѣники, кандалы, желѣза и винты какіе-то, и кожаные хомуты.

Даниловъ почему-то зналъ самъ по себѣ, что ему не нужно останавливаться здѣсь, а нужно войти въ слѣдующую дверь, находившуюся прямо противъ той, въ которую онъ вошелъ.

И опъ вошелъ въ эту дверь. Было полутемно. Свѣтъ шелъ сверху, изъ маленькихъ, задѣланныхъ рѣшетками оконъ. Налѣво отъ двери, на небольшомъ возвышеніи, за столомъ сидѣли въ покойныхъ креслахъ двое генераловъ. Чиновникъ, который спрашивалъ у Данилова о его имени, былъ тутъ же и перебиралъ бумаги, стараясь сдѣлать видъ, что все окружающее его не касается и что онъ всецѣло запять этими своими бумагами.

Даниловъ, по солдатской привычкѣ, увидѣвъ высшее начальство, вытянулся и сталъ бодро смотрѣть прямо на генераловъ; но какъ-то сбоку опъ не столько видѣлъ, сколько чувствовалъ, что тутъ есть какія-то особенныя снасти и люди, съ засученными по локоть рукавами па сильныхъ, крѣпкихъ какъ у рабочаго каменотеса рукахъ.

— Винишься-ли ты въ томъ, услыхалъ онъ вкрадчивый, почти ласкающій голосъ генерала, сидѣвшаго посрединѣ стола,—винишься-ли ты въ томъ, что произносилъ продерзостныя рѣчи противъ ея императорскаго величества государыни и самодержицы Всероссійской?

Даниловъ сейчасъ же хотѣлъ отвѣтить и клятвенно подтвердить, что никогда у него не было въ помыслахъ произносить такія рѣчи, но, къ удивленію своему, чувствовалъ, что все, казалось, сознаетъ ясно, а языкъ не слушается у него и не поворачивается, несмотря па всѣ усилія. Нижняя челюсть у него дрожала, и вмѣсто словъ вышло какое-то нескладное мычаніе, которое Даниловъ поспѣшилъ остановить, и, остановивъ дрожавшую челюсть, замолкъ.

— Винишься-ли ты въ томъ, продолжалъ все тотъ же вкрадчивый голосъ,—что находился въ сообществѣ съ нѣкіимъ княземъ Ордынскимъ, и что тебѣ, вѣроятно, извѣстно теперь мѣстопребываніе онаго человѣка?

Кузьма Даниловъ опять, помимо своей воли, почувствовалъ, что вмѣсто отвѣта ротъ его сложился въ улыбку. Но онъ почему-то остался доволенъ этой улыбкой. Она была пріятна ему, потому что ужасно правдиво передала то, что было у него въ душѣ, когда захотѣли отъ него, чтобъ онъ выдалъ князя Бориса.

Генералъ посмотрѣлъ на него, посмотрѣлъ, опустилъ глаза, вздохнулъ глубоко, наклонился въ сторону другого генерала и качнулъ головою въ другую сторону; тамъ, сбоку, гдѣ стояли люди съ засученными рукавами, зашевелились, подошли, и Даниловъ вдругъ почувствовалъ на своемъ тѣлѣ прикосновеніе нѣсколькихъ человѣческихъ рукъ, быстро и ловко справлявшихся съ нимъ. По тому легкому холодку въ ногахъ и спинѣ и по особенно мягкой теплотѣ прикосновенія къ нему рукъ, которые опъ ощутилъ, Даниловъ понялъ, что его раздѣли. Онъ не сопротивлялся, точно не имѣлъ времени прійти въ себя и сообразить, что ему слѣдовало дѣлать.

Ему связали ноги ремнемъ; ремень былъ сыромятный, хорошій, потому что крѣпко и плотно, аккуратно сжалъ ему ноги. Ему завернули руки за спину и должно быть тоже связывали ихъ.

Даниловъ безсознательно-покорно, словно изъ любопытства къ тому, какъ они дѣлали это тамъ, оглянулся и увидѣлъ, что руки ему связывали ременнымъ концомъ веревки, которая шла къ потолку черезъ ввинченный въ балку блокъ.

Что-то дернуло, хрустнуло... У Данилова потемнѣло въ глазахъ... Все тѣло его безсильно встряхнулось, онъ мотнулъ головою и очнулся высоко надъ поломъ. Генераловъ и столъ, за которымъ они сидѣли, онъ увидѣлъ внизу, въ туманѣ, колеблющемся и неясномъ. Ноющая, мучительная, какъ зубная, хуже зубной, боль въ плечахъ давала себя чувствовать. Онъ висѣлъ на воздухѣ, на вывернутыхъ рукахъ, изъ которыхъ словно всѣ жилы тянули ему. Особенно трудно было держать голову прямо: она все валилась на сторону, и въ это время вся боль отъ плечъ подходила къ затылку и съ повою силою расходилась по всему тѣлу.

— Винишься-ли ты... услыхалъ опять Даниловъ и заранѣе, чтобы сократить время вопроса, отвѣтилъ:

Какъ вышло у него это „пѣтъ"—самъ опъ пе зналъ и не понималъ.

—■ Винишься-ли ты, опять стали спрашивать его,— въ томъ, что извѣстно тебѣ мѣстопребываніе нѣкоего князя Ордынскаго?

И какъ живой мелькнулъ передъ глазами Данилова князь Борисъ, какъ видалъ его Даниловъ, сидящимъ съ книгою въ рукахъ въ ихъ тайникѣ. Н легкая судорога пробѣжала у него по лицу. Казалось, сильнѣе той боли, которую опъ испытывалъ, не могло быть. Словно всей прежней жизни не существовало для него, а съ самаго рожденья онъ чувствовалъ эту боль. Но вдругъ тамъ, наверху, дрогнуло, веревку дернули, какъ ножомъ полоснуло по плечамъ, и боль усилилась, точно руки оторвались отъ тѣла.

Но вотъ еще что-то неумолимое, тяжелое надавило ему ремень, которымъ связаны были его ноги. Это палачъ подвязалъ туда бревно и, ставъ па бревно ногою, скомандовалъ:

При послѣднемъ словѣ команды веревку, на которой висѣлъ Даниловъ, дернули кверху, а палачъ всей своей тяжестью надавилъ бревно, и та боль, которую испытывалъ Даниловъ до сихъ поръ, показалась тихою, ничтожною болью въ сравненіи съ той, которая была теперь! Прежде плечи, только одни плечи, а теперь все тѣло, все опо ныло, болѣло... страшно, невыносимо.

— Извѣстно-ли тебѣ мѣстопребываніе онаго князя Ордынскаго? опять зазвучалъ вопросъ въ ушахъ Данилова.

„Господи, сказать пмъ?! мелькнуло у него.—Сказать, чтобъ отвязались, чтобъ отпустили душу на покаяніе!.. Сказать имъ".

А руки тянулись кверху, кости хрустѣли, и жилы тянулись, тянулись...

— Нѣтъ, неизвѣстно! крикнулъ, что есть мочи, Даниловъ, но этотъ крикъ вышелъ у него слабымъ, чуть внятнымъ стономъ.

И вдругъ все стало хорошо, тепло, боль прекратилась... Онъ пе чувствовалъ пытки...

Принцесса Анна Леопольдовна, мать младенца Іоанна, объявленнаго наслѣдникомъ престола, жила вмѣстѣ со своимъ штатомъ въ расположенномъ въ Лѣтнемъ саду дворцѣ Анны Іоанновны.

Любимой ея фрейлинѣ, Юліанѣ Мегденъ, была отведена одна изъ лучшихъ комнатъ помѣщенія принцессы. Небольшая, сплошь затянутая ковромъ, комната эта, съ затянутыми голубымъ штофомъ стѣнами, съ золоченою мебелью, съ китайскими ширмами, загораживавшими кровать подъ высокимъ штофнымъ балдахиномъ, съ массою бездѣлушекъ на легкихъ этажеркахъ, казалась такой уютной, такой милой, что, разъ попавъ въ . нее, было жаль уходить оттуда.

У окна, за большими пяльцами сидѣла сама Юліана, занятая вышивкою золотого узора по бархату. На диванѣ, обмахиваясь вѣеромъ, лѣниво прислонилась хорошенькая Доротея, а третья сестра, Винна, взволнованно ходила изъ угла въ уголъ по комнатѣ.

Три сестры были однѣ и, дружныя съ дѣтства между собою, видимо, очень интересовались, словно ихъ личнымъ, дѣломъ, которое собственно касалось одной изъ нихъ. Касалось оно сестры Винны.

— Ты пойми, говорила опа, продолжая ходить и обращаясь къ Юліанѣ,—что онъ мнѣ совсѣмъ, совсѣмъ не нравится... Почему—не знаю и не могу дать себѣ отчета... Но только, какъ вспомню о немъ, такъ и не могу... попимаешь-ли, совсѣмъ не могу!..

— Да отчего собственно? рѣшительно подымая голову отъ работы, проговорила Юліана.—Я не понимаю, чѣмъ онъ тебѣ не нравится такъ!

П опа, воткнувъ иголку, быстро стала перебирать по пальцамъ:

— Во-первыхъ, нельзя сказать, чтобы онъ былъ дуренъ собою; во-вторыхъ, онъ очень видный и ловкій; въ-третьихъ, онъ такой же нѣмецъ, какъ и мы, честный, порядочный человѣкъ, а ужъ положенію его, какъ брата герцога, можетъ позавидовать всякій!..

— Знаю, знаю все это, перебила Винна,—и все это признаю цъ отдѣльности; но все вмѣстѣ, такъ, какъ опъ есть... вспомню о немъ, и что ты хочешь—не могу...

— Какъ подумаю, продолжала она,—что опъ—мой мужъ, что я должна съ нимъ остаться вдвоемъ въ полной его власти...

На диванѣ, гдѣ сидѣла Доротея, послышался вздохъ. Винна оглянулась.

Доротея, прижавъ къ губамъ вѣеръ, смотрѣла изъ-за него лукаво-счастливыми, какіе бываютъ у молодыхъ влюбленныхъ дѣвушекъ, когда онѣ не скрываютъ своего чувства, глазами, и въ этихъ глазахъ были и любовь, и сочувствіе къ Виннѣ, и вмѣстѣ съ тѣмъ смущеніе за свое собственное счастіе.

— Винпочка, милая, протянула опа, — ес.іи-бъ ты знала, чего бы я пи дала, чтобы ты могла полюбить! Мнѣ кажется, я бы всѣмъ сказала сейчасъ: „любите хорошенько; это такое счастіе, для котораго нужно забыть всякое горе и непріятности!.."

Личико Доротеи было слишкомъ радостно, чтобы сердиться па нее за эту радость, и Винна только улыбнулась ей и махнула рукою.

На минуту горесть Винны была забыта, и она сама и Юліана переглянулись.

Винна съ улыбкой сказала, подойдя къ Доротеѣ:

— Нѣтъ, не называй, пе говори... Не надо, зачѣмъ говорить...

— Но почему ты думаешь, что братъ герцога такъ относится къ тебѣ? Онъ говорилъ что-нибудь развѣ?

— Въ самомъ дѣлѣ, серьезнымъ голосомъ, какъ бы возвращая разговоръ снова на серьезную почву, сказала Юліана,—можетъ-быть это тебѣ такъ кажется? Изъ того, что ты была его дамой на карусели, ничего еще пе слѣдуетъ... Что же такое? Если онъ съ тобою не объяснялся...

— Ахъ, Юліана! Да если бы дошло до объясненія, тогда ужъ было бы поздно, ужъ тогда прямо нужно было бы давать положительный отвѣтъ, потому что я сама знаю—отрицательнаго дать нельзя... Но я именно и хочу подумать теперь, когда есть время еще принять мѣры... Началось это на балу у Нарышкина. Тогда Наташа Олуньева...

— Ужъ она княгиня теперь, улыбнулась Юліана.

— Все равно, я ее привыкла называть такъ. Опа меня просила, чтобы я надѣла оранжевое домино для того, чтобы интриговать Густава Бирона, который воображалъ, что Наташа будетъ въ оранжевомъ. А она его такъ не любитъ,—и я ее понимаю вполнѣ,—что даже согласилась принять фамилію этого страннаго

князя. Мы думали, что это будетъ очень весело, когда вдругъ Густавъ Биронъ узнаетъ, что въ оранжевомъ домино была я, а не Наташа. Въ началѣ вечера онъ дѣйствительно принялъ меня за нее, и мы очень мило провели время... Но только,—представь себѣ,—когда велѣно было снять маски—помнишь?—и я сняла свою, то онъ сначала удивился, а потомъ такъ посмотрѣлъ на меня, точно во мнѣ открылъ что-то новое для себя, и съ этихъ поръ сталъ ко мнѣ относиться совсѣмъ иначе, чѣмъ прежде; прежде, бывало, и не замѣчаетъ меня, ну, а теперь, гдѣ бы мы ни встрѣтились, подходитъ ко мнѣ, заговариваетъ... И съ чего это, зачѣмъ?..

— То-есть какъ „съ чего"? снова усмѣхнулась Юліана.—Ну, посмотрись въ зеркало: вѣдь, ты у меня прехорошенькая!

Щеки Винны покрылись румянцемъ, но опа все-таки взглянула въ зеркало и, увидѣвъ тамъ отраженіе своего дѣйствительно хорошенькаго личика, улыбнулась ему и поправила рукою прическу.

— Л ко мнѣ, помолчавъ, сказала она,-—говорили, очень шелъ греческій костюмъ...

— Ахъ, правда, обернулась Юліана къ Доротеѣ,— что съ твоимъ Минихомъ чуть не случилось несчастіе во время карусели?.. Что-то съ его лошадью...

Доротея покраснѣла въ свою очередь и, закрывшись совсѣмъ вѣеромъ, проговорила изъ-за него:

— Я все время боялась, заговорила снова Винна,— что Густавъ Биронъ во время карусели заговоритъ со мной окончательно, и это испортило мнѣ все удовольствіе. Па этотъ разъ мнѣ удалось избѣжать разговоровъ, по такъ долго не можетъ продолжаться...

— По развѣ, перебила Юліана,—у него пѣтъ серьезнаго чувства къ Наташѣ?

— Ахъ, я думаю, у него ни къ кому серьезнаго чувства быть не можетъ! Это такой ужъ человѣкъ... Онъ можетъ просто жениться на мнѣ изъ-за одной досады, что не могъ взять себѣ въ жены Наташу!..

И долго еще сестры говорили о томъ, какъ быть бѣдной БпннѢ, если посватается къ ней братъ герцога, и, наконецъ, по совѣту Юліаны, рѣшили на томъ, что слѣдуетъ непремѣнно переговорить обо всемъ этомъ съ самою Наташей, какъ главной виновницей всей этой исторіи, и потребовать отъ нея, чтобы она приняла участіе въ дѣлѣ и, какъ хочетъ, помогла бы Бивнѣ отдѣлаться отъ непріятнаго для нея человѣка.

— Ахъ, Бпнночка, не утерпѣла все-таки вздохнуть Доротея,—какъ бы я желала, чтобъ и для тебя нашелся второй Іоганнъ Минихъ!..

По уставу тайной канцеляріи, допросъ съ пыткою возобновлялся обыкновенно три раза, если обвиняемый всѣ три раза давалъ одинаковыя показанія; если же онъ мѣнялъ ихъ, то пытка возобновлялась до тѣхъ поръ, пока онъ все-таки троекратно не показывалъ одинаково.

Послѣ того, какъ Кузьма Даниловъ потерялъ сознаніе на дыбѣ, дальнѣйшая пытка была безполезна, такъ какъ по опыту было извѣстно, что если привести въ чувство впавшаго въ обморокъ пытаемаго и снова начать пытать его, — сейчасъ же наступитъ новый обморокъ.

Кузьму Данилова сняли съ дыбы и отнесли въ особое помѣщеніе, гдѣ содержались люди, которыхъ нужно было залѣчить послѣ одной, перенесенной ими, пытки для слѣдующей.

Помѣщеніе состояло изъ отдѣльныхъ свѣтлыхъ комнатъ, гораздо болѣе просторныхъ, чѣмъ темные казематы; въ нихъ были устроены нары съ щедро настланною соломою, лежать па которой было сравнительно мягко и удобно.

Данилова уложили па эту солому; явился костоправъ, вправилъ ему вывихнутыя руки и изувѣченныя ноги и велѣлъ растирать его какимъ-то маслянистымъ снадобьемъ. Обыкновенно такъ бывало, что люди становились (да и то не всѣ) калѣками только послѣ третьей пытки, первая же, если костоправъ былъ искусенъ, проходила почти безъ всякихъ послѣдствій.

Кузьма Даниловъ, послѣ перенесенныхъ имъ мученій попавъ въ свѣтлую горницу на солому, очутился словно въ царствѣ небесномъ. Кормить его стали тоже очень недурно, и онъ лежалъ не шевелясь, надѣясь, что боль его пройдетъ, онъ встанетъ и его выпустятъ на свободу, потому что онъ выпесъ пытку и ничего не показалъ па ней.

Па четвертый день онъ уже чувствовавъ себя настолько хорошо, что могъ проспать ночь крѣпкимъ, непробуднымъ сномъ, который значительно подкрѣпилъ его силы. Лежать ему было скучно; за нимъ ухаживалъ старичокъ служивый, съ виду очень угрюмый и непривѣтливый, по на самомъ дѣлѣ очень заботливо относившійся къ Данилову; одно только было непріятно, что онъ не хотѣлъ отвѣчать пи на какіе вопросы, молча исполнялъ свое дѣло и уходилъ; большаго отъ него ничего нельзя, было добиться.

„Эхъ, хоть бы съ кѣмъ-нибудь словечко перемолвить!" думалъ Даниловъ.

И какъ разъ въ эту минуту, словно во исполненіе его желанія, дверь скрипнула, отворилась, и въ комнату вошелъ хотя и непріятный человѣкъ Данилову, но все-таки человѣкъ, который, видно, будетъ съ нимъ разговаривать.

Это былъ Иволгинъ, къ лицу котораго Даниловъ успѣлъ приглядѣться главнымъ образомъ во время предварительнаго допроса передъ пыткою.

И походка, и манеры Иволгина, съ которыми онъ сначала просунулъ въ дверь голову, а потомъ какъ-то бокомъ вползъ въ комнату, имѣли характеръ чего-то змѣино-ласковаго.

Онъ потиралъ руки, улыбался, щурилъ свои глазки, морща лобъ, отчего парикъ такъ и ходилъ у него на головѣ.

Войдя, онъ, какъ добрый, оглядѣлся кругомъ, словно желалъ удостовѣриться, хоропіо-ли тутъ было Данилову, и подсѣлъ къ нему на солому.

Даниловъ недовѣрчиво, съ нѣкоторымъ изумленіемъ слѣдилъ за тѣмъ, что будетъ дальше.

— Ты, братецъ мой, заговорилъ Иволгинъ, — удивляешься, можетъ-быть, что я къ тебѣ пришелъ?

Эти первыя произнесенныя имъ для поддержанія разговора слова за три дня послѣ пытки вышли у него съ большимъ трудомъ.

— Ты помалкивай, перебилъ Иволгинъ,—коли трудно—не разговаривай... Л буду говорить, а ты слушай только... Такъ вотъ, видншь-лп, милый человѣкъ, не удивляйся, что я пришелъ къ тебѣ. Ты, можетъ, на меня большое зло имѣешь, думаешь, что это я тебя погубилъ совсѣмъ... Ну, а ты разсуди, однако: я тоже, вѣдь, человѣкъ служащій и службу свою исполнять долженъ; значитъ, иначе мнѣ поступить было невозможно... Пу, какъ бы тамъ ни было, а только, можетъ, я теперь пришелъ къ тебѣ съ такимъ расчетомъ, чтобы сдѣлать тебѣ благодѣяніе!..

— Да, братъ, благодѣяніе!.. Нечего вздыхать-то, потому ужъ одно то,—я знаю, какъ трудно лежать вотъ тутъ, въ одиночествѣ... Просто голосъ человѣческій услышать хочется!.. Пу, вотъ ты слушай: не умѣлъ ты держать языкъ за зубами, и попалъ на дыбу... Знаю, что не сладко пришлось...

— А что, скажите, пожалуйста, спросилъ вдругъ Даниловъ,—какъ теперь меня: отпустятъ, или какое иное приказаніе отъ начальства выйдетъ?

— Нѣтъ, братъ, отпустятъ не скоро!.. Перво-наперво ты троекратно должонъ одинаково показать съ пытки...

— То-есть какъ это одинаково? черезъ силу опять произнесъ Даниловъ.

— А такъ, что тебя еще разъ и еще разъ поведутъ на дыбу...

Иволгинъ пріостановился, внимательно глядя прямо въ глаза Данилову, какъ бы желая не упустить малѣйшаго выраженія ихъ, которое могло бы показать, какое впечатлѣніе произвело предупрежденіе о новой пыткѣ.

Впечатлѣніе это было очень сильное. Лицо Данилова судорожно передернулось. Ему живо представилась перенесенная имъ боль на дыбѣ и на секунду показалось, что онъ снова чувствуетъ, какъ она жжетъ все его тѣло.

•— Да, братъ! подтвердилъ Иволгинъ. — Два раза — такъ и въ уставѣ написано... Да еще въ то время, какъ на дыбу-то повѣсятъ, ремнями по спинѣ хлестать начнутъ и зажженымъ вѣникомъ по спинѣ проводить станутъ...

Даниловъ отвернулся и сталъ смотрѣть въ упоръ въ стѣну...

— Ну, такъ вотъ видишь, продолжалъ Иволгинъ,— если ты не хочешь этого, такъ есть такое средство, которое, пожалуй, можетъ избавить тебя... Это я такъ, примѣрно только говорю, потому мнѣ очень жаль тебя... А есть возможность, что вотъ, какъ отлежишься ты тутъ, поздоровѣешь,—тебя сейчасъ выпустятъ на всѣ четыре стороны, то-есть, видишь-ли, не на всѣ четыре стороны, нѣтъ: все же ты за свою свободу-то долженъ будешь сослужить службу... И коли сослужишь, такъ тебѣ не только прощеніе, но даже награда можетъ выйти!..

Иволгинъ помолчалъ, ожидая, не заговоритъ-ли Даниловъ, но тотъ молчалъ, все попрежнему отвернувшись и упорно глядя въ стѣну.

И послѣ длиннаго подхода новыхъ еще запугиваній и вмѣстѣ съ тѣмъ разсказовъ о прелестяхъ свободы, Иволгинъ, добравшись до сути дѣла, объяснилъ, что отъ Данилова требуется только, чтобы онъ помогъ разыскать князя Ордынскаго, который оказывался, по словамъ сыщика, очень и очень важнымъ государственнымъ преступникомъ.

— То, что онъ тебя, говорилъ Иволгинъ,—отбилъ тогда у караула, такъ это совсѣмъ не важное дѣло... Спьяна онъ тогда поступилъ такъ, и отбилъ тебя вовсе не для тебя самого, а такъ, просто дебоширство разыгралось—вотъ онъ и расходился... А предложи-ка ему на выборъ: на дыбу идти или чтобъ тебя караулъ взялъ—и ни одной минуточки не усомнится... Такъ съ чего-жъ тебѣ-то мученіе терпѣть?..

— Нѣтъ, ты про князя этого не говори, вдругъ сказалъ Даниловъ,—онъ и на дыбу пе пойдетъ, и ужъ своего пе выдастъ...

— А-а!... сдѣлалъ Иволгинъ.—Видишь, значитъ ты свой ему... Ну, такъ вотъ въ этомъ и дѣло все: значитъ, тебѣ извѣстно, гдѣ этотъ князь обрѣтается... А ты подумай: опъ, вѣдь, обвиненный, пропадшій человѣкъ, а ты солдатъ ея императорскаго величества и по долгу службы обязанъ исполнять присягу... Значитъ, изловивъ этого самаго князя — только свой долгъ службы исполнишь... А не то снова руки и ноги протянутъ...

— То-то вотъ и есть: о, Господи!.. Ты вотъ подумай да помоги лучше изловить князя-то...

Даниловъ снова долго молчалъ и потомъ заговорилъ медленно-растянуто:

— Да какъ ты его изловишь, братъ?.. Тутъ очень хитро поступать надо. Не такой онъ человѣкъ, чтобы такъ зря въ руки дался... Онъ кого угодно проведетъ и выведетъ; тутъ дѣйствовать надо умѣючи.

— А ты и дѣйствуй умѣючи! подхватилъ Иволгинъ.— Зато на твою хитрость и полагаются... Надо его такъ забрать, чтобъ онъ и самъ того не зналъ...

— Да ужъ это, конечно... согласился Даниловъ.

Иволгинъ, видя, куда клонятся его слова, внутренно давно уже торжествовалъ. Ему казалось, что Даниловъ начинаетъ поддаваться.

— Такъ что-жъ, на дыбу-то идти еще разъ хочется? спросилъ онъ опять.

— И недѣли черезъ двѣ, заговорилъ Даниловъ, не отвѣчая на вопросъ.—говоришь ты, я свободенъ буду?

— Чего черезъ двѣ недѣли! И раньше!.. Какъ поправишься, такъ и выпустятъ, коли поручишься только за то, что князя доставишь...

— Что-жъ, раздумчиво произнесъ Даниловъ,—поручиться можно, отчего же не поручиться, только вы сами-то въ третій разъ маху пе дайте, а то ужъ два раза упустили его...

— Ну, ужъ теперь не упустимъ! вставая сказалъ Иволгинъ. — Значитъ, слушай, Кузьма: по рукамъ, что-ли?..

Даниловъ молча перевелъ глаза и остановилъ ихъ на Иволгинѣ.

Иволгинъ понялъ, что взглядъ этотъ означаетъ окончательное согласіе.

Черезъ полторы недѣли оправившійся Даниловъ былъ выпущенъ на свободу, подъ условіемъ, что онъ дастъ возможность захватить князя Чарыкова-Ордынскаго.

Переговоры велъ съ нимъ Иволгинъ. Хотя, повидимому, обѣщаніе исполнить это условіе было дано Даниловымъ, которому посулили за это окончательное прошеніе и возвращеніе въ полкъ,—вполнѣ чистосердечно, но безграничнаго довѣрія, разумѣется, не могло быть къ нему. Важно было, однако, то, что изъ разговора Данилова съ Иволгинымъ выяснилось, что Данилову извѣстно мѣстопребываніе князя Чарыкова. Можно было прямо потребовать отъ него, чтобы онъ указалъ это мѣсто, но Иволгинъ, по двукратному уже опыту, зналъ, что для того, чтобы схватить Ордынскаго, не достаточно еще знать, гдѣ находится онъ. Иволгинъ хотѣлъ на этотъ разъ дѣйствовать навѣрняка и потому рѣшилъ прибѣгнуть къ помощи Данилова, но всѣмъ признакамъ человѣка своего князю Борису. На всякій же случай рѣшено было слѣдить за Даниловымъ и не терять его изъ виду.

Такимъ образомъ Даниловъ получалъ только кажущуюся свободу. Переодѣтый Иволгинъ пошелъ за нимъ по пятамъ, какъ только его выпустили изъ тайной канцеляріи.

Было часа четыре дня. Иволгинъ видѣлъ, какъ Даниловъ, выйдя на улицу, оглядѣлся и не раздумывая, почти вприпрыжку, быстрыми, насколько хватало у него силъ, шагами направился къ Невской першпек-тивѣ. Они миновали першпективу, вышли на набережную, перешли мостъ и очутились на Васильевскомъ островѣ. По увѣренности, съ которою шелъ Даниловъ, не оглядываясь и никого не разспрашивая, видно было, что дорога хорошо извѣстна ему. По крайней мѣрѣ, онъ съ очевиднымъ сознаніемъ того, что дѣлаетъ, повернулъ не на прямыя улицы, но туда, куда выходили задворки домовъ.

Иволгинъ едва поспѣвалъ за нимъ, пробираясь въ казавшемся безконечнымъ лабиринтѣ узенькихъ проходовъ и закоулковъ; наконецъ, онъ замѣтилъ, что Даниловъ остановился.

Иволгинъ спрятался за уголъ. II отсюда, изъ-за угла, онъ видѣлъ, какъ внимательно кругомъ осмотрѣлся Даниловъ—не слѣдитъ-ли кто за нимъ.

Осмотрѣвшись, онъ повернулся къ развалившейся въ груду каменьевъ оградѣ и скрылся въ ней.

Иволгинъ подождалъ, и когда достаточно прошло времени, чтобы увѣриться, что Даниловъ пришелъ къ своей цѣли и не скоро выйдетъ отсюда, онъ вышелъ изъ-за угла и направился къ тому мѣсту, гдѣ скрылся Даниловъ.

Иволгинъ внимательно осмотрѣлъ искусно устроенную въ видѣ обвалившихся и скрѣпленныхъ тяжелыми болтами камней ограду и усмѣхнулся довольной усмѣшкой, начиная понимать, въ чемъ дѣло. Онъ легко нашелъ скрытую въ камняхъ дверь и, зная отлично расположеніе Васильевскаго острова, понялъ, что ото были зады дома князя Чарыкова-Ордынскаго. Это было болѣе чѣмъ нужно. Теперь онъ зналъ, гдѣ скрывался князь и гдѣ его можно было подстеречь, и съ сознаніемъ хорошо выполненнаго долга отправился домой.

Князь Борисъ страшно обрадовался возвращенію Данилова, который чуть не бросился ему въ ноги. Оказалось, что Чарыковъ-Ордынскій предполагалъ, что Даниловъ попался въ руки тайной канцеляріи, и сожалѣлъ о немъ, ничуть, впрочемъ, не опасаясь, что Даниловъ можетъ выдать его самого. Онъ былъ такъ увѣренъ въ невозможности этого, что ему и въ голову не приходило ничего подобнаго.

Все время князь Борисъ провелъ въ тайникѣ почти безвыходно со своими книгами, отлучаясь развѣ только для того, чтобы достать себѣ ѣду и воду. Наговорившись съ княземъ, Даниловъ вдругъ началъ выказывать признаки безпокойства и застѣнчивой неловкости.

— Вижу, братъ, не сидится: какъ на иголкахъ сидишь, не терпится... Ты бы прилегъ лучше да отдохнулъ.

Лицо Данилова расплылось въ широкую и ідіупую улыбку.

—■ Какъ же, князь, ваше сіятельство, вѣдь, сколько времени не видалъ! Конечно, провѣдать хочется... Ужъ вы мнѣ позвольте на сегодня, я въ одну минуту слетаю.

— Да мнѣ-то что! съ новой улыбкой отвѣтилъ Ордынскій.—Коли не усталъ и кости не болятъ—ступай съ Богомъ.

Даниловъ не заставилъ себѣ повторять позволеніе.

— Ты бы переодѣлся, напомнилъ ему вслѣдъ князь Борисъ.

Но Даниловъ махнулъ только рукой и исчезъ въ темнотѣ узкаго хода.

По дорогѣ онъ старался опредѣлить время по высотѣ солнца, безпокоясь объ одномъ только: не пере-стала-ли Груня за его отсутствіемъ выходить по вечерамъ на условленное мѣсто, и если не перестала, то поспѣетъ-ли онъ сегодня во-время?

Наконецъ, онъ, не чувствуя ногъ подъ собою, добрался до знакомаго забора у сада шасіаше Шантильи и робко, неувѣренно, боясь, что не услышитъ отвѣта, подалъ свистомъ условленный знакъ.

■— Ну, насилу-то! заговорила она.—Ишь, нерадивый, сколько времени не былъ. Ужъ я ждала-ждала, видитъ Богъ, сегодня послѣдній разъ вышла! То-есть, не приди ты сегодня—такъ бы тебѣ и не видать меня...

Даниловъ, несмотря на то, что отлично чувствовалъ, что онъ ни въ чемъ не виноватъ передъ Груней, все-таки стоялъ виноватымъ передъ нею, потому что, несмотря на сердитыя слова ея, все въ ней: и глаза, и голосъ говорили ему, что опа любитъ его, и, главное, потому, что она нравилась ему и казалась такою красивой, какою даже опа сама не была до сихъ поръ.

— Да ты погоди, выслушай сначала! сталъ уговаривать онъ и притянулъ ее къ себѣ.—Знаешь-ли ты, гдѣ я былъ-то это время?

— У его сіятельства графа Ушакова въ гостяхъ!

Несмотря на то, что онъ шутилъ и старался казаться развязно-веселымъ, легкая дрожь слышалась въ его голосѣ и видно было, какое впечатлѣніе произвело па него это гощеніе у графа Ушакова.

Груня отстранилась, поглядѣла ему въ глаза, въ его милое ей лицо, и только теперь замѣтила, какъ осунулось и поблѣднѣло это лицо.

— Голубчикъ! почти крикнула она. — II впрямь съ тобой случилось что... Что-жъ опи дѣлали съ тобой?

Н она охватила его шею руками и губами крѣпко прижалась къ щекѣ его.

— Эхъ, Грунька! вырвалось у Данилова. — То-есть, если еще разъ на дыбу идти, такъ вотъ за это самое, что ты теперь дѣлаешь со мной, хоть сейчасъ, ей-Богу, опять пойду!

— Чего на дыбу, перебила Груня,—чего.,. Что-жъ, тебя выпустили, алн самъ утекъ? Болѣсти-то не осталось?.. А?.. Болѣсть прошла?.. Тамъ, говорятъ, такія страсти!.. Я намедни еще слышала...

— Ну, чего ты, вдругъ строго остановилъ Даниловъ,—не реви, не люблю!.. Видишь, я здѣсь—значитъ выпустили, все прошло, ну, и дѣлу конецъ... А теперь шабашъ, нечего говорить объ этомъ!..

И больше они, дѣйствительно, не говорили объ этомъ.

Только когда уже Даниловъ совсѣмъ уходилъ, Груня вдругъ вспомнила и всплеснула руками:

— Батюшки мои, вѣдь, вотъ забыла совсѣмъ!.. Наталья Дмитріевна-то, нареченная жена твоего князиньки, сегодня черезъ свою Дуняшу записку къ намъ предоставила.

— Записку? нахмурившись переспросилъ Даниловъ.— Какую записку?

— Ну, ужъ какую — не знаю: опа запечатана... А только велѣла она, доставить.

И говоря это, Груня вынула изъ кармана передника аккуратно сложенную и запечатанную сургучною печатью записку.

Со стороны дома, въ саду, послышалось, что идетъ кто-то. Даниловъ выхватилъ у Груни записку и однимъ махомъ перескочилъ черезъ заборъ вонъ изъ сада.

Уже въ древности знали и цѣнили алмазъ, но лишь съ XV столѣтія начали его гранить и примѣнять, въ качествѣ драгоцѣннаго украшенія. Въ теченіе трехъ столѣтій Амстердамъ, Антверпенъ и Парижъ славились высшимъ развитіемъ искусства граненія алмазовъ, но въ послѣднее время открылись гранильныя фабрики въ Ганау и Берлинѣ, издѣлія которыхъ успѣли пріобрѣсти широко распространенную извѣстность.

Этотъ драгоцѣнный камень, какъ извѣстно, состоитъ изъ чистаго кристаллизованнаго углерода, встрѣчающагося большими массами въ другомъ видоизмѣненіи, именно—графитѣ. Однако, иоиытки получить алмазъ путемъ искусственной кристаллизаціи углерода не дали имѣющихъ практическое значеніе результатовъ. Впрочемъ, алмазъ довольно распространенъ въ природѣ и получаетъ высокую цѣнность, лишь благодаря граненію.

Арестъ КНЯЗЯ А. Д. Меншикова ВЪ 1727 Г. Орпг. рис. (собств. ,,Нивы“) Н. Дмитріева-Оренбургскаго, грав. ІПюблеръ.

Алмазныя розсыпи находятся въ Остъ-Ипдіи,— въ восточной части Деканскаго плоскогорья,—па островахъ Борнео, Суматрѣ, въ Бразиліи; встрѣчаются алмазы па Уралѣ и въ Австраліи; въ повѣй-шее время добываютъ ихъ въ юговосточной А ф р и к ѣ, в ь Трансваалѣ».

Дороже всего цѣнятся остъ-индскіе и бразильскіе камни; они отличаются совершеп нымъ о т с у т с т в і е м ъ окраски, полнѣйшею прозрачностью (вода) и сильнѣйшею игрою. Африканскіе,такъ-іі а з ы в а е м ы е капскіе, алмазы чисто - желтоватаго цвѣта, хотя и попадаются неустуиаю-щіе лучшимъ остъ - индскимъ и бразильскимъ. Высшаго достоинства считаются брильянты, слегка отливающіе голубоватымъ свѣтомъ,— большею частью остъ - индскаго происхожденія. Зеленоватые, и очень высоко цѣнятся, но только любителями и, главнымъ образомъ, какъ рѣдкость; тонкій цѣнитель н знатокъ никогда не станетъ носить подобные камни въ видѣ украшенія.

Алмазъ въ необработанномъ состояніи, т. е., промытый изъ горной породы или отбитый изъ руды, имѣетъ видъ нѣсколько заостренной вверху п внизу, коричневатой, кристаллической гальки, внутри ко-

Природный видь алмаза до отколки. торой блестятъ своеобразныя, искорки. Октаедръ есть характерная форма кристалловъ алмаза, ясно выступающая даже въ граненыхъ брильянтахъ самой тонкой отдѣлки. Для полученія этой формы неотдѣланный камень прежде всего откалываютъ. Эта трудная операція требуетъ тонкаго умѣнья схватить характеръ каждаго камня, большого навыка п опытности, потому что, пожалуй, пе найдется двухъ камней, которые можно было бы обработать одинаковымъ способомъ; притомъ, отъ откалыванія зависитъ цѣнность будущаго брильянта. Необдѣланный алмазъ вправляютъ въ цементную массу, затѣмъ, сообразно направленію кристалловъ, отбиваютъ ребра, отдѣляютъ нечистыя мѣста, откалываютъ камень, возможно выгоднѣе, обращая особое вниманіе на тонкія жилки и трещинки па поверхности. Для этого дѣлаютъ

роздки, въ которыя вкладываютъ ножъ особенной формы, и ударяютъ по пемъ булавовиднымъ молоточкомъ отрывисто, но сильно. Малѣйшая ошибка въ установкѣ ножа, невѣрно разсчитанный ударъ, и камень теряетъ свою цѣнность; поэтому, подобную работу довѣряютъ мастеру обыкновенно послѣ, пяти лѣтъ ученья. Отколотый алмазъ обрѣзываютъ, т. е., придаютъ ему опредѣленную, характерную форму. Съ этою цѣлью два подходящіе отколотые алмаза прикрѣпляютъ къ рукояткамъ и сильно трутъ другъ о друга, пока по получится желаемая форма. Затѣмъ, алмазь гранятъ на чрезвычайно быстро вращающемся, — при помощи паровой пли электрической машины, — горизонтальномъ, твердомъ желѣзномъ кругѣ, на которомъ наложенъ алмазный порошокъ, смѣшанный съ чистымъ оливковымъ масломъ.

щія содержащую алмазы землю отъ остальныхъ породъ. Изъ 100 падокъ земли получается 1 кадка массы сь драгоцѣнными камнями, которые отдѣляются такъ-называе-мымъ пульсаторомъ. Затѣмъ, камни сортіь руются но ихъ окраскѣ, а также по величинѣ. Самый большой найденный въ этихъ копяхъ алмазъ вѣсилъ 428’,2 кар.; послѣ граненія онъ потерялъ 200 кар. Послѣ сортировки алмазы ежедневно, въ сопровожденіи вооруженной стражи, отправляются въ главную контору общества, гдѣ и предлагаются время отъ времени пріѣзжающимъ торговцамъ алмазами.

Несмотря па чрезвычайныя мѣры предосторожности противъ воровства, компанія теряетъ почти 15",о добытыхъ кам-

пей. Для огражденія отъ воровства рабочими и для предупрежденія сношеній пхъ со скупщиками, нанр., туземцевъ нанп. маютъ всегда па три мѣсяца, въ теченіе которыхъ опи н_е

смѣютъ оставлять помѣщенія, обнесеннаго высокимъ валомъ; точно такъ же, по окончаніи ежедневной работы, всѣх¹. рабочихъ самымъ тщательнымъ образомъ обыскиваютъ. Для бѣлыхъ рабочихъ установлены самыя тяжкія наказанія; наир., за утайку найденнаго алмаза—15 лѣтъ каторжной работы.

Еженедѣльно алмазы, пріобрѣтенные у компаніи, въ количествѣ 40—50,000 каратовъ, отправляются почтою въ Лондонъ. Пи одинъ купецъ не рѣшится путешествовать съ дорогимъ товаромъ.

Настоящій очеркъ былъ бы не полонъ, если не упомянуть о разнообразныхъ поддѣлкахъ. Прежде всего подозрительны брильянты, украшающіе старыя табакерки. Если ихъ изслѣдовать, то половина ихъ, навѣрное, окажется хорошими кристаллами горнаго хрусталя, въ чемъ легко убѣдиться, попробовавъ пхъ алмазомъ, который оставляетъ слѣдъ на горномъ хрусталѣ. Затѣмъ, бываетъ, такъ-называемое, дублетпровапіе: два маленькіе алмаза гранятъ одинъ въ формѣ павильона, а другой кюлаесы и склеиваютъ прозрачнымъ клеемъ, накладывая па мѣсто сі.лейкп оправу. Кромѣ дублетовъ изъ настоящихъ алмазовъ, кіолассу часто дѣлаютъ изъ топаза или просто пз'і, стекла. Эта поддѣлка обнаруживается при помощи теплой

Въ двухъ верстахъ отъ Новгорода, на берегу Волхова, есть урочище, называемое „Городищемъ". Оно расположено па высокомъ холмѣ, откуда но одну сторону открывается красивый видъ па весь Новгородъ, а съ другой—виднѣются озера Ильмень п Мячпио. Па „Городищѣ" находился тотъ „дворъ княжой", на которомъ постоянно жили новгородскіе князья, окруженные своей дружиной и многочисленной дворней. Жили они здѣсь потому, что, по обычаю новгородскому, не имѣли нрава жить въ самомъ городѣ. Здѣсь были и палаты княжескія, отъ которыхъ сохранились еще глубокіе п обширные погреба. Изі> многихъ церквей Городища сохранилась только одна—Благовѣщенія Богородицы, построенная въ 1103 г. Мстиславомъ Владиміровичемъ, сыномъ Мономаха. Постоянное пребываніе па Городищѣ не мѣшало князьямъ им ѣть свои дзоры п земельныя владѣнія въ самомъ Новгородѣ; къ числу такихъ владѣній принадлежитъ н такъ-называемое Ярославово Дв рище (т. е. мѣсто бывшаго двора), на которомъ когда-то собиралось но звону вѣчевого колокола „народное вѣче Господина Великаго Новгорода"; но теперь па этомъ историческомъ мѣстѣ видимъ подвалы и лавочки сь разнымъ старьемъ. 1Ізт> семи церквей, нѣкогда стоявшихъ па „Дворищѣ", теперь сохранилось только четыре; важнѣйшая изъ нихъ—соборъ св. Николая, построенный княземъ Мстиславомъ (сыномъ Владиміра Мономаха) въ 1113 году; находящаяся тамъ чудотворная икона Святителя Николая напоминаетъ о быломъ новгородскаго „Дворища". Впрочемъ, въ настоящемъ соборѣ отъ древняго уцѣлѣлп только стѣны, сдѣланныя изъ тесаннаго камня, булыжника и щебня, залитыхъ известью: все остальное перестроено. Въ былые же годы соборъ этотъ игралъ важную роль въ исторіи Новгорода: здѣсь находили себѣ убѣжище преслѣдуемые новгородскимъ вѣчемъ. Теперь исчезла память и о вѣчевомъ колоколѣ, о которомъ мы не знаемъ ничего достовѣриаго; знаемъ только, что онъ висѣлъ па „Дворпіцѣ"—по былъ ли онъ повѣшенъ на отдѣльной башнѣ или на колокольнѣ Никольскаго собора, этого въ настоящее время рѣшить невозможно, и лѣтописныя извѣстія не даютъ намъ па это отвѣта. По словамъ Карамзина, этотъ колоколъ былъ перелитъ въ 1714 году; а прежде того находился въ московскомъ арсеналѣ; но другому сказанію, Борись Годуновъ перелилъ этотъ колоколъ и послалъ въ Соловецкій монастырь.

Вышеупомянутое „Городище" памятно еще тѣмъ, что отсюда, при покореніи Новгорода Іоанном ъ III, извѣстный архитекторъ Фіоравенти етроплъ моетъ къ Юрьеву монастырю для переправы московскихъ войскъ; здѣсь же явились къ Іоанну отъ имени вѣча архіепископъ Ѳеофилъ, посадскіе, тысяцкій и люди именитые просить великаго князя „да укротитъ владыка земли Русской гнѣвъ свой". Въ „Городищѣ." происходил ъ судъ Іоанна Грознаго надъ новгородцами въ 1570 году, когда, по словамъ лѣтописнаго сказанія, погибло до 60,000 человѣкъ. Въ новгородскомъ Софійскомъ соборѣ сохраняется до сего времени „долбня" или палка, одна изъ тѣхъ, которыми опричники били тогда новгородцевъ. Есть еще одно преданіе, относящееся къ эпохѣ пребыванія Іоанна Грознаго въ Новгородѣ. Говорятъ, что царь приказалъ у одного колокола обрубить уши, за то, что звукъ этого колокола испугалъ царскаго коня. Существуетъ сказаніе, будто изъ этого колокола перелитъ такъ-иазываемый „воскресный" или „ііоліелеГпіыіг.

Съ 1727 года „Городище" было помѣстьемъ князя Александра Даниловича Меншикова, п когда князю велѣно было ѣхать на жительство въ принадлежавшій ему городъ Радпіснб^ргь, воды, растворяющей клей. Другой родъ частой поддѣлки получается посредствомъ накаливанія въ тиглѣ, при доступѣ воздуха, горнаго хрусталя, бѣловатыхъ рубиновъ, желтыхъ алмазовъ, которые отъ дѣйствія жара получаютъ бѣлизну, чистоту п игру брильянта. Но эта поддѣлка непрочна, такъ какъ, спустя извѣстное время, камни становятся мутными, а иногда разрушаются. Такимъ способомъ поддѣлываются также и брильянты изъ стекла. Кромѣ этихъ поддѣлокъ, существуетъ цѣлый рядъ исправленій цвѣта, игры, лучепреломленія и т. д. 1!ъ послѣдніе годы явилось даже іюдкрачііиваніе брильянтовъ анилиновыми красками, основанное па теоріи дополнительныхъ цвѣтовъ. Отсюда ясно, что людямъ несвѣдущимъ можно покупать брильянты только у извѣстныхъ ювелировъ и слѣдуетъ остерегаться покупокъ по случаю или въ незнакомыхъмѣегахъ.

Знаменитые большіе и красивые брильянты составляютъ собственность коронованныхъ особъ, и очень немногіе принадлежатъ частнымъ лицамъ.

Общее количество алмазовъ п брильянтовъ, принадлежащихъ человѣчеству, исчисляется едва въ 300 пуд., что, при тяжеловѣсности камня, составитъ весьма небольшую кучку. Но сколько милліардовъ стоитъ зга кучка!

бывшій могучій любимецъ Петра I п Екатерины I останавливался па отдыхъ въ „Городищѣ".

Черезъ 12 лѣтъ послѣ ссылки князя Меншикова, въ Новгородѣ, па торговой площади, разыгралась кровавая драма: зд ѣсь 8-го ноября 1739 года были казнены злѣйшіе враги Меншикова, извѣстны^ любимцы Петра II, князья Долгорукіе: Василій Лукичъ, Иванъ Алексѣевичъ, Сергѣй п Иванъ Григорьевичи. Первые двое были сначала колесованы, а потомъ обезглавлены; двоимъ осталыіым'ь прямо отрубили головы.

Тѣла пхъ были свезены на Красное поле, гдѣ прежде былъ Рождественскій скудельничій монастырь, а иыпѣ расположено городское кладбище. Вдова князя Ивана Алексѣевича, Наталья Борисовна Долгорукова (дочь фельдмаршала Шереметьева) воздвигла над ъ могилами несчастныхъ двѣ часовни, а сынъ казненнаго князи Ивана Алексѣевича, Михаилъ Ивановичъ, соорудилъ въ 1768 году падь могилою отца и родныхъ каменную церковь во имя св. Николая Чудотворца; въ этой церкви теперь находятся только двѣ, гробницы; на нихъ не означено именъ, а вблизи па стѣнѣ находится слѣдующая надпись: „1878 года 15 іюля храмъ князей Долгоруковыхъ посѣтили Ихъ Императорскія Высочества Великіе Князья Сергій и Павелъ Александровичи и Константинъ и Димитрій Константиновичи". По почившимъ князьямъ Долгорукимъ еженедѣльно, но субботам ъ, совершается панихида; въ самой ризницѣ церкви, воздвигнутой надъ прахомъ князей Долгорукихъ, хранятся цѣпные вклады, внесенные въ церковную казну, па поминовеніе души усопшихъ. Могилы устроены покойнымъ священникомъ этой церкви, о. М. Зем.іяііицыііымъ, въ концѣ. 1820-хъ годовъ. Около церкви—кладбище.

„Красное поле", гдѣ построена церковь св.. Николая, любопытно еще но слѣдующему преданію. Въ XVII вѣкѣ жилъ въ Новгородѣ богатый/ всѣми уважаемый, молодой купецъ Леонидъ Кудѣлипъ. Олпа была у него странность: онъ не могъ слышать названія гороха, а подавно видѣть сто пли ѣсть. Молодая жена Кудѣ.іппа, по женскому любопытству, никакъ не могла разстаться съ мыслью узнать причину такого необыкновеннаго страха. Разъ какъ-то отправились они въ Воскресенскій монастырь, находившійся на Красной горкѣ., около Краснаго поля. Это было въ началѣ іюля, какъ разъ въ пору созрѣванія гороха. Увидавъ горохъ, Кудѣлипъ вдругъ поблѣд-пѣл'ь п замертво упалъ безъ чувствъ на землю, такъ что его едва привели въ чувство. Посл ѣ того жена Кудѣ.іппа повела такъ ловко дѣло, что мужъ признался ей о причинѣ своего отвращенія къ гороху. Оказалось, что Кудѣлипъ, будучи 15-тп лѣтъ, разъ помогалъ своему отцу, бѣдному плотинку изъ монастырскихъ крестьянъ, убить и ограбить новгородскаго купца по фамиліи Золотова. Убійство совершилось въ огородѣ., при чемъ Золотовъ, обороняясь, бросилъ въ мальчика пригоршню окровавленныхъ стручьевъ; убійцы не были найдены и три года скрывали награбленное ими богатство, а потомъ повели дѣло такъ, что имъ повѣрили, будто они получили наслѣдство изъ Москвы. Легенда умалчиваетъ о подробностяхъ, по, говорятъ, жена донесла па мужа; тотъ сознался и былъ казненъ па Красномъ пол ѣ. Какъ бы подтвержденіемъ этому преданію служитъ еще то обстоятельство, что нынѣшняя Воскресенская церковь, около которой, по преданію, случилось описанное происшествіе, возобновлена была въ 1810 году усердіемъ новгородскаго же купца Петра Кудѣлпна. Самый же Воскресенскій монастырь упраздненъ въ 1764 году.

того желаннаго момента, когда хозяева уйдутъ, наконецъ, спать. Правда, возлѣ него, на полкахъ, стоили разныя лакомыя блюда, ради которыхъ можно было помириться съ временнымъ неудобствомъ. Джо уже проглотилъ нѣсколько сардинокъ, съѣлъ большой кусокъ холодной баранины, полакомился абрикосовымъ вареньемъ изъ стоявшей тутъ же большой банки и истребилъ безсчетное число кусковъ хлѣба. Опъ даже успѣлъ забраться своими грязными пальцами в-ь блюдо съ икрою; по икра ему не поправилась. „И какъ только онп ѣдятъ такую гадость", подумалъ онъ, облизывая свои пальцы. Онъ былъ давно сытъ. Ему начинало не па шутку надоѣдать сидѣть, скрючившись въ своемъ углу.

По теперь наступало самое опасное время. Уже два раза кухарка, убирая на ночь кухню, заглядывала въ шкапъ. Правда, она такъ и ушла, пе подозрѣвая въ немъ присутствія посторонняго человѣка. Въ кухнѣ раздались вдругъ какіе-то незнакомые голоса. Это не были голоса кухарки илп горничной, съ которыми Джо успѣлъ хорошо познакомиться за два часа своего сидѣнія въ шкапу. Очевидно, это были сами хозяева, пришедшіе для послѣдняго осмотра передъ сномъ. Уйдутъ оип,—п Джо сможетъ уже безо всякой опаски продолжать свои изысканія въ чужой кухнѣ.

Джо не былъ профессіональнымъ воришкой. Это былъ просто уличный мальчишка, маленькій бездомный бродяга, которыхъ такъ много выбрасываютъ изъ своихъ нѣдръ столичныя трущобы. Не съ цѣлью воровства очутился онъ въ чужой кухнѣ, дверь которой оставила растворенною разсѣянная кухарка. Движимый безсознательнымъ инстинктомъ бродячаго кота, онъ заглянулъ въ отворенную дверь; увпдѣвъ, что въ комнатѣ никого пѣтъ, вошелъ, а затѣмъ, при первой тревогѣ, очутился какъ-то за квашнею въ шкапу. Но разъ уже онъ сюда забрался, ему казалось почти невозможнымъ уйти гні съ чѣмъ, не прихвативъ съ собою двухъ-трехъ серебряныхъ ложекъ.

Дикъ Эныо—такъ звали хозяина дома, куда забрался Джо— всегда имѣлъ обыкновеніе собственноручно запирать на ночь двери и окна. Сегодня его сопровождала и жена, Кларисса. Когда все было заперто, настала очередь и кухоннаго шкапа. Дикъ вложилъ ключъ въ замокъ и готовился повернуть его. когда въ шкапу что-то зашумѣло: Джо, въ своей наивности, никакъ не ожидалъ подобнаго коварства и тревожно задвигался въ своемъ углу.

— Дикъ, ради Пока, испуганно 'закричала опа,—въ шкапу кто-то ворочается!

Даго задрожалъ. Передъ его умственнымъ взоромъ мелькнула ужасная перспектива: три года заключенія въ исправительномъ домѣ.

Къ его удовольствію, однако, восклицаніе жены только разсмѣшило Дика.

— Крысы, крысы, душа моя, успокоительно проговорилъ онъ.

Такое подозрѣніе обидѣло хозяйку до глубины души.

— Какъ вамъ не стыдно, Дикъ, думать, что въ моемъ домѣ могутъ быть крысы... Слышите... опять!.. Это воръ, воръ!..

Дикъ пріотворилъ дверь и заглянулъ со свѣчою въ шкапъ. Поверхностный скептическій обзоръ сначала не открылъ ему ничего.

— Какой тамъ воръ! смѣясь, проговорилъ онъ,—Никого, конечно... Эге-ге, стой, это что?.. Дѣйствительно, тутъ кто-то есть.

Долгія размышленія не были въ натурѣ Джо. Мальчуганъ сразу сообразилъ, что ему теперь по оставалось ничего другого, какъ задуть предательскую свѣчу, дать Дику хорошаго толчка въ животъ и, пользуясь замѣшательствомъ, попытаться бѣжать черезъ заднюю дверь.

Не медля ни секунды, оігь привелъ въ исполненіе свой планъ. Прежде, чѣмъ Кларисса успѣла хорошенько вскрикнуть, онъ вскочилъ, дунулъ па пламя и, какъ бомба, выпрыгнулъ въ темноту изъ своего угла. Оставалось только дать въ животъ растерявшемуся Дику и прошмыгнуть мимо перепуганной хозяйки. Со всей силы своей маленькой ручонки, мальчуганъ нанесъ ударъ невидимому Дику, норовя попасть ему подъ ложечку. Кт, его ужасу, однако, вмѣсто того, чтобы обезоружитъ своего врага, онъ поразилъ самого себя. Его рука ударилась обо что-то твердое, металлическое. Онъ почувствовалъ сильную боль въ пальцахъ, откинулся назадъ и упалъ на полъ, ударившись головою о какую-то палку. Отъ сильной боли опъ наполовину потерялъ сознаніе. Онъ смутно оіцуіцалъ боль; смутно понималъ, что теперь онъ пропалъ навѣрное, и что не миновать ему исправительнаго дома.

— Зажгите свѣчу, проговорилъ, между тѣмъ, Дикъ —Воръ наткнулся на мой гальваническій поясъ и, боюсь, сильно расшибся.

Перепуганная хозяйка принесла изъ коридора зажженную лампу. На полу лежалъ безъ движенія несчастный Джо, грязный, оборванный, съ окровавленною головою.

Дикъ жалостливо смотрѣлъ па лежавшаго у его ногъ мальчугана.

— Бѣдняга сильно расшибся, сказалъ онъ,—надо взять его наверхъ и перевязать ему рану.

Онъ взялъ оборванца на руки и понесъ но л ѣстницѣ наверхъ. Джо не протестовалъ и пе боролся. Оит, чувствовалъ себя совсѣмъ слабымъ. Вся его энергія исчезла. Опъ совершенно примирился съ очевидною неизбѣжностью исправительнаго дома.

Какъ онъ былъ грязенъ!.. По грязь —грязью, а гуманность—• гуманностью. Рану мальчика обмыли теплою водою п тщательно перевязали. Ему дали выпить иолрюмкп коньяку. Дикъ хотѣлъ позвать доктора, па что болѣе практичная Кларисса отвѣчала совѣтомъ позвать лучше полпемеиа. По Дикъ и слышать не хотѣлъ объ этомъ. Мальчуганъ сильно поранилъ себя, и его, во всякомъ случаѣ, надо продержать до завтра; тогда можно будетъ подумать, что съ нимъ дѣлать.

Джо слушалъ споръ хозяевъ п искренно удивлялся. Какъ! Они оставляютъ его у себя, одного, въ постели. Значитъ, онъ сумѣетъ ночью какъ-нибудь выбраться отсюда и спастись отъ ожидающаго его наказанія. Какіе же они дураки, Боже мой, какіе дураки!..

Его удивленіе возросло еще больше, когда ему сд ѣлали теплую ванну, сняли съ него грязную ветошь и надѣли новое, чистое ночное бѣлье. Положительно, онъ начиналъ смотрѣть па этихъ странныхъ баръ съ глубочайшимъ презрѣніемъ. По... утро вечера мудренѣе; завтра онъ обдумаетъ, чтб ему дѣлать; теперь надо спать...

Но иа завтра Джо проснулся очень поздно. Онъ былъ еще совсѣмъ слабъ п боленъ. Въ теченіе трехъ дней онъ не могъ вставать съ постели. Опъ лежалъ въ чистой, теплой комнатѣ, и изучалъ своихъ новыхъ знакомыхъ. Онъ скоро увидѣлъ, что у нихъ совершенно различные взгляды на вещи вообще и на него, Джо, въ частности. Кларисса находила, что пхъ обязанность передъ обществомъ требуетъ преданія пойманнаго вора справедливой карѣ закона. Дикъ утверждалъ, что двѣнадцати-лѣтпій мальчуганъ, пробравшійся тайкомъ въ чужую кухню, чтобы утолить тамъ свой голодъ, еще ие преступникъ; что надо дать ему возможность нсправдться и сдѣлать полезнымъ членомъ общества.

Джо не понималъ всѣхъ этихъ тонкостей. Въ одномъ онъ глубоко убѣдился послѣ трехдневнаго пребыванія въ домѣ Энью: что Дикъ — величайшій олухъ во всей Англіи; но, съ другой стороны, что онъ, Джо, съ радостью отдалъ бы за этого олуха всю свою кровь, до послѣдней капли.

Доброта, мягкость, гуманное обращеніе были для Джо совершенною новостью. Опъ не встрѣчала до сихъ поръ ничего подобнаго. Опъ никакъ не могъ понять, какъ эго нашелся такой чудакъ, который, поймавъ вора па мѣстѣ преступленія, не тащить сго въ полицію, а оставляетъ у себя дома, кормить, одѣваетъ, ласкаетъ. 11 незамѣтно въ его маленькомъ сердцѣ росло невѣдомое ему до сихъ цоръ чувство привязанности и благодарности.

Въ концѣ концовъ, мнѣніе Дика восторжествовало въ семейномъ совѣтѣ. Джо остался у нихъ и послѣ своего выздоровленія. У него не было своего угла; мать его сидѣла въ тюрьмѣ „за цыплятъ", какъ говорилъ оігь; ему некуда было идти отсюда, и его оставили. Оігь не занималъ въ домѣ положенія слуги, потому что ничего не умѣлъ дѣлать. Обязанности его были очень ие трудны. Опъ чпепілъ ножи, мазалъ ваксой сапоги и, вообще, помогалъ, гдѣ. была нужна помощь. Онъ старался быть полезнымъ въ домѣ, но изъ этого выходило мало толку. Опъ больше мѣшалъ, ч ѣмъ помогалъ. Кларисса его не долюбліівала, и онъ относился къ пей довольно индифферентно. Но Дика оігь просто обожал ъ. Опъ былъ преданъ ему, какъ собака. Онъ былъ положительно влюбленъ въ него.

Онъ часто лгалъ, таскалъ мелочь, бранился скверными словами, которымъ научился, живя на улицѣ. Онъ никакъ не могъ отучиться отъ того, чтобы ие полакомиться тайкомъ вареньемъ и фруктами изъ шкапа. Однимъ словомъ, оігь обладалъ всѣми пороками несчастныхъ дѣтей, выросшихъ, внѣ семьи, въ трущобахъ., на улицѣ. Онъ искренно огорчался, когда Дикъ стыдилъ его за эти пороки, и со слезами на глазахъ клялся, что „больше никогда, никогда не будетъ". Но черезъ, минуту онъ забывалъ свои клятвы и повторялъ свои проступки.

Кларисса никакъ не могла примириться съ пребываніемъ Джо въ ея домѣ. Она постоянно возвращалась къ проекту отправить его „въ колоніи". Извѣстно, что колоніи имѣютъ репутацію вѣрнѣйшаго средства, обращающаго закоренѣлыхъ преступниковъ въ честныхъ гражданъ. Кларисса всею душою вѣрила въ эту репутацію. Каждый деиь являлась она къ Дику съ жалобами на иовыя и новыя преступленія Діко. „Знаете, Дикъ, что сдѣлалъ сегодня вашъ любимчикъ? Онъ стащилъ изъ кухни пирожокъ!.." Или—„опъ выпилъ изъ бутылки оставшійся отъ обѣда кларетъ"; или—„оігь забрался грязными ногами иа мой коверъ и совсѣмъ испортилъ его", и т. д. въ томъ же родѣ.

Но Дикъ оставался неисправимымъ идеалистомъ. На всѣ эти жалобы опъ неизмѣнно отвѣчалъ съ добродушною улыбкою, что современенъ все это уладится; что у мальчика доброе сердце и хорошіе задатки, которымъ надо только дать время, чтобы онп взяли верхъ надъ послѣдствіями дурного воспитанія п безпризорной жизни.

Разъ—это было мѣсяца черезъ три послѣ появленія Джо въ домѣ Эпыо—къ Дику зашелъ въ гости одинъ старый почтенный джентльменъ. Джо не разъ уже видѣлъ его здѣсь. Эта „старая корова", какъ мальчуганъ называлъ его про себя, заходила къ Дику потолковать о разныхъ старыхъ, истертыхъ, заржавѣвшихъ монетахъ, которыхъ у Дика былъ цѣлый ящикъ, и которымъ опп оба придавали какое-то совершенно непонятное для Джо значеніе. Въ этотъ вечеръ, когда Дикъ съ гостемъ сидѣли въ гостиной, Джо былъ за портьерой, гдѣ опъ поджидалъ горничную, намѣреваясь выкппуть съ ней какую-нибудь штуку. „Старая корова¹¹ была сегодня въ особенно восхищенномъ настроеніи по поводу новой „замѣчательной" находки.

— Посмотрите-ка, посмотрите, говорилъ гость Дику, вынимая изъ жилетнаго кармана что-то маленькое, тщательно завернутое въ бумагу,—вѣдь это настоящій кюнобелинъ. Лучшаго образчика вы не найдете въ самомъ Британскомъ музеѣ. И уже, несомнѣнно, не поддѣлка: я купилъ его прямо у рабочаго, который нашелъ его... Что? Небось облизываетесь? Хе-хе-хе!..

Дикъ, дѣйствительно, облизывался. Да, это былъ несомнѣнно кюнобелинъ, — прекраснѣйшій образчикъ золотой монеты до-римскаго періода. Весь вечеръ онъ только п говорилъ съ своимъ гостемъ о кюпобелпнѣ. Джо пе понималъ ихъ разговора, не понималъ ихъ восторговъ по поводу этой жалкой, стертой монеты, которую опъ пе промѣнялъ бы па пару апельсинъ. Но онъ видѣлъ, что Дикъ былъ бы счастливъ, если бы монета принадлежала ему.

Гость началъ прощаться. Джо зналъ, по какой дорогѣ опъ пойдетъ. Безъ шума выбрался онъ изъ-за портьеры, выпрыгнулъ изъ окна на улицу и быстро побѣжалъ къ тому мѣсту, мимо котораго должна была проходить „старая корова". Онъ хорошо замѣтилъ, въ какомъ карманѣ стараго нумизмата лежитъ завѣтная монета, и заранѣе захлебывался отъ восторга при мысли о ловкой штукѣ, которую онъ задумалъ.

Три минуты спустя, недалеко послышались приближающіеся шаги. Еще мгновеніе, и изъ-за угла показалась знакомая фигура. Вдругъ чья-то голова ударила ему въ самую чувствительную часть его объемистаго живота. Онъ уронилъ зонтикъ, пошатнулся и чуть не упалъ. Прежде чѣмъ онъ успѣлъ опомниться, кто-то ловко засунулъ руку въ его жилетный карманъ, рванулъ и быстро исчезъ за угломъ.

Кошелекъ и часы были цѣлы; по гдѣ, гдѣ былъ драгоцѣнный кюнобелинъ?..

Между тѣмъ запыхавшійся Джо, какъ буря, ворвался черезъ минуту въ кабинетъ Дика.

— Вотъ оиъ! закричалъ опъ побѣдоиосно, протягивая Дику открытую ладонь,—Вотъ оиъ, вашъ кьюнэблишъ... возьмите его.

Дикъ съ ужасомъ смотрѣлъ на мальчика и па его открытую ладонь.

Лицо мальчика сіяло самодовольною гордостью.

— Подстерегъ „старую корову" за угломъ, ударилъ ому въ животъ головою и убѣжалъ съ вашимъ кьюііэблпнгомъ раньше, чѣмъ опъ успѣлъ осмотрѣться, отвѣчалъ опъ, еще задыхаясь отъ усталости. — Я былъ тутъ, за портьерою, и видѣлъ, какъ вамъ хочется имѣть эту штучку. Вотъ я и рѣшился достать ее вамъ. Берите же.

Его улыбка сіяла радостью побѣды. Увы! Произошло то, чего оігь никакъ не ожидалъ. Дикъ въ отчаяніи схватился за волосы и упалъ въ кресло.

— Кларисса! закричалъ онъ женѣ,—Какое положеніе!.. Это ужасно!.. Вѣдь, Паркеръ можетъ подумать, что я самъ подослалъ къ нему мальчика... Что миѣ дѣлать?.. Я долженъ сейчасъ же идти къ нему и объяснить обстоятельства дѣла...

Удивленіе и негодованіе Джо не поддавались описанію.

— Какъ! закричалъ опъ, въ свою очередь.— И вы еще толкуете о иеб.іагодариости! Да вы самый неблагодарный, самый нелѣпый человѣкъ, какого я только знаю! Какъ же угодить вамъ?

Къ сожалѣнію, я долженъ сказать, что Джо пе живетъ болѣе у Энью. Опъ теперь па пути въ австралійскія колоніи. Кларисса снова спитъ спокойно.

Сколько скрытой добродушной ироніи въ этой прелестной картинѣ Паолетти. Художникъ изобразилъ здѣсь обычную уличную сценку въ Италіи: молоденькая работница, пришедшая за водой, вытягиваетъ ведро изъ колодца самъ-другъ съ товарищемъ, призваннымъ ею, очевидно, на помощь. Ея напряженная фигура, тянущая изо всѣхъ силъ обѣими руками веревку, представляетъ удачный контрастъ съ фигурой ея товарища, какъ бы шутя тащащаго тяжесть одной лишь рукой, а другой обнимающаго свою подругу.

Германъ Каульбахъ, принимаясь даже за какое-нибудь вѣчное, внѣ времени находящееся явленіе, любитъ трактовать его въ средневѣковой обстановкѣ. Горе вдовы и сиротъ—это старое п всегда юное горе—олицетворено на его картинѣ въ молодой женщинѣ, судя по костюму, эпохи, непосредственно предшествовавшей реформаціи, когда Германію раздирали и опустошали междоусобныя войны. Тяжелую вѣсть получила несчастная: мужъ ея, ушедшій въ походъ въ отрядѣ какого-то мелкаго князя, назадъ не вернется: онъ налъ въ бою, оставивъ ее одну съ двумя дѣтьми. Глубокою скорбью дышитъ лицо молодой вдовы, пришедшей въ храмъ поставить передъ ликомъ Богоматери свѣчу за упокой души усопшаго и вымолить у Господа прощенія грѣховъ ему, а себѣ — силъ вынести тяжелое испытаніе.

Картина художника Зейденберга изображаетъ одинъ изъ моментовъ русской жизни до - петровскаго времени. Русская молодая боярыня прибыла въ монастырь. Съ нею встрѣчаются такія же теремныя затворницы, какъ она сама, и вотъ онѣ въ укромномъ углу, въ притворѣ стараго монастырскаго храма, ведутъ бесѣду о „наслышанныхъ" иміі отъ прохожихъ странниковъ и странницъ чудесныхъ преданіяхъ о св. обители.

Путешествіе въ монастырь составляло для русской женщины въ старые годы до-петровскаго времени одно изъ величайшихъ удовольствій. Извѣстный авторъ записокъ о Россіи при царѣ Алексѣѣ Михаиловичѣ, Котошихинъ говоритъ, что въ то время русскія женщины изъ зажиточнаго круга день и ночь въ молитвѣ пребывали и лица свои умывали слезами". Привыкши въ своихъ теремахъ къ суровому деспотизму мужей и отцовъ и къ „пустошнымъ рѣчамъ" со служанками, наши боярыни и боярышни съ особымъ уваженіемъ слушали душеспасительные разсказы; монастырь, какъ тихое убѣжище отъ тяжелаго семейнаго гнета, представлялся для многихъ изъ нихъ идеаломъ; разсказы же о святыхъ уносили воображеніе ихъ далеко за предѣлы однообразной и грустной дѣйствительности.

Нашъ поэтъ А. С. Пушкинъ замѣчательно вѣрно назвалъ „птенца Петра Великаго"—кпязя Меншикова—„счастія баловнемъ безроднымъ". И, дѣйствительно, несмотря па самыя тщательныя изысканія, происхожденіе Меншикова навсегда осталось загадкою. Достовѣрію только, что онъ юношей, въ званіи солдата Преображенскаго полка, попалъ въ самые близкіе люди къ Петру Великому и скоро заслужилъ отъ него сюль пѣжвыя названія, какъ, напримѣръ, „піеіп ИегвепкіпІ" (дитя моего сердца), „шеіп Вгіиіег" (мой братецъ), „Алекса-ша", „Дани.іычъ". Возвышался Меншиковъ со сказочною быстротою: тридцати съ небольшимъ лѣтъ онъ былъ уже княземъ Священной Римской имперіи, русскимъ княземъ съ титуломъ „Ижорскаго", „владѣтелемъ" городовъ Копорьи и Ямбурга; битва при Полтавѣ доставила ему фельдмаршальскій жезлъ и славу знаменитаго военачальника... По честолюбіе и корыстолюбіе сгубили Меншикова. Царь Петръ, помнившій заслуги „Алексашн", прощалъ ему многое; супруга Петра, Екатерина I, обязанная Меншикову возвышеніемъ и престоломъ, во всемъ покровительствовала „баловню счастія"; мальчикъ - императоръ, Петръ II, сначала подпалъ подъ вліяніе всесильнаго Меншикова, который принялъ даже титулъ „правителя" государства; дочь Меншикова, княжна Марія, была объявлена невѣстою юнаго императора. Но не зная мѣры своему величію, Меншиковъ вооружилъ противъ себя почти всѣхъ окружающихъ, и послѣдствіемъ этого было его неслыханно быстрое паденіе.

Въ роковой для Меншикова день, 3-го сентября 1727 года, оиь, окруженный первыми сановниками имперіи, присутствовалъ при освященіи домовой церкви въ своемъ имѣніи, — Ораніенбаумѣ, при чемъ сдѣлалъ такой поступокъ, который какъ нельзя болѣе содѣйствовалъ намѣреніямъ его враговъ: Меншиковъ во время священнаго обряда завялъ мѣсто, устроенное въ видѣ трона, императора, котораго ожидали къ торжеству, но который, однакоже, не пріѣхалъ. Меншикова предупредили о грозившей опасности; по, кажется, оиъ мало обратилъ па это вниманія; по крайней мѣрѣ, въ „поденныхъ запискахъ" о жизни князя (хранящихся нынѣ въ Государственномъ Архивѣ) значится, что онъ былъ совершенно спокоенъ и ничего не зналъ о томъ, что готовилось на 8 сентября. Случилось же слѣдующее: въ Верховный Тайный Совѣтъ, составлявшій тогда высшее государственное учрежденіе, пріѣхалъ самъ 12-ти-лѣтвій императоръ, а къ Меншикову посланъ былъ генералъ-лейтенантъ и майоръ отъ гвардіи Семенъ Салтыковъ съ объявленіемъ Меншикову „ареста и чтобъ со двора никуда пе съѣзжалъ". При полученіи этого извѣстія Меншикову сдѣлалось дурно, и ему пускали кровь... Между тѣмъ въ Совѣтѣ императоръ подписалъ заранѣе приготовленный указъ „о песлушапіп указовъ и

писемъ князя Меншикова". Меншиковъ попытался было просить о помилованіи, но письма его были оставлены безъ отвѣта; враждебные Меншикову князья Долгорукіе и хитрый дипломатъ Остерманъ (воспитатель Петра П) спѣшили высылкою Меншикова изъ столицы. Тотчасъ же былъ составленъ другой указъ, подписанный императоромъ 9 сентября, о лишеніи Меншикова чиновъ и орденовъ (но безъ отнятія имѣнія) и о ссылкѣ его въ нижегородскія деревни. Въ ссылку отправлялась вся семья Меншикова, и въ томъ числѣ дочь его, невѣста императора. Врагамъ Меншикова показалось, однакоже, этого недостаточно: устроили такъ, что на павшаго временщика были возведены новыя обвиненія въ преступныхъ противъ государя замыслахъ; а указомъ 8 апрѣля 1728 года Меншиковъ со всѣмъ семействомъ сосланъ былъ въ Березовъ съ лишеніемъ всего имѣнія. Въ Березовѣ Меншиковъ проводилъ время въ трудахъ и молитвѣ. и тамъ скончался 21 ноября 1729 г., не достигши еще и 60 лѣтъ отъ рожденія; черезъ полмѣ,сяца тамъ же умерла и его 18-тп-лѣтняя дочь Марія, невѣста іімпе-ратора Петра II. Могила Мен-давнымъ - давно разлитіемъ воды.

чепѣ графъ, наслѣдный господинъ Аранинбург-скій и Батурпнскій, его императорскаго величества Всероссійскаго надъ войски командующій генералиссимусъ, верховный тайный дѣйствительный совѣтникъ, рейхсъ-маршалъ, государственной военной коллегіи президентъ, адмиралъ краснаго флага, генералъ-губернаторъ губерніи Санктпе т е р б у р г с к о й, подполковникъ Преображенскій, лейбъ-гвардіи полковникъ надъ тремя полками, капитанъ компаніи бомбардирской, орденовъ святыхъ апостоловъ Андрея и Александра, Слона, Бѣлаго и Чернаго орловъ кавалеръ".

Незадолго до своего паденія, Меншиковъ былъ возведенъ императоромъ Германскимъ (Священной Римской имперіи) въ званіе „герцога Козельскаго", и имѣлъ всѣ шансы попасть въ число владѣтельныхъ германскихъ „имперскихъ" князей. Предполагая быть тестемъ императора Петра II, Меншиковъ заказалъ даже для своего

дома садовыя рѣшетки съ вензелями „П.“ и „М.“ (т. е. Петръ и Марія).

Кромѣ огромныхъ имѣній, въ которыхъ числилось до 100 тысячъ душъ крестьянъ, при конфискаціи имуществъ у Меншикова было отобрано вещей почти па 1 мил.руб., деньгами около 13 мил. руб. и, кромѣ того, три перемѣны (но 24 дюжины каждая) серебряныхъ тарелокъ и 105 пудовъ золотой посуды.

Безоаровый козелъ (Нігсиз аедадгиз), защищающій свою семью отъ нападенія парде-левой рыси (Ьупх раг-(ііпив). (Рис. на стр. 213).

Большое сходство съ европейскимъ альпійскимъ каменнымъ козломъ,—сходство какъ внѣшнее, такъ и внутреннее, по характеру, — имѣетъ живущій въ горахъ Малой Азіи и Персіи, а также на нѣкоторыхъ греческихъ островахъ, безоаровый козелъ (Нігсиз ае^аегиз). Длина козла — 1,5 метра, а вышина въ загривкѣ — 95 сантиметровъ. Коза замѣтно меньше. Туловище у животнаго плотное, ноги длинныя; очень большіе и сильные рога образуютъ правильно изогнутую кзади дугу; и самецъ, и самка имѣютъ густую бороду. Цвѣтъ шерсти—краеновато-коричневый, по кра-скихъ горахъ безоаровый козелъ живетъ на высотѣ, начиная съ 1,500 метровъ, преимущественно въ такихъ мѣстахъ, гдѣ около голыхъ скалъ обильно растетъ цвѣтущее желтыми цвѣтами зонтичное растеніе, составляющее его главную пищу. Козлы любятъ держаться поблизости вѣчныхъ снѣговъ и глетчеровъ, козы же и козлята предпочитаютъ болѣе умѣренную полосу. Но какъ только снѣгъ покрываетъ высшія горныя вершины, тогда и козлы спускаются внизъ, сходятся въ пары съ козами и съ ними проводятъ суровое время года. Сухая трава, кедровыя хвои, листья, плоды и т. и. составляютъ въ это время пхъ пищу. Безоаровая козаоченьпуглпва, превосходно прыгаетъ и взбирается на скалы, смѣло и удачно дѣлаетъ самые опасные скачки и потому почти всегда успѣшно избѣгаетъ преслѣдованія. НЬ козлятамъ грозитъ всегдашняя опасность со стого ягнятника и ііарде-лсвой рыси. Хищныя

птицы нападаютъ съ высоты, а парделевая рысь умѣетъ безшумно подкрадываться къ пасущемуся стаду. Это—красивое, покрытое пятнами, стройное п хитрое хищное животное, величиною съ пашу европейскую рысь, водящееся п въ Испаніи, въ малоазіатскихъ горахъ неустанно преслѣдуетъ безоаровыхъ козленятъ. Благодаря превосходному слуху и зрѣнію, хитрой парделевой рыси удается, несмотря ни па какую осторожность козловъ, незамѣтно подобраться къ стаду. Нашъ рисунокъ переноситъ зрителя въ глушь Ливанскихъ горъ. Парделевая рысь подкралась къ пасущейся семьѣ безоаровыхъ козловъ и быстро вскочила па спину старой козѣ, впившись клыками сп въ шею. Коза съ крикомъ пускается въ бѣгство. Но храбрый козелъ слѣдуетъ за своей подругой и пытается ударами роговъ спугнуть хищника,—что ему н удается во многихъ случаяхъ.

Позднею ночью 18-го февраля телеграфъ принесъ печальное извѣстіе о повой утратѣ, постигшей нашъ Императорскій Домъ. Къ великой скорби Царской Фамиліи и всѣхъ вѣрноподданныхъ, вдали отъ родины, въ Санъ-Ремо скончался младшій сынъ Великаго Князя Михаила Николаевича — Алексѣй Мнханловпчъ, двоюродный дядя Государя Императора. Почившему Великому Князю не было еще двадцати лѣтъ; онъ родился въ Тифлисѣ 16 декабря 1875 г. Еще въ октябрѣ мѣсяцѣ прошлаго года, когда Августѣйшая Семья была вся въ сборѣ у страдальческаго ложа угасавшаго, въ Крыму, Царя-Миротворца, Великій Князь Алексѣй Михаиловичъ прибылъ въ ялтинскую бухту па яхтѣ „Тамара", но уже не могъ сойти на берегъ, вслѣдствіе тяжелаго состоянія своего здоровья. Простившись со своимъ родителемъ и братьями, Великій Князь отбылъ въ Севастополь, а оттуда черезъ Вѣну въ Санъ-Ремо. Пи теплый, здоровый климатъ Италіи, ни медицинскія усилія, пи заботливыя попеченія, ничто не могло удержать неумолимаго прихода смерти, издавна подстерегавшей свою молодую жертву. Покойный Великій Князь былъ шефомъ 161 пѣхотнаго Александроіюльскаго полка. При иностранныхъ дворахъ наложенъ по случаю кончины Великаго Князя трауръ, п перевезеніе тѣла его назначено на среду 22-го февраля; по состоявшемуся между военнымъ и морскимъ министрами соглашенію, для отдачи военныхъ почестей,къ состоящему изъ 6-ти рогъ мѣстному гарнизону, присоединятся батальонъ пѣхоты и депутація, состоящая изъ командующаго генуэзской дивизіей генерала, генералъ-майора и 12 штабъ-офицеровъ.

Николай Семеновичъ Лѣсковъ, (ііортр. на стр. 217).

21 февраля, ночью, тихо скончался, послѣ непродолжительной болѣзни, Н. С. Лѣсковъ. Тяжелая утрата для русской литературы! Не такъ давно еще, въ 1890 году, покойный писатель справлялъ тридцатилѣтіе своей литературной дѣятельности, и по поводу этого юбилея въ нашемъ журналѣ былъ помѣщенъ его портретъ и біографическая о немъ замѣтка (см. Нива 1890 г., № 12). Теперь, четыре года спустя, намъ приходится помѣщать его некрологъ. Н. С. Лѣсковъ происходитъ изъ дворянскаго рода и родился 4 февраля 1833 г., въ с. Гороховѣ, Орловской губ. Воспитывался въ Орловской гимназіи, шестнадцати лѣтъ осиротѣлъ и остался безъ всякихъ средствъ къ жизни, такъ какъ все имущество отца его сгорѣло во время грандіозныхъ орловскихъ пожаровъ, въ сороковыхъ годахъ. Покойный Лѣсковъ недолго служилъ на государственной, а потомъ на частной службѣ, но дѣламъ которой долженъ былъ предпринимать частые разъѣзды; эти-то разъѣзды и дали ему возможность хорошо и близко ознакомиться съ нашимъ обширнымъ отечествомъ и снабдили писателя богатымъ и разнообразнымъ матеріаломъ, которымъ онъ блестяще воспользовался въ своихъ беллетристическихъ и публицистическихъ произведеніяхъ. Н. С. за недѣлю до смерти захворалъ ин-флуэнцой съ сердечными осложненіями. Дѣятельность сердца постепенно падала и положеніе ухудшалось. День смерти онъ провелъ довольно спокойно, еще утромъ разсматривая свои рукописи. Послѣ него остались сынъ, дочь и воспитанница, объ участи которой онъ озаботился еще при жизни. Литературная дѣятельность покойнаго писателя была обильна и плодотворна; онъ писалъ много п показалъ себя талантливымъ человѣкомъ почти во всѣхъ родахъ литературы. Началъ онъ свое поприще въ 1860 году, напечатавъ корреспонденцію изъ Кіева о дороговизнѣ Евангелія, продаваемаго въ книжныхъ магазинахъ. Съ 1861 г. онъ начали работать въ Отечественныхъ Запискахъ, затѣмъ въ Сѣверной Пчелѣ, Библіотекѣ для Чтенія, когда ее издавалъ И. Д. Боборыкинъ, Времени—Достоевскаго, Русской Рѣчи и др. Въ послѣдніе годы онъ помѣщалъ свои вещи въ Русской Мысли, Сѣверномъ Вѣстникѣ, Новомъ Времени, Недѣлѣ, Историческомъ Вѣстникѣ, Новостяхъ и др.

Лѣсковъ первый посвятилъ свой талантъ изображенію быта русскаго духовенства и далъ рядъ весьма цѣнныхъ произведеній, въ которыхъ нарисовалъ много высоко-художественныхъ образовъ. Онъ хорошо, до мельчайшихъ подробностей, зналъ какъ внѣшнюю обстановку живописуемой имъ среды, такъ и въ особенности внутреннюю ея сторону, положеніе и характеръ православнаго духовенства н его отношеніе къ церкви, государству и обществу. Въ этомъ отношеніи его романъ „Соборяне" остается единственнымъ во всей русской литературѣ, и герои его—протоіерей Савелій Туберозовъ и дьяконъ Ахилла Деспицынъ—глубоко задуманные п мастерски созданные типы,—займутъ, конечно, видное м ѣсто на ряду съ другими тинами корифеевъ отечественной литературы. Лѣсковъ былъ знатокомъ раскола; въ этомъ отношеніи его труды могутъ быть поставлены наравнѣ съ трудами другого художника—расколовѣда Мельникова-Печерскаго. Изъ другихъ произведеній угасшаго писателя получили громкую извѣстность романы: „Некуда", отрицательно изобразившій наше нигилистическое движеніе, и „На ножахъ"—въ которомъ онъ коснулся прискорбнаго ненавистничества и мелкой борьбы партій нѣкоторыхъ нашихъ полуинтеллигентныхъ кружковъ. За эти два романа ему сильно доставалось отъ критики и съ нимъ повторилась та же исторіи, что и съ гр. А. К. Толстымъ: одни считали его ярымъ ретроградомъ, другіе — отъявленнымъ либераломъ. Въ сущности онъ не былъ ни тѣмъ, ни другимъ: онъ былъ тонкимъ наблюдателемъ русской жизни, высокоправдп-вымъ человѣкомъ и глубоко-талантливымъ художнпкомъ-ппса-те.іемъ. Въ посл ѣдніе годы онъ пересталъ писать тенденціозныя вещи и далъ нѣсколько произведеній чисто-художественныхъ, въ которыхъ его талантъ высказался во всемъ своемъ блескѣ. Кромѣ упомянутыхъ выше произведеній И. С. Лѣскова, особенной извѣстностью пользуются его разсказы: „Запечатлѣнный ангелъ", „Некрещеный попъ", „На краю свѣта", „Павлинъ" (напечатанный въ Нивѣ въ 1874 г.), „Архіерейскія мелочи" п мп. другіе. Послѣдними его произведеніями были: ..Пустоплясы" въ Сѣверномъ Вѣстникѣ, „Полунощиикп"—въ Вѣстникѣ Европы, „Чортовы куклы" и „Литераторскія жены" („Дама и ѳеѳёла")—въ Русской 'Мысли.

Покойный Н. С. оставилъ послѣ себя завѣщаніе, въ которомъ просилъ произвести вскрытіе его тѣла и похоронить его съ возможной простотой, поставивъ па могилѣ простой, деревянный крестъ. Каковъ бы, однако, ни былъ ему воздвигнутъ памятникъ па могилѣ, памятникъ, который онъ самъ себѣ воздвигъ своимъ трудомъ и талантомъ въ исторіи русской литературы, будетъ, конечно, гораздо значительнѣе п вѣко-вѣчнѣе.'На панихидахъ но И. С. Лѣсковѣ было много поклонниковъ его таланта. На гробъ почившаго возложены вѣнки: „Дорогому писателю отъ друзей", „Отъ издателя Нивы А. Ф. Маркса", и др.

Н. С. Лѣсковъ погребенъ 23 февраля па литераторскихъ мосткахъ Волкова кладбища, между Добролюбовымъ п Ватсономъ.

Чрезвычайное китайское посольство въ С.-Петербургѣ и подарки Китайскаго Богдыхана.

Чрезвычайное китайское посольство, прибывшее въ С.-Петербургъ для принесенія поздравленій отъ Китайскаго Богдыхана, по случаю восшествія на престолъ и бракосочетанія Государя Императора, состоитъ изъ чрезвычайнаго посла г. Вапгъ-Тше-Тшунга, секретаря Янга, начальника канцеляріи министерства юстиціи, чиновника министерства иностранныхъ дѣлъ въ Пекинѣ, двухъ секретарей, двухъ аташе и двухъ секретарей-переводчиковъ г.г. Ли и Льенъ, двухъ оруженосцевъ и одного ученаго химика (медика).

Чрезвычайный посолъ г. Вапгъ-Тпіе-Тшупгъ—мандаринъ 1-го ранга съ павлиньимъ перомъ; ему 55 лѣтъ п онъ родомъ изъ провинціи Ху-Нанъ, въ настоящее время занимаетъ должность губернатора провинціи Хау-Пе и за воепныя отличія имѣетъ почетное званіе „Ке-юнгъ-батуру". Посолъ г. Вангъ женатъ, имѣетъ сына и двухъ дочерей. Старшій сынъ скончался въ прошломъ году, 37 лѣтъ отъ роду. Онъ человѣкъ съ большими средствами, и, кромѣ подарковъ, присланныхъ Ихъ Величествамъ самимъ Китайскимъ Богдыханомъ, онъ привезъ въ даръ Государю Императору п Государынѣ Императрицѣ еще подарки лично отъ себя. Во время посѣщенія Китая нынѣ царствующимъ Государемъ Императоромъ, посолъ г. Вангъ, за болѣзнью кантонскаго губернатора, устраивалъ торжественный пріемъ Высочайшимъ Особамъ, почему и былъ поставленъ во главѣ нынѣшняго посольства, какъ уже представлявшійся Государю Императору въ бытность Его Наслѣдникомъ. Въ настоящемъ № Нивы мы даемъ портретъ чрезвычайнаго посла, а также изображеніе нѣкоторыхъ подарковъ Богдыхана: вазы и экрана, и трехъ подарковъ г. Ванга: два серебряныхъ корабля и двѣ чайницы. Полный же списокъ подношеній сообщаемъ здѣсь же. Подарки Богдыхана: пара древнихъ бронзовыхъ вазъ (сіоізоппб) съ драконами, временъ императора Кпнг-Таи; экранъ изъ круглаго нефрита въ золотой рамѣ, украшенной скулыітпрованнымъ нефритомъ же; пара экрановъ изъ нефрита и слоновой кости, изображающихъ различныя сцены изъ китайской жизни (рпс. на стр. 220) и, наконецъ, пара вазъ (см. рпс.) изъ старинной китайской бронзы (сіоізоппё), временъ императора Кпнг-Таи, вышиною въ 2 метра. Личные подарки посла состоятъ изъ столоваго сервиза, двухъ сереб-ряпыхъ корабликовъ, двухъ чапппцъ (см. рпс.), ящиковъ съ гнѣздами ласточекъ, нефрита, шелковыхъ тканей, носовыхъ платковъ, китайскихъ духовъ, анисоваго масла, чайныхъ чашекъ п пр. Пробывъ здѣсь около мѣсяца, чрезвычайное посольство отправляется въ путешествіе по Европѣ и намѣревается посѣтить Парижъ, Лондонъ, Берлинъ и, можетъ-быть, Римъ.

Нашъ извѣстный хирургъ, профессоръ Николай Васильевичъ Склифасовскій родился 25 марта 1836 года въ Херсонской губерніи, на хуторѣ близъ города Дубоссары, въ небогатой дворянской семьѣ. Окончивъ съ медалью курсъ во 2-й Одесской гимназіи, опъ поступилъ на медицинскій факультетъ Московскаго университета. Интересно, что, будучи уже студентомъ и присутствуя въ первый разъ па операціи (въ то время хлороформъ еще пе былъ въ употребленіи), оиъ почувствовалъ себя дурію п долженъ былъ удалиться изъ аудиторіи. По окончаніи курса, въ 1859 году, онъ занялъ мѣсто ординатора Одесской городской больницы’ п съ перваго же года принялъ въ свое завѣдываніе хирургическое отдѣленіе. Блестящія операціи, которыя опъ сталъ производить съ удивительною точностью и рѣдкимъ успѣхомъ, скоро обратили иа него вниманіе ученаго міра; но онъ пе прельщался этимъ быстрымъ успѣхомъ, настойчиво продолжалъ трудиться, посвящая день больницѣ, и практикѣ, а вечера и часть ночи—научнымъ работамъ и запятіямъ въ помѣщеніи для вскрытія труповъ, гдѣ его однажды нашли въ обморочномъ состояніи возлѣ трупа, надъ которымъ онъ занимался. Въ 1866 году II. В. былъ отправленъ за границу для усовершенствованія и пробылъ тамъ два года, работая, главнымъ образомъ, въ Германіи, и занимаясь въ иа-толого-ап атомическомъ институтѣ Вирхова и въ клиникѣ Лап-генбека. Когда вспыхнула австро-прусская война, въ 1866 г., II. В., съ разрѣшенія русскаго правительства, вступилъ въ дѣйствующую прусскую армію и оставался до копца войны въ званіи „ЗѣаЪзаггѣ аег ргенззізсЬеп Агтее“. По заключеніи мира, онъ занимался преимущественно въ анатомическомъ институтѣ Сіатагѣ’а и въ клиникѣ М'ёіаѣоп’а во Франціи, а потомъ въ Англіи у Л. Йішрзоп’а. По окончаніи этой продолжительной поѣздки за границу, Н. В. вернулся въ Одессу и продолжалъ работать въ хирургическомъ отдѣленіи городской больницы до 1870 года, когда получилъ каѳедру хирургіи въ Кіевскомъ университетѣ. Первую лекцію онъ прочелъ 6-го марта 1870 г. Въ этомъ же году онъ отправился на театръ военныхъ дѣйствій для ознакомленія съ дѣятельностью въ военныхъ госпиталяхъ во время франко-прусской войны. Меньше чѣмъ черезъ два года онъ былъ назначенъ въ Медпко-хпрургпческую академію. Русско-турецкая война призвала Н. В. въ дѣйствующую армію. Здѣсь примѣромъ и словомъ неустанно училъ онъ молодежь отдаваться до самозабвенія дѣлу ухода за ранеными, и трогательны были проявленія благодарности страждущихъ и учениковъ. И. В. перевязалъ первыхъ раненыхъ при переправѣ черезъ Дунай, принималъ дѣятельное участіе на главныхъ перевязочныхъ пунктахъ во время военныхъ дѣйствій подъ Плевною и на Шипкѣ при отраженіи арміи Сулеймапа-пашп, и, конечно, не разъ находился подъ выстрѣлами непріятеля. Подъ Бумаренп черезъ его рукп прошло болѣе 10-ти тысячъ раненыхъ, при чемъ была сохранена полнѣйшая отчетность. „Въ паграду за самоотверженіе и мужество, оказанныя при поданіи помощи раненымъ 18-го іюля¹¹, онъ Всемилостивѣйше пожалованъ былъ орденомъ св. Владиміра 3 степени съ мечами, а въ октябрѣ 1877 года произведенъ въ чипъ дѣйствительнаго статскаго совѣтника. Въ томъ же мѣсяцѣ, профессоръ Склифасовскій вернулся къ своей преподавательской дѣятельности въ Петербургъ. Послѣ, смерти проф. Басова въ Москвѣ, въ 1880 году, Московскій университетъ единогласно избралъ Н. В. па каѳедру факультетской клиники. Этою клиникою проф. Склифасовскій завѣдывалъ около 14-тп лѣтъ. Здѣсь же, въ 1881 г., Н. В. удалось почтить своего учителя— знаменитаго русскаго хирурга Николая Ивановича Пирогова, устройствомъ рѣдкаго по своей сердечности празднества, которое глубоко тронуло и согрѣло сердце старика, считавшаго свои оіеты съ жизнью уже поконченными. Послѣ, этого юбилея, Н. В. было положено основаніе тѣмъ, сперва скромнымъ съѣздамъ врачей, которые получили названіе „съѣздовъ въ память Н. И. Пирогова¹¹. Профессоръ Склифасовскій успѣшно привелъ въ исполненіе проектъ постройки новыхъ клиникъ при Московскомъ университетѣ, па Дѣвичьемъ полѣ, куда въ 1890 году и была перенесена его хирургическая клиника. Въ 1893 году ему было сдѣлано предложеніе стать во главѣ клиническаго института великой княгини Елены Павловны. Клиническій институтъ в. к. Елены Павловны, предоставляя свои научно - образовательныя средства и клиники въ распоряженіе врачей, даетъ пмъ возможность совершенствоваться, слѣдить за быстрымъ ходомъ развитія пауки и держаться па высотѣ господствующихъ идей. Княгинѣ Еленѣ Павловнѣ н Россіи принадлежитъ починъ въ этомъ благомъ дѣлѣ. Пожелаемъ же успѣха этому учрежденію и стоящему во главѣ его неутомимому учителю многихъ врачей, для которыхъ онъ всегда былъ и, надѣемся, еще долго будетъ свѣтлымъ примѣромъ безкорыстной преданности интересамъ пауки п человѣчества. Да будетъ же дальнѣйшее развитіе его начинаній служить на пользу п славу нашего отечества...

Заслуженный профессоръ, тайный совѣтникъ II. В. Склпфа-совскій состоитъ директоромъ Института вел. кп. Елены Павловны, членомъ Воеііно-Медпцппскаго ученаго комитета, редакторомъ журнала Хирургическая Лѣтопись, членомъ многихъ русскихъ ученыхъ обществъ и парижскихъ: Зосіеѣб <1е Сііігиг^іе, йосіёѣб Мё(1ісо-ргаіі(]ие и пр.

17-го февраля открылась XXIII передвижная выставка въ залахъ Академіи Художествъ, и это одпо обстоятельство уже свидѣтельствуетъ объ окончательной побѣдѣ, которою завершилась почти четверть-вѣковая упорная и настойчивая борьба „передвижниковъ® со „старой академіей".

Однако, вопросъ, достаточпо-лп данныхъ заключаютъ въ себѣ принципы основателей и главныхъ представителей „передвижничества® для признанія за ними, такъ-сказать, монополіи въ области русской живописи—является вопросомъ, конечно, далеко еще не разрѣшеннымъ, несмотря па весьма бурную и многолѣтнюю полемику. Не будемъ и мы, до поры до времени, пытаться его разрѣшать, такъ какъ это вопросъ будущаго, а перейдемъ прямо къ обозрѣнію выставки.

Особенное вниманіе обращаетъ на себя г. Васнецовъ своими пейзажами, хотя въ нынѣшнемъ году выставка ими не изобилуетъ. Г. Васнецовъ—поэтъ пейзажа, пѣвецъ сумерекъ, надвигающейся ночи, тайги и тайпъ сибирскихъ степей. Послѣ А. И. Куппджп, А. М. Васнецовъ является, пожалуй, единственнымъ художникомъ, попробовавшимъ подойти къ пейзажу нѣсколько съ иной стороны, чѣмъ это практиковалось до сихъ поръ. У насъ до сихъ поръ еще существуетъ мнѣніе, что пейзажъ, среди различныхъ отдѣловъ живописи, занимаетъ одно изъ послѣднихъ мѣстъ; его приравниваютъ къ паѣиге піогѣе, который представляется чѣмъ-то до такой степени ничтожнымъ, что многіе готовы подать голосъ за изгнаніе его изъ живописи.

Не говоря уже о томъ, что сторонники такого взгляда па живопись близки къ самому отрицанію ея, такъ какъ отрицать паѣиге тогіе и пейзажъ есть то же, что отрицать лирику, мы должны еще помнить, что въ живописи прежде всего должно быть то, что составляетъ ея специфическую особенность и принадлежность и чѣмъ она отличается отъ другихъ искусствъ. Если вѣрно положеніе, что одно искусство начинается тамъ, гдѣ кончается другое, то несомнѣнно и то, чтб съ такой энергіей проповѣдуетъ въ извѣстной статьѣ И. Е. Рѣпинъ: что живопись сама въ себѣ должна заключать данныя, дающія ей права па существованіе безъ вторженія въ ея интимную жизнь какихъ бы то ни было постороннихъ тенденцій.

Если же мы признаемъ, что живопись, въ своихъ отношеніяхъ къ природѣ, въ своихъ пріемахъ и методахъ сама по себѣ интересна, значительна и имѣетъ всѣ права па самостоятельное существованіе, то ео ірзо мы должны признать и паѣиге іпогѣе/и пейзажъ, и еще многое другое. Мы поймемъ тогда тѣхъ восторженныхъ поклонниковъ Воллона, которые за одинъ этюдъ его паѣиге тогіе не промѣняютъ десятка картинъ съ самыми претенціозными идеями, но... безъ живописи. Что касается пейзажа, то, само собой разумѣется, что при извѣстныхъ условіяхъ онъ — такъ же какъ и паѣиге тогіе — можетъ быть поставленъ несравненно ниже исторической живописи, пли такъ-паз. жанра, гдѣ художнику приходится бороться съ такими трудными задачами, какъ экспрессія, движеніе, вѣрность изображаемой эпохѣ и т. п. Это, однако, лишь въ томъ случаѣ., если художникъ ставитъ себѣ единственной цѣлью возможно ближе подойти къ оригиналу, къ натурѣ. При такой узкой задачѣ живопись низводится па степень фотографіи и, кто знаетъ, можетъ-быть, современемъ, въ этомъ направленіи, фотографія п убьетъ живопись. Но есть въ живописи, нѣчто такое, чего никогда не убьетъ фотографія: это—внутрен-’ пій міръ художника, то сложное душевное состояніе, которое является результатомъ его эстетическихъ волненій, порождаемыхъ соприкосновеніемъ его съ внѣшней природой. Отсюда, идеалъ художнпковъ-фотографовъ—полный объективизмъ, художниковъ съ искрой творчества—субъективизмъ.

Пусть проститъ намъ читатель это небольшое отступленіе, по оно невольно напрашивается при сравненіи картинъ г. Васнецова съ пейзажами художниковъ „фотографической школы".

Но если даже не говорить о фотографахъ, а поставить рядомъ съ г. Васнецовымъ художниковъ съ болѣе серьезными задачами, художниковъ, ищущихъ въ пейзажѣ настроенія, дающихъ въ картинахъ часть самого себя, свой міръ, свои радости и волненіи,—то и тутъ г. Васнецовъ стоитъ какъ-то въ сторонѣ, почти особнякомъ отъ всѣхъ другихъ ііейза-жпстовъ. Опъ пошелъ дальше другихъ, его полетъ выше, размахъ шире, натура оригинальнѣе, своеобразнѣе. Г. Левитанъ, давшій намъ „Тихую обитель" и „У омута"—чрезвычайно крупный художникъ, влюбленный въ эту чудную красавицу-природу съ ея зелеными кудрями, зеркальными водами. ІІо и въ „Обители", и въ „Омутѣ" все же больше, несравненно больше натуры, чѣмъ самого художника; здѣсь много знанія, наблюденій, этюдовъ, этюдовъ безъ конца. А по-смотритё на картины г. Васнецова. Онъ тоже изучаетъ, онъ наблюдаетъ, пишетъ этюды за этюдами. Но „Эллегію", „Сибирь" и „Каму" нельзя написать по этюдамъ. Этюды, наблюденія даютъ ему только самые разрозненные намеки на то, что онъ пишетъ. Вглядитесь въ „Эллегію". Въ Крыму, на берегу моря, стоитъ часовня. Сумерки окутали землю. Вѣтеръ гнетъ верхушки стройныхъ кипарисовъ, которые кажутся какими-то странными, живыми существами, оберегающими вѣковыя тайны, погребенныя въ часовнѣ и каменныхъ гробницахъ, заросшихъ мохомъ и дикимъ виноградомъ. Что-то ужасное, таинственное чувствуется во всемъ, оно разлито въ воздухѣ, забралось въ черныя тѣни кипарисовъ, ползетъ по мрачной травѣ... Огонекъ зажегся передъ часовней; на скамьѣ, прислонившись, сидитъ женская фигура въ бѣломъ... Точно брошенъ какой-то намекъ, что-то недосказано, и вамъ становится жутко.

Какъ будто страшное что-то гнѣздится за темнымъ лѣсомъ, синѣющимъ вдали, вѣтеръ реветъ по лощинѣ, а всадникъ что есть духу мчится, боясь оглянуться назадъ.

А „Кама" съ этимъ удивительнымъ вебомъ, или „Разсвѣтъ" съ утренней звѣздой, съ тяжелыми болотными испареніями,— это цѣлая симфонія въ краскахъ это тотъ же Бёклинъ, сумѣвшій найти себя въ одномъ пейзажѣ, безъ бёклиповскпхъ сиренъ и центавровъ.

Есть еще одинъ художникъ съ такимъ же замѣчательнымъ темпераментомъ, совершенно своеобразный и не похожій ни па кого. Это— В. И. Суриковъ, авторъ „Казни стрѣльцовъ", „Боярыни Морозовой" и „Меншикова". „Покореніе Сибири Ермакомъ", выставленная пмъ теперь, однако, не лучше его первыхъ картинъ. Картина писана совершенно своеобразно, вы не чувствуете здѣсь массы соединенныхъ въ одно цѣлое отдѣльныхъ этюдовъ; напротивъ, каждая, въ отдѣльности взятая, фигура, какъ этюдъ—неудовлетворительна: очень часто пе нарисовано, написано какъ будто черно, рыже, какъ будто не чувствуется перспективы, компановка и группировка фигуръ на первый взглядъ наивна. Но стоитъ вамъ бросить мелочи и посмотрѣть на общее, и вы

увидите какой-то особенный характеръ картины. Отъ картины вѣсть вѣрно и тонко понятой исторіей, въ фигурахъ—движеніе, жизнь. Картина по самой концепціи не напоминаетъ затасканныхъ батальныхъ темъ. Вся лѣвая половина почти трехсаженнаго полотна занята казацкой вольницей, съ Ермакомъ во главѣ, медленно подплывающей на плотахъ нладь-яхъ къ берегу, сплошь покрытому несмѣтными толпами полудикихъ обитателей тогдашней Сибири. На лѣвую сторону сыплются самоѣдскія стрѣлы, а па долю правой достаются русскія пули. Непріятель смятъ, оттиснутъ къ крутому обрыву, и вся эта пестрая толпа, въ странныхъ костюмахъ съ испуганными лицами, какъ дикое стадо обращается въ бѣгство.

Помимо картинъ г. Сурикова и г. Васнецова, нынѣшняя выставка довольно интересна и разнообразна. Съ каждымъ годомъ на ней появляется все бёлыпее число экспонентовъ (пе членовъ) п все новыя имена. Многіе очень быстро заявили себя со стороны таланта, и вотъ уже нѣсколько лѣтъ подъ-рядъ списокъ передвижниковъ пополняется новыми членами. Въ какихъ-нибудь четыре года прибавилось 16 новыхъ членовъ; выбыло всего трое. Въ нынѣшнемъ году выбрано четверо: И. И. Еи-догуровъ, И. II. Богдановъ, Н. П. Богдановъ - Бѣльскій и А. М. Коринъ.

Г. Ендогуровъ, лѣтъ семь тому назадъ выступившій съ прелестной „Оттепелью", пошелъ впередъ, и въ настоящее время это одинъ изъ лучшихъ нашихъ пейзажистовъ. Въ послѣдніе годы онъ выставляетъ различные мотивы норвежскаго побережья, разработанные съ большимъ мастерствомъ и любовью. Очень интересна верхняя часть (верхушки снѣжныхъ горъ) „Разсвѣта" п оба мотива Хардангеръ-Фіорда. И. П. Богдановъ выступилъ впервые съ картиной „За расчетомъ", напи

санной еще въ Московскомъ училищѣ и бывшей на тамошней ученической выставкѣ въ 1880 г. Картина была пріобрѣтена П. М. Третьяковымъ и вслѣ.дъ за тѣмъ появилась па Передвижной выставкѣ. Черезъ два года г. Богдановъ выставилъ „Новичка", прелестную и экспрессивную вещь, еще черезъ годъ „Бесѣду", и теперь—„Передъ праздникомъ". Послѣдняя обнаруживаетъ въ талантливомъ художникѣ, помимо опытнаго рисованья, большого умѣнья схватить экспрессію, движеніе, еще и чувство колорита, и если художникъ будетъ совершенствоваться дальше, то онъ обѣщаетъ стать интереснымъ членомъ товарищества. Г. Коринъ, авторъ „Провалился" и „Больной художникъ", также подвинулся впередъ. Его теперешняя картинка „Дѣдушка и внучекъ" лучше прежнихъ по колориту и рисунку. Что касается до г. Богданова-Бѣльскаго, то „Будущій инокъ",— первая картина, имъ написанная, была до сихъ поръ лучшей. Его послѣдующія работы, при лучшей техникѣ и, по временамъ, даже съ извѣстнымъ мастерствомъ, не отличались уже той непосредственностью чувства, какой проникнутъ былъ „Инокъ". „Воскресное чтеніе въ селвской школѣ" состоитъ изъ цѣлаго ряда добросовѣстно написанныхъ этюдовъ, но искать здѣсь чего-нибудь объединяющаго, цѣлаго, словомъ картины—напрасно.

Одна изъ лучшихъ по живописи вещей на выставкѣ—портретъ г-жи 3. В. Г.—В. А. Сѣрова. Не зная оригинала, можно сказать, что портретъ долженъ быть похожъ, такъ какъ на немъ схвачена какая-то неуловимая, очень тонкая черта, обнаруживающая въ г. Сѣровѣ крупнаго художника. 'Но не касаясь совсѣмъ этой стороны, сама живопись здѣсь такъ хороша, такъ смѣло взяты отношенія сиреневаго фона, характернаго желтоватаго лица и бѣлой ротонды на бѣломъ мѣху, что трудно себѣ представить что-нибудь лучшее. Досадно только, что такой художникъ, какъ г. Сѣровъ, такъ скупъ, хотя бы даже па портреты, не говоря уже о картинѣ, которой отъ пего, вѣрно, не дождаться.

Кстати, по поводу скупыхъ. Г. Архиповъ рѣшительно принадлежитъ къ нимъ же. Вотъ уже пять лѣтъ, какъ онъ пишетъ свои необыкновенно талантливые этюды на солнцѣ. Лучше его пикто, кажется, у насъ не разгадалъ этого яркаго до боли глазъ свѣта, по все же вѣдь это однѣ и тѣ же фигурки спереди и сзади, въ тулупѣ и безъ тулупа, отдѣльные этюды, едва лишь связанные между собой случайными поворотами. Впрочемъ, это бы ничего, но вся скупость г. Архипова состоитъ въ томъ, что, начавъ съ такимъ рѣдкимъ блескомъ свою карьеру, онъ заставилъ всѣхъ съ жадностью слѣдить за его дальнѣйшимъ развитіемъ, п вдругъ съ 90-го года пи одного шагу впередъ. „Пе-ресуды“ на нашъ взглядъ были даже лучше теперешней „Ледъ прошелъ". „Отдыхъ",—дѣвочка съ гитарой, прислонившаяся въ сумерки гдѣ-то у подъѣзда. Написана превосходно, во почему-то оставляетъ зрителя совершенно безучастнымъ.

Г. Касаткинъ выставилъ „Сборъ угля бѣдными на шахтѣ"—очень сильно ваніісапную вещь, но силѣ солнца она, пожалуй, не уступаетъ и г. Архипову; нѣтъ только ласки, деликатности и нѣжности кисти послѣдняго.

Г. Коровинъ, далъ картинку, бывшую на выставкѣ въ Салонѣ и въ прошломъ году въ Лондонѣ, подъ названіемъ сыпающаяся на кровати, въ мастерской художника, и лѣниво потягивающаяся. Написана картинка съ обычнымъ мастерствомъ г. Коровина и съ обычными его недостатками: есть чувство колорита—но есть и сильныя погрѣшности въ рисункѣ и въ томъ, что называется грамотой. Большой— для г. Коровина—пейзажъ „За сѣвернымъ полярнымъ кругомъ"—недуренъ, какъ недурны п картины гг. Переплетчикова, Досѣкпна, Дворникова, Околовпча. Въ нихъ есть много хорошаго, въ особенности у г. Переплетчикова — очень опытнаго пейзажиста, и г. Дворникова, совсѣмъ молодого ученика Одесской школы, написавшаго прелестную „Весну". Почти незамѣтенъ г. Левитанъ, не выставившій, положимъ, ничего хотя бы приблизительно напоминающаго „Омутъ" пли „Обитель". Его „ьа§о сіі Сото"—совсѣмъ ординарная. Г. Свѣтославскій, большой поклонникъ крышъ и трубъ, и па этотъ разъ не обошелся безъ нихъ, придумавъ для ппхъ довольно остроумное названіе: „Городъ". Мотивъ „облака" съ тѣнью, отбрасываемой пмь на скалу, оригиналенъ и разработанъ интересно. Г. Шпльдерь выставилъ большой пейзажъ: „Павловскъ въ сентябрѣ", написанный на пари по фотографіи; такое, по крайней мѣрѣ, онъ производитъ впечатлѣніе. Видѣть глазами и притомъ еще глазами художника то, что вырисовано и выписано на его картинѣ, можно исключительно только при помощи великолѣпнаго фотографическаго аппарата особо усовершенствованной системы.

Единственный пейзажистъ, который остался сильнымъ — Н. Н. Дубовской. Небольшая вещица „Венеція"—превосходна и нова по концепціи. Очень сильно написаны въ „Грозѣ" тучи и радуга, безъ которой онъ никакъ не можетъ обой-тпсь, хорошъ „Ливень" и прекрасно „Начало'зимы". При нѣсколько странныхъ, иногда намѣренно наивныхъ пріемахъ, это—очень крупный художникъ.

Очень сильно п эффектно написано „ПоТереку" А. А. Киселева.

В. Е. Маковскій, по обыкновенію, выставилъ цѣлую серію картинокъ, изъ которыхъ большинство написано уже въ петербургской мастерской; съ тѣмъ же юморомъ, веселымъ п добродушнымъ, которымъ всѣ давно привыкли любоваться, съ тою же экспрессивностью фигуръ и яркостью тяповъ. Лучше всѣхъ „Молодежь".

К. В. Лебедевъ написалъ миленькую картинку „Въ школу",—ученики на морозѣ, отправляющіеся въ школу, съ очень характерно схваченной миной мальчугана поменьше, оттирающаго ухо. Чрезвычайно пріятное впечатлѣніе оставляетъ его же „Дьякъ", маленькая, по со вкусомъ наппсаппая картинка-миніатюра. Хороша также другая его вещь: „Пріятели".

Н. Д. Кузнецовъ далъ нѣсколько удачныхъ этюдовъ п не совсѣмъ удачные два портрета.

М. П. Клодтъ выставилъ картину полу-псторпческаго, такъ-сказать, содержанія „Начало реформъ Петра Великаго", изображающую боярина, вернувшагося домой съ остриженной на одинъ бокъ бородой и забившагося въ уголъ отъ стыда и „сорома". Изъ-за стѣны выглядываютъ робкія лица запуганныхъ домочадцевъ, на которыхъ, вѣроятно, неминуемо обрушится вся злоба „осоромлепнаго".

Г. Савицкій написалъ довольно большую вещь: „Въ ожиданіи приговора суда", изображающую залу суда въ тотъ моментъ, когда присяжные удалились для совѣщанія п въ залѣ остались подсудимый и прокуроръ.

Г. Ярошенко выставилъ портретъ графа Л. Н. Толстого, въ

какъ на знаменитомъ портретѣ И. Е. Рѣпина, — дѣло довольно рискованное, какъ это доказалъ г. Ярошенко. Портретъ Вл. С. Соловьева, его же,—значительно лучше по живописи и отличается большимъ сходствомъ, хотя и уступаетъ извѣстному портрету И. Н. Крамского, находящемуся въ Академіи.

И. И. Шишкинъ выставилъ большой пейзажъ „Кама близъ Елабуги" и „Сосновый боръ". Въ обѣихъ разработанъ все тотъ же мотивъ сосенъ съ солнечными просвѣтами между стволами и листьями, который доставилъ художнику славу „поэта лѣсовъ". Большой рисунокъ перомъ „На ручьѣ" сдѣланъ съ обычнымъ мастерствомъ и виртуозностью г. Шишкина.

И. Е. Рѣпинъ, вышедшій нѣсколько лѣтъ тому назадъ изъ состава передвижниковъ и являющійся теперь на выставкѣ въ качествѣ „экспонента", выставилъ три портрета, написанные съ тѣмъ поразительнымъ рельефомъ, который всегда собираетъ у его портретовъ цѣлую толпу посѣтителей. Въ особенности рельефенъ портретъ баронессы Штейнгель. Фигура во весь ростъ, въ бѣломъ платьѣ, написана па темно-синемъ, почти черномъ фонѣ и еще издали споритъ своей рельефностью со стоящими возлѣ фигурами изъ публики, даже, пожалуй, убиваетъ пхъ. Также написанъ портретъ г. Римскаго-Корсакова, хотя онъ взятъ въ болѣе спокойной гаммѣ. Еще болѣе уходитъ въ полутонѣ портретъ кн. Тарханова, несмотря на нѣкоторую незаконченность чрезвычайно интересный по живописи.

Скульптура, какъ всегда у передвижниковъ, представлена очень бѣдно. Членъ товарищества г. Позенъ отсутствуетъ, но зато г. Гинцбургъ выставилъ превосходный бюстъ г. Спасо-внча, а г. Забѣлло—очень схожій бюстъ Вл. Е. Маковскаго.

Метеорологическая обсерваторія Кіевскаго университета предприняла изслѣдованіе періодическихъ явленій въ царствахъ животныхъ и растеній въ связи съ ходомъ погоды. Желающіе оказать свое содѣйствіе производствомъ записей благоволятъ обратиться въ названную обсерваторію за полученіемъ бланковъ.

Петръ Великій и графъ Вальдексиій. Возвращаясь изъ Голландіи въ Россію, императоръ Петръ Великій заѣхалъ по пути къ рейхсграфу Вальдекскому. Встрѣча была устроена радушная. На торжественномъ обѣдѣ не пожалѣли ничего, п столы ломились подъ тяжестью самыхъ изысканныхъ блюдъ. Послѣ обѣда, показывая гостю свой замокъ, хозяинъ освѣдомился, какъ онъ ему нравится.

— Положеніе прекрасное, отвѣчалъ Петръ,—строеніе тоже, все другъ другу подъ-стать. Одна только есть ошибка.

— Кухня слишкомъ велика для васъ, сухо отвѣчалъ Петръ, знавшій незначительные доходы графа.

Смычки для нихъ по 50 кои., 1 р., 11’2, 2, 3, 5, 10, 15, 20 и 30 р.

Скрипки ³/4, Ѵг и >/ величины для дѣтей по тѣмъ-же цѣнамъ.

ГИТАРЫ въ 3, 5, 7, 10, 15, 20, 25,30, 40,50 р. и дороже. (Отъ 7 руб. съ механизмомъ для струнъ). Школа 1,1 ’/2, 3 р. Ноты въ дешевыхъ изданіяхъ. Пересылка на счетъ покупателя.

ЮЛІЙ ГЕНРИХЪ ЦИММЕРМАНЪ Главное депо музыкальныхъ инструментовъ и нотъ.

С.-Петербургъ, Бол. Морская, № 34 н 40. Москва, Кузнецкій мостъ, д. Захарьина.

‘‘ Складъ англ, и германск. ве-лосип. нов. системы лучшихъ заводовъ съ ручательствомъ. Пневмат. отъ 130 руб. Каталоги безплатно.

НЕ ПОКУПАЙТЕ земледѣльческихъ орудій и машинъ, не прочитавши иллюстрированный каталогъ А. Тарнопольскаго въ Каменскѣ, Донской Области.

Неподдѣльно только съ сей Авг. Деонгарди изобрѣтатель к единственный

♦ настоящая китайская, чисто-шелковая ▼ ▼ и превосходной доброты. ▼

▲ Цѣна за кусокъ мѣрой 26 и 27 арш. ф ф Дамская 13 руб-, высшій сортъ 16 р. ф ф Мужская 20 руб. . , 23 р. ♦

Москвѣ. Высылаемъ съ наложеннымъ лучшихъ породъ куръ и утокъ, а также и живыя птицы. Благополучную доставку гарантирую. ІІотре-бов. прейсъ - курантъ за 10 - тм - копеечную марку. Оскаръ Буркгардтъ. С.-ІІе-

Возвращеніе Памирскаго отряда подъ начальствомъ полковника М. Е. Іонова, 21 сентября 1892 г., въ с. Ношъ-Карчи. Съ фот. грав. Шюблеръ.

Ферганская долипа лежитъ въ большой котловинѣ, окруженной со всѣхъ сторонъ высокими, малопроходпмыми горными хребтами съ проходомъ въ сѣверо-восточной части, а именно со стороны Самаркандской области, у городаХоджепта.Однимъ изъ самыхъ замѣчательныхъ горныхъ хребтовъ, окружающихъ Фергану, является Алайскій, черезъ который пролегаетъ тяжелый, но самый близкій путь къ Памиру. За Алайскимъ хребтомъ, какъ бы оторванная отъ него, тянется гряда почти непроходимыхъ Заалайскихъ горъ, вѣчно покрытыхъ снѣгомъ.

Гряда эта тянется вдоль теченія рѣки Кизиль-су (красной), поднимаясь на среднюю высоту до 18,000 футовъ и замыкая сь юга долину, носящую названіе долины Большого Алая.

Путь черезъ Алайскій хребетъ, а именно черезъ перевалъ Тенгпзъ-бай, чрезвычайно важенъ вт смыслѣ краткости пути къ Памиру, въ сравненіи съ другими утями сообщенія, черезъ лежащія вокругъ Ферганы горы, по чрезвычайно труденъ и переходы черезъ него сопряжены съ большими опасностями для путешественниковъ.

Изъ кишлака Учъ-Кургапъ, лежащаго у самаго подножія Алайскаго хребта, дорога втягивается въ Исфайранское ущелье и, пройдя большую плотину на рѣкѣ Спсфайранъ-сай, служащую для раздѣла воды между Маргеланомъ и кишлаками (селеніями), извиваясь узкою лентой между огромными скалами, тянется то правымъ, то лѣвымъ берегомъ рѣки Исфайрапъ-сая.

Плотина эта имѣла гораздо бблыпсе значеніе въ болѣе отдаленныя времена, когда въ горахъ Алая часто повторялись, гакъ называемые, сили. Сили происходили отъ неумѣренно-быстраго таянія снѣговъ, отчего скопившаяся вода вдругъ прорывалась гдѣ-нибудь сквозь снѣжную массу и неслась, увлекая на пути своемъ людей, стада и смывая глинобитныя туземныя постройки. Теперь же эта плотина представляетъ длинную гряду большихъ камней, укрѣпленныхъ землею и деревомъ, тянущуюся па нѣсколько верстъ по Исфайрапскому ущелью.

Рисунокъ па стр. 228 изображаетъ часть плотины во время перехода черезъ Алайскій хребетъ памирскаго отряда въ 1892 г. въ іюнѣ м ѣсяцѣ. Далѣе отъ плотины ущелье все болѣе и болѣе суживается и мѣстами доходитъ до того, что вьючная лошадь не можетъ пройти со своимъ вьюкомъ, ее приходится развьючивать и проводить отдѣльно. Много хлопотъ и мученій пришлось перенести обозу памирскаго отряда, проходя по этому ущелью. Много лошадей передохло, много тюковъ перетонуло въ быстрой, увлекающей даже цѣлыя каменныя глыбы, рѣкѣ Исфайранъ-саѣ, текущей съ высоты 12.000 футовъ. Мѣстами дорога тянется почти по самому руслу рѣчки, по дну мрачнаго горнаго ущелья, какъ бы по томному, съ небольшимъ просвѣтомъ сверху, коридору: одно изъ этихъ мѣстъ и представлено на рисункѣ. Медленно тянется конвоируемый пѣхотою отрядный обозъ, вдоль самаго берега рѣки, по усыпанной крупною галькою (камнемъ) тропѣ, постепенно поднимаясь все выше и выше и мужественно преодолѣвая всѣ попадающіяся на пути препятствія.

До перевала Тенгнзъ-бай (12,000 ф.), самаго огромнаго препятствія при движеніи черезъ Алайскій хребетъ, встрѣчается нѣсколько мѣстъ, особенна тяжелыхъ для кавалеріи. Изъ нихъ самое серьезное представляетъ изъ себя урочище Лян-гаръ. Этотъ крутой подъемъ, усѣянный значительной величины камнями, тянется па нѣсколько верстъ, то поднимаясь, то опускаясь п переходя то на правый, то на лѣвый берегъ рѣки, по еле держащимся, узкимъ, сложеннымъ изъ полусгнившаго дерева мостикамъ. Въ 1876 году здѣсь обозъ и колонна 2-го туркестанскаго линейнаго батальона подверглись нападенію разбойничьихъ шаекъ киргизовъ, и русскіе потеряли много людей п вьюковъ, послѣ чего и былъ объявленъ алайскій походъ, который въ томъ же году закончился усмиреніемъ кипчаковъ, взбунтовавшихся, подъ предводительствомъ Абдула-бека, сына Алайской царицы *), Курбанъ-Джанъ-датхи.

Здѣсь ущелье пе имѣетъ того мертваго колорита, какимъ является оно въ другихъ своихъ частяхъ. Тутъ попадается довольно часто арча (дерево изъ породы хвойныхъ, напоминаетъ пашу ель, но хвоя ея безъ иголъ) и мѣстами встрѣчаются кочевки и зимовки киргизовъ. Изъ самыхъ живописныхъ мѣстъ сильно выдѣляется своею красотою урочище Аустапъ. Среди небольшого, расширившагося ущелья раскинулся небольшой кишлачекъ,' сильно оживляющій суровую горную природу. Пріятно ласкаетъ глазъ яркая зелень тополей. Громадные камни, сорвавшіеся съ окружающихъ ущелье горъ,живописно громоздятся другъ надъ другомъ, а по бокамъ возвышаются отвѣсныя скалы, усѣянныя арчею. Мѣстами, съ шумомъ пробиваясь между камней, бѣгутъ горные ручейки. Вотъ тутъ былъ одинъ изъ первыхъ биваковъ памирскаго отряда. Какъ живописно раскинулись палатки, ярко выдѣляющіяся на тем-

♦) Курбанъ-Джанъ-датха нынѣ живетъ въ г. Ошѣ; это добрая 70«лѣтпяя старуха, великолѣпно ѣздящая верхомъ п дѣлающая въ одинъ конецъ переходъ въ 60 верстъ. У нея было три сына: Абдулъ-бекъ, Ыахнутъ-бекъ и Камчи-бекъ. Первый умеръ, а двое были волостными управителями п теперь смѣщены съ должностей. номъ фонѣ и кажущіяся въ сравненіи съ окружающими пхъ великанами-скалами просто бѣленькими точками. Въ Аустапѣ стоитъ таможенный поста, закрывающій входъ въ Фергану изъ Каратпгепа.

Миновавъ перевалъ Тенгпзъ-бай, ущелье начинаетъ спускаться къ Алайской долинѣ. Переходъ по нему становится тутъ несравненно легче. Люди п лошади идутъ бодрѣе, и въ особенности это замѣтно па послѣдппхъ. Онѣ ржутъ веселѣе и какъ-то весело встряхиваютъ лохматыми гривами. Спускъ съ перевала кажется имъ положительно ничѣмъ въ сравненіи съ пережитыми невзгодами во время подъема, и онѣ бодрѣе идутъ подъ своими тяжелыми, неуклюжими вьюками, при этомъ еще чрезвычайно плохо приспособленными для вьючки.

Обыкновенно, вмѣсто вьючнаго сѣдла туземцами употребляются, такъ называемыя, темы. Этотъ снарядъ имѣетъ видъ большого войлочнаго потника, набитаго соломою, съ деревяннымъ ленчикомъ съ верхней части; гёма сверху обыкновенно обита какою-нибудь прочною тканью; она никогда пе снимается во время похода съ лошади, и часто подъ нею образуется большая кровавая рапа, происходящая отъ тренія этого ужаснаго сѣдла о сипну лошади. Кромѣ того, вьючная лошадь, или, какъ зозутъ ее керекешп (возчики), „алача", содержится крайне небрежно, почти никогда нб кормится, п если на бивакѣ есть подножный кормъ, то она, съ грѣхомъ пополамъ, сыта, а если нѣтъ, что случается нерѣдко въ горахъ, то она нѣсколько дней обходится и безъ пищи, таща по 9—10 пудовъ па спинѣ. Много этихъ несчастныхъ животныхъ легло па долинахъ п па перевалахъ Памира въ 1892 году. Не менѣе же жалкая участь постигаетъ и пхъ хозяевъ—керекешей. Нанявшись вести по 5 лошадей каждый, опи положительно являются мучениками своего дѣла, и часто, потерявъ всѣхъ своихъ лошадей, становятся совершенно нищими, не говоря уже о томъ, что ихъ страшно обсчитываютъ подрядчики, п что каждый почему-то считаетъ своимъ непремѣннымъ долгомъ дать пипка или выругать это несчастное существо.

Лошади завьючиваются вьюкомъ, обыкновенно не тяжелѣе девяти пудовъ, и, изо дня въ день слѣдуя скорою ходою, тащатъ эту кладь верстъ по 45 и бол ѣе. Эта горная, на видъ измученная, забитая, киргизская лошадь не замѣнима въ горахъ для перевозки тяжестей; опа тутъ неутомима. Свободно тащитъ опа и огромные кухонные котлы, закрывающіе собою все ея туловище, за исключеніемъ головы, она же приспособляется для перевозки больныхъ,—въ этомъ случаѣ двѣ лошади ставятся одна возлѣ другой и между ними устраиваются носилки; опа же тащитъ ячмепь для кавалерійскихъ лошадей и т. д.

Па рисункѣ па стр. 229, изображены вьючныя офицерскія лошади; онѣ, сравнительно съ обозными, завьючены чрезвычайно легко—пудовъ по 8. Но какъ быстро и прочно завьючиваютъ своихъ „алача" керекеши! Разъ ужъ онъ завьючитъ лошадь, то впередъ можно быть гарантированнымъ, что не только вьюкъ не развалится, но даже ни одна веревка не ослабнетъ.

Такой способъ выработался у нихъ вслѣдствіе необходимости прибѣгать постоянно къ вьючной перевозкѣ клади въ горахъ. Тащитъ-тащитъ несчастная лошадь пзо-дня-вь-день свою тяжелую ношу, пока хватаетъ силъ, и, наконецъ, издохнетъ и послѣ смерти не перестаетъ быть полезною своему безжалостному хозяину.

Керекешъ нисколько не удивляется, видя бездыханный трупъ своего слуги—онъ зналъ напередъ, что это должно случиться. Немедленно же онъ приступаетъ къ сдиранію шкуры съ издохшей лошади, а затѣмъ продаетъ мясо ея своимъ товарищамъ, и на бивакѣ у керекешей пиръ — жареная или вареная конина, а надъ ободраннымъ остовомъ и надъ выбрс шейными внутренностями уже кружатся большой стаей, распустивъ саженныя крылья, огромные" орлы-стервятники.

На Памирѣ, на л ѣвомъ берегу Муршба, близъ кладбища Ша-джанъ, состоящаго изъ нѣсколькихъ могилъ п надгробпыхч. памятниковъ, имѣющихъ видъ юртъ, поставленныхъ на кубическіе пьедесталы, стоитъ теперь наше укрѣпленіе, поставленное памирскимъ отрядомъ въ 1892 году.

Въ этомъ укрѣпленіи, въ приспособленныхъ для зимовки юртахъ зимовалъ первый гарнизонъ отряда съ начальникомъ своимъ, генеральнаго штаба капитаномъ Кузнецовымъ. Несмотря на страшные вѣтры и морозы, чипы отряда мужественно переносили всѣ бѣдствія и лишенія подъ опекою любимаго начальника, и, благополучно перезимовавъ, вернулись, смѣненные отрядомъ капитана Зайцева. Въ 1893 году вновь назначенный командующій войсками Ферганской области, генеральнаго штаба генералъ-майоръ Повало - Швейковскій, прибывъ въ Маргелапъ, прямо отправился па Памиръ, произвелъ тамъ эп-мовавшему отряду инспекторскій смотръ и, найдя все въ весьма хорошемъ состояніи, выразилъ свою признательность начальнику отряда, капитану Кузнецову.

Отрядъ капитана Зайцева также благоиолучно перезимовалъ па Памирѣ и былъ смѣненъ отрядомъ капитана генеральнаго штаба Скерскаго.

Шведскій путешественникъ Свенъ-Хединъ, бывшій на Памирѣ и посѣтившій Шаджанское укрѣпленіе, нашелъ тамъ самый радушный пріемъ. Онъ нашелъ въ офицерахъ отряда добрыхъ товарищей и гостепріимныхъ русскихъ хозяевъ. На рисункѣ, изображающемъ урочище Шаджанъ, видца часть кладбища того же имени, находящагося недалеко отъ укрѣпленія, близъ переправы ПІаджанъ.

Кладбище это уже заброшепо и только столѣтіе памятники мрачно стоятъ среди угрюмыхъ горъ надъ шумящимъ и быстро несущимъ воду Мургабомъ. А недалеко, по сосѣдству, возникаетъ новое кладбище, но безъ памятниковъ, а съ черными или просто некрашеными крестами.

Теперь укрѣпленіе отлично устроено, поставлены удобпыя помѣщенія и даже есть небольшой туземный базарчикъ.

Въ 1892 году отсюда 3-я рота охотниковъ, сотня казаковъ, конно-горная батарея, двинулись къ озеру Лшпль-Куль, у котораго, снявъ афганскій, постъ, рекогносцировочный отрядъ простоялъ на восточномъ берегу 12 дней, производя рекогносцировки. При впаденіи въ озеро, рѣка Аличуръ образуетъ дельту, по правому берегу которой бьетъ множество горячихъ и теплыхъ источниковъ. Са-м ы и г о р я ч і й источникъ въ 70° Е. Благодаря осадку свободной сѣры, прибрежные камни получили золотистый оттѣнокъ п красиво выдѣляются среди цѣнящейся воды Аличура. Источники эти весьма чтимы, какъ у киргизъ, такъ и у стоявшихъ здѣсь сначала китайцевъ, а потомъ афганцевъ. Отрядъ же утилизировалъ ихъ подъ бани. Надъ однимъ изъ такихъ источниковъ была поставлена юрта, которая настолько наполнялась паромъ, что въ ней было даже достаточно жарко. Солдаты, пользуясь даровой горячей водой, мыли бѣлье, палатки, да и весь отрядъ чуть не ежедневно парился. Па рисункѣ, изображающемъ горячіе ключи близъ озера Яшпль-Куль и его дельты, видна слѣва часть юрты, служившей баней, слѣва дельта р. Аличуръ, а прямо бѣлѣется полоса озера, окаймленнаго снѣжными горами.

Простоявъ на Памирѣ до 3 сентября и поставивъ второе укрѣпленіе на озерѣ Гонъ-Куль, отрядъ выступилъ въ Марге-лапъ, куда и прибыл ь 21 сентября, но, не доходя 8 верстъ, а именно въ кишлакѣ Кэшъ-Карчи, былъ приготовленъ выступившими впередъ кухнями обѣдъ для отряда, а также вывезены рубашки и чехлы къ бѣлымъ фуражкамъ изъ Маргелана, такъ какъ нижніе чипы настолько износились за походъ, что многіе были просто въ нижнихъ рубашкахъ и даже безъ сапогъ. Сюда выѣхали встрѣтить своихъ родныхъ и знакомыхъ многіе жители Маргелана. И вотъ, по приведеніи себя въ надлежащій видъ, отрядъ выступилъ изъ Кошъ-Карчи въ Маргеланъ. На рисункѣ, помѣщенномъ въ началѣ этого нумера, изображенъ моментъ, когда 2-й туркестанскій линей ный ба-тальопъ проходитъ мимо полковника, нынѣ генералъ-май ора Іонова, послѣ выступленія изъ к. Кошъ - Карчи черезъ мостъ того же имени.

И такъ, первая экспедиція на Памиръ вполнѣ организованнаго отряда, составленнаго изъ трехъ родовъ оружія, прошла блестяще. Пѣхота показала себя такою, какою всегда была въ русской арміи. Кавалерія и артиллерія, несмотря на невозможно тяжелую дорогу, сберегла лошадей и орудія. И въ заключеніе отрядъ получилъ вполнѣ заслуженное спасибо отъ, встрѣтившаго его въ Маргеланѣ, бывшаго тогда командующимъ войсками, генералъ-лейтенанта Королькова.

На другой же день послѣ своего освобожденія Даниловъ явился въ тайную канцелярію въ назначенный Иволгинымъ часъ, когда его можно было тамъ видѣть.

Иволгинъ встрѣтилъ его, и обрадовался, и удивился, и почти не повѣрилъ своимъ глазамъ. Онъ, все-таки, сомнѣвался въ честности Данилова, въ честности, которая заключалась, по его мнѣнію, въ томъ, что Даниловъ долженъ выдать Чарыкова-Ордынскаго.

Онъ былъ доволенъ уже тѣмъ, что зналъ теперь о существованіи маленькой двери въ развалинахъ ограды и никакъ не могъ разсчитывать, что Даниловъ явится къ нему вообще съ какимъ-нибудь донесеніемъ, а ужъ что будетъ это такъ скоро—онъ и мечтать даже не осмѣливался.

— Ну, что, паренекъ? встрѣтилъ онъ Данилова. Новости есть какія, али просто навѣдаться пришелъ?

Даниловъ остановился у двери, вытянувшись въ струнку, по-солдатски. Онъ, видимо, считалъ уже теперь Иволгина начальствомъ и твердо и рѣшительно проговорилъ:

Иволгинъ приподнялъ брови и такъ и впился глазами въ Данилова.

Тотъ смотрѣлъ на него бодро, откровенно и весело.

— Ежели на хорошаго охотника, заговорилъ онъ,— да чтобы умненько распорядиться, такъ сегодня вечеромъ краснаго звѣря убить можно.

— Да ты не говори загадками, остановилъ его Иволгинъ, — ты дѣло говори. Какого звѣря? князя, что-ли, Ордынскаго?

— А хоть бы его самого... Только, говорю вамъ, дѣйствовать надо осмотрительно, чтобы люди были вѣрные, потому тутъ нѣсколько человѣкъ нужно, да подюжѣе.

— Да ужъ объ этомъ ты не заботься. Что надо — сдѣлаемъ. Говори только, что дѣлать-то... Почему сегодня именно вечеромъ?

Даниловъ оглядѣлся, словно желая увѣриться, что они одни были въ комнатѣ и, вытянувъ шею и понизивъ почти до шопота голосъ, началъ докладывать:

— Сегодня вечеромъ князь Борисъ Андреевичъ отправятся на свиданіе съ нареченной женою своей, потому записку отъ нея получили... На такое дѣло пойдетъ онъ одинъ-одинёшенекъ и оченно отуманенъ будетъ въ мысляхъ, потому объ ней только и думаетъ. Значить, ужъ ему ни до чего прочаго дѣла не будемъ — тутъ его и захватить можно будетъ.

Ориг. рис. (собств. „Нивы*) С. Юдина, грав. Рашевскій.

1) Урочище Аустанъ. Видъ лагеря Памирскаго отряда. 2) Типы вьючныхъ лошадей.

— Неужели пойдетъ? сталъ онъ спрашивать.—И не побоится ничего?

— Ну, да онъ и такъ бояться ничего не станетъ, а при такомъ дѣлѣ, такъ ужъ труса отнюдь не спразднуетъ... Ужъ разъ ему такая записка написана — онъ, живой или мертвый, а придетъ на мѣсто...

— Ну, ужъ на мѣсто не придетъ! подхватилъ Иволгинъ.—На этотъ разъ ужъ, голубчикъ, не уйдетъ отъ пасъ. Довольно! два раза дурака сваляли, ужъ на третій не упустимъ!

— Чего упускать, подтвердилъ Даниловъ, — нужно это дѣло оборудовать чисто...

Иволгинъ вынулъ табакерку, забралъ большую щепоть табаку и съ удовольстіемъ втянулъ ее всю въ носъ.

— Ну, и куда-жъ онъ пойдетъ? Гдѣ у нихъ свиданіе будетъ?

— По приглашенію ему идтить слѣдуетъ въ самый олуньевскій домъ, его тамъ и ждать будутъ. Съ задняго двора, у калитки, будетъ дѣвушка стоять, которая проведетъ его въ домъ. Такъ вотъ тутъ, вокругъ этой калитки, удобныя мѣста схорониться существуютъ. Здѣсь нужно человѣкъ трехъ ребятъ здоровыхъ, да мы, значитъ, съ вами, итого пятеро. Какъ онъ подходить станетъ, я подамъ знакъ—тутъ его и схватить надоть... Только чтобъ не зашумѣлъ, такъ нужно полотенце какое имѣть наготовѣ, чтобъ сейчасъ ротъ завязать,

Даниловъ, видимо, такъ старался, что не могло быть сомнѣнія, что ему очень ужъ хочется заслужить прощеніе и вернуться въ полкъ, какъ это ему обѣщано было.

— Ну, а не лучше-ли, спросилъ вдругъ Иволгинъ,— захватить князя на Васильевскомъ острову, какъ онъ изъ дверки въ сломанной оградѣ выходить будетъ?

— То-есть какъ это изъ дверки? переспросилъ онъ. Иволгинъ смотрѣлъ на него во всѣ глаза.

Но Даниловъ только въ первую минуту и то чуть замѣтно всполошился, когда, ему дали понять, что знаютъ и такое, что онъ считалъ тайною для всѣхъ.

Онъ сейчасъ же подтянулся и совершенно равнодушно произнесъ:

— Оно можно и па острову, только тамъ онъ на-сторожѣ будетъ, удобствъ тѣхъ нѣтъ, тамъ ему всѣ ходы и выходы извѣстны, а здѣсь онъ въ новомъ мѣстѣ будетъ.

Иволгинъ качнулъ головою, какъ бы желая этимъ сказать, что пріятно имѣть дѣло съ толковымъ человѣкомъ и, понюхавъ еще разъ табаку, проговорилъ:

— Ну, ладно будетъ!.. А ужъ полотенце я самъ возьму. Такъ, значитъ, вечеромъ ты сюда что-ль придешь, чтобы вмѣстѣ идти?

— Что-жъ, могу и сюда придти, согласился Даниловъ, — только вы ужъ, какъ обѣщано, похлопочите, чтобъ удовольствовали меня и насчетъ прощенія, и въ полкъ чтобы вернуться.

— Ну, ужъ объ этомъ не тревожься! успокоилъ его Иволгинъ.:—Это ужъ какъ сказано, такъ и будетъ сдѣлано.

И, вполнѣ довольный Даниловымъ, онъ отпустилъ его.

Вечеромъ, когда стемнѣло, Даниловъ явился, какъ обѣщалъ, и они съ Иволгинымъ и съ тремя отборными переодѣтыми солдатами вышли на охоту за княземъ Чарыковымъ.

Надъ городомъ стоялъ тяжелый осенній туманъ, благодаря которому Даниловъ со своими провожатыми незамѣтно подкрался къ калиткѣ олуньевскаго дома.

Мѣстность была уединенная и тихая, и время было настолько позднее, что некому было изъ прохожихъ показаться тутъ. Даниловъ, видимо, осмотрѣлъ расположеніе раньше и прямо, какъ знакомый съ мѣстомъ, показалъ куда спрятаться всѣмъ пятерымъ.

Даниловъ спрятался въ такомъ мѣстѣ, что долженъ былъ лучше другихъ и первый увидѣть всякаго, кто подходилъ къ калиткѣ.

Люди были привычные, знали свое дѣло и сидѣли смирно, не шевелясь, не подавая признаковъ жизни. Казалось, все было мертво кругомъ. Только изрѣдка лѣниво качались оголенныя уже отъ листьевъ вѣтки деревъ.

Слышно было какъ со стороны двора къ калиткѣ подошелъ кто-то, вѣроятно, горничная, которая должна была, какъ разсказывалъ Даниловъ, ждать тамъ Чарыкова...

Вдругъ послышались осторожные крадущіеся шаги приближавшагося человѣка.

Даниловъ, выскочилъ изъ засады, ухнулъ, и не успѣлъ подходившій опомниться, какъ его окружили...

Иволгинъ накинулъ ему на лицо полотенце и крѣпко затянулъ его на затылкѣ, такъ что тотъ и крикнуть не поспѣлъ.

Горничная у калитки крикнула и кинулась бѣжать, а Даниловъ успѣлъ проговорить только:

Было почти совсѣмъ темно, и онъ исчезъ въ темнотѣ.

Иволгинъ помогъ солдатамъ донести до воротъ тайной канцеляріи захваченную ими ношу, сильно пытавшуюся отбиваться и кричать сквозь полотенце, но каждый разъ Иволгинъ и солдаты осиливали и поверхъ полотенца еще повязали шейный платокъ.

У воротъ канцеляріи онъ оставилъ солдатъ, сказавъ имъ:

А самъ опрометью полетѣлъ прямо во дворецъ, къ герцогу, съ донесеніемъ.

Во дворцѣ онъ зналъ всѣ ходы и выходы, и, какъ свой человѣкъ, прошелъ черезъ одно изъ заднихъ крылецъ, по знакомой дорогѣ, прямо на половину герцога, въ небольшую комнатку, изъ которой была маленькая дверь непосредственно въ герцогскій кабинетъ. Онъ нашелъ камердинера Бирона и просилъ поскорѣе доложить о себѣ, сказавъ, что явился по очень важному дѣлу, которое не терпитъ-де отлагательства.

Камердинеръ съ видимымъ недружелюбіемъ выслушалъ его, показывая видъ, что разговариваетъ потому лишь, что это необходимо, и сказалъ, что теперь герцога безпокоить нельзя, потому что онъ находится въ комнатахъ у ея герцогской свѣтлости, дочери своей Ядвиги.

Иволгинъ зналъ, что Биронъ, находившійся всегда почти безпрерывно при императрицѣ, мало имѣлъ времени, чтобы быть въ семьѣ, и потому, когда это удавалось ему, не любилъ, чтобы его безпокоили. Но, несмотря на это, онъ, все-таки, сказалъ камердинеру, что доложить о немъ нужно, потому что дѣло очень важное.

Иволгинъ присѣлъ. Сердце у него билось отъ волненія и радости, и онъ нетерпѣливо прислушивался: не входитъ-ли герцогъ въ свой кабинетъ и не идутъ-ли звать его къ нему. Но кругомъ стояла та особенная почтительно благоговѣйная тишина, которая была свойственна только тому мѣсту, гдѣ находился Иволгинъ, то-есть помѣщенію, наводившаго трепетъ на всю Россію, Бирона.

Тишина была такая, что слышалось откуда-то, чуть-ли не за нѣсколько комнатъ, мѣрное тиканье маятника.

Иволгинъ привыкъ къ звуку этого маятника, привыкъ къ ожиданію. Но никогда это ожиданіе не казалось ему такимъ томительнымъ, долгимъ, какъ сегодня.

— Ну, что, докладывали? шопотомъ спросилъ онъ его.

— Очень недовольны были, отвѣтилъ камердинеръ,— велѣли подождать.

Онъ ушелъ и порядочно еще прошло времени до тѣхъ поръ, когда онъ явился снова и сказалъ:

Иволгинъ по привычкѣ обдернулъ платье и, склонившись, вошелъ въ маленькую дверь.

Герцогъ, видимо, ожидая его, стоялъ посреди кабинета, недовольный, что ему помѣшали, и готовый поскорѣе отдѣлаться отъ потревожившаго его Иволгина.

„Господи, не даютъ ни минуты покоя!“ такъ и читалось у него на лицѣ.

Ну, что? отрывисто спросилъ опъ у Иволгипа, когда тотъ вошелъ къ нему.

Иволгинъ, чувствуя, что нужно быть краткимъ насколько возможно, отвѣтилъ однимъ словомъ:

— Чарыковъ-Ордынскій?.. повторилъ онъ, припоминая.— Да... знаю!

И, отнявъ руку отъ лица, онъ, вспыхнувъ, глянулъ на Иволгина.

— Безпокоить было не нужно... Вздоръ! Нишшез 2еи"!..

Иволгину было хорошо извѣстно значеніе того, когда Биронъ, въ сердцахъ, съ русскаго переходилъ на нѣмецкій языкъ.

Онъ тутъ только сообразилъ, что важное для него лично дѣло поимки князя Чарыкова-Ордынскаго, потому, что тутъ было замѣшано его самолюбіе, вовсе не могло имѣть такого значенія для герцога и не требовало экстреннаго доклада.

Но на его счастье въ это время со стороны пріемной раздались шаги, и въ кабинетъ, безъ доклада, большими шагами вошелъ братъ герцога, сильно взволнованный и разгоряченный.

И какъ только заговорилъ онъ, оказалось, что это появленіе было вовсе не къ счастью Иволгина.

— Это ни на что не похоже! заговорилъ Густавъ Биронъ, прямо подходя къ брату, почти наступая на него. — Что же это такое?!. Это... это... Я просто сказать не могу!..

Онъ говорилъ, волновался и, дѣйствительно, ничего не могъ сказать.

Герцогъ, пораженный, обернулся къ нему и, сдвинувъ брови, въ свою очередь могъ проговорить только:

•— Что случилось? почти крикомъ подхватилъ Густавъ.—А то случилось, что меня, понимаешь-ли, меня, фельдмаршала, командира Измайловскаго полка, схватили какъ какого-нибудь проходимца или вора!.. Я крикнуть не успѣлъ, завязали лицо полотенцемъ, чортъ знаетъ чѣмъ, и потащили, не давъ мнѣ опомниться!..

— Погоди! заговорилъ герцогъ.—Сядь. Разскажи все по порядку. Тебя схватили, завязали лицо платкомъ...

— Ну, все равно, полотенцемъ... И потащили, ты говоришь?.. Но какъ, почему, зачѣмъ?

Онъ случайно въ это время взглянулъ на то мѣсто, гдѣ стоялъ Иволгинъ, но тамъ вмѣсто него стояло теперь что-то до того блѣдное, трепещущее, согбенное и скорченное, почти потерявшее человѣческій обликъ, что герцогу, вообще всегда очень быстро соображавшему обстоятельства, стало вдругъ ясно въ чемъ дѣло, въ особенности потому, что оно касалось Чарыкова-Ордынскаго, по львиному ногтю котораго онъ имѣлъ уже случай узнать, что это былъ за звѣрь.

Ясно, что Иволгинъ былъ проведенъ въ третій разъ, и на этотъ разъ слишкомъ уже жестоко...

Герцогъ топнулъ ногою и задыхающимся голосомъ крикнулъ Иволгину:

Густаву принесли воды, онъ отдышался и разсказалъ брату, что, получивъ сегодня утромъ записку отъ хорошенькой бывшей Наташи Олуньевой, пошелъ по этой запискѣ на свиданіе и былъ захваченъ, видимо, людьми тайной канцеляріи.

Выслушавъ разсказъ брата, герцогъ немедленно послалъ за Иволгинымъ. Но ни во дворцѣ, ни въ тайной канцеляріи, ни у пего на дому его не нашли.

Послѣ всего происшедшаго ему оставалось одно только: бѣжать и скрыться.

На совѣтѣ трехъ сестеръ Мегденъ было рѣшено потребовать отъ Наташи Ордынской, чтобы она помогла Виннѣ отдѣлаться отъ искательствъ Густава Бирона, такъ какъ искательства эти начались послѣ придуманной Наташею мистификаціи брата герцога на маскарадѣ.

Она уговорила Винну надѣть оранжевое домино и кокетничать съ Густавомъ. Молодыя дѣвушки не предвидѣли, что изъ этого выйдетъ, и не ожидали, что ихъ легкомысленная шутка будетъ имѣть серьезныя послѣдствія. Но на самомъ дѣлѣ вышло такъ, что Густавъ Биронъ сталъ ухаживать за Винной, которой онъ не только совсѣмъ не нравился, но которая чувствовала, что онъ и въ будущемъ понравиться ей не можетъ.

Старшая сестра Юліана отправилась къ Ордынской и объяснила ей все это. Наташа приняла живѣйшее участіе въ дѣлѣ Винны, забезпокоилась, заволновалась и, сознавъ свою вину, нашла вполнѣ справедливымъ приняться самой за это дѣло и даже, не щадя себя, выгородить Бинну.

Она сознавала, что самымъ вѣрнымъ и дѣйствительнымъ средствомъ въ данномъ случаѣ будетъ то, если опа привлечетъ снова вниманіе брата герцога къ себѣ самой и заставитъ его позабыть о Биннѣ.

Какъ пи непріятенъ ей былъ Густавъ Биронъ, но она сочла своимъ долгомъ рѣшиться устроить такъ, чтобы онъ перенесъ свои ухаживанія на нее. Въ приливѣ чисто-женской дѣвической горячности опа, чтобы доказать Биннѣ свою готовность поправить дѣло, рѣшилась сразу принять крутыя мѣры. Ждать случая, когда она увидится гдѣ-нибудь съ Бирономъ, ей показалось слишкомъ долгою и ненужною проволочкою, и она, безъ дальнихъ разговоровъ, рискнула прямо назначить ему свиданіе наединѣ.

Въ тотъ вѣкъ такія свиданія были явленіемъ совершенно обычнымъ, происходили сплошь и рядомъ и, главное, могли оставаться совершенно невинными и ни къ чему не обязывать.

Прямо, просто просить Густава Бирона заѣхать къ себѣ Наташа не могла, потому что приглашенія водились тогда только на балы, обѣды или вообще на какія-либо собранія. Въ этомъ случаѣ чувствовался еще, какъ эхо, отдаленный отзвукъ обычаевъ замкнутой допетровской Руси. Но молодая женщина могла пригласить къ себѣ кавалера въ какое и когда ей угодно время, вполнѣ гарантированная, что рыцарская его честь не позволитъ ему ничего лишняго.

И Наташа, вынужденная ради поставленной ею въ непріятное положеніе Бинны повести атаку на брата герцога, написала ему записку по образцу переведеннаго французскаго письмовника и направила ее по адресу обычнымъ для такихъ записокъ путемъ, то-есть черезъ посредство мастерской француженки-портнихи.

Горничная ея, Дуняша, передала записку Грунѣ, вполнѣ увѣренная, что дѣло будетъ сдѣлано аккуратно и чисто. И Груня не преминула бы доставить записку сама, если бы не явился къ ней такой вѣрный человѣкъ, какъ Кузьма, которому можно было довѣрить.

Кузьма схватилъ тогда у нея записку, потому что разговаривать имъ было некогда—имъ помѣшали шаги старшей мастерицы, кликавшей Груню, —и исчезъ съ нею. Но Груня была вполнѣ увѣрена, что онъ сдѣлаетъ съ запиской именно то, что нужно. Онъ и сдѣлалъ съ нею, но не совсѣмъ то, что нужно было Наташѣ и можетъ-быть Густаву Бирону, а то что приказалъ ему сдѣлать его кпязинька.

Даниловъ, явившись къ князю изъ тайной канцеляріи, повинился ему во всемъ: какъ онъ хотѣлъ своимъ умомъ добиться прощенія, какъ онъ, зная о силѣ Миниха, понадѣялся на него и обманулся въ этой надеждѣ, разсказалъ, какъ его арестовали, какъ посадили въ казематъ и какъ послѣ пытки явился къ нему Иволгинъ и заключилъ съ нимъ условіе, на которомъ была дана ему свобода.

— Только, видитъ Богъ, говорилъ Даниловъ, блестя глазами и волнуясь,—видитъ Богъ, князь-ваше сіятельство, если эта иродова рожа увидитъ меня когда-нибудь!.. Если они съ нами такъ поступаютъ безчестно, такъ я разсудилъ, что никакого позора съ моей стороны не будетъ, если я ихъ тоже въ дуракахъ посажу... Отпускаютъ они меня на такомъ іудейскомъ условіи, я и сдѣлалъ видъ, что согласился... Ну, а тамъ, думаю, отпустите только, а потомъ ищи вѣтра въ полѣ!.. Вотъ что, князь-ваше сіятельство, я придумалъ: теперь, можетъ, за мной слѣдить по пятамъ начнутъ, а мы сегодня же уѣдемте въ Ригу, къ отцу. Я, какъ ни на есть, уломаю его...

— Никуда мы не поѣдемъ, остановилъ его Ордынскій;—а только ты помни одно: захотѣлъ своимъ умомъ дѣйствовать, за то и повисѣлъ на дыбѣ; ну, а теперь напредки слушайся, разсуждать—не разсуждай и умомъ не раскидывай, а дѣлай, что тебѣ велятъ—въ убыткѣ не будешь...

Когда-же Даниловъ вернулся отъ Груни къ Ордынскому съ запискою, онъ, рѣшивъ теперь не дѣлать ни шагу безъ князя, отдалъ ему записку и сказалъ отъ кого и къ кому она была.

Ордынскій бережно, какъ нѣжный, благоухающій цвѣтокъ, взялъ записку Наташи и долго, долго смотрѣлъ на нее, какъ бы колеблясь и не рѣшаясь узнать ея содержаніе.

Ему казалось, что записка эта не случайно попала ему въ руки. Нужно же было, чтобы именно Грунѣ передала ее горничная Наташи, чтобы какъ разъ въ этотъ день Даниловъ былъ, освобожденъ и могъ вслѣдствіе этого перехватить посланіе.

Нѣсколько разъ рука-его порывалась сломать печать, но .каждый разъ онъ останавливался, не рѣшаясь сдѣлать это.

Въ этотъ вечеръ Даниловъ, умаявшійся за день, улегся спать поскорѣе. Но, засыпая, видѣлъ, что князь Борисъ лежалъ у себя на диванѣ съ широко-открытыми, прямо уставленными въ одну точку глазами, видимо, далекій отъ сна.

И когда на другое утро проснулся Даниловъ, онъ попрежнему видѣлъ, что князь лежалъ, какъ съ вечера, все въ той же позѣ, съ открытыми глазами, но уже сильно измѣнившимся, пожелтѣлымъ и осунувшимся лицомъ.

Ясно было, что онъ не спалъ всю ночь напролетъ.

На столикѣ, возлѣ дивана, лежала не распечатанная записка Наташи къ Густаву Бирону.

Съ чисто природной, неизвѣстно откуда берущейся у русскихъ людей, деликатностью Даниловъ не показалъ виду, что онъ понимаетъ не только, что князь не спалъ всю ночь, но и догадывается, почему онъ не спалъ.

Онъ тихонько всталъ, сбѣгалъ за водою и принялся хлопотать по хозяйству тайника, такъ надолго оставленному безъ его глазъ.

Но все время онъ слѣдилъ за княземъ, готовый по первому зову исполнить всякое его приказаніе.

Наконецъ, Ордынскій окликнулъ его. Онъ не совсѣмъ опредѣленно и ясно спросилъ у Данилова: знаетъ-ли хорошо его Груня олуньевскую горничную? Можетъ-ли онъ, знать что-нибудь, при какихъ условіяхъ была написана записка къ Густаву Бирону.

— Олуньевскую-то Дуняшу? обрадовался Даниловъ.— Еще-бы не знать! Это все можно вывѣдать хоть сейчасъ...

— Да, именно сейчасъ! подхватилъ Ордынскій,—и сказалъ, что если Даниловъ хочетъ услужить ему, то чтобы онъ сейчасъ же, черезъ Груню, вывѣдалъ, въ чемъ тутъ дѣло?

Дѣлать было нечего. Даниловъ отправился, несмотря на раннее утро, въ мастерскую къ тасіате Шантильи, совралъ, не обинуясь, что онъ посланный онъ самого брата герцога, господина Густава Бирона, и вызвалъ мастерицу Груню, которая такъ и ахнула, увидѣвъ его.

Грунѣ, къ счастью, не нужно было и справляться у Дуняши, которая, посвященная въ секретъ, потому что должна была ждать у калитки, еще вчера разсказала все Грунѣ.

Разговоръ Юліаны Мегденъ съ Наташей Дуняша слышала тоже, такъ что Груня могла разсказать Данилову все дѣло самымъ подробнымъ образомъ.

И когда Даниловъ вернулся къ Ордынскому и передалъ ему полученныя свѣдѣнія, тотъ вдругъ словно воскресъ и такою радостью засвѣтился, утомленный послѣ безсонной ночи, взглядъ его, что утомленіе это словно рукой сняло...

Тутъ князь Борисъ приказалъ Данилову прежде всего доставить записку по адресу, а потомъ бѣжать къ Иволгину и разыграть передъ нимъ роль доносчика, что и сдѣлалъ Даниловъ съ неподражаемымъ искусствомъ.

Въ данномъ случаѣ расчетъ Ордынскаго былъ очень простъ. Для него и для Данилова очень важно было удалить изъ тайной канцеляріи Иволгина, который, единственный изъ сыщиковъ, хорошо зналъ въ лицо ихъ обоихъ.

Ордынскій разсчитывалъ, что если удастся задуманная имъ штука и вмѣсто него арестуютъ въ темнотѣ брата герцога, то Иволгипу не сдобровать.

И расчетъ этотъ оказался совершенно вѣренъ.

Густавъ Биронъ видѣлъ въ своей судьбѣ странную двойственность. Съ одной стороны, она какъ-будто ласкала и баловала его и сыпала непрошенно щедрые дары, а съ другой—не хотѣла, казалось, потворствовать ни одному изъ его желаній.

Благодаря брату, палецъ о палецъ не ударивъ для этого, онъ вдругъ сталъ виднымъ человѣкомъ среди русскихъ военныхъ, сталъ персоной при дворѣ, могущество котораго чувствовали въ Европѣ. Но стоило ему захотѣть чего-нибудь, даже въ пустякахъ, хотя бы получить, напримѣръ, отъ конюшенно-егермейстерской конторы бревна для постройки полковой слободы, чтобы явилось какое-нибудь трудно одолимое препятствіе, и бревенъ этихъ онъ получить не могъ.

Такъ было и въ другомъ, главномъ, въ сердечныхъ его дѣлахъ.

Влюбился онъ въ Наташу Олуньеву, а она рѣшилась, чтобы не быть его женой, на такой шагъ, котораго и ожидать нельзя было.

Приглянулась ему Бинна Мегденъ, но и здѣсь онъ чувствовалъ, что не было взаимности.

До свиданья! Съ карт. Е. фонъ-Бласъ, грав. Іерпке.

Получилъ онъ записку отъ Наташи, не подозрѣвая, разумѣется, о тайной цѣли, съ которой была послана ему записка, и воспрянулъ было духомъ, но попалъ впросакъ и потерпѣлъ, какъ называлось тогда, такой конфузъ, въ которомъ и признаваться было совѣстно. Поэтому онъ первый просилъ брата оставить это дѣло безъ послѣдствій, не разбирать его и чтобы не было, какъ-нибудь случайно, огласки, не допытываться, кто былъ главнымъ виновникомъ происшедшаго скандала. У пего хватило такта настолько, чтобы понять, что удобнѣе всего замять это дѣло.

Онъ старался не подавать виду, что самолюбіе его задѣто и оскорблено, казался спокойнымъ, но въ душѣ не могъ, разумѣется, такъ скоро примириться съ тѣмъ, что онъ, важная персона, вмѣсто свиданія, очутился въ тайной канцеляріи.

Не зная и не желая знать, какъ собственно произошло это, онъ, тѣмъ не менѣе, воображалъ, что главною виновницею тутъ была княгиня Ордынская и что она сама какимъ-нибудь образомъ подстроила ему эту штуку.

Въ характерѣ Густава одна была счастливая черта— всецѣло и съ любовью предаваться тому дѣлу, которымъ онъ былъ занятъ. И запятый своимъ дѣломъ, онъ забывалъ всякое душевное волненіе, непріятности и неудачи.

Такъ и теперь съ удвоенной энергіей онъ принялся за переписку съ конюшенно-егермейстерской конторой насчетъ злополучныхъ бревенъ, старался съ ранняго утра „всемѣрно обучать роты“, а унтеръ-офицеровъ — „порядочному хожденію при взводахъ и пріемамъ алебардами", и каждую недѣлю посылалъ запросы командированнымъ въ провинцію или находящимся въ отпуску офицерамъ, „не втуне-ли происходитъ у нихъ многопродолжительное время и скоро-ли они собираются ѣхать къ полку".

Когда Густавъ предавался дѣлу, онъ отвлекался мыслями и забывалъ гнетущее чувство обиды, но, оставаясь одинъ въ пустыхъ комнатахъ своего огромнаго дома, онъ снова вспоминалъ, какъ насмѣялась надъ нимъ (какъ думалъ онъ) княгиня Ордынская, и какъ онъ, словно кадетъ, нопался въ ловушку.

Онъ, конечно, ни минуты не думалъ о томъ, чтобы мстить женщинѣ, предпринявъ что-нибудь противъ нея лично, хотя онъ могъ бы посредствомъ брата доставить ей множество непріятностей, но объ этомъ онъ и думать не хотѣлъ. Ухаживаніе его за Винной Мегденъ до сихъ поръ было почти безотчетно. Онъ ухаживалъ за нею просто потому, что случайно провелъ съ нею вечеръ на балу у Нарышкина, случайно былъ съ нею въ парѣ на кадрили (онъ не зналъ, что это было заранѣе условлено между его братомъ и Минихомъ) и ему нравилось любоваться личикомъ Винны и болтать съ нею. Онъ самъ не замѣчалъ, однако, какъ съ каждымъ разомъ охотнѣе и охотнѣе встрѣчался съ молодой Мегденъ и какъ искалъ невольно ее глазами во дворцѣ и на общественныхъ сборищахъ.

И вотъ теперь, когда въ немъ работало уязвленное Наташей самолюбіе, онъ, оставаясь самъ съ собою наединѣ, все чаще и чаще вспоминалъ о Биннѣ, и образъ ея мало-по-малу застилалъ для него образъ Наташи. Мало того, тутъ чудилась Густаву почетная и достойная его месть, если онъ, предложивъ свою руку и сердце другой, окружитъ эту другую заботами, попеченіями, поставитъ ее при дворѣ на видное мѣсто жены брата владѣтельнаго герцога Курляндскаго, будетъ наряжать, нарочно не щадя средствъ, словомъ, дастъ ей такое счастье, которому должна позавидовать всякая женщина; но въ особенности Густавъ хотѣлъ, чтобы этой завидующей женщиной была именно Наташа, пренебрегшая имъ. II онъ заранѣе предвкушалъ то несказанное удовольствіе, съ которымъ онъ увидитъ, какъ эта Наташа должна будетъ склониться предъ его, Густава Бирона, жепою, давать ей дорогу и стоять тамъ, гдѣ-нибудь далеко, въ то время какъ его жена будетъ въ числѣ самыхъ близкихъ къ государынѣ лицъ. Онъ живо представлялъ себѣ, что должна будетъ почувствовать Наташа, когда вспомнитъ о томъ, что могла бы сама быть на этомъ мѣстѣ.

Строя такіе планы, сначала Густавъ Биронъ не имѣлъ въ виду, кѣмъ именно замѣнитъ онъ Наташу въ качествѣ своей жены, но потомъ для него стало ясно, что это будетъ не кто иная, какъ Бинна Мегденъ.

Онъ сталъ мысленно примѣрять къ пей тѣ наряды, которые думалъ сшить, не щадя средствъ, своей женѣ, примѣрять къ ней оставшіеся у него послѣ первой жены брильянты и находить, что все это очень пойдетъ къ хорошенькой Биннѣ.

Онъ даже пошелъ дальше и представилъ себѣ Бинну уже своею женою не только при дворѣ или па балу, но у себя дома, въ нарочно отдѣланной для свадьбы шелковой спальнѣ; воображалъ, какъ она придетъ къ нему въ кабинетъ, когда онъ будетъ писать свои запросы офицерамъ „не втуне-ли у нихъ проходитъ многопродолжительное время", и какъ это будетъ хорошо, когда она, опершись на спинку его кресла, положитъ ему руку на нлечо и скажетъ:

— Милый Густавъ, обѣдъ готовъ—пойдемъ кушать.

Прошло немного времени, а уже Густавъ былъ по уши влюбленъ въ Бинну Мегденъ.

Герцогъ Биронъ сильно задумался послѣ происшедшаго непріятнаго случая съ его братомъ. Случай этотъ можно было замять и устроить такъ, что онъ останется совершенно неизвѣстнымъ, но не было гарантіи въ томъ, что полный силы и здоровья Густавъ, къ тому же ничѣмъ въ сущности не занятый, кромѣ военныхъ упражненій, которыя только пуще развивали его силу и крѣпость, не выкинетъ еще чего-нибудь такого, что уже трудно будетъ скрыть и что приметъ форму непріятнаго для самого герцога скандала. Нужно было, благоразуміе требовало этого, остепенить его. Самымъ лучшимъ средствомъ къ тому являлась, разумѣется, женитьба.

Герцогъ сталъ еще болѣе внимательно приглядываться къ брату и, убѣдившись въ томъ, что, какъ казалось, въ сердцѣ его Наташу Ордынскую смѣнила Бинпа Мегденъ, попробовалъ заговорить съ нимъ серьезно о ней.

Густавъ страшно обрадовался и, весь взволновавшись, проговорилъ:

— Да, мнѣ кажется, я полюбилъ, то-есть полюблю ее!.. Если хочешь моего счастья, то я буду счастливъ съ Винной Мегденъ!..

— Вотъ это дѣло, отвѣтилъ герцогъ.—И я ручаюсь тебѣ, что Бинна Мегденъ выйдетъ за тебя замужъ.

Доротея Мегденъ готовилась къ свадьбѣ своей съ Іоганномъ Минихомъ и счастливая, этими приготовленіями, любящая, блаженствовала вполнѣ.

Іоганнъ привозилъ подарки, и она каждому подарку его, каждой улыбкѣ, ласковому слову и взгляду радовалась, какъ ребенокъ весеннимъ цвѣтамъ.

Сестры Доротеи веселились, глядя на нее, и цѣлый день только то и дѣлали, что говорили о приданомъ и объ устройствѣ помѣщенія, гдѣ, обвѣнчавшись, будутъ жить молодые. Въ этихъ разговорахъ и хлопотахъ Бинна, видимо, желала забыться, забыть свое безпокойство, которое увеличивалось съ каждымъ разомъ, когда она встрѣчалась съ Густавомъ Бирономъ.

Его вниманіе и любезность къ ней начинали принимать такіе размѣры, которые ясно показывали, что развязка близится и, подавленная ожиданіемъ ея, Бинна страдала и мучилась и хотѣла заглушить въ себѣ это страданіе, глядя па радость и счастье сестры. Доротея стала милой эгоисткой, какъ всѣ люди, пользущіеся счастьемъ и видящіе весь центръ окружающаго міра только въ себѣ.

Она властно требовала, чтобы съ нею говорили только объ ея Іоганнѣ, ихъ свадьбѣ и о ихъ свѣтломъ будущемъ. Но это властное требованіе выходило у ней такъ мило, такъ радостно улыбалась опа и блестѣла глазами, что сердиться на нее за это не было никакой возможности.

Принцесса Анна Леопольдовна принимала живѣйшее участіе въ радости сестеръ Мегденъ, и сама заботилась о приданомъ Доротеи.

Строго говоря, она рада (тоже, какъ Бипна) была заняться чѣмъ-нибудь, потому что жизнь, которую она вела во дворцѣ, была томительно скучна.

Мужа своего, принца Антона, слабохарактернаго и не мужественнаго, она не любила, выѣзды, балы и празднества не интересовали ее, и она цѣлыми днями сидѣла въ распашномъ капотѣ, лѣнивая и праздная, положительно не зная, что съ собою дѣлать.

Свадьба Доротеи вносила въ ея жизнь такое разнообразіе, которое рѣдко выпадало па ея долю, и опа пользовалась имъ, чтобы хотя немного разсѣяться.

— Пу, что новаго? говорила опа Юліанѣ, когда та утромъ являлась къ ней, и Юліана должна была передавать ей всѣ подробности о Доротеѣ.

Нѣсколько разъ Юліана хотѣла заговорить о другомъ, о томъ, что ее занимало, можетъ-быть, болѣе свадьбы и придапаго Доротеи, — объ ухаживаніяхъ брата герцога за Винною, но всегда опа воздерживалась отъ этого, боясь разсердить Анпу Леопольдовну.

Наконецъ, она, видя волненіе Винны, доходившее почти до отчаянія, рѣшилась сказать объ этомъ своему другу-покровительницѣ.

Анна Леопольдовна сдѣлала жалкое лицо, жалкое, главнымъ образомъ, потому, что ей приходилось слушать, вмѣсто хорошаго и радостнаго, такое, что можетъ подѣйствовать на нее непріятно.

Опа не любила никакихъ непріятныхъ извѣстій.

— Значитъ, и герцогъ желаетъ этой свадьбы? спросила она, когда Юліана разсказала ей о Виннѣ.

Юліана отвѣтила, что, повидимому, герцогъ, дѣйствительно, желаетъ женить на Биинѣ своего брата.

Лицо Апны Леопольдовны совсѣмъ болѣзненно сжалось, она взялась за голову и ноющимъ голосомъ произнесла;

— Ахъ, этотъ герцогъ! Что же мнѣ дѣлать, если онъ самъ давитъ меня. Въ мужѣ я не имѣю защиты. А сама что-же я могу сдѣлать... Да неужели Виннѣ такъ противенъ Густавъ Биронъ?

— То-есть, онъ не противенъ, стала пояснять Юліана, — но насильно нельзя заставить полюбить, а она его не любитъ... Но что здѣсь сдѣлать — й придумать трудно... На такую вещь, какъ сдѣлала Наташа Олуньева, пойти нельзя.

— Это та, которая вышла замужъ за этого князя?

— Ну, да, та самая, — она ужъ съ дѣтства такая была, что могла рѣшиться обвѣнчаться буквально съ первымъ попавшимся.

Анна Леопольдовна тяжело вздохнула и, положивъ свою руку на руку Юліаны, тихо проговорила;

— Повѣрь мнѣ, Юлинька, что, знай я, каковъ будетъ мой мужъ, я, пожалуй, рискнула бы сдѣлать то же самое. Такихъ счастливыхъ на свѣтѣ, какъ Доротея, мало. Ну, а что-жъ ея свадьба? добавила, уже повеселѣвъ, Анна Леопольдовна.

Наконецъ, свадьба эта была торжественно отпразднована въ домѣ старика Миниха.

Весь дворъ, иностранные послы и вся военная знать была на ней. Сама императрица поручила принцессѣ Аннѣ Леопольдовпѣ быть своею представительницею на свадьбѣ Миниха.

И вотъ па этой-то свадьбѣ, въ то время, когда двухъ счастливыхъ людей соединяли навсегда и благословляли на брачную жизнь, случилось другое, по характеру своему совершенно противоположное событіе:

Бинпа Мегденъ была объявлена невѣстою Густава Бирона.

Случилось это очень просто. Присутствовавшій на свадьбѣ герцогъ, поздравляя молодыхъ и сестеръ Доротеи, обратился къ Бинпѣ съ вопросомъ, когда же она позволитъ поздравить себя съ знаменательнымъ для дѣвушки днемъ обрученія?

Опъ такъ и сказалъ „съ знаменательнымъ днемъ об-рученія“. Бинна вся вспыхнула и, опустивъ глаза, промолчала, а Юліана отвѣтила за нее, что она не думаетъ еще о замужествѣ и сердце ея свободно.

Подчеркнувъ слово свободно, Юліана думала, что она этимъ дастъ понять герцогу, что Бинна не любитъ никого, а слѣдовательно и его брата, но герцогъ понялъ или, вѣрнѣе, пожелалъ понять ея слова совершенно въ иномъ смыслѣ.

— Свободно? сказалъ онъ.—Ну, а я знаю человѣка, который желалъ бы стать рабомъ этой свободы.

Герцогъ умѣлъ, когда хотѣлъ, округлять свои фразы, и обѣ дѣвушки, не ожидавшія, что онъ такъ круто повернетъ дѣло, окончательно смутились и не нашлись ничего отвѣтить...

— Мой братъ, отчетливо произнесъ герцогъ,— проситъ руки Бинны Мегденъ.

Бинпа закрыла лицо обѣими руками. Голова ея опустилась.

Герцогъ сдѣлалъ видъ, что онъ вполнѣ понимаетъ, что такой случай, какъ сватовство его брата, не можетъ не взволновать дѣвушки, но радостно-ли ей или пѣтъ это волненіе—ему было все равно.

Въ толпѣ многочисленныхъ гостей, собравшихся на свадьбу Миниха, сейчасъ же стало извѣстно, что герцогъ сдѣлалъ за своего брата предложеніе Биннѣ Мегденъ, и никто, разумѣется, не спрашивалъ, согласна она или нѣтъ.

Бинну Мегденъ съ этого дня стали офиціально считать невѣстою Густава Бирона...

росточная сказка объ уѴбдулъ-р_асимѣ и желѣзномъ ларцѣ. Юлія Гааргауза.

Въ одномъ изъ узенькихъ переулковъ Багдада, возлѣ самаго моста, который называется „золотымъ", жилъ въ былое время купецъ по имени Калафъ. Это былъ тихій, скромный человѣкъ, который съ утра до вечера сидѣлъ въ своей лавочкѣ и только разъ или два въ годъ отправлялся на базаръ, въ Мозуль илп Ширазъ, гдѣ. онъ вымѣнивалъ готовое платье па розовое масло.

Однажды, па обратномъ пути, отдѣлившись отъ каравана, ^въ долинѣ Калатекпхъ’ горъ, оігь услышалъ въ сторонѣ отъ Дороги, въ чащѣ лѣса, какой-то ревъ и конскій топотъ. Калафъ вытащилъ свой дамасскій клинокъ, который всегда но силъ съ собой на случаи нападеніи разбойниковъ, и углубился въ чащу. Ыа небольшой лѣсной полянкѣ опъ увидѣлъ всадника въ свѣтло-голубомъ кафтанѣ., съ брильянтовымъ запястьемъ на чалмѣ. Лопіадь его -великолѣпный арабскій скакунъ чистой крови -- взвивалась на дыбы и бѣшено металась изъ стороны въ сторону, стараясь сбросить съ себя пантеру, которая вцѣпилась когтями ей въ плечо. Всадникъ ие въ силахъ былъ сдержать ее. Кровавая пѣна текла изъ ноздрей велико-

Литературный альбомъ. „Преступленіе и наказаніе", романъ Ѳ. М. Достоевскаго.

Свиданіе Раскольникова съ Соней. Орпг. рпс. (собетв. _янивы“) м. зощенка, граи, мультаповскій.

лѣпнаго животнаго. Не долго думая, Калафъ бросился па помощь и однимъ ударомъ дамасскаго клинка раскроилъ голову пантерѣ. Потомъ, отбросивъ саблю въ сторону, онъ схватилъ лошадь подъ уздцы и даль возможность всаднику соскочить съ нея.

Когда удалось нѣсколько успокоить дрожавшую отъ страха и боли лошадь, незнакомецъ сталъ просить Калафа слѣдовать за нимъ.

— Я заблудился па охотѣ, сказалъ опъ,—и только-что найдя дорогу", сдѣлался бы жертвою хищнаго звѣря, если бы Аллахъ не послалъ тебя на мое спасеніе. Я хочу вознаградить тебя; пойдемъ къ моимъ спутникамъ, мы найдемъ ихъ шатры недалеко отсюда.

— Господинъ, я сдѣлалъ только то, что сдѣлалъ бы всякій другой па моемъ мѣстѣ, возразилъ Калафь просто,—и не требую никакой награды. Но, если ты желаешь, я провожу тебя до твоихъ спутниковъ.

Незнакомецъ двинулся въ путь рядомъ съ Калифомъ, ведя лошадь свою въ поводу. Они дошли до мѣста, гдѣ было разбито нѣсколько маленькихъ палатокъ и между ними одна большая, изъ ярко-красныхъ тканей. Нѣсколько человѣкъ, въ богатыхъ одеждахъ и серебряныхъ шлемахъ съ перомъ цапли, бросились ницъ передъ пришедшими. Калафъ только теперь повялъ, кого опъ спасъ. Это былъ самъ шахъ Шаджа. Купецъ хотѣлъ упасть къ ногамъ могущественнаго владыки, но тотъ взялъ его за руку и ввелъ въ свой парадный шатеръ, разсказывая всей свитѣ о совершенномъ пмъ подвигѣ. Въ шатрѣ, па табуретахъ изъ чернаго дерева, стояли пять маленькихъ ларцевъ; одинъ изъ нихъ былъ золотой, украшенный драгоцѣнными каменьями, другой былъ просто золотой, третій—серебряный, четвертый -мѣдный и пятый—желѣзный.

— Выбери себѣ любой изъ этихъ ящичковъ, сказалъ шахъ.

Калафъ колебался. Наконецъ, онъ проговорилъ:

— То, что я сдѣлалъ, не стоитъ никакой награды, по если такова твоя воля, о, царь царей, то я готовъ взять одинъ изъ этихъ ларцевъ на память о томъ днѣ, когда очи мои сподобились узрѣть свѣтъ Азіи. Опъ нагнулся и взялъ желѣзный ящичекъ. Шахъ былъ пораженъ.

— Чужестранецъ, сказалъ опъ, — твоя скромность нашла себѣ награду; ты выбралъ самый драгоцѣнный изъ ларцевъ, потому что прочіе пусты, а этотъ содержитъ въ себѣ два драгоцѣнныхъ камня, которые могутъ облечь своего владѣльца несказанной властью.

Опъ открылъ крышку и показалъ удивленному Калафу два камня.

— Вотъ этотъ называется запись-лазулп, сказалъ онъ.— Тому, кто зашьетъ его въ свою чалму, будетъ ясно все, чтб происходило съ сотворенія міра, и никакая тайна пе будетъ для него сокрыта. А этотъ камень —опъ вынулъ брильянтъ величиною въ голубиное яйцо—можетъ доставить своему владѣльцу всѣ сокровища міра; достаточно только іютереть его п высказать свое желаніе.

Съ этими словами шахъ положилъ камни па прежнее мѣсто, заперъ ящичекъ и подалъ его Калафу.

Купецъ спряталъ ларчикъ къ себѣ ві, кафтанъ, поблагодарилъ могущественнаго шаха п отправился разыскивать свой караванъ.

Но возвращеніи па родину, опъ часто любовался прекраснымъ подаркомъ и, когда отчистилъ ящичекъ отъ покрывавшей его ржавчины, то прочелъ на немъ надпись, которую до тѣхъ поръ не замѣчалъ вовсе. Надпись эта гласила:

Блаженъ, кто носитъ даръ безцѣнный, Аллахомъ посланный, въ груди. Его почтятъ на всей вселенной, Гдѣ зрѣютъ финиковъ плоды.

О своемъ приключеніи въ Калатскпхъ горахъ Калафъ пе сказалъ никому ни слова и пе рѣшался испробовать силу камней, потому что, съ одной стороны, довольствовался малымъ, а съ другой—не хотѣлъ превосходить мудростью своихъ друзей и знакомыхъ. Тѣмъ не менѣе, вѣсть о спасеніи шаха купцомъ Калафомъ и о полученной послѣднимъ наградѣ не замедлила достичь до Багдада и каждый счелъ долгомъ навѣстить храбраго купца и полюбоваться собственными глазами па таинственный ларець. Такимъ образомъ, къ нему въ одинъ день явилось больше покупателей, чѣмъ прежде въ десять лѣтъ, и вліяніе волшебнаго ящичка отразилось прежде всего па дневной выручкѣ. Такую награду за свой мужественный подвигъ Калафъ получалъ въ теченіе многихъ, многихъ лѣтъ.

Когда онъ умеръ и сыновья его стали дѣлить между собой наслѣдство, старшій изъ нихъ, Али-Гайтамъ, очень кичившійся своею учеіюстью, предложилъ раздѣлить камни но жребію. „Такимъ образомъ, сказалъ онъ,—по крайней м ѣрѣ, двое изъ насъ будутъ пользоваться уваженіемъ п властью". Въ душ ѣ онъ надѣялся, что на его долю выпадетъ лаініеъ-лазулп. Второй изъ братьевъ, Али-Юсуфъ, единственнымъ недостаткомъ котораго была ненасытная жадность, согласился бросить жребій, но уже придумывалъ, какимъ образомъ ему овладѣть брильянтомъ, если онъ попадетъ въ руки младшаго брата. Готовились уже метнуть жребій, когда младшій брать, по имени Абдулъ-Касимъ, заговорить такъ:

— Любезные братья!.. Пасъ трое, а камней только два. Поэтому лучше будетъ, если одинъ изъ пасъ откажется отъ своей доли добровольно, чтобы въ пашей мирной доселѣ семьѣ не завелась зависть и ссора. Я самый младшій, и потому мен ѣе всего имѣю правъ на камни. Мечите жребій между собой, я отказываюсь.

Братья были внѣ себн отъ радости. Опи бросили жребій, и каждый получилъ какъ разъ тотъ камень, котораго желалъ.

— Но, чтобы и у мепн осталось что-нибудь па память о пашемъ дорогомъ родителѣ, продолжалъ Абдулъ-Касимъ, — позвольте мпѣ взять съ собой ящичекъ, который не можетыімѣть для васъ большой цѣпы, такъ какъ вы владѣете содержимымъ его.

Жадный Али - Юсуфъ сначала пе соглашался; ему хотѣлось взять себѣ, и ящичекъ, по, наконецъ, опъ внялъ просьбамъ Касима.

Три брата оставили опустѣвшій домъ и каждый отправился искать счастья по-своему. Алп-І актамъ купилъ кусокъ кисеи, сложилъ ее въ чалму, въ которую зашилъ драгоцѣнный ла-ппсъ-лазулп, и обвилъ ее вокругъ’своего тюрбана. Потомъ онъ пошелъ на базаръ и сталъ ждать, пока па него низойдетъ мудрость. И дѣйствительно!.. Сила камни тотчасъ дала себя почувствовать; для него ничего ие осталось сокрытаго. Опъ могъ постичь причину всѣхъ вещей, могъ видѣть сквозь піггп-футовую толщину стѣнъ. Онъ прошелъ мимо дворца калифа, и ему тотчасъ стало ясно, что подъ сводами его кладовыхъ хранятся 7,000 кошельковъ съ золотою монетой, и что дочь калифа драгоцѣннѣйшая жемчужина всего Востока. И. у него мелькнула мысль, отъ которой даже закружилась его голова.

— А что, сказалъ опъ самъ себѣ,— если я предложу свою мудрость къ услугамъ калифа, сдѣлаюсь первымъ его совѣтникомъ и въ концѣ концовъ женюсь на прекрасной Фатимѣ?

Но вмѣстѣ съ этой мыслью у него явилось желаніе дать удивленному народу нѣсколько образчиковъ своей мудрости.

Опъ поспѣшилъ обратно па базаръ, всталъ на верхнюю ступень портала, ведущаго въ мечеть, и воскликнулъ:

— Вы, жители Багдада, вы думаете, что солнце восходить и заходитъ, потому что вы невѣжественные глупцы и сыновья ослицъ!.. Слушайте же, что я объявляю вамъ: солнце стоитъ, а движется земля!

Онъ хотѣлъ говорить дальше, но шумъ собравшейся толпы прервал ъ его рѣчь.

— Али-Гайтамъ спятилъ съ ума, кричали одни, — слышите, какой онъ вздорь городить!

— Пойдемте, подставимъ его голову подъ фонтанъ, чтобы онъ опомнился, восклицали другіе.

А одинъ изъ нихъ, продавецъ фруктовъ, взялъ апельсинъ и за вопилъ:

— Али-Гайтамъ правъ! Солнце но движется, точно такъ же какъ этотъ апельсинъ!

И съ этими словами онъ бросилъ апельсинъ въ голову стоявшаго па ступеняхъ храма мудреца. Тюрбанъ свалился съ головы Али-Гайтама; онъ нагнулся, чтобы поднять его, но напрасно. Несчастному пришлось поспѣшить домой, потому что брошенный фрукговщикомъ апельсинъ послужилъ сигналомъ къ общему нападенію. Съ трудомъ переводя духъ и весь покрытый грязью, ве]>нулся опъ въ свой переулокъ, глубоко огорченный потерей драгоцѣннаго камня и взбѣшенный глупостью толпы, которая не въ состояніи понять простѣйшихъ уроковъ мудрости.

Второй изъ братьевъ поступилъ нѣсколько осмотрительнѣе. Такъ какъ опъ не видалъ почти ничего, кромѣ своего переулка у золотого моста, то п пе могъ представить себѣ ничего такого цѣннаго, что бы ему стоило пожелать. Поэтому онъ отправился на базаръ и сталъ прицѣняться ко всему чтб было самаго красиваго. Наконецъ, онъ напалъ на предметъ, цѣпа котораго произвела па него впечатлѣніе. Это была турецкая сабля, эфесъ и пожны которой были богато осыпаны брильянтами рукою искуснаго ювелира. Торговецъ спросилъ за нее 15,000 "золотыхъ депаріевъ, и близстоящіе съ удивленіемъ смотрѣли на человѣка, который прицѣнялся къ такой драгоцѣнности. Въ ту самую минуту, какъ Али-Юсуфъ взвѣшивалъ въ рукѣ великолѣпную саблю, мимо двинулась толпа народа, сопровождавшая носилки. Али-Юсуфъ обернулся н, сквозь прозрачныя занавѣски, увидѣлъ дѣвушку неописуемой красоты. Когда онъ услышалъ, что это дочь калифа, въ немъ проснулось желаиіе обладать этой несравненной красавицей, и ему показалось далеко не невозможнымъ, что калифъ отдастъ свою дочь владѣльцу волшебнаго камня. Опъ рѣшилъ купить драгоцѣнную саблю и на другой же день, украшенному ею, явиться къ калифу.

— Я приду завтра рано поутру, сказалъ онъ торговцу. — У меня п ѣтъ теперь съ собой столько денегъ, но я достану пхъ сегодня же вечеромъ. Я думалъ, прибавилъ онъ хвастливо, — что сабля стбптъ гораздо дороже!

Опъ пошелъ домой, осѣдлалъ своего тощаго ослика и перекинулъ ему на спину двѣ большія вьючныя корзины.

Когда стемнѣло, онъ вышелъ потихоньку со двора и повелъ своего осла въ пустыню. Опъ шелъ около часу и въ мысляхъ своихъ уже видѣлъ себя владѣльцемъ всѣхъ сокровищъ, которыя доставитъ ему волшебный камень. Онъ и не замѣчалъ, что за нямъ, въ нѣкоторомъ отдаленіи, слѣдовали три темныя фигуры, которыя не выпускали его изъ глазъ съ той минуты, какъ онъ сталъ торговать саблю у оружейника. Дойдя до группы хилыхъ пальмъ, онъ разостлалъ па землѣ небольшой коврикъ и началъ дрожащими пальцами тереть свой брильянтъ.

— Духъ камня, сказалъ онъ,—добудь мнѣ сейчасъ же двадцать кошельковъ золотой монеты.

Потомъ онъ замолчалъ и сталъ прислушиваться, такъ какъ ему почудился вблизи какой-то шопотъ.' Убѣдившись, что всс тихо вокругъ, Алп-ІОсуфъ повторилъ свое желаніе во второй и въ третій разъ. Тогда опъ услышалъ паденіе тяжелыхъ мягкихъ тѣлъ и, нагнувшись, нашелъ у ногъ своихъ двадцать туго набитыхъ кошельковъ. Онъ быстро открылъ одинъ изъ нихъ и, дѣйствительно, кошелекъ оказался полонъ прекрасныхъ, новенькихъ золотыхъ монетъ. Съ лихорадочной поспѣшностью нагрузилъ Али-Юсуфъ мѣшки съ золотомъ на спину осла и двинулся въ обратный путь. Но въ эту минуту снова, и уже совсѣмъ близко, послышался тотъ же шопотъ. Онъ остановился, затаивъ дыханіе, и сталъ прислушиваться къ почвой тишинѣ. Но вдругъ чьи-то сильныя руки схватили его и повалили па землю,а одна изъ фигуръ захватила его осла. Двое изъ нападавшихъ, съ вычерненными лицами, сняли съ него кафтанъ и чалму и оставили полунагпмъ на дорогѣ, пригрозивъ мщеніемъ, если опъ не будетъ молчать о происшедшемъ. Дрожа отъ страха и бѣшенства, Али-Юсуфъ видѣлъ собственными глазами, какъ разбойники угнали его осла по направленію къ горамъ п вскорѣ исчезли изъ виду. Больше всего огорчала его потеря брильянта, который былъ спрятанъ у него въ кафтанѣ. Опъ вернулся домой м цѣлыя недѣли не показывался никуда, стыдясь выйти па улицу или па базаръ.

Разъ только, когда опъ, пользуясь вечерней темнотой, сидѣлъ у золотого моста и забрасывалъ неводъ въ Тигръ, чтобы добыть себѣ скудное пропитаніе, мимо прошелъ торговецъ оружіемъ.

— Что же. Алп-Юсуфь, сказалъ онъ,—скоро-.іи вы придете за саблей?

Но и сабля, и принцесса были потеряны навѣки.

Между тѣмъ какъ оба старшіе брата оплакивали потерю своихъ сокровищъ, младшій, Абдулъ-Касимъ, сидѣлъ въ своемъ маленькомъ домикѣ среди садовъ, съ сердечною скорбью вспоминалъ объ отцѣ и раздумывалъ, что бы ему начать, чтобы снискать дневное пропитаніе. Передъ нимъ, па табуретѣ, стоялъ желѣзный ящичекъ, который всегда приводилъ ему на память образъ умершаго. Вдругъ кто-то постучалъ въ ворота и вошелъ Мпха-бенъ-Яхзііілъ, еврей, у котораго онъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ занялъ нѣкоторую сумму денегъ. Миха сдѣлалъ жалобное лицо и проговорилъ:

— Абдулъ-Касимъ, времена теперь плохія, паличныя деньги стали рѣдки. 'Гы знаешь, что я ссудилъ тебя десятью золотыми денаріями, и теперь я пришелъ спросить тебя, — глаза его упали на ларчикъ; опъ остановился въ нерѣшимости, но быстро овладѣлъ собою и продолжалъ, какъ пи въ чемъ не бывало: — Я пришелъ сказать тебѣ, что деньги мнѣ пока не нужны. Если тебѣ угодно, ты можешь удержать эту сумму,— о которой, въ сущности, не стіштъ и говорить,—еще нѣсколько мѣсяцевъ или хоть нѣсколько лѣтъ. Я хотѣлъ только сказать тебѣ, чтобы ты не безпокоился насчетъ отдачи; мнѣ эти деньги пока не нужны.

И кредиторъ удалился съ низкими поклонами но адресу своего должника.

Абдулъ-Касимъ не могъ понять сначала, чему приписать происшедшую съ евреемъ перемѣну, но когда вспомнилъ, какими глазами смотрѣлъ ростовщикъ на ларчикъ, опъ только улыбнулся.

Въ тотъ же вечерь пришелъ сосѣдъ Касима, торговецъ платьемъ, который въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ не заглядывалъ къ и ему.

— Любезный другъ, сказалъ онъ, кладя передъ Касимомъ какой-то узелъ,-я пришелъ извиниться передъ тобою въ том ъ, что моя лошадь, взбѣсившись, обрызгала тебя на-дняхъ грязью. Въ надеждѣ, что ты не будешь претендовать на меня за мою неловкость, я принесъ тебѣ, взамѣнъ прежняго, новый кафтанъ. Я желалъ бы, чтобъ онъ тебѣ пришелся но вкусу.

Молодой человѣкъ никакъ не могъ припомнить, чтобы лошадь сосѣда обрызгала его грязью; тѣмъ менѣе могъ онъ объяснить себѣ, какимъ образомъ торговецъ, слывшій за большого скупца, рѣшился подарить ему такой богато вышитый кафтанъ.

На слѣдующее утро, не успѣлъ Касимъ облечься въ новое платье, какъ появился одинъ дальній его родственникъ, ведя прекрасную, великолѣпно осѣдланную лошадь.

— Любезный братъ, сказалъ онъ (въ прежнее время опъ и вс кланялся съ Касимомъ), — твое здоровье безпокоитъ меня. Я боюсь, что ты ужъ слишкомъ поддаешься горю о своемъ покойномъ родителѣ, п хотѣлъ бы сдѣлать со своей стороны что-нибудь, чтобы развеселить тебя. Сдѣлай мнѣ одолженіе, прими отъ меня въ подарокъ этого копя, который стоитъ совсѣмъ даромъ у меня на конюшнѣ.

Абдулъ-Каспмь хотѣлъ поблагодарить, по братца и слѣдъ простылъ. Молодой человѣкъ невольно залюбовался прекраснымъ скакуномъ, и у него явилось желаніе попробовать его. Опъ вскочилъ въ сѣдло и поѣхалъ но городу. Всѣ встрѣчные кланялись ему, а другіе останавливались и, глядя ему вслѣдъ, говорили:

— Не даромъ всѣ считали Касима любимымъ сыномъ старика Калафа; вотъ онъ и унаслѣдовалъ волшебный ларчикъ.

Когда, на слѣдующее утро, цырюльникъ точилъ бритву, собираясь брить бороду калифу, послѣдній сказалъ ему:

— Скажи, Гормосъ, о чемъ говорятъ теперь мои вѣрные подданные?

— О чемъ же говорить имъ, о повелитель правовѣрныхъ, какъ не о твоей добротѣ и мудрости?

— И о твоей глупости, сынъ ослицы! вспылилъ калифъ, Которому надоѣла вѣчная лесть цырюльника.—Скажи сейчасъ, о чемъ говорятъ въ народѣ.?

— Они говорятъ, началъ Гормосъ несмѣло,—о счастьѣ твоего раба, Абдулъ-Каснма, котораго всѣ называютъ мудрѣйшимъ и богатѣйшимъ изъ твоихъ подданныхъ.

— Абдулъ-Каснма? переспросилъ калифъ,—Такого я не знаю даже по'имени.

— Эго сынъ Калафа, продолжалъ Гормосъ уже смѣлѣе, — того самаго Калафа, котораго шахъ ІІІаджа наградилъ когда-то волшебными камнями.

И онъ разсказалъ подробно всю исторію съ камнями. Калифъ внимательно выслушалъ разсказъ, потомъ отпустилъ цырюльника и послалъ скорохода къ великому визирю, съ приказаніемъ немедленно предстать предъ своимъ повелителемъ. Визирь вполнѣ подтвердилъ слова цырюльника.

— Абдулъ-Касимъ, сказалъ онъ, — знаетъ все, что происходило съ сотворенія міра, п всякое его желаніе можетъ быть тотчасъ исполнено; ему достаточно только иотереть волшебный брильянтъ и высказать вслухъ, чего онъ хочетъ.

— Такъ этотъ человѣкъ можетъ, пожалуй, лишить меня престола, если вздумаетъ, сказалъ опъ. — Съ нимъ надо жить въ дружбѣ.. Какъ ты думаешь, визирь, не подарпть-ли ему одинъ изъ дворцовъ и не возвыспть-ліі его въ санъ супруга моей дочери?

Великій визирь вполнѣ одобрилъ мысль своего повелителя п вызвался лично сообщить удивленному Касиму, что повелитель правовѣрныхъ даритъ ему дворецъ и ожидаетъ его къ себѣ.

Новый любимецъ калифа въ тотъ же вечеръ навьючилъ на подаренную ему родственникомъ лошадь свои скудныя пожитки, взялъ подъ-мышку жел ѣзный ларецъ и, восторженно привѣтствуемый пародомъ, переселился въ свое новое :кіі.ііпце. Во дворцѣ его встрѣтила цѣлая толпа іірпслужипковь-иегровъ, которые пали ницъ передъ новымъ господиномъ. Богато одѣтый рабъ провелъ его въ большую залу, гдѣ былъ накрытъ великолѣпный ужинъ. Абдулъ-Касимъ въ жизнь свою не ѣдаль ничего подобнаго; однако, опъ въ счастіи не забылъ принести благодареніе Аллаху за ниспосланные ему дары. На слѣдующее утро Касимъ одѣлся въ лучшее платье, іірііцѣпп.іъ великолѣпную саблю, которую нашелъ въ парадной залѣ дворца, и поѣхалъ верхомъ къ калифу, сопровождаемый чернокожей свитой.

Повелитель правовѣрныхъ сидѣлъ на тронѣ и уже ожидалъ прибытія своего подданнаго. Когда Касимъ вошелъ и хотѣлъ пасть ницъ, калифъ спустился съ трехъ ступеней, ведущихъ къ трону, и взялъ молодого человѣка за руку.

— Ты-ліі Абдулъ-Каспмь, сказалъ опъ,—сынъ Калафа, купца, который жилъ у золотого моста?

— Это я самый, отвѣчалъ Касимъ.—Но позволь мнѣ прежде всего, о калифъ, возблагодарить тебя за великолѣпный дворецъ, который ты подарилъ мнѣ, послѣднему изъ своихъ слугъ!

— Я слышалъ о тебѣ много хорошаго, продолжалъ калифъ, приказавъ своей свитѣ удалиться,— и хочу просить тебя показать мнѣ волшебные камни, которые дали тебѣ власть и мудрость.

— О какихъ камняхъ говоришь ты, повелитель міра? спросилъ удивленный Абдулъ-Касимъ.

— О какихъ же камняхъ говорить мнѣ, возразилъ калифъ сь улыбкой,—какъ не о тѣхъ, которые ты унаслѣдовалъ отъ своего отца!

Молодой человѣкъ былъ пораженъ. Неужели и калифъ считаетъ его владѣльцемъ волшебныхъ камней? Безъ всякихъ околичностей онъ признался своему государю, какъ, во избѣжаніе семейныхъ раздоровъ, онъ добровольно отказался при дѣлежѣ и предоставилъ оба камня споимъ братьямъ.

— Однако, проговорилъ калифъ,—Мпха-бенъ-Яхзіилъ, еврей, видѣлъ у тебя въ домѣ желѣзный ларецъ!

— Ларецъ опъ дѣйствительно могъ видѣть, возразилъ снова Абдулъ-Касимъ.—Я выпросилъ ящичекъ у братьевъ, въ воспоминаніе о своемъ дорогомъ родителѣ.

Калифъ, казалось, все еще сомнѣвался. Онъ послалъ одного пзъ рабовъ во дворецъ Абдулъ-Касима, съ приказаніемъ принести ларецъ. Посланный вскорѣ явился съ ящичкомъ; калифъ открылъ крышку п убѣдился, что ларчикъ пустъ. Тогда взглядъ его упалъ па надпись.

Блаженъ, кто носитъ даръ безцѣнный, Аллахомъ посланный, въ груди. Его почтятъ на всей вселенной, Гдѣ зрѣютъ финиковъ плоды!

Калифъ прочелъ надпись и взглянулъ на молодого человѣка.

-- Абдулъ-Касимъ, сказалъ оиъ,—ты носишь въ своей груди сокровище, которое дороже всѣхъ богатствъ въ мірѣ! Изъ любви къ братьямъ ты отказался отъ обоихъ камней, и, ради памяти отца, сохранилъ только эту скромную шкатулку. По Аллахъ, видимо, благословилъ тебя за твои добродѣтели и, благодаря именно этому невзрачному желѣзному ящичку, допустилъ тебя къ власти, богатству и почестямъ. И я не хочу оставаться въ долгу. Я дамъ тебѣ то, что имѣю самаго драгоцѣннаго—руку моей единственной дочери.

Калифъ послалъ за главнымъ смотрителемъ гарема и приказалъ ему привести Фатиму въ тронную залу. Дѣвушка проплакала всю ночь, потому что до нея успѣли дойти слухи, что се хотятъ выдать за чужого человѣка. Ее пугала такая участь, такъ какъ, въ качествѣ единственной дочери калифа, она была очень избалована во всѣхъ отношеніяхъ и не могла помириться съ мыслью оставить царскій дворецъ. Она вошла въ залу, опустивъ голову, и, рыдая, бросилась па шею отцу.

Абдулъ-Касимъ, онѣмѣвшій было отъ удивленія, при словахъ калифа, ие могъ удержаться отъ восторженнаго восклицанія, когда увидѣлъ красавицу Фатиму. Она показалась ему во сто кратъ прекраснѣе той славы, которая шла о пей въ Багдадѣ.

Женское любопытство взяло свое, несмотря на все горе Фатимы, и, услышавъ голосъ молодого человѣка, она не могла удержаться, чтобы не взглянуть па него украдкой, черезъ плечо отца. Первое впечатлѣніе было, повидимому, ве особенно неблагопріятное: она нашла, что красивый юноша, опирающійся на саблю, не имѣетъ въ себѣ ничего отталкивающаго, и постаралась подавить свои рыданія. Мало того, опа подняла голову съ груди отца, взяла его руку и проговорила покорно:

— Отецъ, распоряжайся мною, какъ хочешь. Не даромъ твои подданные прозвали тебя „мудрымъ**.

Такимъ образомъ Фатима стала женой Абдулъ-Касима. Но опа, какъ и всѣ другіе, не знала, что желѣзный ларецъ, отъ котораго зависѣло благосостояніе ея молодого супруга, пустъ. Калифъ посовѣтовалъ зятю хранить глубокое молчаніе о судьбѣ камней.

На пятый годъ послѣ замужества Фатимы, калифъ, чувствовавшій уже приближеніе старости, рѣшилъ окончательно удалиться въ свой дворецъ на Бахри-Иеджефскомѣ озерѣ, гдѣ онъ ежегодно проводилъ осень, ради своей любимой потѣхи— травли цапель. Поэтому онъ отказался отъ престола въ пользу зятя и уѣхалъ изъ Багдада.

Двадцать дней праздновалось восшествіе на престолъ новаго повелителя, и всякій, имѣвшій свободное время, отъ Эр-зерума до Маската, шелъ въ Багдадъ любоваться на великолѣпное зрѣлище. На десятый день былъ назначенъ пріемъ поздравленій отъ городовъ и отъ иностранныхъ пословъ, и въ этотъ день, какъ въ самомъ дворцѣ, такъ и на площади передъ главной мечетью, было приготовлено великолѣпное угощеніе для всѣхъ чужестранныхъ гостей, отъ персидскихъ принцевъ до индійскихъ скомороховъ включительно. Собрались также и мѣстные нищіе и расположились на ступеняхъ мраморной лѣстницы, ведущей къ главному входу въ царскій дворецъ. Огромныя сѣип были превращены въ тронную залу, и Абдулъ-Касимъ, окруженный своими вельможами, возсѣдалъ па престолѣ. Бѣлое, шитое жемчугомъ, одѣяніе облекало его стройную фигуру; голову покрывалъ бѣлый же тюрбанъ, па которомъ сверкалъ брильянтовый полумѣсяцъ, а на колѣняхъ лежалъ священный, древній мечъ калифовъ багдадскихъ. Прислужники-негры обвѣвали Касима огромными опахалами изъ страусовыхъ перьевъ, а чигпльскіе мальчики, красивѣйшіе изъ своего племени, усыпали полъ розами.

Но вотъ звуки грубъ возвѣстили прибытіе посланцевъ шейха-эль-Беледа, изъ Капра. На нихъ были желтыя одежды и высокія, остроконечныя шайки, съ султаномъ изъ фламинговыхъ перьевъ. Короткій мечъ висѣлъ на поясѣ. Они пали ницъ передъ Абдулъ-Касимомъ и передали ему подарокъ своего повелителя—копію пирамиды изъ чистаго золота. За ними слѣдовали посланцы Аравіи. Они привели трехъ бѣлыхъ жеребцовъ, родословная которыхъ восходила за четыреста лѣтъ, и уборъ изъ крупныхъ жемчужинъ, величиною въ обыкновенный орѣхъ. За величественными фигурами арабовъ показались маленькіе человѣчки, въ праздничныхъ одеждахъ изъ хомяковыхъ шкуръ, съ луками черезъ плечо. Это были посланцы одного изъ киргизскихъ князьковъ. Они принесли малахитовыя доски, пучокъ отравленныхъ стрѣлъ и десять отборныхъ соколовъ, пріученныхъ къ охотѣ на газелей. Затѣмъ слѣдовали персы, съ кувшинами розоваго масла и драгоцѣнными коврами, и посланцы индійскаго царька, которые поднесли полную чашу искрометныхъ брильянтовъ. За ними появились три негра изь внутренней Африки, въ зеленыхъ кафтанахъ и пурпуровыхъ тюрбанахъ па короткихъ курчавыхъ волосахъ. Оші привели въ подарокъ слова съ полнымъ грузомъ слоновой кости и страусовыхъ перьевъ.

Калифъ всталъ съ трона и спустился со ступеней лѣстницы, чтобы посмотрѣть на внушительное животное. Но тутъ взглядъ его упалъ па нищихъ, и онъ приказалъ младшему хранителю казны раздать іімъ нѣсколько кошельковъ золота. Оиъ готовился уже вернуться въ тронную залу, какъ вдругъ его поразило лицо одного изъ нихъ, которое показалось ему знакомымъ. Тогда двое нищихъ выступили впередъ, бросили щиты черепахъ, которые они носили черезъ плечо, но образцу нпщпхъ-дервишеп, и упали къ ногамъ калифа. Подоспѣвшіе прислужники хотѣли было оттолкнуть ихъ, но Абдулъ-Касимъ приказалъ нищимъ встать и внимательно посмотрѣлъ имъ въ лицо. Вдругъ онъ вздрогнулъ; онъ узналъ своихъ обоихъ братьевъ.

— Клянусь Аллахомъ! воскликнулъ онъ,—какъ вы могли попасть сюда въ такомъ рубищѣ, Алп-Гайтамъ и Али-Юсуфъ? Развѣ вы не слышали, что брать вашъ сдѣлался властителемъ этой страны? И если вы были въ нуждѣ, развѣ вы не знали, къ кому вамъ обратиться за помощью? Но вы не будете больше нищенствовать: вы должны быть одѣты какъ подобаетъ братьямъ калифа.

Онъ отдалъ нѣсколько приказаній слугамъ п повелъ братьевъ въ отдаленный покой, куда не доносился шумъ празднества. Онъ усадилъ ихъ на диванъ и просилъ разсказать, какимъ образомъ они потерпѣли неудачу съ волшебными камнями п постепенно дошли до настоящаго своего положенія.

— Я помогу вамъ, сказалъ калифъ,—во прежде выслушайте мой совѣтъ, чтобы не впасть въ тѣ же ошибки. Ты, Алп-Гайтамъ, столь любящій мудрость и знаніе, замѣть, что это драгоцѣнный даръ, который нельзя расточать по базарамъ. Это монета, которая имѣетъ цѣну только для мудрыхъ людей, ц нелѣпо угощать ею глупцовъ!.. Храни свою мудрость, какъ зѣницу ока, чтобы не растерять се такъ же, какъ ты потерялъ свой ланнсъ-лазулп. А теперь поговоримъ о другомъ. Мой старый великій визирь просится па покой, и я готовь дать ему просимую отставку, если ты займешь его мѣсто. И такъ, Али-Гаптамъ, ты вошелъ въ этотъ покой нищимъ, а выйдешь отсюда великимъ визиремъ!..

— Аты, Али-Юеуфъ, сказали оиъ,— всегда устремлялъ свои помыслы на сокровища міра и за ипмп забывалъ все болѣе цѣнное. Твоя жадность послужила тебѣ па погибель.Тотъ,кто уменъ, гіе прилѣпляется всѣмъ сердцемъ къ сребру и злату, зато и не становится несчастнымъ, когда судьба лишитъ его этихъ благъ. Вѣроятно, пять лѣтъ, которыя ты провел ъ въ бѣдности, просвѣтили твой умъ; будь умнѣе, будешь и счастливѣе!.. При моемъ дворѣ открылась вакансія хранителя казны, ибо я вчера приказалъ повѣсить Мехмеда-Исспля, за то, чго онъ утаивалъ въ свою пользу мостовой сборъ. Хочешь быть моимъ"хранителемъ казны? Ты доставишь мнѣ удовольствіе. II такъ, Аліі-ІОсуфъ, ты сѣлъ па этотъ диванъ пищимъ, научившимся цѣнить даже мелкую мѣдную монету; поднимись съ него ю-сподііиомъ надъ сокровищами моего государства!..

Такимъ образомъ, исполнилось предсказаніе, начертанное на желѣзномъ ларцѣ,. Абдулъ-Касимъ, прозванный своими подданными „Счастливымъ**, царствовалъ много, много лѣтъ въ Багдадѣ, и былъ признанъ, послѣ Гарунъ • аль - Рашида, лучшимъ и справедливѣйшимъ изъ калифовъ. Но и братья его жили счастливо, ибо Аллахъ просвѣтилъ умъ ихъ, и, послѣ долгихъ лѣтъ нищеты н глупости, открылъ имъ врата вь сады познанія н счастья. Да будетъ прославляемо имя Аллаха!

Кокетливо машетъ опа платкомъ вслѣдъ удаляющейся гои-долѣ. Ласковымъ взглядомъ провожаетъ оііа своего милаго въ путь. И горесть разлуки почти совершенно вытѣсняется заманчивой грёзой грядущаго свиданья. Въ ея воображеніи рисуются радости этого скораго свиданья, и она, улыбаясь, продолжаетъ все махать платкомъ, несмотря па то, что гондола давно уже успѣла скрыться изъ ея глазъ.

Въ древности голубь посвященъ былъ Венерѣ, и потому онъ издавна исполняетъ обязанности іючталіопа между влюбленными. На картинѣ Діаны Кумапсъ передъ нами двѣ миловидныя дѣвушки; одна изъ нихъ пускаетъ въ путь вѣрнаго вѣстника любви — бѣлаго голубя. Лица ихъ дышатъ довѣріемъ и надеждой па благопріятный отвѣтъ, который успокоитъ горячія желанья сердца.

Литературный альбомъ. „Преступленіе и наказаніе", романъ Ѳ. М. Достоевскаго. Раскольниковъ И Соня ВЪ Сибири. (Рпе. па стр. 237).

На ряду съ помѣщавшимися уже раиѣе па страницахъ Нивы иллюстраціями къ сочиненіямъ Ѳ. М. Достоевскаго, воспроизводимъ въ настоящемъ нумерѣ рисунокъ художника М. Зощенко, иллюстрирующій такъ просто разсказанную п глубоко захватывающую своимъ драматизмомъ сцену послѣдняго свиданія Сопи съ находящимся на каторгѣ Раскольниковымъ. Трое арестантовъ, въ томъ числѣ и Раскольниковъ, вышли на работу— толочь алебастръ. Герой романа вышелъ на берегъ рѣки и сѣлъ на бревна. „Вдругъ подлѣ него очутилась Соня. Опа подошла едва слышно и сѣла съ нимъ рядомъ.-Было еще очень рано: утренній холодокъ еще не смягчился.—Опа привѣтливо п радости® улыбнулась ему, но, но обыкновенію, робко протянула ему свою руку,—Теперь пхъ руки не разнимались; опъ мелькомъ и быстро взглянулъ на нее, ничего не выговорилъ и опустилъ свои глаза въ землю. Они были одни, пхъ никто не видѣлъ. Конвойный па ту пору отворотился⁴⁴...

Перевезеніе тѣла въ Бозѣ почившаго Великаго Князя Алексія Михаиловича и погребеніе его въ Петропавловскомъ соборѣ. (Рпс. на стр. 241 и 244).

27-го февраля состоялась печальная церемонія перевезенія тѣла въ Бозѣ почившаго Великаго Князя Алексія Михаиловича съ Николаевскаго вокзала въ соборъ Петропавловской крѣпости. Въ 9 ч. утра на дебаркадерѣ былъ выстроенъ почетный караулъ отъ Гвардейскаго экипажа, со знаменами и при хорѣ музыки. Къ 10 часамъ на вокзалъ прибыли Ихъ Императорскія Величества Государь Императоръ съ Государынею Императрицею и Ихъ Императорскія Высочества Великіе Князья и Княгини. Ровно въ 10 ч. подошелъ траурный поѣздъ съ останками почившаго Великаго Князя. Войска взялп на караулъ, и музыка заиграла встрѣчу. У печальнаго вагона встали Государь Императоръ, Государыня Императрица и Особы Императорской Фамиліи; высокопреосвященный Палладій, митрополитъ С.-Петербургскій и Ладожскій, совершилъ у гроба литію, и вслѣдъ за тѣмъ Августѣйшій Родитель и Братья почившаго Великаго Князя передали гробъ дворцовымъ гренадерамъ, для установленія его на печальную колесницу. У штанговъ и при кистяхъ стали адъютанты Великаго Ііня'зя Михаила Николаевича и состоящіе при немъ генералы. Печальная процессія тронулась по Невскому, имѣя впереди: эскадронъ л.-гв. Коннаго полка, церемоніймейстера, конюшеннаго офицера, придворныхъ лакеевъ и камеръ-лакеевъ, лошадь усопшаго Великаго Князя въ черной нойонѣ, государственный гербъ и чиновъ конторы и Двора В. К. Михаила Николаевича. Затѣмъ шелъ эскадронъ л.-гв. Копно-Гренадерскаго полка, ассистенты съ великокняжескимъ флагомъ, съ орденами іі знаками отличія. За пѣвчими шло столичное и придворное духовенство съ зажженными свѣчами, а за нпмъ печальная колесница. За печальной колесницей шли Государь Императоръ съ Великимъ Княземъ Михаиломъ Николаевичемъ и прочія Особы Императорской Фамиліи и лица Государевой и Великокняжеской свиты. В'ь первой слѣдовавшей далѣе каретѣ восьмеркою лошадей ѣхала Государыня Императрица Александра Ѳеодоровна съ Вел. Кш. Маріей Павловной. За траурными экипажами шла рота Дворцовыхъ Гренадеръ съ золотыми знаменемъ, батальонъ Морского кадетскаго корпуса,-л.-гв. Преображенскій полкъ, стрѣлки Императорской Фамиліи и другія части войскъ. Въ 12 ч. печальный кортежъ прибылъ въ Петропавловскую крѣпость. Государь Императоръ съ Особами Императорской Фамиліи приняли гробъ и, внеся его въ соборъ, поставили на катафалкъ подъ балдахиномъ. Генералы покрыли гробъ морскимъ флагомъ. Вслѣдъ за тѣмъ митрополитъ Палладій совершилъ соборнѣ панихиду, и дежурства заняли свои мѣста. По сообщенію Правит. Вѣстника, до вечерней панихиды допускался въ соборъ пародъ для прощанія сь тѣломъ. Вечеромъ, въ 7¹/а ч., состоялась вторая панихида, а 28-го февраля, послѣ заупокойной обѣдни, совершилась церемонія погребенія. Государь Императоръ п всѣ Особы Императорской Фамиліи бросили на гробь почившаго Великаго Князя землю, поднесенную Имъ митрополитомъ па серебряномъ блюдѣ., и затѣмъ стали разъѣзжаться. Послѣднее дежурство оставалось до окончательнаго задѣланія могилы въ соборѣ.

Карлъ Леопольдовичъ Риккеръ. (Портр. па стр. 245).

27-го февраля, около 8 ч. утра, скончался послѣ тяжкой болѣзни—шіфлуэпцы, осложнившейся острымъ воспаленіемъ легкихъ—выдающійся представитель издательскаго и книгопродавческаго дѣла въ Россіи, Карлъ Леопольдовичъ Риккеръ. Покойный родился въ 1833 году въ Германіи. Отецъ К. Л. былъ враченъ, а К. Л. съ юныхъ лѣтъ имѣлъ склонность къ естественнымъ наукамъ, по, по желанію отца, долженъ былъ посвятить себя торговлѣ. Отецъ взялъ сына изъ гимназіи еще до окончанія курса и отдалъ его къ дядѣ., который имѣлъ книжную торговлю въ г. Гиссенѣ. Затѣмъ К. .1. занимался въ книжныхъ магазинахъ Праги, Цюриха и Вѣны.

Въ С.-Петербургъ покойный пріѣхалъ въ 1858 году и поступилъ завѣдующимъ въ книжный магазинъ Мюнкса. Въ 1861 г. К. .1. пріобрѣлъ магазинъ Мюнкса въ собственность. Съ 1862 г. началась издательская дѣятельность покойнаго. Первымъ его шагомъ было изданіе фармацевтическаго журнала, затѣмъ былъ изданъ календарь для врачей, и рядъ сочиненій по медицинѣ, по исторіи медицины, техникѣ и нр. Ему же принадлежитъ изданіе громаднаго труда Корша но всеобщей исторіи литературы.

Огромное большинство очень важныхъ работъ въ медицинской литературѣ до послѣдняго времени — изданія К. .1. Рпк-кера. Въ 1880 году покойный вмѣстѣ, съ профессоромъ Мана-сеипымъ сталъ издавать Врачъ, а въ послѣднее время предполагалъ начать издавать рядъ сочиненій по хирургіи. Книжный магазинъ Рпккера, въ настоящее время, имѣетъ общій характеръ, по его главный отдѣлъ все-таки медицинскій.

Въ своей книгоиздательской дѣятельности покойный К. .1. Риккеръ никогда не руководился коммерческими расчетами. Длинный рядъ крупныхъ и цѣнныхъ трудовъ по естествознанію и медицинѣ обязанъ своимъ выходомъ въ свѣтъ исключительно покойному К. Л., пе жалѣвшему для того крупныхъ тратъ, коль скоро онъ былъ убѣжденъ въ выдающемся научномъ значеніи этихъ сочиненій, хотя бы и для небольшого круга естествоиспытателей и медиковъ. Будучи горячимъ противникомъ всякой рекламы, онъ почти совершенно избѣгалъ даже дѣлать объявленія о своихъ изданіяхъ. Убѣжденіемъ его было, что хорошая, полезная книга постепенно проложитъ путь сама себѣ, и можно только порадоваться, что опытъ поддержалъ его убѣжденія.

Заболѣлъ К. Л. въ воскресенье, но въ среду уже выше.п. въ магазинъ, гдѣ, конечно, и простудился. Послѣ покойнаго остались вдова п девятплѣтній сынъ. Изумительно работящій и дѣятельный, К. Л. умеръ такъ, какъ и жилъ. За 4 часа до смерти онъ просилъ у докторовъ пустить его къ простенькой конторкѣ за работу и до послѣднихъ минуть не переставалъ отдавать распоряженія по своимъ многосложнымъ дѣламъ. У гроба покойнаго были совершены панихиды: по обряду православной церкви (артельщиками и родственниками покойнаго) и католическая. Комната, гдѣ находился гробъ, украшена чернымъ сукномъ и экзотическими растеніями. Па гробъ была возложена масса роскошныхъ вѣнковъ: отъ родныхъ, друзей,— фарфоровые: отъ издателя Практической Медицины, отъ торговой фирмы Фену, отъ А. Ф. Маркса, отъ ученика покойнаго, управляющаго французской книго-издательской фирмой Мелье, Миллера; изъ живыхъ цвѣтовъ роскошный вѣнокъ возложенъ редакторомъ Врача ироф. Манасепнымъ, пальмовый вѣнокъ— отъ проф. Склифасовскаго и др. Приказчики магазина Рпккера возложили вѣйки изъ живыхъ цвѣтовъ съ надписью: „Незабвенному начальнику К. Л. Риккеру“.

1-го марта состоялся выносъ тѣла изъ квартиры въ церковь св. Екатерины, а оттуда па Варшавскій вокзалъ, для слѣдованія къ мѣсту вѣчнаго упокоенія, въ фамильномъ имѣніи, находящемся въ Витебской 'губерніи.

У гроба К. Л. профессоръ Трачевскій произнесъ прекрасное слово, въ которомъ съ большою справедливостью, съ искренними. чувствомъ н сердечною теплотою оцѣнилъ покойнаго. Мысль его рѣчи заключалась въ томъ, что главное богатство, которое завѣщалъ незабвенный Карлъ Леопольдовичъ своей семьѣ, друзьямъ, сотрудникамъ п русскому печатному дѣлу— это примиреніе, служеніе правдивой мысли, наукѣ и попечительное сердце, отзывчивое ко всему истинно-хорошему, пстип-но-доброму. Да будетъ же легка земля надъ прахомъ такого почтеннаго труженика и образцоваго человѣка. Вторая родина покойнаго—Россія съ благодарностью сохранитъ память объ этомъ достойномъ сынѣ своемъ.

Еще въ прошломъ году иностранныя газеты пустили слухъ о смерти Захеръ-Мазоха и даже напечатали его некрологи. Слухъ оказался ложнымъ, п самъ романистъ опровергнулъ его, но послѣ этого прожилъ очень недолго.

Захеръ-Мазохъ родился 27 января 1835 г. въ г. Львовѣ.. Его отецъ служилъ въ полиціи, а онъ получилъ образованіе въ грацекомъ университетѣ но юридическому факультету, пріобрѣлъ званіе доцента и остался при факультетѣ преподавателемъ. Въ 1857 г. опъ издалъ книгу подъ заглавіемъ: „Возстаніе въ Гентѣ при императорѣ Карлѣ Ѵ“ („Пег АиЕіатІ іи Оеиі ипіег Каізег Кагі У⁴⁴), а затѣмъ напечаталъ безъ подписи историческій романъ „Еіпе Оаіігізсііе бевсІіісЫе 1846“, Второе изданіе его появилось подъ названіемъ „Графъ Донской⁴⁴. Въ романѣ описывалось бывшее въ 1846 г. возстаніе въ Галиціи. Успѣхъ этого произведенія заставилъ доцента бросить научныя занятія и отдаться литературѣ. Съ тѣхъ поръ онъ жилъ въ разныхъ австрійскихъ городахъ; въ 1882 г. переселился въ Лейпцигъ, гдѣ. началъ издавать журналъ „Аш <іег Нр1іе“. Перу Захеръ-Мазоха принадлежитъ’много романовъ, повѣстей и разсказовъ, талантливо написанныхъ и отліічаю-щпхся очень богатой фантазіей. Каждая его вещь читается съ большимъ интересомъ, такъ какъ онъ справедливо считается „мастеромъ разсказа¹¹.

Изъ наиболѣе замѣчательныхъ его произведеній слѣдующія: „Завѣщаніе Каппа¹¹ (1877), „Ваз Еі§епіЬит“ (1877), „Еаізсііег Негте1іп“ (1873 г., изъ театральнаго быта), „Біе Меззаііпеп ІѴіепз¹¹ (1874), „ЬіеЬе8§е8сІіісЪІеп аиз ѵегзсіііеііепеп .Іаіігішп-сіегіеп¹¹ (1874), „Вег Етіззаг", „Каипііх¹¹ (историческій романъ изъ эпохи XVIII вѣка), „Донъ-Жуанъ изъ Каломеи¹¹, „Віе Ісіеаіе шізегег 2еіІ“ (1876, 4 тома), „Баііхізсііе ОезсйісЬіеп¹¹ (1876— 1881), „Зшіепеезсііісіііеп¹¹ (1878—1881) и проч.

Разсказы изъ быта галпцкпхъ и русскихъ евреевъ имѣютъ большое художественное значеніе. Захеръ-Мазохъ зналъ русскій языкъ и любилъ Гоголя.

Критика относилась къ покойному писателю недоброжелательно, и онъ отвѣтилъ своимъ критикамъ рѣзкою статьею: „БеЬег <1еп АѴегі (1. Кгііік¹¹ (1873).

Въ Россіи Захеръ-Мазохъ былъ очень популяренъ, и его сочиненія печатались иногда въ нѣсколькихъ русскихъ переводахъ за разъ въ разныхъ журналахъ.

Захеръ-Мазохъ умеръ отъ болѣзни сердца; онъ долго и тяжко боролся съ своей болѣзнью; по года сказались—ему было уже 60 лѣтъ.

Кончина Захсръ-Мазоха представляетъ крупную литературную утрату. Въ короткомъ некрологѣ нельзя оцѣпить по достоинству его произведенія, которыя требуютъ болѣе къ себѣ внимательнаго отношенія и болѣе тщательнаго анализа, чѣмъ это было имъ удѣляемо до сихъ поръ.

— Ихъ Императорскія Величества Государь Императоръ, Государыня Императрица Марія Ѳеодоровна и Государыня Императрица Александра Ѳеодоровна говѣли на первой недѣлѣ Великаго поста, и 18-го февраля, во время литургіи въ церкви Собственнаго Его Величества (Апичковскаго) Дворца, пріобщились Св. Тайпъ.

— 22-го февраля, Его Императорское Высочество Наслѣдникъ Цесаревичъ и Великій Князь Георгій Александровичъ отбылъ изъ Батума па Императорской яхтѣ „Полярная Звѣзда¹¹ въ путешествіе по Средиземному морю, для укрѣпленія Своего здоровья. 26-го февраля, въ 4 ч. вечера, Наслѣдникъ Цесаревичъ прибылъ па Императорской яхтѣ въ Корфу, гдѣ въ распоряженіе Его Высочества предоставлена королевская вилла „Монрепо“. 27-го февраля, для свиданія съ Его Импера-разныя извѣстід.

торскимъ Высочествомъ, прибыли въ Корфу п прослѣдовали въ виллу Монрепо королева, королевичъ и королевна греческіе. Наслѣдникъ Цесаревичъ вскорѣ отправится въ Алжиръ.

— Чрезвычайный и полномочный посолъ при его величествѣ императорѣ Германскомъ королѣ Прусскомъ князь Лобановъ-Ростовскій назначенъ управляющимъ Министерствомъ Иностранныхъ дѣлъ, съ оставленіемъ въ званіяхъ статсъ-секретаря и сенатора.

— Члены китайскаго чрезвычайнаго посольства получили русскіе ордена: чрезвычайный посолъ Вангъ-Тше-Тшунгъ — орденъ Бѣлаго Орла съ брильянтами, совѣтникъ Янь получилъ орденъ св. Анны 2-й степени, секретарь посольства—св. Станислава 2-й степени, прочіе два драгомана — св. Анны 3-й степени и два атташе—св. Станислава 3-й степени.

— Чрезвычайный китайскій посолъ Вапгъ-Тше-Тшунгъ поднесъ первому оберъ-церемоніймейстеру Высочайшаго двора князю А. С. Долгорукому головной уборъ мандарина 1-го класса, а вмѣстѣ съ тѣмъ п званіе мандарина этого класса.

— 19 февраля, въ С.-Петербургѣ, въ зданіи Соляного Городка, состоялось торжественное открытіе первой Всероссійской выставки печатнаго дѣла.

— 26 февраля въ С.-Петербургѣ скончался оберъ-шенкъ Высочайшаго Двора, сенаторъ, присутствовавшій въ общемъ собраніи первыхъ двухъ департаментовъ и департамента герольдіи Правительствующаго Сената, дѣйствительный тайный совѣтникъ Альфредъ Ѳедоровичъ Гротъ.

выставка р.-Дѳтербургскаго рбщѳетва художниковъ.

Въ одинъ день съ передвижной открылась выставка С.-Петербургскаго Общества художниковъ, вступающаго въ четвертый годъ своего существованія. На выставкѣ встрѣчаются имена, хорошо знакомыя всѣмъ, кто посѣщалъ прежнія академическія выставки: изъ профессоровъ здѣсь выставили свои картины гг. Лагоріо, Мещерскій, Клеверъ; тутъ же—и всѣ прежніе экспоненты академическихъ выставокъ: гг. Васильковскій, Сергѣевъ, Писемскій, Казанцевъ, Кондратенко, Галкинъ, Кошелевъ, Френцъ, Сухаровскій п др.

По числу экспонентовъ п произведеній выставка значительно превосходитъ передвижную: въ пей участвуютъ 90 художниковъ, выставившихъ 238 нумеровъ, тогда какъ па передвижной (если не считать этюдовъ и эскизовъ покой-паго И. М. Прянишникова) участвуетъ всего 63 человѣка, представившихъ 156 нумеровъ.

Справедливость требуетъ, однако, замѣтить, что все превосходство ограничивается только сопоставленіемъ приведенныхъ цифръ и, къ сожалѣнію, нельзя сказать того же прп сравненіи общаго уровня обѣихъ выставокъ. Осматривая всю массу выставленныхъ картинъ, невольно задаешь себѣ вопросъ, неужели все это прошло черезъ какое-нибудь жюри? Дѣйствительно, трудно допустить, чтобы наименѣе "суровое и требовательное жюри, какое только можно себѣ представить, рѣшилось пропустить столько ни иа что не нужныхъ вещей, сколько ихъ появилось па выставкѣ петербургскихъ художниковъ. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что добрая половина всего, принятаго пмп, была бы отвергнута передвижной выставкой. Несомнѣнно и то, что при болѣе строгомъ жюри значительно выиграли бы интересъ и серьезность выставки.

Впрочемъ, сказанное нами, само собой разумѣется, по относится къ тѣмъ художникамъ, принявшимъ участіе па выставкѣ, которые давно уже пользуются извѣстной репутаціей и па этотъ разъ, какъ и всегда, оказались па высотѣ поставленной себѣ задачи. На выставкѣ наибольшее мѣсто отведено пейзажу, портретамъ и небольшимъ этюдамъ; можно сказать, что выставка петербургскихъ художниковъ исключительно пейзажно-портретная, въ протпвуположность передвижной, отличающейся наклонностью къ жанру. Лучшія жанровыя вещи выставлены Я. М. Розенталемъ, итальянскихъ художникомъ II. Джиллярдп, Е. П. Самокншъ-Судковской, А. К. Мюллеромъ. Сюда же слѣдуетъ отмести батальную картину А. Д. Кпвшепка.

Г. Розенталь, всего осенью получившій па конкурсѣ въ Академіи званіе кл. худ. 1-й ст., — художникъ съ несомнѣннымъ талантомъ и сильно развитымъ чувствомъ колорита. Выставленная имъ теперь небольшая картинка „Передъ выставкой¹¹— прелестна, хотя и не вноситъ ничего новаго и оригинальнаго въ эту изрядно ужъ затасканную тему. Въ мастерской художника, передъ мольбертомъ, па которомъ блеститъ въ рамѣ оконченная уже для выставки картина, стоить женская фигурка въ бѣломъ изящномъ платьѣ, кокетливо наклонившая бѣлокурую головку па-бокъ и любующаяся произведеніемъ художника. А онъ—молодой, совсѣмъ еще юноша, слегка развалившись, сидитъ на диванѣ. Все это тысячи разъ бывало на всѣхъ выставкахъ, да и въ самой компановкѣ нѣтъ ничего интереснаго, и мы прошли бы ее молчаніемъ, если бы картинка не подкупала нѣкоторой свѣжестью и деликатностью, мы сказали бы: аристократизмомъ письма. Въ общемъ топѣ картины, въ мелочахъ, въ аксессуарахъ, въ массѣ воздуха, который чувствуется на картинѣ—во всемъ этомъ виденъ крупный талантъ, который па этомъ не остановится и развернется во всю ширину.

Туринскій художникъ II. Джиллярдп, присылавшій и въ прошломъ году на академическую выставку свои маленькія картинки, въ этомъ году выставилъ двѣ бо.іѣе крупныя вещи: „Любители¹¹ и „Послѣ трудовъ праведныхъ¹¹. „Любители¹¹ производятъ очень милое впечатлѣніе. Здѣсь виденъ большой мастеръ въ передачѣ шелка, бархата, обстановки прошлаго столѣтія и экспрессіи этихъ добродушныхъ, веселыхъ старичковъ добраго стараго времени. При всемъ томъ общій топъ картины — мертвый, какой-то безжизненный, чтб нѣсколько вредитъ впечатлѣнію. „Послѣ трудовъ праведныхъ¹¹ ітоедста-вляетъ площадку передъ католическимъ монастыремъ. Почтенные отцы занимаются игрой въ кегли. Картина задумана и нарисована недурно, но живопись еще болѣе условна, чѣмъ въ „Любителяхъ¹¹. Въ особенности бросается въ глаза совершенно невѣроятный тонъ виднѣющейся нал ѣво отъ монастыря зелени п еще больше живопись фресокъ на стѣнѣ, подъ навѣсомъ. Фигуры фресокъ выработкой деталей и силой тона спорятъ съ фигурами играющихъ монаховъ, несмотря на то, что послѣднія—на сильномъ солнцѣ, а фрески—въ глубокой тѣни. Благодаря этому въ картин ѣ пѣтъ воздуха.

Г-жа Самокпшъ-Судковскаа выставила довольно большихъ размѣровъ холстъ „Дремлютъ¹¹. Двѣ дѣвушки, вѣроятно, сестры, замечтались, сидя на диванѣ, и незамѣтно задремали. Въ картинѣ много поэзіи и много мечтательности въ этихъ изящныхъ головкахъ.

А. К. Мюллеръ написалъ большую вещь, подъ названіемъ „Уха готова¹¹. Картина представляетъ берегъ рѣки; нѣсколько рыбаковъ собрались вокругъ костра съ кипящей ухой, другіе спѣшатъ къ нимъ на подмогу. Фигуры довольно выразительны и притомъ недурно нарисованы, что такъ рѣдко встрѣчается па послѣднихъ выставкахъ. Написана картина нѣсколько тяжеловатыми, какъ будто свинцовыми красками.

А. Д. Кпвшенко, по обыкновенію, выставилъ картину батальнаго содержанія—„Посл ѣдній Шппкпнскій бой¹¹ (сраженіе у деревень Шейнове и Шипка, 28 декабря 1877 г. Собственность Его Императорскаго Величества). Картина обладаетъ обычными достоинствами, отличающими произведенія симпа-тичиаго художника: пріятнымъ колоритомъ, смѣлымъ рисункомъ, большимъ знаніемъ лошади и массою движенія въ фигурахъ солдатиковъ, суетящихся около пушекъ. Знакомая фигура Скобелева на бѣлой лошади довольна типична.

Другія картины на батальныя темы—слабы. Изъ нихъ лучшая все же—небольшая вещь г. Бакмапсона: „Казакъ на развѣдкѣ", недурно нарисованная лошадь и синій казакъ; живопись — мутная и непріятная. Г. Животовскій, выступавшій прошлой осенью па конкурсѣ баталистъ, выставилъ заурядную вещь—„Послѣ ученья", а г. Бунинъ, въ „Послѣднемъ письмѣ" и въ „Заставѣ лейбъ-гвардіи Уланскаго Его Величества полка", не подвинулся ни на шагъ впередъ.

Необыкновенно милое п пріятное впечатлѣніе оставляетъ этюдъ г-жи Бег-гровой - Гарт-м а и ъ „3 а в-тракъ" — ребенокъ 6—7 мѣсяцевъ, пли вѣрнѣе — головка ребенка съ протянутыми пухленькими ручонками. Этюдъ написанъ чрезвычайно живо, въ пріятныхъ топахъ, хотя нѣ-с к о л ьіі о м а-нерпо.

Пріятно написана и картинка г. Владпмірова „По первому снѣгу". Памятникъ Петра Великаго паСенат-ской площади взять недурно; недурно написана п рѣзвящаяся по первопутку взмыленная лошадь; фигуры сѣдоковъ, кучера и въ особенности фигурки на второмъ планѣ взяты слишкомъ небрежно, что производитъ впечатлѣніе нѣкоторой несерьезности, отличавшей и прошлогоднюю картинку г. Владп-мірова „Невскій проспектъ". Послѣдняя была, впрочемъ, несравненно лучше, сильнѣе и интереснѣе.

Г. Васнльков-скій какъ будто нѣсколько измѣнилъ въ нынѣшнемъ году своей манерѣ, взялъ большіе размѣры для своихъ картинъ и въ охотничьихъ сценкахъ довольно близко подошелъ къ пріемамъ А. Д. Кившенка. „Гонъ начался" и „Съ борзыми" нѣсколько напоминаютъ извѣстныя охотничьи сцены послѣдняго. Другой художникъ, разрабатывающій тѣ же мотивы, Р. Ф. Френцъ выставилъ хорошо нарисованную, какъ всегда, картину „На охоту", свидѣтельствующую и на этотъ разъ о той любви и искренности, съ какими художникъ относится къ своему излюбленному жанру. Онъ все такой же знатокъ лошадей, собакъ и той особенной обстановки, какая окружаетъ охоту и охотниковъ.

Г. Пелевинъ въ послѣдніе годы совершенію неузнаваемъ. Какая-то особенная бѣлесоватость, всегда имѣвшаяся въ его живописи, усилилась постепенно до того, что нѣкоторыя изъ его картинокъ въ прошломъ году и теперь кажутся точно обсыпанными мукой. Его „Страшные призраки" были бы, впрочемъ, недурны по замыслу, если бы не этотъ бѣлесоватый тонъ и, надо правду сказать, довольно небрежный рисунокъ.

Картинка г. Сухаровскаго „Призадумалась", изображающая почтп обнаженную женщину, грѣющуюся у камина, вѣроятно, натурщицу, не совсѣмъ пріятна но колориту, хотя фигурка нарисована очень недурно.

Интересна по сюжету картина г. Геллера „Баринъ ѣдетъ". У деревенской околицы ребятишки выстроились въ шеренгу и робко ждутъ въѣзда барина. Очень характерно переданы ихъ испуганныя лица п позы. Другая его картина „Ошикали"— актеръ, мрачно сидящій у себя въ театральной уборной— гораздо хуже по краскамъ и рисунку.

Г. Киселевъ написалъ двухъ прелестныхъ, совсѣмъ маленькихъ дѣвочекъ, которыхъ гувернантка катаетъ па санкахъ по льду. Лица дѣвочекъ написаны прекрасно, ихъ окружаетъ зимній воздухъ, холодный, румянящій щечки, и вы такъ и чувствуете этотъ воздухъ, скользящій по ихъ свѣженькимъ личикамъ, забравшійся въ складки ихъ платьица и... обрывающійся на женской фигурѣ, стоящей сзади нихъ. Послѣдняя точно совсѣмъ не на воздухѣ писана, такъ же какъ и пейзажъ, тяжелый п непріятный.

Хорошо написана „Кіевская цвѣточница" г. Галкина, сдѣлавшаго въ послѣднее время значительные успѣхи.

Мюнхенскій художникъ г. Саксенъ выставилъ большую картину „Уличная сцена во время карнавала въ Мюнхенѣ", паписап-нуюсовершенпо въ манерѣ бывшей на прошлогодней Академической выставкѣ его же картины „Письмо". Та же фотографическая детальность письма, доходящая чуть ли не до передачи каждаго волоска и всѣхъ отраженій, паблю-д а е м ы х ъ в ъ зрачкѣ человѣческаго глаза п такъ вредящая общему впечатлѣнію; тотъ же условный, однообразный тонъ, перенесенный изъ комнаты па улицу, та же неподвижность, совершенная безжизненность фигуръ. Можно подумать, что въ Германіи держатся слишкомъ невысокаго и обиднаго для русскаго самолюбія мнѣнія о нашемъ искусствѣ, если у Мюнхена не нашлось прислать для петербургской выставки ничего лучшаго.

Что касается портретной живописи, то, несмотря па численность выставленныхъ портретовъ, на выставкѣ очень мало такихъ, на которыхъ стоило бы остановиться. Едва ли не лучшій изъ нихъ портретъ г-жи Диллонъ въ ея мастерской, писанный г. ІПтемберомъ, художникомъ сильно выдвинувшимся въ послѣдніе годы. Два года тому назадъ, однако, его портреты были интереснѣе, потому ли, что тогда талантъ художника казался свѣжѣе и отъ него большаго ждали, тогда какъ теперь онъ имѣетъ видъ уже окончательно установившагося и въ этомъ смыслѣ утратилъ извѣстную свѣжесть, непосредственность и новизну, пли потому, что художникъ на дре-мя остановился въ своемъ движеніи. Чтб вѣрнѣе—покажетъ будущее. Теперь мы можемъ только сказать, что для свѣжаго таланта рискованно писать этюды въ родѣ „Вакханки" или „Головки еврейки". Портретъ кн. Тенишевой—неудаченъ.

Не дурен ь портретъ г. Каразина работы г. Галкина. Что касается до г. С. Егорнова (портретиста), то на нынѣшнихъ портретахъ онъ ясно доказалъ, что одни теоретическія разсужденія о соотношеніяхъ красокъ, тѣней п свѣта, безъ чувства натуры, не могутъ привести къ желательнымъ результатамъ, и его портретъ г. Масловскаго—не изъ удачныхъ.

Среди массы пейзажей выдѣляются большія картины г. Сергѣева „Осенній капризъ зимы" п „Цвѣтущій май". Первая оригинальна по темѣ, и въ ней много труда, положеннаго на изученіе мотива снѣга, вздумавшаго выпасть осенью. „Цвѣтущій май" нѣсколько слабѣе; значительно лучше „Лѣсъ шумитъ".

А вотъ у г. Копдратенка въ его тоже огромной (для пейзажа) вещи „При лунномъ свѣтѣ" — есть очень много такого, что, пожалуй, можетъ возбудить сомнѣніе; но онъ безусловно справился съ общимъ впечатлѣніемъ. Пейзажъ г. Копдратенка, дѣйствительно, хорошъ, и трудно постигнуть, какимъ образомъ художникъ, написавшій „При лунномъ свѣтѣ", могъ выставить всѣ эти петергофскіе, крымскіе и другіе дневные и ночные пей- > зажи. Просто не вѣрится.

ІО. Ю. Клеверъ, само собой разумѣется, выставилъ нѣсколько зимнихъ пейзажей, изъ которыхъ свѣжѣе другихъ „Зима". Несмотря на нѣкоторую односторонность и въ послѣднее вре-

Писемскій остались тѣми же интересными художниками, какими мы ихъ привыкли встрѣчать на выставкахъ. Г. Беркосъ написалъ нѣсколько превосходныхъ этюдовъ, напр. „Парники", „Въ сѣренькій день" (гуси), но не написалъ пи одной хорошей картины. Писать этюды съ натуры и творить, видно— разница. Проф. Лагоріо выставилъ нѣсколько маринъ, изъ которыхъ лучшая, на нашъ пейзажи г. А. Егорнова (пейзажиста), г. Гриценко („Ёие сіе Рагіз, въ Гаврѣ") и въ особенности „На пристани" г. Зарецкаго п его же „На рейдѣ", хотя обѣ вещи уступаютъ его прежнимъ картинамъ. Недурна лунная ночь въ „Озерѣ Гог-ча“ г. Бошинджагіапа, художника не безъ таланта, хотя нѣсколько приторнаго, сладкаго. Г. Мещерскій все дальше идетъ по дорогѣ условной красоты. Теперь уже трудно разбирать у него деревья и скалы па вто-

Трудный п почти неразрѣшимый въ своихъ противорѣчіяхъ вопросъ о биметаллизмѣ, т. е. вопросъ объ отысканіи средствъ къ искусственному поддержанію постояннаго отношенія между цѣною золота и серебра, при постоянно мѣняющихся отношеніяхъ между рыночной стоимостью этихъ металловъ, занимаетъ собою вниманіе европейскихъ государствъ и Сѣве-ро - Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ. Вопросъ о томъ, на чемъ остановиться: на биметаллизмѣ или монометаллизмѣ, въ сильной степени интересуетъ европейскихъ финансистовъ. Такъ какъ ни од-ио государство не имѣло бы возможности справиться съ затрудненіями монетнаго рынка путемъ внутреннихъ законодательныхъ мѣръ, то и возникла мысль о созывѣ между-иародпоГг конференціи. Для государствъ, основывающихъ «вою мопетпую систему па биметаллизмѣ, весьма важно добиться установленія постоянныхъ отношеній между цѣнами обоихъ драгоцѣнныхъ металловъ. Между тѣмъ, на практикѣ, эти отношенія безпрестанно колеблются и порождаютъ финансовыя затрудненія, устранить которыя не могли пи парижская, пи брюссельская монетныя конференціи. Еслибы всѣ государства держались биметаллической системы, то послѣдствія вышеуказанныхъ колебаній отражались бы равномѣрно на ихъ рынкахъ; по опытъ показалъ, что въ странахъ съ двойственной валютой, золотой и серебряной, существующихъ рядомъ съ государствами, имѣющими единую валюту, болѣе дорогой металлъ уходитъ за границу, замѣняясь болѣе дешевымъ. Въ такомъ положеніи очутились теперь Соединенные Штаты, въ которыхъ не стало золота, ушедшаго въ Европу. Недавно германскій рейхстагъ большинствомъ голосовъ постановилъ пригласить правительство войти въ соглашеніе съ другими государствами въ видахъ заключенія международнаго монетнаго соглашенія. Англійская палата общинъ, въ свою очередь, высказалась въ пользу предложенія Эверетта о созывѣ монетной конференціи, для изученія мѣръ, посредствомъ которыхъ можно было бы устранить все болѣе усиливающуюся разницу въ относительной цѣнѣ золота и серебра.

вптельства въ празднествѣ по случаю имѣющаго быть въ іюнѣ открытія ка-

нала между Сѣвернымъ и Балтійскимъ морями. Какъ первое, такъ и второе предложеніе было принято Франціей. Французскій министръ иностранныхъ дѣлъ Ганотто своимъ благоразумнымъ рѣшеніемъ принять предложеніе германскаго справедливо положилъ копецъ всѣмъ тревож-и газетной полемикѣ. Французская эскадра, на церемонію открытія Сѣвернаго

канала, будетъ состоять изъ двухъ броненосцевъ и одного вѣстового миноносца. Посылая свою эскадру па открытіе Сѣвернаго канала, Франція исполняетъ, дѣйствительно, лишь актъ международной вѣжливости, совершенно подобный дѣйствіямъ прочихъ приглашенныхъ державъ.

По поводу назначенія Лп-Хупгъ-Чанга китайскимъ уполномоченнымъ для заключенія мира съ Японіей, лондонскимъ газетамъ сообщаютъ изъ Шанхая, что императоръ имѣлъ въ виду отправить въ Японію принца Кунга, по китайскіе министры заявили богдыхану, что такъ какъ понесенныя Китаемъ пораженія слѣдуетъ приписать непредусмотрительности Лп-Хунгъ-Чавга, то пусть поправитъ онъ всѣ свои ошибки и унизится передъ Японіею. Богдыханъ согласился съ мнѣніемъ своихъ министровъ, а для того, чтобы японцы не могли къ чему-либо придраться, вернулъ Ли-Хунгъ-Чангу павлинье перо и желтую куртку, чтобы придать ему обаяніе чрезвычайнаго посла. Между тѣмъ, друзья Лп-Хунгъ-Чанга, ободренные возвращеніемъ ему монаршаго довѣрія, поднесли богдыхану всеподданнѣйшій адресъ, въ которомъ заявили, что Ли-Хунгъ-

Чангъ нисколько не виноватъ въ томъ, что объявленіе японцами войны застало Китай неподготовленнымъ. Онъ сдѣлалъ все, что только отъ него зависѣло, и если бы другіе рѣшились послѣдовать его примѣру, то японцы никогда не вступили бы въ предѣлы китайской территоріи. Газетѣ Тітез сообщаютъ, что взятіе японцами Ню-Шванга произвело въ Пекинѣ общій переполохъ и всѣ заговорили разомъ, что миръ съ Япопіею необходимъ. Теперь уже и члены верховнаго совѣта сознаются въ томъ, что пребывали въ заблужденіи и, полагаясь на неисчерпаемыя средства Китая, не слѣдили за военными успѣхами другихъ государствъ. Шанхайскій корреспондентъ газеты Тітез сообщаетъ, что, по общему въ Китаѣ мнѣнію, па Ліі-Хуигъ-Чанга, по возвращеніи его изъ Хпроіішмы, возложатъ новыя трудныя задачи, такъ какъ, по всѣмъ признакамъ, ему будетъ поручено осуществленіе коренныхъ реформъ по разнымъ отраслямъ администраціи. По другимъ же свѣдѣніямъ, недоброжелатели Ли-Хунгъ-Чанга хотятъ добиться того, чтобы, ио возвращеніи его изъ Японіи и независимо отъ результата миссіи, онъ подвергся вторичному разжалованію. По извѣстіямъ изъ Іокогамы, японцы продолжаютъ требовать занятія Пекина, и японскія газеты единогласно заявляютъ, что японскій народъ сочтетъ себя удовлетвореннымъ только въ томъ случаѣ, если добьется отъ китайцевъ уступки мыса, на которомъ расположенъ Порть-Артуръ, п острова Формозы. На подобныя условія Китай едва ли согласится, а потому война, по всѣмъ признакамъ, возобновится по окончаніи миссіи Ли-Хунгъ-Чапга.

Столѣтіе церкви Двѣнадцати Апостоловъ. 26 февраля минуло сто лѣтъ со дня освященія церкви Двѣнадцати Апостоловъ, которая находится въ зданіи Главнаго управленія почтъ и телеграфовъ.

Въ копцѣ прошлаго столѣтія почтамтъ, въ настоящемъ обширномъ значеніи слова, не существовалъ. Вылъ большой почтовый дворъ, устроенный императоромъ Петромъ Великимъ вь 1714 году, на томъ мѣстѣ, гдѣ теперь Мраморный дворецъ, а также почтовые дворы малые, какъ бы отдѣленія главнаго двора, на окраинахъ города, въ Ямской и другихъ слободахъ, гдѣ содержались ямщики, лошади и запасные экипажи. Послѣ пожара въ 1735 году для почты былъ построенъ новый каменный домъ близъ стараго Зимняго дворца. Мѣстность же, извѣстная теперь подъ названіемъ „Главнаго почтамта¹¹, представлялась чуть не пустыней. Въ 1788 и 1790 годахъ, по повелѣнію Екатерины II, были сооружены для почты два огромные трехъэтажные каменные дома съ прилегающими къ нимъ дворами. Главнымъ директоромъ почтъ въ то время былъ графъ Безбородко, стараніями котораго и устроена въ собственномъ его домѣ, рядомъ, церковь для чиновъ почтамта, съ подвижнымъ антиминсомъ, и освящена 26 февраля 1795 г. Устройство церкви стоило 8,924 р. 65 к. асспгн.; въ 1798 г. опа была перенесена въ домъ гр. Закревскаго и помѣщалась въ немъ до 1830 года, когда снова перенесена въ прежнее зданіе, купленное теперь для почтамта у наслѣдниковъ гр. Безбородко, по въ другія залы, построенныя архитекторомъ Гвариіілп, и здѣсь освящена 15 февраля 1830 г. Въ 1845 г. при графѣ Адлербергѣ и директорѣ Прянишниковѣ, церковь совершенно возобновлена и украшена съ рѣдкимъ вкусомъ. Обновленная церковь освящена 30 ноября 1845 г.

Почтовая церковь отличается отъ прочихъ домовыхъ церквей внутреннимъ расположеніемъ, представляя какъ бы два отдѣленія— большое и малое. Въ главномъ изъ нихъ церковь изобилуетъ высоко-художественными произведеніями. Плафонъ, стѣнная живопись масляными красками и аі і'гезсо служатъ великолѣпными памятниками искусства. Иконы писаны лучшими художниками того времени: Бориспольцевымъ, Ивановымъ, Сазоновымъ, недавно скончавшимся бывшимъ ректоромъ Академіи Художествъ—Шамшинымъ, Савельевымъ и другими. Изъ древнихъ иконъ, перешедшихъ отъ гр. Безбородко, замѣчательны: „Спаситель въ Эммаусѣ¹⁴, Рубенса; „Страсти Господни¹⁴, „Положеніе Спасителя во гробъ¹¹, „Великомученица Варвара¹⁴ л др.

Благолѣпіе храма, чинное богослуженіе и стройный хоръ пѣвчихъ и теперь привлекаютъ въ почтовую церковь богомольцевъ изъ среды высшаго петербургскаго общества, хотя двери ея открыты для всѣхъ, безъ различія званія и состоянія.

Нынѣ настоятелемъ церкви состоитъ магистръ Петербургской Академіи Леонидъ Андреевичъ Павловскій.

72, 260, 392, 850, 1325, 1719, 1839, 2452, 3134, 3211, 3466, 4327, 4394, 4849, 4919, 5305, 5460, 5559, 5725, 5959, 6021, 6090, 63’8,6464,6604, 6667, 6724,6823,7010,7111, 7501, 7601, 7662, 7723, 7748, 8495, 8815, 8935, 9247, 9394, 9463, 9534, 9574, 9644, 9773, 10019, 10041, 10178, 10316, 10958, 10965, Ц102, 11145, 11210, 11434, 11517, 11622, 11943, 12021, 12125, 12667, 12765, 12809, 13204, 13241, 14016, 14178, 14250, 14547, 15238, 15301, 15381, 15565, 15691, 15882, 15903, 16087, 16155, 16377, 16440, 16529, 16543, 16609, 16620, 16863, 17009, 17256, 17498, 17913, 17941, 18123, 18153, 18222, 18371, 18627, 18757, 18806, 19062, 19164, 19268, 19292, 19327, 19355, 19501, 19749, 19877.

Контора журнала „Вивд^и проситъ своихъ гг, иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и прилагать кои. почтовыми марками на тиііогрл<і»скіе расходы. Гг.-же городскіе подписчики благоволятъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: По пути къ Паиираиъ. Путевыя записки Б. Л. Тагѣзва (съ 4 рпс).—Братъ герцога. Историческій романъ Ин. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).—Восточная сказка объ Абдулъ-Касимѣ и желѣзномъ ларцѣ. Юлія Гаар-гауза. Переводъ В. С. Стеткевичъ.— Къ рисункамъ: До свиданья! (съ ряс.).—Голубиная почта (съ рпс.).—Литературный альбомъ. „Преступленіе и наказаніе*, романъ Ѳ. М. Достоевскаго. Раскольниковъ и Соня въ Сибири (съ рис.). — Перевезеніе тѣла въ Бозѣ почившаго Великаго Князя Алексія Михаиловича и погребеніе его въ Петропавловскомъ соборѣ (съ 2 рнсА—К. Л. Риккеръ (съ портр.).— Захеръ-Мазохъ (съ портр.). —Разныя извѣстія.—Ш-я выставка С.-Петербургскаго Общества художниковъ. —Политическое обозрѣніе. —Смѣсь. —Тиражъ выигрышей въ Государственномъ Банкѣ. — О перемѣнѣ адреса.—Объявленія.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Вегііпег Та^еЫай

Аіь Хеііипд дгозвеп 81уІ8 Ііаі <1аз ііідіісіі хтеііпаі іп еіпег Могдеп- ип(1 АЬеші-АиздаЬе егзсііеіпспйс „Вегііпег Таде-Ыаіі“ іп 1’оіде зеіпез гсісііеп, десііедепеп ІпЬаІіз, зспѵіе сіигеіі (Ііе КазсЬЬеіі ипсі Хиѵегіаззідкеіі іп <1ег Вегісіііегяіаііипд (ѵег-тбде <1ег ап аііеп 'ѴѴе11]>1аіхеп апдевіеіііеп сідепеп Когге-ьропііепісп) (Ііе віагкзіе ѴегЬгеііипд іт Іп- ипО Аизіапсіг еітеіеііі. Хісііі шіпсіег ЪаЬеп хи (Ііевеш дгоззеп ЕгГоІде (ііе аи8де-хеісііпеіеп Огі^'іпаІ-ГѳиіПеіопз аиь аііеп (ЛеЬіеіеп сіег ЛѴІ8-вепксііай шкі (Іег ксіііяіеп Кйпкіе ьоіѵіе (Ііе Ііегѵоггадеп-(Іеп Ье11еігІ8ІІ8с1іеп (ІаЪеп, іпвЬезопсІеге (Ііе ѵоггіідіісііеп Нотапе шкі Хоѵеііеп Ъеідеігадеп, лѵеісііе іт ііідіісііеп Ко-тап-ЕеиШеіоп (іея „Вегііпег ТадеЫаЙ" егзсііеіпеп: 8о іт пас1і8іеп 9иагіа1 (ііе Ьеісіеп геіхѵоііеп Котапе: Е. Ѵеіу:

„Меп1е“, АгЫіиг Харр: „Эіе Егаиіеіп ѵоп ВІЛаи“. АІІе Вопите иікі Геиіііеіопз егзсііеіпеп іп Оеиізсіііапсі гиегзі іт ; В. Т. иікі піетаіз діеісіігеііід іп апііегеп ВІаііегп, іѵіе (ііен । .ісіхі ѵіеііасіі йЫісІі ізі. АиззегДет етрГапдеп (ііе АЬоп-I пепіеп (1е8 В. Т. аІЬѵбсІіепіІісІі Гоідешіе Іюсіізі іѵегііі-I ѵоііе 8ерагаІ-ВеіЫаІІег: (Іая іііизігігіе АѴііхЫаІі „ИЬК“, (іаз Геиі11еіопІ8ІІ8с1іе ВеіЫаН „Оег 7еіідеі$і^и, (Іаз Ьеііеігі-зіізсііе ЗоппіадзЫаІі „Оеиізсііе Іезе1іаІІе“ иші (ііе „Міііііеі-Іипдеп ііЬсг ЬапііѵѵігіЬзсІіаЙ, СагіепЬаи иші НаизиігІІі8СІіаП’‘. 1)іс зогдГаІіід гейідігіе, ѵоІІвійпЛіде „НапсіеІ8-2еіІип8^,и(Іея В. Т. егігеиі зісіі іѵедеп ііігег ипрагіеіізсііеп Наііипд іп каиітаппізсііеп иші ішіивігіеііеп Кгеізеп еіпез Ьезоп-(іегз диіеп ВиГез.

выучивается всякій заочно ) (посредствомъ переписки) _{въ 1& уроковъ} у

ПІІРЛТк профессора каллиграфіи ІІПЬН I И А. КОССОДО.

Методъ премированъ на Парижской всемірной выставкѣ 1889 г. и удостоенъ золотой медали. № 7445

За 2 семнкопѣечныя марки высылаются пробное письмо и условія. Адресъ: Профессору каллиграфіи Адольфу Коссодо въ Одессѣ, Дерибасовская, д. № 19.

ВОДИ ЦК ІИ лѣчитъ наружныя, грудныя болѣзни и электротѳр. Невскій, 97, кв. 10.

Цѣна съ пересылкой 30 коп., « 10 экз.—2 р. 50 к.; можно мар- -1 казни и налож. платежомъ. *

Адресъ: г. Грайнеромъ, Кур. г., кон- І 2 тора изданій Общества Трезвости. зд

ГЛАВНОЕДЕПО ЧАСОВЪ Э. БУ РХАРДЪ, СП Б., Гороховая ул, у Краснаго моста, №17.

^{ЧаСЫ ник}ГЛ отъ 6 р. ЬОдоІЬр.’ „ гтальв. черн. отъ 11 до 25 р;-,. СЕрЕБрЯНЫЕ ОТЪ 12 ДО &0р.' _и ЗОЛОТЫЕ ОТЪ 25 ДО 500 р.

. „ ' регуляторы ДВУХНЕДѢЛЬНАГО ЗАВОДА ОТЪ I 7 ДО 65 р. ;

Каждый, который желаетъ заниматься продажей бижутри изъ боиЫе’ог— ріегге Оіатапі би іи га.

ПОСЛѢДНІЯ НОВОСТИ спеціально приготовлены въ Парижѣ для торговаго дома

Высылаемъ съ наложеннымъ платежомъ при полученіи задатка 2О°/о въ изящномъ футлярѣ

27 предметовъ за 25 рублей: шт. браслетъ < „ брошъ

^тъ вставлены превосходные искусствен-®“^е брилліанты безъ фольги пли подкладки, вторые крайне трудно отличить отъ настоящихъ. Все изъ золота 56-й пробы.

^401. Браслетъ. 19 р. 75 к.; 2 за 37 р. 85 к. 77 ЗОб. Брошка. 10 р. 85 к.; 2 за 19 р. 85 к. ^*85б. Серьги.Пара 13р.б0к.;2пары25р.60к. базаръ марокъ

прейсъ-курантъ мужского дамскаго бѣлья на 1895 высылается безплатно!

языковъ. Обученіе заочно, посредствомъ письменныхъ сношеній. Пробный урокъ высылаю за 3 ма]Кі по 7 коп. Адр.

Евангелическое Общество попеченія! о дѣвицахъ въ С.-Петербургѣ.

Конногвардейскій пер., ЛІ 4, кв. 2. I При Обществѣ имѣется помѣщеніе дли дѣвицъ безъ мѣстъ и занятій. По воскресеніямъ собранія для дѣвицъ отъ 2—6 час. Пріемъ по дѣламъ Общества по понедѣльникамъ и четвергамъ отъ 10—11 час. утра, по вторникамъ и пятницамъ отъ 2 — 3 час.

Кирпичный пер., Не 8, С.-Петербургъ. Извѣстные обѣды изъ 4 блюдъ 50 коп. Завтраки и ужины по картѣ, цѣна удешевленная. Ежедневно настоящее Мюнхенское пиво ІИиатенбрей.

ФРАНКФУРТСКІЙ ПОРОШОКЪ I для печенія въ полчаса чайнаго хлѣба, блиновъ и куличей.

Пачка съ подробнымъ наставленіемъ 15 коп. Съ перес. 5 пачекъ 1 рубль.

ЦЕНТРАЛЬНОЕ АПТЕКАРСКОЕ ДЕПО Невскій. 27. ѵ Казанскаго моста.

Чинитъ чулки, полотно, матеріи и лроч. какъ ткано.

Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеніи, Больш. Морская, 33.

Къ каждому аппарату прилагается наставленіе и начатая работа. Высылается немедленно, можно и наложеннымъ.

№ 11 Выходитіеженедѣльно (52 № въ годъ), съ приложеніемъ 12-ти ежемѣс. книгъ „Сборника¹¹, содерж. соч. ДОСТОЕВСКАГО, 12 выпусковъ _2________ ежемѣсячныхъ литературныхъ приложеній, 12 МЛ „Парижскихъ модъ¹¹ и 12 листовъ чертежей и выкроекъ.

Виданъ 18 марта 1895 г.Цѣпа этого Л* 15 к., съ пер. 20 к. Цѣна выпуска „Ежемѣсячн. лптературн. прплож.* 40 к., съ пер. 50 к.

При этомъ .V подписчикамъ прилагается выпускъ за Мартъ—вЕжсмѣсячіі. ліітерат. приложеній.»

рратъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Какъ-то вскорѣ послѣ свадьбы Доротеи собрались у ней вечеромъ обѣ сестры ея Юліана и Бинна и пріѣхала навѣстить ее давнишняя ихъ пріятельница Наташа.

Іоганнъ Минихъ, молодой мужъ Доротеи, былъ дежурнымъ во дворцѣ (онъ носилъ званіе камергера) и. такъ какъ это было первое, послѣ свадьбы, дежурство его, для котораго онъ долженъ былъ оставить свою милую жену, сестры ея и Наташа пріѣхали провести съ ней время, чтобы не дать ей соскучиться.

Доротея въ своемъ новомъ положеніи хозяйки была очень мила, но, видимо, думала о мужѣ и казалась разсѣянною, благодаря чему обычная веселость ея оставила ее на этотъ разъ. Такое настроеніе Доротеи и присутствіе Бинны, рѣзко измѣнившейся послѣ того, какъ ее объявили невѣстой нелюбимаго человѣка, дали разговору серьезный характеръ, и не смѣялись и не шумѣли.

Бипна приняла сватовство Густава Бирона покорно, безропотно. Иного ей ничего не оставалось дѣлать. Сестра Юліана и покровительница ея Анна Леопольдовна не могли помочь ей, защитить ее, а всѣ остальные считали ея бракъ съ Густавомъ разумной и прекрасною для нея партіей, а въ отношеніи сердечныхъ чувствъ прямо держались стариннаго: „стерпится — слюбится". За спиною Бинны не было, какъ у Наташи, тетки въ родѣ старухи Олуньевой, „Настасьи-бой-бабы", да если бы и была такая, то скромная, покорная волѣ судьбы, и нѣмочка Бинна никогда бы не рѣшилась и на сотую долю того, что продѣлала Наташа.

Густавъ Биронъ каждый день ѣздилъ къ нимъ во дворецъ, возилъ подарки невѣстѣ, какъ Іоганнъ Доротеѣ во время своего жениховства; эти подарки доставляли Биннѣ удовольствіе, потому что подарокъ не можетъ не доставить удовольствія молодой дѣвушкѣ, но не радовали ея, а полные восторженной любви взгляды Густава не дѣлали ее счастливой.

Отчаиваться и считать себя навѣки погибшей не было ей, однако, тоже никакого основанія—замужество, предстоявшее ей, было очень почетно и до нѣкоторой степени этимъ окупалась непріятность положенія. Она понимала это, не роптала и не выказывала неудовольствія.

Къ тому же, свадьба ея была извѣстна императрицѣ и императрица не только одобрила эту свадьбу, но поздравила Бинну съ такою ласкою, что отказаться отъ руки Биропа послѣ, этого—значило отказаться отъ благоволенія самой государыни.

Анна Іоанновна велѣла сдѣлать на собственный счетъ все приданое Биннѣ.

На людяхъ Бинна держала себя съ большимъ тактомъ, не выказывая ни малѣйшаго огорченія, но, оставаясь съ близкими, она стѣснялась, разумѣется, меньше и затихала, подавленная нѣмою грустью.

И теперь, у Доротеи, въ обществѣ сестеръ и Наташи, она сѣла поодаль, на диванчикъ въ уголокъ, куда не достигалъ свѣтъ масляной лампы, горѣвшей на столѣ, у котораго сидѣли остальныя, и, не участвуя въ общемъ разговорѣ, пристально смотрѣла словно куда-то въ даль, занятая своими мыслями.

Говорили больше Наташа и Юліана. Разговоръ, ставъ серьезнымъ, сейчасъ же коснулся наиболѣе интереснаго—болѣзни императрицы, которая уже съ весны чувствовала себя очень плохо. По ночамъ, говорили, она не могла спать, будто бы мучимая воспоминаніемъ казни Волынскаго. Недавно, во время обѣда, ей сдѣлалось такъ дурно, что пришлось вынести ее на рукахъ. Лейбъ-медикъ Анны Іоанновны, Фишеръ, сказалъ тогда герцогу, что болѣзнь ея очень серьезна. По городу ходили страшные разсказы о сверхъестественныхъ явленіяхъ. Какъ нарочно, въ концѣ сентября Нева разбушевалась темною осеннею ночью и, выступя изъ береговъ, произвела опустошительное наводненіе.

— Какъ, вы ничего пе знаете про похоронную процессію? удивленно воскликнула Наташа, когда заговорили о наводненіи.—Это ужасно интересно. Представьте себѣ, когда Нева разбушевалась, была такая темень, что глазъ выколи, и вдругъ на набережной у дворца показался яркій красный, какъ зарево, свѣтъ. Всѣ испугались, думали, что пожаръ. И представьте себѣ, что изъ большой арки адмиралтейства выходила процессія—цѣлая процессія,—и все факельщики, факельщики съ зажженными факелами, разливавшими этотъ свѣтъ... Это видѣли многіе своими собственными глазами—факельщиковъ было такое множество, что свѣтъ казался заревомъ,—не видно было лишь, что везли за ними, но только везли что-то... Изъ Адмиралтейства они пошли на площадь, а съ площади въ ворота дворца, прошли дворъ и вышли на набережную и тамъ на набережной скрылись... Какая это была процессія, кого хоронили— не извѣстно.

„Вотъ меня такъ бы вѣнчать слѣдовало", невольно мелькнуло у Бинны, и она вздрогнула.

— Кажется, я умерла бы со страху, если бы увидѣла эту процессію... сказала Доротея.

— Неужели можно вѣрить этимъ разсказамъ? спросила опа.

— А какъ же не вѣрить? убѣдительно протянула Наташа.—Я вамъ говорю, что многіе были очевидцами и между прочими академикъ ІПретеръ. Это вѣрно... Но только не къ добру это...

— Да, многое разсказываютъ, начала Юліана въ свою очередь.—Вотъ тоже о видѣніи въ тронной залѣ... только все-таки я не вѣрю.

Разсказъ о видѣніи въ тронной залѣ дѣйствительно ходилъ тогда изъ устъ въ уста. Говорили, что ночью, когда государыня удалилась уже во внутренніе покои, стоявшій у дверей залы часовой увидѣлъ, что тамъ ходитъ кто-то. Онъ окликнулъ. Отвѣта не было. Вглядѣвшись, онъ узналъ императрицу и вызвалъ караулъ. Явился офицеръ. Показалось ему страннымъ, почему императрица одна ночью ходитъ въ тронной залѣ, и онъ пошелъ доложить объ этомъ кому слѣдуетъ. Оказалось, императрица у себя въ покояхъ. Герцогъ доложилъ ей и она рѣшилась пойти сама въ тронную залу. Биронъ вошелъ съ нею. Всѣ присутствующіе увидѣли, что въ залѣ „двѣ Анны Іоанновны".

— Кто ты и зачѣмъ пришла? спросила будто бы императрица.

Но видѣніе не отвѣтило и, медленно отступая, не сводя глазъ съ Анны Іоанновны, исчезло на ступеняхъ трона.

— Да, я это слышала, отвѣтила Наташа Юліанѣ, на ея упоминаніе о видѣніи въ тронной залѣ,—но объ этомъ вы должны знать лучше другихъ и провѣрить можете, вѣдь, это во дворцѣ же у васъ произошло.

— Ахъ, Наташа, снова усмѣхнулась Юліана, — мало-ли что во дворцѣ происходитъ, и чего никто не знаетъ; право, мы тамъ гораздо знаемъ меньше, чѣмъ въ городѣ.

— Нѵ, все-таки, о такой вещи, какъ видѣніе, можно спросить.

— У кого же спросить? У самой государыни, у герцога? Если они не разсказываютъ, такъ какъ же тутъ спросишь?

— Неизвѣстно какой и когда офицеръ былъ и караулъ тоже, и потомъ, благодаря тайной канцеляріи, все равно правды не добьешься.

— Ну, тогда отъ герцога все-таки узнать можно, черезъ его брата... пусть Бинна...

Увлеченная любопытствомъ, она забылась и напомнила невольно о Густавѣ Биронѣ, хотя они весь вечеръ обходили нарочно всякое напоминаніе о немъ, щадя Бинну, которой оно, разумѣется, было непріятно.

Обмолвившись, Наташа, какъ бы извиняясь, обернулась въ ту сторону, гдѣ въ своемъ уголкѣ, на диванчикѣ сидѣла Бинна и, взглянувъ на нее, поразилась выраженіемъ ея лица. Оно было такое жалкое, такое несчастное, что вдругъ тутъ только Наташа почувствовала, что стоила Биннѣ та покорность, съ которою приняла она завидный, можетъ-быть, инымъ титулъ невѣсты брата герцога.

II досадное, непріятное, близкое къ угрызенію совѣсти, чувство шевельнулось въ душѣ Наташи. Все-таки она была если не причиной, то во всякомъ случаѣ поводомъ горя Бннпы.

Къ ней, вѣдь, даже обращались, ее просили помочь, а что она сдѣлала? Написала записку Густаву, который не пришелъ на ея приглашеніе (почему онъ не пришелъ—она знать, разумѣется, не могла), и успокоилась на этомъ.

Правда, послѣ этой записки онъ сталъ избѣгать ея въ обществѣ. Бинна объявлена невѣстой. Государыня сама за эту свадьбу.

Но, несмотря на сознаніе полнаго своего безсилія, Наташа все-таки видѣла, какъ тѣнь упрека, по отношенію къ ней, мелькнула въ быстромъ взглядѣ, которымъ обмѣнялись сестры, когда опа упомянула о Биронѣ.

Густая краска покрыла лицо Наташи, она опустила глаза, и потупилась.

Доротея, какъ хозяйка, попробовала было заговорить о другомъ. Юліана поддержала ее, по Наташа просидѣла нѣсколько минутъ молча, какъ бы соображая что-то и, наконецъ, рѣшившись, перешла къ Виннѣ и сѣла съ нею рядомъ.

— Слушай, Бипночка, заговорила она, понизивъ голосъ, чтобы не было слышно сидящимъ у стола,— ты прости меня, что я напомнила, но, право, это невольно сорвалось... но разъ уже заговоривъ, я вотъ что скажу тебѣ: знаешь, мнѣ кажется, что не все еще потеряно... такъ что-то вотъ тутъ (опа показала себѣ па грудь) говоритъ мнѣ, что ты не будешь... что ты не выйдешь за нелюбимаго... у меня предчувствіе... II йотомъ, я постараюсь испытать одно средство... Одно только скажу тебѣ, что я тоже, вѣдь, не могу считать себя счастливой, во вѣрь мнѣ, что если средство мое удастся и окажется возможнымъ освободить тебя, тогда и я, попимаешь-лп, и я стану счастливой, можетъ-быть..

Бинна не возражала и приняла слова Наташи за простое утѣшеніе, въ душѣ, конечно, не вѣря пи въ ея предчувствіе, ни въ ея средство. Она даже не спросила, въ чемъ заключалось это средство, и только крѣпко, съ благодарностью сжала руку Наташи.

Вдругъ, въ срединѣ этого разговора, въ комнату вошелъ лакей слишкомъ поспѣшными для лакея шагами и, подойдя къ Юліанѣ, сталъ докладывать ей что-то шопотомъ. Юліана измѣнилась въ лицѣ и быстро поднялась съ мѣста. Изъ словъ лакея можно было услышать только остальнымъ, громче другого произнесенное имъ: „изъ дворца¹¹... II, поймавъ эти слова, Доротея испуганно раскрыла глаза и въ первую минуту, видимо, духъ захватило у ней.

Юліана заторопилась уѣзжать, сказавъ, что за нею прислали и что ей нужно сейчасъ же уѣхать.

— Юліана, ради Бога, остановила ее Доротея — случилось что-нибудь съ Іоганномъ?

Первое, что пришло ей въ голову, была, разумѣется, мысль о мужѣ, который дежурилъ во дворцѣ. Разъ прислали оттуда — значитъ, случилось съ нимъ что-нибудь.

Юліана, несмотря на свое волненіе, взглянула на несчастное, испуганное лицо сестры и улыбнулась.

— Пѣтъ, проговорила Юліана, — съ Іоганномъ ничего не случилось; принцесса зоветъ меня, потому что государынѣ дурно.

И заторопившись, она па ходу сказала Биннѣ, что пришлетъ за нею карету и, едва успѣвъ проститься, уѣхала во дворецъ.

Бинна сидѣла взволнованная и неподвижная на прежнемъ мѣстѣ.

Для нея извѣстіе, полученное изъ дворца, было тѣмъ важнѣе, что оно касалось ея лично. Болѣзнь императрицы могла измѣнить ея собственную судьбу; скончайся Анна Іоанновна, Биронъ могъ потерять свое значеніе и тогда... тогда въ душѣ Бпнны могла быть слабая надежда на то, что жизнь ея устроится иначе, чѣмъ предполагается теперь.

Во дворцѣ былъ переполохъ, когда пріѣхала туда Юліана.

Оказалось, положеніе государыни вызывало такія опасенія, какихъ трудно было ждать еще за нѣсколько дней передъ тѣмъ. Собственно, извѣстно было давно, что императрица больна, что недугъ ея серьезенъ, но какъ-то всѣ привыкли къ слухамъ объ эгой болѣзни и не ожидали словно, что развязка должна-таки наступить. Теперь, когда по городу—неизвѣстно, собственно, какъ, потому что пикто не разсылалъ никакихъ извѣщеній,—распространилась вѣсть о томъ, что государынѣ худо, такъ худо, что, можетъ-быть, это ея предсмертные уже часы,—со всѣхъ концовъ Петербурга съѣзжались кареты ко дворцу, и пріемные покои во дворцѣ наполнялись молчаливою, благоговѣйно сдержанною, но взволнованною толпою, ожидавшею исхода охватившаго Анну Іоанновну приступа болѣзни.

Юліана подъѣхала ко дворцу не съ главнаго подъѣзда, но съ своего, домашняго, потому что была тамъ своею.

Переодѣваясь, опа узнала уже на своей половинѣ, т.-е. гдѣ помѣщалась Анна Леопольдовна, подробности, какъ государыня почувствовала себя дурно, какъ явились доктора и какъ прислали за принцессой и ея супругомъ.

Самыхъ послѣднихъ новостей она не могла узпать, потому что онѣ мѣнялись каждую минуту.

Одно только, что было несомнѣнно, что положеніе худо, очень худо, почти безнадежно. Юліана внутренними комнатами прошла на половину государыни.

Она нашла принцессу въ комнатѣ смежной со спальной императрицы. Пикто не остановилъ ее, никто не заговорилъ съ нею, каждый, видимо, былъ занятъ Своимъ дѣломъ, самимъ собою.

Принцесса слабо улыбнулась ей, когда она подошла къ ней.

— Останься здѣсь, со мною, проговорила она тихо,— тамъ (она показала наклоненіемъ головы на спальную) герцогъ и Остерманъ. Намъ всѣмъ велѣли выйти.

Юліана притихла, чувствуя, помимо своей воли, что совершенно теряется въ томъ, что происходитъ вокругъ нея, теряется передъ тѣмъ, что совершается тутъ, вблизи ея, въ эту минуту.

Она глядѣла па стоявшихъ тутъ же докторовъ Фишера и Санхеца, герцогиню курляндскую, жену Бирона, Юшкову, любимую камеръ-юнгферу императрицы и словно не узнавала ихъ. Все было совершенно необычайно и непривычно. Непривычно было Юліанѣ видѣть тутъ, на половинѣ государыни, комнаты, освѣщенныя слабо, видимо, случайно зажженными свѣчами, и людей въ темныхъ, простыхъ одѣяніяхъ, какъ-то ходившихъ, двигавшихся и шептавшихся слишкомъ самостоятельно.

Анна Леопольдовна, которую она видѣла еще сегодня утромъ, сильно измѣнилась за послѣдніе нѣсколько часовъ.

Лицо ея осунулось и глаза покраснѣли отъ слезъ. Она сидѣла на, очевидно, случайно попавшемся ей, креслѣ и не сводила упорнаго, пристальнаго взгляда съ таинственно запертыхъ дверей императрицыной спальни.

Вдругъ двери эти растворились, и на одинъ мигъ показалась голова герцога („Боже, какъ измѣнился онъ!“ мелькнуло у Юліаны). Онъ приказалъ что-то, и четверо солдатъ прошли мимо Юліаны. Они вынесли изъ спальной Остермана въ креслахъ, больного. Лицо Остермана было спокойно и, казалось, ничего не выражало, кромѣ усталости и утомленія собственной болѣзнью.

Доктора, герцогиня, Юшкова, Анна Леопольдовна и ея мужъ снова прошли въ спальную.

Юліана не смѣла войти туда и, оглянувшись, увидѣла, что осталась одна въ комнатѣ. Неизъяснимый страхъ, почти ужасъ охватилъ ее, и она пошла въ пріемныя, гдѣ были люди.

Тамъ держали себя вольнѣе и на всѣхъ лицахъ читалось только любопытное безпокойство, но ни горя, ни сожалѣнія не было видно па нихъ.

Интересовались отвѣтомъ Остермана на кѣмъ-то предложенный ему вопросъ, когда его пронесли мимо, кто будетъ правитъ послѣ смерти Анны Іоанновны.

— Молодой принцъ Іоаннъ Антоновичъ, отвѣтилъ Остерманъ, хотя и безъ него было извѣстно, что младенецъ, сынъ Анны Леопольдовны, объявленъ уже наслѣдникомъ престола, но все дѣло было въ томъ, кому будетъ поручено регентство?

— Прощаться, прощаться зоветъ! снова послышались голоса, и къ спальной двинулись важнѣйшіе сановники и дамы.

— И ты ступай! услышала Юліана голосъ старухи Олуньевой, величаво выступавшей за старикомъ Минихомъ.

Юліана пошла и снова очутилась у дверей спальной.

Теперь онѣ были отворены и въ нихъ виднѣлась кровать, часть спальной, большая кіота съ образами, освѣщенными лампадкой.

Къ кровати подходили, становились на одно колѣно и цѣловали руку Анны.

Юліана смутно сознавала уже окружавшее. Она помнила потомъ, что была въ самой спальной, видѣла близко кіоту, образа и лампадку, видѣла сосредоточенное, серьезное, нахмуренное лицо герцога, стоявшаго у изголовья, и слышала, какъ лежавшая па кровати государыня внятно произнесла опустившемуся передъ нею старику Миниху:

Потомъ произошло что-то страшное, ужасное, послышалась хрипота, судорожный стонъ, рука императрицы, доселѣ безсильно лежавшая, задвигалась и задергалась, доктора суетливо пробрались къ постели и Юліана снова очутилась въ сосѣдней со спальной комнатѣ, гдѣ было гораздо прохладнѣй, снова передъ запертыми дверьми, изъ-за которыхъ все еще слышалось хрипѣніе, изрѣдка прерываемое ударами мучительной, судорожной, предсмертной икоты... Мало - по - малу звуки стали рѣже, тише, прошло нѣсколько минутъ давящей, тяжелой, непередаваемой тишины, и вдругъ тишина эта рѣзко огласилась отчаяннымъ, испуганнымъ крикомъ.

Въ спальной задвигались и заговорили... Впослѣдствіи Юліана узнала, что крикнула Анна Леопольдовна, кинувшись къ ногамъ государыни, когда доктора сказали рѣшительно:

Говорятъ, герцогъ Биронъ рыдалъ, какъ ребенокъ, у постели умершей Анны Іоанновны, но вышелъ онъ изъ спальни ея твердою, увѣренною походкой, прямо и гордо держа голову.

И когда Бинна Мегденъ, въ тревогѣ ожидавшая сестру у нея въ комнатѣ, спросила пришедшую туда провѣдать Юліану:

Юліана, зная, что именно интересуетъ Винну, отвѣтила:

Во дворцѣ стало уже извѣстнымъ, что согласно привезенному Остерманомъ къ подписи государыни передъ ея смертью завѣщанію, регентомъ Россійской Имперіи, вплоть до совершеннолѣтія младенца императора Іоанна Антоновича, назначенъ герцогъ курляндскій Эрнстъ-Іоганнъ Биронъ, а на другой день объ это^ъ узналъ весь Петербургъ, откуда съ тою же вѣстью поскакали гонцы во всѣ уголки русскаго царства.

Пріѣхавъ домой отъ Доротеи, Наташа, узнавъ, что тетка ея отправилась во дворецъ, дождалась, переодѣвшись, ея возвращенія, и, когда старуха Олуньева, поздно вечеромъ, вернулась, наконецъ, — прошла къ ней, чтобы услышать подробности всего, что произошло во дворцѣ.

Настасья Петровна знала все, разумѣется, и, находясь еще подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ происшедшаго, казалась очень встревоженной и взволнованной.

Смерть государыни поразила ее, поразило также и назначеніе регентства Бирона.

Сплетня уже успѣла создаться и, повторяя эту сплетню, Олуньева, чуть дыша, разсказывала Наташѣ подробности якобы дѣйствительныя, при которыхъ было подписано завѣщаніе. Несмотря на то, что всѣмъ завѣдомо извѣстно было, что въ моментъ' подписанія завѣщанія, которое было привезено Остерманомъ, въ спальнѣ умирающей императрицы находились только Остерманъ и Биронъ, которые, конечно, никому не разсказывали о томъ, что происходило тамъ,—несмотря на это все-таки оказывались извѣстными условія подписи завѣщанія. II никому въ голову не приходило освѣдомиться, да откуда же идутъ, въ самомъ дѣлѣ, эти разговоры?

— Ты представь себѣ, разсказывала Олуньева,—говорятъ, онъ насильно заставилъ ее подписать завѣщаніе, понимаешь-ли, насильно... а ходитъ слухъ, что государыня не поспѣла подписать и будто онъ за нее... только Боже тебя упаси обмолвиться кому-нибудь объ этомъ... Теперь пойдутъ такія страсти... Я послѣзавтра въ деревню собираюсь, ты ѣдешь со мной?

Настасья Петровна, при каждой перемѣнѣ, уѣзжала въ деревню „выжидать", какъ называла она, и на этотъ разъ рѣшила тоже прибѣгнуть къ этому испытанному уже средству, благодаря которому оставалась всегда въ выгодѣ.

Наташа была далеко не прочь отъ поѣздки въ деревню. Она больше всего любила деревенскую жизнь. Это было главное. Объ остальномъ она не безпокоилась. Он<, оыла увѣрена, что лично ее, маленькаго, какъ называла она себя, человѣчка, не можетъ касаться та^ѵе важное событіе, какъ смерть государыни, и не сомнѣвалась, что можетъ спокойно оставаться въ Петербургѣ.

Но въ деревнѣ ей жилось всегда вольготнѣе и лучше, и поэтому она въ первую минуту готова была сопровождать тетку.

— Впрочемъ, нѣть, мнѣ нельзя уѣхать, вдругъ сказала она, подумавъ.—Нѣтъ, я должна остаться здѣсь.

Настасья Петровна удивленно посмотрѣла на нее.

— Слушай, Наталья, проговорила она внушительно и строго,—я тебя предупредить должна—ты не шути этимъ дѣломъ. Я- -старый воробей—знаю, что говорю: поѣзжай со мной.

Но Наташа еще рѣшительнѣй повторила, что „ѣхать не можетъ “.

— Какія такія дѣла у тебя вдругъ отыскались, что ты ѣхать не можешь, а?—Нѣтъ, ты мнѣ скажи, какія такія дѣла?

Наташа мягко, любовно, кротко, по твердо стала напоминать теткѣ, что та сама же говорила ей, что, выйдя замужъ, она станетъ совершенно самостоятельной и можетъ дѣлать что ей захочется. Теперь она хо-четі пользоваться этою самостоятельностью. Вотъ и все.

Старуха Олуньева закусила губу и не противорѣчила.

— Ну, дѣлай какъ знаешь. Что-жъ, я сказала—не буду стѣснять, и не стѣсняю.

Но въ ту же ночь на половинѣ Настасьи Петровны стали укладываться и собираться въ дорогу.

Наташа прошла къ себѣ весьма довольная сознаніемъ своего хорошаго, какъ казалось ей, поступка. То, что она не согласилась ѣхать въ деревню — она считала хорошимъ поступкомъ. Не согласилась она потому, что ей въ эту минуту слишкомъ живо вспомнилась несчастная Бинна, какъ она сидѣла на своемъ диванчикѣ сегодня, и главное ея тихій, покорный своему несчастію взглядъ, исполненный невыразимой грусти... Регентство Бирона ставило Бинну въ положеніе еще болѣе обязательное, чѣмъ прежде. Теперь герцогъ являлся полнымъ хозяиномъ и во всей Россіи, и при Дворѣ. Теперь уже менѣе, чѣмъ прежде, можно было идти наперекоръ его волѣ. А между тѣмъ, она, Наташа, обѣщала испытать какое - то средство, которое можетъ будто бы спасти Бинну. Когда она говорила ей это, она, по правдѣ сказать, не только не знала какое это средство, но даже и не думала о томъ, возможно-.™ оно вообще; сказала потому, что сказалось у ней это, такъ, чтобъ утѣшить чѣмъ нибудь Бинну...

Но теперь, разъ уже „начавъ¹¹, такъ сказать, т. е. выдержавъ натискъ тетки, убѣждавшей ѣхать ее въ деревню, она вдругъ почувствовала желаніе и охоту дѣйствовать.

Сдѣлать тоже казалось нечего. И хорошенькая, добрая, желавшая въ эту минуту душу свою отдать за Бинну—Наташа напрасно старалась ломать свою головку, чтобы рѣшить такую видимо неразрѣшимую задачу.

Въ домѣ не спали — ходили все время, укладывая вещи, готовясь къ нежданному отъѣзду. Наташа не могла заснуть и отъ этой ходьбы, и отъ своихъ мыслей, не дававшихъ ей покоя.

Она лежала на своей мягкой, пуховой постели, подъ шелковымъ балдахиномъ со спущеннымъ пологомъ, ворочалась и жмурилась.

Ей было мягко, тепло, хорошо... ІІ вдругъ, среди этихъ безпокойныхъ думъ о Биннѣ, о предстоящей ей свадьбѣ съ нелюбимымъ человѣкомъ, который чуть было не сталъ мужемъ ея самой, Наташи,—у Наташи началъ вырисовываться, сначала неясно, потомъ все яснѣй и яснѣй, образъ человѣка, который нѣсколько разъ уже безпокоилъ ея молодое воображеніе, человѣка, имя котораго она носила и котораго помнила теперь не такимъ, какимъ онъ былъ подъ вѣнцомъ, пѣтъ,—она помнила его на балу у Нарышкина, когда снялъ онъ свою маску, она помнила его открытое, честное, мужественное лицо, съ крупными, выразительными чертами.

Но Наташа въ первую минуту сама улыбнулась своей мысли. Развѣ могъ что-нибудь сдѣлать Чарыковъ - Ордынскій для нея, т. е. для Бинны... Развѣ могъ онъ бороться съ братомъ всесильнаго, нынѣ болѣе, чѣмъ когда-нибудь всесильнаго, герцога?

Кто оцъ и что онъ въ сравненіи съ Биронами? Да и безъ сравненія, вообще, Наташа не знала, кто былъ собственно ея мужъ, и что онъ былъ въ состояніи сдѣлать, и чего нѣтъ... Явился же онъ, однако, когда захотѣлъ, на балъ къ Нарышкину и велъ себя тамъ не только какъ слѣдуетъ, по послѣ этого вечера Наташа вѣдь до сихъ поръ не можетъ отдѣлаться отъ впечатлѣнія, произведеннаго имъ на нее.

А гдѣ онъ теперь? Можетъ быть его давно схватили, можетъ быть онъ сосланъ или замученъ тайной канцеляріей... Все можетъ быть... Можетъ быть, онъ ждетъ извѣстія отъ нея, считаетъ дни и часы, ждетъ не дождется.

Одно только почему-то не пришло въ голову Наташѣ—это то, что Чарыковъ-Ордынскій можетъ забыть ее. Не то, чтобы она была увѣрена въ невозможности этого, а такъ, просто ей не пришло это вовсе въ голову...

И чѣмъ больше думала Наташа о Чарыковѣ, тѣмъ больше мучила ее неизвѣстность, что съ нимъ?.. Тутъ, какъ ей казалось, было задѣто только любопытство ея, и ради этого любопытства волновалась она...

Заснула она поздно и, проснувшись на другой день, первымъ дѣломъ отыскала въ своей шкатулкѣ розовую кокарду, которую, сказалъ Чарыковъ, нужно было послать къ ш-ше Шантильи, для того, чтобы онъ явился.

Наташа одѣлась въ траурное платье и поѣхала поклониться тѣлу покойной государыни.

Средній подъѣздъ дворца, со стороны Лѣтняго сада, и два боковые, были уже задрапированы черною матеріей, съ отдѣлкою изъ чернаго флёра и гербами россійскимъ государственнымъ и тридцати двухъ провинцій.

Внутри дворца шли приготовленія по убранству большой залы, гдѣ ставили катафалкъ подъ золотымъ балдахиномъ и обтягивали стѣны чернымъ сукномъ.

Кто-то разсказалъ Наташѣ, что убранство залы будетъ великолѣпно, и особенно трогательно явится то, что гербы по стѣнамъ русскихъ городовъ будутъ поддерживать нарисованные плачущіе младенцы, что должно означать, что провинціи лишились своей матери. Тамъ же будутъ поставлены статуи „на подобіе мраморныхъ", которыя изобразятъ добродѣтели покойной императрицы. На сукнѣ сдѣлаютъ серебряныя слезы... И всѣ, точно сговорившись, перешептывались именно объ убранствѣ залы, точно желая скрыть въ этомъ разговорѣ то, что было у нихъ на умѣ, а главное на душѣ.

Для каждаго, разумѣется, самымъ важнымъ вопросомъ было назначеніе герцога Бирона регентомъ, но объ этомъ боялись намекнуть даже.

Наташа была одна изъ немногихъ, пріѣхавшихъ во дворецъ съ самымъ искреннимъ чувствомъ поклониться праху умершей, но когда опа попала въ эту сутолоку, которая, несмотря на кажущееся благочиніе, происходила тамъ,—она невольно поддалась общему настроенію, слушала разсказы объ убранствѣ залы, думала о Биннѣ, о Чарыковѣ-Ордынскомъ, и не замѣтила, какъ въ очереди очутилась передъ тѣломъ императрицы.

Она опустилась на колѣни, недовольная собой, постаралась сосредоточиться, помолилась.

И опа поскорѣй коснулась губами къ холодной, особенно непріятно холодной рукѣ покойницы, не заглянувъ ей, точно изъ боязни, въ лицо.

Во дворцѣ было душно. Наташа вздохнула свободнѣй, выйдя въ садъ.

Карета ея ждала далеко у рѣшетки, вмѣстѣ съ другими. По главной аллеѣ сада шли во дворецъ и возвращались оттуда всѣ, кто могъ разсчитывать на доступъ къ тѣлу. Наташа встрѣтила нѣсколько знакомыхъ, кивнула имъ. Она чувствовала, что всѣ они недовольны собою, такъ же, какъ и она.

И, словно убѣгая отъ этого недовольства, она ускорила шаги, кутаясь въ свою шубу отъ рѣзкаго вѣтра и чуть не скользя, по охваченной первыми заморозками, землѣ.

Деревья какъ-то особенно таинственно и даже страшно качались и шумѣли оголенными вѣтками въ этотъ день.

Безсонная ночь, проведенная въ безпокойствѣ и тревогѣ, необычайность событія, свидѣтельницей котораго приходилось быть Наташѣ, толпа во дворцѣ, какая-то особенная, совершенно измѣнившая обыкновенный свой придворный характеръ толпа, ощущеніе холода на губахъ отъ прикосновенія къ рукѣ умершей, наконецъ, общее состояніе Петербурга, высыпавшаго на улицы, видъ робко, съ опаской сновавшихъ людей, военные пикеты, разставленные на всѣхъ углахъ, войска, то и дѣло проходившія куда-то, должно быть, по распоряженію начальства,—все это дѣйствовало на Наташу, взволновало ее и не давало возможности привести своихъ мыслей въ порядокъ.

Она шла по аллеѣ словно во снѣ, съ единственнымъ желаніемъ поскорѣе добраться до кареты, и какъ во снѣ увидѣла, что отъ одного изъ деревьевъ отдѣлилась темная, рослая фигура, направляясь къ ней.

Она остановилась, — къ ней шли навстрѣчу, и она должна была сдѣлать это.

11, остановившись, она узнала Чарыкова-Ордынскаго.

Но все это было, именно, какъ во снѣ... Вѣтеръ рвалъ полы шубы.

— Вы желали меня видѣть, проговорилъ онъ. — Я зналъ, что вы непремѣнно будете во дворцѣ, и ждалъ васъ здѣсь.

.„Да, я желала его видѣть, вспомнила Наташа,—я послала ему кокарду... но какъ же ему дали знать такъ скоро, значитъ у него есть „свои“ лц>ди...“

И она ему отвѣтила что-то, онъ заговорилъ опять, и опа говорила; но то, о чемъ говорили они тутъ въ саду, Наташа въ общемъ припомнила только вернувшись домой, а подробности этого разговора вспомнились ей далеко еще впослѣдствіи...

Еще тѣло императрицы стояло во дворцѣ, когда Анна Леопольдовна отдала приказъ, .чтобы были сдѣланы распоряженія для переѣзда ея съ сыномъ въ Зимній дворецъ.

Приближенные смутились. Приказаніе было отдано принцессой помимо герцога - регента, который ничего не зналъ объ этомъ. Самъ собою возникалъ вопросъ: кого слушаться, или, вѣрнѣе, можно-ли слушаться принцессу, не спросясь о томъ герцога?

Ближайшіе люди Анны Леопольдовны не сочли возможнымъ противорѣчить, разумѣется, и стали, во исполненіе ея приказанія, дѣлать приготовленія для переѣзда, но нашлись и такіе, которые сейчасъ же донесли герцогу, что мать императора желаетъ переѣхать въ Зимн’й дворецъ вмѣстѣ съ его императорскимъ ве-личествѵмъ.

-— Въ Зимній дворецъ? нахмуривъ брови, переспросилъ Биронъ.

И, не спрашивая болѣе, большими, рѣшительными шагами, отправился на половину принцессы.

Онъ отлично понималъ въ чемъ дѣло. Главное тутъ было, конечно, не въ самомъ фактѣ переѣзда, — оста-нется-ли императоръ въ Лѣтнемъ дворцѣ или переѣдетъ въ Зимній—не все-лп въ сущности было равно, но Анна Леопольдовна, сдѣлала распоряженіе самостоятельно и нужно было показать ей съ перваго разу, что она не имѣетъ права па это, что все во дворцѣ должно зависѣть отъ герцога-регента и ничьихъ другихъ распоряженій, кромѣ его, не должно быть.

Герцогъ засталъ принцессу за разговоромъ съ мужемъ. Принцъ Антонъ, судя по возбужденному выраженію лица, видимо горячился, силясь напрасно доказать что-то женѣ.

— Я, какъ мужчина, совѣтую тебѣ, понимаешь-ли, какъ мужчина... повторялъ онъ, когда вошелъ Биронъ.

Вошелъ онъ вдругъ и, по своему обыкновенію, остановился на порогѣ, желая перехватить послѣднія слова разговора.

Сколько разъ онъ, благодаря этому своему обыкновенію, отгадывалъ по послѣднимъ словамъ, такимъ образомъ, содержаніе всего разговора.

И теперь споръ супруговъ (а что спорили опи—это было несомнѣнно) сталъ ясенъ ему совершенно: очевидно, рѣчь шла о томъ же, зачѣмъ пришелъ и герцогъ, при чемъ принцъ Антонъ уговаривалъ принцессу не становиться такъ быстро явною противницею Бирона.

И по тому взгляду, которымъ смотрѣла она на своего слабаго, безхарактернаго супруга, увѣрявшаго такъ жалобно, что онъ мужчина, было замѣтно, что она не только не готова слѣдовать его совѣтамъ, по, напротивъ, совѣты эти вызываютъ въ ней лишь чувство презрѣнія къ нему.

— Добраго здоровья, ваше высочество! отчетливо и ясно проговорилъ Биронъ.

Анна Леопольдовна спокойно, встала со своего мѣста, но не пошла навстрѣчу герцогу, а осталась ждать, пока онъ подойдетъ къ ней.

Ничего этого, т. е. ни такого рѣзкаго проявленія самостоятельности, ни такой выдержки въ обращеніи, не ожидалъ Биронъ отъ неподвижной, сидѣвшей всегда дома, у себя, по виду лѣнивой Анны Леопольдовны.

Онъ невольно удивлялся, откуда что берется у ней. Эта внезапная перемѣна ея была тѣмъ замѣтнѣе теперь еще благодаря невольному сравненію, которое приходилось дѣлать между нею и ея супругомъ, робѣвшимъ и терявшимся передъ герцогомъ еще болѣе, чѣмъ прежде, послѣ того, какъ тотъ сталъ регентомъ.

— Я пришелъ освѣдомиться, какъ чувствуетъ себя младенецъ-императоръ? спросилъ герцогъ, поздоровавшись.

— Сынъ мой, отвѣтила Анна Леопольдовна, дѣлая замѣтное удареніе на словѣ сынъ, — провелъ ночь отлично и находится въ полномъ здоровьи.

Герцогъ внимательно посмотрѣлъ на нее, какъ бы желая узнать, заговоритъ сама она о томъ, что задумала переѣзжать въ Зимній дворецъ, или ему придется начать этотъ разговоръ.

И по выраженію лица Анны Леопольдовны онъ видѣлъ, что она не заговоритъ.

Виды Константинополя. Колонна Константина Великаго. По фот. грав. Флюгель.

Тогда онъ началъ самъ. Онъ спросилъ, о чемъ разговаривали опи передъ его приходомъ.

— Да вотъ я говорю, сейчасъ же началъ принцъ Антонъ, что я совѣтую ей, какъ мужчина...

— Мало-ли о чемъ, сказала она,—могутъ говорить мужъ съ женою. Онъ давалъ мнѣ неразумный совѣтъ.

— Почему же неразумный, почему неразумный? подхватилъ принцъ Антонъ.—Опа хочетъ перевезти сына въ Зимній дворецъ...

И только сказавъ это, онъ понялъ, что не слѣдовало упоминать объ этомъ.

Герцогъ сталъ возражать, что этого нельзя, потому что онъ, герцогъ, какъ регентъ, долженъ находиться безотлучно при императорѣ.

— Ну, вотъ, вѣдь, я говорилъ, что нельзя, замѣтилъ принцъ Антонъ.

— Въ такомъ случаѣ, пусть и ваша свѣтлость тоже переѣдетъ въ Зимній дворецъ, не слушая мужа, отвѣтила Анна герцогу.

— Я не могу этого сдѣлать, пожалъ плечами Биронъ, — на моей обязанности лежитъ присутствовать также безотлучно при гробѣ ея императорскаго величества покойной императрицы—я слишкомъ чту память ея, чтобы пренебречь этою священною обязанностью.

— Ну, а я, вдругъ вспыхнула Анна Леопольдовна,— я не могу оставить сына во дворцѣ, гдѣ цѣлый день толпится народъ, куда то и дѣло подъѣзжаютъ кареты; это безпокойно слишкомъ, онъ просыпается... Я не могу, и не могу!..

Какъ только вспыхнула и заволновалась Анна Леопольдовна, такъ сейчасъ же успокоился Биронъ. Опъ увидѣлъ теперь, что все-таки имѣетъ дѣло съ женщиной и она дѣйствуетъ по-женски: она такъ горячо принялась отстаивать свое желаніе, которое было, въ

Не видно ни зги; темная декабрьская ночь; темпа какъ могила, только гораздо холоднѣе могилы: тамъ нѣтъ того страшнаго порывистаго вѣтра, который леденитъ дыханіе, студятъ кровь въ жилахъ, и, поднимая клубы снѣга, бросая его прямо въ лицо запоздалому путнику, и хохочетъ, п плачетъ, и стонетъ. Жутко въ такую ночь: небо какъ будто смѣшалось съ землею въ одинъ безконечный туманъ; даже огонька не видно нигдѣ, а если и мелькнетъ кое-гдѣ дрожащій слабый свѣтъ, то вѣтеръ, бросивъ въ глаза цѣлый комъ пушистаго снѣга, ослѣпитъ ихъ,— и но видно болѣе дрожащаго огонька; опять мгла и вѣтеръ, какъ злой духъ, хохочетъ надъ своей побѣдой...

Горе въ такую ночь путнику, не скоро попасть ему въ теплую горенку какого-нибудь крестьянина, гдѣ маленькая лампа, привѣтливо мигая, освѣщаетъ бревенчатыя стѣны, гудитъ вѣтеръ въ трубѣ, и, въ унисонъ ему, жужжитъ веретено, да сѣрый котъ на печкѣ мурлычитъ свою незатѣйливую пѣсню...

Двѣнадцать часовъ. Въ крѣпости Б*** не видно ни одного огонька: вѣтеръ давно задулъ немногочисленные фонари у редюитовъ, воротъ и угловъ крѣпостного рва, а жители всѣ уже улеглись спать... Но пѣтъ, не вездѣ еще погасли огни: въ маленькомъ каменномъ домикѣ, со сводчатой галлереей, тускло мерцаютъ огопькп за обледенѣлыми окнами; вѣтеръ какъ будто хочетъ и пхъ задуть, затушить, чтобы ничто не возмущало болѣе господствующаго мрака; свирѣпо налетаетъ опъ на маленькій домикъ, бросая въ окна цѣлыя массы снѣга; звенитъ стекло подъ этимъ напоромъ, еще немного — и, кажется, что оно разобьется на тысячу кусковъ... Но вѣтеръ уже ослабъ и, побѣжденный, возвращается назадъ до повой попытки, до новаго напора.

Маленькій домикъ — это крѣпостная гауптвахта; сѣнп раздѣляютъ ее на двѣ половины: правая — солдатская, лѣвая — офицерская. Офицерская—небольшая квадратная комнатка съ некрашенымъ поломъ, печью, сплошь покрытою слѣдами шашечныхъ ударовъ скучающихъ караульныхъ начальниковъ, сущности, капризомъ, что, навѣрное, па главное что-нибудь, болѣе серьезное, у пея не можетъ хватить достаточно энергіи.

Онъ умѣлъ ладить съ женщинами, и зналъ, что, уступая имъ въ пустякахъ, вовсе не показываешь слабость свою, но, напротивъ—силу. Теперь онъ былъ увѣренъ, что, когда нужно, въ серьезномъ въ чемъ-нибудь, онъ сумѣетъ сдѣлать по-своему, и она подчинится ему.

И онъ, вполнѣ удовлетворенный, переложивъ пога-на-ногу, принялся, по своей привычкѣ, чистить маленькой щеточкой огромные брильянты на своихъ кольцахъ, покрывавшихъ всѣ его пальцы.

— Я не могу допустить, чтобы сынъ мой не былъ удаленъ отсюда... Я должна это сдѣлать, и сдѣлаю, потому что я мать... Ваша свѣтлость говорите о почтеніи къ намяти покойной императрицы, вдругъ неожиданно заговорила Анна Леопольдовна,—а посмотрите, посмотрите въ окно...

И она показала на большое зеркальное стекло окна.

Герцогъ приподнялъ голову и взглянулъ. Мимо дворца ѣхала въ нѣсколькихъ, слѣдовавшихъ одна за другою, колымагахъ, какая-то купеческая свадьба, съ разукрашенными лентами лошадьми.

— Ну, прилично-ли это, продолжала Анна Леопольдовна, подыскавъ сейчасъ же упрекъ Бирону, чисто женскій, колкій и ѣдкій,—ну, прилично-ли это, что мимо дворца, когда тутъ стоитъ тѣло почившей госу-дарини, ѣдутъ эти колымаги, а?.. На васъ, ваша свѣтлость, какъ па регентѣ, лежитъ прямая обязанность вовсе прекратить это. Пусть не вѣнчаются на время траура... вотъ и все... Если вы дѣйствительно чтите память императрицы...

И долго еще горячилась Анна Леопольдовна, но чѣмъ больше горячилась она, тѣмъ спокойнѣе слушалъ Биронъ.

Въ тотъ же день младенецъ-императоръ былъ перевезенъ изъ Лѣтняго въ Зимній дворецъ.

исписанными стѣнами, кожанымъ вытертымъ диваномъ, и прочей традиціонной обстановкой караульной комнаты.

За столомъ, передъ давно потухшимъ самоваромъ п забытымъ стаканомъ чая, сидитъ, задумчиво погрузившись въ книгу, караульный начальникъ, подпоручикъ Рыжковъ; печатныя страницы мелькаютъ передъ его глазами, но смыслъ написаннаго ускользаетъ... мысли его далеко-далеко отъ этой затерявшейся въ глуши, занесенной снѣгомъ крѣпости.

Гудитъ вѣтеръ, звенитъ стекло — п кажутся эти звуки размечтавшемуся юношѣ звуками бальной музыки. Передъ его глазами ярко освѣщенная зала, тысячи лицъ, дамскіе уборы, тонкій ароматъ духовъ. Быстро мелькаетъ видѣніе и замѣняется другимъ: обрисовывается освѣщенный Невскій проспектъ, съ его вечернимъ оживленіемъ; ярко горятъ электрическіе фонари, жужжитъ и снуетъ безконечная толпа, а съ темнаго неба, медленно кружась, опускаются снѣжинки, блестя еще въ воздухѣ отъ свѣта фонарей.

ІІе извѣстно, до какого предѣла дошли бы грёзы замечтавшагося офицера, если бы сдержанный кашель, раздавшійся сзади его, которымъ кто-то, очевидно, желалъ выдать свое присутствіе, пе заставилъ вернуться къ дѣйствительности.

Снова передъ глазами офицера унылыя стѣны караулки и свистъ метели за окномъ. Рыжковъ быстро обернулся: передъ шімъ стоялъ караульный унтеръ-офицеръ, очевидно, что-то желавшій сообщить.

— Такъ что, ваше благородіе, осмѣлюсь доложить, началъ тотъ обычнымъ солдатскимъ способомъ изложенія своихъ мыслей передъ начальствомъ, —- что морозъ дюже крѣпчаетъ: термометра двадцать показываетъ.

Двадцать градусовъ при сильномъ вѣтрѣ было дѣломъ не шуточнымъ. Рыжковъ еще днемъ снесся рапортомъ и получилъ предписаніе посылать смѣны черезъ часъ; такимъ образомъ онъ считалъ это дѣло покопченнымъ, и не зналъ, чтб нужно сказать унтеръ-офицеру на его вопросъ.

— Что-жъ дѣлать, братецъ, сказалъ онъ. — И такъ смѣны черезъ часъ ходятъ; смотри, чтобы часовые плотнѣе запахивали да завязывали чѣмъ-нибудь тулупы, пу, хоть портупеей опоясывались, что-ли...

— Слушаю, ваше благородіе, отвѣтилъ унтеръ,—къ башнѣ нумеръ шестой ужъ больно трудно идти, снѣгу намело выше колѣна, п темень—хоть глазъ выколи. Разводящій пришелъ со смѣной, такъ люди вспотѣли — ровно изъ бани: говоритъ, что больно трудно идти... А часовому-то тамъ теперь дюже плохо!

Башня—постъ №6 была редюитомъ 1-го полубастіопа, какъ разъ надъ рѣкой, которая протекала правѣе крѣпости; за рѣкой шли широкой полосой болота, за ними па десятки верстъ еловый лѣсъ. Съ рѣки и болотъ, пространства совершенно голаго, дулъ особенно сильный вѣтеръ и заносилъ снѣгомъ и плацдармъ ¹²) бастіона, и редюитъ съ прилѣпившеюся къ нему будкою часового; около эскарііовой стѣны снѣгу было вровень съ краемъ.

Редюитъ служилъ пороховымъ погребомъ; гамъ были склады патроновъ и артиллерійскихъ снарядовъ.

— Что же дѣлать, братецъ ты мой, пусть ужъ потерпятъ, сказалъ Рыжковъ.

— Извѣстно, потерпятъ, ваше благородіе! отвѣтилъ унтеръ п вздохнулъ, какъ бы давая знать, что онъ все высказалъ.

Метель продолжала стучать въ окно, и, мало-по-малу, па Рыжкова нашла опять вереница грёзъ; онъ задумался и, самъ не сознавая какъ, незамѣтно уснулъ.

Въ солдатскомъ помѣщеніи было шумно и оживленно; унтеръ вошелъ туда какъ разъ въ то время, когда вернулась вторая смѣна; люди, стуча ногами, къ которымъ налипъ снѣгъ, ставили въ пирамиды ружья, снимали кеньги и тулупы и шумно отряхивались.

— Ну, братцы, п пурга же, страсть! проговорилъ коренастый солдатикъ съ бѣлобрысымъ лицомъ, на которомъ сіяла добродушнѣйшая улыбка, точно онъ былъ ужасно радъ, что на дворѣ пурга.

— Ишь ты, не замерзъ, должно быть, что смѣешься, угрюмо замѣтилъ ему другой.

— Панкратовъ, братцы, завсегда такой, сказал ъ солдатикъ, лежащій на парахъ.—Его хоть па-хлѣбъ на-воду посади—все одно смѣяться будетъ!

— Такъ нетто, по-твоему, плакать? огрызнулся Панкратовъ,—такъ эго не солдатъ будешь! По мнѣ хоть еще больше морозъ—не заплачу, па то, братцы, присяга!

— Ну, ну, раздѣвайся живо, чего стали! прикрикнулъ на разговаривающихъ унтеръ.

У стола, освѣщеннаго небольшой лампой съ жестянымъ рефлекторомъ, собралась другая компанія: одинъ солдатъ читалъ вслухъ, почти по складамъ, какую-то повѣсть или разсказъ изъ книжки „Солдатское чтеніе¹¹; его окружала небольшая кучка внимательныхъ слушателей, смотрящихъ съ напряженіемъ прямо въ ротъ чтецу, откуда вылетали отрывочныя слова и фразы.

— И дош-лп... он... они... так-кпмъ мап-манеромъ... гудѣлъ голосъ чтеца.

Лобъ у него покрылся потомъ, а пальцы судорожно впились въ книгу, точно съ намѣреніемъ раздавить переплетъ.

На протпвуположномъ копцѣ, кучка солдатъ, расположившись на нарахъ, шутила и смѣялась; кое-кто балагурилъ. Смѣхъ Панкратова слышался громче другихъ.

— И хуже всѣхъ это, братцы, постъ А» 6-й, говорилъ кто-то,— совсѣмъ было смерзъ, насилу смѣны дождался!

— Сдѣлался бы ты, Семенюкъ, ровно гусь замороженный.

— Тутъ, братецъ, п гусемъ сдѣлаешься, возразилъ серьезно Семенюкъ.—Какъ закрутитъ это кругомъ тебя—скрозь тулупъ прохватываетъ.

— Прохватываетъ! укоризненно сказалъ подошедшій унтеръ.—А ты въ будку заберись, вотъ и не будетъ прохватывать!

— Пробовалъ, Василь Петровичъ, да оно и въ будку забираетъ! Никакимъ, значитъ, манеромъ не убережешься!

— Эхъ, ты, презрительно отвѣтилъ унтеръ, и пошелъ отмѣчать что-то въ постовой вѣдомости.

— И чтб это, братцы, снова раздался чей-то топкій голосъ,— стою я на посту, и послышалось мнѣ, что за рѣкой волки воютъ.

— Гдѣ твой постъ-то? встрепенулся одинъ солдатъ.

Нумеръ пятый былъ на разстояніи шаговъ пятисотъ отъ нумера шестого, но не во рву, а въ самой крѣпости, за валомъ.

— Волки! передразнилъ Панкратовъ,—чаи, вѣтеръ въ ушахъ свистѣлъ, а онъ—волки!

— Нѣтъ, не вѣтеръ, нетто вѣтеръ скулитъ какъ волкъ? обидѣлся разсказчикъ.

— А кому, братцы, въ первую-то смѣну идти къ башнѣ № 5-й? спросилъ одинъ солдатикъ.

— Кравчуку, братъ, Кравчуку, засмѣялся Панкратовъ.—Ну,

Кравчукъ, берегись, съѣдятъ тебя волки; вонъ, Васильевъ ужъ слышалъ, на рѣку вышли... Эй, съѣдятъ, берегись!

II подзадориваемый хохочущей компаніей, Панкратовъ сталъ на четвереньки и бросился на Кравчука, изображая волка.

Кравчукъ, малорослый, бѣлобрысый хохолъ, отшучивался какъ могъ.

— Ну, ну, задурили, сердито окрикнулъ ихъ унтеръ,—нетто можно въ караульномъ помѣщеніи? Вотъ я васъ!.. Первая смѣна—одѣваться, добавилъ онъ.

Солдаты притихли, исподтишка подсмѣиваясь надъ Кравчукомъ, который надѣвалъ на себя тулупъ.

— Мотрп, берегись волковъ, шутилъ Панкратовъ, — какъ начнутъ ѣсть, прибѣги сказать, выручимъ.

. — Смотри, чтобы тебя не съѣли, замѣсто меня, огрызался Кравчукъ, никакъ не попадая въ рукавъ тулупа.

— Смѣна, стройся... живо! скомандовалъ унтеръ-офицеръ.

Люди разобрали ружья п спустя минуту уже стояли, готовые идти, разбившись но партіямъ, каждая со своимъ разводя щпмъ.

— Башлыки одѣнь! снова скомандовалъ унтеръ,—Завязывай шею-то крѣпче, обратился онъ къ Кравчуку.

Люди, совершенно готовые, вышли изъ помѣщенія. Послѣ теплой, нагрѣтой двумя печами и дыханіемъ двадцати пяти человѣкъ, караульной комнаты, ихъ сразу охватила вьюга и морозъ; глазъ, привыкшій къ свѣту, ничего не могъ разсмотрѣть во мракѣ бурной, морозной ночи. Вѣтеръ, какъ будто дожидавшійся пхъ, сразу же обдалъ пмъ лица колючею снѣжною пылью.

— И-н ты, Господи, вотъ пурга-то! сказалъ, попятившись, какой-то солдатъ, но тотчасъ же, слегка пригнувшись, чтобы вѣтеръ не такъ билъ въ лицо, скрылся въ темнотѣ.

Одна за другой исчезали эти закутанныя въ тулупы п башлыки фигуры, съ ружьями па плечахъ.

— Какъ бы, братцы, намъ въ ворота-то попасть, сказалъ разводящій смѣвы, въ которой шелъ Кравчукъ,—Очень просто, что заблудишься!

Люди, пригнувшись, шли по колѣно въ снѣгу; кеньги и тулупы сильно мѣшали движенію.

— Сюда, вотъ, на сарай держись, тугъ ужъ до воротъ рукой подать, сказалъ одинъ солдатъ.

Наконецъ, послѣ утомительной ходьбы, люди добрались до потерны ¹²), ведущей въ крѣпостной ровъ; здѣсь не было и и вѣтра, ни снѣгу; облегченно вздохнули усталыя груди, набираясь новыхъ силъ на новую борьбу сь метелью.

Но зато въ крѣпостномъ рву идти было еще трудн ѣе; вѣтеръ ссыпалъ туда снѣгъ п съ вала, п съ гласиса ¹³), и насыпалъ такія груды, что солдаты должны были подвигаться чуть не но поясъ въ снѣгу. Партія разстроилась: солдаты шли гуськомъ, тяжело пыхтя н стараясь попадать въ сл ѣдъ товарища. Наконецъ, передъ измученными людьми вдругъ, словно изъ мрака, выросла башня нумеръ шестой.

— Смѣна—стой! скомандовалъ разводящій.—Кравчукъ, чего стоишь, выходи... принимай сдачу.

Кравчукъ подошелъ къ темной, засыпанной снѣгомъ фигурѣ стараго часового.

— Постъ нумеръ шестой, у порохового погреба, обязанъ охранять его и никого не допускать ближе пятидесяти шаговъ, забормоталъ старый часовой, по сразу же и замолкъ, потому что вѣтеръ, какъ расшалившійся школьникъ, насыпалъ ему полный ротъ снѣга.

Да п лишне было говорить о томъ, чтобы никого не допускать къ погребу. Кто бы пошелъ въ такую ночь по крѣпостному рву, засыпанному снѣгомъ!

Смѣна ушла, и Кравчукъ остался одинъ у мрачной башни, прислушиваясь къ свисту метели.

У входа въ башню, задней стороною къ вѣтру, стояла будка; Кравчукъ добрался до нея и, сѣвъ внутри на скамейку, поставилъ ружье около себя. Но крутившійся вихрь п сюда залеталъ, и нѣтъ-нѣтъ да бросалъ въ лицо комки снѣга. Морозь крѣпчалъ все болѣе и болѣе.

Задумался Кравчукъ, прислушиваясь къ завыванію вѣтра:

„Что-то дома теперь подѣлывается? Чай снѣгу-то тоже не мало намело, вровень съ крышами, да ничего! Выкопали мужички ходы къ дверямъ да окнамъ и живутъ себѣ; теплѣе еще подъ сиѣгомъ-то... Зато и веселье какое: святки! ходятъ ряженые изъ дома въ домъ, па тройкахъ катаются, дѣвичьи п ѣсни, смѣхъ... А тутъ стой, вотъ, на часахъ въ темень да вьюгу... Эхъ, жизнь!¹¹ вздохнулъ Кравчукъ. Грустно ему сдѣлалось, страстно захотѣлось быть теперь тамъ, въ родной деревушкѣ Курской губерніи; представилась маленькая хатка, освѣщенная лампочкой, старуха-мать, возящаяся и хлопочущая у печи, отецъ, братья... Мать ставитъ ужинать на столъ; истово крестится отецъ, принимаясь за ѣду: „Что-то теперь нашъ Павелъ подѣлываетъ?¹¹ слышится Кравчуку его голосъ; н хочется сказать ему, хочется крикнуть, что онъ здѣсь, на часахъ, у мрачной башни, почти засыпанный снѣгомъ... Подступило что-то къ горлу, словно давитъ его, и слезы, вызванныя уже не морозомъ, а воспоминаніями, повисли на рѣсницахъ.

— Эхъ, не надо думать, махнулъ рукой Кравчукъ,—что думать—то хуже. Башню вотъ надо обойтигь.

Онъ всталъ, съ намѣреніемъ привести это въ исполненіе, и взялся за ружье.

Громкій, протяжный, за душу хватающій вой вдругъ раздался гдѣ-то наверху около него, съ гласиса; рядомъ отвѣтилъ другой—басовой ногой; съ рѣки отозвалось еще нѣсколько голосовъ.

„Волки!" съ ужасомъ подумалъ Кравчукъ, словно сразу застывъ на мѣстѣ и прижимая къ груди ружье. „Правду сказалъ Васильевъ, что выли на рѣкѣ; я-то не повѣрилъ! Господи, неужто бросятся!“

Кравчуку не были новы разсказы про голодныхъ волковъ, которые, остервенившись отъ голода, нападали на людей; поэтому онъ, конечно, могъ опасаться за себя. Постъ № С былъ самый крайній, выстрѣла въ караулѣ не услышатъ, да и опасно стрѣлять: могутъ еще броситься послѣ выстр ѣла. Идти, бѣжать съ поста—преступленіе по закону, да, пожалуй, и еще опаснѣе: здѣсь есть, по крайней мѣрѣ, будка, стѣна башни, къ которой можно прислониться и защищаться, а тамъ голое поле— бросятся и разорвусь.

Эти колебанія были дѣломъ одной секунды: Кравчукъ вышелъ изъ будки и- прислонился къ дверямъ башни; такимъ образомъ онъ былъ защищенъ съ тыла и могъ свободнѣе, чѣмъ въ будкѣ, дѣйствовать ружьемъ въ случаѣ нападенія.

Бьется сердце: сквозь тулупъ слышны его частые удары; руки словно прикованы къ заряженному ружью; напряженію всматриваются глаза въ сплошную темноту, силясь разсмотрѣть впереди надвигающуюся опасность; ухо ловитъ каждый звукъ—но ничего не слышно, кромѣ унылаго свиста вѣтра.

„Ушли, должпо-быть, думается Кравчуку,—только напугали, проклятые, да и ушли", успокаиваетъ онъ самъ себя, но какъ-то инстинктивно чудится, что здѣсь они еще, и хочется Кравчуку бросить постъ и убѣжать въ теплое караульное помѣщеніе, но пѣтъ, онъ не убѣжитъ, онъ помнитъ присягу и обязанности часового; рѣшимость па минуту успокаиваетъ его, по потомъ, мучительное ожиданіе снова начинаетъ дѣйствовать.

„Господи, да скоро ли смѣна!" проносится у него въ головѣ. Опять прислушивается: пѣтъ, никакого звука, кромѣ свиста вѣтра, да шуршанія сыплющагося снѣга.

Снова сверху, еще ближе, раздался жалобный вой, снова стали приближаться отклики, и, черезъ нѣсколько минутъ, волчій концертъ стоповъ изъ десятка голосовъ жалобно понесся по вѣтру какими-то переливчатыми звуками.

Теперь всѣ волки были на гласисѣ; очевидно, они внизу почуяли человѣка, но не рѣшались еще спуститься туда, какъ будто что-то удерживало ихъ.

Они сидѣли на самомъ гребнѣ, съ котораго вѣтеръ сдулъ весь спѣлъ, и выли.

Волчій вой дѣйствуетъ вообще очепь непріятно, что же долженъ былъ чувствовать человѣкъ, разсчитывающій на пхъ нападеніе и, вдобавокъ, привязанный къ одному мѣсту? Волосы зашевелились подъ шапкой у Кравчука; широко раскрытые глаза напряженію устремились туда, откуда несутся эти ноющіе, отвратительные звуки; руки судорожно сжали ружье.

Сильный порывъ вѣтра сыпалъ цѣлую тучу снѣга сверху въ ровъ, па будку и застывшаго въ ожиданіи Кравчука. Волки перестали па минуту; ихъ ужасный концертъ прервался и снова возобновился. Протяжно, переливчатымъ басомъ воетъ старикъ, поющими тенорами отзываются, подхватываютъ молодые, и несется по вѣтру жалобная волчья пѣсня, точно панихида но томящейся внизу жертвѣ.

Стоитъ Кравчукъ, прислонившись спиной къ двери: часто бьется сердце, вмѣсто дыханія вырываются какіе-то судорожные прерывчатые-всхлипы; слеза туманитъ глаза и намерзаетъ па рѣсницахъ; ничего не впдно, кромѣ, крутящагося снѣга. Вдругъ Кравчуку показалось, что впереди мелькнула какая-то тѣнь; всмотрѣлся—ничего нѣтъ, только двѣ яркія, фосфорическія звѣздочки смотрятъ прямо на него, а сверху все несутся протяжные, жалобные звуки.

„Волкъ!⁴⁴ мелькнуло въ головѣ у Кравчука; машинально поднялъ онъ ружье, навелъ его въ эти двѣ. блестящія точки, устремленныя па него, и нажалъ спускъ. Трррахъ! громыхнулъ выстрѣлъ, вслѣдъ за яркой полосой огня, и прокатился рокочущими звуками по снѣжному рву.

Отчаянный взвизгъ былъ ему отвѣтомъ; сразу оборвался вой; мимо Кравчука съ разныхъ сторонъ замелькали тѣни; на том-і. мѣстѣ, гдѣ свѣтились только двѣ точки, вспыхивало теперь много, и раздавался лязгъ зубовт., рычанье и звуки борьбы: волки дрались за трупъ убитаго товарища.

Неизвѣстно, почему успѣхч. выстрѣла ободрилъ Кравчука: онъ болѣе спокойно зарядилъ ружье послѣднимъ караульнымъ патрономъ, и даже ругнулся сквозь зубы.

Драка волковъ продолжалась; Кравчукъ могъ разсмотрѣть уже сквозь крутившійся снѣгъ, какъ мелькали и бросались другъ на друга' темныя тѣни; очевидно, волки въ пылу драки нѣсколько приблизились.

Кравчукъ снова приложился, прицѣлился прямо въ свалку, гдѣ тѣни были гуще, еще секунда—и указательный палецъ готовъ уже нажать спуска.; вдругъ что-то темное и большое однимъ скачкомъ отдѣлилось отъ чернаго фона стѣны и схватило Кравчука за рукавъ тулупа. Кравчукъ увидѣлъ огромнѣйшаго волчицу. Волкъ, вѣроятно, промахнулся и схватил ъ за рукавъ: по выдержала старая кожа тулупа тяжести волчьяго тѣло, порвалась подъ острыми зубами, и волкъ, съ кускомъ овчины въ пасти, шлепнулся прямо къ ногамъ Кравчука.

Одновременно съ этимъ раздался второй, уже нечаянный, выстрѣлъ вверхъ, ошеломленнаго часового. Въ моментъ нападенія онъ цѣлился и, вздрогнувъ, дернулъ за спускъ; затѣмъ, не отдавая себѣ отчета въ томъ, что оиъ дѣлаетъ, Кравчукъ моментально же опустилъ ружье штыкомъ внизъ, и съ размаха всадилъ его въ растянувшагося у ногъ волка; тогъ въ эго время былъ безвреденъ: кусокъ овчины заклепплъ, такъ сказать, ему на время пасть, опъ не могъ разжать ее, и возился, глухо ворча, трясясь отъ ярости; штыкъ переломилъ ему позвоночный столбъ и заставилъ умолкнуть навсегда.

Но эта побѣда была только минутная: Кравчукъ не успѣлъ еще вытащить штыка изъ тѣла убитаго волка, какъ на него съ разныхъ сторонъ наскочило нѣсколько штукъ. Какъ-то нелѣпо взмахнулъ ружьемъ обезум ѣвшій Кравчукъ, и тотчасъ же почувствовалъ, какъ кто-то вырвалъ его изъ рукъ. Затрещала подъ острыми зубами намерзшая, дряхлая овчина, покачнулся Кравчукъ и рухнулъ подъ тяжестью нависшихъ иа него во і-ковъ, инстинктивно закрывая руками лицо и отчаянно крикнувъ: „Помогите!" Все смѣшалось въ безпорядочную кучу: волки съ остервенѣніемъ рвали тулупъ.

Еще немного, и въ русской арміи было бы меньше однимъ солдатомъ; еще разъ вскрикнулъ Кравчукъ какимъ-то нечеловѣческимъ голосомъ, и вдругъ свершилось что-то чудесное: волки всѣ сразу оставили полумертваго отъ страха Кравчука, и отскочили па нѣсколько шаговъ, злобно отфыркиваясь и щелкая зубами.

Послышались человѣческіе голоса: это прибѣжала па выручку запыхавшаяся смѣна,' которая услыхала по дорогѣ волчій вой, выстрѣлъ, и, сообразивъ, что съ Кравчукомъ что-нибудь не ладно, прибѣжала выручать.

Подбѣжавъ къ мѣсту происшествія, они ясно увидѣли въ чемъ дѣло: на снѣгу безжизненно чернѣли два тѣла, а въ нѣсколькихъ шагахъ блестѣли попарно волчьи глаза.

Солдаты, не ожидая приказаніи разводящаго, открыли безпорядочный огонь по сѣрымъ хищникамъ; нѣсколько изъ нихъ поплатились жизнью за свою дерзость, а остальные убрались но-добру по-здорову, разсудивъ, что теперь дѣло плохо.

Бросились къ Кравчуку: онъ лежалъ какъ бы безъ дыханія, точно мертвый. Тулупъ и шинель представляли одни клочки; іюдипліі его, посадили иа снѣгъ, и онъ понемногу пришелъ въ себя. Толстая овчина спасла его, по не подоспѣй вб-время смѣна—волки бы расправились иначе.

Разводящій не рѣшился поставить часового, изъ опасенія вторичнаго нападенія волковъ, п по неимѣнію тулупа; вся смѣна вернулась на гауптвахту, ведя подъ руки ожившаго Кравчука и подобравъ трехъ убитыхъ волковъ.

Снова былъ потревоженъ уже сладко спавшій подпоручикъ Рыжковъ унтеромъ, вбѣжавшимъ на этотъ разъ безъ всякихъ предосторожностей въ офицерскую комнату съ крикомъ:

Рыжковъ очнулся, но долго не могъ понять сбивчивыхъ объясненій унтера, вставлявшаго черезт. каждое слово: „извольте сами взглянуть!" Наконецъ, онъ понялъ въ чемъ дѣло: сонъ мигомъ съ него слетѣлъ, и опъ гоже почти бѣгомъ бросился въ солдатское помѣщеніе.

Тамъ, среди, кучки солдатъ, лежали на полу три матерые волка, одинъ съ штыковой, а двое съ огнестрѣльными ранами.

Кравчукъ сидѣлъ на парахъ и какъ-то безсмысленно иа все улыбался.

Солдаты стали оживленію разсказывать, перебивая другъ друга, съ взрывами радостнаго смѣха.

— Молодчина Кравчукъ, сказал ъ опъ,—Что, помяли, братъ?

По Кравчукъ, не вставая, только тлуио улыбался.

— Съ перепугу, ваше благородіе, доложилъ унтеръ.

— Оставьте его въ покоѣ., ребята, сказалъ Рыжковъ, и пошелъ писать рапортъ о случившемся въ караулѣ.

А вьюга все злилась и стучала въ окна, попрежпему свистѣлъ вѣтеръ п яростно вздымалъ снѣгъ, словно злись на не-удавшуюся драму.

раго многіе изъ образованныхъ даже людей едва ли и подозрѣваютъ; между тѣмъ, этотъ музей, занимающій весьма скромное помѣщеніе, въ сравненіи съ пользующимся громкою извѣстностью зоологическимъ музеемъ, носящимъ еще съ петровскихъ временъ названіе кунсткамеры, заслуживаетъ гораздо большаго вниманія публики уже но одному тому, что онъ посвященъ не животнымъ, а „царю созданія"—человѣку. Мы не будемъ, да и пе въ состояніи описывать даже въ самыхъ общихъ чертахъ этой богатой сокровищницы предметовъ, относящихся до различныхъ стадій человѣческой культуры, начиная отъ самой первобытной, но мы не моліемъ не указать па нее, какъ па лучшую иллюстрацію одной изъ интереснѣйшихъ наукъ—пауки о человѣкѣ, называемой въ широкомъ смыслѣ этого слова антропологіею, пераздѣльною частью которой и является этнографія, въ свою очередь, подраздѣляющаяся на второстепенныя группировки знаній.

Какъ ни сложна и пи многообразна современная человѣческая культура, какъ ни велики побѣды человѣческаго ума падь окружающею природою, надъ самымъ временемъ и пространствомъ, онѣ пе составляютъ принадлежности одной эпохи пли какой-нибудь отдѣльной группы человѣчества, а являются результатомъ коллективной, разумной дѣятельности всего человѣчества, взятой со времени перваго его появленія на землѣ. Гордящійся своею высокою культурою европеецъ, нерѣдко смотрящій съ полнымъ презрѣніемъ'па африканскаго пли австралійскаго дикаря, на самомъ дѣлѣ имѣетъ такое же право па подобное отношеніе къ своему меньшому брату, какое имѣетъ взрослый, достигшій полнаго своего развитія интеллигентный человѣкъ надъ безпомощнымъ своимъ ребенкомъ, еще только что научившимся хватать ручонками окружащіе предметы и лепетать первыя слова.

Подобію тому, какъ всякій человѣкъ проходитъ обязательно всѣ стадіи своего развитія—отъ безпомощнаго ребенка, еще болѣе жалкаго, чѣмъ только что вылупившійся изъ яйца птенчикъ, до взрослаго субъекта, носящаго вполнѣ заслуженно гордый титулъ „вѣнца созданія",—каадая группа человѣчества имѣла свое младенчество, отрочество, юность и болѣе зрѣлую эпоху развитія—достиженіе высшихъ степеней культуры, далеко пе одинаковыхъ для различныхъ этнологическихъ группъ. Продолжая далѣе аналогію, мы впдим'ь, что, подобно тому, какъ и каждое человѣческое общество состоитъ изъ особей различныхъ возрастовъ, каждый пародъ пли этнологическая группа заключаетъ въ своемъ составѣ группы различной культурности, а все человѣчество состоитъ изъ народовъ, находящихся на различныхъ степеняхъ цивилизаціи. Подобно тому, какъ въ окружающемъ насъ обществѣ взрослые субъекты постепенно уступаютъ мѣсто болѣе молодымъ особямъ, а этіт послѣднія, въ свою очередь, становятся взрослыми, старѣютъ и очищаютъ мѣсто для своихъ потомковъ, такъ точно и въ великой семьѣ человѣчества одни народы приходятъ па смѣну другимъ, болѣе молодыя національности торжествуютъ надъ старѣющими и теряющими свою жизненную энергію народами; этнологическія группы, стоящія на низшихъ ступеняхъ развитія, постепенно воспринимаютъ болѣе высшую стадію культуры и входятъ въ рангъ народовъ, уже начинающихъ имѣть свою исторію и нерѣдко измѣнятъ весь ходъ всемірной исторіи. Эта безпрерывная смѣна народовъ и ихъ различныхъ судебъ, изслѣдованіемъ которыхъ и занимается исторія, это постепенное развитіе и паденіе культуръ, еще не охваченное рамками строгой науки, и составляетъ настоящую исторію человѣчества, гораздо болѣе важдую, чѣмъ перечень договоровъ и войнъ.

Умираетъ человѣкъ—отъ пего остается имущество, воспоминаніе, иногда его изображеніе, свято хранимое въ потомствѣ; угасаетъ или развивается пародъ (развитіе или угасаніе, въ извѣстныхъ отношеніяхъ, идутъ рядомъ)—отъ него остаются также многочисленныя реликвіи, не только вещественныя, по и интеллектуальныя, въ видѣ языка, преданій, обычаевъ, религіозныхъ воззрѣній, пѣсенъ и легендъ. Мы не говоримъ уже объ остаткахъ его вооруженія, утвари, одѣяній, построекъ и, наконецъ, его череповъ и костяковъ. Но подобно тому, какъ и отдѣльный человѣкъ еще продолжаетъ жить въ своемъ потомствѣ, народы, какъ цѣлая группа, не могутъ вымереть безслѣдно, а продолжаютъ жить въ тѣхъ этнологическихъ группахъ, съ которыми они смѣшались иногда до видимаго полнаго угасанія, какъ самостоятельной группы. Народъ, въ которомъ растворилась другая, даже небольшая народность, сохраняетъ долго слѣды этой послѣдней въ религіи, языкѣ, нравахъ, обычаяхъ, а иногда и въ предметахъ житейской техники и домашняго обихода. Отыскать и опредѣлить эти слѣды въ каждомъ данномъ случаѣ и служитъ задачею этнологіи, па помощь которой приходитъ этнографія, лингвистика, археологія, описательная антропологія и другія знанія, входящія въ обширный циклъ наукъ о человѣкѣ.

Видя, такимъ образомъ, въ каждой современной этнологической группѣ лишь отдѣльное проявленіе всего человѣчества, взятаго во времени и пространствѣ, мы не будемъ удивляться и тому, что какъ между отдѣльными народами, такъ и самыми разнообразными культурами, существуетъ множество видимыхъ и невидимыхъ отношеній и связей. Древняя латинская поговорка „ничто не ново подъ луной" служитъ лучшимъ выраженіемъ того всеобщаго принципа, съ помощью котораго устанавливаются самыя тѣсныя отношенія между современною, блестящею европейскою культурою, низшими ступенями цивилизаціи дикарей и будущею, по всей вѣроятности, еще болѣе блестящею культурою человѣчества.

Мы должны это послѣднее пояснить нѣсколько при помощи той же аналогіи, которую приводили выше. Какое бы блестящее проявленіе человѣческаго генія въ нашей современной цивилизаціи мы ни взяли иа примѣръ, мы найдемъ всегда, если покопаемся поусерднѣе въ глубинѣ минувшаго, тѣ или другія аналогіи и подобія, послѣдовательный рядъ которыхъ укажетъ намъ не па внезапность, а на постепенность даннаго изобрѣтенія. Старинный біологической принципъ „природа не любитъ скачковъ" примѣнимъ вполнѣ и въ исторіи человѣческой культуры. Точнѣйшему хронометру предшествовали извѣстныя „нюренбергскія яйца", башенные часы и песочные часы древнихъ. Круііповское орудіе и современная магазинка имѣли предшественниками скорострѣлы и луки древнихъ, катапульты, греческій огонь, неуклюжіе аркебюзы и рядъ другихъ метательныхъ орудій. Примѣненію паровой силы предшествовало примѣненіе двигателей водяныхъ и дѣйствовавшихъ сжатымъ воздухомъ. Даже съ электричествомъ, повидимому, были знакомы древніе. Груди нѣкоторыхъ египетскихъ мумій хранятъ еще рпсупкп аппаратовъ, которые могли быть только батареями лейденскихъ банокъ; самая скинія евреевъ была огромною электрическою батареею, заряжавшеюся грозовыми облаками. Открытіе явленій гипноза, каталепсіи и сомнамбулизма, которымъ такъ гордится современная наука, было сдѣлано давно не только мудрецами Востока, по и простыми дикарями, еще находившимися на первыхъ ступеняхъ человѣческой культуры п узко пользовавшимися этими таинственными явленіями безсознательной психической силы человѣка. Словомъ, какое бы изъ открытій современной цивилизаціи мы ип взяли на выдержку, оно всегда будетъ имѣть свою исторію, иногда восходящую къ первымъ вѣкамъ человѣческой культуры.

Это замѣчаніе относится пе только къ важнѣйшимъ изобрѣтеніямъ человѣческаго ума, но п къ каждому самомалѣйшему проявленію нашей культуры; каждая вещица домашняго обихода, каждая машина, каждый инструментъ, равно какъ и каждое современное знаніе, каждый обычай, каждый законъ,— имѣетъ свою исторію въ безконечномъ сводѣ исторіи человѣческой культуры. Вотъ почему мы начинаемъ каждое свое описаніе съ изложенія историческихъ справокъ, которыя представляютъ не что иное, какъ экскурсію въ обширную область исторіи общечеловѣческой цивилизаціи.

Разъ мы устанавливаемъ фактъ, что даже каждая мелочь нашего обихода имѣла свою исторію, т.-е. различныя стадіи развитія, подобно всему жизнеобороту вселенной, мы наталкиваемся невольно на безконечно сложную, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, п высоко-интересную и полезную задачу ознакомленія съ различными фазисами развитія всѣхъ явленій и вещей, составляющихъ въ совокупности современную человѣческую культуру. Разумѣется, никакой человѣческой жизни не хватило бы, если бы мы стали разсматривать по отдѣльности исторію каждаго явленія и каждаго предмета, окружающаго насъ; мы попали бы при этомъ въ такой хаосъ отдѣльныхъ фактовъ, въ которыхъ никогда не могли бы разобраться. Наука, классифицирующая и освѣщающая всѣ разнообразныя знанія и факты, даетъ намъ и въ данномъ случаѣ руководящую нить, съ помощью которой мы не только не будемъ плутать въ безконечности отдѣльныхъ, не связанныхъ между собою, фактовъ, но въ сравнительно короткій срокъ и безъ особаго труда сможемъ обнять въ общихъ чертахъ всю многосложную исторію человѣческой культуры.

Этнологія съ помощью археологіи, геологіи, этнографіи, антропологіи и другихъ знаній устанавливаетъ прежде всего главнѣйшія стадіи или эпохи культуры, общія всему человѣчеству, даетъ ихъ характерные признаки, отмѣчаетъ особенности и типы различныхъ отдѣловъ, совокупность которыхъ образуетъ ту пли другую цивилизацію и, наконецъ, подраздѣляетъ ихъ па меньшіе характерные періоды, далеко не общіе всему человѣчеству, а свойственные тѣмъ или другимъ его группировкамъ.

Жизнь людей, говоритъ Тайлоръ, можетъ быть отнесена къ тремъ великимъ ступенямъ развитія: дикости, варварству и къ цивилизованному состоянію. Низшее пли дикое состояніе есть то, когда человѣкъ поддерживаетъ свое существованіе, питаясь растеніями п животными, не воздѣлывая почвы и не приручая животныхъ для своего питанія. Для изготовленія грубой утвари дикари употребляютъ тѣ матеріалы, которые легко могутъ найти подъ руками, каковы: дерево, камень и кость, но они не умѣютъ извлекать металлъ изъ руды, и поэтому принадлежатъ къ каменному періоду. Когда люди обращаются къ земледѣлію и скотоводству, ихъ можно считать поднявшимися до слѣдующаго варварскаго состоянія; въ этомъ періодѣ устанавливается прочная деревенская и городская жизнь съ ея громадными результатами въ видѣ успѣховъ въ техникѣ, въ знаніяхъ, въ обычаяхъ и въ правленіи. Иные изъ варварскихъ пародовъ по пошли далѣе употребленія орудій изъ камня, но большинство пхъ, познакомившись съ добываніемъ металловъ, перешло въ металлическій періодъ. Наконецъ, можно признать, что цивилизованная жизнь начинается съ появленія искусства писать, которое, закрѣпляя исторію, закопы, религію и знаніе па пользу грядущихъ вѣковъ, связываетъ прошедшее и будущее въ одну непрерывную цѣпь умственнаго и нравственнаго прогресса.

Дикій пли каменный періодъ человѣческой культуры раздѣляется по способу обработки камня па палеолитическій и неолитическій періоды, т.-е. на вѣка: грубыхъ каменныхъ сложеній и орудій, болѣе тщательно выдѣланныхъ каменныхъ издѣлій и полированнаго камня. Эпоха, въ которой начинается употребленіе металловъ человѣкомъ, раздѣляется также на бронзовый и желѣзный вѣка, а также на отдѣльные виды культуры, уже разнствовавшіе у различныхъ пародовъ этой эпохи. Періодъ цивилизованной жизни человѣчества, въ которомъ, къ счастью, въ большей или меныпей степени, находится въ настоящее время бблыпая часть населенія земного шара, не можетъ быть раздѣленъ такъ рѣзко, какъ предыдущіе періоды, и но разнообразію своего содержанія, обусловливаемому способностями, вкусами, сношеніями и т. под. условіями, не одинаковыми для различныхъ націй, не говоря уже о времени, распадается на многочисленные отдѣлы. Изъ древнихъ культуръ мы знаемъ за болѣе или менѣе самостоятельныя: египетскую, сумнро-аккадійскую, индійскую, китайскую, перуанскую, мехпканскую и др. цивилизаціи; гораздо позднѣе этихъ послѣднихъ развилась блестящая греко-римская культура, на смѣну которой пришла арабская цивилизація; изъ сочетанія этихъ послѣднихъ образовалась средне-вѣковая европейская культура, подраздѣлявшаяся на отдѣльныя фракціи, соотвѣтственно главнымъ европейскимъ пародамъ. Средневѣковой періодъ европейской цивилизаціи постепенно, во непосредственно перешелъ послѣ эпохи великихъ изобрѣтеній въ новый періодъ культуры, который своимъ блескомъ затмилъ всѣ древнѣйшія цивилизаціи міра и уже давно принялъ громкое названіе общечеловѣческой культуры.

Картина „Бесѣда", воспроизведеніе которой читатели найдутъ въ настоящемъ нумерѣ, принадлежитъ кисти талантливой художницы современной нѣмецкой школы Минны Штоксъ, спеціалистки по, такъ-называемому, „животному жанру". Картинка эта полна жизни и экспрессіи и тайъ удачно рисуетъ трогательныя дружескія отношенія, завязавшіяся между обоими „друзьями человѣчества", живущими въ одномъ домѣ и служащими'одному хозяину, что не требуетъ особыхъ поясненій. Такъ п кажется, что оба друга, несмотря на то, что лишены дара слова, сейчасъ заговорятъ о тѣхъ радостяхъ и невзгодахъ пхъ жпзни, которыя составляютъ удѣлъ ихъ полезной и вѣрной службы человѣку^^^^

Мюнхенъ, съ его знаменитой галлереей, въ которой собрано множество художественныхъ произведеній великихъ мастеровъ всѣхъ школъ и націй, издавна служитъ мѣстомъ сосредоточенія молодыхъ художниковъ, пріѣзжающихъ сюда для изученія классическихъ образцовъ. Кажется, наиболѣе многочисленною является въ Мюнхенѣ колонія художниковъ польской національности, живущихъ тамъ уже много лѣтъ,—какъ, напримѣръ, Брандтъ, Везинъ, Ковальскій, Адъюкевичъ и др. Несмотря на продолжительное пребываніе въ столицѣ Баваріи, почти всѣ они сохранили въ своихъ произведеніяхъ духъ своей національности, и большинство изъ нихъ черпаетъ сюжеты изъ исторіи пли жпзни своей родины. Въ этомъ отношеніи Сигизмундъ Адъюкевичъ, одинъ изъ талантливѣйшихъ представителей упомянутой группы, очень ярко живописуетъ вамъ Польшу, въ цѣломъ рядѣ жанровыхъ картинъ, выхваченныхъ прямо изъ жпзни. Его картина „Опасное положеніе", копію которой читатели найдутъ въ этомъ № Нивы, переноситъ насъ въ польскія равнины, покрытыя глубокимъ снѣгомъ. Щегольскія сани, запряженныя пятью превосходными лошадьми, богатая упряжь и одежда кучера — все это указываетъ на принадлежность „выѣзда" богатымъ польскимъ помѣщикамъ. Въ нолѣ вьюга, и кучеръ, конечно, не видѣлъ, какъ лошади домчали экипажъ до опаснаго мѣста: разрушеннаго моста, прикрытаго бѣлою пеленою снѣга; однако, умныя животныя какъ разъ вб-время остановились у обрыва, чтобы не превратить увеселительной поѣздки къ сосѣду-помѣщпку въ трагическое происшествіе. Ужасъ сѣдоковъ и кучера, а также моментъ остановки лошадей передъ обрывомъ схваченъ удивительно живо, и, вообще, вся картина полна движенія и настроенія.

Ученическая выставка картинъ, бывшая минувшей осенью въ Императорской Академіи Художествъ, была первою выставкою такъ-называемаго „свободнаго конкурса", допущеннаго новымъ академическимъ уставомъ взамѣнъ прежняго конкурса „на программы". Свобода въ выборѣ сюжета сразу же подѣйствовала благотворно на молодыя дарованія и выдвинула нѣсколькихъ художниковъ на первый планъ. Разнообразіе темъ было большое, въ особенности много было жанровыхъ картинъ, и одна изъ таковыхъ, принадлежащая кисти г. Бал-лода и изображающая гадалку, угадывающую сердечную тайну молоденькой горничной, воспроизведена въ вашемъ журналѣ, въ гравюрѣ г. Пястушкевпча.

Колонна КонстантинаВеликаго въ Константинополѣ

Колонна Константина Великаго, пли, какъ ее въ настоящее время обыкновенно называютъ, „сожженная колонна" (по-турецки йзсѣетЬегІі іазсіі, т. е. колонна съ обручами), представляетъ собою памятникъ изъ древняго храма Аполлона въ Римѣ. Предъ освященіемъ своей новой столпцы Константинъ Великій рѣшился перевезти эту колонну изъ Рима въ Константинополь и поставить ее на площади „Еогит Сопзіапііпі", которая называлась также „Еогит ріасоіит", такъ какъ она была вымощена мраморными плитами. Вверху колонны помѣщалась бронзовая статуя императора Константина, но въ 1081 году ударъ молніи разрушилъ статую и капитель. Императоръ Эммануилъ Комненъ ремонтировалъ колонну и замѣнилъ статую Константина большимъ позолоченнымъ крестомъ; Комненомъ же сдѣлана п надпись подъ капителью, которая сохранилась до сихъ поръ. Надпись эта гласитъ:

(Божественное, временемъ разрушенное, возобновляетъ набожный императоръ Эммануилъ).

Сожженная колонна, вышина которой въ настоящее время равняется двадцати саженямъ, сдѣлана изъ порфира п состоитъ изъ семи составныхъ частей; во времена же византійскихъ императоровъ вышина колонны вмѣстѣ со статуей достигала около 25 саженъ и всѣхъ составныхъ частей въ то время было девять, мѣста соединенія которыхъ были скрыты искусственно сдѣланными въ камняхъ лавровыми вѣнками. Въ концѣ XVII столѣтія вся колонна грозила рушиться, почему султанъ Мустафа II, въ 1701 году, велѣлъ укрѣпить основаніе п обтянуть мѣста соединенія отдѣльныхъ частей толстыми желѣзными обручами.

Черезъ Еогит Сопзіапііпі пролегала въ древности такъ-называемая улица тріумфовъ; когда побѣдоносные императоры, предшествуемые сенаторами и патриціями, при громкихъ ликованіяхъ народа, гордо слѣдовали по этой улицѣ, послѣдняя украшалась дорогими матеріями и цвѣтами. Но—прошли вѣка и все измѣнилось: усыпанная нѣкогда цвѣтами и убранная тканями площадь, въ настоящее время представляетъ собою скромную улицу Стамбула-д^^^^ Альбертовъ.

Лоси (Аісез) любятъ бродить раннимъ утромъ, весною, по опушкамъ лѣсовъ. Въ тихую и ясную погоду эти животныя, принадлежащія къ семейству оленей (сегѵі), предпочитаютъ лиственные лѣса, скорѣе молоднякъ, гдѣ деревья не очень высоки и листва не черезчуръ густа и гдѣ онп могутъ свободно бродить, не цѣпляясь за вѣтви своими огромными, многовѣт-вистымп рогами. Лѣтомъ лось выбираетъ низменныя и сырыя мѣстности, даже болота, которыя ему почти необходимы. Онъ очень ловко умѣетъ пробираться черезъ непроходимыя для другихъ животныхъ тони и выискиваетъ мѣста, гдѣ растутъ ивы, березы, осины, со стволовъ которыхъ онъ и ощипываетъ молодые побѣги и листья. Одну изъ такихъ излюбленныхъ лосемъ мѣстностей изображаетъ нашъ рисунокъ съ картины художника Э. Отто.

Горячіе источники въ Колорадо. (Рис. на стр. 261).

Сѣверная Америка во многомъ является страною чудесъ. Однимъ изъ такихъ чудесъ природы можно смѣло назвать горячіе источники городка Гленвудъ-Спрпнгсъ; въ этомъ городкѣ, лежащемъ въ узкой долинѣ, у подножія Скалистыхъ горъ, и расположенномъ по обоимъ берегамъ Большой рѣки (бташі Кіѵег), находится десять горячихъ ключей, которымъ и обязанъ своимъ благосостояніемъ маленькій бадеортпкъ; поѣздъ изъ Девнера, главнаго города штата Колорадо, довозитъ путешественника въ нѣсколько часовъ до городка горячихъ ключей, по желѣзнодорожной линіи „Девнеръ-Ріо-Гранде". Самый сильный и горячій источникъ образуетъ искусственно вырытое озерко, около 60 метровъ длины, и снабжаетъ горячей минеральной водой бассейны и ванны сосѣднихъ домовъ. Воздухъ такъ тепелъ вокругъ этого озерка, что здоровые и больные, лѣтомъ и зимой, могутъ купаться въ бассейнѣ, не рискуя про-

студиться. При десятиградусномъ морозѣ, когда сосѣднія горы и улицы покрыты глубокимъ снѣгомъ, а съ крышъ домовъ висятъ ледяныя сосульки, купанье* на открытомъ воздухѣ не представляетъ нн малѣйшей опасности для здоровья п производитъ странное впечатлѣніе. Кругомъ глубокая зима, а въ бассейнѣ плаваютъ, рѣзвятся и ныряютъ люди, какъ будто дѣло происходитъ въ лѣтнюю пору. Въ особенности сильное впечатлѣніе производитъ это горячее озеро съ ку-п а ю щим и с я людьми зимиею ночью, когда оно освѣщено электрическими фонарями улицъ Гленвудъ-Спрингса.

Торжествен ное освященіе памятника Императору Александру III.

Торжественное освященіе перваю памятника Царю-Ми-родержи у состоялось 26-го

раторской Главной Квартирой г.-ад. О. Б. Рихтеръ, г.-ад. А. П. Черевинъ и друг. Въ третьемъ часу прибыли Ихъ Императорскія Высочества Великіе Князья Владиміръ Александровичъ съ Августѣйшею Супругою Великою Княгинею Маріею Павловною, Николай Николаевичъ и Дмитрій Коп-стантпновичъ. Въ два часа тридцать минутъ прибылъ Его Императорское Величество Государь Императоръ. По прибытіи Его Величества волостные старшины имѣли счастіе поднести Государю Императору серебряный складень съ изображеніемъ Спасителя, св. Николая Чудотворца и мученицы царицы Александры и хлѣбъ-соль на серебряномъ блюдѣ, съ коронами и надписями.

Послѣ пріема депутацій, духовенство совершило молебствіе. Завѣса, которой былъ скрыть памятникъ, спала и, предъ глазами всѣхъ, предсталъ бюстъ въ Бозѣ почивающаго Императора Александра III, прекрасно выполненный скульпторомъ г. Бауманомъ. Послѣ окропленія памятника святой водою, члены совѣта возложили къ подножію его большой вѣнокъ изъ лавровыхъ листьевъ и пальмовыхъ вѣтвей.

По окончаніи молебствія Государь Императоръ съ Особами Императорской Фамиліи осматривалъ памятникъ, а затѣмъ отправился въ только что освященный новый домъ для душевно-больныхъ.

Зданіе построено на 50 больныхъ, и, несмотря на богатство обстановки, обошлось лишь въ 185,000 р. Пансіонный домъ прекрасно построенъ въ гигіеническомъ отношеніи; на каждаго больного приходится очень много воздуха какъ въ спальныхъ, такъ и въ особенности въ дневныхъ помѣщеніяхъ; отопленіе производится по системѣ Гпрсиііга. Вентиляціонная система находится въ связи съ отопленіемъ, однако, можетъ производиться н самостоятельно. Воздухъ обновляется до 3 разъ въ часъ. Въ каждомъ этажѣ устроены ванныя комнаты съ приспособленіями для лѣченія душевно-больныхъ. Во второмъ этажѣ—комната съ цвѣтнымъ освѣщеніемъ, для успокоенія возбужденія посредствомъ вліянія цвѣтного освѣщенія иа зрѣніе.

Осмотрѣвъ зданіе, Государь Императоръ проѣхалъ на ферму, гдѣ посѣтилъ коровникъ, птичникъ и прочія помѣщенія.

На обратномъ пути, въ присутствіи Его Величества, была произведена тревога на случай пожара. Вся прислуга дома призрѣнія принимала основательное участіе въ тушеніи предполагаемаго пожара. Вт. началѣ пятаго часа Государь Императоръ отбылъ въ Аничковъ дворецъ, а вслѣдъ за Его Величествомъ стали разъѣзжаться и другія Высочайшія Особы и высокопоставленныя лица.

Баракъ-грѣлка братьевъ Іохеръ. (Рпс. на ст_Р. 268).

Вопросъ о шалашахъ-грѣлкахъ до сихъ поръ еще не разрѣшенъ нашей думой; между тѣмъ для пашей сѣверной столицы, гдѣ зимы суровы и продолжительны, этотъ вопросъ далеко не маловаженъ. Зажигавшіеся минувшей зимой костры даютъ копоть, дымъ, искры и рѣшительно не достигаютъ цѣли; они должны были бы быть замѣнены болѣе пли менѣе удобными помѣщеніями, гдѣ могъ бы отогрѣваться бѣдный людъ, обреченный большую часть дня проводить на улицѣ, въ лютые морозы. Типъ такого помѣщенія, вмѣстимостью па 30 человѣкъ, удачно разрѣшенъ братьями Іохеръ въ С.-Петербургѣ, поставившими противъ Гостинаго двора свой баракъ-грѣлку, стѣны котораго сдѣланы изъ изолирующихъ пробковыхъ кирпичей, покрытыхъ масляной краской и изготовляемыхъ на фабрикѣ машино-строительнаго завода „Эпіічъ". Баракъ очень просторенъ, высокъ и превосходно держитъ тепло, распространяемое маленькой чугунной печью. Наши два рисунка изображаютъ внутренній и наружный видь барака-грѣлки.

2 марта исполнилось 25 лѣтъ ученой дѣятельности извѣстнаго физіолога, профессора-академика Ивана Романовича Тарханова (князя Тарханъ-Моуравова). Въ академическомъ зданіи, въ утро юбилейнаго дня, собрались студенты всѣхъ курсовъ и встрѣтили юбиляра оглушительными рукоплесканіями. Послѣ краснорѣчивыхъ, горячихъ и шумныхъ привѣтствій учащихся всѣхъ курсовъ, студенты старшихъ курсовъ поднесли профессору адресъ въ кожаномъ бюварѣ, съ серебряными иниціалами „И. Р.“, подъ княжеской эмалыірованной короной; студенты II курса—золотой жетонъ на намять объ Академіи, съ цифрами 1864—1869 (годы студенчества профессора) и надписью: „Благодарные студенты II курса¹*. До слезъ растроганный профессоръ горячо благодарилъ студентовъ и высказалъ, что имъ, ихъ вниманію, онт> обязанъ многимъ въ научномъ отношеніи. Благодаря установившимся отношеніямъ между нимъ и студентами, онъ почерпалъ въ своей аудиторіи энергію, вдохновеніе и нравственное удовлетвореніе. Громкіе аплодисменты покрыли рѣчь профессора; студенты на рукахъ выиеслн его изъ аудиторіи и пронесли но улицѣ до квартиры. Болѣе 1,000 студентовъ сопровождало сто.

Нѣсколько сотъ человѣкъ вошли, но приглашенію, въ квартиру И. Р. Было подано шампанское. Студенты спѣли „Боже Царя Храни¹* и „Саийеатиз і^йиг".

Затѣмъ явились депутаціи отъ общества русскихъ врачей, новгородскихъ врачей, отъ Императорскаго института экспериментальной медицины, отъ физической лабораторіи С.-Петербургскаго университета, врачей-лаборантовъ академической лабораторіи и много друг. Сотни телеграммъ были получены въ теченіе дня со всѣхъ концовъ Россіи и изъ-за границы.

Профессоръ Тархановъ происходитъ изъ древняго грузинскаго княжескаго рода; онт. сынъ генералъ-лейтенанта и родился 15 іюня 1846 г. въ Тифлисѣ. Въ 1860 году, осенью, поступилъ въ С.-Петербургскій университетъ и, увлекшись лекціями проф. Овсянникова, безповоротно рѣшилъ посвятить себя физіологіи. Выдержавъ переходный экзаменъ съ перваго на второй курсъ, онъ перешелъ въ Медико-Хирургическую Академію, опять на первый курсъ. Въ теченіе 5 лѣтъ онъ слушалъ лекціи проф. Сѣчепова. Въ 1869 г., по окончаніи курса, был ь оставленъ при Академіи на три года, затѣмъ командированъ на два года за границу, гдѣ. и работалъ подъ руководствомъ профессоровъ Клодъ-Бернара, Ранвье, Шарко и др. По возвращеніи изъ командировки И. Р. былъ приватъ-доцентомъ но каѳедрѣ физіологіи въ Академіи, въ 1876 г. былъ избравъ экстраординарнымъ профессором’ь, а потомъ и ординарнымъ. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ былъ возведенъ въ званіе академика. Изъ ученыхъ трудовъ проф. Тарханова особенно извѣстны его работы но физіологіи человѣка и животныхъ: „О психомоторныхъ центрахъ¹¹, „Изслѣдованія надъ движеніями обезглавленныхъ животныхъ¹¹, „О вліяніи температуры тѣла на дѣйствіе различныхъ ядовъ¹¹ и пр. Очень много научныхъ трудовъ вышло въ свѣтъ подъ его редакціей. Проф. Тархановъ извѣстенъ какъ образцовый популяризаторъ научныхъ доктринъ. Его публичныя лекціи всегда привлекаютъ массу слушателей и всегда составлены интересно, завлекательно и удобопонятно. Многія изъ нихъ были въ свое время напечатаны въ журналѣ Вѣстникъ Европы, Сѣверн. Вѣстникѣ и др. И. Р. состоитъ членомъ многихъ ученыхъ обществъ русскихъ и иностранныхъ.

Вновь назначенный начальникомъ русской броненосной эскадры въ Средиземномъ морѣ контръ-адмиралъ С. О. Макаровъ I принадлежитъ къ числу выдающихся боевыхъ адмираловъ отечественнаго флота, стяжавшихъ себѣ славу не только въ бою, но и составившихъ себѣ почетное имя въ наукѣ.

Степанъ Осиповичъ Макаровъ происходитъ изъ дворянъ Херсонской губерніи. Судьба забросила его отца на службу въ Сибирь, гдѣ, въ 1848 году, 29 декабря, въ городѣ Николаевскѣ и родился С. О. Десяти лѣтъ С. О. былъ опредѣленъ въ морское училище на Амурѣ, и въ 1867 году 14 іюня выпущенъ оттуда гардемариномъ. Еще находясь въ училищѣ, оні> началъ, въ 1861 году, плавать па винтовомъ клиперѣ „Стрѣлокъ", которымъ тогда командовалъ одинъ изъ отважныхъ моряковъ, каиитан'ь-лейтенантъ Сухомлиновъ, въ непривѣтливомъ заливѣ Де-Кастри и вблизи глухого п мало тогда извѣстнаго Сахалина. До окончанія училища ему пришлось плавать на винтовомъ транспортѣ „Манджуръ", на винтовой шхунѣ „Востокъ", на винтовыхъ клиперахъ „Сахалинъ" и „Абрекъ". Выдержавъ экзаменъ на первый офицерскій чинъ флота въ 1869 г., С. О. произведенъ былъ въ мичманы и назначенъ въ 1-й флотскій Ею Императорскаго Высочества Генералъ-Адмирала экипажъ. Въ 1869 году онъ назначенъ былъ ревизоромъ на фрегатъ „Князь Пожарскій", а въ 1870 году перемѣщенъ на ту же должность на винтовую лодку „Тунгузъ", гдѣ черезъ годъ былъ произведенъ въ лейтенанты. Въ 1872 году онъ былъ прикомандированъ къ 8-му флотскому экипажу и назначенъ въ распоряженіе генералъ-адъютанта, вице-адмирала Попова, благодаря которому близко ознакомился съ судостроеніемъ броненосцевъ.

Начиная съ 1877 г. онъ отличается въ дѣлахъ противъ турецкаго флота, въ 1879 г. занимается эвакуаціей войскъ изъ Мраморнаго моря въ Россію, а затѣмъ участвуетъ въ походѣ на Геокъ-Тепе, подт. начальствомъ М. Д. Скобелева;

Въ 1883 г. С. О. назначенъ былъ флагъ-капитаномъ при командующемъ практической шхерной эскадрой, и въ томъ же году былъ командированъ по дѣламъ службы на Волгу и въ порты Чернаго и Каспійскаго морей. Въ 1884 году С. О. былъ флагъ-капитаномъ при командирѣ эскадры, вице-адмиралѣ Чііхачевѣ, черезъ годъ былъ назначенъ командиромъ фрегата _гКнязь Пожарскій", а затѣмъ вскорѣ получилъ въ командованіе корветъ „Витязь". Въ 1890 году С. О. произведенъ въ контръ-адмиралы, а черезъ годъ назначенъ и. д. главнаго инспектора морской артиллеріи.

Въ настоящее время контръ-адмиралъ Макаровъ I ведетъ ввѣренную ему эскадру Средиземнаго моря въ Тихій океанъ, въ тѣ именно воды, гдѣ еще юношей онъ началъ свою морскую службу.

За свою службу контръ-адмиралъ Макаровъ неоднократно удостоенъ былъ Высочайшихъ благодарностей и имѣетъ слѣдующіе ордена п отличія: за турецкую войну—св. Владиміра 4-й ст., св. Георгія 4-н ст., св. Станислава 2-й ст., золотую саблю съ надписью „за храбрость"; за Ахалъ-Текпнскую экспе-дпцію—св. Айны 2-й ст. Кромѣ того, онъ имѣетъ св. Владиміра 3-й ст. и Станислава 1-Гі ст., множество медалей и иностранныхъ орденовъ. За отличіе въ дѣлѣ 14-го января 1878 г., при взрывѣ турецкаго сторожевого парохода „Интабахъ", у входа въ Батумскій рейдъ, произведенъ въ капитаны 2-го ранга и назначенъ флигель-адъютантомъ Его Императорскаго Величества.

Литературные труды С. О. Макарова заслуживаютъ особаго вниманія; главные изъ нихъ изданы Императорской Академіей Наукъ. Въ 1878 году имъ напечатанъ обширный трудъ „Объ обмелѣніи водъ Чернаго и Средиземнаго морей".

Рисунокъ, который паши читатели найдутъ въ настоящемъ нумерѣ, изображаетъ станцію и линію электрической желѣзной дороги, проведенной черезъ Неву отъ Дворцоваго моста къ Мытпинской набережной, нынѣшней зимою. Быстрота и удобство сообщенія, а также дешевизна и новизна подобнаго рода передвиженія привлекаютъ массу пассажировъ, и новое предпріятіе, несомнѣнно, не только удобно для публики, но и не безвыгодно для предпринимателей. Очень жаль, что электрическія желѣзныя дороги, которыя во многихъ европейскихъ городахъ съ успѣхомъ замѣнили устарѣвшія „конки", до сихъ поръ еще не пріобрѣли у пасъ правъ гражданства и широкаго распространенія. Надо, впрочемъ, надѣяться, что и у насъ, не только черезъ Неву, но и по улицамъ будутъ современенъ ходить электрическія „копки“.

Вѣнскій профессоръ Карлъ Ауэръ фонъ - Вельсбахъ нѣ' сколько лѣтъ тому назадъ изобрѣлъ калильный корпусъ (колпачокъ-сѣтку) для газоваго освѣщенія, благодаря чему послѣднее, при употребленіи колпачка, давая совершенно ровный, значительно болѣе сильный свѣтъ и требуя на 50—60% меньше свѣтильнаго газа, чѣмъ обыкновенная горѣлка, получило возможность съ большимъ успѣхомъ конкурировать съ усиливающимся распространеніемъ электрическаго освѣщенія. Такой успѣхъ ауэровской сѣтки заставилъ многихъ дѣлать попытки къ примѣненію ея для усиленія свѣта керосиновыхъ и бензиновыхъ лампъ, но успѣха эти попытки не имѣли. Наконецъ, въ недавнее время инженеру К. ІПпнцу, въ С.-Петербургѣ, удалось изобрѣсти переносную газовую лампу, не требующую газа со стороны, а самостоятельно вырабатывающую его изъ легкихъ углеводородовъ (бензина, газолина, петролей-наго эѳира и проч.). Во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, гдѣ при огнѣ приходится исполнять работу, требующую яркаго свѣта, лампа эта является крупнымъ подспорьемъ, такъ какъ даетъ свѣтъ въ 55 нормальныхъ свѣчей, расходуя на матеріалъ для горѣнія всего лишь 1% коп. въ часъ, между тѣмъ какъ керосиновая лампа той же силы свѣта должна, при цѣнѣ керосина 1 р. 50 к. за пудъ, сжечь его въ часъ на 2,«з коп.

На прилагаемомъ рисункѣ приведено устройство этой лампы. Лѣвый чертежъ представляетъ продольный разрѣзъ ея, правый—ея передній видъ, а маленькій средній—поперечный разрѣзъ черезъ горѣлку. Въ лампѣ три главныя части: 1) резервуаръ, 2) аппаратъ для приготовленія газа и 3) горѣлка съ колпачкомъ Ауэра (я¹). Крѣпкій металлическій резервуаръ служитъ для наполненія его легкимъ углеводородомъ черезъ боковое отверстіе, запирающееся герметическимъ винтомъ і. Аппаратъ для приготовленія газа состоитъ изъ мѣдной трубки Внутри съ фитилемъ к и ретортой к на концѣ; подъ ретортой—подогрѣватель т съ фитилемъ и, регулирующимся винтомъ д, а надъ фитилемъ печь (кожухъ) г, для охраненія подогрѣвающаго пламени отъ задуванія п для тяги.

Зажигается лампа просто: отодвинувъ кожухъ г, скользящій по рельсамъ е, за ручку <?, открываютъ свѣтильню п и зажигаютъ ее спичкой, регулируя пламя впитомъ д, строго наблюдая, чтобы оно концомъ не касалось реторты к-, затѣмъ кожухъ »• снова сдвигается на прежнее мѣсто. Немного спустя

реторта к нагрѣется, и часть углеводорода, поднятаго въ нее фитилемъ к, превратится въ газъ, который, по выходѣ черезъ отверстіе I подъ нѣкоторымъ давленіемъ въ трубку і, будетъ захватывать съ собою необходимое количество воздуха и перемѣшиваться съ нимъ въ этой трубкѣ. Выходя изъ горѣлки и будучи зажжена спичкой, смѣсь эта даетъ синее несвѣтящее пламя очень высокой температуры, способное накаливать колпачокъ Ауэра до ослѣпительной бѣлизны.

Трубка /■ съ фитилемъ к заключена въ другую трубку Л такъ, чтобы между ними было воздушное пространство; воздухъ не передаетъ тепла горючему матеріалу въ резервуарѣ, а слѣдовательно и самый резервуаръ не накаляется.

Двѣ трубки 5 соединяютъ внутренность резервуара съ внѣшнимъ воздухомъ, и вслѣдствіе этого давленіе въ резервуарѣ, всегда одинаково, т.-е. равно атмосферному, а этимъ обусловливается безопасность горѣнія.

Ауэрскія калильныя сѣти къ лампамъ можно получать во всѣхъ городахъ, гдѣ имѣются конторы газокалильнаго освѣщенія Ауэра, а самыя лампы—у изобрѣтателя К. ІІІпнца, въ С.-Петербургѣ, по цѣнѣ 17 рублей.

Комиссія германскаго рейхстага, на предварительное разсмотрѣніе которой былъ внесенъ пресловутый антпреволюціон-ный законопроектъ, видоизмѣнила послѣдній, такимъ образомъ, что, по мнѣнію Коеіпізске Яеііипд, новая редакція имѣетъ значительные шансы быть принятою въ рейхстагѣ довольно сильнымъ большинствомъ голосовъ.

Редакція эта стремится придать задуманной правительствомъ мѣрѣ такой характеръ, который не возбуждалъ бы опасенія различныхъ политическихъ партій, не имѣющихъ ничего общаго съ революціонерами. Въ общей сложности новая, предлагаемая рейхстагу комиссіей редакція антпреволюціоннаго законопроекта клонится къ тому, чтобы онъ дѣйствительно оправдывалъ свое офиціальное назначеніе и не выходилъ за предѣлы указанной послѣднимъ цѣли. Въ пользу этой редакціи могло бы образоваться въ рейхстагѣ очень сильное большинство, если бы партія католическаго центра не добилась отклоненія параграфа, которымъ опредѣлялось наказаніе церковнымъ проповѣдникамъ и законоучителямъ, подстрекающимъ своихъ слушателей къ нарушенію общественнаго спокойствія.

Ожидать, что оно безусловно отвергнетъ новый текстъ законопроекта—нѣтъ въ настоящее время никакого повода.

Императоръ Вильгельмъ II, насколько позволительно судить по его недавнимъ заявленіямъ, озабоченъ желаніемъ придать особый вѣсь предстоящимъ рѣшеніямъ созваннаго имъ государственнаго совѣта и обосновать на ннхъ будущій характеръ и направленіе экономической политики государства. Извѣстно, что подъ личнымъ руководствомъ императора, государственный совѣтъ долженъ выработать цѣлый рядъ экономическихъ законопроектовъ, съ цѣлью дать отпоръ возрастающимъ притязаніямъ аграріевъ. Въ надеждѣ предупредить слишкомъ неблагопріятныя для представителей крупнаго землевладѣнія постановленія созваннаго императоромъ государственнаго совѣта, аграріи поспѣшили внести въ рейхстагъ предложеніе графа Каница относительно государственной монополіи ио продажѣ привознаго зерна, несмотря иа заявленіе германскаго государя, что онъ „не въ правѣ заставлять бѣдный людъ покупать дорого стбящій хлѣбъ". Предложеніе не имѣетъ никакихъ шансовъ пройти въ парламентѣ.

Несмотря на оппозицію части рейхстага и берлинскаго муниципалитета, вся Германія съ императоромъ во главѣ собираются чествовать достойнымъ образомъ князя Бисмарка, по случаю восьмидесятилѣтней годовщины дня его рожденія, исполняющейся 1 апрѣля.

Массы депутацій отправятся къ этому дню въ Фридрпхсруэ, въ томъ числѣ депутація отъ корпусныхъ командировъ германской арміи. Увѣряютъ, что въ Фридрпхсруэ поѣдетъ даже императоръ, притомъ въ сопровожденіи императрицы, и что онъ пожалуетъ маститому юбиляру титулъ „Высочества" (Носіі-ИеіЬ), вмѣсто ііынѣпшяго титула „Свѣтлѣйшій** (ВигсЫаисЬі). Сверхъ того, княжеское званіе перейдетъ къ сыновьямъ стараго канцлера безъ титула „Высочество**.

Недавно офиціально объявлена помолвка герцога Аостскаго съ принцессой Елевой Орлеанской. На банкетѣ, устроенномъ итальянской колоніей въ И а р и ж ѣ, пта л ь я и с к і й посолъ графъ Т о р н і е л л п, привѣтствуя помолвку герцога Аостскаго съ принцессой Еленой Орлеанской, выразилъ надежду, чт о это со-бытіе поведетъ къ улучшенію отношеній между Франціей и Италіей.

Изь Будапешта телеграфируютъ, что папа .1 е в ъ XIII обратился къ графу Зичіі, вождю католпчес кой и а р т і и, с ъ письмомъ, въ которомъ одобряетъ основаніе имъ клерикальнаго органа и совѣтуетъ сообразоваться съ указаніями

епископовъ, придерживаться умѣренности въ топѣ статей и подчиняться властимъ.

Въ Испаніи произошелъ неожиданно министерскій кризисъ, возникшій, какъ впдио изъ подробныхъ телеграммъ газеты

Іпй. Веіде, по слѣдующимъ причинамъ. Въ прошлый четвергъ, мадридская газета ЕІ Везитеп напечатала статью, утверждавшую, будто молодые офицеры испанской арміи не-достаточно проникнуты „ р о л л и с т-скпмъдухомъ** и неохотно отправляются на островъ Кубу. Вечеромъ того же дня, 35 пѣхотныхъ п кавалерійскихъ офицеровъ явились въ редакцію газеты ЕІ Ііенитеп, переломали въ пей всю обстановку п избили сотрудниковъ. Въ пятницу утромъ газета Сгіоію выступила съ эпер-гііческимъ протестомъ

противъ поведенія офицеровъ и заявила, что пхъ вторженіе въ редакцію ЕІ Веяитеп равносильно посягательству на свободу печатнаго слова. Въ тотъ же день вечеромъ въ редакцію газеты СгІоЬо ворвались 60 офицеровъ, разнесли всю мебель, выбросили наборныя кассы изъ оконъ и нанесли побои редактору и двумъ сотрудникамъ. Изъ редакціи &ІоЪо офицеры отправились въ редакціи: газеты НегМ, съ намѣреніемъ произвести тамъ подобную же расправу. Дорбгой число офицеровъ возросло до четырехсотъ. Но редакція НегМ оказалась запертою. Тѣмъ временемъ прибылъ главнокомандующій мадридскимъ гарнп зовомъ, генералъ Бер-мудецъ-Рейпа, въ сопровожденіи отряда гвардс йцевъ. Его энергическое вмѣшательство заставило офицеровъ разойтись. На другой же день вся мадридская печать единодушно протестовала противъ самосуда офицеровъ и порицала бездѣйствіе властей, не принявшихъ мѣры къ своевременному обузданію молодыхъ лю-д е й. Телеграфъ сообщилъ о препирательства х ъ, возникшихъ въ совѣтѣ министровъ по вопросу о преданіи виновныхъ суду. Военный министръ, сообразуясь съ желаніемъ корпуса офицеровъ, потребовалъ пазпачепія военнаго суда надъ лицами, обвиняемыми въ диффамаціи арміи, прочіе же министры высказались въ пользу разбирательства дѣла судомъ присяжныхъ. Въ виду непоколебимаго рѣшенія военнаго министра при-влечь а в т о-ровъ пасквилей къ отвѣтственности передъ военнымъ судомъ, министръ-президентъ и прочіе члены кабинета подали въ отставку. Командованіе войсками мадридскаго гар нпзона было отнято у генерала Берму-деца-Рейна и передано маршалу Мартп-нецу-Каміюсу. Полагаютъ, что образованіе новаго министерства будетъ все-таки поручено Са-гастѣ.

двора, въ С.-Петербургѣ, б) Внутренній видъ. извѣстіямъ, „Россійское телеграфное агентство** сообщаетъ, на основаніи достовѣрніяхт справокъ, что китайское правительство обратилось съ просьбою о поддержкѣ при предстоящихъ переговорахъ о мирѣ съ Японіей только къ четыремъ державам ъ, именно: къ Россіи, Германіи, Франціи и Великобританіи, при чемъ китайскимъ ііо-

Профессоръ И. Р. Тархановъ (по поводу 25-лѣтія его ученой дѣятельности). Съ фот. Лоренса, грав. ПІюблеръ.

славникамъ поручено ходатайствовать предъ правительствами названныхъ державъ о вмѣшательствѣ въ пользу неприкосновенности континентальныхъ владѣній имперіи, въ случаѣ, если бы Японіи настаивала на отторженіи какой-либо пхъ части.

Лп-Хунгъ-Чапгъ выѣхалъ 3 марта изъ Таку въ Японію.

7 марта Лп-Хунгъ-Чапгъ прибылъ въ Снмопосокп, въ сопровожденіи таотаи Ло-Фунго-Ло и Ву-Тпнгъ-Фу и свиты, состоящей изъ 40 человѣкъ. Для разсмотрѣнія его вѣрительныхъ грамотъ назначены графъ Ито, первый министръ микадо, министръ иностранныхъ дѣлъ Мутсу и товарищъ морского министра Ито Тиіппгошп. Если вѣрительныя грамоты будутъ найдены удовлетворительными, то Лп-Хунгъ-Чапга пригласятъ поѣхать въ Хнропіиму, главную квартиру микадо.

Японцы полагаютъ, что Ли-Хунгъ-Чапгъ обратится къ нимъ съ просьбой о краткомъ перемиріи; желая сослаться на фактическую невозможность исполнить эту просьбу, правительство микадо предписало главнокомандующему японской арміей ускорить высадку войскъ на островъ Формозу.

Къ Тамъ-Суп и Келунгъ,—порты, которымъ наиболѣе угрожаетъ японская эскадра,—направились французскій крейсеръ „А1§ег“ п многіе европейскіе военные корабли. Японская эскадра состоитъ изъ десяти судовъ п четырехъ тысячъ экипажа. Лу-Винъ-Фуонъ, вождь „черныхъ флаговъ¹', которому поручили защищать островъ Формозу, располагаетъ двадцатью тысячами солдатъ; большая часть пхъ распредѣлена между фортами сѣвернаго берега.

Корея, между тѣмъ, освобожденная и отъ китайскихъ, и отъ японскихъ войскъ, и спокойная, повидимому, за свою самостоятельность, начинаетъ устраивать свои домашнія дѣла. Корейскій король далъ странѣ конституцію и, по примѣру микадо, подтвердилъ ее присягою у гробницы своихъ предковъ. Корея, говорится въ конституціи, не будетъ тяготѣть къ другимъ державамъ. Вѣра въ собственныя силы должна быть путеводною звѣздою въ политикѣ страны. Дворъ и государство изолированы другъ отъ друга. Дѣлами государства заведуетъ король съ министрами; королева и родственники королевскаго дома не должны имѣть вліянія. Налоги опредѣляются точными законами. Бюджетъ государства и двора опредѣляется заранѣе, при чемъ расходы двора должны быть, по возможности, ограничены. Гарантируется жизнь и собственность подданныхъ.-Кромѣ того, король обѣщаетъ, что па государственной службѣ будетъ имѣть значеніе не происхожденіе, а способности; для образованія молодые люди будутъ посылаться за границу. Наконецъ, престолонаслѣдіе регулируется назначеніемъ наслѣдника. Послѣдній пунктъ любопытенъ потому, что до сихъ поръ этикетъ Кореи, подобно Китаю, не допускалъ существованія наслѣдника престола рядомъ съ главой государства, которому офиціально желаютъ вѣчной жизни.

— Государь Императоръ, признавъ за благо ввѣрить принятіе и направленіе приносимыхъ на Высочайшее Имя прошеній и жалобъ особому лицу, облеченному званіемъ и правами главноуправляющаго отдѣльною частью, повелѣлъ: 1) канцелярію прошеній, па Высочайшее Имя приносимыхъ, выдѣлить изъ состава Императорской Квартиры и присвоить ей наименованіе „Канцеляріи Его Императорскаго Величества по принятію прошеній, на Высочайшее Имя приносимыхъ¹¹. 2) Впредь до учрежденія законодательнымъ порядкомъ должностей Главноуправляющаго Канцеляріею Его Императорскаго Величества по принятію прошеній и товарища главноуправляющаго, главное завѣдываніе пріемомъ и направленіемъ прошеній и жалобъ, ва Высочайшее Имя приносимыхъ, оставить временно на обязанности командующаго Императорскою Главною Квартирою на существующихъ основаніяхъ.

— Во внесенныхъ, по Высочайшему повелѣнію, въ Комитетъ Министровъ всеподданнѣйшихъ отчетахъ за 1893 г. послѣдовали, между прочимъ, Высочайшія Его Императорскаго Величества отмѣтки по объясненіямъ: 1) въ отчетѣ астраханскаго губернатора о томъ, что въ сельскомъ населеніи ввѣренной ему губерніи, какъ осѣдломъ, такъ и кочевомъ и инородческомъ, замѣчается усиливающееся стремленіе къ обученію дѣтей: „Слѣдуетъ придти на помощь населенію въ этомъ насущномъ вопросѣ"; 2) въ отчетѣ херсонскаго губернатора о томъ, что разныя извѣсті^т.

потребность въ начальномъ образованіи такъ велика въ губерніи, что всѣ наличныя школы переполнены дѣтьми, но школъ этихъ еще очень недостаточно: „Обращаю самое серьезное вниманіе министерства народнаго просвѣщенія".

— Управляющему Министерствомъ Иностранныхъ дѣлъ, статсъ-секретарю, сенатору, дѣйствительному тайному совѣтнику князю Лобанову-Ростовскому—Всемилостивѣйше по-велѣио быть министромъ Иностранныхъ дѣлъ.

— Именнымъ Высочайшимъ указомъ, 3-го марта, на имя министра Финансовъ, Высочайше повелѣно усилить размѣнный фондъ, обезпечивающій выпущенные въ обращеніе кредитные билеты на 98.061,276 руб. 84 коп. золотомъ Государственнаго Казначейства. Такимъ образомъ, вмѣстѣ съ заключавшимися ранѣе въ составѣ этого фонда 276.939 милл.р., послѣдній достигъ нынѣ размѣра 375 милл. руб., независимо отъ 75 милл. руб., обезпечивающихъ рубль за рубль временные выпуски кредитныхъ билетовъ.

Для выясненія значенія этой мѣры достаточно указать на то, что нынѣ нарицательная цѣнность золота размѣннаго фонда, увеличеннаго болѣе, чѣмъ на 35°/о противъ прежняго его размѣра, превышаетъ одну третью часть (35,8%) нормальной цѣны государственныхъ кредитныхъ билетовъ постояннаго выпуска (1.046,282 тыс. руб.).

— Помощнику командующаго войсками Кіевскаго военнаго округа, генералу-отъ-инфан-теріи Троцкому—Всемилостивѣйше повелѣно быть командующимъ войсками Виленскаго военнаго округа.

— Юридическимъ факультетомъ С.-Петербургскаго университета объявлена тема на соисканіе преміи имени покойнаго заслуженнаго профессора Ю. Э. Янсона: „Зависимость преступности отъ степени образованія въ Россіи".

— 28 февраля скончался въ Миланѣ итальянскій писатель Чезаре Канту, пріобрѣвшій себѣ европейскую извѣстность двумя своими трудами: „Всеобщая исторія" и „Исторія итальянцевъ". Полное собраніе его сочиненій составляетъ около 200 томовъ.

Колоколъ Царя-Миротворца. Въ 1893 году, послѣ тулонскихъ событій и благодарственныхъ молебствій, совершенныхъ въ Монмартрскомъ соборѣ, въ Парижѣ, въ присутствіи стотысячной толпы парода, возникла мысль — послать отъ Россіи въ Парижъ, въ церковь Парижской Божіей Матери (Коіге Сате Фе Рагіз) грандіозный колоколъ мира, который вѣщалъ бы потомству о мирѣ и дружбѣ двухъ великихъ народовъ.

Эта мысль была горячо принята; со всѣхъ сторонъ стали поступать сочувствепныя заявленія; но извѣстіе о томъ, что башни стариннаго Парижскаго собора, по своей ветхости, не выдержатъ колокола-великана, охладило щедрый порывъ, и дѣло, казалось, кануло въ воду.

Нынѣ, когда Россія перенесла постигшее ее народное горе, и когда Франція отозвалась такъ сочувственно, такъ неподдѣльносердечно на это горе, когда можно было видѣть, что вся Франція повергнута въ скорбь и облеклась въ національный трауръ по почившемъ Русскомъ Монархѣ,—мысль о колоколѣ мира возродилась вновь. Чтб можетъ быть дороже русскому сердцу, какъ не молитва за обожаемаго имъ почившаго Царя, а колоколъ именно и призываетъ къ молитвѣ.

Въ Парижѣ, на Монмартрскомъ холмѣ, строится нынѣ соборъ. Тамъ найдутъ мѣсто колоколу мира, тамъ его примутъ съ востор

ОПЕЧАТКА. Въ очеркѣ д-ра А. Елисѣева „Изъ исторіи культуры" (на стр. 262) вкралась, въ нѣкоторыхъ экземплярахъ настоящаго нумера, опечатка: вмѣсто слова „австрійскаго"—слѣдуетъ читать „австралійскаго".

Контора журнала „Нива* проситъ гг. иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и прилагать 28 коп. почтовыми марками на типографскіе расходы. Гг. же городскіе подиисчнкк благоволятъ представлять подписные билеты.

гомъ, и нашъ колоколъ-великанъ, съ высоты Монмартра, господствующей надъ Парижемъ, будетъ созывать къ молитвѣ и напоминать грядущимъ поколѣніямъ о великомъ Русскомъ Монархѣ. Созванные на молитву русскимъ колоколомъ „Царя-Миротворца", французы благоговѣйно помянутъ эту чистую, великую русскую душу.

Всякій истинно русскій, безъ сомнѣнія, горячо отзовется на эту чудную мысль, такъ хорошо отвѣчающую нашему народному христіанскому духу, и пожелаетъ внести свою посильную лепту на это прекрасное дѣло.

Пожертвованія принимаются въ конторѣ газеты Новое Время— Невскій просп., № 38.

Извѣстная дрезденская фирма Авг. Леонарди получила извѣстіе изъ Тромзё (Норвегія), что на затонувшемъ 20 іюня 1893 года въ Порзангерфіордѣ почтовомъ пароходѣ „Когйіаші", было найдено письмо, текстъ котораго, написанный, какъ оказалось, ализариновыми чернилами упомянутой фирмы, можно было очень легко разобрать, несмотря на то, что письмо это въ теченіе шести мѣсяцевъ непосредственно подвергалось дѣйствію морской воды. Оригиналъ названнаго письма былъ переданъ въ редакцію берлинской газеты Есііо, въ которой и было помѣщено приведенное сообщеніе.

СОДЕРЖАНІЕ: Братъ герцога. Историческій романъ Нн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).—Часовой. Разсказъ изъ военнаго быта И. И. Митропольскаго.— Изъ исторіи культуры. Очеркъ д-ра А. Елисѣева^— Къ рисункамъ: Бесѣда (съ рис.).-Опасное положеніе (съ рис.).— Угадала (съ рис.).—Колонна Константина Великаго въ Константинополѣ (съ рис.).—На волѣ (съ рис.).—Горячіе источники въ Колорадо (съ рис.).—Торжественное освященіе памятника Императору Александру ІП (съ 2 рис.).—Баракъ-грѣлка братьевъ Іохеръ (съ 2 рис.).—Профессоръ И. Р. Тархановъ (съ портр.).—Контръ-адмиралъ С. О. Макаровъ I (съ портр.).— Электрическая желѣзная дорога черезъ Неву (съ рис.).—Переносная газо-калильная лампа (съ рис.). — Политическое обозрѣніе. — Разныя извѣстія. — Смѣсь.— Опечатка,—О перемѣнѣ адреса, —Объявленія.

При этомъ № прилагается выпускъ за мартъ—„Ежемѣс. литерат. приложеній*.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА“ ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. №. 22. Условія ем. въ началѣ объявленій этого нумера.

Густава Бирона смерть императрицы застала въ самомъ разгарѣ приготовленій къ свадьбѣ. Онъ былъ настроенъ самымъ лучшимъ образомъ, заказывалъ новыя ливреи слугамъ, отдѣлывалъ домъ заново, готовился къ брачнымъ торжествамъ, и вдругъ придворный трауръ измѣнилъ все это, или, по крайней мѣрѣ, заставилъ отложить на нѣкоторое время. Трауръ дѣлился, по обыкновенію, на кварталы, и собственно первый кварталъ былъ только строгъ.

Но своему чину, Густавъ Биронъ принадлежалъ къ особамъ второго класса, а въ „объявленіи отъ печальной комиссіи“ значилось, что „мужскія персоны перваго и второго классовъ въ первомъ кварталѣ платья имѣютъ носить: кафтаны суконные безъ шишекъ, съ четырьмя пуговицами, сукномъ обшитыми, и на камзолахъ пуговицы такія-жъ, до пояса, и на обшлагахъ вверху плюрезы, а плюреза чтобъ шовъ былъ въ четверть плюреза; на шляпахъ висящій флёръ короткій, шпаги, обшитыя чернымъ сукномъ, чулки гарусовые,

башмаки замшевые, пряжки черныя, рубашки безъ маншетъ, напередъ завязанные галстухи; кареты и сани, обитыя чернымъ, безъ гербовъ, шоры и хомуты, обшитые чернымъ, на лошадяхъ печальныя попоны, длиною отъ земли шесть вершковъ; лакеямъ ливрея черная, безъ лентъ, пуговицы до пояса; въ домахъ обивать чернымъ по одной камерѣ

Особенно послѣдній пунктъ былъ непріятенъ Густаву.

Опъ призвалъ для шитья траура себѣ тринадцать человѣкъ полковыхъ портныхъ, и они усердно трудились, сидя за шитьемъ траурнаго платья для самого Густава, для слугъ его и „печальныхъ попонъ“ для лошадей—отъ земли шесть вершковъ длиною. Со всѣмъ этимъ Густавъ готовъ былъ еще примириться, но обивать комнату чернымъ въ домѣ, гдѣ все было готово для свадьбы и радости—казалось очень непріятно. Но дѣлать было нечего.

Густавъ долго ходилъ по дому, выбирая „камеру“ для обивки трауромъ, наконецъ, выбралъ—велѣлъ затянуть ее чернымъ сукномъ и рѣшилъ не входить туда вовсе.

„Какъ же теперь будетъ со свадьбой, однако?¹⁴ думалъ опъ, и соображалъ, что въ первомъ кварталѣ, пока будетъ обита чернымъ одна комната въ его домѣ, вѣнчаться не слѣдуетъ, но зато, по истеченіи квартала, можно будетъ сыграть свадьбу. Правда, сыграть ее нельзя уже съ такой помпой, какъ предполагалось, по этого и пе нужно, и па этомъ экономія выйдетъ, утѣшался Густавъ, думая этою экономіей покрыть расходы по шитью траура.

И такъ какъ опъ обращался во всѣхъ затруднительныхъ случаяхъ жизни къ брату, то и теперь ѣздилъ къ нему нѣсколько разъ, чтобы переговорить относительно свадьбы, по герцогу Бирону былъ все недосугъ; онъ слишкомъ былъ занятъ во дворцѣ, чтобы удѣлять время для частныхъ разговоровъ, хотя бы съ братомъ даже.

Наконецъ, герцогъ назначилъ Густаву пріѣхать къ нему во время обѣда.

Густавъ проводилъ почти весь день, съ утра, во дворцѣ, и только бывалъ па службѣ. Съ невѣстою встрѣчался онъ мало, и объяснялъ это вовсе не тѣмъ, какъ это было на самомъ дѣлѣ, что она избѣгаетъ его, а обстоятельствами переживаемаго времени, и надѣялся все-таки, что скоро все войдетъ въ свою колею, и онъ будетъ снова счастливъ.

Герцогъ обѣдалъ одинъ, потому что теперь часъ его обѣда мѣнялся ежедневно и зависѣлъ отъ большаго или меньшаго скопленія дѣлъ.

Густавъ сидѣлъ съ племянницей Ядвигой, когда пришли доложить ему, что его свѣтлость проситъ его къ себѣ въ столовую.

И только, войдя въ эту столовую, гдѣ за большимъ столомъ сидѣлъ герцогъ Биронъ, поставивъ широко локти и подперевъ руками лицо, Густавъ замѣтилъ, какъ измѣнилось это лицо за послѣдніе дни.

Тамъ, во дворцѣ, на людяхъ, среди придворныхъ, окруженный раболѣпствомъ, подъ которымъ скрывалась тайная вражда, герцогъ казался попрежнему спокойнымъ, гордымъ и холоднымъ, затянутый въ расшитый мундиръ и сопровождаемый свитою, но здѣсь онъ былъ одинъ, дома, у себя за столомъ, въ домашней своей, подбитой горностаемъ, шубкѣ, и, видимо, отдыхалъ, уставъ носить маску.

Щеки его казались теперь обвислыми, глаза ввалились, и взглядъ потускнѣлъ, затуманенный выраженіемъ тихой, безпредѣльной грусти.

Густавъ глянулъ на него, и ему жаль стало брата.

— Что съ тобою, ты усталъ? спросилъ онъ герцога.

Тотъ медленно покачалъ головою, но ничего не отвѣтилъ.

Густавъ тихонько опустился на стулъ противъ него. Герцогъ долго смотрѣлъ на него все, попрежнему, тѣмъ же тусклымъ взглядомъ и спросилъ, наконецъ:

— Да я насчетъ свадьбы своей... посовѣтоваться... началъ было Густавъ.—Какъ же мнѣ теперь, когда же?..

„Ахъ, они все о своихъ дѣлахъ¹⁴, ясно сказало выраженіе лица герцога, и, сморщившись, онъ прого-

— Да, сегодня изданъ указъ, который завтра объявятъ—о томъ, что три мѣсяца со дня смерти государыни нельзя справлять свадебъ.

И герцогъ снова наморщился, на этотъ разъ отъ непріятнаго воспоминанія. Непріятное воспоминаніе это былъ упрекъ, услышанный имъ отъ Анны Леопольдовны по поводу проѣзжавшей свадьбы подъ дворцовыми окнами.

Чтобы освободиться отъ него, герцогъ-регентъ издалъ указъ, но воспоминаніе все-таки осталось.

— Неужели три мѣсяца!., безнадежно воскликнулъ Густавъ.—II ничего нельзя сдѣлать?..

И герцогъ отвѣтилъ ему, что сдѣлать, дѣйствительно, ничего нельзя.

А па другой день по всѣмъ церквамъ читался указъ, повелѣвавшій „отъ времени преставленія блаженныя и вѣчнодостойныя памяти Ея Императорскаго Величества, считая четверть года, въ С.-Петербургѣ никакихъ свадебъ не вѣнчать и о томъ во всѣхъ церквахъ тотчасъ съ запрещеніемъ объявить¹¹.

Какъ-то, совершенно случайно, постучавъ въ одномъ мѣстѣ въ стѣнѣ своего тайника, князь Борисъ понялъ по звуку, что тамъ было пустое пространство.

Ему сейчасъ же пришло въ голову — нѣтъ-ли тамъ чего-нибудь въ родѣ денегъ, запрятанныхъ его отцомъ. Это казалось вовсе не невѣроятнымъ, такъ какъ онъ зналъ, что отецъ его скрывался въ тайникѣ съ собутыльниками иногда на недѣлю безвыходно, и тамъ у нихъ шли не только попойки, но и карточная игра на большія суммы.

Очень легко могло быть, что тутъ же, гдѣ происходила эта игра, было устроено и хранилище необходимыхъ для нея денегъ.

Чарыковъ Ордынскій разсказалъ о своемъ открытіи Данилову и высказалъ ему свои предположенія. Даниловъ отнесся сочувственно. Они попытали счастья, попробовали и нашли дѣйствительно въ указанномъ княземъ Борисомъ мѣстѣ скрытый шкапъ съ деньгами.

Князь Борисъ жалѣлъ только, отчего случай раньше не далъ ему возможности сдѣлать этого открытія.

Впрочемъ, съ другой стороны, онъ былъ радъ, что деньги явились у него именно теперь. Будь это прежде,—онъ бы, навѣрное, снесъ ихъ въ игорный домъ, къ Дрезденшѣ, и все равно остался бы безъ ничего... Но опъ могъ и выиграть, правда... И при видѣ денегъ врожденная страсть къ игрѣ заговорила въ немъ. А въ самомъ дѣлѣ, не пойти-ли, не рискнуть-ли и теперь—вѣдь, съ этакимъ запасомъ средствъ можно чудеса сдѣлать, можно удвоить, утроить эту сумму... Но зачѣмъ, съ какою цѣлью?—Того, что было въ шкапу, могло хватить съ избыткомъ надолго... А только этого, вѣдь, и нужно было ему. И колебаніе его было непродолжительно. Онъ сейчасъ же подавилъ въ себѣ несуразное желаніе идти играть, и самъ улыбнулся ему, какъ чему-то невозможному.

И онъ съ удовольствіемъ замѣтилъ, какъ перемѣнился онъ къ лучшему.

— Ну, Даниловъ, теперь мы поправились, сказалъ онъ Кузьмѣ, показавъ на деньги.

— Лишь бы быть здоровымъ'., отвѣтилъ по своей привычкѣ Даниловъ, но по его улыбкѣ видно было, что онъ тоже очень доволенъ, что они „поправились"...

Князь Борисъ замѣтилъ тоже, что постоянное его запятіе—сначала отъ нечего дѣлать, потомъ по установившейся мало-по-малу привычкѣ—книгами имѣло на него тоже отличное, освѣжающее какое-то вліяніе...

Книги страшно облегчали ему его положеніе, на самомъ дѣлѣ очень тяжелое, благодаря одиночеству, которое приходилось выносить князю Борису.

Правда, теперь онъ жилъ въ условіяхъ, гораздо болѣе благопріятныхъ, чѣмъ прежде, въ смыслѣ удобствъ жизненныхъ. Хотя и въ тайпикѣ, хотя и долженъ онъ былъ скрываться, но все-таки несравненно удобнѣе ему было здѣсь, чѣмъ прежде въ старомъ домѣ. Тамъ опъ былъ одинъ-одинёшенекъ, здѣсь услуживалъ ему Даниловъ, и услуживалъ съ такою охотливою заботливостью, что замѣнялъ, поистинѣ, цѣлый штатъ прислуги.

Тайникъ былъ очень мило и уютно обставленъ вещами и мебелью, принесенными изъ большого дома.

Переносили эти вещи князь Борисъ и Даниловъ ночью, что послужило основаніемъ къ разсказамъ, жившимъ долго впослѣдствіи и ходившимъ среди старожиловъ Васильевскаго острова.

Въ околоткѣ знали, что приходили „караульные" съ начальствомъ, чтобы забрать кого-то въ старомъ, заколоченномъ домѣ князя Чарыкова-Ордынскаго, но за-брали-ли, нѣтъ-ли — этого досконально извѣстно не было, но потомъ только домъ запустѣлъ окончательно.

И вотъ, какъ запустѣлъ опъ, такъ вдругъ по ночамъ стали раздаваться въ немъ стуки.

Дьячокъ съ кладбища самъ слышалъ, проходя мимо Чарыковскаго дома, какъ тамъ грохнуло, словно свалилось что,—и пьянъ онъ въ этотъ день не былъ, а дѣйствительно слышалъ. Потомъ лавочникъ, человѣкъ вполнѣ достовѣрный и ужъ вовсе, кромѣ развѣ праздниковъ, не берущій въ ротъ хмельного, самъ собственными глазами видѣлъ свѣтъ въ старомъ домѣ, когда ночью проснулся, чтобы напиться квасу. Онъ пилъ квасъ, и вкусъ его помнитъ, и помнитъ, что какъ разъ въ двухъ окнахъ дома, сквозь щели заколоченныхъ досокъ, виднѣлся свѣтъ, который помигалъ-помигалъ и пропалъ. Лавочникъ жилъ наискосокъ отъ дома.

Этотъ стукъ, слышанный дьячкомъ, и мигающій свѣтъ, видѣнный лавочникомъ, благодаря народной молвѣ, обратились въ разсказахъ въ такія страшныя видѣнія, отъ которыхъ волосъ становился дыбомъ...

Разсказывали, что будто бы по ночамъ, въ заколоченномъ старомъ домѣ, въ опредѣленный день каждую недѣлю справляется тризна по покойномъ владѣтелѣ дома, и тризну эту справляютъ бывшіе его люди, которыхъ онъ замучилъ, потому что былъ варваръ и тиранъ. На тризнѣ раздаются стоны и „загробное пѣніе". Что собственно такое это „загробное пѣніе", никто объяснить не могъ, но утверждали, что кладбищенскій священникъ собственными ушами слышалъ его, будучи разъ призванъ по сосѣдству на требу ночью; а нѣкоторый купецъ, богатый, собравшійся на богомолье и тайно ушедшій изъ дому ночью, проходя мимо проклятаго мѣста, видѣлъ, что изъ трубы вышелъ дымъ „огненный", и въ этомъ огненномъ дыму кружились бѣсы, а весь домъ внутри свѣтился, какъ свѣтлякъ, синимъ огнемъ, и тамъ ходили, плясали и пѣли души замученныхъ...

Такимъ образомъ, быстро создалась легенда, въ которой кладбищенскій дьячокъ обратился ужъ въ священника, лавочникъ—въ богатаго купца, идущаго на богомолье, а довольно мирный и въ сущности никому не дѣлавшій зла, кромѣ самого себя, несчастный, пьяный старый князь Чарыковъ-Ордынскій—въ тирана, мучившаго до смерти своихъ крѣпостныхъ...

Дѣло въ томъ, что его имущество, т. е. старый домъ, было отобрано въ казну, и начальство пріѣзжало съ землемѣромъ и архитекторомъ осматривать его. Были присланы рабочіе, разбѣжавшіеся, однако, послѣ того, какъ князь Борисъ съ Даниловымъ, проникнувъ по подземному ходу въ домъ попью, перепортили ихъ работу и запрятали оставленные ими инструменты.

Случилось также, что, на бѣду, архитекторъ, которому было поручено „смотрѣніе" за домомъ, вскорѣ умеръ, и смерть его приписали вліянію стараго дома.

Новый архитекторъ пока еще назначенъ не былъ, рабочихъ не присылали, и старый домъ оставался стоять попрежнему, наводя суевѣрный страхъ въ околоткѣ своими таинственно заколоченными окнами и дверьми...

Впрочемъ, центръ столичной жизни былъ уже перенесенъ на другую сторону рѣки, а на Васильевскомъ островѣ началъ уже обрисовываться характеръ по преимуществу торговаго населенія,—да военные жили тамъ, а петровскіе дворянскіе дома приходили въ запустѣніе, и домъ князя Чарыкова-Ордынскаго не былъ такимъ образомъ единичнымъ явленіемъ. И онъ стоялъ, этотъ домъ, пока, въ неприкосновенности, и съ этой стороны князь Борисъ былъ въ безопасности...

Чарыковъ-Ордынскій жилъ со-дня-на-день, тая въ душѣ надежду. Онъ почему-то былъ увѣренъ, что время, переживаемое имъ теперь—переходное время, которое — настанетъ день—измѣнится, и измѣнится къ лучшему, даже къ очень хорошему.

Наташа, сама Наташа подала ему эту надежду тогда, на балу у Нарышкина, и онъ жилъ и желалъ, и боялся вмѣстѣ съ тѣмъ, что вдругъ она потребуетъ его службы, что вдругъ ему придется, какъ царевичу въ сказкѣ, доставать, чтобы получить свою царевну, живую и мертвую воду какую-нибудь, и вдругъ онъ не достанетъ!..

Но Чарыкову не вѣрилось, что онъ не достанетъ. Судьба, видимо, покровительствовала ему. Безъ этого покровительства судьбы, развѣ могъ бы онъ такъ счастливо и удачно избѣгнуть арестовъ, устроиться въ своемъ тайникѣ, провести старую лисицу Иволгина и, наконецъ, тутъ, сидя дома, найти подъ бокомъ отцовскія деньги...

Бывали минуты, когда Чарыкову казалось, что она можетъ среди той жизни, которая окружаетъ ее, забыть его, развлечься, перестать думать о немъ, и это были самыя тяжелыя, самыя мучительныя мысли для него..

Съ каждымъ днемъ князь Борисъ сталъ ожидать все нетерпѣливѣе и нетерпѣливѣе возвращенія Данилова послѣ свиданій его съ Груней,—не принесетъ-ли онъ какого-нибудь извѣстія о Наташѣ...

И вдругъ въ одинъ вечеръ, на другой день послѣ того, какъ скончалась императрица и было объявлено регентство Бирона, Даниловъ явился съ важною, радостною новостью: въ мастерскую г-жи Шантильи Наташа прислала розовую кокарду съ тѣмъ, чтобы ей сдѣлали такую же.

Чарыковъ помнилъ, что это было условнымъ знакомъ между ними, обозначавшимъ, что Наташѣ есть настоятельная надобность увидѣть князя Бориса.

Весь вопросъ теперь заключался въ томъ, какимъ образомъ увидѣть ее.

Но рѣшеніе этого вопроса нашлось сію же минуту. Чарыкову не трудно было разсчитать, что Наташа, по обязанности, поѣдетъ поклониться гробу почившей госу-

дары ни, что тамъ у дворца, въ Лѣтнемъ саду, будетъ сутолока народу, и въ этой сутолокѣ легко имъ встрѣтиться.

И онъ, надѣвъ свой прекрасный, безукоризненный новый плащъ, заказанный недавно при посредствѣ Данилова, и темную шляпу съ перомъ, отправился въ Лѣтній садъ.

Опъ не ошибся. Изъ-за дерева, за которое сталъ онъ, онъ скоро увидѣлъ Наташу. Она была одна.

Какъ хороша, какъ мила, какъ безконечно мила была она въ своемъ траурномъ одѣяніи; и какъ шло къ ней черное!.. Благодаря-ли морозу и холодному вѣтру, дувшему въ этотъ день, или вслѣдствіе неожиданной встрѣчи — вѣрнѣе отъ того и другого — щеки ея разгорѣлись, глаза блестѣли, и вся она была волненіе, жизнь и радость для влюбленнаго, въ первую минуту совсѣмъ было потерявшаго голову Чарыкова - Ордынскаго.

Но князь Борисъ видѣлъ, какъ она оглядѣла его, и замѣтилъ, что она была нѣсколько удивлена его видомъ. Удивленіе это было пріятное. Она не только не ожидала встрѣтить его здѣсь, но не ожидала встрѣтить его въ такомъ одѣяніи, благодаря которому ей не стыдно было остановиться съ нимъ на народѣ...

Странное это было свиданіе мужа и жены, не знающихъ, въ сущности, другъ друга, и свиданіе тайное, потихоньку отъ людей...

Но Наташа впослѣдствіи занесла въ свой дневникъ впечатлѣніе этого свиданія, которое, какъ свидѣтельствовала она, осталось памятнымъ для нея на всю жизнь. Въ минуты этой ея встрѣчи съ княземъ въ Лѣтнемъ саду было много таинственнаго, романическаго, и эта таинственность и романичность сильно подѣйствовали на ея воображеніе.

Эта розовая кокарда, пересланная къ портнихѣ, затѣмъ неизвѣстность: гдѣ и когда она встрѣтится съ Чарыковымъ, потомъ вдругъ появленіе его передъ нею въ Лѣтнемъ саду — все это было очень хорошо, весело и какъ-то духъ захватывало у любившей такія приключенія Наташи.

Князь Борисъ видѣлъ, что Наташа была до того взволнована встрѣчей съ нимъ, когда онъ подошелъ къ ней, что не знала, съ чего начать и какъ заговорить съ нимъ.

Да, она желала его видѣть, но въ данную минуту рѣшительно не помнила зачѣмъ. Главную причину, впрочемъ, этого желанія она сознавала—это было просто стремленіе узнать, что съ нимъ, но этого, конечно, она не могла сказать ему...

— Да, я хотѣла васъ видѣть, отвѣтила она, сама не зная, что говоритъ.

Сердце ея сильно билось, отъ волненія-ли или отъ испытанныхъ во дворцѣ ощущеній, или просто отъ того, что дулъ ей навстрѣчу сильный вѣтеръ, но она, чтобы скрыть свое смущеніе, сдѣлала видъ, что вѣтеръ мѣшаетъ ей говорить.

— Я хотѣла васъ видѣть, повторила она,—у меня есть дѣло къ вамъ.

Теперь она вспомнила, какое „дѣло" занимало ее. Она хотѣла во что бы то ни стало спасти Винну.

— У васъ есть дѣло ко мнѣ? переспросилъ онъ, радуясь и блестя глазами.—Приказывайте... я готовъ сдѣлать все возможное и, можетъ-быть, невозможное...

Она невольно улыбнулась этой его радости, съ которою онъ отвѣтилъ, и готовности.

— Но я боюсь только одного,—что именно это окажется невозможнымъ... для васъ...

И не столько потому, что она надѣялась на его помощь въ данномъ случаѣ, сколько для того, чтобы сказать что-нибудь въ видѣ предлога того, что она потребовала увидѣться съ нимъ, опа сказала, что ей нужно „спасти одну молодую дѣвушку¹¹.

— Спасти молодую дѣвушку, повторилъ князь Борисъ.—Отъ чего же спасти нужно ее?

— Отъ насильной свадьбы; ее хотятъ женить насильно...

Князь Борисъ невольно почувствовалъ, что губы его сложились въ улыбку. Опять ему приходилось имѣть противникомъ Густава Бирона. И это почему-то ободрило его. Противникомъ Густавъ Биронъ былъ для него уже испытаннымъ. Онъ уже мѣрялся съ нимъ и до сихъ поръ выходилъ побѣдителемъ.

— Бъ чемъ же заключается невозможность? спросилъ онъ.

— Въ томъ только, что это братъ герцога-регента, что онъ объявленъ уже женихомъ этой дѣвушки, и свадьба, вѣроятію, скоро будетъ назначена.

— А можно задержать свадьбу? снова спросилъ Чарыковъ.

Онъ самъ не могъ бы дать себѣ отчета, почему у него вырвался этотъ вопросъ,—такъ просто спросилось; но вопросъ этотъ имѣлъ огромныя послѣдствія.

Наташа удивилась и отступила даже слегка. Она до сихъ поръ, въ сущности, не вѣрила въ серьезность того, что Чарыковъ-Ордынскій примется дѣйствительно за это дѣло.

— Ну, да, отложить хоть мѣсяца па три, чтобы можно было сдѣлать что-нибудь.

— Такъ вы хотите, въ самомъ дѣлѣ, взять на себя...

— Я не могу, княгиня, перебилъ онъ,—обѣщать навѣрное, ручаться за успѣхъ, но постараюсь.

Это слово „княгиня¹⁴ заставило вспыхнуть Наташу. Вѣдь, она по его имени, по имени этого, повидимому, сильнаго, смѣлаго человѣка, носила титулъ княгини, и теперь онъ косвенно напоминалъ ей это.

Онъ прямо глянулъ ей въ глаза, когда она вспыхнула, и во взглядѣ ея прочелъ не гнѣвъ, не раздраженіе, а что-то похожее на улыбку.

И ради этой улыбки онъ готовъ былъ уже идти на смерть, если бы это понадобилось ей.

Наташа теплѣе закуталась въ шубку, собираясь идти.

— Помоги вамъ Богъ, сказала она,—я вамъ дамъ знать.

— Къ ш-ше Шантильи пришлите передѣлать что-нибудь и вложите въ подкладку записку—она будетъ доставлена мнѣ.

Наташа кивнула и быстрыми - быстрыми шагами пошла къ выходу изъ сада.

Тамъ, въ саду, легко было обѣщать князю Борису, опьяненному прелестью стоявшей передъ нимъ взволнованной и разрумянившейся женщины,—обѣщать сдѣлать ради нея невозможное, но когда онъ вернулся домой и первый порывъ радостнаго чувства свиданія съ Наташей прошелъ у него, онъ тутъ только опомнился и подумалъ о томъ, что онъ говорилъ ей, и что говорила она ему.

Нужно было спасти кого-то, и спасти не отъ чего другого, а отъ замужества брата герцога. Князь Борисъ спасъ Наташу, и теперь приходилось снова дѣлать ему то же самое, но не могъ же онъ вторично жениться самъ, да если-бъ и могъ—не сдѣлалъ бы уже этого.

Онъ, оказывалось, не зналъ даже имени той дѣвушки, которую ему надлежало спасать. Но въ томъ разговорѣ, который опи вели съ Наташей въ саду, пе могло быть ни послѣдовательности, пи обдуманности. Онъ хваталъ па лету слова ея и думалъ вовсе пе о содержаніи ея рѣчи. Все дѣло было въ томъ выраженіи, съ которымъ говорила она, и это выраженіе было таково, что при воспоминаніи о пемъ можно было съ ума сойти отъ счастія, до того билось сердце и душа радовалась при воспоминаніи этомъ.

И какъ только мысли кпязя Бориса налаживались па думы о Наташѣ, такъ ему сейчасъ же начинало казаться, что все пустяки, что все можно сдѣлать, все преодолѣть, и даже спасти неизвѣстную ему дѣвушку. Вѣдь, чтобы снасти ее, ему пе нужно было, въ сущности, предпринимать что-нибудь въ отношеніи именно ея непосредственно.

Достаточно было знать отъ чего, или, вѣрнѣе, отъ кого спасать ее надлежитъ. А онъ зналъ, что тутъ замѣшанъ, какъ главное дѣйствующее лицо, братъ герцога, значитъ—съ пимъ и надо было имѣть дѣло.

Но, начавъ разсуждать послѣдовательно, обстоятельно, князь Борисъ невольно терялъ свою почти сумасшедшую отвагу, старался создать для себя какой-нибудь планъ и не находилъ этого плана, путался, и всѣ соображенія его разбивались послѣ перваго же серьезнаго обсужденія и падали сами собою. Опъ чувствовалъ полную свою невозможность сдѣлать что-нибудь.

Онъ все думалъ и думалъ объ одномъ и томъ же. И эти думы его напомнили ему игрушку, бывшую у него когда-то въ дѣтствѣ: па бревнѣ, по концамъ, сидѣли мужикъ и медвѣдь, бревно качалось, и то поднимался одинъ конецъ, то другой. Такъ и теперь, у него то мужикъ, то медвѣдь были наверху.

Онъ снова ждалъ возвращенія Данилова по вече-чамъ, ждалъ, не будетъ-ли ему записки отъ Наташи.

Даниловъ теперь успѣлъ уже забыть свои страхи и чуть-ли не открыто гулялъ по городу.

И вотъ, однажды, когда душевное настроеніе кпязя Бориса было однимъ изъ самыхъ непріятныхъ (онъ занимался послѣдовательнымъ и разумнымъ обсужденіемъ обстоятельствъ), Даниловъ явился и принесъ ему ожидаемую записку.

Оказалось, что Наташа прислала къ ш-ше Шантильи черную робу, для передѣлки ея въ траурную, и Груня въ подкладкѣ нашла записку.

Наташа писала, что начало сдѣлано, что свадьба задержана па три мѣсяца, такъ какъ въ Петербургѣ указомъ запрещены свадьбы па четверть года послѣ смерти императрицы.

Наташа имѣла полное право паписать, что „начало сдѣлано¹¹, потому что указъ этотъ былъ изданъ не безъ ея, такъ-сказать, участія, или, по крайней мѣрѣ, вліянія.

На общемъ совѣтѣ съ сестрами Мегдеиъ было рѣшено предпринять что-нибудь въ пользу Бинны, и такъ какъ нельзя было помѣшать свадьбѣ, то, по крайней мѣрѣ, сдѣлать такъ, чтобы оттянуть ее по возможности на болѣе или менѣе продолжительное время.

Юліана взялась переговорить съ Анной Леопольдовной.

Результатомъ этого ея разговора была схватка принцессы съ Бирономъ, послѣ которой герцогъ велѣлъ издать указъ о свадьбахъ.

Князь Борисъ, получивъ записку, и обрадовался ей, и вмѣстѣ съ тѣмъ еще крѣпче задумался. Отъ него требовали дѣйствій, его не забыли, надѣялись на него, наконецъ, предпринимали съ своей стороны все, что могли, но что же могъ сдѣлать онъ?..

— Князь, ваше сіятельство, заговорилъ Даниловъ, подавшій записку и остановившійся передъ Чариковымъ,—нужно пойти, тамъ у насъ человѣкъ, возлѣ самыхъ дверей, смерзъ.

— А такъ-съ, я, какъ шелъ сюда—торопился записку эту вамъ принести скорѣй, такъ недосугъ мнѣ было, я перешагнулъ черезъ него, а теперь пойти помочь надо.

Князь Борисъ самъ поднялся и пошелъ посмотрѣть, какой-такой человѣкъ у дверей ихъ смерзъ.

Опъ, видимо, присѣлъ тутъ и впалъ въ безпамятство. Одѣть онъ былъ въ какія-то лохмотья, неспособныя согрѣть не только въ такую стужу, какая стояла па дворѣ, по даже въ простой холодокъ.

Было темно, разглядѣть лицо человѣка трудно было.

Князь Борисъ нагнулся, попробовалъ—увидѣлъ, что человѣкъ окоченѣлъ, и сказалъ Данилову:

— Ну, дѣлать нечего—отогрѣть надо; тащи домой.

— Какъ же домой-то? переспросилъ онъ.—Развѣ-жъ туда можно?

— Не умирать же ему здѣсь! рѣшилъ князь Борисъ, поднимая уже подъ-мышки лежавшаго человѣка.

II Даниловъ не заставилъ себѣ повторять приказанія; онъ сталъ помогать со стороны ногъ. И они, дружными усиліями, потащили человѣка къ себѣ въ тайникъ.

— Батюшки-свѣты мои! воскликнулъ Даниловъ, когда они принесли его туда и уложили,—да, вѣдь, это тотъ самый сыщикъ, который...

И не договоривъ, онъ выбранился крѣпко, по-русски, забывъ на этотъ разъ даже о присутствіи тутъ князя Бориса.

Въ самомъ дѣлѣ, передъ ними лежалъ въ оборванномъ, чужомъ нищенскомъ платьѣ закоченѣвшій Иволгинъ.

Когда Иволгинъ бѣжалъ изъ дворца, послѣ того, какъ увидѣлъ новую свою ошибку, и то, какъ онъ попался на этотъ разъ, увѣренный, что ему не сдобро-вать, онъ кинулся куда глаза глядятъ.

Онъ почти бѣгомъ бѣжалъ дальше, какъ можно дальше отъ этого дворца, словно гнались за пимъ уже и готовились схватить его. Опъ бѣжалъ, только не домой и, конечно, не въ тайную канцелярію. Но на бѣгу своемъ онъ самъ не зналъ, куда именно несли его ноги.

Онъ иногда даже зажмуривалъ нарочно глаза и какъ-то, очертя голову, стремился впередъ, съ единственною цѣлью уйти подальше, какъ можно дальше отъ дворца. Это было главное.

Когда онъ оглядѣлся, наконецъ, онъ увидѣлъ, что очутился на Петербургской сторонѣ.

Дома тутъ были все больше деревянные, маленькіе, съ закрытыми ставнями, фонари горѣли тускло, и только окна австеріи блестѣли огнями...

Первымъ движеніемъ Иволгина, при видѣ этихъ оконъ, было удалиться скорѣе отъ этого мѣста, какъ отъ гибельнаго. Онъ боялся въ эти минуты встрѣтиться съ людьми. Но, къ счастію, ему пришло въ голову, что, наоборотъ, вмѣсто гибели, австерія можетъ послужить ему на пользу.

Онъ успѣлъ уже отдышаться отъ быстрой ходьбы и, вмѣстѣ съ этимъ, къ нему возвратилось сознаніе и способность соображенія. И онъ сообразилъ, что ему слѣдовало дѣлать.

Онъ пріосанился, оправился и смѣло вошелъ въ австерію, но не на чистую ея половину, а на грязную.

Тамъ онъ вымѣнялъ свое платье па другое, гораздо худшее, подъ условіемъ, что за разницу въ цѣпѣ платья его и полученнаго имъ, ему дадутъ водки и вина.

Въ такой сдѣлкѣ, по тогдашнему времени, не было ничего необыкновеннаго. Сплошь и рядомъ посѣтители черной половины оставляли одежду или въ залогъ, или въ уплату за потребованное вино и пиво.

Иволгинъ переодѣлся, чуть-ли не залпомъ выпилъ всю отпущенную ему водку, и, придя, благодаря ей, въ душевное равновѣсіе, но не опьянѣвъ, весьма довольный вышелъ на улицу, гдѣ сейчасъ же и исчезло его удовольствіе.

Онъ снова долженъ былъ идти, куда глаза глядѣли.

И вотъ, съ этой-то минуты, какъ онъ вышелъ изъ австеріи, началось для него существованіе, безнадежное и безпросвѣтное, и ужасное по своимъ подробностямъ.

Пріюта пе было нигдѣ, или, вѣрнѣе, онъ боялся гдѣ-нибудь искать пріюта.

Первые дни еще у него были кое-какія деньги. Онъ могъ, по крайней мѣрѣ, ѣсть и согрѣться водкой. Только спать было негдѣ. Съ деньгами онъ переночевалъ еще на постояломъ дворѣ раза два, но когда онѣ вышли, тогда тяжело стало и ѣсть нечего.

Мало-по-малу Иволгинъ мѣнялъ одежду все на худшую и худшую, въ кабакахъ и австеріяхъ, и, наконецъ, очутился одѣтымъ въ нищенскія лохмотья.

Не боясь быть узнаннымъ (въ одной изъ австерій опъ видѣлъ себя въ висѣвшій тамъ обломокъ зеркала, и самъ не узналъ своего лица—до того измѣнилось оно), онъ протягивалъ руку прохожимъ за подаяніемъ, питался поданными ему въ окна на кухняхъ объѣдками, но не могъ попасть среди нищихъ-богачей, т. е. тѣхъ, напримѣръ, которые стояли на папертяхъ по церквамъ въ праздничные дни.

У нихъ было свое, тѣсно сплоченное общество, круговая порука, нѣчто въ родѣ артели, въ которую они не допускали всякаго.

Когда къ нимъ хотѣлъ примкнуть Иволгинъ, они потребовали отъ него паспортъ, и припугнули полиціей, когда его у него не оказалось.

Много-ли, мало-ли прошло дней съ тѣхъ поръ, какъ Иволгинъ скитался такъ по улицамъ Петербурга—онъ окончательно потерялъ счетъ времени.

Онъ зналъ только, что съ каждымъ днемъ все становилось холоднѣе и холоднѣе, и все труднѣе и труднѣе было ему перебиваться.

Наконецъ, эта ужасная, хуже всякой пытки жизнь, эти безсонныя ночи, холодъ, голодъ стали невыносимы.

Онъ дрожалъ всѣмъ тѣломъ, кутаясь напрасно въ свои лохмотья. Ноги и руки у него ныли и въ голову стучало. Особенно рѣзко чувствовался пронзительный, ноябрьскій вѣтеръ петербургскій.

Онъ словно иглами кололъ щеки и морозилъ затылокъ, и такъ было жутко-холодно стоять, переминаясь съ ноги на ногу, а идти—ноги отказывались дѣйствовать.

И бѣда была въ томъ, что Иволгинъ лично зналъ въ Петербургѣ, начиная съ самого герцога, много высокопоставленныхъ лицъ, но нечего было и думать идти теперь къ нимъ. Пріятелей, товарищей пе было у него. Не было ни одного человѣка, на котораго онъ могъ бы разсчитывать...

Къ нему или относились безразлично, или, если и питали какое-нибудь чувство, то это чувство была вражда, и только вражда.

И тутъ невольно нѣсколько разъ вспомнилъ Иволгинъ о томъ человѣкѣ, которому онъ хотѣлъ принести, по долгу службы, правда, много зла.

Вспомнилъ онъ о князѣ Чарыковѣ-Ордынскомъ и о его ,, сообщникѣ “ Даниловѣ.

Они, вѣдь, были тоже отверженные теперь, такіе же, какъ и онъ, но, повидимому, они какъ-то устроились,— на Васильевскомъ острову была какая-то таинственная дверь, въ которую исчезъ Даниловъ, когда онъ, Иволгинъ, прослѣживалъ его. И эта дверь чаще и чаще стала возвращаться въ памяти Иволгина.

А что если пойти туда къ нимъ, попытаться постучать въ эту дверь?

Одно только—донести они не смогутъ, потому что, чтобы донести, имъ самимъ нужно будетъ открыться. А можетъ быть, они и не заплатятъ за зло зломъ, можетъ-быть, когда онъ опишетъ имъ свое положеніе, они и пустятъ погрѣться его. Во всякомъ случаѣ, другого выбора нѣтъ.

Единственно куда онъ можетъ направиться, гдѣ мыслимо для него искать помощи — только у князя Чарыкова-Ордынскаго.

Всякій другой имѣетъ полную возможность выдать его.

Странно, поразительно странно распоряжалась судьба. Выходило такъ, что единственную надежду на спасеніе Иволгинъ могъ искать только въ людяхъ, которымъ сдѣлалъ одно лишь злое.

И, измученный, наконецъ, холодомъ и голодомъ, онъ, полуживой, едва добрелъ-таки до таинственной двери на Васильевскомъ острову, и самъ, не помня какъ, впалъ въ забытье, присѣвъ возлѣ этой двери.

Случай, о которомъ я собираюсь разсказать, произошелъ въ одномъ изъ наиболѣе захолустныхъ портовъ Новаго Свѣта. Имени этого порта я имѣю причины не называть, скажу только, что посѣщали его исключительно китобои, и находился опъ въ группѣ острововъ, находившейся на значительномъ разстояніи отъ материка.

Что же касается до меня, то попалъ я туда совершенно случайно: бригъ, которымъ я командовалъ въ то время, получилъ назначеніе свезти грузъ мануфактуры именно въ этотъ заброшенный морской уголокъ. Когда я вошелъ въ уютную и спокойную бухту, окруженную высокими ярко - зелеными берегами, то съ перваго же взгляда опредѣлилъ, что мой бригъ былъ здѣсь единственнымъ коммерческимъ судномъ. Остальныя шесть или семь были китобои, какъ это было видно по характерной формѣ ихъ кузововъ и по ихъ громадному п высокому вооруженію. Грязная наружность этихъ кораблей и жирныя пятна вокругъ пихъ, переливавшія всѣми цвѣтами радуги,—подтверждали мое заключеніе. Сосѣдство было не совсѣмъ пріятное, такъ какъ всѣ безъ исключенія китобой пользуются у насъ чрезвычайно плохою славой. Поэтому, когда бригъ отдалъ якорь, я, собираясь на берегъ къ своему консулу, первымъ долгомъ нарядилъ у себя усиленныя вахты, тѣмъ болѣе, что почтовый пароходъ, поддерживающій сообщеніе между этимъ портомъ и материкомъ, ушелъ наканунѣ, и китобои оставались полными хозяевами этого рейда.

Однако моя подозрительность на этотъ разъ была несправедлива. Мы простояли добрыхъ двѣ недѣли, успѣли разгрузиться и взять каменный балластъ, а за все это время китобои вели себя очень скромно. На берегу они, правда, буйствовали, какъ и большинство моряковъ, но па рейдѣ все было тихо, если не считать одного маленькаго происшествія, которому я былъ случайнымъ свидѣтелемъ. Это было въ воскресенье, подъ вечеръ, когда обыкновенно но рейду снуютъ взадъ и впередъ шлюпки съ гуляющими матросами. Солнце начало садиться, и высокій зеленый берегъ ярко и рѣзко вырисовывался па фонѣ побагровѣвшаго и чистаго неба. Я хотѣлъ было спуститься въ свою каюту, какъ вдругъ отчаянные крики на рейдѣ привлекли мое вниманіе. Взглянувъ по ихъ направленію, я увидѣлъ небольшую шлюпку, совершенно накренившуюся подъ тяжестью двухъ людей, которые, крѣпко обнявшись, по поясъ вывѣсилпсь за бортъ. Надо было ожидать, что лодка вотъ-вотъ перевернется, и, очевидно, люди на рейдѣ были того же мнѣ-

пія, такъ какъ нѣсколько шлюпокъ, нимало не медля, бросились на помощь. Но за тѣ нѣсколько минутъ, во время которыхъ онѣ могли поспѣть, шлюпка зачерпнула и перевернулась. Крики смолкли.

Багровый пламень заката быстро потухалъ, какъ это всегда бываетъ въ этихъ малыхъ широтахъ, и черезъ десятокъ-другой секундъ, послѣ того, какъ шлюпка опрокинулась, на рейдѣ нельзя уже было различить человѣческой фигуры. Съ такою же быстротой сумерки сгустились въ ночь, и по рейду пронеслось свѣжее дыханіе бриза.

Участь вывернувшихся изъ лодки меня нисколько не безпокоила: даже и пеумѣющій плавать не могъ утонуть при такой тихой погодѣ и при столькихъ свидѣтеляхъ. Тѣмъ не менѣе я послалъ па рейдъ рабочую двойку съ юнгой. Юнга живо обернулся и принесъ извѣстіе, что оба матроса взяты на шлюпку. Само же дѣло, какъ ему сказали, заключалось въ томъ, что одинъ изъ китолововъ ограбилъ товарища п хотѣлъ его утопить.

Хотя все это и мало меня интересовало, однако, я порѣшилъ завтра же разспросить консула обо всемъ случившемся. Китобои всегда судятъ своихъ людей у себя, я слышалъ кое-что объ этихъ судьбпіцахъ, п теперь, въ виду береговъ, оно, очевидно, не могло состояться. Таково было мое мнѣніе. Справедливость этихъ судовъ основана болѣе на собственномъ,китобойномъ, кодексѣ нравственности, чѣмъ па закопахъ о морскихъ дѣлахъ. Слѣдовательно, мои разспросы должны были возбудить вниманіе консула, до котораго происшествіе очень легко могло п не дойти.

На дѣлѣ же вышло иначе, и мнѣ, волей-неволей, пришлось измѣнить свое рѣшеніе. Часовъ около 12, когда я занимался провѣркой коносаментовъ, сидя у себя въ каютѣ, ко мнѣ явился нашъ вахтенный съ извѣстіемъ о пріѣздѣ какихъ-то людей. Я вышелъ на палубу и столкнулся съ высокимъ человѣкомъ, одѣтымъ морякомъ. Оиъ отрекомендовался старшимъ штурманомъ одного изъ китобоевъ и передалъ мнѣ просьбу своего капитана, взять въ трюмъ матроса, покушавшагося на грабежъ и убійство. По правдѣ, мнѣ эта просьба совсѣмъ не понравилась, и я, сохраняя полную вѣжливость, сказалъ штурману:

— Я не понимаю, собственно, чѣмъ я заслужилъ такое лестное довѣріе со стороны вашего начальника, и мнѣ странно, почему вы не оставляете матроса у себя?

Штурманъ разсыпался въ извиненіяхъ. По его словамъ, матроса некуда было дѣвать, такъ какъ этому мѣшаетъ сплошная перестилка трюма и палубы. На другіе же китобои преступника отдавать болѣе чѣмъ рискованно, такъ какъ па чужую команду положиться нельзя: они воспользуются первымъ удобнымъ случаемъ, чтобы помочь убѣжать узнику. Отдать его на берегъ—еще хуже; если же я думаю иначе (я именно такъ и думалъ), то никто не помѣшаетъ мнѣ, если я захочу, сообщить обо всемъ начальнику порта...

Словомъ, я понялъ, что китобои, зная о моемъ присутствіи, хотѣли п меня втянуть въ это дѣло. Потомъ, мнѣ припомнились нѣкоторые разсказы объ ихъ самосудахъ, и я рѣшилъ взять къ себѣ преступника. Только что успѣлъ я согласиться, какъ штурманъ, отъ имени своего капитана, пригласилъ меня предсѣдательствовать въ ихъ морскомъ судѣ.

— Хорошо, сказалъ я послѣ минутнаго раздумья,—я приму па себя эту обязанность, но, вмѣстѣ съ моимъ согласіемъ, прошу васъ передать капитану, что я буду дѣйствовать, какъ мнѣ подскажетъ совѣсть, а не китобойные обычаи.

Штурманъ поблагодарилъ меня, раскланялся и, оставивъ мнѣ матроса, уѣхалъ.

II посмотрѣлъ на своего арестанта. Онъ былъ крѣпко скрученъ локтями къ туловищу п, очевидно, йъ этомъ отношеніи мнѣ предпринимать было нечего. Я приказалъ запереть его въ маленькій трюмъ йодъ бакомъ, гдѣ у пасъ хранились нѣкоторыя запасныя спасти и паруса. Матросъ попросилъ меня освободить отъ веревокъ, но я, несмотря на его чрезвычайно искренне-серьезный топъ, вспомнилъ, что онъ сегодня свободной рукой владѣлъ ножомъ,—отказалъ наотрѣзъ п позволилъ только перевязать его иначе. Потомъ его увели.

Я спустился къ себѣ и,' опять занявшись счетами, совершенно забылъ о своемъ арестантѣ. Вспомнилъ я о немъ только па другой день, уже въ городѣ, во время дѣлового разговора съ консуломъ. Разсказавъ ему все, что произошло наканунѣ, я просилъ его высказать свое мнѣніе. Консулъ равнодушно пожалъ плечами.

— Право, я здѣсь ничего подѣлать не могу. Съ этими китобоями вообще трудно имѣть дѣло. Йопробуй я вмѣшаться, и тогда они станутъ кричать, что я посягаю на пхъ престижъ неограниченныхъ начальниковъ и... пожалуй, они будутъ правы. Запросъ, конечно, сдѣлать можно, но тогда капитанъ сейчасъ же объяви тъ матроса невпноватымъ и освободитъ, а онъ останется на китобоѣ же, согласно условію, и даже я, его защитникъ, долженъ буду этому содѣйствовать. Потомъ онъ уйдетъ въ море и тамъ будетъ судить виноватаго... Нѣтъ, ужъ лучше мнѣ не мѣшаться; самая лучшая гарантія справедливости — это ваше участіе, отъ котораго вы, конечно, не откажетесь. Вы можете оказать огромное вліяніе на приговоръ.

Но... слѣдуетъ помнить, что излишняя мягкость съ такими молодцами, какъ этотъ матросъ,—безусловно вредна.

Эти дѣльныя мысли значительно успокоили мои сомнѣнія, и я не думалъ уже о матросѣ до самаго суда. Каждый день я получалъ отъ капитана провинившагося записки, которыя должны были играть потомъ роль обвинительныхъ актовъ. Это были опросы всѣхъ свидѣтелей. Показанія пхъ были такъ тождественны, что въ виновности матроса не могло быть никакихъ сомнѣній. Самый судъ состоялся у меня въ каютъ-комнапіп дня черезъ четыре послѣ моей бесѣды съ консуломъ, который присутствовалъ тутъ же и за все время разбора не проронилъ ни слова. Онъ пріѣхалъ первымъ, а вскорѣ послѣ него собрался и весь судъ. Въ составъ его вошли: два посторонніе шкипера и я, въ качествѣ предсѣдателя. Капитанъ провинившагося, низенькій, загорѣлый человѣкъ съ могучей шеей и блестящимъ взглядомъ, присутствовалъ только изъ любопытства. Впрочемъ, опъ могъ назваться и депутатомъ, равно какъ и трое гарпунщиковъ изъ его экипажа. Это были огромные, неуклюжіе люди, наружности обыкновенной, если не считать рѣзкую особенность:’ свѣтлыя полосы на лбахъ, представлявшія контрастъ съ ихъ мѣдпокраспыми лицами. Они только недавно вернулись съ промысла. Но болѣе всего для меня были интересны мои товарищи-судьи. Признаюсь, утромъ еще я сильно волновался, теперь же, при взглядѣ на нихъ, мое безпокойство удесятерилось. Мнѣ казалось, что всѣ мы вмѣстѣ совершаемъ беззаконное дѣло, а па лицахъ судей я ясно видѣлъ самое зловѣщее нетерпѣніе. Одинъ изъ нихъ, слѣва, громадный рыжій человѣкъ съ тяжелымъ тупымъ и вмѣстѣ насмѣшливымъ взглядомъ, повидимому, не обладалъ мягкосердечіемъ. Справа сидѣлъ высокій, жилистый п сутуловатый господинъ съ огромной бородой, черной, какъ сама ночь, и съ черными же глазами, какъ-то лихорадочно расширявшимися. Опъ скрестилъ руки, опрокинулся на спинку стула, и его матово-загорѣлое лицо казалось застывшимъ. Про жестокость этого человѣка я слыхалъ много еще раньше, но видѣлъ его виервые и, признаться, онъ мнѣ казался далеко не такимъ, какъ это разсказывали. Въ выраженіи лицъ всѣхъ присутствующихъ я примѣтилъ ту же странную смѣсь увѣренности и насмѣшки, какую я замѣтилъ у штурмана, привезшаго ко мнѣ матроса. Это, очевидно, относилось ко мнѣ, но я далъ себѣ слово быть какъ можно внимательнѣе и не попасть впросакъ. Я еще разъ приглядѣлся ко всему собранію и, наконецъ, приказалъ ввести обвиняемаго и потерпѣвшаго. Послѣдній сразу возбудилъ во мнѣ сильнѣйшую антипатію. Онъ былъ длиненъ, узкоплечъ, съ головой наклоненной ⁴передъ, и съ самой хищной физіономіей. Тусклые глаза его бѣгали по всѣмъ угламъ, упорно избѣгая всѣхъ взглядовъ, словно онъ чувствовалъ, какое впечатлѣніе производитъ его особа'на окружающихъ. Правая рука его висѣла на синей тряпкѣ, Перекинутой черезъ жилистую и приплюснутую съ боковъ шею. При первомъ взглядѣ па него, я заключилъ, что передо мпе”; стоитъ случайный морякъ. Наша профессія накладываетъ особый, уловимый только моряками же, отпечатокъ, и ошпбпт'ся я не могъ. Затѣмъ, я приказалъ ввести подсудимаго.

Это былъ рослый, плечистый блондинъ, лѣтъ 20, не больше. Его открытое безусое лицо было неподвижно и носило признаки сильнаго утомленія, но глаза смотрѣли на меня сурово и упорно. Оиъ произвелъ бы на меня хорошее впечатлѣніе, если бы не дѣло, тяготѣвшее надъ нимъ.

Я спросилъ пхъ имена, лѣта и мѣсто рожденія. На послѣдній вопросъ потерпѣвшій проворчалъ что-то очень неопредѣленное, а па лицѣ моего сосѣда я увидѣлъ явно ироническую улыбку.

— Впрочемъ, это пе важно, сказалъ я, желая поправить свой промахъ, и потерпѣвшій посмотрѣлъ па меня со злобой.

Началось чтеніе протокола происшествія, составленнаго капитаномъ потерпѣвшаго. Онъ гласилъ, что въ такой-то день, въ такой-то часъ рулевой Лѣвый напалъ на гарпунщика (имени его пе помню) съ цѣлью ограбленія. Нападеніе произошло въ шлюпкѣ, па пути въ городъ. Рулевой Лѣвый внезапно оглушилъ гарпунщика весломъ по головѣ и сзади, вырвалъ кошелекъ съ деньгами и пытался покончить съ товарищемъ ножомъ, но тогъ, ирпшедшіі въ себя и обороняясь, вывалился вмѣстѣ съ грабителемъ за’бортъ, откуда оба они были взяты на подоспѣвшія шлюпки. И больше ничего. Лѣвый во время чтенія сурово уставился въ землю.

Обвиняемый молчалъ и не поднималъ опущенной головы.

— Если что и можетъ тебѣ помочь, продолжалъ я,-такъ это чистосердечное признаніе. Хотѣлъ-лп ты ограбить и убить его?

— Нѣтъ, отвѣчалъ Лѣвый, коротко и отрывисто.

Но онъ понурилъ голову и промолчалъ. Я обратился къ потерпѣвшему.

— Може’шь-ли ты доказать, что Лѣвый вырвалъ у тебя деньги?

— Могу, отвѣчалъ тотъ хриплымъ голосомъ,—Мы всѣ получили полный расчетъ, и деньги у меня были.

Онъ былъ чрезвычайно недоволенъ моимь вопросомъ. Я обратился къ его командиру съ вопросомъ, былъ-ліі произведенъ обыскъ у потерпѣвшаго. Капитанъ взглянулъ на меня съ недоумѣніемъ.

— Это зачѣмъ? сказалъ онъ, пожилая плечами.—Все равно, если бы опъ и лгалъ, то денегъ у него мы все-таки не нашли бы.

— Но если вашъ матросъ па самомъ дѣлѣ лжетъ? Толстякъ опять полгалъ плечами.

— Однако, у него рапа, вмѣшался судья съ лѣвой стороны.—Наконецъ, всѣ видѣли, что Лѣвый нападалъ. И потомъ, вы ембтрпте на это совсѣмъ не такъ. Матросъ хотѣлъ убить, и одно эго даетъ намъ право не вѣрить ему, а вѣрить гарпунщику.

Но л былъ съ ними несогласенъ, и между нами завязался споръ. Обвиняемый произвелъ на меня совершенно другое впечатлѣніе, чѣмъ я того ожидалъ, и я рѣшился, во чтб бы то пи стало, добиться правды. Чернобородый капитанъ, сидѣвшій справа, замѣтилъ, что во всѣхъ морскихъ передрягахъ надо вѣрить и не вѣрить сообразно первому впечатлѣнію.

— Въ этихъ дѣлахъ личное убѣжденіе—лучшее доказательство, сказалъ онъ, устремляя на меня свой загадочный взглядъ, съ легкимъ оттѣнкомъ, насмѣшки теперь. — Мы прекрасно знаемъ свой народъ, и можемъ сразу видѣть, кто правъ и кто виноватъ.

— Откровенно говоря, л думаю, что Лѣвый. Но всѣ улики противъ него; не ударь онъ ножомъ, я бы первый за него вступился.

Противорѣчія эти совершенно меня озадачили. Я опять приступилъ съ разспросами, но обвиняемый не сказалъ ничего новаго, несмотря на всѣ мои увѣщанія. Мнѣ дѣлалось его жаль.

— Слѣдовательно, отъ тебя зависитъ признать либо драку, либо убійство, обратился я къ гарпунщику.

— Я и говорю, что онъ хотѣлъ меня зарѣзать, отвѣчалъ опъ грубо, и зрачки его сверкнули на меня.

— Это, капитанъ, мое дѣло, отрѣзалъ тотъ совсѣмъ грубо.

Гарпунщикъ посмотрѣлъ па меня съ безконечной ненавистью. Я повторилъ свой вопросъ, тогда онъ немного приподнялъ локоть изъ-за синей тряпки.

— Тутъ не въ томъ дѣло, куда ранилъ, заговорилъ опять сосѣдъ слѣва,—довольно того, что Лѣвый напалъ съ ножомъ.

Въ голосѣ его слышалось раздраженіе; но и я, съ своей стороны, начиналъ тоже раздражаться, вслѣдствіе безмолвнаго, неочевиднаго недовольства между мной и остальными судьями. Я'возразилъ сосѣду, что считаю чрезвычайно важнымъ провѣрить фактъ пораненія гарпунщика. Послѣдній положительно дѣлался мнѣ ненавистнымъ. Я приказалъ ему показать свою руку; тогда онъ наотрѣзъ отказался. Эта дерзость была послѣдней каплей, переполнившей мое терпѣніе; я вышелъ изъ себя и позвалъ двухъ людей изъ своего экипажа.

Несмотря на возраженія судей, л приказалъ своимъ людямъ обнажить руку гарпунщику. Онъ упорно сопротивлялся, но приказаніе мое было исполнено быстро и ловко, и глазамъ нашимъ представился вмѣсто порѣза большой синякъ на локтѣ. Ложь гарпунщика возмутила однако только меня одного, и когда я приказалъ вывести его вонъ, то всѣ присутствующіе нашли, что мое открытіе мало м ѣняетъ сущность дѣла. Я, впрочемъ, до поры не возражалъ, и слушалъ нхъ, молча. Судьи стояли па своемъ, и но всему можно.было видѣть, что опп хотятъ дѣло покончить сегодня же. Я объявилъ, что откладывай дѣло до завтра, и догадка моя сразу подтвердилась. Особенно горячился сосѣдъ слѣва, но я воспротивился этой несправедливости всѣми силами.

— Но, наконецъ, какимъ же образомъ вы думаете измѣнить обстоятельства? спрашивали они меня.

— Очень просто. Завтра мой штурманъ отправится по всѣмъ судамъ и соберетъ показанія всѣхъ очевидцевъ. Я такъ убѣжденъ въ успѣхѣ, что обѣщаю покориться вашему мнѣнію, если дѣло не выяснится иначе.

— Ничего изъ этого не выйдетъ, процѣдилъ сквозь зубы мой чернобородый сосѣдъ, пожимая плечами.

— Это мы увидимъ. А если вы непремѣнно желаете покончить сегодня же, то я согласенъ на это, если вы примете мое третье , мнѣніе. По-моему, вина Лѣваго очень сомнительна, и мы могли бы, въ интересахъ строгой справедливости, признать происшествіе на рейдѣ не за убійство, а за простую драку. Если вы согласны со мной, то дѣло покопчено и Лѣвый понесетъ заслуженное наказаніе, если же нѣтъ, то я, въ качествѣ лица, вами же облеченнаго полномочіемъ, настаиваю— отложить разборъ дѣла до завтра.

Вмѣсто отвѣта опп встали и начали расходиться, повидимому, сожалѣя уже, что связались со мною. Черезъ часъ послѣ отъѣзда китолововъ, рѣшилъ я послать на разспросы своего штурмана. Онъ взялъ съ собой боцмана, и уѣхалъ. Но вечеръ этого дня не далъ мнѣ ровно ничего утѣшительнаго: посланные вернулись, провозившись часовъ пять, и я, перечитывая записную книжку штурмана, убѣдился, что ничего новаго не выяснилось. Моряки, дѣйствительно, словно сговорились, и я невольно припомнилъ слова моего сосѣда о значеніи показаній товарищей Лѣваго. А въ то же время я былъ уб !■-жденъ, что дѣло происходило вовсе не такъ, пли, что, по крайней мѣрѣ, внутренняя сторона его ускользала отъ наблюденій.

Все это дѣйствовало на меня чрезвычайно угнетающе, и я чувствовалъ себя въ безвыходномъ положеніи. Осужденіе Лѣваго казалось мнѣ невозможнымъ, и невозможнымъ же казалось противиться преобладающему мнѣнію. Кончилось тѣмъ, что я рѣшилъ лично переговорить съ Лѣвымъ, для чего и потребовалъ къ себѣ своего боцмана.

Я могъ на него положиться вполнѣ. Опъ служилъ у меня очень давно и игралъ не маловажную роль во всѣхъ нашихъ домашнихъ дѣлахъ. Правда, парень онъ былъ слегка грубоватый, но честный и не безъ смѣткп, а теперь я прямо нуждался въ чьемъ-либо совѣтѣ.

Когда я объявилъ ему, что хочу говорить съ Лѣвымъ, то онъ высказался, что мое посѣщеніе лучше всего держать въ строжайшей тайпѣ. Хотя у меня служила и не китобойная компанія, но его мнѣніе все-таки было разумно. Слухъ о моемъ визитѣ могъ случайно проникнуть за предѣлы нашего брига, а народъ, находившійся вокругъ, непремѣнно объяснилъ бы это по-своему. Поэтому я приказалъ боцману распредѣлить вахты такъ, чтобы его очередь наступила попозднѣе, когда можно надѣяться, что всѣ мои люди снятъ. Мое приказаніе было исполнено въ точности, съ большою осторожностью. Какъ только наступила полночь, мы, никѣмъ не замѣченные, пробрались къ баку.

Лѣвый не спалъ; мы его застали сидящимъ на бухтѣ каната и погруженнымъ въ глубокое раздумье. Тревогу и утомленіе прочелъ я въ его сѣрыхъ глазахъ, когда опъ поднялся мнѣ навстрѣчу. Насколько я могъ разглядѣть при свѣтѣ нашего фонаря, лицо его еще болѣе осунулось и потемнѣло.

— Мнѣ. надо съ тобой говорить, сказалъ я.—Сегодня, послѣ суда, я посылалъ своихъ людей для разспросовъ всѣхъ свидѣтелей твоей драки съ гарпунщикомъ, но, къ сожалѣнію, новаго ничего пе оказалось. Теперь дѣло за тобой. Будь со мной откровененъ, разскажи все, какъ есть, и, можетъ-быть, я тебя если и не выручу, то облегчу.

— Я вамъ очень благодаренъ, капитанъ, отвѣчалъ опъ, комкая свою шапку въ рукахъ и глядя внизъ, — по я ничего новаго сказать не имѣю. Я хотѣлъ отнять у гарпунщика свою вещь, и мы, возившись, кувырнули лодку... Вотъ и все.

— Хорошо. Можешь-ли ты сказать, какую вещь ты отнималъ?

Лѣвый насупился почти враждебно и отрицательно мотнулъ головой.

Но матросъ угрюмо и упорно молчалъ. Въ немъ происходила какая-то борьба, я видѣлъ это ясно.

— Даю тебѣ слово, что никто не узнаетъ нашего разговора, сказалъ я.

Лѣвый посмотрѣлъ на меня долго и внимательно, но не рѣшился и потупился опять.

— Зачѣмъ... пусть пропадаю одинъ я, прорвалось у него.

Онъ находился въ нерѣшительности, и я поспѣшилъ его ободрить.

— Слушай, Лѣвый, ты мнѣ можешь говорить и не говори ть: мнѣ все равно. Ты мнѣ чужой, и значитъ, мнѣ до тебя нѣть дѣла. Но разъ я пришелъ къ тебѣ ночью, тайкомъ отъ всѣхъ, то, стало быть, я не имѣю дурныхъ мыслей. Зачѣмъ мнѣ вывѣдывать н выдавать тебя. Если бы я хотѣлъ, чтобы тебя прокплевали, то это случилось бы сегодня. Не надо было мнѣ спорить и откладывать твое дѣло. Я пришелъ за правдой и, если можно, то постою за тебя, какъ то и было сегодня. Всѣ говорятъ противъ тебя, а между тѣмъ я подозрѣваю, что ты не виноватъ. Послѣдній разъ говорю тебѣ: разскажи все; если ты не вѣришь, то вспомни, что, только благодаря мнѣ, ты не выслушалъ сегодня свой приговоръ...

Слова мои подѣйствовали. Матросъ стоялъ и думалъ добрыхъ минутъ пять и вдругъ встряхнулъ головой.

— Пусть такъ! Я разскажу, но вы пе должны вспоминать объ этомъ завтра, когда меня будутъ судить.

— Я не разскажу, и, можетъ-быть, что-нибудь придумаю.

— Дайте слово, сказалъ Лѣвый, и я понялъ, что опъ, наконецъ, рѣшился.

Я выслалъ боцмана наверхъ п сталъ ждать. Лѣвый помялся еще, наконецъ, опять встряхнулъ головой и разсказалъ мнѣ слѣдующее.

Года два тому назадъ на Пенсакольскомъ рейдѣ вдругъ загорѣлся коммерческій баркъ. Пожаръ прекратился положительнымъ чудомъ: неожиданный и сильный ливень помѣшалъ разгорѣться огню. При разслѣдованіи этого дѣла, оказалось, что пожаръ начался па верхней палубѣ, съ кухни, которая

Положеніе ВО Гробъ. Съ картины Д. Креспп, грав. Крей.

хотя и сгорѣла, но оставила явные слѣды поджога. Куча обугленныхъ стружекъ издавала запахъ при горѣвшаго масла, и попасть въ кухню они не могли. Плотничьи работы производились частью въ трюмѣ и преимущественно па палубѣ. Одновременно съ этимъ открытіемъ замѣтили исчезновеніе одного матросскаго сундука, конечно, вмѣстѣ съ его хозяиномъ, а штурманъ, кромѣ всего этого, обнаружилъ у себя кражу денегъ. Понятно, обвинили во всемъ сбѣжавшаго, но Лѣвый зналъ навѣрное, что поджогъ п кража совершены другимъ. Матросъ просто-напросто забралъ много денегъ впередъ и, какъ это дѣлаютъ многіе моряки, рѣшилъ, не дожидаясь конца контракта, убѣжать на берегъ, чтобы, выждавъ нѣкоторое время, снова наняться матросомъ. Кражу же и самый поджогъ совершилъ другой, изъ мести къ сбѣжавшему товарищу, который незадолго передъ тѣмъ имѣлъ съ нимъ стычку. И месть была странная. Сбѣжавшему грозила очень тяжелая участь. Товарищи его почти навѣрно знали настоящаго виновника, по молчали опять-таки изъ мести къ начальству, и только потребовали, чтобы и онъ убирался по-добру, по-здорову. Л ѣвый же, служившій па этомъ баркѣ, молчалъ, такъ какъ со-дня-иа-день ожидалъ, что бѣглецъ, узнавши обо всемъ, вернется самъ. Но па д ѣлѣ вышло иначе. Сбѣжавшій матросъ, очевидно, не зналъ ничего. Опъ пропалъ безсл ѣдно, и только четыре дня тому назадъ Лѣвый увидалъ его па берегу. Бѣглецъ служилъ на пароходѣ, совершавшемъ правильные рейсы между материкомъ и островами, среди которыхъ и находился описанный мною китобойный портъ. На бѣду, кромѣ Лѣваго, матроса увидѣлъ и узналъ гарпунщикъ, а онъ-то и былъ тѣмъ самымъ матросомъ, который отмстилъ сбѣжавшему товарищу. Встрѣча эта и послужила причиной драки на рейдѣ. Дѣло было въ томъ, что за поимку мнимаго поджигателя была назначена большая сумма денегъ; гарпунщикъ же, помимо награды, имѣлъ основаніе желать, чтобы дѣло о поджогѣ было совершенно покончено. Этимъ снимались съ него подозрѣнія, о которыхъ онъ не могъ не знать. Сбѣжавшій на другой день долженъ был ь идти въ море. Гарпунщикъ молчалъ, но Лѣвый прекрасно угадалъ его намѣренія. У него была фотографическая карточка, на которой были вмѣстѣ сняты опъ и бѣжавшій матросъ. Гарпунщикъ успѣлъ ее выкрасть въ тотъ же вечеръ, и Лѣвый бы такъ и не узналъ о пропажѣ, если бы этому не помогъ самъ доносчикъ, гарпунщикъ не могъ дѣйствовать прямо; опъ боялся товарищей. Поэтому онъ отправился на берегъ, съ цѣлью уже не возвращаться, и, по непонятному хвастовству, наполовину выдалъ себя Лѣвому. Оба они ѣхали па лодкѣ въ городъ. Лѣвый, мучимый подозрѣніями, не могъ ничего предпринять и только слѣдилъ за своимъ товарищемъ. Но доносчикъ, очутившись па рейдѣ, почти у самаго берега, не вытерпѣлъ и объявилъ, что больше на китобой не вернется, а прямо предъявитъ властямъ портретъ бѣжавшаго. Лѣвый былъ человѣкъ быстрый и рѣшительный, и опъ сейчасъ же потребовалъ обратно „свою вещь“. Вотъ тутъ-то и произошла драка, во время которой Лѣвый успѣлъ вырвать и уничтожитъ опасную вещь. Послѣ всего этого оба они имѣли причину скрывать истину.

-- Вотъ и все, закончилъ разсказчикъ.—Слава Богу, что на этотъ разъ я пом ѣшалъ негодяю. Онъ теперь не пикнетъ, пока я около пего.

— Все это прекрасно, сказалъ я,—ты, конечно, правъ. По я не совсѣмъ увѣренъ относительно бѣжавшаго. Почему ты такъ увѣренъ, что онъ правъ?.. Если бы это было такъ, то тебя бы доносъ не испугалъ. Вѣдь, ты самъ залѣзъ въ петлю.

— Я знаю, что онъ не виноватъ, но ему пе повѣрять.

— Пустяки. Пусть онъ оправдывается самъ, съ какой стати тебѣ скрывать его?

Теперь я понялъ его совершенно. Но въ то же время затрудненія мои не разрѣшились. Если бы я вздумалъ разсказать всю правду, то эго бы дѣйствительно круто измѣнило дѣло въ его пользу, по, спасая одного, можно было погубить другого. Все, что разсказалъ Лѣвый, было очень правдоподобно, но этому едва-ли повѣрили бы паши судьи, такѣ какъ противъ гарпунщика не было прямыхъ уликъ. А между тѣмъ, мнѣ ужасно хотѣлось выгородить Лѣваго изъ этого дѣла. Кончилось тѣмъ, что я позвалъ опять своего совѣтчика и вкратцѣ передалъ ему мой разговоръ въ трюмѣ,.

— Что бы ты сдѣлал ъ на моемъ мѣстѣ? спросилъ я боцмана.

— Я бы желалъ проснуться и узнать, что Лѣвый сбѣжалъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, пе задумываясь пи на минуту.

— Но, вѣдь, эго невозможно. Лѣвый подъ замкомъ и связанъ по ногамъ.

— Пустое дѣло, ваша честь. Я помню, давно это было, мой пріятель сидѣлъ въ трюмѣ, связанный по рукамъ п по ногамъ. Однакоже убѣжалъ... Особенно, если подвернется ножъ, либо свайка...

-- Да... все это очень хорошо, и я жалѣю, что капитанъ не ты.

— Да, вѣдь, капитанъ не можетъ за всѣмъ усмотрѣть.

— Ну, ступай. Довольно про это. Смотри за Лѣвымъ, чтобы онъ не сбѣжалъ, иначе я оштрафую тебя мѣсячнымъ жалованьемъ... Понялъ?

На другой день трюмъ быль пусть. Это обнаружилось уже со свѣтомъ, и вахтенный опрометью кинулся ко мнѣ. Опъ боялся отвѣчать за бѣглеца, хотя побѣгъ, быть-можетъ, случился еще до его вахты. Я сейчасъ же осмотрѣлъ трюмъ. Веревки были, очевидно, перетерты о желѣзную скобу, а самая дверь была сорвана съ петель. Пе медля ни минуты, я разослалъ своихъ людей дать знать о побѣгѣ консулу, двумъ судьямъ и начальнику сбѣжавшаго. Затѣмъ я потребовалъ вахтеннаго и боцмана, задалъ имъ обоимъ жестокую головомойку и наложил ъ на боцмана штрафъ въ размѣрѣ мѣсячнаго жалованья. Побѣгъ вызвалъ цѣлую бурю негодованія среди капитановъ-китобоевъ, но, собственно, виіюватъ-ліі я въ том ъ, что у нихъ трюмы перестилались, и что у меня плохія тюремныя приспособленія. Я скоро ушелъ въ море, чѣмъ и закончилась вся эта исторія. Боцманъ, впрочемъ, скоро успѣлъ заслужить бблыпую награду, которую я выхлопоталъ ему у владѣльцевъ моего брига за его безпорочную и усердную службу.

Такъ мнѣ и не довелось закончить свою роль предсѣда геля морского суда, пли, вѣрнѣе, китобойнаго. Нечего п говорить, что я объ этомъ вовсе не жалѣю.

Подъ тяжестью креста, за темный міръ страдая, Онъ шелъ въ послѣдній путь—Учитель-Назорей; Пред ъ Нимъ лежал ъ Сіонъ, въ сіяньи дня блистая Священной красотой и роскошью своей...

И шла за Нимъ толпа—безмолвіемъ объята, Въ невѣдѣньи своемъ преступная толпа, Предавшая Христа на судъ земной Пилата, Къ ученью Истины негаснушей слѣпа... Мессія, Царь и Богъ—Онъ былъ толпѣ невѣдомъ Въ хитонѣ простоты и кротости святой: Зачѣмъ не велъ народъ ко славѣ и побѣдамъ, Зачѣмъ не свергнулъ Римъ, всевластною рукой? Для гордыхъ книжниковъ, для взора фарисея Онъ—проповѣдуя, прощая и любя— Былъ сыномъ плотника изъ дальней Галилеи, Лишь имя Божіе принявшимъ на Себя...

«Распни, распни Его,—Вараввѣ дай свободу!»— Имъ вторитъ весь народъ... И внялъ ему судья, И предалъ онъ Христа, сказавъ въ отвѣтъ народу: «Онъ вами осужденъ, виновны вы—не я!..»

И—пройденъ крестный путь... Голгоѳа... Совершилось... И распятъ былъ Христосъ, страданіемъ Своимъ Исполнившій завѣтъ... И въ мірѣ искупилось Все зло; вся тьма грѣха развѣялась, какъ дымъ...

Съ тѣхъ поръ прошли вѣка... Но мы увидимъ снова Среди сыновъ вражды грядущаго Христа: Пройдетъ Онъ посреди смятенія земного, — Но не подъ бременемъ сіонскаго креста...

Нѣтъ, трепещи земля, поправшая такъ много Завѣтовъ Истины великой и благой!..

Придетъ къ тебѣ Христосъ, но въ грозной славѣ Бога, Не всепрощающимъ Страдальцемъ, а—Судьей...

Прошло восемнадцать вѣковъ съ тѣхъ поръ, какъ Сынъ Божій былъ замученъ на крестѣ, а до сихъ поръ еще вѣрующее человѣчество пе можетъ безъ содроганія и умиленія въ дни Страстей Господнихъ вспоминать послѣднія минуты земной жизни Богочеловѣка, Спасителя міра.

Ботъ передъ нашими глазами четыре момента этихъ послѣднихъ событій Его земной жизни. Первый рисунокъ представляетъ Божественный ликъ Спасителя въ терновомъ вѣнцѣ, который мучители надѣли на Его главу съ дикими, насмѣшливыми криками: „вотъ онъ—царь іудейскій!" Величайшая задача искусства, предъ которой трепетала душа не одного художника, состоитъ въ томъ, чтобы въ образѣ Божества проявилась вся полнота совершеннаго Человѣка, и въ человѣчествѣ Его видна была полнота Божества—чтобы совмѣстить, такимъ образомъ, два истинныя естества Богочеловѣка. Гвидо Рени, гравюру съ картины котораго мы даемъ въ настоящемъ нумерѣ, написалъ Его образъ, полный Божественной силы въ Его тяжкомъ, мученическомъ подвигѣ.

Второй рисунокъ изображаетъ горестную минуту Христова распятія. Полдень. Въ святомъ городѣ южное солнце должно было бы освѣщать страшное зрѣлище своими знойными лучами, но небо мрачно, и полуденный свѣтъ, въ этотъ великій и страшный часъ, обратился въ тьму. „Было же около шестого часа дня, и сдѣлалась тьма по всей земли до часа девятаго (но еврейскому счету), и померкло солнце", говоритъ евангелистъ Лука. Эго не было естественное затменіе солнца, потому что во время Пасхи было полнолуніе; по это было одно изъ тѣхъ затменій, котораго фарисеи напрасно добивались во время земного служенія Іисуса Христа, требуя его, какъ доказательство чуда.

Въ страшный моментъ кончины, Христосъ, вкусивъ нѣсколько напитка, поданнаго Ему воиномъ, громко воскликнулъ: „Свершилось!" и отдалъ послѣдній земной вздохъ Свой.

Аллегорическая картина художника Ппгльгейма превосходно передаетъ эту послѣднюю минуту Христовыхъ страданій. Полное мучительнаго выраженія лицо Спасителя, Его поднятый къ небу взоръ, которымъ Онъ провидитъ вѣстника Его духовной отчизны, ниспосланнаго Отцомъ для пріятія послѣдняго вздоха Страдальца-Сына—производитъ глубокое, неотразимое впечатлѣніе п вызываетъ высоко-благоговѣйныя и религіозныя чувства.

Слѣдующій рисунокъ представляетъ снятіе со Креста. Враги здѣсь отсутствуютъ. Римскіе воины, которые пришли, чтобы перебить голени Спасителю, удалились, такъ какъ нашли Его уже мертвымъ. Такимъ образомъ оправдалось одно изъ ветхозавѣтныхъ пророчествъ: „Кость не сокрушится отъ него“. Позднимъ вечеромъ, въ пятницу, дружеское общество тайныхъ учениковъ Господнихъ и возлюбившихъ Его галилейскихъ женщинъ, остававшихся у креста до послѣдняго Его вздоха, проливаютъ слезы па тѣло Его и горько вздыхаютъ въ глубочайшей печали объ умершемъ Учителѣ. Друзья Его, Іосифъ, Никодимъ и другіе, спѣшатъ, снявъ со креста окровавленное Тѣло Господне, приготовить Его къ погребенію до наступленія субботы, по обычаю іудейскому. Жены съ нѣмою скорбію слѣдятъ за дѣйствіями Іосифа и Никодима.

Въ ихъ глазахъ такъ и свѣтится горе и отчаяніе... Великій Рубенсъ, гравюру съ знаменитой картины котораго мы здѣсь помѣщаемъ, съ поразительнымъ талантомъ передалъ намъ своей волшебной кистью это міровое событіе.

Павелъ Рубенсъ родился въ Кельнѣ въ 1477 году, былъ сыномъ профессора правъ; поступилъ пажомъ къ одной графинѣ, но потомъ увлекся живописью ц даже изучалъ въ Венеціи знаменитаго колориста Паоло Веронезе. Вернувшись на родину, Рубенсъ весь былъ проникнутъ классическимъ благородствомъ формъ и только впослѣдствіи, покоренный своей національностью, отступилъ отъ идеализма къ нѣсколько грубоватому реализму формъ, отличавшихъ фламандскую школу, дошедшую въ крайнихъ проявленіяхъ этого направленія до чудовищныхъ анахронизмовъ. Но „Снятіе со Креста" принадлежитъ къ лучшимъ твореніямъ Рубенса.

Слѣдующая гравюра, воспроизведенная съ картины талантливаго художника Даніеля Креспи, изображаетъ положеніе Тѣла Христа во гробъ. Всѣ, возможныя въ столь короткое время, приготовленія къ погребенію окончены, и Іосифъ съ Никодимомъ переносятъ Тѣло Іисусово въ ближайшій къ Голгоѳѣ садъ, принадлежавшій Іосифу; онп хоронятъ Его въ пещерѣ, приготовленной хозяиномъ для себя самого.

Сюда друзья Господни могли безопасно приходить проливать слезы о любимомъ Учителѣ. Кончилась безпримѣрная и единственная жизнь на землѣ Господа нашего Іисуса Христа, истиннаго Бога, и истиннаго Человѣка. Тяжелое впечатлѣніе произведетъ на каждаго вѣрующаго христіанина эта картина... Но у насъ есть утѣшеніе... Мы знаемъ, что нп камень, которымъ закрытъ былъ входъ въ пещеру, ни богохульная печать Каіаѳы, пи самая смерть не удержали Господа во гробѣ,—на третій день по смерти Онъ воскресъ!

Самъ Спаситель приготовилъ учениковъ Своихъ къ страшному времени гоненій, и Самъ ободрилъ пхъ обѣщаніемъ помощи свыше и побѣды надъ врагами. Вотъ Я посылаю васъ, говоритъ Онъ въ Евангеліи,—какъ овецъ среди волковъ, поведутъ васъ къ правителямъ и царямъ за Меня: и будете ненавидимы всѣми за имя Мое (Матѳ. гл. 10, ст. 16, 18, 22). Господь не велѣлъ имъ самимъ искать мученій: Когда васъ будутъ тать въ одномъ городѣ, говорилъ Опъ,—бѣгите въ друяй (Матѳ. 10, ст. 23). Но когда придетъ часъ испытанія, то Господь повелѣваетъ имъ съ бодростью выходить предъ лицо враговъ. Не боитесь убивающихъ тѣло, душу же не могущихъ убитъ; а бойтесь болѣе того, кто душу и тѣло можетъ погубить въ гееннѣ огненной (Матѳ. гл. 10, ст. 28)... Въ мі/пь будете имѣть скорбь, но мужайтесь: Я побгьдилъ міръ (Іоан. гл. 16, ст. 33). Въ этихъ наставленіяхъ Господа ученикамъ Его, какъ бы была предначертана исторія мученичества.

Въ гоненіяхъ на христіанъ были такіе ужасы, что если,— какъ, иапр., описываетъ одинъ изъ современниковъ, Лактанціп:— „были бы согни устъ и желѣзная грудь, то и тогда я не могъ бы исчислить всѣхъ родовъ мученій, претерпѣнныхъ вѣрующими христіанами". Изувѣченныхъ снова лѣчили, чтобы мучить; мучили въ одномъ мѣстѣ до 100 чел. въ день, безъ различія пола и возраста (Ьасіапі. Ве тогѣ регзесиіогшп, сар. 16).

„Я самъ былъ очевидцемъ этого, говоритъ историкъ Евсевій,—такъ что желѣзо притуплялось и ломалось, п сами убійцы, утомившись, поочередно смѣняли другъ друга".

Одну изъ такихъ идеальныхъ мученицъ первыхъ вѣковъ христіанства представляетъ нашъ рисунокъ. Вся фигура ея, выраженіе лица показываютъ, какъ тверда она въ перенесеніи ужасной пытки. Да, намъ, приходящимъ въ отчаяніе и ужасъ при малѣйшемъ житейскомъ горѣ, непонятна эта твердость, эта изумительная стойкость.

При такой твердости въ перенесеніи страданій, которою отличались св. мученики, гоненія со стороны язычниковъ не только не вредили церкви, какъ говоритъ совершенію вѣрно одинъ изъ ея пастырей, а, наоборотъ, еще способствовали къ ея распространенію. На мѣсто отшедшихъ въ вѣчность являлись во множествѣ новые исповѣдники ученія Христа. Ежедневно исполнялось воочію предъ всѣмъ языческимъ міромъ прекрасное изреченіе одного изъ церковныхъ учителей: „Кровь мучениковъ—сѣ.мя христіанъ". (Ріигеа ейісішиг, оиоНез теіі-тиг а ѵоЬів: ветеп езі заидиіз сіігізііапогит) (Тегіиі. Аро¹сар. 50).

Христіанскія древности. Гвоздь отъ Креста Господня,—Серебренникъ Іуды. (Рис. на стр. 288).

Вещественныя воспоминанія о земной жизни Спасителя искони составляли предметы особеннаго почитанія въ христіанской церкви. Такихъ реликвій собрано было очень много въ Константинополѣ, сдѣлавшемся съ IV вѣка сосредоточіемъ христіанства па всемъ Востокѣ. Взятіе и разграбленіе столпцы Византіи крестоносцами въ 1204 году было причиною утраты множества христіанскихъ святынь, и только немногая'часть ііх'і, вывезена была въ западно-европейскія страны.

Въ церковныхъ лѣтописяхъ и преданіяхъ сохранились между прочимъ любопытныя подробности 6 нѣкоторыхъ донынѣ уцѣ-лввшпхъ святыняхъ, напоминающихъ послѣдніе дни земной жизни Спасителя.

Помѣщая въ этомъ номерѣ изображенія „молія", служившаго при распятіи на крестѣ Іисуса Христа, и „серебряной монеты*, по преданію одной изъ тѣхъ 30 ти, которыя были получены Іудою отъ іерусалимскаго синедріона, приводимъ нѣкоторыя свѣдѣнія относительно этихъ предметовъ.

По церковнымъ преданіямъ, царица Елена, послѣ обрѣтенія Св. Креста въ Іерусалимѣ (въ началѣ IV' в.), взяла съ собою въ Константинополь часть Св. Креста и всѣ четыре гвоздя, бывшіе при немъ. Одинъ изъ этихъ гвоздей, по тѣмъ же преданіямъ, она бросила въ море для укрощенія бури, застигшей ея корабль на возвратномъ пути изъ Св. Земли; о другихъ гвоздяхъ повѣствуютъ, что одинъ изъ нкхъ быль вдѣланъ въ шлемъ Константина Великаго, а другой въ узду коня его во исполненіе пророчества Захаріи, что настанетъ время, когда „даже на конскихъ уборахъ будетъ начертано: „Святыня Господу" (Зах. XIV, 20); царицею Еленою было установлено также поклоненіе этой уздѣ (27 февраля); по гдѣ теперь находятся эти шлемъ и узда — неизвѣстно.

О четвертомъ гвоздѣ извѣстно, что онъ сохранялся въ сокровищницѣ царя Константина и имъ же подаренъ былъ грузинскому царю Мпріапу. Въ половинѣ XVII вѣка гвоздь этотъ присланъ былъ грузинскимъ царемъ Арчиломъ въ Москву, гдѣ и положенъ въ кремлевскомъ Успенскомъ соборѣ въ золотомъ ковчегѣ; длина гвоздя—I³'* вершка; опъ сдѣланъ изъ желѣза. Благочестивые жители нерѣдко просятъ привозить эту святыню къ нимъ въ дома.

Но при этомъ остаются неразъясненными вопросы о судьбѣ тѣхъ „гвоздей отъ креста Господня¹¹, изъ которыхъ одинъ донынѣ хранится въ Римѣ, а другой считается вдѣланнымъ въ извѣстную ломбардскую „желѣзную коропу“, хранившуюся много вѣковъ въ Монцѣ (въ Сѣверной Италіи). Католики утверждаютъ, что подлинность этихъ гвоздей внѣ сомнѣній. Замѣтимъ кстати, что въ Петербургѣ въ Казанскомъ соборѣ въ подножіи креста, устроеннаго въ память событія 17 октября 1888 года, находится въ серебряной коробкѣ подъ стекломъ желѣзный гвоздь одинаковой мѣры и подобія съ однимъ изъ гвоздей, которыми былъ пригвожденъ ко кресту Спаситель; подлинникъ гвоздя хранится въ Римѣ, а копія принесена въ даръ собору, въ 1888 г., регептомъ церковно-народнаго хора А. С. Фатѣевымъ.

Серебряная монета съ іудейскою надписью, которую, по преданію, считаютъ за одинъ изъ 30 серебренниковъ, данныхъ Іудѣ за предательство Христа, хранится въ настоящее время въ Москвѣ, въ церкви Успенія Пресвятыя Богородицы (что въ Печатникахъ, у Срѣтенскихъ воротъ), иа престолѣ холоднаго храма. По описямъ церкви значится, что монета эта древняя и относится ко временамъ кесаря Августа. Замѣчательно, что въ Супрасльскомъ Благовѣщенскомъ мужскомъ монастырѣ (Гродненской губ.) находится подобная же серебряная еврейская монета,—супрасльская монета величиною п толщиною въ ³/< рубля сер.; на лицевой сторонѣ изображена смоковница *), съ надписью по бокамъ по древне-еврейски: „Святый Іерусалимъ¹¹ (Іерушалапмъ гакодейшъ). Всѣ буквы сохранились хорошо; только въ послѣднемъ словѣ нижняя часть четвертой буквы „вовъ“ нѣсколько пострадала отъ времени, такѣ что ее можно принимать за букву „іудъ¹¹; но дѣйствительное очертаніе ея очевидно по составу слова „кодейшъ¹¹. На оборотѣ монеты изображенъ пылающій жертвенникъ, расширенный сверху и при основаніи и конусообразно суженный посрединѣ; по бокамъ надпись: „Израильскій сикль¹¹ пли „Сикль Израиля¹¹ (шикель ишроэль). Мѣстное преданіе утверждаетъ, что это также одинъ изъ 30 серебренниковъ, за которые проданъ былъ Спаситель. Опредѣлить годъ чекана нѣтъ возможно-же, что опа чеканилась до вавилонскаго плѣненія Іудеевъ (въ VII в. до Р. X.). Можно было бы предполагать, что хранящійся въ Супрасльскомъ монастырѣ іудейскій сикль чеканенъ именно за VII в. до Р. X., по тогда должны были бы находиться на немъ буквы самыя древнія іудейскія; между тѣмъ на супрасльскомъ сиклѣ есть особенность: въ словѣ „га-кодеГішъ" (г. е. святый) вставлена одна буква (,,вовъ“) вопреки правиламъ древне-еврейскаго языка, пе терпѣвшаго въ коренныхъ словахъ прибавленій въ серединѣ; странность эту можно объяснить только тѣмъ, что во время вавилонскаго плѣненія іудеи привыкли къ алфавиту халдейскому, и самъ первосвященникъ Ездра перемѣнилъ древнія еврейскія буквы на халдейскія; при такой перемѣнѣ буквъ могли быть и другія грамматическія нововведенія. Н. Ширяевъ.

Передъ памп молоденькая дѣвушка, говѣльщица; дѣтское личико ея выражаетъ ясность и спокойствіе ея души, только что прочитанныя ею въ раскрытой книгѣ строки перенесли ее въ міръ возвышенныхъ грёзъ о высокомъ и божественномъ. Она припоминаетъ свои маленькіе грѣхи передъ исповѣдью, она анализируетъ себя и своп поступки. А анализъ, самообличенье пе есть ли шагъ къ улучшенію, путь къ совершенству? Несомнѣнно, если этотъ анализъ искрененъ. Отбитъ взлянуть па ясные глазки дѣ-вушкй, чтобы именно увидѣть, съ какой сердечной искренностью пойдетъ она къ исповѣди, отъ души желая исправленія и со страхомъ ожидая часа, когда придется повѣдать священнику, передъ распятіемъ, все то, чтб находитъ она въ себѣ недостойнаго имени христіанки. Съ какимъ благоговѣй-

♦) У древппхъ іудеевъ смоковница была, какъ извѣстно, символомъ довольства, *, слѣдовательно, и блаженства.

нымъ трепетомъ она склонитъ головку, выслушивая отпустительную молитву духовнаго отца, вслушиваясь съ сердечнымъ умиленіемъ въ успокоительныя слова этой трогательной молитвы. Картина, изображающая этотъ серьезный моментъ въ жизни молоденькой дѣвушки, принадлежитъ кисти талантливаго художника Макса Левиса и прекрасно передаетъ внутреннее состояніе ея души.

На Страстной недѣлѣ въ Испаніи устраиваются своеобразныя шествія п процессіи. Трудно прослѣдить, откуда и какимъ образомъ возникли эти процессіи, ио, но преданіямъ, онѣ совершались уже вскорѣ послѣ освобожденія Испаніи отъ мавровъ.

По своей торжественной обстановкѣ особенно извѣстны процессіи на Страстной недѣлѣ въ Мурсіи, Кадиксѣ, но всѣхъ ихъ затмеваютъ своимъ великолѣпіемъ процессіи въ Севильѣ.

Въ прежнее время процессіи имѣли религіозный характеръ, когда кающіеся съ закрытымъ лицомъ п обнаженнымъ туловищемъ слѣдовали за шествіемъ и бичевали себя до крови, и когда для процессій нанимали особаго добровольца, который долженъ былъ изображать изъ себя Іисуса Христа. Доброволецъ этотъ долженъ былъ быть очень выносливымъ и самоотверженнымъ человѣкомъ, такъ какъ его били и хлестали на улицахъ немилосердно. Усердіе истязателей несчастнаго, изображавшаго Христа, и самобичеванія кающихся были настолько ужасны, что король Карлъ ПІ счелъ, наконецъ, нужнымъ издать особый приказъ, которымъ положенъ былъ конецъ ихъ религіозному изступленію. Теперь же процессіи эти представляютъ изъ себя лишь занимательное зрѣлище, къ которому жители Севильи относятся, однако, съ большимъ уваженіемъ.

Со среды до пятницы па Страстной недѣлѣ все населеніе Севильи бросаетъ свои работы. Несмѣтныя толпы любопытныхъ толкаются по улицамъ, ио которымъ въ эти три дня пріостанавливается движеніе экипажей и конокъ. Особенно переполняются зрителями Саііе сіе Іаз 8іегрез и площадь 8ап-Ргапсізсо.

Уже съ утра, въ тѣхъ церквахъ, откуда должны двинуться процессіи, все уже приготовлено и выставлено для обозрѣнія. Тугъ можно видѣть свѣчи, кресты, хоругви, знамена, разо, па пого

Къ полудню начинаютъ собираться въ ограды церквей и монастырей участники процессій; въ числѣ ихъ обращаютъ на себя вниманіе римскіе воины въ такихъ костюмахъ, какіе можно видѣть на театральныхъ подмосткахъ. Кающіеся, приходящіе отдѣльно, въ ожиданіи начала процессіи, разбиваются на группы и завязываютъ болтовню.

Наконецъ, когда носильщики (человѣкъ до 20) заняли свои мѣста йодъ рано, церковныя ворота растворяются. Раздаются крики и рукоплесканія. Музыканты, разодѣтые въ особый нарядъ, играютъ маршъ. Медленно выносятся разо изъ церкви, и процессія мѣрно движется ио улицамъ. Кающіеся, въ высокихъ колпакахъ, закрывающихъ ихъ лица, тихо шествуютъ, съ зажженными свѣчами въ рукахъ. Между ними и за ними идутъ римскіе воины, знаменосцы, ликторы. Маленькія дѣвочки, одѣтыя ангелами, держатъ въ рукахъ эмблемы страданій Христовыхъ. Всѣ они окружаютъ раво. Среди этихъ раво ложію видѣть фигуры лицъ изъ священной исторіи, вырѣзанныя очень искусно изъ дерева, раскрашенныя и одѣтыя въ драгоцѣнные наряды, сильно контрастирующіе своею роскошью съ священной простотой Тѣхъ, Коихъ изображаютъ эти фигуры. Такъ, окрова-облечено въ длинную одежду изъ краснаго бархата, расшитаго золотомъ. Богоматерь—Ьа Хиевіга йепоѵа <іе1 шауог Иоіог еп ви зоІесіаП — сидящая подъ роскошнымъ балдахиномъ, съ глазами покраснѣвшими отъ слезъ, держитъ въ рукахъ дорогой платокъ; платье ея, украшенное брильянтами п сапфирами, испещрено густымъ золотымъ шитьемъ.

На ряду съ фигурами Божественнаго Учителя и Богоматери на раво имѣются и фигура смерти па носилкахъ, п другого рода эмблемы.

Процессіи эти обходятъ Севилью, въ теченіе трехъ дней, съ утра до глубокой ночи, п интересъ къ нимъ населенія не ослабѣваетъ до послѣдней минуты.

Передъ ИСПОВѢДЬЮ. Сь картпиы М. Левиса, грав. Фрюауфъ.

13 марта, въ 9 часовъ 15 минутъ вечера, скончался ветеранъ русской арміи, членъ Военнаго Совѣта, генералъ-адъютантъ, генералъ-отъ-іінфаіітерііі Борисъ Григорьевичъ Глинка-Мавринъ.

Б. Г. Глинка-Мавринъ изъ дворянъ С.-Петербургской губерніи, родился въ 1810 году, образованіе получилъ въ бывшемъ благородномъ пансіонѣ при С.-Петербургскомъ университетѣ, по окончаніи котораго поступилъ въ Николаевское училище гвардейскихъ юнкеровъ. Вступивъ въ службу 27 іюля 1827 г., Б. Г. принималъ дѣятельное участіе въ кампаніи 1828—31 гг., за которую былъ награжденъ орденомъ св. Анны 3 ст. съ бантомъ н орденомъ св. Владиміра 4 ст. съ бантомъ. Въ 1835 году, въ чинѣ штабсъ-капитана, онъ былъ назначенъ военнымъ агентомъ въ Парижѣ, гдѣ и пробылъ до 1844 г.; затѣмъ состоялъ въ теченіе пяти лѣтъ членомъ военно-ученаго комитета по отдѣлу генеральнаго штаба и, будучи произведенъ въ генералъ-майоры съ назначеніемъ въ свиту Его Величества, послѣдовательно занималъ должности начальника штаба 4-го пѣхотнаго корпуса, начальника штаба гвардейскаго резервнаго корпуса и помощника инспектора стрѣлковыхъ батальоновъ. Въ 1856 г. онъ былъ назначенъ генералъ-адъютантомъ къ Его Величеству и вскорѣ произведенъ въ генералъ-лейтенанты. Около того же времени послѣдовало его назначеніе начальникомъ штаба инспектора стрѣлковыхъ батальоновъ. Въ этой должности покойный пробылъ около 11 лѣтъ п за это время был ь награжденъ орденами св. Владиміра 2 ст., Бѣлаго Орла и св. Александра Невскаго. Съ 1867 по 1872 годъ покойный состоялъ командующимъ войсками Казанскаго военнаго округа. Награжденный въ томъ же году брильянтовыми знаками ордена св. Александра Невскаго, онъ былъ назначенъ членомъ Военнаго Совѣта; въ 1878 году ему былъ пожалованъ орденъ св. Владиміра 1 ст., въ 1883 году—брильянтовый перстень съ портретомъ Его Величества, а въ 1886 году— орденъ св. Андрея Первозваннаго. Б. 1’. былъ членомъ многихъ благотворительныхъ учрежденій.

12-го марта исполнилось пятьдесятъ лѣтъ служебной дѣятельности бывшаго директора высшихъ женскихъ курсовъ, нынѣ причисленнаго къ министерству народнаго просвѣщенія, Василія Петровича Кулина. В. II. родился 30 января 1822 г. и, по окончаніи курса въ главномъ педагогическомъ институтѣ, съ 1842 г. по 1861 г. преподавалъ сперва исторію и географію въ Тельшевскомъ дворянскомъ училищѣ Ковенской губ., затѣмъ русскую словесность въ гродненской гимназіи. Бывшій помощникомъ попечителя впленскаго учебнаго округа князь А. П. Шпрпнскій-Шахматовъ обратилъ вниманіе на молодого учителя, помѣстившаго въ то время дѣльную статью: „Два слова въ защиту учителей" въ Сынѣ Отечества А. В. Старчевскаго и успѣвшаго въ 20 лѣтъ хорошо изучить мѣстное населеніе. В. П. Кулинъ былъ переведенъ въ Вильну, гдѣ занялъ должность инспектора мѣстной гимназіи. Имъ былъ, между прочимъ, выработанъ уставъ „Молодепческой учительской семинаріи¹¹ для подготовленія народныхъ учителей изъ крестьянскихъ дѣтей. Этотъ уставъ былъ первымъ и послужилъ образцомъ для составленія устава другихъ учительскихъ семинарій въ Россіи. Періодъ дѣятельности В. II. во время польскихъ мятежа и волненій подробно и интересно изложенъ юбиляромъ въ „Воспоминаніяхъ русскаго старожила (Русская Старина 1893 г.). Съ 1875 г. по 1883 г. В. П. трудился въ качествѣ директора Алферовской учительской семинаріи, гдѣ. подъ его руководствомъ кончило курсъ болѣе ста народныхъ учителей. Должность директора семинаріи юбиляръ занялъ не ио назначенію, такъ какъ должность окружного инспектора выше, а по призванію. Онъ любилъ молодежь, и ему хотѣлось непосредственно дѣйствовать на развитіе ея п подготовленіе къ учительскому труду. Въ 1889 г. онъ былъ назначенъ директоромъ высшихъ женскихъ курсовъ п завѣдывалъ ими до копца прошлаго года, когда онъ долженъ былъ удалиться отъ дѣлъ ио разстроенному здоровью. Въ кругу слушательницъ, какъ и среди бывшихъ своихъ учениковъ гимназій п семинарій, юбиляръ пользовался общими симпатіями и теперь, въ день пятидесятилѣтія своего служенія, онъ, несмотря па то, что пожелалъ уклониться отъ празднованія юбилея, получилъ много телеграммъ и писемъ, какъ отъ своихъ бывшихъ сослуживцевъ, такъ и отъ бывшихъ учениковъ и ученицъ. Слушательницы курсовъ отмѣтили директорство В. II. Кулина теплымъ задушевнымъ адресомъ, поднесеннымъ ему еще въ началѣ нынѣшняго учебнаго года.

Кромѣ журнальныхъ статей по педагогическимъ и историческимъ вопросамъ, юбиляръ пробовалъ свои силы и въ беллетристикѣ. Въ Отечественныхъ Запискахъ 1848 года имъ былъ помѣщенъ разсказъ „Панъ Грушевпчъ".

Среди массы художественныхъ выставокъ, открывающихся въ ІІетербургѣ въ теченіе одного сезона, въ послѣдніе годы особенно выдвинулись выставки Общества русскихъ акварелистовъ. Объ акварельныхъ выставкахъ говорятъ почти столько же, сколько о передвижныхъ, публика съ утра до вечера толпится ні нихъ, а главное три четверти выставленныхъ акварелей благополучно распродается. Все это несомнѣнно свидѣтельствуетъ о томъ интересѣ, какой существуетъ, въ публикѣ къ этого рода искусству. Казалось бы, вотъ благодарная почва для развитія отечественной акварели: спросъ есть, остается лишь работать, совершенствоваться и пожинать лавры. Но если въ масляной живописи мы имѣемъ уже настоящихъ виртуозовъ, произведенія которыхъ съ достоинствомъ могутъ висѣть рядомъ съ картинами лучшихъ европейскихъ художниковъ, то въ акварели наши художники пока еще отстали отъ западныхъ. Намъ кажется, что объясненіе этого надо искать прежде всего въ самыхъ условіяхъ, въ которыхъ приходится работать художнику ла Западѣ и у насъ. Въ то время какъ въ Испаніи, въ Италіи, въ Парижѣ, въ Лондонѣ талантливый художникъ, работающій въ извѣстномъ направленіи, ведетъ за собой толпу, держитъ ее какъ бы въ нѣкото-ромѣ>, подчиненіи, во власти своего таланта,— у пасъ скорѣе иублпк. является въ положеніи доминирующей стороны, почти въ роли руководителя, а художникъ чаще всего довольствуется ролью подчиненнаго и ограничивается тѣмъ, что поддѣлывается йодъ вкусы своего патрона — публики, удовлетворяя ея эстетическимъ потребностямъ, капризнымъ и иногда со-миптельнымъ. Нигдѣ это не сказалось съ такой очевидностью, какъ иа акварели. Въ большинствѣ нашихъ акварелей сквозитъ оттѣнокъ какой-то несерьезности, которая никоимъ образомъ не можетъ льстить самолюбію художника. На Западѣ, же давно попали,—а акварелисты испанскіе и итальянскіе это уже и доказали,—что акварель есть та же живопись и можетъ быть такъ же серьезна. Задача акварели—не внѣшняя красота закрашеннаго кусочка бумаги, не эти условныя краски, не эти красивые и вычурные подтеки и водяныя пятна, которыя многихъ у пасъ увлекаютъ,—нѣтъ, ея задача та же, что и задача живописи: природа, жизнь такъ, какъ она преломилась въ міросозерцаніи художника.

Впрочемъ, сказанное нами выше относится далеко ие ко всѣмъ нашимъ художникамъ, между которыми есть несомнѣнно люди, не выдѣляющіе акварели во что-то особое, не стоящее серьезнаго вниманія.

Главный интересъ нынѣшней акварельной выставки сосредоточивается на этюдахъ п картинахъ покойнаго С. И. Еіідо-гурова, одного изъ самыхъ талантливыхъ и дѣятельныхъ членовъ Общества акварелистовъ, косорото смерть застигла въ полномъ расцвѣтѣ блестящаго таланта.

Общество приложило всѣ усилія для того, чтобы эту посмертную выставку устроить по возможности полнѣе и интереснѣе (всѣхъ №№ 161), чего нельзя сказать про передвижниковъ, сдѣлавшихъ такъ мало для памяти покойнаго Ге и Прянишникова.

Выставка открывается портретомъ покойнаго, написаннымъ его братомъ, И. И. Еидогуровымъ, талантливымъ пейзажистомъ, недавно выбраннымъ въ члены Товарищества передвижниковъ. Портретъ сдѣлалъ бы честь многимъ профессіональнымъ портретистамъ. Что касается эподовъ покойнаго художника, то здѣсь такъ много хорошаго, такой свѣжестью, своеобразіемъ п искренностью вѣетъ отъ этихъ небольшихъ, часто едва набросанныхъ пейзажей, что пѣтъ никакой возможности ихъ перечислить. Особенно удавались ему мотивы съ водой на первомъ планѣ и сѣрые, пасмурные дни.

Въ послѣдніе года сильно выдвинулся на акварельныхъ выставкахъ г. Бакстъ, молодой художникъ, пробывшій нѣсколько лѣтъ въ Парижѣ. Онъ довольно свободно владѣетъ рисункомъ и имѣетъ всѣ задатки колориста. Выставленные имъ этюды къ картинѣ „Франко-русскаго празднества въ Парижѣ¹¹, несмотря на совершенную незаконченность, отрывочный характеръ и небрежность—очень интересны. Это просто вырванныя изъ альбома странички, наброски перомъ, карандашомъ, кое-гдѣ тронутыя кистью. По п-здѣсь вездѣ чувствуется рисовальщикъ съ большимъ чувствомъ пятна.

Е. Д. Полѣнова, какъ акварелистка въ ІІетербургѣ мало извѣстная -г- она выставляла акварели всегда па періодическихъ выставкахъ въ Москвѣ, — прислала нѣсколько прелестныхъ вещей, изъ которыхъ „Гуманистъ¹¹ лучше всѣхъ. Недуренъ и „Этюдъ головы¹¹, хотя по рисунку онъ значительно слабѣе. Два этюда цвѣтовъ неудачны. Чрезвычайно оригинальны но пріему двѣ акварели г. Маньковскаго „У чайнаго стола" и „Задворки", въ особенности послѣдняя, изображающая старуху-хохлушку съ желтымъ сморщеннымъ лицомъ подл ѣ хаты; общій тонъ взятъ очень вѣрно въ пріятной сѣроватой гаммѣ. Эго очень интересный дебютъ, дающій основаніе думать, что изъ талантливаго художника выработается сильный п совершенно своеобразный акварелистъ.

Г. Гриценко, ученикъ А. П. Боголюбова, работающій въ Парижѣ, прислалъ два пріятныхъ по тонамъ этюда „Въ саду ратуши въ Гаврѣ** и „Миноносецъ „Раисой¹⁴¹⁵ (Тулонъ)¹*. Въ нихъ есть извѣстное мастерство. Нѣсколько прекрасныхъ акварелей выставилъ г. Алекс. Бенуа, братъ извѣстнаго акварелиста. Лучше всѣхъ „Понтафель** съ колокольней на правомъ планѣ. Въ ней чрезвычайно много воздуха и написана она очень колоритно. Другой этюдъ „Понтафель утромъ¹* тоже хорошъ, хотя хуже перваго. „Сѣверная башня собора св. Стефана въ Вѣнѣ** по пріему слишкомъ напоминаетъ особый жанръ акварели—архитектурную акварель и слабѣе другихъ. Что касается Альб. Н. Бенуа, то выставленныя имъ теперь гуаши—подобно г. Каразину онъ пе признаетъ чистой акварели п вводитъ всюду гуашъ—уступаютъ его былымъ работамъ, доставившимъ ему славу одного изъ первыхъ аквалерпстовъ. „Березовая роща¹*, „Яблоня въ цвѣту**, въ особенности „Гельсингфорсъ** и „Въ паркѣ**—мало напоминаютъ прежняго мастера. Самая удачная вещь „Начало зимы¹*. Здѣсь есть много настроенія и правды. Г. Сала, очень щедро присылающій изъ Италіи свои венеціанскія и швейцарскія впечатлѣнія, въ послѣднее время сталъ у пасъ довольно извѣстенъ. Лучшая изъ выставленныхъ вещицъ „Івоіа Резсаѣогі, Ѵепезіа**. „Ізоіа Ве11а,1а§о Мацдіоге** слишкомъ пестра н красочна. Г. Мапизеръ написалъ прекрасный женскій портретъ („Головка подъ вуалью**): красиво и правдиво. Хорошъ также этюдъ „Старика¹⁵ С. Ѳ. Александровскаго. Со вкусомъ по обыкновенію написаны охотничьи сцеиы А. Д. Кившеико, въ особенности „Гончія загрызаютъ волка*¹ и „Передъ взятіемъ волчьяго выводка*¹. Изъ жанровыхъ вещей интересенъ акварельный эскизъ Е. И. Самокпшъ-СудковскоГі къ ея картинѣ, выставленной у петербургскихъ художниковъ „Дремлютъ**. Недурно написана „Венеціанка у колодца** Д. А. Бенкендорфа. Но „Св. Іосифъ** совсѣмъ не вызываетъ у васъ представленія объ евангельскомъ Іосифѣ; это просто добродушный, улыбающійся деревенскій батюшка, точно недоумѣвающій, зачѣмъ онъ попалъ сюда на выставку и зачѣмъ изъ него сдѣлали святого. Копіи съ старинныхъ мастеровъ, выставленныя г. Бенкендорфомъ, значительно уступаютъ копіи съ „Монаха** Рубенса, написанной акварелью г-жей фоігь-Тобизепъ. Послѣдняя передала довольно близко знаменитый оригиналъ, хранящійся въ Эрмитажѣ. Г. Васильковскій повторилъ въ акварели мотивъ „Казака и дивчины¹⁵, назвавъ его на этотъ разъ „Свиданьемъ¹⁵. Другая его акварель: „На охотѣ съ борзыми**—написана хорошо. Г. Хрѣновъ, выставляющій ежегодно по нѣскольку охотничьихъ сценокъ, на этотъ разъ не прибавилъ ничего новаго къ этому жанру, какъ пе прибавилъ ничего и гр. Муравьевъ, пишущій гуашью черно-рыжіе пейзажи съ заманчивыми названіями: „Облава па лося¹*, „По бекасамъ¹*, „На подслухѣ глухарей** и т. п. П. П. Соколовъ, несмотря на свой возрастъ, все такъ же свѣжъ и интересенъ; если маленькіе наброски-гуаши „Загуляли¹* и „Въ пролетъ дупелей¹* нѣсколько утрированы и карикатурны, то въ „Первомъ проблескѣ осенней зари¹⁵ и въ „Забытой усадьбѣ,**—масса настроенія. Очень хорошъ и „Московскій охотникъ**. Г. Долговъ написалъ двѣ акварели: „Стрѣльба бездымнымъ порохомъ¹⁵, съ очень удавшимися миніатюрными фигурками портретами ВеликихъКнязей Владиміра Александровича, Михаила Николаевича и др., и „Письмо къ пей“, изображающую трехъ солдатъ, усѣвшихся за столомъ у палатки и сочиняющихъ, повидимому" смѣхотворное письмо. Обѣ картинки были бы несравненно лучше, если бы на нихъ не такъ чувствовался фотографическій аппаратъ. Недурной этюдъ выставила г-жа Крамская.

Изъ пейзажей, кромѣ перечисленныхъ выше, недурны „Осеннія сумерки** одесскаго художника г. Заузе, „Весна** г. Кры-жнцкаго, „Сумерки¹⁵ г. Рылова, „Вильфрашпъ¹* г. Гефтлера и „Нева¹⁵ г. Беггрова. Миніатюрныя акварельки г. Хпса слишкомъ приторны и сочинены скорѣе въ мастерской, чѣмъ писаны по впечатлѣнію. Въ своемъ родѣ не лишены интереса пейзажи-виньетки г. Писемскаго. Цвѣты, которыхъ па выставкѣ довольно много, по большей части—неудачны. Лучше другихъ цвѣты у г. Шрейберъ и г-жи Эпдауровоп.

На выставкѣ есть еще одна картина религіозно-мистическаго содержанія; это —„Видѣніе¹⁵ г. Соломки. „Видѣніе¹⁵ это— не что иное, какъ Благовѣщеніе, трактованное только по тѣмъ правиламъ мистическихъ пріемовъ въ живописи, которыя, какъ откровенія, преподносятся всему міру жрецами культа „Возе сгоіх“ и ихъ главою Пеладаномъ. Въ заключеніе нельзя не упомянуть о совершенно оригинальныхъ рисункахъ Е. М. Бемъ. Въ нихъ такъ много своеобразнаго, оригинальнаго стиля, такой прелестью дышатъ эти крошечныя миленькія головки, что невольно забываешь случайные промахи въ рисункѣ. Особенно хороши „Херувимы¹⁵ и „Калики перехожіе¹⁵. Рисунки вставлены въ такія же оригинальныя и стилизованныя рамы.

ви,—все это говоритъ его сердцу, а въ истолкованіи художника п нашему. Вы видите, что это все живетъ, чувствуетъ, теплится, дышитъ подъ его кистью и карандашомъ. Васъ самихъ тянетъ прочь отъ душнаго, шумнаго и суетливаго города въ величавое и торжественное своимъ спокойнымъ говоромъ зеленое царство... Его „Лѣсные цвѣты*¹—вѣдь, эго сама идиллія, переданная въ живомъ образѣ. Крошечный рисунокъ—но вы чувствуете его жизненную правду, вы вмѣстѣ съ этимъ поэтомъ природы понимаете, что въ ней нѣтъ и пе должно быть малаго и незначительнаго. Лѣсной ручей (офортъ № 2) чуть струится въ камняхъ. Кругомъ молчатъ деревья, хранящія въ своихъ листахъ свѣжесть. Трава, напоенная его живою водой, пышно раскидывается кругомъ. Такъ тихо и сладко дѣлается на душѣ—точно въ нее самоё художникъ перенесъ мистическій покой и благоговѣйное молчаніе своего возлюбленнаго лѣса.

Если бы я хотѣлъ дать полное понятіе о собраніи этихъ офортовъ, мнѣ пришлось бы перечислить всѣ его нумера. Нужно нѣкоторое принужденіе надъ собою, чтобы говорить не о,всѣхъ. Ну какъ миновать, напримѣръ, этотъ несравненный ”голокъ лѣса („На порубкѣ**, № 5) ночью. Темное небо вызвѣздило. Полное какой-то неразгаданной тайпы, оно мерещится вамъ за черными стволами деревьевъ; нѣкоторыя изъ нихъ уже легли подъ топоромъ. Далеко изъ глубины бора свѣтится огонекъ костра. А ночь кругомъ молчитъ, и за вершинами недвижныхъ лѣсныхъ великановъ ея загадочныя созвѣздія медленію и торжественно совершаютъ обычный свой оборотъ надъ окутанною мракомъ землею... Ясный день—ручей капризно змѣится и пропадаетъ вдали чуть различимымъ извивомъ. Бѣлыя, полныя солнечнаго свѣта облака высоко поднялись надъ уголкомъ разступившагося лѣса и на ихъ маревѣ чернѣютъ привольно раскинутыя крылья птицъ. И опять ночь, зимняя, лунная. Звѣзды чуть теплятся. Воздуха такъ много между этими, опушенными снѣгомъ соснами и елями. Вдали, на темномъ фонѣ неба, онѣ только чудятся. Точно стоятъ тамъ трудно различимые фантомы, а передъ вами полянка, облитая мечтательнымъ свѣтомъ мѣсяца; сквозь пуховины осыпавшаго пхъ снѣга торчатъ стебли оставшихся отъ лѣта растеній и въ бѣломъ тонкомъ настѣ ручья оси же чернѣютъ, неподвижные и безжизненные. Далеко-далеко между деревьями тускло свѣтится другія чуть тронутыя лупою полянки.

Процессія на Страстной недѣлѣ въ Севильѣ. Носилки Смерти.

Процессія на Страстной недѣлѣ въ Севильѣ. Раны Христовы.

Какъ хороши всѣ эти маленькія „поэмы въ рисункахъ" у нашего поэта природы. Посмотрите на это море. Обрывъ чуть покрытаго землею каменнаго берега, могучее дерево уцѣпилось на немъ, пустило въ его расщелины свои крѣпкіе корпи и пышно облиствѣло подъ солнцемъ надъ полувоздушною далью. Чанки рѣють внизу. Движеніе бездонныхъ водъ чудится — вы его видите не глазами, а чувствуете. Далеко-далеко бѣлѣетъ парусъ. Куда несется онъ по лазурной пустынѣ? А вотъ задумчивая, полная свѣта и красоты южная ночь. Черныя и мрачныя скалы Гурзуфа обрываются пугающими воображеніе массами—опять въ то же, чуть зыблющееся безбрежное море. Мѣсяцъ, чуть тронутый узенькою тучкою, отразился въ его глубинахъ. Тишина, безлюдье, просторъ—только этотъ камень да мерцающія воды что-то безъ словъ говорятъ вашей душѣ. А вотъ еще (№ 37)—выступъ Аю-Дага за великолѣпною южною сосною—чуднымъ образчикомъ творчества этой природы. Море спокойно лежитъ въ мощныхъ объятіяхъ скалъ. Оно пе волнуется и кажется засыпающимъ. Жарко. Солнце отражено облаками, какія-то черныя птицы безпокойно несутся передъ ними. Не предвѣстники ли бури? Но до чего мы мало еще знаемъ нашихъ лучшихъ художниковъ! Право, начинаешь вѣрить, что артистка провинціальнаго театра, послѣ „Ревизора¹¹, пожелавшая немедленно поѣхать въ Петербургъ, пожать руку Гоголю—не анекдотъ. Вѣдь и Ив. Ив. Шишкина многіе грамотные люди считали исключительно авторомъ „сосенъ¹¹ и сѣверныхъ лѣсныхъ пустынь. А между тѣмъ подъ его карандашомъ и кистью также живетъ и воскресаетъ передъ нами далекое теплое море, высятся мощныя Крымскія скалы (№№ 36, 58). Самый камень въ его рукахъ полонъ странной, нѣсколько мрачной красоты. Черезъ утесъ въ другой бьетъ солнце. Опъ такъ и го-рптъ передъ нимъ, весь расписанный загадочными трещинами. Скала впереди бросаетъ па него рѣзкую тѣнь, въ щели между ними вы чувствуете сумракъ и прохладу среди палящаго полудня. Каменное великолѣпіе горныхъ долинъ передано мастерски. У И. И. Шишкина ночи дышатъ.

У нашего поэта природы-рядомъ съ мастерствомъ и техникою идетъ то, что не часто встрѣчается и у настоящихъ поэтовъ. Съ опредѣленнымъ образомъ, такъ или иначе говорящимъ вашей душѣ, рядомъ набросаны, какъ будто вскользь, черточки, которыхъ вы съ перваго взгляду не отличите. Любуясь этими изящными уголками чуднаго Божьяго міра во второй и третій разъ, вы въ нихъ почувствуете новую красоту, упущенную вами прелесть. Всѣ эти: „На лѣсной межѣ¹¹ (№ 16), „Полянка" (№ 20), „Опушка" (№21), „Сосны" (№27) В. и много другихъ, помимо ихъ удивительной вѣрности природѣ, погружаютъ васъ въ міръ неуловимыхъ ощущеній. Случалось ли вамъ въ солнечный день остановиться у лѣса въ тѣни и задуматься. Въ вашей душѣ точно тѣни отъ облаковъ бѣгутъ неопредѣленныя, по чудныя впечатлѣнія. Вы уходите въ мечтательныя созерцанія какой-то недающейся вамъ въ руки красоты. Именно то же я испытывалъ, разсматривая эти вдохновенные рисунки. Особенно два изъ нихъ: „Дремучій лѣсъ¹¹ (№ 26) и „Сосны¹¹ (№ 27)—сколько въ нихъ мощи, силы, глубины!.. Взглядъ въ этомъ царствѣ древесныхъ стволовъ уходитъ Богъ знаетъ куда и тамъ, гдѣ густится тьма, онъ все еще угадываетъ новые и новые силуэты и образы. А ночь надъ моремъ!.. Гдѣ-то далеко-далеко луна отразилась въ воды у самаго горизонта... Здѣсь на берегу, у рѣзко очерченныхъ во мракѣ черныхъ деревьевъ, костеръ, и около него люди... Тянетъ туда въ волю надышаться свободою, свѣжестью, налюбоваться этою красотою...

Всякій разъ, когда мнѣ дѣлается особенно скучно, а за окнами хмурится тусклый и скупой на ласку зимній день, я открываю эти офорты и вмѣстѣ съ „поэтомъ природы¹¹, Ив. Ив. Шишкинымъ, ухожу въ его заколдованное царство, теряюсь въ его лѣсахъ, вволю дышу солнечнымъ свѣтомъ и тепломъ, слушаю говоръ лѣсныхъ вершинъ и прибой царственнаго моря, грежу лунными ночами — и, возвращаясь къ скучной городской дѣйствительности, чувствую себя освѣженнымъ и бодрымъ.

Нужно знать кропотливое производство офорта, чтобы понять, сколько труда и усилій потрачено на это изданіе. Маленькая невнимательность, раз-сѣяпность—и начинай его сначала. Чтобы добиться тѣхъ результатовъ, которые даетъ это изданіе, нужно было упорно и долго преслѣдовать свою цѣль, преодолѣть тысячи препятствій. Сколько великолѣпно удавшихся досокъ приходилось вновь передѣлывать, потому что, по мнѣнію требовательнаго художника, онѣ не вполнѣ передавали „извѣстное настроеніе¹¹. Разсказывая въ предисловіи, какъ Ив. Ив. Шишкинъ работалъ надъ этимъ, издатель говоритъ: „Онъ не только печаталъ листы, но и варьировалъ ихъ до безконечности, рпсо-

валъ на доскѣ краской, клалъ новыя тѣни, дѣлалъ другія пятна, звѣзды, лунные блики... Весь въ возбужденіи работы, сильный, увѣренный, онъ являлся дѣйствительно большимъ мастеромъ, напоминая собою художниковъ былого времени¹¹.

Позволяю себѣ закончить свой очеркъ офортовъ Шишкина краткимъ указаніемъ, что появленіе ихъ въ свѣтъ является не только удавшимся издательскимъ предпріятіемъ, но и крупною заслугою. Россію можно изучать въ этихъ художественныхъ очеркахъ со всѣмъ безконечнымъ разнообразіемъ ея характерныхъ чертъ, контрастовъ, тонкихъ и неуловимыхъ для другихъ подробностей, являющихся выпукло и ясно въ творчествѣ нашего поэта природы. По отношенію къ техникѣ офортнаго дѣла — это послѣднее слово. Мы смѣло можемъ теперь на выставки цѣлаго міра послать это великолѣпное изданіе. Въ немъ наше искусство лицомъ въ грязь не ударитъ. Еще разъ обращаясь ко всему нами сказанному, мы не въ силахъ не послать нашего заочнаго спасибо поэту природы, подарившему намъ столько радостныхъ и поэтическихъ впечатлѣній, окружившему насъ очарованнымъ міромъ задумчивой и истинной красоты.

Рѣшеніе гернанскаго рейхстага /большинствомъ голосовъ) не принимать участія въ поздравленіи и чествованіи князя Бисмарка ио случаю 80-й годовщины дня его рожденія, вызвало протестъ и среди членовъ рейхстага, и въ обѣихъ палатахъ прусскаго сейма. Слова графа Мантейфеля, сказавшаго во время преній, при обсужденіи этого вопроса, что „рейхстагъ обязанъ самымъ существованіемъ своимъ князю Бисмарку“ и что „неблагодаренъ ребенокъ, отказывающійся поздравить отца¹*, нашли, очевидно, откликъ во многихъ умахъ и сердцахъ, и теперь совершается настоящее паломничество въ Фрпдрихсруэ сторонниковъ бывшаго канцлера. Телеграммы отъ 13 (25) марта извѣщаютъ, что съ тремя экстренными поѣздами прибыли сюда 248 членовъ прусской палаты депутатовъ и ПО членовъ рейхстага и 60 —прусской палаты господъ. Прибывшіе были встрѣчены графами Гербертомъ и Вильгельмомъ Бисмаркъ, графомъ Ранцау и генераломъ Вальдерзэ. Послѣ привѣтствованія всѣхъ депутатовъ членами семьи стараго канцлера, въ 1^3,4 ч. пополудни прибылъ въ вокзалъ въ кирасирскомъ мундирѣ и самъ князь. Поздоровавшись съ депутатами, князь, въ сопровожденіи президента Келлера, поѣхалъ въ замокъ. Рѣчи, за невозможностью помѣстить всѣхъ гостей въ комнатахъ, говорились на балконѣ замка. Левецовъ поставилъ па видъ, что ему, къ сожалѣнію, приходится говорить не ио порученію рейхстага, а отъ имени всѣхъ тѣхъ членовъ его, которые въ теченіе нѣсколькихъ десятилѣтій неустанно слѣдили за подвигами, совершаемыми княземъ для блага отечества, и пе забыли ихъ. Какъ эта рѣчь, такъ и другія рѣчи неоднократно прерывались громкими возгласами одобренія. Князь Бисмаркъ отвѣтилъ: „Чествованія эти обращены не къ моей личности, а къ достигнутымъ политическимъ результатамъ¹¹. Затѣмъ князь, видимо тронутый, напомнилъ объ уже отошедшихъ въ вѣчность своихъ сотрудникахъ,равно какъ и объ императорѣ Вильгельмѣ!, п въ заключеніе сказалъ: „сожалѣю, что не могу трудиться вмѣстѣ съ вами, во для этого я не достаточно здоровъ, да и старъ. Я желаю окончить свою жизнь здѣсь. Мысленно, однако, я буду съ вами¹¹. Послѣ восторженнаго „Іюсіі" въ честь Бисмарка, провозглашеннаго Либерманомъ, князь удалился въ свои покои.

На другой день прибылъ въ Фрпдрихсруэ императоръ Вильгельмъ съ наслѣднымъ принцемъ. Императоръ прибылъ въ полдень въ Аумюле, гдѣ сѣлт> на коня и во главѣ, кирасирскаго полка вступилъ въ паркъ. Полкъ выстроился. Князь Бисмаркъ, въ кирасирскомъ мундирѣ, пріѣхалъ въ коляскѣ. Войска отдали честь, заиграла музыка. Императоръ поздравилъ князя отъ имени арміи и передалъ ему золотое оружіе. Передъ фронтомъ императоръ произнесъ слѣдующую рѣчь: „Ваша свѣтлость! Все отечество паше собирается праздновать день вашего рожденія. Сегодняшній день принадлежитъ арміи, и ей прежде всего подобаетъ чествовать своего „камрада", старослуживаго офицера, благодаря дѣятельности котораго она имѣла возможность совершить великіе подвиги и въ награду за ппхъ быть свидѣтельницею возстановленія германскаго отечества. Собравшаяся зд ѣсь дружина является представительницей всей арміи и прежде всего того полка, который имѣетъ честь называть васъ своимъ шефомъ... И въ присутствіи этой же дружины я подношу вашей свѣтлости мой даръ. Никакого лучшаго подарка не могъ я придумать, чѣмъ мечъ, это германское оружіе по преимуществу". Императоръ закончилъ свою рѣчь приглашеніемъ провозгласить „ура" въ честь его свѣтлости князя Бисмарка, герцога Лауенбургскаго! Императрица поручила кронпринцу вручить отъ ея имени князю Бисмарку великолѣпный букетъ цвѣтовъ и передать ему ея пожеланія. Кронпринцъ исполнилъ порученіе, сказавъ князю: „отъ мамы". Для принесенія поздравленій прибыли также принцы Генрихъ и Вальдемаръ, великій герцогъ Баденскій, имперскій канцлеръ, принцъ Александръ Гогеплоэ. Бисмаркъ, стоя на порогѣ дома, сердечно привѣтствовалъ гостей. Всѣ эти чествованія имѣютъ теперь еще то особое значеніе, что являются яркимъ проявленіемъ столкновенія между имперскимъ парламентомъ и императоромъ.

На отправившагося въ Японію для мирныхъ переговоровъ китайскаго уполномоченнаго Лп-Хунгъ-Чанга было сдѣлано въ Спмоносекп покушеніе. Въ то время, когда Ли-Хупгъ-Чаигъ возвращался въ паланкин ѣ въ гостиницу, гдѣ онъ остановился, какой-то молодой человѣкъ выскочилъ изъ толпы, схватилч. за руку носильщика, чтобы остановить паланкинъ, и выстрѣлилъ въ китайскаго уполномоченнаго почти въ упоръ. Пуля попала въ лѣвую щеку и еще не извлечена изъ раны, но общее состояніе раненаго удовлетворительно. Лихорадки нѣтъ и особенной боли опъ пе ощущаетъ. Рапа признается не опасной. Первый министръ вызвалъ по телеграфу лейбъ-медика императора. Министры и высшія должностныя лица выразили глубокое сожалѣніе по поводу покушенія, императоръ и императрица черезъ чрезвычайныхъ посланцевъ передали Ли-Хунгъ-Чапгу чувства искренняго участія и негодованія. Виновникъ покушенія—соши, т.-е. принадлежитъ къ свойственному Японіи сословію политическихъ „бравп", готовыхъ всегда на всякое насиліе. Самые же переговоры о мирѣ ведутся японцами такимъ образомъ, что Ли-Хунгъ-Чангъ, по извѣстіямъ, полученнымъ газетою Тітез, повидимому, потерялъ всякую надежду на благопріятный исходъ ихъ, въ виду того, что японская военная партія настаиваетъ па отсрочкѣ мирныхъ переговоровъ до взятія Пекина. По послѣднимъ сообщеніямъ китайцы обратились было къ иностраннымъ державамъ, прося ихъ склонить Японію къ пріостановкѣ военныхъ дѣйствій, но Германія и Соединенные Штаты заявили иа это, что желаютъ сохранить нейтралитетъ, а остальныя державы, не отказываясь отъ вмѣшательства, дали понять китайскимъ посланникамъ, что время для этого еще не наступило. Въ послѣднее время японцы заняли еще Пескадорскіе острова, и шансы на скорое заключеніе мира еще уменьшились.

Праздникъ Благовѣщенія и память о немъ на Руси. Какъ извѣстно, по католическимъ легендамъ, главная святыня Назарета, домъ, гдѣ архангелъ Гавріилъ возвѣстилъ Св. Дѣвѣ о рожденіи Спасителя, былъ перенесенъ ангелами въ Италію, въ г. Лорето въ 1295 году. Въ самомъ же Назаретѣ, на мѣстѣ, гдѣ было Благовѣщеніе, объ этомъ событіи напоминаютъ нынѣ находящіяся въ подземной церкви двѣ колонны, изъ которыхъ одна, по преданію, па томъ мѣстѣ, гдѣ стояла Св. Дѣва, а другая,— гдѣ явился Ей архангелъ.

Въ Христіанской Церкви праздникъ Благовѣщенія извѣстенъ съ IV вѣка; въ Россію же этотъ праздникъ перешелъ вмѣстѣ съ введеніемъ христіанства (въ IX вѣкѣ). Русскіе благочестивые посѣтители св. мѣстъ въ прежнее и нынѣшнее время нерѣдко приносили изъ Назарета „памятки" въ видѣ камней отъ колодца, изъ котораго, по преданію, Богоматерь брала воду. Такъ, цапр., въ 1872 г. почившій великій князь Николай Николаевичъ, въ бытность свою въ Назаретѣ, принялъ въ даръ отъ греческаго митрополита древнюю икону Благовѣщенія и нѣсколько камней отъ назаретскаго колодца, которые и отправилъ въ Петербургъ въ подарокъ л.-гв. Конному полку, справляющему полковой праздникъ именно въ день Благовѣщенія.

Изъ Благовѣщенскихъ храмовъ въ Россіи особенно замѣчателенъ Московскій кремлевскій соборъ. Онъ былъ первоначально построенъ въ 1397 г. и вновь перестроенъ великимъ княземъ Іоанномъ III въ 1489 г. Въ древности храмъ этотъ назывался „церковью Благовѣщенія на великокняжескомъ Государевѣ дворѣ на сѣняхъ". Въ этомъ храмѣ въ старину русскіе государи сочетались бракомъ, причащались въ посты Св. Тайнъ, здѣсь крестили царскихъ дѣтей и здѣсь же послѣ вѣнчанія на царство осыпали царей золотомъ и серебромъ передъ чудотворною иконою Благовѣщенія. Особенность иконописи въ этомъ храмѣ заключается въ томъ, что на ряду со святыми изображены древніе мудрецы (Сократъ, Платонъ, Зенонъ и др.) съ хартіями, на которыхъ начертаны ихъ поученія; у Сократа, напр., написано па хартіи: „Добраго мужа никакое зло не постигаетъ; душа паша безсмертна; по смерти будетъ добрымъ награда, а злымъ—наказаніе". Въ соборѣ замѣчателенъ мозаическій полъ, подобный встрѣчающимся въ древнихъ римскихъ базиликахъ; онъ сдѣланъ изъ яшмы, агата и другихъ цвѣтныхъ камней; по однимъ свѣдѣніямъ, это подарокъ царю Алексѣю Михаиловичу отъ шаха персидскаго, а по другимъ, полъ привезенъ изъ Ростовскаго собора патріархомъ Филаретомъ. Въ соборѣ сохраняется образъ Донской Божіей Матери, который носили иа древкѣ вмѣсто хоругви и который былъ въ Куликовской битвѣ, и кресты греческаго царя Константина и русскаго великаго князя Владиміра Мономаха. Изъ монастырей, извѣстныхъ подъ именемъ „Благовѣщенскихъ", замѣчательны: 1) Нижегородскій (мужской), основанный въ 1239 г.; въ немъ хранится икона Божіей Матери, писанная въ X вѣкѣ; 2) Муромскій (мужской, Влад. губ.), построенный Іоанномъ Грознымъ въ 1563 г., гдѣ хранятся мощи муромскихъ князей XII вѣка: св. Константина, Михаила и Ѳеодора; и 3) Нѣжинскій (мужской, Черниг. губ.), называемый „Назаретъ"; монастырь этотъ построенъ въ 1716 г.

Контора журнала „Нина* проситъ гг. иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и прилагать 28 иоп. почтовыми марками на типографскіе расходы. Гг. же городскіе подписчики благоволитъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: Братъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго-(Продолженіе). —Братъ. (Изъ воспоминаній моряка). А. Н. Чермнаго. —Стихотвореніе Аполлона Коринфскаго.—Къ рисункамъ: Послѣднія событія земной жизни Спасителя (съ 4 рис.).—За вѣру (съ рне.).—Христіанскія древности. Гвоздь отъ Креста Господня. —Серебренникъ іуды (съ 2 рис.).—Передъ исповѣдью (съ рис.).— Процессія на Страстной недѣлѣ въ Севильѣ (съ 2 рис.).—Генералъ-адъютантъ Б. Г. Глинка-Мавринъ (съ портр.).—В. П. Кулинъ (сь портр.)ХѴ-я выставка русскихъ акварелистовъ.-Библіографія. Поэтъ природы.—Политическое обозрѣніе.—Смѣсь.—О перемѣнѣ адреса.—Объявленія.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Только что вышла и поступила въ продажу новая книга

Руководство къ раціональному веденію домашняго хозяйства въ городъ и въ деревнъ.

Въ 2 томахъ, всего—болѣе 900 страницъ, въ 8-ю долю листа.

Потребность въ руководствѣ по домашнему хозяйству сдѣлалась въ наше время столь насущною, что становится необходимымъ съ ней считаться.

Чтобы удовлетворить этой потребности, домоводство должно быть подчинено извѣстному режиму, основанному на болѣе или менѣе спеціальныхъ знаніяхъ. Безъ этого режима, безъ этихъ знаній, хозяйничанье ведетъ лишь къ прямому разоренію.

Между тѣмъ, литература по домохозяйству очень не богата, — до послѣдняго времени не было у насъ ни одного такого руководства, которое, хотя бы въ извѣстной мѣрѣ, соотвѣтствовало своему назначенію. Такъ, напримѣръ, у насъ существуютъ десятки поваренныхъ книгъ, но ихъ нельзя считать удовлетворительными,— или по недостаточно разносторонней постановкѣ задачи, или же по малой научной подготовкѣ ихъ авторовъ.

_ Восполнить этотъ существенный пробѣлъ въ нашей весьма небогатой литературѣ по домохозяйству и домоводству и имѣетъ цѣлью новое изданіе «Домъ и хозяйство»,—новая книга г-жи Маріи Ределинъ, редактора «Рижской газеты для хозяекъ» и начальницы женской хозяйственной школы въ Ригѣ.

«Домъ и хозяйство» представляетъ настоящую энциклопедію домоводства, могущую служить настольной книгой для хозяевъ и хозяекъ, притомъ написанную въ соотвѣтствіи съ лапными современной науки и перомъ, искусившимся въ литературной работѣ.

Первый томъ книги г-жи Ределинъ даетъ какъ общія основанія внѣшняго домоустройства, напр., объ устройствѣ комнатъ: спальни, дѣтской, столовой: кухни, кладовой^ ледника и проч. и подробныя весьма цѣнныя указанія объ уходѣ за садомъ, огородомъ, цвѣтникомъ, комнатными растеніями, домашнею птицею, лошадью, коровою, — такъ и массу важныхъ практическихъ указаній о пріемахъ внутренняго домохозяйства, напр., о покупкѣ различныхъ съѣстныхъ припасовъ, товаровъ, о сохраненіи припасовъ, о распознаваніи фальсификаціи, о питаніи, о веденіи книгъ и счетной части, объ отопленіи и освѣщеніи, объ уходѣ за здоровыми и больными, о гигіенѣ, о средствахъ поддержанія порядка п чистоты въ домѣ и проч. Алфавитный указатель 1-го тома содержитъ болѣе 1800 названій. Второй томъ ея представляетъ отличную поваренную книгу, содержащую въ себѣ 1190 кухонныхъ рецептовъ, при чемъ г-жа Ределинъ не упускаетъ изъ виду и требованій такъ-назынаемой «раціональной кухни». Во второмъ же томѣ книги сообщаются также рецепты постныхъ кушаній и дается цѣлый рядъ указаній относительно заготовки въ прокъ плодовъ и овощей, приготовленія вареній, наливокъ и другихъ напитковъ, изготовленія печеній, конфетъ и проч. Алфавитный указатель 2-го тома содержитъ около 1600 названій.

Обиліе сообщаемыхъ въ этой книгѣ полезныхъ свѣдѣній и практическихъ указаній, сжатость и легкость ея изложенія даютъ намъ основаніе быть увѣренными, что этотъ трудъ г-жи Ределинъ пріобрѣтетъ широкое распространеніе и, принося тихо и незамѣтно пользу русскому обществу, въ тѣсныхъ кружкахъ семей, сослужитъ въ рядѣ годовъ службу и общему благосостоянію нашего отечества.

Текстъ книги въ обоихъ томахъ иллюстрированъ 161 рисункомъ.

Цѣна за оба тома брош. Л р._ съ пересылкою 4 р. 50 к., а въ двухъ хорош. коленк. переплетахъ Л р. НО к., съ перес. 5 р. 50 р.

Съ требованіями обращаться въ контору изданій А. Ф. Маркса, въ С.-Петербургъ, Малая Морская, 2*2.

ТАМАВ ІМОІЕИ 6ВІИ0М

треб.: Почт. ст. Хлопепячи, Микск. губ., М. р_ЯР«_я ПО _ГПЙ Д ггЪіягаа фонъ Кистеръ. 10 штукъ кор. побѣговъ 1833 ОО, ГИв ИѲ8 А.ГСП1ѴѲ8

г. стоитъ съ иересыл. 2 р.—94 г. і р.; іш> сЬех іоів Оговиіпім еі РЬагтасіепв зеренъ сѣмянъ (съ мѣста ея родины) 1 р.І ________

Съ предисловіемъ издателя и оглавленіемъ на русскомъ и французскомъ языкахъ, въ роскошной папкѣ, тііснеи. золотомъ п красками, по рисунну автора.

Офорты отпечатаны въ трехъ изданіяхъ, въ весьма ограниченномъ количествѣ экземпляровъ, а именно: 1) на японской бумагѣ; 2) на китайской бумагѣ и 3) на эстампной бумагѣ.

Альбомъ офортовъ Проф. Ив. Ив. Шишкина является у насъ единственнымъ въ своемъ родѣ изданіемъ, особенно въ виду того, что въ немъ собранъ трудъ всей жизни маститаго художника.

Приложенный къ альбому портретъ Проф. Шишкина также собственноручно вытравленъ на мѣди самимъ художникомъ и отличается высоко-ходужествсннымъ исполненіемъ и замѣчательнымъ сходствомъ.

Цѣна альбома въ роскошной папкѣ, съ пересылкою: 1) на эстампной бумагѣ—25 руб., съ перес. 28 р., 2) на китайской бумагѣ—50 руб., съ перес. 53 р. и 3) на японской бумагѣ — 100 руб., съ перес. 103 р.

Желая облегчить пріобрѣтеніе этого роскошнаго изданія, мы допускаемъ для гг. служащихъ какъ въ казенныхъ, такъ и въ частныхъ учрежденіяхъ разсрочку за ручательствомъ гг. казначеевъ и управляющихъ, по особому соглашенію съ конторой редакціи журнал Чива“, С.Петербургъ, Малая Морская, д. Гі- 22. |

ПРЕЛЕСТНОЕ ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО 56-й ПРОБЫ съ искусств. ПРЕВОСХОДНЫМЪ БРИЛЛІАНТОМЪ

БЕЗЪ ФОЛЬГИ ИЛИ ПОДКЛАДКИ. трудно узнать отъ настоящаго брилліанта. М 76:19 15 -9

а также „СПЕЦІАЛЬНЫЕ*¹, сдѣланные по нашему заказу изъ лучшаго англійскаго матеріала. На всѣхъ велосипедахъ взята масса призовъ въ Россіи и за границей.

Мссква, Неглинный проѣздъ, противъ Государственнаго Банка. 10-1

имѣются постоянно свѣжіе запасы, для роз ппчноП продати, при складѣ на мѣстѣ сбора Н. С- Шерстникова. Высылка производится за деньги и съ налогомъ платежа во всѣ мѣста Росс. Имперіи. Высшій сортъ отборная боровая въ цвѣту съ корнями по 3 руб. Степная по 1 руб. за фунт. безъ пересылки. Адресъ: г. Бузулукь, Самар.

Гл. складъ: СПБ. Александр. площ., 9. Москва, Никольскія, д. Шереметева.

которое никогда не забудется н ■ сгорѣлъ отъ удара молніи нашъ приходскій православный храмъ. Два года прошло со времени пожара, лишившаго насъ церкви Божіей, и мы весною 1893 г. надѣялись къ осени видѣть у себя новый храмъ Божій, и рѣшили посвятить его памяти столѣтія присоединенія Подольской губерніи къ Россійской Имперіи (1793—1893 г.); съ Божіею помощью вывели мы стѣны церкви и колокольни, начали покрывать ихъ желѣзомъ, употребили на это свои послѣдніе достатки, и теперь, когда, по причинѣ постигшаго насъ въ 1893 году неурожая хлѣба, больше ничего дать сами не можемъ и не имѣемъ на окончаніе постройки церкви, на иконостасъ и утварь церковную, боимся, чтобы радость наша не смѣнилась печалью, когда воздвигнутыя кирпичныя стѣны и своды новаго храма непокрытые начнутъ отъ сырости гнить и разрушаться, а средствъ хотя бы на исправленіе поврежденій и на покрытіе церкви у насъ не будетъ. Въ такомъ горѣ одна надежда наша на Господа и на христолюбивыхъ благотворителей.

Православные христіане и благотворители! Просимъ васъ во имя Господа: помогите намъ въ святомъ дѣлѣ—постройкѣ храма, во -имя св. пѳрвоверховныхъ апостоловъ Петра и Павла, и своею лептою дайте намъ возможность окончить постройкою храмъ, воздвигаемый въ память великаго событія столѣтія возсоединенія Подоліи съ Россіей, каковое событіе послужило къ укрѣпленію св. православія и русской народности въ нашемъ краѣ. Вѣчно будемъ молить Господа и Его святыхъ апостоловъ Петра и Павла о благотворителяхъ.

Пожертвованія просимъ высылать по адресу: Церковно-приходскому попечительству с. Лолевоя-Березовки, въ м. Улановъ, Подольской губерніи.

ВЫСОЧАЙШЕ УТВЕРЖДЕННОЕ ТОВАРИЩЕСТВО Невскій, 30. 1-5 І^ОіТЧГ А. ТЧ _и Невскій, 30. РЕКОМЕНДУЕТЪ Пасхальные подарки съ парфюмеріей высшаго достоинства:
іновосты ДУХИ „ЦВѢТЪ ЯБЛОНИ"		ІНОВОСТЫ ПАРФЮМЕРІЯ „Индійская Лавсонія"’ - ДУХИ - мыло. -		ІНОВОСТЫ „ХЛѢБЪ-СОЛЬ⁴⁴съ парфюмеріей.
ДУХИ „Царскій Біолетъ" нѣжный и продолжит. запахъ.	НЙТТА шелковыя іІіІЦн плюшевыя съ парфюмеріей.		ЯЙТТА Фарфоровыя /ШЦА хрустальныя съ парфюмеріей.		ЯЙЦА мыльныя.
Цвѣточный О-де-колонъ разныхъ запаховъ.		ЛѴХИ' »Д“Ф^не“ „Ландышъ* „Персидская сирень" „Японскій корилопсисъ".		СРЕДСТВА для смягченія кожи рукъ и лица „Глицериновая пудра" „Глицериновыя словно".
ТУАЛЕТНЫЯ воды.	Извѣстное своимъ качествомъ усовершенствованное „ГЛИЦЕРИНОВОЕ ШЛО".		Образцовы!! коробки въ формѣ ЯЙЦА съ рази, парфюмер. предметами.		ТУАЛЕТНЫЙ укеуеъ.
Л ѴХИ* :>^{Лю6и МеНЯ}“ Д» АГІ. „Испанская кожа" „Ночная красавица" „Китайскій букетъ".		0-ДЕ-К.ОЛЮИЪ высшій сортъ. О-де-хголсокъ императорскій.		КОСМЕТИКА высшій сортъ.

Э. КИНКМАНЪ И К°. С.-Петербургъ, Гороховая, 4. Складъ апгл. и гермапсв. вѳ> лосин, вов. системы лучшихъ заводовъ съ ручательствомъ. Пневмат. отъ 130 руб. Каталоги безплатно.

О’ІКИ и пенсне съ пмігтаціеп французскаго золота, не чернѣющія (Ніпіі'і Ог), самая оправа имѣетъ видъ настоящихъ массивныхъ золотыхъ. ЦІ;-на съ самыми лучшими стеклами (Кеіпіпд-іоп^іаб) съ эксцентрической шлифовкой но поверхности (а Іахе) 3 р. 50 к. съ перѳсыл. въ Евроііейск. Россіи, а въ Азіатек. 4 р. Адресовать: оптическое заведеніе 3. Варшавскаго, Граничная, 14, въ Варшавѣ. ЫВ. При заказѣ объяснить страданіе н

Бр. С и Г. ШЕЛАЕВЫ въ Москвѣ приготовили большой выборъ всевозможныхъ сезонныхъ новостей, а именно:

Бархатъ, плюшъ, шелковыя ткани для платьевъ и верхнихъ вещей.

Начало курса съ 1 мая и 1 ноября каждаго года. Проспекты пысыл. безплатно Дирекція: СеЬтапп - НеІЫд. 2-1

Евангелическое Общество попеченія о дѣвицахъ въ С.-Петербургѣ. Конногвардейскій пер., Л* 4, кв. 2.

При Обществѣ имѣется помѣщеніе для дѣвицъ безъ мѣстъ н занятій. По воскресеніямъ собранія для дѣвицъ отъ 2—в час. Пріемъ по дѣламъ Общества по понедѣльникамъ и четвергамъ отъ 19 — 11 час. утра, по вторникамъ и пятницамъ отъ 2—3 час.

Чинитъ чулки, полотно, матеріи и проч. кикъ ткано.

Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеній, Больш. Морская, 33.

Къ каждому аппарату прилагается наставленіе л начатая работа. Высыл. немедленно, можно и наложеннымъ. Каталогъ изобрѣтеній за 15 к. марками.

І/ПАПиоп ^виУ^{чнваѳтся} всякій заочно КгАЬИоІІ (посредствомъ переписки) въ 15 уроковъ у

ПИР.ДТк профессора каллиграфіи іілил і и _А коссодо.

Методъ премированъ на Парижской всемірной выставкѣ 1889 г. н удостоенъ золотой медали. № 7445

За 2 семикопѣечііыя марки высылаются пробное письмо н условія. Адресъ: Профессору каллиграфіи Адольфу Коссодо въ Одессѣ, Дерибасовская, д. 19.

КРАСИВО ПИСАТЬ н двойной итальянской (25) БУХГАЛТЕРІЙ И СТЕНОГРАФІИ выучиваю всякаго заочно (посредствомъ письменныхъ сношеній); за успѣхъ гарантія. Полное разъясненіе и образцы высылаю за 3 марки по 7 к. По окончаніи курса выдаю свидѣтельство.

Перворазрядная гостиница, устроенная со всѣмъ современнымъ комфортомъ въ здоровой, тихой и аристократической мѣстности, среди большого парка, въ 5 минутахъ разстоянія отъ желѣзнодорожной станціи и лѣчебнаго заведенія.

Семейные номера (гостиная, спальня, уборная и ванна), общія гостиныя, залы для чтенія, для бесѣдъ, для музыки, курильныя и бильярдныя. Зимній садъ. Большой ресто-раціонный обѣденпый залъ съ открытой террасой. Кресла для больныхъ. Электрическое освѣщеніе. Паровое отопленіе. Площадки для лоунъ-тенниса и крокета. При болѣе долговременномъ пребываніи плата но особому соглашенію. Крытымъ ходомъ отель соединенъ съ громадною купальней Августы-Викторіи. К. № 7796 6—2

машино-строительн. заводъ для кирпичи., торфяного, гончарнаго и известковаго производствъ, а также для изготовленія: всякаго рода черепицы, гончарныхъ трубъ различной длины, бетона, брикетовъ, огнеупорнаго кирпича, глиняныхъ и цементныхъ половыхъ плитъ

И проч. 4-1 Далѣе: мѣшалокъ и формовочныхъ машинъ для печныхъ, литейныхъ, красильныхъ, клеевыхъ, мыловаренныхъ заводовъ и заводовъ, изготовляющихъ изоляціонную массу.

Вальцы изъ твердаго чугуна разной величины и проч.

ВЕЛОСИПЕДЫ „ТРІУМФЪ», Опель к др. № 7811 Едияств. представитг для вееЙ Россіи Іосифъ Эйхенвальдъ.

Москва, Столешниковъ пер., Д. -М 5. Велосипеды отъ 100 до 272 рублей. Прейсъ-куранты безплатно.

Акмолинскъ, И. С. Сплинъ, Алатырь, К. Н. Поповъ и К°. Архангельскъ, М. II. Аренсовъ. Астрахань, И. Г. Степановъ Старшій.

Большой Токманъ, Н. Г. Блохъ. Борисоглѣбскъ, В. А. Черномашенцовъ. Брянскъ, К. Т. Брилліантовъ.

Вейсенштейнъ, Г. Лейнбѳргъ. Верхотурье, И. А. Мухлынинъ. я Н. В. Лапинъ.

Гельсингфорсъ, М. Линдросъ, Александровская ул., 11.

Екатеринодаръ, Бр. Г. и С. Шевцовы, я И. В. Котляровъ.

„ Торг. домъ „А. Полянскаго Сыя. Колывань, Е. А. Жернаковъ.

На Ленѣ, Ленское Золотопромышленное Товарищество.

„ В. М. Лукинъ. Нижній-Новгородъ, М. И. Смирновъ. Нижне-Уральскъ, Е. С. Стуловъ. Николаевскъ на Амурѣ, Ди кланъ и К'\ Николаевъ, Я. Ага.

„ Б. И. Бабаджанъ. Никольское-Орѣхово, Общ. Потребителей. Новочеркаскъ, С. К. Карнѣевъ.

Нѣжинъ, М. П. Гомоляки. Оберпаленъ, К. Ф. Леіібергъ.

„ Л. Фнлюринъ, въ городскомъ домѣ на старомъ базарѣ.

Орелъ, Братья А. Я. л В. Щепкины. Павлодаръ, А. И. Деровъ.

„ Продовольственный отдѣлъ Уральской желѣзной дороги.

Прилуки (Полтавск. губ.), И. С. Литвиненко Сыновья.

СалаирскіЙ рудникъ, Е. И. Смирновъ. Самара, К. И. Поповъ.

Самаркандъ, Д. Н. Захо. Сарапулъ, Н. В. Вихляевъ. Саратовъ, II. Г. Бестужевъ.

Серпуховъ, Е. Я. Фирсанова съ Сыновьями. Симферополь, Л. Я. Бозаджіѳвъ, Полицейская улица.

Симбирскъ, Н. В. Кротковъ, Скопинъ, В. С. Фадѣевъ.

„ А. В. Ананьевъ. Ставрополь, А. И. Венеціопова. Сумы, В. Г. Софроновъ.

я Тащіевъ и Хаспековъ. Тальсенъ, Г. Б. Бергеръ Сыновья. Тамбовъ, М. А. Афапасьевъ.

я Торг. Домъ „Селезнева Сыновья¹*. Тюналинскъ, ф. С. Афонинъ.

Юзовка, Общ. Потребителей близъ завода Новороссійскаго Общества.

„ Торговый домъ „Майкапаръ и Ку-шлю*, Набережная.

„ Титовъ и Малоземовъ. Ѳеодосія, Е. М. Майтопъ.

Изданіе А. Ф. Маркса, СПБ., Малая Морская, № 22.БйгелИІОФеМ«ркси,унківн)р'СІіч., А: 1.

Мой внѣшній видъ гораздо торжественнѣе моего настроенія. Мой мундиръ чистъ, блестящъ, на шеѣ красуется орденъ, щеки говорятъ о добросовѣстной работѣ бритвы, отъ щепетильно-ровнаго пробора и негустыхъ волосъ, гладко причесанныхъ справа налѣво, вѣетъ миромъ и довольствомъ.

Но крылатая шинель, накинутая лакеемъ на мои плечи въ передней, разомъ прячетъ въ своихъ тяжелыхъ складкахъ меня всего, вмѣстѣ съ моимъ мундиромъ и орденомъ, приподнятый воротникъ закрываетъ мои щеки, а моя прическа безслѣдно исчезаетъ подъ треуголкой.

Я спускаюсь съ лѣстницы. Швейцаръ снялъ шапку и распахиваетъ передо мной дверь, и я вижу, что въ душѣ его уже играютъ праздничныя чувства и ему нестерпимо хочется поздравить меня, но онъ еще не смѣетъ. Я на улицѣ.

По землѣ низко стелется сырой туманъ и окутываетъ лошадей, карету и кучера. Швейцаръ нащупываетъ дверцу, открываетъ ее и почтительно препровождаетъ меня внутрь. Карета двинулась но гранитной мостовой, и колеса застучали долгую, непрерывную, однообразную мелодію. Я прижимаюсь въ уголъ, закрываю глаза и дѣлаю видъ, что не существую.

Но я существую. Я существую такъ скверно, какъ только можетъ человѣкъ, привыкшій ложиться спать въ половинѣ двѣнадцатаго, и котораго, тѣмъ не менѣе, въ полночь посадили въ карету, предварительно нарядивъ его въ мундиръ съ орденомъ и въ треуголку. Поэтому, развѣ я былъ виноватъ, когда, за полчаса передъ этимъ, тиранилъ моего лакея за то, что мундиръ мой не блестѣлъ какъ солнце, а бѣлоснѣжныя перчатки, при свѣтѣ лампы съ зеленымъ абажуромъ, отливали въ сирень?

У каждаго человѣка есть печень, а петербургскому чиновнику природа, какъ бы въ награду за его государственные труды, дала большею...

Потомъ эта возня въ кухнѣ, съ постояннымъ бѣганьемъ въ столовую къ буфету, наполняющій квартиру запахъ тѣста, корицы, шафрана и жареныхъ птицъ, ужасное выраженіе лица экономки, какъ будто она совершила преступленіе и ищетъ сиособа бѣжать и скрыться отъ правосудія... и, наконецъ, тревожное движеніе въ дамскихъ комнатахъ, гдѣ жена и дочь тиранятъ горничную, стягиваютъ свои корсеты, грѣютъ щипцы на спирту, жгутъ себѣ волосы и дѣлаютъ исторію по поводу каждой пуговицы и булавки. Онѣ три раза присылаютъ ко мнѣ узнать, гдѣ я слушаю обѣдню, какъ будто я могу сдѣлать это гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ, кромѣ церкви своего министерства. Я имъ отвѣчаю, но онѣ, такъ какъ головы ихъ наполнены шпильками, забываютъ и опять спрашиваютъ, и, кромѣ того, сообщаютъ, что онѣ ѣдутъ туда-то, въ такую-то домовую церковь, хотя право же мнѣ это все равно...

Къ этому надо прибавить еще то, что мнѣ предстоитъ два съ половиной часа духоты и толкотни, и не той простой наивной толкотни, что бываетъ въ церквахъ, наполненныхъ народомъ съ улицы, гдѣ каждый хочетъ протискаться поближе къ алтарю, чтобъ слышать молитвы и пѣніе, или бьетъ поклоны, не замѣчая, чтб вокругъ него происходитъ,—а толкотни фешенебельной, почтительной, благовоспитанной, когда, наступая вамъ па мозоль, изысканно улыбаются и просятъ у васъ извиненія.

А кругомъ туманъ, блѣдныя точки фонарей будто висятъ въ воздухѣ и мелькаютъ, какъ блуждающіе огни. Извозчичьи пролетки сталкиваются и налетаютъ другъ на дружку, возницы бранятся, съ тротуаровъ доносится говоръ густой толпы пѣшеходовъ,—ихъ только слышно, но не видно; а колеса гудятъ все настойчивѣе, откликаясь не только въ ушахъ, но и въ мозгу. Я плотнѣе прижимаюсь въ уголъ кареты и съ силой стискиваю вѣки.

Слава Богу, я ничего не вижу. Вотъ и гулъ колесъ становится какъ бы отдаленнымъ, словно уходитъ подъ землю, опускаясь все ниже и ниже, а узкая коробка, въ которой я сижу, расширяется во всѣ стороны,—стѣны ея уходятъ отъ меня все дальше и дальше, и, наконецъ, исчезаютъ. Ихъ нѣтъ, я свободенъ...

Я слышу только отдаленный звонъ колокола и узнаю его. Мнѣ удивительно знакомъ этотъ звонъ. Когда вѣтеръ дуетъ съ запада и я сижу въ вашемъ старомъ обширномъ домѣ, въ нашей Паслёновкѣ, у раскрытаго окна, то кажется, будто приходскій понамарь изъ села Тихій-Ставъ, отстоящаго отъ насъ въ пяти верстахъ, вмѣстѣ съ церковной колокольней перенесся въ Паслёновку, въ помѣщичій домъ, и звонитъ надъ самымъ моимъ ухомъ. Когда же вѣтеръ дуетъ въ обратную сторону, то высокій и тонкій тихоставскій понамарь уноситъ свою колокольню куда-то въ подземелье, и оттуда слышится не самый звонъ, а только ощущеніе его, тонкое, какъ струйка холоднаго воздуха, проникающаго въ душную комнату сквозь оконную щель...

Да, я слышу этотъ звонъ, и я знаю чтб онъ означаетъ. Онъ означаетъ, что я молодъ, безумно молодъ. Мнѣ всего двадцать три года. Какое это счастье—имѣть всего только двадцать три года, быть на послѣднемъ курсѣ университета, обладать здоровьемъ, прекраснымъ расположеніемъ духа и впереди—цѣлою жизнью.

Недѣлю тому назадъ я пріѣхалъ изъ Кіева, вмѣстѣ съ моимъ товарищемъ Копьевымъ. Вся Малороссія уже въ зелени, а подъ нашими окнами, въ палисадникѣ, расцвѣла сирень и нѣжно щекочетъ нервы своимъ тонкимъ ароматомъ.

Всю недѣлю нашъ домъ былъ въ движеніи: онъ чистился, мылся, подкрашивался, бѣлился, подрумянивался, готовясь къ празднику. То же самое дѣлало и село. Мужицкія хаты преобразились,—онѣ побѣлѣли и весело смотрѣли на деревенскую улицу начисто протертыми стеклами своихъ оконъ, кокетливо подведенныхъ синькой. Бабы ходили съ подоткнутыми юбками, съ высоко засученными рукавами, съ красными руками отъ воды, въ которой онѣ все время что-нибудь полоскали.

Но все это кончилось вчера, а сегодня весь день былъ посвященъ изготовленію тѣхъ удивительныхъ чудесъ искусства, которыя уже въ эту ночь будутъ выставлены на длинномъ столѣ въ нашей огромной залѣ и останутся на немъ три дня, привлекая общее вниманіе и возбуждая аппетитъ. Сколько увлеченія, сколько благородной страсти вложено въ дѣло! Мы съ Копьевымъ цѣлый день любовались лицами повара, ключницы, горничной и всѣхъ прикосновенныхъ къ дѣлу лицъ; рѣшительно, по выраженію ихъ лицъ, то мягкому и нѣжному, то строгому и неумолимому, то какому-то расплывчатому и неопредѣленному—мы могли угадывать, какая птица или какой звѣрь въ тотъ или другой моментъ посаженъ въ печку. Когда у всѣхъ были торжественныя лица и всѣ ходили на цыпочкахъ, стараясь тихо, неслышно притворять за собою двери, а глаза мечтательно смотрѣли въ неопредѣленное пространство, развѣ мы могли сомнѣваться въ томъ, что какъ разъ теперь въ печи сидятъ папушники (бабы) и что они пока благополучно поднимаются кверху, но еще неизвѣстно, чѣмъ это кончится? Когда вдругъ подымалась тревога и всѣ начинали бѣгать изъ угла въ уголъ съ такимъ видомъ, какъ будто потеряли разсудокъ, не понимая другъ друга, хватаясь за соль, когда надо было достать сахаръ, и наливая воды туда, куда необходимо было всыпать перцу, а въ общемъ напоминая строителей Вавилонской башни въ тотъ моментъ, когда Богъ смѣшалъ ихъ языки,— развѣ для насъ не было ясно, что въ кухонной нечи разыгралась трагедія, — подгорѣла индюшка, или „сѣли" папушники?

Но въ тотъ часъ, когда на тихоставской колокольнѣ раздался звонъ колокола, призывавшій къ пасхальной заутренѣ, вся эта возня была кончена. Всѣ наряжались, готовясь ѣхать въ церковь. Каждый надѣвалъ на себя лучшее, чтб у него было. Кучеръ Власъ вычистилъ лошадей и даже собственнымъ искусствомъ подновилъ имъ хомуты и сѣделки. Они были въ полной исправности, но Власъ ни за что не хотѣлъ, чтобъ лошади сегодня были одѣты, какъ вчера. Въ душѣ его былъ праздникъ, и онъ былъ вполнѣ увѣренъ, что и лошади, съ которыми онъ провелъ всю свою жизнь, понимаютъ и раздѣляютъ его чувства.

И вотъ въ это самое время злой демонъ попытался не безъ нѣкотораго успѣха сыграть надъ нами штуку. Онъ наблюдалъ за нами и подстерегъ наши добрыя, свѣтлыя, братскія чувства. Мы съ Копьевымъ были старые друзья, но, когда стали собираться въ Тихій-Ставъ, мнѣ показалось, что у него какъ-то очень нетерпѣливо горятъ глаза и что ему слишкомъ хочется поскорѣе туда поѣхать. Онъ былъ нервенъ, то безъ причины смѣялся, то погружался во мракъ, часто выходилъ во дворъ, прислушивался къ звону и справлялся, скоро ли подадутъ экипажъ.

Я нѣсколько разъ пронзительно взглядывалъ на него и мнѣ показалось, что онъ тогда краснѣлъ п потуплялъ взоры, и скверное подозрѣніе омрачило мою душу, я нахмурилъ брови, легъ на диванъ, свирѣпо протянувъ ноги, и тономъ смертнаго приговора объявилъ, что не поѣду въ Тихій-Ставъ.

Я тогда не понималъ, что для Копьева это было дѣйствительно чѣмъ-то въ родѣ смертнаго приговора. Онъ поблѣднѣлъ.

— Какъ? Почему? Совсѣмъ собрался и вдругъ... Это непонятно, невозможно; наконецъ, это не по-товарищески...

„Гм!., не по-товарищески!" злобно думалъ я, лежа на диванѣ съ вытянутыми ногами, — „а онъ поступаетъ по-товарищески. Прекрасно! пусть такъ! Ничто не прочно на землѣ! Ни дружба, ни... ни"...

Я, впрочемъ, не докончилъ своей мысли, потому что въ сущности она была ни на чемъ не основана. Въ эту минуту я былъ слѣпъ и жестокъ, какъ только можетъ быть слѣпымъ и жестокимъ ревнующій юноша.

Все разстроилось. Дѣло въ томъ, что наши старики не ѣхали съ нами. Они прилегли уснуть и въ церковь собирались попозже, прямо къ обѣднѣ. Мы должны были ѣхать втроемъ: я, Копьевъ и моя сестра, семнадцатилѣтняя блондинка съ льняными локонами, съ веселымъ голоскомъ, со свѣжимъ хорошенькимъ личикомъ. А старики были строги и держались своихъ старинныхъ правилъ. Конечно, сестренку они не отпустятъ съ Копьевымъ безъ меня, и въ этомъ былъ весь ужасъ.

Копьевъ сдѣлался мраченъ, какъ человѣкъ, неожиданно повергнутый въ настоящее горе. Напрасно онъ умолялъ меня,—я даже не отвѣчалъ на его мольбы и молчалъ презрительно. На минуту онъ исчезъ, отыскалъ сестру и сказалъ ей о моемъ странномъ рѣшеніи, и тутъ произошла сцена, которая могла не тронуть только влюбленнаго и ревнующаго эгоиста, какимъ я былъ въ ту минуту.

Сестра прибѣжала ко мнѣ въ свѣтломъ, воздушномъ платьѣ, такая стройная, тонкая, изящная, такая миленькая, что надо было вскочить, расцѣловать ее и тотчасъ же исполнить все, чего она потребуетъ. Вся дрожащая отъ огорченія, съ глазками полными слезъ, она умоляла меня ѣхать въ Тихій-Ставъ. Голосъ ея прерывался, она жала мои руки и готова была упасть на колѣни. Но я лежалъ на диванѣ, какъ толстое бревно, и на ея мольбы отвѣтилъ холодно и твердо:

•Она разрыдалась и ушла, глубоко потрясенная и несчастная. А мнъ не стало ни жалко, ни стыдно...

Между тѣмъ со двора донесся грохотъ экипажа и стукъ конскихъ копытъ. Очевидно, Власъ подкатилъ къ крыльцу, а въ раскрытое окно вливалось благоуханіе сирени и мѣрный звонъ колокола, который напѣвалъ мнѣ о счастьи, облитомъ ядомъ.

Да, счастье! Я такъ же легко повѣрилъ въ него, какъ и въ то, что потерялъ его. Но мнѣ кажете:, что я имѣлъ право вѣрить въ него. Съ помѣщичьимъ домомъ въ Тихомъ-Ставѣ мы были знакомы ещв съ дѣтства. Онъ былъ окруженъ высокими, стройными тополями, а фасадомъ выходилъ на широкій ставокъ, который назывался тихимъ. Среди этихъ тополей, на берегу ставка, подъ длинными вѣтвями серебристыхъ вербъ, мы, дѣти, проводили безконечные лѣтніе дни, и солнце дружелюбно грѣло насъ своими золотыми лучами. Я всегда былъ друженъ съ тоненькой, черноглазой Таней. Мы любили бѣгать съ нею, взявшись за руки, или пугать другъ друга невинными дѣтскими страхами, чтобы потомъ, разоблачивъ шутку, вмѣстѣ смѣяться ладъ ней. Когда же мы выросли, то встрѣчались рѣдко и всегда почему-то краснѣли и какъ-то не умѣли поддерживат ьразговоръ. Дѣтская дружба перерождалась во что-то болѣе нѣжное, и во тъ теперь, въ этотъ мой пріѣздъ, наши взгляды разсказали намъ то, чего мы не умѣли разсказать другъ другу словами. По крайней мѣрѣ, мнѣ такъ казалось.

Но всего этого было недостаточно. Чувство только тогда созрѣваетъ вполнѣ, когда оно высказано словами. Я искалъ повода, и это было очень глупо, потому что для этого не надо никакого повода.

Это было на-дняхъ, кажется, въ четвергъ. Мы съ Копьевымъ были въ Тихомъ-Ставѣ; Таня была съ нами. Мы сидѣли на скамейкѣ, на берегу ставка. Вербы осѣняли насъ своими вѣтвями, уже опушенными молодыми листьями. Мы шутя болтали о томъ, что скоро будемъ христосоваться. Копьевъ спросилъ Таню, позволитъ ли она ему похристосоваться съ нею. Таня отвѣтила пе шуткой. Лицо ея сдѣлалось серьезно, большіе темные глаза не смотрѣли на насъ, а куда-то вдаль, по ту сторону ставка, гдѣ зеленѣлъ камышъ.

— Можетъ быть, это предразсудокъ, вдумчиво произнесла она,— но я вѣрю въ это.

— Тотъ, кто первый со мной похристосуется, будетъ имѣть роковое значеніе въ моей жизни.

— И вы не откажетесь, кто бы онъ ни былъ? спросилъ Копьевъ. — Съ первымъ не откажусь, кто бы онъ ни былъ.

Развѣ это не былъ вызовъ? Она посмотрѣла на меня не тотчасъ, но ея взглядъ несомнѣнно относился къ этому. Я это понялъ, самъ не зная изъ чего.

И вотъ я стремился въ Тихій-Ставъ; я считалъ минуты, начавъ считать ихъ слишкомъ рано,—съ самаго утра. По мѣрѣ приближенія полуночи, когда долженъ былъ раздаться первый звонъ, я все глубже и глубже чувствовалъ смыслъ этихъ словъ: „роковое значеніе". Значитъ, тогда уже слова будутъ не нужны. И я ни на минуту не сомнѣвался, что счастье принадлежитъ мнѣ.

Но у Копьева тоже глаза горятъ нетерпѣніемъ. Быть-можетъ, и опъ тоже не сомнѣвается, что счастье принадлежитъ ему? И, быть можетъ, у пего для этого гораздо больше основаній, чѣмъ у меня? Какія у меня основанія? Дѣтская дружба, нѣмые взгляды? О, они могутъ означать, чтб угодно... А что если, въ то время, какъ на мою долю выпали только нѣмые взгляды, ему достались опредѣленныя слова... Почемъ я знаю? Почемъ я знаю...

А Копьевъ сидѣлъ за столомъ, положивъ на него обѣ руки и опустивъ на нихъ голову съ видомъ отчаянія. Что-то мрачное висѣло надъ нашей старой дружбой, и неумолчно раздававшійся звонъ колокола казался мнѣ похороннымъ звономъ.

Но вдругъ тихіе, однообразные удары колокола замолкли и послѣ минутнаго перерыва раздался стройный, торжественный трезвонъ. Копьевъ вскочилъ съ мѣста и съ пылающими главами подбѣжалъ ко мнѣ.

— Послушай, какимъ-то глубокимъ, сердечнымъ голосомъ промолвилъ опъ, — ради Бога... выслушай... ну, можетъ быть, я виноватъ, что не былъ съ тобою откровененъ. Но вѣдь это такая вещь... такое чувство... Хорошо, я скажу тебѣ... Я, конечно... я гораздо хуже ея, я не стбю ея, она слишкомъ... слишкомъ... она совершенство... Но она... мпѣ показалось это... платитъ мнѣ сочувствіемъ... и мнѣ мучительно хочется провести съ нею вмѣстѣ этотъ праздникъ... Пойми, что безъ тебя ее не отпустятъ...

Съ каждымъ его словомъ я все больше и больше понималъ истину и, законенъ, понявъ ее совсѣмъ, я вскочилъ, разсмѣялся и, совершенно излѣченный отъ своей ревности, началъ горячо пожимать его руки.

— Милый! Я отъ души желаю вамъ счастья. Ѣдемъ, ѣдемъ скорѣе! — Но чтб же ты думалъ? тревожно спросилъ Копьевъ.

— Ахъ, дикую глупость! Помнишь, насчетъ перваго христосованія? — Таня?

Копьевъ посмотрѣлъ па меня съ такимъ укоромъ, что мнѣ стало стыдно. Какъ я могъ подумать!

Черезъ минуту сестра радостно выпорхнула въ легкой накидкѣ, мы сѣли въ экипажъ и мчались уже по широкой степной дорогѣ. Трезвонъ все_еще продолжался. Я понукалъ Власа, а онъ лошадей. Въ душѣ моей возрасталъ страхъ, что тамъ, въ церкви, до нашего пріѣзда наступитъ моментъ, когда запоютъ „Христосъ воскресе".

Ночь была дивная. На темно-синемъ небѣ звѣзды разсыпались часто, такъ близко одна около другой, и каждая горѣла своимъ особеннымъ свѣтомъ. Мнѣ казалось, что каждая звѣзда—это мысль, и ^гдѣ-то въ глубинѣ сердца я въ тотъ моментъ понималъ всякую звѣзду, я понималъ всѣ ихъ мысли, потому что всѣ онѣ, казалось, думали объ одномъ, онѣ горѣли одной думой—о любви. Это оттого, что * былъ молодъ и любилъ. Противъ меня сидѣли Копьевъ и сестра > молча наслаждались близостью. Ихъ одежды соприкасались, и отъ одного этого у обоихъ трепетно замирало сердце.

А я все глядѣлъ на далекія звѣзды, и мною овладѣвало странное ощущеніе, какъ будто грудь моя расширялась и въ ней вырастало Мое сердце, и въ этомъ сердцѣ было столько любви, что мнѣ хотѣлось обнять всѣхъ людей, весь міръ. А звѣзды какъ бы оживали и превращались въ ангеловъ. Вотъ раздвигается небесный сводъ п, осѣненные дивнымъ свѣтомъ, ангелы тихо взмахиваютъ своими прозрачными крыльями и хвалятъ Бога и призываютъ на землю миръ и поютъ пѣсню любви...

Кони мчатся. Звонъ колоколовъ все ближе, ближе. Передъ нами Тихій-Ставъ. Церковь вся залита яркимъ красноватымъ свѣтомъ. За оградой пылаютъ смоляныя бочки, освѣщая густую толпу народа, наполняющаго церковную ограду и площадь, бабъ, сидящихъ надъ своими узелками съ съѣстнымъ, которое онѣ принесли для освященія, причтъ, совершающій крестный ходъ вокругъ церкви, рядъ крестьянскихъ повозокъ, расположившихся вдали, и около нихъ распряженныхъ лошадей, мирно жующихъ сѣно,—и все это отражается въ розовомъ зеркалѣ ставка.

У меня сильно бьется сердце. Экипажъ остановился. Я слышу пѣніе: „Христосъ воскресе"... Я соскакиваю на землю и, забывъ о моихъ спутникахъ, лечу въ ограду и ищу въ толпѣ бѣлое платье и длинную густую косу Тани. Я не нахожу ея, и въ моей груди подымается отчаяніе. Мнѣ хочется упасть на землю и рыдать. Но вотъ я споткнулся о камень. Это церковная паперть; я подымаю глаза и на мгновеніе замираю. Опа стоитъ въ дверяхъ, прислонившись къ косяку. Лицо ея блѣдно; глаза устремлены вдаль. Я взбѣгаю по ступенькамъ. Сердце стучитъ, какъ церковные колокола. Я подбѣгаю къ ней и останавливаюсь.

— Христосъ воскресъ, Таня! говорю я задыхающимся голосомъ.

Она вздрогнула и вдругъ лицо ея просіяло, и она какъ-будто сдѣлалась вся прозрачная.

— Воистину воскресъ! отвѣчаетъ она мнѣ, и мы трижды цѣлуемся, а наши руки уже безъ нашего вѣдома крѣпко пожимаютъ другъ дружку.

— Я первый? спрашиваю я, ни на минуту не сомнѣваясь въ этомъ.

— Первый и... единственный! молвитъ она тихимъ шопотомъ, и взгляды наши встрѣчаются такъ, что намъ ужъ не въ чемъ объясняться.

Скоро насъ отыскали Копьевъ и сестра. Оба они сіяли такъ же, какъ и мы. Мы всѣ перехристосовались.

Я не знаю, были ли мы всѣ четверо во всю жизнь когда-нибудь счастливы такъ, какъ въ эту дивную ночь.

...Колеса все еще стучатъ о гранитъ мостовой. Я раскрываю глаза. Нѣтъ, я не спалъ, я просто сидѣлъ въ углу съ крѣпко сомкнутыми глазами. Такія вещи не снятся, онѣ только грезятся. Я придвигаюсь ближе къ окну кареты. Странное дѣло! Туманъ разсѣялся, темное безоблачное небо усѣяно яркими звѣздами, праздничная толпа наполняетъ улицы и тротуары, но ведетъ себя чинно, съ какою-то торжественною сдержанностью. Веселый звонъ колоколовъ, несущійся отъ всѣхъ церквей разомъ, звучитъ радостнымъ хоромъ, и въ немъ слышится что-то неземное, безтѣлесное, нетлѣнное. Я весело откидываю воротникъ моей шинели, мнѣ хочется смотрѣть на улицу, заглянуть въ церкви, гдѣ горятъ тысячи свѣчей, и раздается бодрящее молитвенное пѣніе, мнѣ хотетея христосоваться со всѣми, съ первымъ встрѣчнымъ, съ моимъ кучеромъ, съ швейцаромъ, съ моимъ лакеемъ, который еще полчаса назадъ раздражалъ меня однимъ фактомъ своего существованія.

карета остановилась. Я вошелъ въ церковь и занялъ свое Въ церкви свѣтло и тепло; искренняя радость свѣтится на у всѣхъ. Никто меня не раздражаетъ, никто не наступаетъ мозоль. Я отстоялъ утреню и обѣдню и ни разу не пришла голову мысль о снѣ. Я усердно молился.

Я тороплюсь домой. Вѣдь Таня съ дочерью ужъ навѣрно вернулись. Конечно, я застаю ихъ дома, и мы христосуемся. Я дѣлаю лукавый видъ и спрашиваю:

Она сперва не понимаетъ, но потомъ лицо ея расцвѣтаетъ радостнымъ сіяніемъ, и она отвѣчаетъ мнѣ точь-въ-точь тѣмъ же тономъ, какъ и тогда: „Первый и... единственный!"

Мы сидимъ за столомъ. У насъ есть гость — молоденькій студентикъ. Только онъ въ мундирѣ, а мы не носили мундира. Я смотрю на Таню, на мою дочь, на студента. Да, конечно, я уже далеко не тотъ. Вѣдь, съ тѣхъ поръ прошло двадцать четыре года. У меня порѣдѣли волосы, въ усы забралась сѣдина, явились привычки аккуратности и постоянства. Бываютъ приступы ревматизма и другихъ болѣзней. Я уже дѣйствительный статскій совѣтникъ. И Таня измѣнилась. Свою стройную фигуру она отдала времени. Растолстѣла, хотя не слишкомъ. Кое - гдѣ на лицѣ появились морщинки... Но, Боже мой! У всякаго возраста есть своя ноэзія. Развѣ воспоминаніе о прошломъ не поэзія? Вотъ сегодня у пасъ навѣрно будетъ Копьевъ съ моей сестрой (они, разумѣется, поженились. Онъ служитъ въ другомъ министерствѣ и ему немножко не повезло: онъ всего только статскій совѣтникъ, но это ничего,—онъ наверстаетъ), и я заведу разговоръ о прошломъ, и мы съ упоеніемъ проведемъ весь вечеръ въ воспоминаніяхъ:

А моя дочь? Вѣдь, это повтореніе Тани. Она такъ же стройна и тонка, и такая же у нея роскошная коса, и такіе же глубокіе большіе темные глаза. А этотъ юный студентъ,— почемъ я знаю, что сегодня онъ не первый похристосовался съ нею?

Да, у всякаго возраста есть своя поэзія. Если надъ вами нависаютъ годы, и на васъ нападаетъ уныніе, если воздухъ, которымъ вамъ надо дышать, пропитанъ туманомъ, а небо кажется темнымъ, безпросвѣтнымъ, оглянитесь назадъ и думайте о вашей молодой любви, о первомъ трепетномъ біеніи вашего сердца, — и вы увидите, какъ разсѣевается туманъ и зажигаются яркія звѣзды, какъ раздвигается небесный сводъ и, осѣненные дивнымъ свѣтомъ, ангелы тихо взмахиваютъ своими прозрачными крыльями и хвалятъ Бога и призываютъ на землю миръ и поютъ пѣсню любви.

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА» ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. №. 22.

Условія см. въ началѣ объявленій этого нумера.

При селъ прилагаются: 1) СОЧІ1ІІ. О. МІ. ДОСТОЕВСКАГО, Т. VIII, Ч. II (Сборникъ «Пипы» за АпрЬ.ті.): 2) „ПАРИЖСКІЯ МОДЫ" ЗА АПРѢЛЬ 18!)а г. съ 26 рис. п отдѣл. листъ съ 31 чертеж. выкр. въ натур. велич. и 22 рис. выпильныхъ работъ.

Надъ рѣчкой. Пилёнкой, на крутомъ обрывѣ, стояла часть большого села Вышнегорскаго. Другая часть его была расположена внизу, на самомъ берегу рѣчки.

Наверху жили болѣе достаточные мужики. Тамъ была хорошая, каменная, пятиглавая церковь, была базарная, большая площадь, нѣсколько деревянныхъ лавокъ и лавочекъ, ямской дворъ и волостное правленіе.

Внизу жили мужички побѣднѣе— въ покривившихся избушкахъ, между которыми были наперечетъ новыя, исправныя избы п между ними только одна двухъэтажная.

Наверху жилъ Алексѣй Закромовъ— богатый мужикъ — жилъ въ большой избѣ, съ 7 окнами въ рядъ, которую не грѣхъ было назвать цѣлымъ домомъ. Жилъ онъ со своей женой Авдотьей Ивановноіі и маленькимъ пятилѣтнпмъ сыномъ. Этотъ сынъ—Алёша пли Лёха, какъ его звали въ семьѣ—былъ единственный изъ всѣхъ пятерыхъ дѣтей, которыхъ схоронили Закромовы и которыя умерли всѣ въ одинъ мѣсяцъ, въ заразный годъ, отъ скарлатины.

Внизу, на берегу Пилёнки, жилъ родноіі брать Алексѣя—Иванъ Закромовъ, бѣднѣющій мужикъ, жилъ съ женой и маленькой четырехлѣтней дочкой. У него, такъ же какъ у брата, было нѣсколько дѣтей, но всѣ они умирали не доживъ до году, и только одна

выжила Аксютка—забавная дѣвочка, толстая, румяная, съ бѣлыми волосами и свѣтлоголубыми, большими глазами. Дѣвочка постоянно улыбалась и, при этой улыбкѣ, на румяныхъ щечкахъ являлись двѣ глубокія ямки. Въ семьѣ ее звали попросту «Ксюткой». Такъ, говорили, короче н способнѣе.

Иванъ Закромовъ существовалъ изо дня въ день. Голодалъ и холодалъ, но ни разу ни у кого не занялъ, ни одной копейки.

— Лучше претерпѣть, чѣмъ въ долгу сидѣть! говорилъ онъ, и не занималъ; даже у брата, которому не составило бы большой тягости дать ему взаймы и десять, и сто, и даже тысячу рублей.

Жена его, Акулина Яковлевна,—маленькая, худенькая, но бойкая бабёнка, съ добродушнымъ лицомъ и кроткими карими глазками,—была спорой, услужливой работницеіі на семью и постоянно смотрѣла за всѣмъ въ домѣ, шила, мыла п всё, насколько могла и умѣла, починивала и подправляла.

Это была добрая, порядливая семья, за которой, несмотря на ея бѣдность, никогда никакихъ недоимокъ не бывало. Если случалась порой нехватка, то Иванъ голодалъ, продавалъ что-нибудь существенно необходимое, но подати вносилъ неуклонно—и твердилъ всегда при этомъ про себя:

Братья видѣли другъ друга рѣдко, и то больше въ лѣтнюю пору. Зпмой же Алексѣю было трудно спускаться къ брату съ горы, а Ивану еще труднѣе было подниматься на гору. Да и не зачѣмъ было всходить ему въ «верхнее село», какъ называли эту верхнюю часть селенія «вышнегорцы». Торговлей онъ не занимался, потому просто, что торговать было не на что и нечѣмъ, слѣдовательно, п торговая площадь ему была не нужна. Въ волостное правленіе онъ ходилъ рѣдко, на мірскіе сходы, а въ поля и луга шла дорога по низу и, обойдя село, поднималась полого на гору, длиннымъ подъемомъ.

Если братья рѣдко видѣлись другъ съ другомъ, то жены ихъ встрѣчались не рѣдко, и Акулина Яковлевна чуть не каждый день забѣгала со своей Аксюткой къ золовкѣ и къ брату деверю Алексѣю Степанычу. Ее нисколько не тяготилъ подъёмъ на гору, съ четырехлѣтней дѣвочкой на рукахъ. Если какой-нибудь день она не побывала въ верхнемъ селѣ, то ей какъ будто чего-то недоставало п куда-то тянуло. Была она бабёнка не только юркая, но и общительная, и страшная охотница потолковать и покалякать со всякой встрѣчной словоохотливой товаркой.

Съ Алексѣемъ Закромовымъ вмѣстѣ жила его мать-старуха степенная, еще бодрая, хотя ей и шелъ уже восьмой десятокъ. Она въ домѣ начальствовала и надъ сыномъ, и надъ невѣсткой, зато надъ ней самой начальствовалъ четырехлѣтнііі внучекъ Лёха. Онъ дѣлалъ изъ бабушки все что хотѣлъ: «веревки вилъ и съ масломъ пахталъ», и этому не могли воспрепятствовать ни мать, ни отецъ, такъ какъ оба они и весь домъ были подъ началомъ у бабушки.

Лёха былъ очень привязанъ къ его «нижнегорской» двоюродной сестрёнкѣ Ксюшѣ. Три и даже четыре раза въ недѣлю мать приносила ее къ нему п нерѣдко оставляла у Алексѣя Степаныча и золовки на цѣлый день. Дѣти жили дружно, любовно и ссорились очень рѣдко. Ксютка, веселая, вѣчно смѣющаяся, не подавала никакого повода къ ссорамъ. Если же такой поводъ порой случался, то Лёха обходилъ его очень разумно и деликатно. Онъ никогда не говорилъ: «не хочу», но всегда «изволь» и «на». Иногда Ксютка отнимала у него всѣ игрушки—и полуразбитую глиняную посуду, и изломанную свистульку, п деревянную лошадь, больше похожую на барана, чѣмъ на лошадь. Лёха все сносилъ .молча и терпѣливо, только пыхтѣлъ немилосердно, раскрывъ ротъ. На его высокомъ, выпукломъ лбу не появлялось ни одной морщинки, и его густые, свѣтло-русые волосы расползались, по обыкновенію, вихрами во всѣ стороны, несмотря па постоянную заботу бабушки, которая усердно смазывала пхъ коровьимъ масломъ или смачивала квасомъ.

Одинъ разъ, великимъ постомъ, на крестопоклонноіі недѣлѣ, случилась исторія, разссорившая обоихъ братьевъ Закромовыхъ. Былъ сходъ и на немъ выборы—въ головы. Явились двѣ партіи, сообразно двумъ кандидатамъ, и оба брата очутились на двухъ противуположныхъ сторонахъ—другъ противъ друга.

Одна партія, къ которой принадлежалъ Алексѣй Закромовъ, желала имѣть головой Якова Антипыча За-бпркина, стараго богатаго мужика, у котораго было три лавки и даже одна лавка называлась «галантерейнымъ магазиномъ». Забпркпнъ имѣлъ сильное вліяніе на общественное мнѣніе села Вышнегорскаго и мечталъ забраться въ губернскій городъ и тамъ открыть торговлю. Состояніе свое онъ нажилъ самъ, какъ обыкновенно наживаютъ его деревенскіе кулаки и міроѣды. Алексѣй Степанычъ крѣпко старался, чтобы Забиркина выбрали односельчане въ головы. Оцъ и самъ былъ бы не прочь занять эту должность, но, какъ мужикъ смышленый п толковый, онъ понималъ, что лучше пропустить впередъ Забиркина, а самому остаться пока за его спиной и орудовать.

— Выберемъ его въ головы, такъ у насъ, говорилъ онъ, — пойдетъ не та дорога: Яковъ Антипычъ все устроитъ.

Другая партія, къ которой принадлежалъ Иванъ Закромовъ—твердо держалась стараго головы, Семена Ми-китыча или просто «Микитыча», какъ его звали вышнегорцы. Онъ былъ простъ и честенъ; все разбиралъ п устраивалъ по-божески. Притомъ былъ онъ церковный староста, т. е. былъ не просто голова, а голова съ почетомъ. Партія за Якова Забиркина уже нѣсколько лѣтъ сряду пыталась провести его въ головы. Но усилія ея постоянно разбивались объ инерцію вышнегорцевъ.

— У насъ, братъ, есть Микитычъ, говорили они,— намъ-ста на што-ти мѣнять-то его'?...

Алексѣй Степанычъ хлопоталъ и суетился. Забѣгалъ то къ тому, то къ другому и въ особенности старался въ послѣдніе дни передъ выборами. Сходъ былъ назначенъ на среду. Наканунѣ схода- онъ спустился къ нижнимъ вышнегорцамъ и зашелъ къ брату. Онъ засталъ его на дворѣ, за починкой сохи.

— Что, братъ, творишь? спросилъ онъ, приподнимая мѣховую шапку съ густыхъ, каштановыхъ, гладко причесанныхъ волосъ и смотря искоса на брата своими бойкими зеленоватыми глазами. Онъ былъ красивъ лицомъ, хотя сильно портили его веснушки.

Н при этомъ подумалъ: «не спроста, видно, пришелъ милый братецъ Алексѣй Степанычъ. Рѣдкій гость!»

— Ты зашелъ бы ко мнѣ, говоритъ Алексѣй Степанычъ.—У меня три сохи... У одноіі сошникъ-то совсѣмъ новый... Да и поручни тебѣ надо перемѣнить... Это что?!.. И онъ ткнулъ пальцемъ въ совсѣмъ измочалившіеся поручни.

Братъ ничего не отвѣтилъ, а только перенялъ долото изъ правой руки въ лѣвую и развелъ руками.

Алексѣй Закромовъ покряхтѣлъ, помялся на мѣстѣ и сказалъ:

— Знамо дѣло, выборы, говоритъ Иванъ Закромовъ, и надавливаетъ изъ всѣхъ силъ на разсохи, чтобы вогнать ихъ въ сошникъ.

Алексѣй Закромовъ что-то хотѣлъ сказать, но ничего не сказалъ, только снялъ шапку и встряхнул ъ головой.

— Теперича «Микитычу» завтра будетъ конецъ, на-чадъ онъ тихо и вкрадчиво.—Конецъ его царствію... и аминь.

— Что такъ?.. Больно скоро?., говоритъ Иванъ.—Онъ еще мужикъ ничего... Мужикъ въ силѣ... Дай Господи ему добраго здоровья и долгихъ лѣтъ.

— Здоровъ-то онъ, здоровъ, говоритъ Алексѣй,—да голова-то у него измочалилась... вотъ что твои поручни. Памъ теперь надо голову съ головой... Самъ знаешь... Не сегодня, завтра пройдетъ подъ бокомъ у насъ чугунка... Мѣсто бойкое... торговое... Капиталы притекутъ большіе. Тутъ нужно голову какъ слѣдуетъ... Со смысломъ... со смекалкой... а уже Микитыча намъ... того... надо па полку поставить.

— Какъ кого? Да Якова Забпркина... Самый подходящій и настоящій голова... Смышленый... сообразительный... Самый... самый настоящій голова.

— А правду Господню онъ помнитъ? строго спросилъ Иванъ и уставилъ свои большіе темно-сѣрые глаза на брата.

— Каку-таку правду Господню?.. Тебѣ говорятъ о дѣлѣ... торговомъ... обчествениомъ... а ты правду Господню приплеташъ...

— Да она, братъ, вездѣ... и въ торговомъ дѣлѣ, и обчественномъ... Третьягодня надо было магазинъ ставить... обчественный... Кто перешибъ у Шмольковыхъ постройку... да соорудилъ дрянь?.. Яковъ Забиркинъ...

— Въ прошломъ году былъ голодъ... Кому дали раздавать муку?.. А? Якову Забиркину... А онъ какъ роздалъ?.. Богачамъ, да торгашамъ?! Тоже ошибся, видно...

— То-то—не намъ!.. Судить-то не намъ... авыбирать-то намъ...

И спорили братья долго. Наконецъ, отъ спора дѣло дошло до вздоровъ и до ссоры. Алексѣй Закромовъ тыкалъ брату въ глаза—дурака. Иванъ Закромовъ корилъ его неправдой и чуть не въ глаза честилъ подлецомъ п міроѣдомъ. Оба красные, кричали, спорили, тряслись, кулаками размахивали. У обоихъ чуть не пѣна на губахъ выступила. И кончилось дѣло тѣмъ, что Иванъ Закромовъ выгналъ брата. Такъ и сказалъ:

— Пошелъ вонъ!.. Ты мнѣ не братъ, а Христопродавецъ!..

— Ну, ладно!.. Погоди жъ ты ужо... Фрязь чумазая!

И Алексѣй Степанычъ вышелъ со двора, п не помнилъ, какъ взошелъ на гору п какъ пришелъ къ себѣ, и какъ у него отъ сердца отлегло.

Въ сущности онъ былъ не злой человѣкъ, но крайне вспыльчивый и обидчивый; такъ же, какъ и братъ его. Оба они смотрѣли на «дѣло обчественное» по-своему. Иванъ считалъ его выше всего, и прежде всего, а Алексѣй думалъ, что оно само по себѣ, а свой карманъ прежде всего.

— Коли ты свой карманъ устроишь, говорилъ онъ, такъ и дѣло обчественное устроится... а то что же?.. Самъ будешь бѣдствовать и другихъ за собой въ мурно потянешь... вонъ, какъ моіі братъ Иванъ-дуракъ.

На другой день, на мірскомъ сходѣ ссора между братьями снова разгорѣлась, такъ что мірянамъ пришлось разнимать ихъ и усовѣщевать.

Спорили, шумѣли и галдѣли безъ памяти, даже до сипоты и хрипоты, а выбрали всё-таки «Микитыча».

— Оно... говорили,—спокойнѣе п безобиднѣе будетъ.

Прошла пятая недѣля, а на шестой въ понедѣльникъ жена Алексѣя Степаныча, Авдотья Ивановна, немного простудилась. Вѣтеръ былъ сильный, да студёный,—накрылась она мужнинымъ кафтаномъ и побѣжала къ товаркѣ, за какимъ-то пустяшнымъ дѣломъ. Туда она добѣжала скорёхонько, а оттуда вѣтеръ былъ встрѣчный, да съ дождемъ и снѣгомъ, съ ногъ сшибалъ. Въ тотъ же вечеръ она свалилась. Бабушка съ работницей Матреной натерли ее рѣдькой съ виномъ п солью. Уложили въ постель. Но это лѣкарство не помогло. Въ ночь Авдотья начала бредить, и на другой день лежала безъ памяти. Алексѣй Степанычъ ѣздилъ въ городъ за докторомъ, но докторъ отказался ѣхать за недосугомъ. Больная промаялась еще дня четыре. Алексѣй Степанычъ поднималъ мѣстную икону; но и это средство не помогло, и къ концу недѣли, наканунѣ Вербнаго воскресенья, Авдотьй Ивановна отдала Богу душу.

Это было первое серьезное горе, поразившее Алексѣя Степаныча. Когда онъ въ заразный годъ потерялъ почти всѣхъ дѣтей, то онъ раздѣлилъ это горе съ женоіі. Онъ уговаривалъ и утѣшалъ ее, а она ободряла его, и вдвоемъ они размыкали горе. Смерть жены показала ему ясно, что всѣ мы подъ Богомъ ходимъ,—и онъ какъ бы очнулся отъ обыденной жизни, ея дрязгъ, хлопотъ п расчетовъ. Тогда, въ опустѣвшей семьѣ, на первый планъ выдвинулся Леха. Бабушка какъ будто еще сильнѣе начала ухаживать за нимъ, — да п Алексѣя Степаныча потянуло всѣмъ сердцемъ къ этому единственному, что осталось ему отъ семьи, какъ бы на память отъ любимой имъ Авдотьи Ивановны. При взглядѣ на Лёху у Алексѣя Степаныча что-то какъ будто щемило на сердцѣ, и онъ былъ съ нимъ особенно нѣженъ п ласковъ.

«Сиротинка Божья!» думалъ онъ на другой день послѣ похоронъ жены, сидя съ Лёхой на полу и разглаживая его спутанные волосы.

А Лёха посмотритъ на него такъ жалобно и серьезно п скажетъ тихо-тихо по секрету:

— Мамка тю-тю!—II вздохнетъ глубоко-глубоко, совсѣмъ не по-дѣтски.

На похоронахъ, въ церкви, Алексѣй Степанычъ издали видѣлъ брата, видѣлъ, какъ онъ прощался съ покойницей. Онъ хотѣлъ подойти къ нему, но удержался. Сцена у брата на дворѣ ярко встала въ его памяти п захолодила сердце.

«Брагъ тоже назывался... подумалъ онъ,—а отъ себя чуть не по-шеямъ выгналъ — фрязь чумазая!» И гнѣвъ выбросилъ изъ его сердца всю братскую любовь и пріязнь.

И вспомнилъ онъ съ злорадствомъ, какъ онъ выгналъ отъ себя Акулину Яковлевну, когда она пришла къ нему, съ Ксюткой, на другой день послѣ выборовъ, — выгналъ тоже чуть не по шеѣ.

— Ступай! Ступай съ Богомъ! закричалъ онъ на нее.—И не знай ни моего дома, ни двора... Коли братъ мои отъ меня отрекся, то и я отрекаюсь отъ него... и отъ всѣхъ присныхъ его.

Акулина Яковлевна ушла разобиженная — забѣжала, по дорогѣ, къ кумѣ Савельевнѣ и разсказала ей все, отвела ДУШУ-

— Ровно звѣрь какой, говорила она,—накинулся на меня... Пошла вонъ! кричитъ... Отрекаюсь, говоритъ, отъ брата п отъ всѣхъ присныхъ его... Не пойду теперь я!.. Пи въ жисть не пойду къ нему... Господь съ нимъ!..

Но па похороны, въ церковь, она все-таки забѣжала—проститься съ покойницей.

Съ самоіі болѣзни Авдотьи Ивановны тяжелое время наступило для Лёхп. Онъ постоянно просился къ мамкѣ и Ксюткѣ. По мамка лежала въ жару, а къ Ксюткѣ проситься запретилъ отецъ.

— II нишкни!.. И не пикни! прикрикнулъ онъ на него.—А не то выброшу на улицу и съѣдятъ те волки.

Но Лёха слишкомъ былъ набалованъ бабушкой, чтобы послушаться этого приказанія. Съ отчаяннымъ плачемъ п ревомъ онъ непремѣнно требовалъ, чтобы несли его къ Ксюткѣ. На силу удалось бабушкѣ уговорить его.

Когда умирала его мать—онъ присмирѣлъ, какъ будто

понималъ, что совершается что-то необычное и серьезное. Но на третій день послѣ похоронъ снова принялся кричать и орать. И отецъ, п бабушка уговаривали его, но никакіе уговоры не помогали, и крикъ сильно раздражалъ отца. Наконецъ, онъ не вытерпѣлъ и, схвативъ Лёху, несмотря на протестъ бабушки, нашлепалъ его изо всѣхъ силъ раздраженной мужичьей руки. Лёха замолчалъ и надулся.

Вліяло-ли грубое это наказанье на его психику, или произвело оно сотрясеніе въ его мозгу, но только Лёха какъ будто лишился языка и голоса. Его стало не слышно. Онъ сидѣлъ молча въ углу, по цѣлымъ часамъ. Бросалъ всѣ игрушки, которыя давала ему бабушка, и не отвѣчалъ на ея разспросы и ласки.

Въ послѣдніе дни, передъ Пасхой — о немъ забыли. Забыла даже бабушка, вся погрузившись въ печенье куличей и въ крашенье яицъ. Только вечеромъ въ субботу она вспомнила о немъ и дала ему золотое яичко.

— Ты этимъ яичкомъ, сказала она,—похристосуйся завтра съ тятькой... Скажи ему: Христосъ воскресе, тятя!.. II даіі ему это яичко. А онъ дастъ тебѣ другое... тоже золотинькое, либо фарфоровое, все расписанное — тако красовитое... п скажетъ тебѣ: «воистину воскресе!»

Лёха схватилъ у ней яйцо и запряталъ къ себѣ подъ подушку.

— А ты не раздави его... сказала бабушка.—Оно пожалуй и раздавится... Ты завтра имъ съ тятькой похристосуйся... Понялъ?

Но Лёха ничего не отвѣтилъ, и бабушка снова обратилась къ своимъ куличамъ. Съ добрый часъ она провозилась съ ними. Затѣмъ начала собираться къ заутрени—и все думала: «На кого я теперь оставлю Лёху? Матери, Авдотьи Ивановны, нѣтъ, царство ей небесное, умерла голубушка. Недѣльки съ четырьмя день-ками не дотянула до Пасхи Христовой. Дожила бы, прямо бы въ царство небесное угодила... Царскія двери были бы отворены... а теперь, Богъ вѣсть, гдѣ ея душенька обрѣтается».

И она подошла къ Лёхиной постели. Думаетъ: перекрещу голубчика, чай спитъ... Христовъ младенецъ...

Скричала Татьяну; но и Татьяна не знала п пе видала, гдѣ Лёха?

Какъ узналъ объ этомъ Алексѣй Степанычъ — онъ совсѣмъ потерялъ голову. Метался какъ угорѣлый по всему дому. Обшарили снова всѣ чердаки и чуланы, но Лёха какъ въ воду канулъ.

Не помня себя, Алексѣй Степанычъ разослалъ всю прислугу — Татьяну и двухъ батраковъ, ко всѣмъ сосѣдямъ, а самъ побѣжалъ, въ церковь. «Навѣрно опъ въ церковь ушелъ», думалъ онъ.

А церковь уже вся была убрана плошками и издали ярко горѣла п свѣтилась. Народъ наполнялъ ее, и толпился, и гудѣлъ вокругъ нея. Всѣ знакомые разспрашивали Алексѣя Степаныча: что съ нимъ? На немъ лица не было. Блѣдный, какъ смерть, съ блуждающими глазами, съ растрепанными волосами, онъ метался по церковной паперти и спрашивалъ всѣхъ тихимъ, дрожащимъ голосомъ:

— Братцы!.. Не видали-ль вы, куда Лёха... Лёха... мой сбёгъ...

Но никто не видалъ Лёхи. Алексѣй Степанычъ вышелъ изъ церкви и бросился опять домоіі.

«Не упалъ-ли онъ въ подвалъ, думалъ онъ,—или въ выгребную яму? Сохрани Господь! Она у насъ вѣдь не закрыта... Только тоненька дощечка... поверхъ... Всталъ на дощечку, голубчикъ, и провалился... и за-хлебнулся...»

Въ это время, торжественно и гулко ударилъ колоколъ.

«Христосъ воскресъ!» подумалъ Алексѣй Степанычъ п перекрестился.

И въ то же самое время точно кто-нибудь его толкнулъ въ сердце и кто-то сказалъ ему тихо и внятно:

II удивился Алексѣй Степанычъ: при этихъ словахъ словно что-то потянуло его къ брату Ивану, — и никакого враждебнаго чувства къ нему онъ не ощутилъ въ сердцѣ. Онъ только чувствовалъ, что это сердце неодолимо тянетъ его туда, къ нему, п что тамъ его Лёха.

— Господи! прошепталъ онъ, дрожа и крестясь,—Выручи, Милостивый!—Свѣчу Тебѣ пудовую поставлю п съ братомъ помирюсь.

Грязь была страшная. Ноги его скользили п вязли чуть не по щиколку.

«Куда—робенку махонькому по экой грязищѣ пройти!..

Но слабый огонекъ надежды теплился въ испуганномъ сердцѣ, и вѣра поддерживала его.

Спустился онъ къ нижнегорцамъ. Дошелъ впопыхахъ до избы брата, открылъ двери п остановился.

Въ углу, на красномъ мѣстѣ, за столомъ, покрытомъ чистой бѣлой салфеткой, спдятъ Лёха и Ксютка—такъ важно торжественно, а брать Иванъ съ Акулиной Яковлевной стоятъ напротивъ и молча любуются на нихъ. На столѣ горятъ двѣ свѣчки въ желѣзныхъ подсвѣчникахъ, а въ углу лампадка передъ образомъ теплится.

И какъ только вошелъ Алексѣй Степанычъ, то братъ Иванъ повернулся къ нему и съ радостнымъ «Христосъ воскресе!»—обнялъ его.

А Алексѣй Степанычъ едва могъ прошептать: «воистину воскресе!»—п заплакалъ.

— Вѣдь вотъ, сказалъ онъ, сквозь слезы, указывая на Лёху,—маленькій сверчокъ, а сколько горя надѣлалъ... Я ужъ думалъ, что совсѣмъ онъ погибъ...

А Акулина Яковлевна тотчасъ же принялась разсказывать, съ подробностями, какъ къ нимъ пришелъ Лёха и какъ онъ «перво-наперво» похристосовался съ Ксют-коіі — и золотенько яичко ей преподнесъ.

— II матушки свѣты!.. дивилась она.—Нѣтъ на немъ облику... Весь, какъ есть, въ грязи перепачканъ. Вся рубашонка и платокъ, что сверху былъ накрытъ, и ножонки, и ручки... Мыла я его, мыла... и рубашечку ему Ксют-кину надѣла.

II при этихъ словахъ Лёха вытянулъ подолъ рубашки, точно всѣмъ хотѣлъ показать, что на немъ не его, а Ксюткпна рубашка.

— И какъ онъ это, матушки, яйцо-то не разбилъ, дивилась Яковлевна.—Какъ, говорю, ты это прибрелъ къ намъ? А опъ показывать... Вотъ молъ какъ—и на рукахъ, и на ногахъ!

— Иа четверенькахъ! на четверенькахъ! догадался Иванъ.

— И како это чудо! Господи Милостивый!., говорила Яковлевна.—Вѣдь чуточку бы влѣво забралъ, на спускѣ-то... Такъ прямо бы въ оврагъ, п косточекъ его бы не собрали.

И въ самое въ это время дверь отворилась п стремительно вошла бабушка и бросилась къ внуку со слезами на глазахъ.

Въ этотъ «великъ-день», чуть-ли не въ первый разъ въ жизни, братъ Иванъ обѣдалъ у брата Алексѣя — и оба бесѣдовали мирно п разошлись мирно, хотя и оба были немного подвыпивши.

Историческій романъ. Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

— Ишь, анаѳема, зашелся совсѣмъ, говорилъ Даниловъ, возясь вмѣстѣ съ Чарыковымъ-Ордынскимъ около закоченѣвшаго Иволгина.

Они растирали ему руки и ноги сукномъ и водкой, которая нашлась въ хозяйствѣ тайника.

Князь Борисъ досталъ фляжку съ ромомъ и по каплямъ старался влить его въ ротъ Иволгину.

Иволгинъ, дѣйствительно „зашедшійся“, какъ сказалъ про него Даниловъ, лежалъ пластомъ и не выказывалъ признаковъ жизни.

Они сняли съ него лохмотья, въ которыя онъ былъ одѣтъ, и Даниловъ невольно вспомнилъ при видѣ тѣла Иволгина, какъ и его, сравнительно недавно, раздѣвали такъ въ тайной канцеляріи, передъ тѣмъ, чтобы вздернуть на дыбу.

— Вотъ этакимъ манеромъ меня, сказалъ онъ, слегка отводя руку Иволгина назадъ, не столько чтобы показать, какъ его пытали, сколько для того, чтобы провѣрить, возвраіцается-ли къ тѣлу Иволгина отъ растиранія гибкость, и осклабился, какъ будто то, что онъ говорилъ, было очень смѣшно и весело.

— Ну, ну, дѣйствуй! подбодрилъ его князь Борисъ,

И снова они принялись за свое дѣло, пе думая о томъ, за кѣмъ собственно ухаживаютъ они, и какое отношеніе имѣлъ къ нимъ этотъ человѣкъ.

Они просто старались отогрѣть его, вернуть къ жизни живое существо, и дѣлали это все съ большимъ и большимъ стараніемъ, по мѣрѣ того, какъ замѣтно получались результаты ихъ усилій.

Князь Борисъ нѣсколько разъ пробовалъ, бьется-лп у Иволгина сердце, и замѣчая слабыя движенія его, пе терялъ надежды.

Черезъ нѣкоторое время біеніе сердца оживилось, ноги и руки стали согрѣваться. Иволгинъ открылъ глаза.

— Ну, теперь нужно одѣть его потеплѣе, рѣшилъ князь Борисъ.

И Даниловъ, безъ возраженія, съ охотой кинулся отыскивать все, что могло найтись у нихъ, чтобы укрыть Иволгина, и даже собственнаго своего одѣяла пе пожалѣлъ.

— Завари-ка ему сбитню, что-ли, снова приказалъ кпязь Борисъ.

Даниловъ и сбитень пошелъ заваривать такъ же охотно.

Благодаря распоряженіямъ князя и стараніямъ Данилова, Иволгинъ сравнительно очень скоро окончательно оправился, съ жадностью пилъ сбитень, заѣдая его хлѣбомъ и глотая, едва прожевывая, куски холоднаго жаренаго мяса, оставшіеся отъ обѣда Чарыкова.

Князь отошелъ въ сторону и сѣлъ съ книгою, изрѣдка взглядывая на оправившагося, насколько было ему возможно оправиться, Иволгина, самъ собственно недоумѣвая, что произошло, и теперь, когда опасность, повидимому, миновала, рѣшительно пе понимая, зачѣмъ они съ Даниловымъ оттерли и вернули къ жизни эту каналью.

Но, несмотря на это свое недоумѣніе, онъ чувствовалъ, что если бы ему пришлось сейчасъ начинать возню съ Иволгинымъ снова, онъ бы опять началъ ее.

— Блаженъ, иже и скоты милуетъ! говорилъ Иволгинъ, стараясь сдѣлать движеніе, которымъ колотятъ себя въ грудь.—Я передъ вами скотомъ былъ, скотомъ, какъ есть, писаннымъ, и погибель готовилъ, а вы меня помиловали, отогрѣли и показали, что живъ Богъ въ человѣкѣ... Именно Онъ внушилъ мнѣ придти сюда къ вамъ, чтобъ я, скотъ недостойный, могъ узрѣть милость Его. Такъ и вышло. Не отвергли вы меня, пе отвергли, а накормили п насытили...

Голосъ Иволгина дрожалъ, на глазахъ появлялись слезы, и онъ, въ виду торжественности минуты, видимо, старался говорить, поддѣлываясь подъ языкъ священныхъ разсказовъ.

Князь Борисъ слушалъ его невнимательно, не то чтобы не вѣря его льстивымъ словамъ и восторженному состоянію, но какъ-то чувствуя себя неловко при изліяніи благодарности Иволгина.

Даниловъ, какъ только Иволгинъ пришелъ въ себя, насупился и, сердито ворча подъ носъ, хлопоталъ,убирая вещи, не взглядывая въ сторону Иволгина, какъ будто его тутъ и пе было.

— -То-есть, теперь, продолжалъ Иволгинъ, опять шевеля руками и подымая глаза къ небу,—то-есть, клятву даю, такую клятву, чтобъ провалиться мнѣ въ преисподнюю, если я не заслужу этой самой милости, какую вы оказали мнѣ здѣсь!.. Сколько моего вѣку хватитъ, всю жизнь свою опредѣлю на то, чтобы послужить вамъ... Слуга я вамъ покорный, то-есть такой слуга, который пе продастъ и не выдастъ... Никогда пе выдастъ... Клятву даю... Провались въ преисподнюю...

Мало-по-малу голосъ его слабѣлъ, вѣки опускались, языкъ заплетался. Теплота и утоленіе голода давали себя чувствовать, и Иволгинъ, наконецъ, умолкъ, задышавъ ровно и мѣрно и засопѣвъ носомъ.

— Уснулъ, дьяволъ! проговорилъ Даниловъ, и пошелъ готовить сбитень для князя Бориса.

Это происшествіе съ Иволгинымъ вдругъ какъ-то хорошо подѣйствовало на настроеніе Чарыкова-Ордын-скаго.

Бояться со стороны Иволгина теперь какихъ-либо подвоховъ не было основанія, потому что онъ оказывался уже совершенно безсильнымъ, и ради того уже, чтобы существовать, долженъ былъ вполнѣ подчиниться князю Борису.

На другой день, проснувшись утромъ послѣ шест-падцатичасового сна, Иволгинъ, снова повторивъ всѣ свои клятвы и увѣренія, выказалъ такую готовность къ безпредѣльной преданности, что Чарыковъ-Ордын-скій рѣшился оставить его.

Къ тому же Иволгинъ, очевидно, зналъ многое, начиная съ образа жизни герцога-регента и многихъ вельможъ и кончая характеромъ ихъ и характеромъ взаимныхъ ихъ отношеній, а эти свѣдѣнія могли принести пользу для дѣла, занимавшаго теперь Чарыкова.

Князь Борисъ слушалъ его разсказы, нѣсколько разъ переспрашивая и стараясь вопросами провѣрить, лжетъ онъ, или говоритъ правду.

И Иволгинъ ни разу не сбился, не забылъ того, что говорилъ раньше, не спутался, и по всему казалось, что за достовѣрность его словъ можно поручиться.

Въ самомъ дѣлѣ, точность наблюденія и разсказа была развита у Иволгина, какъ у сыщика, превосходно, и онъ, какъ на развернутомъ холстѣ, сразу показалъ князю Борису почти всю картину жизни во дворцѣ съ ея интригами и съ ея подноготной.

Оказывалось, что Бирона никто не любилъ и никакихъ приверженцевъ у него не было: всѣми руководилъ исключительно страхъ передъ этимъ человѣкомъ. Его боялись и ненавидѣли. И боязнь эта только поддерживала эту ненависть. Никто не осмѣливался только сказать первое слово, но если бы оно было произнесено лицомъ мало-мальски имѣющимъ значеніе,—оно несомнѣнно могло бы имѣть силу искры, упавшей въ пороховой погребъ. Было почти ясно, что если дать эту искру—герцога не станетъ. Войско противъ него. О населеніи говорить ужъ нечего. Его терпѣть не могли уже за одно то, что онъ былъ чужестранецъ. Въ придворныхъ кружкахъ ему слишкомъ много завидовали, чтобы имѣть къ нему искреннюю дружбу.

О смерти государыни и о томъ, что герцогъ Биронъ былъ назначенъ регентомъ, Иволгинъ, разумѣется, зналъ, потрму что слышалъ указъ объ этомъ, читавшійся по церквамъ и на площадяхъ, и говорилъ, что герцогу пе сдобровать.

Долгая голодуха и скитанія по улицамъ все-таки подѣйствовали на него. Онъ, попавъ снова въ тепло и на сытую пищу, не то чтобы словно опьянѣлъ отъ этого, но былъ въ какомъ-то чуть приподнятомъ состояніи духа, точно все было нипочемъ, хоть вѣтряныя мельницы ломай.

— Я вамъ говорю, сіятельный князь, въ который уже разъ повторялъ онъ князю Борису,—что если за это дѣло взяться какъ слѣдуетъ, то можно устроить...

— Что же будетъ? усмѣхнулся, наконецъ, Чарыковъ-Ордынскій.

— А что же... хотя бы и такъ!.. Я, сіятельный князь, самъ на себѣ, могу сказать, испыталъ вашу силу... Если вы такъ, шутки шутя, могли насъ столько разъ обойти, такъ если пожелаете что серьезное затѣять...

Но князь Борисъ не слушалъ разсужденій Иволгина и на будущее время сказалъ ему, чтобы онъ дѣлалъ только то, что велятъ ему, и по-своему не умничалъ, если не хочетъ, чтобъ его выгнали...

Черная роба Наташи, присланная къ ш-гае Шап-тильи, была готова, и въ подкладкѣ ея пошла отвѣтная записка князя Бориса, въ которой онъ просилъ у Наташи, чтобъ опа ему дала возможность повидаться съ нею.

Въ тотъ же день отъ Наташи къ Шантильи принесли бархатный беретъ, и Груня передала Данилову аккуратно сложенный листокъ бумаги, на которомъ рукою Наташи было написано:

„Пріѣзжайте завтра ко мнѣ въ девять часовъ вечера".•

Теперь, послѣ того, какъ она видѣла князя Бориса одѣтаго въ саду болѣе чѣмъ хорошо, она, пе стѣсняясь, написала ему, чтобы онъ пріѣхалъ къ ней, очевидно, понимая, что князю Борису нужно было видѣть ее ради дѣла, и свиданіе ихъ будетъ чисто дѣловое.

Онъ такъ почтительно, почти благоговѣйно, разговаривалъ съ нею, когда два раза встрѣтилась она съ нимъ, что нельзя было ожидать отъ него, что мало-мальски позволитъ онъ себѣ липшее, когда она приметъ его у себя.

Князь Борисъ, получа эту записку такъ скоро, не выказалъ той особенной радости влюбленнаго, которая заставляетъ терять голову; напротивъ, онъ чувствовалъ, что особенно радоваться для него этому свиданію нечего, потому что заранѣе зналъ, что нужно будетъ вести себя съ Наташей и осторожно, и осмотрительно, совсѣмъ какъ чужому, потому что чѣмъ болѣе сдержаннымъ явится онъ передъ ней, тѣмъ, очевидно, болѣе выиграетъ въ ея глазахъ.

Онъ надѣлъ черный шелковый камзолъ (у него появился уже этотъ камзолъ), черные чулки, башмаки съ черными пряжками, пудреный парикъ и кружевное жабо, и въ нанятой Даниловымъ каретѣ отправился въ домъ старухи Олуньевой, гдѣ жила Наташа.

На козлахъ важно и гордо возсѣдалъ Даниловъ въ ливреѣ и треугольной траурной шляпѣ.

Иволгинъ предлагалъ свои услуги стать на запятки тоже въ видѣ лакея, при чемъ увѣрялъ, что такъ измѣлитъ свое лицо, что пикто не узнаетъ его; по Чариковъ-Ордынскій отклонилъ это предложеніе.

И надо было видѣть, съ какимъ торжествомъ Даниловъ, видѣвшій ливрейныхъ лакеевъ въ передней бывшаго своего командира, Густава Биропа, раскрылъ дверь швейцарской Олуньевскаго дома и возвѣстилъ громогласно:

— Его сіятельство князь Чарыковъ-Ордынскій!

Олуньевскіе лакеи засуетились (старикъ Григорій Ивановичъ уѣхалъ въ деревню съ теткой Наташи), побѣжали наверхъ докладывать, и одинъ изъ пихъ чуть-ли не бѣгомъ вернулся назадъ, издали уже сообщая, что „просятъ пожаловать".

Давно-давно не видалъ Чарыковъ-Ордыпскій той обстановки, изящества и роскоши, въ которую онъ входилъ теперь.

Лаковыя ступени лѣстницы съ высокою канделяброй, большая зала, лѣппая по стѣнамъ и по потолку, съ золоченою мебелью, огромными зеркалами, широкою люстрой со стеклянными подвѣсками и большими окнами, завѣшанными краснымъ штофомъ, лоснящійся глянцевитый паркетъ, живо напомнили ему далекіе дѣтскіе годы, когда ихъ большой богатый домъ былъ также полонъ слугами и блестѣлъ такою же пышностью.

И это воспоминаніе дѣтства, и воздухъ роскоши, который охватилъ его, и все-таки, какъ бы то ни было, возможность увидѣть сейчасъ Наташу, вдругъ обдали его такимъ счастьемъ и радостью, что онъ долженъ былъ пріостановиться на порогѣ, чтобы снова овладѣть собою.

Въ это время справа, изъ гостиной, послышалось шуршаніе шелковаго платья—мягкій коверъ заглушалъ шаги — но, вотъ платье зашуршало ближе, и по паркету застучали маленькіе каблучки, и Наташа растерянно-быстро, съ нескрываемымъ испугомъ, приблизилась къ Чарыкову-Ордынскому.

— Что вы дѣлаете? заговорила она. — Я не ждала васъ такъ прямо, открыто... Я думала, что вы черезъ калитку какъ-нибудь... Вѣдь, васъ могутъ узнать... Васъ могутъ увидѣть!..

Это безпокойство ея за него было пріятно князю Борису.

Онъ улыбнулся свѣтлою, счастливою улыбкою и отвѣтилъ ей, что если бы его кто и увидѣлъ, то во всякомъ случаѣ не узналъ бы въ немъ того князя Ордынскаго, которымъ былъ онъ прежде и котораго собственно разыскивали.

Наташа внимательно, искоса остановила на немъ глаза и, не сказавъ ему больше ни слова, повела его въ гостиную.

Когда они вошли туда, она уже была совершенно другою. Теперь это была строгая и холодная, исполненная собственнаго достоинства, женщина, у которой словно не бывало тѣхъ разгорѣвшихся глазъ и вспыхнувшихъ щекъ, съ какими она вышла къ нему навстрѣчу въ залу.

Она сѣла на диванъ, указавъ Чарыкову-Ордынскому на довольно далекое отъ себя кресло, сложила руки и вопросительно-строго взглянула на князя Бориса, какъ бы задавая ему тотъ же самый вопросъ, который онъ сдѣлалъ ей въ Лѣтнемъ саду:

— Мнѣ нужно было, заговорилъ Ордынскій, какъ бы понявъ этотъ ея взглядъ, — переговорить съ вами по тому дѣлу, о которомъ вы мнѣ сообщили...

— Неужели вы нашли возможнымъ, спросила Наташа,—предпринять что-нибудь?

Несмотря на то, что форма ея вопроса скорѣе была признакомъ недовѣрія, чувствовалось, однако, что на самомъ дѣлѣ въ ней этого недовѣрія нѣтъ и она скорѣе готова думать, что князь Борисъ дѣйствительно въ состояніи что-нибудь сдѣлать.

Розговѣнье ВЪ богатомъ петербургскомъ домѣ. Орпг. рпс. (собств. ,,Нивы“) Н. Дмитріева-Оренйургскаго. грав. Шюблеръ.

— Я опять, отвѣтилъ онъ, — долженъ вамъ повторить, что обѣщать ничего не могу и ничего пе могу сказать навѣрное, но сдѣлаю... словомъ, буду дѣлать, что могу... Для этого только нужно мнѣ знать нѣкоторыя отношенія, нужно познакомиться хотя заочно съ тѣмъ обществомъ, въ которомъ живутъ лица, заинтересованныя въ этомъ дѣлѣ... Я, вѣдь, не знаю даже имени невѣсты...

— Вы настаиваете на томъ, переспросила Наташа,— чтобы вамъ было извѣстно это имя?

Видимо имени Винны она не хотѣла произнести.

— Я не настаиваю, отвѣтилъ онъ, подумавъ. — Можетъ-быть, я обойдусь и безъ этого имени. Дѣло не въ этомъ... Скажите, насколько силенъ теперь герцогъ Биронъ?

— Силенъ... герцогъ Биронъ? протянула удивленно Наташа. — Да, вѣдь, онъ же регентъ! Онъ сама сила и есть... Значитъ, что же спрашивать?

— Я знаю, поправился онъ,—я знаю, что герцогъ— регентъ. Но мнѣ хочется узнать, насколько онъ можетъ разсчитывать на приверженность лицъ ему близкихъ?

Наташа, наморщивъ свои узенькія темныя брови и состроивъ серьезное личико, старательно и подробно стала отвѣчать на вопросъ кпязя Бориса.

И изъ ея Отвѣта онъ узналъ только подтвержденіе словъ Иволвина о томъ, что герцогъ ненавидимъ болѣе, чѣмъ когда-нибудь, что онъ обособленъ вполнѣ и ни на чью дружбу ему разсчитывать нечего. Искренію преданъ ему одинъ только братъ. Но тотъ самъ по себѣ ничего не можетъ сдѣлать.

— Да. Вѣдь, онъ приставленъ самимъ герцогомъ къ принцессѣ Аннѣ Леопольдовнѣ?

Наташа качнула головою, какъ это дѣлаютъ люди, когда имъ говорятъ о чемъ-нибудь хорошо имъ извѣстномъ.

— О старикѣ графѣ Минихѣ я знаю лучше, чѣмъ кто-нибудь. Его сынъ женатъ па моей пріятельницѣ, и мнѣ ближе, чѣмъ кому-нибудь, извѣстно его настоящее отношеніе къ регенту.

— То-есть что же? Неужели онъ высказывалъ какъ-нибудь свое недружелюбіе къ нему? спросилъ Чары-ковъ-Ордынскій, заранѣе готовый уже не вѣрить въ искренность этого недружелюбія, если его Минихъ высказывалъ.

—• Нѣтъ, подхватила Наташа,—въ томъ-то и дѣло, что онъ ничѣмъ никогда не показалъ себя противъ герцога... Но я, зная кое-что изъ его домашней жизни и зная нѣкоторые его разговоры съ принцессой...

Этого было совершенно достаточно князю Борису, чтобы вѣрить.

И онъ сталъ подробно разспрашивать о Минихѣ, состоявшемъ при особѣ принцессы, матери императора, про ихъ взаимныя отношенія и про отношенія самой принцессы къ регенту.

Наташа разсказывала, что регентъ съ принцессою чуть-ли не открытые враги, что герцогъ Биронъ, получивъ власть регента, какъ бы потерялся, увидѣвъ, что взвалилъ себѣ на плечи задачу, непосильную одному—единолично выносить всю тяжесть правленія и, вмѣстѣ съ тѣмъ, придворную вражду, всеобщую, неумолимую...

— За что собственно его ненавидятъ такъ? спросилъ князь Борисъ.

И Наташа, сама не зная этого, отвѣтила, какъ бы могъ отвѣтить одинъ изъ философовъ, глубоко изучившихъ человѣческое сердце:

— За то, что онъ былъ слишкомъ счастливъ въ жизни...

Герцогъ Биронъ, возвеличенный судьбою такъ высоко, дѣйствительно почувствовалъ себя одинокимъ, безъ всякой поддержки на своей высотѣ, и, видя, куда бы ни оглянулся, одну только пропасть, нравственно испытывалъ то чувство, какое бываетъ, когда стоишь па пространствѣ, едва хватающемъ для ногъ, на какой-нибудь высотѣ и едва-едва удерживаешься, чтобы не свалиться, хотя того же самаго маленькаго пространства совершенно достаточно, чтобы твердо стоять, когда кругомъ раскинута земля.

Онъ не могъ не замѣчать огромной разницы между тѣмъ, что было прежде, когда за него былъ престижъ покойной государыни, самодержицы Всероссійской, и тѣмъ, что было теперь, когда онъ одинъ стоялъ на своей высотѣ.

Онъ самъ болѣе, чѣмъ кто-либо, сознавалъ, что положеніе его слишкомъ непрочно или, вѣрнѣе, не такъ прочно, какъ онъ желалъ бы этого, и потому часто, взволнованный и встревоженный обстоятельствами, несмотря на все умѣніе владѣть собою, не имѣлъ достаточно силы сдержать себя и прорывался вспышками гнѣва, которыя съ ехидствомъ подхватывались окружавшими его врагами, раздувались и истолковывались вкривь и вкось.

Эти вспышки чаще всего проявлялись по отношенію къ принцессѣ Аннѣ и, главное, къ ея мужу, принцу Антону, въ которыхъ герцогъ Биронъ, какъ въ родителяхъ императора, отъ имени котораго правилъ онъ, видѣлъ наибольшую помѣху себѣ.

Въ особенности его злилъ принцъ Антонъ, какъ можетъ злить только сильнаго человѣка личность слабая, не энергичная, вполнѣ безцвѣтная, силящаяся, однако, изъ себя показать что-то такое.

Дошло до того, что сдержанный и разсудительный герцогъ чуть было не вызвалъ на дуэль этого принца Антона, схватившагося за шпагу, сказавъ ему, что готовъ „развестись“ съ нимъ поединкомъ.

Въ скоромъ времени Биронъ затѣялъ вовсе уволить въ отставку отъ имени императора его родителя.

Онъ чувствовалъ, что на графа Миниха, котораго самъ же онъ приставилъ къ принцессѣ, положиться нельзя вполнѣ, нельзя положиться также и на хитраго, вѣчно больного и отлично пользующагося своею болѣзнью Остермана.

Про этого Остермана очень долго и много разсказывала Наташа князю Борису.

Этотъ Остерманъ, въ непосредственномъ вѣдѣніи котораго была вся иностранная политика, почти безвыходно сидѣлъ дома, у себя въ кабинетѣ и какъ будто бы ничѣмъ, кромѣ своей работы да болѣзни, не занимался, но на самомъ дѣлѣ съ задняго крыльца къ нему появлялись разныя лица, сообщавшія ему все, что творилось и дѣлалось и, будто бы, уходившія отъ него съ какими-то порученіями.

Разговоръ Наташи съ княземъ Борисомъ тянулся очень долго. Но это былъ вполнѣ серьезный разговоръ, въ продолженіе котораго ни намекомъ, ни взглядомъ ни онъ, ни она не подали другъ другу виду, что между ними можетъ быть что-нибудь, кромѣ обоюдно интересующаго ихъ дѣла.

Чарыковъ-Ордынскій не высказывалъ никакихъ плановъ, никакихъ не дѣлалъ соображеній, онъ только выспрашивалъ, и такъ послѣдовательно, умно и обстоятельно дѣлалъ это, что Наташѣ легко было говорить, и она съ удовольствіемъ говорила и разсказывала, совершенно не замѣчая, какъ идетъ время.

Только прощаясь, при уходѣ, когда Чарыковъ-Ордынскій поднялся со своего мѣста и взглянулъ на Наташу, онъ живо почувствовалъ, что, вѣдь, онъ наединѣ съ хорошенькой, молодою жеінципой, женщиной, которая нравится ему, которая способна, если захочетъ, все сдѣлать съ нимъ, за которую умереть онъ радъ...

И онъ вдругъ не стерпѣлъ и поднялъ на нее свои вспыхнувшіе огнемъ глаза, инстинктивно боясь встрѣтить въ ея взглядѣ вмѣсто отвѣта холодность и строгость.

Она стояла прямая и спокойная, но онъ поймалъ ея взглядъ.

Вѣды, опа была жена его, законная жена; вѣдь, онъ любилъ ее.

Она задышала чаще, грудь ея заколыхалась быстрѣе п маленькія ноздри расширились... Онъ сдѣлалъ шагъ впередъ.

Она оставалась попрежнему неподвижной на своемъ мѣстѣ и не протягивала ему руки па прощанье.

Онъ понималъ, какія минуты переживаютъ опи... Кинься опъ теперь къ ней, возьми опъ ее...

Но она, словно очнувшись, вздрогнула вся, провела рукой по лицу и тихимъ-тихимъ голосомъ сказала ему:

— Постойте, остановила опа его па порогѣ. — Слушайте... заслужите, сдѣлайте невозможное... я...

И Чарыковъ-Ордынскій поймалъ чуть договоренныя слова Наташи: „я для себя прошу".

И сама уже не зная, что она дѣлаетъ, она кинулась вонъ изъ комнаты, добѣжала до своей спальни и остановилась посрединѣ ея, какъ останавливалась бывало въ дѣтствѣ, когда случалось одной оставаться ей въ безконечныхъ комнатахъ огромнаго теткина дома.

Да, она любила его и просила, чтобы онъ для нея сдѣлалъ такъ, чтобы быть достойнымъ ея и ей не стыдно было бы выказать ему свою любовь.

Ночь. Тихо все во дворцѣ. Откуда-то издали, такъ издали, словно совершенно изъ иного міра, доносится по временамъ стукъ сторожей въ чугунныя доски, да собаки лаютъ, но лѣниво, чуть слышно.

Анна Леопольдовна лежитъ на своей широкой постели подъ шелковымъ балдахиномъ, и кажется ей, что и неподвижныя складки этого балдахина, и занавѣсы па окнахъ, и все въ этой тихой спальнѣ спитъ — пе шелохнется, даже ночникъ горитъ, пе мерцая—и мужъ ея такъ мѣрно и сладко дышитъ во снѣ, только опа одна пе можетъ глазъ сомкнуть...

Она долго всматривается въ эти складки балдахина и вотъ онѣ начинаютъ какъ будто колыхаться, двигаться, свѣтъ ночника становится явственнѣе, вспыхиваетъ, и Анна Леопольдовна видитъ себя, по не такою, какой опа теперь...

Это было такъ недавно еще все, но какимъ далекимъ, далекимъ прошлымъ кажется оно-.

Подъ строгимъ, суровымъ надзоромъ держали ее тогда, правда,—сидѣла опа бывало на своей половинѣ, поднявшись рано-рано, потому что императрица не любила кто поздно спитъ. Не любила императрица также, чтобы кто изъ постороннихъ бывалъ па половинѣ принцессы, и пикто не ходилъ къ ней. Не любила императрица, чтобы въ обыкновенные дни кто-нибудь обѣдалъ съ нею, кромѣ самого герцога и семьи его, и Анна Леопольдовна должна была обѣдать одна на своей половинѣ... И все выходило такъ, что императрица не любила—и Анна Леопольдовна должна была подчиняться...

Она и подчинялась... Теперь она свободна. То-есть, относительно, конечно, свободна; но все-таки, по сравненію съ прошлымъ—она свободна... А съ какимъ бы удовольствіемъ она отдала теперешнюю свою свободу за это прошлое...

Юліана, ея вѣчный другъ,—съ нею. При пей старая „Іапіе" Адеркасъ, ея воспитательница... Жаль, что ея нѣтъ теперь; бывало, не спится—пойдешь къ ней. У нея часто безсонница — и сидишь, и сидишь... И іапіе Адеркасъ разсказываетъ про свою молодость, про то, какъ и ей не спалось.

А Юліана храпитъ бывало — ей все нипочемъ. II теперь спитъ, вѣрно...

А развѣ можно спать, развѣ можно заснуть, когда сердце бьется такъ сильно, сильно, когда голова горитъ, въ виски стучитъ и подушка кажется такою жаркою, что какъ ни перевертывай ее — она еще хуже грѣетъ...

„Ц какъ бываетъ иногда хорошо и удобно спать на этой кровати, думаетъ Анна Леопольдовна,—не нужно вспоминать, не нужно думать, нужно забыть..."

II опа жмуритъ глаза, перевертывается на другой бокъ, словно увѣренная, что въ новомъ положеніи пойдутъ новыя мысли, но положеніе оказывается уже ис-вытаннымь и такимъ же неловкимъ, какъ всѣ остальныя, и і овыхъ мыслей нѣтъ, а все старыя и старыя... Развѣ она можетъ пе вспоминать, пе думать, забывать?

Вотъ онъ,—какъ живой, стоитъ онъ передъ ея глазами, смѣлый, вольный, ловкій...

Какъ опа помнитъ до сихъ поръ ихъ первую встрѣчу!

Это было на балу. На придворные балы и вечера, да еще иа торжественные обѣды, во время которыхъ она съ цесаревной Елисаветой сидѣла вмѣстѣ съ государыней подъ балдахиномъ, а герцогъ Курляндскій, какъ оберъ-камергеръ, прислуживалъ государынѣ,— принцессу Анну Леопольдовну пускали.

И вотъ па одномъ изъ придворныхъ баловъ, среди толпы мужчинъ, которые словно колосья ржи кланялись по вѣтру, по мѣрѣ того, какъ онѣ проходили съ императрицей, она вдругъ замѣтила новое, незнакомое ей до сихъ поръ лицо, но такое лицо, которое, разъ увидѣвъ, нельзя уже забыть, такъ благородно и прекрасно казалось оно.

II кланялся опъ, и одежду свою носилъ точно совсѣмъ пе такъ, какъ другіе... Все было иное, и онъ былъ лучше, смѣлѣе и очевидно любезнѣе и умнѣе всѣхъ прочихъ...

Онъ не былъ уже мальчикомъ, его красота не была тою женственною, миловидною красотою, которая свойственна мечтательнымъ юношамъ,—нѣтъ, это былъ сильный и крѣпкій мужчина, мужчина въ полномъ смыслѣ этого слова.

Улучивъ минутку па этомъ балу, къ пей подбѣжала Юліапа и на ходу быстро кинула только:

Анна знала, что Юліана, конечно, говоритъ ей про пего.

Опа опустила глаза, она боялась поднять ихъ на пего, когда представляли его:

— ІІольско-саксонскій посланникъ, графъ Морицъ Линаръ...

Такъ вотъ онъ кто,—онъ посланникъ двора, соперничествующаго по своему лоску и обычаю съ французскимъ!—И это придало еще больше значенія красавцу Линару...

Анна Леопольдовна не знала — тогда-ли, когда она виервые увидѣла его, или потомъ, или и раньше ужъ она знала и ждала только его появленія.—Анна Леопольдовна не могла дать себѣ отчета...

Ио это началось, сердце ея забилось (и бьется оно до сихъ поръ) и точно она всегда, какъ родилась, знала его и чувство ея жило въ ней съ самаго ея рожденія.

ПврВЫЙ урОКЪ. Съ карт. Лапцоротго, но фотогр. Ф. Ганфштейнгеля въ Мюнхенѣ, грав. Іерике.

Веселый разговоръ. Рис. Р Арменизе, грав. Пармижіани. - „„ ।

Сначала были улыбки, взгляды, недомолвленныя рѣчи, потомъ записки, которыя онъ передавалъ ей въ фантахъ, потомъ черезъ вѣрныхъ людей...

Она знала объ этой перепискѣ и смѣялась только. Самый невинный, самый свѣтлый и чистый былъ смыслъ этихъ записокъ...

Государыня узнала о ихъ перепискѣ. Государыня не любила, чтобы принцессы ея двора писали записки польско-саксонскимъ посланникамъ, и Аннѣ Леопольдовнѣ пришлось смириться.

Тапіе Адеркасъ выслали въ двадцать четыре часа изъ Петербурга за границу.

Красавца Линара, польско-саксонскаго посланника, отправили къ своему двору съ такимъ порученіемъ, послѣ котораго онъ уже не вернулся вновь.

И все прошло, погибло, растаяло, какъ дымъ, какъ сладкій, благоуханный сонъ...

Два года послѣ этого прошли для Анны, томительные, скучные...

Но то, что ждало ее впереди,—было еще хуже этой тоски.

Шесть лѣтъ тому назадъ пріѣхалъ въ Петербургъ племянникъ Австрійскаго императора, принцъ Антонъ, маленькій, худенькій, бѣлобрысый, неловкій и застѣнчивый, робѣвшій передъ всѣми.

Анна Леопольдовна знала, что принца этого привезъ Левепвольдъ, разъѣзжавшій сватомъ для нея по Европѣ, и только съ ужасомъ спрашивала себя иногда, всплеснувъ руками, — неужели онъ, этотъ принцъ Аптонъ, будетъ ея мужемъ?..

Ей сказали, что принцессы не могутъ выбирать, что сердце ихъ должно биться единственно ради одного только чувства долга, а всѣ остальныя -должны быть заглушены.

До тѣхъ поръ — мракъ и во мракѣ вдругъ яркій, свѣтлый, весенній день. Небо голубое-голубое. Нѣжное, ясное. Сквозь него точно чьи-то серебристыя крылья мерещатся. Ангелы, вѣдь, показываются такимъ дѣтямъ. Мы только считаемъ серафимовъ за перистыя облака, а ребенку изъ-за нихъ улыбаются благостные лики... Медленно, животворно съ юга тянетъ тепломъ. Въ оврагахъ еще лежитъ посинѣвшій снѣгъ, — тамъ умираетъ зима холодная. Вьюги ея и мятели горячее солнце 6-земь кинуло и не подняться имъ больше посреди ликующаго міра до самой осепи. На припекѣ зеленымъ налетомъ ранняя травка пробилась и расправляется онѣмѣвшими стебельками въ воздухѣ. Алые и золотые, смѣются вѣнчики первыхъ цвѣтовъ, робко еще и застѣнчиво смѣются, точно имъ и хорошо, и въ то же время совѣстно, что они спозаранку выскочили на свѣтъ Божій. Подождать бы еще другихъ—да слишкомъ долго спалось зернышку въ сырой землѣ — оно и пробилось, и открыло глазки своихъ цвѣтовъ, и любуется. Мягкимъ, радостнымъ пухомъ подернуло лѣса и рощи, и лучи играютъ въ немъ изумруднымъ блескомъ, лаская каждый молодой листочекъ и отогрѣвая спѣлыя, налившіяся почки... Огнистые солнечные зайчики бѣгутъ по дорожкѣ и тихо дрожатъ рядомъ съ ними легкія, призрачныя тѣни. Бѣлыя бабочки суетливо и безпокойно носятся въ воздухѣ и видимо-невидимо летитъ

Ее жалѣли, ей соболѣзновали, утѣшали ее, по все-таки выдали замужъ за принца Антона.

Но больше всѣхъ, разумѣется, жалѣла она сама себя іі не одну ночь проплакала о томъ, какъ тяжело, какъ обидно, какъ невыносимо быть принцессой, и о томъ, зачѣмъ она родилась ею...

И помнила она, какъ, плачась, опа повѣдала свое горе сильному, какъ казалось ей, тогда Волынскому, Артемію Петровичу (бѣдный Артемій Петровичъ, кто могъ думать, что случится съ пимъ!), и какъ онъ отвѣтилъ ей:

— Сносите, ваше высочество, терпѣливо вашу судьбу, ибо въ томъ состоитъ вашъ разумъ и ваша честь!..

Да вѣдь она молода была, хороша, она могла правиться, потому что поправилась такому человѣку, какъ графъ Линаръ, который самъ былъ лучше всѣхъ людей па свѣтѣ,—что же ей разумъ, зачѣмъ ей эти почести, зачѣмъ ей цѣпи...

Свадьба была торжественно, пышно отпразднована...

И вотъ онъ теперь тутъ, рядомъ съ нею, спитъ блаженнымъ сномъ, не зная и не желая знать, что съ нею. Онъ радъ, что ему хорошо, что его никто не обижаетъ... Онъ боится всѣхъ. И ея, жены своей, боится.

И такъ всегда—заснетъ какъ убитый, точно и мыслей у него въ головѣ никогда не бываетъ...

А она думаетъ, думаетъ... и заснуть не можетъ... И кажется ей, что занавѣсы балдахина колышатся, что раздвигаются они, и огромный залъ, весь въ свѣчахъ, и безконечная, безконечная толпа народа, и Анна въ этомъ народѣ ищетъ его, она видитъ его, и все не можетъ найти—вотъ-вотъ кажется онъ... какъ вдругъ появляется покойная государыня, такъ вотъ, какъ лежитъ она теперь въ гробу, и говоритъ:

— Въ томъ состоитъ вашъ разумъ и ваша честь.

Принцъ Антонъ, ея мужъ, проснулся, ищетъ что-то на столикѣ у кровати и, заикаясь, объясняетъ ей:

— Въ каждой травкѣ, въ каждой каплѣ воды, въ каждой вѣткѣ...

И бѣгутъ веселыя воды со счастливымъ журчаніемъ далеко-далеко. Въ глубинѣ овраговъ, потемнѣвъ, таютъ старые холодные снѣга. „Христосъ воскресъ!¹¹ по зорямъ звучитъ сверху изъ самаго неба... „Воистину воскресъ!¹¹блаженно отзывается ликующая земля...

Каменныя стѣны—отошли далеко... Неужели она нѣсколько долгихъ-долгихъ лѣтъ провела за ними, взаперти, не видя сквозь замазанныя окна этого свѣтлаго міра. Непривѣтливыя классныя дамы, какіе-то мохомъ поросшіе учителя, вѣчныя книжки — и изрѣдка, лучъ во мракѣ, — сверкающая, поэтическая мысль, живое слово, — отъ котораго, точно птица въ клѣткѣ, вздрагивало и томительно-сладко билось молодое сердце... Неустанная работа, подготовка къ чему-то, что тамъ, за этими каменными стѣнами, и сіяетъ, и блещетъ, и манитъ. Дѣвочка выросла и выровнялась. Молодая сила ключомъ бьетъ въ груди. Въ голосѣ послышались нервные тоны, точно въ ней невидимо протянуты волшебныя струны н, будя ихъ, бѣгутъ по нимъ еще неопредѣлившіяся желанія, не воплотившіяся мечты, нетерпѣливое ожиданіе чего-то прелестнаго, счастливаго, чудеснаго, отъ чего вдругъ все станетъ ясно и жизнь получитъ свой смыслъ и значеніе. И вдругъ опять апрѣль, и стѣны раздвинулись и свѣтоносная бездна міра передъ нею. Она утонула въ пей, счастливая какъ птичка, выпорхнувшая изъ клѣтки. Боже мой, какъ все хорошо кругомъ. Молодая душа только вѣритъ. Ей еще не о чемъ печалиться, не въ чемъ каяться. Воздуха, простора, свѣта!.. „Христосъ воскресъ!¹¹ слышится ей отовсюду, и опа чувствуетъ, что радостный богъ воскресъ именно въ ея душѣ и изъ самой глубины ея отвѣчаетъ: „Воистину, воистину воскресъ!..“

Пробуждаясь неопредѣленными желаніями, сердце ея все-таки спало... Еще ему пе было открыто великое таинство жизни. Она только угадывала, что впереди ее ждетъ дивная разгадка безконечнаго счастья любви. Еще прошла холодная и суровая зима, когда всѣ чувства и мысли этой на диво развившейся дѣвушки казались „сущими во гробѣхъ¹¹... И вдругъ опять вернулась весна со своими воскрешающими громами. Казалось, это трубы архангеловъ и подъ ними открылись безмолвныя могилы... „Люби¹¹, звучало ей отовсюду. „Люби¹¹—въ этомъ все! Кроткій богъ весны сѣялъ любовь и въ землѣ, и въ воздухѣ, и въ душахъ людей. И точно повинуясь ея священному зову, вновь раскрывались почки, благоухали цвѣты, счастливыя слезы блистали въ сіяющихъ глазахъ, нѣжныя признанія срывались съ безмолвныхъ до этого свѣтлаго праздника устъ. Точно полымемъ обожгло ея сердце, и все, что было до сихъ поръ, разомъ показалось ей и жалкимъ, и блѣднымъ, и тусклымъ. Казалось, въ ея душѣ взошло незакатное солнце и она поняла сама, почему и живетъ, и умираетъ, и торжествуетъ, и блещетъ природа... „Христосъ воскресъ!¹¹ безъ словъ слышался ей призывъ другой родной души — и дрожа невидимыми фибрами, уходя въ одинъ порывъ, она всѣмъ существомъ своимъ радостно отвѣтила ему: „воистину воскресъ!¹¹ Сущій вх> гробѣ проснулся и ему была дарована жизнь вѣчная... Для одного мгновенія такой любви — можно готовиться и томиться долгіе годы. Оно — все освятитъ, оправдаетъ и воскреситъ... Вся природа жила одною съ нею мыслью и среди розъ она не могла бы отвѣтить — онѣ-ли благоухаютъ, или это тонкій и нѣжный ароматъ ея обожествленнаго сердца...

И вотъ, опять весна съ ея тепломъ и пѣгой, опять счастливый Югъ дышитъ прямо въ сумрачное лицо хмураго Сѣвера, и оно мало-по-малу разглаживается, освѣщаясь отзывною улыбкой. Все кругомъ звучитъ одною благодарною молитвой—и пробудившіяся воды,и вернувшіяся птицы, и громы въ. поднебесьѣ, и робкія пѣсни на землѣ. И даже тѣ, кому не дано голоса и слова, цвѣты кадятъ небу безчисленнымъ ѳиміамомъ. Ихъ благоуханіе—тотъ же порывъ души, то же безмолвное и счастливое: „Слава тебѣ Боже нашъ, слава тебѣ!..¹¹ И опа вышла—но уже не одна. Какъ нѣкогда, въ первый памятный ей день ея сознанія, крошечною дѣвочкой ее вывела мать въ благовонное царство пышнаго сада, она принесла сюда своего мальчика... Прохладный вѣтерокъ, будто цѣлуя, шевелитъ его кудри, голубое небо свѣтится въ его широко-открытыхъ изумленныхъ глазкахъ... Опа знаетъ, что этотъ день навсегда останется въ его памяти. Первый день пробудившагося ума, первый лучъ, упавшій въ покой и мракъ младенческой души. И не стыдясь своихъ слезъ, не стараясь ихъ скрыть отъ окружающихъ, она наклоняется къ дорогой головкѣ и шепчетъ своему малюткѣ:

— Христосъ воскресъ, моя радость, Христосъ воскресъ...

•— Повсюду... И въ этихъ первыхъ розахъ, и въ говорѣ листвы, и въ твоемъ маленькомъ сердечкѣ.

И точно въ отвѣтъ ей весело отзываются быстро бѣгущія воды:

— Воистинѵ воскресъ... воистину воскресъ... V.

Были и свѣтлые дни, и ненастье. Радость смѣнялась печалью, вслѣдъ за удачами шли сестры: горе и болѣзни. Совсѣмъ нежданно и негаданно подступила старость!.. Еще вчера опа была, казалось, молодою, полною силы и надежды женщиною, и вдругъ первый снѣгъ сѣдиною упалъ па ея голову, и не успѣла она оглянуться, какъ зима жизни дохнула на нее своимъ холодомъ и скукою... Ея глаза потускнѣли. Сердце билось медленнѣе, тише бѣжала кровь по жиламъ, розы ея щекъ опадали, а въ груди уже начали скрипѣть ржавыя петли... Солнце, радостное солнце молодости, пряталось за тучи. Туманъ вставалъ со дна души и заволакивалъ всѣ, ея мысли. Скоро снѣгъ замелъ и ея сердце'. Утрата за утратой — точно сѣверный вѣтеръ безпощадно срывалъ съ деревьевъ уцѣлѣвшіе на нихъ желтые безжизненные листья и уносилъ ихъ... далекодалеко... Только не впередъ, какъ прежде, а назадъ, къ тому времени, къ которому ужъ нѣтъ возврата. Она пережила все, что любила. На ея глазахъ умирали ея мужъ и дѣти—и, казалось, не на кладбищѣ, а въ пей самой, грустные и молчаливые, стоятъ сиротливо кресты ихъ могилъ. Въ долгія, безсонныя ночи, когда память прошлаго воскрешала вокругъ ея изголовья милыхъ и дорогихъ людей, они какою-то метелицей носились кругомъ, бѣлыми снѣговыми фантомами подымались падъ нею и плакали о чемъ-то... И когда все кругомъ, сбрасывая съ себя ледяныя оковы зимы, воскресало для жизни, счастья и блеска, одинокая старуха по старой памяти говорила своимъ воспоминаніямъ: „Христосъ воскресъ!..¹¹ И ей чудилось, что изъ безчисленныхъ полузабытыхъ гробовъ чуть слышно доносится къ пей: „воистинѵ воскресъ!..¹¹

Пришла и ея пора!.. Ей не зачѣмъ было жить. Она уже достаточно испытала и горечь одиночества, и муку недуга, и печаль разочарованія, и острыя боли тоски, достаточно,—чтобы жизнь потеряла для нея все свое обаяніе. Предѣлы видимаго міра раздвигались и пропадали въ таинственной, мистической безднѣ. Ее тянула и манила къ себѣ вѣчность, и въ ея страшной глубинѣ ей уже чудились дивныя созвѣздія одухотворенной и оправдавшейся вѣры, надежды и любви. Зима уходила! За окнами—синѣли и таяли снѣга, солнце теплое грѣло утомленную землю; въ новомъ великолѣпіи пробуждались утреннія зори и уже стороною гремѣли первыя вешнія грозы. Краснѣли и пухли почки на деревьяхъ. Радостный трепетъ охватывалъ сбросившія съ себя бѣлыя пуховины зимы кусты. Первая птица уже возвѣстила небесамъ и землѣ о возвратѣ свободы и счастья, а она лежала прикованная къ постели послѣднимъ недугомъ. Порою она забывалась и ей чудилось, что вокругъ уже не здѣшній міръ, а все, что ею было утрачено и схоронено въ жизни: и люди, и чувства... Они наклонялись надъ нею и говорили ей: „скоро, скоро¹¹. Она уже была ненужной здѣсь никому. Жизнь шла стороною, какъ воды потока, выбросившія щепку на пустынный берегъ. И она, какъ эта щепка, лежала чуждая ихъ вольному бѣгу... Тупая боль въ груди. Руки и ноги стыли. Глаза уже плохо различали, въ головѣ съ натугою томительно бились какіе-то пульсы. Холодный потъ проступалъ на лбу и къ нему прилипали сѣдыя космы рѣдкихъ волосъ. Обветшалая темница безсмертнаго духа разрушалась день за днемъ. Ея замки и рѣшетка падали и, наконецъ, пробилъ часъ—это было въ первый теплый весенній день радостнаго апрѣля,—когда она широко открыла уже незрячіе глаза и ее вдругъ всю освѣтило, согрѣло, подхватило и унесло будто бы цѣлыми потоками нездѣшняго свѣта... Жалкое, исхудавшее, изможденное, измученное тѣло лежало внизу... Душа еще была около... Она въ трепетѣ и благоговѣніи простиралась передъ чѣмъ-то, и точно вспомнивъ первый памятный ей день далекаго - далекаго дѣтства, прошептала: „Христосъ воскресъ... “

— Воистину воскресъ! въ отвѣтъ ей грянула вѣчность милліонами ангельскихъ голосовъ. — Воистину воскресъ! гремѣло отъ міра къ міру, отъ вселенной къ вселенной, отъ одной безконечности къ другой...

Она оглянулась, и вся ея жизнь, со всѣми муками и радостями земли, показалась ей какой-то звѣздочкой, упавшей назади и утопавшей во тьмѣ...

Когда люди, ходившіе за больною, подошли къ ней— она лежала холодная и бездыханная. Только на блѣдномъ, восковомъ лицѣ, въ недвижныхъ изсохшихъ чертахъ сіяла улыбка...

Не была-ли эта улыбка отраженіемъ „воистину воскресъ“ того міра?..

(Пасхальная бывальщина). Аполлона Коринфскаго.

Крушилась пе ко времени, Въ пресвѣтлый день Христовъ— Грустпй, что пѣснь разстанная, Блѣдна, что даль туманная, Смутна, что мгла лѣсовъ...

Въ чужомъ углу пригрѣтая, Попрёками отпѣтая—

И пй-сердцѣ таплися, Въ слезахъ тоски ронлися Залётныя мечты...

Не веселъ праздникъ радостный, Трезвонъ не красенъ сладостный, Не свѣтелъ солнца свѣтъ,

За зорькой-зоряницею, За красною дѣвицею Занявшійся вослѣдъ...

„Христосъ воскресъ, желанная!¹¹— Послышалась нежданная

Ктб жъ кинулъ слово встрѣчное, Словечушко сердечное,— Сироткѣ—невдомёкъ!

Повитъ ли бѣлой дымкою, Подъ шапкой-певидимкою, Весенній легкій духъ Встревожилъ рѣчью краткою, Разнѣжилъ вмигъ украдкою Дѣвичій чуткій слухъ?

Иль вѣтеръ—гость непрошенный, Стрѣлою зй-лѣсъ брошенный. Шепнулъ съ налёту ей

Слова, для всѣхъ обычныя, Одной-то ей пе свычныя

Среди чужихъ людей?!.. Безродному, бездольному Хоть воздуху бы вольному, Хоть вѣтру—быть сродни!

А то они, безсчастные, Въ днп-ль—непогодь, въ дни-ль ясные.

Погостъ... Кресты съ часовнями— Надъ ровнями—неровнями

Ровнёхонько стоятъ,— Подъ тёмными ракитами, Листвой не пріукрытыми, Столпились въ тѣсный рядъ... Шла вплоть, остановплася Горюша,—осѣнилася

Чу,—сердце всполохнулося: Всё встало-ль, всё-ль просиулося

На кладбищѣ пустомъ?.. „Христосъ воскресе, сроднички, IIодзем и ые колод11 и ч к и!“

И—чудо изъ чудесъ: Вся ширь, вся даль окрестная Откликнулась, безвѣстная,— „Воистину воскресъ!..¹¹Идти безродной—радостнѣй: Плыветъ за ней все сладостнѣй

Пасхальный звонъ церквей; Вступилъ съ нимъ въ жизнь обиженныхъ, Бездольныхъ и униженныхъ

Габріель Максъ, знаменитый художникъ, началъ учиться живописи подъ руководствомъ своего отца, тоже художника, довольно извѣстнаго въ свое время, Іосифа Макса. Габріель Максъ, родившійся въ 1840 г., впослѣдствіи посѣщалъ академіи художествъ въ Прагѣ (съ 1855—1858) и въ Вѣнѣ (1859—1862). Первую свою картину: „Ричардъ Львиное Сердце у трупа своего отца" онъ написалъ еще въ Прагѣ, когда ему было 17 лѣтъ. Но въ Вѣнѣ онъ отдался серьезно своему дѣлу и принялся усердно рисоватъ. Опъ сдѣлалъ массу рисунковъ съ оригиналовъ, съ натуры и собственной компановки. Начало его извѣстности относится Къ 1862 году, когда онъ исполнилъ 12 рисунковъ къ произведеніямъ Бетховена, Мендельсона и Листа. Съ первыхъ же двухъ картинъ этого періода, выставленныхъ, опять-таки, въ Прагѣ („Іуда“ и „Мадонна¹¹) и купленныхъ Богемскимъ художественнымъ обществомъ, извѣстность эта растетъ и съ каждой новой картиной укрѣпляется. Мы не будемъ въ настоящемъ бѣгломъ очеркѣ, слѣдить шагъ за шагомъ за дѣятельностью талантливаго художника и выдающагося иллюстратора (лучшія произведенія нѣмецкой литературы блестяще иллюстрированы Г. Максомъ; таковы, наир., его рисунки къ Уланду, Виланду, Ленау, Шиллеру, къ „Фаусту¹¹ Гете и пр.). Мы только скажемъ "то во всѣхъ родахъ живописи талантливый живописецъ далъ блестящіе образцы своего генія. Но особенно ему удавались Мадонны и женскія головки аллегорическаго значенія, Строгость рисунка, классическая красота линій, одухотворенность выраженія, какая - то тихая, спокойная и вмѣстѣ, съ тѣмъ глубокая поэзія, вѣющая отъ нихъ—вотъ отличительныя черты Габріеля Макса, которыя позволяютъ даже неопытному наблюдателю отличить его аллегорическія головки отъ тысячи другихъ. Переданная нами, въ гравюрѣ Крея, Надежда лучше всего наглядно подтверждаетъ высказанную нами характеристику Г. Макса, какъ творца произведеній идейнаго искусства. Всмотритесь въ эту головку, и вы поймете, сколько въ пей строгаго изящества, настоящей красоты—въ линіяхъ и рисункѣ, н какимъ величавымъ спокойствіемъ, увѣренностью, вѣрою и надеждою дышитъ ея выраженіе. Вѣдь, только спокойствіе, основанное на твердой вѣрѣ въ Промыслъ Божій, и можетъ служить базисомъ для надежды. Картина полна настроенія и производитъ чарующее впечатлѣніе.

На древней Руси существовалъ обычай угощать и чествовать старицъ. Старицами назывались старухи, очень древнія, самыхъ преклонныхъ лѣтъ. Эти старицы, много пожившія и многое на своемъ вѣку видавшія—были желанными и ждаными гостьями обитательницъ нашего старорусскаго терема— дѣвушекъ-затворнпцъ, Отъ этихъ посѣтительницъ онѣ могли, по крайней мѣрѣ, услыхать, что дѣлается на бѣломъ свѣтѣ, п даже то, чего на немъ не дѣлается, потому что старушки не прочь были иногда и пофантазировать, и попугать слушательницъ разными небылицами и разсказами о всякихъ чудесахъ видѣнныхъ, причудившихся и измышленныхъ. А такъ какъ „охоча старица до скляницы¹¹, то очень понятно, что послѣ воспріятія угощенія п обильнаго пасхальнаго возліянія, у старушекъ Божіихъ развязывался языкъ, и онѣ пускались въ длинную болтовню. Дѣвушки напряженно и съ большимъ интересомъ слушали разсказчицъ, а дѣти въ это время забавлялись излюбленной пасхальной забавой — катаньемъ яицъ, приговаривая: „катится бочка—пѣтъ на ней ни сучечка¹¹. Такъ патріархально проводили время наши предки, и эта идиллія русской жизни очень вѣрно изображена художникомъ Зейденбергомъ, рисунокъ котораго читатели найдутъ^вт^иастоящемъ нумерѣ.

Существуетъ преданіе, что Марія Магдалина, возвѣщая императору Тиверію въ Римѣ о воскресеніи Христовомъ, со словами: „Христосъ воскресе! “поднесла ему красное яйцо, какъ знакъ вѣры въ возможность воскресенія и искупленія, совершеннаго кровію Спасителя міра. И вотъ съ тѣхъ поръ, въ Свѣтлое Воскресеніе, въ этотъ христіанскій праздниковъ праздникъ и торжество изъ торжествъ, христіане, при взаимномъ пасхальномъ привѣтствіи, обмѣниваются другъ съ другомъ красными яйцами. А простой русскій человѣкъ идетъ даже на кладбища, на родныя могилки, и каждому изъ дорогихъ покойниковъ приноситъ красное яичко, которое пли кладетъ на могильный холмъ, или зарываетъ его въ могилу около к'реста, видя въ этомъ актѣ символъ воскресенія. Нашъ рисунокъ изображаетъ приготовленіе красныхъ яичекъ на послѣдней недѣлѣ Великаго поста въ крестьяиской семьѣ въ Малороссіи. Бѣдная, жалкая хата; къ встрѣчѣ Свѣтлаго праздника здѣсь не дѣлается никакихъ приготовленій, кромѣ крашенья

яицъ, чѣмъ и занялась бабушка со своими внучками. Неизбалованныя дѣтишки съ любопытствомъ слѣдятъ за каждыми вынутымъ изъ горшка и окрашеннымъ яйцомъ; съ сосредоточеннымъ вниманіемъ дѣвочка помогаетъ бабушкѣ, и не сводитъ глазъ съ глиняной тарелки, на которую старушка кладетъ яйца; для бѣдныхъ деревенскихъ дѣтей этп скудныя приготовленія къ розговѣнью— цѣлое событіе; въ простомъ народѣ строго соблюдается постъ: даже маленькія дѣти не ѣдятъ въ теченіе всѣхъ семи недѣль ничего, кромѣ капусты, гороху, да картофеля. Сдержанное волненіе, предвкушеніе праздника, особая дѣловитая серьезность на ихъ лицахъ, — все это превосходно схвачено художникомъ.

Розговѣнье въ богатомъ петербургскомъ домѣ.

Пасхальное цѣлованіе есть символъ равенства п братскаго примиреніи людей между собою и съ Богомъ,—иримпренія,совершеннаго Спасителемъ; въ немъ выражается глубокій смыслъ праздника христіанскбй Пасхи. Это равенство и ликованье прекрасно выражается въ словѣ Іоанна Златоуста, читаемаго на пасхальномъ богослуженіи: „Всѣ войдите въ радость Господа нашего: и первые и вторые получите награду; богатые и бѣдные ликуйте другъ съ другомъ; воздержные и нерадивые почтите этотъ день; постившіеся п непостившіеся веселитесь нынѣ. Трапеза обильна, насыщайтесь всѣ; телецъ великъ, никто пусть не уходить голоднымъ; всѣ наслаждайтесь пиршествомъ вѣры; всѣ пользуйтесь богатствомъ благости. Никто пусть не жалуется на бѣдность, ибо открылось общее царство". (Огласит. слов. Іоан. Злат. на святую Пасху).

Во всѣхъ слояхъ общества праздникъ этотъ встрѣчается радостно: и въ бѣдной избѣ мужика, и въ богатомъ барскомъ домѣ. Нашъ рисунокъ изображаетъ именно одинъ изъ такихъ богатыхъ барскихъ домовъ Петербурга.

Полночь. Съ Петропавловской крѣпости раздается пушечный выстрѣлъ. Въ столичныхъ церквахъ зажглись огни, и петербуржцы спѣшатъ въ храмы. Идетъ бѣднякъ, ѣдутъ и знатный сановникъ, и богатая аристократка. Всѣ съ какимъ-то трепетомъ ждутъ торжественнаго момента, когда прозвучитъ завѣт-вое„Хрнстосъ воскресе!" По окончаніи службы всѣ спѣшатъ по домамъ. На рисункѣ художника Дмптріева-Оренбургскаго изображенъ залъ богатаго петербургскаго дома въ моментъ пасхальнаго розговѣнья, и очень живо схвачены типы столичныхъ сановниковъ въ ихъ эффектныхъ мундирахъ и блестящихъ дамъ въ роскошныхъ свѣтлыхъ туалетахъ, только что вернувшихся отъ заутрени.

Первый урокъ рукодѣлія—одинъ изъ самыхъ свѣтлыхъ моментовъ въ жизни ребенка, начинающаго подрастать и желающаго тоже имѣть свою работу. Игрушки и куклы уже перестаютъ интересовать, и все сильнѣе п сильнѣе пробуждается желаніе подражать взрослымъ и быть занятой дѣломъ. Помѣщенная здѣсь гравюра съ картины Ланцеротто живо передаетъ самую интересную минуту такого перваго урока рукодѣлія. Вся вытянувшись, напряженно, внимательно слѣдитъ дѣвчурка за медленными движеніями пальцевъ матери. Тонкое плетеніе, разрастающееся все болѣе п болѣе изъ ловко нанизываемыхъ крючкомъ другъ па друга петель, поражаетъ умъ ребенка. И нужно имѣть много терпѣнія н любви, чтобы довести, наконецъ, ребенка до сознанія, что это вовсе не такое непостижимое дѣло, и заставить его прослѣдить за самымъ, такъ-сказать, механизмомъ работы.

Картина Рафаэля Арменизе переноситъ пасъ подъ голубое небо Италіи, въ интимную жизнь ея веселаго, беззаботнаго народа, этого балованнаго ребенка благословенной страны. Итальянскій солдатъ-берсальеръ не теряетъ времени даромъ. Только что вернувшись на побывку въ свою деревушку, онъ успѣлъ уже отыскать милую дѣвушку, которую не переставалъ любить во время своего отсутствія. Теперь, въ свѣтлый, праздничный день, онъ весело шутитъ съ молодой крестьянкой, и та улыбкой отвѣчаетъ на его заигрыванья. Уютный уголокъ у деревянной изгороди—пе то, что скучныя стѣны казармы, и деревня располагаетъ къ развязной шуткѣ, громкому говору и веселому смѣху болѣе, чѣмъ городъ, въ которомъ все натянуто, чинно и... скучно. Р. Арменизе очень удачно передаетъ народные типы Италіи, и въ этомъ отношеніи предлагаемая читателямъ Нивы картинка—одна изъ самыхъ характерныхъ.

30-го марта с. г. исполнилось 50 лѣтъ со дня кончины одного изъ замѣчательнѣйшихъ русскихъ общественныхъ дѣятелей первой половины нынѣшняго столѣтія,—графа Николая Семеновича Мордвинова. Предки II. С. Мордвинова вели свой родъ отъ одного знатнаго мордвина, перешедшаго въ русское подданство въ XVI вѣкѣ, и отъ того получили свою фамилію. Самъ Мордвиновъ родился 17 апрѣля 1754 г.; началъ службу во флотѣ, и па 20-мъ году отъ рожденія поступилъ волонтеромъ въ англійскій флотъ. Возвратившись въ Россію въ 1777 г., Мордвиновъ продолжалъ морскую службу и въ 1792 г. былъ уже главнымъ начальникомъ черноморскаго флота. При Александрѣ I, въ 1802 г., II. С. Мордвиновъ сдѣланъ былъ первымъ министромъ морскихъ силъ, но въ 1804 г. оставилъ эту должность п удалился въ Москву. Въ 1806 г. совершенно неожиданно онъ былъ избранъ московскимъ Дворянствомъ въ предводители земской милиціи, а въ 1810 г. назначенъ членомъ Государственнаго Совѣта и заііялъ тамъ должность предсѣдателя департамента экономіи. Въ это время II. С. Мордвиновъ былъ уже адмираломъ и имѣлъ ордена св. Владиміра 1 ст. п св. Александра Невскаго.—Въ 1821 г. онъ былъ назначенъ предсѣдателемъ департамента гражданскихъ и духовныхъ дѣлъ въ Государственномъ Совѣтѣ, членомъ комитета министровъ, комитета финансовъ и земледѣльческаго комитета; въ 1823 г. онъ получилъ орденъ св. Андрея Первозваннаго и избранъ былъ президентомъ Вольнаго Экономическаго Общества, для котораго тотчасъ же составилъ новый уставъ. Большую услугу сельскому хозяйству въ Россіи тогда же оказалъ Мордвиновъ основаніемъ Земледѣльческой Газеты. Въ 1824 г., благодаря его же трудамъ, положено было основаніе „оспенному капиталу“ Вольнаго Экономическаго Общества; онъ же завелъ въ Обществѣ публичныя лекціи и поощреніе полезныхъ сочиненіи выдачею денежныхъ премій. Оставляя въ 1840 г., по преклонности лѣтъ, званіе президента Общества, Н. С. Мордвиновъ сдалъ дѣла Общества въ самомъ блестящемъ видѣ. Заслуги Мордвинова но отношенію сельскаго хозяйства оцѣнены были пожалованіемъ, въ 1829 г., ордена св. Андрея Первозваннаго съ брильянтамп и графскаго достоинства въ 1834 году. Уважаемый всѣми графъ И. С. Мордвиновъ скончался въ Петербургѣ, па 91 году отъ рожденія, 30 марта 1845 года и погребенъ въ Александро-Невской лаврѣ.

Изъ напечатанныхъ сочиненій гр. Мордвинова извѣстны: 1) „О пользахъ, могущихъ послѣдовать отъ учрежденія частныхъ банковъ по губерніямъ": 2) „О мануфактурахъ въ Россіи и тарифѣ"; 3) „О способахъ къ полученію выгодныхъ урожаевъ".

Таково въ краткомъ очеркѣ снггісиінпі ѵііае гр. II. С. Мордвинова. Но не исчисленными выше заслугами, а своею дѣятельностью въ Государственномъ Совѣтѣ снискалъ Мордвиновъ глубокое уваженіе современниковъ и всегдашнюю благодарную память въ потомствѣ. Всѣ. его мнѣнія по государственнымъ вопросамъ и дѣламъ отличались правдивостью и смѣлостью; „стоять за правду и законъ" онъ считалъ долгомъ своей жизни, какъ бы своею религіею.

Прекрасную характеристику графа Н. С. Мордвинова сдѣлалъ извѣстный нашъ поэтъ К. Ѳ. Рылѣевъ въ своей одѣ „Гражданское мужество" (1825 г.):

Но намъ ли унывать душой, Когда еще въ странѣ родной Одинъ изъ дивныхъ исполиновъ Екатерины славныхъ дней, Средь сонма избранныхъ мужей Въ Совѣтѣ бодрствуетъ Мордвиновъ? Вотще неправый гласъ страстей И съ злобой зависть козни строя, Въ безумной дерзости своей, Чернятъ дѣянія героя: Онъ твердъ, покоенъ, невредимъ, Съ презрѣніемъ внимая имъ, Души возвышенной свободу Хранитъ въ совѣтахъ и судѣ И гордымъ мужествомъ вездѣ Подпора власти и народу. Н. Ш.

„Домъ Анатолія Демидова¹* съ состоящими при немъ рукодѣльно-профессіональной школой и первымъ въ Россіи женскимъ коммерческимъ училищемъ. (Рис. на стр. 313).

Къ числу старѣйшихъ въ С.-Петербургѣ благотворительныхъ учрежденій Вѣдомства Императрицы Маріи принадлежитъ „Домъ Анатолія Демидова", основанный 19-го марта 1833 г. камеръ-юіікеромъ Анатоліемъ Николаевичемъ Демидовымъ и открывшій первоначальную свою дѣятельность по примѣру заііадно-евроиепскпхъ Аѣеііега сіе СЬагііё, служившихъ для обезпеченія бѣднѣйшаго городского населенія трудомъ п необходимымъ для существованія заработкомъ. Въ началѣ своей дѣятельности Демидовское учрежденіе было экстерпатнымъ (для приходящихъ), но спустя два года оно сдѣлалось интернатнымъ (закрытымъ) п притомъ исключительно женскимъ. „Отдѣленіе трудящихся женщинъ" является родоначальникомъ всѣхъ открывшихся впослѣдствіи въ Россіи „Домовъ трудолюбія".

Въ началѣ 1836 года основанъ былъ при заведеніи пріютъ для малолѣтнихъ дѣтей, стѣснявшихъ и обременявшихъ родителей, а также для круглыхъ сиротъ. Польза и важность этого пріюта слагались изъ слѣдующихъ условій: а) временно освобожденные отъ заботы о дѣтяхъ, родители легко находили вездѣ трудъ и достаточный заработокъ; б) помѣщенные въ пріютахъ дѣти не только были удалены отъ нищеты и часто связанныхъ съ нею пороковъ, но и получали необходимое умственное п нравственно-религіозное воспитаніе, при правильномъ физическомъ развитіи. Общество и частныя лица настолько сочувственно отнеслись къ этому, указанному Демидовскимъ Домомъ, виду благотворительности, что начальство заведенія имѣло возможность, въ теченіе двухъ лѣгъ, открыть въ разныхъ частяхъ С.-Петербурга еще четыре пріюта. Въ 1838 году попечителя заведенія И. Д. Черткова замѣнилъ графъ А. X. Бенкендорфъ. Часто разъѣзжая ію городу, вслѣдствіе прямыхъ своихъ обязанностей по должности шефа жандармовъ, графъ Бенкендорфъ замѣтилъ, что землекопы, мостовщики, каменщики, плотники и другіе рабочіе, являющіеся десятками тысячъ въ Петербургъ на заработки, большею частію обѣдаютъ на улицѣ, не отходя отъ мѣстъ своей работы, и притомъ ѣдятъ только хлѣбъ съ какою-либо зеленью п квасомъ, потому что приготовленіе горячей пищи сопряжеио съ потерею времени и многими другими неудобствами. Графъ Бенкендорфъ пришелъ на помощь этимъ труженикамъ, убтропвшіі 1-го января 1839 г. въ отдѣльномъ зданіи при Демидовскомъ Домѣ кухню и столовую, въ которыхъ они получали за самую ничтожную плату, — а въ уважительныхъ случаяхъ безплатно, — приготовленный горячій обѣдъ.

Быстрое возрастаніе количества дѣтскихъ пріютовъ въ Россіи было причиною возникновенія особаго центральнаго пра-вптельственпаго учрежденія, подъ наименованіемъ „Комитета дѣтскихъ пріютовъ", въ вѣдѣніе котораго „Демидовскій Домъ" передалъ п свои пріюты; въ помѣщеніяхъ же, которыя занималъ первый пріютъ, была основана первая женская закрытая профессіональная школа.

По новому уставу 1894 г. школа стала па ряду съ перворазрядными женскими профессіональными училищами, при чемъ воспитанницамъ, успѣшно окончившимъ курсъ ученія, дарованы права и знаки отличія. Новая школа дѣлится па „рукодѣльно-профессіональное" и „коммерческое" отдѣленія. Полный курсъ ученія—восьмплѣтній: первые пять классовъ считаются общеобразовательными, а послѣдніе три—спеціальными.

Благодѣтельное отличіе повой школы состоитъ въ томъ, что воспитанницы, недостаточно успѣвающія въ прохожденіи предметовъ общеобразовательнаго курса или неспособныя къ изученію иностранныхъ языковъ, могутъ съ полнымъ успѣхомъ окончить курсъ рукодѣлыю-профессіональной школы, въ которой ремесленное и техническое искусства имѣютъ первенствующее значеніе, а права ея изложены въ уставѣ слѣдующимъ образомъ: „Дѣвицы, съ успѣхомъ окончившія курсъ въ рукодѣльно-профессіональной школѣ, получаютъ свидѣтельство па званіе мастерицы, на основаніи котораго могутъ открывать магазины, мастерскія п имѣть вывѣски. Лучшія мастерицы удостаиваются званія учительницы рукодѣлія и получаютъ право учреждать женскія рукодѣльныя школы но достиженіи 21 года отъ роду. При выпускѣ, двумъ отличнѣйшимъ воспитанницамъ выдаются установленнаго образца именные золотые жетоны съ надписью „учительница рукодѣлія", а остальнымъ такіе же серебряные жетоны" 76).

Права воспитанницъ коммерческаго отдѣленія изложены такъ: „Дѣвицы, съ успѣхомъ окончившія курсъ въ училищѣ коммерческаго счетоводства, получаютъ свидѣтельство на званіе конторщицы и, кромѣ того, установленнаго образца именные жетоны съ надписью „конторщица". Двумъ отличнѣйшимъ выдаются золотые, а всѣмъ прочимъ серебряные жетоны" (§ 77).

Въ новой школѣ уничтожены переводные экзамены. Переводы производятся по репетиціоннымъ и годовымъ отмѣткамъ; и, такимъ образомъ, воспитанницы въ теченіе восьмнлѣтняго курса подвергаются всего тремъ экзаменамъ: вступительному, переходному изъ общихъ классовъ въ спеціальные и окончательному или выпускному.

Такой школѣ нельзя пе пожелать полнаго успѣха, тѣмъ болѣе, что она является въ то время, когда вопросъ о женскомъ профессіональномъ образовати созрѣлъ въ мнѣніи правительства и общества и ожидаетъ осуществленія въ возможно широкихъ размѣрахъ.

Нельзя не признать особенныхъ заслугъ „Демидовскаго Дома", явившагося первообразомъ пе только вышеуказанныхъ благотворительныхъ заведеній, но и женскихъ учебно-воспитательныхъ учрежденій профессіональнаго характера, изъ которыхъ новооткрытому коммерческому училищу, надо надѣяться, предстоитъ видная будущность.

Бъ память основателя этого образцоваго учрежденія, оно, съ Бисочайшаго соизволенія, переименовано въ „Домъ Анатолія

Командиръ 4-го армейскаго (Скобелевскаго) корпуса генералъ-лейтенантъ генеральнаго штаба Андрей Ивановичъ Косимъ, назначенный помощникомъ командующаго войсками Кіевскаго военнаго округа, принадлежитъ къ наиболѣе образованнымъ и популярнѣйшимъ генераламъ нашей арміи. Создавшіе себѣ имя не только доблестнаго и способнаго полководца, но и выдающагося администратора, А. И. Косичъ въ минувшее царствованіе сталъ однимъ изъ видныхъ государственныхъ дѣятелей.

Прекрасную школу для административнаго дѣятеля генералъ Косичъ прошелъ сперва въ качествѣ Рущукскаго генералъ-губернатора, послѣ окончанія послѣдней турецкой войиы, а затѣмъ на посту Саратовскаго губернатора, который А. И. принялъ послѣ несравненно болѣе высокаго поста въ военномъ вѣдомствѣ,—онъ былъ до назначенія въ Саратовъ начальникомъ штаба Кіевскаго военнаго округа.

Общество и печать постоянно слѣдили за дѣятельностью А. И., и его циркуляры и распоряженія по управленію Саратовской губерніи хорошо извѣстны каждому образованному русскому. За время управленія Саратовской губерніей А. И. Косичъ сдѣлалъ для саратовцевъ очень много. Народное образованіе, статистика, врачебное дѣло, благотворительность, городское и земское хозяйство, святыни и древности края, мѣстная литература — все это и многое другое находило въ немъ самаго энергичнаго иниціатора, совѣтника и помощника. Мѣстныя Губернскія Вѣдомости преобразились изъ сухого офиціальнаго органа въ очень полезную, живую газету, пріобрѣвшую себѣ огромный кругъ читателей во всѣхъ классахъ общества и особенно среди народа. По иниціативѣ А. И. составлены книги: „Описаніе саратовскаго Радищевскаго музея (1885—1888 гг.)“, „О садоводствѣ въ Саратовской губерніи", „Статистика смертности, рождаемо-мости и браковъ по городу Саратову за 1886 годъ", „Волга у Саратова", прекрасно составленная „Памятная книжка Саратовской губерніи" п другія. Обладая способностью находить даровитыхъ людей, вдохновлять къ работѣ всѣхъ окружающихъ, онъ привлекъ къ участію въ статистическихъ и другихъ трудахъ лучшія мѣстныя литературныя силы. Самъ онъ пе чуждъ литературѣ: въ разное время имъ напечатаны: „Въ походъ", „Рущукскій отрядъ", „Путевыя замѣтки по Волыни", „Контрасты и противорѣчія", „Какъ надо жить русскому солдату посл ѣ увольненія его со службы на родину",—эта посл ѣдняя брошюра выдержала нѣсколько изданій. Многія изъ рѣчей А. И. Косича, произнесенныхъ имъ въ различныхъ случаяхъ, печатались своевременно въ мѣстныхъ газетахъ н перепечатывались какъ журналами, такъ и газетами столичными.

А. И. ІІоспчъ происходитъ изъ дворянъ Черниговской губерніи, родился 1 октября 1833 года; образованіе получилъ въ Павловскомъ кадетскомъ корпусѣ, высшее военное—въ Николаевской академіи генеральнаго штаба. Во время войны 1854— 1855 гг. онъ участвовалъ въ дѣлахъ противъ непріятеля, принималъ также участіе въ усмиреніи польскаго мятежа въ 1863 г.; 25 мая оиъ былъ ранен ъ при разбитіи партіи мятежниковъ при мѣстечкѣ Цптованы. Въ 1865 году, въ чинѣ полковника, оиъ былъ назначенъ начальникомъ штаба 1-й гвардейской кавалерійской дивизіи; въ 1870 году получилъ въ командованіе 7-й гусарскій бѣлорусскій полкъ; вовремя командованія этимъ полкомъ А. И. Косичъ пріобрѣлъ всеобщія симпатіи и уваженіе не только всѣхъ чиновъ полка и дивизіи, но и мѣстнаго общества. Съ 1876 года онъ былъ помощникомъ начальника штаба Одесскаго военнаго округа, а во время войны въ 1877 году назначенъ начальникомъ штаба 12-го армейскаго корпуса, которымъ командовалъ Его Императорское Высочество Великій Князь Владиміръ Александровичъ; корпусъ этотъ былъ въ рущукскомъ отрядѣ Наслѣдника Цесаревича—нынѣ покойнаго Императора Александра III. Генералъ Косичъ участвовалъ во всѣхъ дѣлахъ отряда. На его рукахъ скончался герцогъ Лепхтепбергскій, смертельно раненый во время рекогносцировки. За войну А. И., кромѣ орденовъ съ мечами, получилъ золотое оружіе съ надписью „за храбрость" п назначенъ въ Свиту Его Императорскаго Величества; въ 1879 и 1880 годахъ командовалъ 7-й кавалерійской дивизіей, въ которой раиыпе былъ командиромъ гусарскаго Бѣлорусскаго полка; въ 1881 г. назначенъ былъ начальникомъ штаба Кіевскаго военнаго округа, откуда и уѣхал ъ въ Саратовъ въ 1887 г., уже въ чинѣ генералъ-лейтенанта.

Тифлисскій городской голова П. А. Измайловъ.

Въ началѣ текущаго года, для принесенія поздравленія Ихъ Императорскимъ Величествамъ Государю Императору и Государынѣ Императрицѣ по случаю Ихъ бракосочетанія, въ Петербургѣ перебывали многіе изъ представителей провинціальныхъ городовъ и земствъ. Въ числѣ этихъ почетныхъ гостей столпцы былъ п тифлисскій городской голова П. А. Измайловъ.

Инфлуэнца, унесшая въ нынѣшнемъ году столько жертвъ изъ петербургскаго населеиія, не пощадила и II. А. Измайлова, и опъ 5-го марта скончался отъ этой болѣзни, осложнившейся воспаленіемъ легкихъ.

Тифлисъ—столица Кавказа, н человѣкъ, стоявшій во главѣ его городского управленія, представляетъ уже но своему соціальному положенію крупную единицу, а личныя качества покойнаго П. А. Измайлова, его честная, просвѣщенная и энергичная дѣятельность на пользу родного города, наконецъ, его публицистическіе труды даютъ право отмѣтить ту утрату, которую понесло общество и городъ Тифлисъ въ его лицѣ.

Павелъ Александровичъ Измайловъ родился въ 1852 году, въ Эривани. Его отецъ, происхожденія татарскаго — по отцу п французскаго—по матери, былъ чиновникомъ. Мать П. А. Измайлова—тифлисская армянка, урожденная Акимова.

Съ дѣтства покойный обнаруживалъ блестящія способности и окончилъ курсъ ученія въ гимназіи почти отрокомъ, едва имѣя 16 лѣтъ отъ роду. Въ 1868 году онъ поступилъ въ С.-Петербургскій университетъ, но въ слѣдующемъ году, заподозрѣн-пый въ участіи въ студенческихъ безпорядкахъ, былъ въ числѣ многихъ другихъ исключенъ изъ университета и высланъ на родину въ Тифлисъ.

Даровитый юноша не могъ долго оставаться бездѣятельнымъ, п со своимъ товарищемъ Ивановымъ и другими друзьями, основалъ въ Тифлисѣ первую общедоступную библіотеку и читальню. Къ этому времени относится начало его публицистической дѣятельности въ мѣстной газетѣ „Мшакъ". Чувствуя недостаточность запаса знаній, онъ въ 1873 году уѣхалъ за-границу, въ Парижъ, гдѣ жилъ уроками, а въ свободное время служатъ лекціи и знакомился съ литературой и общественной жизнью. Проживавшій въ то время въ Парижѣ графъ М. Т. Ло-рпсъ-Меликовъ принялъ участіе въ молодомъ своемъ землякѣ, и П. А. сталъ давать уроки дѣтямъ графа. Чувствуя постоянную склонность къ литературной работѣ, П. А. всѣ своп досуги посвящалъ „пробѣ пера" и его статейки весьма охотно помѣщались въ различныхъ французскихъ журналахъ и газетахъ.

Въ 1876 г. II. А. Измайловъ былъ вызванъ изъ Парижа въ Тифлисъ, гдѣ впервые вступилъ па поприще служенія городу въ должности городского секретаря. Новичокъ въ дѣлѣ городского хозяйства, онъ не могъ еще имѣть вліянія въ думѣ, а потому избралъ своимъ орудіемъ мѣстную печать. Въ „Тифлисскомъ Вѣстникѣ" стали появляться его извѣстные „Мои понедѣльники". Въ этой думской хроникѣ, въ формѣ блестящихъ фельетоновъ, полныхъ сарказма и мѣткой наблюдательности, онъ давалъ отчеты о дѣятельности мѣстнаго городского управленія. Этими „понедѣльниками" П. А. обратилъ па себя' всеобщее вниманіе и на слѣдующее трехлѣтіе на городскихъ выборахъ онъ уже считался вліятельнымъ гласнымъ.

Литературный талантъ П. А. развивался съ каждымъ годомъ, и онъ съ 1878 года вошелъ своимъ человѣкомъ въ кружокъ мѣстныхъ литературныхъ силъ, участвуя то въ качествѣ сотрудника, то администратора мѣстныхъ органовъ печати. При его ближайшемъ участіи А. В. Степановъ, редакторъ „Юридическаго Обозрѣнія", сталъ издавать газету „Новое Обозрѣніе", въ настоящее время имѣющую большой кругъ читателей.

Когда покойный пріобрѣлъ вліяніе въ городской думѣ, около него сгруппировались лучшія мѣстныя силы, сфера дѣятельности городского управленія расширилась и были сдѣланы многія крупныя сооруженія. Въ 1893 году онъ былъ избранъ городскимъ головой.

Покойный былъ человѣкъ иниціативы, даровитый; онъ былъ способенъ и на мелкую, кропотливую работу, и па созданіе широкихъ плановъ въ большомъ хозяйствѣ и, что главное, имѣлъ всегда достаточно энергіи для исполненія задуманныхъ плановъ.

Городъ Тифлисъ похоронилъ Измайлова на городской счетъ, назначилъ семьѣ его крупную пенсію (покойный не оставилъ никакого состоянія) и въ ознаменованіе 16-ти-лѣтней полезной дѣятельности покойнаго наименовалъ Верійскій мостъ и спускъ въ Тифлисѣ Измайловскими.

Общее вниманіе обратило па себя отозваніе изъ Петербурга германскаго посла генерала Вердера. Въ теченіе многихъ лѣтъ онъ былъ регзопа йгаііззіша при петербургскомъ дворѣ, и удаленіе его вызвало тѣмъ большее недоумѣніе, что генералъ Вердеръ вмѣстѣ съ тѣмъ уволенъ и изъ военной службы, при чемъ не было упомянуто, что это увольненіе состоялось „но прошенію". Все это имѣетъ видъ какой-то немилости и о причинахъ ея заставляетъ дѣлать разныя предположенія. Заграничная печать видитъ въ этомъ событіи даже признаки охлажденія между Германіей и Россіей.

Въ англійскихъ газетахъ опять появились длинныя описанія насилій, совершаемыхъ турецкими солдатами и курдами въ Арменіи. Курды давно вели постоянную войну съ армянами, безуспѣшно просившими защиты у турецкаго правительства. Курды уводили у армянъ скотъ, грабили ихъ дома, похищали женъ и дѣтей. Если вѣрить корреспонденту Тітеа’а, повидимому, умышленно сгущающему краски, число похищенныхъ женщинъ достигаетъ 1,000. Корреспондентъ не сомнѣвается, что курды производили свои набѣги съ разрѣшенія турецкаго правительства и при содѣйствіи турецкихъ солдатъ. Въ августѣ и сентябрѣ прошлаго года было, по его словамъ, сожжено въ теченіе трехъ недѣль 32 армянскихъ деревни, жители которыхъ большею частью перебиты, частью спаслись бѣгствомъ. Разоренная область равняется 200 квадр. милямъ; число пострадавшихъ отъ разоренія считаютъ до 30,000 человѣкъ. По свѣдѣніямъ І)аіІу №ісз, англійскій посолъ въ Константинополѣ, въ силу посланныхъ ему лордомъ Кпмбер-леемъ новыхъ инструкцій, имѣлъ продолжительную аудіенцію у султана но поводу армянскихъ дѣлъ. Въ константинопольскихъ политическихъ кружкахъ ходили даже слухи о предстоящей международной конференціи для устройства армянскихъ дѣлъ. Увѣряютъ, что иностранные послы, присутствовавшіе, по случаю Рамазана, на парадномъ обѣдѣ въ султанскомъ дворцѣ, затронули вопросъ о положеніи дѣлъ въ Арменіи и могли убѣдиться въ твердомъ желаніи султана содѣйствовать всѣми зависящими отъ него средствами успѣху дипломатическаго вмѣшательства въ армянскій вопросъ.

Съ Кубы получены весьма неблагопріятныя для Испаніи извѣстія: предводители инсургентовъ, съ Мацео во главѣ, собираются учредить временное правительство и приступить ко взиманію налоговъ. Телеграммы извѣщаютъ, что префекты разныхъ тамошнихъ провинцій подали въ отставку и замѣщены военными властями. Испанское правительство рѣшило отправить па о. Кубу маршала Мартинеца Кампоса съ диктаторскими полномочіями. Маршалъ еще до отъѣзда успѣлъ проявить свою склонность къ крутымъ диктаторскимъ мѣрамъ. По поводу недавнихъ столкновеній офицеровъ съ газетами онъ внесъ въ сенатъ проектъ закопа, въ которомъ онъ предлагаетъ, чтобъ проступки печати противъ достоинства и чести арміи были судимы военнымъ судомъ. Но военный министръ благоразумно возразилъ противъ такого предложенія, заявивъ, что вопросъ этотъ находится уже па разсмотрѣніи высшаго военнаго совѣта и министерство ждетъ только его заключенія, чтобъ войти съ представленіемъ о необходимыхъ измѣненіяхъ въ существующемъ законѣ. Послѣ этого возраженія Мар-тпнецъ-Кампосъ взялъ свой проектъ обратно.

Между Англіей и Франціей возникаетъ недоразумѣніе изъ-за того, что французы снарядили двѣ экспедиціи къ истокамъ Пила и, вопреки англо-французскому соглашенію, вступили въ предѣлы принадлежащихъ англичанамъ территорій бассейна Нигера. Англійская „Компанія Нигера" сообщила объ этомъ британскому правительству. Товарищъ министра иностранныхъ дѣлъ, сэръ Эдуардъ Грей, заявилъ по этому случаю въ палатѣ общинъ, что „въ силу договоровъ, заключенныхъ съ Германіей) и Италіею, въ 1890 и 1891 годахъ, верхнее тече-(Продолженіе см. на стр. 319).

типы, комическую сторону его и его трагическую подкладку. Посмотрите на эту крошечную, закутанную фигурку въ старой, обтрепанной шинели съ воротникомъ, отъ котораго почти слѣда не осталось, такъ какъ онъ весь пошелъ на заплаты и подштопыванія: она—комична и въ то же время возбуждаетъ жалость. Съ перваго раза можно опредѣлить, что это—не кто

другой, какъ нашъ старый знакомецъ еще со школьной скамьи, нашъ добрый, тихій, смиренный Акакій Акакіевичъ. А вотъ его крестины, вотъ и портной Петровичъ, сыгравшій такую роль въ его трагической судьбѣ, вотъ хозяйка его, вотъ онъ въ повой шинели, улыбающійся, веселый и подмигивающій на пикантную картинку въ окнѣ магазина, далѣе его превосходительство, „значительное лицо“, потомъ будочникъ съ алебардой. Всѣ эти необыкновенно характерные рисунки совершенно переносятъ васъ въ ту еще не очень отдаленную эпоху, когда Гоголь писалъ свой разсказъ. Дѣйствующія въ повѣсти лица встаютъ пе-¹ редъ вами, какъ живыя, и навсегда запечатлѣваются у васъ въ памяти. При одномъ взглядѣ на рисунки, всѣ тѣ чувства, какія вы испытывали при чтеніи безсмертнаго произведенія геніальнаго автора, снова воскресаютъ въ вашей душѣ и доставляютъ вамъ источникъ постояннаго духовнаго наслажденія. Перечитывать литературное произведеніе можно десятки разъ; но мы не всегда бываемъ склонны къ этому; иллюстраціи же, которыми можно любоваться въ каждую свободную минуту, вызываютъ въ насъ, безъ всякаго усилія съ нашей стороны, то настроеніе, которое уже было пережито нами при чтеніи. Книжка отпечатана четко и вообще издана изящно, въ переплетѣ, украшенномъ заглавной виньеткой II. Храброва. При этихъ условіяхъ, цѣна книжки — 25 к.—является чрезвычайно дешевой, можно сказать, небывалой въ Россіи.

ніе Нила было объявлено входящимъ въ районъ географической сферы британскаго вліянія. Англійское министерство иностранныхъ дѣлъ не имѣло бы никакого основанія подозрѣвать Францію въ намѣреніи вторгнуться въ долину Нила. Подобное вторженіе было бы равиосильно недружелюбному, по отношенію къ Англіи, шагу, и французскому правительству небезызвѣстно, что къ вторженію французскихъ экспедицій въ область британскихъ территорій въ Африкѣ Англія отнесется, какъ къ недружелюбному поступку . Палата рукоплескала товарищу министра иностранныхъ дѣлъ, но Лабушеръ, отъ лица своей партіи, громогласно заявилъ, что онъ не раздѣляетъ мнѣнія, будто Нилъ принадлежитъ Великобританіи на тѣхъ же основаніяхъ, какъ принадлежитъ ей рѣка Темза.

Микадо изъявилъ согласіе на просьбу Ли-Хунгъ-Чанга о пріостановкѣ военныхъ дѣйствій противъ Китая. На такое рѣшеніе несомнѣнно повліяло желаніе загладить дурное впечатлѣніе, повсемѣстно вызванное злодѣйскимъ покушеніемъ на жизнь чрезвычайнаго китайскаго посла. По словамъ шанхайскихъ телеграммъ газеты Тітез, японское правительство приняло предложеніе Китая о пріостановкѣ военныхъ дѣйствій па 20 дней въ Манджуріп, въ Нечилійскомъ заливѣ и па Шантунгскомъ полуостровѣ. Къ району этихъ областей не принадлежатъ пи провинція Кіангъ-Су, съ городомъ Нанкиномъ, пи острова, по близости которыхъ сосредоточился теперь японскій флотъ.

ДОМЪ и ХОЗЯЙСТВО. Руководство къ раціональному веденію домашняго хозяйства въ городѣ и въ деревнѣ. Въ двухъ томахъ. Маріи Ределинъ, редактора Рижской газеты для хозяекъ. Т. I—ѴІІІ-[-442 стр., съ 81 рпс. Т. П—ІѴ-^452 стр., съ 80 рпс. СПВ. Изданіе А. Ф. Маркса. (1895). Цѣна за оба тома 4 руб., съ пересылкою 4 р 50 к; въ двухъ хорошихъ коленкоровыхъ переплетахъ 4 р. 80 к., съ пер. 5 р. 50 к.

Условія жизни всѣхъ классовъ общества становятся пе только съ каждымъ десятилѣтіемъ, по и съ каждымъ годомъ все сложнѣе и труднѣе. Потребности возрастаютъ гораздо быстрѣе, чѣмъ средства къ удовлетворенію ихъ, и чтобы умѣть, сообразно съ имѣющимися средствами, поддерживать тотъ образъ жнзцп, какой вамъ необходимъ по нашему общественному положенію пли образовавшимся привычкамъ, надо прибѣгнуть къ разумной экономіи въ самомъ широкомъ смыслѣ этого слова. Экономить—пе значитъ только урѣзывать, ограничивать, скупиться; нѣтъ,—это значитъ достигать возможно болѣе культурнаго образа жизни съ самыми малыми средствами. А для этого нужно прежде всего знать, какъ вести свое хозяйство, не полагаясь на одни только познанія нанятыхъ людей, нерѣдко понимающихъ въ этомъ дѣлѣ еще меньше самихч> хозяевъ.

Эти истины проникли уже во всѣ слои общества, и теперь мы видимъ въ Петербургѣ, что многія дамы и дѣвицы изъ лучшихъ, вполнѣ обезпеченныхъ семей не ограничиваются однимъ салоннымъ воспитаніемъ и поступаютъ на извѣстный періодъ времени на такъ-называемые „Кулинарные курсы¹¹ — этихъ курсовъ, школъ, уже есть нѣсколько — для того, чтобъ практически ознакомиться съ веденіемъ кухоннаго хозяйства.

Но это не всегда и не всѣмъ доступно, да п разумное домоводство заключается не въ одной только кухнѣ. Опытная хозяйка должна знать все, что входитъ въ сферу ея домашней дѣятельности. Поэтому появленіе такой книги, которая заключала бы въ себѣ руководство къ правильному веденію всѣхъ отраслей домашняго хозяйства, нельзя не признать какъ нельзя болѣе своевременнымъ.

Вотъ именно такую книгу и представляетъ собою „Домъ и хозяйство" г-жи Ределинъ. Въ качествѣ редактора Рижской газеты для хозяекъ, г-жа Ределинъ,—идеальная хозяйка и на практикѣ,—конечно, имѣла возможность узнать разнообразнѣйшія и мельчайшія нужды дома и хозяйства не по одному личному опыту, и книга, составленная ею,—истинное сокровище для хозяина и хозяйки. Просмотрите этотъ алфавитный списокъ, занимающій въ обоихъ томахъ около 100 столбцовъ плотной печати, ц вы найдете тутъ указанія и на искусство „возстановленія бархата", и на уходъ за больными, и на искусство веденія счетныхъ книгъ, и на составленіе домашней аптеки, и на выборъ и сохраненіе жизненныхъ припасовъ, и на то, какъ должно устраивать, сообразно со средствами, жилыя комнаты, п па раціональное устройство шкаповъ, и на порядокъ содержанія лампъ и лампадокъ, и на свойства растеніи, и на условія. ихъ успѣшнаго роста, и т. д., и т. д. Словомъ, „Домъ и хозяйство" г-жи Ределинъ представляетъ собою цѣлую энциклопедію хозяйства, составленную притомъ не только съ изумительнымъ знаніемъ предмета, вѣрнѣе сказать, съ званіемъ безчисленнаго множества предметовъ, соприкасающихся съ хозяйствомъ, а и съ любовью и съ тѣмъ проникновеніемъ въ существенное жизненное значеніе хозяйственныхъ потребностей, безъ которыхъ книга не могла бы быть настолько полной, настолько предусмотрительной.

Первый томъ „Домъ и хозяйство", говоря словами предисловія къ нему, „даетъ общія основанія, какъ внѣшняго домоустройства, такъ п пользованія участкомъ земли, принадлежащимъ къ нему". Вы тутъ находите указанія, какъ должны быть устроены вашъ кабинетъ, ваша спальня, дѣтская и другія комнаты и службы, чтобы служить вамъ наиболѣе удобнымъ, пріятнымъ и здоровымъ жилищемъ; затѣмъ, какъ слѣдуетъ вести наиболѣе раціонально и выгодно плодовый садъ, огородъ, цвѣтникъ п комнатныя растенія; далѣе книга знакомить васъ съ пріемами ухода за птицами и домашнимъ скотомъ, съ хозяйственной бухгалтеріей, съ искусствомъ покупки и сохраненія припасовъ и съ искусствомъ обнаруживать фальсификацію ихъ; „освѣщеніе п отопленіе", „гигіеническія правила", „уходъ за больными", „домашняя аптека", „діэта для больныхъ", „содержаніе гардероба въ порядкѣ", „выведеніе пятенъ", „истребленіе паразитовъ и вредныхъ животныхъ"—таковы заглавія слѣдующихъ отдѣловъ. И всѣ отвѣты и разъясненія на возникающіе въ хозяйствѣ вопросы дапы съ рѣдкимъ знаніемъ дѣла. Второй томъ книги посвященъ собственно кухнѣ; это поваренная книга, содержащая въ себѣ 1190 кухонныхъ рецептовъ. Отъ существующихъ на русскомъ языкѣ подобныхъ руководствъ книга г-жи Ределинъ выгодно отличается тѣмъ, что въ ней даны пе одни только рецепты, а п пріемы приготовленія кушаній. Взявши продукты въ надлежащихъ пропорціяхъ, вы можете все-таки испортить кушанье неумѣлыми пріемами изготовленія пли не тѣмъ жаромъ въ печи, какой требуется въ данномъ случаѣ, и именио на эту сторону дѣла г-жа Ределинъ справедливо „обращаетъ особенное вниманіе",—въ книгѣ ея вы находите указанія, какихъ въ другихъ поваренныхъ книгахъ не встрѣтите.

Въ рукахъ хорошаго хозяина и хорошей хозяйки „Домъ п хозяйство" получитъ важное экономическое для хозяйства значеніе. По справедливому замѣчанію автора, домоводство, безъизвѣстнаго режима, основаннаго на болѣе или менѣе спеціальныхъ знаніяхъ, можетъ вести къ прямому разоренію. Кинга г-жи Ределинъ, дающая эти знанія, первою же помощью, которую она окажетъ, можетъ сторицею вознаградить за трудъ ознакомленія съ нею. Издана книга съ обычной для издателя тщательностью, съ отчетливыми рисунками, служащими не мало и къ украшенію, п къ пользѣ книги.

Памяти А. Г. Рубинштейна берлинская 8іи^ака<іетіе посвятила музыкальное утро 4 февраля нов. ст., собравшись благодарно вспомнить отошедшаго въ вѣчность короля піанистовъ подъ тою же кровлею, гдѣ имъ одерживаемо было такъ много тріумфовъ. Въ составъ комитета по устройству этого траурнаго утра вошли не только музыканты, по и другіе представители избраннѣйшаго общества, между прочимъ—двѣ особы царственной крови. На эстрадѣ, драпированной зеленью и трауромъ, возвышался удачно вылѣпленный, словно живой, бюстъ покойнаго художника. Въ составъ программы включены были два отрывка изъ повой его ораторіи, которую берлинцы еще недавно надѣялись услышать подъ управленіемъ самого автора. Этими номерами и открылась программа утра. Между ними прочтенъ былъ прологъ, посвященный памяти Рубинштейна и написанный поэтомъ Ю. Родеіібергомъ. Главная часть программы выпала па долю симфоніи „Океанъ", исполненной подъ управленіемъ капельмейстера Радеке. Въ смѣшанномъ хорѣ принимало участіе до 350 дамъ и мужчинъ; большаго количества не могла бы вмѣстить и эстрада. Въ теченіе слишкомъ полутора часа публика находилась подъ обаяніемъ звуковъ рубиншгейновской музыки; она сошлась оплакать его смерть, но, выходя изъ зала, уносила съ собой сознаніе, что Рубинштейнъ умеръ лишь физически, въ своихъ же сочиненіяхъ не умретъ и будетъ такъ же, какъ и прежде, владѣть людскими сердцами.

Контора журнала „Нива⁴⁴ проситъ своихъ гг. иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и прилагать ІЗрч коп. почт<>ными марками пи типоі’)ра.<і»скі<5 расходы. Гг.-же городскіе подписчики благоволятъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: Пасхальная заутреня - рисунокъ Самокишъ-Судковской, печат. 10 красками (на обложкѣ). —Поэзія. Пасхальный разсказъ И. Потапенко (па обложкѣ).—Лёха и Нсютка. Разсказъ Кота Мурлыки, —Брадъ герцога. Цстор. романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолж.).—Христосъ Воскресъ! Пасхальный разсказъ Вас. Ив. Немировича*Данченко. —Безродная. (Пасх. бывальщина). Аполлона Норинфскаго.— Къ рисункамъ: Надежда (съ рис.).—На Пасхѣ въ терему. Угощеніе старицъ (съ рис.).-ПриготовленІе красныхъ яичекъ (съ рис.).—Розговѣнье въ богатомъ петербургскомъ домѣ (съ рис.).—Первый урокъ (съ рис.).—Веселый разговоръ (съ рис.).—Графъ Николай Семеновичъ Мордвиновъ (съ портр.). — „Домъ Анатолія Демидова* съ состоящими при немъ рукодѣльно-профессіональной школой и первымъ въ Россіи женскимъ коммерческимъ училищемъ (съ 3 рис.).-Генералъ* лейтенантъ А. И. Косичъ (съ портр.).—Тифлисскій городской голова П. А. Измайловъ (съ портр.). — Политическое обозрѣніе. — Библіографія. «Шинель*, повѣсть Н. В; Гоголя (съ 10 рис.). - «Домъ и хозяйство*. Маріи Ределинъ. — Смѣсь. — о перемѣнѣ адреса.—Объявленія.

При этомъ № Прилагаются: 1) СОЧИНЕНІЯ Ѳ. М. ДОСТОЕВСКАГО, т. VIII, ч. II (Сборникъ «Нивы* за апрѣль); 2) „ПАРИЖСКІЯ МОДЫ* за апрѣль 1896 г., съ 26 рис. и отд.'Листъ съ 31 черт. выкр. въ натур. вел. и 22 рис. выпильныхъ работъ.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Самодиктованіе и самоисправленіе. Новая система практическаго самоизученія русскаго правописанія. Составилъ В. Зелинскій, преподаватель методики русскаго языка. Часть 1-я. Ц. 50 к., съ дерѳс. 65 к. Тоже—часть 2-я. Знаки препинанія. Изд. 3-ѳ. ₍ Ц. 40 к., съ перес. 55 к. За обѣ части вмѣстѣ пересылка 20 к. За наложеніе платежа 10 к. Продается въ лучшихъ книжныхъ магазинахъ, а выписывать—изъ склада мзда-' ііій В. Зелинскаго: Москва, Патріаршіе пруды, д. Мозжухина. ;

Характеръ книги: Удовлетворяя всѣмъ требованіямъ, какія обыкновенно предъявляются къ сборникамъ для систематическихъ диктовокъ со слуха, это руководство, сверхъ того, имѣетъ еще слѣдующія особенности: 1) оно представляетъ собою нѳраз-; ■ рывно-соединенную практику орѳографіи съ ея теоріей; 2) кромѣ послѣдовательнаго • изученія орѳографіи, тутъ еще попутно указываются въ каждомъ словѣ диканта сомнительные случаи правописанія съ соотвѣтственными разъясненіями; 3) особеннымъ-способомъ печати развиваетъ орѳографическую зоркость и укрѣпляетъ зрительные на-] і выки правильнаго письма; 4) система руководства, будучи основана на новѣйшей мѳто-, дикѣ, предупреждаетъ ошибки, а не заставляетъ учениковъ прежде дѣлать ихъ, а по-! томъ уже исправлять; 5) даетъ значительную возможность изучать правописаніе само-І дѣятельно, безъ помощи учителя; 6) по этой книгѣ каждый безъ посторонней помощи можетъ провѣрить себя, насколько онъ грамотно или неграмотно пишетъ; 7) имѣя въ[ рукахъ это руководство, каждый отецъ, мать, репетиторъ, гувернантка и т. н., не бу-; дучи особенными знатоками какъ самой орѳографіи, такъ и методики ея преподава-ні,—съ успѣхомъ могутъ руководить и контролировать дѣтей въ занятіяхъ по орѳо-! графіи; 8) почему-либо отставшіе въ школѣ отъ товарищей и вообще не успѣвающіе въ] орѳографіи ученики, съ помощью этого руководства, посредствомъ самодѣятельности,¹легко и скоро пріобрѣтаютъ орѳографическія знанія и прочный навыкъ правильно писать; 9) эта книга весьма пригодна для людей, самостоятельно готовящихся къ какимъ-либо экзаменамъ, а еще болѣе—для самоучекъ; 10) въ школахъ, гдѣ учителю приходится заниматься одновременно съ двумя —тремя группами, по этой книгѣ весьма удобно назначать той или другой группѣ самостоятельныя классныя занятія по русскому языку; 11) при веденіи обученія орѳографіи по этому руководству, провѣрка ученическихъ тетрадокъ идетъ во много разъ легче и скорѣе, чѣмъ при обыкновенномъ способѣ диктовки; 12) эта книга совмѣщаетъ въ себѣ всѣ три способа обученія право-। писанію, а именно: списываніе съ книги, диктовку и писаніе заученнаго наизусть.

ги особенности па ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГЕРБЪ ^{г 1} /Р П ЕТГОГ2ѴС

право пользованія которымъ принадлежитъ исключительно Товариществу Россійско-Американской *■—²----------^д

Резиновой Мануфактуры, и годъ учрежденія Товарищества „1860“, въ красномъ треугольникѣ (фабричное клеймо).

Средство для волосъ, освѣжаетъ головную кожу. Цѣна флак. 1 руб.

рес. 2 р., 2 флакона съ перес. 3 р. 50 коп. Для предупрежденіи лод-вннманіѳ на подпись А. Энглундъ красными чернилами и марку С.-Петербургской Косметической Лабораторіи. Получать можно вездѣ. Главный складъ для всей Россіи: А. Энглундъ, С.-Петербургъ, Михайловская пл., д. Жербина, № 2.

Евангелическое Общество попеченія о дѣвицахъ въ С.-Петербургѣ.

При Обществѣ имѣется помѣщеніе для дѣвицъ безъ мѣстъ и занятій. По воскресѳні-имъ собранія для дѣвицъ отъ 2—6 час. Пріемъ по дѣламъ Общества но понедѣльникамъ и четвергамъ отъ 10—11 час. утра, по вторникамъ и пятницамъ отъ 2—3 час.

Велосипеды новости 1895 года всемірно-извѣстныхъ англійскихъ заводовъ ГУМБЕРЪ-ГОДДАРДЪ

Чинитъ чулки, полотно, матеріи и проч. какъ ткано.

Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеній, Больш. Морская, 33.

Къ каждому аппарату прилагается наставленіе и начатая работа. Высыл. немедленно, можно и наложеннымъ. Каталогъ изобрѣтеній за 15 к. марками.

Путей, на дал. Востокъ. Японія, Китай, Цейлонъ н др. Отъ издателя: Кронштадтъ, Гогподская, 4, кв. 4, внсыл. надо®, илят. ко 60 кои. на аристотпп. буя. Лг 7858

ПІАрАТЬ не только красиво но и ско-ІіПѵН I О р₀ выучиваю въ 6 уроковъ заочно. Методъ удостоенъ золотой медали и благодарности короля Эллиновъ. За двѣ 7 коп. марки высылаю условія м пробное письмо. Одесса, Дерибасовская, д. ЛІ 17. Вроф. кал. Э. Кояидарисъ. № 7599 10—7

иКоНТОРА Всіь ЭЛЕКТРИЧЕСКІЯ л И|В(І'“^Л ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ИІЪЛУЧШХИЪ Яь ІІИга ЗАГРАНИЧ. ФАЬ. МЛЮИР. ПРЕИ»-/* ШкШ КУРАНТЪ ВЫСЫЛАЕТСЯ БЕЗПЛАТНО. Ш

Поставщикъ Высочайшаго Двора Большая Морская, № 34. Рекомендуетъ слѣдующіе предметы, удостоившіеся большихъ похвалъ: НОВОСТЬ! „УНДИНА", пневматическій аппаратъ для стирки бѣлья воздухомъ, стоящій 3 руб.

Стираетъ бѣлье въ 10—15 мин. простымъ давленіемъ воздуха; прикасаться къ бѣлью руками нѣтъ надобности. Достигаются за-мѣчатедьн. хорош. результаты. Вѣсъ аппарата съ упаковкою 11 фунтовъ.

Выжимаетъ бѣлье двумя резпн. вадпк. съ са-модѣйств. пружиной. Ц. 10 р. Вѣсъ 16 фунт. Резиновые герметическіе мѣшки для наилучш. сохраненія мѣховыхъ и піерст. вещей отъ моли; въ 5, 7 и 10 руб.

придавливающаяся къ столу и не занимающая мѣста на столѣ-Цѣна 60 коп.

Прикрѣпляется гдѣ угодно. Вставлять можно цѣльную свѣчу любой толщины; не можетъ упасть и не капаетъ. Цѣна 75 коп.

для запиранія багажа въ вагонѣ; съ особымъ замкомъ, который можетъ отпереть только хозяинъ.

Всякій неумѣющій можетъ бриться ею, такъ какъ обрѣзаться абсолютно невозможно. Продано уже мног. тысячъ, и всѣ цріобрѣвшіе бритву—въ восторгѣ отъ нея.

Улучшенные пульверизаторы для цвѣтовъ н для дезинфекціи комнатнаго воздуха, съ очень прочнымъ шаромъ. Переставляются для болѣе крупной и болѣе мелкой пульверизаціи.

Разбираемая обувь представлена къ патенту (въ Россіи, — Германіи, — Франціи, — Швейцаріи, — Англіи, — Австріи), почему она и не подлежитъ имитаціи, такъ какъ Товарищество является единственнымъ законнымъ производителемъ ея. Попытки къ поддѣлкамъ будутъ преслѣдоваться всѣми средствами, установленными существующими законоположеніями. Всякій, кто въ состояніи будетъ указать Товариществу на какія*либо поддѣлки, получить большое вознагражденіе, если заподозрѣнное лицо окажется виновнымъ и таковымъ будетъ признано судомъ.

При новомъ типѣ „скороходовъ¹¹, поступь останется настолько же удобной и легкой, какъ и при старомъ образцѣ, но выносливость новаго образца несомнѣнно увеличится, такъ какъ не приходится распарывать шва. Фасонъ свой новый образецъ несомнѣнно сохранитъ, значительно дольше, на что Товарищество считаетъ долгомъ обратить особенное вниманіе своихъ покупателей. Кто не потеряетъ изъ виду указанныхъ преимуществъ, своевременно ознакомивъ съ ними н кругъ своихъ покупателей, тотъ па весенній сезонъ можетъ обезпечить себѣ продажей новаго образца „скороходовъ¹¹, гдѣ конкуренція немыслима, весьма живое и выгодное дѣло. Такъ какъ Товарищество твердо держится принципа исполнять заказы обуви типа „скороходовъ¹¹ только по порядку ихъ поступленія, оно проситъ поторопиться съ ними; въ нынѣ уже истекшемъ сезонѣ, также какъ и раньше, пришлось оставить многихъ заказчиковъ безъ удовлетворенія, несмотря на то, что фабрика изготовляла ежедневно 1000 паръ „скороходовъ¹¹.

Каждый новый образецъ разбираемой обуви имѣетъ на подошвѣ фабричное клеймо; на каблукѣ имѣется надпись:

„ПРИВИЛЕГІЯ ЗАЯВЛЕНА^. .ѵ 78;в

№ 14 Выходитъ еженедѣльно (52 № въ годъ), съ приложеніемъ 12-ти ежемѣс. книгъ „Сборника", содерж. соч. ДОСТОЕВСКАГО, 12 выпусковъ 1895 ежемѣсячныхъ литературныхъ приложеніи, 12 №№ „Парижскихъ модъ и 12 листовъ чертежей и выкроекъ.

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА“ ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. №. 22.

Туманное утро въ лѣсу. Съ карт. Ю. Клевера (собств. А. Ф. Маркса), грав. Хелмицкій.

Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

На другой день послѣ поѣздки князя Чарыкова-Ор-дынскаго къ Наташѣ, Иволгинъ, хотя и оставленный жить въ тайникѣ, но далеко не принятый еще окончательно во всѣ мелкіе интересы его, замѣтилъ, что князь Борисъ отдавалъ какія-то приказанія Данилову.

Даниловъ очень внимательно выслушивалъ ихъ, видимо, какъ можно лучше стараясь понять то, что ему приказывали, потомъ ушелъ куда-то и вернулся послѣ довольно продолжительной отлучки, принеся съ собою часть какой-то одежды, которую Чарыковъ - Ордынскій примѣрилъ и остался ею доволенъ.

На другой и на третій день повторилось то же самое.

Даниловъ уходилъ и возвращался съ покупками, уходилъ и самъ князь Борисъ и тоже являлся домой не съ пустыми руками.

По всему было замѣтно, что они что-то такое затѣвали.

Иволгинъ былъ оставленъ дома и на него въ эти дни были возложены заботы по хозяйству.

Его сильно безпокоило врожденное его любопытство— къ чему все это дѣлается, любопытство, которое было развито въ немъ въ высшей степени его послѣдней должностью сыщика.

Ему ужасно хотѣлось узнать, въ чемъ дѣло, съ самыми, впрочемъ, благонамѣренными цѣлями. Ему казалось, что опъ могъ быть полезнымъ, можетъ помочь, и, по его мнѣнію, совершенно напрасно удаляли его, потому что самъ онъ считалъ себя очень опытнымъ въ такихъ дѣлахъ. Предложить, однако, свои услуги или даже хотя бы намекомъ показать князю Борису, что онъ хочетъ вмѣшаться, онъ не смѣлъ и терпѣливо подавлялъ въ себѣ желаніе удовлетворить своему любопытству.

Но, когда, наконецъ, разъ утромъ онъ увидѣлъ, какъ князь Борисъ, разобравъ все заготовленное имъ и Даниловымъ, началъ одѣваться, и преобразился въ типичнаго восточнаго человѣка, въ фескѣ, въ какой-то фантастической курткѣ съ перевязаннымъ вмѣсто пояса шарфомъ, Иволгинъ не могъ болѣе выдержать и спросилъ:

Князь Борисъ коротко отвѣтилъ ему, что это не его дѣло.

Онъ досталъ изъ шкапа открытый ящикъ на ремнѣ, наполненный четками, камешками, серебряными и золотыми звѣздами, треугольниками и квадратиками, маленькими скляночками и бумажными пакетиками.

Этотъ ящикъ на ремнѣ онъ надѣлъ на себя, и Иволгинъ сразу понялъ, къ чему былъ весь этотъ восточный костюмъ.

Князю Борису нужно было зачѣмъ-то явиться въ видѣ одного изъ тѣхъ продавцовъ амулетовъ и разныхъ снадобій, которыхъ много въ то время съ Востока наѣзжало въ Петербургъ и которые то и дѣло попадались тогда на его улицахъ.

Въ этомъ костюмѣ князь Борисъ держался совершенно свободно, и отлично игралъ свою роль, прекрасно, очевидно, изучивъ тотъ типъ, который изображалъ.

Какъ, куда и зачѣмъ пойдетъ князь Ордынскій, переодѣтый,—ему нужно было узнать во что бы то ни стало...

И какъ только вышелъ князь Борисъ, такъ Иволгинъ сказалъ Данилову, что ему нужно итти за провизіей, и, забывъ уже обо всемъ на свѣтѣ, забывъ, что это можетъ ему стоить дорого, пошелъ, какъ гончая, разъ попавъ на заячій слѣдъ, не помня ничего уже болѣе, по слѣдамъ князя Бориса, стараясь незамѣтно подглядывать за нимъ.

Чарыковъ-Ордынскій шелъ быстрою, развязною походкою и даже, кажется, напѣвалъ какую-то заунывную пѣсню, въ которой слышались гортанные не русскіе звуки, шелъ, очевидно, съ заранѣе опредѣленною цѣлью, прекрасно зная, куда идетъ онъ...

Пока они шли по Васильевскому острову и въ особенности по мосту, Иволгинъ боялся, какъ бы князь Борисъ не оглянулся и не замѣтилъ его.

На другой сторонѣ рѣки слѣдить стало легче, потому что тамъ движеніе было сильнѣе.

Князь Борисъ замедлилъ шагъ и сталъ подвигаться дальше, небрежно, разсѣянно, дѣлая видъ, будто прохаживается съ единственнымъ намѣреніемъ продать кому-нибудь свой заманчивый товаръ.

И дѣйствительно, нашлось нѣсколько покупателей, съ которыми князь Борисъ разговаривалъ, не торопясь, и даже къ инымъ приставалъ очень похоже на продавца амулетовъ, какъ и тѣ приставали, стоило только заговорить съ ними.

Мало-по-малу онъ подвигался къ Зимнему дворцу и, судя по тому, какъ онъ остановился возлѣ него и сталъ осматриваться, притаившійся вдали Иволгинъ невольно подумалъ: ужъ не сюда-ли направлялся Ордынскій?..

Чарыковъ-Ордынскій вошелъ въ ворота двора, примыкавшаго къ служебнымъ строеніямъ дворца, мало отличавшимся отъ обыкновенныхъ домовъ Петербурга.

Иволгинъ напрягъ всѣ свои силы и способности, чтобы не упустить ни малѣйшаго движенія его, и видѣлъ, какъ онъ, войдя на дворъ, остановился посрединѣ и смѣло и громко прокричалъ три раза что-то относящееся къ торговлѣ амулетами.

Одно изъ оконъ нижняго этажа поднялось, оттуда высунулась рука, махнула, указывая на ближайшую дверь, и переодѣтый Чарыковъ-Ордынскій со своимъ ящикомъ направился туда...

Давно Иволгинъ не бывалъ близко дворца, всѣ выходы и переходы котораго онъ зналъ хорошо, какъ собственное свое помѣщеніе.

И—странное дѣло—тутъ, когда ему пришлось снова увидѣть этотъ дворъ, эти стѣны, — онъ почувствовалъ вдругъ себя прежнимъ Иволгинымъ, тѣмъ Иволгинымъ, который былъ на службѣ, который выслѣживалъ, выпытывалъ и доносилъ...

Какой бы это былъ дивный случай для его прежней практики!

На этотъ разъ князь Ордынскій былъ бы такъ несомнѣнно, такъ вѣрно въ его рукахъ, дѣло было бы обстроено такъ чисто, что имъ можно было бы только полюбоваться, какъ любуется художникъ своимъ от-четливо-удавшимся произведеніемъ !..

Въ душѣ Иволгина заговорила профессіональная любовь къ своему искусству.

Практиковавшій столько времени сыщикъ проснулся въ немъ, и выше его воли было удержаться, чтобы не представить себѣ, какъ можно было бы сейчасъ пройти въ караульную комнату и торжественно заявить тамъ ко всеобщему изумленію:

„Вотъ онъ, этотъ неуловимый князь Чарыковъ - Ордынскій... Хватайте его!..“

Иволгинъ былъ сытъ, одѣтъ, все выстраданное имъ за время его бездомнаго скитанія отодвинулось далеко, словно это было очень давно и прошло какъ тяжелое сновидѣніе.

Онъ чувствовалъ себя прежнимъ человѣкомъ, усерднымъ, никогда не дававшимъ промаха служакой, чувствовалъ себя на слѣду поимки, испытывая только радостное ощущеніе удачнаго охотника.

И разъ направленная въ эту сторону мысль его заработала съ отчаянной быстротой.

Въ самомъ дѣлѣ, отчего ему было не открыть теперь истины?..

Онъ былъ увѣренъ, что, явись онъ теперь и укажи на князя Чарыкова, таинственно пробирающагося во дворецъ, ему простилась бы прежняя провинность...

Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, не виноватъ же онъ былъ, что вышла тогда такая непріятность съ братомъ его свѣтлости герцога Бирона!

Вѣдь онъ повѣрилъ тогда доносу Данилова, котораго можно было допросить, и былъ, такимъ образомъ, обманутъ самъ...

Время шло. Иволгинъ—того гляди—ждалъ, что выйдетъ князь Чарыковъ, и тогда будетъ уже поздно.

Онъ колебался и не зналъ, что ему дѣлать. Не потому колебался онъ, что помнилъ, какъ онъ клялся въ вѣрной службѣ Чарыкову послѣ того, какъ тотъ отогрѣлъ его. Объ этомъ онъ въ эти минуты забылъ совершенно, какъ будто ничего подобнаго и не было, но онъ не зналъ: итти-ли ему въ караульное помѣщеніе, или нѣтъ?

Онъ не былъ хорошо увѣренъ въ томъ, какъ его примутъ тамъ...

Всѣ разсужденія, однако, которыя приходили ему въ голову, сводились къ тому, что онъ долженъ былъ быть принятъ тамъ хорошо.

И, наконецъ, словно повинуясь не своей, а чьей - то чужой волѣ, того чужого, прежняго Иволгина, онъ повернулся и рѣшительно направился туда, гдѣ помѣщался караулъ.

Появленіе князя Чарыкова - Ордынскаго во дворцѣ» въ одеждѣ продавца амулетовъ, было устроено при посредствѣ все того же неизмѣннаго Данилова.

Мамка младенца императора, неотлучно, разумѣется, пребывавшая во внутреннихъ покояхъ дворца, гдѣ помѣщалась Анна Леопольдовна съ сыномъ, въ дѣвичьей, разсказывала, соболѣзнуя, о томъ, что ихняя бѣдная принцесса не спитъ по ночамъ и очень тоскуетъ.

И тутъ же рѣшено было, что эта тоска можетъ произойти отъ двухъ причинъ: или отъ дурного глаза, или отъ „смятенія души**.

Что собственно значило это „смятеніе души"—въ дѣвичьей не разбирали, но единогласно было признано, что единственнымъ средствомъ, какъ противъ того, такъ и противъ другого былъ зйговоръ; и что хорошо бы было найти такого человѣка, который сумѣетъ заговорить печаль принцессы.

Мамка въ удобную минуту намекнула ей самой объ этомъ.

Анна Леопольдовна сначала не обратила вниманія на ея слова, но въ дѣвичью разговоръ мамки съ принцессой перешелъ уже въ такомъ видѣ, что принцесса не прочь поговорить съ какимъ-нибудь свѣдущимъ человѣкомъ.

Стали искать подходящаго. Выборъ оказался огромный. Кто совѣтовалъ пригласить знахаря финскаго изъ-подъ Шлиссельбурга. Кто говорилъ, что на Петербургской сторонѣ живетъ нѣкая старуха, удивительная по своимъ познаніямъ. Предлагали старца замѣчательной жизни, который питается одной просфорой, да и то только воскресной. Нашли даже юродиваго, обошедшаго въ одну ночь всѣ „аглицкія царства".

Но бѣда была въ томъ, что никто доподлинно не зналъ, гдѣ сейчасъ найти: финскаго знахаря, старушку, старца, питающагося одной просфорой, и юродиваго, обладавшаго изумительной способностью передвиженія...

О толкахъ дворцовой дѣвичьей узнала черезъ дѣвушекъ мастерица шасіате ПІантильи Груня и сообщила Данилову, что вотъ какой случай: желаетъ, молъ - де, принцесса побесѣдовать со свѣдущимъ человѣкомъ, а не знаютъ, гдѣ его найти...

Даниловъ разсказалъ объ этомъ, въ числѣ прочихъ новостей, князю Борису, и тотъ, подумавъ, научилъ его сказать Грунѣ, что есть въ Петербургѣ изумительный продавецъ амулетовъ, котораго онъ, Даниловъ, можетъ достать.

На Груню произвело неотразимое дѣйствіе слово „амулетовъ", и она сейчасъ же отправилась сообщить кому слѣдуетъ, что нужный человѣкъ найденъ.

Въ тотъ же день мамка потихоньку, таинственно, сообщала принцессѣ, что ея желаніе можетъ быть исполнено: есть человѣкъ, который способенъ заговорить ея печаль...

И когда мамка объяснила ей снова въ чемъ дѣло, она, дѣйствительно, вспомнила, что былъ какой-то разговоръ объ этомъ, но чтобы она и вправду желала какого-то человѣка съ заговоромъ — этого, казалось ей, не было.

Она стала разспрашивать, и — какъ ни странно это было—страшное до нѣкоторой степени слово „амулетовъ" такъ же, какъ па Груню, подѣйствовало и на Анну Леопольдовну.

Никто не могъ внушить такого довѣрія, какъ продавецъ амулетовъ: ни старецъ, ни старушка, ни даже юродивый.

Принцесса Анна посовѣтовалась съ другомъ своимъ Юліаной. Та сказала, что, во всякомъ случаѣ, это будетъ весело, а продавца амулетовъ слѣдуетъ принять такъ, будто онѣ изъ числа служащихъ во дворцѣ, и одѣться имъ попроще, чтобъ онъ отнюдь не зналъ, что разговариваетъ съ принцессой.

Когда князь Борисъ появился въ условленный черезъ Груню день и часъ и прокричалъ три раза условленныя же слова, одна изъ дѣвушекъ, нарочно поставленная для этого, подняла окно и махнула ему рукой.

Его ввели по лѣстницамъ и коридорамъ въ комнату, уставленную кругомъ шкапами.

Дѣвушка велѣла подождать ему здѣсь, а сама побѣжала докладывать Юліанѣ, что нужный человѣкъ пришелъ и ждетъ въ гардеробной.

Онѣ сами назначили этотъ часъ, когда младенецъ императоръ засыпалъ и всякое движеніе, чтобъ не безпокоить его, прекращалось на ихъ половинѣ, такъ что можно было съ увѣренностью сказать, что не будетъ ничьего посторонняго появленія.

Усмѣхаясь, переглядываясь и держась за руки, вышли Анна Леопольдовна и Юліана въ гардеробную.

На нихъ были бѣлыя пудермантели съ накинутыми поверхъ простыми платками.

Дѣвушкамъ строго-на-строго было запрещено говорить продавцу амулетовъ, кто съ нимъ будетъ имѣть дѣло.

Князь Борисъ, когда вошли принцесса съ Юліаной, оглядѣлъ ихъ нарядъ и поклонился довольно равнодушно, какъ бы признавъ въ нихъ самыхъ обыкновенныхъ смертныхъ.

Тѣ, въ свою очередь, оглядывали его точно какой-нибудь занимательный предметъ изъ кунсткамеры.

— Я не знаю, что же теперь дѣлать? сказала принцесса по-нѣмецки Юліанѣ.

Юліана вопросительно взглянула на Чарыкова.

Съ карт. А Е. Архипова (исключнт. право воспроизведенія въ гравюрахъ принадлежитъ „Нивѣ"), грав. ХелмпцкіГг.

Онъ, нисколько не смутясь, поклонился еще разъ и спросилъ, кому гадать нужно.

Чарыковъ кивнулъ головою, долго внимательно и пристально смотрѣлъ въ лицо принцессѣ, вынулъ ка-кой-то камешекъ изъ своего ящика, попросилъ взять его въ правую руку и раскрыть лѣвую.

Затѣмъ онъ, глядя на эту раскрытую лѣвую руку принцессы и по временамъ поднимая глаза на ея лицо, началъ говорить.

И съ первыхъ же его словъ глаза Анны удивленно расширились. Изумленіе ясно изобразилось на ея лицѣ. Она, какъ бы забывъ все окружающее, вся обратилась въ слухъ и вниманіе.

Этотъ, съ виду несчастный, совершенно простой человѣкъ, продавецъ амулетовъ, на своемъ ломаномъ русскомъ языкѣ, говорилъ ей такія вещи, такъ раскрывалъ ей ея душу и чувства, какъ будто бы у самого у него душа была, способная понимать все это.

Мало того, онъ прозрачными намеками ясно передавалъ ей почти всю исторію отношеній ея къ Линару, какъ будто или самъ бывалъ въ то время ври Дворѣ, или слышалъ это отъ кого-нибудь бывавшаго тамъ.

Но такое предположеніе не могло прійти въ голову Аннѣ Леопольдовнѣ, и она безусловно увѣровала въ прозорливость продавца амулетовъ.

По-русски она сама понимала плохо и должна была для того, чтобы уяснить себѣ русскую рѣчь, мысленно переводить ее по-нѣмецки и, переводя, она, незамѣтно для самой себя, дополняла разсказъ гадателя запечатлѣвшимися въ ея памяти подробностями, отчего разсказъ этотъ выходилъ для нея еще болѣе поразительнымъ.

Чарыкову-Ордынскому нужно было сказать, что она непремѣнно будетъ счастлива, и онъ сказалъ это.

— Ты будешь счастлива! сказалъ онъ ей.—Ты увидишься еще съ тѣмъ человѣкомъ, котораго любишь. Онъ пріѣдетъ сюда посмотрѣть въ твои ненаглядныя очи...

Это обращеніе на „ты“ продавца амулетовъ было и непривычно, и жутко для Анны Леопольдовны, и усиливало какъ-то ея вѣру.

— Да, ты увидишь его, продолжалъ князь Борисъ,— если сумѣешь устранить препятствія.

Чарыковъ ниже наклонился къ ея рукѣ и, какъ бы читая по ней, заговорилъ опять:

— Есть человѣкъ, котораго ты боишься, дрожишь, когда входитъ онъ, котораго ненавидишь ты... И ты права. Онъ добра не желаетъ тебѣ. Пока власть его надъ тобою—не сбудутся твои желанія. Но у тебя самой можетъ быть большая власть, такая власть, которая у одной у тебя будетъ въ русскомъ царствѣ. И тогда будетъ все то, что ты желаешь. Но для этого нужно сбросить чужую власть. Нужно дѣйствовать.

Смыслъ этой рѣчи былъ слишкомъ понятенъ для принцессы.

Она вздрогнула и боязливо оглянулась кругомъ.

— Я знаю, что ты думаешь, продолжалъ Чарыковъ-Ордынскій, — что ты одна, что некому помочь тебѣ. Неправда. Всѣ его враги—твои друзья и помощники. А у него теперь остались на свѣтѣ только одни враги. Значитъ, весь свѣтъ—твои помощники!

Это былъ отвѣтъ дѣйствительно на мысль, промелькнувшую у Анны Леопольдовны, и она слушала теперь гадателя почти съ суевѣрнымъ уже страхомъ.

— Ты думаешь еще, звучалъ въ ея ушахъ голосъ продавца амулетовъ, — что всѣ эти твои помощники разрознены, что нуженъ человѣкъ, который бы соединилъ ихъ и сдѣлалъ бы рѣшительный шагъ... И такой человѣкъ есть. Онъ возлѣ тебя. Военный, храбрый, старый, разсудительный. Когда ты съ нимъ захочешь говорить, чтобъ онъ дѣйствовалъ рѣшительно,—надѣнь на средній палецъ это кольцо.

И Чарыковъ-Ордынскій подалъ ей небольшое кольцо съ чернымъ гладкимъ камнемъ, на которомъ были вырѣзаны мечъ и жезлъ.

Принцесса машинально, какъ бы помимо своей воли, взяла кольцо.

Чарыковъ взглянулъ на нее. Она была блѣдна, какъ полотно. Юліана, замѣтивъ ея блѣдность, поспѣшила увести ее.

— Ну, что, заговорилъ? спрашивали въ дѣвичьей, когда провожали князя Бориса.

И дѣвушка, проводившая его, утвердительно кивнула головой:

Офицеръ въ караульномъ помѣщеніи дворца благодушно лежалъ на диванѣ и курилъ кнастеръ, пуская облака синяго, крѣпко-пахучаго дыма.

Печка, жарко натопленная, хорошо грѣла комнату, и ему было тепло. Лежалъ онъ удобно. Кнастеръ не успѣлъ еще прикуриться, какъ это всегда бывало въ караулѣ подъ конецъ дежурства, гдѣ нечего дѣлать другого, какъ курить...

Офицеръ щурилъ глаза, словно котъ, у котораго чешутъ за ухомъ, и испытывалъ такую, казалось, лѣнь, что ни за что бы не всталъ, развѣ случится что-нибудь особенное.

И вдругъ въ дверь просунулась голова вѣстового.

„Ну, ужъ и задамъ же я ему государственное дѣло, подумалъ офицеръ,—если только окажется, что это какіе-нибудь пустяки “.

Офицеръ слѣдилъ въ это время за кольцомъ изъ дыма, которое очень удачно вышло у него (онъ въ караулахъ всегда учился пускать кольца), и только когда дымъ разсѣялся окончательно, перевелъ глаза на вошедшаго.

„Что за знакомое лицо,—рѣдко попадается такое скверное, подумалъ онъ,—достаточно разъ увидѣть, чтобы не забыть его... А гдѣ я его видѣлъ?..“

Но тутъ офицеръ неожиданно спустилъ ноги съ дивана и почти крикнулъ:

Теперь онъ узналъ Иволгина, котораго видывалъ прежде во время дежурства по тайной канцеляріи.

Отъ товарища, бывшаго дежурнымъ тамъ во время послѣдняго неудачнаго ареста князя Чарыкова-Ордын-скаго, когда вмѣсто него былъ захваченъ Густавъ Биронъ, онъ зналъ эту исторію, и зналъ, что особымъ ордеромъ приказано было бывшаго сыщика арестовать каждому чину, который зналъ его въ лицо, гдѣ бы онъ его ни встрѣтилъ.

Только когда офицеръ воскликнулъ: „да это ты, братецъ! “—Иволгинъ опомнился относительно того, что задумалъ было сдѣлать.

Вся его бодрость и дѣятельный видъ исчезли, и онъ тупо и дико уставился на офицера, который оглядѣлъ его съ ногъ до головы, кликнулъ солдатъ и, не говоря худого слова, велѣлъ его взять.

— Извольте погодить, заговорилъ Иволгинъ, видя, что принимаются серьезныя мѣры.—Позвольте мнѣ сказать вамъ только одно, что если бы я не имѣлъ причины, важной причины явиться сюда, вѣдь, я бы не пришелъ, зная завѣдомо, что меня арестуютъ. Ужъ если я явился сюда, такъ значитъ по серьезному дѣлу. Вы, конечно, извольте исполнить приказаніе начальства, арестуйте, но только выслушайте...

На офицера, казалось, эти слова произвели впечатлѣніе, и онъ сдѣлалъ знакъ солдатамъ, чтобы они погодили.

— Прежде всего необходимо сейчасъ послать нѣсколькихъ вѣрныхъ людей, чтобы немедленно былъ арестованъ одинъ изъ опаснѣйшихъ...

— Я говорю, одинъ изъ опаснѣйшихъ враговъ его свѣтлости герцога Бирона, князь Чарыковъ-Ордынскій.

Услыхавъ это имя, произнесенное Иволгинымъ, офицеръ разсмѣялся, махнулъ рукою, и сказалъ солдатамъ:

— Да нѣтъ, позвольте-съ, силился выговорить Иволгинъ,—я вамъ докладываю по силѣ „слова и дѣла".

По закону, разъ было произнесено „слово и дѣло", необходимо было забирать всякаго, противъ кого это было произнесено.

— Гдѣ-жъ этотъ Чарыковъ-Ордынскій? переспросилъ онъ.

Офицеръ не могъ придумать, какимъ, образомъ этотъ, такъ долго разыскиваемый князь Чарыковъ-Ордынскій могъ очутиться вдругъ во дворцѣ, и можно-ли подымать тутъ переполохъ въ силу этого доноса.

Онъ заблагоразсудилъ написать рапортъ дежурному камергеру о томъ, что бывшій сыщикъ Иволгинъ, по „слову и дѣлу", указываетъ въ самомъ дворцѣ князя Чарыкова-Ордынскаго.

Черезъ нѣсколько времени, при посредствѣ камергера, пришла небрежно написанная карандашомъ, на клочкѣ бумаги, записка, на нѣмецкомъ языкѣ, самого регента-герцога о томъ, чтобы не нарушать спокойствія императорской резиденціи, а сумасшедшаго сыщика Иволгина, которому вездѣ чудится Чарыковъ-Ордынскій, отправить па излѣченіе.

Получивъ эту записку, офицеръ на этотъ разъ рѣшительно сказалъ солдатамъ про Иволгина:

Онъ самъ вышелъ на крыльцо караульнаго помѣщенія, такъ какъ отправка арестованнаго была по личному приказанію герцога.

И только что вывели Иволгина на улицу, какъ онъ во все горло закричалъ, показывая на спокойно шедшаго по другую сторону продавца амулетовъ.

Рѣдко когда люди, поставленные высоко въ служебной іерархіи, знаютъ, что значитъ истинная работа и трудъ.

Правда, они всегда охотно держатъ при себѣ людей, которые работаютъ и трудятся, и награждаютъ ихъ, какъ нужныхъ для себя людей; но на ряду съ этимъ, иногда и пустяки принимаютъ за важное дѣло, если эти пустяки затѣяны какимъ-нибудь лицомъ, пользующимся протекціей и связями...

И ничто болѣе не можетъ оскорбить истиннаго человѣка дѣла, какъ то, когда на ряду съ его трудомъ поставятъ какую-нибудь затѣю, иногда совершенно пустую и ничтожную.

Такъ было со старикомъ Минихомъ, которому пришлось возиться съ проектомъ Густава Бирона о передѣлкѣ солдатскихъ шляпъ въ картузы для лучшей „солдатству теплоты и покою".

Говорили, что это идея самого регента, и Густавъ Биронъ самъ „разрабатывалъ" проектъ о картузахъ и занимался имъ.

Старикъ Минихъ, съ молодости пробившій себѣ дорогу, вступившій въ русскую службу изъ-за границы по предложенію русскаго посла Долгорукова, видѣвшій царствованіе Петра и прошедшій суровую школу великаго императора, въ которой работа была дѣйствительно работою, долженъ былъ теперь, въ угоду обстоятельствамъ, возиться, съ пустяками, которые дѣлалъ, въ сущности отъ бездѣлья, братъ регента, и, какъ генералъ-фельдмаршалъ, серьезно обсуждать проектъ о картузахъ.

Онъ работалъ какъ волъ, когда дѣло шло, при покойной, государынѣ, о кадетскихъ корпусахъ, которые учреждались для образованія молодыхъ людей; о тяжелой кавалеріи, которой не было въ русской арміи; наконецъ, объ упорядоченіи русскихъ правъ.

Это были дѣйствительно серьезные вопросы, которые требовали и осмотрительности, и знанія дѣла.

Но картузы, вмѣсто шляпъ, рѣшительно не могли вызвать сочувствія дѣятельнаго и серьезнаго старика графа Миниха.

Онъ читалъ проектъ и удивлялся, какъ можно было исписать столько бумаги по такому вопросу, и разсматривать картузы даже съ исторической точки зрѣнія.

Онъ нѣсколько разъ отрывался отъ чтенія и съ усиліемъ принуждалъ себя приняться за него вновь.

— Мы не помѣшали... можно войти? раздался въ дверяхъ осторожный и тихій голосъ.

Минихъ вообще былъ бы радъ, если-бъ ему помѣшали, но тутъ, помимо этой радости, еще онъ былъ доволенъ и самими тѣми, которые помѣшали ему.

Онъ узналъ голосъ сына и увидѣлъ въ дверяхъ стройную фигурку его молодой жены, входившей вмѣстѣ съ нимъ.

— А, КіпііегсЬеп, дѣтки! проговорилъ онъ, откидываясь на спинку кресла и протягивая имъ руки.

Доротея быстро подошла къ нему, протянула ему свои руки и звонко поцѣловала его въ щеку.

— Все за бумагами! заговорила она.—Это должно быть очень скучно? Вотъ мы заѣхали помѣшать...

И замѣтивъ, что свекоръ не въ духѣ, она постаралась растормошить и развеселить его, какъ только можетъ и умѣетъ дѣлать это счастливая молоденькая женщина, желающая передать всѣмъ окружающимъ избытокъ своего счастья.

— Ну, папахенъ, милый, улыбнись!.. Полно, вѣдь весело, хорошо все!.. Ты посмотри, какая погода на дворѣ... прелесть! Мы съ Іоганномъ выѣхали съ утра...

И несмотря на то, что въ этотъ день погода на дворѣ была отвратительная, ноябрьская петербургская погода, съ какой-то грязью, падающей съ неба, старику Миниху, посмотрѣвшему въ окно и согрѣтому лаской дышавшей жизнью и радостью Доротеи, показалось дѣйствительно, что день былъ—прелесть!

— И что за милая жена у тебя! протянулъ онъ, какъ бы думая вслухъ и обращаясь къ сыну.

Молодой графъ Іоганнъ, все время съ улыбкой слѣдившій за Доротеей, улыбнулся еще шире, и проговорилъ:

— Да! И, представьте себѣ, я каждый день нахожу въ ней новыя достоинства... Сегодня еще я ей говорю, что ей нужно купить новое платье для будущей свадьбы ея сестры, Бинны, а она мнѣ говоритъ: „Зачѣмъ мнѣ новое платье? Мы лучше отложимъ эти деньги. Когда же сестра будетъ вѣнчаться, то я и въ старомъ могу быть на ея свадьбѣ...“ И мы съ ней условились и на будущее время поступать такъ, чтобы экономить по возможности па нарядахъ и понемножку составлять изъ этого капиталъ, одинъ процентъ съ котораго отдавать въ пользу бѣдныхъ...

Доротея густо покраснѣла и, застыдившись, шепнула мужу:

— Ахъ, Іогапнъ, вѣдь, это же былъ секретъ!.. Я вовсе не хотѣла гордиться этимъ...

Но Іогапнъ пояснилъ ей очень опредѣленно, что у него секретовъ отъ отца нѣтъ.

— Ну, гдѣ же вы были? спросилъ старикъ Минихъ.

И Доротея, какъ бы желая тутъ же доказать мужу, что она каждое слово его принимаетъ къ свѣдѣнію, и что у ней тоже нѣтъ никакихъ секретовъ отъ его отца, до педантичности подробно стала разсказывать старику Миниху о томъ, куда они ѣздили въ это утро, что дѣлали, что говорили, и даже о томъ, что думала она.

Всѣ мысли ея были, разумѣется, о мужѣ и о ея любви къ нему.

— Что же, ты такъ съ ней и не разстаешься? обратился старикъ-графъ къ сыну, кивнувъ ему на жену.

—■ О, нѣтъ! разсудительно отвѣтилъ тотъ.—Когда есть дѣло или служба, тогда я, конечно, долженъ оставить ее...

— Да, и я его отпускаю! подхватила Доротея.— Вотъ въ особенности дежурство во дворцѣ бываетъ скучно! Вотъ теперь, восьмого числа, онъ опять дежурный тамъ... Во-первыхъ, онъ всегда устаетъ ужасно, а потомъ, я—одна, и мнѣ скучно...

— Ахъ, Доротея! началъ было Іоганнъ, какъ обыкновенно начинаютъ мужья говорить женамъ о вопросахъ, нѣсколько разъ уже поднимавшихся въ ихъ супружеской жизни.

— Ну, да, да, я знаю, согласилась Доротея,—но только...

— А, ты дежурный восьмого? перебилъ старый графъ.

И они заговорили о дворцѣ и о придворныхъ новостяхъ.

Растормошивъ и развеселивъ по-своому старика, Доротея и мужъ ея уѣхали.

И Минихъ снова остался одинъ, передъ своимъ скучнымъ, неинтересовавшимъ его проектомъ.

И какъ еще темнѣе кажется мрачный осенній день, послѣ того, какъ случайно проглянетъ неожиданно откуда-нибудь, съ краю неба, солнечный свѣтлый лучъ, такъ и старику Миниху грустнѣе стало одному послѣ отъѣзда молодыхъ.

Онъ рѣшительно отложилъ бумаги и задумался.

Правда, онъ былъ теперь генералъ-фельдмаршалъ, взысканный почестями и милостями покойной государыни. Но государыня эта была уже покойная, и отъ кого ему теперь ждать, за свою дальнѣйшую службу, новыхъ наградъ и милостей?..

Во главѣ правленія стоялъ такой же простой смертный, какъ и онъ, даже болѣе простой, потому что родъ Миниховъ принадлежалъ къ стариннымъ нѣмецкимъ родамъ, а Іоганнъ Биронъ никакого не имѣлъ отношенія къ извѣстной французской фамиліи Бироновъ, къ которой онъ причислялъ себя, и даже былъ вовсе не Биронъ, а Биренъ, нѣмецъ изъ Курляндіи...

И ему, старику Миниху, сподвижнику Петра Великаго, приходилось теперь ждать милостей отъ этого случайнаго человѣка! Приходилось, ради его удовольствія, возиться, какъ съ серьезнымъ дѣломъ, съ измышленіями его брата о какихъ-то картузахъ, и ради нихъ потерять цѣлое утро.

Пріѣздъ сына нѣсколько освѣжилъ его, и онъ дѣйствительно искренно порадовался, глядя на ихъ съ женою радостное счастье.

По теперь неотступно лѣзла ему въ голову мысль: „Хорошо! Это теперь хорошо!.. Ну, а что же потомъ?"

Пока онъ, генералъ-фельдмаршалъ, живъ, его Іогапнъ пе затеряется, онъ сумѣетъ поддержать его и помочь ему... Пу, а послѣ его смерти, какая участь ожидаетъ его Іоганна?

Вотъ герцогъ Биронъ желаетъ устроить своего сына, замышляя чуть-ли не женить его на цесаревнѣ Елисаветѣ Петровнѣ; и ужъ навѣрное дочери герцога, Ядвигѣ, когда она выйдетъ замужъ, не придется, какъ Доротеѣ, экономить па нарядахъ.

Это было очень мило, что затѣяла Доротея, но когда старый Минихъ вспомнилъ объ этомъ—оно больно кольнуло его.

Въ самомъ дѣлѣ, развѣ онъ мало заслугъ оказалъ Россіи, развѣ онъ не имѣлъ, если не большее, то, по крайней мѣрѣ, такое же право на первенствующую власть здѣсь, какъ курляндскій выходецъ Биронъ?!..

Очеркъ д-ра А. Елисѣева (со многими рисунками). (Продолженіе).

Разумѣется, обобщающее названіе представляетъ до извѣстной степени одно абстрактное понятіе, но, несмотря на это, въ современной европейской культурѣ есть дѣйствительно много чертъ, дающихъ ей право называться общечеловѣческою, хотя за послѣднее время и есть стремленіе обособить нѣсколько національныхъ, далеко не самобытныхъ культуръ. Изъ древнѣйшихъ цивилизацій, сохранившихся въ извѣстной степени п до настоящаго времени, хотя, разумѣется, и значительно прогрессировавшихъ, надо отмѣтить индійскую и китайскую съ ея вѣтвью—японскою цивилизаціею; цивилизація современнаго Востока представляетъ доселѣ довольно много чертъ породившей ее арабской культуры.

Несмотря на видимое различіе всѣхъ этихъ самобытныхъ культуръ, кажущихся совершенію не сравнимыми на своихъ крайнихъ предѣлахъ, между всѣми цивилизаціями человѣчества, какъ происходящихъ отъ одного общаго корня, также какъ и между языками одной и той же группы, есть не мало общаго, что можетъ уловить только глазъ этнографа. Мелкія отличія не могутъ затемнить общаго принципа или руководящей идеи п стоитъ, напримѣръ, сравнить любую изъ необходимѣйшихъ вещей домашняго обихода пли житейской техники, попадающуюся во всѣхъ цивилизованныхъ группахъ человѣчества, чтобы замѣтить общность типа, которая и указываетъ на прообразъ этого предмета въ первобытной цивилизаціи человѣчества. Сопоставленіе однихъ и тѣхъ же предметовъ и житейской техники, одежды, вооруженія пли обихода, взятыхъ изъ различныхъ современныхъ культуръ, помимо того, что даетъ очень любопытный предметъ для размышленій, вмѣстѣ съ тѣмъ п рисуетъ цѣлую исторію развитія этихъ вещей. Коллекція всевозможной посуды, начиная съ глиняныхъ необожженныхъ горшковъ первобытнаго человѣка или современнаго австралійскаго дикаря и кончая севрскимъ фарфоромъ, китайскими вазами и хрусталемъ, а также коллекція всевозможныхъ предметовъ вооруженія древняго и современнаго человѣка, какъ цивилизованнаго, такъ и дикаря,—развѣ это не цѣлая страница полной исторіи человѣческой культуры!

Для изученія этой послѣдней, равно какъ и для освѣщенія многихъ изъ вопросовъ, указанныхъ впереди, лучшимъ подспорьемъ являются научно собранные и классифицированные археологическіе и этнографическіе музеи, въ которыхъ собраны всевозможные образчики какъ современной, такъ и древней культуры и вмѣстѣ съ тѣмъ предметы, взятые изъ жизни современнаго первобытнаго дикаря. Одна бѣглая прогулка по музею такого рода не только задастъ, но и отвѣтитъ па многіе вопросы, пробуждающіеся въ головѣ мыслящаго человѣка, и онъ, не выходя изъ стѣнъ зданія, можетъ прослѣдить шагъ за шагомъ главнѣйшіе фазисы и типическія особенности различныхъ фазисовъ человѣческой культуры.

Вотъ почему мы и можемъ, вмѣсто всякаго описанія, только рекомендовать вниманію публики незаслуженно заброшенный ею любопытный этнографо-антропологическій музей, представляющій для мыслящаго человѣка еще болѣе предметовъ для размышленія, чѣмъ прославленная кунсткамера—зоологическій музей. Отбить только разъ пройтись среди богатыхъ коллекцій этого музея, взглянуть внимательно па одну изъ его витринъ, иногда представляющихъ цѣлую самобытную форму человѣческой культуры, для того, чтобы убѣдиться въ истинности вашихъ словъ. Весь курсъ скучныхъ въ чтеніи паукъ этно-

Выставка Императорской Академіи Художествъ. „Этюдъ".

Съ карт. И. Е. Рѣпина (право воспропзвед. ирпнадлеж. _яНпвѣ“), г[ав. Ю. Шюблеръ.

графіи, доисторической антропологіи и археологіи ложно пройти на этихъ богатыхъ коллекціяхъ съ такимъ успѣхомъ, котораго никогда невозможно достигнуть безъ практическаго ознакомленія при помощи однихъ рисунковъ и книгъ. И такъ пожелаемъ еще разъ, чтобы наша столичная публика отыскала заброшенный музей и на его коллекціяхъ познакомилась практически съ основаніями любопытнѣйшей изъ наукъ—науки о самомъ человѣкѣ и его культурѣ.

Музеи человѣческой культуры, о которыхъ мы говорили въ одномъ изъ очерковъ, при всемъ богатствѣ своихъ коллекцій, всего менѣе намъ могутъ служить для иллюстраціи тѣхъ многочисленныхъ типовъ жилищъ, которыя служили человѣчеству въ различные періоды его цивилизаціи. Лишь очень немногіе музеи хранятъ образчики разнообразныхъ обиталищъ человѣка, сдѣланные въ миніатюрѣ, наподобіе игрушечныхъ домиковъ; большинство же музеевъ, въ томъ числѣ и этнографическій музей пашей Академіи Наукъ, не обладаютъ подобною коллекціею уже по тому одному, что она занимаетъ слишкомъ много мѣста и пе можетъ быть никогда доведена до желательной полноты; между тѣмъ эта послѣдняя единственно п можетъ придать серьезный характеръ коллекціи типовъ человѣческихъ жилищъ, указавъ на извѣстную постепенность и прогрессивное улучшеніе обиталищъ различныхъ группъ человѣчества, по мѣрѣ развитія степени ихъ культуры.

Заботы о жилищѣ, соотвѣтствующемъ болѣе или менѣе климатическимъ условіямъ данной страны, вмѣстѣ съ заботами о пищѣ п одеждѣ, безъ сомнѣнія, были самыми ранними, которыя волновали умъ первобытнаго дикаря. Жилище, при помощи котораго человѣкъ съ самыхъ раннихъ стадій своего развитія пытался создать себѣ защиту не только отъ дикихъ звѣрей, ио и отъ климатическихъ условій, послужило первымъ шагомъ къ дальнѣйшему развитію культуры, ставшему возможнымъ лишь послѣ того, какъ человѣкъ могъ укрыться и отъ солнца, и отъ непогодъ. Если подумать о гнѣздахъ птицъ, о норахъ и логовищахъ животныхъ, о помостахъ на деревьяхъ, устраиваемыхъ обезьянами, то врядъ-ли окажется возможнымъ предполагать, замѣчаетъ Тайлоръ, что человѣкъ былъ когда-либо неспособенъ устраивать себѣ пріютъ того пли другого рода. Такъ какъ первичные насельники земли, по всей вѣроятности, обитали въ тропическихъ лѣсахъ, то густая сѣнь деревьевъ, поваленные стволы п заросли, заплетенные вьющимися растеніями, служили для нихъ пріютами, уготованными для нихъ самою природою. Широкіе листья банановъ и пальмъ, равно какъ и широки лапы хвойныхъ деревьевъ, по всей вѣроятности, послужили и первымъ матеріаломъ для постройки человѣческихъ жилищъ. Простой навѣсъ или шалашъ, сдѣланный изъ сучьевъ деревъ, освобожденныхъ отъ вѣтвей и прикрытыхъ листвою, былъ первообразомъ искусственныхъ жилищъ, къ которымъ п понынѣ прибѣгаютъ не только дикари, обитающіе въ тропическихъ лѣсахъ, но и охотники нашего Сѣвера.

Первобытный шалашъ, видоизмѣняясь п совершенствуясь, постепенно превратился въ подобіе избушки, уже сложенной изъ стволовъ деревъ и покрытой ихъ корою. До этого уже относительно довольно совершеннаго типа постройки первобытный человѣкъ додумался не сразу. Промежуточными типами построекъ, между простымъ навѣсомъ изъ вѣтвей и деревянною избою, были разнообразные коническіе шалаши, составленные изъ воткнутыхъ въ землю шестовъ и прикрытые вначалѣ вѣтвями, кусками коры, листьями и травою, а позднѣе обмазанные глиною, обложенные дерномъ и покрытые кожами животныхъ и грубыми цыноѣками, сплетенными изъ луба и травы.. Подобіе этихъ коническихъ шалашей представляетъ и современная палатка, которая есть не что иное, какъ преобразованный шалашъ дикаря. Нѣсколько позднѣе шалашъ былъ поставленъ на особые столбы, поддерживавшіе его коническую крышу, а внутри его была выкопана яма въ нѣсколько футовъ глубиною, что значительно увеличивало вмѣстимость этого первобытнаго жилья. Обкладываніе его дерномъ и копаніе внутренней ямы надоумили дикарей устраивать стѣны не изъ кольевъ, а изъ земли, что придало сразу особую прочность такому шалашу, превратившемуся въ землянку съ твердыми стѣнами и коническою или плоскою крышею. Прочность стѣнъ позволила употреблять и болѣе прочный матеріалъ и для устройства кровель; вмѣсто вѣтвей на земляныя стѣны начали накладываться цѣлые стволы деревъ, вмѣсто листьевъ—массы хворосту, дернъ и наконецъ камни, для придерживанія этого матеріала отъ порывовъ вѣтра.

Нѣсколько позднѣе, для бдлынеіі прочности земляныхъ стѣнъ, въ нихъ стали закладывать обдѣланные стволы деревьевъ, взаимное скрѣпленіе которыхъ обусловило сразу четырехугольную форму обиталищъ—уже гораздо болѣе совершенный типъ построекъ, чѣмъ круглые или коническіе шалаши. Нѣкоторые путешественники по Африкѣ замѣчаютъ до настоящаго времени, что „важнымъ признакомъ болѣе высокой цивилизаціи служитъ то обстоятельство, когда люди начинаютъ строить, вмѣсто круглыхъ жилищъ, четырехугольные дома¹¹. Продолжительный опытъ показалъ человѣку, что при извѣстномъ умѣньи скрѣплять стволы или бревна, образующіе стѣны ихъ жилищъ, можно построить изъ дерева еще болѣе прочныя стѣны, чѣмъ изъ земли, легко размываемой дождями. Настоящія бревенчатыя стѣны, однако, появились не сразу; вначалѣ пространство между отдѣльными вертикальными столбами и поперечными перекладинами восполнялось вѣтвями, дерномъ или плетенкою, иногда промазанною глиною, и лишь позднѣе, при усовершенствованіи орудій, особенно съ появленіемъ бронзовыхъ топоровъ, стали строиться сплошныя деревянныя стѣны, къ которымъ, разумѣется, были приспособлены и таковыя же крыши, сложенныя изъ кольевъ и бревенъ, потому что умѣнье выпиливать доски пришло еще не скоро. Столкновенія съ природою, такъ же, какъ и съ дикими звѣрьми, невольно заставили человѣка думать о своемъ самосохраненіи, вслѣдствіе чего жители прибрежныхъ мѣстъ, терпѣвшіе отъ разливовъ рѣкъ, стали поднимать свои жилища высоко надъ уровнемъ береговъ; опп вбивали въ землю деревянные столбы пли сваи, устраивая уже на нихъ свои незатѣйливыя строенія, подобіе которыхъ еще и теперь находимъ у жителей острововъ Борнео п Целебесъ (рпс. 1 и 2).

Съ превращеніемъ шалаша—черезъ землянку—въ избу, типъ деревяннаго человѣческаго жилья былъ уже намѣченъ въ общихъ чертахъ, и дальнѣйшее его развитіе внеслалйшь второстепенныя детали; въ числѣ этихъ послѣднимъ на первое мѣсто надо поставить устройство оконъ, которыхъ лишено большинство первобытныхъ жилищъ. Единственнымъ необходимымъ отверстіемъ этихъ послѣднихъ и является лишь входное отверстіе, впослѣдствіи превратившеся въ настоящую дверь. Способъ закрытія этой послѣдней совершенствовался очень постепенно, и цѣлый рядъ культуръ прошелъ, прежде чѣмъ человѣкъ надумался придѣлать дверь въ томъ видѣ, въ какомъ мы видимъ ее въ настоящее время. Присутствію окошекъ въ первобытныхъ жилищахъ человѣка препятствовалъ, главнымъ образомъ, недостатокъ въ подходящемъ матеріалѣ для прикрытія его. Хотя стекло человѣкъ узналъ уже давно, ио лишь очень недавно онъ сталъ пользоваться имъ, какъ лучшимъ матеріаломъ для прикрытія окна; первобытныя окна были простыми свѣтовыми отверстіями, затыкавшимися на ночь и въ дурную погоду; гораздо позже были примѣнены перепонки изъ пузыря животныхъ, масленая бумага и слюда.

При описаніи типовъ деревянныхъ жилищъ человѣка, нельзя умолчать о подвижныхъ стѣнахъ, составленныхъ изъ рамъ пли цыновокъ, которыя и до сихъ поръ удержались у нѣкоторыхъ народовъ, а въ томъ числѣ и у японцевъ. При этой системѣ построекъ не было необходимости пи въ особыхъ дверяхъ, ни въ окнахъ; всѣ стѣны дома могутъ сдѣлаться совершенно сквозными и превратить его въ открытое съ боковъ помѣщеніе, едва будутъ подняты цыновки или отодвинуты стѣнныя рамы (рпс. 3). Типы всѣхъ деревянныхъ построекъ, самыхъ разнообразныхъ видовъ, можно видѣть и доселѣ у народовъ, стоящихъ на разныхъ стадіяхъ культуры. Индѣйцы Бразиліи до сихъ поръ строятъ одни навѣсы, туземцы Австраліи живутъ въ коническихъ шалашахъ, прикрытыхъ листьями и травою, краснокожіе Сѣверной Америки обитаютъ въ вигвамахъ, крытыхъ шкурами, номады Средней Азіи и жители нашего далекаго Сѣвера —въ коническихъ палаткахъ-юртахъ (рис. 4), курды и арабы —въ шатрахъ, крытыхъ кусками войлока; у дикарей Центральной Африки есть жилища, представляющія переходъ отъ шалашей къ землянкамъ; въ Лапландіи встрѣчаются такъ-называемыя коты, представляющія видъ настоящихъ землянокъ, а также первобытные срубы, изъ которыхъ развились и наши русскія избы (рис. 5). Переходы отъ круглыхъ жилищъ къ четырехугольнымъ встрѣчаются въ Центральной Африкѣ и у васъ въ Сибири (рис. 6 и 7). Отсутствіе настоящихъ оконъ и дверей и теперь еще ощутительно во многихъ уголкахъ Востока, гдѣ можно встрѣтить простыя свѣтовыя отверстія, а также окна, заклеенныя масленою бумагою.

Всѣхъ разнообразныхъ типовъ деревянныхъ построекъ, которые были выработаны различными культурами и народами, не перечислить, а потому мы переходимъ къ совершенно иному типу человѣческихъ жилищъ, распространенныхъ на землѣ еще болѣе, чѣмъ деревянныя постройки. Мы говоримъ, разумѣется, о каменныхъ постройкахъ, къ которымъ надо причислить н глиняныя мазанки. Впереди мы уже говорили о томъ, что даже во времена первобытныя люди прибѣгали къ обмазкѣ глиною своихъ шалашей, построенныхъ изъ растительнаго матеріала. Но отъ этого перваго шага, до постройки даже простой мазанки, прошло времени пе меньше, чѣмъ отъ^періода сложенія навѣсовъ изъ вѣтвей и шалашей до постройки настоящаго сруба-избы.

Первыми каменными жилищами человѣка, безъ сомнѣнія, были навѣсы скалъ п берега, а также естественные гроты и пещеры. Изъ-за обладанія пещерами, какъ мѣстомъ обитанія, между человѣкомъ и звѣремъ иногда выходила настоящая борьба, очень часто оканчивавшаяся побѣдою этого послѣдняго. Въ тѣхъ странахъ, гдѣ встрѣчаются горы, эти послѣднія даютъ разнообразный готовый пріютъ человѣку; самымъ лучшимъ помѣщеніемъ для этого послѣдняго служатъ естественныя пещеры, представляющія вполнѣ удобное во всѣхъ отношеніяхъ обиталище для человѣка. Естественными пещерами наиболѣе богаты горы, образованныя изъ известняковыхъ и другихъ мягкихъ или хрупкихъ породъ. Вывѣтриваніе и вода производитъ массу пустотъ, увеличивающихся постепенно и представляющихся часто въ видѣ сложныхъ пещеръ, иногда цѣлыхъ лабиринтовъ. Нѣтъ сомнѣнія,

что человѣкъ, какъ и дикій звѣрь, рано воспользовался этими готовыми квартирами, устроенными самою природою, и представляющими вполнѣ прочное и не требующее никакихъ пред-

варительныхъ работъ помѣщеніе. Очистка пещеры отъ заваливающихъ внутренность ея рухляди и обломковъ, загражденіе входа болѣе или менѣе совершенное—вотъ и все, что нужно было для того, чтобы превратить естественную пустоту въ обитаемое жилище. Пещерное жилье, между прочимъ представляетъ тѣ удобства, что гарантируетъ вполнѣ отъ непогодъ и позволяетъ даже разводку спасительнаго костра въ самомъ помѣщеніи, что, разумѣется, невозможно для сложеннаго изъ растительнаго матеріала жилья.

Пещеры въ качествѣ жилищъ, можно сказать поэтому, сослужили великую службу человѣчеству, потому что пріютили большую часть его въ самые первые вѣка его существованія, когда будущій царь мірозданія былъ гораздо болѣе беззащитенъ, чѣмъ всякій звѣрь. Пещеры, давая притомъ первобытному человѣку сразу готовое и вполнѣ прочное жилье, вмѣстѣ съ тѣмъ, предоставляли ему возможность направлять всѣ силы своего пробуждающагося ума на выработку разнообразныхъ практическихъ знаній и орудій житейской техники, облегчившихъ ему скоро тяжелую борьбу за существованіе. Обитатели пещеръ, находясь въ равныхъ условіяхъ съ обитателями лѣсовъ, начавшими строить себѣ навѣсы и шалаши, безъ сомнѣнія, были болѣе цивилизованы и достигали высшихъ степеней культуры. Пещеры, поэтому, не только спасали первобытнаго человѣка, по и способствовали къ его болѣе скорому развитію.

Разумѣется, человѣкъ-насельнпкъ-иещеръ, пли троглодитъ, не могъ долго оставаться въ своемъ, уготованномъ природою, помѣщеніи, не подвергая его улучшенію и расширенію, а скоро принялся за борьбу съ камнемъ, окружающимъ его, чему способствовала и мягкость горной породы, въ которой обыкновенно образуются естественныя пещеры. Благодаря уступчивости камня, первобытный человѣкъ даже при помощи грубыхъ каменныхъ орудій, бывшихъ въ его распоряженіи, могъ приступить къ сглаживанію стѣнъ и выступовъ и вмѣстѣ съ тѣмъ къ расширенію пещеры. Первые успѣшные опыты скоро привели его къ

Лѣтнее лопарское жилище «вѣжи.;; въ рѣдкихъ случаяхъ служитъ и зимнимъ; полъ земляной, но бываетъ и дощатый. По фот. К. К. Гильзенъ, грав. Шлипперъ.

тому, что онъ началъ совершенно перестраивать естественныя жилища, приспособляя ихъ къ своимъ нуждамъ, придавая имъ любую форму и расширяя ихъ новыми пустотами, продѣланными уже искусственно въ камнѣ. Какъ и въ типѣ шалашей, первично образованныя рукою человѣка пустоты имѣли сферическую форму, и появленіе четырехугольныхъ каменныхъ жилищъ уже показывало па довольно высокую степень культуры троглодитовъ.

Не довольствуясь расширеніемъ естественныхъ пустотъ, первобытный человѣкъ, въ виду недостатка готовыхъ квартиръ, началъ довольно рано устраивать таковыя и искусственно, вырубая въ мягкомъ камнѣ новыя пустоты и пещеры. Уже во времена, далеко предшествовавшія историческимъ, мы видимъ цѣлыя царства троглодитовъ, т. е. людей, обитающихъ въ пещерахъ. Самою типическою областью въ этомъ отношеніи является южная Палестина, гдѣ встрѣчаются до сихъ поръ цѣлые города древнихъ троглодитовъ, состоящіе изъ пещеръ, вырубленныхъ въ толщѣ скалы. Современный Бетъ-Джнбрпнъ, древній Элевтеронолисъ, являлся центромъ пещернаго царства южной Іудеи, сохранившагося до времени появленія здѣсь іудеевъ. Нѣсколько южнѣе этого царства троглодитовъ, можно указать область Петры, гдѣ мы встрѣчаемъ образчики высшаго искусства, до котораго могли доходить троглодиты. Въ Петрѣ,—настоящемъ городѣ камня, мы встрѣчаемъ цѣлые храмы, дворцы и театры, вырубленные въ камнѣ, цѣлыя скалы, обдѣланныя п, такъ-сказать, изваянныя рукою человѣка. Въ обширныхъ подземеліяхъ Бетъ-Джпбрина, образующихъ цѣлый подземный городъ, до настоящаго времени можно видѣть цѣлые лабиринты, обширныя сфе-

рпческія залы, храмы и базары, ископанные въ толщѣ мягкой скалы.

Въ странахъ, гдѣ настоящаго камня не было и неровности почвы образовывали мощныя лесовыя и глинисто-известняковыя сложенія, мы встрѣчаемъ и доселѣ типы пещерныхъ построекъ нѣсколько другого рода, сохраняющіеся еще со временъ доисторической древности. И здѣсь въ плотномъ землистомъ слоѣ песка, и въ мягкомъ камнѣ, древніе люди прорыли многочисленныя пещеры п ходы, образовывая пе только

помѣщенія для отдѣльныхъ семей, но и цѣлые города, составленные изъ лабиринта соединяющихся пещерокъ и подземныхъ ходовъ. Эти жилища, аналогичныя пещернымъ городамъ троглодитовъ, до сихъ поръ еще служатъ пріютомъ для бѣднаго населенія и встрѣчаются въ Триполи, недалеко отъ Го-беса, и въ собственномъ Китаѣ, гдѣ довольно многочисленны города п деревни, образованные пещерками, идущими ярусами на обрывахъ мощнаго лесового слоя.

Въ странахъ однообразнаго рельефа древніе люди попытались строить себѣ жилища въ видѣ ямокъ и землянокъ, ископанныхъ въ толщѣ земли; подобныя жилища до сихъ поръ еще встрѣчаются кое-гдѣ и у пасъ па сѣверѣ Россіи, гдѣ. они нерѣдко служили надежнымъ пріютомъ для разбойниковъ. Гораздо чаще въ этихъ странахъ человѣкъ прибѣгалъ однако не къ выкопкамъ для образованія себѣ подземнаго жилья, по къ сооруженію настоящихъ землянокъ, насыпанныхъ изъ земли, обложенныхъ дерномъ и скрѣпленныхъ при помощи брусьевъ пли камней. Непрочность этого рода построекъ и плохая сопротивляемость непогодамъ скоро заставила человѣка перейти къ другому, болѣе прочному типу жилищъ. Обмазываніе шалашей и землянокъ глиною привело постепенно древняго человѣка къ употребленію глиняныхъ глыбъ, иногда соединенныхъ съ пескомъ, сухимъ тростникомъ и листвою, къ сооруженію построекъ, представляющихъ прообразъ нашихъ кирпичныхъ домовъ.

Къ постройкѣ каменнаго жилья человѣкъ могъ постепенно прійти и другимъ путемъ, особенно въ странахъ, гдѣ мелкаго камня было очень много, но твердость горной породы мало способствовала образованію естественныхъ, а тѣмъ болѣе искусственныхъ пещеръ. Трудно сказать, какъ началъ человѣкъ вначалѣ строить свои первичныя каменныя постройки, слагая ихъ прямо изъ камней, подобранныхъ на землѣ или скрѣпляя ихъ между собою при помощи глины. Въ большинствѣ случаевъ, безъ сомнѣнія, человѣкъ прибѣгалъ къ помощи глины, знакомству со свойствами которой онъ научился при выдѣлкѣ своей грубой утвари, такъ какъ лишь немногіе камни, въ родѣ плитъ сланцевыхъ и слоистыхъ горныхъ породъ, представляли подходящій матеріалъ для постройки сооруженій прямо изъ камней, безъ связующаго элемента. Какъ бы то ни было, хижины, слѣпленныя изъ глины, грязи и рѣчного нла вмѣстѣ съ тростникомъ и камнями, послужили прообразомъ всѣхъ послѣдующихъ построекъ изъ перастителыіаго матеріала.

„Употребляя камни просто въ томъ видѣ, какъ опп поднимаются нами съ земли, говоритъ Тайлоръ,—врядъ-лп возможно строить дома большей величины, чѣмъ любопытныя ульенодоб-

Модель японской юрты сТисея (островъ Сахалинъ). По фо г К. Іі. Гя.іьзенъ, грав. ІПлипперъ.

пыя хижины на Гебридскихъ островахъ съ ихъ тѣсными, имѣющими грубые своды каморками, которыя образуются рядами камней, перекрывающихъ другъ друга внутри почти до встрѣчи пхь вверху, и покрываются растущимъ дерномъ, вслѣдствіе чего онѣ принимаютъ видъ покрытыхъ травою небольшихъ холмовъ съ проходами для вползанія обитателей Такого же рода постройки встрѣчаются и на Балеарскихъ островахъ, и на Синайскомъ полуостровѣ, гдѣ оігіі называются круглыми домиками—„иовамисъ“. Круглая форма жилищъ, какъ первичная, сказалась и въ первыхъ каменныхъ постройкахъ, сложенныхъ человѣкомъ. Хижины, сложенныя изъ необтесанныхъ камней, скрѣпленныхъ только глиною, до настоящаго времени встрѣчаются въ сѣверной Сиріи около г. Хомса.

Нѣсколько позднѣе, съ усовершенствованіемъ орудій, камни, шедшіе на постройку, стали обдѣлываться настолько, что ихъ можно было приладить одинъ къ другому наподобіе кусковъ мозаики, не прибѣгая къ помощи связующаго элемента; типъ подобнаго рода построекъ мы можемъ видѣть еще въ остаткахъ такъ-называе-мыхъ циклопическихъ стѣнъ. „Вскорѣ однако люди нашли болѣе разумный пріемъ, и вмѣсто того, чтобы подгонять планъ постройки къ формѣ камней, начали придавать этимъ послѣднимъ такую форму, какая требуется для данныхъ работъ, т. е. прямоугольную, позволявшую укладывать обтесанные камни правильными рядами безъ всякаго цемента". Величественныя постройки Египта, не исключая и пирамидъ, были сложены такимъ первобытнымъ образомъ и, несмотря на то, могутъ служить образчикомъ прочности и красоты. Цементъ для скрѣпленія отдѣльныхъ камней построекъ былъ введенъ гораздо позднѣе и, наконецъ, со временъ римлянъ былъ введенъ во всеобщее употребленіе.

Недостатокъ подходящаго камня рано заставилъ человѣка прибѣгнуть къ замѣнѣ его искусственнымъ матеріаломъ— кирпичомъ, вполнѣ замѣняющимъ камень. Происхожденіе кирпича объясняется очень легко, потому что онъ въ своемъ первообразѣ представляетъ тѣ же комки грязи и глины, смѣшанной съ соломой и тростникомъ, которые употреблялись для постройки глиняныхъ хижинъ, распространенныхъ и понынѣ но всему Востоку; этотъ послѣдній до настоящаго времени не знаетъ другихъ кирпичей, кромѣ сырца, изъ котораго были выстроены даже нѣкоторыя изъ пирамидъ и колоссальныя стѣны Ниневіи. Обожженные кирпичи вошли въ употребленіе гораздо позднѣе, съ развитіемъ искусства обжигать глиняную посуду, достигшаго довольно высокой степени еще во времена незапамятной древности. Черепица, какъ матеріалъ для кровли крышъ, тоже изобрѣтена была во времена, предшествовавшія Риму.

Съ достиженіемъ искусства возводить постройки изъ такого прочнаго матеріала какъ камень п кирпичъ, архитектура древня го человѣка, разумѣется, скоро начала дѣлать гигантскіе шаги. Вначалѣ, при возведеніи довольно значительныхъ зданій, для укрѣпленія потолковъ употреблялись балки изъ дерева, на которыхъ и покоились потолки. Нѣсколько позднѣе и для этихъ послѣднихъ стали употреблять тогъ же матеріалъ, возводя такъ-иазываемые ложные своды. Эти послѣдніе, однако, со временъ незапамятной древности были замѣнены истинными сводами, извѣстными еще древнему Египту. Особенное развитіе истинный сводъ получилъ во времена римлянъ, которые настолько усовершенствовали принципы кладки сводовъ, что отъ ихъ куполовъ, арокъ, мостовъ и залъ со сводами произошли всѣ подобныя постройки средневѣковыя, новыя и новѣйшія. Что касается до введенія въ архитектуру колоннъ, то нѣтъ сомнѣнія, что эти послѣднія, несмотря на древность употребленія ихъ, являются каменною копіею съ деревянныхъ балокъ и столбовъ, которыми поддерживались крыши первобытныхъ шалашей и позднѣйшихъ, какъ деревянныхъ, такъ и земляныхъ и глиняныхъ построекъ.

Мы должны были бы уйти очень далеко въ область архитектуры, если бы захотѣли продолжать далѣе обзоръ различныхъ типовъ каменныхъ построекъ у различныхъ народовъ со временъ изобрѣтенія главныхъ принциповъ каменной кладки до настоящаго времени; мы ограничимся поэтому только указаніемъ того, что самые разнообразные типы каменныхъ построекъ со всѣми переходными и промежуточными тинами сохраняются и до сихъ поръ въ различныхъ странахъ міра и особенно на Востокѣ; тамъ встрѣчаются и въ настоящее время шалаши, сложенные изъ неотесанныхъ каменныхъ глыбъ, и удивительныя зданія арабской архитектуры, создавшей великолѣпные куііолы, удивительную легкость постройки и настоящее каменное кружево для украшенія фасада зданій. Разумѣется, никакой музей міра ие можетъ представить даже уменьшенныхъ копій съ различныхъ типовъ разнообразныхъ каменныхъ и деревянныхъ зданій, и потому послѣдняя всемірная выставка въ Парижѣ, соорудившая цѣлый кварталъ разнообразнѣйшихъ построекъ міра, сдѣлала первую попытку въ этомъ родѣ создать этнографическій музей архитектуры, всего лучше иллюстрирующій типы различныхъ жилищъ человѣка.

Китайцы—народъ практикъ. Культура ихъ застыла за ихъ стѣною. Хотя ремесла и выдѣлка особыхъ китайскихъ продуктовъ, какъ шелкъ, мыла, чай и т. и., достигли у нихъ небывалаго совершенства, но утонченныя проявленія души, какъ музыка и поэзія, имъ почти недоступны.

Но, какъ бы тамъ ни было, чѣмъ больше мы знакомимся съ Китаемъ, тѣмъ скорѣе должны придти къ заключенію, что китайцы съ ихъ оригинальной культурой, такъ мало похожей на нашу, народъ даровитый и сильный.

Романъ „Жемчужная рѣка" (Ье Яеиѵе ііе регіев) интересенъ въ бытовомъ отношеніи. Онъ рисуетъ нѣкоторыя весьма оригинальныя черты китайскаго быта. Хотя романъ этотъ принадлежитъ перу француза (РоііЫезі) и по фабулѣ своей представляетъ только подражаніе увлекательнымъ разсказамъ Дюма и уголовнымъ романамъ Вело, однако, предисловіе къ „Жемчужной рѣкѣ", написанное китайцемъ Чепъ-ки-Тонгомъ на китайскомъ языкѣ, убѣждаетъ читателей, что авторъ хорошо знакомъ съ нравами Китая и нарисовалъ его жизнь вѣрно.

Дѣло происходитъ въ Кантонѣ. Молодая красавица Ліу-Сіу живетъ противъ мясной лавки. Мясникъ, кровожадный Чу, страстно влюбляется въ Ліу-Сіу, глядя, какъ она ежедневно поливаетъ цвѣты на своемъ балконѣ. Онъ добивается ея руки— въ отвѣтъ же ему она бросаетъ съ балкона двѣ розы. Чу воображаетъ, что это знакъ ея любви къ нему, между тѣмъ Ліу-Сіу выходитъ замужъ за одного молодого богача. Ночью происходитъ свадьба въ пышныхъ садахъ на берегу Жемчужной рѣки. Тутъ снуютъ взадъ и впередъ люди, держащіе па палкахъ разноцвѣтные фонарики, раздаются пѣсни, видны труппы тайцующихъ, акробаты показываютъ свои замысловатые фокусы. Когда новобрачная удалилась въ свои покои, ожидая мужа, тогда Чу, снѣдаемый ревностью, убилъ его, и тайкомъ прокрался къ Ліу-Сіу. Только утромъ, когда Чу ушелъ, въ саду нашли трупъ хозяина, а на подушкѣ кровати новобрачныхъ—кровавый отпечатокъ руки. Является полиція и, заподозривъ въ убійствѣ молодую Ліу-Сіу, влечетъ ее въ тюрьму. Эта тюрьма,—какая-то сырая яма на дворѣ, гдѣ ползаютъ въ цѣпяхъ и съ деревянными колодками па шеѣ голодные преступники. Потомъ происходитъ судъ, па которомъ Ліу-Сіу подвергаютъ пыткѣ, и судьи готовы уже произнести смертный приговоръ, какъ является приказъ отъ намѣстника снова начать слѣдствіе. Мать Ліу-Сіу бросилась на улицѣ въ ноги намѣстнику, разсказала въ чемъ дѣло и умоляла спасти дочь. Начались розыски Чу. Онъ убѣжалъ изъ'города и сталъ главаремъ шайки кантонскихъ воровъ и разбойниковъ. Между полицейскими агентами и мазуриками завязывается ожесточенная борьба. Мазуриковъ разыскиваютъ въ разныхъ трущобахъ большого города, при чемъ авторъ романа показываетъ намъ всѣ язвы слишкомъ большой скученности населенія. Полиція проникаетъ въ ночлежные дома, гдѣ будятъ народъ ударами кнутовъ, въ игорные притоны и т. и., гдѣ курятъ опіумъ и совершаютъ убійства. Чу со своими товарищами удаляется на островъ въ устьѣ рѣки и своими набѣгами па городъ наводитъ ужасъ на жителей. Наконецъ, его случайно ловятъ въ цвѣточномъ домѣ. Тогда снова происходитъ судъ, и его казнятъ ужасною казнью. А Ліу-Сіу, оправданная отъ взводимаго па иее обвиненія, выходитъ замужъ за своего родственника, молодого ученаго И-Тс. Картины свадьбы, суда, жизни мазуриковъ, типы полицейскихъ, старый предсказатель судьбы, типы нищихъ и т. п.,—все это изображено вт> „Жемчужной рѣкѣ" очень интересно и поучительно.

Но несравненно выше въ художественномъ и литературномъ отношеніи настоящій китайскій романъ „Душистая весна" (Ье ргіпіетрз рагГитб). И-Тореигъ, сынъ корейскаго мандарина, влюбился въ Чунъ-Хіангъ (что ио-кіітайекп значитъ—душистая весна), вышедшую изъ народа. Переодѣвшись въ дѣвичье илатье, онъ знакомится съ нею. Шутя, они оба подписываютъ обязательство пожениться, если бъ оказались разнаго пола. Тогда И-Торенгь открывается своей возлюбленной, и послѣ нѣкоторыхъ колебаній опа соглашается принадлежать ему. Въ это время мандаринъ получаетъ назначеніе на постъ министра, п И-Торенгъ принужденъ покинуть зеленыя горы, гдѣ онъ любилъ свою „душистую весну". Новый мандаринъ, услышавъ про красоту Чуиъ-Хіангъ, призвалъ ее къ себѣ въ наложницы, но она отвѣтила на его предложенія, что она жена И-Торенга и останется ему вѣрна до смерти. Разъяренный мандаринъ заключилъ ее въ темницу, по воля ея осталась непоколебима.

Народъ страдалъ отъ несправедливостей мандарина.

Въ это время И-Торенгъ много работалъ п, сдавъ первымъ свои экзамены, былъ назначенъ царскимъ посломъ для ревизіи мандариновъ.

Одѣвши лохмотья нищаго, чтобы лучше ознакомиться съ нуждами народа, онъ приходить со своими людьми въ родной городъ своей любимой „Весны". Здѣсь онъ узнаетъ, что Чунъ-Хіангъ приговорена къ смерти злымъ мандариномъ. Въ рубищѣ, пробирается И-Торенгъ къ темницѣ, гдѣ томится его одинокая подруга, п Чунъ-Хіаигъ, узнавъ своего мужа, бросается въ его объятія, несмотря на то, что теперь онъ не сынъ сановника, а оборванный нищій.

Тогда И-Торенгъ является въ своемъ настоящемъ видѣ, арестуетъ мандариновъ, пирующихъ среди куртизанокъ, п велитъ привести къ себѣ Чуиъ-Хіангъ. Какъ верховный судья, онъ стоитъ за ширмой п говоритъ Чуиъ-Хіангъ: „Ты не хотѣла сдѣлаться наложницей мандарина, быть-можетъ, ты захочешь стать моей любовницей,—любовницей царскаго посла?" Чунъ-Хіангъ отвѣчаетъ, что она жена И-Торенга и ему ие измѣнитъ.

Тогда царскій посолъ велитъ ее убить, если она не откажется отъ И-Тореига. Она ие измѣняетъ своего желанія.

Такова любовь Чунъ-Хіангъ! И-Торенгъ выходитъ изъ-за ширмы, и пораженная Чуиъ-Хіангъ бросается ему на шею. Царь узнаетъ о ея вѣрности п дѣлаетъ ее герцогиней. Чунъ-Хіангъ становится законной женой И-Торенга.

Какой свѣжестью, душистой весной вѣетъ отъ всей книги! Сколько наивности и страсти, сколько нѣги и силы въ этомъ китайскомъ романѣ!—„Вся идиллія, говоритъ французскій переводчикъ въ предисловіи,—дышитъ удивительной добротой: героиня прекрасна, опа любитъ самоотверженной любовью, но въ то же время имѣетъ силу призывать къ долгу своего возлюбленнаго". Чарующее впечатлѣніе производятъ также на европейскаго читателя цитаты изъ Конфуція и яркія, словно безъ тѣней, краски восточной поэзіи. Напримѣръ: „Чунъ-Хіаигъ явилась какъ луна между двумя тучами"; „ея лицо было прекрасно, какъ луна на востокѣ, встающая въ горахъ"; „ея уста, какъ полураскрытая лилія, дремлющая надъ водой" и т. д. Или еще въ такомъ родѣ:

„Я гулялъ но горной тропинкѣ; я видѣлъ персиковое дерево въ цвѣту, порывистый вѣтеръ раздувалъ вѣтви и съ нихъ падали бѣлые лепестки, словно душистый снѣгъ; и они носились но воздуху, какъ бабочки съ холоднымъ сердцемъ. Я видѣлъ ивы, и ихъ хлопчатые цвѣты грѣли маленькихъ птичекъ, распѣвавшихъ на деревѣ. Я мыслилъ: мы подобны этимъ цвѣтамъ, мы вянемъ, какъ они, но, увы! вамъ не расцвѣсти съ новою весной..."

Романъ „Душистая весна" принадлежитъ перу автора, скрывшаго свое имя, вѣроятно, нотому, что въ романѣ много тирадъ противъ правительства, угнетающаго пародъ. Это первый романъ, переведенный въ Европѣ съ китайскаго. „Быть-можетъ, говоритъ переводчикъ,—знакомство съ желтыми расами поможетъ намъ встрѣтиться съ ними болѣе дружелюбно, чѣмъ встрѣтились мы, европейцы, съ краснокожими, и, пожалуй, слишкомъ медленный анализъ культуры китайцевъ принесетъ

не малую пользу нашему слишкомъ поспѣшному синтезу", сказать, что этотъ романъ доставляетъ большое наслажденіе Вопросъ о пользѣ принадлежитъ будущему, теперь же можно европейскому вкусу и, какъ весенній вѣтерокъ, освѣжаетъ душу. ~~ ~ Аркадій Прессъ.

Картины Ю. Ю Клевера хорошо знакомы пашей публикѣ. Онѣ всегда вызываютъ въ васъ поэтическое настроеніе, то меланхолическое, то свѣтлое. Передъ вами глухой уголокъ лѣса гдѣ-нибудь на Сѣверѣ. Суровый климатъ. Только ель, сосна да береза растутъ здѣсь, да и тѣ не всегда достигаютъ глубокой старости; вѣдь и деревья умираютъ естественной смертью въ разныхъ возрастахъ. И вотъ, пока вѣковая ель, привыкшая питать свои корпи болотными соками, мощно уходитъ своей густо-хвойной вершиной въ небо, болѣе молодая, по и болѣе нѣжная береза уже умерла; ея корни подгнили, она упала. Туманъ стелется по лѣсу; по тамъ, надъ верхушками деревьевъ, можетъ быть, уже свѣтитъ яркое солнце; еще нѣсколько часовъ, и лучи солнца пробьются до самыхъ корней деревьевъ, проснется и радостію улыбпется ему навстрѣчу каждая травка, заиграютъ мошки, и только упавшая береза уже не проснется. Тепло и свѣтъ дадутъ радость и жизнь другимъ, а для нея—ускорятъ разрушеніе.

Три года тому назадъ передвижники, застигнутые врасплохъ неожиданнымъ выходомъ изъ состава товарищества одного изъ самыхъ крупныхъ и дѣятельныхъ его членовъ—И. Е. Рѣпина, рѣшили прибѣгнуть къ чрезвычайной мѣрѣ. На общемъ собраніи 1892 года, взамѣнъ выбывшаго, было избрано 8 новыхъ членовъ изъ числа экспонентовъ, наиболѣе заявившихъ себя ііа послѣднихъ выставкахъ. Въ исторіи товарищества это—случай безпримѣрный, и его можно объяснить единственно только желаніемъ сохранить тотъ интересъ и притягательную силу, которую передвижныя выставки рисковали потерять съ выходомъ Й. Е. Рѣпина. Въ числѣ выбранныхъ въ то время новыхъ членовъ былъ А. Е. Архиповъ, уже раньше обратившій па себя всеобщее вниманіе своимъ „Иконописцемъ" (премированнымъ Московскимъ обществомъ любителей художествъ) п прелестной картиной „На Окѣ". „Пересуды", „Отшельникъ" н „По этапу" окончательно закрѣпили за нимъ славу художника совершенно самобытнаго и оригинальнаго. У него почти нѣтъ соперниковъ въ передачѣ яркаго солнечнаго свѣта и того особеннаго лѣниваго, сонливаго, точно застывшаго неподвижнаго воздуха, который является непремѣннымъ спутникомъ жаркихъ, душныхъ дней. Колоритъ его чрезвычайно своеобразенъ: мягкій, нѣжный, оиъ ласкаетъ п успокаиваетъ глазъ. Обладая такимъ чувствомъ колорита, г. Архиповъ свободно владѣетъ и рисункомъ; его фигуры всегда характерны, типичны и обнаруживаютъ въ немъ тонкаго знатока быта крестьянъ и ихъ особенной психологіи. Посмотрите на его послѣднюю картину на XXIII передвижной выставкѣ—„Ледъ прошелъ", снимокъ съ которой помѣщенъ въ настоящемъ нумерѣ. Сколько жизни, простой, незамысловатой, понятной каждому, бывавшему въ деревнѣ, видно въ этихъ неуклюжихъ фигуркахъ мальчиковъ п дѣвочекъ, сбѣжавшихся на берегъ послѣ ледохода, въ надеждѣ найти что-нибудь, занесенное сюда разливомъ. А этотъ мужичонко, съ ребенкомъ на рукахъ, забравшійся сюда же, можетъ-быть даже безъ всякой цѣли, такъ, просто поглядѣть, благо работы еще нѣтъ. Въ воздухѣ такъ свѣжо, ясно, такъ чувствуется весна... Отъ картины трудно оторваться, до такой степени опа васъ приковываетъ къ себѣ.

„Въ ожиданіи приговора суда". (Рис. на стр. 325).

Находящаяся па той же ХХІІІ-й передвижной выставкѣ картина К. А. Савицкаго, снимокъ съ которой помѣщенъ въ настоящемъ нумерѣ, изображаетъ тотъ хорошо знакомый каждому, кто бывалъ въ засѣданіяхъ суда, моментъ, когда присяжные удалились въ совѣщательную комнату. Въ залѣ остались: обвиняемый, подъ конвоемъ двухъ жандармовъ, прокуроръ, защитникъ и двѣ женскія фигуры, очевидно, мать и сестра подсудимаго. Художнику удалось передать то особенное гнетущее, томительное настроеніе, которое охватываетъ въ такія минуты всѣхъ безъ исключенія, начиная съ прокурора и подсудимаго и кончая свидѣтелями, публикой, даже сторожемъ, посѣдѣвшимъ въ этой самой залѣ. 25 лѣтъ присутствуетъ опъ иа всѣхъ засѣданіяхъ суда; сколько прокуроровъ, сколько судей смѣнилось па его глазахъ за это время, сколько приговоровъ оправдательныхъ и обвинительныхъ пришлось ему выслушать, стоя у этихъ дверей, а вотъ и опъ испытываетъ волненіе: дрожащей рукой придерживаетъ онъ ручку двери, ведущей въ совѣщательную комнату, и съ безпокойствомъ вглядывается въ матовое стекло дверей, стараясь какъ будто разгадать, что вынесетъ черезъ нѣсколько минутъ оттуда судъ. Чувствуется волненіе и у прокурора—этотъ высокій сѣдой старикъ стоитъ въ ожиданіи и также смотритъ на роковую дверь совѣщательной комнаты; можетъ-быть, ему уже жаль подсудимаго, можетъ-быть, онъ думаетъ про-себя, не слишкомъ ли рѣзко велъ опъ обвиненіе. Очень выразительны и фигуры матери и сестры не трудно догадаться, что происходитъ у нихъ на душѣ. Онѣ не рѣшаются взглянуть на подсудимаго, а опъ сидитъ, закрывъ лицо рукой, и думаетъ певеселую думу объ ожидающемъ его наказаніи. Типична также фигура адвоката, повидимому, карьериста. Его волненіе совсѣмъ другого рода: онъ думаетъ не о преступникѣ, а о себѣ, о своей карьерѣ; отъ оправдательнаго вердикта зависитъ его репутація. Объ этомъ говоритъ вся его изогнутая, небрежная, развязная, чтобы не сказать наглая, поза.

И. Е. Рѣпинъ па послѣднихъ двухъ выставкахъ, и академической, и передвижной, пе выставилъ картинъ, а только портреты. Но каждый его портретъ есть въ своемъ родѣ картина. Эти лица кажутся живыми, онп какъ будто говорятъ съ вами, и, если вы знаете оригиналы этихъ портретовъ, передъ вами въ воображеиіп пронесется картина именно того момента, въ который художникъ схватилъ и перенесъ на полотно черты знакомаго вамъ лица, а иногда и весь складъ жизни этихъ лицъ. Таковы портреты гг. Герарда, Павлова, Римскаго-Корсакова. „Этюдъ", рисунокъ съ котораго помѣщенъ въ этомъ нумерѣ, быть-можетъ, тоже портретъ, ио задній планъ, изображающій море и стѣны домовъ и башенъ, и эта чугунная рѣшетка, придаютъ ему значеніе настоящей картины. Костюмъ мальчика, дорожная шапка, сумка черезъ плечо, красная книжка въ рукахъ, должпо-быть „Бедекеръ", говорятъ вамъ, что это юный путешественникъ, осматривающій достопримѣ-чателыюсгп какого-нибудь заграничнаго города. Вдумчивое выраженіе глазъ, пробудившаяся въ молодой головѣ какая-то серьезная мысль,—переданы превосходно. О совершенствѣ техники нечего и говорить; смотришь, напримѣръ, на освѣщенное солнцемъ розовое ухо и чувствуешь, что оно совершенно живое и прозрачное. .............

Ариольдо Феррагутп, еще совсѣмъ юный итальянскій художникъ (изъ Феррары), уже успѣлъ завоевать себѣ почетную извѣстность. Въ Миланѣ опъ получилъ премію Гумберта, на выставкѣ въ Монако—золотую медаль, и такъ какъ опъ продолжаетъ усердно работать, боготворя свое искусство, то на него возлагаютъ не мало надеждъ. Его, иомѣщеипая здѣсь въ гравюрѣ, прелестная жанровая картинка, изображающая молодую мать съ мальчуганомъ па рукахъ, проста, общепонятна и. несмотря на обыденность сюжета, производитъ впечатлѣніе. Мальчуганъ набѣгался, нашалился, быть-можетъ, его даже кто-нибудь немножко обидѣлъ, и онъ прибѣжалъ домой къ своей мамѣ. И любящая мать, забывъ, что онъ уже пе такой маленькій, какимъ былъ еще такъ недавно, схватываетъ его на руки, прижимаетъ къ своей груди и, крѣпко цѣлуя его, восклицаетъ: „Сердце мое!" Ласковое слово мамы ’ заставляетъ мальчугана забыть его маленькое, дѣтское огорченіе, какъ она сама въ порывѣ молодой материнской любви забываетъ и окружающую ее бѣдность, и убожество ихъ хаты, и свою трудовую жизнь. Этотъ дорогой ей, милый мальчикъ—настоящее сердце ихъ семейной жизни, и поэтическое названіе, которое чуткій молодой художникъ придалъ своей картинѣ, какъ нельзя болѣе идетъ къ пей.

Глухой переулокъ гдѣ-нибудь па окраинѣ города. Нѣтъ здѣсь пи жилыхъ домовъ, ни уличнаго движенія. Длинныя, каменныя стѣны фруктовых’і. садовъ п огородовъ тянутся безъ конца и поросли нлющемъ и дикимъ виноградомъ. Трава пробивается па дорогѣ, по которой обыкновенно пикто не проходитъ, кромѣ сторожей и приходящихъ сюда па работу дѣвушекъ. Тишина царитъ кругомъ. И. вдругъ раздаются звуки марша. Откуда, что такое? Калитки садовъ отворяются, п всѣ, кто занятъ теперь работой въ садахъ и огородахъ, выскакиваютъ на улицу поглазѣть па проходящихъ па маневры солдатъ. Вотъ у одной изъ калитокъ три молодыя дѣвушки, настоящія три граціи, несмотря на ихъ незатѣйливый нарядъ. Одна изъ нихъ съ особеннымъ любопытствомъ вглядывается въ стройно марширующіе ряды „берсальеровъ"; она знаетъ этотъ полкъ, въ немъ служитъ ея возлюбленный, и она, кажется, вотъ-вотъ побѣжитъ къ перекрестку, чтобъ посмотрѣть на пего поближе. Другая тоже знакома съ этими красивыми молодцами, п только вотъ эта милая, скромная блондинка прячется за сипну своей подруги и робко и задумчиво слѣдитъ за проходящимъ полкомъ. Опа еще не испытала любви, по она знаетъ, она слыхала, что отъ этого дьявольскаго наважденія пе защититъ сама Мадонна.

Эта картина художника Луиджи Біанки привлекала па прошлогодней выставкѣ въ Миланѣ общее вниманіе, и посѣтители выставки подолгу толпились передъ пей.

И. А. Вышнеградскій.

(Портр. на этой стр.).

Въ ночь на 25 парта (въ половинѣ перваго часа) скончался послѣ продолжительной болѣзни членъ Государственнаго Совѣта, бывшій министръ финансовъ, Иванъ Алексѣевичъ Выш не градскій, на 65-мъ году жизни.

Это былъ одинъ изъ талантливыхъ русскихъ людей, оставившій глубокій слѣдъ въ разнородныхъ областяхъ, въ которыхъ ему приходилось работать. Не обладая въ первый періодъ своей дѣятельности іш связями, ип протекціей, И. А., благодаря исключительно своему труду, энергіи, обширнымъ познаніямъ и выдающимся способностямъ, проложилъ себѣ дорогу къ министерскому посту, начавъ свою карьеру скромнымъ педагогомъ.

По окончаніи съ отличнымъ успѣхомъ курса въ главномъ Педагогическомъ институтѣ по фи-зпко-математпческом у отдѣленію въ 1851 году, И. А. опредѣленъ былъ на службу преподавателемъ математики во 2-й СПБ. кадетскій корпусъ. По выдержаніи магистерскаго экзамена и по защитѣ диссертаціи въ университетѣ, удостоенъ ученой степепп магистра математическихъ наукъ. Въ 1858 г. И. А. принялъ на себя преподаваніе механики въ Артиллерійской академіи и посвятилъ себя спеціальному изученію этой науки. Его сочиненіе „Элементарная механика" утверждено для руководства въ военно-учебныхъ заведеніяхъ. И. А. отправился за границу отъ Артиллерійской академіи на полтора года, для спеціальнаго подготовленія себя къ званію профессора практической механики. Возвратившись въ С.-Петербургъ въ началѣ 1862 г., И. А. читалъ курсы практической механики въ Артиллерійской академіи и утвержденъ въ званіи профессора практической механики.

Бывшіе его слушатели до сихъ поръ помнятъ его, какъ замѣчательнаго профессора, помнятъ его отчетливое, ясное и послѣдовательное изложеніе предмета, отличавшееся притомъ самостоятельностью взглядовъ и сужденій въ вопросахъ, для правильнаго рѣшенія которыхъ необходимъ громадный запасъ наблюденій, опытовъ и выводовъ.

Съ назначеніемъ въ 1875 году директоромъ Технологическаго института, И. А. прекращаетъ

свою учебную дѣятельность въ Артиллерійской академіи, по остается профессоромъ при институтѣ и въ теченіе еще трехъ лѣтъ инженеръ-меха н и к о м ъ Главнаго артиллерійскаго управленія. Какъ директоръ, И. А. закончилъ работу организаціи учебныхъ запятій въ Технологическомъ институтѣ, которая началась по его иниціативѣ. Въ 1877 году написано имъ „Изслѣдованіе о регуляторахъ прямого дѣйствія", затѣмъ „Изслѣдованіе о регуляторахъ не прямого дѣйствія". Оба эти замѣчательныя изслѣдованія во французскомъ переводѣ представлены были парижской академіи наукъ и удостоились отъ нея почетнаго отзыва. Въ январѣ 1884 г. И. А. Вышиеградскій назначенъ былъ членомъ совѣта Министерства Народнаго Просвѣщенія и имъ составленъ проектъ общаго нормальнаго плана промышленнаго образованія въ Россіи.

Но въ это время научная дѣятельность уже не вполнѣ удовлетворяла И. А., и его энергичная натура искала примѣненія обширныхъ знаній, которыми онъ обладалъ, къ болѣе широкой, промыш-л е и н о-э к о н о м п ч е с к о й жизни государства.

Назначенный членомъ комиссіи но устройству промышленной выставки въ Москвѣ въ 1882 г., онъ своей энергіей и познаніями достигъ и по этому дѣлу отличныхъ результатовъ, также какъ и по преобразованію дѣятельности С.-Петербургскаго общества водопроводовъ.

Особенно сильно сказалась дѣятельность И. А. по желѣзнодорожному дѣ-лу въ Россіи. Его содѣйствіе и участіе вездѣ высоко цѣнилось акціонерами.

Въ качествѣ представителя частнаго желѣзнодорожнаго общества, он ъ принималъ участіе вч. трудахъ извѣстной комиссіи графа Баранова по изслѣдованію желѣзнодорожнаго дѣла въ Россіи, являясь защитникомъ интересовъ частныхъ желѣзнодорожныхъ комиссій. Въ 1884 г. онъ былъ назначенъ членомъ совѣта министра Народнаго Просвѣщенія и представилъ выработанный имъ проектъ нормальнаго промышленнаго образованія, не оставшійся безъ вліянія на изданіе новаго закона о промышленныхъ училищахъ. Кромѣ того, И. А. принималъ участіе въ комиссіи но разработкѣ новаго университетскаго устава.

назначеніе И. А. Вышнеградскаго. въ 1886 г., членомъ Государственнаго Совѣта произвело большое впечатлѣніе и было всѣми истолковано въ томъ смыслѣ, что И. А. Вышнеградскій предназначается въ министры финансовъ, что и подтвердилось Высочайшимъ приказомъ 1 января слѣдующаго 1887 года. И. А. Вышнеградскій направилъ свою энергію на самую слабую сторону финансоваго управленія — на сведеніе росписи безъ дефицита. Господствующею чертою экономической политики явилось стремленіе усилить фабричную производительность страны.

Оцѣнка всей обширной дѣятельности И. А. Вышпеградскаго, какъ министра финансовъ, невозможна въ краткомъ некрологѣ и принадлежитъ исторіи. Но его усиленная, неутомимая дѣятельность па виду у насъ, его современниковъ, и мы знаемъ, какъ сокрушительно отозвалось чрезмѣрное умственное напряженіе на его здоровьи. Когда неурожай 1891 года потребовалъ отъ него новыхъ усилій, новаго громаднаго напряженія энергіи, при понятныхъ нравственныхъ тревогахъ, такъ какъ этотъ неурожай грозилъ испортить наше финансовое положеніе,—то оказалось, что силы И. А. Вышпеградскаго уже истощены. Но, несмотря на начавшуюся болѣзнь, онъ продолжалъ работать въ это трудное время до тѣхъ поръ, пока весной 1892 года не. заболѣлъ настолько серьезно, что, по предписанію врачей, требовавшихъ для него абсолютнаго покоя, вынужденъ былъ оставить министерскій постъ. Но, какъ только здоровье его возстановилось, онъ вновь отдался государственнымъ дѣламъ. Не далѣе какъ въ прошломъ году, онъ былъ назначенъ предсѣдателемъ Высочайше учрежденной комиссіи но изслѣдованію желѣзнодорожнаго дѣла въ Россіи и принялся за это дѣло со свойственною ему энергіей.

10-го марта минуло 75 лѣтъ со дня рожденія одного изъ наиболѣе видныхъ представителей русской литературы періода 40—60 годовъ, Алексѣя Ѳеофплактовича Писемскаго. А. Ѳ. Писемскій родился въ 1820 году, въ сельцѣ. Раменье, Костромской губ. Начавъ ученіе въ Костромской гимназіи, онъ затѣмъ окончилъ курсъ въ Московскомъ университетѣ но физико-математическому факультету и рано обнаружилъ беллетристическій талантъ: въ 1846 г. былъ написанъ его большой романъ „Боярщина", который, по тогдашнимъ цензурнымъ условіямъ, не могъ появиться въ печати и ходилъ по рукамъ въ спискахъ. Первыя произведенія А. Ѳ. начали появляться въ печати лишь въ 1850 г. въ Москвитянинѣ. Эго были превосходные для своего времени, замѣчательные и до сихъ поръ романы „Тюфякъ", „Бракъ по страсти", „Батмановъ"; авторъ ихъ сразу завоевалъ себѣ мѣсто въ ряду литературныхъ знаменитостей. Его бытовые разсказы—„Пптер-іцпкъ", „Комикъ", „Лѣшій", „Фанфаронъ" и въ особенности „Плотничья артель"—въ то время, когда изъ народной жизни писались сантиментальныя вещи—поражали, да поражаютъ и до сихъ поръ жизненностью, силою и правдою изображенія. „Богатый женихъ" — большой романъ, которому неподдѣльная веселость и юморъ придаютъ и теперь такую же цѣпу, какъ и въ то время,—читался нарасхватъ. Въ 1856 г., послѣ, поѣздки въ Астраханскую губ., куда А. Ѳ. былъ командированъ Морскимъ министерствомъ, онъ написалъ рядъ этнографическихъ очерковъ и приступилъ къ своему лучшему, наиболѣе обработанному и популярному роману „Тысяча душъ". Впечатлѣніе, произведенное тогда этимъ прекраснымъ романомъ, было чрезвычайно сильно. Но критика отнеслась теперь къ автору съ недоброжелательствомъ. Въ его произведеніяхъ,—а еще болѣе въ его разговорахъ,—появились уже тогда рѣзкія нападки па движеніе шестидесятыхъ годовъ и иа молодежь. Скоро началось охлажденіе и извѣстной части публики къ романисту, популярность его стала колебаться, а когда онъ, въ 1861 г., выступилъ въ Библіотекѣ для Чтенія подъ псевдонимомъ Никиты Безрылова съ фельетонами, въ которыхъ, между прочимъ, высмѣивалъ процвѣтавшія тогда литературныя чтенія и воскресныя школы, то окончательно вооружилъ противъ себя всѣ либеральные кружки. Затѣмъ Писемскій нѣсколько лѣтъ редактировалъ Библіотеку для Чтенія, гдѣ и помѣстилъ, между прочимъ, „Боярщину", свой первый трудъ, и комедію „Горькая Судьбина", извѣстную всей читающей Россіи и идущую съ большимъ успѣхомъ доселѣ па всѣхъ русскихъ сценахъ, столичныхъ и провинціальныхъ. Съ 1863 года онъ написалъ еще пять романовъ: „Взбаломученпое море", „Люди сороковыхъ годовъ", „Въ водоворотѣ", „Мѣщане" и „Масоны". Послѣдній был ь его предсмертнымъ трудомъ.

„Взбаломучепное море" можно считать наиболѣе выдающимся произведеніемъ Писемскаго, несмотря на его тенденціозность. Писемскій, правда, собралъ въ этомъ романѣ, почти исключительно грязныя и слабыя стороны движенія шестидесятыхъ годовъ; по даже сторонники этого движенія не могли не признавать, что эти слабыя стороны дѣйствительно существовали.

При всей односторонности міровоззрѣнія Писемскаго, онъ навсегда сохранитъ въ русской литературѣ, свое мѣсто крупнаго, оригинальнаго художника, и крупной, самобытной личности.

22-го марта Общество ветеринарныхъ врачей въ Петербургѣ чествовало своего предсѣдателя В. Е. Воронцова по случаю исполнившагося 25-тп-лѣтія его учено-литературной дѣятельности.

Викторъ Евграфовичъ Воронцовъ происходитъ изъ дворянъ и родился 20-го марта 1844 года въ Москвѣ., гдѣ и получилъ первоначальное образованіе. По окончаніи курса въ первой московской губернской гимназіи, въ 1863 году, В. Е. два года слушалъ лекціи па естественномъ отдѣленіи физико-математическаго факультета Императорскаго московскаго университета, а въ 1865 году поступилъ въ число студентовъ ветеринарнаго отдѣленія бывшей Императорской медпко-хпрургпческой академіи, гдѣ окончилъ курсъ со степенью магистра ветеринарныхъ паукъ. За выходомъ въ отставку профессора А. Л. Золо-товскаго, утвержденъ (28-го октября), по выбору конференціи, адъюнктъ-профессоромъ ветеринарнаго отдѣленія академіи, по каѳедрѣ хирургической зоопатологіи, при чемъ на него возложено было чтеніе лекцій по хирургической зоопатологіи и оперативной хирургіи домашнихъ животныхъ, а также веденіе перваго (хирургическаго) отдѣленія ветеринарной клиники. Конференція академіи неоднократно командировала его съ научными цѣлями за границу на лѣтнее каникулярное время. Кромѣ того, въ каникулярное время 1871 г. В. Е. былъ командированъ Министерствомъ Внутреннихъ дѣлъ на Маріинскую и Тихвинскую водяныя системы, для принятія мѣръ противъ сибирской язвы, а въ копцѣ 1887 и 1888 года онъ ѣздилъ, съ научною цѣлью, во внутреннія губерніи Россіи. Первыми учеными трудами его были: „Матеріалы для патологіи суставовъ у животныхъ"; затѣмъ послѣдовалъ длинный рядъ разныхъ изслѣдованій и сочиненій по ветеринарнымъ наукамъ. За время его профессорства въ ветеринарномъ отдѣленіи академіи, изъ его кабинета вышла масса работъ его слушателей, исполненныхъ подъ его руководствомъ. Въ 1883 году, какъ извѣстно, послѣдовало переформированіе Медико-Хирургической академіи въ Военно-Медицинскую и упраздненіе бывшаго при этой академіи ветеринарнаго отдѣленія. Съ этого времени до копца 1884 года В. Е. оставался не у д ѣлъ; 16-го же декабря упомянутаго года онъ вновь опредѣленъ адъюнктъ-профессоромъ Военно-Медпципской академіи. Наиболѣе капитальною работою этого періода дѣятельности В. Е. слѣдуетъ признать изслѣдованіе, произведенное (въ 1886—1888 гг.), по порученію ветеринарнаго комитета, имъ, совмѣстно съ профессорами К. Н. Виноградовымъ и Н. Ф. Колесниковымъ, „О дезинфекціи контагія сибирской язвы".

Поступивъ въ члены Общества ветеринарныхъ врачей еще въ молодыхъ годахъ, В. Е. одно время (въ 1871—1872 г.) былъ товарищемъ секретаря, а 18-го февраля 1885 г. избранъ предсѣдателемъ общества, каковымъ и остается неизмѣнно по настоящее время, ежегодно подвергаясь баллотировкамъ. Со вступленіемъ В. Е. въ руководители общества, въ работы этого послѣдняго влилась живая струя, и оно не мало обязано своему нынѣшнему предсѣдателю тою репутаціею, какою оно пользуется теперь среди русскихъ ветеринаровъ, а также въ административныхъ и другихъ сферахъ. Съ января 1889 года, и по настоящее время, уже седьмой годъ, В. Е. состоитъ безсмѣннымъ редакторомъ журнала Вѣстникъ Общественной Ветеринаріи. Нравственныя качества юбиляра, его чуткость, отзывчивость и готовность всегда оказать, какъ нравственную, такъ и матеріальную поддержку тому, кто въ ней нуждается, сдѣлали имя его популярнѣйшимъ въ средѣ ветеринаровъ Россіи, и въ день юбилея, В. Е. Воронцовымъ съ разныхъ концовъ Имперіи получена была масса телеграммъ отъ его бывшихъ слушателей, товарищей и Общества ветеринарныхъ врачей, привѣтствовавшихъ юбиляра въ самыхъ сердечныхъ выраженіяхъ. ----

Въ нынѣшнемъ году исполнилось 25-лѣтіе нумизматической дѣятельности Христіана Христіаповпча Гиль, не безызвѣстнаго, какъ здѣсь, такъ и за границей, всѣмъ интересующимся нумизматикой, этой вспомогательною отраслью исторіи.

Хр. Хр. Гиль родился 23 ноября 1837 года въ Висбаденѣ. Окончивъ курсъ въ мѣстной гимназіи, будущій нумизматъ въ теченіе трехъ лѣтъ посѣщалъ лекціи профессора Фрезеніуса, п занимался подъ руководствомъ этого знаменитаго ученаго въ его химической лабораторіи въ Висбаденѣ.

Выступивъ затѣмъ на коммерческомъ поприщѣ и потерпѣвъ па немъ неудачу, молодой Гиль долженъ былъ искать счастья въ другой дѣятельности. Солидное образованіе и знаніе языковъ давали ему возможность посвятить себя педагогической карьерѣ.

Въ 1867 г. Хр. Хр. прибылъ въ Россію съ ко. А. М. Дои-дуковымъ-Корсаковымъ, въ качествѣ воспитателя при его внукахъ, а годъ спустя занялъ ту же должпость при сыновьяхъ гр. И. М. Толстого.

Въ 1869 г. въ имѣніи гр. Толстыхъ, Воронежской губ., были найдены два елизаветинскихъ рублевика. Находка эта заинтересовала Хр. Хр. ц дала толчокъ его нумизматической дѣятельности. Съ этого времени и начинается образованіе пзвѣст-наго собранія русскихъ монетъ гр. И. И. и Д. И. Толстыхъ (перешедшее впослѣдствіи въ собственность ір. И. И. Толстого), которое но справедливости можетъ поспорить о первенствѣ съ богатѣйшей коллекціей Императорскаго Эрмитажа.

Въ 1880 г. Хр. Хр. Гиль издалъ свои критическія замѣтки о коллекціи Шуберта, вошедшей въ 1879 г. въ составъ собранія русскихъ монетъ гр. И. И. Толстого ((Зиеіднез гешагдиез зиг Іа соПесііоп БсНиЬегі. Сііг. Сгіеі. Йі.-РёіегзЬоиг^. 1880). Въ краткихъ, ио ясныхъ и неоспоримыхъ замѣткахъ, онъ вноситъ существенныя поправки въ извѣстные каталоги русскихъ монетъ, изданные геп. Шубертомъ въ 1858 и 1863 гг.

Въ 1883 году г. Гиль выпускаетъ въ свѣтъ свои „Таблицы русскихъ монетъ двухъ послѣднихъ столѣтій". Книга эта была издана вслѣдствіе настоятельныхъ просьбъ собирателей послѣпетровскихъ монетъ, не имѣвшихъ для своихъ занятій никакого подобнаго руководства. Существовавшія раньше таблицы Панснера (ТаЬеІІатізсѣе ЦеЬегзісііі ѵоп Киязіапсіз Мйпгеп ѵоп 0-г Ьогепг ѵ. Рапвпег. Ьеіргів- 1-е пзд. 1831, 2-е пзд. 1836 г.) сдѣлались библіографическою рѣдкостью п, кромѣ того, значительно устарѣли, ибо съ 1840 г. открыто было много новыхъ монетъ XVIII в., не вошедшихъ въ трудъ Панснера. Таблицы Хр. Хр., составленныя по образцу таблицъ Панснера, восполнили пробѣлы, бывшіе въ послѣднихъ и, кромѣ того, доведены до 1881 г. включительно.

Дѣятельность г. Гиль на этомъ поприщѣ пе осталась безъ подражателей, и несомнѣнно должно отнести къ его заслугамъ появленіе значительнаго числа собирателей русскихъ монетъ, какъ здѣсь, такъ и въ другихъ мѣстахъ Россіи. Мало кто изъ собирателей не пользовался драгоцѣнными совѣтами и указаніями Хр. Хр. либо лично, либо путемъ переписки.

Августѣйшій нумизматъ Е. И. В. Великій Кпязк Георгій Михаиловичъ, издавая въ 1886 г. свой первый трудъ, „Описаніе ц изображеніе нѣкоторыхъ рѣдкихъ монетъ моего со

Оттуда. Разсказы Сергѣя Норманскаго (Сигмы). Изданіе М. М. Ледерле и К°. Цѣна 1 руб.

Года три тому назадъ въ фельетонахъ Новаго Времени появился разсказъ „Актея", подписанный неизвѣстнымъ до тѣхъ поръ псевдонимомъ „С. Норманскій", по сразу обратившій на себя вниманіе всѣхъ истинныхъ любителей и цѣнителей изящной литературы. Молодой авторъ проявилъ въ этомъ прелестномъ разсказѣ не только талантъ и богатую фантазію, по и солидную эрудицію. Рядъ другихъ разсказовъ въ такомъ же духѣ и, наконецъ, принадлежащіе тому же автору остроумные и содержательные фельетоны на злобу дня, появляющіеся въ Нов. Врем. подъ псевдонимомъ „Сигмы", въ короткое время упрочили за С. Норманскимъ почтенную извѣстность и въ нашихъ литературныхъ кружкахъ, и среди большой публики. Теперь въ прекрасно изданной гг. Ледерле и К° книжкѣ собраны, подъ общимъ заглавіемъ „Оттуда", лучшіе изъ разсказовъ С. Норманскаго съ „Актеей" во главѣ. Содержаніе ихъ представляетъ интересъ несомнѣнной новизны, пхъ трудно сравнить съ чѣмъ-нибудь въ нашей литературѣ. Авторъ, спеціально изучавшій скандинавскую миѳологію, исторію и языки скандинавскихъ народовъ, любитъ суровую, но иоэтическп-задумчнвую природу Сѣвера; и эта любовь породила въ немъ склонность къ поэтическому мистицизму, которымъ такъ и вѣетъ на васъ почти отъ каждой страницы его разсказовъ. Хотя онъ описываетъ людей и событія изъ современной намъ дѣйствительности, по вы чувствуете, что душа автора все время витаетъ гдѣ-то въ таинственной сферѣ „непознаннаго" и огптуда созерцаетъ нашу жизнь, пріобрѣтающую совсѣмъ другія очертанія подъ лучами вызваннаго авторомъ „сѣвернаго" сіянія его фантазіи.

Вас. Немировичъ-Данченко. Воскресшія были (очерки, разсказы, миражи). Сонъ пустыни. —Одѣтая статуя. — Доминиканская легенда,—Воскресъ.—Дѣти Конунга.—Волны,—Въ пещерахъ. — Золото... золото... золото...—Москва. Цѣна 1 руб.

Въ настоящую книжку вошло восемь иропзведеиій нашего извѣстнаго беллетриста, написанныхъ имъ за послѣдніе годы. Поэтичность, яркость образовъ, изящество и красота слога и захватывающій интересъ — вотъ характерныя черты всѣхъ этихъ произведеній. Изо всѣхъ нихъ особеннаго вниманія заслуживаетъ, по нашему мнѣнію, поэтичная сказка „Сонъ пустыни". Палимая цѣлый день солнцемъ, пустыня къ ночи за

«Рафаэль», — одноактная опера московскаго композитора г. Аренскаго, — поставленъ былъ художниками, устроившими свой вечеръ въ залахъ Дворянскаго собранія въ пользу учащихся въ высшемъ художественномъ училищѣ при Академіи художествъ, и прошелъ съ большимъ успѣхомъ подъ управленіемъ автора. Новая опера совершенно справедливо названа авторомъ < музыкальными сценами» и, какъ пьеса, написанная по случаю съѣзда художниковъ въ Москвѣ въ прошломъ году, не предъявляетъ никакихъ особенныхъ претензій на нѣчто выдающееся; въ этомъ бранія" СПБ., говоритъ, что Хр. Хр. былъ незамѣнимымъ для него наставникомъ и руководителемъ въ теоретическомъ п практическомъ изученіи русской нумизматики и главнымъ сотрудникомъ по изданію его перваго нумизматическаго опыта.

Въ послѣдующихъ изданіяхъ Великаго Князя точно также упоминается объ участіи въ ппхъ г. Гиль. Эти изданія должны составить впослѣдствіи сводъ русскихъ монетъ (рисунки, описаніе и матеріалы для исторіи монетнаго дѣла) отъ нынѣшнихъ временъ до царствованія императора Петра I включительно. До сихъ поръ Августѣйшимъ ученикомъ Хр. Хр. изданы „Русскія монеты 1880—1890 гг." (1891 г.), „Монеты императора Александра 11“ (1888 г.), „Монеты императора Николая 1“ (1890 г.), „Монеты императоровъ Александра I и Павла 1“ (1891 г.), „Русскія монеты, чеканенныя для Пруссіи, Грузіи, Польши и Финляндіи" (1893 г.) и, наконецъ, „Монеты императрицы Екатерины 11“ (1894 г.).

Кромѣ русскихъ монетъ и медалей, Хр. Хр. извѣстенъ, какъ знатокъ нумизматики Черноморскихъ колоній классическаго юга Россіи. Коллекція монетъ греческихъ поселеній береговъ Чернаго моря, составленная имъ, занимаетъ первоклассное мѣсто среди подобныхъ монетныхъ собраній.

Равнымъ образомъ и въ этой отрасли г. Гиль пе ограничился дѣятельностью собирателя. Имъ изданы слѣдующія монографіи по .Босфорской нумизматикѣ: „ІІеЬег <1іе Ьо8р1югапІ8СІіеп Мйпгеп тіі (Іеп Мопозгаттеп ВАЕ еіс. 1881. 8і.-Реіег8ѣиг§“, „Кіеіпе Веіігае$е хиг апіікеп Хитізтаіік 8й(1ги88Іап<І8“ 1886. Мозсаи, „О босфорскихъ монетахъ съ монограммами ВАЕ еіс/ (іі т. Трудовъ VI Археологич. съѣзда въ Одессѣ) 1886 г. и, наконецъ, „Новыя пріобрѣтенія моего собранія¹¹ 1891 г. СПБ. Медаль, изображенная на стр. 341, выбита Е. И. В. Великимъ Княземъ Георгіемъ Михаиловичемъ, какъ знакъ признательности къ своему руководителю въ области нумизматики, въ память 25-лѣтней его дѣятельности.

сыпаетъ и видитъ сонь. Передъ нею проносятся чудными миражами картины былого ея могущества и процвѣтанія. Яркія картины ея былой кипучей жизни смѣняются картинами постепеннаго упадка ея мощи, замиранія и, наконецъ, полнаго омертвѣнія, въ которомъ она находится теперь. Здѣсь красота формы прекрасно сочетается съ глубиною мысли, одухотворяющей эту сказку. Картина палимой зноемъ пустыни набросана авторомъ съ такимъ мастерствомъ, такими яркими красками, что невольно очаровываетъ читателя. Очень граціозенъ и полонъ драматизма маленькій разсказъ „Одѣтая статуя". Полонъ глубокаго интереса очеркъ „Золото... золото... золото", въ которомъ авторъ раскрываетъ передъ нами всю исторію рулетки въ Монте-Карло, всю ея позорную и пагубную дѣятельность.

Юбилейное Изданіе. Басни И. А. Крылова. Т. I. С.-Петербургъ. Типографія Исидора Гольдберга. 1895.

На теперешней „Выставкѣ печатнаго дѣла" въ С.-Петербургѣ обращаетъ на себя вниманіе превосходно выполненное миніатюрное изданіе басепъ Крылова. Г. Исидоръ Гольдбергъ, издатель этой книжки, извѣстенъ какъ основатель первой русской фабрики скоропечатныхъ машинъ. Маленькій томикъ чрезвычайно изященъ, печать отчетливая, виньетки и рамки сдѣланы со вкусомъ, бумага бѣлая и прочная, на солидномъ кожаномъ переплетѣ съ золотыми украшеніями оттиснутъ портретъ великаго русскаго баснописца, и вообще вся книжка представляетъ собой прекрасное, чисто выставочное изданіе. Какъ извѣстно, предметы, приготовляемые для выставокъ, предназначаются гораздо больше для того, чтобы любоваться пмп, чѣмъ для того, чтобы пми пользоваться. Такъ и эта книжечка; опа прекрасна, когда вы па иее смотрите, когда вы любуетесь ею; но, чтобы читать ее, необходимо вооружиться лупой пли, по меньшей мѣрѣ, сильно увеличивающими очками, потому что этотъ малютка-томикъ напечатанъ четырехпункт-пымъ „діамантомъ", то-есть такимъ шрифтомъ, предъ которымъ эльзевнровыя изданія Либескпнда кажутся просто великанами. Кто серьезно захотѣлъ бы пользоваться этимъ юбилейнымъ изданіемъ для чтенія, тотъ долженъ, во-первыхъ, имѣть прекрасные глаза, а во-вторыхъ, почувствовать, что здоровое зрѣніе ему уже надоѣло. Тѣмъ не менѣе, объ этой книжкѣ, превосходно изданной па память о теперешней выставкѣ, нельзя отозваться иначе, какъ съ полнымъ уваженіемъ п сочувствіемъ.

собственно и кроется успѣхъ ея: слушатели на время переносятся въ другую эпоху,—эпоху Возрожденія,—живутъ нѣсколько минутъ идеалами искусства великаго Рафаэля; выведенныя на сцену фигуры необыденны и представляютъ интересъ; самъ сюжетъ дышитъ поэтичностью и свѣжестью; что же касается музыки, иллюстрирующей его, то и она порою способствуетъ тому настроенію, которое здѣсь требуется.

Мы уже такъ привыкли къ одноактнымъ «операмъ безъ музыки», въ которыхъ драматическій сюжетъ заслоняетъ собою, собственно говоря, все остальное, что готовы радоваться, если музыка въ какой-нибудь новой для насъ оперѣ не совсѣмъ отодвинута на послѣднее мѣсто. Фабула «Рафаэля», вѣрнѣе всего, вымышлена, но отъ этого художественный интересъ, конечно, нисколько но страдаетъ; достаточно того, что она правдоподобна и вызываетъ въ насъ извѣстныя иллюзію и настроеніе. Здѣсь участвуетъ всего три лица: Рафаэль, Форнарина и кардиналъ Бибіена (меццо-сопрано, сопрано и басъ), если не считать уличнаго пѣвца, принимающаго участіе своими пѣснями въ карнавалѣ и народныхъ сценахъ, происходящихъ за кулисами и служащихъ прекраснымъ контрастомъ настроенію главныхъ лицъ, занятыхъ разыгрываемымъ эпизодомъ изъ жизни Рафаэля. Мѣсто дѣйствія — Римъ во время карнавала.

Начинается опера сдавленьемъ Рафаэля его учениками; онъ вскорѣ ихъ отпускаетъ веселиться, а самъ предается мечтамъ объ искусствѣ, вспоминаетъ о первой встрѣчѣ съ Фор-нариной, которую онъ страстно любитъ, называетъ безумной мысль кардинала Бибіены женить его на своей племянницѣ. Вскорѣ вбѣгаетъ и Форнарина, начинается любовный дуэтъ, прерываемый веселящимся народомъ: пѣсни карнавала доходятъ до влюбленныхъ; Рафаэль вдохновляется и берется за кисть; счастливые удачнымъ выполненіемъ мыслей великаго художника, они снова продолжаютъ свой дуэтъ и, когда они падаютъ въ объятія другъ друга, на порогѣ появляется суровый кардиналъ. Онъ укоряетъ Рафаэля въ томъ, что онъ забылъ святыню, что онъ проводитъ время въ объятіяхъ такой женщины, напоминаетъ о томъ, что онъ, вмѣсто славы, готовитъ себѣ позоръ, и совѣтуетъ возвратиться на путь добра и правды. Когда же Рафаэль, на всѣ увѣщанія забыть Форнарину, восклицаетъ: «нѣтъ, никогда!» кардиналъ призываетъ народъ съ улицы и обвиняетъ Рафаэля предъ всѣми въ томъ, что онъ изобразилъ на полотнѣ «объятія этой женщины». Быстрымъ движеніемъ руки срываетъ онъ занавѣсъ, и представшій на полотнѣ предъ очами присутствующихъ ликъ Мадонны 4е11а-8ес1іе приводитъ всѣхъ въ восторженное оцѣпенѣніе. При видѣ этого художественнаго произведенія у разсерженнаго кардинала пропадаетъ гнѣвъ; въ немъ пробуждается врожденное чувство прекраснаго, и онъ призываетъ благословеніе Божіе па главу великаго художника; всѣ становятся на колѣни и раздается торжественный гимнъ во славу искусства.

Сюжетъ, какъ нетрудно убѣдиться, поэтиченъ, и трактуемый эпизодъ интересенъ и подкупаетъ слушателя. Разъ мы знаемъ, что разсматриваемыя сцены написаны «къ случаю», тэ особенно строгихъ требованій предъявлять къ этой оперѣ и не приходится, тѣмъ болѣе, что изъ шести №Л», изъ которыхъ состоитъ «Рафаэль», половина слушается съ интересомъ. Г. Аренскій имѣетъ склонность къ речитативному стилю; изобрѣтаемыя имъ музыкальныя темы обыкновенно очень кратки; но у него есть вкусъ въ инструментовкѣ. Слѣдовательно, есть причины, чтобы «Рафаэль» нравился.

И онъ дѣйствительно понравился, благодаря, какъ автору, сидѣвшему за пюпитромъ, такъ и исполнителямъ, извѣстнымъ артистамъ русской оперы, превосходно исполнившимъ главныя партіи; Рафаэля пѣла и прекрасно играла извѣстная меццо-сопрано г-жа С. (и гримирована она была по извѣстнымъ изображеніямъ Рафаэля). Лучшей Форнарины, чѣмъ была г-жа М., въ смыслѣ красоты, трудно и желать; живымъ лицомъ предсталъ и басъ г. С., взявшій на себя партію кардинала Бибіены; народнаго пѣвца пѣлъ г. Ч., молодой теноръ русской оперы. Словомъ, составъ исполнителей былъ прекрасенъ, и всѣ они имѣли успѣхъ; дамамъ поднесены были цвѣты, а композитору художники поднесли лавровый вѣнокъ. Послѣ «Рафаэля» еще устроены были три концертныя отдѣленія, въ которыхъ участвовали извѣстные пѣвцы, пѣвицы, піанистъ, хоръ г. Архангельскаго и оркестръ подъ управленіемъ’ гг. М. Иванова и Главача.

— Ея Величество Государыня Императрица Марія Ѳеодоровна, 28 марта, изволила отбыть изъ Копенгагена.

— Назначенъ чрезвычайный посланникъ и полномочный министръ при королевско-баварскомъ дворѣ, тайный совѣтникъ, графъ фонъ-деръ-Остенъ-Сакенъ— чрезвычайнымъ и полномочнымъ посломъ при его величествѣ императорѣ германскомъ, королѣ прусскомъ, и чрезвычайнымъ посланникомъ и полномочнымъ министромъ при великогерцогскихъ дворахъ меклен-бургъ-шверинскомъ и мекленбургъ-стрелицкомъ.

— Соединеннымъ присутствіемъ комитета Сибирской желѣзной дороги и департамента государственной экономіи Государственнаго Совѣта, въ засѣданіи 8 марта 1895 г., въ личномъ присутствіи Его Величества, была слушана записка управляющаго Министерствомъ Путей Сообщенія о командированіи въ Сибирь особой временной комиссіи, для изученія на мѣстѣ вопросовъ, касающихся сооруженія Сибирской желѣзной дороги.

Государь Императоръ, въ присутствіи Комитета Сибирской жел. дор. и департамента государственной экономіи Государственнаго Совѣта, Высочайше повелѣть соизволилъ:

Затѣмъ Государь Высочайше повелѣть соизволилъ произвести въ 1895 году въ ближайшихъ къ Владивостоку бухтахъ подробныя техническія изысканія мѣста для сооруженія комерческаго порта.

— Министръ Финансовъ вошелъ, какъ сообщаетъ Новое Время, въ Государственный Совѣтъ съ представленіемъ о разрѣшеніи пользоваться ссудами изъ Крестьянскаго банка для пріобрѣтенія земель въ девяти западныхъ губерніяхъ лицамъ всѣхъ податныхъ сословій, не принадлежащихъ къ крестьянскимъ обществамъ, какъ православнымъ, такъ и старообрядцамъ. Мѣра эта признается полезною въ видахъ обрусенія края.

— Окончательно разработанъ и разосланъ на заключеніе министерствъ проектъ реформы коммерческаго образованія и въ скоромъ времени вносится министромъ финансовъ въ Государственный Совѣтъ. Заботясь о развитіи коммерческаго образованія, Министерство Финансовъ, главнымъ образомъ, ставитъ задачей распространеніе его среди той массы промышленнаго и коммерческаго люда, который до сихъ поръ свободенъ не только отъ коммерческихъ, но и отъ какихъ бы то ни было познаній, какъ, напримѣръ, мелкіе торговцы, приказчики, скупщики и т. п. Чтобы развить среди мелкаго торговаго люда охоту къ спеціальному образованію, проектируется предоставлять лицамъ, окончившимъ проектируемыя учебныя заведенія, права, какъ по отбыванію воинской повинности, такъ и сословныя.

— По Высочайшему повелѣнію были внесены въ Комитетъ Министровъ всеподданнѣйшіе отчеты за 1893 г. о состояніи губерній Саратовской и Тульской.

Останавливаясь па вопросѣ о народномъ образованіи, саратовскій губернаторъ объясняетъ, что школа дѣлаетъ несомнѣнно прогрессивные успѣхи. Количество учащихся ежегодно значительно увеличивается, и есть надежда, что масса подрастающаго поколѣнія, постепенно развиваясь въ созданныхъ для него школахъ, мало-по-малу усвоитъ себѣ надлежащій взглядъ на условія крестьянской жизни и будетъ въ состояніи понять и пользу всѣхъ мѣръ, предпринимаемыхъ для улучшенія его быта я рго благосостоянія.

Объясненіе это вызвало Высочайшую Его Императорскаго Величества отмѣтку: „Надо надѣяться".

По заявленію же тульскаго губернатора, что въ настоящее время въ школахъ обучаются по преимуществу мальчики (ихъ всего состава учащихся), между тѣмъ, весьма желательно привлечь къ образованію возможно большее число дѣвочекъ, такъ какъ на грамотности женщинъ - матерей покоится образованіе народа, послѣдовала Высочайшая отмѣтка Его Величества: „Совершенно согласенъ съ этимъ. Вопросъ этотъ чрезвычайной важности".

Выслушавъ означенныя объясненія и послѣдовавшія по онымъ Высочайшія Его Императорскаго Величества отмѣтки, Комитетъ Министровъ полагалъ: испросить Высочайшее соизволеніе Его Величества на предоставленіе о таковыхъ Высочайшихъ отмѣткахъ распубликовать во всеобщее свѣдѣніе. Государь Императоръ, 27-го января 1895. г., Высочайше соизволилъ.

— Еженедѣльникъ практической медицины сообщаетъ, что открытіе высшихъ женскихъ медицинскихъ курсовъ предполагается къ началу будущаго учебнаго сезона. Лица, окончившія фельдшерскіе курсы даже съ правами лѣкарскихъ помощницъ, могутъ поступать на высшіе курсы не иначе, какъ сдавъ экзаменъ на аттестатъ зрѣлости. Въ настоящее время уже замѣчается большой наплывъ будущихъ слушательницъ. Въ виду этого, предполагается дать женщинамъ право слушанія лекцій при всѣхъ университетахъ, при которыхъ существуютъ медицинскіе факультеты.

— По слухамъ при Варшавскомъ университетѣ предположено учредить каѳедру по церковному праву.

— По словамъ Перм. Губ. Вѣд., въ пермскомъ губернскомъ акцизномъ управленіи, по отдѣлу винной монополіи, въ качествѣ счетоводовъ приняты и служатъ нѣсколько женщинъ, соревнуя съ мужчинами, какъ можно замѣтить при первомъ взглядѣ, самымъ добросовѣстнымъ образомъ.

—- Недавно въ Финляндіи изданъ законъ объ уголовной отвѣтственности за пьянство. На-дняхъ былъ уже первый случай примѣненія этого закона.

— Министръ Путей Сообщенія разрѣшилъ дорогамъ принимать на всѣ служебные, экстренные и товарные поѣзда земскихъ и правительственныхъ врачей, слѣдующихъ по дѣламъ службы, со взиманіемъ платы за проѣздъ по тарифу IV класса, если въ этихъ поѣздахъ не имѣется пассажирскихъ вагоновъ.

— Гимназія Императорскаго Человѣколюбиваго общества торжественно праздновала 10 марта 75-ти-лѣтіе своего существованія.

— Г-жа В. А. Рубинштейнъ, вдова знаменитаго композитора, получила пенсію въ 3 тысячи рублей, назначенную ей за заслуги ея покойнаго мужа.

— 26 марта общество врачей чествовало д-ра А. Л. Збермана по случаю сорокалѣтія его медицинской дѣятельности. Юбиляръ получилъ множество телеграммъ и поздравленій отъ врачей и паціентовъ. На торжественномъ обѣдѣ собралось болѣе 50 человѣкъ представителей врачебной науки. В. В. Сутугинъ напомнилъ присутствовавшимъ о заслугахъ юбиляра, какъ врача Обуховской больницы, директора лѣчебницы Человѣколюбиваго общества и прекраснаго человѣка; проф. Павловъ сказалъ, что А. Л. Эберманъ далъ средства на учрежденіе Пироговскаго дома и что цѣлое ученое учрежденіе обязано тѣмъ золотомъ, на которое оно существуетъ, только исключительно д-ру Эберману.

Внезапная отставка генерала Вердера и назначеніе па его мѣсто германскимъ посломъ при Русскомъ Дворѣ князя Радо-липа продолжаютъ вызывать толки въ заграничной печати. По свѣдѣніямъ Вегііпсг ТадёЫаіі, въ Берлинѣ увѣряютъ, что генералъ Вердеръ пе сумѣлъ сохранить при Русскомъ Дворѣ того положенія, которое онъ занималъ при покойномъ Государѣ, п что онъ на предложеніе императора Вильгельма похлопотать объ отмѣнѣ русско-германскаго торговаго договора, отвѣтилъ, что онъ никакъ пе считаетъ возможнымъ добиться отмѣны договора, подписаннаго обоими правительствами. Газета Тетрз говоритъ по поводу этой отставки, что было бы ребячествомъ выводить изъ этого факта произвольныя и неосновательныя заключенія о мнимомъ охлажденіи во взаимныхъ отношеніяхъ петербургскаго и берлинскаго Дворовъ. Ближе къ истинѣ тѣ, кто думаетъ, что, съ восшествіемъ па престолъ Императора Николая II, сплою вещей оказалась неизбѣжною замѣна однихъ лицъ другими, и эта замѣна, пе являясь показателемъ измѣнившихся отношеній между обоими Дворами, можетъ, однако, вызвать перемѣны въ этихъ отношеніяхъ впослѣдствіи. Вновь назначенный германскій посолъ въ Петербургѣ, князь Радолпнъ, принадлежитъ къ старинному польскому дворянству и исповѣдуетъ католическую вѣру. Но поляки, за его преданность берлинскому Двору, пе считаютъ его своимъ и пе ожидаютъ какой-либо выгоды для себя отъ этого назначенія. Онъ женатъ, вторымъ бракомъ, на силезской графинѣ Іоганнѣ фонъ-Опперсдорфъ.

Императоръ Вильгельмъ, покончивъ съ торжественнымъ чествованіемъ князя Бисмарка, готовится къ торжественному празднованію предстоящаго въ скоромъ времени открытія Сѣвернаго канала. Какъ извѣстно, французскія суда тоже должны принять участіе въ этомъ торжествѣ, которое императоръ Вильгельмъ желаетъ сдѣлать международнымъ въ полномъ смыслѣ слова. Но. несомнѣнно, что участіе иностранныхъ державъ въ этомъ мирномъ праздникѣ есть гораздо больше актъ вѣжливости по отношенію къ Германіи, чѣмъ выраженіе сознанія важности и международнаго торговаго значенія этого канала. Это не прорытіе Суэцкаго перешейка, и главнѣйшія выгоды, которыя представляетъ Сѣверный каналъ, выгоды стратегическія—для Германіи.

Сэръ Эдвардъ Грей объявилъ въ палатѣ, общинъ, что съ Россіей заключенъ договоръ относительно Памира. По свѣдѣніямъ лондонской газеты ЗіапЛагсЦ текстъ русско-англійской конвенціи будетъ внесенъ уже на-дняхъ на разсмотрѣніе палаты общинъ. Южною границею русской сферы вліянія признается та вѣтвь Аму-Дарьи, которая вытекаетъ изъ озеръ именуемыхъ Сари-Куль и Впкторія-Лэкъ, такъ что тѣ части Ротана и Шугпана, которыя расположены на сѣверномъ берегу Аму-Дарьи, не должно болѣе считать принадлежащими къ Афганистану, а потому и не имѣется болѣе препятствій для занятія этихъ земель русскими войсками. Афганистанъ получаетъ въ вознагражденіе небольшое ханство Дарвазъ, которое нынѣ считается принадлежащимъ Бухарѣ. Къ востоку отъ вышеупомянутыхъ озеръ граница тянется вплоть до китайской территоріи. Соглашеніе это выгодно для Англіи преимущественно въ томъ отношеніи, что нигдѣ, ни на востокѣ, ни на западѣ, русская граница ие соприкасается съ границею британской сферы вліянія. Съ западной стороны, гдѣ съ Гиндукуша можно спуститься въ Чптраль, выдвинутъ впередъ подвластный Афганистану Баханъ, а съ восточной, по направленію къ Хунца-Нагаръ, обоюдныя владѣнія тоже отдѣлены полосою земли.

Возникшія между Франціей и Англіей недоразумѣпія изъ-за французской экспедиціи къ верховьямъ Нила продолжаютъ служить предметомъ оживленныхъ толковъ. Недавно французскій министръ иностранныхъ дѣлъ, Ганото, при обсужденіи въ сенатѣ смѣты министерства, выразилъ удивленіе по поводу возбужденныхъ въ англійской палатѣ общинъ преній относительно африканскихъ вопросовъ, въ то время какъ объ нпхт. ведутся дипломатическіе переговоры между Франціей и Великобританіей. Ганото коснулся затѣмъ вопросовъ о Верхнемъ Меконгѣ, Нигерѣ и Верхнемъ Нилѣ. Соглашеніе по первому изъ нихъ пе представитъ затрудненій; по второму—Франція будетъ рѣшительно оспаривать претензіи Нигерской компаніи, пока не будутъ закончены дипломатическіе переговоры; равнымъ образомъ, Франція также не согласится на уступки требованіямъ Англіи относительно Верхняго Нила, главнымъ образомъ потому, что Англія старается оставить невыясненными предѣлы своего вліянія въ Египтѣ. Тѣмъ пе менѣе, Ганото надѣется, что подобно разногласіямъ изъ - за Сьерры-Леоны, при спокойномъ обсужденіи, соглашеніе можетъ состояться и по другимъ спорнымъ вопросамъ. Рѣчь Ганото была встрѣчена общими знаками одобренія, послѣ чего сенат'ь принялъ смѣту министерства иностранныхъ дѣлъ.

Въ нѣкоторой части англійской печати рѣчь Ганото тоже встрѣтила полное одобреніе. І)аіІу Бемз и Ті-тез хвалятъ ея миролюбивый топъ и выражаютъ увѣренность, что недоразумѣнія разрѣшатся наплучшпмъ образомъ. Тѣмъ пе менѣе, общественное мнѣніе въ Англіи раздражено, и большинство членовъ парламента не питаетъ къ Франціи дружественныхъ чувствъ и рѣшительно враждебно всякой попыткѣ, французовъ проникнуть въ долину Верхняго Нила. Англичане заявляютъ, что британская компанія на Нигерѣ основалась еще задолго до появленія французовъ иа югѣ Сенегамбіи, и смотрятъ на вступленіе французскихъ экспедицій въ предѣлы находящихся подъ англійскимъ вліяніемъ африканскихъ земель, какъ на „преднамѣренный вызовъ“ со стороны французовъ. Этой точки зрѣнія держится, между прочимъ, и газета 8/апсІагсІ, предсказывающая крупныя осложненія изъ-за африканскихъ дѣлъ.

Событія въ восточной Африкѣ продолжаютъ волновать умы и въ Италіи. По слухамъ, итальянскіе министры несогласны между собою относительно необходимости новыхъ экспедицій. Большинство газетъ держится мнѣнія тѣхъ лицъ, съ точки зрѣнія которыхъ Италіи слѣдуетъ удовлетвориться Эритреею; другіе же органы печати, стоящіе за политику Крисни, заявляютъ положительно, будто Италія замышляетъ рядъ новыхъ экспедицій, съ единственною цѣлью распространить свой протекторатъ на всѣ владѣнія Мепелика. Продолжающееся наступательное движеніе итальянскихъ войскъ указываетъ на намѣреніе присоединить къ Эритреѣ все Тнгрэ. Но эту экспедицію многія итальянскія газеты находятъ не соотвѣтствующей экономическимъ силамъ Италіи.

Послѣднія телеграммы извѣщаютъ, что мирные переговоры между Китаемъ и Японіей идутъ удовлетворительно, хотя исходъ ихъ еще неизвѣстенъ. Японскіе государственные люди, па которыхъ лежитъ отвѣтственность за управленіе государственными дѣлами, желаютъ успѣшнаго исхода мирныхъ переговоровъ, но встрѣчаютъ противодѣйствіе со стороны партіи войны. Японскія газеты единодушно противятся заключенію мира въ настоящую минуту; нѣкоторые вліятельные органы требуютъ даже кромѣ запятія Пекина еще покоренія южнаго Китая.

Контора журнала „Нива^и проситъ своихъ гг, иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и прилагать коп. почтовыми марками па типографскіе расходы. Гг.-же городскіе подписчики благоволятъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: Братъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе). —Изъ истор и культуры. Очеркъ д-ра А. ЕлиСѣева (со мпог. ркс.). (Продолженіе). —Китайскіе романы.—Къ рисункамъ: Туманное утро въ лѣсу (съ рис.). —„Ледъ прошелъ^- (съ рис.).—„Въ ожиданіи приговора суда“ (съ рис.).— „Этюдъ^- (съ рис.).—„Сердце мое!^- (съ рис.).—Любопытныя (съ рис.).—И. А. Вышнеградскій (съ портр.). — А. Ѳ. Писемскій (съ портр.). — В. Е. Воронцовъ (съ портр.).—Хр. Хр. Гиль (съ рис.).—Библіографія.—Новая опера „Рафаэль^-. Очеркъ В. Баскина.—Разныя извѣстія. Политическое обозрѣніе. — О перемѣнѣ ардеса.— Объявленія. ________

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Чистый запахъ фіалки, крѣпкій, даже въ теченіе нѣсколькихъ дней не выдыхающійся.

№ 4711. Заѵоп ѵіоіеііе (Іи ВКіп, № 4711. ЗасЬеіз ѵіоІеНе <1и ВНіи.

Всѣ одинаковаго превосходнаго Ц. Л» 7850 качества. 8—2

Продаются во всѣхъ аптекарскихъ и парфюмерныхъ магазинахъ,

грамматики о глаголѣ, не безполезная для старш. учениковъ среди, уч. завед., съ табл. видовъ, спряженій, причастій, дѣепрпч. и съ алфавитомъ, показ. спрлж. 1500 гл—въ для начинающихъ, особенно иноязычныхъ. 40 к. Склады у Карбаснпкова въ СИВ—гѣ, Москвѣ и у автора въ Чериковѣ, Могил. губ.

Эссенція для платковъ — Мыло — Туалетная вода—Рисовая пудра — БрИЛЬЯНТИНЪ — ДуХИ ДЛЯ КОМНаТЪ М 6412 (32)

Придворный парфюмеръ, 46, Егерштрассе, Берлинъ.

Получить можно также во всѣхъ аптекарскихъ и косметическихъ магазинахъ и у лучшихъ куаферовъ.

Продажа участковъ земли подъ постройку домовъ за наличныя и въ разсрочку на 10 и 18 лѣтъ. Продаваемая площадь земли до 400,000 кв. сажень покрыта старымъ сосновымъ лѣсомъ и въ гигіеническомъ и санитарномъ отношеніяхъ нельзя ничего желать лучшаго.

Мѣстность эта находится около гор. Вильни и отдѣляется отъ города только мостомъ чрезъ р. Вилію.

РОЯЛЕЙ и ПІАНИНО фоснованная въ 1810 году.ф СПБ., Владимірская, № 8, рекомендуетъ превосходнаго тона и отличной работы РОЯЛИ въ 1100, 900, 800, 700, 600 и 525 рублей.

ГЛАВНОЕ ДЕПО въ Москвѣ: у Юлій Генрихъ ЦИММЕРМАНЪ.

Москва, Тверская, пассажъ Постникова, магаз. № 36.

Отпечатаны и НОВЫЯ КНИГИ поступили въ продажу.

Для желающихъ подробно ознакомиться съ полными титулами и содержаніемъ означенныхъ книгъ высылается немедленно по первому требованію подробное объявленіе объ этихъ книгахъ и полный каталогъ всѣхъ книгъ БЕЗПЛАТНО.

Фотографъ-практикъ. Полный практическій курсъ фотографическаго искусства. Различные способы печатанія съ негативовъ, а также процессы увеличенія, цинкографіи, фототипіи, на фарфорѣ, угольный, т. е. пигментный, ферротипія и проч. Въ 5-ти частяхъ съ 80-ю политипаж. рисунками въ текстѣ. Сост. бывшій фотогр. Глав, штаба Кави, арміи и членъ Московск. фотогр. отдѣла общества распр. техн. знан. П. О. Симоненко. 400 стр. М. 1895 г. Цѣна 2 р., въ хорош. перепл. 3 р.

Подробное изученіе часового мастерства. (Мастеръ-самоучка). Руководство къ устройству всякаго рода часовъ, золоченіе, серебреніе, никелированіе, оксидированіе какъ карманныхъ, такъ и столовыхъ часовыхъ корпусовъ, эмалировка, окрашиваніе циферблатовъ, каленіе пружинъ, и пр. Въ 2-хъ част. Съ 110-ю рис. въ текстѣ. Сост. по русск. н иностр. источи. 0. П. Мюзеръ. 220 стр. М. 1895 г. Ц. 1 р. 50 к., въ перепл. 2 р.

Самоучитель домашнихъ ремеслъ и промысловъ. Практическое руководство къ изученію и произодству безъ посторонняго указанія главнѣйшихъ ремеслъ и промысловъ, необходимыхъ въ домашнемъ быту, болѣе 50 ремеслъ и промысловъ, провѣренныхъ на практикѣ. Составлено подъ редакціей П. 0. Симоненко. Въ 2-хъ том. 300 рисунк. въ текстѣ. 900 стр. М. 1895 г. Ц. 3 руб., въ хор. перепл. 4 р.

Кожевенное, мѣховое и шерстяное производство. Полное руководство къ выдѣлкѣ разнаго рода кожъ, мѣховъ и обработкѣ шерсти. Въ 3-хъ част. Сост. Рыльскіп. Вновь пересм. и дополн. соврем. технико-научными усоверш. И. 0. Симоненко. Изд. 2-е. Москва. Цѣна 1 руб., въ хорош. перепл. 1 р. 50 к.

Полная школа живописныхъ и малярныхъ работъ. Руководство къ живописи и произведенію окраски масляными и разнаго рода водяными красками разнообразныхъ зданій, сооруженій и проч. Подражаніе дереву во всѣхъ его видахъ, а также и каменнымъ .породамъ. Различные способы подготовки дерева подъ малярныя работы. Закалка стали по новѣйшему способу. Сост. Козловъ и Мельниковъ. М. 1893 г. Цѣна 2 руб., въ хорош. перепл. 3 руб.

Самоучитель полнаго русскаго сельскаго хозяйства. Необходимое руководство для всѣхъ желающихъ изучить агрономію въ полномъ ея составѣ и какъ указатель средствъ, для желающихъ улучшить свое хозяйство и получать отъ него постоянно высокій доходъ. Въ 4-хъ частяхъ. 130 рис. и 700 стр. текста. Сост. М. Русаковъ. М. 1893 г. Ц. 3 р., въ хор. кол. съ зол. тисн. перепл. 4 руб.

Школа садоводства и огородничества. Руководство къ воспитанію, изученію и разведенію культуры садово-огородныхъ растеній, фруктовыхъ деревьевъ и кустарниковъ, цвѣточныхъ и декоративныхъ растеній, различныхъ овощей и проч. Полный домашній курсъ цвѣтоводства. Въ 6 частяхъ. Сост. Мельниковъ. 600 стр. мелкой печати. М. 1892 г. Цѣна 2 р., въ коленк. съ золот. тисн. переплетѣ 3 р.

Полная школа мыловаренія во всемъ его практическомъ объемѣ. Руководство къ устройству мыловаренныхъ заводовъ и приготовленію всѣхъ родовъ мыла. Сост. Лейх-сомъ. Изд. 4-е. Съ рисунками. М. 1891 г. Цѣна 2 р., въ хорош. коленк. перепл. 3 р.

Полный вегетаріанскій столъ. Руководство къ приготовленію изъ растительныхъ веществъ всевозможныхъ кушаній. Около 200 рецепт. Сост. П. 0. Симоненко. Со включеніемъ научныхъ изслѣдованій извѣстныхъ ученыхъ. М. 1895 г. Ц. 1 р., въ хорош. перепл. 1 р. 50 коп.

Гальванопластика. Соч. А. Розелера, профессора химіи и фабриканта химическихъ ^:продуктовъ въ Парижѣ. Съ подробнымъ описаніемъ золоченія, серебренія, оксидированія, гравированія, эмалированія и пр. 207 рпс. въ текстѣ. Въ 3-хъ частяхъ. Съ 5-го фран. изд.пер. и дополнилъ II. 0. Симоненко, бывшій гальванопластъ при Московскомъ художественно-промышленномъ музеѣ, удостоившійся за свои, работы получить 6 большихъ золотыхъ медалей на всемірныхъ выставкахъ. Больш. т. около 600 стр. М. 1894 г. Ц. 2 руб. 50 к., въ хор. переплетѣ 3 р. Означенная книга удостоилась лестнаго отзыва въ журн. „Пива* 1894 г., № 2, ежемѣс. прилож.

Адвокатъ-практикі. Полный самоучитель къ составленію образцовъ и формъ разнаго рода дѣловыхъ актовъ, бумагъ и проч. Настольная справочная книга для неопытныхъ въ_судебномъ дѣлопроизводствѣ; для всѣхъ тяжущихся;. для лидъ, привлекаемыхъ къ судебному разбирательству въ качествѣ подсудимыхъ, свидѣтелей, экспертовъ и проч. Въ 3-хъ част. Сост. кружк. юристовъ подъ редакц. Семенова и Соколова. 1887 г. Бол. томъ 700 стран. убористой печати. Ц. 3 р., въ коленк. съ золот. тисн. пререпл. 4 р.

Новѣйшій дѣловой письмовникъ. Практическій самоучитель и наставникъ къ составленію всевозможныхъ, на всѣ случаи семейной, общественной и торговой жизни, писемъ. Болѣе 500 образцовыхъ писемъ, образцы и формы всевозможныхъ дѣловыхъ бумагъ и проч. Въ 7 част. Изданіе 5. Сост. Ивановъ, исправ. и дополн. Григорьевъ. 600 стран. плоти, уборист. печати. М. 1894 г. Ц. 2 р., въ коленкор. перепл. 3 р.

2-е совершенно передѣланное и вновь дополненное очень многими номерами гаданія Грандъ-Пасьянсъ. Собраніе разнородныхъ карточныхъ раскладокъ. Съ прибавл. новаго гаданія „Геомантія", особой таблицы „новѣйшій грандъ-пасьянсъ". Съ подробными объясненіями и 50 рисунками въ текстѣ. Составили Екат. Бергъ, М. Рахмановъ и П. Бѣляевъ. М. 1895 г. Ц. 1 р., въ хорош. перепл. 1 р. 50 к. При покупкѣ требовать 2-е изд.

Полная школа свѣтскихъ и общественныхъ приличій и правилъ вѣжливости. (Свѣтскій молодой человѣкъ). Въ трехъ част. Сост. М. Миролюбовъ. Изд. третье. М. 1894 г. Ц. 1 р., въ вѳликол. перепл. 2:руб.

На досугѣ. 100 разныхъ фокусовъ, пасьянсовъ, комнатныхъ игръ и проч. и проч. Съ рис. въ текстѣ. Сост. М. И. Рахмановъ. М. 1892 г. Ц. 1 руб., въ велик. перепл. 2 р.

Практическій живописецъ-самоучка, самый вѣрный способъ, не будучи живописцемъ, рисовать чрезвычайно эффектные рисунки красками. Сост. художникъ И. И. Клангъ. Съ 12 рисунк. въ текстѣ. М. 1894 г. Ц. 50 к., въ хорош. перепл. 1 руб.

Изящный рисовальный ящикъ. Полный приборъ для рисованія по способу указан. въ книгѣ „Практич. живописецъ-самоучка". Ц. безъ перес. 2 р., съ перес. до 500 вер. 2 р. 30 к., до 1000 вер. 2 р. 50 к., сверхъ 1000 вер. за кажд. 1000 вер. по 30 к.

Третье исправленное и дополненное изданіе Словотолкователь и объяснитель ста пятидесяти тысячъ иностранныхъ словъ, вошедшихъ въ составъ русскаго языка (съ приведеніемъ корней и изслѣдованіемъ о происхожденіи ихъ). Полнѣйшій изъ всѣхъ словарей, когда-либо изданныхъ въ Россіи. Сост. филологами Мартыновскимъ н Ковалевскомъ подъ редакц. В. И. Николаева. 700 стр. М. 1895 г. Ц. 3 р., въ кол. перепл. 4 р.

Новѣйшая метода проф. Оллендорфа въ 6 мѣсяцевъ выучиться правильно читать, ; писать и говорить на французскомъ и нѣмецкомъ языкахъ. Сост. Л. А. Фейгинымъ по самымъ послѣднимъ и лучшимъ изданіямъ, съ приложеніемъ прописей. 4 больш. тома, 1200 стран. Ц. 4 р. Каждый отдѣл. по 2 р., въ перепл. по 3 р.; выписыв. въ перепл оба вмѣстѣ получ. за 5 руб.

Полное собраніе басенъ Ивана Андреевича Крылова. Съ 8-ю хромолитогр. рисунк. и 80-ю политип. Собр. и сост. подъ редакціею К. 0. Грязнова. М. 1895 г. Большой томъ, широкаго журнальнаго формата („Нивы" и друг.) въ великолѣпн. хромолитогр. папкѣ. Ц. 65 к., съ пересылкою 1 руб.

Тѣ же басни средняго формата съ 80 политипажи, рисунк. Ц. 30 к., съ перес. 55 к.

Тѣ же басни малаго формата съ 40 политипажи картинами. Ц. 15 к., съ перес. 30 к.

Сборникъ образцовыхъ дѣтскихъ игръ, занятій и забавъ въ комнатѣ и на воздухѣ. Съ 40 пояснительными рисунками. Сост. М. Рахмановъ. М. 1895 г. Ц. 1 руб., въ хор. перепл. 1 руб. 50 коп.

„Наша родина", христоматія для дѣтей и первая книга для чтенія. Болѣе 100 рисунковъ и 6 великолѣпныхъ олеографій. Всѣ статьи книги собраны изъ наилучшихъ произведеній русскихъ писателей. Состав. И. Клангъ. М. 1895 г., въ великолѣпн. папкѣ. Ц. 1 руб.

Пиротехнія или руководство приготовлять фейерверкъ. Съ описаніемъ всѣхъ родовъ фейерверка. Въ 5-тн частяхъ. Соч. И. 0. Симоненко. Съ 156 рнсун. въ текстѣ. Болѣе 300 стр. М. 1894 г. Ц. 2 р., въ великолѣпномъ переплетѣ 3 руб.

Занимательныя лѣтнія удовольствія, безопасный фейерверкъ для дачъ. Руководство для составленія домашнимъ способомъ красивыхъ фейерверковъ, разноцвѣтныхъ • наплучшихъ бенгальскихъ огнѳіі, иллюминацій, электрическихъ освѣщеній н проч. Со- і ставилъ П. Ѳ. Симоненко. М. 1894 г. Ц. 50 коп., въ хорошемъ переплетѣ 1 руб.

Ревматизмъ И ломота. Практическое руководство къ излѣченію всѣхъ родовъ ревматизма. Въ 2-хъ част., сост. Покровскій. М. 1883 г. Ц. ] р., въ коленкор. перепл. 2 р.

Радикальное излѣченіе глухоты и-другихъ болѣзней уха. Съ 7-ю изображеніями. Изд. 4-е, вновь исправлен. и дополн. М. 1895 г. Ц. 75 коп., въ хорош. перепл. 1 р. 25 кои.

Гг. иногородные со своими требованіями благоволятъ обращаться исключительно въ Москву, Тверская, близъ Охотнаго ряда, впутри пассажа Постникова, къ Г. Т. Брилліантову. Вмѣсто мелочи могутъ прилагать почтовыя марки. № 7874 і йдів, яюме п рд_№ «

ВЕІІЙІІСТІІВІ

ЭІЕСгТТІіу , ВОВОЕАПХ ОЁТАІІ- ПА?ч8 ТОПТЕ8 ЪЕЗ ВОГІНЕЗ РАЙЕОМЕѴНДНМАСІЕЗіОНОбОЕЗ

Собственность Вестерландской общины. Директоръ—отспі. подполковникъ фонъ~Шелеръ. Наиболѣе сильныя волны по всему западному побережью. Цѣлебнѣйшія морскія купанья Германіи.

Госиисанія лѣтнихъ и круговыхъ поѣздокъ—на всѣхъ станціяхъ.

Подробныя объявленія съ указаніемъ маршрутовъ и проѣздныхъ цѣнъ безплатно высылаетъ К. № 7860 3—-1

Дирекція морскихъ купаленъ въ Вестерландѣ, на Сильтѣ.

для каждаго В'БЛЬЕ прочное іі элегантнаго нокроя для гг. офицеровъ особо новаго покроя, предлагаетъ спеціальн. магаз. бЬлі.я

По Владимірской, д. 2, уголь Невскаго проспекта. ПреЙсъ- курантъ высылается безплатно. Ц. № 7611 6-4

съ послѣдними новостями 1895 года предлагаетъ Торговый домъ

Неглинный проѣздъ, домъ Ечкиной, № 14. Иллюстрир. каталоги 1895 года безплатно.

Отпечатана брошюра: Поѣздка въ ІЕРУСАЛИМЪ съ указаніемъ рейсовъ пароходовъ и цѣны проѣзда п плана морей. При требованіи прилагать почтовую марку семь коп. СПБ., Броницкая. 11, кв. 2. П. П. Свѣцкому.

ВЕХ’ХИІЛ ЮБКИ черн. и син. діагона іь новый фасонъ (Рагдзіеп) на подкладкѣ 9 р. Гг. ино-гор. выс. налож. платеж.; при заказѣ просятъ мѣрку длины и таліи.

Гостиный дворъ, магазинъ бѣлья Я. С. ЯНОБООНЪ. Мо Х| С.-Петербургъ. Л~ ѵ!«

Исключительную продажу извѣстныхъ англійскихъ велосипедовъ „Оіатопсі* получили и продаютъ по весьма низкимъ цѣнамъ за наличныя и на расплату гыта & сомраку

384, АІЬапу Кй. Ьошіоп 8. Е. Главный складъ велосипедовъ „Оі.ітэті'*.

(ѣятелыіыхъ агентовъ. Обращаться! іисьменно: Банкирскій домъ Генрихъ! Блонкъ. С.-Петербургъ, 59, Невскій. |

КУРСЫ ОТЕНОГРАСРІИ 4-4’ город. лично, иногородн. заочно.

Весь курсъ 10 руб. Допуск. разср. Пробн. ур. н услов. высыл. за 2 марки по 7 коп. И. 0. Могилевскій, Одесса. II. Рыб. 2.

лѣчитъ институтъ КАРЛА ЭРНСТЬ, для приходящихъ и пансіонеровъ. СПБ., Невскій пр., 52 (съ 25 апрѣля: Невскій пр., 100). Руководство къ самообученію 3 р.

15 р. НОВОСТЬ! 5 р. ЭЛЕКТРИЧЕСКІЕ ЗВОНКИ безъ элементовъ.

■ Пе требуютъ рѣшительно ни какого ухо-Іда и могутъ быть проведены всякимъ всюду посредствомъ простой веревки. Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеній, Большая Морская, 33. Каталогъ изобрѣтеній к подарковъ за 15 коп. марк. Заказы высылаются немедленно, можно и наложеннымъ.

право пользованія которымъ принадлежитъ исключительно Товариществу Россійско-Американской

Резиновой Мануфактуры, и годъ учрежденія Товарищества „1860“, въ красномъ треугольникѣ (фабричное клеймо!

Поставщикъ Высочайшаго Двора I Большая Морская, № 34. Рекомендуетъ слѣдующіе предметы, удостоившіеся большихъ похвалъ: I НОВОСТЬ! „УНДИНА", | пневматическій аппаратъ для стирки бѣлья' воздухомъ, стоящій 3 руб.

Стираетъ бѣлье въ 10 — 15 мни. простыми давленіемъ воздуха; прикасаться къ бѣлью। руками нѣтъ надобности. Достигаются за-і' мѣчательн. хорош. результаты. Вѣсъ аппарата съ упаковкою 11 фунтовъ.

АМЕРИКАНСКАЯ ВЫЖИМАЛКА ДЛЯ БѢЛЬЯ. і.

Выжимаетъ бѣлье двумя резин. валпк. съ са-І модѣнств. пружиной. Ц. 10 р. Вѣсъ 16 фупт.

Резиновые герметическіе мѣшки I для иаилучш. сохраненія мѣховыхъ и піѳрст. вещей отъ моли; въ 5, 7 и 10 руб.

Пепельница для карточнаго стола,

придавливающаяся къ столу п не занимающая мѣста на столѣ.

Цѣна 60 коп.

Подсвѣчникъ для вагона.

Американская цѣпь противъ воровъ,

для запиранія багажа въ вагонѣ: съ особымъ замкомъ, который можетъ отпереті.1 только хозяинъ.

Цѣна 1 р. 50 коп.

Безопасная бритва „СТАРЪ“.

Всякій неумѣющій можетъ бриться ею, такъ какъ обрѣзаться абсолютно невозможно. Продано уже мног. тысячъ, и всѣ пріобрѣвшіе¹бритву—въ восторгѣ отъ нея.

Цѣна 4 р. 50 к., запаси, лезв. 2 р. 50 к.

Улучшенные пульверизаторы для цвѣтовъ іі для дезинфекціи комнатнаго воздуха, съ очень прочнымъ шаромъ. Переставляются для болѣе крупной и болѣе мелкой пульверизаціи.

Цѣна 3 руб.

ГАРМОНІИ

и»ЬФС1 НЪЙШТЙ ФАБРИКИ I

И ЛУЧШЕЙ ВѢНСКОЙ РАБОТЫ

Ф. КАЛЬКИ

№3180_28

№3059

№3437-20

№3100

ТРЕБУЙТЕ

ТОЛЬКО что вышедшій

каталогъ велосипедовъ

ГЛИЦЕРИНОВОЕ МЫЛО,

ТОРГОВАГО ДОМА

высылается

БЕЗПЛАТНО

пахъ розы

отличающія

ПРОДАНО

БЫЛО:

Цифры эти говорить сами за себя.

Лі 7649

Отъ 6

С.-Петербургъ.

ВЫИГРЫШ

1895 г.

59, Невскій, СПБ.

ГЭЛЛЕИ

Настоящій кремъ Д’Амаядъ имѣетъ на банкѣ

надпись

216,000

270,000

336,000

459,000

АРЬ-ДЪВИЦА. Вс. Соловьева. Ром.-хроя.

іХѴПв., въ 8-хъ ч. Ц. 2 р.,съ пер.2р. 30 б.

)ЛИЦНІЙ лѣчитъ наружныя, грудныя болѣзни п электротер. Невскій, 97, кв. )0.

А^г® 3623-4р.50ю №3026-5

С.-Петербургъ, Одесса, Ростовъ н/д. МОСКВА, Варшава, Енатѳринб., Командъ

Издѣлія № 4711 можно получать въ лучшихъ парфюмерныхъ и аптекарскихъ магазинахъ Россіи и за границей. При покупкѣ просятъ обращать вниманіе на утвержд. фабрнч. марку. № 4711.

по производству пахатпыхъ и другихъ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХЪ ОРУДІЙ И МАШИНЪ имѣетъ честь довести до всеобщаго свѣдѣнія, что имъ открыты контора и складъ завода въ Москвѣ на Мясницкой, въ домѣ церкви св. Николая, противъ

Мясницкой больиицы.____________№ 7856 5

Складъ: Москва, Столешниковъ пер.

Малютина, № 19. III. № 7592 ІО

НЫЕ 1, 2 и 3 займы продаетъ БАНКИРСКІЙ ДОМЪ ГЕНРИХЪ БЛОККЪ,

ЮНЫЙ ИМПЕРАТОРЪ. Ромапъ - хроника

ХѴПІ в. Всеволода Соловьева. СПБ.

Изд. 2-е. Ц. 2 р., съ перес. 2 р. 50 к.

въ 1891

1892 „ 1893 „ 1894

Методъ бѣгло писать красивымъ почеркомъ въ 10 увок. за 1 руб

Подробное описаніе выс. за 10 к. п. м. С. Прушиискій, СПЬ., Казанская, 26.

Чудо-чудесъ ЛАЗЯЩАЯ ОБЕЗЬЯНА.

Металл. лазящая вверхъ и спускающаяся внизъ безъ всякаго завода и механизма. Высылается немедленно, можно и наложеннымъ. Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеній,Больш. Морская, 33. Каталогъ всѣхъ изобрѣтеній и подарковъ за 15 коп. марками.

ПРОДАЕТСЯ ВЕЗД-Ь

Гл. складъ: СПБ. Алѳксандр. площ., Москва, Никольская, д. Шереметева. Варшава, Новый свѣтъ, 37.________9

Бензоевое мыло лучше и дешевле заграничнаго.

Мыло „ВазелинѴ | хорошее, дешевое, практичное и полезное.

САМОУЧИТЕЛИ: для однорядной 1 р., для двухі-рядной 1 р., для трехг-рядной 75 к. Иллюстрированный прейсъ-курантъ безплатно 1/1 ПІІА ГГІІПІІѴП I I ілімнлтмя 1 ||“| ГЛАВНОЕ депо музыкальныхъ инструментовъ П пять, ЮЛІИ ГЕНРИХЪ ЦИММЕРМАНЪ

Нижеслѣдующія цифры доказываютъ. что

С. ПЕТЕРБУРГЪ,МОСКВА, РИГА. ЛУЧШІЕ ВЕЛОСИПЕДЫ

ПРОДАЕТСЯ ^ВЕЗДГЬХ

Правленіе ВЫСОЧАЙШЕ утвержденнаго

РЯЗАНСКАГО ТОВАРИЩЕСТВА

ТОВАРИЩЕСТВА ,,ГИГІЕІИ“ ві С.-ПетврбуріЬ.

издѣлія С.-Петербургскаго Товарищества Механическаго Производства Обуви встрѣчаютъ со стороны публики все большій и большій спросъ.

ГАРНИТУРА ■

БРИПІАНТЫ.ВЙМІМ

Тутъ вставлены превосходные искусственные брилліанты безъ фольги пли подкладки, которые крайне трудно отличить отъ настоящихъ. Все изъ золота 56-й пробы.

№ 401. Браслетъ. 19 р. 75к.г2 за 37 р. 85 к.

№ 306. Брошка. 10 р. 85 к.; 2 за 19 р. 85 к. №356. Серьги. Пара 13р.б0к.;2пары25р.00к БАЗАРЪ МАРОКЪ не^сзс"7рТ* го^зі.

КАКЪ ХРУСТАЛЬ

благодаря своимъ отличнымъ качествамъ, пріобрѣло большую извѣстность.

Высокое содержаніе глицерина, экономія вслѣдствіе обилія пѣны, нѣжный за-

( амое нѣжное глицериновое мыло, ПРОЗРАЧНОЕ

•оихеі'иеѳо •гв.тлпі чіВаі5зяаЕ?\і й?1і

• у ага л і я

-віэіМп яідіии гхавгѳж

'II ^ив!АА ’^п ’Я ^иП^лѳЯ ’ІАІ ’^е ѴЧЧиеу

•оЭ а? НДНѴИАѴІАІ на

Г^^СПЕГЕРБУ РГЬ ДЕМИДОВЪ ПЕР.1 шиштавд

ПРОДАСТСЯ ВЕЗДЬ ~^|

рратъ герцога, Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

И чѣмъ больше думалъ Минихъ, тѣмъ больше убѣждался, что мысли его справедливы и что судьба безжалостно несправедлива къ нему.

Положимъ, онъ самъ былъ обязанъ герцогу Бирону всѣмъ. Такъ считалъ самъ герцогъ... Но Минихъ, въ душѣ, разумѣется, не могъ согласиться съ этимъ.

Бирона и въ поминѣ еще не было, когда Минихъ служилъ уже императору Петру, а затѣмъ, по воцареніи Анны Іоанновны, не герцогъ Биронъ, а онъ, Минихъ, повелъ русскія войска въ Польшу, взялъ Данцигъ и припудилъ поляковъ избрать, въ угоду Россіи, Августа III королемъ.

Онъ же, Минихъ, на слѣдующій годъ воевалъ противъ татаръ въ Крыму, потомъ съ турками, взялъ Очаковъ и Яссы, и выгналъ Молдавскаго господаря изъ его владѣній.

Миниху сильно хотѣлось тогда стать самому господаремъ Молдавскимъ. Вѣдь, могъ же Биронъ получить герцогскую корону Курляндіи!.. Но это не удалось ему. Онъ желалъ помириться на титулѣ герцога Украинскаго, на что будто бы императрица отвѣчала:

„Что-жъ, онъ скроменъ! Чего-жъ онъ не проситъ титула великаго князя Московскаго?.. “

Биронъ, за то, что Минихъ вѣчно соблюдалъ его интересы и дѣйствовалъ исключительно въ его пользу, не тормозилъ только наградъ, слѣдующихъ Миниху за его дѣятельность. Вотъ и все.

Но развѣ это были тѣ награды, о которыхъ мечталъ Минихъ?.. Развѣ онѣ удовлетворяли его, когда Биронъ носилъ герцогскую корону при томъ Дворѣ, гдѣ Минихъ былъ только генералъ-фельдмаршаломъ?..

А между тѣмъ, Минихъ зналъ себѣ цѣну и сознавалъ свои силы.

Этотъ проектъ о картузахъ, лежавшій на столѣ передъ Минихомъ, каждый разъ, какъ онъ взглядывалъ на него, раздражалъ его еще больше и дѣйствовалъ на него какъ масло, подливаемое въ огонь...

И все мрачнѣе и мрачнѣе становился Минихъ, сидя на своемъ креслѣ у стола, заложивъ нога-на-ногу и крѣпко стискивая руки, такъ что по временамъ хрустѣли суставы его длинныхъ, красивыхъ пальцевъ.

Вдругъ въ дверяхъ появился лакей съ маленькимъ подносомъ въ рукахъ, на которомъ обыкновенно подавались письма.

Лакей, какъ бы въ свое оправданіе тому, что вошелъ съ письмомъ въ то время, когда старый графъ былъ занятъ, пояснилъ, что письмо это было отдано съ приказаніемъ немедленно передать его, такъ какъ опо очень нужное и спѣшное.

— Отъ кого? спросилъ Мипихъ, взявъ письмо съ подноса.

— Объ этомъ не сказали, отвѣчалъ лакей.—Принесъ его человѣкъ въ дворцовой ливреѣ...

— Въ дворцовой ливреѣ? удивился Минихъ, и, отпустивъ лакея, поглядѣлъ на адресъ и печать письма.

Адресъ былъ написанъ совершенно незнакомой ему рукою, но титулъ, имя и отчество его были прописаны вѣрно. На печати, которая, видимо, была сдѣлана камнемъ, вырѣзаннымъ на кольцѣ, были изображены мечъ и жезлъ.

Минихъ мелькомъ постарался вспомнить, у кого былъ такой гербъ, но, насколько память оставалась вѣрна ему, такого герба ни у кого не было.

Й онъ осторожно распечаталъ и развернулъ письмо... II, развернувъ его, удивленно раскрылъ глаза.

Это былъ пустой листъ бумаги безъ малѣйшихъ признаковъ какихъ-нибудь начертаній.

Что это: глупая, неумѣстная шутка, или ошибка?

Минихъ посмотрѣлъ бумагу на свѣтъ, подошелъ къ окну. Бумага была толстая, синяя, почти не пропускавшая свѣтовыхъ лучей. И когда онъ подошелъ къ окну, онъ вдругъ замѣтилъ, что на листѣ выступаютъ слабые признаки какихъ-то буквъ. Онъ понялъ, что письмо написано такъ-называемыми симпатическими чернилами, которыя выступаютъ только черезъ нѣсколько времени при дѣйствіи на нихъ солнечныхъ лучей. Онъ повернулъ листокъ къ свѣту. Буквы стали, дѣйствительно, вырисовываться яснѣе и яснѣе, и, наконецъ, стали вполнѣ удобочитаемы.

„Пора начинать, писалъ анонимный корреспондентъ.—Пора сдѣлать, наконецъ, то, чего желаютъ всѣ, и только нужно, чтобы кто-нибудь произнесъ слово и приступилъ къ дѣлу, которому всѣ сочувствуютъ въ душѣ и къ которому боятся приступить, потому что нѣтъ у нихъ руководителя и человѣка, который бы сказалъ: идите за мной!

„Побѣдитель Полыни, татаръ и турокъ, герой Ста-вучаиъ, взявшій Хотинъ и Яссы и получившій въ награду за это должность приспѣшника курляндскаго выходца, долженъ обладать достаточной смѣлостью, чтобы сказать эти два слова: идите за мной!

„Ту, отъ имени которой онъ можетъ дѣйствовать, онъ узнаетъ по кольцу, которое будетъ у ней на среднемъ пальцѣ и на черномъ камнѣ котораго будутъ вырѣзаны жезлъ и мечъ печати этого письма*¹.

Когда Минихъ дочиталъ письмо, руки его дрожали, и словно чѣмъ-то холоднымъ обдало его.

Въ болѣе удобный моментъ не могло къ нему придти это письмо, живо и точно отвѣтившее его мыслямъ, мучившимъ его и прежде того, но никогда съ такою силою, какъ сегодня утромъ.

Но онъ былъ слишкомъ старъ и остороженъ, чтобы сразу повѣрить какому-то анониму.

Первое, что ему пришло въ голову, что это ловушка, что, очень можетъ быть, желаютъ испытать и извѣдать образъ его мыслей.

Ему нужно было рѣшить сейчасъ же: не показать-ли это письмо немедленно герцогу-регенту? Но его житейскій опытъ и знаніе людей подсказали ему, что во всякомъ случаѣ это будетъ безразсудство; если онъ покажетъ это письмо — у герцога непремѣнно явится мысль, что хотя самъ Минихъ и преданъ ему, но зато другіе считаютъ его, этого Миниха, удобнымъ центромъ для сосредоточенія своей вражды. И этого достаточно, чтобы довѣріе герцога къ Миниху было окончательно потеряно. А между тѣмъ, если это ловушка, то письмо показать необходимо.

И кто это „та“, отъ имени которой онъ можетъ дѣйствовать? Цесаревна-ли Елисавета Петровна, Анна Леопольдовна, или это просто мистификація, нѣчто въ родѣ маскараднаго фанта?

Долго стоялъ Минихъ, какъ былъ, у окна, опустивъ руку съ открытымъ письмомъ, стараясь вникнуть въ каждую мелочь и обдумать ее, чтобы разобрать это дѣло. И по мѣрѣ того, какъ онъ разбиралъ, онъ все болѣе и болѣе убѣждался, что это не что иное, какъ ловушка, которую немедленно нужно разбить тѣмъ, что отправиться съ письмомъ къ герцогу Бирону. Онъ позвонилъ и, не выпуская письма изъ рукъ, велѣлъ скорѣе закладывать себѣ карету, чтобы ѣхать къ Бирону.

Онъ раскрылъ одинъ изъ ящиковъ бюро, поспѣшно кинулъ туда, не глядя, письмо, заперъ ящикъ, стара-тельпо повернувъ два раза ключъ, и пошелъ одѣваться.

Военный, привыкшій къ походной жизни человѣкъ, Минихъ весь свой домъ держалъ на военную ногу и зналъ, что карета его будетъ готова черезъ десять минутъ и самъ онъ будетъ одѣтъ къ этому времени.

И, дѣйствительно, когда онъ черезъ десять минутъ вышелъ совсѣмъ готовый въ мундирѣ къ себѣ въ кабинетъ, отперъ ящикъ бюро и досталъ письмо, явился лакей доложить, что карета готова.

Минихъ, прежде чѣмъ спрятать письмо въ карманъ, хотѣлъ просмотрѣть его еще разъ, по вмѣсто этого письма былъ опять совершенно пустой листъ бумаги.

Въ первую минуту онъ изумился, перевернулъ этотъ листъ, чтобъ убѣдиться, что не ошибся, что взялъ именно то письмо, которое было нужно.

Адресъ и печать были тѣ же самые: онъ не ошибся.

Письмо было написано тѣмъ сортомъ симпатическихъ чернилъ, которыя выступаютъ на свѣту и если не закрѣпить, обливъ рукопись извѣстнымъ растворомъ, исчезаютъ почти такъ же скоро, какъ выступили, и исчезаютъ уже навсегда.

Это обстоятельство снова перемѣнило весь строй мыслей Миниха.

Онъ опять долго, такъ же какъ у окна, стоялъ съ загадочнымъ письмомъ у своего стола, затѣмъ разорвалъ письмо на мелкіе клочки, бросилъ его въ каминъ и, подождавъ пока сгорѣлъ послѣдній клочокъ, вышелъ въ прихожую, надѣлъ плащъ, велѣлъ подавать карету и, сѣвъ въ нее, приказалъ ѣхать кучеру не. въ Лѣтній дворецъ, гдѣ жилъ герцогъ и гдѣ стояло еще тѣло почившей государыни, а въ Зимній, гдѣ была принцесса Анна Леопольдовна со своимъ сыномъ Іоанномъ, императоромъ Всероссійскимъ.

Принцесса Анна Леопольдовна, послѣ разговора своего съ поразившимъ ее своею проницательностью продавцемъ амулетовъ, въ гардеробной, пришла къ себѣ въ уборную сильно взволнованная и, какъ бы совершенно забывшись, отдалась въ руки своихъ камеръюнгферъ, которыя принялись хлопотать возлѣ нея.

Юліана сѣла у туалета и, понимая причину волненія принцессы, видимо, старалась понять: радостно это волненіе или нѣтъ?

Странный гадальщикъ говорилъ такъ ясно о графѣ Линарѣ, съ которымъ такъ грубо была разлучена Анна Леопольдовна, и эти воспоминанія прошлаго могли разбудить въ принцессѣ давно улегшуюся, какъ казалось Юліанѣ, горечь этой разлуки.

Но опъ говорилъ также, что она можетъ увидѣться съ нимъ вновь, и эта надежда на будущее могла явиться настолько радостною, что заслонитъ собою горечь воспоминанія прошлаго.

И Юліана старалась ио выраженію лица Анны Леопольдовны распознать, о чемъ она думаетъ, радуется или печалится и вѣритъ-ли предсказанію продавца амулетовъ или нѣтъ?..

По напрасно она всматривалась въ такъ давно изученное ею и такъ хорошо ей извѣстное лицо принцессы.

Оно казалось совершенно холоднымъ, неподвижнымъ; видимо, Анна Леопольдовна была совершенно безучастна къ окружавшему и далеко-далеко унеслась своими мыслями. Она сидѣла, облокотившись на ручку кресла, и смотрѣла кудо-то въ сторону, мимо зеркала, машинально подчинившись одѣвавшимъ ее камеръ-юнгферамъ.

И только когда сложная прическа ея была совсѣмъ уже готова, она вдругъ замѣтила, что ей слишкомъ крѣпко затянули волосы, и велѣла перечесать себя.

Туалетъ ея еще далеко не былъ оконченъ, когда пришли доложить, что пріѣхалъ фельдмаршалъ Минихъ.

Въ пріѣздѣ фельдмаршала не было ничего ни удивительнаго, ни необычайнаго.

По распоряженію регента онъ состоялъ, такъ сказать, при Аннѣ Леопольдовнѣ и собственно на его обязанности лежало пріѣзжать въ любой часъ во дворецъ, чтобы узнать новости относительно младенца-импера-тора и его родительницы.

Тутъ только, когда доложили о пріѣздѣ Миниха, Анна Леопольдовна замѣтила, что замѣшкалась со своимъ туалетомъ и стала торопить своихъ камеръ юнгферъ.

Наконецъ, одѣвшись кое-какъ (впрочемъ, она всегда кое-какъ одѣвалась), она вышла къ ожидавшему ее Миниху. Онъ былъ въ розовой маленькой гостиной. Она вышла къ нему одна.

И это свиданіе ихъ, и весь послѣдующій разговоръ происходили у нихъ съ-глазу-на-глазъ.

Минихъ, когда она вышла къ нему, поглядѣвъ ей въ лицо, поразившее его блѣдностью и блескомъ совершенно особенныхъ глазъ, чуть подернутыхъ влагою, спросилъ о ея здоровьи.

— Нѣтъ... такъ... ничего, отвѣтила она.—Я совсѣмъ здорова... Просто погода дѣйствуетъ на меня...

Минихъ подтвердилъ, что погода, дѣйствительно, отвратительная, совершенно забывъ, какъ только что передъ тѣмъ нравилась ему эта погода, когда хвалила ее Доротея.

Онъ справился о здоровьи его величества императора.

Анна Леопольдовна отвѣтила, что сынъ ея здоровъ. О принцѣ Антонѣ Минихъ не спросилъ.

Какъ только сѣла Анна Леопольдовна и сказала сѣсть и ему, Минихъ замѣтилъ на среднемъ пальцѣ ея руки кольцо съ чернымъ камнемъ и внимательно быстро глянулъ ей прямо въ глаза.

Когда онъ разсуждалъ о письмѣ, онъ думалъ, что если письмо не ловушка, то скорѣе всего оно идетъ отъ лица или, можетъ-быть, отъ сторонниковъ Елисаветы Петровны, цесаревны, па которую такая выходка была, вполнѣ похожа, потому что соотвѣтствовала ея живому, бойкому характеру.

Но тутъ, увидѣвъ кольцо на ея рукѣ, онъ вспомнилъ извѣстную ему сцену при перевозѣ младенца-импера-тора изъ Лѣтняго въ Зимній дворецъ, вспомнилъ обхожденіе Анны со слабодушнымъ мужемъ ея, и, взглянувъ на нее еще разъ, понялъ, что и Анна Леопольдовна можетъ быть способна на смѣлый шагъ.

Она сидѣла и, опустивъ голову, машинально въ это время вертѣла кольцо, которое было дано ей продавцомъ амулетовъ и которое она забыла снять, занятая совсѣмъ другими мыслями во время своего туалета.

И теперь, случайно начавъ вертѣть это кольцо, она обратила па него свое вниманіе и вспомнила относящіяся къ этому кольцу слова страннаго человѣка, который якобы былъ способенъ „заговорить ея тоску".

— Какъ вы переводите по-нѣмецки слово „заговоръ"? спросила она у Миниха.

Онъ удивленно поднялъ брови, еще внимательнѣе, еще пристальнѣе поглядѣлъ ей въ глаза, и раздѣльно и внятно, стараясь наблюсти за движеніемъ малѣйшаго ея мускула, отвѣтилъ:

Собственно она спрашивала вовсе не о томъ заговорѣ, о которомъ упомянулъ своимъ переводомъ Минихъ.

Ѵегйсікѵбгппо' означало заговоръ политическій—комплотъ, — а она думала о заклинаніи.

Ей только что въ гардеробной говорили, передавая кольцо съ чернымъ камнемъ, что возлѣ нея есть человѣкъ военный, храбрый, старый, разсудительный, и что если она хочетъ, чтобы онъ началъ дѣйствовать рѣшительно, она должна надѣть при разговорѣ съ нимъ это кольцо.

Минихъ былъ военный, старый, а храбрѣе и разсу-

дителыіѣе его Анна Леопольдовна не знала никого при Дворѣ. И вотъ онъ самъ, увидавъ на ея рукѣ кольцо, ясно намекаетъ своимъ словомъ Ѵегзсѣм'огинй на то, что онъ готовъ дѣйствовать рѣшительно.

Теперь ей вдругъ сталъ понятенъ этотъ продавецъ амулетовъ, такъ ясно разсказавшій ея прошлое.

Онъ, очевидно, былъ подосланъ самимъ Минихомъ, и це было ничего удивительнаго, что ему было извѣстно вслѣдствіе этого ея прошлое.

Не было тоже удивительно, что онъ говорилъ и о будущемъ, потому что, если Минихъ возьмется за это дѣло, есть полное основаніе ожидать, что удача будетъ на его сторонѣ, и тогда она, Анна Леопольдовна, станетъ госпожею не только въ этой обширной незнакомой, совсѣмъ незнакомой ей странѣ, которую называютъ Россіей и которая такъ широко расползлась по географической картѣ, но, главное, она станетъ госпожею самой себя и выйдетъ изъ-подъ чужой, ненавистной и гнетущей ее опеки, непозволяющей ей увидѣться съ любимымъ человѣкомъ.

Весьма понятно, что ей пришло въ голову, что Минихъ черезъ своего продавца амулетовъ далъ ей понять, что если она рѣшится дѣйствовать, то, въ случаѣ удачи, немедленно будетъ вызванъ польско-саксонскимъ посломъ красавецъ графъ Линаръ въ столицу русскаго государства.

Для Миниха, послѣ того, какъ онъ увидѣлъ кольцо на рукѣ Анны Леопольдовны и въ особенности послѣ того, какъ она произнесла такое рѣшительное слово, какъ заговоръ, не было уже сомнѣнія въ томъ, что письмо, полученное имъ сегодня, было написано или самой принцессой Анной Леопольдовной, или же, во всякомъ случаѣ,съ ея вѣдома.

Въ продолженіе всего разговора Анны Леопольдовны съ Минихомъ не было ни разу не только произнесено имя герцога-регента, но даже самое предпріятіе ихъ не было опредѣлено словами.

Минихъ не рѣшился спросить у принцессы: она-ли прислала ему письмо, а она, въ свою очередь, не спрашивала его: его-ли кольцо съ чернымъ камнемъ было у нея на рукѣ.

Имъ какъ будто достаточно было того, что они знаютъ одинъ про другого, что каждый думаетъ, имѣли внѣшнее выраженіе согласія этихъ думъ, закрѣпленное произнесеннымъ принцессой словомъ „заговоръ¹¹, которое Минихъ перевелъ на нѣмецкій языкъ словомъ ѴегйсЬ\ѵбгиіщ...

Несмотря на то, что они сидѣли одни въ розовой гостиной, они точно боялись, что сами стѣны подслушаютъ ихъ, и не хотѣли произносить вслухъ того, что думали.

— Итакъ, значитъ, рѣшено... говорилъ Минихъ, внимательно взглядывая на принцессу.

— Рѣшено дѣйствовать безотлагательно въ первый же удобный къ тому моментъ!..

Анна Леопольдовна чувствовала, что въ эти минуты рѣшается ея судьба, что эти минуты, которыя она переживаетъ теперь—самыя важныя въ ея жизни, могущія имѣть рѣшающее значеніе на всю ея будущность.

И какою свѣтлою казалась эта будущность, сколько радостей обѣщала она, если удастся то, что затѣваютъ они съ Минихомъ!

Между ними не было договорено, что она станетъ во главѣ правленія, но, во-первыхъ, это разумѣлось само собою, а, во-вторыхъ, этотъ продавецъ амулетовъ, который, она была увѣрена, явился подосланнымъ Минихомъ, говорилъ ей ясно, что власть будетъ въ ея рукахъ. Она хотѣла этой власти. Не для того, чтобы властвовать,—нѣтъ! Она готова была уступить всѣ свои права фактически Миниху, если онъ потребуетъ этого, и оставить за собою одно только право свободы,—свободы, которая такъ нужна была ей и которой опа никогда еще пе пользовалась въ жизни...

А вдругъ все это окажется мечтою, невыполнимою, сказочною, которая разобьется при первой же попыткѣ перевести ее въ дѣйствительность, и герцогъ выйдетъ побѣдителемъ, какъ выходилъ онъ до сихъ поръ побѣдителемъ изъ всякихъ затрудненій!..

Она закрыла лицо руками и крѣпко прижала ладони къ нему. И изъ-за этихъ прижатыхъ ладоней вдругъ произнесла:

— А знаете, графъ... Нѣтъ, лучше не надо!.. Я боюсь...

Она отняла руки и взглянула на Миниха, чтобы посмотрѣть, какое у него было выраженіе, чтобы узнать его отвѣтъ по этому выраженію, такъ какъ онъ молчалъ и, видимо, не хотѣлъ отвѣчать словами.

Лицо Миниха было совершенно спокойно и свѣтилось его симпатичной, въ былое время столькимъ женщинамъ правившейся улыбкой.

— То-есть, чего же вы боитесь, ваше высочество? Вѣдь, мы, кажется, ни о чемъ страшномъ и не говорили...

— Какъ пе говорили! Вы мнѣ сказали: тыиено, а рѣшиться на это...

— Мало-ли на что можно рѣшиться, ваше высочество!.. Впрочемъ, я ни о какомъ серьезномъ рѣшеніи не говорилъ... просто такъ, поболтали мы съ вами, право, я не помню о чемъ... Простите, если я напугалъ васъ чѣмъ-нибудь!..

Но, говоря это, онъ зналъ отлично, что пугаетъ ее теперь именно этими своими словами.

И Анна Леопольдовна, дѣйствительно, испугалась, испугалась того, что надежды ея рухнули, и что нѣтъ и не будетъ просвѣта въ томъ положеніи, въ которомъ она находилась подъ гнетомъ герцога-регента.

— Нѣтъ, не правда! подхватила она.— Слышите-ли, графъ, не правда!.. Вы говорили, да!.. И вы знаете о чемъ... Я согласна... Это надо, надо!.. Необходимо сдѣлать во что бы то ни стало... какого бы это риска ни стоило!..

— Минихъ никогда не рискуетъ! перебилъ Минихъ серьезно и увѣренно. — Если я возьмусь за какое-пи-будь дѣло, то это будетъ дѣломъ вѣрнымъ, и я доведу его до конца во что бы то пи стало!..

— Доведете, да?.. Тѣмъ лучше. А я помолюсь за васъ и буду надѣяться.

И она дотронулась рукою до руки Миниха, которую онъ держалъ на колѣняхъ.

— Восьмого, сказалъ онъ, — мой сынъ дежурный во дворцѣ, и восьмого я обѣдаю у герцога...

Анна Леопольдовна опять, когда дѣло дошло до назначенія срока, видимо, снова смутилась и протянула:

— Отчего же мнѣ не обѣдать у его свѣтлости восьмого числа?., усмѣхнулся Минихъ и показалъ поклономъ, что проситъ, чтобы принцесса отпустила его.

Когда уѣхалъ Минихъ, Анна Леопольдовна долго не могла найти себѣ мѣста. Напрасно она хотѣла приняться за работу съ Юліаной; напрасно ходила въ комнату къ малюткѣ-сыну; напрасно бралась за книгу— книга, просто валилась у нея изъ рукъ. Въ комнатѣ сына ей не сидѣлось...

Но, несмотря на это ея безпокойство, лицо ея какъ-то особенно свѣтилось въ этотъ день внутреннимъ, скрытымъ довольствомъ, и глаза блестѣли незнакомымъ для ея окружающихъ лукавствомъ.

Щеки ея разгорѣлись слегка, и она все время была не въ примѣръ передъ прежнимъ суетлива и разговорчива.

Даже когда ея мужъ, заикаясь, сталъ приставать къ ней, серьезно нахмуривъ брови, о томъ, что: „Гер... гер... герцогъ его оби... би...“

Она сама, понявъ, что онъ хочетъ сказать, добавила: — Обижаетъ?..

Юліана нѣсколько разъ приглядывалась къ ней, какъ бы безъ словъ говоря:

А мамка сообщила свои наблюденія въ дѣвичьей, что этотъ свѣдущій человѣкъ, который разговаривалъ съ принцессой, дѣйствительно свѣдущій, потому что, видимо, помогъ.

Князь Борисъ, не на шутку принявшійся за дѣло, не пожелалъ упустить ни малѣйшаго случая, который могъ бы принести ему пользу.

Найдя отцовскія деньги, онъ сталъ внимательнѣе относиться ко всему, что осталось въ старомъ домѣ его отца, и вспомнивъ про бюро, которое ломали, когда пришли арестовывать его, онъ опять ночью пробрался съ Даниловымъ въ домъ и, не стѣсняясь, со свѣчей распоряжался тамъ такъ, что снова сосѣди въ щели оконъ стараго дома видѣли свѣтъ и, объятые суевѣрнымъ страхомъ, крестились и засовывали головы подъ подушки.

Чарыковъ-Ордынскій вытащилъ изъ бюро всѣ остававшіяся тамъ бумаги и перенесъ ихъ въ тайникъ.

— Нѣтъ, какова шельма! говорилъ Даниловъ, вспомнивъ про Иволгина при видѣ бюро.— Какъ же, кня-зинька, такъ его и повели?

Онъ все еще пе могъ опомниться послѣ разсказа князя, когда тотъ вернулся изъ дворца, о томъ, какъ Иволгинъ, очевидно, хотѣлъ его выдать и кричалъ на улицѣ солдатамъ, чтобы опи схватили Чарыкова.

Въ первую минуту, когда князь Борисъ услыхалъ тогда этотъ крикъ Иволгина, онъ, кажется, первый разъ въ жизни испугался.

Дѣйствительно, положеніе было очень опасное.

Какъ онъ тогда остался на мѣстѣ, не двинулся и не шелохнулся—онъ и самъ пе зналъ, но, конечно, бросься онъ бѣжать, за нимъ бы погнались, и все бы пропало.

Его хладнокровіе, то хладнокровіе, которое люди считали въ немъ безпечностью, спасло его.

И онъ видѣлъ, какъ солдаты зажали Иволгину ротъ.

— А, ну его! отвѣтилъ онъ Данилову, и принялся разбирать бумаги.

Въ этихъ бумагахъ князь Борисъ сразу наткнулся па интересную для себя вещь.

Это была маленькая записочка, на которой было написано рукою его отца, что такого-то мѣсяца, числа и года взято у барона Андрея Ивановича Остермана наличными деньгами пятьдесятъ цѣлковыхъ.

Князь Борисъ сейчасъ же сообразилъ, что это былъ тотъ самый баронъ Остерманъ, который впослѣдствіи получилъ графское достоинство и былъ теперь сильнымъ человѣкомъ, занимая должность канцлера.

Опъ зналъ о графѣ Остерманѣ очень многое теперь но разсказу Наташи и въ особенности по тому, что говорилъ Иволгинъ въ первые дни пребыванія своего въ тайникѣ.

Остерманъ, умѣвшій удержаться въ продолженіе столькихъ лѣтъ при дворѣ въ то время, какъ многіе не только впадали въ немилость, но даже бывали сосланы и казнены, былъ хитрый, осмотрительный старикъ, который умѣлъ вести не только дѣла государственныя, ио и собственныя.

Онъ былъ спокоенъ за себя, этотъ старикъ, знавшій всегда обо всемъ, что дѣлалось за границей, въ Россіи, въ Петербургѣ, а главное—во дворцѣ, хотя рѣдко самъ выходилъ изъ дома, сидѣлъ больной въ своихъ креслахъ, и выдавалъ себя чуть-ли не за умирающаго.

При малѣйшемъ усложненіи дворцовыхъ обстоятельствъ, онъ немедленно садился въ свои кресла, на которыхъ носили его.

Зналъ же онъ о томъ, что дѣлается, черезъ людей, приходившихъ къ нему съ задняго крыльца, и у пего въ кабинетѣ имѣлась маленькая дверь, куда входили и выходили его глаза и уши, посредствомъ которыхъ онъ видѣлъ и слышалъ все, что дѣлалось въ столицѣ.

Герцогъ зналъ объ этомъ, и среди шпіоновъ Остермана были шпіоны бироновскіе, и въ числѣ ихъ хаживалъ и Иволгинъ къ Остерману, разумѣется, скрывая отъ него, что находится на службѣ у герцога.

Но никогда графъ Остерманъ ни однимъ словомъ не проговорился, и никоимъ образомъ нельзя было замѣтить желанія интриговать противъ герцога; напротивъ, онъ всегда передъ Иволгинымъ былъ самымъ ярымъ сторонникомъ Бирона.

Для шпіоновъ у Остермана существовалъ особый условной знакъ для пропуска, который былъ извѣстенъ теперь князю Борису отъ Иволгина.

Чарыковъ-Ордынскій рѣшилъ уже, что необходимо вернуть Остерману его пятьдесятъ цѣлковыхъ, и сомнѣвался только, какъ это сдѣлать.

Войти-ли къ Остерману черезъ маленькую дверь, воспользовавшись извѣстнымъ ему черезъ Иволгина знакомъ, или...

„Конечно, лучше прямо явиться“, рѣшилъ князь Борисъ и велѣлъ на завтра похлопотать Данилову о наемной каретѣ, той самой, которую нанималъ опъ, когда ѣздили къ Наташѣ.

Па другой день, въ этой каретѣ, Чарыковъ-Ордынскій съ Даниловымъ, въ его ливреѣ, па козлахъ, подъѣхалъ къ дому графа Остермана.

Даниловъ такъ же энергично, смѣло и громко провозгласилъ имя князя Чарыкова-Ордынскаго въ сѣняхъ у Остермана, какъ сдѣлалъ это и въ Олуньев-скомъ домѣ.

II у Остермана побѣжали лакеи докладывать, услыхавъ звучное титулованное имя и увидавъ внушительный ростъ Данилова и его новую, съ иголочки, ливрею.

По все-таки здѣсь (Остерманъ былъ слишкомъ важнымъ лицомъ) не сразу впустили князя Бориса.

Къ Данилову вышелъ старый дворецкій, несмотря на то, что князь все сидѣлъ въ каретѣ, долго разспрашивалъ: какой это князь Чарыковъ-Ордынскій, да кто онъ и что онъ?

Даниловъ храбро отвѣчалъ, что его сіятельство изволили недавно лишь пріѣхать въ Петербургъ и имѣютъ до графа Ивана Андреевича настоятельное и личное дѣло.

Дворецкій, видимо, убѣдился и ушелъ, попросивъ подождать.

Черезъ нѣсколько времени онъ вернулся и объявилъ, что графъ проситъ пожаловать.

Князь Борисъ вылѣзъ изъ кареты, отдалъ свой плащъ на руки Данилову и сталъ подыматься ио лѣстницѣ вслѣдъ за дворецкимъ.

Домъ Остермана былъ большой, каменный, двухъэтажный, въ двѣнадцать оконъ по главному фасаду, на которомъ былъ сдѣланъ выступъ съ четырьмя большими круглыми окнами подъ высокою черепичною крышею. Изъ сѣней вела наверхъ широкая лѣстница въ два схода полукругомъ.

Подымаясь по этой лѣстницѣ, князь Борисъ невольно замѣтилъ, какая огромная была разница между щегольскимъ, чистенькимъ и уютнымъ домомъ, гдѣ жила его Наташа, и этими хоромами графа Остермана, запущенными и загрязненными до того, что Чарыковъ могъ поручиться, что въ тайникѣ у пего куда было чище.

И у Остермана была зала съ запыленными зеркалами и люстрой въ пыльномъ чехлѣ.

Дворецкій провелъ его черезъ эту залу, провелъ еще черезъ нѣсколько комнатъ, подошелъ къ затворенной двери и, растворивъ ее, пропустилъ князя Бориса.

Чарыковъ вошелъ въ большую, тускло освѣщенную, сквозь грязныя стекла оконъ, сумерками петербургскаго дня, комнату.

Въ первую минуту ему показалось, что въ ней нѣтъ никого. Передъ письменнымъ столомъ стояло покойное кресло съ откинутымъ теплымъ одѣяломъ у ногъ.

Видимо, Остерманъ только что сидѣлъ здѣсь и всталъ, и, вѣроятно, вышелъ.

У камина копошился грязненькій старичокъ, поправляя кочергою огонь.

Князь Борисъ посмотрѣлъ на него и сталъ ждать Остермана.

Князь Борисъ началъ сомнѣваться, пе слѣдуетъ-ли ему идти еще куда-нибудь, чтобы увидѣть Остермана, попробовалъ кашлянуть, но на его кашель никто не обратилъ вниманія.

Тогда онъ самъ обратился къ старику и спросилъ очень ласково, не знаетъ-ли онъ, выйдетъ къ нему графъ или нѣтъ?

— А вамъ какого графа нужно? спросилъ старичокъ, оставаясь попрежнему заниматься своимъ дѣломъ.

Ѣду я сквозь гарь лѣсную Въ полночь. Жаръ палитъ меня; Страхъ какой-то въ сердцѣ чую, Ясно слышу дрожь коня.

По пожарищу замѣтны Чудищъ огненныхъ черты,— Безобразны, злы, несмѣтны, Полны дикой красоты;

3-Заплетаются хвостами, Вдоль дымящихся корней, Вьются, щелкаютъ зубами, И трещатъ изъ дымныхъ пней

Пламя близко подступаетъ, Жаръ лицо мое палитъ, Умъ мутится, мысль блуждаетъ, Будто тлѣетъ и дымитъ!

5-Мнятся сказочныя были... Рѣчь идетъ о чудесахъ.. Ужъ не тризну-ль тутъ творили? Сожигали царскій прахъ?

Мнится: въ утренней прохладѣ, На кровати расписной,

Царь лежитъ въ большомъ нарядѣ, Стиснувъ мечъ своей рукой.

Очи мгла запечатлѣла, Исказила смерть черты; На полѣницахъ, вкругъ тѣла, Въ груды сложены щиты,

Шкуръ мохнатые ковры, Въ ночь зарѣзанные кони, Круторогіе туры, 9-

Гусли, бронзовыя била, И труба, что въ бой звала, И ладья, что съ нимъ ходила, И жена, что съ нимъ жила .

Слѣдъ дружинниковъ исчезъ.. Отъ могильника, все выше, Сталъ пылать дремучій лѣсъ;

Бьется красными волнами, Лижетъ тучи въ небесахъ, И царя, съ его дѣлами, Развѣваетъ въ дымъ и прахъ;

Движетъ ратью огневою Чудищъ въ обликахъ людскихъ, И въ погоню шлетъ за мглою, Безтѣлесныхъ чадъ своихъ!

Конь мой мчится, лѣсъ мелькаетъ, Жаръ сильнѣй, душнѣе гарь!

Слышу, слышу: окликаетъ, Нагоняетъ мертвый царь!

Онъ, какъ я, въ сѣдлѣ высокомъ, И на огненномъ конѣ, Близко чуется, подъ бокомъ, Жмется стременемъ ко мнѣ;

Говоритъ: «О, гость желанный, «Приходи, отбросивъ страхъ,

«Къ той странѣ обѣтованной, «Гдѣ журчатъ ручьи въ лугахъ,

«Гдѣ, познавъ любовь фіалки, «Ландышъ, что ни день, блѣднѣй, «Гдѣ красивыя русалки

«Гдѣ, подъ дымкой влаги синей, «Много звѣздъ морскихъ цвѣтетъ, «Лѣсъ коралловъ, бѣлъ какъ пней, «Отѣняя ихъ растетъ;

«Гдѣ подъ тихой глубиною «Даже солнца мощный ликъ, «Охлаждаемый волною, «Свѣтитъ скромно, невеликъ;

«Тамъ, поющимъ струйкамъ вторя, «Будешь ты, какъ струйка, пѣть, «И о жизни, полной горя, «Не захочешь пожалѣть!..

«О! повѣрь мнѣ, смерть прекрасна, «Смерть привѣтлива, нѣжна, «Только съ виду самовластна, «И костлява, и страшна...»

Шепчетъ царь еще мпѣ что-то .. Мчимся мы по жердняку;

Сгинулъ царь! Въ борьбѣ съ трясиной Сталъ пожаръ, и шлетъ за мной, Въ темень ночи воробьиной, Дымъ, какъ пламя огневой...

„Свѣжая рыба!“ Съ картины Отто Лингнера, грав. Кирызе.

різъ исторіи культуры, Очеркъ д-ра А. Елисѣева (со многими рисунками). (Продолженіе).

Одновременно съ устройствомъ того или другого рода жилища первобытный человѣкъ долженъ былъ позаботиться и объ изготовленіи одежды. Живя еще полужіівотною жизнью съ еле просыпавшимися принципами этики, человѣкъ иа самыхъ низшихъ степеняхъ культуры, разумѣется, еще очень мало заботился о прикрываніи своего тѣ.ла ради стыда, какъ то дѣлаютъ и въ настоящее время многіе дикари, ходящіе почти обнаженными и только изъ стыдливости прикрывающіе нѣкоторыя части тѣла. Не стыдъ, поэтому, а роковая необходимость заставила первобытнаго человѣка позаботиться объ одеждѣ, которая до извѣстной степени была необходима даже въ самыхъ жаркихъ странахъ.

Подобно тому, какъ для устройства крова, такъ и для изготовленія своихъ первичныхъ одеждъ, древній человѣкъ прибѣгнулъ къ листвѣ, корѣ іі другимъ растительнымъ матеріаламъ.

таемъ, что послѣ грѣхопаденія первые люди прикрыли свое нагое тѣло поясами и одеждами изъ листвы; къ этому матеріалу для изготовленія одежды и до сихъ поръ прибѣгаютъ нѣкоторые дикари. „Въ Индіи не только существуютъ „лпстоносителп“, говоритъ Тайлоръ, но на ежегодномъ празднествѣ въ Мадрасѣ вся часть населенія, принадлежащая къ низшей кастѣ, сбрасываетъ съ себя обычную одежду и одѣваетъ передники изъ вѣтвей съ листьями/. Юбки и ііе-рсдиикіГіізъ этихъ послѣ. ди ихъсохрани ются и въ Африкѣ и Полинезіи среди самыхъ некультурныхъ племенъ.

Рядомъ съ листьями кора деревъ давала еще лучшій матеріалъ для одежды первобытнаго человѣка. Снимая покровы съ дерева, человѣкъ прямо надѣвалъ ихъ на свое собственное тѣло; снятая въ видѣ болѣе или менѣе длинной трубки, древесная кора размачивалась, разбивалась до-мягка каменными орудіями пли просто камнями, снабжалась боковыми отверстіями для рукъ и превраща-

птичьихъ шкуръ, преимущественно Топорковыхъ (до 40 штукъ), сшита жилами морскихъ животныхъ и украшена узкими полосками красной матеріи, носиками Говорковъ и отдѣльными перышками, нашитыми въ разныхъ мѣстахъ.

томъ одѣянія изъ листьевъ и коры, разумѣется, оказывались недостаточными, и человѣкъ поневолѣ долженъ былъ прибѣгать къ болѣе теплоемкому матеріалу; таковымъ, естественно, ранѣе всего представлялись шкуры животныхъ и отчасти птицъ, охота на которыхъ началась въ первые же вѣка существованія па землѣ. Снять шкуру съ животнаго и прямо одѣть на самого себя, это такъ же просто и естественно, какъ прикрытіе широкимъ листомъ или кускомъ коры. Вначалѣ человѣкъ, разумѣется, не только не прибѣгалъ къ какому-нибудь способу выдѣлки шкуры, но употреблялъ ее цѣликомъ въ естественномъ видѣ, чаще всего въ распластанномъ, въ видѣ накидки или плаща. Черкесскія бурки и наши ротонды и шинели имѣютъ своимъ первообразомъ простыя шкуры, наброшенныя на плечи первобытныхъ дикарей. Изображеніе Геркулеса, представляемаго нерѣдко съ львиною шкурою, можетъ служить прекраснымъ образцомъ того способа употребленія шкуръ, къ какому прибѣгалъ первобытный человѣкъ.

Къ числу первичнаго матеріала, который употреблялъ древній человѣкъ для изготовленія своихъ одеждъ, разумѣется, надо отнести также шкурки птицъ, пхъ перья, пузыри рыбъ, тростникъ и древесину нѣкоторыхъ богатыхъ лубомъ деревъ. Изъ шкурокъ птицъ на Сѣверѣ до настоящаго времени дѣлаются цѣлыя одѣянія (рис. 8), большія маховыя перья идутъ не только на украшеніе воинственныхъ индѣйцевъ, по и па приготовленіе поясовъ. Пузыри и кожа рыбъ рано были примѣнены къ одеждѣ человѣкомъ, обитавшимъ на Сѣверѣ, который въ этомъ матеріалѣ нашелъ родъ непромокаемой матеріи, защищавшей его тѣло отъ вліянія непогодъ (рис. 9).

Въ своемъ первобытномъ видѣ всякая одежда мало могла служить для той конечной цѣли, къ которой инстинктивно стремился человѣкъ, т. е. для созданія, такъ сказать, собственнаго климата, независимаго отъ внѣшнихъ климатическихъ невзгодъ. Хорошо выстроенное жилье и подходящая вполнѣ одежда для современнаго человѣка создаютъ именно то, что можно назвать личнымъ климатомъ, т. е. среду, въ которой онъ можетъ легко существовать, не подвергаясь вліянію климатическихъ перемѣнъ; подходящее къ этимъ условіямъ жилье, разумѣется, устроить гораздо легче, чѣмъ создать вполнѣ соотвѣтственную одежду, которая для тѣла представляетъ своего рода переносное жилье; этой задачи не разрѣшилъ еще достаточно совершенно даже со-времениый человѣкъ, страдающій болѣе отъ недоста г-ковъ одежды, чѣмъ жилья; древній человѣкъ могъ только стремиться къ этому инстинктивно, достигая постепенно нѣкоторыхъ усовершенствованій въ своем ъ одѣяніи. Обмазываніе всего тѣла глиною, жиромъ и нѣкоторыми красящими веществами можетъ быть до извѣстной степени отнесено также къ заботамъ о прикрытіи обнаженнаго человѣческаго тѣла отъ внѣшнихъ невзгодъ. До сихъ поръ еще многіе дикари Африки и Полинезіи вымазываютъ свое тѣло грязью и жиромъ въ защиту отъ насѣкомыхъ и непосредственнаго вліянія солнечныхъ лучей; Туареги Сахары красятъ свои лица въ желтую и синюю краску съ той же самой цѣлью.

Одѣянія изъ коры, шкуръ, луба и тростника скоро подверглись извѣстному усовершенствованію. Куски коры, при помощи примитивныхъ пріемовъ, начали превращаться въ родъ растительнаго войлока, подобнаго той „тапѣ“, которую и до сихъ поръ получаютъ въ Полинезіи простымъ разбиваніемъ волокна п изъ которой туземцы умѣютъ приготовлять довольно порядочныя одѣянія (рис. 10). Лубъ, стебли растеній и, особенно, тростникъ не долго употреблялись въ естественномъ видѣ, потому что люди научились довольно рано простому искусству плетенія изъ нихъ цыновокъ пли рогожъ, оказавшихся уже довольно подходящимъ матеріаломъ для одежды (рпс. 11). Рогожи, можно сказать, служили первообразомъ всѣхъ тканей, которыя впослѣдствіи началъ приготовлять человѣкъ; изъ нихъ были приготовлены п первыя болѣе пли менѣе совершенныя одѣянія. До сихъ поръ еще обитатели острововъ Южнаго океана дѣлаютъ платья изъ плетеной травы, тогда какъ ціівилпзо-ванный міръ пользуется шляпами, сплетенными изъ стружекъ п соломы.

Еще дальше ушло впередъ приготовленіе одѣяній изъ шкуръ, особенно съ тѣхъ поръ, когда человѣкъ научился обрабатывать нхъ. Хотя искусство дубленія кожи развилось гораздо позднѣе, тѣмъ не менѣе даже первобытные дикари обдѣлывали звѣриныя шкуры при помощи различныхъ процессовъ въ родѣ растиранія ихъ жиромъ или костнымъ мозгомъ, копченія, вымачиванія и разминанія руками при помощи особыхъ скребковъ; даже человѣкъ каменнаго вѣка умѣлъ снимать волосъ и мездру и приготовлять родъ замши, изъ которой легко было дѣлать различныя одѣянія.

Такая одежда, приготовленная изъ какого угодно прочнаго матеріала, была далеко не совершенна, пока человѣкъ не научился шитью. Идея этого послѣдняго могла придти и сама по себѣ изъ желанія скрѣпить расходящіеся концы одѣяній, а также изъ наблюденій надъ нѣкоторыми гнѣздами птицъ, примѣняющихъ родъ шитья. Острые шипы н иглы растеній, тонкія кости животныхъ и рыбъ, а также тонкія пластинки кремней первое время служили вмѣсто булавокъ для прикрѣ-

Рис. 10. Плащъ жителей Полинезіи, изъ древесной матеріи «тапа», сдѣланной изъ луба коры Вгоиззопеііа раругііега и имѣющей видъ тонкаго войлока съ набивными узорами. Фотогр. К. К. Гильзенъ, грав. Пястушкевичъ.

плепія краевъ одеждъ. Отсюда уже недалеко было и до открытія замѣнить этотъ родъ булавокъ одною нитью, продѣтою черезъ отверстія, сдѣланныя этими послѣдними по краямъ первобытной ткани.

Первымъ матеріаломъ для изготовленія нитей послужили крѣпкіе стебли и усы нѣкоторыхъ растеній, мочала тростника и жилы животныхъ, дававшія самую крѣпкую нитку. Первобытное шитье, разумѣется, производилось па подобіе того, какъ н понынѣ сапожники употребляютъ свою дратву: игла дѣлаетъ только отверстіе, черезъ которое проводится нитка безъ помощи самой иглы; изобрѣтеніе настоящей иглы съ отверстіемъ уже знаменовало довольно значительную степень культуры, хотя находки костяныхъ иглъ съ ушками показываютъ, что еще во времена мамонта человѣкъ умѣлъ настоящимъ образомъ шить и вышивать мягкія кожи и грубыя ткани, если таковыя въ этомъ періодѣ, были уже изобрѣтены.

Еще болѣе важнымъ шагомъ въ исторіи одѣяній человѣческаго рода было изобрѣтеніе ткани. Хотя эта послѣдняя и представляетъ своего рода рогожу или цыновку, тѣмъ пе менѣе приготовленіе ея стало возможно лишь послѣ того, какъ древній человѣкъ научился сучить бпчевку и приготовлять настоящую нить. Матеріаломъ для этой послѣдней послужили не только мочала, но и растительный пухъ, въ родѣ пакли пли хлопка, открытіе которыхъ могло быть сдѣлано совершенно случайно. Сученіе нитки при помощи однѣхъ рукъ рано было замѣнено употребленіемъ веретена, форма котораго не измѣнилась и до настоящаго времени. Мы знаемъ изъ раскопокъ, что, даже во времена каменнаго вѣка, люди уже были знакомы съ веретеномъ, а слѣдовательно и съ умѣньемъ сучить нитки.

Отъ искусства приготовленія этой послѣдней до превращенія ея въ ткань, разумѣется, еще очень далеко, но, безъ сомнѣнія, процессъ плетенія цыновокъ натолкнулъ первобытнаго человѣка и на идею плетенія рогожи изъ нитки. Въ большинствѣ случаевъ невозможно сплести даже простой цыновки безъ употребленія рамъ. Натянувши на подобной рамѣ вмѣсто лыка нитки, человѣкъ могъ легко попытаться, сплести грубую ткань при помощи продергиванія поперечной нити, которою обвивалась основа. Примѣненіе челнока, поперечныхъ перекладинъ для приподниманія чередующихся ни гей основы, самодвижу-щагося челнока и тому подобныхъ приспособленій, съ теченіемъ времени, постепенно усовершенствовало ткацкій станокъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ улучшало н самое качество приготавливаемой па немъ матеріи. Постепенное улучшеніе ткацкаго станка, начиная съ самыхъ его простѣйшихъ формъ въ видѣ простой рамы, употребляемой и доселѣ нерѣдко на Востокѣ для выдѣлки ковровъ, можно прослѣдить и до настоящаго времени у различныхъ народовъ земного шара

Съ повышеніемъ стадіи культуры, люди научились примѣнять различный матеріалъ для приготовленія самыхъ разнообразныхъ тканей. .Іенъ, хлопокъ, шелкъ, такь-называемый новозеландскій ленъ и др. растительные продукты, дававшіе массу для приготовленія нитки, съ теченіемъ времени были дополнены шерстью, давшею еще болѣе прочный матеріалъ для выдѣлки тканей. Въ продолженіе долгаго культурнаго періода люди продолжали совершенствовать разные способы

Рис. 11. Японскій дождевой плащъ, сшитый изъ пальмовыхъ под-листниковъ, со шляпой изъ пальмовыхъ листьевъ, оплетенной камышемъ. Фотогр. К. К. Гильзенъ, грав. Пястушкевичъ.

изготовленія различныхъ матерій, но они мало увеличили самый матеріалъ, который до настоящаго времени пе обогатился пи однимъ новымъ продуктомъ, неизвѣстнымъ еще древнему человѣку.

Съ изобрѣтеніемъ искусства шитья и умѣнья выдѣлывать разнообразныя ткани, человѣкъ получилъ возможность изготовлять болѣе совершенныя одѣянія, которыя могли быть приспособлены къ полному прикрытію тѣхъ или другихъ частей тѣла. „Если бы мы не знали никакихъ другихъ костюмовъ, кромѣ носимыхъ нами, справедливо замѣчаетъ Тайлоръ,—то мы могли бы считать ихъ произведеніями чистой фантазіи въ гораздо большей степени, нежели они оказываются въ дѣй-

Сѣнокосъ ВЪ горахъ кантона Швицъ. Съ рисупка I. Скотти, бИВиКо-^и^^Руниверс"

Драма ВЪ воздухѣ. Съ карг. В. ГребхеГшъ, грав. Іерике.

изъ которыхъ каждый имѣетъ спеціальное назначеніе для прикрытія различныхъ частей нашего тѣла".

Изъ одеждъ, прикрывающихъ нѣкоторыя части тѣла, мы прежде всего укажемъ на различные пояса дикихъ народовъ, представленные въ значительномъ количествѣ во всѣхъ этнографическихъ музеяхъ, и въ томъ числѣ и въ нашемъ, принадлежащемъ Академіи Наукъ (рпс. 12). Дѣлаемые вначалѣ изъ листьевъ, изъ кусковъ коры и плетенокъ, клочковъ шерсти, позднѣе изъ другихъ,болѣе прочныхъ матеріаловъ, эти пояса представляютъ великое разнообразіе. Являясь у нѣкоторыхъ народовъ въ буквальномъ смыслѣ узкими поясами, сдѣланными болѣе для украшенія и ровно ничего не прикрывающими, они, у нѣкоторыхъ африканскихъ народовъ, превращаются въ подобіе кисточки или хвоста, прикрывающаго заднюю поверхность таза; гораздо чаще они принимаютъ видъ передника, представляющаго своего рода поясъ стыдливости. Сдѣланные изъ волосъ и тканей, эти пояса уже образуютъ родъ короткой юбки, закрывающей весь тазъ. Дальнѣйшее развитіе этого рода одеждъ, нерѣдко образованныхъ кускомъ ткани, обернутымъ вокругъ тѣла и поддерживаемымъ помощью пояса, уже даетъ настоящую юбку, удержавшуюся у многихъ народовъ въ качествѣ единственнаго одѣянія и ставшую существенною принадлежностью женскаго костюма. Юбка, подолъ которой, для удобства при ходьбѣ, прикрѣпленъ между ногами, составляетъ уже первообразъ восточныхъ шароваръ, которые, при постоянномъ обьуживапіи, превратились въ панталоны. Особое видоизмѣненіе этихъ послѣднихъ представляютъ кожаные штаны, носимые сѣверо-американскими индѣйцами, мѣховые панталоны эскимосовъ, образующіе одно цѣлое съ сапогами, и верхніе штаны, носимые китайцами, представляющіе родъ футляра для настоящихъ панталонъ. Этотъ родъ одежды, въ своемъ конечномъ видѣ, представляетъ одѣяніе, свойственное болѣе культурнымъ періодамъ, хотя многіе изъ древнихъ пародовъ, а въ томъ числѣ и сарматы,носили родъ широкихъ паи-талонъ.

Не менѣе, чѣмъ пояса, часты у современныхъ дикарей и различныя украшенія шеи, иногда принимающія также форму одеждъ. Состоя обыкновенно изъ раковинъ, бусъ, перьевъ, иногда костей животныхъ,этн колье нерѣдко превращаются въ родъ широкихъ нагрудниковъ и оплечій, чаще всего сдѣланныхъ изъ кожи и обдѣланныхъ раковинами, бляхами, бусами и разными другими украшеніями. Расширяясь еще -болѣе, эти нагрудники заходятъ на бока, съ плечъ спускаются на спину и, такимъ образомъ, мало - ио - ма.іу образуютъ родъ жилета, составляющаго гордость многихъ дикарей. Въ нерѣдкихъ случаяхъ эти одежды служатъ и своего рода панцирями, прикрывающими отъ ударовъ грудь, плечи и сипну. Наблюдая различныя промежуточныя формы развитія этого рода украшеній пли одеждъ, можно придти Рис. 14. Колошенская шерстяная накидка къ тому заключенію, и шляпа (Сѣв.-Зап. Америка).

что оиѣ служили, съ Фотогр. К. К. Гильзевъ, грав. Шлііпііеръ. одной стороны, перво

образомъ нашихъ современныхъ галстуковъ, также служащихъ болѣе для украшенія, чѣмъ для необходимости, а съ другой— настоящей одежды—жилета, который могъ, впрочемъ, произойти путемъ развитія и другихъ одеждъ. Мы не говоримъ, разумѣются, о различныхъ шейныхъ украшеніяхъ въ родѣ цѣпей, колье, брошекъ, которыя, въ своихъ первообразахъ, встрѣчаются у современныхъ дикарей.

Глядя па современныя дамскія шляпы, особенно блистающія разнообразіемъ формъ п матеріала, служащаго для пхъ украшенія, всякій посѣтитель этнографическаго музея можетъ уяснить себѣ, что въ этомъ отношеніи существуетъ полная аналогія съ головными уборами различныхъ дикарей, также употребляющихъ перья, цвѣты, разныя шпильки п другія, иногда самыя невозможныя, украшенія. При извѣстной долѣ остроумія можно произвести отъ головныхъ уборовъ дикарей всѣ самыя причудливыя произведенія моды. Мужскія шляпы всевозможныхъ образцовъ имѣютъ также своимъ прообразомъ первобытныя шляпы, состоявшія изъ круглаго куска войлока или кружка соломенной плетенки. Однимъ ивъ простѣйшихъ типовъ головного убора являются, несомнѣнно, феска, выродившаяся изъ фригійскаго колпака, и плетеная шляпа японскаго простолюдина. Обитатели Зондскихъ острововъ и сѣверной Сахары носятъ также довольно первобытныя соломенныя шляпы съ широкими полями, но съ значительно уже развп-тою тульею. У китайцевъ мы находимъ уже подобіе нашего цилиндра, который, по словамъ Тайлора, произошелъ изъ конической шляпы пуританъ и изъ войлочной шляпы съ широкими опущенными полями, въ свою очередь происшедшей отъ средневѣковыхъ мягкихъ шляпъ—беретовъ.

Хотя употребленіе обуви сдѣлалось извѣстнымъ уже давно человѣку, тѣмъ ие менѣе полнаго своего распространенія, п то у самыхъ культурныхъ народовъ, она достигла лишь въ сравнительно недавнее время. Изо всѣхъ принадлежностей костюма, обувь всего менѣе дѣлала успѣхи, и до настояпіаго времени у многихъ, даже достигшихъ довольно высокой культуры, народовъ она находится на сравнительно низкой стадіи развитія. Деревянные башмаки японцевъ, съ гвоздемъ для опоры большого пальца, совершенно не соотвѣтствуютъ высокому развитію всѣхъ родовъ промышленности и искусства въ этой странѣ древней цивилизаціи; сандаліи грековъ и римлянъ, не соотвѣтствовавшія также климату, представляли крайне несовершенный типъ обуви. Въ общемъ, относительно этой послѣдней можно сказать, что она совершенствуется по мѣрѣ приближенія къ Сѣверу, п народы Гппербореп, принужденные издавна оберегать свои ноги, изобрѣли самую подходящую и практическую обувь. Мы не будемъ прослѣживать развитія обуви, имѣвшей своими прототипами кусокъ дерева или коры, привязанной къ ступнямъ, пли свертокъ кожи, въ который обертывались ноги дикаря, но ограничимся лишь тѣмъ указаніемъ, что между мѣховыми сапогами эскимоса, валенками русскаго человѣка, пимами сибиряка, мокасспна-ми индѣйца, остроконечною туфлею оріентала, деревянными башмаками японца и большими сапогами—можно найти рядъ промежуточныхъ степеней. Столь распространенные нынѣ черевички представляютъ типъ одного изъ простѣйшихъ видовъ обуви.

Что касается до одѣяній, закрывающихъ все тѣло, то самою простѣйшею и, безъ сомнѣнія, самою раннею одеждою является накидка пли плащъ, пли набрасываемые на плечи, пли обвертываемые вокругъ тѣла. Изъ простой накидки, состоящей изъ куска шкуры, цыновки или грубой ткани, при появленіи отверстія для головы, получается родъ одежды, похожей на священническую ризу и употребляемой доселѣ среди гаугосовъ Южной Америки подъ названіемъ коиго (рпс. 13). Та же самая накидка, въ родѣ кавказской бурки, набрасываемая на плечи, уже требуетъ извѣстнаго закрѣпленія впереди пли на одномъ плечѣ. „Человѣку, одѣтому въ такой плащъ, пристегнутый брошкой, остроумно замѣчаетъ Тайлоръ,—стоитъ только поднять руки, чтобы показать намъ, какъ естественно должны были придти къ дѣланію рукавовъ путемъ сшиванія частей покрывала йодъ руками. Далѣе, накидывая покрывало на голову и удерживая его иодъпо дбородкомъ, можно видѣть, какимъ образомъ головная его часть могла превратиться въ капюшонъ, отбрасываемый назадъ, когда онъ не нуженъ. Когда нашли удобнымъ дѣлать капюшоны отдѣльно, возникли различные роды головныхъ уборовъ, мѣшкообразная форма которыхъ часто указываетъ па ихъ настоящее происхожденіе¹¹. Всѣ эти переходы отъ простой накидки, въ видѣ простыни, къ настоящему пальто, можно и ио настоящее время наблюдать не на одномъ Востокѣ. Въ Алжиріи и Марокко туземцы живописно кутаются съ головою въ свои гандуры, представляющія большой кусокъ матеріи; въ Тунисѣ и нѣкоторыхъ уголкахъ Трп-іюлитаніп къ гаіідурамъ прибавляются капюшоны, какъ ихъ естественное продолженіе, а самыя накидки постепенно начинаютъ получать перехваты подъ мышками, изъ которыхъ выходятъ бедуинскіе плащи съ широкими прорѣхами на бокахъ п короткими рукавами. Подобной же формы плащи, сдѣланные изъ шерстяной ткани съ своеобразными цвѣтными узорами и длинной бахромой, — можно наблюдать у колошей (рис. 14), и изъ другого матеріала — у многихъ другихъ сѣверныхъ инородцевъ. Въ нашихъ разнообразныхъ дождевыхъ плащахъ также можно видѣть возвратъ къ простѣйшему типу накидки съ капюшонами, широкими рукавами и крылатками.

Если большинство верхнихъ одеждъ произошло отъ простого плаща, то всѣ остальныя, какъ мужскія, такъ и женскія одѣянія, покрывающія туловище, свое происхожденіе ведутъ отъ простѣйшей туники, одинъ изъ лучшихъ образчиковъ которой представляетъ древне-греческій женскій хитонъ. Этотъ послѣдній можио уподобить полотняному мѣшку, открытому съ обоихъ концовъ и удерживаемому посредствомъ застежекъ на каждомъ плечѣ, такъ что остаются отверстія для рукъ. Туника, зашитая па плечахъ и обыкновенно снабженная рукавами, представляетъ самую универсальную цивилизованную одежду, будетъ лн она носиться вися свободно, какъ рубашка, или будетъ стянута у таліи помощью кушака. Древне-греческій хитонъ, римская тупика, одежда съ широкими рукавами древнихъ народовъ Востока, оставшаяся въ нѣкоторыхъ пашпхъ священническихъ облаченіяхъ, одѣянія современныхъ пародовъ Востока, представляющія въ общемъ длинную рубаху съ широкими рукавами, блузы западно-европейскихъ рабочихъ, рубаха нашего крестьянина, киримонъ японца, бешметъ черкеса, обыкновенная сорочка, носимая нами на тѣлѣ, и т. и. одежды,—все это разнообразныя формы тупики, измѣненныя соотвѣтственно вкусамъ, обычаямъ и условіямъ жизни различныхъ племенъ. Наши современные сюртуки, пальто п куртки— тѣ же самыя туники, пуговицы. Нѣсколько отъ соединенія типа туники съ типомъ плаща, представляетъ полный эскимосскій мѣховой уборъ, покрывающій одновременно голову, верхнія конечности, все туловище и ноги (рис. 15). Костюмы совре м е и и ыхъ японцевъ, какъ мужскіе, такъ и женскіе, представляютъ также одно изъ видоизмѣненій соединенія тупики съ плащемъ (рпс. 16).

Насъ завело бы очень далеко подробное разсмотр Ѣ-ніе происхожденія каждаго предмета изъ нашего одѣянія, украшеній и всего того, что носится на тѣлѣ различныхъ пародовъ міра. Мы ограничимся поэтому общими замѣчаніями относительно того, что и въ исторіи одежды мы можемъ прослѣдить рядъ постепенныхъ сту-пеней развитія каждаго предмета изъ нашего одѣянія; въ огромномъ большинствѣ случаевъ намъ не приходится даже много задумываться надъ способомъ происхожденія той Фотогр. К. К. Гильзенъ, грав. Пястушкевичъ. или другой вещи

въ глубинѣ вѣковъ, потому что переходныя формы сохраняются доселѣ у различныхъ народовъ земного шара, находящихся па неодинаковыхъ ступеняхъ развитія, и намъ стоитъ пройтись только по этнографическому музею, чтобы изучить наглядно ту пли другую страницу исторіи культуры.

Сѣверо-американскій консулъ въ Конго, Дорсей Мохуиъ, участвовавшій въ бельгійскомъ походѣ противъ арабовъ, разсказываетъ, въ журналѣ Сепіигу, новыя, вполнѣ будто бы достовѣрныя подробности о смерти Эмііпа-паши. Въ апрѣлѣ 1894 г., по окончаніи арабскаго похода, Мохуиъ находился въ Кас-сопго. Однажды его сержантъ Омари, занзибарецъ родомъ, прежде сопровождавшій также и Стэнли въ его экспедиціи, сообщилъ Мохуну, какъ слухъ, что па-дняхъ долженъ прійти караванъ, въ которомъ находятся двое убійцъ Эмина-паши. Немедленно были сдѣланы распоряженія о задержаніи ихъ, и па утро, когда пришелъ караванъ, солдаты схватили двоихъ арабовъ-рабовъ, Измаила и Мамбу, и отвели въ тюрьму. Допросить ихъ было поручено Мохуну. Оба араба сначала упорно отрицали свою вину, но, въ копцѣ-концовъ, каждый въ отдѣльности сознался, что они принимали участіе въ убійствѣ Эмина. Измаилъ разсказалъ, что онъ съ Саидомъ, арабомъ-проводникомъ Эмина, и Мамбой отправился къ предводителю Кибопгу; черезъ два дня ему вручили, для передачи Эмину, письмо съ приглашеніемъ явиться, и они отправились назадъ. Ночью, однако, Кпбонгъ опять послалъ за ппмъ и далъ еще письмо на имя деревенскаго предводителя Кинены, у котораго остановился Эминъ; при этомъ Измаилу дано было наставленіе, чтобы это письмо онъ передалъ непосредственно вслѣдъ затѣмъ, какъ Мамба вручитъ другое письмо Эмину. Кннена, прочитавъ письмо, сказалъ, что получено приказаніе убить пашу, и чтобы онъ, Измаилъ, помогъ въ этомъ. Когда убійцы пришли къ Эмину, послѣдній сидѣлъ за столомъ и писалъ; кругомъ разложены были различныя естественнонаучныя коллекціи и стояло нѣсколько человѣкъ солдатъ Эмина. Прочитавъ письмо Кіібонга, хозяинъ сейчасъ же выразилъ готовность воспользоваться его предложеніемъ. Предъ отъѣздомъ онъ отправилъ солдатъ за бананами на плантацію, находившуюся на разстояніи часа ходьбы. Между тѣмъ Кинеііа началъ выражать Эмину сожалѣніе, что Эминъ теперь скоро уѣдетъ. Измаилъ и Мамба стали плотно около стула паши и, по знаку Кинены, вдругъ схватили его за руки. Эминъ обернулся и спросилъ, что имъ нужно? „Паша, вы должны умереть!¹¹ отвѣчалъ, глядя па него, Кинена. Эминъ повернулся къ нему.

„Чего вы хотите? вскрикнулъ онъ,—Вы шутите? Кто вы такой, чтобы имѣть право давать приказаніе убить человѣка?¹¹—„Я не давалъ такого приказанія, отвѣчалъ Кииена,—я самъ получилъ его отъ Кпбонга. Онъ мой господинъ, и я долженъ ему повиноваться¹¹. Явились еще трое людей изъ команды Кинены и помогли держать Эмина, который всѣми силами старался вырваться и схватить лежавшій на столѣ револьверъ; но старанія его были напрасны, и его снова притиснули къ стулу. Эминъ кричалъ, что все это очевидное педоразумѣніе, что передъ нимъ на столѣ лежитъ письмо Кибонга, въ которомъ тотъ предлагаетъ ему проводниковъ до своего мѣста. „Паша, отвѣчалъ Кинена,—вы умѣете читать по-арабски? Такъ вотъ, прочтите!¹¹—и развернулъ у него передъ глазами другое письмо. Эминъ прочелъ п убѣдился, что Кинена говоритъ правду. „Хорошо, сказалъ онъ, глубоко вздохнувъ,—вы можете меня убить, но подумайте, что, вѣдь, я единственный бѣлый во всемъ краѣ здѣсь. Но есть много другихъ, которые готовы''будутъ отомстить за мою смерть!¹¹ По знаку Кинены, несчастнаго подняли со стула п положили на спину. Ёго держали за руки и за ноги; кромѣ того, Измаилъ держалъ за голову, а Мамба принялся рѣзать Эмину горло. Послѣдній не выказывалъ ни малѣйшаго сопротивленія; голова была оттянута назадъ, и Мамба перерѣзалъ шею до половины. Кровь брызнула на злодѣевъ, и знаменитаго путешественника не стало. Затѣмъ Мамба совершенно отдѣлилъ голову отъ туловища, Кинена положилъ ее въ ящикъ и отправилъ къ Кпбопгу, какъ доказательство, что приказаніе исполнено.

Когда Мохуиъ, подъ строгимъ конвоемъ, везъ Мамбу и Измаила внизъ по рѣкѣ въ Ньяпгве, Измаилъ сообщилъ ему, что третій убійца Эмина находится недалеко отъ Ньянгвё. занимая какой-то постъ при государствѣ Конго. На очной ставкѣ съ двумя первыми убійцами, человѣкъ этотъ сознался въ соучастіи въ убійствѣ. Всѣ трое были повѣшены въ Кас-сонго отрядомъ войскъ подъ командой поручика .Іемери. Происходило это въ концѣ мая 1894 года. Кивену и Кпбонга поймать еще не удалось, но мѣстопребываніе ихъ извѣстно, и пмъ не легко будетъ скрыться отъ преслѣдованія.

Усталыя, истомленныя полуденнымъ зноемъ, вернулись съ прогулки по полямъ молодая мать и ея маленькая дочурка, сѣли отдохнуть на мягкомъ диванѣ гостиной и задремали. Дѣвочка, положивъ головку на колѣни матери, уже совсѣмъ заснула, а мать, придерживая ее рукой, сидитъ въ полузабытьи съ закрытыми глазами, но готовая каждую минуту проснуться. Букеты полевыхъ цвѣтовъ — трофеи прогулки по цвѣтущимъ полямъ—какъ бы дополняютъ общее впечатлѣніе лѣтней сладкой истомы, которой вѣетъ отъ всей картины Е. П. Самокпшь-Судковской, находящейся па Ш-й выставкѣ Общества С.-Петербургскихъ Художниковъ. Читатели Нивы знакомы также п съ талантливыми иллюстраціями этой художницы. Между прочимъ, обложку пасхальнаго нумера Нивы (.V 13) украшаютъ изящныя акварели г-жи Судковской, изображающія пасхальную заутреню и въ богатой домовой петербургской церкви, и въ бѣдномъ сельскомъ храмѣ.

Два мальчика, очевидно, братья, одинъ постарше, другой — совсѣмъ маленькій, торопятся въ школу. На дворѣ морозъ и, должно-быть, крѣпкій: объ этомъ говорятъ раскраснѣвшіяся лица мальчугановъ и запндивѣвшіе отъ дыханія воротнички пхъ шубенокъ. Маленькому приходится въ особенности плохо; онъ притопываетъ замерзшими ножками, окоченѣвшей ручонкой потираетъ ухо, а его глазки заслезились. Очень хорошо переданы этп два мальчика, пхъ согнутыя фигурки, въ которыхъ такъ много движенія и жизни. Они свидѣтельствуютъ о тонкой наблюдательности, знаніи дѣтской души, о тепломъ чувствѣ п задушевномъ юморѣ талантливаго художника, хорошо знакомаго читателямъ Нивы по прелестнымъ рисункамъ изъ быта русской старины.

Рисунокъ г. Ижакевича изображаетъ эпизодъ изъ поэмы Шевченко „Гайдамаки¹¹, и именно тотъ моментъ, когда Гонта, совершивъ свое кровавое дѣло, зарѣзавъ¹ беззащитныхъ, самъ впадаетъ въ отчаяніе. Поэма „Гайдамаки" въ яркихъ краскахъ воспроизводитъ одинъ изъ самыхъ печальныхъ моментовъ въ исторіи Украйны. Читая ее, нельзя не порадоваться, что то время мрачнаго невѣжества и изувѣрства давно пережито и сдѣлалось преданіемъ.

Красивыя женскія фигуры—излюбленный сюжетъ картинъ Отто .Іпнгнера, и воспроизведенная въ этомъ нумерѣ картина его, изображающая молодую голландку, торговку рыбой, несомнѣнно одна изъ удачнѣйшихъ въ этомъ жанрѣ. Эта здоровая, красивая молодая дѣвушка, съ кокетливымъ взглядомъ и бойкой улыбкой останавливающая покупателей на рынкѣ веселымъ окрикомъ: „свѣжая рыба!", и сама свѣжа, какъ морская волна, слегка колеблемая шаловливымъ вѣтеркомъ подъ лучами утренняго солнца. Довольная собой и всѣмъ Божьимъ міромъ, дѣвушка, среди грудъ п корзинъ своего товара, чувствуетъ себя въ своей стихіи. Рыба у нея не залеживается,— до обѣда у нея ее всю разберутъ, а на завтра молодой рыбакъ, уже давно сватающійся за нее, давно желающій поймать ее, какъ рыбку, въ свои сѣти, принесетъ ей опять полныя корзины.

Человѣку приходится добывать хлѣбъ свой не только въ потѣ лица, по часто и съ опасностью жизни. Охотникъ, морякъ, рудокопъ, всѣ, въ большей плп меньшей степени, подвергаются риску поплатиться жизнью при отправленіи своего опаснаго промысла. Помѣщенный въ этомъ номерѣ рисунокъ Скотти изображаетъ одинъ изъ такихъ моментовъ въ жизни обитателей горныхъ странъ, когда люди, въ погонѣ за какимъ-нибудь ничтожнымъ клочкомъ травы, висятъ если не па волоскѣ, то во всякомъ случаѣ на тонкой веревкѣ надъ пропастью, паденіе въ которую угрожаетъ неминуемой смертью. Въ Швейцаріи, гдѣ скотоводство и молочное хозяйство составляютъ одинъ изъ главныхъ промысловъ, мѣстныхъ жителей, лѣтомъ скотъ пасется въ горахъ и долинахъ, а на зиму, какъ вездѣ, приходится дѣлать заготовку сѣна. При обиліи скота п ограниченности пастбищъ каждый клочокъ драгоцѣннаго корма не долженъ пропасть даромъ. Какъ только наступаетъ установленный обычаемъ иди мѣстными законами день, когда каждый можетъ свободно собирать сѣно въ дикихъ ущельяхъ и па вершинахъ горъ, неприступныхъ даже для овецъ и козъ, жители разсыпаются по всѣмъ ущельямъ и скаламъ, гдѣ есть хоть маленькій клочокъ травы. На веревкахъ спускаются они надъ пропастью и сь серпомъ въ рукахъ, опершись гдѣ-нибудь о выступъ скалы, жнутъ клочки травы, и на веревкахъ же поднимаютъ копны собраннаго, такимъ образомъ, сѣна на болѣе безопасныя площадки надъ утесами. Въ кантонѣ Швицъ въ такого рода оиас-

номъ сѣнокосѣ принимаютъ участіе и женщины; но такъ какъ ихъ обычный нарядъ мѣшалъ бы свободѣ движеній, когда приходится карабкаться по утесамъ, то онѣ на время этой работы одѣваются въ мужской костюмъ. Бо гъ тако-го-то рода жницы и изображены на нашемъ рисункѣ.

Покинувъ свое гнѣздо, гдѣ у него только-*что вывелись птенцы, полетѣлъ аистъ поискать корму и, плавно взмахивая своими широкими крыльями, несся надъ поросшей кустарникомъ поляной. Опъ увидѣлъ, какъ по той же полянѣ скакала веселая кавалькада—нѣсколько молодыхъ людей, обгонявшихъ другъ друга; и аисту захотѣлось тоже принять участіе въ ихъ весельи, захотѣлось обогнать- ихъ. Онъ сильнѣе взмахнулъ крыльями, и скоро былъ уже впереди. Теперь и всадники за мѣтили его и стали гнаться за нимъ. Его это не пугаетъ, онъ не боится людей, онъ знаетъ, что они ничего худого ему не сдѣлаютъ. По не замѣтилъ онъ, что высоко въ поднебесья рѣетъ молодой соколъ, тоже вылетѣвшій на поиски за кормомъ іі подкарауливающій добычу. Одно мгновеніе—и хищникъ, какъ стрѣла, падаетъ сверху на аиста и вонзаетъ въ пего острые когти. Напрасно стараются всадники громкимъ крикомъ спугнуть налетѣвшаго сокола,— хищникъ дѣлаетъ свое дѣло: опъ клюетъ и рветъ несчастнаго аиста, такъ что только перья летятъ по воздуху.

Своихъ вѣрноподданныхъ, повелѣлъ, на дарованныя Имъ средства, учредить для полуспротъ—дочерей дворянъ недостаточнаго состоянія—новое закрытое женское учебное заведеніе, которому, въ ознаменованіе дня бракосочетанія Вашего Высочества, присвоить наименованіе „Ксеніинскаго¹¹ института. Назначая Ваше Высочество Попечительницею сего института, Я увѣрена, что таковое назначеніе послужитъ залогомъ будущаго развитія и процвѣтанія вновь возникающаго учебнаго заведенія, воспитанницы коего найдутъ въ любящемъ сердцѣ Вашемъ пстпипо-материнскую о нихъ заботливость и попеченіе. Да благословитъ Вась Богъ на предстоящую Вамъ дѣятельность/

Для всегдашней памяти о времени открытія института, на парадной лѣстницѣ послѣдняго поставлена мраморная доска съ надписью: „Ксеніинскій институтъ основанъ Императоромъ Александромъ III 25-го іюля 1894 года, открытъ Императоромъ Николаемъ II 25-го марта 1895 года".

Зданіе, избранное для института, представляетъ, по обилію свѣта и воздуха, образцовое помѣщеніе для закрытаго учебнаго заведенія. Въ настоящее время институтъ открытъ въ составѣ первыхъ двухъ классовъ. Въ первомъ этажѣ, для посѣщеній Августѣйшей Попечительницы Великой Княгини Ксеніи Александровны, приготовлены особые покои, съ изящнымъ кабинетомъ, отдѣланнымъ въ мавританскомъ стилѣ. Въ томъ же этажѣ находятся дортуары, при устройствѣ которыхъ соблюдены всѣ требованія гигіены. Широкая лѣстница ведетъ во второй этажъ института, предназначенный для рекреаціонныхъ залъ, среднихъ и старшихъ классовъ. Зданіе института освѣщается электричествомъ.

Въ верхнемъ этажѣ находится церковь, построенная во имя „иконы Божіей Матери всѣхъ скорбящихъ радости¹¹. Закладка этого храма, отличающагося изящною живописью, происходила одновременно съ закладкою бывшаго дворца, т.-е. въ 1853 г., а въ 1872 году въ этой церкви йодъ солеею и подъ алтаремъ устроена часовня, представляющая подобіе пещеры Гроба Господня въ Іерусалимѣ. О сооруженіи этой церкви извѣстно слѣдующее: въ 1850 г. великій князь Николай Николаевичъ обратилъ особое вниманіе па полуразрушенную тогда церковь въ митрополичьихъ покояхъ въ г. Ростовѣ (Ярослав. губ.); строго впзаитійскій стиль особенно поправился всегда отличавшемуся глубокою религіозностью великому князю. Поэтому архитектору Штакеншнейдеру, составлявшему планъ дворца, повелѣно было устроить дворцовую церковь именно по образцу ростовской. Подобіе часовни Гроба Господня устроено также по мысли почившаго великаго князя по возвращеніи его изъ путешествія въ Палестину, гдѣ ему поднесены были особо чтимыя святыни. Августѣйшій паломникъ самъ нарисовалъ планъ часовни.

Говоря о Ксепіинскомъ институтѣ, слѣдуетъ отмѣтить еще слѣдующій фактъ; въ распубликованномъ въ Собраніи узаконеній штатѣ Ксеніинскаго института упоминается, кажется, виервые установленная штатная должность „учительницы повареннаго искусства".

Открытіе и освященіе Ксеніинскаго института происходило, какъ выше упомянуто, 25-го марта. На это торжество собрались высшіе придворные, военные и гражданскіе чины и прибыли Ихъ Императорскія Высочества: Великая Княгиня Марія Павловна и Великіе Князья Владиміръ Александровичъ, Алексѣй Александровичъ, Михаилъ Николаевичъ, Александръ Михаиловичъ, Георгій Михаиловичъ, Сергій Михаиловичъ и Дмитрій Константиновичъ. Къ тремъ часамъ дня прибыли Ихъ Величества Государь Императоръ и Государыня Императрица Александра Ѳеодоровна. Августѣйшія Особы при входѣ въ зданіе института были встрѣчены предсѣдателемъ опекунскаго совѣта учрежденій Императрицы Маріи графомъ Протасовымъ-Бахметевымъ, управляющимъ институтомъ, гофмейстеромъ графомъ Ламздорфомъ, начальницею и нрочпми начальствующими лицами института. Богослуженіе совершалъ высокопреосвященный митрополитъ Палладій. По совершеніи молебствія, отслужена на площадкѣ лѣстницы, у мраморной доски, на которой высѣчена надпись года основанія и открытія института, краткая литія но въ Бозѣ почивающемъ Августѣйшемъ Основателѣ института. Затѣмъ всѣ помѣщенія института были окроплены святою водою.

13-го (25-го) апрѣля исполнилось триста лѣтъ со дня смерти великаго итальянскаго поэта Торквато Тассо, пользующагося еще п понынѣ большой популярностью не только среди образованныхъ классовъ, но и среди итальянскаго простонародья.

Авторъ «Освобожденнаго Іерусалима» родился 11-го марта 1544 г. въ Сорренто, этомъ прелестномъ мѣстечкѣ на южномъ берегу Неаполитанскаго залива, съ названіемъ котораго связано не мало воспоминаній, относящихся къ исторіи итальянскаго искусства вообще. Здѣсь, въ домѣ, стоявшемъ на отвѣсной, высоко поднимавшейся прямо надъ моремъ скалѣ, жилъ тогда отецъ Торквато-Бернардо Тассо, тоже поэтъ, происходившій изъ стариннаго аристократическаго рода, получившій солидное научное образованіе и женатый на талантливой и умной Порціи де-Росси, также принадлежавшей по рожденію къ одной изъ аристократическихъ фамилій. Впослѣдствіи Торквато, въ расцвѣтѣ своей славы и успѣха, среди шумныхъ придворныхъ пировъ, нерѣдко, съ затаенной грустью и неувядаемой любовью, вспоминалъ о тихомъ Сорренто, гдѣ прошло его счастливое дѣтство, гдѣ онъ игралъ въ лимонныхъ и апельсинныхъ рощахъ, вдыхая ароматный воздухъ и любуясь голубымъ небомъ и серебристой, зеркальной поверхностью моря. Да и потомъ, когда уже мрачныя тучи нависли надъ его головой, этотъ родной уголокъ далъ ему пріютъ, и среди его вѣчно улыбающейся природы несчастный человѣкъ нашелъ еще, хотя и на короткое время, покой и минутное счастье.

Первоначальное образованіе Торквато получилъ у іезуитовъ въ Неаполѣ и Римѣ, и система іезуитскаго воспитанія несомнѣнно имѣла печальное вліяніе на характеръ Тассо и его дальнѣйшую судьбу. Съ дѣтства пылкій, богато одаренный отъ природы, самоувѣренный, честолюбивый, обладающій яркой фантазіей, онъ на каждомъ шагу встрѣчался въ іезуитской школѣ съ преградами, мѣшавшими естественному развитію лучшихъ силъ его души. Напротивъ, чѣмъ ярче проявлялись его способности, тѣмъ болѣе стремилась подавить ихъ іезуитская дисциплина, требовавшая безусловной покорности, чинопочитанія и приверженности къ видимой, обрядовой сторонѣ религіи. Подавлялась воля, развивалась подозрительность, боязнь преслѣдованія. По счастію, ему пришлось освободиться отъ этой системы воспитанія и обученія прежде, чѣмъ заглохли всѣ его душевныя силы: 13-ти лѣтъ онъ уже былъ въ Падуѣ, гдѣ долженъ былъ изучать юриспруденцію. Но и къ этого рода наукамъ у него не было призванія, и когда семнадцатилѣтній Торквато написалъ поэму «Ринальдо», въ 12 пѣсенъ, имѣвшую успѣхъ, отецъ Тассо разрѣшилъ ему оставить изученіе правъ, и окончательно посвятить себя философіи и литературѣ. Въ 1565 году Торквато попадаетъ въ Феррару, на свадьбу тамошняго герцога Альфонса II, изъ дома Эсте, и вскорѣ дѣлается любимцемъ не только самого герцога, но и его двухъ сестеръ. Феррара была въ то время центромъ, гдѣ культивировались науки и искусства, и Эсте соперничали съ Медичи. Торквато страстно влюбился въ младшую сестру герцога, Элеонору Эсте. Отвѣчала ли ему и принцесса любовью—остается тайной. Принцесса была тоже поэтическая натура, идеалистка, «ученица Платона», и быть-можетъ ихъ взаимная привязанность ограничивалась общеніемъ на почвѣ чисто литературной. Для Тассо, честолюбиваго и жаждавшаго быть признаннымъ и прославленнымъ, было болѣе чѣмъ пріятно пить кубокъ лести и похвалъ, поднесенный ему такими нѣжными и прекрасными руками. Какъ бы тамъ ни было, въ стихахъ Тассо, посвященныхъ Элеонорѣ, звучитъ, несмотря на внѣшнюю сдержанность и почтеніе къ герцогинѣ, неподдѣльная страсть.

Эта любовь, въ связи съ тѣми болѣзненными задатками, которые внесло въ его душу еще въ дѣтствѣ угнетающее іезуитское воспитаніе, сдѣлалась для Торквато источникомъ безконечныхъ страданій. Въ немъ развилась подозрительность, онъ видѣлъ себя окруженнымъ врагами и въ припадкѣ маніи преслѣдованія выхватилъ однажды кинжалъ, чтобъ заколоть одного изъ слугъ герцога. Герцогъ простилъ ему эту выходку и, послѣ кратковременнаго ареста, отправилъ его на излѣченіе въ францисканскій монастырь въ Феррарѣ. Но Тассо, пробывъ тамъ всего одинъ день, бѣжалъ оттуда къ сестрѣ своей въ Сорренто, гдѣ нашелъ тщательный уходъ и успокоеніе. Однако онъ не могъ долго оставаться вдали отъ герцогскаго двора и своей возлюбленной и, чувствуя себя здоровымъ, вскорѣ опять вернулся въ Феррару. Но здѣсь прежніе припадки подозрительности возобновились, Тассо снова долженъ былъ бѣжать, сначала въ Урбино, потомъ въ Туринъ, нигдѣ не находя себѣ безопаснаго мѣста. Наконецъ, въ Туринѣ онъ былъ, по желанію герцога Альфонса, взятъ и заключенъ, какъ сумасшедшій, для излѣченія въ госпиталь св. Анны. Здѣсь его душевная болѣзнь только все болѣе и болѣе усиливалась, но въ крѣпкихъ стѣнахъ своей кельи онъ сидѣлъ, какъ въ темницѣ. II лишь чрезъ семь лѣтъ, семь мучительныхъ лѣтъ заключенія, совсѣмъ разбитый и больной, былъ онъ выпущенъ отсюда, чтобы снова начать свою безпокойную жизнь, продолжавшуюся еще девять лѣтъ въ скитаніяхъ изъ Рима въ Неаполь или Флоренцію и обратно.

Нѣкоторые біографы Тассо объясняютъ семилѣтнее заключеніе его въ госпиталѣ св. Анны но болѣзнью Торквато, а мстительностью герцога Альфонса, считавшаго оскорбленіемъ для всего своего рода любовь Тассо къ Элеонорѣ д’Эсте. Съ другой стороны, была, повидимому, еще и другая причина непріязни герцога къ Торквато: Медичи звали Тассо къ своему двору; Торквато былъ настолько неостороженъ, что вступилъ съ ними въ переговоры и вызвалъ этимъ ревность въ герцогѣ Альфонсѣ, который, разумѣется, не могъ допустить, чтобы Медичи восторжествовали надъ нимъ.

Въ послѣдніе годы жизни у Тассо является новый покровитель-племянникъ папы Климента VIII, кардиналъ Альдобрандини. Онъ вызываетъ Тассо въ Римъ, чтобы устроить для него здѣсь вѣнчаніе его лавровымъ вѣнкомъ,—высшая награда, которой достигали поэты того времени. Совершенно обезсиленный болѣзнью, прибылъ Тассо въ Римъ осенью 1594 г., и у воротъ города быль встрѣченъ кардиналомъ, его свитой и огромной массой народа. Но торжественное вѣнчаніе его лаврами было отложено до весны. Между тѣмъ въ теченіе зимы его силы уменьшались съ каждымъ днемъ, и, по его желанію, онъ былъ помѣщенъ въ монастырь Санъ-Онофріо, гдѣ и умеръ 25 апрѣля 1595 года, всего черезъ нѣсколько дней послѣ того, какъ онъ былъ, наконецъ, торжественно увѣнчанъ лавровымъ вѣнкомъ, о которомъ мечталъ всю жизнь.

На смертномъ одрѣ онъ выразилъ желаніе, чтобъ его лучшее твореніе «Освобожденный Іерусалимъ» было предано сожженію; но эта послѣдняя воля, конечно, не была, да и не могла быть исполнена, и великое твореніе навсегда пережило его творца.

Торквато Тассо похороненъ въ томъ же монастырѣ Санъ-Оно-фріо, гдѣ онъ умеръ. На его могилѣ, украшенной теперь богатымъ, но безвкуснымъ памятникомъ, монахи ежегодно, въ годовщину смерти Торквато, служатъ заупокойную обѣдню, и римляне еще и понынѣ, громадными толпами, старъ и младъ, богатый и бѣдный, стекаются сюда въ этотъ день почтить память своего великаго и несчастнаго поэта.

На русскій языкъ «Освобожденный Іерусалимъ» былъ переведенъ Поповымъ (1817 г.), Шишковымъ (1818), Москотильнико-вымъ (1820) и Мерзляковымъ (1828).

Педагогическій міръ понесъ недавно горестную утрату въ лицѣ добросовѣстнаго дѣятеля, радушнаго, привѣтливаго Карла Ивановича Мая, хорошо извѣстнаго не только многимъ и многимъ петербуржцамъ, но и провинціаламъ.

К. И. Май родился въ 1820 г., образованіе получилъ первоначально въ Петропавловской школѣ, а затѣмъ въ Петербургскомъ университетѣ, гдѣ и окончилъ курсъ со степенью кандидата филологическихъ наукъ.

Еще до окончанія университетскаго курса ему приходилось заниматься частными уроками. Въ 1846 г. онъ поступилъ преподавателемъ географіи въ училище при Шведской церкви, и въ то же время преподавалъ въ нѣкоторыхъ частныхъ пансіонахъ, а въ 1852 г.—въ Лѣсномъ Институтѣ.

10-го сентября 1856 года К. И. основалъ па Васильевскомъ Островѣ школу для мальчиковъ. Школа эта мало-по-малу разрослась и въ 1882 г. получила права правительственныхъ гимназій. К. И., будучи директоромъ основанной имъ гимназіи, самъ преподавалъ въ ней географію.

Глубоко уважая человѣческую личность п будучи самъ образцомъ честнаго, добросовѣстнаго труженика, К. И. съ полнымъ довѣріемъ относился къ преподавателямъ своей школы. Въ ученикахъ опъ стремился развить и дѣйствительно развивалъ любовь къ правдѣ и сознаніе долга. Онъ искренно, сердечно любилъ дѣтей: пхъ горе было его горемъ, и пхъ радость была его радостью. Ученики всѣмъ сердцемъ привязывались къ нему, охотно повѣряли ему свои житейскія невзгоды и, въ случаѣ какой-пибудь шалости, сами являлись съ повинной. Связь между К. И. и учениками продолжалась п но выходѣ ихъ изъ гимназіи: К. И. сердечно сочувствовалъ пхъ успѣхамъ и принималъ живое участіе въ постигавшемъ пхъ горѣ.

Въ концѣ 80-хъ годовъ силы стали измѣнять К. И., и приходилось ежегодно лѣтомъ поправлять лѣченьемъ разстроенное здоровье. Въ 1890 г. К. И. передалъ управленіе гимназіей своему бывшему ученику, состоявшему уже преподавателемъ и инспекторомъ ея, В. А. Кракау, а самъ продолжалъ преподавать географію и былъ утвержденъ почетнымъ попечителемъ гимназіи. Въ началѣ марта нынѣшняго года К. И. серьезно заболѣлъ и скончался на рукахъ семьи, 20-го марта.

Вотъ, между прочимъ, какъ въ одномъ изъ газетныхъ некрологовъ характеризовалъ покойнаго и его преподавательскую дѣятельность бывшій ученикъ его гимназіи. „Воспитаніе шло въ школѣ Мая удивительно хорошо, вовсе не похоже на обычные порядки. Вблыпую дисциплину врядъ ли можно было пайти гдѣ-либо, судя по отвѣту, данному однимъ изъ учениковъ отцу на вопросъ, какое наказаніе полагается за допущенную ученикомъ ложь: „За ложь? Нѣтъ, папа, этого сдѣлать нельзя,—Карлъ Ивановичъ огорчился бы!“ Неужели это не доказательство существованія самой строгой дисциплины? Вмѣстѣ съ тѣмъ, этотъ человѣкъ, во время прихода учениковъ въ школу, всегда стоялъ на лѣстницѣ п каждому пузырю подавалъ руку, вселяя тѣмъ въ дѣтяхъ чувство собственнаго достоинства п поддерживая это чувство всѣми способами. Пишущій этп строки, самъ ученикъ Мая, оставилъ выгодное занятіе въ провинціи и переѣхалъ въ Петербургъ для того, чтобы дѣти его могли пройти чрезъ гимназію Мая; теперь онъ благословляетъ свою рѣшимость, такъ какъ видитъ, что Май сдѣлалъ изъ его дѣтей хотя и не первыхъ учениковъ, по ребятъ съ возвышеннымъ міросозерцаніемъ и съ открытымъ, но твердымъ характеромъ/

Похороны Мая отличались необычайнымъ многолюдствомъ и искренней, задушевной скорбью всѣхъ провожавшихъ своего бывшаго учителя.

11-го марта скончался, въ Петербургѣ, на 79-мъ году жизни, придворный художникъ, академикъ Владиміръ Ивановичъ Гау.

В. И. Гау былъ извѣстенъ всему высшему обществу Петербурга, какъ превосходный портретистъ-миніатюристъ. Особы Императорской Фамиліи, начиная съ императора Николая І-го до императора Александра Ш-го, весь Дворъ, всѣ, кто принадлежали къ высшимъ слоямъ петербургскаго общества, всѣ знаменитости и извѣстности были писаны Гау, и общее число написанныхъ пмъ портретовъ, преимущественно миніатюръ па слоновой кости, превышаетъ тысячу. Въ особенности много приходилось ему писать пхъ во времена императора Николая І-го, когда этотъ родъ искусства еще не былъ вытѣсненъ значительно развившейся съ тѣхъ поръ фотографіей.

В. И. былъ сынъ пейзажиста И. Гау; родился 4-го февраля 1816 года, въ Ревелѣ. Съ дѣтства онъ обнаруживалъ склонность къ рисованію лицъ и человѣческихъ фигуръ, по, по желанію отца, долженъ былъ заниматься пейзажной живописью, такъ какъ отецъ его считалъ весьма печальной участь портретиста, которому попеволѣ часто приходится снисходительно выслушивать сужденія людей, ничего не понимающихъ въ живописи. Однако молодой Гау не могъ отказаться отъ своего призванія писать портреты и сталъ заниматься этимъ любимымъ дѣломъ въ часы отдыха. Первые уроки по этого рода живописи давалъ ему бывшій придворный художникъ Карлъ фопъ-Кіогельгенъ (братъ извѣстнаго Герарда Кюгельгепа), который съ 1827 года до своей смерти (въ 1832 г.) жилъ, на покоѣ, въ Ревелѣ и доброжелательно отнесся къ молодому Гау. Благодаря содѣйствію Кюгельгепа, Гау сталъ уже тогда получать заказы на портреты въ такомъ количествѣ, что едва успѣвалъ исполнять пхъ. Однако, настоящій успѣхъ выпалъ на его долю только тогда, когда ему представился случай написать чрезвычайно удачный портретъ извѣстнаго мореплавателя графа Фердинанда Литке. Графъ Литке прибылъ тогда, лѣтомъ 1832 года, въ Ревель, на своемъ адмиральскомъ кораблѣ, на которомъ находились великія княжны Марія, Ольга и Александра Николаевны, отправлявшіяся въ Ревель па морскія купанья. Графъ Литке, довольный портретомъ, который написалъ съ него Гау, рекомендовалъ молодого художника княгинѣ Долгоруковой и графинѣ Барановой, находившимся въ свитѣ великихъ книженъ. Удачно написанные портреты и съ великихъ книженъ и съ пхъ свиты окончательно упрочили положеніе Гау. Онъ получилъ рекомендательное письмо къ профессору Императорской Академіи Художествъ Александру Зауервейду, получилъ пособіе, и съ октября 1832 г. поступилъ ученикомъ въ Академію, а черезъ два года, па выставкѣ ученическихъ работъ, получилъ большую серебряную медаль. Съ этого времени онъ уже дѣлается настоящимъ портретнымъ живописцемъ, ѣдетъ, въ 1838 году, для усовершенствованія за границу и, по возвращеніи оттуда въ 1840 г., пользуется еще большимъ успѣхомъ, чѣмъ прежде. Въ теченіе слѣдующихъ затѣмъ 30-ти лѣтъ онъ неутомимо работаетъ на избранномъ имъ поприщѣ.

Наиболѣе удачными изъ его работъ считаются портреты императора Николая 1-го, и въ особенности портретъ этого монарха па смертномъ одрѣ. Съ этого послѣдняго портрета литографомъ Фельдтомъ былъ сдѣланъ литографированный, разошедшійся въ огромномъ количествѣ экземпляровъ но всей Россіи.

Успѣхъ портретовъ Гау въ значительной степени зависѣлъ отъ его умѣнья выбирать наиболѣе красивыя стороны въ чертахъ изображаемаго лица. Идеалистъ въ искусствѣ, поклонникъ красоты, онъ выискивалъ ее, гдѣ могъ, и поэтому-то особенно удавались ему молодыя и красивыя женскія лица.

Еще въ 1892 году пмъ былъ выставленъ на акварельной выставкѣ весьма похожій портретъ д-ра Гримма. 8І.-Р. 2.

— 29 марта, по Варшавской желѣзной дорогѣ, возвратилась изъ Даніи Ея Величество Государыня Императрица Мать Марія Ѳеодоровна. Въ Гатчинѣ встрѣтили вдовствующую Императрицу Ея Августѣйшія дѣти Великій Князь Михаилъ Александровичъ и Великая Княжна Ольга Александровна. Когда Императорскій поѣздъ подошелъ къ Александровской станціи, тамъ его ожидали Государь Императоръ и Государыня Императрица Александра Ѳеодоровна и дежурный флигель-адъютантъ, Великій Князь Александръ Михаиловичъ съ Августѣйшею супругою Великою Княгинею Ксеніею Александровною. Всѣ Августѣйшія Особы прибыли въ Петербургъ вмѣстѣ въ 5 часовъ пополудни.

— Именные Высочайшіе указы Правительствующему Сенату:

1895 года, марта 23. „Двора Нашего егермейстеру, товарищу министра Внутреннихъ Дѣлъ Дмитрію Си-пягину—Всемилостивѣйше повелѣваемъ быть главноуправляющимъ Нашею канцеляріею по принятію прошеній, на Имя Наше приносимыхъ, съ оставленіемъ его егермейстеромъ/'

Апрѣля 2. „Управляющему Министерствомъ Путей Сообщенія, дѣйствительному статскому совѣтнику князю Хилкову—Всемилостивѣйше повелѣваемъ быть министромъ Путей Сообщенія, съ производствомъ въ тайные совѣтники*⁴.

— Въ Министерствѣ Земледѣлія образованы особыя комиссіи, занимающіяся организаціей отдѣловъ на предстоящей выставкѣ въ Нижнемъ-Новгородѣ. Между прочимъ, отдѣлъ земельныхъ улучшеній рѣшилъ представить наглядную картину существующихъ у насъ системъ орошенія, для чего предполагается отвести на выставкѣ площадь въ двѣ десятины, гдѣ и будутъ показаны разные способы орошенія.

—- Въ Государственномъ Совѣтѣ одобренъ проектъ меліораціоннаго кредита.

— По слухамъ, сообщаемымъ Нов. Врем., Министерство Земледѣлія и Государственныхъ Имуществъ предполагаетъ ввести нѣкоторыя измѣненія въ порядкѣ сдачи въ аренду казенныхъ оброчныхъ статей. Предполагается, во-первыхъ, допустить сдачу въ аренду безъ торговъ не только сельскимъ обществамъ, но и крестьянскимъ товариществамъ; аренда допускается на срокъ не свыше 12 лѣтъ, арендная цѣна опредѣляется по соображенію съ доходностью мѣстныхъ казенныхъ и частно-владѣльческихъ земель; сумма поручительства опредѣляется въ 30 р. на каждаго члена товарищества. Другое измѣненіе въ порядкѣ сдачи въ аренду оброчныхъ статей заключается въ томъ, чтобы арендаторы, заявившіе себя исправнымъ платежомъ аренды или затратами на улучшеніе арендуемыхъ ими земель, имѣли право на полученіе этихъ участковъ безъ торговъ на новый срокъ аренды. Арендная плата въ этихъ случаяхъ должна опредѣляться сообразно съ дѣйствительной доходностью оброчныхъ статей и съ мѣстными сельско-хозяйственными условіями.

— Земствами нѣкоторыхъ губерній возбуждены ходатайства передъ Министерствомъ Внутреннихъ Дѣлъ о введеніи государственнаго взаимнаго страхованія отъ огня, въ виду высокихъ премій акціонерныхъ страховыхъ обществъ.

— По иниціативѣ тульскаго губернскаго земскаго собранія, 'рѣшено открыть среднее сельско-хозяйственное училище.

— Въ концѣ текущаго года ожидается открытіе въ Петербургѣ ветеринарнаго института.

— 5 апрѣля, въ 2 часа дня, въ зданіи Соляного Городка, въ Петербургѣ, состоялось, въ присутствіи почетныхъ учредителей, открытіе перваго съѣзда русскихъ дѣятелей по печатному дѣлу подъ покровительствомъ Августѣйшаго президента Академіи Наукъ Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Константина Константиновича. Цѣль съѣзда— выяснить потребности печатнаго дѣла въ Россіи.

— 4-го апрѣля открылась въ Петербургѣ, въ манежѣ Главнаго Адмиралтейства, выставка птицъ и принадлежностей птицеводства.

— 5-го апрѣля, въ Казани, послѣ молебствія, состоялось въ присутствіи властей и гласныхъ думы торжественное открытіе городского музея. Пока открыты только отдѣлы учебный и лихачевскій, въ которомъ находятся 420 картинъ и рѣдкія этнографическія, художественныя п нумизматическія коллекціи,—всего болѣе 40 тысячъ нумеровъ, пожертвованныхъ вице-адмираломъ Лихачевымъ.

— 2-го апрѣля, въ Москвѣ, скончался бывшій издатель-редакторъ газеты Русскій Курьеръ Николай Петровичъ Ланинъ, долгое время состоявшій гласнымъ московской городской думы и губернскаго земскаго собранія.

— 3-го апрѣля исполнилось 35 лѣтъ ученой дѣятельности вообще и 25 лѣтъ профессорской дѣятельности академика и профессора С.-Петербургскаго университета по каеедрѣ исторіи всеобщей литературы и германо-романской филологіи, Александра Николаевича Веселовскаго.

— Телеграммы изъ Вѣны сообщаютъ о страшномъ землетрясеніи въ Венгріи, Крайнѣ, Тріестѣ, Босніи, Герцеговинѣ и Далмаціи. Во многихъ мѣстахъ подземные удары продолжались отъ 15 до 26 секундъ. Землетрясенія, подобнаго этому, не было въ Аветро-Венгріи съ 1876 года. Въ Лайбахѣ было 38 подземныхъ ударовъ. Колебаніе почвы началось въ воскресенье 2 апрѣля, въ 11 ч. 20 м. ночи, и удары по-

вторялись до понедѣльника утра, при чемъ вокзалъ совсѣмъ разрушился, во всѣхъ домахъ оказались поврежденія, церковныя башни покривились и т. д. Жители въ страшной паникѣ, полунагіе, метались по площади и по берегу. Дѣти были помѣщены въ вагонахъ, а раненые вмѣстѣ съ больными, вынесенными изъ больницъ, размѣщены были въ баракахъ. видъ домовой церкви и часовни.

Улицы. наполненныя осколками стеколъ и обломками трубъ, были закрыты и охраняемы войсками. Убитыхъ въ самомъ Лайбахѣ оказалось только двое, а въ окрестностяхъ его—четверо. Въ Вѣнѣ тоже было легкое землетрясеніе, при чемъ часы въ нѣкоторыхъ мѣстахъ остановились и телеграфные аппараты переставали дѣйствовать.

Наиболѣе выдающимся событіемъ пе только этой недѣли, но и вообще послѣднихъ мѣсяцевъ является окончаніе японско-китайской войны. Никогда Европа не была такъ заинтересована распрями и войнами неевропейскихъ государствъ, какъ этой войной двухъ родственныхъ, желтокожихъ, народовъ, войной, могущей и послѣ ея окончанія отразиться въ будущемъ важными послѣдствіями для всѣхъ народовъ бѣлой расы. Поэтому понятенъ тотъ интересъ, съ которымъ обсуждаются европейской печатью условія мира, предложенныя Японіей Китаю. Теперь телеграммы изъ Симоносеки извѣстили что мирный договоръ подписанъ китайскимъ уполномоченнымъ Ли-Хунгъ-Чангомъ па условіяхъ, опубликованныхъ въ указѣ китайскаго императора. Условія эти, кромѣ признанія независимости Кореи, слѣдующія:

1) 200 мил. таэлей военной контрибуціи. 2) Уступка Ліа-тонгскаго полуострова до 40° сѣверной широты. 3) Уступка острова Формозы. 4) Открытіе для торговли пяти новыхъ портовъ, въ томъ числѣ и Пекина. 5) Установленіе „ликинскаго" сбора (?) въ размѣрѣ, пе превышающемъ 2 проц. стоимости товаровъ. 6) Предоставленіе японцамъ права учреждать въ Китаѣ фабрики хлопчатобумажныхъ издѣлій и заниматься другими отраслями промышленности.

Но такъ какъ, по извѣстіямъ газеты Тітв8^и, рѣшеніе относительно соглашенія съ Японіей предоставлено было на усмотрѣніе Лп-Хуигъ-Чанга, а пекинскій дворъ далъ ему только указанія общаго характера, не связывающія свободы дѣйствій, то, вѣроятно, есть и какія-нибудь секретныя статьи договора, которыя останутся неизвѣстными европейцамъ.

Англійская печать, еще до заключенія мира, съ восторгомъ привѣтствовала открытіе новыхъ китайскихъ портовъ для европейской торговли и поддерживала увѣренія японцевъ, что они домогаются этого въ общихъ, международныхъ, интересахъ, такъ какъ убѣждены, что послѣдствіями этого будутъ для Китая миръ, прогрессъ и благоденствіе. Англичане, какъ водится, стараются сейчасъ же извлечь возможныя выгоды для себя и устранить возможное вліяніе на Китай другихъ народовъ. Особенно любопытна въ этомъ отношеніи статья „Будущее Кп-тая“, помѣщенпая извѣстнымъ знатокомъ Китая, полковникомъ Маркомъ Беллемъ въ „Азіаііс Оиагіегіу Кеѵіе«“, гдѣ онъ, между прочимъ, говоритъ, что изъ всѣхъ державъ одна Англія лучше всѣхъ сумѣетъ справиться съ задачей возрожденія Китая, и старается доказать, что между интересами Россіи и Китая существуетъ такое же громадное разстояніе, какъ между сѣвернымъ и южнымъ полюсами. По мнѣнію автора, также далеки и интересы Японіи и Россіи, между тѣмъ какъ прочный союзъ Китая съ Японіей представляется совершенно естественнымъ. Словомъ, онъ рекомендуетъ Китаю взять себѣ въ менторы Англію и, вступивъ въ союзъ съ неустанно прогрессирующею Япоіііею, смѣло идти навстрѣчу будущаго и спокойно заняться дѣломъ собственнаго обновленія п развитія... для вящшаго процвѣтанія Англіи.

Но французскія и германскія газеты смотрятъ на будущее Китая (съ европейской точки зрѣнія) весьма пессимистично. Кбіпіасііе Яеііипд говоритъ, что когда европейцы проникнутъ вглубь Китайской имперіи съ промышленными и торговыми цѣлями, то уже и безъ того господствующая въ Китаѣ ненависть къ иноземцамъ обострится еще болѣе. Миссіонеры разсказываютъ, что чѣмъ далѣе они шли вглубь Китая, тѣмъ болѣе встрѣчали препятствій и вражды. Съ такими же препятствіями, конечно, придется на первыхъ порахъ столкнуться въ Китаѣ п японцамъ; но они станутъ переселяться въ Китай цѣлыми толпами, колоніями, и, благодаря ихъ дѣловитости и энергіи, съ одной стороны, п китайской апатіи и неподвижности — съ другой, весь громадный Китай въ скоромъ времени очутится въ полной экономической и нравственной зависимости отъ сравнительно маленькой Японіи. Тогда желтая раса объединится п можетъ недовольные мирнымъ японско-китайскимъ трактатомъ, въ осо" беппостп же уступкою японцамъ части континентальныхъ китайскихъ владѣній, и раздаются голоса, требующіе созванія европейской конференціи для пересмотра этого трактата. Напоминаютъ о берлинскомъ конгрессѣ, на который согласилась Россія послѣ своей побѣдоносной войны противъ Турціи въ 1877—78 годахъ, и говорятъ, что Японія пе можетъ уклониться отъ того, на что дала свое согласіе великая п могущественная европейская держава. Но І)аіІу Хеши протестуетъ противъ созванія конференціи на томъ основаніи, что мирный договоръ, заключенный между Японіей и Китаемъ въ Симоносеки, благопріятенъ для англійской торговли.

Русскій посолъ въ Лондонѣ имѣлъ продолжительное совѣщаніе съ лордомъ Кимберлеемъ относительно учрежденія англо-русской разграничительной комиссіи для приведенія въ исполненіе состоявшагося соглашенія относительно Пампровъ. Комиссіи этой будетъ при-своент, чисто техническій характеръ, и военный отрядъ при ней не будетъ превышать численности конвоя безусловно необходимаго для личной охраны комиссаровъ.

Нѣмецкія газеты, обсуждая русско-англійскій договоръ о Памирахъ, пе придаютъ ему слишкомъ большого значенія, находя, что онъ только признакъ желанія Англіи вступить въ болѣе дружескія отношенія съ Россіей, но что онъ все-таки будетъ имѣть лишь эпизодическое значеніе въ исторіи стремленія Россіи къ открытому южному морю, стре-

вступить въ рѣшительную борьбу съ европейцами. Вотъ почему всѣмъ державамъ слѣдуетъ заблаговременно позаботиться объ охранѣ своихъ интересовъ на дальнемъ Востокѣ.

Впрочемъ, и въ нѣкоторой части англійской печати находятся мленія, законность котораго уже признана самими англичанами и котораго ничто остановить не можетъ.

Президентъ французской республики, Форъ, пріобрѣтаетъ все большую и бблыиую популярность, въ особенности среди

рабочихъ, самолюбію которыхъ льститъ то, что президентъ, несмотря на свою аристократическую внѣшность, самъ былъ простымъ рабочимъ и достигъ своего теперешняго поста, лишь благодаря своимъ личнымъ качествамъ. Появленіе Фора въ рабочихъ кварталахъ всегда сопровождается проявленіемъ народнаго энтузіазма. Съ большимъ сочувствіемъ относится къ нему и армія, главнѣйшій контингентъ которой составляется, конечно, изъ тѣхъ же рабочихъ классовъ. Въ этомъ можно было убѣдиться еще недавно па смотру, который президентъ произвелъ въ Сатоне войскамъ, отправлявшимся на о. Мадагаскаръ. Въ рѣчи, сказанной президентомъ по этому случаю, онъ высказалъ, что страна не отказывала за послѣднія 25 лѣтъ ни въ какихъ жертвахъ для арміи, составляющей охрану и надежду отечества и предметъ постоянной заботливости правительства, что армія съ своей стороны сумѣла оправдать ожиданія страны и что отправляемые на далекій островъ войска сумѣютъ показать себя достойными той просвѣтительной задачи, которую возлагаетъ на нихъ республика. Рѣчь эта была встрѣчена восторженно. Но еще больше былъ восторгъ населенія на недавнемъ открытіи президентомъ Форомъ художественно-ремесленнаго училища въ Сент-Аптуанскомъ предмѣстьи, этомъ по преимуществу рабочемъ и въ то же время самомъ буйномъ, ультра-демократпческомъ кварталѣ Парижа. Въ произнесенной здѣсь рѣчи, президентъ республики поставилъ на видъ, что во Франціи, при нынѣшнемъ ея демократическомъ строѣ, всѣмъ и каждому доступны высшія должности, не исключая и должности главы государства. Эти слова покрыты громкими и долго неумолкавшими виватами, и пмь прочатъ такую же популярность, какъ знаменитому наполеоновскому изреченію: „Сііадие зоісіаі рогіе ііапя за §іЬегпе 1е Ьаіоп сіе тагёсЬаГ, породившему столько героевъ.

Такія же оваціи были устроены Фору на-дняхъ въ Гаврѣ, гдѣ его образъ дѣйствій въ извѣстной степени способствовалъ устраненію появнвшагося-было между французскими и англійскими политическими кружками охлажденія изъ-за африканской экспедиціи. Въ Гаврѣ теперь находится англійскій крейсеръ „Аизіга-1іа“. Англійскій консулъ представилъ Фору командира и офицеровъ этого крейсера и въ обращенной къ Фору рѣчи заявилъ, что судно это пришло въ Гавръ въ знакъ искренно дружескихъ чувствъ Англіи къ Франціи и президенту. Благодаря за присылку крейсера, Форъ сказалъ, что и онъ видитъ въ этомъ знакъ дружественныхъ отношеній между Англіей и Франціей. Подобныя манифестаціи могутъ только придать этимъ отношеніямъ еще болѣе сердечный характеръ. Въ заключеніе президентъ обѣщалъ посѣтить крейсеръ „Аиэігаііа".

Во многихъ уже городахъ Германіи введены недавно въ употребленіе въ садахъ и на открытыхъ мѣстахъ автоматическіе аппараты для кормленія птицъ. Аппараты эти вмѣщаютъ въ себѣ, въ зависимости отъ размѣровъ, отъ 5 до 13 килограммовъ корма и. выкидываютъ, посредствомъ особаго регулятора, въ жолобъ лишь немного зеренъ, которыя, по съѣденіи ихъ птицами, автоматически замѣняются новыми. Преимущества этихъ весьма недорогихъ аппаратовъ передъ употребляющимися нынѣ слѣдующія: кормъ въ хранилищахъ защищенъ отъ вліянія непогоды и остается всегда сухъ; въ виду того, что птицы имѣютъ предъ глазами лишь немного зеренъ, онѣ не выбираютъ только тѣ, которыя имъ нравятся; исключена вполнѣ возможность разбрасыванія или пропажи

Автоматическая кормушка для птицъ. корма понапрасну, а также къ кормушкамъ пѣтъ доступа и мышамъ, которыя всегда водятся въ большомъ количествѣ въ мѣстахъ, гдѣ кормятъ птицъ. Благодаря всѣмъ этимь преимуществамъ, при употребленіи аппарата получается значительная экономія въ кормѣ, достигающая, по увѣренію свѣдущихъ въ томъ лицъ, до 5О°/о стоимости его. Аппаратъ пригоденъ для корма большихъ и малыхъ птицъ, какъ домашнихъ, такъ и живущихъ на свободѣ. Въ зоологическихъ садахъ, гдѣ аппаратъ этотъ введенъ въ употребленіе, къ нему скоро привыкли куры, фазаны, попугаи разныхъ видовъ, а также и пѣвчія птицы. Опыты съ новымъ аппаратомъ сдѣланы были во многихъ крупныхъ хозяйствахъ и увѣнчались всюду успѣхомъ. Рейнская фабрика жестяныхъ и эмальированныхъ издѣлій въ Кельнѣ (на Рейнѣ), изготовляющая этотъ аппаратъ, изобрѣтенный I. Клейномъ и названный имъ „Фа-занъ“ („Газап"), выпустила недавно также очень практичныя, маленькія автоматическія кормушки той же системы, предназначающіяся для птичьихъ клѣтокъ.

Борьба тарантуловъ. Нѣкто Бризенъ разсказываетъ слѣдующее: „Въ нѣсколькихъ миляхъ отъ С.-.Туп Обиспо, среди высокихъ горъ находится порядочныхъ размѣровъ холмъ, состоящій изъ дресвы и песка. Гуляя, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, съ однимъ американцемъ около этого холма, я обратилъ вниманіе на громадное множество дыръ въ поверхности послѣдняго, производившихъ такое впечатлѣніе, какъ будто цѣлые легіоны мышей вели тутъ подкопную работу. „Это не мышп, объяснилъ мнѣ спутникъ, хорошо знакомый съ мѣстностью,—это работа тарантуловъ, что я и могу вамъ сейчасъ же доказать". Случайно поблизости оказалась лужа. Американецъ зачерпнулъ изъ нея и, подойдя вплотную къ одному изъ отверстій, вылилъ туда воду; оттуда сейчасъ же лѣниво выползъ тарантулъ. Величиною съ дѣтскій кулакъ, на длинныхъ ногахъ, темносѣраго цвѣта, покрытое, словно шубой, волосами,— насѣкомое производило отвратительное впечатлѣніе. Тѣмъ же способомъ спутникъ мой выгналъ изъ норъ еще множество тарантуловъ. Обратившись затѣмъ ко мнѣ съ вопросомъ, случалось-ли мнѣ когда-нибудь видѣть борьбу между тарантулами, и получивъ отрицательный отвѣтъ, американецъ длинною палкой сдвинулъ вмѣстѣ двухъ самыхъ крупныхъ насѣкомыхъ. Сначала они, повидимому, не имѣли ни малѣйшей охоты вступать въ борьбу. Но американецъ не унимался, и до тѣхъ поръ толкалъ ихъ другъ на друга, пока они не начали свирѣпѣть. Оба тарантула были ііочтй одинаковой величины. Открывая ножницеобразный ротъ, внутри окрашенный вь пріятный красный цвѣтъ, каждый изъ нихъ старался при этомъ оберечь бока, такъ какъ тамъ легче всего нанести глубокую рану. Долгое время оба боролись безплодно, удачно подставляли другъ другу свои острые клещи, и отстраняли удары. Но вотъ, одному удалось вдругъ не только ранить противника въ бокъ, но и взобраться къ нему на спину. Началось нѣчто кровожадное. Не сразу, а постепенно, словно наслаждаясь этимъ, тарантулъ впивался клещами и ногами, устроенными наподобіе когтей, въ голову и туловище безпомощно лежащаго подъ нимъ врага. Прошло уже не мало времени; изъ ранъ сраженнаго борца сочилась ядовитая зеленая жидкость,—вѣрный признакъ близости копца. Какъ будто сознавая приближеніе смерти и желая ускорить ее, пораженный тарантулъ немного приподнялся, засунулъ голову подъ себя и вцѣпился клещами въ конецъ своего же хвоста, съ бѣшенствомъ разрывая его на части и этимъ ускоряя смерть. Побѣдитель же, вѣроятно также получившій поврежденія, околѣлъ немного спустя. Американскій пріятель мой былъ, очевидно, охотникъ борьбы тарантуловъ, и задумалъ было, стравливая ихъ между собою, уничтожить такимъ способомъ все населеніе холма; но съ меня было уже довольно, и я посовѣтовалъ ему просто убить, по возможности, всѣхъ насѣкомыхъ. Онъ такъ и сдѣлалъ, и черезъ нѣсколько времени всѣ выбравшіеся изъ норъ тарантулы лежали мертвыми. Истребленіе этихъ насѣкомыхъ, живущихъ большими стаями, очень желательно, такъ какъ укушеніе тарантуломъ бываетъ всегда опасно, а во многихъ случаяхъ прямо смертельно. Насѣкомое было бы еще опаснѣе, если бы не было настолько неподвижно, что отъ него легко отстраниться; вообще, укушенія тарантула можно серьезно опасаться въ сущности только во время сна.“

Ротаціонная или нилометрическая фотографія. Кажущаяся съ перваго взгляда совершенно несбыточной мысль о печатаніи фотографическихъ карточекъ на ротаціонной машинѣ приведена блистательно къ осуществленію въ Берлинѣ (въ предмѣстьѣ Піёпебергѣ) акціонерной компаніей „Хеие Рііоіоцгарііізсііе 6е-веІІзсЬаіі" („Новое фотографическое общество"). Новое это изобрѣтеніе является сильнымъ конкурентомъ свѣтопечатанію, превосходя его быстротой и равномѣрностью производства. Сущность изобрѣтенія состоитъ въ слѣдующемъ: безконечный валъ свѣточувствительной бумаги проводится за негативомъ посредствомъ приводимой автоматически въ дѣйствіе машины; освѣщеніе проходящей бумаги производится искусственнымъ путемъ, при чемъ каждая вспышка длится отъ 2 до 4 секундъ. Бромо-серебряную желатинную бумагу, которою пользуется для названнаго изобрѣтенія компанія, послѣдняя изготовляетъ сама на особой машинѣ, вырабатывающей 3,000 метровъ такой бумаги въ день. Освѣщенная безконечная лента бумаги переводится затѣмъ въ слѣдующую машину, гдѣ она автоматически проявляется и фиксируется, послѣ того переходитъ въ квасцовую ванну для затвердѣнія и, наконецъ, начисто промывается въ особой ваннѣ. Послѣ этого послѣдняго промыванія бумага высушивается и въ концѣ машины выходитъ уже навернутой па валъ и покрытой готовыми фотографическими портретами.

Такимъ образомъ, новое это изобрѣтеніе представляетъ первое практическое осуществленіе непосредственнаго копированія съ негатива не путемъ воспроизведенія его на стеклянной пластинкѣ, какъ это производится при свѣтопечатаніи,—а посредствомъ печатнаго станка.

Новоизобрѣтенная машина изготовляетъ въ день 1000 метровъ или, слѣдовательно, одинъ километръ фотографическихъ портретовъ. Такъ какъ въ 1 метрѣ умѣщается около 40 кабинетныхъ портретовъ, то машина отпечатываетъ ежедневно, работая 10 часовъ, 40,000 кабинетныхъ портретовъ. Стоимость 1,000 портретовъ, отпечатанныхъ ротаціоннымъ способомъ, опредѣлена въ 75 марокъ (около 35 руб.); но, очевидно, возможно будетъ и пониженіе ея въ зависимости отъ сбыта и цѣны самой бумаги въ необработанномъ видѣ. Образцы намотанныхъ на валъ ротаціонныхъ фотографій были представлены въ берлинское фотографическое общество „Ѵег-еіп зиг Гогсіегпіід <1ег І’іюіоцгаріііе" и возбудили всеобщее восхищеніе, а также были воспроизведены въ одномъ изъ нумеровъ журнала Ркоіодгаркізскс Мііікеііипдеп.

ЭЛЕОПАТЪ Кинунепа находится для продажи во всѣхъ больш. аптск. и космет. магазип. Цѣна флак. 1 р 50 к. безъ перес.

Просятъ обращать вниманіе на клеймо въ самомъ стеклѣ каждаго флакона.

♦ ПОСЛѢДНЕЕ ИЗОБРѢТЕНІЕ. ♦ Столовые часы, показывающіе время безъ часового механизма.

Эти чрезвычайно изящные никелиров. часы съ вѣрнѣйшимъ ходомъ совершенно безшумны, приводятся въ движеніе обыкновенною свѣчою, вставляемою въ имѣющееся въ нихъ отверстіе, а потому могутъ, кромѣ того, служить для освѣщенія комнатъ и показывать время и ночью. Особенно рекомендуются лицамъ играющимъ въ карты; полезны въ комнатахъ больныхъ людей, не переносящихъ тиканія прочихъ часовъ, и во «сякомъ домѣ, представляя собою красивую и интересную вещь. Цѣна съ пересылкою 5 руб. Высылаются немедленно, можно и наложеннымъ. Единственное агентство въ Россіи: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ ию-брѣте11ій, Большая Морская 33,

НЕПРОМОКАЕМ. НАКИДКИ для гг. военныхъ и статскихъ виксатиновыя и резиновыя черныя и сѣрыя, отъ 1 р. 75 н. и дороже. Бъ провинцію подробный прѳйсъ - курантъ и образцы высылаю безплатно. Фабрика и магазинъ

для любителей рыбной ловли. Аппаратъ для закидыванія лесы на большое разстояніе (до 100 арш.) отъ берега. Поплату/, вонъ самонзмѣряю-щій глубину. Аппар. для прикорма рыбы, замѣняющій грузъ. Аппар. для подсѣчки рыбы при ловлѣ на донную. Жидкость для прикорма рыбы. Всѣ вышеупомянутыя новости собствеп. изобрѣтенія, лично на практикѣ испробованныя, высылаются за ДВА рубля вмѣстѣ съ новымъ подробнымъ прейсъ-курантомъ.

Металл. лазящая вверхъ и спускающаяся внизъ безъ всякаго завода и механизма. Высылается немедленно, можно и наложеннымъ. Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеній, Болыіі. Морская, 33. Каталогъ всѣхъ изобрѣтеній и подарковъ за 15 кои, марками.

магпиію-строителыі. заводъ для кирпичи., торфяного, гончарнаго и известковаго производствъ, а также для изготовленія: всякаго рода черепицы, гончарныхъ трубъ различной длины, бетона, брикетовъ, огнеупорнаго кирпича, глиняныхъ и цементныхъ половыхъ плитъ

Далѣе: мѣшалокъ и формовочныхъ машинъ для печныхъ, литейныхъ, красильныхъ, клеевыхъ, мыловаренныхъ заводовъ и заводовъ, изготовляющихъ изоляціонную массу.

Вальцы изъ твердаго чугуна разной величины и проч.

ТРЕБУЙТЕ’’ Новый каталогъ на 1895 г. на ПЕРВОКЛАССНЫЕ англійскіе ВЕЛОСИПЕДЫ фаірини РУДЖЪ Ковентри

фабрики I, К. СТАРЛЕЙ Ковентри новые патенты и усовершен-

по своей практичности и удобству, эластичные вязаные кальсоны безъ внутренняго шва усовершенствованной кройки.

При выпискѣ требуется мѣра пояса и длина. Менѣе трехъ не высылается. Въ спеціальномъ магазинѣ бѣлья

По Владимірской, Д. 2, уголъ Нѳвск. проси. Прейсъ-курантъ высылается безплатно.

Первые нумера вышли втооымъ изданіемъ и всѣ новые подписчики пллучаті журналъ съ № 1-го. Подписка на 1895 годъ продолжается (подписной годъ начался съ )5 ноябри 1894 г.). Открыта подписка па 2-е полугодіе (съ 15 мая №Лі „МУЗЫКА" И ПЪНІЕ“ ежемѣсячный музыкальный журналъ, для пѣнія одноголоснаго и хорового, Фортепіано п другихъ инструментовъ. Журналъ „Музыка и пѣніе" выходитъ ежемѣсячно тетрадями до 36 страницъ большого нотнаго формата и даетъ за самую умѣренную цѣну большое количество лучшихъ музыкальныхъ произведеніи. Изданіе эго, при обширной программѣ, обнимающей все доступное въ современномъ музыкальномъ творчествѣ, даетъ св шмъ подписчикамъ интересную, полезную въ воспитательномъ отношеніи, занимательную и разнообразную музыку, стараясь расширить кругъ музыкальныхъ знаній, развлекая и поучая. Сочувственные отзывы и многія получаемыя письма изъ провинціи говорятъ убѣдительно, что въ журналѣ этого рода есть потребность, что цѣль его намѣчена вѣрно, журналъ является во-время и будетъ вполнѣ полезнымъ изданіемъ. Подписная цѣна: на годъ безъ дост. 4 р., сі. дост. и нерес. 6 р.; на иолгода 2 р. 50 к,, съ дост. и перес.З р.: допускается разсрочка.

Вышелъ № 6 (15 апрѣля). Содержаніе: !) Начальныя основанія музыки. 2) Австрійскій гимнъ. Для смѣшаннаго хора. 3) Тоже. Для однороднаго хора. 4) Тоже. Для фортепіано. 5) Беренсъ. Первые уроки на фортепіано. 6) Моцартъ. Серенада изъ оп. Донъ-Жуанъ. 7) Мендельсонъ. Весенняя пѣснь. 8) Лезгинка. Кавказскій народный танецъ. 9) Колосовъ. Лида, полька. 10) Ко-уіе. Тореадоръ, вальсъ. 11) Шопенъ. Грезы дѣвушки. 12) Юнгманъ. Тоска по родинѣ. 13) Броунъ. Ночь на Днѣпрѣ, романсъ д. пѣнія па 1 гол. съ форт. 14) Неруда. Колыбельная пѣсня д. пѣнія на 1 гол. съ форт. и съ соипов. скрипки или віолонч. 15) Тоже. Для смѣшанн. хора. 16) Тоже. Для однород. хора. 17) Тоже. Для одной или двухъ скрипокъ, флейтъ, гобоя, концертино или віолонч. съ аккомп. форт. 18) Тоже. Для одного или двухъ корнетовъ или кларнета съ форт. 19) Объявленія. .Ѵ?№ 3 по 12 для фортепіано въ 2 руки. Цѣна номера въ отд. продажѣ 50 к., съ пѳрес. 69 к. Подробныя объясненія высылаются безплатно. Адресъ: СПБ., Садовая 22 (противъ Гостинаго двора). Книжный и музыкальный магазинъ П. Н. СЕЛИВЕРСТОВА.

Магазинъ высылаетъ всѣ книги и ноты кѣмъ бы то ни было изданныя.

Редакторъ-и здатель П. Селиверстовъ.

приблизительно стоимости заказа, требуемое высылается съ наложеннымъ платежемъ на остальную сумму.

ГЛАВНОЕ ДЕПО МУЗЫКАЛЬНЫХЪ ИНСТРУМЕНТОВЪ И НОТЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ, Большая Морская, № 34 и 40. | МОСКВА, Кузнецкій мостъ, д. 3,.хар.ииа.

Велосипеды новости 1895 года всемірно-извѣстныхъ англійскихъ заводовъ

—, ѵ Л --- а также „СПЕЦІАЛЬНЫЕ", сдѣланные по па- !

®шему заказу изъ лучшаго англійскаго матеріала..

Москва, Неглинный проѣздъ, противъ Государственнаго Банка. 1л—4

доводитъ до всеобщаго свѣдѣнія, что вновь строющійся въ Твери пароходъ, со всѣми новѣйшими техническими усовершенствованіями, съ особыми удобствами для пассажировъ трехъ классовъ и электрическимъ освѣщеніемъ, съ открытія навигаціи станетъ на линію между Нижиимъ-Новгородомъ и Астраханью. Въ ознаменованіе же столѣтняго дня рожденія знаменитаго нашего писателя, пароходъ этотъ названъ

Постоянно увеличивающійся спросъ на нашу обувь неоднократно уже побуждалъ одного или другого изъ нашихъ конкурентовъ снабдить свои издѣлія клеймомъ, до неузнаваемости похожимъ на наше клеймо, утвержденное Департаментомъ Мануфактуръ и Торговли. Подобные поступки могутъ только имѣть цѣль ввести покупателей въ заблужденіе, почему мы считаемъ необходимымъ дать изображенія этихъ клеймъ, насколько они намъ извѣстны, для наглядности поставивъ эти изображенія рядомъ съ нашимъ клеймомъ.

Во избѣжаніе убытковъ, просимъ гг. яокуиателей обращать вниманіе на наше фабричное клеймо.

ТОВАРИЩЕСТВО С.-ПЕТЕРБУРГСКАГО МЕХАНИЧЕСКАГО ПРОИЗВОДСТВА ОБУВИ.

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА“ ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. № 22.

рратъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе).

Чарыковъ-Ордынскій съ удивленіемъ смотрѣлъ иа страннаго старика, стоявшаго передъ нимъ въ выцвѣтшемъ'малиновомъ суконномъ кафтанчикѣ на лисьемъ мѣху, вытертомъ и вылѣзшемъ, въ стоптанныхъ туфляхъ съ завернувшимися и спустившимися грязными чулками и съ зеленымъ зонтикомъ на лбу.

Онъ смотрѣлъ на него, какъ бы не вѣря глазамъ, что передъ нимъ дѣйствительно стоитъ канцлеръ русской имперіи.

Видъ Остермана сильно напомнилъ ему его собственную неряшливость и отчаянное одѣяніе въ былое время его скитаній и бродяжничества.

— Ну, чтб же, государь мой, заговорилъ Остерманъ,— чѣмъ могу вамъ служить и какое до меня прикосновеніе имѣете?.. Какъ зовутъ-то?

Князь Борисъ поклонился и почтительно отвѣтилъ: — Князь Борисъ Андреевичъ Чарыковъ-Ордынскій. Остерманъ прищурился, оглядѣлъ его съ ногъ до головы, потомъ, какъ бы раздумывая и припоминая что-то, поглядѣлъ въ сторону и не спѣша отвѣтилъ:

Онъ короткими, старческими шагами, съ видимымъ трудомъ, подошелъ къ креслу у письменнаго стола, закуталъ ноги въ одѣяло и показалъ князю Борису на стулъ противъ себя.

— Вашъ слуга, сказалъ онъ кпязю Борису, когда тотъ сѣлъ.

Чарыковъ чувствовалъ себя совершенно легко и свободно, потому что дѣло, по которому онъ явился къ Остерману, пе касалось какой-нибудь просьбы или какого-нибудь исканія, по, напротивъ, если отъ посѣщенія князя Бориса кто и получалъ выгоду, то это былъ самъ Остерманъ.

— Я къ вашему сіятельству явился по дѣлу, началъ князь Борисъ.—Совершенно случайно нашелъ я запись моего отца, по которой онъ оказывается долженъ вамъ пятьдесятъ цѣлковыхъ.

— Мнѣ? удивился Остерманъ.—Позвольте... когда же это было?.. Какъ вашего батюшку звали?

— Князь Андрей Николаевичъ? подхватилъ Остерманъ.—Вотъ оно что!.. Такъ вы его сынокъ будете?.. Какъ же, помню...

И старческое его лицо подъ зеленымъ зонтикомъ все такъ и освѣтилось улыбкой.

Видимо было, что воспоминаніе о старомъ князѣ Чарыковѣ-Ордынскомъ было для него пріятнымъ воспоминаніемъ.

— Какъ же, помню, продолжалъ онъ.—Только какъ же это давно было!.. Зналъ я вашего батюшку, зналъ... Медвѣдь на органѣхъ, такъ въ шутку прозывали его... Такъ вы говорите, запись нашли?

Князь Борисъ вынулъ записку отца и показалъ ее Остерману.

— Такъ, опять подтвердилъ тотъ,—помню... Теперь эти пятьдесятъ цѣлковыхъ помню... Онъ у меня присылалъ просить ихъ... въ карты онъ игралъ, кажется... Я собственно не охотникъ до такихъ удовольствій и поощрять не поощрялъ бы ихъ, ну, а вашему батюшкѣ отказать не смогъ... И знаете, почему это?

И съ тѣмъ особеннымъ удовольствіемъ, съ какимъ обыкновенно старики разсказываютъ о томъ, что было и прошло въ ихъ молодости, Остерманъ сталъ разсказывать князю Борису, почему онъ не могъ отказать тогда въ деньгахъ его отцу.

— Какъ сейчасъ помню я это, разсказывалъ онъ.— Была ассамблея при покойномъ государѣ (онъ по привычкѣ все еще называлъ покойнымъ государемъ императора Петра I, хотя послѣ него схоронилъ уже двухъ государынь и юнаго государя Петра II). Тогда ассамблеи только-только стали моду имѣть. Государь всегда присутствовалъ самъ, и никто такого веселья не придавалъ, какъ его величество самъ!.. Бывало, если руководить танцами начнетъ, то ужъ знай, что танцовать до упаду будутъ... Всѣхъ оживитъ, всѣмъ жизни придастъ!.. А расшевелить тогда трудно было, въ особенности барынь... Барыни тогда русскія не то что нынѣшнія были: сидятъ, бывало, по угламъ и молчатъ... И не только танцовать или разговаривать, но даже дышать боятся. Ну, и мужчины тоже... какъ-то все этакъ больше бокомъ да по стѣнкѣ, и на дамъ смотрятъ, словно онѣ изъ до-красна накаленнаго желѣза сдѣланы: коснуться не смѣли... И придумалъ императоръ Петръ тогда такой фортель, что вдругъ па ассамблеѣ хлопнетъ въ ладоши и велитъ всѣмъ кавалерамъ немедленно дамъ разбирать, а кто остался безъ дамы, тотъ долженъ выпить кубокъ большого орла. А кубокъ-то большой-преболыпой, и налиты туда и хересъ, и вина.всякія,—такая смѣсь устроена, что часто кто одолѣвалъ сразу этотъ кубокъ, такъ и валился замертво на полъ... Ну, тутъ шутки, да смѣхъ и веселье общее... Разъ случилось такъ на ассамблеѣ, когда государь ударилъ въ ладони, — кинулся я, смотрю направо, налѣво, изъ-подъ рукъ у меня дамъ вырываютъ... Гляжу — всѣ кавалеры съ дамами, а я одинъ посреди стою... Еще мигъ, государь замѣтитъ, что я одинъ, и велитъ подать кубокъ... Ну, а я всегда слабаго здоровья былъ, выдержать бы не смогъ и, пожалуй, въ буквальномъ смыслѣ „замертво“ повалился бы...

И Остерманъ оглядѣлъ свои закутанныя ноги, какъ бы приглашая Чарыкова полюбоваться на себя въ доказательство слабости своего здоровья.

— И вотъ въ этотъ-то мигъ, заговорилъ онъ опять,— вдругъ я чувствую, что кто-то въ мою руку всунулъ дамскую ручку. Я оглянулся. А это вашъ батюшка, князь Андрей Николаевичъ, мнѣ свою даму уступилъ, а самъ пошелъ подъ наказаніе—пить кубокъ большого орла... Ну, ужъ и здоровъ же былъ вашъ батюшка выпить! Крѣпкій онъ былъ, сильный, рослый! Какъ сталъ онъ посрединѣ залы, ему, какъ слѣдуетъ, потѣшный чинъ подалъ съ поклономъ на подносѣ сосудъ, на который инымъ, въ томъ числѣ и мнѣ, поглядѣть даже было страшно... А вашъ батюшка—ничего... Взялъ кубокъ, припалъ къ нему губами, словно ребенокъ къ груди кормилицы, и медленно-медленно тянуть сталъ. Въ залѣ притихли всѣ, смотрятъ... А онъ только постепенно руку выше подымаетъ да голову назадъ закидываетъ. Такъ, не переводя духъ, весь кубокъ и осушилъ. Осушилъ, отнялъ отъ губъ, самъ на подносъ его поставилъ, побагровѣлъ весь, глаза кровью налились, но пошатнулся только, и пошелъ какъ ни въ чемъ не бывало. Такъ меня онъ и выручилъ. Ну, а дама, заключилъ Остерманъ, — которую онъ уступилъ мнѣ, была дѣвица Стрѣшнева, нынѣ графиня Остерманъ, моя законная супруга-съ!

Князь Борисъ слушалъ старика и съ невольнымъ удовольствіемъ замѣтилъ, какъ тотъ точно молодѣлъ подъ впечатлѣніемъ своихъ воспоминаній.

И несмотря на то, что въ этихъ воспоминаніяхъ все-таки старый князь Чарыковъ-Ордынскій, котораго Остерманъ назвалъ медвѣдемъ на органѣхъ, ничего въ сущности особенно геройскаго не сдѣлалъ,—графъ Остерманъ говорилъ о немъ съ большою теплотой, весьма пріятной для князя Бориса.

Онъ разсказалъ Остерману, что отецъ его скончался давно, и снова вернулся къ найденной имъ записи.

— Ну, такъ вотъ, ваше сіятельство, сказалъ онъ,— я желалъ бы, съ вашего позволенія, вручить вамъ отцовскій долгъ.

— Пятьдесятъ цѣлковыхъ? съ удареніемъ переспросилъ Остерманъ.

— Да, пятьдесятъ, повторилъ князь Борисъ, и вынулъ кошелекъ, въ которомъ звякнули серебряные рубли.

Остерманъ взялъ кошелекъ, пересчиталъ деньги, испытующе нѣсколько разъ посмотрѣлъ на князя Бориса, какъ бы желая убѣдиться въ томъ, что ему дѣйствительно не жаль было этихъ денегъ, и остался совершенно доволенъ видомъ молодого Чарыкова, съ которымъ тотъ подалъ ему деньги.

— Такъ, значитъ, батюшка вашъ померъ? Ну, а сами вы въ провинціи жили, недавно пріѣхали въ столицу? Тутъ былъ одинъ князь Чарыковъ-Ордынскій недавно... Онъ сродственникъ вамъ? добавилъ Остерманъ и снова посмотрѣлъ на Бориса.

— Вотъ, видите-ли, началъ тотъ, не обинуясь.— Вотъ, видите-ли... я не въ провинціи жилъ, а здѣсь... то-есть все время...

И князь Борисъ коротко, но подробно передалъ Остерману откровенно все свое прошлое, разсказалъ о странной свадьбѣ своей и закончилъ увѣреніемъ, что желаетъ теперь начать новую жизнь.

По мѣрѣ того, какъ разсказывалъ онъ, лицо Остермана все болѣе и болѣе хмурилось, и когда князь Борисъ кончилъ, онъ не узналъ этого лица, до того оно измѣнилось и изъ привѣтливаго и ласковаго стало суровымъ, строгимъ и холоднымъ.

Теперь передъ нимъ сидѣлъ уже пе добродушный старичокъ, вспоминавшій съ такимъ удовольствіемъ былое, но истинный вельможа, канцлеръ, заставлявшій забывать свой кафтанчикъ на вытертомъ мѣху, грязныя руки и одѣяло, закутывавшее ноги.

— Такъ-съ, государь мой... протянулъ онъ князю Борису какъ-то совершенно безучастно и безразлично.— Такъ-съ... Жаль, очень жаль...

Онъ замолчалъ и уставился куда-то въ сторону, не глядя на Чарыкова.

— О.чень жаль... повторилъ онъ снова послѣ долгаго молчанія.—Но только знайте, сударь, что я ничего не могу тутъ подѣлать... Я и радъ бы иногда своимъ близкимъ что-нибудь устроить, по ничего не могу-съ... Не могу-съ, потому что самъ боленъ и, право, пе знаю, что со мною съ самимъ завтра будетъ...

Невольная улыбка такъ и просилась у князя Бориса, по онъ сдержался и, оставаясь попрежнему почтительнымъ и спокойнымъ, съ достоинствомъ отвѣтилъ графу:

— Я, ваше сіятельство, и не просилъ ничего для себя. Я осмѣлился побезпокоить васъ исключительно для того только, чтобы передать вамъ долгъ моего отца.

Князь Борисъ всталъ, понявъ, что аудіенція кончилась.

Остерманъ не задерживалъ его и отпустилъ, не пригласивъ его возобновлять свои посѣщенія.

Отсрочка свадьбы, въ силу изданнаго указа, не особенно обрадовала Бинну, вполнѣ понимавшую, что это только отсрочка, которая позволяетъ на нѣсколько мѣсяцевъ протянуть томительное положеніе, но въ концѣ концовъ все-таки положеніе это придетъ къ тому же самому, то-есть—къ свадьбѣ.

Бинна, рѣшившая уже, что выхода ей нѣтъ и что такъ или иначе нужно ей стать женою Густава Бирона, находилась теперь въ томъ мучительномъ состояніи, въ которомъ находится человѣкъ, рѣшившійся на что-нибудь такое, на что ему трудно было рѣшиться, и не имѣющій возможности привести это рѣшеніе въ исполненіе:

Въ этихъ словахъ, часто повторяемыхъ теперь мысленно Винной, заключался весь смыслъ того, что опа переживала за это время.

Ужъ если пе суждено ей было счастье на вѣку и она непремѣнно должна была выйти замужъ, такъ ужъ пусть поскорѣе была бы эта свадьба, и все было бы кончено.

Но это ожиданіе, въ которомъ все-таки была частица какой-то надежды, только пуще дразнившей и дѣлавшей больно, казалось хуже всего и мучительнѣе.

Вотъ почему Бинна нисколько не сочувствовала сестрамъ и Наташѣ, выказывавшимъ большую радость по поводу извѣстнаго указа о свадьбахъ.

— Какъ ты не хочешь понять! говорила Наташа Виннѣ, заѣхавъ къ пей павѣстить ее.

Она считала своею обязанностью навѣщать подругу и стараться по возможности поддерживать въ ней бодрость.

— Какъ ты не хочешь понять, повторяла она,—что всякій выигрышъ времени очень выгоденъ для тебя...

Бинна улыбнулась только въ отвѣтъ, какъ улыбается трудно больной, видящій лучше окружающихъ приближеніе своей смерти, когда эти окружающіе стараются утѣшить его.

— Нѣтъ, ты погоди... Ты должна согласиться, что, вѣдь, за это время можно устроить что-нибудь... Ну, согласись сама...

— Что же тутъ можно устроить? недовѣрчиво покачавъ головою отвѣтила Бинна. — Развѣ мыслимо сдѣлать невозможное!

И она отвѣтила это такимъ упавшимъ голосомъ, что Наташѣ въ эту минуту показалось дѣйствительно невозможнымъ сдѣлать что-нибудь.

И она вздохнула вмѣстѣ съ Бинной, вздохнула, потому что ей очень хотѣлось, чтобы свадьба Бинны разстроилась и разстроилъ бы эту свадьбу пе кто иной, какъ князь Борисъ.

Она такъ хотѣла этого! И какъ бы счастлива она была, если-бъ удалось это князю Борису.

Въ эту минуту лакей пришелъ доложить о пріѣздѣ генералъ-аншефа Густава Бирона.

Бинна молча переглянулась съ Наташей и, вздохнувъ еще разъ, велѣла просить.

Густавъ вошелъ и какъ-то весь точно наполнилъ собою маленькій будуаръ, гдѣ сидѣла Бинна съ Наташей и гдѣ Густавъ казался особенно огроменъ и неуклюжъ со своею, совершенно не шедшей къ этому изящному, маленькому, заставленному бездѣлушками, будуару, военной выправкой.

Онъ вошелъ, держа въ рукахъ свертокъ, осторожно ступая, оглядываясь, чтобы не задѣть что-нибудь.

И Наташа невольно сравнила его фигуру съ фигурой князя Бориса, также входившаго недавно въ ея гостиную, какъ входилъ теперь Густавъ въ будуаръ Бинны.

Но какая разница, какая огромная разница была между ними!

Ростъ князя Бориса былъ пе меньше, чѣмъ у Густава, но въ немъ виденъ былъ сильный, увѣренный въ себѣ, мужчина, не только готовый постоять самъ за себя, но и способный заставить полюбить себя, смотрѣвшій прямо, открыто, иногда даже дерзко.

Наташа помнила, какъ увѣренно вошелъ Чарыковъ.

Онъ пе боялся задѣть что-нибудь, не боялся быть грубымъ и, должно-быть, не боялся быть отвергнутымъ.

И онъ дѣйствительно не задѣлъ ничего, не былъ

грубъ и — Наташа должна была признаться сама себѣ въ томъ—не былъ отвергнутъ.

Не то, что онъ былъ трусъ или имѣлъ такой видъ, что на него положиться было нельзя. Нѣтъ. Онъ казался мужчиной, но какъ-то ужъ слишкомъ мужчиной.

И такъ же, какъ, очевидно, не умѣлъ онъ войти въ дамскій будуаръ, страшась уронить тамъ какую-нибудь бездѣлушку, не умѣлъ сѣсть на маленькій, казавшійся хрупкимъ, стулъ, такъ не умѣлъ онъ обращаться съ женщинами и въ особенности съ тою, которую любилъ.

Теперь, въ первый разъ встрѣтивъ Наташу, на которую онъ прежде имѣлъ виды, у своей невѣсты, Густавъ почувствовалъ себя неловко и сейчасъ же украдкой сталъ слѣдить за тѣмъ, замѣтна-ли эта его неловкость Биннѣ, или нѣтъ.

Съ Наташей онъ хотѣлъ обойтись покровительственнолюбезно, какъ братъ герцога-регента, по изъ этого ничего не вышло у него.

И, несмотря на всѣ манеры, которыя онъ принималъ, во взглядѣ его, когда онъ обращался къ Биннѣ, была какая-то тревожная угодливость, было что-то собачье, собачье - преданное. Было именно то, чего женщины терпѣть пе могутъ во влюбленныхъ въ нихъ мужчинахъ.

Онѣ скорѣе готовы простить имъ дерзость, чѣмъ эту собачью угодливость.

— Ну, вотъ я вамъ привезъ, сказалъ Густавъ, по возможности умѣряя свой, привыкшій командовать на разводахъ, зычный голосъ.—Я вамъ привезъ маленькую штучку...

И онъ съ торжествомъ развернулъ свертокъ, который былъ у него въ рукахъ. Въ сверткѣ оказался ящикъ розоваго дерева съ инкрустаціями.

Бинна поморщилась, замѣтивъ, что бронзовыя ножки ящика могутъ оставить царапины на лакированной крышкѣ стола. Но Густавъ не обратилъ на это вниманія и открылъ ящикъ. Въ ящикѣ заиграла музыка. Бинна, Наташа и Густавъ прослушали колѣнце какого-то мотива, который игрался въ ящикѣ. Вышло почему-то глупо и неловко. Почувствовавъ эту неловкость, огромный, рослый Густавъ покраснѣлъ, точно ребенокъ. Бинна, все-таки, поблагодарила. Густавъ закрылъ ящикъ и догадался отодвинуть съ нимъ столъ въ сторону.

Наташа сразу схватила тотъ тонъ, который хотѣлъ принять съ нею Густавъ, и, не желая поддаваться ему, нарочно не помогала Биннѣ вывести Густава изъ неловкаго положенія, по, наоборотъ, подчеркивала его какою-то ехидною, косою улыбкой крѣпко сжатыхъ губъ.

Густавъ постарался заговорить, но и разговоръ его вышелъ такъ же не интересенъ, какъ его ящикъ съ музыкой.

Бинна, очевидно, тяготилась его присутствіемъ.

Наташѣ было обидно и грустно смотрѣть на нее.

Посидѣвъ очень недолго, Густавъ сказалъ, что заѣхалъ на минутку, направляясь въ казарму на ученье, гдѣ его уже давно ждутъ, и, обѣщавъ заѣхать опять, простился и уѣхалъ.

— Ты знаешь, сказала Наташа Биннѣ послѣ его ухода,—я теперь только поняла, почему онъ не можетъ нравиться женщинамъ: опъ несносенъ своею преданностью.

— Ахъ, не все-ли равно чѣмъ! воскликнула Бинна, закрывая лицо руками.—Неужели я буду его женою!..

И она наклонилась къ Наташѣ и у нея на плечѣ спрятала свое личико...

Густавъ не лгалъ, говоря, что у него дѣла, когда уѣзжалъ отъ Бинны. Правда, дѣла эти были такія, которыя онъ могъ бы и пе дѣлать, но онъ радъ былъ придраться къ предлогу, чтобы поскорѣе уѣхать, чувствуя, вслѣдствіе-ли присутствія Наташи, или вслѣдствіе музыкальнаго ящика, который вовсе не произвелъ ожидаемаго эффекта, что ему особенно неловко сегодня съ невѣстою.

И Густавъ уѣхалъ, разсерженный и недовольный.

По дорогѣ онъ заѣхалъ въ одинъ изъ карауловъ и нашелъ тамъ безпорядокъ:—шесть гренадеровъ, оказалось, сидѣли, вмѣсто того, чтобы стоять, а четыре мушкетера такъ вовсе заснули... Это окончательно взбѣсило его. Онъ вспомнилъ, что сегодня 8-е ноября, Михайловъ день, какъ докладывалъ ему безсмѣнный его ординарецъ, измайловскій сержантъ Щербининъ, — а въ этотъ день у русскихъ много именинниковъ и потому много пьяныхъ.

Густавъ ничего такъ не ненавидѣлъ, какъ пьянства, и потому цѣлый день посвятилъ на то, чтобы провѣрять посты и слѣдить за исправнымъ исполненіемъ службы.

Обѣдалъ онъ у брата. Былъ большой обѣдъ. Между гостями обѣдалъ также Минихъ. Густавъ слышалъ, между прочимъ, что братъ его спросилъ у фельдмаршала, предпринималъ-ли онъ когда-нибудь во время походовъ ночныя дѣйствія. Минихъ запнулся было, но отвѣтилъ, и Густавъ пе придалъ этому никакого зна ченія.

Вернулся онъ домой поздно. Ему нужно было еще заняться проектомъ о солдатскихъ картузахъ, который вернулъ ему Минихъ для новой переработки.

Онъ попробовалъ было заняться, по безпокойно проведенный день давалъ себя чувствовать. Дѣло не шло.

Густавъ отпустилъ Щербинина спать и самъ пошелъ въ спальню.

Туалетъ его, какъ человѣка военнаго, пе продолжался никогда долго. Онъ быстро улегся въ постель, повязалъ голову на ночь платкомъ и затушилъ гасилкой свѣчу на ночномъ столикѣ.

Пока онъ лежалъ на лѣвомъ боку—все какъ-то у него пе ладилось въ мысляхъ: — во - первыхъ, нужно было завтра не забыть отдать приказъ о наказаніи шестерыхъ гренадеровъ и четырехъ мушкетеровъ; во-вторыхъ, Минихъ уже въ третій разъ возвращалъ ему для передѣлки проектъ о картузахъ, и опъ рѣшительно не зналъ, какъ еще передѣлывать этотъ злополучный проектъ; а въ-третьихъ, и это было главное,—съ Винной, онъ чувствовалъ, что не ладится у него... Но въ особенности ему неловко было лежать па правомъ боку. Онъ повернулся на лѣвый, стало удобнѣе и все вдругъ начало проясняться: — сидѣвшіе и заснувшіе солдаты въ сущности пе были такъ виноваты, потому что за это время регентства его брата такой былъ расходъ въ людяхъ, что они просто съ ногъ сбились; проектъ о картузахъ—ему просмотритъ завтра же Щербининъ, а что касается Бинны, то онъ ей вмѣсто сегодняшняго ящика съ музыкой подаритъ завтра кольцо, или что-нибудь—и самъ поѣдетъ къ Позье для этого...

И мало-по-малу вѣки его начали слипаться, онъ все болѣе и болѣе сочувствовалъ солдатамъ, которыхъ нашелъ спящими, и вскорѣ смутно какъ - то увидѣлъ пе то самихъ этихъ солдатъ, пе то походъ...

Онъ точно ѣхалъ и все колыхался, все колыхался, и Бинна была тутъ какъ-то, и солдаты все идутъ, стучатъ и шумятъ... Зачѣмъ они шумятъ только... И Густавъ рѣшительно не могъ сообразить, во снѣ это или наяву слышится ему какой - то шумъ, возня... Но она становится тише... должно-быть во снѣ... Шаги слышатся какіе-то, и снова стукъ, по ужъ близко, и стукъ опредѣленный, ясный... точно тутъ вотъ, у самой двери, близко отъ него...

Оказывается, онъ, дѣйствительно, не спитъ, и теперь отчетливо уже слышитъ, что стучатъ въ его дверь...

Какой-то незнакомый голосъ отвѣчаетъ ему. По онъ узнаетъ сейчасъ же этотъ незнакомый голосъ...

— Манштейнъ, адъютантъ фельдмаршала Миниха, слышитъ онъ изъ-за двери...

Густавъ отлично помнилъ потомъ, какъ онъ всталъ, одѣлся на скорую руку и со свѣчою вышелъ. Его, дѣйствительно, встрѣтилъ Манштейнъ.

Густавъ поставилъ свѣчу на столъ, и опи отошли почему-то къ окну.

Тутъ, у окна, Манштейнъ сказалъ ему, взявъ его осторожно за обѣ руки, что братъ его, Іоганнъ Биронъ, уже не регентъ и что самого его, Густава, арестуютъ именемъ императора.

Сначала Густавъ подумалъ, что съ нимъ шутятъ. Первымъ движеніемъ его было — рвануться къ окну, чтобы кликнуть своихъ измайловцевъ.

Тамъ, въ тотъ злополучный вечеръ, когда онъ отправился на зовъ хорошенькой женщины, съ пимъ, пожалуй, еще могло выйти такое недоразумѣніе, но здѣсь, у себя дома... онъ пе позволитъ шутить...

Но въ эту минуту тутъ, у него дома, въ его комнатахъ, появились, вмѣсто его измайловцевъ, другіе солдаты... Густавъ сейчасъ же узналъ на нихъ Преображенскіе мундиры...

Густавъ хотѣлъ выдернуть свои руки, освободиться, но крѣпко державшій его Манштейнъ крикнулъ, солдаты бросились па Густава. Онъ сталъ отбиваться, кричать, звать на помощь. Помощи не было.

Они долго возились. Бѣда была въ томъ, что руки Густава все время крѣпко держали, и какъ онъ ни силился—не въ состояніи былъ освободить ихъ.

Наконецъ,—опъ не давался, но напрасно,—ему связали руки ружейнымъ ремнемъ, повалили на полъ; Густавъ ощутилъ знакомое уже непріятное чувство засунутаго ему въ ротъ платка, душившаго его и заставлявшаго тяжело дышать носомъ, закутали его чѣмъ-то, обернули голову, вынесли на улицу — когда несли его по лѣстницѣ, сильно прижали ему руку — и, какъ какую-нибудь вещь, кинули въ сани...

„Варвары! думалъ Густавъ,—что я имъ сдѣлалъ?..¹⁴

Онъ собственно рѣшительно не могъ понять, что такое произошло, зачѣмъ, почему и за какую провинность тѣ самые солдаты, которые сегодня еще утромъ должны были передъ нимъ, генералъ-аншефомъ, подполковникомъ измайловскаго полка, становиться на вытяжку— теперь такъ грубо, дерзко смѣютъ обращаться съ нимъ... зачѣмъ, за что?..

Сани остановились. Его привезли къ караульному помѣщенію Зимняго дворца.

Здѣсь Густавъ послушно вылѣзъ самъ, удивленно оглядываясь кругомъ, какъ бы все еще спрашивая: „Да что же произошло, наконецъ?..“

Въ первомъ часу ночи старый фельдмаршалъ Мипихъ явился во дворецъ и велѣлъ разбудить фрейлину Анны Леопольдовны Юліану Мегденъ, и, когда она вышла къ нему, сказалъ, что ему необходимо тотчасъ же видѣть принцессу.

Сначала Юліана, не знавшая ничего, не хотѣла будить ея высочество, но затѣмъ, по настоятельной просьбѣ Миниха, рѣшилась обезпокоить Анну Леопольдовну.

Принцесса тотчасъ же вышла, взволнованная и испуганная.

Она поняла, зачѣмъ явился Минихъ, и только спросила, неужели онъ рѣшился окончательно и наступило время дѣйствовать.

Тогда были призваны занимавшіе въ этотъ день караулъ во дворцѣ Преображенскіе офицеры, къ которымъ Анна Леопольдовна, наученная Минихомъ, обратилась съ рѣчью.

Оказалось, что офицеры были вполнѣ готовы исполнить ея волю.

Они всѣ по очереди подошли къ ея рукѣ, а она обнимала ихъ и цѣловала въ щеку.

Послѣ этого Минихъ спустился въ помѣщеніе караула и, велѣвъ солдатамъ зарядить ружья, взялъ съ собою восемьдесятъ человѣкъ и, вмѣстѣ со своими адъютантами и офицерами, въ одномъ мундирѣ, несмотря на морозъ, повелъ ихъ къ Лѣтнему дворцу въ Лѣтнемъ саду, гдѣ помѣщался герцогъ Биронъ.

Невдалекѣ отъ дворца онъ остановилъ солдатъ и приказалъ своему адъютанту Манштейну войти къ регенту съ двадцатью людьми и арестовать его.

Дворцовые часовые пропустили Манштейна безпрепятственно.

Онъ проникъ въ самую спальню герцога. Биронъ сталъ защищаться, но его били прикладами, затѣмъ повалили на полъ, засунули въ ротъ платокъ, связали руки офицерскимъ шарфомъ и, какъ онъ былъ, въ одной сорочкѣ съ наброшеннымъ только на него солдатскимъ плащомъ, такъ и отнесли его въ карету и привезли въ Зимній дворецъ.

Чарыковъ-Ордынскій вторую ночь подъ-рядъ ходилъ, въ ожиданіи, возлѣ дворца регента.

Кромѣ Миниха и Анны Леопольдовны, опъ былъ единственный человѣкъ въ Петербургѣ да и во всей Россіи, который зналъ, что со-дня-на-день должно было случиться то, что случилось.

Для него важно было знать, когда рѣшится Минихъ на свое дѣло, и онъ, не сомнѣваясь въ томъ, что старый фельдмаршалъ дѣйствительно рѣшится, ночью ждалъ у дворца, зная, что такое дѣло удобнѣе всего совершить ночью.

Онъ видѣлъ, какъ Минихъ съ офицерами, окруженный солдатами, подошелъ ко дворцу; видѣлъ, какъ нѣкоторые изъ нихъ потихоньку крестились, какъ адъютантъ фельдмаршала съ двадцатью солдатами вошелъ во дворецъ, и какъ черезъ нѣсколько времени оттуда, черезъ распахнувшіяся съ шумомъ двери, разгоряченная толпа вынесла, закутаннаго въ солдатскій плащъ, человѣка, котораго посадили въ карету Миниха, подъѣхавшую ко дворцу вмѣстѣ съ солдатами.

Князь Борисъ не сомнѣвался, что на его глазахъ происходитъ арестъ прежняго могущественнаго любимца государыни, каждому ненавистнаго регента Бирона.

Этого ему было довольно. Онъ зналъ теперь, что ему дѣлать.

Карета отъѣзжала шагомъ отъ дворца, окруженная солдатами, когда кто-то изъ нихъ замѣтилъ Чарыкова и, схвативъ его за рукавъ, окликнулъ:

Чарыковъ быстро сдернулъ шляпу и, махнувъ ею, отчетливо проговорилъ:

— Желаю здравствовать императору Іоанну Антоновичу и да погибнутъ его враги!

Солдатъ отпустилъ его, и князь Борисъ, боясь быть остановленнымъ вторично, постарался укрыться въ темнотѣ и скорыми шагами, почти бѣгомъ, отправился, но не домой, а къ знакомому ему уже дому канцлера графа Остермана.

Онъ, словно инстинктомъ угадывая дорогу, добрался до задняго крыльца графскаго дома и тамъ, потребовавъ къ себѣ дворецкаго, просилъ доложить графу, что есть дѣло, по которому его нужно видѣть безотлагательно.

Дворецкій нисколько не удивился такой просьбѣ, по докладывать наотрѣзъ отказался.

Князь Борисъ не сомнѣвался, что такъ будетъ, но онъ зцалъ также, что сообщенный ему Иволгинымъ знакъ откроетъ ему дверь графскаго кабинета.

Остерманъ не спалъ. Онъ сидѣлъ у себя въ кабинетѣ у письменнаго стола, на которомъ горѣли двѣ восковыя' свѣчи.

Ча рыковъ вошелъ въ этотъ кабинетъ не черезъ ту дверь, въ которую входилъ уже сюда разъ, а съ другой стороны, черезъ маленькую, которой не замѣтилъ въ первое свое посѣщеніе.

Остерманъ велѣлъ подойти ему поближе къ себѣ, къ столу, поднялъ на лбу свой зеленый зонтикъ и, увидѣвъ и узнавъ князя Бориса, схватился за ручки кресла, какъ бы сдѣлавъ движеніе встать.

— Ото ты? проговорилъ онъ, забывая въ волненіи, что говоритъ Чарыкову ,,ты“ и оглядывая его еще разъ.

■— Да, я, князь Чарыковъ-Ордынскій, началъ Борисъ, торопясь и волнуясь. — Времени терять некогда... Какъ я попалъ къ вамъ — все равно — дѣло не въ этомъ... Разсказывать теперь некогда, но иначе вы бы меня не приняли... Я рѣшился употребить этотъ способъ, чтобы заговорить съ вами сейчасъ, сію минуту...

Остерманъ, все держась за ручки кресла, съежился весь, втянулъ голову въ плечи и, казалось, готовъ былъ крикнуть, если Чарыковъ кинется па него.

— ІІе бойтесь, заговорилъ Чарыковъ, — я къ вамъ пришелъ, какъ другъ...

И опершись ладонями на столъ, онъ перегнулся къ Остермаиу и, понижая голосъ, проговорилъ ему:

— Сейчасъ герцогъ Биронъ арестованъ фельдмаршаломъ Минихомъ.

Остерманъ вскинулъ па него свои умные, живые, несмотря на его старость, глаза, точно желая удостовѣриться: самъ-ли онъ сходитъ съ ума, или его неожиданный ночной гость этотъ.

— Да, герцогъ арестованъ... повторилъ Чарыковъ.— Вѣроятно, вы, если не знаете объ этомъ, если не были посвящены въ эту тайну, то узнаете скоро... Вамъ, конечно, дадутъ звать первому... Если это сдѣлано помимо васъ, то я пе знаю, какъ вы поступите, но во всякомъ случаѣ поступите умно и пе поступитесь своею силою... Я не для того пришелъ къ вамъ, чтобы сообщить только вамъ эту новость, которую вы бы и безъ меня узнали, вѣроятно... Я нришелъ потому, что это дѣло касается меня...

Князь Борисъ говорилъ порывисто, пе слѣдя за своими словами, просто такъ, какъ они сходили у пего съ языка, видимо, пе заботясь о томъ, что говорить со старымъ графомъ Остерманомъ, канцлеромъ, потому что въ томъ состояніи, въ которомъ находился онъ, и въ особенности въ виду важности дѣла, о которомъ шла рѣчь, ему некогда было заботиться о чемъ-нибудь.

Старый Остерманъ слишкомъ много видалъ на своемъ вѣку людей, слишкомъ много пользовался ихъ услугами, умѣя отличію изъ всего извлекать себѣ пользу, чтобы не попытаться разобрать, насколько возможно, неизвѣстныя ему доселѣ обстоятельства, разобрать хотя бы на основаніи словъ Чарыкова-Ордынскаго, перваго, пришедшаго объявить ему важную вѣсть.

Онъ ничего не зналъ о предполагавшемся арестѣ, но не видѣлъ въ этомъ также ничего невозможнаго.

— Вы говорите, сударь мой, началъ онъ спокойнымъ голосомъ,—о столь важныхъ вещахъ, за которыя люди могутъ быть наказуемы и наказуемы весьма строго... Почему вы съ такою увѣренностью сообщаете мнѣ такую необычайную новость и дерзаете произносить столь вольныя слова про господина регента?..

Остерманъ умышленно сказалъ „господина регента", пе назвавъ его ни герцогомъ, ни свѣтлостью на всякій случаи: а вдругъ извѣстіе, принесенное княземъ Борисомъ, окажется вѣрнымъ.

— Я говорю, отвѣчалъ Чарыковъ, продолжая стоять, потому что Остерманъ пе сажалъ его,—я разсказываю вамъ о томъ, что самъ видѣлъ. Я видѣлъ сейчасъ, какъ фельдмаршалъ Минихъ вмѣстѣ съ преображен-цами повезли въ каретѣ закутаннаго въ солдатскій плащъ бывшаго регента. (Князь Борисъ замѣтно подчеркнулъ слово „бывшаго"). Я говорю и подтверждаю, что это вѣрно, и хочу надѣяться, что Богъ дастъ успѣхъ фельдмаршалу. Объ этомъ, повторяю, вы узнаете сами сейчасъ. Но, вотъ видите, если все будетъ хорошо и вы, сіятельный графъ, явитесь во дворецъ, то, можетъ-быть, вамъ пріятно будетъ сказать, что все сегодняшнее дѣйство, въ случаѣ его удачи, разумѣется, было сдѣлано вами...

Остерманъ прижался къ спипкѣ своего кресла и, точно съ трудомъ понимая то, что ему говорятъ, протянулъ болѣе чѣмъ удивленно:

Князь Борисъ говорилъ, какъ отчаявшійся человѣкъ, поставившій свою жизнь на карту въ эту минуту.

11 какъ человѣку готовому на смерть все равно, передъ кѣмъ стоитъ опъ и съ кѣмъ разговариваетъ, такъ и онъ говорилъ теперь съ Остерманомъ, не обинуясь.

— Мпѣ было извѣстно, говорилъ онъ,—изъ вѣрныхъ источниковъ, что кругомъ регента нѣтъ людей, которые были бы искренію преданы ему, что онъ долженъ былъ бояться каждаго и всѣ были готовы подавить его. Нуженъ былъ только смѣльчакъ, который бы сказалъ, наконецъ, рѣшительное слово, бывшее давно у всѣхъ па душѣ. Мнѣ нужно было пойти на жизнь или смерть, и я рѣшился сказать это слово. Мнѣнія фельдмаршала Миниха мнѣ были извѣстны,—какимъ путемъ, это все равно,—но я зналъ, что достаточно ему будетъ сговориться съ принцессой, чтобы опъ рѣшился на окончательный шагъ. Нужно было вызвать разговоръ между ними, а дальше должно было идти само собою. Я написалъ фельдмаршалу письмо, подъ видомъ продавца амулетовъ успѣлъ проникнуть во дворецъ и вручить принцессѣ кольцо, о которомъ упоминалъ въ письмѣ..,

И князь Борисъ передалъ Остерману текстъ полученнаго Минихомъ, написаннаго симпатическими чернилами письма п подробно разсказалъ свой разговоръ съ Анной Леопольдовной въ гардеробной.

Остерманъ долго молчалъ, перечелъ текстъ письма, бережно сложилъ его и спряталъ въ карманъ, потомъ какъ-то тускло п вяло поглядѣлъ на Чарыкова и медленно произнесъ:

— Вы ко мнѣ претензіи пе имѣйте, сударь мой, но я долженъ немедленно сообщить, чтобы на васъ былъ наложенъ арестъ...

Онъ, очевидно, не вѣрилъ, что предпріятіе Миниха, если онъ на самомъ дѣлѣ затѣялъ его, можетъ закончиться успѣшно.

Князь Борисъ отвѣтилъ ему совершенно спокойно:

— Вы можете арестовать меня, по только я васъ прошу, графъ, въ память отца, если дѣйство будетъ имѣть желанный конецъ, вспомнить обо мнѣ и засвидѣтельствовать, что я тутъ дѣйствовалъ тоже, хотя бы подъ вашимъ руководствомъ. Наградъ никакихъ мпѣ, не нужно. Единственной наградой, которую я прошу, было бы для меня... Впрочемъ, вы знаете уже мою исторію и знаете, что племянница госпожи Олуньевой носитъ фамилію княгини Чарыковой-Ордынской...

Остерманъ вдругъ быстро остановилъ его п наклонился въ сторону двери, за которой слышались торопливые шаги.

Дверь отворилась и старикъ-дворецкій поспѣшно

Съ карт. К. В. Лебедева (исключпт. право воспроизв. въ гравюр. прпнадл. „Нивѣ¹¹) грав. Ю. Шюблеръ.

и близко подошелъ къ графу и, наклонившись, заговорилъ ему, едва слышно.

Князь Борисъ видѣлъ, какъ измѣнилось лицо Остермана.

— Нарочно изъ дворца? переспросилъ онъ.—По приказанію... правительницы... арестованъ...

Онъ обернулся къ князю Борису, протянулъ ему руку и проговорилъ:

И онъ какъ будто съ радостью велѣлъ дворецкому скорѣе подавать себѣ одѣваться.

Князь Борисъ поклонился и вышелъ по извѣстной ему уже дорогѣ на парадное крыльцо.

Очеркъ д-ра А. Елисѣева (со многими рисунками). (Продолженіе).

Однѣми изъ самыхъ обыкновенныхъ находокъ, дѣлаемыхъ археологами при раскопкахъ самыхъ древнѣйшихъ могилиіцъ и пещеръ древняго человѣка, даже находившагося въ стадіи культуры каменнаго вѣка, являются многочисленные черенки, указывающіе на то, что знакомство человѣка съ глиняною посудою началось еще на зарѣ цивилизаціи. Вмѣстѣ съ тѣмъ нѣтъ сомнѣнія, что посуда изъ глины явилась уже впослѣдствіи, и первыми сосудами у людей служили естественныя

17) Ложка изъ согнутаго пальмоваго листа съ бамбуковой ручкой (японская).

посудины, дополненныя сперва посудою изъ дерева, а потомъ изъ плетенки, лишь снаружи и внутри обмазанной глиною.

Природа повсюду, особенно въ тропическихъ странахъ, даетъ рядъ естественныхъ посудинъ, которыя долго служили первобытному человѣку единственною утварью, какъ для храненія, такъ ц для приготовленія пищи. Этими посудинами были: скорлупа большихъ орѣховъ, оболочки тыквъ, стволы и колѣна бамбука и т. и. растительные продукты, до настоящаго времени еще не вышедшіе изъ употребленія. Изъ скорлупы кокосовыхъ орѣховъ, двойныхъ орѣховъ Сешельскпхъ острововъ п т. и. плодовъ, до сихъ поръ еще выдѣлывается довольно прочная посуда не одними дикарями; на Цейлонѣ кокосовую посуду, богато изукрашенную рисунками п рѣзьбою, можно встрѣтить даже въ цивилизованныхъ домахъ. Еще шире распространено до настоящаго времени употребленіе различныхъ фигурныхъ тыквъ въ видѣ сосудовъ; въ Персіи есть даже особые мастера, которые умѣютъ прекрасно вычищать середину тыквы, высушивать ея оболочку и, покрывая ее красками, рисунками и масломъ, превращать въ довольно изящные сосуды. Посуда изъ тыквъ и другихъ плодовыхъ оболочекъ особенно распространена среди дикарей Полинезіи и Центральной Африки, которые приготовляютъ изъ этого матеріала довольно разнообразную утварь. Къ категоріи естественныхъ сосудовъ надо отнести и крѣпкую скорлупу нѣкоторыхъ яицъ, наир. страуса, которая принимаетъ даже мелкую рѣзьбу, придающую столько изящества посудѣ, сдѣланной изъ этого матеріала и доселѣ довольно употребляемой въ Африкѣ. Въ виду того, что въ настоящее время вымерли многія изъ породъ гигантскихъ птицъ, можно думать, что матеріалъ, доставляемый скорлупою ихъ яицъ, былъ довольно обиленъ для древняго человѣка—современника этихъ пернатыхъ исполиновъ. Посуда, приготовляемая рукою природы, въ своихъ различныхъ формахъ и примѣненіяхъ въ значительномъ количествѣ представлена во всѣхъ музеяхъ человѣческой культуры. Круппыя раковины служили и служатъ до сихъ поръ въ качествѣ естественной посуды для находящагося на низшихъ степеняхъ развитія человѣка. Гигантскіе трпдоппы па островахъ Индѣйскаго океана до настоящаго времени употребляются даже для приготовленія пищи.

Сложенныя въ видѣ пригоршни кисти рукъ, бывшія первымъ сосудомъ, которымъ воспользовался человѣкъ, послужили образцомъ сложенія широкихъ листьевъ и кусковъ луба и коры для обра-зованія первыхъ искусственныхъ сосудовъ. Образчикомъ этой простѣйшей посуды могутъ служить берестяные коробки, столь распространенные доселѣ на Сѣверѣ и образованные простымъ сгибаніемъ коры, скрѣпленной ио угламъ деревянными шинами. Эти сосуды достаточно прочны даже для сохраненія

пе говоря уже о другихъ продуктахъ. Посуда изъ коры, луба и бересты у нѣкоторыхъ инородцевъ нашего Сѣвера, особенно Сибири, достигаетъ удивительной прочности, изящества и красоты рисунка. Этнографическій музей Академіи Наукъ очень богатъ образчиками этой первобытной посуды, украшаемой снаружи иногда фольгою п яркими узорами. Еще большаго разнообразія какъ по формѣ, такъ и по величинѣ и но широтѣ примѣненія достигаютъ сосуды, выдолбленные изъ дерева, которымъ пустоты бамбуковыхъ и другихъ стволовъ, а также дупла послужили естественнымъ образцомъ, даннымъ самою природою. Человѣкъ рано научился обработывать дерево н еще при помощи кремневыхъ ножей, скребковъ и долотъ умѣлъ выдалбливать не только сосуды, но и цѣлыя лодки. Простѣйшею деревянною посудою является углубленіе, выдолбленное въ кускѣ дерева и могущее служить грубою чашкою; какъ и большинство первыхъ произведеній человѣческихъ рукъ, эти чашки были круглой формы и сперва не обтачивались снаружи; лишь съ теченіемъ времени, сдѣланное углубленіе въ кускѣ дерева начало отдѣляться отъ этого послѣдняго и, обтачпваясь снаружи, принимать форму настоящей посудины. Такого рода утварь еще можно видѣть у австралійскихъ дикарей. Чашка и ковшъ, та же чашка, лишь съ рукояткою, были первою настоящею деревянною посудою человѣка. Обрубки стволовъ, съ вынутою мягкою серединою, дали первыя ведра и кадки, къ которымъ скоро приданы были крышки. Гораздо позднѣе форма деревянной посуды стала разнообразиться, появились четырехугольные сосуды, въ родѣ коробокъ п ящиковъ, и на стѣнкахъ этой посуды начали появляться разнообразные рисунки, окраска, смазка глиною, дававшая возможность употреблять деревянные сосуды для варки пищи. Настоящаго своего совершенства деревянная утварь достигла лишь послѣ того, какъ человѣкъ додумался бондарить, т. е. выдѣлываті сосуды не долбленіемъ кусковъ дерева, а складываніемъ отдѣльныхъ дощечекъ, скрѣпленныхъ обручами вокругъ деревяннаго же дна. Это искусство дало возможность приготовить болѣе вмѣстительную и легкую посуду, разнообразить ея форму и примѣненіе. На выставкахъ русскихъ кустарныхъ работъ еще лучше, чѣмъ въ этнографическихъ музеяхъ, можно убѣдиться, до какого разнообразія, прочности и вмѣстѣ съ тѣмъ красоты можетъ достигать деревянная посуда, особенно послѣ того, какъ изобрѣтено было искусство точенія и сдѣланъ былъ первобытный токарный станокъ. Въ нашемъ этнографическомъ музеѣ можно видѣть любопытные образчики очень красивой и прочной деревянной посуды различныхъ дикихъ и культурныхъ племенъ (рис. 17). Однимъ изъ самыхъ раннихъ матеріаловъ, послужившихъ первобытному человѣку для изготовленія посуды, были и шкуры различныхъ животныхъ, пзъ которыхъ путемъ простого загнутія краевъ можно было получить довольно вмѣстительные сосуды; съ изобрѣтеніемъ искусства шитья сосуды пзъ кожи стали очень распространенными; кожаныя чашки, бутылки, ведра п т. п. посуда, были въ особомъ употребленіи у номадовъ, жившихъ въ безлѣсныхъ мѣстностяхъ и добывавшихъ все нужное для своего существованія отъ разводимыхъ ими животныхъ. Безъ сомнѣнія, очень рано человѣкъ додумался и до такъ-называемыхъ мѣховъ для сохраненія воды, въ почти неизмѣненномъ видѣ и до сихъ поръ имѣющихъ широкое распространеніе па Востокѣ. Для приготовленія этого рода сосудовъ надо было только снять по возможности цѣльную шкуру животнаго, завязать или зашить всѣ ея отверстія и употреблять какъ весьма удобную, легкую, прочную п вмѣстѣ съ тѣмъ портативную посуду. Мѣхи съ водою, носящіе названіе бурдюковъ, до настоящаго времени употребляются не только при переѣздахъ черезъ пустыни, но и для переноски воды даже въ такихъ большихъ и цивилизованныхъ городахъ какъ Капръ, гдѣ большинство водоносовъ пользуются козьими бурдю-камп.

Въ числѣ матеріаловъ, добываемыхъ отъ животныхъ и служившихъ для изготовленія посуды, слѣдуетъ еще указать па большіе полые рога нѣкоторыхъ жвачныхъ и на рыбій пузырь, изъ котораго па дальнемъ Сѣверѣ приготовляютъ разные предметы домашняго обихода. Кости черепа животныхъ п человѣка также, хотя въ рѣдкихъ случаяхъ, служили вмѣсто сосудовъ дикарямъ.

Съ изобрѣтеніемъ искусства плетенія человѣкъ рано началъ употреблять плетенку для изготовленія домашней утвари самаго разнообразнаго рода. Чаще всего пзъ этого матеріала дѣлались корзины, служившія для самыхъ различныхъ назначеній. Мы знаемъ, до какого совершенства доведено нынѣ искусство плетенія изъ самаго разнообразнаго матеріала, но нельзя отрицать и того, что многіе даже малокультурные народы въ этомъ отношеній не отстали отъ европейцевъ. Глядя на искусно сплетенныя корзппы, щиты и рогожи нѣкоторыхъ африканскихъ дикарей, великолѣпныя настоящія кружевныя работы японцевъ изъ соломы и луба и разнообразныя цыновки различныхъ народовъ Африки и Азіи, порою не знаешь, кому отдать пальму первенства въ этомъ отношеніи.

Посуда пзъ плетенки, разумѣется, сама по себѣ была очень непрочна и совершенію непригодна для храненія воды и другихъ жидкихъ веществъ, и тѣмъ болѣе не годилась для приготовленія варева, къ которому рано началъ прибѣгать человѣкъ; по люди скоро догадались обмазывать эту посуду глиною, подобно тому, какъ глиной же покрывали они п плетеныя стѣны своихъ шалашей. Многіе археологи не безъ основанія думаютъ, что глиняная посуда была изобрѣтена не сама по себѣ, а произошла отъ плетенокъ, обмазанныхъ глиною. До сихъ поръ еще встрѣчаются такіе грубые дикари, которые, облѣпляя глиною свою деревянную и плетеную посуду, а также скорлупу орѣховъ и тыквъ, послѣдовательно подвергаютъ ихъ обжиганію и, такимъ образомъ, съ уничтоженіемъ растительной ткани, получаютъ настоящіе глиняные сосуды, носящіе еще слѣды плетенки. Отсюда уже недалеко было до изобрѣтенія способа лѣпки посуды изъ одной глины, которая была повсюду подъ рукою у первобытнаго человѣка. Во всякомъ случаѣ, приготовленіе глиняныхъ горшковъ, сопротивляющихся дѣйствію огня при кипяченіи, является однимъ изъ величайшихъ изобрѣтеній первобытной культуры, которое можно поставить выше даже изобрѣтенія шитья и искусства ткать матеріи. Несмотря на то, что изобрѣтеніе глиняной посуды сдѣлано было еще во времена отдаленной древности, до настоящаго времени встрѣчаются дикари (нѣкоторые австралійцы и обитатели Огненной Земли), которые не знаютъ благъ этого величайшаго изобрѣтенія; десятки вѣковъ эпи прожили безъ употребленія глинянаго горшка и лишь теперь начинаютъ знакомиться съ этою посудою.

Глиняные сосуды вначалѣ были простой круглой формы, на подобіе скорлупокъ яйца, но потомъ мягкость матеріала, легко принимавшаго йодъ руками любую форму, позволила производить разнообразные сосуды. Нѣтъ сомнѣнія, что долгое время люди, еще не пзобрѣвшіе гончарнаго круга и производившіе глиняную посуду голыми руками, прибѣгали къ первобытному способу полученія глиняныхъ сосудовъ, т. е. къ обмазкѣ тыквъ и орѣховъ глиною и послѣдовательному пхъ обжиганію для того, чтобы получить желаемую форму. Круглые сосуды мало-по-малу стали совершенствоваться въ формѣ и величинѣ, вытянутыя горлышки, загнутые края, носики и ручки, мало-помалу, начали разнообразить вначалѣ однообразную посуду, выдѣлка которой съ изобрѣтеніемъ гончарнаго станка сдѣлала быстрые успѣхи. Гончарный кругъ сталъ извѣстенъ людямъ со времепъ незапамятной древности, и нѣтъ сомнѣнія, что онъ былъ изобрѣтенъ, независимо другъ отъ друга, въ различныхъ мѣстахъ. „Къ типу самыхъ раннихъ и самыхъ успѣшныхъ усилій изящнаго искусства слѣдуетъ отнести формованіе глиняныхъ вазъ, на которыхъ вырѣзйли и вылѣпляли узоры или фигуры и которыя разрисовывали изображеніями боговъ и героевъ или сценъ изъ миѳической и обыденной жизни*.

Но какъ ни совершенны и ни прочны были сосуды, сдѣланные изъ обожженной глины при помощи гончарнаго круга, они все-таки имѣли большой недостатокъ, заключавшійся въ пхъ пористости. „Для устраненія этого неудобства нѣкоторые народы, папр., перуанцы, стали покрывать ее лакомъ, тогда какъ другіе смолою; древніе греки обжигали глиняные горшки въ горной смолѣ. Великое усовершенствованіе, состоявшее въ муравленіи глины, т. е. въ покрываніи ея стекловидною оболочкою во время обжиганія въ горнѣ, было извѣстно уже древнему Египту п Вавилоніи; въ позднѣйшіе вѣка муравленая глиняная посуда достигла высокой степени художественнаго совершенства въ персидской посудѣ ивъ майоликѣ. Еще болѣе усовершенствованная посуда стала выдѣлываться ео временъ незапамятныхъ въ Китаѣ, гдѣ и изобрѣтенъ былъ высшій сортъ этого производства — фарфоръ¹¹. Мы знаемъ, до какой высокой степени достигло производство фарфоровыхъ издѣлій не только па дальнемъ Востокѣ, но и въ Европѣ, имѣющей въ настоящее время саксонскій и севрскій фарфоръ.

Муравленіе глиняной посуды и особенно превращеніе этой послѣдней въ фарфоръ служить уже переходомъ къ такъ-на-зываемому стеклянному производству. При муравленіи посуды лишь поверхность этой послѣдней покрывается стекловидною оболочкой, состоящею изъ плавящихся кремнекислыхъ соединеній, тогда какъ при фарфорпзаціи глины вся толща ея пронизывается стекловиднымъ веществомъ, придающимъ издѣліямъ особую твердость, хрупкость и блескъ. Изобрѣтеніе стекла поэтому могло быть сдѣлано совершенно случайно человѣкомъ при обжиганіи глиняной посуды, содержащей всегда плавящіяся кремнекислыя соединенія, и потому намъ не надо никакихъ легендъ, подобныхъ тѣмъ, какія Плиній разсказываетъ объ изобрѣтеніи сѣекла финикіянами. Хотя стекло извѣстно было въ древности очень немногимъ пародамъ, во несомнѣнно, что египтяне знакомы были съ его производствомъ

III выставка Общества Петербургскихъ художниковъ. „Ошикали”.

Сь карт. П. И. Геллеръ (исключпт. право воспропзв. въ грав. припадл. „Пивѣ") грав. Ю. Шюблеръ.

III выставка Общества Петербургскихъ художниковъ. „Кіевская цвѣточница".

Съ карт. И. С. Галкина (псключпт. право воспроизв. въ грав. принадл. „Нивѣ") грав. Ю. Шюблеръ.

гораздо ранѣе финикіянъ. Древніе обитатели долины Нила умѣли окрашивать стекло и дѣлать изъ него не только бусы, но и разнообразные сосуды; изящныя стеклянныя чашечки, бутылочки и слезницы, встрѣчающіяся при раскопкахъ во мпогпхъ частяхъ передней Азіи, указываютъ иа то, что производство стеклянныхъ издѣліи въ древности достигало довольно высокой степени, хотя и не давало достаточно практическихъ примѣненій. Даже Китай со своею древнѣйшею цивилизаціею не додумался до искусства выдѣлывать стеклянныя пластинки и чуть не до настоящаго времени дѣлалъ свои зеркала изъ отполированнаго металла. Обширное и разнообразное примѣненіе стекла для всевозможныхъ практическихъ цѣлей принадлежитъ уже почти современной Европѣ, придумавшей пе только оптическое и зеркальное, но и небьющееся стекло, которое можетъ идти на выдѣлку рельсовъ и колесъ.

Съ усовершенствованіемъ орудій, бывшихъ въ распоряженіи древняго человѣка, этотъ послѣдній, научившійся уже продалбливать цѣлыя скалы для устройства въ нихъ пещерныхъ жилищъ и обдѣлывать каменныя глыбы, придавая имъ желаемую форму, разумѣется, примѣнилъ и камень, какъ матеріалъ для производства своей домашней утвари. Трудность этой работы, въ законченномъ видѣ притомъ не представлявшей особенныхъ преимуществъ передъ глиняною посудою, не дала развиться далеко этому производству. Хотя мы и знаемъ множество прекрасныхъ издѣлій изъ камня, вышедшихъ изъ-подъ рукъ различныхъ древнихъ и современныхъ пародовъ, стоящихъ на различныхъ степеняхъ культуры, тѣмъ пе менѣе каменная посуда представляла всегда скорѣе роскошь, чѣмъ необходимость въ домашнемъ обиходѣ человѣка. Не говоря уже о великолѣпныхъ каменныхъ издѣліяхъ древняго Египта, Вавилона, Персіи и Китая, мы могли бы указать на рядъ разнообразныхъ сосудовъ, сдѣланныхъ изъ камня и хранящихся въ этнографическихъ музеяхъ, но они во всякомъ случаѣ не сдѣлали особой эры въ исторіи развитія утвари.

Совсѣмъ нное значеніе представляютъ металлическія издѣлія, которыя явились гораздо позднѣе, чѣмъ всѣ остальные виды утвари. Мы не будемъ особенно тщательно устанавливать еще очень спорный между археологами вопросъ относительно того, предшествовалъ лп бронзовый вѣкъ желѣзному, или оііп шли параллельно даже у однихъ и тѣхъ же народовъ, но нѣтъ сомнѣнія, что бронзовые и желѣзные сосуды появились одновременно съ изобрѣтеніемъ искусства ковать и лить металлъ. Предметы вооруженія и домашней утвари, шедшіе всегда соотвѣтственно степени культурности даннаго парода, во всѣхъ стадіяхъ своего развитія показываютъ извѣстную преемственности формъ, заимствованную отъ предшествовавшихъ имъ образцс-зъ. Подобио тому, какъ первые глиняные сосуды имѣли форму первичныхъ деревянныхъ и плетеныхъ сосудовъ, такъ точно и первые сосуды, сдѣланные изъ металла, копировали глиняную утварь. Металлъ, представляя матеріалъ болѣе ті.гучій и удобный для топкихъ работъ, чѣмъ глина, въ рукахъ древняго человѣка, далъ возможность этому послѣднему еще болѣе изощриться какъ въ разнообразіи, такъ и красотѣ приготовляемыхъ изъ пего издѣлій. Если самые древнѣйшіе металлическіе сосуды еще носятъ па себѣ, слѣды довольно грубой обработки, то болѣе позднѣйшія чаши и амфоры поражаютъ васъ изяществомъ формы и разнообразіемъ орпа ментовъ. Всѣ древнѣйшіе народы Азіи оставили намъ образчики своего искусства на утвари, выдѣланной изъ металла, и намъ поэтому нечего удивляться тому, что Индія, Китай, Японія п другія страны, стоящія въ сторонѣ отъ европейской цивилизаціи, давно уже производили настоящіе шедевры металлургіи.

Рядомъ съ изготовленіемъ посуды изъ разнообразнаго матеріала, человѣкъ рано началъ озабочиваться и устройствомъ нѣкоторыхъ предметовъ, необходимыхъ для обихода. Хотя собственно меблировки долго еще не было даже среди довольно культурнаго человѣчества, тѣмъ не менѣе, зачатки главныхъ видовъ пашей мебели мы встрѣчаемъ у многихъ первобытныхъ пародовъ.

Первыми сидѣньями древняго человѣка, разумѣется, были камни и пни; съ цѣлью извѣстнаго комфорта, наиболѣе удобные для сидѣнія камни и обрубки пней вносились п въ жилища, еще долго пе имѣвшія половъ, а потому представлявшія нѣкоторыя неудобства при спдѣиіи на голой землѣ. Хотя и до настоящаго времени большинство пародовъ Востока, достигшихъ довольно значительной степени цивилизаціи, пе говоря уже о большинствѣ дикарей, предпочитаетъ сидѣніе па корточкахъ всякому другому роду сидѣнія, а потому и пе нуждается въ стульяхъ и, вообще, ни въ какой мебели, по это является слѣдомъ той жизни номадовъ, которую въ большинствѣ вели ихъ предки. Европейца, привыкшаго къ разнообразной меблировкѣ своихъ жилищъ, крайне поражаетъ совершенная пустота большинства домовъ на Востокѣ, не исключая Индіи, Японіи и Китая. И въ Малой Азіи, и въ Персіи, и въ Сѣверной Африкѣ, и на дальнемъ Востокѣ въ числѣ предметовъ меблировки мы прежде всего встрѣчаемъ сундуки и шкапы и то въ большинствѣ случаевъ вдѣланные прямо въ стѣпу, п часто представляющіе простыя ниши этой послѣдней, все богатство убранства этихъ жилищъ заключается во многочисленныхъ цыновкахъ, коврахъ, подушкахъ и тюфякахъ. На Востокѣ, гдѣ. въ особенности любятъ кейфовать, сидя на корточкахъ и валяясь на коврахъ и тюфякахъ, лишь въ сравнительно рѣдкихъ случаяхъ появляются софы, собственно говоря, представляющія тѣ же самые, по лишь немного приподнятые надъ уровнемъ пола тюфяки. До сихъ поръ въ такъ-пазывае-момъ восточномъ стилѣ мебели встрѣчаются сидѣнія, составленныя изъ двухъ наложенныхъ другъ на друга подушекъ. Восточный человѣкъ, проводя всю свою жизнь па полу, пе имѣетъ нужды даже въ такой необходимой для него мебели, какъ столы. Эти послѣдніе, однако, появляются, хотя и въ довольно первобытномъ видѣ, па Востокѣ, представляя небольшой табуретъ, возвышающійся на футъ, полтора отъ полу; па табуретъ этотъ ставится большой круглый металлическій подносъ, уставленный блюдами. По окончаніи ѣды, это подобіе стола обыкновенно убирается изъ комнаты, какъ совершенію ненужный предметъ. Вся обстановка большинства япоп скихъ домовъ состоитъ также изъ цыновокъ, на которыя на время ночи кладутся легкіе тюфяки, одѣяла и деревяппые валики, замѣняющіе подушки. Изъ всего только-что сказаннаго видно, что не на Востокѣ мы должны искать протогины нашей мебели, безъ которой обходится болѣе трехъ четвертей населенія земного шара.

Многіе дикіе пароды въ этомъ отношеніи ушли гораздо далѣе цивилизованныхъ народовъ Востока. Австралійскій дикарь иногда втыкаетъ палку съ расширеннымъ верхнимъ концомъ въ землю, прежде чѣмъ сѣсть на эту послѣднюю. Д-ръ Юнкеръ вывезъ изъ Центральной Африки рядъ любопытныхъ сидѣній, употребляемыхъ негритянскими племенами и хорошо представленныхъ въ этнографическомъ музеѣ Академіи Наукъ. Простѣйшимъ изъ этихъ сидѣній является палка, верхній конецъ которой представляетъ вилку, очень удобную для сидѣнья, тогда какъ нижній пріостренъ. Эта палка для сидѣніи представляетъ прототипъ тѣхъ переносныхъ охотничьихъ стульевъ, въ видѣ палки, вошедшихъ лишь за послѣднее время въ употребленіе въ Европѣ. Другой родъ переноснаго сидѣнья,' которое нерѣдко слѣдуетъ повсюду за хозяиномъ, представляетъ уже болѣе сложную мебель, устройство которой видно лучше на рисункѣ, чѣмъ изъ описанія. Въ той же коллекціи д-ра Юнкера мы можемъ видѣть прототипы нашихъ креселъ, дивановъ, стульевъ, столовъ и кроватей... (рпс. 18).

Стулья негровъ представляютъ оригинальную форму, похожую отчасти на вазу съ круглымъ вдавленнымъ сидѣньемъ наверху п широкою ножкою внизу; для женщинъ имѣются особаго, рода стулья, отличающіеся болѣе развитымъ сидѣньемъ и болѣе вмѣстительною впадиною. Соединеніе двухъ такихъ стульевъ поперечною перекладиною представляетъ родъ диванчика - саизензе для двоихъ. Низкіе столики, сдѣланные изъ твердаго темнаго дерева, имѣютъ настоящія ножки и, вообще, приближаются по формѣ къ нашимъ столамъ; нѣкоторые изъ нихъ имѣютъ съ боковъ еще четыре добавочныхъ круглыхъ площадки для помѣщенія блюдъ. Негритянская скамейка, составленная изъ рамки на ножкахъ, на которую натянута цыновка пли плетенка изъ гибкихъ тонкихъ вѣтвей, можетъ разсматриваться и какъ простѣйшая форма дивана. Суданская кровать апкаребъ, встрѣчающаяся въ Южной Нубіи, тоже является промежуточнымъ типомъ развитія отъ простой скамейки къ пашей кровати; негритянскіе стулья въ видѣ вазъ, при дальнѣйшемъ своемъ развитіи, могли превратиться въ массивныя кресла, по, къ сожалѣнію, мы не можемъ указать переходныхъ ступеней.

Такимъ образомъ, и въ дѣлѣ развитія предметовъ домашней утвари и меблировки мы видимъ постепенный переходъ отъ простѣйшихъ къ болѣе совершеннымъ формамъ, который всего лучше наблюдать на иллюстраціяхъ этнографическаго музея.

Приходъ „Пальца св. Іоаппа“, въ Бретани, называется такъ потому, что въ его церкви хранится одна изъ драгоцѣннѣйшихъ католическихъ реликвій, — палецъ св. Іоанна Крестителя, тотъ самый палецъ, которымъ девятнадцать столѣтій тому назадъ опъ указывалъ стекавшимся къ нему на берега Іордана толпамъ Божественнаго Искупителя міра.

Еще п теперь иногда богомольцы, приходящіе сюда поклониться св. мощамъ, получаютъ исцѣленіе отъ своихъ страданій, по три-четыре вѣка тому назадъ, когда вѣра была горячѣй и тверже, чудеса, производившіяся пальцемъ св. Іоапна, славились ио всей странѣ и даже за ея предѣлами.

Палецъ хранился въ хрустальномъ, выложенномъ золотомъ, ковчежцѣ, который и предлагался для цѣлованія всѣмъ жаждавшимъ исцѣленія. Достаточно было благоговѣйно и съ вѣрою въ сердцѣ приложиться устами къ этому ковчежцу, чтобы больной—особенно если онъ былъ бѣденъ—тотчасъ же почувствовалъ облегченіе.

Да, св. Іоаннъ исцѣлялъ преимущественно бѣдныхъ —крѣпостныхъ, мелкихъ ремесленниковъ, нищихъ, вообще ничтожныхъ, низкихъ людей, или, какъ тогда говорили — чернь. Что же касается до великихъ міра сего, то—какъ это увидитъ читатель пзъ нижеслѣдующей правдивой исторіи, записанной въ нашихъ старинныхъ хроникахъ — святой былъ къ нимъ далеко пе такъ снисходителенъ.

Въ то время, къ которому относится нашъ разсказъ, въ Бретани царствовала герцогиня Анна. Несмотря на все свое могущество и свои неисчислимыя богатства, герцогиня была очень несчастна. Она страдала страшной, неизлѣчимой болѣзнью-ракомъ, которая причиняла ей тысячи мукъ и не давала покоя пи днемъ, пи ночью. Напрасно опа обращалась за помощью къ знахарямъ своей страны; напрасно платила опа громадныя деньги знаменитѣйшимъ лѣкарямъ Падуи и Равенны,— пхъ наука и знанія пе приносили ей ни малѣйшаго облегченія.

Наконецъ, она рѣшилась искать себѣ спасенія у св. Іоанна. Если человѣческое искусство пе могло помочь ей, его петлѣн-пыя мощи должны были избавить ее отъ страданій. Она приказала духовенству перенести къ ней во дворецъ святую реликвію. Въ случаѣ выздоровленія она обѣщала раздать бѣднымъ 10,000 экю. Другія 10,000 экю опа обѣщала дать на украшеніе храма, въ которомъ хранилась до тѣхъ поръ святыня.

Отъ церкви „Святого Пальца" до замка герцогини было 10 дней пути. Ковчежецъ помѣстили въ богатую раку, которую несли монахи, все время пѣвшіе духовные гимны. За моііа-хами шла громадная толпа вѣрующихъ.

Въ первый день пути, до самого вечера, вѣтви придорожныхъ деревьевъ склонялись до земли передъ проносимою ракою. Но къ вечеру вдругъ онѣ перестали нагибаться, и носильщики-монахи почувствовали какую-то неодолимую усталость, которая пе позволяла имъ сдѣлать пи шагу болѣе.

Посмотрѣли внутрь раки: ковчежца съ св. Пальцемъ тамъ пе было. Опъ исчезъ и, надо было думать, вернулся въ свою церковь. Въ самомъ дѣлѣ, какъ ни могущественна была герцогиня Анна, святой Іоаннъ былъ, въ концѣ концовъ, выше ея, и не ему къ ней, а ей къ нему надо было идти па поклоненіе.

Процессія вернулась назадъ и назавтра нашла ковчежецъ съ св. Пальцемъ на его обычномъ мѣстѣ, въ храмѣ.

Герцогиня Анна поняла данный ей урокъ. Несмотря на длинный и трудный путь, она собралась и отправилась въ дорогу, окруженная громадною свитою. Черезъ нѣсколько дней она прибыла благополучно къ цѣли своего путешествія и поспѣшила въ храмъ.

Опа явилась туда съ самымъ торжественнымъ, достойнымъ ея сана, церемоніаломъ, одѣтая въ парчу и бархатъ, украшенная драгоцѣнностями и окруженная пажами и фрейлинами. Поцѣловавъ святой ковчежецъ, при чемъ въ ея поцѣлуѣ было столько же благоговѣнія, сколько и снисходительности, опа съ увѣренностью начала ожидать выздоровленія.

Герцогиня заупрямилась. Она рѣшила купить себѣ его во что бы то ни стало, какою бы то ни было цѣпою. Она заплатила впередъ обѣщанныя 20,000 экю, надѣясь такимъ способомъ отнять у святого всякую возможность отказать ей въ исцѣленіи, взамѣнъ ея пожертвованія. Она дала обѣтъ посвятить Богу —отдавъ въ Бернардинскій монастырь — свою старшую дочь, славившуюся красотою. Она, наконецъ, приказала сейчасъ же осудить и затѣмъ сжечь на кострѣ на площади въ Реннѣ одного еретика, процессъ котораго тянулся уже нѣсколько мѣсяцевъ.

Но все это было напрасно. Выздоровленіе пе прпходпло.

А между тѣмъ вокругъ нея ежедневно десятки нищихъ и мужиковъ, прокаженныхъ и всякаго рода больныхъ, исцѣлялись отъ одного прикосновенія къ ковчежцу, въ которомъ хранился св. Палецъ!

Тогда герцогиня Анна отчаялась и приказала позвать къ себѣ одного стараго монаха, славившагося своей мудростью и своими добродѣтелями.

— Почему, спросила она его, — святой упорно отказываетъ мнѣ въ милости, которую онъ такъ охотно оказываетъ ежедневно десяткамъ жалкихъ людей, жизнь которыхъ пикому и ни къ чему не нужна?

— Ихъ жизнь, во всякомъ случаѣ, нужна пмъ самимъ, отвѣчалъ ей мудрый старецъ.—А то, что святой пхъ исцѣляетъ, доказываетъ, что эта жизнь нужна также и Богу, которому пріятна ихъ наивная вѣра п глубокая, благодарная преданность.

— Одна ко, возразила ему герцогиня,—развѣ не было бы въ тысячу разъ благоразумнѣе оказать такую милость мпѣ. Я тоже была бы благодарна. Притомъ, я могущественна и богата, и я не скупилась бы проявить свою благодарность.

— Ты не знаешь, герцогиня, характера этого великаго пророка, отвѣчалъ ей старый монахъ. — Онъ былъ всегда нѣсколько суровъ и никогда пе интересовался пи богатствомъ, ни пышностью. Опъ одѣвался во власяницу, подпоясывался веревкою, питался акридами п дикимъ медомъ. Онъ принималъ ласково приходившихъ къ нему креститься въ волнахъ Іордана бѣдняковъ. Но когда къ нему приходили фарисеи и саддукеи, опъ отгонялъ пхъ прочь суровыми словами, ибо зналъ, что они гордятся въ сердцѣ своемъ и почитаютъ себя выше другихъ людей.

Герцогиня Анна долго размышляла надъ словами стараго монаха. Опа видѣла, что ей не такъ-то легко будетъ умилостивить суроваго святого, и рѣшилась прибѣгнуть къ хитрости.

Она одѣлась въ рубище и въ такомъ видѣ, жалкой нищей, незамѣтно пробралась, смѣшавшись съ толпою богомольцевъ, въ церковь. Также никѣмъ не узнанная, опа приложилась и къ святымъ мощамъ.

Потому ли, что въ ея переодѣваніи не узналъ ее п самъ святой; потому ли, что это переодѣваніе было началомъ ея духовнаго перерожденія,—но герцогиня вдругъ почувствовала облегченіе. Она была исцѣлена тоже.

Но, въ то время, какъ святой исцѣлилъ ея тѣло, опъ исцѣлилъ и ея душу. Гордая герцогиня вдругъ прониклась новымъ для нея духомъ любви и милосердія. Она отказалась отъ мысли запереть въ монастырь свою дочь п отмѣнила приказъ о сожженіи еретика. Она поняла, что Богу пе нужны ни это монашество, ни эта жертва.

И, вообще, съ этихъ поръ она отдала на служеніе добру свою жизнь, свою власть и свои богатства. Она не только помогала бѣднымъ, по и любила пхъ, потому что, именно, подъ видомъ бѣдной нищей она удостоилась сама исцѣленія. Теперь она не считала себя выше другихъ людей и ѵмерла святою.

Солнце, солнце взошло! Надъ горою крутой Засверкалъ, задрожалъ Солнца лучъ золотой, Разогналъ на рѣкѣ Бѣловатый туманъ, Разбудилъ въ камышахъ Лебедей караванъ, Пробѣжалъ по полямъ, Въ темный лѣсъ заглянулъ, И отвсюду пошелъ Жизнерадостный гулъ. «Солнце, солнце взошло» Зашептали листы, И отъ счастья въ лугахъ Прослезились цвѣты. Прослезились цвѣты, И, проснувшись, земля Гимнъ запѣла красѣ Своего короля.

Еще только два дня тому назадъ мы, гуляя но набережной, еъ любопытствомъ смотрѣли, какъ нѣсколько десятковъ чернорабочихъ, съ ломами въ рукахъ, пробивали въ крѣпкомъ льду на Невѣ широкія и длинныя пробоины, какъ бы канавы во льду, противъ гранитныхъ быковъ Николаевскаго моста, чтобъ облегчить льду проходъ чрезъ мостовые пролеты, — а сегодня уже весь этотъ ледъ, взломанный все прибывающей и прибывающей водой, унесенъ въ море, и только немногія запоздалыя и уже рыхлыя льдинки съ верховья плывутъ по широкой рѣкѣ. А навстрѣчу имъ, не боясь столкнуться съ ними и сокрушая ихъ своей желѣзной грудью, входить въ устье Невы первый въ эту весну заграничный пароходъ. Коммерческимъ пароходамъ, въ погонѣ за срочной доставкой товаровъ, въ погонѣ за наживой, приходится иногда пробиваться и не чрезъ такіе льды, чтобъ раньше другихъ привезти намъ тѣ предметы необходимости и роскоши, которыми снабжаютъ насъ другія страны. И тутъ же, недалеко отъ этого желѣзнаго колосса, вмѣщающаго въ себѣ грузъ дорогихъ товаровъ, вы видите вь убогомъ яликѣ, двухъ бѣдныхъ мужиковъ, прицѣпившихся багромъ къ льдинѣ.. Это тоже „отважные мореплаватели", ловящіе, какъ чайки, рыбу въ мутной водѣ: оіш „тоже впередъ другихъ" спѣшатъ захватить „товары", которые весна посылаетъ имъ на льдинахъ съ верховья рѣки. Что нашли тутъ эти промышленники: полѣно дровъ, па счастье, можетъ-быть, цѣлыхъ два? пли ломанную доску, или лошадиную подкову? Все равно, эта находка доставитъ имъ не меньше радости, ч ѣмъ намъ тѣ весеннія новинки, которыя па-дняхъ же перейдутъ изъ трюма заграничнаго парохода на выставку на окнахъ магазиновъ.

Въ исторіи живописи было время, когда на пейзажъ смотрѣли, какъ па болѣе пли менѣе приблизительное воспроизведеніе природы, такъ сказать фотографированье ея; написать пейзажъ значило по возможности точнѣе и ближе передать траву, стволы деревьевъ, вѣтки, листочки па нихъ, разставить нѣсколько фигуръ людей, животныхъ, и если это напоминало зрителю видѣнные имъ лѣса, луга, облака, то задача этимъ исчерпывалась. Однако, такая задача вскорѣ показалась художникамъ слишкомъ узкой. Кромѣ вѣрной передачи дѣйствительности, опп начали выражать въ картинѣ свой внутренній міръ, свое душевное состояніе въ моментъ воспроизведенія извѣстнаго впечатлѣнія. Явился пейзажъ „съ настроеніемъ". Наконецъ, въ послѣднее время явилось нѣсколько художниковъ, у которыхъ настроеніе, если такъ можно выразиться, перешло изъ области лирики въ область эпоса. Пейзажъ у нихъ не только приводитъ васъ въ грустное или веселое настроеніе, но даетъ кромѣ того намекъ па что-то болѣе тонкое, даетъ вамъ почти разсказъ, то мрачный и бурный, то тихій, меланхолическій, то страшный, таинственный. Самые выдающіеся изъ такихъ художниковъ иа Западѣ — Бёклинъ и Францъ Штукъ, у пасъ—А. М. Васнецовъ. Для того, чтобы познакомить читателей, не имѣвшихъ возможности видѣть картинъ г. Васнецова съ такимъ направленіемъ въ пейзажѣ, мы помѣщаемъ въ настоящемъ нумерѣ гравюру съ лучшей изъ картинъ талантливаго художника па нынѣшней выставкѣ —„Элегіи". Гравюра, само собой разумѣется, не передаетъ вполнѣ того впечатл ѣнія, какое даютъ краски, но и здѣсь есть что-то таинственное, какой-то брошенный вамъ намекъ, недосказанный разсказъ. На берегу моря, среди стройныхъ кипарисовъ, стоитъ бѣлая часовня; сумерки надвинулись на землю, окутали синей мглой даль, бросили тѣнь па заросшія дикимъ виноградомъ могилы... Передъ часовней зажегся огонекъ. Порывъ вѣтра гнетъ кипарисы, п они, мрачные, высокіе, точно живые великаны, склоняютъ свои вершины надъ каменными стѣнами, гдѣ погребена ввѣренная пхъ охранѣ тайна. Какое-то непонятное, щемящее чувство безпокойства охватываетъ васъ, то самое чувство, которое приковало къ каменной скамьѣ и эту мечтательную фигуру въ лиловомъ платьѣ, задумчиво опустившую голову на руку.

Въ странахъ съ благословеннымъ теплымъ климатомъ, въ Италіи, на югѣ Франціи, больше всего въ Ниццѣ, весной, когда цвѣты расцвѣтаютъ въ такомъ изобиліи, что пхъ почти некуда дѣвать, устраиваются цвѣточные праздники, во время которыхъ всѣ жители украшаютъ цвѣтами не только самихъ себя и свои жилища, но даже экипажи и лошадей обвиваютъ цвѣточными гирляндами. Кромѣ того, изъ оконъ домовъ и съ балконовъ бросаютъ въ прохожихъ цвѣтами, — можно сказать, цѣлый дождь цвѣтовъ идетъ на тѣхъ улицахъ, гдѣ обыкновенно гуляетъ праздничная толпа. Вотъ одинъ изъ такихъ балконовъ, откуда молодыя дѣвушки, и сами прекрасныя какъ розы, бросаютъ внизъ чудные цвѣты, сопровождая полетъ ихъ кокетливыми улыбками и взглядами, и изображенъ на картинѣ ми

ланскаго художника Впржпліо Рипари, гравюра съ которой пом ѣщена въ этомъ номерѣ. Рипари извѣстенъ, какъ неподражаемый мастеръ ио части писанія цвѣтовъ п красивыхъ женскихъ головокъ; губки и щечки на его картинахъ благоухаютъ, гвоздики дышатъ страстью, розы и парцпсы улыбаются.

Это небольшое, но точно написанное и замѣчательно закопченное художественное произведеніе, помѣщаемое вами въ нынѣшнемъ нумерѣ, составляло одно изъ видныхъ украшеній послѣдней передвижной выставки. Замыселъ художника совершенно ясенъ для зрителя, какъ и слѣдуетъ того ожидать отъ всякаго истинно-художественнаго произведенія... При дворѣ какого-то знатнаго, князя ли, боярина ли, живутъ два пріятеля: шутъ, потѣшающій своего господина прибаутками п всякого рода штуками въ часы яснаго и веселаго досуга,—и ключникъ, довѣренное лицо, па рукахъ котораго хранится все боярское добро, отъ платьеппой казны до съѣстного п погребнаго запаса. И шутъ ключника стараго любитъ, и старый ключникъ шута жалуетъ! Когда не требуетъ господинъ своего шуга предъ свои пресвѣтлыя очи, шутъ все около ключника вертится: съ нимъ и шутки шутитъ, п душу въ бесѣдѣ отводитъ; п старый ключникъ ему во всемъ мирволитъ, съ нимъ охотно и время проводитъ, п всякій свой кусокъ охотно дѣлитъ... Но вотъ насталъ для шута и черный день: бояре шу-мѣлп-гулялп, свѣтлый миръ пировали, и шуту съ того пира за его прибаутки да разсказы не одна чарка перепала, а какъ бояре изъ-за стола поднялись, да на свои пуховики отдыхать пошли, то шутъ ужъ и самъ всѣ остатки въ кубкахъ и жбанахъ выпилъ, и пилъ до тѣхъ поръ, пока подъ столомъ мертвымъ сномъ не опочилъ... На утро поднялся съ похмелья: голова трещитъ, въ ушахъ шумъ да звонъ, въ тѣлѣ истома съ ломотою, а въ груди цѣлый адъ — все нутро горитъ!.. И опо-хмелпться шуту печѣмъ, и питья, кромѣ воды, никакого нѣтъ подъ рукою... Э! да вотъ ключникъ-пріятель идетъ изъ погребицы, несетъ господамъ со льду квасъ малиновый, брагу хмельную! У пего развѣ попросить? И спѣшитъ шутъ къ пріятелю, подходитъ къ нему лисою смиренною, снимаетъ передъ шімъ свой шутовской колпакъ съ бубенчиками, проситъ-молптъ, униженно, чтобы далъ онъ ему господскаго кваску отхлебнуть, дозволилъ бы ему изжогу смертную бражкой студеною запить... Но пріятель смотритъ на пего сурово и пасмурно, и идетъ мимо его, ключами побрякивая: — для пего господское добро прежде всего, и довѣріе господина дороже всякой дружбы, всякого пріятельства. Не жди, бѣдный шутъ, снисхожденія: ты видишь, какъ спокойно и сурово смотритъ старый ключникъ па тебя, смиренно и униженно просящаго — какъ онъ спокойно и твердо шагаетъ, собираясь молча пройти мимо тебя со своею цѣнною ношею, только что добытой изъ-подъ ключа въ неистощенномъ погребномъ запасѣ хозяина! П.

Опустивъ голову и уставивъ глаза въ одну точку, сидитъ въ своей уборной одинъ изъ тѣхъ неудачниковъ, доморощенныхъ Поссартовъ и Сальвини, которыхъ въ послѣднее время развелась у пасъ такая масса на всѣхъ провинціальныхъ и столичныхъ сценахъ. Занавѣсъ только-что опустили при гробовомъ молчаніи. Послѣ минутнаго замѣшательства раздается нѣсколько робкихъ хлопковъ „друзей и знакомыхъ". Занавѣсъ поспѣшно поднимается, и на авансценѣ появляется сіяющая фигура „гастролера". Вдругъ слышится свистокъ, налѣво кто-то зашикалъ, его поддержали справа, наверху, въ партерѣ—и вся зала огласилась дружнымъ шиканьемъ. Злополучный трагикъ пробуетъ раскланиваться, прижимаетъ дважды руку къ сердцу, потомъ неловко пятится назадъ и бокомъ-бокомъ уходитъ за кулису. Опъ въ изнеможеніи опустился на стулъ, судорожно сжалъ шляпу въ рукѣ, стиснулъ зубы.

Не думайте, однако, что это его послѣдній выходъ, что онъ разочарованъ уже въ собственныхъ силахъ, — нисколько: онъ только ожесточенъ, онъ близокъ къ ненависти, онъ презираетъ эту „толпу, которая его не оцѣнила". Можете быть увѣрены,' что не' дальше, какъ па будущей недѣлѣ вы его увидите въ томъ же „Гамлетѣ", гдѣ-нибудь въ уѣздномъ городкѣ, а лѣтомъ въ „Отелло", гдѣ-нибудь на водахъ, и все такъ же аккуратно публика будетъ шикать, а онъ опять искать новаго мѣста, „гдѣ оскорбленному есть чувству уголокъ".

Тому, кто бывалъ на югѣ, въ Кіевѣ, въ Одессѣ, хорошо знакомъ типъ цвѣточницъ. Ихъ хорошенькія личики навѣрно попадались ему на улицѣ, навѣрно помнитъ оиъ эти веселые глазки, плутовски улыбающіеся прохожимъ, эту бойкую рѣчь, пересыпанную остротами, заразительный смѣхъ, невольно заставляющій васъ потянуться за кошелькомъ и купить совершенно вамъ ненужный букетъ резеды, сирени, розъ, ландышей. Такая именно цвѣточница, игривая, шаловливая, по своему кокетливая п безпечно-веселая, изображена па картинѣ г. Галкина, гравюра съ которой здѣсь помѣщена.

На фронтисписѣ одной старинной книги, изданной въ Амстердамѣ, въ половинѣ XVIII вѣка, изображенъ нижеприводимый рисунокъ, прекрасно объясняющій значеніе типографскаго дѣла для распространенія цивилизаціи;

«Ѵііат тогіиіз геМо (Возвращаю жизнь мертвымъ)». II какъ не сознать, что великое изобрѣтеніе Гутенберга дѣйствительно пересоздало весь міръ: то, что было достояніемъ немногихъ избранниковъ, и притомъ людей богатыхъ, нынѣ, благодаря печатному станку, сдѣлалось достояніемъ всякаго грамотнаго человѣка.

Императоръ Петръ Великій, которому Россія столь много обязана просвѣщеніемъ, приказалъ въ 1720 году перевести съ латинскаго на русскій языкъ книгу подъ заглавіемъ: <Полидора Вир-гилія Урбанскаго о первыхъ изобрѣтателяхъ всѣхъ вещей». Переводъ былъ очень посредственный; но русскіе люди изъ этого перевода могли узнать, что искусство книгопечатанія распространилось изъ Германіи. Вотъ какъ переводчикъ передалъ слова По-лидора: «Да послѣродніи (т.-ё. потомки) знаютъ, кому бы за Божіе благодѣяніе воздавати должно: Іоанъ кутенберіъ, родомъ тевтоникъ (нѣмецъ), мужъ баронскія чести, первый всѣхъ сію печатаемыхъ литеръ хитрость выдумалъ. Не меньшею остротою (искусствомъ) обрѣтеся отъ того же (яко же глаголятъ) автора новый чернилъ родъ, который нынѣ писменъ печатаницы (типографщики) употребляютъ».

Хотя въ Россіи тогда и знали объ искусствѣ книгопечатанія, но, кажется, вышеприведенное извѣстіе объ изобрѣтеніи книгопечатанія именно Гутенбергомъ впервые стало вѣдомо на Руси только въ этотъ годъ. О первыхъ русскихъ типографщикахъ («ученомъ мужѣ и въ лекарскихъ наукахъ докторѣ» Францискѣ Скоринѣ, Иванѣ Ѳедоровѣ, Петрѣ Мстиславцѣ, Никифорѣ Та-расіевѣ, Невѣжѣ Тимофее-вѣ и др.) русскіе люди могли знать потому, что, по старинному обычаю, каждый типографщикъ «обязательно» печаталъ въ предисловіи или послѣсловіи къ издаваемой книгѣ свое имя и время начала и окончанія работы. Первая русская печатная книга, какъ извѣстно, начата была въ Москвѣ діакономъ Московскаго Гостунскаго собора Иваномъ Ѳедоровымъ и Петромъ Мстислав-цемъ (званіе послѣдняго въ точности неизвѣстно) 19 апрѣля 1563 г. и окончена 1 марта 1564 г.; заглавіе этой книги слѣдующее: «Дѣянія Апостольска и посланія Соборная и Святаго Апостола Павла посланія». Извѣстна также печальная судьба первыхъ русскихъ типографщиковъ: оба они окончили жизнь на чужбинѣ, успѣвши, однакоже, сдѣлать великое дѣло: напечатать всю Библію на славянскомъ языкѣ.

Пособниками ихъ въ этомъ дѣлѣ были «наияснѣйшій литовскій гетманъ» Ходкевичъ и знаменитый защитникъ православія князь Константинъ Константиновичъ Острожскій. По красотѣ и изяществу шрифтовъ (разумѣется, для того времени) изданія Острожской типографіи были, можно сказать, образцовыми. Для исторіи, ко

нечно, потерянъ навсегда слѣдъ разъясненія того любопытнаго факта, почему царь Іоаннъ IV Васильевичъ, положившій основаніе книгопечатанію въ Россіи, не поддержалъ этого дѣла, которымъ самъ же такъ интересовался.

Современныхъ изображеній русскихъ «первопечатниковъ», Ивана Ѳедорова и Петра Мстиславца,—разумѣется, не сохранилось. Нѣтъ сомнѣнія, что ихъ никогда и не было. Исчезъ теперь даже и тотъ надгробный памятникъ Ѳедорова, который еще въ 1870-хъ годахъ существовалъ въ городѣ Львовѣ (въ Галиціи) при монастырской церкви св. Онуфрія. На этомъ камнѣ было написано: «Друкарь (печатникъ) книгъ предъ тымъ (тѣмъ) невиданныхъ», а также:«Оупокоенія (успокоенія), воскресенія изъ мертвыхъ чаю». Замѣчательно также, что на этомъ памятникѣ имени и фамиліи Ѳедорова нѣтъ, а названъ онъ такъ: «Друкарь (печатникъ) Москвитянинъ», и только по году и мѣсяцу можно было догадаться, кто этотъ «друкарь».

Русскіе люди, впрочемъ, и въ свое время знали объ этомъ «первопечатникѣ». Вотъ что говорится, напр., въ старинномъ «Сказаніи о воображеніи (изобрѣтеніи) книгъ печатнаго дѣла», помѣщенномъ въ одномъ рукописномъ сборникѣ: «II обрѣтеся нѣкто смысленъ и хитръ къ таковому орудію (т. е. къ типографскому дѣлу): Николы Чудотворца Гостунскаго церкви) діаконъ званіемъ оаннъ Ѳедоровъ сынъ, да другой клевретъ (товарищъ) его Петръ Тимо-фѳевъ, сынъ Мстиславецъ... Глаголятъ же нѣціи о нихъ лко отъ самѣхъ фрягъ (итальянцевъ) то ученіе пріяста (узнали ту науку); повѣствуются же отъ нѣкихъ, яко прежде ихъ (т. ѳ. Ѳедорова и Мстиславца) нѣціи (другіе) или будутъ и они сами (т. ѳ. сами Ѳедоровъ и Мстиславецъ) малыми Нѣкіими и неискусными начертаніи (шрифтами) печатаваху (печатали) книги. Послѣди же (впослѣдствіи) совершеннѣ той Іоаннъ и Петръ (т. е., Ѳедоровъ и Мстиславецъ) искусъ пріята отъ преждереченныхъ фрягь (выучились типографскому искусству у итальянцевъ). Сего ради повелѣно было имъ отъ царя (Іоанна ІѴ) таковое дѣло составляти».

Въ біографіи «первопечатника» Ивана Ѳедорова есть одна черта, почему-то остававшаяся неотмѣченною его біографами: Ѳедорову принадлежитъ честь называться первымъ изъ русскихъ людей, напечатавшихъ воспоминанія о своей жизни. Эти «воспоминанія»—его извѣстное послѣсловіе къ львовскому изданію. «Апостола» (1573 г.), изданному почти ровно черезъ 10 лѣтъ послѣ напечатанія первой русской книги въ Москвѣ (также «Апостола», въ 1564 г.). Въ этомъ «послѣсловіи», какъ извѣстно, Ѳедоровъ въ сердечныхъ выраженіяхъ разсказалъ о своихъ скитаніяхъ и душевныхъ страданіяхъ, понесенныхъ имъ ради желанія «духовныя сѣмена по вселенной разсѣивать»: такъ называлъ и понималъ онъ типографское дѣло.

Покойный незабвенный труженикъ печатнаго дѣла А. Гатцугъ кратко и мѣтко опредѣлилъ весь первый періодъ (до-петровскій) русскаго книгопечатанія: «Черезъ посредство Чехіи и отчасти по вліянію подунайскихъ славянъ оно проникло въ Западную Русь и оттуда перешло въ Москву. Здѣсь, благодаря царскимъ средствамъ, оно основательно выработалось и обратно выслало въ Юго-Западную Русь своихъ окрѣпшихъ дѣятелей. Съ тѣхъ поръ въ Юго-Западной Руси быстро развилось книгопечатное дѣло и, благодаря религіозной борьбѣ съ католицизмомъ, вскорѣ вся эта Русь усѣяна была печатнями. На Сѣверѣ же Россіи книгопечатаніе, какъ зачалось, такъ и продолжалось до XVIII вѣка исключительно въ одной Москвѣ».

Признавая всю пользу книгопечатанія, Петръ Великій задумалъ изданіе на русскомъ языкѣ разныхъ книгъ. Во время пребыванія царя въ Голландіи (въ 1698 г.), къ нему явился амстердамскій типографщикъ Іоаннъ Тесиніъ съ просьбою завести въ Амстердамѣ «русскую типографію». Петръ, зная какъ высоко стояло тогда въ Голландіи печатное дѣло, далъ Тесингу «привилегію*: «печатать карты всего свѣта, какъ сухопутныя, такъ и морскія, изображенія всѣхъ славныхъ особъ, и всѣ книги до сухопутной и морской войны относящіяся, а равно и до архитектуры, математики, строенія крѣпостей и касающіяся изящныхъ искусствъ и художествъ, выключая тѣхъ, кои содержаніемъ имѣть будутъ догматы православныя вѣры греко-каѳолическія и христіанскія вообще, на нѣмецкомъ и россійскомъ языкахъ, свойственными каждому изъ нихъ буквами, предоставляя ему, Тесингу, издавать оныя хоть въ одной книгѣ, хотя каждое порознь, и всѣ сіи книги, карты и изображенія всѣхъ главныхъ особъ пересылать изъ Амстердама въ Россію черезъ Архангельскъ въ прочіе города Россійскаго государства, дабы симъ средствомъ подданные Ею Царекаю Величества, бывъ просвѣщены и познавъ свогг обязанности, могли изъ тою почерпнутъ важныя выгоды¹¹.

Въ Амстердамѣ, въ XVII и ХѴПІ столѣтіяхъ, завести типографію для печатанія на общеизвѣстныхъ языкахъ было очень не трудно. Но нужно было изготовлять новыя книги на языкѣ, тогда малоупотребляемомъ и азбука котораго для иностранцевъ была затруднительна. Тесингъ преодолѣлъ это препятствіе, найдя помощника въ лицѣ поляка (правильнѣе бѣлорусса) Копіевича (или Копіевскаго), знавшаго славянскія нарѣчія и бывшаго въ Голландіи кандидатомъ на званіе пастора. Если его русская грамотность и не отличалась особенною исправностью, зато усердія и трудолюбія у него было вдоволь. Недолго, однакоже, жили въ согласіи Копіевскій и Тесингъ. Издавъ двѣ книги («Введеніе краткое во всякую исторію» и «Руководство въ ариѳметику»), Копіевскій, въ 1699 г., ушелъ отъ Тесинга и основалъ свою собственную типографію, заявивъ (въ 1700 г.) въ предисловіи къ «Латинской граматикѣ» слѣдующее: «Умолчу же нынѣ о неразумныхъ типографахъ, которыхъ учити нужда бысть мнѣ самому и ихъ ради неумѣлости во мнозѣ прегорчить душу мою». Копіевскій умеръ въ 1701 г., а вскорѣ за нимъ умеръ и Тесингъ.

О трудахъ по типографскому дѣлу этихъ «русскихъ первопечатниковъ (изъ иностранцевъ)» можно судить по слѣдующимъ свѣдѣніямъ.

Тесингъ напечаталъ немного и притомъ не особенно любопытныя книги; напр.: «Краткое собраніе Льва Миротворца, августѣйшаго греческаго кесаря, показующее дѣлъ воинскихъ обученіе»; «Гомерова брань или бой жабъ или лягушекъ и мышей» и т. п. Зато Копіевскій задумалъ издать книгу, въ которой бы заключались: «Исторья», «Арытметика», «Поверстаніе круговъ небесныхъ съ толкованіемъ», «О дѣлѣ воинскомъ», «Номенклаторъ (т. е. лексиконъ) на русскомъ, латинскомъ и нѣмецкомъ языкахъ», «Вокабулы стихами—латинскіе и русскіе», «Притчи Езоповы», «Грамматика латинская и русская». Типографщикъ Тесингъ напечаталъ шесть изъ упомянутыхъ книгъ, но Копіевскій не успѣлъ издать слѣдующихъ изданій:

По смерти Копіевскаго въ томъ же Амстердамѣ нѣкто Авраамъ Ереванъ издалъ изъ вышеупомянутыхъ книгъ только одну подъ заглавіемъ: «Книги, учащей морскаго плаванія, которую издаде Остиндскія компаніи гометра и преславнѣйшій во всей Еѵропѣ математикъ, шкиперскій мастеръ и учитель Авраамъ Деграфъ».— Въ 1705 г. уже у новаго амстердамскаго же издателя русскихъ книгь Генриха Вестеніуса, напечатана была книга: «Символы и Эмблемата указомъ и благоповеденіемъ Его Освященнѣйшаго Величества, Высокодержавнѣйшаго и Пресвѣтлѣйшаго Императора Московскаго, Великаго Государя, Царя, и Великаго Князя Петріі Алексѣевича, всея Великія, и Малыя, и Бѣлыя Россіи, и иныхъ многихъ Державъ и Государствъ и земель восточныхъ, западныхъ и сѣверныхъ Самодержца и Высочайшаго Монарха». Книга эта замѣчательна, между прочимъ, и тѣмъ, что на заглавномъ листѣ этой книги находится прекрасно сдѣланный портретъ самого Петра Великаго (въ латахъ и порфирѣ) съ символами, означавшими начинавшееся тогда могущество Россіи; такъ, надъ головою Царя изображено солнце съ девизомъ: «Всегда и вездѣ подобенъ» и кромѣ того сдѣлана надпись: «Красота и защита отъ него», (см. рисун. на стр. 387). Тексты подъ 859-ю символами напечатаны на языкахъ: голландскомъ, русскомъ, латинскомъ, французскомъ, итальянскомъ, испанскомъ, англійскомъ и нѣмецкомъ.

Русскія буквы въ этой книгѣ тѣ самыя, которыя придуманы были Петромъ при преобразованіи имъ славянской азбуки. Замѣчательно также, что на заглавномъ листѣ Петръ названъ въ 1705 г. Императоромъ', слѣдовательно, онъ еще въ первыя времена своего царствованія имѣлъ въ виду этотъ титулъ.

Хотя Московская Синодальная типографія, основанная при царѣ Іоаннѣ IV Васильевичѣ въ 1553 году, печатала многія книги по образцу амстердамскихъ, однако Петръ даже въ 1717 г. выдалъ привилегію для печатанія русскихъ книгь гагскому (въ Голландіи) типографщику фонъ-Дурену. Но въ послѣдніе годы Петръ Великій, повидимому, хотѣлъ сосредоточить русское книгопечатаніе исключительно въ предѣлахъ своей Имперіи. Такъ напр., во избѣжаніе чего-либо «ученію православному противнаго» запрещено было печатать на русскомъ языкѣ богословскія сочиненія безъ разрѣшенія Св. Синода. Тѣмъ не менѣе во все царствованіе Петра издано было (по его повелѣнію) много книгъ ученаго содержанія и по части военныхъ и морскихъ наукъ.

Затѣмъ слѣдуетъ отмѣтить тотъ важный въ исторіи типографскаго дѣла фактъ, что до царствованія Екатерины II, всѣ русскія типографіи были казенныя, и первое мѣсто между ними занимгіли типографія Императорской Академіи Наукъ и Московская Синодальная. Кстати будетъ отмѣтить и тотъ замѣчательный фактъ, что русскіе люди того времени, повидимому, очень мало интересовались печатными произведеніями: въ 1752 г., напр., контора Московской Синодальной типографіи распорядилась по ненадобности и ненахожденію покупателей сжечь множество книгъ, напечатанныхъ при Петрѣ I.

Въ 1771 году дано было разрѣшеніе иностранцу Гартупгу устроить въ Петербургѣ первую «.вольную типографію*, но только для печатанія книгь на иностранныхъ языкахъ; печатаніе же русскихъ книгъ воспрещено было на томъ основаніи, чтобы «казеннымъ типографіямъ въ доходахъ ихъ подрыву не было». Въ 1776 г. книгопродавцамъ Вейтбрехту и Шнору дозволено было печатать и русскія книги, а въ 1779 г. иностранцу Шнору разрѣшено было завести первую провинціальную типографію—въ Твери. Въ 1783 г. состоялся указъ о дозволеніи каждому открывать типографіи во всѣхъ русскихъ городахъ, но въ 1796 г. право это было сильно ограничено, и снова возстановлено лишь указомъ Императора Александра I въ 1802 году.

Вспоминая, въ этомъ краткомъ обзорѣ, о состояніи типографій въ Россіи въ прошломъ столѣтіи, не забудемъ помянуть добрымъ словомъ типографскую дѣятельность извѣстнаго Николая Ивановича Новикова. Этотъ необыкновенно дѣятельный и энергическій человѣкъ умѣлъ найти въ средѣ тогдашняго общества необходимые капиталы для развитія типографскаго дѣла и усердныхъ тружениковъ для участія въ изданіяхъ разнообразныхъ сочиненій. Но дѣятельность Новикова, какъ извѣстно, закончилась печально: его запо-дозрилп въ единомысліи съ французскими революціонерами и сослали; та же участь постигла и Радищева за то, что въ своей собственной типографіи онъ напечаталъ безъ позволенія цензуры нѣсколько листовъ собственнаго же сочиненія.

Предѣлы нашей статьи не позволяютъ намъ слишкомъ много распространяться о развитіи типографскаго искусства въ Россіи. Но

помянемъ же добрымъ словомъ уже почившихъ тружениковъ по этой части въ нынѣшнемъ столѣтіи. Такими тружениками были: Край, Смирдинъ, Глазуновы, Рѣшетниковъ, Плюшаръ, Гречъ, Тиммъ (издатель «Художественнаго Листка»), Толль (издатель перваго полнаго «Настольнаго Словаря»), Кожанчиковъ, Головинъ, Муратовъ и др. Н. Ширяевъ.

26 марта п. г. скончался въ Берлинѣ извѣстный и пользовавшійся большой популярностью, русскій академикъ, профессоръ живописи Василій (Вильгельмъ) Ѳедоровичъ Тиммъ.

В. Ѳ. сынъ рижскаго бургомистра и родился въ Ригѣ 9-го іюня 1820 г. Въ рижской газетѣ 1)йпа Хеііипд помѣщены слѣдующія свѣдѣнія о его жизни. Уже въ дѣтствѣ у даровитаго и пылкаго мальчика обнаружился несомнѣнный художественный талантъ, и отецъ Тимма рѣшился отправить его въ Петербургъ учиться живописи. Здѣсь талантливость п воспріимчивость Тимма обратили на себя особенное вниманіе императора Николая I, который принялъ подъ свое покровительство дальнѣйшее художественное развитіе молодого Тимма. Отправленный въ Парижъ и Алжиръ, для усовершенствованія подъ руководствомъ Ораса Верне и другихъ лучшихъ мастеровъ, Тиммъ, по возвращеніи своемъ въ Петербургъ, занялъ выдающееся положеніе въ художественномъ мірѣ столпцы. Расположеніе къ нему императора Николая оставалось неизмѣннымъ, и когда великіе князья, съ которыми Тиммъ въ дѣтствѣ вмѣстѣ учился, отправились на войну, Тимму было поручено соиро-вождать пхъ. Всѣмъ извѣстны тѣ превосходныя картины изъ кавказской п севастопольской военной жизни, которыя Тиммъ помѣщалъ въ издававшемся имъ (въ теченіе 12-тп лѣтъ) Художественномъ Листкѣ. Картины эти, первоначальные эскизы которыхъ дѣлались Тиммомъ па Кавказѣ и въ Севастополѣ подъ градомъ непріятельскихъ пуль, проходили чрезъ цензуру самого государя.

Императоръ Александръ II поручалъ Тимму воспроизведеніе въ картинахъ военныхъ событій, а также п торжественнаго коронованія своего. Въ шестидесятыхъ годахъ Тиммъ совсѣмъ переселился за границу и жилъ въ Берлинѣ, гдѣ;, вращаясь въ кругу мѣстныхъ художниковъ, продолжалъ заниматься искусствомъ. Но въ послѣднія десять лѣтъ зрѣніе его настолько ослабѣло, что онъ долженъ былъ отказаться отъ живописи п занялся керамикой. Его произведенія въ этой новой для пего отрасли искусства были неоднократно отмѣчаемы, какъ русской, такъ и пно-странной и е-чатью.

Редакція Нивы еще надѣется вернуться къ оцѣнкѣ значенія для русскаго искусства этого замѣчательнаго художника.

29 марта скончался, послѣ продолжительной и тяжкой болѣзни, почетный Двора Его Величества лейбъ - медикъ, тайный совѣтникъ, докторъ медицины Іосифъ Васильевичъ Бер-тенсонъ.

I. В. родился въ 1833 г. въ гор. Николаевѣ, Херсонской губерн.; окончивъ курсъ въ одесской гимназіи въ 1849 г., оиъ сперва занимался въ Рп-шельевскомъ лицеѣ, затѣмъ поступилъ въ Харьковскій университетъ памеднціш-скій факультетъ, откуда студентомъ IV курса перешелъ въ Юрьевъ и здѣсь, въ 1856 году, окончилъ курсъ, а годъ спустя защитилъ диссертацію па степень доктора медицины. Поступивъ па службу въ 1859 году и будучи командированъ за границу, I. В. слушалъ лекціи Вирхова, Траубе, Шкоды, Гельмгольца и др. По возвращеніи въ Россію въ 1861 году, онъ былъ прикомандированъ къ Медицинскому департаменту. Въ 1865 г. I. В. принялъ па себя редактированіе журнала Архивъ судебной медицины и общественной гигіены, а въ слѣдующемъ году — завѣдываніе холернымъ пріютомъ въ зданіи Рождественской части (на Пескахъ), превращеннымъ впослѣдствіи (1867) въ первую городскую больницу. Съ 1870 по 1876 г. I. В. состоялъ редакторомъ журнала Вѣстникъ об-щества 'Попеченія о больныхъ и раненыхъ воинахъ. Во время франко-прусской войны покойный сопровождалъ Н. И. Пирогова на театръ военныхъ дѣйствій, откуда писалъ рядъ нисемь, помѣщенныхъ въ вышеупомянутомъ Вѣстникгь.

I. В. участвовалъ въ международныхъ гигіеническихъ конгрессахъ въ Брюсселѣ., Парижѣ и Вѣнѣ.

Изъ его многочисленныхъ ученыхъ трудовъ (I. В. написалъ болѣе 60 книгъ и отдѣльныхъ очерковъ) заслуживаютъ особеннаго вниманія: „Санитарное состояніе фабрикъ и заводовъ въ С.-Петербургской губерніи", „Историческія судьбы госпитальнаго дѣла" и „О врачебной тайпѣ". Послѣдній трудъ обратилъ на себя вниманіе не только медиковъ, по и публики. Дѣятельность покойнаго сосредоточивалась преимущественно на больничной гигіенѣ и организаціи дѣла общественнаго здравія. По его почину учреждена безплатная лѣчебница для приходящихъ больныхъ имени Великой Княгини Маріи Александровны герцогини Эдинбургской (1876 г.) и „Школа для образованія лѣкарскихъ помощницъ" (1872 г.). Въ мартѣ прошлаго года покойный былъ назначенъ правительственнымъ комиссаромъ Кавказскихъ минеральныхъ водъ, за переустройство которыхъ опъ тотчасъ же энергично принялся. Но уже прошлой осенью обнаружились серьезные приступы болѣзни, сведшей его въ могилу.

I. В. состоялъ, между прочимъ, членомъ ветеринарнаго комитета при Министерствѣ внутреннихъ дѣлъ, членомъ медико-филантропическаго комитета Императорскаго человѣколюбиваго общества, почетнымъ мировымъ судьей витебскаго округа, почетнымъ и дѣйствительнымъ членомъ многихъ ученыхъ обществъ. I. В. былъ не разъ удостоенъ Высочайшихъ наградъ, рескриптовъ и былъ награжденъ многими русскими и иностранными орденами. Въ петербургскомъ обществѣ онъ пользовался большою извѣстностью, и похороны его были весьма многолюдны.

28 марта сего года исполнилось 25-тп-лѣгіе русской тройной системы счетоводства, предложенной Ѳедоромъ- Венедиктовичемъ Езерскимъ. Объ этой системѣ впервые появилось извѣстіе въ Московскихъ Вѣдомостяхъ, издававшихся въ то время М. Н. Катковымъ. Съ этого года, въ теченіе 25-тп-лѣтпяго періода, тройная система, несмотря на разнаго рода противодѣйствія ея развитію, пріобрѣла достаточное число сторонниковъ въ пашемъ отечествѣ. Теперь уже можно встрѣтить примѣненіе этой системы не только въ торговыхъ и промышленныхъ заведеніяхъ, но и въ общественныхъ учрежденіяхъ. Есть примѣры пользованія этой системой и въ нѣкоторыхъ другихъ государствахъ, какъ, напримѣръ, во Франціи п Бельгіи.

Не разбирая достоинствъ названной системы, нельзя не замѣтить, что она уже оцѣнена обществомъ, о чемъ можно судить по серьезно обставленнымъ „Счетоводнымъ курсамъ", учрежденнымъ Ѳ. В. Езерскимъ въ С.-Петербургѣ болѣе 20-ти лѣтъ назадъ (а съ 1887 года и въ Москвѣ), на которыхъ, совмѣстно съ другими системами счетоводства, изучается и тройная система. Лица, изучившія счетоводство па этихъ курсахъ, съ успѣхомъ примѣняютъ какъ общепринятую итальянскую систему, такъ и систему г. Езерскаго.

Еще ранѣе появленія въ свѣтъ тройной системы, Ѳ. В. Езерскій не мало потрудился на поприщѣ отечественнаго счетоводства и счетоводной науки, — литературнымъ трудамъ его 14 ноября 1894 года минуло уже 35 лѣтъ. Многія его сочиненія по счетоводству одобрены Министерствами: Народнаго Просвѣщенія, Военнымъ, Государственныхъ Имуществъ и другими учрежденіями и вѣдомствами.

Насколько разнообразны труды Ѳ. В. Езерскаго и его учениковъ, видно изъ того, что въ 1891—1892 гг. въ Москвѣ была устроена счетоводная выставка, на которую представлено было множество работъ ихъ по всевозможнымъ отраслямъ счетоводства и многимъ изъ нихъ съѣздомъ счетоводовъ были присуждены награды. Тройная система счетоводства удостоена также наградъ на выставкахъ въ Лондонѣ, Филадельфіи, Парижѣ, Москвѣ, Чикаго и проч.

Несмотря па 60-ти-лѣтній возрастъ, Ѳ. В. Езерскій еще неутомимо работаетъ пе только па своихъ счетоводныхъ курсахъ, по и въ разнаго рода обществахъ и комиссіяхъ. За послѣднее время его дѣятельность главнымъ образомъ посвящена основанному имъ же въ 1892 г. Обществу счетоводовъ, гдѣ разрабатываются вопросы по счетоводству, а также финансовые, экономическіе и статистическіе. Къ этому обществу нерѣдко обращаются правительственныя учрежденія и частныя лица не только съ требованіями рекомендовать пмъ на мѣста счетоводовъ, но и для производства всякаго рода счетоводныхъ экспертизъ, которыхъ подъ руководствомъ Ѳ. В. Езерскаго произведено болѣе семисотъ.

Литературно - артистическій кружокъ, сравнительно недавно сформировавшійся въ Петербургѣ, задался прекрасной мыслью знакомить публику съ мало

извѣстными у пасъ произведеніями, сценическими и музыкальными, имѣющими литературный интересъ. Въ теченіе небольшого времени даны были два спектакля съ цѣлью поднять средства кружка: одинъ въ залѣ Кононова, для котораго выбрана была „Іоркширская трагедія", приписываемая Шекспиру, а другой— въ Панаевскомъ театрѣ, когда даны были фантастическія сцены Гауптмана „Ганнеле"; въ обоихъ спектакляхъ игралась еще опера Па-ладиле на сюжетъ Франсуа Коппе „Бе Раз-запі" („Прохожій"), приноровленная кь нашей сценѣ и поставленная извѣстнымъ музыкальнымъ критикомъ М. М. Ивановымъ.

Публика, повидимому, крайне симпатично относится къ зарождающемуся „Литературноартистическому кружку", которому, быть можетъ, суждено играть у насъ роль „Тѣёаіге ІіЬге",—судя по тому, что она очень охотно посѣщаетъ спектакли. Впечатлѣніе, однако, оставленное первымъ и вторымъ спектаклемъ, далеко не одинаковое: „Іоркширская трагедія" скорѣе не понравилась, тогда какъ „Ган-ііеле" вызвала горячія одобренія и ее пришлось сыграть нѣсколько разъ. Пьеса, приписываемая Шекспиру и относительно которой происходитъ такой горячій споръ между комментаторами (Шлегель, Тикъ, Франсуа Гюго, Ульрици и др. доказываютъ, что Шекспиръ—авторъ этой одноактной трагедіи; Кольеръ, проф. Стороженко и др. склонны думать, что творецъ „Гамлета" только просмотрѣлъ и исправилъ ее; во всякомъ случаѣ пьеса эта вошла въ полное собраніе сочиненій Шекспира изданія 1663 г.), производитъ слишкомъ гнетущее впечатлѣніе; трагическій сюжетъ слишкомъ компактенъ и зрителю не на чемъ отдохнуть: промотавшійся кутила-отецъ убиваетъ дѣтей, ранитъ и всячески тиранитъ преданную ему жену, и все это изъ-за отсутствія средствъ для веденія игры.

Совсѣмъ другой характеръ носитъ пьеса Гауптмана „Ганнеле". И здѣсь нѣтъ любовной интриги, и здѣсь безотрадная дѣйствительность, пе освѣщенная лучами примиряющей поэзіи. Ганнеле—деревенская дѣвочка, выросшая въ нуждѣ и оставшаяся по смертп матери у пропойцы-вотчима, который бьетъ ее, выгоняетъ ночью изъ дому просить милостыню, чтобы пропить собранныя деньги. У дѣвочки впечатлительная натура, нѣжная; она религіозна; не видя никакого исхода своему бѣдственному положенію, на которое никто не обращаетъ вниманія, н не находя себѣ въ жизни никакой защиты, Ганнеле бросается въ озеро, откуда ее вытаскиваютъ и приносятъ въ пріютъ для нищихъ. Съ этого момента начинается пьеса, въ которой проходитъ цѣлый рядъ сжато, но ярко очерченныхъ лицъ, помогающихъ высказаться экзальтированной натурѣ главной героини. Она видитъ свою мать, вотчима, бранящаго ее по обыкновенію и упрекающаго ее въ лѣни и дармоѣдствѣ, ангела смерти, являющагося за нею, свѣтлыхъ духовъ, обѣщающихъ ей радость въ будущей жизни, и, наконецъ, Самого Спасителя, являющагося подъ видомъ Странника и берущаго ее на небо.

„Ганнеле¹¹ выдержала нѣсколько сотъ представленій въ Парижѣ и Берлинѣ, производя вездѣ захватывающее впечатлѣніе; контрастъ между реальной нищетой, въ которой находится героиня, и заоблачнымъ, поэтическимъ міромъ, куда ее (вмѣстѣ съ зрителями) уноситъ ея экзальтированная фантазія; теплое чувство, вложенное авторомъ, какъ въ описаніи одной стороны, такъ и другой; пониманіе сценическихъ условій въ связи съ умѣньемъ рельефно очертить въ сжатыхъ выраженіяхъ избранныя имъ фигуры,—все это выдвигаетъ Гауптмана изъ ряду посредственныхъ писателей. Прибавимъ къ этому, что интересъ ни на минуту не ослабѣваетъ. Устроители, равно какъ и исполнители, заслуживаютъ всякихъ похвалъ за свои старанія, увѣнчавшіяся полнымъ успѣхомъ.

Опера Паладиле написана на сюжетъ, сразу выдвинувшій автора и исполнительницу; мы говоримъ о Коппе и Сарѣ Бернаръ, слава которыхъ началась съ этой пьесы. Паладиле, уже позднѣе написавшій къ ней музыку, пріобрѣлъ обширную популярность своей извѣстной мапдолинатой, входящей въ _пРа88апІ“. Кромѣ этого № здѣсь есть красивая арія главной героини и дуэтъ Сильвіи и Занетто. Эта одноактная опера, не претендующая на первоклассное значеніе, прекрасно иллюстрируетъ поэтическое содержаніе комедіи и слушается не безъ интереса, въ особенности при хорошемъ составѣ исполнителей. Опера очень хорошо была разучена подъ управленіемъ г. Иванова; имъ же написаны и нѣсколько музыкальныхъ .Ѵ»№ къ „Ганнеле¹¹.

— 11-го апрѣля, въ 21/2 часа пополудни, Его Величество Государь Императоръ посѣтилъ въ Соляномъ Городкѣ первую Всероссійскую выставку печатнаго дѣла. Немного ранѣе туда же прибыли Ихъ Императорскія Высочества Великіе Князья: Владиміръ Александровичъ съ Супругою Великою Княгинею Маріею Павловною, Константинъ Константиновичъ съ Супругою Великою Княгинею Елисаветою Маврикіевною, Михаилъ Николаевичъ, Георгій Михаиловичъ, Александръ Михаиловичъ съ Супругою Великою Княгинею Ксеніею Александровною, Сергій Михаиловичъ и почетные учредители выставки. При входѣ па выставку, Государь Императоръ былъ встрѣченъ Августѣйшимъ Покровителемъ ея. Великимъ Княземъ Константиномъ Константиновичемъ, и предсѣдателями: Императорскаго русскаго техническаго общества, съѣзда и организаціоннаго выставочнаго комитета. Обзоръ выставки Государемъ Императоромъ начался съ художественнаго отдѣла, послѣ чего Его Величество и Ихъ Высочества прошли въ залу типографскихъ, литографскихъ и словолитныхъ машинъ. Обозрѣвъ экспонаты этого отдѣла, Государь Императоръ съ прочими Особами Императорской Фамиліи осматривали экспонаты всѣхъ другихъ выставочныхъ отдѣловъ, съ привѣтливымъ вниманіемъ выслушивая тѣ объясненія, которыя всѣ главнѣйшіе экспоненты давали относительно выставленныхъ ими машинъ и печатныхъ произведеній, при чемъ Августѣйшими Посѣтителями были милостиво приняты поднесенные экспонентами образцы произведеній печати, литографскаго и переплетнаго искусства.

Во время обзора павильона, гдѣ находятся печатныя машины, Государь Императоръ и прочія Августѣйшія Особы присутствовали при печатаніи журнала Нива на ротаціонной машинѣ, приводившейся въ движеніе электричествомъ, а также при печата-таніи офортовъ и хромолитографскихъ картинъ съ массою тоновъ и складываніи печатныхъ листовъ на новой фальцовочной машинѣ, экспонируемыхъ А. Ф. Марксомъ. Послѣ осмотра его экспонатовъ издатель Нивы имѣлъ счастье поднести Августѣйшимъ Посѣтителямъ выставки свои изданія: Государю Императору—книги „Всеобщая исторія" соч. Іегера; для Государыни Императрицы—альбомъ офортовъ Шишкина; Великой Княгинѣ Ксеніи Александровнѣ—книги — „Сочиненія Гоголя", „Повѣсти Полевого" и „Домъ и хозяйство" соч. М. Ределинъ; Великому Князю Владиміру Александровичу — соч. Іегера „Всеобщая исторія", Великой Княгинѣ Маріи Павловнѣ — альбомъ офортовъ Шишкина; Великому Князю Константину Константиновичу — сочин. Іегера „Всеобщая исторія", Великой Княгинѣ Елизаветѣ Маври-кіевнѣ—„Сказки Братьевъ Гриммъ"; Великимъ Князьямъ Михаилу Николаевичу — соч. Іегера „Всеобщая исторія", Георгію Михаиловичу п Александру Михаиловичу по собранію офортовъ Шишкина и Сергію Михаиловичу—сочиненія Гоголя.

Передъ отъѣздомъ съ выставки, Августѣйшіе Посѣтители подробно осматривали историческій отдѣлъ, гдѣ Его Величество и другія Высочайшія Особы, въ память Своего посѣщенія, росписались въ „золотой книгѣ" выставки. Послѣ этого, пройдя черезъ залу центральнаго училища техническаго рисованія ба-разныя извѣсті/і.

рона Штиглица, Государь Императоръ, Великія Княгини и Великіе Князья, въ 4 часа пополудни, отбыли съ выставки.

— По слухамъ, сообщаемымъ Нов. Врем., контръ-адмиралъ Скрыдловъ назначается начальникомъ эскадры судовъ, назначенныхъ для участія въ церемоніи открытія Морского капала въ Килѣ. Всѣ суда этой эскадры: крейсеръ 1-го ранга „Рюрикъ", эскадренный броненосецъ „Императоръ Александръ П“ и мореходная канонерская лодка „Грозящій"—теперь дѣятельно вооружаются съ тѣмъ, чтобы въ началѣ мая начать кампанію.

— Пароходныя общества „Кавказъ и Меркурій", „Самолетъ" и „По Волгѣ" значительно понизили новый пассажирскій тарифъ.

— Въ виду часто повторяющихся несчастій на желѣзныхъ дорогахъ, предписано обращать вниманіе на то, чтобы въ поѣзда желѣзныхъ дорогъ не допускались лица въ нетрезвомъ состояніи, при чемъ эти лица, впредь до вытрезвленія, должны передаваться въ руки полиціи.

— 9 апрѣля состоялся 39-й выпускъ ученицъ школы кухоннаго искусства Русскаго Общества охраненія народнаго здравія. Всего ученицъ на этомъ курсѣ было 26, въ томъ числѣ двѣ стипендіатки имени И. Д. Ковригина. Собраніе открылось, подъ предсѣдательствомъ д-ра Виреніуса, рѣчью д-ра М. М. Кутузова, въ которой лекторъ довольно подробно остановился на исторіи развитія научныхъ основъ питанія. На актѣ присутствовалъ предсѣдатель городской комиссіи по народному образованію М. М. Стасюлевичъ.

— По примѣру прошлыхъ лѣтъ, Русское Общество охраненія народнаго здравія въ теченіе предстоящаго лѣтняго сезона открываетъ дѣтскую лѣчебную колонію въ гор. Старой Руссѣ для пользованія минеральными водами дѣтей въ возрастѣ отъ 6-ти до 15-ти лѣтъ. Съ прошеніями объ опредѣленіи въ означенную колонію дѣтей обращаться къ д-ру И. И. Лебединскому (Николаевская ул., 3), д-ру С. А. Кореневу (Фурштадтская, 50) и д-ру А. О. Данненбергу (Николаевская, 70).

— Роскошная яшмовая ваза, подарокъ Императора Александра III Франціи, на-дняхъ будетъ отправлена въ Парижъ. Въ настоящее время она разобрана и упакована къ отправкѣ. Отправляющійся вмѣстѣ съ вазой извѣстный фабрикантъ бронзовыхъ издѣлій, г. Берто, сложитъ ее уже на мѣстѣ и передастъ въ русское посольство въ Парижѣ. Передача вазы фран-цузскому правительству возложена на русскаго посла въ Парижѣ.

— Въ послѣднее время въ газетахъ обсуждался вопросъ о проектированной Министерствомъ Финансовъ новой мѣрѣ, долженствующей послужить къ упроченію курса русскаго кредитнаго рубля, а именно о разрѣшеніи заключать всякаго рода торговыя сдѣлки съ обозначеніемъ суммъ въ золотой валютѣ. Можно писать векселя, контракты, купчія крѣпости и т. п. въ рубляхъ золотомъ, что до сихъ поръ было запрещено. По такого рода обязательствамъ можетъ быть, по желанію, производимъ расчетъ и кредитными билетами, но не иначе, какъ по тому курсу кредитнаго рубля, какой въ день расчета будетъ существовать. Разрѣшеніе такого рода сдѣлокъ не устраняетъ прежняго порядка сдѣлокъ на кредитные рубли, а для неторгующихъ крестьянъ и мѣщанъ остается исключительно прежній порядокъ. Въ настоящее время Государственный Совѣтъ одобрилъ проектъ о заключеніи сдѣлокъ на золотую валюту и, вѣроятно, въ скоромъ времени будутъ опубликованы подробности этого новаго положенія.

— Высочайшимъ приказомъ, даннымъ 9-го апрѣля, состоящій въ вѣдомствѣ Министерства Иностранныхъ Дѣлъ, сенаторъ, тайный совѣтникъ графъ Петръ Алексѣевичъ Капнистъ, назначенъ чрезвычайнымъ и полномочнымъ посломъ при его величествѣ императорѣ Австрійскомъ, королѣ Венгерскомъ, съ оставленіемъ въ званіи сенатора.

— По иниціативѣ попечителя оренбургскаго учебнаго округа открываются въ гор. Красноуфимскѣ, Пермской губ., при мѣстномъ промышленномъ училищѣ, курсы сельскаго хозяйства, на время съ 10-го мая по 1-е августа, для 30 учителей народныхъ училищъ названной губерніи.

— Министерствомъ Земледѣлія и Государственныхъ Имуществъ уже назначены, для подачи совѣтовъ нуждающимся въ нихъ садовладѣльцамъ, а главнымъ образомъ, для руководства сельскихъ учителей въ ихъ садовыхъ занятіяхъ, особые объѣздные садовники - инструкторы въ губерніяхъ: Псковской, Полтавской, Екатеринославской и Херсонской. Въ настоящее время рѣшено назначить такихъ же садовниковъ и для другихъ губерній, гдѣ развивается садоводство, плодоводство и огородничество.

— 7-го апрѣля, въ залѣ Общества „Краснаго Креста" открылось новое благотворительное общество попеченія объ улучшеніи быта питомцевъ обоего пола Императорскаго Петербургскаго Воспитательнаго Дома, вскармливаемыхъ и воспитываемыхъ въ деревняхъ округовъ, расположенныхъ на линіи Варшавской желѣзной дороги. Общество принадлежитъ къ числу учрежденій Вѣдомства Императрицы Маріи и состоитъ подъ Августѣйшимъ покровительствомъ Ихъ Императорскихъ Величествъ. Предсѣдательницею его является княгиня Юсупова. Средствами этого симпатичнаго по своимъ цѣлямъ Общества являются исключительно благотворительныя суммы.

— Въ Харьковѣ скончался извѣстный всему мѣстному населенію врачъ-филантропъ, д-ръ Фрапковскій, болѣе полувѣка безвозмездно пользовавшій бѣднѣйшихъ жителей города. Послѣ покойнаго не осталось никакихъ средствъ, и его не на что было хоронить. Городская дума въ экстренномъ засѣданіи постановила: принять похороны доктора Франковскаго на счетъ города, поставить на его могилѣ памятникъ, назначить вдовѣ пенсію въ 900 р. Медицинское общество постановило исходатайствовать разрѣшеніе собрать пожертвованія на устройство при городской больницѣ пріюта имени Франковскаго для неизлѣчимыхъ больныхъ. Губернская земская больница собираетъ фондъ на содержаніе безплатной кровати въ память Франковскаго. Похороны его состоялись при громадномъ стеченіи народа. На отпѣваніи въ католической церкви присутствовали высшія гражданскія и военныя власти, представители университета и городского управленія.

Японско-китайскій мирный трактатъ и вопросъ о пересмотрѣ его на конгрессѣ европейскихъ державт. отодвинули теперь па задній планъ всѣ другіе политическіе вопросы. Если Англія, какъ всегда, еще продолжаетъ играть двусмысленную роль, оказывая Японіи нравственную поддержку и уклоняясь отъ международнаго конгресса для разрѣшенія судьбы симоіюсек-скаго договора, то съ другой стороны Россія, Франція и Гер

манія проявили замѣчательное единодушіе — и энергичное вмѣшательство ихъ въ японскія дѣла не подлежитъ болѣе сомнѣнію. Это единодушіе соперничающихъ между собой европейскихъ державъ, единодушіе, проявляемое въ минуту, когда всѣмъ имъ грозитъ общая и несомнѣнная, хотя и очень отдаленная опасность, есть признакъ истинной, высокой цивилизаціи этихъ государствъ и ихъ политической дальновидности.Если пропустить благопріятный моментъ теперь и дать усилиться желтой расѣ, то, рано или поздно, опа можетъ, благодаря своей численности, разгромить всю Европу и поработить ее, какъ нѣкогда монголы поработили расчлененную на мелкія удѣльныя княжества Россію. Конечно, и теперь, въ случаѣ новаго нашествія японско-китайскаго, Россіи же первой пришлось бы вынести тяжелую борьбу. Но теперь уже европейскія державы не могли бы оставить ее одинокой въ этой борьбѣ, не могли бы желать ослабленія ея военнаго могущества. И какъ, путемъ, объединенія разрозненныхъ русскихъ княжествъ въ одно сильное государство, создался для Европы надежный оплотъ отъ азіатскаго вторженія, такъ теперь путемъ объединенія если не воѣхъ, то, ио крайней мѣрѣ, главнѣйшихъ европейскихъ государствъ, должна быть предупреждена даже самая возможность возникновенія слишкомъ сильнаго государства изъ объединенныхъ Китая и Японіи. Если еще нѣсколько лѣтъ пророчества о грядущемъ нашествіи желтокожей расы казались „китайскими драконами", то теперь уже ясно, что эти опасеніи имѣютъ серьезныя основанія. Вотъ что говоритъ, между прочимъ, Кдіпгвске 2еіІипд въ офиціозной замѣткѣ,: „Германское правительство придерживалось строгаго нейтралитета во время китайско-японской войны. Но германское правительство еще въ началѣ марта поручило по телеграфу своему посланнику въ Токіо посовѣтовать японскому правительству умѣренность въ заключеніи мира и поставить ему на видъ, что въ случаѣ требованія со стороны Японіи территоріальныхъ уступокъ па китайскомъ материкѣ европейскія державы вынуждены будутъ вмѣшаться въ это дѣло. Когда затѣмъ выяснилось, что японское правительство при заключеніи мира, повидимому, не пожелало послѣдовать этому совѣту, то 23-го марта сдѣланы были первые шаги къ соглашенію между европейскими державами. Послѣ того какъ между Россіей и Германіей установилось полное единство во взглядахъ на этотъ вопросъ и обезпечено соглашеніе съ Франціей, можно сказать съ достовѣрностью, что, по крайней мѣрѣ, эти три державы сдѣлаютъ въ Японіи коллективныя дипломатическія представленія для охраны ихъ взаимныхъ интересовъ на дальнемъ Востокѣ. Цѣль мирныхъ условій, выговоренныхъ Японіей, состоитъ въ полномъ отторженіи Китая отъ Европы. Европейскія державы хотятъ во-время принять надлежащія мѣры для предупрежденія этой опасности, угрожающей пхъ интересамъ".

Чтобъ ослабить впечатлѣніе, произведенное па Европу японскими претензіями, японцы стараются умалить значеніе заключеннаго ими договора съ Китаемъ. Въ Ваііу Негѵв пишутъ изъ Парижа, что проживающіе въ Парижѣ японцы, включая сюда и членовъ японскаго посольства, высказываютъ мнѣніе, что пп о какомъ союзѣ между Китаемъ п Японіей не можетъ быть и рѣчи. „Невозможно, говорятъ опп, чтобы могло состояться какое-либо соглашеніе между двумя народами, которыхъ раздѣляетъ такая сильная ненависть. Для японца величайшее оскорбленіе, если его назовутъ китайцемъ". Но въ дѣйствительности будетъ, конечио, совсѣмъ другое, па что ясно указываетъ манифестъ японскаго микадо, сообщенный въ телеграммѣ изъ Хпрошпмы. Обращаясь къ своему народу, микадо, между прочимъ, говоритъ: „Предъявленныя нашіімп министрами условія мира обезпечиваютъ славу и выгоду. Теперь наступило время объявить нашимъ вѣрноподданнымъ преслѣдуемыя нами цѣли, выяснить дальнѣйшій ходъ пашей политики... Особенно слѣдуетъ, по обмѣнѣ ратификацій мирнаго договора, стремиться къ возстановленію дружбы съ Китаемъ и стараться, по мѣрѣ силъ, чтобы между двумя державами были возстановлены добрыя сосѣдскія отношенія. Намъ желательно, чтобы паши подданные обратили должное вниманіе па симъ заявленныя нами намѣренія".

По другимъ извѣстіямъ, мидадо самъ посѣтитъ китайскаго императора въ Пекинѣ. Отлично понимая, что европейскія державы не дадутъ Японіи завоевать Китай вооруженной силой, японцы пе захотятъ теперь упустить благопріятный случай завоевать его своимъ умственнымъ превосходствомъ и дружбой, изъ врага сдѣлать союзника и обез

Прекраснѣйшее, здоровое и спокойное мѣстоположеніе вблизи большого парка

Содержатель —КОНРАДЪ РИТТЕРЪ, Придворный поставщикъ.

Уѣздный городъ, желѣзная дорога черезъ Висбадепъ или черезъ таможню, въ соединеніи съ берлинско-мецскою жел. дор., 318 метровъ ладъ уровнемъ моря. Сильный, чистый желѣзистый источникъ. Грязевыя ванны. Проспекты высылаются черезъ управленіе бургомистра. В. № 7917 3—1

Обращается вниманіе на первоклассныя гостиницы: „Аллэзаль*, „Герцога Нассау» скаго*. .Метрополь*, „Тауиусъ* и .Тиволи*. печить дальнѣйшее усиленіе могущества желтой расы. Такимъ образомъ, для Европы этотъ новый „далыіо-восточный" вопросъ является гораздо болѣе важнымъ, чѣмъ когда-то волновавшій всѣхъ вопросъ „восточный". Но, нѣтъ худа безъ добра, и, быть можетъ, насколько вопросъ „восточный" служилъ яблокомъ раздора, настолько вопросъ „далыіо-восточный" послужитъ дѣлу мира и объединенія всѣхъ цивилизованныхъ европейскихъ государствъ.

Телеграммы изъ Токіо извѣщаютъ, что посланники Россіи, Германіи и Франціи въ Токіо уже сдѣлали отъ имени этихъ державъ представленія противъ тѣхъ статей мирнаго договора, въ которыхъ постановляется присоединеніе къ японской имперіи части континентальныхъ владѣній Китая. Девизомъ русской политики является теперь: „ни пяди китайской земли на азіатскомъ материкѣ пе должно быть уступлено Японіи". Въ парижской газетѣ Маііп появилась статья, судя по ея тону, офиціознаго происхожденія, въ которой сказано, что Англія впослѣдствіи будетъ жалѣть о своемъ отказѣ отъ общаго и совмѣстнаго съ прочими державами способа дѣйствія въ японско-китайскомъ вопросѣ; англійская оппозиція нисколько не стѣснитъ и пе остановитъ Россіи, Франціи и Германіи, такъ какъ эти три державы согласились между собою дѣйствовать рѣшительно въ защиту своихъ интересовъ въ китайскихъ водахъ. Въ Парижѣ всѣ очень одобряютъ рѣшительный тонъ русской печати.

Въ № 11 Нивы н. г. помѣщены были рисунокъ и описаніе „переносной газо калплыюй лампы К. Шпица", при чемъ въ этомъ описаніи было сказано, что лампа эта изобрѣтена г. Шипцомъ. Въ настоящее время въ редакцію Нивы обратился дворянинъ Пантелеймонъ Авксептьевичъ Врадій съ заявленіемъ, что означенная лампа изобрѣтена имъ и, какъ его изобрѣтеніе, была на Лондонской международной выставкѣ, гдѣ ему была выдана за нее именная медаль, и что затѣмъ г-мъ Вра-діемъ была получена привилегія на это изобрѣтеніе въ Германіи, а въ Россіи утверждено право па выдачу привилегіи, по, не имѣя возможности эксплуатировать свое изобрѣтеніе, онъ, г. Врадій, продалъ эту привилегію г. Шинцу, не предоставляя ему однако права выдавать лампу за свое изобрѣтеніе.

Такъ какъ редакція, помѣщая описаніе этой лампы исключительно для ознакомленія читателей съ полезнымъ изобрѣтеніемъ, руководствовалась печатнымъ объявленіемъ г. Шипца, въ которомъ сказано, что до сихъ поръ пп одна изъ попытокъ примѣнить Ауэровскій калильный корпусъ къ керосиновымъ пли бензиновымъ лампамъ не привела ни къ какому практическому результату и что „только недавно, послѣ многократныхъ опытовъ, инженеру К. Шинцу въ С.-Петербургѣ удалось построитъ такую переносно-газовую лампу¹*,—то составитель статьи и считалъ г. ПІинца изобрѣтателемъ. Теперь же, послѣ заявленія г. Врадія, редакція обратилась къ г. Шинцу за разъясненіями, и опъ, пе отвергая пріобрѣтенія имъ патента отъ г. Врадія, заявилъ, что онъ усовершенствовалъ изобрѣтеніе г. Врадія, въ удостовѣреніе чего представилъ офиціальные патенты на привилегію,____________________________________

Контора журнала „Нива* проситъ гг. иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и прилагать 28 коп. почтовыми марками на типографскіе расходы. Гг. же городскіе подписчики благоволятъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: Братъ герцога. Историческій романъ Ни. М. Н. Волконскаго. (Продолженіе). —Изъ исторіи культуры. Очеркъ д-ра А. Елисѣева. (Продолженіе) (съ 2 рис.).—Мощи св. Іоанна и герцогиня Анна. Разсказъ Жюля Леметра. (Съ французскаго). —Восходъ солнца. Стихотв. А. Ѳедорова.—Къ рисункамъ: Прибытіе перваго парохода въ Петербургъ (съ рис.).—Элегія (съ рис.).—Цвѣточный праздникъ (съ рис.).—Пріятели (съ рпс.).—Ошикали (съ рис.).—Кіевская цвѣточница (съ рпс.).—Общій взглядъ на первую Всероссійскую выставку печатнаго дѣла (съ 8 рис.). — В. Ѳ. Тиммъ (съ портр.). — I. В. Бертенсоиъ (съ портр.). — Ѳ. В. Езерскій (съ портр.).—Искусство, ст. В. Баскина. —Разныя извѣстія.—Политическое обозрѣніе.—Заявленіе.—Поправка.—О перемѣнѣ адреса.—Объявленія.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

А достохвально-извѣстныя, ѳдинствѳпно настоящія лицариновыя чернила для письма и копированія

(желѣзисто-орѣшковыя 1-го класса по отзывамъ государствен-М 7587 ныхъ учрежденій), 80—12

для книгъ, актовъ, документовъ и письменностей всякаго рода, можно получать почти во всѣхъ магазинахъ канцелярскихъ принадлежностей Россіи.

Неподдѣльно только съ сей Авг. Леонгардн изобрѣтатель к единственный

ПРО ЧТО ЩЕБЕТАЛА ЛАСТОЧКА. Соч. ПІпиміаина. Съ портретомъ и біографіею автора. Ц. 1 руб., съ перес. 1 руб. 25 коп.

ИЛЛЮСТР. ПРЕЙСЪ-КУРАНТЪ ВЫСЫЛАЕТСЯ БЕЗПЛАТНО.

Остерманъ одѣвался еще, когда на улицѣ раздался барабанный бой и задвигались войска, постепенно стягиваясь ко дворцу.

Барабанный бой этотъ разбудилъ заснувшій Петербургъ, и толпы народа валили за войсками тоже ко дворцу, узнать, что случилось.

Когда стало извѣстно, въ чемъ дѣло, всѣ поздравляли другъ друга.

Вмѣстѣ съ герцогомъ Бирономъ и съ его братомъ былъ арестованъ и кабинетъ-министръ графъ Бестужевъ, какъ единственный серьезный приверженецъ Бирона.

Минихъ распорядился извѣстить о происшествіи всѣхъ высокопоставленныхъ лидъ, и они спѣшили въ Зимній дворецъ, тдѣ придворная церковь и залы были освѣщены уже и быстро наполнялись.

Тамъ, у себя па половинѣ, Юліана, хлопоча около принцессы, которую одѣвали поспѣшно въ пышный нарядъ, радовалась и хлопала въ ладоши, говоря, что наконецъ-то и онѣ попали въ „правительство".

Анна Леопольдовна въ брильянтахъ явилась въ церковь, гдѣ уже приносилась ей присяга.

Галлерея, ведшая въ церковь, была, какъ и залы, полна народомъ.

— Изволите, слышалось тамъ,—истинные сыны отечества въ вѣрности нашей всемилостивѣйшей правительницѣ подписываться и идти въ церковь въ томъ евангеліе и крестъ цѣловать.

На площади гудѣла толпа народа и солдаты кричали виватъ. Клики эти стали еще оглушительнѣе, когда правительница, накинувъ на плечи бархатную соболью шубку, появилась на балконѣ дворца.

Тутъ же читался войскамъ манифестъ о принятіи великою княгинею Анною Леопольдовною правленія государствомъ. Съ крѣпости раздавались пушечные залпы.

Собравшіеся во дворцѣ вельможи, съ восторгомъ другъ у друга вырывая присяжные листы, переговаривались о случившемся и мысленно пересчитывали другъ друга, желая узнать, всѣ-ли тутъ налицо и нѣтъ-ли кого-нибудь еще арестованнаго вмѣстѣ съ Биронами, кромѣ Бестужева.

Вѣсть о томъ, что его нѣтъ, быстро разнеслась по дворцу, и это дало поводъ многорѣчивымъ толкамъ.

Остерманъ считался сторонникомъ Бирона и говорили о томъ, что старику не сдобровать.

Остерманъ, дѣйствительно, не торопился ѣхать во дворецъ, все еще не довѣряя необычайному извѣстію, и, несмотря на то, что велѣлъ себѣ дать одѣться и одѣлся уже, велѣлъ сказать черезъ посланнаго, что припадокъ болѣзни не позволяетъ ему выѣхать и что онъ ждетъ, когда боль его утихнетъ.

На самомъ дѣлѣ онъ ждалъ шурина своего Стрѣш-нева, который, онъ зналъ это, не преминетъ самъ извѣстить его, если дѣло будетъ поставлено такъ, что нужно будетъ ѣхать во дворецъ.

И, дѣйствительно, Стрѣшневъ явился къ нему и, какъ очевидецъ, передалъ обо всемъ видѣнномъ и слышанномъ во дворцѣ. Тогда Остерманъ велѣлъ подать себѣ карету и поѣхалъ во дворецъ.

Сдержанный гулъ пробѣжалъ по заламъ, когда пронесли въ креслахъ больного Остермана къ внутреннимъ комнатамъ дворца и затѣмъ, по прошествіи очень короткаго времени, вынесли назадъ.

Остерманъ былъ такимъ же, какимъ его видали обыкновенно, ничуть не измѣнившимся.

Но Минихъ послѣ отъѣзда канцлера какъ бы расцвѣлъ еще больше, и еще радостнѣе отвѣчалъ на обращенныя къ нему со всѣхъ сторонъ привѣтствія.

Въ залахъ стало извѣстно, что правительница обошлась крайне сдержанно, даже сухо со старикомъ.

Многіе говорили, что сами слышали, какъ Минихъ разсказывалъ, что великая княгиня (принцессу называли теперь уже великою княгинею) приказала Остерману явиться завтра къ ней со всѣми его дѣлами, очевидно, для сдачи ихъ, и болѣе съ нимъ не разговаривала...

На другой день Остерманъ дѣйствительно явился во дворецъ. Его снова пронесли мимо придворныхъ, толпившихся тутъ всю ночь, все утро, весь день.

Но на этотъ разъ онъ долго оставался съ правительницею, а когда его вынесли изъ внутреннихъ комнатъ, онъ объявилъ, что на-дняхъ, по случаю совершившихся, радостныхъ для всего Россійскаго отечества, событій, дастъ у себя большой балъ, удостоить который своимъ присутствіемъ соизволила обѣщать государыня-правительница.

И всѣ поняли, что хитрый старикъ сумѣлъ и здѣсь уберечься, и недоумѣвали только, какимъ путемъ онъ достигъ этого и чѣмъ могъ взять у правительницы.

Судили, пожимали плечами и рѣшили на томъ, что Остерманъ—хитрая лисица.

Густавъ Биронъ, схваченный у себя на дому, былъ привезенъ на гауптвахту Зимняго дворца, гдѣ уже нашелъ своего брата-герцога со всѣмъ его семействомъ.

Они просидѣли подъ стражею до сумерекъ 9 ноября, а затѣмъ были отправлены въ шляфвагенахъ, герцогъ съ его семействомъ—Густавъ не зналъ куда, а самого его повезли въ Иванъ-городъ.

Густавъ подчинился своей судьбѣ совершенно безропотно и сѣлъ въ шляфвагенъ, въ которомъ увозили его въ ссылку, съ совершенно тѣмъ же чувствомъ, съ которымъ ходилъ, бывало, въ скучный по службѣ нарядъ, словно, какъ всегда исправный и аккуратный, боялся одного только, какъ бы не опоздать, и съ нѣкоторымъ недоумѣніемъ даже' смотрѣлъ на двухъ сидѣвшихъ съ нимъ офицеровъ, вооруженныхъ пистолетами, зачѣмъ они тутъ... Какъ будто онъ самъ не исполнитъ приказанія, разъ ему приказано ѣхать.

Обидно было также, что не успѣлъ онъ провести какъ слѣдуетъ дѣло объ измѣненіи солдатскихъ шляпъ въ картузы, отчего должно было произойти „великое для солдатства тепло и удобство". Такъ этотъ проектъ и остался неразрѣшеннымъ. Останутся, вѣроятно, безнаказанными и шесть гренадеровъ, найденные сидящими во дворцѣ, и четыре мушкетера, заснувшіе на караулѣ. Вѣроятно, они радуются теперь.

Но главная горечь во всѣхъ этихъ обидахъ заключалась въ неясномъ и нерѣшенномъ вопросѣ, что дѣлаетъ теперь его невѣста, Бинна Мегденъ. Неужели радуется и она? Неужели и ей его ссылка доставила удовольствіе? О ней ему сильно хотѣлось узнать, но спросить было не у кого.

Возокъ, скрипя полозьями по снѣгу, увозилъ его все дальше и дальше, и подъ его мѣрное колыханье по ухабамъ все грустнѣе и грустнѣе думалось бѣдному Густаву, напрасно вспоминавшему о Биннѣ.

А Биннѣ Мегденъ между тѣмъ было уже предложено правительницею избрать между замужествомъ съ арестантомъ и пребываніемъ при Дворѣ.

Бинна, разумѣется, ни минуты не думая, выразила желаніе остаться при Дворѣ.

Несмотря на то, что во дворцѣ совершилось и даже еще совершалось историческое событіе, свидѣтели-современники этого событія все-таки продолжали жить своею частною жизнью, ставя, конечно, свои личные интересы на первый планъ и, главнымъ образомъ, волнуясь самымъ событіемъ постольку, поскольку оно касалось ихъ самихъ.

У Доротеи Минихъ опять собрались сестры и Наташа.

На этотъ разъ Іоганнъ Минихъ былъ дома и сидѣлъ со своими дамами въ гостиной. Юліана заѣхала только на минутку. Она завезла Бинну къ сестрѣ и должна была вернуться сейчасъ же во дворецъ!

— Такъ я за тобой пришлю карету, говорила она Биннѣ. — Нѣтъ, нѣтъ, не могу остаться, отвѣтила она на упрашиванія Доротеи посидѣть еще немного.

— Но, впрочемъ, я знаю, согласилась та,—гдѣ тебѣ... Ты теперь важной барыней стала.

— Да, да, подтвердилъ Минихъ, цѣлуя руку Юліаны. — Да, сестрица, ужъ вы теперь не откажите въ протекціи...

— Кому у кого просить, отвѣтила Юліана. — Вашъ батюшка не маленькимъ тоже человѣкомъ сталъ.

И всѣ разсмѣялись, не потому, что было смѣшно то, что говорили Юліана и Минихъ, но просто потому, что всѣ они теперь были счастливы и всѣмъ было очень весело. Бинна смѣялась больше другихъ.

— Повеселѣла наша Бинночка, кивнула на нее Доротея, проводивъ Юліану.

Бинна, какъ бы опомнясь, удержала смѣхъ и серьезно-мечтательно проговорила:

— Нѣтъ, пе говори такъ... Конечно, я плакать не могу, но тоже веселиться и радоваться мнѣ кажется неловко... Вѣдь, все-таки, онъ хорошій былъ человѣкъ, никому зла не сдѣлалъ и невинно пострадалъ за своего брата.

Обстановка, въ которой они сидѣли, располагала къ нѣкоторой мечтательности.

Лампа горѣла въ далекомъ углу и комната освѣщалась, главнымъ образомъ, краснымъ огнемъ пылавшаго камина, у котораго они сидѣли полукругомъ.

Наташа сидѣла серьезнѣе остальныхъ, и теперь, когда разговоръ, вслѣдствіе замѣчанія Бинны, пересталъ быть рѣзво-веселымъ, она сказала, что ужъ слишкомъ, кажется, строго относятся ко всему бироновскому, такъ что даже страдаютъ неповинные люди. Такъ, она слышала, что у измайловскаго адъютанта Вельяминова отобранъ его отпускной паспортъ потому только, что онъ подписанъ Густавомъ Бирономъ, и Вельяминову велѣно быть при полку.

— Нѣтъ, за что же этотъ несчастный Вельяминовъ лишился отпуска!

— Нѣтъ, лучше всего, подхватилъ Минихъ,-—представьте себѣ, что велѣно собственный лѣсъ бывшаго подполковника Бирона употреблять на болваны для гренадерскихъ шапокъ!

И онъ снова разсмѣялся веселымъ смѣхомъ здороваго и счастливаго человѣка.

Наташа, видимо, уже взявшая подъ свое покровительство ссыльнаго Густава, не уступила Миниху.

--- Ну, и что-жъ, заговорила она,—я не понимаю, что тутъ смѣшного, графъ... Какъ хотите, но вѣдь это же издѣвательство выходитъ... Правда, Густавъ Биронъ былъ не уменъ...

Она, сама, того не замѣчая, сказала „былъ", какъ будто бы Густавъ не существовалъ ужъ больше.

— Ну, и очень не уменъ, снова заговорилъ Минихъ. -Теперь ужъ это можно сказать...

— Вы знаете, мнѣ самъ отецъ разсказывалъ, какъ Густавъ Биронъ подалъ ему докладъ съ вопросомъ: приказано-ли будетъ взять въ походъ больныхъ и негодныхъ лошадей или оставить ихъ въ штабѣ... И лучше всего то, что лошади были больны заразою... заразою, — повторилъ онъ снова, еле удерживаясь отъ смѣха.—Ахъ, потомъ еще лучше! Ему былъ данъ приказъ слѣдовать съ такимъ расчетомъ времени, чтобы къ такому - то числу быть тамъ-то, а онъ входитъ съ запросомъ: „во сколько именно верстъ новелѣно будетъ дѣлать переходы"... Вѣдь это я не лгу—это истинная правда... И я не понимаю, отчего вы вдругъ такъ заступаетесь за него?..

Онъ вспомнилъ, что Густавъ Биронъ не чуждъ Наташиной судьбѣ, что онъ имѣлъ вліяніе на нее, и замолкъ, смутившись тѣмъ, что сдѣлалъ неловкость, и сталъ старательно размѣшивать огонь въ каминѣ.

— Да, сказала Доротея,—кто бы могъ ожидать, что это все случится и повернется такъ скоро...

— Да, я совсѣмъ не ожидалъ этого, заговорилъ снова Минихъ, видимо желая перемѣнить тему разговора.—И, главное, я ничего не зналъ вѣдь... Я былъ дежурный, сплю...

И онъ снова повторилъ разсказъ, который разсказывалъ теперь всѣмъ и каждому о томъ, какъ онъ былъ дежурнымъ во дворцѣ въ ночь ст> 8-го на 9-е и какъ сама правительница пришла разбудить его и сказала ему, что его отецъ пошелъ арестовывать герцога-регента.

Въ этотъ вечеръ роли Бинны и Наташи какъ будто бы перемѣнились.

Такъ, недавно еще, въ этой же самой гостиной, Наташа была полна какихъ-то смутныхъ надеждъ и утѣшала, и ободряла встревоженную Бинну.

Теперь Бинна была вполнѣ успокоена, а Наташа чувствовала, что надежды ея окончательно разбиты...

То-есть, она чувствовала собственно, что не разбиты онѣ, потому что на самомъ дѣлѣ ихъ и быть не могло...

Подъ впечатлѣніемъ случившагося событія, такъ внезапно разомъ разсѣкшаго узелъ, неразрывно связавшій, какъ казалось, Бинну и Густава, Наташа увидѣла, какъ напрасны и невозможны были ея мечтанія о томъ, что князь Борисъ какимъ-то сверхъестественнымъ образомъ сможетъ помѣшать свадьбѣ Густава.

Что онъ былъ, въ самомъ дѣлѣ, такое? Безсильный, ничтожный человѣкъ—и больше ничего... Конечно, это было минутное затменіе, опьянѣніе съ ея стороны...

И развѣ можно было ожидать, что онъ въ состояніи что-нибудь сдѣлать!..

И обида, горькая обида на самое себя, зачѣмъ опа могла увлечься такими надеждами, давила ей сердце, и все грустнѣе и грустнѣе становилось ея хорошенькое личико.

Бинна, улучивъ минуту, подсѣла къ ней и тихо, такъ, чтобы не слышали другіе, проговорила ей:

— Наташа, помнишь, ты говорила, что когда... что если я освобожусь, то и ты, можетъ - быть, будешь счастлива...

Но Наташа, вздрогнувъ, отмахнулась рукой и сказала ей не говорить, не напоминать, потому-что она сама не знаетъ, какъ дѣлаетъ ей этимъ больно...

Иногда, люди мужественные, рѣшительные, испытавшіе удары судьбы, бываютъ, все-таки, настолько наивными, что вѣрятъ созданнымъ ими самими призракамъ и собственнымъ своимъ мечтамъ. Въ особенности, если эти мечты пріятны имъ. Мечтательность, вообще, свойственна человѣку, а русскому преимущественно...

Князь Борисъ былъ человѣкомъ вполнѣ русскимъ. Ему чудилось, что Остерманъ не долженъ ни въ какомъ случаѣ забыть о немъ, что онъ скажетъ тамъ кому слѣдуетъ, и желанная награда будетъ впереди. Наташа признаетъ, что онъ завоевалъ ее, и не постыдится уже назвать его своимъ мужемъ.

Вѣдь бывали же случаи, когда коронованныя особы соединяли два любящія сердца и входили въ ихъ интересы, особенно если это было заслуженно. А развѣ князь Борисъ не заслужилъ, чтобы великая княгиня, правительница, обратила на него свое вниманіе...

„Я бы вотъ какъ сдѣлалъ на ея мѣстѣ, думалъ князь Борисъ,—я бы призвалъ Наташу (милая, голубушка Наташа) и сказалъ ей: — вотъ, пойдемте со мною въ сосѣднюю комнату, а въ сосѣдней комнатѣ ждалъ бы ужъ я, заранѣе призванный... И она бы ничего не ожидала..."

Чарыковъ, разумѣется, думалъ это такъ, вовсе пе ожидая, что оно случится именно какъ онъ думалъ, но въ общемъ онъ ожидалъ нѣчто подобное...

И онъ придумалъ еще вотъ что:—Наташа (это было уже рѣшено въ его мысляхъ), при помощи Остермана, или самой правительницы, будетъ всецѣло его Наташей. Онъ заслужилъ это. Но ѣхать ему къ ней въ домъ на первыхъ порахъ онъ считалъ неудобнымъ.

И для этого онъ разсчиталъ, что денегъ у него болѣе, чѣмъ довольно, чтобы устроить, по крайней мѣрѣ, хоть двѣ комнаты въ своемъ старомъ домѣ.

Бояться ему теперь было нечего. Онъ могъ свободно выходить на улицу и показываться въ люди. Онъ былъ увѣренъ, что теперь прятаться ему нѣтъ основанія: — не только его преслѣдовать не станутъ, но, напротивъ, наградятъ. И, расхаживая открыто по городу, не заботясь о томъ, что домъ его взятъ былъ въ казну, онъ цѣлый день съ утра до ночи хлопоталъ, ходилъ по лавкамъ, нанималъ рабочихъ и возился въ своемъ старомъ домѣ. Печи тамъ были исправлены, пыль сметена, но снаружи домъ былъ попрежнему заколоченъ.

Чарыковъ понималъ, что, не имѣя возможности отдѣлать домъ цѣликомъ, — лучше всего было оставить его заколоченнымъ и тѣмъ ярче и лучше выступитъ отдѣлка новыхъ комнатъ. И постарался же онъ отдѣ-

лать ихъ!—Онъ пе пожалѣлъ ничего и пе поскупился ни па что... Комнатки вышли, какъ игрушки..

Онъ долго ждалъ, не пришлютъ - ли за нимъ. Ему казалось, что это будетъ скоро, очень скоро. Для него самого, конечно, его дѣло было самымъ близкимъ, и онъ думалъ невольно, что всѣ только и заняты этимъ его дѣломъ.

Тогда онъ рѣшился самъ написать Наташѣ письмо. Въ письмѣ этомъ онъ ничего не разсказывалъ прямо, но въ общихъ словахъ, вычурными, какъ тогда было принято это, фразами, звалъ ее къ себѣ, говоря, что считаетъ службу свою совершенною и, что царевна его можетъ быть довольна этою службой...

Кузьма Даниловъ отправился съ письмомъ къ Грунѣ— передаточно-почтовому пункту переписки князя Бориса съ Наташей...

— Ну, братецъ ты мой, сказалъ онъ ей,— мы теперь нашу княгиню къ себѣ зовемъ. Два покоя для нихъ отдѣлали, и такъ тамъ прекрасно, какъ въ раю...

— А нетто ты бывалъ въ раю, что знаешь, каково тамъ прекрасно? ухмыльнулась Груня.

— Да, уйдешь отъ тебя куда развѣ... ты всюду увяжешься—попадешь съ вами, съ бабами, въ рай, какъ же!.. А ты вотъ что, Аграфена, теперь и нашъ чередъ наступитъ... ты смотри... хороша жена мнѣ будешь?..

— Можетъ, я еще и не пойду за тебя-то, ты почемъ знаешь...

Но глаза ея говорили Данилову совершенно другое...

Груня обѣщала доставить письмо и доставила его въ точности. Чарыковъ-Ордынскій со дня на день ждалъ отвѣта, но отвѣтъ не приходилъ...

Князь Борисъ, когда перевезли тѣло покойной государыни, все еще не погребенной, съ большою пышностью изъ дворца въ крѣпость, въ соборъ—пошелъ туда поклониться гробу, съ тайной надеждой встрѣтить тамъ, можетъ быть, Наташу...

Соборъ былъ весь разукрашенъ. Стѣны были тоже, какъ и въ залѣ, затянуты крепомъ и чернымъ сукномъ. На нихъ были развѣшаны аллегоріи, надписи, гербы, мертвыя головы...

Гробъ стоялъ подъ золотымъ балдахиномъ, надъ которымъ виднѣлось облако съ исходящимъ изъ него лучомъ славы...

У балдахина стояли статуи, изображавшія добродѣтели вѣрноподданныхъ почившей государыни.

Князь Борисъ, которому было далеко не до обстановки, невольно, однако, обратилъ на нее вниманіе и съ удивленіемъ осматривался, разглядывая затѣйливое украшеніе собора. На карнизѣ были поставлены лампады и урны. Чѣмъ-то йе христіанскимъ, не православнымъ, языческимъ вѣяло отъ этого украшенія.

„И зачѣмъ они эти статуи поставили?" мелькнуло у Чарыкова.

Въ это время онъ увидѣлъ одну изъ богатыхъ дамъ въ черной робѣ съ широкою бѣлою плёрезою и въ большомъ чепцѣ съ длинною вуалью изъ чернаго флера.

Въ первую минуту князь Борисъ не узналъ ея лица. Траурный ли нарядъ такъ не шелъ къ ней, освѣщеніе ли портило ее, или лицо ея дѣйствительно измѣнилось.

Да, оно измѣнилось, и сильно измѣнилось, это милое для князя Бориса лицо, въ особенности, когда она случайно взглянула на него и узнала его.

Чарыковъ не могъ даже ожидать, чтобы у его Наташи могло быть такое выраженіе въ лицѣ.

Она шла прямо па него, пріостановилась слегка, но потомъ рѣшила все-таки идти, потому что шла въ вереницѣ подходившихъ къ гробу.

„Боже мой, что съ ней, что съ ней?" недоумѣвалъ Чарыковъ-Ордынскій и, когда она поровнялась съ нимъ, онъ, самъ не помня какъ, спросилъ у нея первое, что пришло ему на языкъ: онъ спросилъ, получила-ли она его письмо?

— Я никогда не ожидала, что вы будете настолько дерзки, отвѣтила она такъ, что только онъ одинъ слышалъ,—чтобы приписывать себѣ то, чего вы не дѣлали никогда: свадьба разстроена, но при чемъ же тутъ вы?

Наташа совершенно справедливо говорила у Миниховъ, что уже черезчуръ злобствуютъ по поводу ареста Бироновъ.

Въ особенности пи въ чемъ собственно неповинный Густавъ, вся бѣда котораго заключалась въ томъ, что онъ былъ братъ опальнаго герцога — страдалъ вовсе незаслуженно. Пока его допрашивали въ Йванъ-городѣ, въ Петербургѣ шло относительно его одно распоряженіе за другимъ: — домъ Густава былъ конфискованъ и къ нему наряженъ караулъ. Генералъ Ушаковъ описывалъ „пожитки" бѣднаго Густава, и пожитки эти были проданы за безцѣнокъ для покрытія двухсотъ пятидесяти рублей, взятыхъ Густавомъ изъ полковыхъ суммъ въ счетъ жалованья. Даже начавшееся уже шитье примѣрныхъ картузовъ для солдатъ по проекту Густава было немедленно остановлено...

Послѣ ареста, съ гауптвахты Зимняго дворца сверженнаго герцога отправили на ночлегъ въ Александро-Невскую лавру, а затѣмъ въ Шлиссельбургъ.

Наряжена была комиссія для розыска о „винахъ" герцога Курляндскаго и его сообщниковъ.

„Вины" эти были найдены и довольно туманно изложены въ вышедшемъ впослѣдствіи манифестѣ.

Главнымъ образомъ герцогъ обвинялся въ „вымогательствѣ отъ чиновъ 1-го и 2-го классовъ подписки къ челобитной о регентствѣ", какъ будто чины 1-го и 2-го классовъ были дѣти малыя, отъ которыхъ можно было вымогательствомъ добиться чего-нибудь, если бы они авторитетно и твердо (на что имѣли возможность) выразили бы свое нежеланіе дѣлать то, что ихъ заставляютъ.

Братья герцога—Карлъ, не жившій даже въ Петербургѣ, и Густавъ, „такожъ и своякъ Бисмаркъ"—обвинялись въ томъ, что „про всѣ къ разоренію и къ крайней погибели всей Россійской Имперіи касающіяся злоумышленныя предначинанія и потомъ самымъ дѣйствомъ производимыя коварства, вѣдали, а заблаговременно, по должности своихъ, данныхъ предъ Богомъ и Св. Евангеліемъ присягъ, о томъ въ надлежащихъ мѣстахъ не доносили, но во всемъ томъ вспомогателями п сообщниками были"...

Насчетъ „вспомогательства и сообщничества" Густава Бирона брату, очевидно, прибавлено въ обвиненіи уже для красоты слога, потому что всѣмъ и каждому извѣстно было, что, строевой служака, Густавъ въ политику не вмѣшивался и едва-ли зналъ что-нибудь не только о „злоумышленныхъ предначинаніяхъ брата къ разоренію и къ крайней гибели всей Россійской Имперіи", но не зналъ вообще ни о какихъ дѣлахъ его.

Но если бъ и зналъ Густавъ о „предначинаніяхъ", то доносить ему рѣшительно было некуда и не было физической возможности найти такое „подлежащее мѣсто" для доноса, потому что во всѣхъ „подлежащихъ" и „не подлежащихъ" мѣстахъ были начальниками тѣ самые чины 1-го и 2-го класса, у которыхъ герцогъ Биронъ вынудилъ якобы подписи...

Несмотря на всю шаткость обвиненія, Густавъ Биронъ былъ приговоренъ къ очень суровому наказанію.

Его ссылали на вѣчную ссылку въ Нижнеколымскій острогъ, лежавшій на самой окраинѣ сибирской тундры, въ 70 верстахъ отъ Ледовитаго моря.

Надо отдать справедливость Густаву Бирону:судьба, возведшая его такъ высоко, въ сущности безъ всякихъ заслугъ, если не считать, разумѣется, за таковыя родство съ сильнымъ человѣкомъ,—теперь безъ вины казнила его.

Народъ, однако, былъ такъ озлобленъ противъ ино-земцевъ-Бироновъ, что когда ихъ везли черезъ Москву въ ссылку, озлобленная чернь чуть не кинулась и не разломала каретъ, въ которыхъ они ѣхали.

Но Густавъ Биронъ доѣхалъ только до Тобольска. Отсюда его вернули по именному повелѣнію императрицы Елисаветы Петровны, воцарившейся вслѣдствіе новаго переворота въ Петербургѣ.

Изъ Тобольска Густава Бирона повезли въ Ярославль, гдѣ ему было опредѣлено мѣсто жительства и гдѣ онъ нашелъ уже брата Іоганна съ его семьею, привезеннаго въ Ярославль изъ Пелыми...

Все кончено!—вотъ два слова, которыя настойчиво и неотвязчиво повторялъ себѣ князь Борисъ, мослѣ отвѣта, даннаго ему Наташею.

Гдѣ теперь та цѣль жизни, которую онъ поставилъ себѣ и которая являлась для него единственнымъ свѣточемъ, манившимъ къ себѣ и ласкавшимъ надеждою на то, что князю Борису суждена въ жизни радость, и радость, способная вознаградить за все пережитое и перенесенное, за всѣ лишенія, и тоску, и одиночество прежняго!..

Онъ вышелъ изъ собора, но свѣжій воздухъ не охладилъ его.

Онъ былъ въ такомъ состояніи, что не замѣчалъ ни тепла, ни холода, и пошелъ безъ направленія, безъ цѣли, самъ не зная куда.

„И какъ я могъ думать, что возможно, чтобы она отвѣтила мнѣ иначе!... Что я такое въ сравненіи съ ней?.. Но тогда не завлекай, не подавай надежды, не говори, чтобъ я дѣлалъ для нея невозможное... А, впрочемъ, можетъ-быть, она разсчитывала на то, что я ничего не смогу предпринять, разсчитывала на мою немощь, и потому такъ свободна была въ своихъ обѣщаніяхъ и поощреніяхъ. Можетъ-быть, она даже обѣщала вполнѣ искренно, но теперь вдругъ почувствовала, что я все-таки для нея совершенно чужой человѣкъ... Конечно, она не виновата. Развѣ можетъ она управлять своимъ чувствомъ?.. Виноватъ во всемъ я самъ. Нечего было увлекаться, нечего было довѣрять мгновенному порыву добраго чувства молоденькой, неопытной женщины и придавать такое значеніе ея словамъ. Нужно было жить, какъ жилъ, и махнуть на все рукой... Право, это лучше было-бъ!..“

Такъ думалъ Чарыковъ-Ордынскій и вполнѣ былъ увѣренъ, что онъ могъ дѣйствительно послѣ встрѣчи своей съ Наташей жить, какъ онъ жилъ прежде.

Онъ не замѣчалъ самъ, какъ измѣнился онъ, и не подозрѣвалъ, что не выдержалъ бы теперь и часа прежней безпорядочной жизни.

Положимъ, что и эту теперешнюю его жизнь ему было выносить не подъ силу: вернуться къ старому онъ не могъ, а новаго ничего не было, значитъ, оставался одинъ исходъ...

И весь смыслъ этого исхода заключался въ двухъ, повторявшихся въ мысляхъ Чарыкова, словахъ: все кончено!

Соображеніе о томъ, что Наташѣ, можетъ-быть, ничего еще неизвѣстно о немъ, что Остерманъ не имѣлъ времени съ нею говорить, приходило мелькомъ ему на угъ, но онъ отогналъ его, какъ совершенно невозможное.

Не могъ Остерманъ, котораго, въ память отца, просилъ князь Борисъ, не сказать о немъ, тѣмъ болѣе, что это ему рѣшительно ничего не стоило, не могъ пе сдѣлать этого пустяка; поэтому—Наташа просто не вѣрила, то-есть не хотѣла вѣрить, такъ какъ, должно быть, признакъ чувства, который она показала князю Борису при свиданіи съ нимъ, былъ ложный, и па самомъ дѣлѣ его вовсе не существовало въ ея душѣ!

Чарыковъ шелъ безъ цѣли, но съ каждымъ шагомъ мысли его не то что прояснялись, но все дѣлались опредѣленнѣе и опредѣленнѣе, и опредѣленность эта ничуть не страшила его; напротивъ, онъ съ каждымъ шагомъ, приближаясь куда-то, все болѣе и болѣе начиналъ привязываться къ тому, что думалось ему...

Онъ думалъ о томъ, какъ вернется домой, какъ затѣмъ, подъ какимъ-нибудь предлогомъ, удалитъ Данилова, и затѣмъ...

И опъ зашелъ въ оружейную лавку, и съ полнымъ хладнокровіемъ, благодаря которому внушилъ къ себѣ большое уваженіе торговцу, сталъ выбирать и торговать пистолетъ, долго и подробно справляясь о достоинствахъ его и торгуясь.

Ему предложили держаный турецкій пистолетъ, который былъ „лучше новаго", и онъ, найдя цѣну для себя подходящей, купилъ турецкій пистолетъ, весьма любезно простившись съ торговцемъ, который просилъ его зайти еще разъ, если понадобится.

— Нѣтъ, ужъ теперь не понадобится! усмѣхнулся князь Борисъ.—Ужъ это навѣрное.

Опъ зналъ себя, и зналъ, что никогда въ жизни пе откладывалъ никакого своего рѣшенія, а теперь онъ все обдумалъ и рѣшился.

И въ самомъ дѣлѣ, чего ему было еще ждать, чего еще добиваться?.. „Такъ, кончено все,—и баста!"

Онъ вернулся домой, принеся съ собою пистолетъ, положилъ его на столъ, какъ былъ онъ въ ящикѣ, и повалился на диванъ.

Онъ долго лежалъ съ закрытыми глазами, безъ мысли, безъ думы... Даниловъ приходилъ къ нему, спрашивалъ что-то; онъ ему отвѣтилъ, но что именно — не помнилъ.

И это состояніе какъ бы полнаго забвенія и небытія было хорошо и пріятно ему. Именно вотъ такъ, разомъ кончить все, забыться и не думать, не ждать, не надѣяться, не радоваться и не мучиться... Кончить разомъ—развѣ это не счастье!.. Развѣ можетъ быть что-нибудь лучше этого?..

И онъ, завидуя тѣмъ, кого уже нѣтъ, кому посчастливилось разстаться съ этою гадкою, полною однихъ страданій жизнью, удивлялся себѣ, какъ раньше, давно, не пришло ему въ голову его теперешнее рѣшеніе. Одно было бѣда, что думать и соображать послѣдовательно онъ не могъ.

И вдругъ, совершенно неожиданно, онъ какъ бы засталъ себя уже не лежащимъ, а сидящимъ на диванѣ...

Передъ нимъ, па столѣ, лежалъ въ открытомъ ящикѣ пистолетъ.

Онъ невольно удивился, кто открылъ ему этотъ ящикъ и зачѣмъ тамъ этотъ пистолетъ?

И—странное дѣло—при взглядѣ па него, опъ ощутилъ не то, что боязнь, но какое-то гадкое, отвратительно-непріятное чувство, точно между этимъ пистолетомъ и имъ самимъ существовала какая-то связь, точно это было какое-то живое существо, которое имѣло на него какія-то права и во власти котораго онъ находился всецѣло.

Нужно было вынуть его изъ ящика, и онъ вынулъ и со вниманіемъ разглядывалъ курокъ, какъ бы удивляясь, что вотъ стоить только сдѣлать движеніе, шевельнуть пальцемъ,—и все будетъ кончено.

Онъ оглянулся кругомъ—одинъ-ли онъ въ тайникѣ, нѣтъ-ли Данилова тутъ... Но Данилова не было.

— Кузьма! крикнулъ онъ, и пе узналъ своего голоса.

Никто не отвѣтилъ ему. Даниловъ, вѣроятно, отлучился.

„Тѣмъ лучше, подумалъ князь Борисъ.—Тѣмъ лучше— все идетъ, какъ надо..."

Онъ чувствовалъ въ рукѣ тяжесть пистолета, и чувствовалъ, что нужно сдѣлать, чтобы поднять его.

Ему захотѣлось еще разъ взглянуть на тѣ комнаты, отдѣланныя въ домѣ, пройти туда, и тамъ, тамъ, гдѣ онъ, въ сумасшедшихъ мечтахъ своихъ, думалъ найти счастье обновленной жизни—кончить съ этою жизнью, которая теперь была ему не нужна, тягостна и противна.

Онъ ощупью пошелъ изъ тайника по ходу въ старый домъ.

Холодъ, охватившій его тамъ, или лихорадка заставили нѣсколько разъ вздрогнуть его; но онъ не ускорилъ шага, поднялся по лѣстницѣ, ведшей въ комнаты дома, раскрылъ дверь въ бывшій кабинетъ отца и, едва не шатаясь, прошелъ налѣво, гдѣ были эти комнаты.

Что это?—показалось ему, или на самомъ дѣлѣ было такъ, но изъ замочной скважины струйка свѣта ясно прорѣзала полумракъ вечернихъ сумерекъ.

„Это вѣрно Даниловъ", сообразилъ князь Борисъ, раскаиваясь уже, зачѣмъ понадобилось ему идти сюда, и удивляясь, зачѣмъ тамъ Даниловъ, который единственно могъ быть тамъ, потому что работы всѣ были кончены и мастеровымъ незачѣмъ было приходить.

Первымъ движеніемъ Ордынскаго было вернуться назадъ, но онъ какъ-то безотчетно, словно повинуясь чужой волѣ, подошелъ и открылъ дверь.

Комната была освѣщена, и посрединѣ ея, съ испуганнымъ, обращеннымъ къ двери личикомъ, стояла Наташа, но не такая, какою видѣлъ онъ ее въ церкви, не въ черномъ платьѣ съ бѣлою плерезой, не въ высокомъ чепцѣ съ черною вуалью, а въ бѣломъ атласномъ подвѣнечномъ платьѣ, въ томъ самомъ платьѣ, въ которомъ вѣнчалась она съ нимъ, не зная, кто онъ и что онъ.

Чарыковъ помнилъ, что людямъ передъ смертью иногда, какъ разсказываютъ, представляются видѣнія въ послѣднія минуты жизни. А тѣ минуты жизни, которыя онъ переживалъ, онъ считалъ послѣдними; и, не вѣря своимъ глазамъ, остановившись на порогѣ, смотрѣлъ онъ на свое видѣніе, пораженный, недоумѣвающій и растерянный.

Но глаза ея такъ живо, такъ весело глядѣли на него, такою улыбкой свѣтилось ея лицо, что онъ чувствовалъ, какъ жизнь, точно извнѣ, вливается въ него снова, сердце бьется, руки раскрываются сами собою, онъ дѣлаетъ шагъ впередъ, и она, милая, прекрасная, свѣтлая и радостная, однимъ движеніемъ, однимъ порывомъ бросается къ нему, и тонкія руки ея, легкія, какъ невидимыя крылья, обвиваютъ его шею, и онъ чувствуетъ прикосновеніе ея губъ къ своимъ губамъ!

Съ нимъ, близко возлѣ него, на груди у пего—живая, любимая его Наташа!..

«О, властительный ханъ!» Павъ ничкомъ, говоритъ Именитый сановникъ большой:

«Изъ князей, что гонцами ты, ханъ, разослалъ, «Ни одинъ не вернулся домой.

«Этихъ въ дальнихъ краяхъ колдуны извели, «Тѣ погибли отъ вражьихъ мечей;

«Не сыскать, ханъ великій, по лику земли, «Чародѣйки, дѣвицы твоей.»

Ханъ въ отвѣтъ: «нарядить самыхъ лучшихъ князей, «Не такихъ, какъ два года назадъ, «Чтобъ ихъ мечъ не сгубилъ, не извелъ чародѣй, «Чтобъ свершили мой ханскій нарядъ.

«Что на лѣвой щекѣ у нея, малымъ малъ, «Черной родинки знакъ прирожденъ.»

И пять разъ пропадали князья безъ слѣда, По два года на каждый чередъ,

И въ шестой разъ послали не зная куда, И двѣнадцатый годъ настаетъ.

О дѣвицѣ, которую' какъ-то видалъ, И хотѣлъ бы увидѣть опять.

Разъ услышалъ народъ—на стѣнахъ въ била бьютъ, Слухъ прошелъ, что дѣвица нашлась, Что съ почетомъ ее въ ханскій замокъ везутъ, Что везетъ ее жидъ—а не князь!

Ханъ сказалъ и, собравъ своихъ думныхъ людей, Сѣлъ на тронъ и уставился ждать.

Жидъ бородкой трясетъ, оба пейса дрожатъ, И, предъ ханомъ представъ, говоритъ: «Мощный ханъ! свѣтлый царь! я везу тебѣ кладъ, «Но заклятье на кладѣ лежитъ.

Ожиданіе. Съ карт. Ф. Зиммъ грав. Крей по снимку „РЬоіовгарІіізсЬе Ипіоп“ въ Мюнхенѣ.

«Какъ представлю теб'Ь я ее напоказъ, «Если взглянешь—сейчасъ же умрешь;

«Только въ зеркало можешь взглянуть въ первый разъ, «А потомъ безъ зазора возьмешь.

«Въ полѣ чистомъ поставь бѣлъ-шелковый шатеръ;

«Въ руки зеркальце дамъ, посажу на коверъ, «И пройду съ ней за ханской спиной.

«Что всѣхъ вихрей быстрѣй, жарче яркаго дня, «И на немъ—хоть судьбу обгонять!

«Всхоленъ онъ чародѣя умѣлой рукой, «Въ немъ несчетнаго много добра: «Чуть гдѣ ступитъ на землю проворной ногой—

Ханъ прослушалъ. Въ конѣ томъ богатствъ безъ конца!

Ужъ и ждалъ онъ ея! ожидая—изнылъ, Только страсть все сильнѣй и сильнѣй! Сколько славныхъ князей на нее онъ сгубилъ! Развѣ конь этотъ лучше князей?

«Ладно, жидъ! Такъ и быть! Конь мой будетъ твоимъ;

Вышли: ханъ со дружиной, народъ вслѣдъ за нимъ, Бабы, дѣти... а жидъ впереди.

Ханъ—въ шатеръ. Сѣлъ и зеркальце держитъ въ рукѣ, Смотритъ пристально... Точно она!

Порывается встать, а въ ногахъ что свинецъ...

Жадно ждетъ онъ и слышитъ: «Смотри!» наконецъ, Просіялъ, загорѣлась душа,

А у всѣхъ на глазахъ, будто тощій вампиръ, Присосавшись къ сѣдлу, скачетъ жидъ, Зубы склабитъ, смѣется, кричитъ: «ай вей міръ!» Пейсы вьются, бородка дрожитъ,

Подобрать бы?... Жидъ думаетъ; какъ бы не такъ! Былъ онъ крѣпокъ не заднимъ умомъ.

Очеркъ д-ра А. Елисѣева (со многими рисунками).

Первобытный человѣка., появившійся на землѣ еще въ эпоху, когда живы были тѣ страшныя чудовища, скелеты которыхъ сохраняются теперь только въ музеіхъ, и когда земля принадлежала еще звѣрю, царившему и въ лѣсахъ, какъ и въ степяхъ, рано долженъ былъ озаботиться объ изготовленіи себѣ оружія въ помощь къ ничтожнымъ средствамъ самозащиты, дарованнымъ ему природою. Къ изготовленію того или другого оружія человѣка побуждала и другая роковая необходимость—голодъ, который опъ удовлетворялъ мясомъ дикихъ животныхъ, падавшихъ отъ его руки.

Самыми первыми и естественными орудіями, которыя давала ему въ руки сама природа, были, разумѣется, камень и палка, увеличивавшія силу примѣненія мощныхъ мышцъ первобытнаго человѣка. Хотя камень, поднятый прямо съ земли, могъ быть употребленъ и въ качествѣ ударнаго орудія, но нѣтъ сомнѣнія, что опъ употреблялся чаще въ качествѣ метательнаго снаряда, тогда какъ палка, которую также можно было бросать, была преимущественно ударнымъ оружіемъ. Камень и палку, такимъ образомъ, можно разсматривать какъ прототипъ главныхъ видовъ оружія ударнаго и метательнаго, къ которому можно прибавить еще третій видъ оружія не наступательный, а оборонительный пли защитительный, простѣйшимъ видомъ котораго можно считать нагрудникъ пзъ коры или шкуру, наброшенную на плечи. Отъ этихъ трехъ простѣйшихъ видовъ оружія путемъ постепеннаго развитія произошли тѣ многочисленные виды оружіи, въ изобрѣтеніи которыхъ оказался очень плодовитымъ даже первобытный человѣкъ.

Сперва въ качествѣ ударнаго п метательнаго орудія человѣкъ употреблялъ всякій камень, подобранный съ земли, а потомъ онъ сталъ замѣчать, что камни съ острыми краями и углами наиболѣе пригодны для цѣли. Рано достигши искусства обивать камни примѣнительно къ цѣли пхъ употребленія, человѣкъ началъ приготовлять себѣ особеннымъ образомъ обдѣланные камни, которые могли служить одинаково и оружіемъ, и предметомъ домашняго обихода.

При несложности орудій каменнаго вѣка трудно различать предметы вооруженія отъ орудій домашняго обихода; тѣ же самые кремневые ножи, скребки, иглы, молоты и топоры могли служить одинаково, какъ для боевыхъ, такъ п для мирныхъ цѣлей. Камень, какъ серьезный предметъ вооруженія, началъ играть свою роль лишь по соединеніи его съ кускомъ дерева, при чемъ получалось хорошее ударное оружіе пли при приспособленіи его къ пращу—первое метательное оружіе древняго человѣка.

Подобно каждому камню, поднятому съ земли, и всякая палка могла служить оружіемъ для нападенія и защиты; скоро, однако, человѣкъ замѣтилъ, что наиболѣе массивная, суковатая и, особенно, съ утолщеніемъ па одномъ концѣ палка наиболѣе пригодна, какъ предметъ вооруженія. Вмѣсто простой палки пли сука, употребляемаго иногда и нами для самозащиты, является уже палица—орудіе одинаково годное для дробленія кокосовыхъ орѣховъ, створокъ раковинъ и череповъ. До сихъ поръ еще многіе дикари находятъ особое достоинство въ необдѣланности суковатой палицы, подобной той, которую мы видимъ и па плечахъ Геркулеса, но большинство дикихъ бойцовъ и прежде, какъ и нынѣ, очень заботилось объ отдѣлкѣ своихъ палицъ. Во всѣхъ музеяхъ можно видѣть превосходныя палицы, привезенныя съ острововъ Южнаго Океана и снабженныя не только различными украшеніями, но и зарубинами, кусками острыхъ кремней, зубами рыбъ и животныхъ и желѣзными остріями.

Древняя палица сохранилась до настоящаго времени, хотя и утратила свое значеніе страшнаго оружія, даже у цивилизованныхъ народовъ. Пастырскій посохъ, булава нашихъ швейцаровъ, налочка англійскаго полисмена, аллебарда прежнихъ бутарей, фельдмаршальскій жезлъ и царскій скипетръ,—все это впдонзмѣневіе первобытнаго иаигрубѣйшаго оружія налііцы. До сихъ поръ булава, бывшая эмблемою власти у гетмановъ Малороссіи, ие потеряла этого своего, послѣдняго, значенія даже въ Англіи, гдѣ ее кладутъ во время засѣданія парламента пли королевскаго ученаго общества.

Новая эра въ изготовленіи искусственнаго оружія начинается съ тѣхъ поръ, какъ человѣкъ додумался насаживать кремень и другіе твердые камии на рукоятку изъ дерева и, такимъ образомъ, приготовлять болѣе удобное и вмѣстѣ съ тѣмъ болѣе страшное оружіе. Рукоятка, удерживая камень и представляя своего рода рычагъ, сила котораго значительно увеличивается при умѣломъ употребленіи, дала возможность первобытному человѣку изготовить молоты, топоры, копья и тому подобное оружіе. Въ сапомъ началѣ прикрѣпленіе камня къ рукояткѣ совершалось при помощи ущемленія и крѣпкаго стягиванія распорокъ, удерживающихъ камень; вставленіе камня въ отверстіе рукоятки, какъ и помѣщеніе его въ петлю, образованную гибкими прутьями, въ свою очередь прикрѣпленными къ болѣе массивной рукояткѣ, также должно быть отнесено къ самымъ первобытнымъ способамъ изготовленія молота пли топора. Гораздо болѣе усовершенствованный и прочный способъ прикрѣпленія камня заключается въ просверливаніи этого послѣдняго на подобіе головки молота или топора для помѣщенія въ отверстіе рукояти (рис. 19).

Всѣ эти примитивные способы прикрѣпленія головокъ различныхъ орудій къ рукоятямъ мы встрѣчаемъ и у современныхъ дикарей; патагонцы п австралійцы до сихъ поръ еще ущемляютъ въ рукоятяхъ свои рѣжущія и колющія орудія; къ этому способу прибѣгаютъ и европейскіе мастера, которые нерѣдко лезвее ножей ущемляютъ въ распоркахъ, крѣпко стягивая эти послѣднія. Бразильскіе индѣйцы употребляютъ до настоящаго времени глухую петлю для прикрѣпленія голышей къ рукояти, а наши современные топоры и молотки представляютъ настоящій сколокъ съ первобытныхъ каменныхъ орудій того же самого назначенія, также просверленныхъ для принятія рукояти.

Для изготовленія ударныхъ оружій первобытный человѣкъ прибѣгалъ не къ одному камню, а пользовался всѣми подходящими матеріалами; острые и твердые края раковины, зубы и кости животныхъ, твердыя колючки растеній шли также для увеличенія дѣйствительности боевыхъ палицъ, которыхъ дальнѣйшимъ развитіемъ представлялись всѣ эти молоты, дельты и боевые топоры. У дикарей острововъ Тихаго Океана до сихъ поръ мы встрѣчаемъ разнообразныя оружія этого типа, устроенныя изъ зубовъ животныхъ п рыбъ, особенно костяныхъ образованій меченосца и пилы-рыбы, острыхъ костей, обломковъ стекла, гвоздей и шиповъ. Наши древніе шестоперы, которыми русскіе латники дробили самые крѣпкіе щлемы, были оружіемъ аналогичнымъ этому видоизмѣненію булавы.

Если мы представимъ, что острый камень пли кость, насаженные па рукоятку, прикрѣплены къ этой послѣдней не сбоку, какъ у топора и молотка, а на самомъ ея концѣ, такъ что составляютъ ея естественное продолженіе, то мы получимъ прообразъ колющаго и, отчасти, рѣжущаго оружія. Остріе въ видѣ шипа, изъ какого бы матеріала опо пи было сдѣлано, превращаетъ палку въ копье; тогъ же камень или кость, изготовленные въ видѣ болѣе пли менѣе широкой пластинки съ острыми краями, придаютъ уже куску дерева характеръ рѣжущаго оружія; палка является рукоятью, а пріостренная пластинка—лезвеемъ. Такимъ образомъ, при одномъ видоизмѣненіи способа прикрѣпленія ударнаго орудія къ рукояткѣ, мы получаемъ первообразы топора, копья и меча. У тѣхъ же дикарей Тихаго Океана мы можемъ видѣть до настоящаго времени всѣ эти типы первобытнаго оружія, которые иногда трудно отнести къ категоріи колющихъ или рѣжущихъ орудій. Первобытный человѣкъ, подобно многимъ современнымъ дикарямъ, еще пе знакомымъ съ употребленіемъ металловъ, пробовалъ изготовлять себѣ оружіе, которое можно уподобить современнымъ кинжаламъ; любопытные образчики кинжаловъ, сдѣланныхъ изъ обточенпой п пріостренной кости, можно видѣть и въ нашемъ этнографическомъ музеѣ (рпс. 20). Хотя отъ древняго человѣка и не осталось мечей, приготовленныхъ изъ твердаго дерева, тѣмъ не менѣе можно думать, что таковые употреблялись въ междоусобныхъ войнахъ первобытныхъ людей, подобно тому, какъ они употребляются и понынѣ нѣкоторыми дикарями.

Съ тѣхъ поръ, какъ люди познакомились съ добываніемъ металла іі способомъ изготовленія изъ него различныхъ орудій, наступила новая эра п въ выдѣлкѣ оружія; подобно тому, какъ и въ настоящее время почти всякое новое изобрѣтеніе съ возможною быстротою примѣняется къ тѣмъ пл. другимъ военнымъ цѣлямъ, первобытный человѣкъ, съ возвышеніемъ своей культуры и знакомствомъ съ болѣе усовершенствованными пріемами техники, началъ изготовлять и болѣе совершенное оружіе. Головка топора и молота, равно какъ и оконечникъ копья и стрѣлы и лезвіе ножа, изготовленные изъ металла, были гораздо прочнѣе, чѣмъ прежнія каменныя орудія, хотя вначалѣ были такъ же грубы, какъ и эти послѣднія. Первое оружіе, сдѣланное изъ металла, по незнакомству со свойствами новаго матеріала, было совершеннымъ подражаніемъ по формѣ каменнымъ орудіямъ, по скоро люди стали отрѣшаться отъ прежнихъ образцовъ и, сохраняя лишь идею прежнихъ ,типовъ оружія, измѣнили пхъ формы настолько, что нуженъ глазъ археолога, чтобы усмотрѣть преемственность основного типа. „Употребленіе металла, говоритъ Тайлеръ, создало повыя и полезныя формы, для которыхъ камень не могъ годиться". Египетскій бронзовый топоръ, мало отличающійся отъ каменнаго, бронзовый палашъ фараоновъ, еще сохраняющій типъ топора, рукоятка котораго приложена не къ спинкѣ лезвія, но устроена внизу, рѣзаки нашихъ мясниковъ и кривые садовые ножи, тоже до извѣстной степени еще напоминающіе топоры, служатъ переходными формами отъ типа топора къ типу кривой сабли азіатовъ, которая, выпрямившись, могла дать происхожденіе прямому рубящему оружію тина меча.

Происхожденіе меча могло идти и другимъ путемъ—посредствомъ постепеннаго видоизмѣненія колющихъ орудій, о которыхъ мы уже говорили впереди. Первобытное копье, вначалѣ простой обожженный колъ, позднѣе палка съ насаженнымъ остріемъ, сдѣланнымъ изъ рога, зуба, шипа пли куска камня, при дальнѣйшемъ усовершенствованіи, которое придало ему введеніе металла для приготовленія острія, съ одной стороны дало рядъ колющихъ оружій, а съ другой—положило начало кинжалу, палашу и мечу. Если мы представимъ себѣ, что наконечникъ копья, еще въ каменномъ вѣкѣ нерѣдко имѣвшій листовидную форму, со введеніемъ металла принялъ еще болѣе длинную и пластинчатую форму, то намъ не трудно будетъ понять, что обломанное копье само по себѣ превращалось въ кинжалъ. Удобство этого новаго рода оружія дало толчокъ дальнѣйшему его развитію и, такимъ образомъ, наконечникъ копья постепенно вытянулся п принялъ форму меча. Тесакъ, насаживаемый въ нѣкоторыхъ арміяхъ на ружье вмѣсто штыка, является какъ бы указаніемъ на то, что этотъ родъ прямого оружія, могущій служить одинаково для того, чтобы рубить и колоть, развился изъ копья. Справедливо поэтому замѣчаетъ Тайлоръ, что, несмотря на видимое внѣшнее сходство, палашъ и сабля являются оружіями совершенно различнаго характера и происхожденія; въ то время, когда сабля представляетъ преобразованный топоръ, палашъ или шпага— преобразованное копье.

Получивъ свое начало отъ тѣхъ или другихъ первобытныхъ формъ, все такъ-пазываемое холодное оружіе, съ усовершенствованіемъ способовъ выдѣлки металловъ, особенно со введеніемъ желѣза вмѣсто бронзы и стали вмѣсто желѣза, пошло далеко по нути развитія, хотя до сихъ норъ не потеряло глав-

Самсонъ и Далила. Съ паръ. I. Э'іеиа. грав. Бонъ.

иѣпшпхъ формъ, намѣченныхъ еще во времена первобытныя. Типическое копье съ насаженнымъ на древко остріемъ, у нѣкоторыхъ народовъ видоизмѣнялось въ двузубецъ н даже трезубецъ, носило на своемъ наконечникѣ различные зубцы па подобіе тѣхъ, которые мы видимъ на острогахъ, п даже родъ ножей, но въ концѣ концовъ у цивилизованныхъ пародовъ превратилось въ двѣ главныя формы—кавалерійской пики п штыка. Образцомъ тѣхъ странныхъ формъ, которыя у древнихъ народовъ Востока принимало копье, могутъ служить такъ-пазываемыя оружія дервишей, которыя носятся этими послѣдними не какъ орудіе защиты, а какъ извѣстная эмблема званія.

Что касается до і о лѣдующаго развитія оружія типовъ сабли, меча и кинжала, то все разнообразіе формъ этихъ послѣднихъ, встрѣчаемое у пародовъ какъ древнихъ, такъ и современныхъ, усматривается лишь въ деталяхъ, способахъ выдѣлки клинка, его формы, устройства ручки и т. н. мелочахъ. Палашъ кавалергарда, римскій мечъ, тесакъ нашего пѣхотинца, кинжалъ черкеса, прямая сабля японца, мечи и ножи африканскихъ негровъ, разнообразныя кривыя сабли азіатовъ, изогнутые ятаганы янычаръ, крнсы малайцевъ и т. и. рѣжущія оружія—все это развитіе однихъ и тѣхъ же типовъ, мало интересное для этнографа.

Гораздо болѣе разнообразія и изобрѣтательности проявило человѣчество въ изготовленіи метательнаго оружія самыхъ разнообразныхъ образцовъ. Въ то время какъ холодное оружіе давно остановилось на выработанныхъ издревле образцахъ, метательное оружіе и до сихъ поръ продолжаетъ развиваться, дѣлая колоссальные успѣхи; создавъ цѣлую науку—баллистику или ученіе о метательныхъ снарядахъ, современное человѣчество дошло до колоссальныхъ крунповскихъ орудій, мстаю-щпхъ снаряды въ десятки пудовъ па разстоянія многихъ верстъ, и до скорострѣлокъ разнообразнаго типа съ запасными магазинами патроновъ. Всѣ эти ужасныя разрушительныя орудія еще не дошли до своего конечнаго типа развитія, какъ холодное оружіе, п съ каждымъ годомъ совершенствуются, пользуясь громаднымъ развитіемъ современной техники. Глядя на всѣ эти губительныя орудія: гигантскія пушки, митральезы и магазинки, къ которымъ примѣняются уже и вновь изобрѣтаемыя взрывчатыя вещества, едва-лп можно и подумать, что прототипомъ ихъ были та же праща и та же палка, пущенная въ видѣ дротика рукою первобытнаго человѣка-днкаря.

Праща не долго служила человѣчеству въ качествѣ метательнаго оружія, хотя она употреблялась и многими историческими народами (такъ, намъ извѣстны отряды пращниковъ, бывавшіе еще въ средневѣковыхъ войскахъ); какъ метательное оружіе, палка вытѣснила камень, превращаясь путемъ послѣдовательнаго развитія въ метательный дротикъ и стрѣлу. Какъ мы уже говорили, даже дубина или палпці становилась метательнымъ оружіемъ вь рукахъ охотника или воина\ еще турки въ своихъ воинахъ имѣли обыкновеніе метать въ непріятелей булавы, а современные зулусы и до сихъ поръ подбиваютъ антилопъ на большомъ разстояніи при помощи особыхъ палицъ (рис. 20, фиг. 7, 8). Метательныя дубины употребляются понынѣ даже въ Англіи птицеловами, и кто изъ пасъ въ дѣтствѣ не бросалъ палокъ въ бѣлокъ, воробьевъ и голубей.

Значительное видоизмѣненіе метательной дубинки представляетъ изогнутый брусокъ дерева, который, вслѣдствіе своего вращательнаго полета, производитъ особенно разрушительное дѣйствіе. Это свойство искривленной метательной палки было издревле знакомо многимъ народамъ, и до сихъ поръ эксплоатпруется съ пользою многими дикарями. Въ нашемъ музеѣ есть рядъ такихъ кривыхъ метательныхъ палокъ, привезенныхъ съ острововъ Тихаго океана. Австралійцы изобрѣли изогнутую палицу-бумерангъ съ привязкою такого рода, ч го, брошенная съ извѣстною ловкостью, эта дубинка описываетъ на воздухѣ особую траекторію, измѣняетъ свой полетъ и, поразивъ жертву, возвращается къ своему хозяину (рис. 20, фпг. 4).

Въ числѣ бросательныхъ орудій были и особыя легкія копья, которыхъ іюражаемость была болѣе значительна, чѣмъ простыхъ метательныхъ дубинокъ. Вначалѣ эти копья или древки бросались просто рукою, какъ то дѣлаютъ и до настоящаго времени многіе африканскіе дикари, но потомъ люди додумались до простыхъ приспособленій, съ помощью которыхъ бросаніе копья могло происходить съ большею мѣткостью и силою. Идея всѣхъ разнообразныхъ копьеметателей была заимствована отъ пращи, ремень которой дѣйствовалъ такъ же, какъ и метательныя доски, на одномъ концѣ которыхъ находился деревянный гвоздь пли выемка для принятія тупой оконечности копья. Придерживая послѣднее при помощи этихъ приспособленій, человѣкъ захватывалъ другой конецъ копьеметателя п съ сплою приводилъ его въ движеніе; освобожденное копье, получивъ толчокъ, летѣло съ большею стремительностью, чѣмъ можно было придать ей при помощи одной руки. Римскіе воины имѣли копьеметатели въ видѣ ремня, прикрѣплявшагося къ серединѣ древка ихъ дротиковъ. Наши дѣти нерѣдко забавляются пусканіемъ стрѣлокъ при помощи кнутиковъ, представляющихъ также своего рода копьеметателей. Въ нашемъ этнографическомъ музеѣ можно видѣть различные образцы этихъ послѣднихъ.

Слѣдующпмъ важнымъ усовершенствованіемъ въ метательномъ оружіи было изобрѣтеніе лука, который, но мнѣнію нѣкоторыхъ археологовъ, получилъ свою идею отъ особых'ь копьеметателей, которые дѣлались первобытнымъ охотникомъ изъ упругой вѣтви, пригнутой такъ, чтобы при освобожденіи ея бѣгущимъ звѣремъ, приложенный къ пей дротикъ летѣлъ во слѣдъ этому послѣднему. Какъ бы то ни было, лукъ изобрѣтенъ во времена доисторическія п извѣстенъ до сихъ поръ огромному большинству дикарей (рис. 21). Самый простой родъ длиннаго лука сходенъ съ употребляемымъ нами и теперь для забавы, и дѣлается изъ одного куска гибкаго дерева. Такъ-называемый татарскій пли скиѳскій лукъ состоялъ изъ нѣсколькихъ кусковъ дерева пли рога, соединенныхъ между собою клеемъ и жилами. Опъ короче обыкновеннаго лука и тетива его натягивалась посредствомъ прижиманія на дугу снаружи кнутри; такимъ образомъ, въ натянутомъ состояніи вынуклая сторона древняго скиѳскаго лука дѣлалась выпуклою. Употребленіе лука прошло черезъ всю исторію, было очень распространено въ среднихъ вѣкахъ, и еще въ началѣ этого столѣтія наши башкиры н калмыки, составлявшіе отряды иррегулярной кавалеріи, были снабжены луками.

Дальнѣйшій шагъ въ исторіи лука состоялъ въ прилаживаніи его къ куску дерева или ложа, для того, чтобы можно было прицѣливаться пе спѣша и спускать тетиву черезъ прикосновеніе къ особому спуску. Такимъ образомъ произошелъ самострѣлъ, изобрѣтенный сначала на Востокѣ, а потомъ вошедшій во всеобщее употребленіе. Наши дѣти и въ настоящее время очень усердно занимаются изготовленіемъ этого первобытнаго оружія. Дальнѣйшее развитіе метательнаго оружія, если пропустить катапульты, баллисты и другіе снаряды римлянъ, метавшіе цѣлыя бревна и огромные камни на основаніи тѣхъ же принциповъ, какъ пращи, копьеметатели и луки, идетъ только съ изобрѣтенія пороха, составившаго эпоху въ жизни всего человѣчества.

Дальнѣйшія строки нашего изложенія мы предоставимъ Тай-лору, который съ удивительною ясностью и краткостью обрисовываетъ послѣдующіе успѣхи въ развитіи метательнаго оружія.

„Выдувальный стволъ, съ помощью котораго индѣецъ Южной Америки до сихъ поръ выдуваетъ свои маленькія ядовитыя стрѣлки, входящія въ стволъ въ видѣ трубокъ, могъ быть изобрѣтенъ во всѣхъ странахъ, гдѣ растетъ высокій и толстый тростникъ. Когда, однако, къ военному дѣлу примѣнили порохъ, его употребленіе вскорѣ было приспособлено къ превращенію выдувальнаго ствола въ приборъ громадной силы; вмѣсто прежняго выдуванія метательнаго снаряда черезъ тростниковую трубку сплою легкихъ, его стали приводить въ движеніе посредствомъ взрыва пороха въ желѣзномъ стволѣ. Въ раннихъ средневѣковыхъ ружьяхъ порохъ воспламеняли путемъ прикладыванія къ запалу раскаленнаго угля или фптиЛя, какъ это до недавняго времени дѣлалось и съ пушками. Запальный замокъ въ ружьяхъ замѣнился потомъ колеснымъ; послѣдній повелъ къ кремневому. Его любопытно сравнить съ самострѣломъ, ибо согнутая дуга этого послѣдняго, которая разгибалась движеніемъ его спуска, и на дѣйствіи которой и основывалось собственно движеніе метательнаго снаряда, здѣсь, въ формѣ пружины и спуска, понизилась до подчиненнаго назначенія высѣкать огонь для воспламененія пороха, приводящаго въ движеніе пулю. Спускъ и пружина остались еще и въ болѣе новыхъ ружьяхъ,—усовершенствованіе заключается въ употребленіи пистона, воспламеняющагося отъ удара курка. Нарѣзываніе нули нрп помощи желобковъ или винтовыхъ ходовъ въ стволѣ ружья является современнымъ представителемъ древняго метода легкаго закручиванія наконечника копья или снабжепія стрѣлы перьями для сообщенія имъ вращательнаго движенія, увеличивающаго вѣрность полета. Современная коническая пуля представляетъ отчасти возвратъ отъ сферической нули къ древнему дротику пли стрѣлѣ, и, наконецъ, заряжаніе съ казенной части есть возвратъ къ старому пріему помѣщать стрѣлу въ заднее отверстіе выдувательной трубки дикаря.¹¹

Дальнѣйшее развитіе техники огнестрѣльнаго оружія, а также изготовленіе артиллерійскихъ орудій, представляющихъ тѣ же ружья, только въ увеличенномъ размѣрѣ, очень мало можетъ интересовать историка человѣческой культуры, не слѣдящаго за успѣхами современной техники.

Мы должны сказать еще нѣсколько словъ о третьей категоріи оружіи,— такъ-называемыхъ орудіяхъ прикрытія пли защиты. Эти послѣднія, подобно холодному оружію, дойдя до извѣстныхъ степеней развитія, остановились и мало-по-малу у цивилизованныхъ народовъ вышли вовсе изъ употребленія. Страшная сила современнаго огнестрѣльнаго оружія сдѣлала безполезными всякія брони, шлемы и щиты, и пресловутый панцырь Дове былъ послѣднею попыткою воскресить этотъ отжившій родъ оружія. Въ началѣ своей культуры, когда ударное и метательное оружіе находилось еще на слабой ступени развитія, мал ѣйшая защита отъ ударовъ его на тѣло человѣка являлась вполнѣ цѣлесообразною. Кусокъ коры, прикрывающій грудь, шкура животнаго, наброшенная на плечи, кусокъ плетенки, выставленный впереди тѣла и принимающій удары— все это служило дѣйствительною защитою человѣка. Брони изъ медвѣжьихъ шкуръ въ Борнео, нагрудники крокодиловой кожи изъ Судана, недавніе кожаные ианцыри японцевъ, сплетенные изъ веревокъ нагрудники и латы нѣкоторыхъ африканскихъ племенъ — указываютъ на тотъ первичный матеріалъ, изъ котораго изготовлялся этотъ родъ оружія. Панцырь современныхъ обитателей острова Суматры, которые нашиваютъ на древесную кору сбрасываемые во время линянія чешуйки броненосца, располагая пхъ черепицеобразпо, представляетъ намъ образчики тѣхъ латъ, которыя имѣли такое значительное распространеніе во всемъ мірѣ до введенія огнестрѣльнаго оружія

Всевозможные кожаные ианцыри были замѣнены металлическими, едва употребленіе металла нашло примѣненіе въ изготовленіи оружія. Подражая естественному навцырю нѣкоторыхъ животныхъ, греки и римляне свои брони дѣлали чешуйчатыми, а средневѣковые рыцари, закованные съ головы до ногъ въ желѣзо, копировали въ своихъ нанцыряхъ крабовъ и омаровъ; японскія брони были подражаніемъ мелкой чешуѣ рыбъ и змѣй. Рыцарь въ полномъ вооруженіи представлялся огромнымъ насѣкомымъ, щитки котораго па тѣлѣ человѣка замѣняли разныя части панцыря, носившія различныя наименованія. Латы, наплечники, налокотники, наколѣнники — все это представляло значительную тяжесть, которую носить было далеко не йодъ силу даже недюжинному человѣку. Рано поэтому возникла идея замѣнить тяжелый панцырь болѣе легкою кольчугою пли сѣтью, сплетенною изъ мелкихъ колецъ и представлявшею въ общемъ родъ тупики. Отъ легкаго кожанаго панцыря номадовъ, до тяжелыхъ латъ греческаго воина и еще болѣе тяжелаго вооруженія средневѣкового рыцаря, существуетъ цѣлый рядъ переходныхъ формъ, которыя мы не будемъ и разбирать. Хевсуры и тушпны на Кавказѣ въ настоящее время представляютъ единственныхъ воиновъ, пося-

1) и 2) Самострѣлъ тунгузскій. 3) Желѣзный наконечникъ копья негровъ. 4) Стрѣлы негровъ, съ желѣзными наконечниками. 5) Стрѣла калифорнійскихъ индѣйцевъ, съ каменнымъ наконечникомъ. 6) Древне-русское оружіе, представляющее соединеніе огнестрѣльнаго со штыкомъ и алдѳбардою. 7) Японскій старинный пистолетъ. 8) Лукъ малорослаго племени „Акка-акка* (Африка). 9) Желѣзный гарпунъ негровъ.

щахъ тяжелые желѣзные доспѣхи, потому что латники европейскихъ армій служатъ скорѣе для парадовъ, чѣмъ для. настоящей войны. Современный Суданскій калифъ Абдуллахи ввелъ также отрядъ латниковъ въ свою кавалерію, по не извлекъ изъ нихъ никакой выгоды. Древній шлемъ удержался гораздо долѣе, чѣмъ латы, и въ видѣ каски одѣваетъ еще головы солдатъ европейскихъ армій. Кромѣ германцевъ, считающихъ каску своимъ національнымъ уборомъ, другіе европейцы отказались отъ этого тяжелаго головного убора, оставивъ его лишь для избранныхъ частей. Очень любопытный фактъ представляетъ употребленіе головного убора въ видѣ каски у нѣкоторыхъ негровъ, колошей Сѣверной Америки и дикарей Тихаго Океана, примѣняющихъ его въ качествѣ головного убора во время различныхъ церемоній и плясокъ и притомъ нерѣдко совмѣстно съ масками. Быть можетъ, это является остаткомъ древнихъ шлемовъ, прикрывавшихъ забралами всю голову и лицо.

Изо всѣхъ родовъ оружія защиты у современныхъ дикарей всего болѣе распространены щиты, давно уже вышедшіе пзъ употребленія въ болѣе цивилизованныхъ странахъ. Этотъ родъ оружія въ глубокой древности имѣлъ двоякую цѣль, служить съ одной стороны дѣйствительнымъ прикрытіемъ, а съ другой — для отраженія ударовъ. Сообразно этой двоякой цѣли, щиты были пли большіе, въ видѣ ширмъ, прикрывавшихъ тѣло бойца отъ летящихъ метательныхъ снарядовъ, нлп маленькіе, которые употребляли для того, чтобы отбивать наносимые удары. „Подобные отбойные щиты принадлежали тому раннему періоду войнъ, когда каждый боецъ сражался въ одц-Яочку и битва представляла рукопашную схватку; позднѣе, когда битвы стали вестись сомкнутыми рядами, въ употребленіе вошли большіе щиты, служившіе стѣною, подъ прикрытіемъ которой египетскіе, греческіе и римскіе солдаты ходили на штурмъ укрѣпленій¹⁴...

У современныхъ дикарей употребляются оба вида щитовъ: въ то время какъ одни пароды, вродѣ абиссинцевъ, носятъ небольшіе, круглые щиты, другіе, какъ большинство негровъ, употребляютъ огромные четырехугольные. Въ настоящее время большинство щитовъ, носимыхъ дикарями, дѣлается изъ шкуръ толстокожихъ животныхъ: бегемота, слона и носорога; на островахъ Тихаго Океана употребляютъ щиты, сдѣланные изъ болѣе легкихъ кожъ, а также сплетенные изъ крѣпкихъ вѣтвей.

Заканчивая обзоръ различнаго рода оружія, которое въ разные періоды своей жизни употреблялъ человѣкъ, мы должны отмѣтить еще разъ, что, къ сожалѣнію, въ дѣлѣ изготовленія различныхъ орудій для убійства и нанесенія ранъ, даже первобытный человѣкъ выказывалъ болѣе изобрѣтательности, чѣмъ въ выдѣлкѣ орудій мирнаго труда. Этнографическіе и антропологическіе музеи наполнены преимущественно многочисленными оружіями различныхъ народовъ, на выдѣлку которыхъ потрачено много талантливости и труда.

Г. Бопча-Томашевскій, хорошо знакомый посѣтителямъ петербургскихъ художественныхъ выставокъ, выставилъ въ нынѣшнемъ году въ Обществѣ петербургскихъ художниковъ этюдъ головы, названный пмъ „Молодой мавръ¹⁴. Это—довольно типичная голова, съ нѣсколько смуглымъ цвѣтомъ лица, красивыми строгими чертами, съ черной бородой, очень удачно написанная; головной уборъ въ мавританскомъ духѣ даетъ ей дѣйствительно теперь онъ навѣрно броситъ добровольнымъ привратникамъ гривенникъ на пряники.

Профессоръ Францъ Зпммъ, картина котораго воспроизведена въ этомъ нумерѣ, принадлежитъ къ числу любимыхъ мюнхенскихъ художниковъ. Его картины, взятыя большею частію изъ быта прошлаго столѣтія, отличаются чрезвычайно тщательнымъ рисункомъ, нѣжнымъ, пріятнымъ колоритомъ и

характеръ головы „мавра¹¹, хотя подобныя названія—обыкновенный пріемъ у художниковъ, пе желающихъ почему-либо окрестить свое дѣтище скучной и надоѣвшей кличкой „этюдъ¹¹.

Г. Фрепцъ—страстный любитель собакъ, лошадей, охоты, и пе многимъ удается передавать съ такой любовью, простотой и искренностью сцены изъ' охотничьей жизни, какъ умѣетъ передавать нашъ художникъ. Посмотрите па его послѣднюю вещь „Па охоту“, снимокъ съ которой мы здѣсь помѣщаемъ. Вотъ этотъ мужикъ, что, снявъ шапку, въ почтительной позѣ стоитъ предъ остановившими его проѣзжими господами,—онъ, очевидно, страстный и профессіональный охотникъ, проводящій всю жизнь въ лѣсу или въ полѣ, на охотѣ; его знаютъ всѣ въ округѣ: опъ и свѣжую дичину приноситъ, онъ и медвѣдя въ берлогѣ выслѣдитъ, и на волковъ облаву устроитъ. И эти встрѣтившіе его теперь господа—тоже, несомнѣнно, страстные охотники; сосредоточенное любопытство, съ которымъ они слушаютъ мужика, даетъ сразу понять, что разговоръ идетъ о такихъ предметахъ, интереснѣе которыхъ для охотника не существуетъ.

У деревенской околицы играетъ цѣлая ватага ребятишекъ; мальчуганы бѣгаютъ, дерутся, кричатъ, влѣзаютъ па заборъ, и никто пхъ угомонить не можетъ. Но вдругъ всѣ стихли. По дорогѣ изъ лѣсу донесся знакомый колокольчикъ; все ближе и ближе, и всѣмъ ясно, что это „баринъ ѣдетъ¹¹. Дѣтвора дружными усиліями отворяетъ полевыя ворота и, сгрудившись, съ любопытствомъ поглядываетъ въ сторону, гдѣ виднѣется экипажъ съ бариномъ. Маленькіе шалуны знаютъ барина,— опъ пе любитъ, когда приходится останавливаться предъ полевыми воротами, когда кучеру надо слѣзать и отворять ихъ; и тончайшей техникой. Сюжетъ „Ожиданія¹¹, такъ часто повторяющійся во всѣхъ видахъ въ картинахъ разныхъ художниковъ, въ настоящемъ случаѣ взятъ Зиммомъ настолько просто, что не требуетъ какихъ-либо поясненій; но и такая простая ио своему содержанію картина невольно захватываетъ васъ, когда вы поближе вглядитесь въ черты этой молодой дамы: получается настроеніе настоящаго ожиданія.

Природа не знаетъ жалости. Она одинаково благосклонна и одинаково безпощадна ко всему рождающемуся, живущему и умирающему. Гдѣ-нибудь въ пустынѣ царственный левъ, для поддержанія своей жизни п силы, пожираетъ маленькую антилопу, а, быть можетъ, въ ту же самую минуту, въ другомъ мѣстѣ, какіе-нибудь ничтожные, неуловимые и на нашъ взглядъ совсѣмъ ни для чего ненужные микробы плодятся и множатся, пожирая жизненные соки въ организмѣ какого-нибудь выдающагося, нужнаго, дорогого цѣлому міру человѣка. Для равнодушной природы безразлично, кто живъ, кто умеръ. Совершается метаморфоза матеріи, жизненный процессъ продолжается въ другомъ видѣ. Но то, что мы называемъ духовной стороной въ человѣкѣ, всегда возмущается, когда происходитъ насиліе надъ живущимъ, когда для жизни и благоденствія одного существа требуется смерть пли страданіе другого. Не правда ли, вамъ жаль этого бѣднаго зайца, попавшаго въ орлиные когти? Вы, быть можетъ, готовы скорѣе убить самого хищника, чтобъ спасти отъ растерзанія его жертву. Но если у этого орла—пли орлицы—есть въ гнѣздѣ птенцы, которые какъ разъ въ эту минуту, быть можетъ, умираютъ отъ голода,—вы пожалѣете и орлицу съ ея птенцами. А если этотъ самый заяцъ—да еще, пожалуй, не одинъ, а съ цѣлой компаніей такихъ же грызуновъ—придетъ въ вашъ огородъ и будетъ безпощадно уничтожать овощи, которыми вы

разсчитывали поддерживать вашу собственную жизнь, вы вооружитесь и противъ зайца и застрѣлите его. Все это старый п вѣчно новый вопросъ о борьбѣ за существованіе. ___

Кто не знаетъ исторію о Самсонѣ и Далплѣ! Вотъ

онъ — гроза филистимлянъ, несокрушимый, непобѣдимый, одной ослиной челюстью избившій тысячу человѣкъ враговъ своихъ, потомъ, ради забавы, унесшій на гору па своихъ плечахъ городскія ворота вмѣстѣ съ пхъ столбами,—вотъ онъ, въ веселую минуту, въ гостяхъ у предательницы Далплы. У ногъ коварной филистимлянки лежитъ шкура того самаго льва, котораго Самсонъ убилъ своими руками и подарилъ

Далплѣ, а Самсонъ, склонившись на богатомъ ложѣ и взявъ возлюбленную за руку, перебираетъ другой рукой свою львиную гриву, разъясняя Далплѣ, что въ этихъ вологахъ, которые онъ не стригъ отъ рожденія, источникъ его нечеловѣческой силы. И Далпла убѣждена, что па этотъ разъ Самсонъ не обманываетъ ее. Она уже давно выпытываетъ у него его тайну, и опъ трижды вводилъ ее въ заблужденіе. То онъ говорилъ, что нужно связать его сырыми тетивами, то новыми веревками, то взять нѣсколько его волосъ и вплести ихъ въ ткань, и эту ткань приколотить къ ткальной колодѣ. Но все это были его шутки, п когда Да-лпла, тоже какъ бы шутя, связывала его, соннаго, и потомъ пугала крикомъ: „филистимляне идутъ!" — тетивы и веревки разрывались, какъ тонкія нити, и ткацкая колода вырывалась изъ станка. И попрежиему, подъ видомъ шутки и каприза, Далпла опять приставала къ Самсону, чтобы опъ открылъ ей, наконецъ, настоящую причину его силы. И онъ, довѣрчивый, поддался ея капризнымъ и ласковымъ просьбамъ. Съ гордымъ сознаніемъ своей красоты показываетъ онъ теперь ей свои чудные волосы, увѣренный, что ей не придетъ въ голову лишить его этого украшенія. Но пройдетъ какой-нибудь часъ, и предательница, такъ наивно улыбающаяся ему теперь, острижетъ этого льва и выдаетъ его врагамъ.

Этотъ библейскій сюжетъ не разъ вдохновлялъ художниковъ, но рѣдко можно встрѣтить картину, которая бы такъ удачно, какъ воспроизводимая нами картина I- Эчена, передавала и самодовольно-довѣрчивый характеръ Самсона, и такое лукаво-наивное и удивленное выраженіе, какое мы видимъ здѣсь у Далнлы.

Г. Васильковскій, писавшій всегда маленькія картинки, почти миніатюры, совсѣмъ особенной, вывезенной имъ изъ-за границы, манерой, въ настоящемъ году выставилъ нѣсколько гораздо большихъ по размѣрамъ картинъ, написанныхъ какъ будто въ другой манерѣ. Большинство изъ нихъ—охотничьи сценки, въ которыхъ замѣтно вліяніе А. Д. Кившенко, сказавшееся въ особенности въ общемъ тонѣ картинъ. Одну изъ нихъ, „Гонъ начался", находящуюся на ПІ-й выставкѣ „Общества петербургскихъ художниковъ", мы воспроизводимъ въ настоящемъ нумерѣ. Это едва-ли не лучшая изъ всѣхъ его картинъ этого рода.

Есть курорты, обладающіе всемірною извѣстностью, но, тѣмъ пе менѣе, недостаточно цѣнимые въ отношеніи своихъ цѣлебныхъ свойствъ. Къ пхъ числу принадлежи гь Гомбургь, многими ошибочно принимаемый только за модный курортъ, тогда какъ въ дѣйствительности его превосходные минеральные источники и сухой горный воздухъ дѣлаютъ его перворазряднымъ лѣчебнымъ мѣстомъ и въ то же время климатическою станціей.

Расположенный на южномъ склонѣ лѣсистаго Таунуса, на высотѣ 189 метровъ падь уровнемъ моря, въ получасѣ ѣзды по желѣзной дорогѣ отъ Франкфурта-иа-Майнѣ, Гомбургь является однимъ изъ самыхъ здоровыхъ городовъ Германіи, что слѣдуетъ, съ одной стороны, изъ незначительной смертности, колеблющейся въ недѣлю между 18 и 19 случаями, съ другой—изъ того, что здѣсь никогда пе было эпидемій. Благопріятными гигіеническими условіями городъ обязанъ главнымъ образомъ своему мѣстоположенію и живительному горному воздуху, прохладному даже лѣтомъ, а вмѣстѣ и городскому благоустройству, между мѣропріятіями котораго для оздоровленія города слѣдуетъ упомянуть о проведеніи питьевой воды изъ горныхъ источниковъ, 6 превосходной канализаціи и большой опрятности-улицъ и площадей. Далѣе, улучшенію гигіеническихъ условій не мало способствуетъ устройство домовъ: квартиры во всѣхъ домахъ новѣйшей конструкціи—свѣтлы, сухи и уютны. Ни шумъ, ни стукъ колесъ не нарушаютъ спокойствія ихъ обитателей; общественная жизнь, при всей своей оживленности, носитъ отпечатокъ порядочности.

Приблизительно въ половинѣ Луизепштрассе, проходящей черезъ весь городъ, возвышается кургаузъ, похожій на дворецъ. Это внушительное строеніе, выстроенное изъ краснаго песчаника, состоитъ изъ средняго корпуса п двухъ выдвинутыхъ впередъ боковыхъ флигелей; по своей архитектурѣ и внутреннему устройству гамбургскій кургаузъ одно изъ красивѣйшихъ зданій этого рода. Открытый въ теченіе цѣлаго года п зимой отопляемый, онъ въ своихъ стѣнахъ сосредоточилъ пе только комфортъ, но даже роскошь, способную удовлетворись самый требовательный вкусъ. Кромѣ театра и интереснаго музея, въ немъ много залъ, изъ которыхъ роскошью убранства особенно отличаются залы концертная, бальная и сборная, гдѣ публика проводить послѣобѣденное время. Обширная галлерея служитъ для прогулокъ въ дурную погоду. Читальня съ сотней газетъ иа всѣхъ языкахъ имѣетъ богатый выборъ книгъ. Ресторанъ кургауза вполнѣ оправдываетъ сложившееся о немъ лестное мнѣніе; дѣйствительно, въ самомъ изысканномъ ресторанѣ любой столицы нельзя пообѣдать лучше, чѣмъ здѣсь.

По ту сторону кургауза двѣ террасы — верхняя, подъ стеклянной крышей, нижняя, уставленная апельсинными деревьями — ведутъ въ прекрасный садъ, къ которому прилегаютъ аллеи парка. Оспованный королевскимъ директоромъ садовъ, Ленііэ, паркъ перешелъ потомъ въ вѣдѣніе братьевъ Зисмейеръ, которые создали знаменитый пальмовый садъ во Франкфуртѣ па Майнѣ и проявили свой выдающійся художественный вкусъ въ разнообразныхъ украшеніяхъ гамбургскаго парка. Аллеи этого посл ѣдняго перемежаются съ прелестными ландшафтами, надъ созданіемъ которыхъ одинаково работали природа п искусство. Прекрасно содержимыя дорожки ведутъ къ рыбному садку возлѣ водопада; далѣе, для игръ на открытомъ воздухѣ разстилается лужайка, въ юго-восточной части которой расположены минеральные источники, окруженные цвѣточными клумбами и красивыми группами деревьевъ; близъ нихъ находятся различныя лѣчебныя зданія, великолѣпное, изъ желѣза и стекла, помѣщеніе для питья минеральныхъ водъ и пальмовая оранжерея. Здѣсь природа и искусство создали маленькій рай, въ которомъ уже тысячи больныхъ вернули себѣ утраченное благо, здоровье.

Гомбургь, нѣкоторые виды котораго изображены на прилагаемыхъ къ статьѣ рисункахъ, обладаетъ пятью цѣлебными источниками, принадлежащими къ категоріи соляпо-желѣзіісто-кислых-ь; воды пхъ съ наіілучшпмъ успѣхомъ примѣняются противъ многихъ болѣзней и рекомендуются, какъ для внутренняго, такъ п для наружнаго употребленія, въ видѣ ваннъ. Состоя изъ двухъ группъ, источники имѣютъ съ одной стороны „разслабляющее", съ другой—„укрѣпляющее" дѣйствіе.Первую изъ этихъ группъ составля ютъ: ЕІізаЬеНіЬгпппеп (Елпсаветип-скій источникъ), КаізегЬгипиеп (императорскій), ЬшігѵщзЬгип-пеп (источникъ Людвига); изъ нихъ самый значительный—Е пі-саветинскій, по своему составу и дѣйствію приближающійся къ Киссннгенскому „Ракочп". Второе мѣсто по достоинству принадлежитъ императорскому источнику, тогда какъ Ьиалѵі§8-Ъгиппеп является болѣе слабымъ повтореніемъ ЕІізаЬеІІіЬгші-иеп. Всѣ три источника имѣютъ, какъ было уже сказано, послабляющее дѣйствіе; искусственно вызывая катаральное состояніе кишечника, опи возбуждаютъ впослѣдствіи болѣе энергичный обмѣнъ веществъ. Вторая группа источниковъ съ крѣпительнымъ д ѣйствіемъ состоитъ изъ ЬиізепЪгппнеп (источника Луизы) и ЗіаЫЬгишіен (стального источника), характеризующихся обильнымъ содержаніемъ желѣза. Первый приближается къ швальбахскому ’ѴѴеіпЬгиппеп (виноградному источнику), тогда какъ послѣдній, по мнѣнію авторитетовъ въ области бальнеологіи, можетъ считаться богатѣйшимъ желѣзнымъ источникомъ Германіи. Оба хорошо и легко переносятся и рекомендуются въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ. рядомъ съ желѣзомъ желательно растворяющее дѣйствіе поваренной соли. Гомбургскія минеральныя воды разсылаются но всѣмъ частямъ свѣта. Въ герметически закупоренныхъ бутылкахъ онѣ выносятъ самыя далекія путешествія, даже въ тропическія страны, и остаются годами въ хорошемъ состояніи.

Предоставляя спеціальныя предписанія врачамъ, даемъ здѣсь перечень тѣхъ болѣзней, противъ которыхъ Гомбургскіе цѣлебные источники оказываются особенно дѣйствительными. Это преимущественно болѣзни кишечника, опухоли селезенки и печени, хроническіе катары зѣва и желудка, ожирѣніе, общее полнокровіе, золотуха, подагра, желтуха, блѣдная немочь и болѣзни кожи.

Лѣчебныя заведенія устроены образцово. Около кургауза стоитъ большое зданіе ваннъ, въ которомъ отпускаются всевозможныя ванны изъ минеральной и прѣсной воды, въ чистомъ видѣ или съ медицинскими примѣсями, какъ экстрактъ изъ сосновой хвои, маточный разсолъ и т. под. Въ новой купальнѣ парка, близъ источниковъ, приготовляютъ ванны по методѣ Шварца, согрѣвая минеральную воду паромъ, который входитъ въ двойное дно ванны; благодаря этой процедурѣ удается сохранить въ растворѣ почти цѣликомъ углекислоту и окись желѣза. Далѣе, Гомбургь имѣетъ грязевыя и такъ-па-зываемыя газовыя ванны. Первыя въ особенности полезны при ревматизмѣ и ревматическихъ параличахъ, — послѣднія, приготовляемыя съ сухой углекислотой, полезны при ослабленіяхъ нервной системы, истерическихъ невралгіяхъ, хроническомъ катарѣ внутренняго уха и т. д.

Къ этимъ заведеніямъ не такъ давно прибавилось помѣщеніе, гдѣ по новѣйшей системѣ горловыя и грудныя болѣзни лѣчатъ вдыханіемъ нульверизованііой минеральной воды; въ паркѣ же выстроено въ швейцарскомъ стилѣ заведеніе для лѣченія сывороткой; пмъ завѣдуетъ альпійскій пастухъ изъ Апііепцеля.

Какъ видно изъ предыдущаго, лѣчебныя приспособленія Гомбурга очень разнообразны п совершенны. Тѣмъ не менѣе, администрація водъ неустанно стремится къ еще большему усовершенствованію курорта. Такъ, на мѣстѣ прежней, такъ-называемой, парковой купальни она воздвигла новое великолѣпное зданіе ваннъ въ стилѣ Возрожденія, убранство котораго пе оставляетъ ничего желать вт, отношеніи комфорта; къ купальнымъ кабинетамъ ведетъ портикъ съ куполомъ посрединѣ; кабинеты просторны, хорошо вентилируются п имѣютъ всѣ роды ваннъ, помѣщенія для массажа и для вдыханія ми-неральпой воды. Въ то же время большое зданіе ваннъ передѣлано и снабжено римско-ирландскими и русскими паровыми ваннами и бассейномъ для плаванія.

Насколько богаты лѣчебныя приспособленія Гомбурга, настолько же изобильны развлеченія, которыми могутъ пользоваться посѣтители этого курорта; замѣтимъ кстати, онъ совсѣмъ пе дороже другихъ первоклассныхъ курортовъ, какъ относительно жизни, такъ и лѣченія. Театральныя представленія (опера и драма) велико герцогской гессенъ - дармштадтской труппы и превосходные концерты съ участіемъ извѣстныхъ артистовъ вносятъ большое разнообразіе въ жизнь посѣтителей курорта, тогда какъ ст. другой стороны нѣтъ недостатка въ общественныхъ увеселеніяхъ,—часто устраиваются вечера, балы, пикники и дѣтскіе праздники. Ежедневно три раза играетъ отличный оркестръ, частью въ саду, частью у источниковъ.

Здѣсь мѣсто встрѣчъ всей нарядной публики курорта, здѣсь завязываются непринужденныя знакомства, слышится веселая болтовня и смѣхъ, чопорности нѣтъ и слѣда, несмотря на то, что въ Гомбургѣ издавна собирается самое знатное общество почти всѣхъ національностей.

Хотя исторія Гомбурга не восходитъ далѣе XII столѣтія, но одинъ пунктъ въ окрестностяхъ города вводитъ путешественника въ гораздо болѣе отдаленную эпоху,—именно въ то время, когда здѣсь господствовали римляне. Этотъ пунктъ— Заальбургъ, римскій зймокъ, руины котораго расположены въ I¹/’ часахъ къ сѣверо-западу отъ Гомбурга, на гребнѣ лѣсистаго Таунуса. Этотъ единственный въ своемъ родѣ остатокъ древне-римской культуры и р е д с т а-вляетъ высокій интересъ для всѣхъ любителей древности. Руины найдены въ началѣ прошлаго столѣтія.

(Портр. на стр. 413). Германская литература понесла тяжелую утрату: 18-го (30-го) апрѣля скончался, въ Висбаденѣ, отъ воспаленія легкихъ, извѣстный поэтъ и публицистъ Густавъ Фрейтагъ.

Оігь родился 13-го іюля 1816 года въ Крейцбургѣ, въ Силезіи, изучалъ философію п германскую филологію сначала въ бреславльскомъ, потомъ въ берлинскомъ университетѣ. Получивъ, въ 1838 г., въ Берлинѣ докторскую степень, опъ, въ качествѣ приватъ-доцента, началъ читать въ бреславльскомъ университетѣ лекціи по нѣмецкому языку и литературѣ. Но тогда же, рядомъ съ научной дѣятельностью, онъ сталъ отда-

Въ текущемъ году-, 19 февраля, открыта въ Петербургѣ, въ Соляномъ Городкѣ (Панте.іеймоновская ул.), „Первая Всероссійская выставка печатнаго дѣла при Императорскомъ Русскомъ Техническомъ обществѣ", состоящая подъ высокимъ покровительствомъ Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Константина Константиновича. Для ближайшаго ознакомленія съ выставкою, выходитъ изданіе распорядительнаго комитета йодъ заглавіемъ: „Обзоръ первой Всероссійской вываться поэтическому творчеству, и въ 1841 году написалъ комедію „І)іе Вгаппаѣгі", за которую получилъ премію королевскаго театра въ Берлинѣ. Но славу наиболѣе выдающагося изъ современныхъ германскихъ драматурговъ доставили ему послѣдующія его пьесы: „Ніе ѴаІепЫпе" и „ОгаГ "ѴѴоІііетаг".

Въ 1847 г. Фрейтагъ оставилъ бреславльскій университетъ и переселился сначала въ Дрезденъ, потомъ, въ 1848 г., въ Лейпцигъ, гдѣ, вмѣстѣ съ Юліаномъ Шмидтомъ, издавалъ до 1870 г. журналъ І)іе бггепгЬоіеп, въ которомъ напечаталъ, между прочимъ, свои извѣстные историческіе очерки изъ прошлаго Германіи (Віі-<1ег аііз <1ег ЗспізсЬеп Ѵег§аіщепЬеіІ). Къ этому же періоду его дѣятельности относятся: превосходная комедія „Ніе Лоигпаіійеп" (1854 года) и пользовавшійся огромнымъ успѣхомъ соціальный романъ „8о11 шій НаЬеп“ (1855 года). Этотъ романъ, въ которомъ Фрейтагъ сопоставляетъ міръ купеческій съ другими классами общества и гдѣ труду отведено почетное мѣсто, былъ переведенъ па многіе языки и выдержалъ около 40 изданій. Какъ бы дополненіемъ къ нему явился, въ 1864 г., романъ „Біе ѵегіогепе НапйзсЬгій", гдѣ такъ же мастерски и тѣмъ же превосходнымъ, образнымъ языкомъ, какъ п въ предыдущемъ романѣ, рисуется жизнь ученыхъ и придворныхъ.

Свои теоретическіе взгляды на драматическое искусство Фрейтагъ изложилъ въ книгѣ „Техника драмы", которую можно рекомендовать всѣмъ театральнымъ критикамъ и драматургамъ, какъ хорошій источникъ многихъ свѣдѣній по этой отрасли. Замѣчательны также многіе историческіе разсказы Фрей-тага, собранные подъ общимъ заглавіемъ „Біе АІінен".

Фрейтагъ, касаясь современныхъ общественныхъ вопросовъ, всегда подходилъ къ нимъ смѣло, но, являясь часто обличителемъ недостатковъ современнаго общества, онъ облекалъ ихъ въ такую форму, что его произведенія никогда пе оскорбля ютъ чувства читателей. Изображаемые имъ характеры ясны, цѣльны, языкъ, чуждый всякой напыщенности, простъ п изященъ.

Съ 1879 года п до самой смерти Фрейтагъ жилъ постоянно по зимамъ въ Висбаденѣ, а лѣтомъ въ своемъ им ѣньи около Готы. Послѣднее его сочиненіе „Бег Кгопргінх ші<1 <1іе скиі-зсііе Каізсгкгопе" (1889 г.) надѣлало не мало шуму. Послѣ того, въ продолженіе послѣднихъ пяти лѣтъ, Фрейтагъ уже ничего не писалъ, живя, такъ сказать, „на покоѣ", окруженный общимъ заслуженнымъ уваженіемъ.

О Фрейтагѣ имѣется сочиненіе Альберти, изданное въ 1885 г.

ставки печатнаго дѣла", гдѣ помѣщаются довольно любопытныя замѣтки. Кромѣ того, комитетомъ выставки изданъ особый „Каталогъ", а С.-Петербургская Синодальная типографія напечатала очень изящно „Краткій очеркъ исторіи" этой типографіи, которая нынѣ, благодаря просвѣщенному вниманію оберъ-прокурора Святѣйшаго Синода, К. П. Побѣдоносцева, п непосредственнаго начальника типографіи, А. Г. И.іыііі-скаго, дѣйствительно, является одною изъ лучшихъ петербург-скпхъ типографій. Не вдаваясь въ большія подробности, скажемъ только, что этою типографіею въ теченіе 1885—1894 гг. напечатано всего 21.564,822 экземпляра разныхъ духовныхъ изданій. Витрины синодальной типографіи очень любопытны; здѣсь можно видѣть и пергаментныя рукописи XIII и XIV столѣтій, и разныя произведенія русской славянской печати, изданныя въ Москвѣ въ XVI вѣкѣ; къ сожалѣнію, почему-то въ этомъ отдѣлѣ отсутствуетъ знаменитая книга „Апостолъ" (печати 1564 г.), которую слѣдуетъ признавать навсегда первымъ печатнымъ изданіемъ въ Россіи. Въ коллекцію, представленную на выставку С.-Петербургскою Синодальною типографіею, вошли и рѣдкія изданія таковой же Московской.

Типографія Императорской Академіи Наукъ выставила сравнительно мало: разныя русскія и иностранныя изданія (въ томъ числѣ на восточныхъ языкахъ), образцы шрифтовъ, молитву „Отче Нашъ" на 357 языкахъ, модель скоропечатной машины мастера Фукса и т. д. Въ академическомъ отдѣлѣ обращаетъ вниманіе книжка, въ которой на языкахъ сан-творителыюе и литературное общества", типографія Католикоса всѣхъ армянъ. Такое сочувствіе къ первой Всероссійской печатной выставкѣ навсегда останется памятнымъ для всѣхъ, дорожащихъ развитіемъ русскаго книгопечатанія.

Со вниманіемъ осмотритъ посѣтитель выставки коллекцію „книгъ гражданской печати 1708—1725 гг.“, польскій отдѣлъ (гдѣ много замѣчательныхъ рѣдкостей), изданія „Общества распространенія просвѣщенія между евреями" и т. д. Для русскихъ любителей печатнаго дѣла любопытны также залы, гдѣ находятся образцы изданій „Типографской и словолитной школы въ Вѣнѣ", „Типографской школы въ Копенгагенѣ", „Тифлисскаго Губернскаго тюремнаго комитета", „Экспедиціи заготовленія государственныхъ бумагъ", „Первой школы печатнаго дѣла при Императорскомъ Русскомъ Техническомъ обществѣ", „С.-Петербургскаго училища глухонѣмыхъ" и проч.

Изъ экспонатовъ владѣльцевъ частныхъ типографій и словолитенъ обращаютъ особенное вниманіе предметы, выставленные экспонентами: А. Ф. Марксомъ (издателемъ журнала

скрптскомъ, китайскомъ, тибетскомъ, монгольскомъ и русскомъ напечатано слѣдующее нравоученіе: „Юбка не должна выше пупа выставляться, какъ листья тала (растеніе)".

Всѣхъ группъ на выставкѣ—12 п одинъ отдѣлъ „внѣ группъ". Въ послѣднемъ отдѣлѣ помѣщается между прочимъ выставка отъ имени „С.-Петербургской вспомогательной кассы наборщиковъ", гдѣ можно покупать жетоны въ память русскаго первопечатника Ѳедорова (ф 1583 г.). Экспонентовъ на выставкѣ болѣе 400. Въ числѣ экспонентовъ находятся: Ихъ Высочества Герцогъ Мекленбургъ-Стрелпцкій и Герцогиня Са-ксенъ-Альтенбургская, государственныя типографіи въ Берлинѣ и Вѣнѣ, Императорскія: Академія Наукъ, Академія Художествъ, Археографическая комиссія. Общество любителей древней письменности, Публичная библіотека, Русское Географическое общество, Дирекція театровъ, Попечительство Императрицы Маріи Александровны о слѣпыхъ, Рисовальная школа Общества поощренія художниковъ, университеты С.-Петербургскій п св. Владиміра и т. д.; Главный штабъ Военнаго Министерства и Морское Министерство также приняли участіе въ выставкѣ. Просматривая длинный списокъ экспонентовъ па первой Всероссійской выставкѣ печатнаго дѣла, пріятно видѣть, что подъ высокимъ покровительствомъ Великаго Князя—президента Императорской Академіи Наукъ, экспонентами являются, напримѣръ, „Польскій историческій отдѣлъ", „Общество эстонскихъ студентовъ", „Латышскія благо-

Нива), О. И. Леманомъ, г. Францемъ Маркомъ и Коми., А. С. Суворинымъ (издателемъ Новаю Времени), предсѣдателемъ распорядительнаго комитета па выставкѣ Р. Р. Голпке, В. Г. Тиле, В. Бесселемъ и Коми., С. Е. Добродѣевымъ и др.

То отдѣленіе первой Всероссійской выставки печатнаго дѣла, которое изображено на нашемъ рисункѣ, представляетъ наглядные образцы дѣятельности: словолитни О. И. Лемана, словолитни и склада принадлежностей тисненія Франца Марка и Коми, и машино-строительнаго п чугупо-мѣдно-лптейііаго завода Исидора Гольдберга. Всѣ названныя фирмы имѣютъ свое производство въ Петербургѣ н пользуются заслуженною извѣстностью. Словолитня О. И. Лемана существуетъ съ 1854

Медаль въ память Всероссійской выставки печатнаго дѣла, отлитая словолитней 0. И. Лемана.

года и является наибольшее) изъ русскихъ словолитенъ; въ ней работаютъ па 30 обыкновенныхъ и 16 универсальныхъ машинахъ; эта словолитня имѣетъ заказы отъ типографій: Сенатской, Синодальной, Министерства Внутреннихъ дѣлъ, Государственнаго банка и многихъ другихъ правительственныхъ учрежденій. Въ память выставки зд ѣсь изготовлена медаль съ портретами Ихъ Императорскихъ Величествъ Государя Императора п Государыни Императрицы, отливаемая изъ того самаго сплава, который употребляется словолитнею для типографскихъ шрифтовъ (рпс. на стр. 412). Медаль продается по 30 коп. въ пользу вдовъ и сиротъ вспомогательной кассы наборщиковъ. Медаль эта замѣчательна и тѣмъ еще, что она первая (по времени) съ изображеніемъ Ихъ Величествъ.

При заводѣ фирмы Исидора Гольдберга имѣются словолитня, гальваноила-стпческое и стереотипное заведенія, а также типографіи. Этой фирмѣ (существующей съ 1867 г.) принадлежитъ честь постройки въ Россіи первыхъ скоропечатныхъ машинъ (въ концѣ 1870-хъ годовъ). Въ настоящее время на выставкѣ находится трехсотая скоропечатная машина, построенная назаводѣ Исидора Гольдберга. Заводъ снабдилъ такими машинами большого формата нѣсколько казенныхъ учрежденій (въ томъ числѣ Главный штабъ) и, кромѣ того, устроилъ обширную типографію Корпуса пограничной стражи.

Разрѣшеніе открыть первую Всероссійскую выставку печатнаго дѣла останется навсегда прекраснѣйшимъ памятникомъ царствованія Его Императорскаго Величества Государя Императора Николая Александровича. Эта выставка даетъ возможность впервые воочію видѣть успѣхи печатнаго дѣла въ Россіи.

издателя, типографщика, словолитчика, наборщика, корректора... Публикѣ подносится чистенькое изданіе. Но кто пе видалъ, какъ оно пзготовл ено, тотъ не пойметъ, чгб значитъ типографское искусство.

Какъ и слѣдовало ожидать, петербургская выставка печатнаго дѣла должна была обратить на себя вниманіе за границею. Въ №№82 и 84 лейпцигскаго изданія Уас/і-гісМеп аиз сіет Висіг-ІшпЛёІ явилась уже весьма обстоятельная статья объ этой выставкѣ. Статья начинается словами: „Открытая нынѣ въ С.-Петербургѣ выставка образцовъ произведеній типографскаго искусства представляетъ настолько неожиданное и величественное явленіе, что заслуживаетъ величайшаго вниманія и со стороны германскихъ дѣятелей печатнаго дѣла“. Для иностранцевъ вышеупомянутая статья весьма любопытна: исторія русскаго книгопечатанія —' предметъ очень малоизвѣстный въ заграничной литературѣ. Но нельзя не пожалѣть, что авторъ вышеупомянутой статьи поскупился на бблыпія погори ческі я подробности: исторія развитія въ Роевъ сущности, исторія цпвплп-

Событія на дальнемъ Востокѣ продолжаютъ волновать умы всей Европы. Англія всячески старается противодѣйствовать вмѣшательству трехъ контипенталыіыхъ европейскихъ державъ въ японо-китайскія дѣла. Появился даже проектъ союза Англіи, Соединенныхъ Штатовъ и Японіи. Но наиболѣе разсудительные представители англійскаго общественнаго мнѣнія считаютъ такой проектъ смѣшнымъ и убѣждены, что Соединенные Штаты не захотятъ вести войну съ европейскими державами изъ-за Японіи, если японцы упорно будутъ настаивать па своихъ требованіяхъ. Редакція Вестминстерской Газеты замѣчаетъ отъ себя, что вопреки мнѣніямъ экспертовъ по дѣламъ дальняго Востока, англійскій народъ убѣжденъ въ томъ, что Россія одержитъ побѣду, такъ какъ право на ея сторонѣ. Да и американцы не оставили безъ опроверженія слухи о такого рода союзѣ. Лондонское Агентство Рейтера получило изъ столицы Соединенныхъ Штатовъ телеграмму, не оставляющую никакого сомнѣнія насчетъ полной неосновательности англійскихъ надеждъ. По словамъ этой телеграммы, въ правительственныхъ сферахъ великой заатлантической республики принято твердое рѣшеніе не заключать никакихъ союзовъ, относящихся до усложненій, могущихъ произойти въ Европѣ и въ Азіи. Соединенные Штаты готовы употреблять, по мѣрѣ возможности, свое вліяніе въ спорныхъ вопросахъ азіатскихъ націй дальняго Востока, но исключительно путемъ совѣтовъ. Принимать чью-либо сторону онп не станутъ, устраняясь са-мымт> строгимъ образомъ отъ всякаго союза и отъ усложненій, которыя могутъ привести къ вооруженной борьбѣ.

Бблыпая часть французской печати находитъ образъ дѣйствій Англіи непонятнымъ и невыгоднымъ для нея же самой. Китай, гдѣ Англія пользовалась прежде большимъ вліяніемъ, теперь, конечно, навсегда потеряетъ прежнее довѣріе къ пей, а между тѣмъ, вопреки англійскому противодѣйствію, Россія, Франція и Германія несомнѣнно восторжествуютъ, и японцы, не доводя дѣло до новаго кровопролитія, уступятъ пхъ требованіямъ. Французская печать говоритъ о ненужности общеевропейской конференціи державъ для разрѣшенія настоящаго вопроса, потому что три вышеупомянутыя державы и сами могутъ разрѣшить его и добиться исполненія пхъ законныхъ требованій.

Но и среди французской печати, равно какъ и въ Германіи, находятся противники обнаруженнаго тремя державами единодушія. Протесты эти, впрочемъ, не имѣютъ другой подкладки, кромѣ все той же старой франко-германской распри изъ-за Эльзаса и Лотарингіи. Небольшая группа нѣмцевъ недовольна тѣмъ, что Германія дѣйствуетъ заодно съ Россіей и Франціей, соединившимися еще ранѣе въ одно цѣлое для того, чтобы служить противовѣсомъ Германіи, а французы, вт лицѣ Дрю-мона (издателя ЫЬге рагоіе) и Рошфора (ІпігапзІдеапі\ нападаютъ на Россію .за то, что она увлекла Францію сначала въ германскія празднества въ Килѣ, а теперь увлекаетъ уже къ совмѣстному дѣйствію съ Германіей противъ Японіи. Но, несмотря на эти одиночные протесты, образъ дѣйствій трехъ державъ въ отношеніи Японіи остается поирежпему единодушнымъ; русскія, французскія и германскія военныя суда сосредоточиваются въ японскихъ портахъ, и командирамъ пхъ предписано быть готовыми ко всякимъ случайностямъ. Къ протесту трехъ державъ присоединятся, какъ ожидаютъ, еще Италія, Испанія и Голландія.

Японцы между тѣмъ медлятъ отвѣтомъ на представленіе, сдѣланное имъ посланниками трехъ державъ, п настоятельно добиваются ратификаціи договора, въ надеждѣ., что, послѣ ратификаціи, онп въ состояніи будутъ съ бблыпею твердостью отстаивать достигнутые пмп результаты своихъ побѣдъ.

Изъ Лондона шлютъ въ Пекинъ совѣты поспѣшить ратификаціей, но китайцы этимъ совѣтамъ не внемлютъ. Напротивъ, ожидается возмущеніе въ китайскихъ войскахъ, въ случаѣ если ратификація состоится. Въ общемъ настроеніе политическихъ сферъ таково, что есть основаніе скорѣе ожидать уступчивости со стороны Японіи и благополучнаго окончанія” этихъ взволновавшихъ весь міръ событій, чѣмъ продолженія войны, съ участіемъ въ ней европейскихъ державъ.

— Въ четвергъ, 13 апрѣля, Ея Императорское Величество Государыня Императрица Марія Ѳеодоровна, поднимаясь, послѣ прогулки въ саду собственнаго Его Императорскаго Величества (Аничковскаго) дворца, по подъемной машинѣ во дворецъ, повредила себѣ ступню нога съ разрывами связокъ въ голено-ступневомъ суставѣ. Боли не очень сильныя, опухоль умѣренная. Общее состояніе вполнѣ удовлетворительное.

— Именнымъ Высочайшимъ указомъ, даннымъ 13 сего апрѣля Правительствующему Сенату, учреждается „Русскій музей Императора Александра Ш“, въ которомъ будутъ сосредоточены выдающіяся произведенія русской живописи и ваянія, а также историческія и этнографическія коллекціи, при чемъ, прежде всего, должна быть отведена подобающая важному ея значенію часть музея, посвященная памяти о жизни и царственныхъ трудахъ Императора Александра ПІ. Для помѣщенія эіого музея въ полномъ его составѣ предоставляется пріобрѣтенный въ казну Михайловскій дворецъ со всѣми принадлежащими къ нему флигелями, службами и садомъ. Высочайшимъ рескриптомъ, даннымъ того же 13 апрѣля, руководство и главное завѣдываніе означеннымъ драгоцѣннымъ хранилищемъ возложено на Его Императорское Высочество Великаго Князя Георгія Михаиловича.

— Въ „Акваріумѣ”, съ 22-го апрѣля, открыта выставка садоводства, которая продолжится по 2 мая. Въ выставкѣ участвуютъ всѣ лучшія садовыя учрежденія столицы. Кромѣ цвѣтоводства, посѣтители выставки могутъ ознакомиться на ней съ плодоводствомъ и огородничествомъ и получить научныя объясненія по культурѣ разнаго рода растеній. Вообще, при дѣятельномъ участіи президента общества С. И. Сперанскаго и дружной работѣ всѣхъ членовъ, отъ предстоящей выставки можно ожидать не только удовольствіе, но и значительную общественную пользу.

— 18-го апрѣля въ зданіи Училища Правовѣдѣнія произошелъ пожаръ, уничтожившій церковь училища и почти всѣ чердаки въ надворной части зданія. Пострадали также залы, классы и часть имущества. Убранство церкви, иконы, утварь, хоругви, облаченіе спасены, благодаря дружнымъ усиліямъ воспитанниковъ училища. Пожаръ начался отъ дымовыхъ ходовъ печей и быстро распространился по деревяннымъ трубамъ, проложеннымъ вдоль стѣнъ для вентиляціи зданія.

— Почти на томъ же самомъ мѣстѣ, гдѣ въ прошломъ году погибъ пароходъ „Владиміръ”, произошла новая катастрофа. Въ воскресенье, 16 апрѣля, пароходъ „Коцебу”, въ 5 часовъ вечера, отправился изъ Севастополя въ Одессу безъ пассажировъ и груза, лишь съ нѣсколькими людьми команды. Въ двѣнадцати миляхъ отъ Тарханкута, въ 12 час. 50 мин. ночи, „Коцебу” столкнулся съ транспортомъ „Пендераклія”, шедшимъ подъ командою капитана Уклонскаго изъ Николаева; столкновеніе было столь сильно, что „Коцебу” скоро пошелъ ко дну. „Пендераклія” получила пробоину въ носовой подводной части. Кромѣ пяти человѣкъ, команда „Коцебу” спасена.

— 16 апрѣля Высочайше утвержденное товарищество „Общественная Польза” праздновало 35-лѣтіе своего существованія. Въ началѣ своей дѣятельности товарищество устраивало публичныя чтенія и лекціи, затѣмъ исключительно перешло на книгоиздательство и типографскія работы; какъ самыя удавшіяся и замѣчательныя предпріятія въ этомъ родѣ, извѣстны изданія „Жизни животныхъ” Брэма и „Русской исторіи” Соловьева. Теперь товарищество издаетъ и журналъ Русскій Вѣстникъ. На праздникъ собралось много приглашенныхъ.

— 20 апрѣля, въ день минованія шести мѣсяцевъ по кончинѣ въ Бозѣ почившаго Государя Императора Александра Александровича, была отслужена въ Петропавловскомъ соборѣ панихида послѣ заупокойной литургіи, въ присутствіи членовъ Императорской Фамиліи, Ихъ Свиты, высшихъ чиновъ государственныхъ учрежденій, всѣхъ генераловъ и адмираловъ, въ столицѣ находящихся, и, по распоряженію военнаго начальства, гвардіи, арміи и флота штабъ и оберъ-офицеровъ; обоего пола особъ первыхъ трехъ классовъ, губернскаго и уѣзднаго предводителей дворянства С.-Петербургской губерніи, а равно губернскихъ и уѣздныхъ предводителей дворянства прочихъ губерній, въ столицѣ находящихся; С.-Петербургскаго городского головы и депутаціи отъ С.-Пеіербургскаго именитаго купечества. Въ этотъ же день служились заупокойныя литургіи и панихиды и въ различныхъ учрежденіяхъ столицы.

— 18 апрѣля, въ Царскомъ Селѣ, Ихъ Императорскимъ Величествамъ Государю Императору и Государынѣ Императрицѣ Александрѣ Ѳеодоровнѣ представлялось чрезвычайное бухарское посольство въ лицѣ чрезвычайнаго посланника Астанакулъ Бій-Дпванъ-беги, предсѣдателя совѣта министровъ въ Бухарѣ, и состоящихъ при немъ Якши-Бенъ-Дохта, Мирза Шерифъ Мпрахуръ и наставника сына бухарскаго эмира Османъ-Бека Миракура. Посольство было въ своихъ національныхъ халатахъ и чалмахъ, съ русскими орденами, а посланникъ въ лентѣ ордена св. Анны. Посланецъ вручилъ Его Величеству письмо эмира, которое держалъ въ бархатномъ, расшитомъ золотомъ мѣшкѣ; знаки ордена Таджика и подарки эмира были разложены заранѣе тутъ же на столахъ. Ихъ Величества изъ окна смотрѣли на подводимыхъ посольствомъ лошадей. Послѣ пріема Пхъ Величества возвратились во внутреннія комнаты, а посольству было предложено десертное угощеніе и затѣмъ оно возвратилось въ Петербургъ. Изъ поднесенныхъ посольствомъ подарковъ особенно выдается брильянтовый съ драгоцѣнными камнями султанъ или панашъ, въ видѣ пера на головной уборъ; поднесены: сабля въ золотыхъ ножнахъ, съ брильянтами на рукояткѣ и эфесѣ, золотой поясъ съ брильянтовой пряжкой, парчевый шитый золотомъ и жемчугомъ халатъ, каракулевыя шубы, куски индійской парчи, ковры кадильянскіе, текинскіе, серьги, украшенныя брильянтами, жемчугомъ, большое ожерелье изъ крупнаго жемчуга и алмазовъ, малое ожерелье изъ разныхъ драгоцѣнныхъ камней, дивныя кашемирскія шали, богатыя вышивки шелкомъ и золотомъ, 1000 аршинъ бухарскаго бархата, 100 кусковъ дорогой адрасской ткани, 100 кусковъ гпсарской шелковой ткани, 500 каракулевыхъ шкурокъ, серебряный чайный сервизъ бухарской работы, серебряные подносы, блюда, шитые шелкомъ занавѣсы и проч., и проч. Кони подведены Ихъ Величествамъ въ богатыхъ, шитыхъ золотомъ уборахъ,—Государю двѣ лошади, гнѣдая и караковая, и Государынѣ двѣ лошади буланой масти.

— Государь Императоръ, по всеподданнѣйшему докладу министра Внутреннихъ Дѣлъ, Высочайше соизволилъ разрѣшить Императорскому Русскому музыкальному обществу: 1) открыть повсемѣстную подписку на составленіе капиталовъ имени композитора п піаниста А. Г. Рубинштейна: а) для выдачи пособій лучшимъ ученикамъ музыкальныхъ училищъ общества, желающимъ довершить свое музыкальное образованіе въ консерваторіяхъ, а также для предоставленія возможности окончивающимъ курсъ консерваторій съ отличіемъ, совершать заграничныя путешествія и б) для оказанія поощренія и пособія музыкальнымъ дѣятелямъ въ Россіи вообще; 2) учредить для сбора пожертвованій при главной дирекціи Музыкальнаго общества комиссію; 3) предоставить Августѣйшему предсѣдателю общества Ея Императорскому Высочеству Великой Княгинѣ Александрѣ Іосифовнѣ образовать, если окажется нужнымъ, особый комитетъ для обсужденія порядка завѣдыванія капиталами имени Рубинштейна и расходованія ихъ и 4) поставить статую Рубинштейна во вновь строящемся зданіи С.-Петербургской консерваторіи.

— 15-го апрѣля исполнилось пятидесятилѣтіе службы въ офицерскихъ чинахъ члена адмиралтействъ-совѣта вице-адмирала В. П. Шмидта.

— Среди разнообразныхъ и многочисленныхъ сортовъ водокъ имѣется довольно значительное число, такъ-называемыхъ, „желудочныхъ”. Въ настоящее время, медицинскій департаментъ, обративъ вниманіе на нѣкоторые сорта водокъ, подъ названіемъ „желудочная эссенція”, „эссенція для желудка”, „элек-сиръ жизни” и „желудочная горькая”, въ составъ которыхъ входятъ вещества, употребляемыя исключительно для врачеванія, предписалъ врачебнымъ управамъ впредь не разрѣшать приготовленія и продажи этихъ водокъ. Имѣющіяся въ торговлѣ сказанныя водки оставлены до ихъ распродажи, при чемъ предписано отобрать отъ производителей свѣдѣнія о числѣ выпущенныхъ уже въ продажу бутылокъ съ цѣлебными водками, обязавъ ихъ подписками не выдѣлывать больше этихъ водокъ.

— Новости сообщаютъ, что въ Государственномъ Совѣтѣ одобренъ проектъ всенародной переписи.

— По свѣдѣніямъ Новаго Времени, большинство губернскихъ начальствъ высказалось противъ преобразованія сельскихъ сходовъ въ собранія избранныхъ домохозяевъ и въ то же время нашло нужнымъ ввести болѣе строгій цензъ, дающій право на участіе въ сходахъ.

— Бирж. Вѣдом. сообщаютъ, что въ Министерствѣ Земледѣлія начались занятія комиссіи по снабженію кустарей матеріалами и по организаціи техническаго надзора и руководства надъ ихъ работами.

— Въ Петербургѣ организуется Общество велоси-педистовъ-турпстовъ, намѣревающееся содѣйствовать развитію дальнихъ путешествій на велосипедахъ, для чего проектируется учредить агентства во всѣхъ губернскихъ городахъ. Кромѣ того, предположено составить генеральную карту Россіи съ показаніемъ всѣхъ шоссейныхъ, почтовыхъ и даже проѣзжихъ проселочныхъ дорогъ; на картѣ будутъ отмѣчены всѣ возвышенности, болотистыя и песчаныя мѣстности съ показаніемъ степеней ихъ проѣзд-ности. Предсѣдателемъ Общества избранъ Н. Г. Энг-бертсъ. Общество предприметъ нѣсколько большихъ прогулокъ нынѣшнимъ лѣтомъ. Такъ, проектированы недѣльная прогулка въ Финляндію и пятидневная въ Москву.

— 12-го апрѣля, проживающіе въ Петербургѣ малороссы собрались вечеромъ въ залѣ Павловой для чествованія памяти народнаго украинскаго поэта Т. Г. Шевченка по поводу его годовщины. Вечеръ былъ открытъ рѣчью Д. Л. Мордовцева, который указалъ на то, что покойный поэтъ обращался за вдохновеніемъ не къ Аполлону и Музамъ, а къ высшей и святой правдѣ, прося Богоматерь направить его мысли и чувства къ высшему идеалу. В. Л. Величко прочелъ стихотвореніе, посвященное памяти поэта.

— Въ апрѣлѣ исполнилось тридцатипятилѣтіѳ литературной дѣятельности извѣстнаго беллетриста Н. А. Лейкина, отпразднованное въ тѣсномъ кружкѣ литераторовъ.

— 15 апрѣля минуло 15 лѣтъ литературной дѣятельности извѣстнаго музыкальнаго критика В. С. Баскина, принимавшаго за этотъ періодъ времени участіе въ двадцати трехъ органахъ печати; теперь г. Баскинъ состоитъ постояннымъ сотрудникомъ: въ Петербургской Газетѣ, въ журналахъ Нива и Наблюдатель.

— Для предохраненія скотины отъ зараженія сибирской язвой въ настоящее время многіе скотоводы и сельскіе хозяева стали прибѣгать къ предохранительной прививкѣ этой болѣзни своимъ домашнимъ животнымъ. Прививки могутъ быть производимы лишь ветеринарными врачами, съ разрѣшенія ветеринарнаго управленія, при чемъ всѣ ветеринарные врачи, производящіе прививки, обязаны извѣщать губернаторовъ, за двѣ недѣли до начала прививокъ, о времени и мѣстѣ производства ихъ, съ тою цѣлью, чтобы подлежащія власти и учрежденія могли, въ случаѣ неудачнаго исхода прививокъ, принять соотвѣтственныя ветеринарно-полицейскія мѣры и установить надзоръ за уборкою труповъ.

Итальянскія пчелы въ русскомъ ульѣ. Итальянскія пчелы, какъ извѣстно, отличаются отъ русскихъ ббдьшей плодовитостью, энергичностью въ работѣ, и большимъ количествомъ собираемаго каждой пчелиной семьей меда. Зависитъ это ие только отъ тѣхъ условій, въ какихъ приходится работать итальянской пчелѣ, то-есть отъ болѣе благопріятнаго климата и обилія цвѣтовъ, но и отъ культурности этихъ пчелъ. Сравнительно съ нашими дикарками, онѣ представляютъ собой совсѣмъ цивилизованныхъ европейцевъ и отличаются необычайной деликатностью даже въ отношеніи ихъ постояннаго эксплуататора—человѣка; умѣючи, ихъ можно брать въ руки, гладить, пересаживать съ мѣста на мѣсто, словомъ, съ ними можно обращаться такъ, какъ мы обращаемся съ нашими ручными, домашними животными, не боясь быть ужаленнымъ.

Опыты улучшенія породы русскихъ пчелъ путемъ акклиматизаціи итальянскихъ пчелиныхъ матокъ въ русскомъ ульѣ оказывались удачными, и новыя поколѣнія отъ такихъ пчелъ обладали уже свойствами итальянскихъ. Но такъ какъ русскія пчелы на первыхъ порахъ встрѣчаютъ иностранку враждебно, то приходится принимать нѣкоторыя мѣры предосторожности, чтобъ онѣ ее не убили. Для этого, по удаленіи изъ улья русской матки, садятъ на ея мѣсто итальянскую, въ клѣточкѣ, чрезъ которую пчелы проникнуть не могутъ, какъ не могутъ, благодаря темнотѣ улья, и видѣть матки. Чтобъ не возбудить въ нихъ подозрѣнія, клѣточку съ итальянской маткой обмазываютъ медомъ изъ того же улья, и въ такомъ видѣ оставляютъ ее тамъ дня два, пока пчелы не освоятся

съ новой маткой. Затѣмъ клѣточку открываютъ, и, когда матка выходитъ, пчелы ее принимаютъ уже какъ родную.

Очень серьезный вопросъ представляла перевозка или пересылка матокъ на далекія разстоянія. По существующимъ желѣзнодорожнымъ правиламъ, никакія живыя существа не пересылаются иначе, какъ съ провожатымъ, а почтовыя вѣдомства и совсѣмъ не принимаютъ живыхъ посылокъ. Но благодаря стараніямъ г. Бутлерова, въ Россіи для пчелъ было сдѣлано исключеніе, а въ послѣднее время редактору - издателю Віьстника Пчеловодства, г. Кондратьеву, удалось добиться устраненія этого препятствія и въ международной почтовой пересылкѣ. Почтовыя учрежденія, русскія и иностранныя, изъявили согласіе принимать, какъ бандерольныя отправленія, ящички съ пчелами. Отверстія въ этихъ ящичкахъ дѣлаются только для воздуха, и пчелы вылетѣть изъ нихъ не могутъ. При продолжительномъ путешествіи для такихъ почтовыхъ узницъ нужна, разумѣется, пища, то-есть, медъ. Но медъ, хотя бы и крупичатый, при согрѣваніи во время пути, могъ бы растопиться, протечь въ отверстія ящика и запачкать другія почтовыя посылки. Поэтому, приготовляется изъ меду и сахарной пудры родъ тѣста, которымъ пчелы и питаются; а такъ какъ пчелиная матка самостоягельно питаться не можетъ, то, чтобы кормить ее въ пути, садятъ вмѣстѣ съ ней въ ящичекъ нѣсколько обыкновенныхъ пчелъ, которыя и прислуживаютъ ей.

Нельзя не порадоваться этому прогрессу въ почтовой пересылкѣ, могущему оказать хорошее вліяніе на развитіе такой полезной отрасли народнаго хозяйства, какъ пчеловодство.

журналъ промышленно-хозяйственной и экономической жизни Россіи.

12 КНИГЪ ВЪ ГОДЪ. Годовая цѣна 10 р., съ перес. 11 р.

Въ настоящемъ году по независящимъ отъ редакціи обстоятельствамъ выйдетъ 10 книгъ, цѣною 8 р., съ перес. 9 р.

Разсыпается подписчикамъ въ колич. 5.000 экземпляровъ.

Просятъ доставлять торгово-промышленныя и по сельскому хозяйству объявленія.

Желая сдѣлать „ЗЕМЛЮ“ центральнымъ органомъ интересовъ этого порядка, мы просивъ читателей обращаться къ намъ съ вопросами, разъясненіями, статьями, замѣтками, которымъ по возможности постараемся дать мѣсто. 1) Очерки и разсказы, рисующіе современное состояніе жизни внутри Россіи. 2) Письма изъ губерній и областей, изображающія обстоятельно состояніе мѣстнаго хозяйства, производства, торговли и промысловъ. 3) Письма о положеніи и развитіи фабричныхъ производствъ (чертежи и планы) и проч.

І-я книга вышла и разсыпается подписчикамъ.

СОДЕРЖАНІЕ: Новыя вѣянія.—Памяти гр. Н. С. Мордвинова. —а) По Россіи. Мое хозяйство въ Сосновкѣ (очерки) С. О. Шарапова. — Что нужно деревнѣ?

Бѣгство изъ деревни. Н. П. Симонова.—О планѣ государственнаго разселенія. А. В.—Лѣсъ и подлѣсная земля въ Витебской губерніи А. П. Мещерскаго,—Ъ) Наши окраины. О русскомъ землевладѣніи въ Западномъ краѣ. X.— По Закаспійской желѣзной дорогѣ (путевые очерки). А. II. Нржевалинсйяго.'-с) Внѣ Россіи. Со всемірныхъ хлѣбныхъ рынковъ. — Современный замѣтки. Сельско-хозяйственныя собранія. — Правительственныя мѣры. —Библіографія,—Матеріалы для экономическаго быта государственныхъ крестьянъ и инородцевъ Зап. Сибири.—Организація полевого хозяйства А. С. Ермолова. —Сельско-хозяйственная организаціи вятскаго земства Д. Бажаева. —Вновь вышедшія книги по сельскохозяйственной промышленности. —Разныя извѣстія.—Приложеніе. Разсказъ гр.

МАТЬ и ДИТЯ

найдутъ все необходимое въ | магазинѣ мсой по воспитанію дЪтей р| и гигіеническихъ предметовъ

С.-Петербургъ, Пантелеймоновская, 12.

I. Для беби:

Дѣтскія кроватки отъ 11 руб.

Корзинки-кроватки пѳредвиж. и складн. удоби. для кормящихъ, отъ 12 руб.

Дѣтскія колясочки во всѣ цѣны.

Пеленальные столики отъ 18 руб.

Купальн. столики 12 руб. и ванны дѣтскія отъ Ь р.

Ведра-грѣлки для дѣтскаго бѣлья.

Аппараты для стирки бѣлья отъ 8 руб.

Ведра для храненія грязнаго бѣлья съ герметич. затворомъ и замкомъ 4 р. 50 к.

Само-облнватели. Тазы для окачиваній и проч.

Стульчаки дѣтскіе (горшечки съ герметическимъ затворомъ).

Сушилки для дѣтскаго бЬлья 2 р. 50 к.

Кресла дѣтскія складныя, столы, стулья, шкафы, комоды для дѣтскаго бѣлья и пр.

„Ясли“, обитыя тюфячками 12 руб.

Столики для больныхъ, лежащихъ въ постели, отъ 5 руб.

Приборы Сокслета отъ 3 руб. и все по питанію ребенка (кипятильники, дѣтская посуда, крупы и проч.).

Дѣтское бѣлье и одежда, готовыя и па заказъ. Образцы дѣтскаго прнданаго отъ 12 руб.

Нормальная дѣтская обувь не стѣеняющ. ногу. № 7956

Игры на воздухѣ (крокетъ, Іотѵп-Іепіз), игрушки, занятія и проч.

II. Для матери:

Ванны глубокія для дачъ, сидячія и пр. „Бидз-комфортъ* и прост. отъ 2 р.

Ящики, содержащ. всѣ необходим- пособія при родахъ отъ 12 руб. и дороже.

Бандажи до и послѣ родовъ отъ 2 руб. „Ящики самарянина¹¹, со-держапс предметы первой помощи въ несчастныхъ случаяхъ, отъ 10 руб.—50 руб.

Книги по гигіенѣ я педагогикѣ.

Предметы по уходу за больнымъ ребенкомъ.

Пупочные дѣтскіе бинтики, не снимаемые во время купанія, 1 рубль пара.

ЦѢНЫ УМѢРЕННЫЯ, ВЕЗЪ ЗАПРОСА.

ПРИНИМАЮТСЯ ЗАКАЗЫ. ■ Прейсъ курантъ печатается.

(Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака).

Въ кухнѣ жарко. Господа только что отобѣдали и уѣхали въ театръ. Горничная Даша тоже повертѣла хвостомъ и укатила на извозчикѣ къ своему чиновнику изъ почтамта, котораго она называла „письменнымъ офицеромъ". Приходилъ дворникъ, приносилъ дрова и сунулъ Анисьѣ плошку; та бросила ему туда остатки вареной говядины и еще чего-то. Онъ посмотрѣлъ, посмотрѣлъ и уныло вздохнулъ.

■— И этимъ подавишься! Какихъ еще тебѣ разносоловъ?

— Ну, и на томъ спасибо... Изъ деревни писали: снѣгу нонѣ страсть выпало. У солдатки, у Митревны—кривоглазая, помнишь?—трубу занесло. Откапывали. Добраго здоровья!

Струя холоднаго воздуха съ черной лѣстницы обдала Анисью, и опять все стало тихо... Она сидѣла, не шевелясь, опустивъ руки на колѣни и чувствуя наслажденіе отъ окружавшаго ее покоя. Послѣ цѣлаго дня возни —она очень любила эти часы полной неподвижности. Въ послѣднее время особенно. Она стала утомляться, чего прежде съ нею не случалось. Ей трудно дышалось—подъ сердце подкатывало, голову кружило, даже къ доктору она было сунулась. Тотъ послушалъ-послушалъ ее, ткнулъ пальцемъ подъ ложечку и брезгливо вымылъ руки...

— Какъ это ото всѣхъ отъ васъ, кухарокъ, пригорѣлымъ масломъ пахнетъ.

— Должность такая... на адикалонѣ бекштесу не сжаришь.

— Тѣснота тутъ-отъ, показала она на горло,—балдѣю я отъ огня у плиты... Животъ тоскуетъ... Ну, и ноги тоже жалуются.

— Что жъ мнѣ теперь?.. Какое предписаніе будетъ?

— Старѣю... Кажись бы рано... А порошки не помогутъ... Барыня у меня, чуть у нея невра забунтуетъ, сичасъ порошокъ въ зубы...

— Какіе же порошки... И средствъ никакихъ для тебя не вижу. За границу послать нельзя: въ Киссин-генъ, напримѣръ... Молись Богу!

— И то, впрочемъ. Тонкихъ винъ вѣдь не пропишешь. Пей все! Прощай.

Бога она и безъ того помнила и рекомендовать ей молиться было совершенно напрасно. Она когда-то, на свои сбереженія, купила себѣ образъ въ фольговой ризѣ и съ тѣхъ поръ еще ни разу не забывала вб-время зажечь передъ нимъ лампадку... И теперь огонекъ этой лампадки мигаетъ за розовымъ стекломъ. То соберетъ послѣднія силы, затрещитъ, вспыхнетъ, высоко-высоко вытянется желтымъ тонкимъ языкомъ, даже темную струйку дыма къ потолку пуститъ, то вдругъ припадетъ къ самому поплавку, будто испугается чего-то. Тускло поблескиваетъ риза старой иконы, то выступитъ, то спрячется ея зубчатый вѣнчикъ, и какъ-то таинственно изъ-подъ него мерещится строгое, совсѣмъ полинявшее лицо Угодника. За иконою—верба, вся въ пыли, и полотенце, падаетъ по обѣ стороны образа длинными расшитыми концами. Изъ залы слышно, какъ запертый въ деревянный футляръ мѣрно колышется маятникъ... Точно въ этомъ ящикѣ толчется кто-то или стучится „тукъ-тукъ, тукъ-тукъ!" Отоприте-де. Долго-ли вы будете меня держать подъ замкомъ? Изрѣдка, рѣзко и пронзительно, вскрикнетъ со сна попугай, Такъ-что Анисья даже вздрогнетъ и будто въ отвѣтъ ему крикнетъ:

Попугая опа боится—ужъ очень птица волшебная’ еще три дня какъ въ домѣ, а успѣла „дурою" ее, Анисыо, обозвать. Господамъ—„здравствуй" говоритъ. Совсѣмъ по - благородному. Анисья попробовала-было съ нею помириться—да куда! Сунулась она къ попугаю съ сахаромъ—такъ онъ ее за ласку какъ клюнетъ въ руку! Она до сихъ поръ съ завязаннымъ пальцемъ ходитъ. Клюнулъ и заоралъ. Анисья такъ и поняла: „ты что-де, мужичка, господскую птичку неглижа трогаешь? Развѣ указано кухаркамъ съ нами, съ заграничными попками, баловаться. Ты знаешь, какія за насъ деньги плочены!" Анисья поскорѣй къ себѣ ушла, а попугай вѣрно барынѣ нажаловался, потому что та сейчасъ за нею слѣдомъ.

„Ишь ты, какой—обидчивый!" подумала Анисья про себя и рѣшила отнюдь не водить съ нимъ дружбы. „Еще вѣдь неизвѣстно, какая въ немъ сила сидитъ. Развѣ птицѣ указано разговоры разговаривать?.."

Она хотѣла было отворить форточку, да во-время вспомнила, что у нея утромъ поясница жаловалась. Прилегла было на постель, но такъ дышать трудно и подъ ложечкой сосетъ. Она умѣстилась въ углу между кухоннымъ шкафомъ и столомъ съ вымытою посудою. Любопытный тараканъ суетливо подбѣжалъ къ самому краю его и уставился на Анисыо, пошевелилъ усами, точно первый разъ въ жизни увидѣлъ ее. Она и глазомъ на него не повела, только проговорила: „дуракъ и есть!" Съ постели спрыгнулъ котъ съ обрубленнымъ за храбрость хвостомъ и съ исцарапанными на крышѣ за свой высокій теноръ ушами. Онъ на переднихъ лапахъ потянулся къ Анисьѣ, потомъ помурчалъ-помурчалъ на нее и сталъ умываться. Обстоятельно кончивъ туалетъ, онъ отправился къ дверямъ и жалобно-жалобно замяукалъ.

— Ладно!... И дома посидишь!.. Повадился, подлецъ!

Котъ сѣлъ у дверей и горько задумался о чемъ-то. И ему было скучно, и онъ про - себя, вѣрно, думалъ: „хоть бы мышь какая-нибудь изъ-подъ половицы показалась, что-ли!"

— Знаю вѣдь, куда ты! укорила его Анисья. — Всѣ твои подлости вижу.

Котъ нѣжно замурлыкалъ—даже глаза зажмурилъ.

— Внизу у жильцовъ новая кошка завелась... Нечего! Пронюхалъ ужъ, мерзавецъ... Только о глупостяхъ и думаешь. Я вѣдь твою душу насквозь вижу. Пой-пой! Не обманешь. Еще пожмурься.

Котъ опрокинулся на-бокъ и лапы даже вытянулъ, точно свидѣтельствуя: „весь-де я тутъ!**

— Есть тебѣ весна! А то на-коі Въ деревнѣ вопъ снѣгомъ все занесло, а ты небось на крышу съ нею.. Тоже-—поведеніе! Показано тебѣ въ мартѣ у трубы орать—и ори! На все свое время. Изъ-подъ печки чихать станешь потомъ. Я тебѣ тогда барыниныхъ порошковъ въ носъ... И что жъ ты про себя думаешь? Нижняя „Машка**—такая же по-твоему дура будетъ, какъ старая Маруська? Какъ же! Такъ опа тебя, дранаго, и послушала! Скажи, какой кавалеръ объявился! Хуже она и не нашла?.. Первымъ дѣломъ, спроситъ она у тебя: гдѣ хвостъ потерялъ? Подлецы вы всѣ, вотъ что.

И почему-то въ эту минуту передъ ея духовнымъ окомъ возсталъ во всей своей красѣ плѣнительный образъ пожарнаго Михея Гордѣева, такимъ именно, какимъ она его видѣла па парадѣ въ ярко вычищенной мѣдной каскѣ, верхомъ па бочкѣ, стремящимся въ какую-то даль...

— Всѣ, всѣ! Ну, ступай ужъ... Чего тебя держать-то...

Котъ, поставивъ обрубленный хвостъ трубой, вылетѣлъ тріумфаторомъ на черную лѣстницу.

Да! Дома теперь все снѣгомъ занесло. Въ самомъ дѣлѣ: за лѣто и за осень довольно потрудилась деревня; теперь отдыхаютъ мужички божьи... Животами вверхъ па полатяхъ. Славно. Сказываютъ, — урожай былъ, всего довольно. Оправились. До весны-то продвинутъ. Степанъ, братъ ея, поди, теперь по дому обряжается. Хозяинъ исправный—сани чинитъ, кровлю въ сараѣ штопаетъ... Развѣ, что въ лѣсъ за дровами?.. Такъ рано еще. Крестьянинъ запасливый —отъ стараго, поди, осталось. Ружье со стѣны снялъ, ладитъ— къ охотѣ готовится: зайчей стрѣлять... Можетъ и лисицу Богъ пошлетъ. Съ лисицы — хорошая поправка будетъ. А то ведмѣдя высмотритъ — въ городъ господамъ сейчасъ: пожалуйте, готово! Караулить станетъ Михайла Ивановича—къ разстрѣлу. Мишутка, племянникъ, съ полатей глазенки таращитъ: кабы не выстрѣлило, оно вѣдь несуразное. Баба у колыски... Тихо тоже. Сверчки только поютъ, да лучина трещитъ. А то можетъ и тамъ ужъ керасинъ завелся. Ланпу палятъ. А за окномъ снѣга!.. Страсть что снѣговъ этихъ! Точно бѣлымъ покрываломъ землю укутало: спи-де, болѣзная, спи, кормилица! Колокольня подъ снѣгомъ торчитъ. Сторожъ Антропка поди ужъ прорылся къ ней. Звонить-то вѣдь надо хрещепому міру. Куда скрозь такой снѣгъ соберутся, православные? Тоже вѣдь не продраться. Высыпается за всю страду пародъ. Послѣ работы-то здоровъ дрыхнуть. Хорошо! Веретена жужжатъ.. Въ печкѣ огонь трещитъ, разгораясь. Изъ хлѣвушка слышно, какъ „Рыжонка** да „Чалый** жуютъ.

Неожиданно крикнувшій попугай схватился въ залѣ клювомъ за бронзовыя прутья клѣтки и завозился.

— Вотъ угомону нѣтъ!.. Поди, у Епифановыхъ свадьбу готовятъ. У Симичевыхъ—тоже. Марыо-то этой зимой выдавать надо... Да и Глашѣ до весны не дожить безъ того. Весело въ деревнѣ будетъ теперь. Вотъ какъ весело!.. Пѣсни запоютъ... Вино пить начнутъ, пироги печь. И она прежде пѣсни-то умѣла. Выйдетъ въ поле, начнетъ—за версту слышно. Звонко. И самой ей казалось—будто пѣсня живая... Сама по себѣ!.. Родится у у нея въ груди и колотится тамъ: выпусти-де на волю, простора божьяго хочу. Запоетъ Анисья—и пѣсня точно въ свѣтѣ купается, въ воздухѣ невидимыми путями носится... То къ землѣ приникнетъ и стелется по ней... точно съ подбитымъ крыломъ полыхается... то нежданно взовьется къ самому небу и утонетъ тамъ. А навстрѣчу издали несется другая, отвѣтная... И совьются словно два дымка вмѣстѣ и будто дымки растаютъ... II небо пе здѣшнее. Лѣтомъ особенно. Мари этой тусклой пѣтъ, отъ которой все точно блекнетъ въ городѣ. Синее - синее — глядѣть въ него — нѣтъ ему конца. Поля зеленыя тоже стелются неоглядныя. Сизою тѣнью мерещатся рощи кудрявыя... А за ними опять подъ солнышкомъ ласковымъ нивы да нивы. Рѣчушка въ оврагѣ хоронится, нѣжится и возится съ камушками, что дитё малое играетъ, подъ лозы уйдетъ и не видать ея тамъ, только слышно какъ она всхлипываетъ — по свѣту, да по теплу тоскуетъ. А у погоста будто па ладонь выскочила и свѣтится. Вотъ де какая я—ясная, чистая. Замутитъ ее человѣкъ, либо скотина,— а рѣчка-то сейчасъ муть иа дно и опять вся свѣтлая, прозрачная синему небу радуется. Теперь ее, поди, сковало!.. Подъ ледянымъ настомъ льется да булькаетъ... У погоста подъ мѣсяцемъ, что твое зеркало блеститъ.

Много-ли радости далъ ей городъ? Правда, здѣсь работа легче, да вѣдь Анисью — заправскую крестьянку работа не напугала бы. Тамъ, у себя, она не па чужихъ, а на самоё, да на своихъ изводилась, равная между равными. Ей бывало жутко, да вѣдь и другимъ не легче. Тамъ оиа знала всѣхъ, и всѣ ее знали. А тутъ!.. Пока она сладилась съ господами, много-много пришлось на ея долю горькихъ минутъ! И какихъ горькихъ! Тащъ никому и въ голову не приходило унижать въ ней человѣка, попирать ея достоинство. Деревня и понятій такихъ не имѣетъ. Здѣсь—иное дѣло. У разныхъ вѣдь хозяевъ приходилось околачиваться, обо всѣ углы столичной жизни. У другихъ, особенно у мелкихъ чинушекъ, хуже собаки считается кухарка. Какое—собаки! Господскому псу и ласка не въ диковинку. Въ слюнявую морду его дамы отъ большой нѣжности цѣлуютъ за то, что онъ хвостомъ вертитъ да лапу имъ подаетъ. И лакомый кусокъ ему, и по субботамъ какъ ребенка въ корытѣ моютъ, а потомъ укутаютъ въ шерстяной платокъ да противу огня для здоровья и положатъ... А ей—попреки да брань озвѣрѣлой въ нуждѣ чиновницы. И гоняли же ее, Господи! Цѣлаго мѣста въ душѣ не осталось — все обругано да оплевано... Пока, наконецъ, Анисья сама не выучилась огрызаться да зубы скалить. „Ты мнѣ фунтъ, а я тебѣ два**... А поняла столичный манеръ, и хозяева ее уважать начали: тѣмъ болѣе, что въ одномъ никогда не грѣшила Анисья. И хмелемъ зашибалась и, что грѣха таить, съ пьяными кумовьями шумъ заводила, до драки дѣло бывало. Разъ даже въ участокъ ей пришлось ст> городовымъ пройтись,— а что синяковъ да ссадинъ, она ихъ ни во что не ставила. Бывало, съ дворникомъ посередь двора сцѣпится—изъ кишки пожарной поливай ее—только вода шипѣть будетъ. А ни разу еще хозяйская копейка у нея къ рукамъ не прилипла... На „эстолько** не льстилась она! И гордилась даже:—„у меня на душѣ воровства нѣтъ. Мнѣ чужого не надо. Меня на чужое не тянетъ: нѣтъ такого апекиту**. Мясники, приказчики иначе и не звали ее, какъ господскою „барбоской**, потому что за каждый недовѣсъ она заводила съ ними свару на смерть. При ней нельзя было сдѣлать приписку въ книжкѣ: опа изъ-за двухъ копеекъ на весь кварталъ поднимала такой гвалтъ, что городовые на постахъ начинали безпокоиться и освѣдомлялись: изъ - за чего бунтъ? Часто изъ - за восьмушки масла она орала:

Приказчикъ равнодушно поворачивалъ ее за плечи къ образу и указывалъ:

— Нѣтъ, а крестъ-то на шеѣ... Кажи, какой у тебя, у разбойника, крестъ?

— Вы бы, мадамъ, потише... Здѣсь опчественное мѣсто! урезонивалъ онъ ее.

XXIII передвижная выставка. „Начало реформъ Петра Великаго¹'.

Съ карт. барона М. П. Клодта (исключи?, право воспропзв. прпвадл. „НивЬ“), грав. Павловъ п МультаповекіГі.

— Потише?.. Нѣтъ, ты погоди... Я тебѣ такой балъ устрою... Ишь нагулялъ натретъ, какъ у леща! И шея-то, что у быка черкасскаго...

— Да валъ-то что?.. Позвольте, Анисья Поликар-повпа... Я всегда готовъ вашъ антиресъ соблюдать. У насъ какъ въ казначействѣ—вѣрно. Пожалуйте перваго числа и получайте за свое усердіе.

— Душу-то я тебѣ, пучеглазому, не продамъ... Мнѣ душа дороже стоитъ.

Зная ея честность, бѣдные люди, не особенно гнавшіеся за „тонкостью¹¹ разныхъ яствъ,—дорожили ею, но у богатыхъ она выживала недолго. „Горе мое, соуса эти, говорила она.—Я,—что-жъ,—я кухарка безъ соусу". У Анисьи часто то одно, то другое пригорало. Мясо переваривалось—легче жевать будетъ, оправдывалась она. Зелень оказывалась сырою, воздушные пироги ничего воздушнаго въ себѣ не заключали — и Анисью живо разсчитывали.

Она, сжимая зубы и удерживая слезы, покорно укладывалась.

— Отставной кухарочкѣ! напутствовали ее торжествующіе мясники.

— Опять оправдались передъ господами? Повышеніе вамъ вышло? Въ какой чинъ васъ по сенатскимъ вѣдомостямъ произвели?

— Хозяйской собачкѣ душевное адью. Аль опять на вольное поселеніе мѣстовъ искать. Соблюли хозяйскій антиресъ?..

Она отмалчивалась,—что же было ей отвѣтить?

Здѣсь, на этомъ мѣстѣ, она служила уже недѣли три. Хозяева оказывались не изъ богатыхъ, жили во второмъ дворѣ, по форсу у нихъ, какъ замѣчала Анисья, хоть отбавляй. Особенно „сама", молодая и хорошенькая женщина изъ прогорѣлой купеческой семьи—отличалась такою взбалмошностью и капризами, что Анисья зачастую ворчала про-себя: „ишь разсовалась... Точно полицместеръ на пожарѣ... Покричи, покричи... авось глотка лопнетъ". Мужъ былъ изъ слюняевъ, умѣлъ только оттопыривать губы на крики жены, но въ ея отсутствіи „показывалъ себя", заводилъ шумъ и ничего не спускалъ прислугѣ.

— Каковъ онъ у тебя? спрашивалъ ее кумъ, съ которымъ, впрочемъ, ей еще никого крестить не приходилось.

— Потому, хоть ты изъ него веревку вей, хоть въ пакДю его расщепи—все равно, онъ па все согласенъ. А на улицу вышелъ — котелъ котломъ. Руки въ боки ушками... и кипитъ... Паръ отъ него... Прочь горшки— въ черепки разобью...

— Съ фе'рверкомъ.. Чуть что: „фррръ" и ракетой... Мужъ страсть ее опасается. Потому у нея невра есть на него. Чуть-что, барыня сейчасъ чѣмъ попади—въ лобъ ему... И закатится... Ну, самъ сейчасъ къ ней съ порошкомъ... Душечка, выпей... У тебя невра пройдетъ... А она ногами, знаешь, дрыгаетъ... Какъ зарѣзанная курица... Подрыгаетъ-подрыгаетъ и взвизгнетъ...

Сегодня хозяйка ее обидѣла: пришла въ кухню; Анисья вся въ поту—кастрюли ворочаетъ, задыхаясь отъ чаду. Помотала та носомъ и сморщилась.

— Запахомъ не угодила... А вы бы мнѣ въ день по бутылочкѣ адикалону для аромату жаловали да мы-ловъ, которыя съ духами... На вашей же службѣ извожусь. Человѣчій запахъ отъ меня.

И Анисья такъ повернула кастрюлю, что клубы убійственнаго чада адскимъ жупеломъ наполнили кухню. Хозяйка вскрикнула и стрѣлою вонъ.

Анисья чумичкой даже погрозилась въ ея сторону.

— Жрать-то горазды. А тутъ вишь въ кухнѣ пукету захотѣлось.

И она долго ворчала, даже когда горничная Даша влетѣла съ приказомъ:

— Анисья, давайте кота, господа его требуютъ.

— А ты его сначала тридасомъ вымой, да въ носъ ему пачулей прысни, и хвостъ резедовой помадой намажь для хорошаго духа—тогда и неси—съ господами по-благородному разговаривать.

И Анисья при этомъ завернула такія слова, что Даша,— прочитавшая уже „Графа Монтекристо" и говорившая младшему дворнику: „прежде я совсѣмъ необразованная чухлома была, а въ настоящее мгновеніе мнѣ даже письменный офицеръ изъ почтамту обязательно удивляется. Столько я стала учена, столько учена, что даже ужасти! По колѣно отполировалась..."—такъ Даша, выслушавъ Анисью, только руками развела.

И при этомъ чумичкою выгнала изъ-подъ печки кота, да такъ, что тотъ,—„шерсть дыбомъ и спину верблюдомъ",—дракономъ влетѣлъ въ гостиную и съ мѣста зашипѣлъ па хотѣвшую его приласкать хозяйку. Зашипѣлъ, подъ диванъ забился и долго негодовалъ оттуда всею отпущенною ему богами хроматическою гаммой.

— Срамъ, полковникъ, срамъ!.. Врага прозѣвалъ. Теперь надъ тобою все подполье смѣется. Нѣтъ, братъ, пе быть тебѣ генераломъ. Для генерала храбрость, глазомѣръ и натискъ нужны. Что-жъ это за генералы, если они мышей упускать будутъ...

Но Васька, вспомнивъ при этомъ незаслуженную обиду, такъ жалобно и пронзительно замяукалъ, что его изъ-подъ дивана выгнали зонтикомъ. Онъ опять укрылся въ печурку, шипя и грозя невидимому непріятелю лапой съ выпущенными по военному положенію когтями. Анисья бросила ему печонки, что немедлеппо примирило „полковника" съ жизнью и людьми.

Онъ даже замурчалъ, какъ будто самого себѣ увѣряя: „вовсе ужъ свѣтъ и человѣчество не такъ дурны, какъ можно было бы подумать съ перваго взгляда. Напротивъ, если углубиться въ сущность вещей, то жизнь представляетъ собою мпого пріятностей, а люди пе лишены нѣкоторыхъ добрыхъ качествъ. Вотъ, папри-мѣръ, печонка. Кажется, простое блюдо, но что можетъ быть лучше?.. Нѣтъ, я всегда стоялъ и буду стоять за простой и вкусный мясной столъ, что бы тамъ пи пропо-вѣдывали господа вегетаріанцы... Если у нихъ и есть что-нибудь хорошее,—такъ это только сливки".

Теперь—оставшаяся одна—Аписья, по мѣрѣ того, какъ время шло, мало-по-малу мякла и приходила въ благодушное настроеніе, такъ что когда тотъ же .„второй" дворникъ опять зачѣмъ-то вернулся въ кухню — его встрѣтилъ болѣе ласковый пріемъ.

— У кривой Матрены, сказываешь, у солдатки, трубу занесло?

— Да... Которая на околицѣ у березы построилась.

— Помню я ее. Ласковая солдатка. Мы къ пей, дѣвки-то, на посидѣлки бѣгали, пѣсни пѣли. Парни тоже... которые... Хорошо въ деревнѣ.

— Ну, какъ!.. Куда же супротивъ Питера! Первое дѣло здѣсь—обзаведеніе. Политура вездѣ. Теперь, па-примѣръ, бляхи намъ дали для отлички отъ постороннихъ вѣдомствъ. Это тоже понимать надо. Простой человѣкъ, или человѣкъ съ бляхой. Здѣсь мы свѣтъ увидѣли! Я бы теперича въ деревнѣ пропасть долженъ, а здѣсь мнѣ сегодня околоточный: „тебѣ бы, Егоръ, по твоей расторопности—старшимъ слѣдовало быть давно. Ты, говоритъ, у меня и въ участкѣ на первомъ счету"... Лестно! II жильцы меня уважаютъ, потому, попробуй онъ меня не уважить — я ему завсегда непріятность могу. Намъ это дано свыше! Намъ бляхи зачѣмъ повѣсили, ты какъ полагала? Чтобы публика страхъ чувствовала. Хозяинъ тоже: „ты у меня, Егоръ, говоритъ, пе пьешь вѣдь — веди себя и впередъ сходственно, а я ужъ твои качества не забуду. Твоя молитва за мной не пропадетъ". Надо правду сказать, Анисья: въ Питерѣ помирать не надо, а вѣчно Бога благодарить... Здѣсь вѣжливо, — а не то, что въ холодную, либо въ морду. Здѣсь вонъ, сказываютъ, намъ скоро па шапки отличку дадутъ. Какъ бы емназисты будемъ! И на все свое распредѣленіе. Только пе спи у воротъ и завсегда тебѣ хорошо будетъ. Господина почтилъ—онъ тебѣ двугривенный... Особенно тѣ, которые къ Матильдѣ Карловнѣ, къ гадалкѣ, ходятъ. Швейцаръ газету читать даетъ. Лакей изъ третьяго нумеру—про все разскажетъ, гдѣ какое убійство или землетрясеніе... Въ театръ захотѣлъ—сейчасъ въ седьмой номеръ къ госпожѣ Стуколовой — она въ кассу записку — сиди и браву въ ладоши своевременно подавай... Какъ же все это обзаведеніе съ сѣрымъ деревенскимъ невѣжествомъ сравнять.

— Это такъ—вамъ, мужчинамъ... А ты бы кухаркой пожилъ.

— Въ кухаркахъ не случалось, немедлеппо согласился Егоръ.

— Какія между ихними бываютъ? мотнула она головою па барскія комнаты.—Иная изъ нашей сестры произошла, а тоже оретъ, изгиляется, дурой тебя называетъ... Нѣтъ, не скажи: въ деревнѣ я всѣмъ ровня.

— Тутъ зато порядокъ... Тутъ, братъ, вездѣ начальство понасажепо, а надъ начальствомъ еще начальство... Станешь думать—страшно становится... Изъ сѣрыхъ мужиковъ въ какую компанію попалъ!

— Вотъ къ Митревнѣ теперь соберутся: сейчасъ давай пѣсни пѣть, игры играть. ІИу іъ, весело... Спѣгъ-то къ завтрему уляжется—по первопуткѣ на розвальняхъ къ часовнѣ въ лѣсу. Жги! Каждому свое. А за всѣхъ-то Богъ. Нѣтъ, какъ можно—въ деревнѣ куда лучше!..

Любовь горитъ небеснымъ свѣтомъ Надъ всѣмъ порочнымъ и земнымъ... Съ тоской надежды въ свѣтѣ этомъ Мы, умиленные, стоимъ

Забудемъ все, о дорогая,— Насъ ждетъ счастливая заря...

Кто вспоминаетъ въ блескѣ мая Морозъ жестокій декабря!

Предъ обаяньемъ вѣчной силы Ничто—и люди и года...

Душа съ. душой мы до могилы И сердце съ сердцемъ навсегда!

рратъ герцога. Историческій романъ Кн. М. Н. Волконскаго. (Окончаніе).

Неожиданность для Наташи появленія Чарыкова-Ордынскаго была самымъ лучшимъ, что могло случиться въ этотъ мигъ.

Она испугалась этой неожиданности, и подъ вліяніемъ испуга кинулась къ нему, и такимъ образомъ сразу была порвана та отчужденность, которая, несмотря ни па что, все-таки была между ними, какъ между людьми, хотя любившими, но мало знавшими другъ друга.

Теперь, послѣ ихъ поцѣлуя, отчужденности какъ не бывало. И Наташа, отклонившись назадъ и все еще держа руки на его плечахъ, смотрѣла ему въ лицо, и глазами, улыбкой и голосомъ, и всѣмъ существомъ своимъ старалась вознаградить его ласками за обидныя слова свои.

— Милый, я не знала!., говорила она.—Я не знаю, это затменіе на меня нашло... По, понимаешь-ли, я не смѣла вѣрить своему счастью, а потому не повѣрила и тебѣ. А потомъ, когда я узнала, — что со мною было!..

Они незамѣтно приблизились къ маленькому диванчику, стоявшему у стѣны.

— А очень мило здѣсь, проговорила Наташа, бѣгло оглянувъ комнату съ такимъ видомъ, который ясно доказывалъ, что ужъ она раньше подробно успѣла осмотрѣть ее и полюбоваться ею.

Борисъ опустился па диванъ, взялъ за руки Наташу, поочередно прижалъ къ губамъ ея руки и осторожно, бережно, улыбкой спрашивая: „можно-ли?“ охватилъ ея талію.

Наташа не сопротивлялась, придвинулась ближе къ пему и, какъ бы наткнувшись на его ногу, опустилась къ нему па колѣни.

Онъ снова почувствовалъ ея близость. Она прислонилась къ нему и снова заговорила:

— Милый, ты знаешь, я чуть съ ума не сошла! Когда я вернулась изъ церкви, я нашла у себя дома приглашеніе завтра явиться во дворецъ: „Князь Борисъ Андреевичъ Чарыковъ-Ордынскій съ супругою его, княгинею Наталіей"... Я не повѣрила своимъ глазамъ, думала, что это ошибка, и отравилась къ Юліанѣ Мег-денъ, которая знаетъ теперь все во дворцѣ... И, представь себѣ мое удивленіе, когда Юліана объяснила мнѣ, что это не ошибка, что дѣйствительно я должна пріѣхать съ мужемъ... Я спрашиваю, что это значитъ,— она не отвѣтила, только улыбнулась и сказала, что завтра я узнаю. Юліана всегда была ко мнѣ очень добра... Я стала увѣрять ее, что жизнь моя зависитъ отъ того, скажетъ она или нѣтъ, и она мнѣ передала только то, что знала сама, что будто бы ты оказалъ какія-то услуги великой княгинѣ вмѣстѣ съ Остерманомъ или черезъ Остермана, словомъ, тутъ былъ при-чемъ-то Остерманъ, и великая княгиня велѣла послать мнѣ приглашеніе вмѣстѣ съ тобою... Тогда я только поняла твое письмо и почувствовала, какая я была гадкая, злая и скверная...

— Ну, будетъ объ этомъ... не говори, перебилъ Ордынскій.—Развѣ ты можешь быть гадкой!..

— Когда я вернулась домой, продолжала черезъ нѣкоторое время Наташа,—я была сама пе своя... Я мѣста не могла найти себѣ... Я кинулась къ Дуняшѣ и велѣла ей бѣжать сейчасъ къ Шантильи, куда я отправляла тебѣ записки, и, во что бы то ни стало, разузнать, гдѣ тебя можно найти... Мнѣ нужно было видѣть тебя сейчасъ, сію минуту... Я не знаю, что я пережила за то время, пока ходила Дуняша... Мнѣ казалось, что она никогда не вернется, но она вернулась-таки. Она какъ разъ встрѣтила тамъ твоего Данилова... Я познакомилась съ нимъ теперь, и его исторію съ Груней знаю... Когда Дуняша разсказала ей, зачѣмъ нужно мнѣ тебя видѣть, Групя велѣла ей подождать — она сама ждала Данилова—и, когда онъ пришелъ, они рѣшили, что лучше всего, чтобы онъ отправился ко мнѣ. Я велѣла сейчасъ же заложить карету и пріѣхала, съ Даниловымъ на козлахъ, сюда. Онъ меня провелъ въ эти комнаты, а самъ пошелъ за тобою... Я не велѣла ему говорить, что я здѣсь... Вѣдь онъ не сказалъ тебѣ, да?..

Чарыковъ отвѣтилъ только, что онъ не видѣлъ Данилова и пришелъ сюда самъ, но зачѣмъ пришелъ онъ— не сказалъ.

— Ну, а это когда-жъ ты успѣла надѣть? спросилъ опъ, показавъ на ея бѣлое платье.

Наташа застыдилась вся, спрятала свое лицо и тихо отвѣтила:

На другой день Наташа, вмѣстѣ съ княземъ Борисомъ, въ каретѣ съ княжескимъ гербомъ Чарыковыхъ-Ордынскихъ, явились во дворецъ, гдѣ имъ была назначена частная аудіенція великой княгиней.

Они и подъѣхали, какъ и было имъ указано, съ маленькаго подъѣзда, отъ котораго вела лѣстница прямо во внутренніе покои.

Наташа съ особенной ласковостью взглянула на Данилова, когда онъ, въ своей ливреѣ и треугольной шляпѣ, вытянувшись во весь ростъ, почтительно, какъ заправскій лакей, снялъ съ нея шубу.

Наташа была по штату опять въ своемъ черномъ платьѣ и высокомъ чепцѣ съ вуалью.

Лицо ея было задумчиво и сосредоточенно, но тихая улыбка счастья такъ и свѣтилась на немъ.

И она отвѣтила этою улыбкою на взглядъ князя Бориса, который оглядѣлъ ея нарядъ.

Наташа поняла, что ея черное платье напомнило мужу ихъ встрѣчу въ соборѣ и, наклонившись къ его уху, шепнула:

— Ничего... Это въ послѣдній разъ... Я никогда больше не надѣну этого платья...

И когда дежурный камергеръ пошелъ докладывать о нихъ и они остались одни, ими овладѣло то шаловливое, рѣзвое чувство, которое испытываютъ дѣти, когда большіе отлучатся отъ нихъ куда-нибудь.

Наташа чувствовала, что ей именно въ эту минуту, когда нужно было призвать на помощь всю свою сдержанность, чтобы казаться вполнѣ серьезной и даже печальной въ соотвѣтствіе траурному наряду, бывшему на ней, хотѣлось ужасно смѣяться, и она закусывала губу, чтобы не разразиться звонкимъ и громкимъ смѣхомъ.

Она боялась взглянуть на мужа, потому что видѣла, что и онъ едва удерживается.

II князь Борисъ отворачивался отъ нея, и какъ вчера, когда они были одни, онъ слушалъ ее, не понимая, и понималъ, не слушая ее, такъ и теперь онъ видѣлъ Наташу, не глядя на нее, видѣлъ тонкіе пальцы ея руки и, осторожно, крадучись, схватилъ эту руку и успѣлъ поцѣловать. Но только что Наташа отдернула ее, какъ двери распахнулись и правительница, въ сопровожденіи любимой фрейлины, Юліаны Мегденъ, вошла въ пріемную.

Наташа и князь Борисъ стояли уже какъ вкопанные, прямые, почтительные и по возможности печальные.

Князь Борисъ видѣлъ лицо правительницы, и ему казалось, что и ей вовсе не хочется принимать на себя скучный ея видъ, и что ей тоже въ душѣ очень весело...

Онъ видѣлъ также по ея глазамъ, что она узнала его и вспомнила о его костюмѣ продавца амуле совъ.

Юліана, находившаяся теперь при исполненіи своихъ обязанностей въ качествѣ придворной, степенно выступала за великой княгиней, но какъ знакомая переглянулась съ Наташей.

Правительница протянула князю Чарыкову-Ордып-скому руку, которую тотъ поцѣловалъ.

Въ нѣсколькихъ неясныхъ и довольно туманныхъ словахъ, она сказала что-то о благодарности и о службѣ.

Она, видимо, не привыкла еще къ разговору па аудіенціяхъ съ незнакомыми ей людьми. Изъ ея рѣчи совершенно ясно было только одно понятно, что императоръ жалуетъ Чарыкову-Ордынскому три тысячи рублей единовременно и затѣмъ вотчину въ одной изъ провинцій. Затѣмъ Анна Леопольдовна сочла нужнымъ поговорить немного съ Чарыковыми, и въ этомъ разговорѣ князь Борисъ, поблагодаривъ ея высочество, сказалъ, что онъ, взысканный столькими милостями, осмѣливается просить еще объ одной.

Правительница очень обрадовалась этой темѣ для разговора, потому что сама не могла подыскать никакой, и спросила, о какой милости опъ проситъ.

Князь Борисъ назвалъ Кузьму Данилова и, объяснивъ что тотъ былъ близкимъ пособникомъ во всемъ, ходатайствовалъ о прощеніи его. Анна Леопольдовна кивнула головой, нашла, что можно кончить аудіенцію и, милостиво простившись, изволила выйти.

— Ну, до свиданія, голубчикъ, поздравляю! шепнѵла па ходу Юліана Наташѣ.

— Ты мнѣ Данилова не забудь устроить, отвѣтила та ей, и Юліана закивала головой:

„Будь, дескать, спокойна—все будетъ сдѣлано!./¹

Давнишнія мечты Наташи сбылись. Она нашла въ князѣ Борисѣ любящаго и любимаго мужа, который сумѣлъ привлечь ее къ себѣ и съ каждымъ днемъ измѣнялся все болѣе и болѣе къ лучшему.

Она вдругъ почувствовала, что жизнь ея совершенно полна, полна новыми интересами семьи, и что вѣчнотревожная суета столицы ничего не можетъ прибавить къ этой полнотѣ.

Она увидѣла теперь яснѣе, чѣмъ когда-нибудь, какъ тяжела ей и непріятна сутолока этой жизни, и какъ мало притягиваетъ она ее къ себѣ.

Тутъ, въ столицѣ, въ особенности въ томъ кругу, гдѣ вращалась Наташа, было все натянуто и дѣланно.

Носили трауръ, когда на душѣ было весело, радовались паденію одного и возвеличенію другого, злословили, лгали и въ сущности ненавидѣли другъ друга, хотя были со всѣми любезны до приторности, всѣмъ говорили льстиво-учтивыя фразы... Такъ требовалось по правиламъ вѣжливости и подъ флагомъ этой вѣжливости омерзительно двоедушничали.

Теперь это двоедушіе для Наташи, подъ вліяніемъ радости тихаго, истиннаго и искренняго чувства любви ихъ съ мужемъ, было особенно замѣтно.

Часы, которые она проводила съ княземъ Борисомъ наединѣ, были незнакомыми для нея до сихъ поръ часами счастья, въ сравненіи съ которымъ все остальное было пусто и нелѣпо.

И какъ ужасно поразила ихъ внезапная и совершенно неожиданная неблагодарная несправедливость правительницы, принявшей отставку Миниха, которому была обязана всѣмъ и котораго въ первые дни своего правленія облекла неограниченнымъ довѣріемъ, но потомъ вдругъ стала дѣлать ему непріятности, подпала

подъ вліяніе Остермана, и когда Минихъ поставилъ вопросъ ребромъ, пригрозивъ подать въ отставку, Анна Леопольдовна, ко всеобщему удивленію, приняла ее...

Объ отставкѣ фельдмаршала дѣлалось извѣщеніе по городу съ барабаннымъ боемъ на улицахъ.

Говорили, что правительница выразилась про Миниха, что она можетъ воспользоваться плодами его дѣла, какъ измѣнника, но, какъ измѣнника, уважать его не можетъ...

До нѣкоторой степени она была права, потому что Минихъ, арестовавшій регента, былъ другомъ его, раздѣлявшимъ еще въ день ареста хлѣбъ-соль съ нимъ, и, ставъ теперь другомъ правительницы, онъ могъ такъ же легко измѣнить и ей.

Удивлялись, какою силою вліяетъ Остермапъ на великую княгиню, которая подчинилась ему всецѣло.

Но вскорѣ стали ходить слухи, что посланникомъ нольско-саксонскимъ снова пріѣдетъ въ Петербургъ графъ Линаръ и что мысль о вызовѣ его вновь принадлежитъ Остерма ну...

Тогда многимъ стало понятно, чѣмъ могъ взять у правительницы старый Остерманъ.

Теперь она только и ждала случая освободиться отъ этого столичнаго чада и страшно обрадовалась, когда встрѣтила въ князѣ Борисѣ полное сочувствіе своимъ мыслямъ.

.Онъ ничего не имѣлъ противъ того, чтобы отправиться въ деревню, и они рѣшили переѣхать на житье пока въ одно изъ имѣній Наташи, впредь до окончательнаго устройства пожалованной князю Борису вотчины, гдѣ они намѣрены были поселиться навсегда.

За этими сборами застала ихъ старуха Олуньева, нашедшая теперь возможнымъ вернуться въ Петербургъ.

Она ужасно удивилась и разсердилась въ первую минуту, когда Наташа представила ей своего мужа, но потомъ положила гнѣвъ на милость, оглядѣла, какъ нѣчто достопримѣчательное, князя Бориса и заявила при этомъ Наташѣ:

— А вѣдь онъ ничего—совсѣмъ соколомъ смотритъ... Только ни за что бы я съ этакой орясиной не возжа-лась!.. Ишь, горя пе было, такъ мужа себѣ на шею навязала...

Но Наташа видно не считала горемъ навязать, какъ выразилась тетка, себѣ мужа и усмѣхнулась только, сказавъ, что она имъ довольна.

— Погоди, возразила Олуньева, — вотъ бить тебя начнетъ, тогда другое скажешь... Ты мою Наташу бить будешь, а? обратилась она къ Чарыкову-Ордынскому.

Онъ понималъ, что она .шутитъ и, тоже смѣясь, отвѣтилъ:

— Пожалуй... немножко, въ одномъ только случаѣ...

— А, видишь! подхватила Олуньева.—Въ какомъ же это случаѣ?

— Если она тетку уважать не будетъ! проговорилъ, снова смѣясь, князь Борисъ.

— А вѣдь онъ уменъ у тебя, обернулась она въ сторону Наташи,—одно слово—соколъ!

Намѣреніе ихъ уѣхать въ деревню она одобрила вполнѣ и на прощаньи показала имъ свою духовную, по которой все ея имѣнье было завѣщано имъ.

— Теперь ничего не дарю, сказала она,—потому у васъ самихъ всего много, а умру—все мое вамъ останется...

И она проводила ихъ, усердно помолившись на напутственномъ молебнѣ, при чемъ положила, чего давно съ нею пе бывало, три земные поклона.

Остатокъ зимы провели Чарыковы-Ордыпскіе въ имѣніи Наташи.

Лѣтомъ устроился князь Борисъ въ своей новой вотчинѣ и устроился крѣпко, солидно и прочно, отбросивъ всѣ городскія затѣи и не думая обтягивать стѣны дома шелками да бархатами, разрисовывать потолки амурами и богинями, разбивать сады со стриженными аллеями и изуродованными деревьями пли разводить искусственные парки. Онъ поставилъ свою усадьбу вполнѣ хозяйственно, за лѣто успѣвъ научиться кое-чему, и сразу заслужилъ уваженіе въ околоткѣ.

Кузьма Даниловъ, теперь женатый на Грунѣ, оставался попрежнему вѣрнымъ его помощникомъ и оказался неоцѣненнымъ человѣкомъ и здѣсь, въ деревнѣ, которую тоже любилъ больше города.

Къ копцу года у Наташи родился сынъ, котораго не крестили въ ожиданіи пріѣзда старой Олуньевой, такъ какъ она выразила непремѣнное желаніе быть крестной матерью.

Вмѣстѣ со старухой Олуньевой пришли важныя вѣсти изъ Петербурга.

Ни правительницы, ни маленькаго императора Іоанна, никого изъ окружавшихъ ихъ не было уже тамъ.

На всероссійскій престолъ взошла дочь императора Петра, Елисавета, и старуха Олуньева, по своему обыкновенію, сейчасъ же собралась и исчезла изъ Петербурга, имѣя на этотъ разъ, впрочемъ, достаточную къ тому причину — крестины внучатнаго своего племянника.

— Графъ Линаръ, разсказывала она Чарыковымъ,— былъ-таки вызванъ въ Петербургъ... И, представь себѣ, какой фортель хотѣли выкинуть?.. Женить его на Жулькѣ!..

— А гдѣ Юліана теперь? полюбопытствовала Наташа.

— А она вмѣстѣ съ Брауншвейгской фамиліей въ Холмогоры отправилась, куда сосланы они...

— И Бинна тоже... Славныя бабенки! согласилась Олуньева.—Говорятъ, до конца остались преданы Аннѣ Леопольдовнѣ.

Прошло четыре года съ того времени, какъ Ордынскіе поселились у себя въ деревнѣ.

Недвижимы и безжизненны лежали окрестности подъ толстымъ слоемъ снѣжной пелены.

Крѣпкій морозъ покрылъ этотъ снѣгъ ледцпою корою и онъ, какъ неподвижное море, какъ сказочная алмазная долина, блестѣлъ при лунномъ свѣтѣ...

Изрѣдка кое-гдѣ вырисовывались темные узоры въ кружевныхъ силуэтахъ деревьевъ.

Вдали, тамъ, гдѣ лѣтомъ за зеленымъ лугомъ и за быстрою рѣчкой чернѣла деревня, мелькали теперь огоньки, словно волчьи глаза, блестѣвшіе въ синеватой дымкѣ прозрачной, морозной лунной зимней ночи.

Князь Борисъ стоялъ у окна и изъ теплой, даже жарко натопленной комнаты, смотрѣлъ на разстилавшееся передъ нимъ за стекломъ окна объятое холодомъ пространство.

Была какая-то особенная задумчивая прелесть въ этой необъятной шири, въ ея холодной неподвижности и въ той теплотѣ, которую ощущалъ въ себѣ и вокругъ себя князь Борисъ.

Но главнымъ образомъ тепло и хорошо было ему на душѣ отъ сознанія полнаго спокойствія и правоты передъ Богомъ и людьми и сознанія близости его Наташи, которая сидѣла тутъ же у стола, тоже о чемъ-то задумавшаяся, положивъ голову на облокоченную па столъ руку.

Они толыш-что кончили у.кипать, и князь Борись зналъ, о чемъ думаетъ тонеръ Наташа.

И ему странно было и вмѣстѣ съ тѣмъ хорошо сознавать, что вотъ среди итого огромнаго пространства, часть котораго онъ видѣлъ въ окно, пріютились они подъ кровлей уютнаго дома, и все у нихъ есть, и всего у нихъ вдоволь, и всѣ ихъ любятъ, и они любятъ другъ друга, и любятъ своего сына, маленькаго Андрюшу, о которомъ думаетъ теперь Наташа.

Она думала о нема>, о своемъ мальчикѣ, думала о томъ, какъ онъ, по ея мнѣнію, съ каждымъ днемъ становится все болѣе и болѣе похожъ на отца, какъ онъ мило начинаетъ ужъ связно передавать свои впечатлѣнія и какъ съ каждымъ годомъ будетъ труднѣе его растить.

Ее давно безпокоило, что у нихъ нѣтъ домашняго лѣкаря. Мало-ли что можетъ случиться?

Она уже нѣсколько разъ говорила мужу, что нужно выписать какого-нибудь нѣмца изъ Петербурга, на что тотъ всегда, смѣясь, отвѣчалъ ей, что нѣмецъ къ медвѣдямъ не поѣдетъ да и вообще лѣкаря ничего не понимаютъ.

— Вотъ ты смѣешься, заговорила она, хотя князь Борисъ вовсе не смѣялся въ эту минуту,—а я все-таки думаю, что безъ нѣмца намъ не обойтись!

— А что? обернулся онъ.—Развѣ съ Андрюшей что случилось?

Въ это время въ дверяхъ показалась старушка-нянюшка, таинственными знаками звавшая княгиню.

— Что, случилось что-нибудь? повторилъ князь Борисъ, обращаясь на этотъ разъ уже къ нянюшкѣ.

— Полноте, князь, ваше сіятельство, обидѣлась та,— чему-жъ случиться?

И она таинственно стала шептаться съ Наташей, послѣ чего та передала ей ключи и отпустила ее.

— Ахъ, ничего особеннаго! отвѣтила Наташа на вопросительный взглядъ князя Бориса. — Просто бѣлье нужно выдать чистое на завтра,

Подобныя появленія нянюшки, когда Наташа съ особенною серьезностью исполняла роль дѣловитой хозяйки, всегда очень нравились князю Борису, и онъ особенно любовался женой въ эти минуты.

Онъ подошелъ къ ней, какъ всегда подходилъ, и взялъ ее за руку.

Князь Борисъ прислушался. Вдали дребезжалъ колокольчикъ. Звуки становились все слышнѣе и слышнѣе.

— Это дорожный кто-нибудь, сказалъ князь Борисъ.

Они подошли къ окну, откуда виденъ былъ дворъ и дорога, и стали прислушиваться.

Зимою въ деревнѣ колокольчикъ всегда пріятенъ особенно.

Тамъ всякому рады, и всякъ тамъ дорогой гость.

П князь Борисъ и Наташа съ удовольствіемъ увидѣли, что кибитка въѣзжаетъ къ нимъ во дворъ, и услышали, какъ подъѣхала она къ крыльцу и остановилась у него.

- Нужно велѣть, чтобы отворили, сказала Наташа.

Но въ людской тоже замѣтили пріѣздъ дорожныхъ, и на лѣстницѣ послышался уже стукъ широкихъ сапогъ дворецкаго Игнатія, бѣжавшаго отворять двери.

Игнатій, выкупленный на волю Чарыковымъ, былъ братъ Аграфены, жены Данилова, получившаго права приказчика.

— Ну, я пойду пока къ Андрюшѣ, сказала Наташа.— и велю подать что-нибудь закусить. Отъ ужина осталось вѣрно...

Въ прихожей въ это время раздались тяжелые шаги, возня сниманія теплой зимней одежды, и появившійся въ дверяхъ Игнатій доложилъ:

— Такъ что, отвѣтилъ Игнатій,—они по-русски не совсѣмъ свободны... Говорятъ, баронъ...

Въ столовую вошелъ высокаго, даже огромнаго роста человѣкъ въ какомъ-то странномъ дорожномъ тулупчикѣ, видимо, надѣтомъ имъ подъ шубу, съ отросшими волосами на головѣ, очевидно, давно не видавшей парика, и съ отросшею щетинистой бородой, порядочно-таки не бритой.

Чарыковъ заговорилъ съ гостемъ первый, назвался ему, и тотъ, въ свою очередь, отвѣтилъ, но отвѣтилъ стѣсняясь и нѣсколько разъ запнувшись, что онъ бывшій опальный, Густавъ Биронъ, братъ бывшаго герцога Курляндскаго, получившій прощеніе и возвращающійся нынѣ по повелѣнію всемилостивѣйшей государыни въ Петербургъ изъ Ярославля, гдѣ провелъ четыре года въ ссылкѣ.

Князь Борисъ не выказалъ ни удивленія, ни того страннаго волненія, которое охватило его при видѣ этого человѣка, имѣвшаго такое таинственное вліяніе на его судьбу и къ судьбѣ котораго самъ онъ, князь Борисъ, былъ не безучастенъ, несмотря на то, что не зналъ его до сихъ моръ и только теперь пришлось имъ встрѣтиться, когда онъ былъ такъ тихо счастливъ и когда Густавъ Биронъ былъ униженъ и, пожалуй, забитъ судьбою...

И чтобы заглушить свое волненіе, князь Борисъ сталъ усаживать его, хлопотать объ его угощеніи, словомъ, чѣмъ могъ старался отъ души выразить ему вниманіе и сочувствіе.

Биронъ,какъ-то покорно усѣвшійся за столъ, охотно подчинялся Чарыкову и ѣлъ безъ разбора все, что тотъ предлагалъ ему. Въ обращеніи его видны были слѣды гнета четырехлѣтней ссылки, и онъ, видимо, уже теперь, на пути въ Петербургъ, готовясь къ тому, какъ онъ будетъ разговаривать тамъ, все время, чуть-ли не черезъ каждое слово повторялъ „всемилостивѣйшая государыня императрица Елисаветъ Петровна “.

Онъ старательно выговаривалъ это, очевидно, съ трудомъ заучивъ и запомнивъ длинное слово „всемилостивѣйшая “.

Переглянувшись съ нею, князь Борисъ сейчасъ же увидѣлъ, что ей извѣстно уже, кто былъ ихъ гость.

Она съ особенной находчивостью женщины, которыя всегда въ такомъ случаѣ находчивѣе мужчинъ, стала оживленно и весело разговаривать, какъ ни въ чемъ не бывало, о зимнемъ пути, о дорогѣ, о деревенской жизни...

Биронъ отвѣчалъ ей, но отвѣчалъ съ нѣкоторымъ трудомъ.

Онъ долго-долго и пристально смотрѣлъ на Наташу...

Узналъ-ли онъ ее, всномнилъ-ли онъ прежнее--объ этомъ онъ не сказалъ ни слова и такъ и уѣхалъ на другой день, поблагодаривъ Чарыковыхъ-Ордынскихъ за гостепріимство.

Впослѣдствіи узнали они, что по пріѣздѣ въ Петербургъ Густавъ Биронъ долженъ былъ получить какое-то особое служебное назначеніе, но, пе успѣвъ получить его, скоропостижно скончался, не оставивъ по себѣ никакой другой намяти, кромѣ того, что онъ былъ братомъ герцога.

Зданіе Александринскаго дѣтскаго пріюта ВЪ Г. Вологдѣ. Съ фотограф Л. В Гаевскаго, грав. Ш.пііпіеръ.

Видъ Александро-Маріинснаго Серебрянаго пріюта „Ясли“ въ г. Вологдѣ. Съ фотогр. л. в Раевскаго, грав. Хелмицкіл.

Въ продолженіе моего почти двѣпадцатіі.іѣтияго плѣна въ Омдурманѣ я неоднократно получалъ окольными путями письма и деньги; послѣднія мнѣ служили для моего пропитанія, о которомъ махди совершенно не заботился, несмотря на то, что я жилъ въ непосредственной его близости.

Неудачу прежнихъ попытокъ бѣгства слѣдуетъ отнести, главнымъ образомъ, къ неусыпному надо мной надзору,—даже со стороны моихъ собственныхъ слугъ,—учрежденному халифомъ, въ молитвахъ котораго я долженъ былъ принимать участіе отъ утренней зари до вечерней.

Кромѣ того, я былъ принужденъ постоянно находиться у дверей халифа, пока опъ не удалится въ свои внутренніе покои, что иногда затягивалось до полуночи.

Далѣе, подсылаемые Уппгэтъ-беемъ н австрійскимъ дипломатическимъ агентствомъ лазутчики, при всей ихъ ловкости и готовности устроить мой побѣгъ, хотя бы для того, чтобъ заработать назначенную за мое освобожденіе премію, по прибытіи въ Омдурманъ всегда пугались представлявшихся имъ затрудненій, въ особенности того, что опередить погоню можно было разсчитывать всего на нѣсколько часовъ, и отказывались отъ выполненія задуманнаго плана.

Наконецъ, не въ моихъ интересахъ было предпринимать бѣгство въ такія времена, когда почти навѣрпяка можно было предсказать неудачный исходъ всякихъ къ нему попытокъ; приходилось терпѣливо выщидать улучшенія обстоятельствъ и увеличенія моихъ шансовъ на побѣгъ.

Такой благопріятный для меня оборотъ дѣліі приняли послѣ того, какъ обнаружилось все возрастающее недовольство различныхъ суданскихъ племенъ деспотическою властью махди; это дало мнѣ возможность устроитъ для моего бѣгства станціи для перемѣны верблюдовъ, такъ какъ разсчитывать на спасеніе можно было только при условіи чрезвычайной быстроты.

Патеры Орвальдеръ и Россиньоли, такъ же, какъ сестры, находились совсѣмъ въ иныхъ условіяхъ, чѣмъ я. Они жили далеко отъ халифа, который мало о нихъ думалъ, тогда какъ мое помѣщеніе было всего въ какпхъ-пибудь двадцати шагахъ отъ дома халифа, и я, въ качествѣ мулацпма (тѣлохранителя), имѣлъ начальника, которому былъ данъ приказъ за мной с.т Г.дить.

Кромѣ того, я оставался единственнымъ европейскимъ представителемъ прежняго египетскаго режима, въ силу чего мое присутствіе было особенно цѣнно для махди, который поэтому же самому постоянно подозрѣвалъ меня въ желаніи уйти.

Прошлымъ лѣтомъ я непремѣнно сдѣлалъ бы попытку бѣжать, еслибъ подосланный ко мнѣ, при посредствѣ дипломатическаго агентства и египетскаго генеральнаго штаба, агентъ, при рекогносцировкѣ, дорогъ, не констатировалъ, что онѣ частью блокированы, по направленію къ намѣченнымъ вдоль Атбара станціямъ, и всѣ вообще ненадежны, вслѣдствіе выступленія войскъ противъ Кассалы.

Въ началѣ января этого года я располагалъ со стороны дипломатическаго агентства и египетскаго генеральнаго штаба двумя агентами, изъ которыхъ одинъ имѣлъ связи преимущественно по направленію пути къ Берберу, другой—къ Суакиму.

Съ первымъ былъ заключенъ со стороны австро-венгерскаго правительства и египетскаго сердаріата извѣстный контрактъ, въ силу котораго опъ долженъ былъ получить 1000 египетскихъ фунтовъ, если доставитъ меня живымъ въ Капръ.

Такъ какъ всякія сношенія съ посторонними лицами были мнѣ строго воспрещены, то мнѣ удалось только разъ ночью мелькомъ встрѣтиться съ агентомъ и назначить для побѣга среду, 20 февраля, когда- ночь, по случаю полнолунія, особенно темна.

Прошло три часа послѣ захода солнца, и мы съ халифомъ совершили молитву, послѣ чего онъ удалился въ свое жилище.

Я подождалъ еще часъ, чтобы быть па мѣстѣ, въ случаѣ, если онъ меня позоветъ, и тогда только оставилъ со своимъ коврикомъ мѣсто молитвы и направился къ заранѣе условленному мѣсту, гдѣ меня ждалъ, служившій посредникомъ къ моему бѣгству, Мухаммедъ, который и отвелъ меня къ спрятанному за городской чертой проводнику съ верблюдомъ.

Я сфлъ верхомъ позади проводника, и мы достигли, послѣ часа быстрой ѣзды, остальныхъ двухъ верблюдовъ, приготовленныхъ для пасъ въ опредѣленномъ пунктѣ степи.

•) Слатвнь-наша, іілвѣетниГі сподвижникъ Гордона, добровольно принималъ участіе »ъ битвахъ съ махдистами, которымъ, наконецъ, удалось захватить героя въ плѣнъ. Двѣнадцать лѣтъ провелъ онъ въ плѣну у „пророка'; жизнь его постоянно висѣла на волоскѣ, несмотря на то, что махди обращался съ нимъ относительно хороню, такъ какъ нуждался въ ого нознанінхъ и услугахъ. Онь состоялъ подъ строжайшимъ надзоромъ и часто терпѣлъ нужду въ предметахъ первой необходимости, а за попытку къ бѣгству провелъ два года въ оковахъ. Брать Слатина, занимающій видный постъ при австрійскомъ дворѣ, неоднократно пытался его выкупить, но „пророкъ“ въ этомъ отношеніи оставался неподкупнымъ. По словамъ Слатина, могущество и престижъ махдп падаютъ, опъ управляетъ государствомъ только номинально, фактическая же власть въ рукахъ его брата, который своей жестокостью возстановляетъ противъ себя подданныхъ. При всемъ томъ, суданцы не выходятъ изъ повиновенія, такъ какъ господствующее племя Багара сохраняетъ свою прежнюю хорошую военную организацію.

Мы скакали во весь опоръ всю ночь и часть слѣдующаго дня, какъ вдругъ, около полудня, увидѣли вдали двухъ подручныхъ лошадей и отъ пяти до шести верблюдовъ. Одинъ изъ всадниковъ подскакалъ ко мнѣ, и по моей бѣлой кожѣ узналъ во мнѣ чужестранца, по, такъ какъ онъ случайно оказался знакомымъ одного изъ моихъ проводниковъ, то и далъ себя уговорить ие выдавать пасъ, взявъ съ меня двадцать талеровъ.

Проводники, знавшіе, что спасеніе зависѣло только отъ быстроты ѣзды, немилосердно гнали верблюдовъ, и спустя часъ послѣ, захода солнца, мы достигли Метеммехской возвышенности, приблизительно въ дневномъ пуги къ западу отъ Нила.

Къ моему ужасу, измученныя животныя, послѣ короткой остановки, отказались отъ корма; тѣмъ не менѣе, мы заставили ихъ идти, хотя шагомъ, дальше.

Увидя, па разсвѣтѣ., что съ ними невозможно будетъ доѣха ть до слѣдующей станціи, на разстояніи одного дни нуги і.т, скверу отъ Бербера, на краю пустыни, мы рѣшили спря гаться въ расположенныхъ къ сѣверо-востоку горахъ Гассаніе, ноі.а одинъ изъ проводниковъ не приведетъ свѣжихъ верблюдовъ.

Въ субботу, 23 февраля, передъ восходомъ солнца, мы достигли горъ, переѣзжали въ теченіе трехъ часовъ первые ихъ отроги п искали подходящаго мѣста, гдѣ бы можно было укрыться вмѣстѣ съ животными.

Пять дней не покидалъ я своего убѣжища; на шестой вернулся мой проводникъ съ двумя свѣжими верблюдами, полученными отт. брата посланнаго изъ Каира агента.

На второй день этого вынужденнаго и опаснаго отдыха меня замѣтилъ одинъ пастухъ и узналъ во мнѣ чужестранца по мопмт. высунувшимся изъ моего убѣжища свѣтлымъ ногамъ. Оставшійся при' мнѣ проводникъ, узнавъ въ пастухѣ своего соплеменника и дальняго родственника, побѣжалъ за нимъ и привелъ его ко мнѣ. Опъ, смѣясь, нризнался, что имѣлъ намѣреніе вернуться ночью съ другими и ограбить насъ; зато теперь опъ обѣщалъ быть для своего пріятеля и родственника даже шпіономъ и пропялъ денежный подарокъ.

Въ четвергъ, 28 февраля, за два часа до заката солнца, мы поѣхали дальше па двухч. свѣжихъ верблюдахъ и одномъ старомъ, который съ иолнути началъ поправляться; двухъ же совершенно разбитыхъ животныхъ мы оставили.

Въ пятницу, 1 марта, къ вечеру, мы достигли небольшой каменистой равнины на высотѣ Карабы и съ нея увидѣли Ни.іъ.

Несмотря па предшествовавшее моему бѣгству соглашеніе, мы не нашли на лѣвомъ берегу ожидаемыхъ новыхъ проводниковъ, которые должны были доставить пасъ на тотъ пунктъ за рѣкою, гдѣ предполагалось перемѣнить верблюдовъ; я был ь принужденъ вернуться ночью на Карабу и тамъ прятаться въ теченіе всего слѣдующаго дня.

Лишь въ ночь съ субботы на воскресенье, 3 марта, нашли мы новыхъ проводниковъ, и я сердечно распростился съ прежними, такъ счастливо, ловко и съ такимъ самопожертвованіемъ меня до сихъ поръ сопровождавшими.

Мои новые проводники были изъ племени шемабовъ, область которыхъ начинается на правомъ берегу рѣки, къ востоку отъ мѣста переправы, па разстояніи одного дня ѣзды отъ Бербера.

Верблюдовъ заставили плыть черезъ рѣку, навязавъ имъ па шею надутые м ѣхи изъ-подъ воды; я же совершилъ переправу въ маленькомъ челнокѣ, который смастерили мои спутники и который, послѣ переправы, они потопили.

Такъ какъ наступила уже поздняя ночь, то я опять былъ вынужденъ прятаться въ продолженіе воскресенья, 3 марта, на краю пустыни.

При этомъ инѣ посчастливилось избѣгнуть встрѣчи съ мах-днетекпміі военными силами, которыя, по поводу одного маневра египетскихъ войскъ изъ Вадпхальфы и Мурада, ошибочно принятаго за приготовленіе къ нападенію на Абу-Ха-медъ, были посланы въ эго мѣсто па подкрѣпленіе. На походѣ, имъ попался и былъ ими захваченъ предназначенный для мена дорожный провілотъ.

Ночью съ воскресенья на понедѣльникъ, 4 марта, намъ доставили свѣжихъ верблюдовъ; старые остались у шемабовъ.

Я ѣхалъ всю ночь и два слѣдующихъ дня, безъ отдыха и никого не встрѣчая, но востоко-сѣверо-восточному направленію черезъ пустыни, тщательно избѣгая караванныхъ дорогъ.

Въ среду, 6 марта, около полудня, л достигъ горъ Нурваи, недалеко отъ колодца того же наименованія.

Мои проводники напоили животныхъ, наполнили водой мѣхи и поспѣшно отправились дальше въ виду того, что даже колодцы пустыни бываютъ сборнымъ мѣстомъ для людей.

Въ четвергъ, 7 марта, около полудня, мы пріѣхали къ колодцу Абу-Дусмъ; здѣсь мои проводники отказались сопровождать меня дальше изъ страха, чтобы ихъ продолжительное отсутствіе не было замѣчено ихъ соплеменниками и не навлекло па нихъ подозрѣнія въ гомь, что они содѣйствовали моему бѣгству.

Они достали мнѣ въ проводники одного знакомаго имъ стараго араба, который обязался за вознагражденіе въ 150 австр. талеровъ провести меня по совершенію никому не извѣстнымъ дорогамъ, черезъ горы Эббаи въ Ассуапъ.

Абу-Дуемъ былъ крайнимъ восточнымъ пунктомъ той огромной дуги, которую я былъ вынужденъ описать, чтобы сбить моихъ преслѣдователей со слѣда.

У пасъ съ проводникомъ былъ только одинъ верблюдъ, а передвиженіе ио чрезвычайно крутымъ и каменистымъ горамъ представляло большія трудности. Каждый день я долженъ былъ дѣлать изъ моей одежды башмаки для поранившаго себѣ ногу верблюда, а мой единственный бумажный платокъ отдавать проводнику, который страдалъ отъ ночпыхъ холодовъ.

Въ воскресенье, 10 марта, мы приблизились къ полуразрушенному колодцу „ПІофъ Аннъ".

Въ виду колодца я поспѣшилъ спрятаться. Съ воскресенья, 10-го—до субботы, 16 марта, мы, подъ палящими лучами солнца пустыни, пе находили пи капли воды, такъ какъ умышленно избѣгали колодцевъ.

Эта часть пути была для меня самой мучительной: я долженъ былъ предоставить нашего единственнаго верблюда моему старому болѣзненному проводнику, оказавшемуся неспособнымъ выдерживать трудности нашего форсированнаго перехода; самъ же я шелъ босикомъ по острымъ камнямъ, такъ какъ мои сандаліи въ дорогѣ пропали. Финики были нашей единственной пищей.

16 марта, поутру, я увидѣлъ, спускаясь съ горъ, первый водопадъ и на берегу Нила—Ассуапъ.

Англійскіе и туземные офицеры тамошняго англійскаго гарнизона приняли меня съ неописуемымъ энтузіазмомъ.

Случайно находившійся тамъ командиръ военнаго пограничнаго округа, генералъ Гэнтеръ-паша, распорядился меня одѣть и накормить. Поспѣшивъ освободиться отъ моей спутавшейся всклоченной бороды, я подъ звуки исполняемаго суданцами австрійскаго гимна, растрогавшаго меня до слезъ послѣ двѣнадцатилѣтняго плѣна, отправился, въ сопровожденіи всѣхъ англійскихъ офицеровъ и толпы европейскихъ туристовъ, на случайно отходившій въ тотъ же день почтовый пароходъ. Въ плаваніи меня сопровождалъ оберъ-лейтеиантъ Мэчелль-бей, тотъ самый англійскій офицеръ, благодаря маневру котораго л чуть было пе наткнулся на махдистскпхъ солдатъ; онъ же былъ невольной причиной того, что махдисты забрали мой провіантъ и я такъ сильно страдалъ отъ голода.

Въ Ассуанѣ я получилъ по телеграфу первое привѣтствіе изъ Капра отъ нашего дипломатическаго представителя, а въ Луксорѣ первую телеграмму отъ моей семьи, изъ горячо любимой, родной Вѣны.

18 марта я прибыл ь въ Гпргэ п отсюда по казенной желѣзной дорогѣ отправился въ Капръ, куда пріѣхалъ 19 марта въ 6 ч. 20 м. утра. На вокзалѣ меня встрѣтилъ баронъ Гейдлеръ со всѣмъ персоналомъ дипломатическаго агентства и консульства; гутъ же были бѣжавшіе раньше меня патеры австрійской центрально-африканской миссіи Орвальдеръ и Россііньоли и полковникъ Уингэтъ-бей, которому я, такъ же какъ моимъ соотечественникамъ, прежде всего обязанъ своимъ спасеніемъ.

Надъ дверями приготовленнаго для меня въ дипломатиче-сомъ агентствѣ помѣщенія красовались цвѣточныя гирлянды и надпись: „Сердечный привѣтъ на родной землѣ!"

Съ какими чувствами я прибылъ къ цѣли своего путешествія, пе поддается никакому описанію.

Отъ всего сердца благодарилъ я Бога, спасшаго меня отъ всѣхъ опасностей и давшаго мнѣ. пережить этотъ часъ.

Въ послѣднее время стали все чаще и чаще появляться изсл ѣдованія изъ области естествознанія, заставляющія сомнѣваться въ томъ, что животныя живутъ исключительно одними инстинктами. Дѣйствительно, такіе поразительные факты, какіе приводятся у Брема и другихъ изслѣдователей изъ жизни собакъ, журавлей, голубей, общеизвѣстная жизнь пчелъ, муравьевъ и г. д., не оставляютъ болѣе никакого сомнѣнія въ томъ, что, помимо инстинктовъ, мы имѣемъ здѣсь дѣло съ сознаніемъ, проявляющимся въ большей или меньшей степени у различныхъ животныхъ. Одной изъ самыхъ характерныхъ чертъ этой своеобразной жизни является любовь къ своимъ дѣтямъ, распространенная среди животныхъ не меньше, чѣмъ у людей. Если это чувство у животныхъ не такъ продолжительно, то во всякомъ случаѣ пе менѣе интенсивно. Всякому приходилось наблюдать, съ какой горячностью защищаетъ своихъ цыплятъ насѣдка; у нея является въ это время неестественная энергія и сила, и опа съ ожесточеніемъ набрасывается на всѣхъ, кто дотронется до ея дѣтей. Такой моментъ защиты голубемъ и голубкой своихъ птенцовъ отъ неожиданнаго нападенія кошки, вздумавшей побаловаться лакомымъ блюдомъ, изображенъ па помѣщаемой здѣсь гравюрѣ съ картины ф. Химепеца. Чрезвычайно характерно передано движеніе кошки, ворвавшейся въ голубятню и присѣвшей отъ неожиданнаго переполоха, поднятаго испуганными голубями.

II. В. Опуфріева, ученица профессора Лагоріо, выставила въ этомъ году цѣлый рядъ пейзажей съ фигурами коровъ; ея картины можно было видѣть на выставкѣ петербургскихъ художниковъ, Дамскаго кружка, а также па бывшей въ ноябрѣ конкурсной выставкѣ въ Академіи Художествъ. Всѣ онѣ отличаются чрезвычайно добросовѣстной передачей деталей пейзажа и тщательнымъ изученіемъ животныхъ. За конкурсную программу г-жа Опуфріева удостоена званія класснаго художника 3-й ст. Одна изъ наиболѣе удачныхъ ея картинъ—„На водопой", гравюра съ которой помѣщена въ настоящемъ нумерѣ. Начало реформъ Петра Великаго. (Рпе. па стр. 421).

Реформы Петра Великаго, какъ извѣстію, встрѣтили сильный протестъ въ тогдашнемъ русскомъ обществѣ, предпочитавшемъ всякимъ новшествамъ жизнь „ио старинѣ". Но, можетъ-быть, ни одна изъ реформъ, дѣйствительно сломившихъ всю жизнь старой Москвы, не была принята съ такимъ ожесточеніемъ, какъ приказъ Петра о перемѣнѣ костюма и бритьѣ бородъ. Старо-московская партія рѣшительно отказывалась подчиняться ему. Тогда Петръ, никогда ни передъ чѣмъ не останавливавшійся, велѣлъ хватать на улицахъ всѣхъ, кто носилъ бороды и одѣвался по старинѣ, п стричь имъ волосы и бороды. Такой именно эпизодъ взялъ баронъ Клодтъ для своей картины.

Старый бояринъ только что подвергся такой операціи. Съ остриженной головой, съ отрѣзанной съ одной стороны бородой явился опъ домой и опустился въ изнеможеніи па тяжелую дубовую скамью. Его глаза налиты кровью, кулаки сжаты, зубы стиснуты. Онъ неподвижно уставился въ одну точку и все еще не можетъ придти въ себя. Онъ понимаетъ н видитъ только одно: онъ понимаетъ, что его боярская честь поругана, видитъ только свой позоръ и больше ничего. Слухъ объ этомъ мигомъ облетѣлъ весь домъ, поднялъ па ноги всѣхъ домочадцевъ и дворню. Ихъ испуганныя лица виднѣются изъ-за стѣны; робкія, дрожащія фигуры стоятъ, не смѣя шевельнуться, широко раскрывъ изумленные глаза и со страхомъ ожидая, чтЬ будетъ дальше. А что будетъ дальше—сказать не трудно. Весь безсильный гнѣвъ оскорбленнаго боярина неминуемо обрушится на злополучную родню, па челядь, кто первый подвернется подъ руку.

Среди оставшихся въ живыхъ ветерановъ старой французской школы живописи врядъ ли кто-нибудь другой пользуется такой популярностью, какая выпала на долю Бугеро (Вои-циегеаи). Исторія живописи знаетъ больше различныхъ направленій, партій и непримиримыхъ сектъ, чѣмъ какое бы то пи было изъ искусствъ, поэтому тѣмъ болѣе удивительнымъ представляется то уваженіе, съ какимъ сторонники самыхъ ііро-тивуноложныхъ взглядовъ относятся къ Бугеро. Несмотря на то, что послѣдній является однимъ изъ главныхъ участниковъ выставокъ въ „Сііапірв Ёіуьёез",—самые рьяные послѣдователи того крайняго направленія, которое нашло пріютъ въ салопахъ Марсова поля, признаютъ въ немъ художника, одареннаго душой поэта, прекраснаго рисовальщика и безукоризнен-него знатока формы. Строгій поклонникъ классицизма, Бугеро, въ своих ъ аллегорическихъ сюжетахъ всегда возвращается къ красивымъ, стройнымъ формамъ тѣла; пейзажъ у него, какъ у старыхъ мастеровъ, является лишь фономъ, декораціей. Чтобы познакомить читателей съ этимъ крупнѣйшимъ изъ представителей классицизма во Франціи, мы помѣщаемъ здѣсь гравюру съ одной изъ лучшихъ его картинъ, бывшую два года тому назадъ на выставкѣ въ Парижѣ — „Рой амуровъ". На обыкновенномъ языкѣ всѣхъ смертныхъ это можетъ быть выражено двумя словами: „она влюбилась". Поэту-художппку пришла фантазія разсказать это по-своему, па своемъ особенномъ языкѣ. „Оиа“—молодая, красивая, задумчиво шла по опушкѣ лѣса. Мечты унесли ее такъ далеко, что она и не замѣтила, какъ подкрались къ ней маленькіе шаловливые амуры; онп окружили ее со всѣхъ сторонъ, хватаютъ за руки, цѣпляются за ноги, пускаютъ свои мѣткія стрѣлы, пропитанныя ядомъ... ядомъ любви... Шалуны знаютъ, что отъ ихъ стрѣлъ не уберечься ни одной дѣвушкѣ.

Александринскій дѣтскій пріютъ въ г. Вологдѣ, вѣдомства учрежденій Императрицы Маріи.

6 декабря въ г. Вологдѣ, праздновалась годовщина Алексап-дрпнекаго дѣтскаго пріюта.

Пріютъ этотъ открытъ 6 декабря 1843 года, съ капиталомъ, пожертвованнымъ разными лицами, 1,239 р. 28 к. Первые годы его существованія, какъ время нарожденія и опыта, представляли мало утѣшительнаго. Дѣятельность его заключалась только въ доставленіи 50 бѣднымъ дѣтямъ убѣжища и пищи п въ обученіи ихъ началамъ грамотности. Пансіонерокъ

Высочайшій смотръ войскамъ на Марсовомъ полѣ въ С.-Петербургѣ.

Съ фотографіи геиер. Насвѣтевпча автотипія Демчинскаго.

Полезная дѣятельность пріюта оказываетъ истинное благодѣяніе массѣ бѣдныхъ дѣтей г. Вологды, поэтому остается только радоваться и пожелать ему дальнѣйшаго успѣха и процвѣтанія.

Александро-Маріинскій Серебряный пріютъ „Ясли“ въ г. Вологдѣ, вѣдомства учрежденій Императрицы Маріи.

28-го октября 1891 года, въ знаменательный день двадцатипятилѣтія бракосочетанія Ихъ Императорскихъ Величествъ, въ г. Вологдѣ открытъ Александро-Маріинскій Серебряный пріютъ „Ясли". На всеподданнѣйшемъ докладѣ ходатайства о присвоеніи ему этого наименованія воспослѣдовала собственноручная Высочайшая резолюція Царя-Мпротворца: „Мы очень тронуты и сердечно благодаримъ". Пріютъ открытъ па общихъ началахъ воспитательнаго дома, чтобы давать призрѣніе безпріютнымъ несчастно-рожденнымъ младенцамъ. Къ открытію этого заведенія весьма сочувственно отнеслись всѣ земства Вологодской губерніи и частные благотворители. Такъ, ко дню откры і.і у него уже было свое каменное зданіе, стоящее 31,009 р., пожертвованное купцомъ Колесниковымъ, и слишкомъ 20,000 р. запаспого капитала. Кромѣ того, для поддержанія пріюта на будущее время, земства ассигновали субсидіи до 11,000 р. въ годъ. Обезпеченный матеріальными средствами, пріютъ „Ясли", вскорѣ же послѣ открытія, приступилъ къ пріему младенцевъ.

Со времени открытія его принято болѣе 200 младенцевъ. Въ настоящее же время въ зданіи пріюта воспитываются 62 младенца. Всѣ принимаемыя въ пріютъ дѣти вскармливаются коровьимъ молокомъ (стерилизованнымъ), пли грудью кормилицы, если того требуетъ состояніе здоровья младенца. Смертность, среднимъ числомъ, достигаетъ 5О,э°/о общаго числа принятыхъ дѣтей. Причина смертности, въ большинствѣ случаевъ, происходитъ отъ неудовлетворительнаго питанія младенцевъ до принятія въ пріютъ.

Каждый годъ поступаетъ пожертвованій отъ земствъ и частныхъ лицъ до 15,000 р.,—а расходуется на содержаніе пріюта 12,000 р. Въ виду этого, капиталъ его возросъ уже до 31,000 р. Кстати замѣтить, что о. Іоаннъ Сергіевъ (Кроишіадт-скій) каждогодно высылаетъ на нужды пріюта по нѣсколько сотъ рублей и относится съ полнымъ сочувствіемъ къ благимъ цѣлямъ заведенія.

Во всемъ заведеніи постоянно царитъ нрекрасный порядокъ и строго соблюдаются благопріятныя гигіеническія условія.

Курьинскія желѣзнсто-іцелочныя минеральныя воды находятся въ Камышловскомъ уѣздѣ, Пермской губерніи, въ 15-тп верстахъ отъ станціи „Богдановичъ" Уральской желѣзной дороги.

Курьи, по своей живописно-прекрасной мѣстности и безукоризненно чистому, здоровому воздуху, имѣютъ полное право на названіе гигіенической санитарной станціи, являющейся какъ бы убѣжищемъ отъ вредныхъ климатическихъ вліяній здѣшняго края, предрасполагающихъ людей къ болѣзнямъ грудныхъ и дыхательныхъ органовъ.

Лучшей мѣстности для лѣченія кумысомъ трудно найти, а минеральные желѣзистые ключи своимъ цѣлебнымъ дѣйствіемъ заслужили, сравнительно въ короткій промежутокъ времени, широкую и громкую извѣстность.

Лѣчебный сезонъ на водахъ продолжается два мѣсяца, съ 1-го іюня но 1-е августа.

Курышскпми водами излѣчиваются хроническіе ревматики, даже страдавшіе безобразнымъ измѣненіемъ поверхностей пораженныхъ сочлененій, паралитики, страдавшіе бугорчаткой, золотухой или англійской болѣзнью, мокнущими сыпями атоническими, сильно гноящимися язвами и, наконецъ, всевозможными болѣзнями, причиной которыхъ было малокровіе.

Расположеніе водь у подошвы скалы съ разнообразными всходами на нее по тройникамъ, дѣлаетъ мѣстность очень удобною для лѣченія ожирѣлыхъ и подверженныхъ ожирѣнію субъектовъ.

Докторъ живетъ при водахъ безотлучно въ теченіе всего сезона. При водахъ имѣется гостиница съ номерами п отдѣльные меблированные дома, а въ самомъ селѣ Курышскомъ сдаются мѣстными жителями квартиры для пріѣзжающихъ паціентовъ.

Для развлеченія имѣются кегли, бильярдъ, гимнастика, дѣтскія игры, ежедневно по вечерамъ играетъ оркестръ музыки, устраиваются танцы, прогулки и любительскіе спектакли.

Съѣздъ во время лѣчебнаго сезона ежегодно бываетъ около тысячи человѣкъ и болѣе, смотря но тому, какая стоитъ погода.

Такъ-называемые майскіе парады на Марсовомъ полѣ были однимъ изъ любимыхъ зрѣлищъ петербургскаго населенія при императорѣ Александрѣ II; но въ минувшее царствованіе они были почти позабыты: Высочайшіе смотры совершались или поздней осенью, или зимой и па небольшомъ пространствѣ. Дворцовой площади, при чемъ войска являлись въ сокращенномъ составѣ и въ походной формѣ. Тѣмъ болѣе привлекательной явилась давно невиданная, величественная картина, которую представляло Марсові) поле въ дни Высочайшихъ смотровъ, состоявшихся 24 п 26 апрѣля. Чудная погода, стройные ряды войскъ, освѣщенныхъ яркими солнцемъ, звуки военной музыки, тысячныя толпы зрителей на всѣхъ прилегающихъ къ Марсову нолю улицахъ,—все это вызывало подъемъ духа п слегка воинственное настроеніе даже у самыхъ мирныхъ гражданъ.

Въ виду того, что для нынѣшняго майскаго парада части войскъ были назначены въ усиленномъ, сравнительно съ прежними, составѣ, вся церемонія смотра была раздѣлена на два дня. Теперь пѣшіе полки были въ составѣ четырехъ баталіоновъ, кавалерійскіе—6 эскадроновъ, вмѣсто прежнихъ четырехъ; число артиллеріи увеличено болѣе чѣмъ па треть; казачьи дивизіоны, составлявшіе при прежнихъ парадахъ одинъ сводный полкъ, явились нынче въ видѣ самостоятельныхъ полковъ.

Войска выстраиваются па Марсовомъ полѣ съ 10 часовъ утра. Въ одну общую картину сливаются и черные ряды пѣхоты, съ сверкающими па солнцѣ штыками, п красные кафтаны казаковъ конвоя, и голубые мундиры жандармовъ, и блестящія кирасы п каски съ орлами кавалергардовъ, и зеленые лафеты мѣдныхъ пушекъ, м лѣсъ казачьихъ инкъ. Вдоль Лебяжьяго канала, у Л ѣтняго сада, выстроены мѣста для публики. Здѣсь, среди огромной массы дамъ и мужчинъ въ нарядныхъ костюмахъ, рѣзко выдѣляется ложа, въ которой сидятъ члены бухарскаго посольства въ своихъ оригинальныхъ халатахъ и чалмахъ. Впереди эстрада для публики, ближе къ плацу стоить на возвышеніи зеленая царская палатка.

За 20 минутъ до начала смотра, когда всѣ части были выравнены на своихъ мѣстахъ, объѣхалъ войска п здоровался съ ними Его Императорское І.ысочество Главнокомандующій войсками Великій Князь Владиміръ Александровичъ. Вь свитѣ Его Высочества находились Великіе Князья: Кириллъ Владиміровичъ, Борисъ Владиміровичъ и Андрей Владиміровичъ. Одновременно ряды артиллеріи объѣхалъ Августѣйшій Генералъ-Фельдцейхмейстеръ Великій Князь Михаилъ Николаевичъ. Въ исходѣ одиннадцатаго часа въ Царскую палатку прибыли Ихъ Императорскія Высочества: Великая Княгиня Елисавета Маврикіевна, Принцесса Евгенія Максимиліановна Ольденбургская и Великая Княжна Елена Владиміровпа. Между тѣмъ, на Садовой улицѣ, около Инженернаго зймка, собрались верхами въ ожиданіи прибытія Ихъ Императорскихъ Величествъ: Ихъ Императорскія Высочества Великіе Князья Михаилъ Александровичъ, Алексѣй Александровичъ, Михаилъ Николаевичъ, Николай Николаевичъ, Дмитрій Константиновичъ, Александръ Михаиловичъ, Сергій Михаиловичъ и Его Высочество Принцъ Александръ Петровичъ Ольденбургскій, а также военный министръ, министръ Императорскаго Двора, дежурный при Его Величествѣ генералъ, командующій Императорской Главной Квартирой, иностранные воеииые агенты п лица Свиты Его Величества. Ровно въ 11 часовъ изволили прибыть въ открытой коляскѣ Ихъ Императорскія Величества. Государь Императоръ былъ въ формѣ лепбъ-гвардіи Преображенскаго полка и въ Андреевской лептѣ. Тысячныя толпы на-1>ода встрѣчали громкимъ единодушнымъ „ура!" появленіе Ихъ Іелпчествь.

Сѣвъ па коня и поздоровавшись съ собравшимися, Его Величество направился къ войскамъ. По принятіи рапорта командовавшаго парадомъ, Государь Императоръ началъ объѣздъ войскъ. Государыня Императрица Александра Ѳеодоровна, вмѣстѣ съ Великими Княгинями Маріею Павловною и Ксеніею Александровною, изволила слѣдовать за Государемъ Императоромъ въ открытомъ фаэтонѣ, запряженномъ четверкою бѣлыхъ лошадей цугомъ съ жокеями а Іа Ііаитопі.

Вслѣдъ затѣмъ начался церемоніальный маршъ. Во главѣ войскъ шелъ Собственный Его Величества конвой, имѣя на правомъ флангѣ командующаго Императорскою Главною Квартирою. На правомъ флангѣ лейбъ-гвардіи Преображеискаго полка парадировалъ Августѣйшій Главнокомандующій войсками Великій Князь Владиміръ Александровичъ. Войска проходили одинъ разъ: пѣхота и пѣшіе артиллерійскіе батальоны— въ батальонныхъ двухъ-взводныхъ колоннахъ справа шагомъ; кавалерія—по-эскадронпо перемѣнными аллюрами; артиллерія— по-батарейпо: пѣшая—шагомъ, конная —рысью. При этомъ каждая часть была осчастливлена Царскимъ „спасибо". По окончаніи прохожденія, вся кавалерія была построена развернутымъ фронтомъ вдоль Царицынской улицы и пущена въ карьеръ черезъ всю площадь на Царскую палатку. Лихо остановившись въ нѣсколькихъ шагахъ отъ Государя Императора, кавалерія еще разъ заслужила Высочайшую благодарность.

Затѣмъ Государь Императоръ подъѣхалъ къ собравшимся начальникамъ и милостиво благодарилъ пхъ за смотръ, послѣ чего принялъ рапорты отъ адъютантовъ, фельдфебелей и вахмистровъ тѣхъ частей, въ которыхъ Его Императорское Величество изволитъ быть Шефомъ. Въ числѣ шефскихъ частей находились и Кавалергардскій, и лейбъ-гвардіи Кирасирскій Ея Величества Государыни Императрицы Маріи Ѳеодоровны полки. Въ отношеніи этихъ послѣднихъ Государь Императоръ замѣстилъ ихъ Августѣйшаго Шефа, такъ какъ Государыня Императрица Марія Ѳеодоровна, по состоянію здоровья, не могла присутствовать па парадѣ.

На помѣіцеппыхъ въ этомъ нумерѣ фотографическихъ снимкахъ изображены слѣдующіе моменты парада: Государь Императоръ принимаетъ рапорты; Государь Императоръ у Царской палатки и церемоніальный маршъ Казакова; Государыня Императрица Александра Ѳеодоровна и Великія Княгини Марія Павловна и Ксенія Александровна въ фаэтонѣ, п Кирасирскій полкъ пускается въ карьеръ.

Высочайшимъ указомъ чрезвычайный посланникъ и полномочный министръ при королевско-баварскомъ дворѣ, тайный совѣтникъ графъ фонъ-деръ-Остенъ-Сакенъ назначенъ чрезвычайнымъ п полномочнымъ посломъ при его величествѣ императорѣ Германскомъ, королѣ Прусскомъ, и чрезвычайнымъ посланникомъ и полномочнымъ министромъ при велпкогерцог-скпхъ дворахъ Мекленбургъ-Шверпнскомъ и Мекленбургъ-Стрелпцкомъ.

Какъ только стало невѣстнымъ, что бывшій русскій посолъ въ Берлинѣ, графъ Шуваловъ, назначенъ варшавскимъ генералъ-губернаторомъ, въ петербургскомъ большомъ свѣтѣ, тогда же называли кандидатомъ на втотъ постъ графа фонъ-деръ-Ѳстенъ-Сакепа, но несмотря па то, что графъ Н. Д. Остенъ-Сакенъ имѣлъ всѣ шансы быть назначеннымъ нашимъ посломъ въ Берлинъ, тогда этого не случилось, п русскимъ посломъ при германской ь правительствѣ назначенъ былъ князь Лобановъ-Ростовскій. Смерть министра иностранныхъ дѣлъ Гпрса вызвала большія перемѣны въ нашемъ дипломатическомъ мірѣ. Преемникомъ Гпрса былъ, какъ извѣстію, назначенъ князь Лобановъ-Ростовскій, который еще не успѣлъ уѣхать къ мѣсту своего новаго назначенія въ Берлинъ, и первый кандидатъ на постъ русскаго посла въ Германіи, графъ фонъ-деръ-Остенъ-Сакепъ, теперь назначенъ туда.

Графъ Николай Дмитріевичъ фонъ-деръ Остенъ-Сакенъ съ 22 января 1852 года служитъ по Министерству Иностранныхъ Дѣлъ и считается издавна однимъ изъ способнѣйшихъ дипломатовъ, которому хорошо извѣстны взгляды политическихъ сферъ Берлина. Графъ Н. Д. Остенъ-Сакенъ происходитъ изъ потомственныхъ дворянъ Херсонской губерніи, родился 14 марта 1831 г.; отецъ его, извѣстный своею набожностью, генералъ-отъ-кавалеріи графъ Д. Е. Остенъ-Сакенъ,—православный,—воспиталъ сына въ духѣ православной вѣры, далъ ему прекрасное образованіе и оставилъ состояніе, заключающееся въ помѣстьяхъ въ Херсонской и Владимірской губерніяхъ.

Графъ II. Д. Остенъ-Сакенъ окончилъ курсъ въ Рпшельев-скомъ лицеѣ (въ Одессѣ), и съ правомъ на чинъ 12 класса опредѣленъ былъ па службу въ 1852 году въ Министерство Иностранныхъ Дѣлъ.

Во время осады крѣпости Сплпстріи въ 1854 г., опъ находился при генералъ-фельдмаршалѣ, а въ 1855 г., въ теченіе сентября и октября мѣсяцевъ, состоялъ при главнокомандующемъ арміею въ Крыму. Въ 1856 году опъ получилъ назначеніе въ Гагу, младшимъ секретаремъ пашей дипломатической миссіи, а въ концѣ того же года былъ переведенъ на такую же должность въ Мадридъ, гдѣ, во время отсутствія изъ Мадрида русскаго посланника, князя Голицина, ему неоднократно приходилось управлять дѣлами миссіи. Въ 1861 г. онъ возвратился въ Петербургъ и состоялъ при Министерствѣ Иностранныхъ Дѣлъ, а въ' 1862 г. назначенъ въ миссію въ Швейцаріи, въ томъ же году Всемилостивѣйше пожалованъ въ званіе ьамеръ-юпкера Двора Его Императорскаго Величества. Въ 1869 г. пожалованъ въ званіе камергера Двора Его Величества и назначенъ повѣреннымъ въ дѣлахъ при дворѣ великаго герцога Гессенскаго, а вскорѣ затѣмъ назначенъ мп-нпстромъ-резидентомъ при томъ же дворѣ. Въ 1871 г. произведенъ былъ въ дѣйствительные статскіе совѣтники съ оставленіемъ въ придворномъ званіи, а въ 1880 г. за отличіе ему пожалованъ чинъ тайнаго совѣтника; въ томъ же году онъ назначенъ былъ чрезвычайнымъ посланникомъ и полномочнымъ министромъ при королевско-баварскомъ дворѣ. Черезъ два года онъ снова возвратился въ Петербургъ и назначенъ былъ членомъ совѣта Министерства Иностранныхъ Дѣлъ. Въ 1884 году назначенъ чрезвычайнымъ посланникомъ и полномочнымъ министромъ при дворахъ королевско-баварскомъ и вслпкогерцогскомъ-гессенскомъ. Бывая часто въ Дармштадтѣ, графъ Остенъ-Сакенъ, какъ русскій посланникъ, былъ близокъ къ гессенскому веліікогерцогскому двору, а потому лично извѣстенъ Государынѣ Императрицѣ Александрѣ Ѳеодоровнѣ. Послѣ бракосочетанія Государя Императора въ Дармштадтъ былъ назначенъ новый особый посланникъ, а графу Остепъ-

Сакепу въ 1895 г. 1 февраля Высочайше иовелѣпо остаться въ Мюнхенѣ.; 10 минувшаго марта состоялось назначеніе его въ Берлинъ, куда онъ 22 апрѣля и прибылъ.

Графъ Н. Д. фонъ-деръ-Остепъ-Сакенъ им ѣетъ всѣ русскіе ордена включительно до св. Благовѣрнаго князя Александра Невскаго, и иностранные: итальянскій—св. Маврикія и Лазаря большого офицерскаго креста; испанскій—Изабеллы католической 1-й степени; гессенъ-дармштадтскій—Фііліпіпа-Велпкодуш-паго большого креста, и баварскіе—св. Михаила 1-й степени и короны большого креста.

21-го апрѣля, въ 2 часа дня, въ Царскомъ Селѣ новый германскій посолъ при русскомъ Императорскомъ Дворѣ, свѣтлѣйшій князь Радолинъ-Радолинскій, имѣлъ честь представляться Ихъ Императорскимъ Величествамъ Государю Императору и Государынѣ Императрицѣ и вручилъ Его Величеству Государю Императору свои вѣрительныя грамоты.

Новый германскій посолъ, свѣтлѣйшій князь Гуго Леіппчъ Радолинъ-Радолинскій, считается однимъ изъ способнѣйшихъ германскихъ дипломатовъ. Оиъ уже оказалъ большія услуги своему отечеству въ качествѣ германскаго посла въ Константинополѣ, гдѣ оігі. пользовался довѣріемъ султана Абдулъ-Га-мпда и авторптетомъ въ средѣ дипломатическаго корпуса въ Константинополѣ.

Родъ князей Радолиповъ принадлежитъ къ почетнѣйшимъ польскимъ дворянскимъ фамиліямъ и ведетъ свое начало отъ древнихъ польскихъ магнатовъ, одинъ изъ которыхъ былъ женатъ на теткѣ знаменитаго Косцюшко. Князь Гуго Радолинъ-Радолинскій—сынъ графа Владислава Радолпна-Радолпнскаго (| 1879 г.), родился въ Германіи 1-го апрѣля 1841 г. Получивъ блестящее воспитаніе, опъ, по окончаніи курса наукъ въ Берлинскомъ университетѣ, поступилъ на службу по министерству иностранныхъ дѣлъ; громкое имя, независимое положеніе и громадныя средства дали ему доступъ въ придворныя сферы, и онъ вскорѣ сдѣлался однимъ изъ ближайшихъ друзей германскаго наслѣднаго принца Фридриха-Вильгельма. Въ 1882 г. онъ былъ назначенъ посланникомъ въ Веймарц ѣ, а въ 1885 г. оберъ-гофмаршаломъ двора принца Фридриха-Вильгельма, при которомъ и состоялъ до самой его смерти, пользуясь неограниченнымъ довѣріемъ п самой искренней дружбой наслѣднаго принца, а затѣмъ и императора. При восшествіи на престолъ, императоръ Фридрихъ III возвелъ графа Радолппа въ княжеское достоинство. Въ 1892 г. князь Радолинъ былъ назначенъ посломъ въ Константинополь. Какъ извѣстно, три года тому назадъ, было много тучъ на политическомъ горизонтѣ; Копстапти-попольбылъ очень важный пунк тъ для политики Германіи п всего тройственнаго союза, п князь Радолинъ оказался па высотѣ своего призванія. Благодаря дипломатическому такту германскаго посла, состоялось посѣщеніе столпцы Турціи императоромъ Вильгельмомъ и его супругой, которымъ султанъ оказалъ блестящій пріемъ, п это значительно увеличило вліяніе князя Радолпна па султана.

Князь Радолинъ, кромѣ придворныхъ чиновъ, имѣетъ еще чипъ тайнаго совѣтника, состоитъ наслѣдственнымъ членомъ прусской палаты господъ п числится почетнымъ кавалеромъ мальтійскаго ордена, имѣетъ почти всѣ прусскіе ордена до ордена Краснаго Орла и, при отъѣздѣ изъ Константинополя, получилъ отъ султана орденъ Османіе I степени со звѣздою.

Несмотря па свое польское происхожденіе, князь Радолинъ, благодаря воспитанію и жизни въ Пруссіи, по характеру, воззрѣніямъ и образу мыслей—настоящій пруссакъ; онъ почти не говоритъ по-нольекп, а потому и пе пользуется популярностью среди польскаго общества.

Извѣстіе объ отозваніи бывшаго германскаго посла при Императорскомъ Русскомъ Дворѣ, генерала фонъ-Вердера, п увольненіе его въ чистую отставку вызвало, какъ извѣстно, въ петербургскомъ обществѣ всеобщее сожалѣніе и разнорѣчивые и оживленные толки въ европейской печати.

Почти двадцатплѣтпее пребываніе въ Россіи генерала Вердера совершенно сроднило его съ нашимъ отечествомъ; его честное отношеніе ко всему русскому, его дипломатическія заслуги въ дѣлѣ поддержанія добрыхъ отношеній между Россіей и Германіей въ столь тревожную пору, какую пережили оба государства со времени заключенія тройственнаго союза, даютъ право этому государственному дѣятелю на почетное мѣсто въ исторіи.

Державный вождь Россіи по достоинству оцѣнилъ заслуги генерала фонъ-Вердера, пожаловавъ ему, при отозваніи его, высшій русскій орденъ св. Андрея Первозваннаго. Кромѣ того, въ честь генерала фонъ-Вердера при Высочайшемъ Дворѣ состоялся прощальный обѣдъ, па которомъ присутствовали Ихъ Императорскія Величества Государь Императоръ и Государыня Императрица, Ихъ Императорскія Высочества Великіе Князья и Княгини, дипломатическій корпусъ и многія высокопоставленныя лица.

Бернгардъ Францевичъ фопъ-Вердеръ родился въ Потсдамѣ въ 1823 году, 15 (27) февраля. По окончаніи курса наукъ въ кадетскомъ корпусѣ, онъ, въ 1840 году, произведенъ въ первый офицерскій чинъ въ одинъ изъ прусскихъ гвардейскихъ пѣхотныхъ полковъ. Быстро возвышаясь въ чивахъ, опъ, ві. 1857 году, былъ пожалованъ флигель-адъютантомъ короля Фридриха-Вильгельма IV. Въ 1886 г., во время войны съ Австріей, фопъ-Вердеръ оказал ъ рядъ отличій въ дѣлахъ противъ непріятеля, и за сраженія при Буркерсдорфѣ, Кённгпіігофѣ и Кёппиггрецѣ былъ награжденъ высшимъ прусскимъ орденомъ— Роиг 1е тёгііе. Въ 1869 году, когда генералъ фопъ-Швейппцъ, обстоявшій въ Петербургѣ военнымъ агентомъ, былъ назначенъ посломъ въ Вѣну, на его мѣсто прибылъ въ Россію

Графъ Н. Д. Остенъ-Сакенъ. Съ фотогр. грав. Шюблеръ.

фопъ-Вердеръ. Въ слѣдующемъ, 1870 году,—въ одинъ день съ покойнымъ императоромъ Германскимъ Вильгельмомъ I, возведеннымъ императоромъ Александромъ II въ кавалеры ордена св. Георгія 1-й степени,—фопъ-Вердеръ былъ пожалованъ кавалеромъ ордена св. Георгія 4-й степени.

Въ 1876 г., во время пребыванія императора Александра II въ Крыму, фонъ-Вердеръ былъ ближайшимъ свидѣтелемъ переговоровъ, предшествовавшихъ русско-турецкой войнѣ. Когда цапалась война, опъ состоялъ при Императорской квартирѣ, и въ качествѣ волонтера принималъ участіе въ бояхъ. На Шипкѣ фонъ-Вердеръ участвовалъ въ одной почпой вылазкѣ нашихъ стрѣлковъ. Въ 1886 году, послѣ семнадцатплѣтняго пребыванія въ качествѣ; военноуііолпомо-чеинаго въ Россіи, опъ назначенъ былъ губернаторомъ Берлина. За время это онъ былъ произведенъ, въ 1870 г., въ генералъ-майоры свиты, генералъ-лейтенанты и адъютанты, а въ 1884 г. въ генералы-отъ-ппфап-теріи. Генералъ фопъ-Вердеръ пользовался особымъ благоволеніемъ и высокимъ довѣріемъ покойныхъ императоровъ Александра II, а затѣмъ Александра III, сохранивъ ту же благосклонность и довѣріе и у выпѣ благополучію царствующаго Императора Николая Александровича. Состоя всегда въ Государевой свитѣ, генералъ фонъ-Вердеръ былъ любимъ и своими товарищами но русской свитѣ; когда, въ 1886 году, онъ получилъ новое назпачепіе, царская свита поднесла ему художественной работы серебряный эмалированный по позолотѣ письменный приборъ, съ выгравпрованпой надписью: „Многоуважаемому Бернгарду Францевичу фопъ-Вердеру—русскіе товарищи Государевой Свиты. 1869—1886“. Во время своего губернаторства въ Берлинѣ;, генералъ-адъютантъ фонъ-Вердеръ ежегодно пріѣзжалъ въ Россію, и на время пребыванія его въ Петербургѣ;, въ знакъ особаго вниманія, генералу отводилось помѣщеніе въ Зимнемъ Дворцѣ.

Въ 1893 году, послѣ отозванія генерала фонъ-ІПвейпица, на постъ германскаго посла въ Петербургѣ былъ назначенъ генералъ фопъ-Вердеръ. Прослуживъ около 55 лѣтъ въ офицерскихъ чинахъ и болѣе 20 лѣтъ проживъ въ Петербургѣ, генералъ фонъ-Вердеръ считаетъ Россію своимъ „вторымъ отечествомъ* п, по устройствѣ, своихъ дѣлъ въ Германіи, намѣренъ возвратиться въ Петербургъ.

Читателямъ Нивы знакомы статьи нашего талантливаго сотрудника, портретъ котораго мы помѣщаемъ въ этомъ нумерѣ.

Владиміръ Сергѣевичъ Баскинъ родился 15 іюня 1857 г. въ Вильнѣ; окончивъ гимназическій курсъ въ Кіевѣ;, поступилъ въ университетъ (по юридическому факультету) въ Петер-

Князь Гуго Радолинъ-Радолинсній. Съ фот. грав. Шюблеръ.

бургѣ; здѣсь же посѣщалъ классы драматическаго искусства и теоріи музыки въ консерваторіи. На литературное поприще вступилъ, въ 1880 г., драмой „На распутыі*, которая съ успѣхомъ обошла почти всѣ провинціальныя сцены, а также давалась на нѣкоторыхъ петербургскихъ клубныхъ сценахъ. Начиная съ 1882 г., г. Баскинъ является однимъ изъ наиболѣе дѣятельныхъ музыкальныхъ и, отчасти, театральныхъ нашихъ критиковъ. Въ теченіе своей литературно-критической дѣятельности опъ пом ѣщалъ свои статьи въ 23-хъ періодическихъ изданіяхъ. Наиболѣе выдающимися его трудами являются статьи: „А. Г. Рубинштейнъ и его 50-тп-лѣтпій юбилей*, „Верди*, „Столѣтній юбилей Моцарта*, „Кольцо Нибелунговъ*, „Нѣчто о нашихъ провинціальныхъ театрахъ* и обстоятельный обзоръ дѣятельности II. И. Чайковскаго (1890 г.) въ жур-налѣ Трудъ, „Историческіе концерты Рубинштейна*, „Францъ Листъ* и др. въЭяоящ»(1886 г.). Затѣмъ въ Русской Мысли 1883—1886 гг. онъ, между прочимъ, помѣстилъ три обстоятельныхъ этюда о Сѣровѣ, Рубинштейнѣ и Мусоргскомъ, которые составили первые три №№ предпринятой пмъ серіи музыкальныхъ монографій подъ общимъ заглавіемъ „Русскіе композиторы*, изданные фирмой ІОргенсоиа въ Москвѣ. Эти этюды, какъ во время печатанія пхъ въ Русской Мысли, такъ и при появленіи своемъ въ отдѣльномъ изданіи, были очень сочувственно встрѣчены печатью, которая отдала должное литературности пхъ изложенія и добросовѣстности, съ которою авторъ изучилъ взятые пмъ сюжеты.

Съ 1892 г. аккуратно появляются въ журналѣ Наблюдатель статьи г. Баскина „Наша музык. жизнь*; здѣсь же были помѣщены обратившія на себя вниманіе печати статьи: „Глинка и его „Русланъ*, „А. Г. Рубинштейнъ*, „Гуно и Чайковскій*, „Всемірн'о-музык. и театр. выставка въ Вѣнѣ;* и др. За по-

слѣдпій годъ г. Баскппымъ издана монографія „И. И. Чай-ковскій", о которой появились многочисленные отзывы; книжка эта (изд. А. Ф. Маркса) переводится въ настоящее время въ Вѣнѣ на нѣмецкій языкъ. Двѣ статьи г. Баскина „Факты изъ жизни Рубинштейна" (напечатанныя въ Литературныхъ приложеніяхъ Нивы) переведены па французскій языкъ.

Позволяя себѣ сказать нѣсколько словъ объ этихъ двухъ выставкахъ сразу, мы имѣемъ для этого кое-какія основанія. Прежде всего, какъ та, такъ и другая выставка отличаются наличностью цѣлой массы дамскихъ произведеній, которыми наши выставки пе изобилуютъ: жюри, вѣроятно, по недостатку гражданскаго мужества и опытности, а, можетъ-быть, напротивъ, благодаря большой опытности, выказываетъ необыкновенную застѣнчивость и робость отъ сосѣдства дамъ и тщательно сторонится послѣднихъ. Чрезвычайно добросовѣстно и упорно коварное жюри забраковываетъ изъ года въ годъ девять десятыхъ дамскихъ произведеній, представляемыхъ на выставки. Дамамъ показалось такое отношеніе къ нимъ несправедливымъ, и онѣ рѣшили устроить свой собственный кружокъ и свои собственныя выставки. Вторая причина, дающая намъ право соединить обзоръ обѣихъ выставокъ заключается въ общемъ уровнѣ пхъ: па обѣихъ выставкахъ собрано столько плохихъ вещей, сколько не появляется въ теченіе всего сезона на всѣхъ другихъ выставкахъ, вмѣстѣ взятыхъ. Изъ сказаннаго, впрочемъ, не слѣдуетъ, чтобы на двухъ выставкахъ не было хорошихъ картинъ, иначе не зачѣмъ было бы о нихъ упоминать. Объ этомъ хорошемъ мы и скажемъ нѣсколько словъ.

На выставкѣ „На Невскомъ¹¹, — другого пазваиія опа не имѣла,—центромъ являются два художника съ несомнѣнной репутаціей: г. Ціонглпнскій и г. Кры-жпцкій. Выставка устроена ими и, кажется, первоначально должна была состоять только изъ произведеній обоихъ художниковъ, по за малочисленностью №№ имъ пришлось сгруппировать вокругъ себя еще два-три десятка другихъ именъ.

Г. Крыжпцкій выставилъ цѣлую серію пейзажей, какъ всегда безукоризненно написанныхъ. Лучшій изъ нихъ „Луга зимой¹¹; въ немъ много правды и есть воздухъ, хотя онъ отличается той же сухостью, какая замѣчается во всѣхъ вещахъ этого пейзажиста.

Г. Ціонглпнскій выставилъ большую картину „Грусть (Марія Потоцкая въ Бахчисараѣ)" п кромѣ того массу этюдовъ изъ своего путешествія за границей. На этихъ-то вещахъ намъ и хотѣлось бы нѣсколько остановиться, тѣмъ болѣе, что г. Ціон-глиііскій принадлежитъ къ числу очень немногочисленныхъ въ Россіи послѣдователей того художественнаго направленія, которое возникло на почвѣ первоначальнаго французскаго импрессіонизма. Импрессіонизмъ, какъ показываетъ самое слово (ітргеззіоп—впечатлѣніе), есть передача впечатлѣнія. Онъ появился, какъ реакція противъ старой французской школы, слишкомъ удалявшейся отъ передачи натуры и совершенно игнорировавшей свѣтъ, колоритъ, воздухъ. Отецъ импрессіонизма Манэ въ настоящее время признается однимъ изъ величайшихъ художниковъ XIX столѣтія.

Во всякомъ случаѣ, съ него начинается новая эра современнаго искусства. Онъ первый подмѣтилъ *), что природа пе знаетъ и пе терпитъ тѣхъ рыжихъ, грязныхъ, черныхъ красокъ, которыми писали до пего, которыми восторгалась публика; опъ громко заявилъ, что разъ существуетъ воздухъ, солнце, то предметы не могутъ быть въ нашемъ глазу такими, какими они сдѣланы: пхъ цвѣтъ мѣняется съ увеличеніемъ разстоянія, съ измѣненіемъ воздуха, освѣщенія, всей окружающей обстановки. Онъ началъ съ жадностью ловить впечатлѣнія и передавать пхъ иа полотно со всей мягкостью, ласкающей глазъ нѣжностью тоновъ, разлитыхъ въ природѣ. Думая исключительно о колоритѣ и подчеркивая его какъ самостоятель-

’) Основателемъ современнаго направленія „колоризма“ въ живописи, можетъ-быть, скорѣе можно было называть Делакруа, но у него не было еще той смѣлости и энергіи, какой отличался въ своихъ воззрѣніяхъ Манэ. иую и единственную цѣль живописи, его послѣдователи доходили до самыхъ неожиданныхъ результатовъ; появилась живопись, которую встрѣтили насмѣшками и закидали грязью; „импрессіонистовъ¹¹ отождествляли съ сумасшедшими и имъ не придавали никакого значенія. Но работа, начатая энергично, если и приводила иныхъ къ выводамъ грубымъ, подчасъ совершенно дикимъ, то, во всякомъ случаѣ, сослужила огромную службу искусству. Постепенно па почвѣ первоначальнаго грубаго импрессіонизма вырось импрессіонизмъ примиренный, взявшій положительныя свойства перваго и хорошія сторопы старой живописи. Съ одной стороны — свѣжесть колорита, воздухъ, съ другой тщательное изученіе природы, добросовѣстное штудированіе формы. Въ результатѣ появилась живопись со слѣдующимъ процессомъ работы.

Прежде всего — впечатлѣніе, производимое на художника даннымъ мотивомъ, и его непосредственная передача па полотно, передача исключительно красокъ, гармонія тоновъ. Послѣ этой первой стадіи работы наступаетъ вторая—тщательное штудированіе мотива, исканіе формы. Представители старой школы на этомъ послѣднемъ оканчиваютъ работу и считаютъ произведеніе законченнымъ: всѣ листки написаны, цвѣтки и бабочки выдѣланы, и ногти у фигуръ вырисованы. Импрессіонистъ говоритъ, что картина только подготовлена: па ней сдѣлана только черновая работа и пе видно еще художника. Тогда опъ приступаетъ къ послѣдней— третьей стадіи своей работы и приводитъ все написанное къ единству взгляда, единству колорита. Мѣстами написанное должно быть уничтожено, „испорчено", мѣстами выдвинуто, подчеркнуто и все приведено къ тому первичному впечатлѣнію, съ котораго работа началась и которое дало

первый толчокъ, посадившій художника за мольбертъ. Что касается русскихъ импрессіонистовъ, то большинство пхъ поняло это направленіе исключительно въ смысл ѣ передачи первоначальнаго впечатлѣнія, оставляя въ сторонѣ всю тяжесть второго періода работы—изученія и штудированія формы— и совершенно забывая о томъ, что импрессіонистъ, въ лучшемъ смыслѣ этого слова, обязанъ обладать еще большимъ запасомъ знаній, чѣмъ обладали имъ старые профессора. То же можно сказать о г. Ціонглинскомъ. Исходя изъ того мнѣнія, что міръ представляется намъ не въ линіяхъ, а въ краскахъ, онъ весь центръ тяжести сваливаетъ на послѣднія и совершенно не заботится о томъ, что ключица не на мѣстѣ, рука вывихнута, а живота совсѣмъ нѣтъ. Это тѣмъ болѣе досадно, что г. Ціонглпнскій обладаетъ несомнѣннымъ и притомъ недюжиннымъ талантомъ.

Изъ другихъ картинъ отм ѣтимъ „Осень въ Литвѣ" г. Петровича, въ которой много чувства и настроенія, и пейзажи П. Саля, наводнявшаго своими акварелями всѣ петербургскія выставки и эстампные магазины. Его картина масляными красками „Ненадежное время—Тетро іпсегіо" очень плоха н иностранному художнику не слѣдовало бы посылать въ Россію такихъ вещей. У насъ, вѣдь, есть и художники, и знатоки. Гораздо лучше статуеткп Е. Саля; въ ппхъ масса жизни, движенія.

Относительно выставки Дамскаго кружка приходится сказать, что весь интересъ ея сосредоточенъ не столько па самой выставкѣ кружка, сколько па вещахъ, назначенныхъ въ лотерею кружка. Ихъ приблизительно столько же, сколько и №№ самой выставки. Въ лотереѣ приняли участіе много художниковъ изъ самыхъ серьезныхъ, и если бы не онп, то нечего было бы говорить о произведеніяхъ дамъ. Тутъ есть прелестный карандашный рисунокъ И. Е. Рѣпина, если не ошибаемся портретъ д-ра Пясецкаго. Маленькія скульптурныя веіцпцы г-жи Диллонъ, акварели г. А. Егорпова — его акварели интереснѣе картинъ масляными красками, — есть нѣсколько акварелей г. Соломко. Между ними одна — „Святая" трактована очень оригинально и красиво; жаль только, что фонъ слишкомъ однотоненъ; впрочемъ, это весьма в'Г.роягпо сдѣлано намѣренно. Другія четыре маленькія акварели — нѣсколько манерны. Есть еще нѣсколько акварелей гг. Лагоріо, Галкина, Боброва, есть также миньятюрная вещица г-жи Бёмъ, какъ всегда изящная и совершенно своеобразная.

На самой выставкѣ лучшія вещи принадлежатъ г-жѣ Само-кпшъ-Судковской, выставившей бывшую уже па акварельной выставкѣ картинку „Дремлютъ", извѣстную читателямъ по гравюрѣ, помѣщенной вводномъ изъ предыдущихъ .Ѵ<Ѵ. Нивы, и новую вещь „Обѣдъ". Очень милый пейзажъ въ одинъ топъ масляными красками выставила г-жа Кожина. Большинство выставленныхъ вещей, впрочемъ, относятся гораздо болѣе къ области дамскаго хозяйства, чѣмъ къ области искусства. Здѣсь есть все, что угодно: столики, стулья, вѣшалки, графины, пблкп, подушки, бонбоньерки, пепельницы и т. д. И. Граб.

Давленіе, оказанное Россіей, Франціей и Германіей на Японію, привело къ благопріятнымъ результатамъ. Въ нашемъ органѣ дипломатіи .Іоигпаі Ле 8(.-РеіегяЪоитд напечатано крупнымъ шрифтомъ (хотя и въ неофиціальномъ отдѣлѣ газеты) слѣдующее сообщеніе: „Императорское правительство Японіи, слѣдуя дружескимъ совѣтамъ Россіи, Франціи и Германіи, принимаетъ на себя обязательство отказаться отъ окончательнаго обладанія Фенгъ-Тіепскпмъ полуостровомъ". Языкъ этого дипломатическаго сообщенія не вполнѣ удовлетворяетъ тѣхъ, кто съ живымъ участіемъ слѣдитъ за событіями на дальнемъ Востокѣ,. Японія только принимаетъ обязательство отказаться (въ будущемъ) отъ окончательнаго (?) обладанія тѣмъ участкомъ китайской территоріи, который опа было отмежевала себѣ па азіатскомъ материкѣ. Объясняется эта двусмысленность тѣмъ, что японцы намѣрены занимать означенный полуостровъ до тѣхъ поръ, пока Китай не выполнитъ другихъ своихъ обязательствъ предъ Англіей по спмоносекскому договору. Возникалъ было даже вопросъ объ умышленномъ переименованіи Ліа-тонгскаго полуострова- Фенгъ-Тіепскпмъ; но, какъ кажется, тутъ дѣло идетъ только о китайскомъ п японскомъ названіяхъ одной и той же мѣстности.

Какъ бы тамъ пи было, нашъ первый рѣшительный шагъ въ этомъ дѣлѣ увѣнчался успѣхомъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ мы создали себѣ въ Японіи несомнѣннаго врага, съ которымъ на будущее время надо быть очень осторожнымъ. Положеніе наше теперь въ Тихомъ океанѣ; очень серьезное, тѣмъ болѣе, что едва ли мы можемъ разсчитывать и па дружеское расположеніе китайцевъ; вѣдь, въ сущности, мы, лишая Японію результатовъ ея побѣдъ, защищаемъ вовсе не китайцевъ, а наши собственные интересы; и интересы эти могутъ оказаться противоположными китайскимъ, если только китайцы будутъ такъ же усиливаться въ военномъ отношеніи, какъ японцы. Намъ, можетъ-быть, слѣдовало бы придти па помощь Китаю нѣсколько ранѣе.

Англія, сыгравши въ этомъ дѣ;лѣ; не двусмысленную, а прямо ііопріязпеп иую роль но отношенію къ Россіи, несомнѣнно проиграла. Теперь ясно, что въ рѣшеніи такихъ серьезныхъ международныхъ вопросовъ, какимъ былъ вопросъ японско-китайскій, можно не только обойтись безъ ея участія, а и достигнуть желаемыхъ результатовъ, несмотря на ея противодѣйствіе. И. можетъ-быть, теперешній моментъ, положивъ начало единенію трехъ державъ: Россіи, Франціи и Германіи, послужитъ началомъ уменьшенія вліянія Англіи во всѣхъ международныхъ дѣлахъ. Всѣ; державы заинтересованы въ уменьшеніи ея вліяніи во всѣхъ международныхъ дѣлахъ и въ особенности въ Африкѣ;. Въ самую критическую минуту переговоровъ съ Японіей распространился слухъ, что Англія закроетъ Суэцкій капалъ для прохода военныхъ судовъ Россіи, Франціи и Германіи. Это былъ вызовъ общественному мнѣнію заинтересованныхъ странъ, и хотя слухъ этотъ пе оправдался, но, быть-можетъ, только потому, что Японіи раньше пошла на уступки. Между тѣмъ право Англіи па владѣніе ключами отт. Суэцкаго капала, построеннаго французами, въ сущности, весьма сомнительное право.

Между Вѣною и Будапештомъ произошло крупное столкновеніе, разыгравшееся все на той же почвѣ церковно-гражданскихъ вопросовъ, па которой венгерскіе либералы столько разъ уже вступали въ препирательства съ вѣнскими офиціальными и политическими сферами. Мадьярскія газеты возмущены тономъ вѣнскихъ офиціозныхъ Органовъ и грубой формой ихъ рѣзкихъ опроверженій, направленныхъ противъ главы венгерскаго министерства. Мадьярская печать единогласно заявляетъ, что никакое „самостоятельное и независимое государство" не потерпитъ вмѣшательства въ его домашнія дѣла чужеземной власти, не исключая п римской куріи, являющейся таковой по отношенію къ внутреннимъ вопросамъ Венгріи. Въ свѣдущихъ кружкахъ утверждаютъ положительно, что нѣсколько дней тому назадъ графъ Кальноки обращался къ барону Бапфи съ конфиденціальнымъ письмомъ, въ которомъ, присоединяясь къ его мнѣнію о вмѣшательствѣ Ватикана въ венгерскія дѣла, предупреждалъ его о томъ, что опъ, Каль-нокп, ожидаетъ дальнѣйшихъ сообщеній о путешествіи по Венгріи моиспньора Алліарди, для предъявленія куріи протеста противъ его агитаціонныхъ дѣйствій. Телеграфъ сообщаетъ, что императоръ Францъ-Іосифъ пе принялъ отставки отъ графа Кальноки и просилъ его примириться съ барономъ Бапфи. По частнымъ свѣдѣніями, примиреніе состоялось. Поссорившіеся министры имѣли свиданіе въ домѣ; барона Каллая. Графъ Кальноки просилъ барона Бапфи избѣгать въ сеймѣ заявленій по вопросамъ внѣшней политики безъ его согласія и разрѣшилъ ему обнародовать свою переписку съ нимъ по поводу нунція. Депеша „Россійскаго телеграфнаго агентства" изъ Будапешта, отъ 24-го апрѣля (6-го мая), передастъ сообщеніе, сдѣ;ланное въ венгерской палатѣ депутатовъ барономъ Бапфи по возвращеніи его изъ Вѣны.Тѣмъ не менѣе, инцидентъ едва ли останется безъ дальнѣйшихъ для Венгріи и Австріи послѣдствій. Слѣдуетъ имѣть въ виду, что графъ Кальноки съ давнихъ поръ заподозрѣпъ мадьярами въ потворствѣ клерикаламъ.

Помощь бѣднымъ дѣтямъ. При переѣздѣ на дачи во всякой квартирѣ набирается множество хлама и непригодныхъ вещей: лоскутьевъ тряпокъ, коробокъ, газетной бумаги, негодной обуви, склянокъ, бутылокъ, металлическихъ обломковъ, стараго платья, бѣлья, ломаной мебели, игрушекъ, и т. и., и все это, въ большинствѣ случаевъ, выбрасывается. Между тѣмъ каждый оставляющій этотъ ненужный хламъ можетъ сдѣлать доброе дѣло, давъ знать Попечи

4 Обращаемъ вниманіе гг. заграничныхъ подписчиковъ, г 4 что русскіе кредитные билеты слѣдуетъ посылать исключи- > телыіо въ денежныхъ или цѣнныхъ паке- а

I тахъ еъ обозначеніемъ суммы вложенія, к такъ какъ при пересылкѣ таковыхъ въ заказныхъ (ге- Г

4 соштаікіе) пли простыхъ письмахъ, конфискуется Г 4 25°л съ вложенной суммы, а ио проекту Ми- г 4 ппстерства Финансовъ, въ будущемъ конфискаціи будетъ ѣ подлежать вся сумма. к тельству Императорскаго Человѣколюбиваго Общества для сбора пожертвованій па воспитаніе и устройство бѣдныхъ дѣтей въ мастерство (Садовая ул., д. Лі 60) открытымъ письмомъ или по телефону Лі 1360, что имѣются ненужныя вещи. Попечительство немедленно пришлетъ артельщика, который уберетъ въ квартирѣ весь ненужный хламъ, употребляемый Попечительствомъ, чрезъ продажу его, на доброе дѣло призрѣнія болѣе 500 бѣдныхъ дѣтей.

Контора журнала «Ннва* проситъ гг. иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣни адреса, присылать прежній печатный адресъ и прилагать 28 коп. почтовыми марками на типографскіе расходы. Гг. же городскіе подписчики благоволятъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: Рубиновая брешка. (Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака). Вас. И. Немировича-Данченко.—Стихотвореніе М. Гербановсзаго —Братъ герцога. Историческій романъ Кн. М. И. Волконскаго. (Окончаніе).- Мое бѣгство.—Разсказъ Слатина-лаши (съ иортр.).~Къ рисункамъ: Неожиданное нападеніе (съ рис.).—На водопой (съ рис.).—Начало реформъ Петра Великаго (съ рис.).—Рой амуровъ (съ рис.).—АленсандринскІЙ дѣтскій пріютъ въ г. Вологдѣ, вѣдомства учрежденій Императрицы Маріи (съ рис.).—Александро-Маріинскій Серебряный пріютъ «Ясли* въ г. Вологдѣ, вѣдомства учрежденій Императрицы Маріи (съ рис.). — Курьинскія желѣзисто-щелочныя минеральныя воды (съ рпс.).—Высочайшіе смотры войскамъ (съ 4 рис.).—Графъ Н. Д. Остенъ-Сакенъ (съ портр.).—Князь Гуго Радолинъ-Радолинскій (съ портр.). —Генералъ-адъютантъ фонъ-Вердеръ (съ портр.).—В. С. Баскинъ (съ портр ).-Двѣ выставки.— Заявленіе. — Политическое обозрѣніе.—Смѣсь.—Къ свѣдѣнію гг. заграничныхъ подписчиковъ.—О перемѣнѣ адреса.—Объявленія.

При этомъ Ио прилагаются: I) СОЧИНЕНІЯ Ѳ. М. ДОСТОЕВСКАГО, т. IX, ч. I (Сборникъ «Нивы* за май); 2) „ПАРИЖСКІЯ МОДЫ* за май 1895 г., съ 27 рис. и отд. листъ съ 33 черт. выкр. въ натур. вел. и 31 рис. рукодѣльныхъ работъ.

Издатель А. Ф. Марксъ. За редактора А. Ф. Марксъ.

Санаторія для страдающихъ нервными бо-₍лѣзнлмн, ломотою, ревматизмомъ, болѣзнями брюшной полости, разстройствомъ піицева-' репія и кровообращенія, мочеизнуреніемъ,¹морфинизмомъ и проч. Лѣченіе водою, горячими ц грязевыми ваннами, электричествомъ, массажемъ, врачебной гимнастикой, діэтоп и воздержаніемъ.

НЕПИОМОКАЕМ. НАкИДКИ для гг. военныхъ и статскихъ виксатиновыя и резиновыя черныя и сѣрыя, отъ 1 р. 75 к. и дороже. Гг. иногород. подробный прейсъ - курантъ и образцы высылаю безплатно. Фабрика и магазинъ

машиію-строителыі. заводъ для кирпичи., торфяного, гончарнаго и известковаго производствъ, а также для изготовленія: всякаго рода черепицы, гончарныхъ трубъ различной длины, бетона, брикетовъ, огнеупорнаго кирпича, глиняныхъ и цементныхъ половыхъ плитъ и проч.

Вальцы изъ твердаго чугуна разной величины и проч.

ГЛАВНОЕДЕЛО ЧАСОВЪ Э. БУРХАРДЪ, СП5 , Гороховая ул , у Краснаго моста, № 17. часы никел. отъ 5 р. БОдоІЬр. „ стдльн. чг рн. отъ И до'2Бр. СЕрЕБрЯНЫЕ ОТЪ 12 ДО ЬОр. | . .. ЗОЛОТЫЕ ОТЪ 2Ь до ьоор. „ ’ регуляторы ДВУХНЕДѢЛЬНАГО ЗАВОДА ОТЪ 17 ДО 65 р.

Высылаю наложем. платежамъ Иллюстр. ПРЕЙСЪ-КУРАНТЫ БЕЗПЛАТНО.,

Электротехническій складъ ІЙ&, ЙХОНТОРА Вегъ ЭЛЕКТРИЧЕСКІЯ А ЦВІ'^ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ИЗЪ ЛІЧШХИЪ еэ 1Пгс ЗАГРАНИЧ.ФАБ. ИЛЛЮСТР. ПРЕИСЪ-

Опель и др. № 7924 Единств. иредставнт. для всей Россіи Іосифъ Эйхенвальдъ.

Москва, Столешниковъ пер., д. № 5. Велосипеды отъ 100 до 272 рублей. ПреЙсь-куранты безплатно.

** фіп Ш. Крукъ. Выучиваетъ писать кра-:пво и скоро заочно въ 8 урок. Пробн. іисі.мо высыл. за двѣ 7 к. марки. Адресъ: Ідесса. Дерибас. и Ко іод., д. Ж. Н,, А? 4.

'Тутъ вставлены превосходимо искусственные брилліанты безъ фольги пли подкладки которые крайне трудно отличить отъ настол-| щихъ. Все изъ золота 56-й пробы.

^!Л? 401. Браслетъ. 19 р. 75 к.; 2 за 37 р. 85 к Л? 306. Брошка. 10 р. 85 к.; 2 за 19 р. 85 к №356. Серьги.ІІара13р.6Ок.;2пары25р.6Ок БАЗАРЪ МАРОКЪнЖЖч,

Мыло БОРНОГЛИЦЕРИНОВОЕ Мыло ЛАНОЛИНОГЛИЦЕРИНОВОЕ Придаютъ кожѣ лица и рукъ особенно пріятн. Iбѣлизну II нѣжность.

Гл. складъ: СПБ. Александр. площ., 9. Москва, Никольская, д. Шереметева.

ИНОГОРОДНИХЪ и московскихъ ПОСРЕДСТВ. ЛЕКЦІИ-КОРРЕСПОНДЕНЦІИ ВПОЛНѢ ЗАМѢНЯЮЩИХЪ УСТНОЕ ПРЕПО-ДАВАНІЕ,—ПЛАТА УМѢРЕННАЯ.

аТсловТя>прОБ-'5МППЦ[>ІІ'''вьісыліі'ются:$ ;«=: ныя лекціи *ПІЦЦПРп* безплатно.

ВОЛИ ЦНІИ лѣчитъ наружныя, грудныя болѣзни и электротѳр. Невскій, 97, кв. 10.

ДЛЯ ОБРАБОТКИ ДЕРЕВА И СПИЧЕЧНАГО ПРОИЗВОДСТВА.

Прейсъ-куранты безплатно. » |ЧТО НОВАГО ИНТЕРЕСНАГО ВЪмТЯвъІІ ІІМоторпый самокатъ „ГИЛЬДЕЫ’АНДЪ“’| ІіКяссовый контролеръ „НАТА-ІИСЪ¹⁴! I

на пневматикахъ „эксцельзіоръ“, какъ прочнѣйшіе для русскихъ дорогъ

ОТЪ 120 РУВ іЭлектрическіе зажигатели, вмѣсто спичекъ! ГРИММЕ, НАТАЛИСЪ и К»: 1) Б. Лубянка, .№ 18, во дворѣ; 2) у Ильинскихъ воротъ;, р) Кузнецкій мостъ, Л? 11, „Германскій! [магазинъ¹⁴, и 4) Тверская, рядомъ съ| [Перловымъ (Центральное депо). [

.....і- Продается веэдіъ. ^х-ІПо2()и5ОКД Ілдвный складъ Москва Фурмсовск/й ПЕР. д. Обидиной.

Высылается настоящій фотографическій аппаратъ съ треножникомъ, не игрушка, коимъ каждый, даже ребенокъ, можетъ снимать съ натуры портреты, виды, ландшафты и проч., съ пробными снимками и руководствомъ. Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеній, Большая Мореная, № 33. Заказы исполняются немедленно. Каталогъ всѣхъ изобрѣтеній высылается за 15 коп. почтой, марками.

Фирма премирована на европейскихъ выставкахъ десятью золотыми медалями и высшими знаками.

ДЛЯ ВОЛОСЪ БАЛЬЗАМЪ ЭЙКАЛИПТИ косметика А. ЭНГЛУНДЪ.

Средство для волосъ, освѣжаетъ головную кожу. Цѣна флак. 1 руб. 50 к., съ перес. “2 р., 2 флакона съ перес. 3 р. 50 коп. Для предупрежденія поддѣлокъ, прошу обратить вниманіе па подпись А. Энглундъ красными чернилами и марку С.-Петербургской Косметической Лабораторіи. Получать можно вездѣ. Главный складъ для всей Россіи: А. Энглундъ, С.-Петербургъ, Михайловская и.і., д. Жербииа, А® 2.

ТРПРТРІ ^съ флакономъ и рюм-I Г МО I ГІ _кою з р. 50 _к. + _съвѣчнымъ огнемъ отъ 3 р. до 5 р. ф съ аптекою 3 р. 50 к. ф съ полнымъ письменнымъ приборомъ отъ 2 р. до 4 р.>Тоже съ монетницею 3 р.ф Только въ Складѣ новыхъ изобрѣтеній, С.-Петербургъ, Большая Морская, 33. Высылаются немедленно, можно наложеннымъ. Каталогъ изобрѣтеній за 10 вод. марку.

РЕЙНСКІЕ БУКЕТЫ слѣдующихъ запаховъ: Подснѣжникъ, Гольдлакъ, Жасминъ, Геліотропъ, Ландышъ, Опопонаксъ, Резеда, Рейнская Роза, Рейнская фіалка, Рейнскіе цвѣты и Ясминникъ Превосходные, продолжительные н дешевые духи для платковъ.

Можно получать во всѣхъ лучшихъ парфюмерныхъ и аптекарскихъ магазинахъ Россіи и за границей.

При покупкѣ просятъ обращать вниманіе на утвер. фабр. марку АН7І I.

Подробный только что изданный каталогъ новаго отдѣленія картинъ и предметовъ роскоши высылается безплатно всѣмі. желающая ь.

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА“ ВЪ С.-П.-БУРГЪ. МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. №. 22.

Условія см. въ началѣ объявленій этого нумера.

Рубиновая брошка. (Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака.)

Въ такомъ именно благодушномъ настроеніи засталъ Анисью и пожарный Михей Гордѣевъ, мужчина столь несообразнаго вида и сложенія, что на- него въ командѣ никакъ нельзя было пригнать готоваго кафтанй и шили всегда новый съ приказомъ: припускать больше, а то не хватитъ. Михей Гордѣевъ весьма могъ „соотвѣтствовать" Анисьѣ, потому что тоже любилъ деревню, гдѣ когда-то служилъ полѣсовщикомъ, и хорошо понималъ городскую несправедливость вообще, а, во-вторыхъ, по цѣлымъ часамъ сидѣлъ на кухнѣ, смотрѣлъ не моргая па Анисьину возню и молчалъ.

— Ну, шевелись, бревно! кричитъ бывало она, несясь па него съ дымящеюся кастрюлей, и бревно сторонилось.

— Не томи ты меня, ради Христа, орала она на него.—Ступай ты на лѣстницу—видѣть тебя тошно.

И Михей шелъ, садился на подоконникъ, закуривалъ цыгарку и думалъ о томъ, что вотъ куда-то тараканъ по стѣнѣ ползетъ... Большой обстоятельный тараканъ — вѣрно отъ нижнихъ купцовъ, у которыхъ каждый день пироги пекутъ. Даже въ укоризненный тонъ впадалъ Гордѣевъ, удивляясь глупости таракана. Отъ хорошей жизни уходитъ, заблудящая душа. А то вдругъ заинтересовы-

вался мухою. Махонькая-махонькая, а тоже живетъ!.. Голосъ подаетъ—зудитъ, ѣстъ и пьетъ... Лапками умывается, въ чистотѣ себя содержитъ... Или молча слушалъ обстоятельный докладъ дворника Егора о прелестяхъ городского обзаведенія и спокойно, не шевелясь, какъ каменная каріатида, смотрѣлъ въ стѣну, и только замѣтивъ спускающагося сверху жильца, вскакивалъ и пучилъ глаза, защемивъ цыгарку мозолистою лапой. Окончивъ работу, Анисья полуотворяла черную дверь:

— Ну—зашабашила! Пожалуйте, Михей Гордѣевичъ! И пожарный такъ же равнодушно шелъ на кухню. Сегодня—она, видимо, обрадовалась Михею.

Усадила его, подала ему вышитую ею рубаху, при чемъ онъ одобрилъ Анисью: это—хорошо! поставила на столъ остатки пирога и водку.

Михей запалилъ цыгарку, выслушалъ докладъ о трубѣ солдатки Матрены, занесенный снѣгами въ деревнѣ, и повелъ бровями.

— Теперь, вдругъ проговорилъ онъ, — страсть какъ въ лѣсу...

— Не про веселье!.. Порубка... Теперь полѣсовщикъ—въ оба гляди. Какъ на пожарѣ! Большой ловъ пойдетъ. Сейчасъ греби шельму за шиворотъ и вали о-земь — первое дѣло. Потомъ — топоръ, сани и лошадь—къ себѣ. И бумаги не надо писать—самъ придетъ. Да... Теперь полѣсовщику—настоящій ловъ.

— Его самого—потому безъ дровъ ему никакъ не обойтись—ты его и греби.

— Указано... Чтобъ за самыя жабры!.. Теперь возьми пожаръ? Сладко отъ него? А и пожаръ нуженъ, начальству для отлички... Опять же и то: безъ пожару— кто бы и пожарныхъ держалъ?

И выпаливъ столь неопровержимыми доказательствами, онъ весь окутался тучами табачнаго дыму.

— Это у васъ что еще? вздрогнулъ онъ, когда изъ залы что-то крикнулъ попугай.

— Баринъ для разговору барынѣ птичку купилъ.

Михей солидно положилъ цыгарку на столъ и, выпучивъ глаза, уставился на Анисыо.

— Птицъ для красы покупаютъ. У нашего брантмейстера кинарки есть.

— А эта, что человѣкъ. Всякое слово понимать можетъ и даже—отвѣтъ сейчасъ тебѣ, коли захочетъ.

— Я уже давно думаю, чтобы богоявленской водой его, пугая этого... вспрыснуть! Да боюсь, не случилось бы чего. Какая еще въ немъ сила сидитъ. Сразу-то не узнаешь.

— Хошь бы глазкомъ однимъ. Сколько разовъ на пожарахъ въ первыя господскія квартиры лазилъ, а этого не видалъ еще!

Анисья засвѣтила свѣчку и повела Михея. Тотъ осторожно ступалъ по барскимъ комнатамъ, точно боялся— не развалились бы подъ тяжестью его шаговъ, обходилъ ковры съ нѣкоторымъ страхомъ... „Лапа-то у насъ знаешь какая... А барскому ковру—по врежденіе “...

— Здѣсь? не безъ волненія спросилъ онъ, видя передъ собою что-то закрытое темною шелковой матеріей.

— Ишь ты... зеленый... А голова красная... Мундиръ на емъ богатый.

Ученая птица смотрѣла-смотрѣла на Михея, повернувъ голову бокомъ, потомъ схватилась клювомъ за перекладину, повернулась лапами вверхъ къ бронзовымъ прутьямъ клѣтки и вдругъ крикнула:

— А барыня съ нимъ какъ... по какому, то-есть, по-русскому?

— Ты про барыню-то смотри... Птица такая распод-лая—обо всемъ господамъ сказываетъ.

Попугай вдругъ засвисталъ — Михей вздрогнулъ и попятился.

Захотѣлось ему посмотрѣть другія комнаты. Анисья повела его.

— Вотъ тутъ барыня негляжа сидитъ—будуваромъ прозывается. А издѣсь кушаютъ господа. Это вотъ— кабинетъ. Здѣсь самъ бумагу пишетъ. Сядетъ сюды... Ишь у него бумаги...

— Если бумага—такъ для участку. Книгъ-то!.. Какъ въ лавкѣ. Вотъ бы па цыгарку...

— Устроено по формѣ. Тутъ вотъ она голову чешетъ... Сядетъ отъ-такъ и чешется... И въ зеркалу на себя смотритъ.

— Дай мнѣ посмотрѣть. Ишь ты... Совсѣмъ па-третъ!

— Мыло-то... Точно пряники... А это что—сахаръ?

— Пудрой называется. Возьметъ на пуховку да и въ морду себѣ тычетъ.

И Анисья схватила пуховку, окунула ее въ пудру и ткнула въ лицо Михею.

— Ахъ ты... Чтобъ тебя... Скажи пожалуйста. Что-жъ это она для чиху?

— Нѣтъ, для нѣжности!.. И наша сестра тоже обучилась. Даша, какъ къ свому въ гости, сейчасъ себя пуховкой!

Михею случалось раза два видѣть это на пожарахъ, но тогда ему не до любопытства было въ жару и спѣшкѣ опасной работы. Да и мелочи ускользали отъ его вниманія.

— А это она отсюда духъ на себя пущаетъ. Такъ и называются поэтому—„духи“. Чтобы пахло хорошо.

— У нея и помада. На это она не жалѣетъ. Тутъ, братъ, какія штучки! Вотъ, примѣромъ, всего съ наперстокъ,—а три рубля цѣна...

— Оно самое... Для духу... Страсть они не любятъ, коли человѣчиной отъ тебя несетъ. Сейчасъ: „ахъ-ахъ“ и платокъ къ носу... До чего дошла... Кота вздумала изъ склянки этой прыскать. Тотъ потомъ залѣзъ въ печурку ко мнѣ, чихалъ-чихалъ, умывался-умывался...

— Очень нужно! Скажите пожалуйста. Не обойдемся безъ вашей любви.

— Ну, тоже... Какъ вашей сестрѣ безъ кавалера! игриво повелъ онъ на нее глазами, но увидя себя въ зеркалѣ, самъ испугался...

— Ишь постель? Видалъ такія? Господская! Садись— ничего. Я оправлю. Посиди - посиди на господской - то постели. Неужли же и посидѣть-то мужикамъ нельзя...

Михей сѣлъ,—ему такъ понравилось, что онъ и Анисью облапилъ и тоже посадилъ рядомъ.

— Намъ?.. Попрочнѣй ежели. Этакая-то не выстоитъ. Службу не справитъ. Въ командѣ мы на нарахъ. Ну, на тѣ хоть коня вали — выдержутъ... А эти. Ишь скрипитъ какъ, жалуется... Коли по-настоящему грохнуться,—что отъ ей останется.

— Будетъ. Ступай въ кухню... Нечего тутъ въ господскихъ комнатахъ проклажаться.

По пути назадъ онъ покосился на попугая, тотъ ему „дурака" крикнулъ

— Иди... иди... Это онъ часто. Оттого его „пугаемъ" и зовутъ.

— Точно-что... Господская птичка. Начальственная!

Анисью мало-по-малу охватывало такое настроеніе, како.. она давно не помнила. Эта вѣсточка изъ деревни, эта занесенная снѣгомъ труба солдатки Матрены Митревны пахнула на нее всею поэзіей ея далекой молодости. И Михею также сладки были ея воспоминанія. Ему рисовались безлистные лѣса, заваленные теперь такими же снѣгами, заячьи тропки по бѣлому зимнему налету, вверху въ переплетѣ голыхъ сучьевъ черныя шапки вороньихъ гнѣздъ, свѣтлый, блестящій на солнцѣ иней... Серебряный уборъ на бѣлыхъ березахъ, черныя, мрачныя ели, точно къ землѣ присѣвшія, пряча подъ себя что-то страшное, таинственное. Тишина, такой и въ церкви нѣтъ, и только чуть слышный изъ какой-то, на первый разъ совсѣмъ неразгаданной трущобы, стукъ далекаго, вороватаго топора...

— Туда... Ишь... не то дятелъ дерево долбитъ... не то топоръ. Кабы лѣто — дятлу быть, ну, а зимой мужику лѣсъ воровать полагается... Эхъ... отложить бы денегъ, да въ деревню—на покой.

И Анисья покосилась на сундукъ и прикинула, сколько у нея тамъ, въ старыхъ чулкахъ, припрятано... За долгую жизнь въ Питерѣ ей, все-таки, ие много удалось съэкономить. Коли бы еще, какъ иныя прочія кухарки,—съ мясниковъ да лавочниковъ харту получала. Только у нея вѣдь совѣсть на это. Она чиста передъ Господомъ—хоть сейчасъ помри, не въ чемъ ее упрекнуть будетъ на томъ свѣтѣ. Она, Бога помнила. Оттого и съ господами такъ горда. Воровкою еще ни на эстолько не бывала. Ну и собрала мало! Сотни не наберется — что съ этимъ сдѣлаешь въ деревнѣ?

— У меня? испуганно вскинулся Михей. Покосился на нее... Отодвинулся даже.

Какъ они по-своему ни любили другъ друга, а счетъ деньгамъ вели отдѣльно и держали его въ большомъ секретѣ.

— У меня? повторилъ онъ...—У меня... не то чтобы... У насъ тоже — не складешь за голенищу, если на пожарахъ не воровать... Такъ — рубликовъ двадцать наберется.

Анисья не повѣрила ему, но и не обвинила пріятеля. Она сама, спроси онъ ее, не сказала бы ему правды... Но обоимъ, тѣмъ не менѣе, становилось веселѣе и веселѣе. Деревня издали охватывала ихъ теплотою своихъ жарко-натопленныхъ избъ, искренностію несложной и понятной жизни, простотою разъ навсегда крѣпко-накрѣпко складывающихся отношеній, общимъ горемъ и общею радостью...

И Михей вытащилъ изъ кармана платокъ, кисетъ съ табакомъ, какую-то сложенную и помятую бумагу, поднятую имъ съ тротуара „на цыгарки" и, наконецъ, нѣсколько мѣди. Расщедрился и въ ужасъ пришелъ. Отъ него даже паръ пошелъ отъ волненія. Анисья живо, „глазомъ" сочла, сколько тутъ и прикинула отъ себя столько же. Гордѣевъ съ живостью, вовсе не соотвѣтствовавшею его грузной фигурѣ, слеталъ куда-то и вернулся съ посудиной.

Черезъ полчаса оба пѣли пѣсни и въ одно и то же время болтали о чемъ-то.

Взбудораженный ими попугай оралъ въ гостиной, но они въ блаженномъ самозабвеніи уже не слышали его. Весь міръ отходилъ въ далекія-далекія потемки, заслоненный занесенною снѣгомъ трубою солдатки Митревны. Анисья даже выхватила платокъ у Михея и прошлась по кухнѣ, притопывая, причемъ Гордѣевъ кричалъ ей: „дѣйствуй" и „старайся Анисья — за мной не пропадетъ". Лампадка у образа колыхалась отъ пляски, кастрюли, стоявшія на полкахъ, и посуда, сложенная на столѣ, звенѣли, взбудораженные тараканы смятенно забѣгали по стѣнамъ и прятались въ первыя попавшіяся щели,—шевеля оттуда трусливо и осторожно длинными усами. Кончившій визитъ у нижней Маруськи — полковникъ вернулся - было, постоялъ-постоялъ у дверей, мяукнулъ довольно жалобно, но какъ умный котъ, сообразивъ, что Анисьѣ теперь не до него, и, вспомнивъ, что съ дворницкимъ „Гришкой" онъ еще не свелъ счетовъ, вдругъ преисполнился воинственнымъ жаромъ и быстро побѣжалъ внизъ—отыскивать его въ дровяныхъ сараяхъ. Михей разнѣжился до того, что предлагалъ вперемежку съ пѣснями:

— Въ закопъ бы намъ, Анисья, съ тобою вступить. Да въ деревню.

— Хорошо бы!.. Я что же... Я всегда тутъ-во... Я и то, Михей Гордѣичъ, передъ вами какъ свѣчка горю.

— Ну, то-то... Старайся... Дѣйствуй... Оказывай свое усердіе. Всякую копейку въ чулокъ. А у тебя чулковъ-то поди много? Въ деревнѣ придется избу ставить— сама знаешь.

Дошло, наконецъ, до того, что пожарнаго самого потянуло плясать. Забывъ, что въ немъ безъ малаго девять пудовъ, что сапоги на его чудовищныхъ лапахъ подбиты настоящими гвоздями,—онъ пустился и поднялъ такой грохотъ, что дворникъ выбѣжалъ на дворъ и сталъ по всѣмъ окнамъ разглядывать,—гдѣ это бунтъ происходитъ... И продолжалось это до тѣхъ поръ, пока съ лѣстницы въ кухню вдругъ отворилась дверь и въ ней показался взбѣшенный баринъ.

Гордѣевъ, только было повернувшійся на каблукахъ, руки въ боки,—такъ и приросъ къ землѣ.

Анисью точно холодной водой обдало. Она вдругъ, со слѣпа, схватила тарелку, и давай ее вытирать.

— Мы съ чистой лѣстницы звонимъ-звонимъ, а они пьянствуютъ тутъ! Ты что же это, Анисья, съ ума сошла? А тебя, любезный, — я прямо въ участокъ отправлю. Танцоры какіе! Что за скоты въ самомъ дѣлѣ! Пошла сейчасъ отворять барынѣ!

Анисья, шатаясь, кинулась черезъ всю квартиру къ парадной двери. По пути, наткнулась на что-то. Послышался грохотъ и шумъ разбившагося вдребезги фарфора.

— Господи! Это она японскую вазу! съ ужасомъ воскликнулъ баринъ и, со свѣчкой, кинулся за нею.

„Японская" ваза была издѣліемъ гг. Козноухова и Хопрова, но въ скромномъ обиходѣ средней петербургской семьи играла не маловажную роль, свидѣтельствуя, такъ сказать, о ея достаткѣ. Мы-де не лыкомъ шиты— и у насъ, какъ у людей... Даже роскошь есть! Сначала, обыкновенно, заводится піанино по случаю, „за выѣздомъ", потомъ „японская" ваза и, наконецъ, какъ верхъ расточительности и валтасаровской роскоши—попугай, иногда даже съ скверными словами. Гордѣевъ не ждалъ „послѣдствій". Онъ живо выскочилъ на черную лѣстницу, споткнулся на ея влажныхъ ступеняхъ, пересчиталъ ихъ собственною спиною, живо поднялся на ноги и только у воротъ отдышался.

„Ну, теперь достанется Анисьѣ!“ горестно соображалъ онъ.

Въ это время часы гдѣ-то на церкви пробили двѣнадцать.

„Да и мнѣ не сладко будетъ!“ И онъ поторопился къ себѣ въ часть...

— Что жъ это такое у насъ! Петръ Васильевичъ,— ты хозяинъ, отвѣчай же, наконецъ...

Барыня, какъ есть въ ротондѣ, вошла въ залу и остановилась надъ черепками японской вазы.

— Я ужъ не знаю... Тамъ у нея на кухнѣ — пожарная команда.

— Одинъ землякъ! попробовала - было оправдаться Анисья.

■— Еще поразговаривай! Понимаешь, обернулся онъ къ женѣ,—вхожу—и вижу слонъ какой-то—трепака отплясываетъ на кухнѣ. Вавилонъ кругомъ. Водкой пахнетъ—эта на ногахъ не стоитъ.

— Я не могу остаться, я—боюсь... Я уѣду къ мамашѣ, говоритъ жена.

— Ты всегда распорядишься некстати! вдругъ вспылилъ онъ.

— Да ты на меня чего кричишь. Съ ума дуракъ сошелъ: проигралъ въ стуколку пятнадцать рублей, и я же у него виновата... Ахъ... опять подступило. Ты убьешь меня... Ай... горло... горло...

—■ Скорѣй воды, Анисья... Порошки, порошки гдѣ?

Анисья вскочила въ кухню и, расплескивая воду, принесла цѣлый ковшъ ея.

— Ты что же это, лошадей поить или пожарному своему въ ковшѣ? Въ стаканѣ подай!..

— Чтобъ завтра же ея у насъ не было... Слышишь, Петя...

— Разумѣется. Завтра пообѣдаемъ въ ресторанѣ,— а къ послѣзавтрему найдемъ новую кухарку.

— Это за что же? вступилась въ свои права Анисья...—За то, что я не воровка и за вашу копейку цапалась съ лавочниками?

— Ну, я съ пьяницей разговаривать не стану. Завтра получишь расчетъ... А теперь уходи къ себѣ, да за вазу деньги приготовь!

Анисья ушла... Сѣла на кровать. Она бы расплакалась, но ужъ очень обиженной себя считала: зломъ слезы выѣдало. И здѣсь не пожилось. Дворникъ—землякъ, Даша добрая дѣвушка. Совсѣмъ хорошо было, а теперь складывай опять въ сундукъ всю рухлядь... Икону... лампаду. И масла только вчера купила! Хорошо еще, если скоро мѣсто найдешь, а то какъ придется чулки свои опрастывать? Ахъ ты, жизнь собачья! Повиниться завтра, если... Но тутъ ей вдругъ точно что-то къ горлу подступило. За что виниться станетъ она? Что вѣсточкѣ изъ деревни обрадовалась и молодость вспомнила, какъ веселились бывало на посидкахъ у солдатки Митревны. Пили! Ну, что жъ такое—не на хозяйскія деньги пили, а честно-благородно на свои, на собственныя. Пили... „Вѣдь мы не по-вашему, театровъ да баловъ у насъ нѣтъ, не надѣнешь на себя красныхъ платьевъ, да не возьмешь Михея подъ ручки, не полетишь въ каретѣ въ гости, въ стуколку играть... Бъ кои-то вѣки развеселишься... Тоже душа на волю просится". И вдругъ ее холодомъ обдало. А ваза-то?.. И за вазу деньги приготовь. Откуда она такую уйму возьметъ. И Анисьѣ стало жутко... Такимъ ее страхомъ охватило, когда она вспомнила послѣднія слова барина. За вазу деньги. Этакъ и зажитаго не отдадутъ, да и еще съ нея потребуютъ... Пожалуй съ полиціей будутъ въ сундукѣ у нея искать, — и все, что она скопила въ эти долгіе годы непосильнаго, постылаго труда—у нея отымутъ. Анисья единственно чего боялась на свѣтѣ—такъ это полиціи. Ей казалось, что если придетъ, напримѣръ, околоточный надзиратель, такъ онъ, что захочетъ, все можетъ сдѣлать и ее въ одно мгновеніе обратить въ нищую. Вотъ тебѣ и мечты о деревнѣ, о жизни съ Михеемъ—въ законѣ, какъ слѣдуетъ! „Сколько стоитъ эта проклятущая ваза, баринъ, кажется, поминалъ много что-то!¹¹ И ей дѣлалось холоднѣе. Дрожь охватила всю, зубъ не попадалъ на зубъ. Господи... за что-жъ это? Почему у иея ни одного радостнаго дня... За долгую каторгу ни одного просвѣта. Чѣмъ ужъ опа такъ согрѣшила передъ Тобою?.. Положимъ, она спорить можетъ. Да вѣдь какъ еще удастся это. У нея даже и не спросятъ, а возьмутъ, да и отымутъ все. Ступай тогда на улицу, точно этихъ долгихъ лѣтъ неустаннаго труда и не было. Вѣдь умереть легче, куда легчо! Вѣдь къ каждой этой засаленной и замасленной рваной рублевкѣ она сердцемъ приросла — отыми ихъ у нея, — пожалуй, изъ сердца кровь брызнетъ. Вѣдь разбираясь съ ними, опа читала въ нихъ исторію всей жизни. Однѣ — ей па праздникъ подарили. Надо было платье сдѣлать, совсѣмъ износилось, всѣ смѣялись надъ нею—и ей больно и обидно было отъ этого смѣха, — а она побѣдила себя, взяла деньги, да и завязала въ чулокъ... Кофе она любитъ,—и отъ него отказалась. Каждую копейку все туда же. О старости думала, боялась на чужой шеѣ остаться! Барыня ей вещи дарила—она и ими не пользовалась. Торговалась по часамъ съ татарами, продавала—и деньги на черный день. Гости на праздникахъ давали ей. Не помногу—двугривенными, да пятиалтынными, а она даже козловыхъ ботинокъ себѣ не купила, все припрятала. Только на масло для лампадки—не жалѣла, и вдругъ, все это, кровью да потомъ добытое, — возьми да и отдай за проклятущую вазу. Десятки лѣтъ жарилась у плиты, дышала чадомъ и паревомъ, съ огня на морозъ безъ шубки выскакивала, грызлась, — собакой ее величали всѣ, смѣялись надъ нею, всячески ее оскорбляли. Оставаясь безъ мѣста—ухитрялась на пятакъ въ день ѣсть. Ютилась по угламъ у землячекъ, ѣла одинъ хлѣбъ, пила грязную воду изъ Фонтанки. Ни на какое веселье не шла, потому что на каждое, какъ бы оно скромно ни было, — все-таки гривенникъ требовался. Сегодня только, какъ на нее старой милою былью пахнуло, не вытерпѣла, выпила лишнее, и терпи... Да, въ самомъ дѣлѣ,—баринъ еще бы ничего, а вотъ барыня... Барыня не помилуетъ! Анисья вспомнила, какъ та всякій разъ передъ приходомъ гостей возилась съ этою вазой. Чистила ее, впередъ выставляла, чтобы всѣ замѣтили, „и у насъ-де, какъ у людей". Бывало, кто изъ пріятелей мужа расшалится, расшутится—барыня уже пугливо смотритъ на вазу, какъ бы ее не сбили съ мѣста.

И отъ каждаго изъ этихъ воспоминаній болѣе и болѣе сжималось сердце Анисьи. Хоть бы господа опять браниться стали, — все бы у нихъ этимъ прошло, а то тишина тамъ такая, только сверчки поютъ за печкой, да котъ въ дверь царапается и мяукаетъ жалостножалостно. Въ другой разъ Анисья пожалѣла бы своего любимца, — но теперь ей было не до него. Она вся дрожала на постели...

Та для формы еще подрыгала ногами, взвизгнула нѣсколько разъ, дѣлая видъ, что отталкиваетъ его отъ себя, и вдругъ совершенно неожиданно проговорила:

— Какъ не стыдно Ѳедосьѣ Александровнѣ—въ ея годы розовыя ленты носить!

Мужъ обрадовался, гроза, очевидно, проходила стороною.

— Да и Софья Васильевна хороша! подхватилъ онъ. — А что? жадно спросила его жена.

— Какъ она сегодня глаза себѣ подвела! безбожно вралъ онъ, но зная ненависть жены къ хорошенькой Софьѣ Васильевнѣ, очень разсчитывалъ на это.

— Глаза? Въ самомъ дѣлѣ. А ваша братія восхищается...

— Нѣтъ, ужъ это позволь... Во-первыхъ, она кривобокая, у нея правый бокъ выше лѣваго...

— То-то... Вы насъ мучите, обижаете... Мы только нервы разстраиваемъ себѣ изъ-за васъ! примирительнымъ тономъ заговорила она.—А сегодня этотъ дуракъ, Поплавковъ, какая, говоритъ, у Софьи Васильевны талія...

— Ужъ, повѣрь мнѣ, что она кривобока... Меня глазъ никогда еще не обманывалъ.

— Ну, да, ты. Что-же, со мною даромъ что ли истерики. Вѣдь я не сумасшедшая. Это вы насъ доводите до этого... Однако, пора и спать... Какъ мнѣ эту вазу жалко... Пожалуйста ■— вычти у Аписьи что она стоитъ... Пьяница!

— А Анисья все-таки, честная! осторожно вставилъ мужъ.

— Честная? Хороша честная! Ты еще увидишь, что они насъ зарѣжутъ.

— Увидишь, увидишь. Она съ этимъ пожарнымъ... У него вѣрно звѣрское лицо?..

На полу—Михей Гордѣевъ наслѣдилъ невѣроятными сапожищами. Послѣ него въ воздухѣ остался легкій запахъ махорки, очень легкій, но который барыня сейчасъ же почуяла. Кровать была помята. Точно на нее слонъ садился. Анисья обѣщалась ее привести въ порядокъ, но, изъ-за снѣгомъ занесенныхъ трубъ солдатки Митревны забыла объ этомъ... Барыня опять почувствовала приближеніе истерическаго припадка. Упала въ кресло и заплакала...

— Что же это такое... Они и сюда забирались... Можетъ-быть и сейчасъ кто-нибудь здѣсь подъ кроватью.

Баринъ, чтобы успокоить ее,—взялъ свѣчу, посмотрѣлъ.

Онъ было взялъ свѣчку и пошелъ въ другія комнаты, но та сейчасъ же крикнула ему вслѣдъ.

— А меня одну?.. Одну?.. Ну, не звѣрь ли ты послѣ этого?

Звѣрь немедленно вернулся и уже съ женой направился въ. гостиную и столовую. Ни подъ столами, ни подъ диванами—никого не было. Онъ даже за гардинами посмотрѣлъ.

Она осторожно подняла платокъ, которымъ былъ закрытъ попугай. Тотъ медленно сдвинулъ съ глазъ сѣрую пленку, взглянулъ на нее и уркнулъ что-то.

— Бѣдный, бѣдный попочка, обижаютъ насъ съ тобою!

Попугай вдругъ уцѣпился лапами за перекладину и повисъ головою внизъ...

— Запри двери на ключъ!.. Чтобы пе ворвались къ памъ.

—■ Ну, эти люди... Я теперь отъ нихъ всего, всего жду. Убьютъ, а потомъ разбирайся съ ними.

Мужъ покорно исполнилъ это. Они вернулись въ спальню. Жена сейчасъ же перемѣнила бѣлье на постели,—„Богъ знаетъ, кто валялся", думала она, и прежнее осторожно снимала двумя пальцами, точно одно прикосновеніе его уже было для нея отвратительно. Потомъ отворила форточку—чтобы не оставить „сквернаго запаха", и когда, по ея мнѣнію, она этого достигла, взяла пульверизаторъ съ духами и давай „освѣжать" спальню.

Мужъ почти падалъ отъ усталости, но ей, все-таки, казалось, что она забыла что-то. Озабоченная барыня легла въ постель... И долго возилась.

— Не знаю... Предчувствіе какое-то. Сердце у меня не спокойно. Какъ будто что-то случилось или должно случиться.

— Пожалуйста, не воображай, что ты умнѣе меня.

Она долго лежала съ открытыми глазами, потомъ точно что-то толкнуло ее въ бокъ. Она разомъ сѣла на постели... Прислушалась къ дыханію мужа. На этотъ разъ онъ, дѣйствительно, спалъ и даже смѣшно открылъ ротъ во снѣ, и она про-себя подумала: „что я за несчастная... какое у него глупое лицо". Она даже хотѣла разбудить его и сообщить ему это открытіе, но почему-то раздумала и осторожно переступила черезъ него, вдвинула ноги въ туфли, надѣла на себя теплый халатъ и пошла къ туалету. По пути она вынула изъ кармана платья ключи, — но въ нихъ надобности не оказалось: ящикъ не былъ запертъ. „Неужели я забыла! Этакая неосторожность!" подумала она. „Хорошо еще, если изъ этого ничего не выйдетъ"... Она тихо начала пересматривать свои драгоцѣнности, какъ она ихъ называла. Браслеты были цѣлы. Одинъ показался ей помятымъ — у нея даже сердце полохнулось, неужели они смѣли дотронуться до него. Посмотрѣла поближе къ огню — нѣтъ, слава Богу,—такъ ей померещилось. Вотъ золотой паукъ въ видѣ брошки. Брильянтовый якорь—за него она больше всего боялась и, увидѣвъ его, даже перекрестилась. Кольца всѣ. А гдѣ же съ бирюзой? Она опять растревожилась,—но нашла его въ уголкѣ ящика. Вотъ и медальоны съ тремя сапфирами въ видѣ трефоваго туза. Сломанный крестикъ, золотая цѣпочка... Часы... А гдѣ же?.. Она поблѣднѣла и еще разъ торопливо осмотрѣла все,—нѣтъ... Брильянтовой брошки съ рубиномъ, подарка ея матери, нѣтъ... Вновь она пересчитала вещи— брошки не оказывалось. Она выдвинула другой ящикъ туалета, цѣлую тучу пудры въ воздухъ подняла, разроняла подозрительные флакончики и коробочки—не то съ румянами, не то съ бѣлилами, пролила духи, потомъ пошла къ умывальнику, съ лихорадочною поспѣшностью оглядѣла его, кинулась къ шкапчику въ стѣнѣ, все въ немъ выворотила, задвигала отдѣленіями комода, переворошила бѣлье—и остановилась въ оцѣпенѣніи посреди комнаты.

Мужу ея снилось, что онъ погружается во что-то теплое и мягкое... Онъ съ наслажденіемъ посвистывалъ носомъ, какъ вдругъ ему показалось, что его трясутъ за руку.

Бѣлая, какъ стѣна, съ выраженіемъ ужаса на лицѣ, надъ нимъ стояла жена.

—■ Здѣсь были разбойники... Вставай... Бѣги въ полицію.

— Анисья украла мою брильянтовую брошку съ рубиномъ... Знаешь, которую мнѣ мама подарила.

— Искала. Видишь, вездѣ все выворочено... И нигдѣ нѣтъ.

Весь горя бѣшенствомъ, онъ вскочилъ... выбѣжалъ въ кухню... Толкнулъ Анисью. Та встала и затряслась. Она еще не знала, что случилось такое, собрала рубашку у тощей шеи—и смотрѣла ему въ глаза, какъ загипнотизированная.

— Господи... батюшка-баринъ. Да побойтесь вы Бога.

•— Гдѣ брошка? я тебя спрашиваю. Онъ схватилъ ее за руку и крѣпко сжалъ. И даже встряхнулъ ее, точно приводя Анисью въ себя.—Ты воровать!.. Только этого недоставало. Я тебя въ тюрьмѣ сгною. Ты у меня въ кандалахъ въ Сибирь пойдешь. Гдѣ брошка? сейчасъ сознавайся! Слышишь! Брильянтовая съ рубинами. Мамашина. Ты у меня такъ не отдѣлаешься.

Анисья стояла оцѣпенѣлая. У нея точно сердце упало въ груди. Она даже не знала, жива-ли она или нѣтъ. Ее кто-то трясъ, толкалъ въ шею, въ спину, требовалъ у нея чего-то. Она шаталась, падала на постель, опять вставала,—но понять ничего не могла. Что-то ужасное, неотразимое подымалось надъ нею, и бѣдная женщина только одно и чувствовала, что она погибла, совсѣмъ погибла. Теперь уже для нея нѣтъ спасенія. Никогда и нигдѣ...

— Баринъ... да я ее, вазу эту, нечаянно. И пе подумала... Отъ усердія.

— Ты у меня дурой не прикидывайся. При чемъ тутъ ваза! Ты у барыни любимую брошку украла. Мы уже все обыскали, все... Слышишь. Гдѣ она?.. Соня, крикнулъ онъ назадъ, — я бѣгу за дворникомъ, чтобы въ полицію его послать.

— Какъ же я одна останусь! крикнула та изъ гостиной.

— Все равно, они меня зарѣжутъ. Я съ тобой пойду.

Анисья сѣла на постель и замерла. Что же это, что это?.. У нея копейки хозяйской къ рукамъ не пристало. Она только этимъ и гордилась. Это одно и мирило ее со всѣми невзгодами и лишеніями. И вдругъ, опа воровка. Кто ей повѣритъ, если и баринъ и барыня на нее думаютъ. Богъ одинъ видитъ,—да вѣдь Онъ не скажетъ... Господи! подняла она на икону полные слезъ глаза... Господи... Богородица... Святители... за что это!..

Вотъ, точно въ какомъ-то туманѣ, баринъ съ барыней, въ шубахъ, прошли мимо. Заперли за собою кухню, боятся, чтобы кухарка не сбѣжала. Заперли и ключъ вынули изъ замка. Шаги ихъ на лѣстницѣ все тише и тише... Пустота теперь кругомъ какая... И страшно, страшно Анисьѣ... Помереть бы... Господи - кабы помереть. Чего ей жить больше... Все, вѣдь, пропало теперь... Вотъ опять шаги па лѣстницѣ; возвращаются. Ключъ повертывается въ замкѣ. Отворяются двери. Баринъ съ барыней назадъ пришли. Она не подымается, только провожаетъ ихъ взглядомъ воспаленныхъ глазъ. Они опять заперли дверь и ключъ взяли съ собой...

— Сейчасъ дворникъ околоточнаго приведетъ съ полиціей'

Говорятъ ей... Опа только ротъ раскрываетъ, какъ рыба, выброшенная па берегъ...

— Богъ-то васъ не страшитъ, баринъ... Бога-то... Вы бы Его вспомнили...

— Ладно. Да надо сейчасъ арестовать ея пожарнаго...

Она сама не знаетъ, зачѣмъ поднялась... прижалась въ уголъ и дрожью-дрожитъ тамъ...

— Богъ-то... Богъ-то... безсвязно повторяетъ она побѣлѣвшими губами...

Въ густой листвѣ банановъ и мимозъ, Слѣды развалинъ; къ нимъ факирч. и парій Порой идутъ, цѣпляясь въ кущахъ розъ.

Людскіе лики въ камняхъ проступаютъ, Ряды боговъ поверженныхъ глядятъ!

На стражѣ—змѣи! видимы бываютъ, Когда ихъ гнѣзда люди всполошатъ.

Спѣши назадъ! не то случиться худу: Нарушилъ ты обѣщанный покой.

Покой! Покой! Когда-то тутъ играла Людскихъ судебъ блестящая волна, Любовью билась, арфами звучала, И орошалась пурпуромъ вина.

Свободны были мыслей кругозоры, Не знала страсть запретнаго плода, И мощный царь, жрецовъ вѣщали хоры, Могъ съ божествомъ поспорить иногда.

Какихъ чудесъ дворцы его не знали Въ волшебныхъ снахъ чарующихъ ночей! Какихъ красотъ вч, себѣ не отражали Часы любви во тьмѣ его очей!

Очеркъ д-ра А. Елисеева (со многими рисунками).

Говора о постройкѣ жилищъ, изготовленіи одежды, посуды и вооруженія первобытнаго человѣка, мы касались только вскользь тѣхъ орудій, съ помощью которыхъ этотъ послѣдній обрабатывалъ сырой матеріалъ, доставляемый ему природою. Въ отличіе отъ прочихъ живыхъ существъ, стрбящііхъ себѣ гнѣзда и логовища, добывающихъ себѣ пищу и защищающихся отъ внѣшнихъ нападеній единственно съ помощью средствъ, данныхъ имъ самою природою, человѣкъ съ первыхъ дней своего существованія началъ употреблять тѣ пли другія орудія въ помощь своимъ рукамъ, и потому вполнѣ умѣстно опредѣленіе, данное ему однимъ зоологомъ—„животнаго, употребляющаго орудія¹¹.

Въ самомъ началѣ культуры, когда кругозоръ жизни человѣка былъ очень несложенъ и его житейская техника была крайне проста, предметы, служившіе оружіемъ, нерѣдко вмѣстѣ съ тѣмъ служили и орудіями мирнаго труда; какъ мы уже говорили въ статьѣ „Оружіе¹¹, и молотъ, и топоръ, и кремневый ножъ, и скребокъ, и рогъ, и острая кость, приготовленные рукою первобытнаго человѣка, одинаково годились ему и въ мирной жизни, и во время борьбы. Тѣ же камень и палка, бывшіе первымъ оружіемъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, были и первыми орудіями мирнаго труда. Природа была настолько предусмотрительна, что дала въ руки первобытнаго человѣка орудія, рѣжущія и колющія, приготовленныя въ лабораторіи природы. Острые куски кремня, легко раскалывающагося подъ вліяніемъ солнца и другихъ атмосферическихъ вліяній на тонкія пластинки и трехграііные осколки, нерѣдко удлиненные, въ видѣ острія, обломки раковинъ и костей, были уже готовыми ножами, п скребками, и шилами; форма и свойства надоумили человѣка и искусственно приготовлять подобные же осколки путемъ раскалыванія камня. Разумѣется, въ этомъ производствѣ главную роль играла сноровка п ловкость, легко достижимыя при постоянномъ упражненіи, но, безъ сомнѣнія, въ умѣніи откалывать подходящіе осколки кремня или другихъ твердыхъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, хрупкихъ камней, и заключалось все искусство приготовленія каменныхъ орудій, нерѣдко поражающихъ насъ, въ музеяхъ, правильностью и чистотою отдѣлки.

Отколотые куски, добытые людьми каменнаго періода, имѣли самую разнообразную форму, но чаще всего были пли трехграііные, годившіеся для приготовленія колющихъ орудій, также какъ копій и стрѣлъ, или пластинчатые съ приплюснутою спинкою. Самые лучшіе осколки добывались не рядомъ ударовъ камня о камень, но давленіемъ на откалывающее орудіе, сдѣланное изъ кости и рога. Полученные такимъ образомъ куски камня подвергались еще вторичной отбивкѣ, имѣвшей цѣлью придать имъ ту пли другую, еще болѣе подходящую и изящную форму. Остріе и ножъ, полученные простою отбивкою, нерѣдко имѣли довольно правильную и красивую форму, повторяющуюся даже и въ орудіяхъ современной техники. Разнообразныя каменныя орудія приготовляются и до настоящаго времени многими дикарями Африки и Австраліи, а потому на нихъ легко прослѣдить всѣ фазы развитія этого производства. Кромѣ типическихъ формъ молота, топора, ножа, скребка, шила, острія, копья или стрѣлы, мы встрѣчаемъ и прообразы пилъ, крючковъ для уженія рыбы и другихъ орудій житейской техники, довольно хорошо представленныхъ и въ нашемъ этнографическомъ музеѣ. Вставленіе тѣхъ или другихъ каменныхъ орудій, для удобства ихъ употребленія, въ деревянныя оправы или ручки практиковалось также съ незапамятныхъ временъ, и мы можемъ видѣть въ томъ же музеѣ разнообразные пріемы, къ которымъ прибѣгалъ первобытный человѣкъ для насаживанія каменныхъ топоровъ, молотовъ п копій.

Слѣдующій періодъ культуры древняго человѣка, характеризующійся появленіемъ полированныхъ каменныхъ орудій, давшихъ ему и названіе эпохи полированнаго камня, уже показываетъ значительное совершенство въ способахъ приготовленія различныхъ предметовъ житейской техники. Въ этомъ періодѣ мы встрѣчаемъ довольно изящныя каменныя орудія, часто отполированныя до блеска, продырявленныя и хорошо вставленныя въ рукояти. Какъ ни привыкли люди обращаться съ камнемъ, но все-таки этотъ хрупкій матеріалъ не далъ пмъ возможности приготовить пзъ него большаго числа полезныхъ домашнихъ орудій, чѣмъ въ предыдущую эпоху; люди скорѣе придали только болѣе совершенныя формы своимъ типическимъ орудіямъ, но не сдѣлали ихъ болѣе подходящими для цѣли.

Только съ изобрѣтеніемъ искусства плавленія металловъ, открывающимъ эпохи бронзоваго и желѣзнаго вѣковъ, мы встрѣчаемъ уже значительное развитіе техники въ выдѣлкѣ всевозможныхъ орудій мирнаго труда, равно какъ и предметовъ, служащихъ для нападенія и защиты. Свойства самого новаго матеріала позволили не только придать болѣе разнообразныя и изящныя формы типическимъ орудіямъ, но сдѣлать ихъ болѣе легкими и удобными для употребленія.

Подобно тому, какъ древнія формы различныхъ оружіи начали преобразовываться въ новыя, болѣе подходящія для цѣли, также начали и различные виды орудій мирнаго труда быстро развиваться и производить новыя формы. Въ бронзовомъ вѣкѣ мы встрѣчаемъ уже топоры различныхъ формъ, рѣзаки, разнообразные ножи, долота, пилы, косы и серпы, происшедшіе изъ типа топора путемъ еще большаго искривленія спинки целиа, чѣмъ для полученія типа азіатской сабли, о которой мы говорили при описаніи развитія оружія.

Въ этой эпохѣ развитія житейской техники, исторія застаетъ многихъ изъ великихъ народовъ древности, и мы знаемъ, что даже древніе египтяне сооружали свои удивительные памятники при посредствѣ бронзовыхъ орудій, по формѣ и типу, мало отличающихся отъ орудій каменнаго вѣка. Ни египетскій, ни ассирійскій плотникъ еще не знали ни буравчика, ни гвоздей; при всемъ несовершенствѣ инструментовъ и не-

1) Маленькій барабанъ изъ двухъ человѣческихъ череповъ, употребляемый при буддійскомъ богослуженіи. 2) Китайскій музыкальный инструментъ, состоящій изъ деревянной рамы со вставленными и привѣшенными къ ней мѣдными тарелками, подобранными по тонамъ; при немъ маленькая колотушка. 3) Плетеная погремушка негровъ. 4) Уналашкинская погремушка изъ птичьихъ клювовъ (С.-З. Америка). 5) Барабанъ изъ вырубленнаго обрубка дерева, на которомъ негры играютъ пальцами. 6) Палка изъ твердаго дерева, по которой ударяютъ колотушкой (островъ Фиджи). 7) Бубны сибирскаго шамана, по которымъ ударяютъ лопатообразною колотушкой, обтянутой, для смягченія звука, мѣхомъ. Ь) Деревянный барабанъ, обтянутый змѣиной кожей (островъ Таити).

По фотогр. К. К. Гильзевъ, грав. Пястушкевичъ.

достаткѣ многихъ, считаемыхъ необходимыми нашими ремесленниками, древніе египтяне производили такія чудеса искусства, которымъ еле можно подражать даже при совершенствѣ современной техники.

Примѣненіе ремня къ пращѣ, метательной дощечки къ бросанію дротиковъ, и многія другія ухищренія первобытнаго человѣка, указываютъ на то, что онъ додумался очень рано пользоваться нѣкоторыми механическими приспособленіями для увеличенія приложенія своей мускульной силы. Открытіе свойства рычага, вала, наклонной плоскости п даже блока и ворота было сдѣлано еще во времена доисторическія, и мы съ удивленіемъ смотримъ на огромныя глыбы камней, которыми, какъ маленькими кирпичами, распоряжались египтяне и строили циклопическія стѣны, единственно благодаря знакомству съ простѣйшими машинами механики. Мы видимъ, что и современнымъ дикарямъ доступно пониманіе многихъ изъ свойствъ этихъ послѣднихъ, п даже австралійцы, еще живущіе въ норахъ и подъ сѣнью лѣсовъ, примѣняютъ рычагъ и наклонную плоскость при обращеніи съ тяжелыми предметами.

Отъ простѣйшихъ машинъ человѣкъ мало-по-малу перешелъ и къ болѣе сложнымъ, примѣняя принципъ рычаговъ, вала и наклонной плоскости, но еще не скоро додумались до изобрѣтенія винта. Одною изъ простѣйшихъ машинъ была ручная мельница, которую сталъ еще издревле примѣнять человѣкъ, когда, съ развитіемъ земледѣлія, ему пришлось молоть много зерна. Въ простѣйшемъ видѣ мельница представляла большой камень съ углубленіемъ, въ которое насыпалось зерно, и небольшого другого голыша, захватываемаго рукою и приводимаго въ движеніе; изъ этого простого прибора, между прочимъ, произошла п наша современная ступка. Нѣсколько позднѣе круглый голышъ былъ замѣненъ особымъ валькомъ или камен-

1) Бамбуковая флейта съ двумя отверстіями, принадлежащая папуасамъ. 2) Рогъ изъ слоноваго клыка (у негровъ). 3) Панова флейта островитянъ Тихаго Океана. 4) Рогъ изъ роговъ антилопы. 5) Деревянная китайская флейта. 6) Тростниковая флейта негровъ. 7) Духовой деревянный инструментъ негровъ. 8) Китайская составная флейта, прототипъ простого органа. 9) Большая деревянная сигнальная труба въ видѣ мужской фигуры (Африка). 10) Обвитый березовой корой рогъ пастуха Могилевской губ. 11) Морская раконпна, служащая сигнальнымъ рожкомъ у папуасовъ (Новая Гвинея). 12) Латышская дудка Витебской губ.

По фотогр. К. К. Гильзевъ, грав. ІІястушкевичъ.

нымъ кружкомъ, также приводимымъ въ движеніе рукою. Еще позднѣе вмѣсто валька явился уже настоящій жерновъ, т. е. круглый камень въ видѣ диска, вращающійся на подобномъ же каменномъ дискѣ и приводимый въ движеніе при помощи палки, вставленной въ его отверстіе. Всѣ эти виды ручныхъ мельницъ можно видѣть и до настоящаго времени среди дикарей Африки; даже наша усовершенствованная вѣтряная, водяная и паровая мельницы построены па томъ же принципѣ, какъ и первичная ручная зернодробилка.

Другою древпею машиною, ставшею необходимою человѣку едва онъ поднялся до такой степени культуры, что началъ имѣть дѣло съ тяжестями, особенно глыбами камней, была система вальковъ, приведшая къ изобрѣтенію первообраза всевозможныхъ возковъ. Происхожденіе этихъ послѣднихъ Тай-лоръ объясняетъ слѣдующимъ образомъ: „Сначала употреблялись вальки, на которыхъ катили каменную глыбу или другую тяжесть; простое перекатываніе круглыхъ древесныхъ стволовъ могло подать идею къ употребленію катковъ и для^ другихъ случаевъ. Представимъ себѣ, что валекъ, сдѣланный изъ

бревна, усовершенствованъ такимъ образомъ, что средняя часть, будучи обтесанною и утонченною, превращала его въ ось съ двумя широкими кругами по концамъ, и мы получимъ уже простѣйшую повозку; если эту ось помѣстить такъ, чтобы она лежала подъ какимъ-нибудь грубымъ остовомъ изъ брусьевъ такъ, чтобы могла вращаться, и самые конечные вальки пли круги сдѣлать отдѣльно и прикрѣпить къ подвижнымъ осямъ, то дальнѣйшее развитіе п усовершенствованіе повозки уже становятся попятными. Сначала колеса, разумѣется, были сплошными кругами п лишь впослѣдствіи стали составляться изъ спицъ; паши желѣзнодорожные вагоны представляютъ отчасти возвратъ къ простѣйшему типу цовозки — массивнаго кузова, поставленнаго на сплошныя колеса.

Къ числу довольно древнихъ машинъ надо отнести также ткацкій станокъ, о которомъ мы уже говорили впереди, простѣйшій гпнтарный кругъ и вращательный буравъ для облегченія сверленія; нѣтъ сомнѣнія, что этотъ по-слѣднійбылъ извѣстенъ даже человѣку эпохи полированнаго камня, потому что едва ли возможно было дѣлать такія правильныя отверстія въ камнѣ, какія мы видимъ на многихъ древнихъ топорахъ, если бы не употреблялся способъ сверленія. Отъ сверла пли бурава, по мн ѣнію нѣкото-рыхъавторитет-ііыхъ антропологовъ, произошелъ и простѣйшій видъ токарнаго станка; станокъ старинной формы съ лучкомъ, приводимый въ движеніе при помощи веревки, которую тянутъ вверхъ и внизъ, употребляемый доселѣ нѣкоторыми кустарями, является переходною формою отъ сверла къ ножному токарному станку съ колеснымъ механизмомъ п постояннымъ вращеніемъ.

Древнимъ грекамъ, достигшимъ уже значительной степени культуры, были извѣстны и многія другія простѣйшія машины, даже основанныя на свойствѣ блока и винта. Рядъ великихъ греческихъ математиковъ и механиковъ, открывшихъ многіе законы физики и механики, открылъ для человѣчества новую эру въ изобрѣтательности различныхъ машинъ, но недостатокъ въ движущей силѣ мало способствовалъ значительному пхъ примѣненію, а, слѣдовательно, и дальнѣйшему усовершенствованію. Средніе вѣка отмѣчены очень слабою изобрѣтательностью въ этомъ отношеніи и только изобрѣтеніе самодвижу-щагося механизма часовъ можетъ быть поставлено въ число великихъ изобрѣтеній человѣческаго ума. Всѣ страны съ древнею цивилизаціею, какъ Китай, Японія, Индія и страны Востока, несмотря на блестящіе успѣхи пхъ самобытныхъ культуръ, сдѣлали очень мало по части изобрѣтенія различныхъ машинъ, облегчающихъ трудъ человѣка; тамъ, гдѣ работа рукъ человѣка цѣнится ни во что и гдѣ терпѣніе и усидчивость преодолѣваютъ все, тамъ не было никогда мѣста машинамъ, преслѣдующимъ противуположныя цѣли. Всѣ удивительныя тонкія, художественныя и даже точныя работы, удивляющія даже знатоковъ, сдѣланы въ этихъ странахъ съ помощью крайне простыхъ инструментовъ; сноровка, ловкость, усидчивость п потеря массы времени замѣняютъ механическую работу, тогда какъ коллективный трудъ массы рабочаго люда дѣлаетъ примѣненіе этой послѣдней излишнею даже при обращеніи съ огромными тяжестями, которое такъ успѣшно облегчается машинами.

Лишь со времени изобрѣтенія парового двигателя, давшаго дешевую и вмѣстѣ могучую и легко регулируемую силу, сводной стороны, и вздорожанія рабочихъ рукъ—съ другой, въ цивилизованномъ человѣчествѣ возникаетъ забота объ облегченіи этихъ послѣднихъ работою различныхъ механическихъ приспособленій, машинъ. Нашъ вѣкъ, называемый, обыкновенно, вѣкомъ пара и электричества, па самомъ дѣл ѣ вѣрнѣе назвать вѣкомъ машинъ, потому что производство и употребленіе машинъ достигло величайшаго развитія лишь въ XIX вѣкѣ.

Въ числѣ своего рода механическихъ приспособленій, употребляемыхъ человѣкомъ въ первыхъ вѣкахъ его существованія, надо поставить п различные, болѣе пли менѣе остроумные снаряды для охоты и рыбной ловли, которыми единственно существовалъ человѣкъ до тѣхъ поръ, пока не нашелъ въ земледѣліи и скотоводствѣ вѣрной и полной замѣны прежнимъ невѣрнымъ способамъ добыванія пищи, доставляемой природою. Всевозможныя „пастп“, западни, самострѣлы, петли, сѣти, употреблявшіяся для добыванія различныхъ животныхъ, рыболовныя копья, „морды", невода и другія ухищренія, къ которымъ прибѣгалъ первобытный человѣкъ для ловли рыбъ и большинство которыхъ почти въ неизмѣненной формѣ остались и до настоящаго времени,—все это можно разсматривать какъ своего рода простыя машины, облегчавшія непосредственный трудъ человѣческихъ рукъ.

Несмотря на весь интересъ, представляемый изученіемъ этихъ предметовъ, мы не будемъ на немъ останавливаться, потому что въ этнографическихъ музеяхъ легче наглядно познакомиться со всѣми этими изобрѣтеніями человѣческаго ума, чѣмъ описать пхъ самому. Мы моліемъ еще только сказать нѣсколько словъ о двухъ категоріяхъ орудій, послужившихъ много дальнѣйшему развитію человѣческой культуры—именно о земледѣльческихъ орудіяхъ и музыкальныхъ инструментахъ.

Первымъ земледѣльческимъ орудіемъ несомнѣнно была мотыга, которую въ простѣйшемъ видѣ мы можемъ видѣть и до настоящаго времени въ остроконечныхъ палкахъ, иногда съ обожженными копцами, которыя современные австралійцы носятъ съ собою для вырыванія съѣдобныхъ корней. Подобныя же палки могли служить не только для вырыванія корня, но также и для сажанія его, при чемъ скоро потребовалось, чтобы острый конецъ этого орудія представлялъ плоское лезвіе, похожее на клинокъ меча или копья, значительно облегчавшее процессъ исканія въ землѣ. Нашъ современный заступъ представляетъ орудіе, сохранившее свой первобытный тинъ. По мнѣнію нѣкоторыхъ археологовъ, мотыга произошла изъ кирки и топора и вначалѣ служила одинаково, какъ для земледѣльческихъ, такъ и для боевыхъ цѣлей, подобно современной деревянной киркѣ ново-каледонцевъ. Шведская мотыга, еще недавно употреблявшаяся въ Скандинавіи, представляла толстый еловый колъ съ подрѣзаннымъ и заостреннымъ сучкомъ, торчавшимъ на его нижнемъ концѣ. „Это простѣйшее орудіе постепенно стали дѣлать тяжелѣе, п люди стали только волочить его по землѣ, пропахивая глубже борозду; затѣмъ мотыгу стали составлять изъ двухъ кусковъ, съ рукояткою для пахаря и шестомъ или дышломъ для людей, тащившихъ этотъ первобытный плугъ; потомъ сошники стали оковывать желѣзомъ п, наконецъ, вмѣсто людей стали запрягать пару животныхъ".

Мотыга, такимъ образомъ, мало-по-малу переходила въ плугъ, и на старинныхъ египетскихъ стѣнныхъ таблицахъ мы можемъ видѣть различные простѣйшіе плуги, представляющіе переходъ отъ мотыгъ къ снабженію первобытнаго плуга тяжелымъ металлическимъ сошникомъ; сообщеніе ему такой формы, чтобы онъ переворачивалъ дернъ въ видѣ одного непрерывнаго гребня, утвержденіе рѣзака спереди для дѣланія перваго разрѣза и установка всего орудія на колеса, — всѣ эти улучшенія были извѣстны еще въ Римѣ". Позднѣе плугъ получилъ разныя другія приспособленія и въ томъ числѣ и паровой двигатель, но до сихъ поръ у насъ на Руси пашутъ довольно примитивнымъ способомъ.

Намъ остается еще разсмотрѣть происхожденіе различныхъ музыкальныхъ инструментовъ, звуками которыхъ первобытный человѣкъ рано началъ услаждать свой слухъ. Нѣтъ сомнѣнія, что если птица нерѣдко услаждаетъ своимъ пѣніемъ и пѣснями себѣ подобныхъ, если нѣкоторыя животныя любятъ производить даже искусственно нѣкоторые звуки, чтобы наслаждаться ими, то и человѣкъ съ первыхъ вѣковъ своего существованія началъ изобрѣтать различные инструменты, съ помощью которыхъ можно было производить звуки.

Трудно сказать, которая изъ формъ инструментовъ: ударная, духовая или струнная, была изобрѣтена ранѣе человѣкомъ, но вѣроятнѣе всего предположить, что первыми музыкальными инструментами были предметы, способные производить звуки, данные самою природою. Удары палокъ различной величины одна о другую, столкновеніе двухъ створокъ раковинъ или особыхъ звучащихъ камней, а также удары палками о куски коры и высушенныя оболочки нѣкоторыхъ плодовъ (тыквъ), а также о скорлупу орѣховъ, — все это могло послужить для извлеченія первыхъ искусственныхъ звуковъ. Какъ ни слабо еще была развита музыкальность уха первобытнаго человѣка, но нѣтъ сомнѣнія, что онъ могъ различать высокіе и низкіе звуки и извлекать тѣ или другіе съ помощью ударовъ большей пли меньшей силы и такимъ образомъ производить грубѣйшую музыку путемъ извѣстнаго чередованія тѣхъ или другихъ. Нѣкоторые народы и до сихъ поръ потѣшаются нехитрою музыкою, производимою съ помощью такихъ несложныхъ инструментовъ какъ палки, камни, скорлупа орѣховъ, оболочки тыквъ и различныя раковины. Соединеніе нѣсколькихъ палокъ различной длины, по которымъ послѣдовательно производятся удары палкою, находящеюся въ рукѣ, представляетъ первообразъ одного изъ инструментовъ, цимбалъ, сохранившихъ и до настоящаго времени довольно первобытную форму. Родъ деревянныхъ клавикордовъ, равно какъ и особыя звучащія палки, употребляемыя нѣкоторыми дикарями, представлены и въ нашемъ этнографическомъ музеѣ какъ одни изъ простѣйшихъ инструментовъ этого рода. Испанскія кастаньеты являются также особаго рода звучащими деревяшками.

Оболочки сухихъ плодовъ, скорлупа орѣховъ, кругловатыя раковины и высушенные надутые пузыри животныхъ дали начало и другимъ ударнымъ инструментамъ, которые, подъ общимъ именемъ барабановъ, удержались до настоящаго времени даже у цивилизованныхъ народовъ. Въ этнографическомъ музеѣ Академіи Наукъ имѣется нѣсколько простѣйшихъ барабановъ, сдѣланныхъ изъ рыбьяго пузыря, кожи, выдолбленнаго дерева, глинянаго горшка и высушенной оболочки тыквы. Позднѣе человѣкъ началъ дѣлать барабаны, соединяя деревянную основу съ натянутою на ней кожею или пузыремъ, а затѣмъ сталъ изготовлять металлическіе барабаны. Китайскіе тамъ-тамы и гонги являются также своего рода барабанами; видоизмѣненіе металлическихъ барабановъ представляютъ и такъ-называемыя „тарелки“, которыя могли, впрочемъ, произойти и отъ звучащихъ деревяшекъ, подобно кастаньетамъ. Особый видъ барабана мы видимъ и въ современныхъ бубнахъ, употребляемыхъ и многими дикарями (рпс. 22).

Родъ духовыхъ инструментовъ начинается звучащею раковиною, изъ которой многіе дикари и въ настоящее время извлекаютъ трубные звуки; хорошій образчикъ этого рода простѣйшаго инструмента находится въ нашемъ этнографическомъ музеѣ, вообще богатомъ коллекціею всевозможныхъ музыкальныхъ инструментовъ. Свертки коры и широкихъ листьевъ, а также полые стволы нѣкоторыхъ растеній, въ особенности бамбука, могли подать пдею изготовленія различнаго рода трубъ, какъ довольно сильныхъ звуковыхъ инструментовъ. Позднѣе, съ развитіемъ техники, трубы начали приготовлять изъ выдолбленнаго дерева, изъ кости и особенно часто изъ большихъ полыхъ роговъ, преимущественно буйвола и обыкновенной коровы. Трубы, сдѣланныя изъ цѣлаго слоноваго клыка, подъ названіемъ умбайя, до сихъ поръ употребляются у африканскихъ народовъ, а у современныхъ махдистовъ звучатъ лишь при особыхъ выходахъ калифа. Самое названіе инструментовъ, извѣстныхъ подъ названіемъ роговъ, указываетъ на ихъ происхожденіе. Позднѣе люди начали дѣлать свои трубы и изъ металла, но въ общемъ инструменты этого рода, хотя и сохранились даже въ цивилизованномъ мірѣ, до сихъ поръ ушли недалеко отъ своего прототипа (рис. 23).

Другимъ представителемъ духовыхъ инструментовъ, извѣстныхъ съ давняго времени, является типъ свирѣли, давшій впослѣдствіи рядъ музыкальныхъ инструментовъ, употребляющихся и до настоящаго времени. Хотя на изобрѣтеніе свирѣли указывается въ древнѣйшихъ источникахъ и иногда, какъ въ Библіи, называются даже имена изобрѣтателей этого инструмента, но несомнѣнно, что въ своемъ простѣйшемъ видѣ она извѣстна была еще и во времена первобытныя. Подобно тому, какъ и наши дѣти ухитряются приготавливать себѣ свистульки изъ тростинокъ, свѣже срѣзанной кольцеобразно коры и даже изъ нѣкоторыхъ стручковъ, первобытный человѣкъ случайно могъ изобрѣсти п свирѣль, представлявшую въ простѣйшемъ видѣ свистокъ. Соединеніе нѣсколькихъ свирѣлей пли тростинокъ различной величины съ вырѣзанными отверстіями на общемъ основаніи, представляетъ такъ-называемую Панову флейту, до настоящаго времени употребляемую многими дикарями. Родъ пановой флейты представляетъ и такъ - называемая двойная свирѣль, на которой иногда играютъ ноздрями вмѣсто рта. Въ нашемъ этнографическомъ музеѣ можно видѣть рядъ инструментовъ этого ті п •, по которымъ можно прослѣдить дальнѣйшее развитіе свирѣли.

Большее усовершенствованіе этого инструмента представляетъ прибавка отверстій, при помощи которыхъ играющій измѣняетъ длину инструмента, для того, чтобы вызвать различные звуки. Уже въ древнемъ мірѣ, свирѣль часто снабжали духовымъ мѣшкомъ изъ кожи, превращая ее такимъ образомъ въ волынку; когда свирѣль держали бокомъ и играли, прижимая ее вдоль отверстія рта, она превращалась въ флейту. Еще бблыпее усовершенствованіе этого инструмента выразилось въ прибавкѣ къ нему вибрирующихъ язычковъ. Въ современномъ оркестрѣ рожокъ представляется трубою, снабженною клапанами. Кларнетъ развился изъ стебля травы съ вибрирующимъ язычкомъ пли щелью; весь отдѣлъ музыкальныхъ инструментовъ, къ которому принадлежитъ и гармоника, дѣйствуетъ при помощи такихъ вибрирующихъ язычковъ. Въ гармоникѣ мы находимъ уже приложеніе другого первобытнаго приспособленія—клавишей, которыя, какъ мы видѣли, имѣли другое происхожденіе. Въ наиболѣе совершенной степени приложеніе системы клавишей къ ряду свирѣлей или своего рода па-новой флейты, мы видимъ въ современномъ прекрасномъ духовомъ инструментѣ—органѣ или гармоніи-флютѣ.

Струнные музыкальные инструменты, безъ сомнѣнія, развивавшіеся гораздо позднѣе предыдущихъ, имѣютъ совершенно иное происхожденіе, хотя л заимствовали отъ духовыхъ резервуаръ для усиленія и консонированія звуковъ. Простѣй-

1) Хивинскій музыкальный инструментъ. 2) Маленькая скрипка съ западнаго берега Африки. 3) Китайская скрипка со смычкомъ. 4) Латышскія гусли. 5) Арфа негровъ съ остовомъ, обтянутымъ кожей. 6) Нубійская арфа.

По фотогр. К. К. Гильзенъ, грав. Пястушкевичь.

піимъ инструментомъ этого рода является туго натянутый лукъ, тетива котораго легко звучитъ при дотрагиваніи пальцемъ. До сихъ поръ нѣкоторые африканскіе дикари, въ родѣ зулусовъ, пользуются лукомъ, не какъ оружіемъ, а какъ музыкальнымъ инструментомъ. Ударяя по туго натянутой струнѣ лука небольшою палочкою, эти . дикари извлекаютъ довольно слабые и однообразные звуки; прибавка_къ струнѣ лука небольшого передвигающагося кольца, дѣйствующаго на подобіе отверстій свирѣли для измѣненія звука, увеличиваетъ разнообразіе получаемыхъ тоновъ, а прибавленіе небольшого сосуда или пустой тыквы, какъ то мы видимъ па музыкальномъ лукѣ зулусовъ, усиливаетъ и самые звуки. Въ подобномъ зулусскомъ лукѣ, съ кольцомъ, скользящимъ по тетивѣ, и резонаторомъ, мы можемъ видѣть первообразъ нашихъ скрипокъ, гитаръ и мандолинъ.

Развитіе этихъ послѣднихъ музыкальныхъ инструментовъ могло идти п нѣсколько другимъ путемъ, минуя стадію музыкальнаго лука съ отдѣльнымъ резонаторомъ и кольцомъ. Человѣкъ, уже примѣнявшій струны или высушенныя жилы животныхъ, могъ натянуть пхъ не на арку лука, а на края своего выдолбленнаго изъ дерева барабана или на половину скорлупы орѣха и высушенной оболочки тыквы, и такимъ образомъ прямо получить первообразъ всѣхъ струнныхъ инструментовъ. Подобныя примитивныя скрипки и гитары мы можемъ до настоящаго времени видѣть у многихъ дикарей Африки и острововъ Тихаго Океана (рис. 24). Нашъ музей обладаетъ цѣлою коллекціею такихъ примитивныхъ инструментовъ, находящихся на разныхъ ступеняхъ развитія. Разъ открытіе было сдѣлано, дальнѣйшая эволюція музыкальнаго инструмента этого типа пошла обыкновеннымъ постепеннымъ путемъ. Цѣлый рядъ струнныхъ инструментовъ, находящихся въ употребленіи у современныхъ дикихъ и полукультурныхъ народовъ, показываетъ намъ постепенное развитіе инструментовъ типа гитары, скрипки и мандолины. У нѣкоторыхъ народовъ, какъ напримѣръ арабовъ, сохранился до настоящаго времени типъ однострунной гитары — ребабъ. У китайцевъ, японцевъ, персовъ и другихъ народовъ существуютъ двух- и трехструнные инструменты (см. рис. 16); многіе изъ этихъ послѣднихъ имѣютъ резонаторы въ видѣ ящиковъ большей или меньшей длины; обыкновенный же видъ резонатора нашей скрипки произошелъ отъ формы первобытнаго резонатора орѣховой или тыквенной скорлупы; форму этой послѣдней и до сихъ поръ сохраняютъ резонаторы многихъ нашихъ струнныхъ инструментовъ.

Слѣдя далѣе за развитіемъ собственно музыкальнаго лука, мы видимъ, что онъ постепенно началъ обращаться въ арфу (рпс. 25). Древняя египетская арфа имѣла деревянную спинку, выгнутую на подобіе дуги лука, лишь съ пустотою внутри, замѣняющею приставной резонаторъ, съ нѣсколькими струнами различной длины, натянутыми поперекъ спинки. Всѣ древнія арфы: ассирійскія, персидскія и даже древнеирландскія дѣлались по этому плану. Позднѣе, значительный недостатокъ, существовавшій въ инструментахъ этого рода и состоявшій въ разстраиваніи струнъ вслѣдствіе сгибанія деревянной спинки, былъ устраненъ прибавленіемъ передней подпорки, придававшей всему остову арфы видъ прочнаго треугольника. Позднѣйшія греческія и средневѣковыя арфы были построены по тому же самому принципу; даже современный инструментъ, носящій это названіе, въ сущности не измѣнилъ своей формы, прпдапной ему во времена классической древности. Дальнѣйшее развитіе струннаго инструмента типа арфы привело къ устройству фортепіано или рояля, который представляетъ пе что ипое, какъ арфу, положенную на бокъ въ особомъ ящикѣ, струны которой теперь перебираются не руками, но звучатъ подъ ударами молоточковъ, дѣйствующихъ съ помощью клавіатуры. Большинство струнныхъ инструментовъ типа гитары, въ настоящее время приводится въ звучаніе также при помощи особыхъ приспособленій, носящихъ названіе смычковъ и но своей формѣ отчасти напоминающихъ древній лукъ.

Кончая на описаніи музыкальныхъ инструментовъ свой рядъ очерковъ изъ исторіи человѣческой культуры, съ которою можно познакомиться нагляднѣе при помощи многочисленныхъ коллекцій нашего прекраснаго этнографическаго музея, мы далеко еще не исчерпываемъ всего богатства темъ, возникающихъ изъ обзора этого послѣдняго. Мы могли бы по поводу огромныхъ коллекцій этого музея сказать еще много о постепенномъ развитіи изящныхъ искусствъ, начинающихся со слабыхъ попытокъ первобытнаго человѣка, царапавшаго кремнемъ па корѣ дерева и па черепкахъ своей глиняной посуды грубые узоры; мы могли бы посвятить рядъ очерковъ описанію предметовъ религіознаго культа, имѣющаго также свою интересную исторію, но это завело бы насъ слишкомъ далеко. Намъ думается, что и сказаннаго по поводу коллекцій нашего этнографическаго музея вполнѣ достаточно, чтобы пробудить справедливый интересъ къ заброшенному публикою полезному учрежденію, и если мы послужимъ хотя отчасти возбужденію вниманія къ поучительнымъ коллекціямъ антропологическаго и этнографическаго музея, то почтемъ себя вполнѣ достигшими намѣченной этпми слабыми очерками цѣли.

Гис. 26. Общій видъ І-го зала Этнографич. музея при СПБ. Академіи Наукъ. Отдѣлы Японскій, Китайскій и Австралійскій.

Съ нѣкоторыхъ поръ во Франціи и Германіи сталъ необыкновенно усиливаться интересъ ко всему, что имѣетъ какое-либо отношеніе къ началу нынѣшняго столѣтія. Представители науки и искусства принялись за изученіе этой лихорадочной, богатой событіями эпохи; появилась масса цѣнныхъ изслѣдованій въ области исторіи; литература, живопись въ поискахъ за сюжетами все чаще и чаще обращаются къ этому удивительному времени романтизма и идеализма. Едва ли не дальше всѣхъ пошла въ этомъ направленіи живопись: на послѣднихъ парижскихъ, лондонскихъ, мюнхенскихъ выставкахъ добрая половина картинъ переноситъ васъ въ первую четверть вѣка, вездѣ бросаются вамъ въ глаза этп стройныя женскія фигурки съ высокой таліей, длинные фраки, лакированные сапоги, знакомыя кудрявыя головы. Къ числу такихъ поклонниковъ 20-хъ годовъ относится и мюнхенскій художникъ Менцлеръ, авторъ помѣщаемой у пасъ картины „Въ паркѣ¹¹.

При словѣ тиролецъ, тпролька невольно возникаетъ представленіе о здоровыхъ, румяныхъ лицахъ, и веселомъ, задорномъ смѣхѣ счастливыхъ обитателей одного изъ прелестнѣйшихъ уголковъ Европы. Тиролецъ—непремѣнно румяный, дышащій здоровьемъ и непремѣнно съ трубкою въ зубахъ; тпролька— обязательно веселая, смѣющаяся, съ плутовскими глазками, лукаво поглядывающими изъ-за черныхъ рѣсницъ на прохожихъ. Вотъ хоть бы эта: посмотрите, сколько задорной граціи въ ея фигуркѣ, въ этой на-бокъ наклонившейся головкѣ, сколько невиннаго лукавства въ глазкахъ. А смѣхъ? Онъ такъ заразителенъ, такъ шаловливо выглядываютъ бѣлые зубки, что трудно удержаться отъ улыбкіц глядя на плутовку.

„Неточка Незванова¹¹—одно изъ первыхъ большихъ произведеній Достоевскаго. Оно осталось неоконченнымъ въ виду извѣстной катастрофы, постигшей писателя, и этимъ, по всей вѣроятности, объясняется та неровность, разбросанность разсказа, какой отличается эта трогательная повѣсть о странной судьбѣ бѣдной дѣвочки. Страницы, написанныя съ неподдѣльной искренностью и теплотой, сцены, исполненныя захватывающаго интереса, трогающія до глубины души и поражающія силой и блескомъ разсказа, чередуются со скучными и длинными описаніями, переполненными совершенно неожиданными, часто неестественными положеніями. Какъ бы то ни было, „Неточка Незванова¹¹, несмотря на эту незаконченность и неотдѣланность, принадлежитъ къ числу крупныхъ созданій знаменитаго писателя. О. Ѳ. Миллеръ въ своихъ лекціяхъ видитъ въ этой повѣсти ту самую нотку состраданія къ униженнымъ и забитымъ, которой проникнуты „Бѣдные люди¹¹ и которая впослѣдствіи вылилась такъ сильно въ „Униженныхъ и оскорбленныхъ¹¹ и др. „Рано, еще ребенкомъ, говоритъ опъ о героинѣ повѣсти, — познакомилась она съ горемъ, рано почувствовала сильную жалость къ людямъ, представляющимся ей униженными. Правда, она ошиблась па первыхъ порахъ: самымъ униженнымъ и оскорбленнымъ представлялся ей ея отчимъ, тогда какъ тѣ выговоры и попреки, которые доставались ему отъ жены, были имъ заслужены. Не понимая этого, считая мать обидчицей, Неточка привязывается къ отчиму, который, пользуясь этимъ, заставляетъ ее, наконецъ, утаивать деньги у матери. Читая романъ, невольно боишься, что этотъ человѣкъ развратитъ ея юную душу, — но то теплое любящее начало, которое такъ громко говоритъ въ ней, служитъ луч-

шилъ ручательствомъ, что этого пе случится". И этого дѣйствительно не случилось. Отецъ и мать умерли одинъ за другимъ, и Неточна остается круглой сиротой и попадаетъ въ домъ богатаго князя, заинтересовавшагося ея судьбой. Неточка постепенно начинаетъ дружиться съ дочерью князя Катей. „Достоевскій,—говоритъ Миллеръ,—мастерски проводитъ психологическую черту, отдѣляющую ребенка, выросшаго въ нуждѣ п рано узнавшаго жизнь, отъ ребенка, воспитаннаго въ богатой семьѣ при блаженномъ невѣдѣніп жизни." Эта часть повѣсти—едва ли не самая сильная. Дружба дѣвочекъ внезапно прекращается: Катю увозятъ въ Москву, а Неточку сдаютъ въ другой домъ. „Она, какъ извѣстно, находитъ и тутъ лицо, къ которому привязывается тѣмъ крѣпче, что и это лицо—тоже страдающее, несмотря па все приволье и блескъ своей обстановки; новая привязанность крѣпнетъ съ годами и вызываетъ новые самоотверженные поступки со стороны Неточкп, уже дѣвицы... Но повѣсть, къ сожалѣнію, тутъ-то п обрывается"...

На нашемъ рисункѣ художникъ изобразилъ ту удивительную сцену въ первой части повѣсти, когда отчимъ Неточки, талантливый, но спившійся музыкантъ, въ душѣ страстный артистъ и до безумія любящій искусство, вернувшись домой послѣ концерта знаменитаго европейскаго скрипача, вынулъ свою скрипку и въ первый разъ послѣ долгаго промежутка заигралъ. Вы помните это мѣсто? „...Онъ взялъ скрипку и съ какимъ-то отчаяннымъ жестомъ ударилъ смычкомъ... Музыка началась. Но это была пе музыка... Я помню все отчетливо, до послѣдняго мгновенія; помню все, что поразило тогда мое вниманіе..." „Я твердо увѣрена, что слышала стоны, крикъ человѣческій, плачъ; цѣлое отчаяніе выливалось въ этихъ звукахъ и, наконецъ, когда загремѣлъ ужасный финальный аккордъ, въ которомъ.было все, что есть ужаснаго въ плачѣ, мучительнаго въ мукахъ и тоскливаго въ безнадежной тоскѣ,— все это какъ будто соединилось разомъ... Я не могла выдержать,— я задрожала, слезы брызнули изъ глазъ моихъ..."

Этотъ моментъ, когда дѣвочка, притаившись въ темномъ углу, со страхомъ и удивленіемъ смотритъ па странные обезумѣвшіе глаза отчима и слушаетъ его дивную музыку, и взятъ нашимъ художникомъ.

Читателямъ Нивы хорошо извѣстны прелестные этюды женскихъ головокъ О. Чумакова. Въ этихъ хорошенькихъ личикахъ всегда столько изящества п въ то же время простоты, столько задушевности, нѣжной грусти, мечтательности въ этихъ свѣтлыхъ спокойныхъ глазахъ, что они невольно обращаютъ на себя вниманіе среди массы „головокъ", „этюдовъ", „красавицъ", съ которыми поневолѣ приходится имѣть дѣло каждому художнику. Къ типу такихъ мечтательныхъ головокъ нашего художника принадлежитъ и та, которая воспроизведена на помѣщаемомъ здѣсь

Лурдъ (Ьонгсіез)—маленькій городокъ въ департаментѣ Верхнихъ Пиренеевъ, долгое время остававшійся въ совершенной неизвѣстности, въ первый разъ заставилъ заговорить о себѣ вслѣдствіе событій, имѣвшихъ здѣсь мѣсто въ 1858 году. 11 февраля этого года, 14-лѣтняя дочь жившаго въ Лурдѣ бѣднаго мельника Франсуа Субируса, пастушка Бернадетта отправилась со своей младшей сестрой п ея подругой собирать хворостъ на берегу Гава (Оаѵе)—рѣчки, протекающей черезъ Лурдъ. Хворостъ попадался рѣдко и дѣвочки незамѣтно очутились въ мѣстности, слывшей въ окрестности подъ названіемъ Массабіель. Здѣсь возвышалась огромная скала, мрачная, зловѣщая, покрытая кустарникомъ, внутри которой былъ высѣченъ гротъ. Это было дикое мѣсто, куда пастухи загоняли во время грозы свиней, чтобы укрыть пхъ въ этомъ не особенно глубокомъ гротѣ, отверстіе котораго сплошь заросло шиповникомъ. Былъ полдень. Бернадетта остановилась. Ею вдругъ овладѣло непонятное смущеніе, въ ушахъ у нея зазвенѣло и ей показалось, будто буря разразилась надъ ея головой п пронесся страшный ураганъ, налетѣвшій съ сосѣднихъ горъ. Она оглянулась кругомъ: ни одинъ листокъ не шевелился на деревьяхъ. Она снова принялась за работу, когда новый шумъ заставилъ ее поднять голову. Она остановилась въ ужасѣ: ослѣпительный бѣлый свѣтъ мѣшалъ ей различать деревья. Свѣтъ исходилъ отъ какой-то бѣлой фигуры, стоявшей надъ отверстіемъ грота въ скалѣ. Спутницы ея, находившіяся у самаго грота, ничего не видали. Молва о видѣнномъ Бернадеттою быстро распространилась въ Лурдѣ. Родители ея запретили ходить болѣзненной дѣвочкѣ къ скалѣ, но, уступивъ настояніямъ сосѣдей, рѣшились ее отпустить, снабдивъ ее на всякій случай св. водой. Видѣніе появилось снова. Это была женская фигура, улыбавшаяся, безъ признака страха передъ св. водой. Черезъ нѣсколько дней Бернадетта отправилась снова и на этотъ разъ видѣніе обратилось къ ней со словами: „Сдѣлай мнѣ одолженіе, приходи сюда въ теченіе двухъ недѣль". Съ тѣхъ поръ дѣвочка приходила сюда каждый день и видѣла Даму въ бѣломъ еще 15 разъ. Въ одно изъ своихъ появленій видѣніе сказало: „Ступай и скажи священникамъ, что здѣсь надо построить часовню". Въ другой разъ Дама сказала ей: „Ступай испей у источника и умойся въ немъ и поѣшь травы, которая подлѣ тебя". Не успѣла Бернадетта разслышать послѣднія слова, какъ изъ-подъ ея пальцевъ появился источникъ. На вопросъ дѣвочки, кто она такая, Дама долго не отвѣчала; только 25-го марта она, скрестивъ руки и поднявъ глаза къ небу, произнесла: „Я—Непорочное Зачатіе". Послѣ этого дѣвочка видѣла ее еще два раза, и затѣмъ Дама больше не появлялась. Вѣсть объ этомъ быстро облетѣла весь католическій міръ п въ Лурдъ со всѣхъ сторонъ начали стекаться десятки и сотни тысячъ людей, жаждущихъ чуда. Духовныя и свѣтскія власти попробовали воспротивиться нарождавшейся повой святынѣ, но идти противъ такой массы людей, среди которыхъ были представители высшей администраціи, герцоги, коронованные принцы, было долѣе невозможно. Наполеонъ III по настоянію императрицы приказалъ въ 1861 г. спять изгородь вокругъ грота и допустить къ источнику народъ. Тарбскій епископъ Лорансъ еще три года колебался принять какія-либо мѣры церковнаго характера по отношенію къ гроту н лишь въ 1864 г. объявилъ офиціально, что „Св. Дѣва явилась у грога въ Мас-сабіелѣ и вслѣдъ затѣмъ здѣсь происходило много чудесъ". Только теперь, спустя шесть лѣтъ послѣ перваго появленія, состоялась здѣсь первая религіозная процессія п лишь черезъ пять лѣтъ, въ 1869 г. была отслужена первая литургія въ построенной тутъ часовнѣ. Судьба Бернадетты — чрезвычайно грустная. Э. Золя въ своемъ послѣднемъ романѣ „Лурдъ" отводитъ исторіи этой удивительной, болѣзненно - религіозной дѣвочки много поэтическихъ страницъ своего разсказа. Онъ тщательно старается доискаться, откуда такая мечтательность у бѣдной пастушки, какимъ образомъ она въ своемъ видѣніи возвысилась до такого высоко поэтическаго, чистаго образа, какой она описывала разспрашивавшимъ ее. Опа прожила до 1879 г., замкнувшись въ мирную жизнь въ обители сестеръ Сенъ-Жпльдаръ. Популярность стѣсняла ее; къ ней приходили знатныя дамы, чтобы поцѣловать кончикъ ея платья, сильные міра преклоняли свои колѣна передъ ней, одинъ принцъ предложилъ ей свою руку. Она—тихая, скромная, пряталась отъ людей и проводила время за чтеніемъ священныхъ книгъ.

Въ этомъ нумерѣ мы помѣщаемъ двѣ гравюры съ картинъ вашей соотечественницы П. II. Куріаръ, бывшей въ Лурдѣ и написавшей ихъ тамъ съ натуры. Картины были поднесены художницей папѣ п вслѣдъ затѣмъ выставлены въ залахъ Ватикана въ числѣ другихъ ея картинъ, изображавшихъ различные виды Лурда. Одна изъ этихъ картинъ представляетъ общій видъ городка, другая — знаменитый гротъ. Направо надъ отверстіемъ грота виднѣется статуя; на этомъ самомъ выступѣ Бернадетта видѣла дивное видѣніе. Налѣво — источникъ, чудеснымъ образомъ появившійся изъ земли. Передъ гротомъ — толпа людей, больныхъ, прибывшихъ со всѣхъ концовъ земли, набожныхъ католиковъ и просто любопытныхъ путешественниковъ.

...Пароходъ доставилъ васъ на островъ Цейлонъ, этотъ земной рай. Мы долго бродили по лѣсу кокосовыхъ пальмъ, мы осматривали плантаціи деревьевъ, дающихъ корицу, мы съ наслажденіемъ ѣлп вкусные плоды деревьевъ манго и райскихъ фигъ. Съ богатой добычей изъ разнаго звѣрья и растеній возвращаемся мы вечеромъ домой. Вечерній покой воцаряется въ природѣ. Но едва наступаетъ ночная тьма, начинается ночной концертъ тропическихъ лѣсовъ; со всѣхъ сторонъ невидимые звѣри п птицы кричатъ, свистятъ, шипятъ п щелкаютъ. И вдругъ, покрывая всѣ остальные звуки, раздается глухой, рѣзкій хохотъ: „у, у, ха, ха, ха, хо!“ Ужасные звуки! Трусливыхъ они могутъ привести прямо въ трепетъ. Но нашъ гостепріимный хозяинъ объясняетъ намъ пхъ происхожденіе, и мы, подъ его предводительствомъ, идемъ къ тому мѣсту, откуда они раздаются, и скоро замѣчаемъ, на склонившемся къ ручью деревѣ, сову, величиной съ нашего филина. Это такъ-навываемая рыбная сова (8шііопух сеуіопепзіз). Она внимательно наблюдаетъ за поверхностью бѣгущаго внизу ручья, п вдругъ безшумно надаетъ стремглавъ въ воду. Ловко и увѣренно выхватываетъ она своими сильными когтями плывшую мимо рыбу и, ѵнеся ее на ближайшую скалу, принимается лакомиться ею. Рыбы и раки составляютъ ея обычную и любимую пищу; по опа не брезгаетъ и ящерицами и змѣями, а иногда и маленькими млекопитающими, даже если онп величиной съ кошку, пли птицами, величиной съ курицу.

Намъ удается подстрѣлить эту сову, н мы внимательно ее разсматриваемъ. Опа принадлежитъ къ группѣ ушастыхъ, такъ какъ у нея надъ каждымъ ухомъ торчитъ пучокъ перьевъ. Личного вѣера нѣтъ. Когти, въ виду пхъ назначенія вылавливать рыбу изъ воды, не покрыты перьями. И когти, и кривой клювъ имѣютъ грязно-желтую окраску. Радужная оболочка глаза—оранжеваго цвѣта. Опереніе красновато-ржавой окраски, съ темными, коричневыми полосками и свѣтлыми, облачными каемками. Хвостъ коричневый со свѣтлыми каемками.

Въ другой разъ намъ удалось увидѣть такую сову-рыболова днемъ на вершинѣ густолиственнаго дерева. Она сидѣла плотно прижавшись къ стволу. Хотя она, какъ большинство совъ, видитъ гораздо лучше иочью, но, кажется, ея зрѣніе остается довольно яснымъ и при дневномъ свѣтѣ. По крайней мѣрѣ, замѣчено, что опа и днемъ, если ее спугнуть, летаетъ свободно и увѣренно; а заключенная въ клѣтку, она и при дневномъ свѣтѣ отлично хватаетъ бросаемыхъ ей на съѣденіе звѣрковъ. Для свиванія гнѣзда сова эта выбираетъ себѣ дупла деревьевъ, причемъ, если нужно, раздалбливаетъ ихъ, увеличивая ихъ въ размѣрѣ. Въ глубинѣ такого дупла опа кладетъ, насколько извѣстно, только одно едішствеиное яйцо, бѣлаго цвѣта и почти совершенно круглое по формѣ. Хотя совы-рыболовы и привозятся иногда въ Европу, однако онѣ въ нашихъ зоологическихъ садахъ считаются большой рѣдкостью.

,,Нива“ на первой Всероссійской выставкѣ печатнаго Дѣла. (Рпс. на стр. 457).

Отдѣлъ Нивы на выставкѣ печатнаго дѣла занимаетъ довольно большое пространство, уставленное всевозможными машинами и станками, работающими съ утра до ночи. Благодаря безпрерывной работѣ, посѣтители имѣютъ возможность ознакомиться со всѣми стадіями той сложной и въ высшей степени интересной процедуры, результатомъ которой является номеръ Нивы. Тотъ, кто былъ па выставкѣ, составилъ себѣ болѣе пли менѣе ясное представленіе объ этой процедурѣ; въ настоящемъ очеркѣ вамъ хотѣлось бы познакомить съ ней тѣхъ читателей, которые не могли попасть на выставку.

Когда настоящая замѣтка будетъ подписала редакторомъ, набрана въ типографіи и право на ея существованіе закрѣплено цензорской подписью, тогда наборъ будетъ превращенъ въ стереотипъ. Какъ этого достигаютъ, посѣтителямъ объясняютъ на выставкѣ. Берется шесть листовъ пропитанной крахмаломъ, сырой шелковой бумаги. Ихъ накладываютъ на плотно стиснутый въ рамкѣ наборъ, и по этой массѣ крѣпко бьютъ жесткой щеткой, для того, чтобы вдавить эту бумагу во всѣ извилины набора. Спустя нѣкоторое время, превратившуюся въ тѣсто бумагу, вмѣстѣ съ наборомъ, высушиваютъ у печки и затѣмъ отдѣляютъ ее отъ набора. Полученный слѣпокъ носитъ названіе матрицы. Ее вкладываютъ въ особый станокъ, въ которомъ опа умѣщается такъ, что надъ вей остается извѣстное пространство, въ которое и наливается свинецъ. Такимъ образомъ получается закрѣпленный шрифтъ, называемый стереотипомъ. Для того, чтобы ему придать особенную прочность, его покрываютъ — путемъ гальванопластики — слоемъ стали. Такой стереотипъ годенъ, однако, лишь для печатанія на ручныхъ станкахъ и скоропечатныхъ машинахъ. Для ротаціонной же, какая выставлена въ отдѣлѣ Нивы, необходимо получить стереотипъ выгнутый, который можно бы прямо прикрѣплять къ цилиндрамъ машины. Это достигается при помощи особыхъ станковъ съ гнутой спинкой, куда такъ же точно вливается свинецъ и стереотипъ выходитъ выгнутымъ.

Способт. приготовленія клише нѣсколько иной. Съ оригинала гравюры на деревѣ, цинкѣ пли мѣди снимается каучуковая форма. Ее покрываютъ слоемъ графита (въ порошкѣ) и кладутъ въ вампу для гальванопластики. Полученный мѣдный, стальной или ппккелевый — смотря по надобности — оттискъ необходимо еще приспособить для печатанія на скоропечатныхъ ц ротаціонныхъ машинахъ. Для первыхъ его вкладываютъ въ деревянную рамку лицевой стороной внизъ, а задняя сторона заливается сначала оловомъ, йотомъ свинцомъ, послѣ чего рамка поступаетъ подъ прессъ и пзъ-подч, него уже выходитъ такой толщины, какая нужна для приспособленія клише къ станку. Края, ненужные для рисунка, срѣзываются, и клише совершенно готово. Для ротаціонныхъ машинъ—вынутый изъ ванны гальванопластическій дубликатъ гравюры вкладывается въ выгнутый станокъ и заливается свинцомъ, какъ н стереотипъ набора. Оттуда онъ поступаетъ—уже для приспособленія къ машинѣ—въ особый станокъ подрѣзающій у него края, дающій ему нужную толщину и дѣлающій на немъ нарѣзы, необходимые для укрѣпленія па цилиндрахъ машинъ. Два цилиндра съ наборомъ и клише (на каждомъ по 16-тп страницъ Нивы) лежатт, одинъ внизу, другой вверху огромной ротаціонной машины, а два другихъ цилиндра производятъ на нихъ необходимое для тисненія давленіе; и въ то время какъ навернутая на валъ длпнная-длпиная лента бумаги тянется между цилиндрами, на вей сразу отпечатываются 32 страницы нижняго и верхняго стереотиповъ, т. е. 4 листа Нивы. Ротаціонная машина, находящаяся на выставкѣ, выписана изъ Аугсбурга и приводится въ движе^:ніе электродвигателемъ системы Валя въ Выборгѣ. Ея ежедневное производство выражается 40,000 двухстороннихъ листовъ. Послѣдніе по выходѣ изъ машины нѣкоторое время просушиваются, затѣмъ кладутся подъ прессъ, чтобы сравиять неизбѣжныя шероховатости оттиска, и, наконецъ, поступаютъ въ такъ-называемую фальцовочную машину, приводимую въ движеніе электромоторомъ Сименса и Гальске. Необыкновенный интересъ вызываетъ въ публикѣ удивительный механизмъ ротаціонной машины, выбрасывающій каждую секунду по листу, и оригинальная работа фальцовочной, складывающей листы въ форматѣ Нивы. На выставку, вслѣдствіе сложности механизма, не могла быть доставлена другая ротаціонная машина Нивы, на которой въ настоящее время печатаются книжки Достоевскаго. Тутъ фальцовочная машина соединена съ ротаціонной и листы, свернутые и готовые для брошпровки, выбрасываются сразу съ четырехъ сторонъ. Производство ея доходитъ до 150,000 двухстороннихъ листовъ въ день.

Познакомившись съ процедурой приготовленія номера Нивы, вы тутъ же рядомъ видите, какимъ образомъ происходитъ печатаніе премій, офортовъ, олеографій. Тутъ все старые знакомые: вотъ сѣдой бояринъ К. Маковскаго, вотъ Рѣппискій атаманъ, тутъ же Айвазовскій, рядомъ офорты „лѣсного царя“ Шишкина. Офортъ—совсѣмъ особый видъ гравюры, ближе всего стоящій къ гравюрѣ на мѣди. Производство офортовъ происходитъ слѣдующимъ образомъ. Гладкая мѣдная доска покрывается особымъ смолистымъ составомъ. По доскѣ художникъ особыми иглами, омокаемыми въ кислородъ, дѣлаетъ свой рисунокъ. Послѣ этого доска опускается въ приготовленную для этого жидкость, вытравляющую рисунокъ. Вся трудность и искусство сводится здѣсь къ умѣнью травить и печатать; съ одного и того же рисунка на доскѣ можно получить сотню оттисковъ совершенно другъ на друга не похожихъ по силѣ, по топу, нѣжности и характеру.

Печатаніе олеографій демонстрируется на литографскихъ камняхъ, ца которыхъ виденъ постепенный переходъ отъ одноцвѣтнаго русунка къ законченной картинкѣ въ 12, 15 и 16 красокъ. Чрезвычайно любопытно сравнивать висящіе рядомъ оттиски съ первыхъ камней и слѣдить за измѣненіемъ ихъ по мѣрѣ прибавленія одного лишняго топа. На выставкѣ устроенъ особый павильонъ, въ которомъ выставлены различныя изданія А. Ф. Маркса; тутъ же принимается и подписка па Ниву и на „Всеобщую исторію" соч. Іегера, и продаются: сочиненія Гоголя, альбомъ офортовъ Шишкина, „Домъ и хозяйство", соч. М. Ределпнъ, и проч.

Извѣстная московская артистка, Марія Николаевна Ермолова, выступила въ этомъ сезонѣ одинъ разъ предъ петербургской публикой въ спектаклѣ, данномъ русскимъ театральнымъ обществомъ въ Михайловскомъ театрѣ. Г-жа Ермолова, любимица московской публики, недавно отпраздновавшая тамъ свой двадцатппятплѣтній юбилей (выступила внер-вые на сценѣ Малаго театра въ Москвѣ 30 января 1870 г.), выбрала для своего единственнаго выхода въ Петербургѣ непгранную у насъ трагедію извѣстнаго германскаго поэта Франца Грильпарцера „Сафо“. И имя поэта, и мало извѣстная пьеса, и очень извѣстная исполнительница заглавной роли сдѣлали то, что за три дня до спектакля ни одного билета уже не было; публику составляли литераторы, художники, артисты; давно уже залъ Михайловскаго театра ие вмѣщалъ въ себѣ такого скопленія представителей науки и искусства. Интересъ былъ дѣйствительно большой и мы имъ подѣлимся.

Драмы Грильпарцера пропитаны лиризмомъ и въ этомъ ихъ главнѣйшій недостатокъ; въ нихъ поэтическая мысль развивается въ ущербъ драматическому дѣйствію; его герои нерѣдко произносятъ монологи, которые подъ-стать развѣ самому поэту; отсутствіе реальной жизни и живыхъ страстей, при нѣсколько напыщенномъ тонѣ, дѣлаютъ его драмы болѣе интересными въ чтеніи, чѣмъ на сценѣ, гдѣ необходимо дѣйствіе прежде всего, гдѣ живыя лица должны жить и страдать, а этого почти нѣтъ въ пьесахъ автора „Сафо“. И эта трагедія носитъ на себѣ всѣ достоинства п недостатки меланхолической музы Грилыіар-цера: много разговоровъ и мало сценическаго движенія. Героиня ея—извѣстная лесбосская поэтесса, предъ которой преклонялись всѣ. Она въ цвѣтѣ лѣтъ полюбила земною любовью юношу Фаона, боготворящаго ее, какъ богами отмѣченную натуру, во ие какъ женщину.

Отсюда происходитъ тотъ рядъ душевныхъ страданій, который переживаютъ Сафо и Фаонъ, влюбившійся въ рабыню Сафо, Мелиту, составляющую крайнюю противоположность по своему характеру, воззрѣніямъ, натурѣ—главной героинѣ; въ ней страсти не клокочутъ, какъ въ отцвѣтшей поэтессѣ; ея натура тихая; она близка къ идеалу автора и Фаонъ предпочитаетъ счастливо и тихо жить съ этой дѣвочкой, чѣмъ предаться бѣшеной страсти Сафо и чувствовать все свое ничтожество въ сравненіи съ этой великой женщиной, которой рукоплещетъ вся Эллада. Чувства, переживаемыя Сафо, очень разнообразны и глубоки; она уязвлена, какъ женщина, которой предпочтена дѣвчонка, — она, снизошедшая съ высоты Олимпа для того, чтобы осчастливить какого-то безвѣстнаго юношу; она ревнуетъ, и кого же?—свою рабыню; ея жажда жизни и земныхъ наслажденій не только не удовлетворена, но осмѣяна и поругана, —и всѣ средства, которыя она выбираетъ для удовлетворенія своего самолюбія (убійство Мелпты, отправленіе ея на островъ Хіосъ и др.), оказываются недостойными ея.

Она рѣшается покончить съ собой, по предварительно возвращается къ богамъ, предоставивъ земное счастье земнымъ жителямъ, т.-е. Фаону и Меліітѣ. Искусство не дало ей лпч-

наго счастья; добившись всеобщаго признанія н насытившись славой, Сафо захотѣла испытать „высшаго блага—жизни" и воплотила его въ лицѣ прекраснаго юноши; но земное счастье такимъ возвышеннымъ натурамъ пе суждено (тутъ Грплыіар-церъ отступилъ отъ тѣхъ историческихъ свѣдѣніи, которыя дошли до насъ отъ древнихъ поэтовъ о Сафо), п вотъ, послѣ тяжкой борьбы, Сафо приходитъ къ этому сознанію и возвращается къ своимъ высшимъ идеаламъ. Вопросъ о геніи и толпѣ, разладъ между міромъ идеальнымъ и дѣйствительнымъ, борьба между жаждою жизни и осуществленіемъ послѣдней— вотъ мотивы, глубоко затрагиваемые поэтомъ и разрѣшаемые драмой „Сафо".

Роль Сафо даетъ богатый матеріалъ артисткѣ, и нужно отдать справедливость г-жѣ Ермоловой: опа дала въ общемъ прекрасный образъ греческой поэтессы; роль сама по себѣ нѣсколько напыщенна и артистка порою вынуждена была держаться возвышеннаго тона; она могла бы многое произвести болѣе искренно (именно этимъ качествомъ и отличается талантливая игра этой артистки); но г-жа Ермолова, видимо, хотѣла выдержать топъ

вдохновенной натуры, а не обыкновенной женщины. Москва знаетъ г-жу Ермолову уже 25 лѣтъ, со времени дебюта ея на 17-мъ году жизни (род. въ 1853 г.) въ роли Эмиліи Галоггн Лессинга, и перевидала ее за это время въ 500 роляхъ, какъ современнаго, такъ и классическаго репертуара. Имя г-жи Ермоловой занимаетъ такое же почетное мѣсто въ лѣтописяхъ московскаго Малаго театра, какъ и имена Шумскаго, Щепкина, Самарина, Медвѣдевой (г-жа Ермолова' ея ученица), Ѳедотовой и др.; рѣдкая новая пьеса обходится безъ участія этой выдающейся артистки. Живши въ Москвѣ, мы имѣли возможность въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ присмотрѣться къ этому разностороннему таланту и всегда выносили впечатлѣніе о г-жѣ Ермоловой, какъ объ артисткѣ, способной доставить высокое эстетическое удовольствіе возсозданіемъ поэтическихъ натуръ. Г-жа Ермолова по праву пользуется тѣми симпатіями публики, лестными отзывами печати и любовью товарищей, которые сопровождаютъ ея дѣятельность въ теченіе четверти вѣка. Успѣхъ въ роли Сафо она и у насъ имѣла большой. В. Баскинъ.

Японско-китайскія дѣла улаживаются. Изъ Пекина получено извѣстіе, что Японія отказывается отъ Ліатопгскаго полуострова безъ всякаго вознагражденія. Такой безкорыстный образъ дѣйствій Японіи не могъ не встрѣтить общаго сочувствія, за исключеніемъ, разумѣется, населенія самой Японіи, гдѣ возбуженіе народа противъ этихъ уступокъ чужеземному давленію отразилось и въ японской печати въ такой рѣзкой формѣ, что правительство микадо вынуждено было прибѣгнуть къ пріостановкѣ нѣсколькихъ періодическихъ изданій. Теперь остается еще вопросъ о протекторатѣ надъ Кореей. Какъ русской, такъ и иностранной печатью вопросъ этотъ, на основаніи компетентныхъ сообщеній, предрѣшается въ томъ смыслѣ, что Россія не можетъ допустить тамъ никакого протектората, кромѣ русскаго, и настаиваетъ на возстановленіи прежняго порядка вещей на полуостровѣ. Есть основанія ожидать, что и по этому пункту будетъ достигнуто общее соглашеніе.

Если въ японско-китайскомъ, „даЛьно - восточномъ" вопросѣ Россіи и Франціи пришлось дѣйствовать сообща съ Германіей, то въ вопросѣ „восточномъ", снова заявившемъ о себѣ звѣрствами мусульманъ надъ христіанскими подданными Турціи,— какъ объ этомъ уже сообщалось у насъ,—Россія и Франція д ѣйствуютъ совмѣстно съ Англіей. Послы этихъ трехъ державъ обратились теперь къ Оттоманской Портѣ съ категорическимъ требованіемъ тѣхъ административныхъ реформъ для Арменіи, которыя турецкое правительство обязалось ввести въ этой области еще при заключеніи берлинскаго трактата, но до сихъ поръ не ввело. Хотя точный текстъ сдѣланныхъ послами предложеній хранится въ тайнѣ, тѣмъ не менѣе, о содержаніи его сообщаютъ въ телеграммахъ изъ Константинополя слѣдующее: „Планъ реформъ основанъ па существующихъ турецкихъ законахъ. Особенное значеніе придается назначенію соотвѣтствующаго обстоятельствамъ положенія дѣлъ генералъ-губернатора. Одна треть чиновниковъ должна быть христіанскаго вѣроисповѣданія. Относительно назначенія генералъ-губернатора державамъ предоставляется право ѵеіо. Для надзора за введеніемъ реформъ назначается пзъ неевропейцевъ верховный комиссаръ, который остается въ должности до окончательной реорганизаціи края. Назначеніе верховнаго комиссара можетъ состояться не иначе, какъ съ согласія трехъ державъ. Дальнѣйшія предложенія относятся къ назначенію особой комиссіи, состоящей пзъ мусульманъ и христіанъ. Комиссія эта будетъ состоять при Портѣ и контролировать администрацію армянскихъ вилайетовъ. Жандармерія должна состоять пзъ мусульманъ и христіанъ. Учреждаются суды присяжныхъ п устанавливается инспекторскій надзоръ за тюрьмами. Населенію Сасуна выдано будетъ вознагражденіе, а курды должны быть разоружены. Дальнѣйшія предложенія касаются взиманія податей. Границы вилайетовъ остаются безъ измѣненій".

Австро-венгерскій министерскій кризисъ, вызванный ультра-моптанской пропагандой панскаго нунція Аліардп, все еще не разрѣшился. Тітез, обсуждая его, говоритъ, что вообще большинство возникающихъ въ Австріи и Венгріи затрудненій происходятъ отъ происковъ клерикаловъ. Правительство Габсбургской монархіи подкапывается ультрамонтапами. Цѣль Ватикана, очевидно, разрушить тройственный союзъ н изолировать Италію. Состоявшееся, ио желанію императора, примиреніе между венгерскимъ премьеромъ, барономъ Бавф-фп, и графомъ Кальноки, не привело пока пи къ чему. Большинство либеральныхъ депутатовъ венгерской палаты хочетъ, во что бы то ни стало, добиться отъ вѣнскаго правительства жалобы Ватикану на образъ дѣйствій папскаго нунція, и пмъ, кажется, удается это: Реаіег Ыоуй утверждаетъ, будто бы нунцій Аліардп — отозванъ. По послѣднимъ извѣстіямъ императоръ принялъ просьбу гр. Кальноки объ отставкѣ.

Ѣздившій въ Вѣну болгарскій м и и и с т р ъ - и р е з и д е н т ъ Стопловъ вернулся въ Софію, заключивъ съ австро - венгерскимъ правительствомъ соглашеніе относительно акцизныхъ пошлинъ и положивъ начало новому торговому трактату съ

Австро-Венгріей. Но говорятъ, что, кромѣ того, опъ заключил ъ еще секретную военную конвенцію, на основаніи которой въ это лѣто будутъ'большіе маневры болгарской арміи подъ Шум-лой, въ присутствіи австро-венгерскихъ офицеровъ.

Антп-революціонный проектъ, предложенный германскимъ правительствомъ рейхстагу, отвергнутъ. Обсудивъ подробно только нѣкоторыя статьи и отвергнувъ ихъ, какъ въ первоначальной редакціи, такъ и въ редакціи видоизмѣненной парламентской комиссіей, рейхстагъ замѣнилъ всякія дальнѣйшія пренія торопливой подачей голосовъ по всѣмъ остальнымъ статьямъ законопроекта и отвергъ ихъ всѣ безъ исключенія. Такимъ образомъ, народное представительство Германіи отказало имперскому министерству и канцлеру въ тѣхъ орудіяхъ борьбы съ революціонными стремленіями, которыхъ оші отъ него требовали. Изъ Берлина сообщаютъ въ газету Кбіп. Яеііипд. что голосованіе принимало подчасъ скандальный характеръ. Раздраженіе депутатовъ, отчасти вызванное черезчуръ высокомѣрнымъ тономъ министерскихъ рѣчей, сказалось въ громкомъ смѣхѣ, какимъ сопровождалось каждое послѣдовательное отклоненіе рейхстагомъ поконченныхъ обсужденіемъ параграфовъ. Но правительство императора Вильгельма намѣрено, какъ ходятъ слухи, перенести этотъ проектъ, въ измѣненномъ и смягченномъ видѣ, въ прусскій парламентъ и надѣется провести его тамъ. А такъ какъ Пруссія составляетъ крупнѣйшую составную часть Германской имперіи, то вліяніе этого закона, въ случаѣ его проведенія, отразится и на другихъ ея частяхъ.

— 23 апрѣля во всѣхъ городахъ Россіи торжественно отпраздновано въ первый разъ тезоименитство Ея Императорскаго Величества Государыни Императрицы Александры Ѳеодоровны. Петербургъ украсился флагами; во всѣхъ церквахъ столицы совершены торжественныя литургіи и молебствія. Въ полковыхъ церквахъ богослуженія сопровождались церковными парадами войскъ.

— Е. И. В. Наслѣдникъ Цесаревичъ изволилъ прибыть 30-го апрѣля въ Аѳины.

— 2-го мая, начальникъ азіатской части Главнаго штаба генер.-лейт. Проценко торжественно вручилъ бухарскому чрезвычайному послу Астанакула-Бій-Диванъ-Беги Собственноручное Его Величества Государя Императора письмо къ его свѣтлости эмиру Бухарскому и Высочайше пожалованный его свѣтлости эмиру портретъ въ Бозѣ почившаго Императора Александра ПІ. Портретъ окруженъ лавровыми листьями, сплошь усыпанными брильянтами. Врученіе Собственноручнаго письма Его Величества и портрета въ Бозѣ почивающаго Государя Императора Александра Ш произвело глубокое впечатлѣніе на все бухарское посольство. Передъ этимъ бухарскому посольству были доставлены царскіе подарки эмиру и посольству: изящныя золотыя вещи, серебро, масса блестящихъ кусковъ матерій, золотой парчи, золотистаго атласа, бархата разныхъ цвѣтовъ и узоровъ, шелка. Среди подарковъ, предназначенныхъ для эмира, выдѣлялись—большая серебряная хлѣбница въ видѣ ладьи въ древне - русскомъ стилѣ, большая серебряная братина съ блюдомъ, восемью чарками и ковшомъ, серебряный четырехугольный ларецъ для драгоцѣнныхъ вещей, украшенный самоцвѣтными камнями.

Посланникъ Астанакула - Бій-Дпванъ-Беги получилъ халатъ изъ золотой парчи, два халата изъ золотистаго атласа, серебряную братину съ блюдомъ и чарками, подобную братинѣ эмира, только меньшихъ объемовъ и въ 6 чарокъ, большую серебряную вазу чеканную съ позолотой, такую же серебряную кружку, куски матеріи—парчи, золотистаго атласа, узорчатаго бархата.

Другіе чины посольства и всѣ состоявшіе при немъ получили соотвѣтственные подарки п медали.

— Его свѣтлость эмиръ Бухарскій Сеидъ-Абдулъ-Ахадъ-ханъ Высочайшимъ приказомъ зачисляется въ терское казачье войско генералъ-лейтенантомъ.

— По сообщенію Нов. Вр., бюджетъ народнаго просвѣщенія получаетъ существенное воспособленіе въ лидѣ ежегоднаго трехмилліоннаго ассигнованія на нужды народныхъ школъ.

— Комиссія, образованная при Императорской Академіи Наукъ для выработки правилъ выдачи пенсій и пособій ученымъ, литераторамъ и публицистамъ изъ ежегодно отпускаемой на этотъ предметъ, согласно Высочайшему указу 13-го января, суммы въ 50 тыс. руб.,—закончила свои занятія. Проектъ правилъ выработанъ и опубликованъ. Пенсіи предположено выдавать только тѣмъ лицамъ, которыя не получаютъ пенсій изъ другихъ источниковъ. Максимальный годовой размѣръ пенсій установленъ для холостыхъ въ 720 р.. для семейныхъ— въ 1.200 р.

— 22 апрѣля въ соединенномъ засѣданіи департ. закон. и государств. экон. Государственнаго Совѣта подъ предсѣдательствомъ М. Н. Островскаго, разсматривался проектъ С.-Петербургскаго женскаго медицинскаго института. Три года тому назадъ, когда открытіе женскаго медицинскаго института было встрѣчено Государственнымъ Совѣтомъ сочувственно, для осуществленія этого института требовались затраты со стороны казны, что явилось препятствіемъ къ открытію института. Въ настоящее время частными пожертвованіями обезпечивается пе только устройство курсовъ, но ихъ содержаніе и развитіе въ будущемъ. Отнесясь съ полнымъ сочувствіемъ и одобреніемъ къ необходимости учрежденія института, собраніе перешло къ разсмотрѣнію деталей проекта. Отъ желающихъ поступить въ институтъ рѣшено требовать представленія, помимо прошенія на имя директора и свидѣтельства о возрастѣ, званіи и вѣроисповѣданіи.—письменнаго разрѣшенія родителей или попечителя, если родители не находятся въ живыхъ и просительница не достигла 21-го года: замужнія женщины предъявляютъ разрѣшеніе мужей. Признано нужнымъ требовать испытанія по обоимъ древнимъ языкамъ, а безъ экзамена принимать въ институтъ только кончившихъ курсъ на С.-Петербургскихъ высшихъ женскихъ курсахъ, по выдержаніи тамъ же установленнаго испытанія по латинскому и греческому языкамъ, а также кончившихъ курсъ въ женскихъ гимназіяхъ, которымъ предоставлено право выдавать аттестаты зрѣлости.

Вмѣсто проектированнаго четырехлѣтняго, курсъ преподаванія признанъ необходимымъ пятилѣтній, какъ на медицинскихъ факультетахъ университетовъ.

Женскій медицинскій институтъ будетъ находиться въ вѣдѣніи министра Народнаго Просвѣщенія, подъ попеченіемъ попечителя С.-Петербургскаго учебнаго округа. Зданіе подъ институтъ, а также клиники для практическихъ занятій слушательницъ предполагается построить на участкѣ земли при Обуховской женской больницѣ, уступаемомъ С.-Петербургской Городской Думой проектированному институту. Первый пріемъ слушательницъ будетъ произведенъ по окончаніи построекъ, но не, ранѣе 1897 года. Въ настоящее время на устройство и содержаніе института имѣется 576,490 руб., кромѣ обязательствъ частныхъ лицъ, по которымъ ожидается по 17,300 руб. ежегодно въ теченіе десяти лѣтъ. Капиталъ этотъ составился изъ крупныхъ пожертвованій Л. А. и А. Л. Шенявскпхъ, по завѣщанію подполковника Верха и другихъ лицъ.

— Государственный Совѣтъ, по разсмотрѣнію представленія Министерства Финансовъ объ упраздненіи ('.-Петербургской сохранной казны, постановилъ: вышеупомянутую казну упразднить, дѣла же ея передать въ особую канцелярію по кредитной части, относительно же производства публичныхъ торговъ, производившихся въ сохранной казнѣ, перенести ихъ изъ Петербурга на мѣсто нахожденія продаваемыхъ имуществъ.

— На послѣднемъ совѣтѣ директоровъ столичныхъ среднихъ учебныхъ заведеній назначено прекращенія всѣхъ занятій и начало каникулъ 3-го іюня, пріемныя же осеннія испытанія—7-го августа и начало учебнаго года 16-го августа.

— ІІроектъ Министерства Финансовъ о сдѣлкахъ па металлическую валюту, уже одобренный въ департаментахъ Государств. Сов., нынѣ одобренъ и въ общемъ собраніи Государственнаго Совѣта, при чемъ предсѣдатель Комитета Министровъ Н. X. Бунге подробно выяснилъ полезность предположенной министромъ Финансовъ мѣры и преувеличенность тѣхъ опасеній, которыя по поводу нея высказывались.

— Православное Палестинское Общество будетъ выдавать паломническія книжки не только III класса, какъ это практиковалось до настоящаго времени, но также I и П классовъ.

— 30-го апрѣля, Маріинское родовспомогательное заведеніе, состоящее подъ Высочайшимъ покровительствомъ Государыни Императрицы Маріи Ѳеодоровны, торжественно отпраздновало 25-лѣтіе своего существованія.

Во избѣжаніе остановки въ высылкѣ №.№. „Нивы“, Контора покорнѣйше проситъ гг. подписчиковъ, не внесшихъ полную годовую подписную плату за „Ниву“ 1895 г, озаботиться своевременными срочными взносами слѣдуемыхъ съ нихъ денегъ. Гг. иногородные подписчики, при высылкѣ денегъ, благоволятъ прилагать печатный адресъ съ бандероли, подъ которою получается ими „Нива“.

„ВѢСТНИКЪ ПТИЦЕВОДСТВА",

ЕЖЕМѢСЯЧНЫЙ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ ЖУРНАЛЪ,

ИЗДАВАЕМЫЙ

РУССКИМЪ ОБЩЕСТВОМЪ ПТИЦЕВОДСТВА

(6-й годъ изданія).

Органъ бюро птицеводства Орнитологическаго отдѣленія Императорскаго Русскаго Общества акклиматизаціи животныхъ и растеній.

Журналъ одобренъ Учебнымъ Комитетомъ, состоящимъ при Собственной Его Императорскаго Величества Канцеляріи по упрежденіямъ Императрицы Маріи, для пріобрѣтенія въ фундаментальныя библіотекгі женскихъ учебныхъ заведеній вѣдомства учрежденій Императрицы Маріи.

Журналъ Одебренъ Ученымъ Комитетомъ Министерства Народнаго Просвѣщенія для ученическихъ библіотекъ среднихъ, какъ мужскихъ, такъ и женскихъ учебныхъ заведеній Министерства Народнаго Просвѣщенія, а также учительскихъ семинарій и для учительскихъ библіотекъ начальныхъ училищъ.

Ученымъ Комитетомъ Министерства Государственныхъ Имуществъ признанъ полезнымъ и рекомендованъ для пріобрѣтенія въ библіотеки среднихъ и низшихъ земледѣльческихъ училищъ.

Удгстоенъ большой золотой медали «а выставкѣ птицеводства въ С.-Петербургѣ, въ 1891 г.

„Вѣстникъ Птицеводства¹⁴ выходитъ ежемѣсячно, въ размѣрѣ 2'/2—3 печатныхъ листовъ, съ рисунками и чертежами въ текстѣ.

Задача „Вѣстника⁴—распространять среди русскаго общества знанія и правильныя свѣдѣнія по всѣмъ отдѣламъ птицеводства, главнымъ же образомъ по разведенію домашнихъ птицъ. Спеціальность журнала—служить интересамъ среднихъ и мелкихъ хозяевъ, которые, толково занимаясь отраслью домашняго птицеводства, могутъ значительно поднять доходность своихъ хозяйствъ.

Цѣна годового экземпляра рубля съ доставкою и пересылкою.

Для сельскихъ школъ, учителей и священниковъ цѣна годового экземпляра 2 рубля, а для Г.г. членовъ Русскаго Общества Птицеводства 3 руб.

Оставшееся количество журнала истекшихъ годовъ желающіе могутъ выписать по слѣдующимъ цѣнамъ: 1890 и 1891 г.г.—по 3 руб.; 1892 г. —2 руб.; 1893 г.—3 руб. 50 коп. и 1894 г.—руб. Выписывающіе журналъ одновременно за 6 лѣтъ (1890, 1891, 1892, 1893. 1894 и 1895) платятъ: Г.г. члены—125 руб,, а всѣ остальныя лица—ІТ' руб.

ПОДПИСКА ПРИНИМАЕТСЯ въ редакціи журнала „Вѣстникъ Птицеводства" (С.-ІІѳ-тербургъ, Фонтанка, Императорскій Сельско-хозяйственный музей) по вторникамъ, отъ 1 часу до 3-хъ час. кромѣ праздниковъ.

За помѣщеніе объявленій въ журналѣ взимается: № 7991

съ Г.г. членовъ-подписчиковъ 2 р. за стр., 1 р. 50 за ’/з стр. и 1 р. за •’/< стр.

съ Г.г. посторон. лодпнсчик. 3 р. „ „ 2 „ „ „ 1 „ 25 к. „ „

со всѣхъ остальныхъ лицъ 5 р. „ „ 3 „ „ „ 2 „ „ „

Всѣ Г.г. подписчики пользуются, кромѣ того, правомъ на помѣщеніе въ журналѣ въ те

ченіе года одного безплатнаго объявленія, относящагося до ихъ птицѳводныхъ хозяйствъ. Размѣръ объявленія: для Г.г. членовъ Общества—въ 500 буквъ, а для постороннихъ лицъ — въ 250 буквъ. За каждую изъ буквъ (цифръ), вошедшихъ въ объявленіе сверхъ установленной нормы, приплачивается во ¹/з коп. почтовыми марками.

Только что вышла и поступила въ продажу новая книга

Руководство къ раціональному веденію домашняго хозяйства въ городѣ и въ деревнѣ.

Въ 2 томахъ, всего—боліе 990 страницъ, въ 8-к> долю листа.

Домъ и хозяйство" представляетъ настоящую энциклопедію домохозяйства.

Первый томъ книги г-жи Ределинъ даетъ какъ общія основанія внѣшняго домоустройства, такъ и массу важныхъ практическихъ указаній о пріемахъ внутренняго домохозяйства. —Второй томъ ея представляетъ отличную поваренную книгу, содержащую въ себѣ 1190 кухонныхъ рецептовъ, при чемъ гжа Ределинъ не упускаетъ изъ виду и требованій такъ-называѳмой „раціональной кухни".

Цѣна за оба тома брош. 4 руб., съ пересылкою 4 Р- ПО к.; а въ двухъ хорош. коленк. переплетахъ 4 р. 80 н., а съ перес. 5 р. 50 к.

Съ требованіями обращаться въ контору издан й А. Ф. Мариса, въ С.-Петербургъ, Малая Морская, 22.

СТРАХОВОЕ ОБЩЕСТВО .РОССІЯ Высочайше утвержденное въ 1881 г. въ С.-Петербургѣ, Большая Морская, № 37

т. е. капиталовъ и доходовъ для обезпеченія семьи или собственной старости, приданаго для дѣвушекъ, стипендій для мальчиковъ и т. и., на особо выгодныхъ условіяхъ и съ участіемъ страхователей въ прибыляхъ Общества.

Къ 1 января 1895 г. въ Обществѣ „Россія¹¹ было застраховано 31,701 лицо на капиталъ въ 82.708,760 руб.

какъ отдѣльныхъ лицъ, такъ и коллективныя страхояанія служащихъ и рабочихъ на фабрикахъ,—съ уменьшеніемъ страховыхъ взносовъ вслѣдствіе зачета дивиденда.

движимыхъ и недвижимыхъ имуществъ всякаго рода (строеній, машинъ, товаровъ, мебели и проч.).

рѣчныхъ, сухопутныхъ и морскихъ; страхованіе корпусовъ судовъ.

Заявленія о страхованіи принимаются и всякаго рода свѣдѣнія сообщаются въ Правленіи въ С.-Петербургѣ (Большая Морская, собств. д., № 37) и агентами Общества въ другихъ городахъ Имперіи.

Страховые билеты по страхованію пассажировъ отъ несчастныхъ случаевъ во время путешествія по желѣзнымъ дорогамъ и на пароходахъ выдаются также на станціяхъ желѣзныхъ дорогъ и на пароходныхъ пристаняхъ.

Все еще и неоднократно встрѣчаются недальновидные люди, кото-рые, для лучшаго сбыта своихъ издѣлій, снабжаюсь ихъ клеймомъ, до неузнаваемости похожимъ на наше фабричное клеймо! Такъ какъ этотъ способъ по большей части примѣняется въ тѣхъ случаяхъ, когда желательно ввести въ продажу низшаго качества товаръ подъ прикрытіемъ I знака нашей фирмы, гдѣ, слѣдовательно, прямо преслѣдуется цѣль вве-Істи публику въ заблужденіе, мы просимъ всѣхъ пашихъ г.г. покупателей при покупкѣ обуви обращать самое строгое вниманіе на наше фабричное клеймо, изображеніе котораго мы здѣсь помѣщаемъ. Сравнивая изображенія поддѣльныхъ клеймъ, помѣщенныхъ въ № 15 этого журнала, съ нашимъ фабричнымъ клеймомъ, мы видимъ, что разница въ большинствѣ случаевъ очень не велика. Кто поэтому не желаетъ 'терпѣть убытковъ, долженъ обращать особое вниманіе па подлинность нашего фабричнаго клейма. лі 7987

фабричное клеймо. ТОВАРИЩЕСТВО С. - ПЕТЕРБУРГ-

Цѣна этого № 15 к., съ пер. 20 к. Цѣна выпуска „Ежемѣсячп. лптературн. приложЛ 40 к., съ пер. 50 к

КОНТОРА ЖУРНАЛА .,НИВА“ ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. №. 22.

Условія см. въ началѣ объявленій этого нумера.

ДУ При атомъ № подписчикамъ прилагается выпускъ за Май—«Ежен'Ьслчп. литерат. приложеній.»

Передъ экзаменомъ. Ориг. рис. перомъ (собств. „Нивы") Б. Томашевича, автотипія Демчппскаго.

(Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака.)

Сколько прошло времени—едва-ли она могла бы опредѣлить! Приходилъ младшій дворникъ, ея землякъ,сообщившій ей сегодня такія радостныя вѣсти о деревнѣ. Онъ постучался. Подождалъ и черезъ запертую дверь крикнулъ:

— Старшой за околоточнымъ побёгъ... И съ чего .ото тебя?.. Прорвало нѣіпто... Сколько лѣтъ честно, благородно... Ни въ одномъ глазѣ... И вдругъ...

Она было хотѣла проговорить „не крала я“... Но у нея ничего не вышло, только что-то въ горлѣ захрипѣло...

— И Михею теперчи не сладко будетъ... баринъ и про его поминалъ... Безпремѣнно, говоритъ, мнѣ эту пожарную крысу подайте...

Она скорѣе угадывала эти слова, чѣмъ слышала ихъ.

•— Кто тутъ? вошелъ баринъ изъ гостиной.—Кто тутъ?

Вбѣжалъ котъ, высоко держа обрубленный хвостъ. Должно быть, проголодался—прямо къ плошкѣ кинулся и, ничего пе найдя тамъ, сѣлъ передъ ней и задумался... Мяукнулъ. Никто на него—никакого вниманія. Онъ направился было къ Анисьѣ, зацарапался за ея подолъ, ткнулся ей мокрымъ носомъ въ ногу и горестно изумился: чего это она молчитъ въ отвѣтъ на его ласку...

— Ты повинилась, что-ли? спросилъ ее землякъ.

Анисья раскрыла ротъ... Въ гортани у нея высохло все... Дворникъ далъ ей ковшъ воды. Она жадно припала къ ней...

— Не... не крала я... Отродясь!.. Ничего хозяйскаго...

— По-малости точно не воровала... А какъ дорогая штучка подвернулась... Что говорить, всякому лестно!.. А ты вотъ что: вернется баринъ—вались ему прямо въ ноги. Може проститъ...

— Упереться, значитъ, желаешь... Ну, что же, — и это иногда помогаетъ. Отсидишь свою плепорцію и ступай на всѣ четыре стороны. Только,—надо правду говорить,—Михея-то со службы погонятъ... А ты бы въ ноги... Ему—барину-то... Потому, въ такомъ разѣ...

Чѣмъ дальше, тѣмъ положеніе Анисьи дѣлалось ужаснѣе, Что-то холодное, скользкое, оболокало ее всю. Сердце билось съ такою болью, будто еще мгновеніе — и оно или само разорвется, или пробьетъ ея грудную клѣтку и выскочитъ на волю—вонъ отсюда. „Помереть бы!“ шевелилось въ ея сознаніи, но скоро и сознаніе погасло, и одинъ животный, глупый страхъ охватывалъ ее всю... „Убѣчь!“ вдругъ съ силой крикнула она, такъ что дворникъ вздрогнулъ.

— Какъ же ты, дура, убѣчь можешь, когда я къ тебѣ приставленъ... для соблюденія...

— Въ случаѣ чего—должонъ я тебя по затылку оглушить... Стой смирно и жди своего распредѣленія.

На черной лѣстницѣ, снизу, шаги... Грузные, тяжелые... Нѣсколько человѣкъ вверхъ подымаются. Звуки. этихъ шаговъ какъ-то остаются въ ушахъ у Анисьи, но не касаются ея сознанія. Она теперь ничего не понимаетъ. Не видитъ даже образа и лампадки передъ нимъ, хотя ея глаза устремлены прямо па него. „Убѣчь, убѣчь!" сами собою шепчутъ губы.

— Здѣсь? спросилъ усатый околоточный у Егора.

— Точно такъ-съ! вытянулся младшій дворникъ.

— Она самая? кивнулъ онъ на Анисью. — Ступай теперь... Ребята, входи!

Въ кухню ввалились двое городовыхъ, вмѣстѣ съ холодомъ улицы внесшихъ сюда какой-то кислый и тяжелый запахъ. За ними, съ дѣловымъ видомъ и на всякій случай съ книжкой въ рукахъ, слѣдовалъ старшій дворникъ. На Анисыо теперь не обращали вниманія, какъ на какую-нибудь ничего не значащую вещь. Только старшій дворникъ счелъ нужнымъ обидѣться: „ишь, стерва, весь домъ передъ начальствомъ оскандалила".

— Войдите сюда! пригласилъ околоточнаго хозяинъ.— Протоколъ надо...

— А то на кого же?.. Тутъ у насъ цѣлое пиршество было... Я ее засталъ пьяной... Въ спальнѣ кровать сдвинута, постель смята. Въ комнатахъ наслѣжено.

— Отвѣчай начальству! ткнулъ ее дворникъ. Она шатнулась.

— Замерзла? засмѣялся тотъ.—Ну, да ничего —въ участкѣ заговоришь... Которые нѣмые и тѣ у насъ даръ слова обрѣтаютъ.

Ключъ былъ въ замкѣ. Когда его повернули, щелканье пружины отозвалось въ сердцѣ у Анисьи, сознаніе вернулось къ ней на минуту, но его тотчасъ же точно заволокло туманомъ.

— Хурда-мурда по татарски...—Околоточный былъ въ своей сферѣ и острилъ.—Брошки-то теперь не найдешь. Она должно быть ужъ давно въ стирку пущена... Ну, да мы этихъ прачекъ наперечетъ знаемъ. Ишь ты, деньги у пея въ чулкахъ... Запасливая дама! Держи— бумажки, передалъ онъ ихъ старшему дворнику.—Сосчитаемъ потомъ... Еще чулокъ... Этотъ съ серебромъ. Какъ въ казначействѣ — по разнымъ мѣстамъ. Ахъ, ты, шельма, — сколько накрала, скажите пожалуйста! Еще два чулка... Нужно по всѣмъ господамъ, гдѣ она жила, спросить. Должно быть, и тамъ не одна пропажа была. Хорошо еще, что во-время спохватились... Сколько у тебя денегъ-то всего? обернулся онъ къ тому мѣсту, гдѣ стояла Анисья.—Гдѣ она?

Городовые, толпившіеся у сундука, баринъ, стоявшій тамъ же со свѣчой въ рукѣ, дворникъ, — оглянулись, но въ кухнѣ Анисьи не было... Въ дверяхъ господскихъ комнатъ стояла барыня—туда, значитъ, кухарка пройти не могла.

— Лети на лѣстницу! крикнулъ околоточный дворнику. — Далеко она не ушла. Скажи младшему, чтобы въ воротахъ сторожилъ. За дровами гдѣ-нибудь притаилась, бестія... Ну, эта у васъ ловкая. Хорошо еще, что тѣмъ дѣло обошлось. Такая и зарѣзать можетъ... На минуту обернулись, а она ужъ... скажите какая каналья! Пока протоколъ писать буду—ее приведутъ... Спиридоновъ, слетай на чердакъ—не тамъ-ли... Она, какъ у васъ, съ другими кухарками не въ дружбѣ? Можетъ-быть, гдѣ-нибудь у такой же, какъ сама, спряталась? Постучись по черной лѣстницѣ въ квартиры—не тамъ-ли. Да смотри вполнѣ деликатно у меня, безъ нахрапу. Публику безпокоить тоже не велѣно. Ищи обстоятельно, но съ вѣжливостью, особенно въ пятомъ номерѣ, гамъ у васъ газетчикъ живетъ. Тоже язва, я вамъ скажу. Па что, кажется, выгребная яма — подлость, а онъ и въ нее носомъ: „почему дурно пахнетъ?¹¹ Захотѣлъ букету въ ней искать. А намъ отъ пристава выговоръ...

Пока, околоточный въ гостиной писалъ протоколъ— дворникъ и городовой Спиридоновъ съ „деликатностью¹¹обшаривали домъ, но Анисьи нигдѣ не было. Они опускались въ подвалы, залетали на чердаки, опрашивали младшаго дворника, уже сторожившаго у воротъ; но тотъ обижался:

Ужели-жъ я бы ее да не сгребъ въ случаѣ чего. Помилуйте, мы свое дѣло въ точности знаемъ. Пока я сидѣлъ подъ воротами—только и прошла мимо дѣвица Амалія изъ семнадцатаго номеру съ неизвѣстнымъ кавалеромъ въ мерлушчатомъ воротникѣ. Вонъ и извозчикъ, что ихъ привезъ—ожидаетъ. Денегъ еще не получилъ.

— Ну, сторожи, сторожи... Все равно, никуда ей не уйти.

За одной полѣнницей послышался шорохъ. Спиридоновъ сунулся было туда, но оттуда чуть не въ самое лицо ему пулей вылетѣлъ голодный полковникъ съ обрубленнымъ хвостомъ и нижняя Машка, очевидно, потревоженныя безъ всякой деликатности, рекомендованной околоточнымъ.

— Чтобъ васъ разорвало! злился Спиридоновъ.—Ну, только попадись ты мнѣ! Я тебѣ покажу, какъ отъ начальства бѣгать.

Анисья сама не объяснила бы, какъ это удалось ей отъ „начальства" уйти и какъ она очутилась на лѣстницѣ? Можетъ-быть потому, что двери туда оставались отворенными. Городовые обступили ея сундукъ, не обращая на нее самое никакого вниманія. На лѣстницѣ А нисью обдало сырымъ холодомъ — и она на минуту пришла въ сознаніе и хотѣла ужъ кинуться къ своему сундуку, отнять у этихъ безжалостныхъ людей свои „драгоцѣнные" чулки, но во-время вспомнила, что около этихъ сокровищъ стоитъ околоточный. Онъ пугалъ ее не менѣе ангела съ огненнымъ мечомъ, поставленнаго у вратъ . райскихъ по изгнаніи нашихъ прародителей. Ее опять одурманило глупымъ, слѣпымъ ужасомъ, сквозь который она соображала только одно, что теперь все для нея потеряно, все ею утрачено, жить больше не для чего, и ей не спастись, не оправдаться, не уйти никуда-никуда. „Участокъ" въ ея воображеніи вырасталъ во что-то до нельзя чудовищное, куда войти гораздо страшнѣе, чѣмъ въ могилу. „ Помереть бы, шептала она, безотчетно прислушиваясь къ голосамъ изъ кухни. — Помереть бы!..“ А сама неслышно,—благо ее застали въ стоптанныхъ туфляхъ,—переступаетъ за ступенью на ступень вверхъ, совсѣмъ не сознавая, къ чему она это дѣлаетъ? На лѣстницѣ было темно. Но внизу изъ полуотворенной двери въ этотъ мракъ ложилась косая полоса свѣта, такъ что Анисьѣ видны были мокрые камни и захватанныя перила. Голоса сюда доносились тише... Куда-нибудь, гдѣ хоть на минуту ихъ не было бы слышно. Тотъ же инстинктъ, который гонитъ раненаго звѣря въ одинокую трущобу, хотя умирать все равно гдѣ, здѣсь или тамъ. Она уже на два этажа поднялась—тутъ уже тихо... И темно — ничего не видно. Окно во дворъ ниже, ишь тусклымъ пятномъ мерещится. Стучитъ что-то... Часы, должно-быть, у жильцовъ или сердце въ груди... Собака за какою-то дверью тявкнула,—неужели ее, Анисью, почуяла? Она даже къ мѣсту приросла... Нѣтъ, со сна вѣрно. Опять безмолвіе полное. Чу, что это? Опа сама ие понимая, что дѣлаетъ, точно ее на все теперь вела какая-то посторонняя сила, нащупала рукою что... Холодъ клеенки... Ручка влажная вся. Анисья повернула ее... Господи,— точно закричала ржавыми петлями эта проклятая дверь, заскрипѣла разсохшимся за лѣто и разбухшимъ за осень деревомъ; бѣдной женщинѣ показалось, что шумъ этотъ даже на улицѣ услышали, хоть онъ не пошелъ дальше ея возбужденнаго слуха. Ее точно бросило туда за дверь, и Анисья очутилась на чердакѣ. Теперь она уже была одна, совсѣмъ одна... Сколько она здѣсь пробудетъ? Ей все равно—лишь бы вздохнуть на свободѣ, лишь бы ее никто-никто не видѣлъ и не слышалъ. Половицы скрипятъ подъ ея ногами и эти звуки тоже растутъ и не пропадаютъ, а роятся вокругъ ея головы и каждый точно кричитъ ей въ самое ухо: „берегись, ни шагу далѣе... умри, не дыши"... Она чердакъ знала какъ свою кухню—и теперь, въ сумракѣ, безсознательно шла по направленію къ самому дальнему углу, подальше отъ окна, сквозь которое сюда смотрѣла тусклая бѣлесоватая ночь. Такая тусклая и бѣлесоватая, будто это совсѣмъ не ночь, а чье-то мертвое, блѣдное лицо съ незрячими, остеклѣвшими глазами. Отъ окна черезъ весь чердакъ шла бѣлая полоса, на которой Анисья чудилась черною тѣнью... Скорѣй-скорѣй,—что-то торопило ее. Еще минута—и тамъ внизу хватятся, будетъ уже поздно, ее найдутъ — выволокутъ къ страшнымъ людямъ, опять заставятъ переживать весь этотъ ужасъ и потомъ поведутъ куда-то, гдѣ ее ждетъ нѣчто еще болѣе пугавшее Анисью, своею таинственностью, неизвѣстностью, отчаяніемъ. Она вѣрно попала въ тотъ уголъ, куда складывали корзины изъ-подъ бѣлья. Она даже видитъ одну — и даже не видитъ, а чувствуетъ, что она должна быть здѣсь, нащупываетъ ее и находитъ... Брошена такъ себѣ. Она отодвинула ее и забилась въ уголъ. Тутъ крыша косякомъ шла и мракъ здѣсь сосредоточивался всего сильнѣе. Она нагнулась— точно ее вбили въ этотъ косякъ. Затылокъ ея упирался въ откосъ. Ноги — утомленныя, измученныя, жаловавшіяся всѣми суставами, вытянулись и въ спинѣ заныло, стрѣлять стало, — но она сидитъ, какъ загнанный звѣрь и, затая дыханіе, всѣмъ существомъ ждетъ чего-то, что сейчасъ, сію минуту должно случиться. Воздухъ, прорываясь чрезъ ея высохшее и точно безпощадною рукою перехваченное горло—хрипитъ ужасно, и ей кажется, что это хриплое дыханіе наполняетъ ужъ всю тишину заброшеннаго чердака. Ой, услышатъ ее... Услышатъ. Сбѣгутся сюда и схватятъ... Вонъ на той бѣлой полосѣ отъ окна показалось что-то. Она даже вздрогнула. Нѣтъ, это—точно мертвое животное— неподвижно лежитъ сдвинутая ею корзина... Вверху что-то едва-едва покачивается... точно паутина, сказочная, толстая, громадная... Какому гигантскому пауку раскинулась она?.. Это веревки, на которыхъ она бѣлье вѣшаетъ. Какъ это она ухитрилась пройти и не задѣть за нихъ? А сердце отсчитываетъ мгновенія за мгновеніями, и тысячи пульсовъ по всему ея тѣлу, согласно съ этимъ живымъ маятникомъ, бьются и въ рукахъ, и въ ногахъ ея, и въ вискахъ, и у шеи... Она—вся шумъ, и движеніе... скорѣе бы замерли они, чтобы ихъ не услышали,чтобы на эти звуки, то быстрые-быстрые, то замирающіе, сюда не вошли ея вороги... А блѣдное, мертвое лицо, безглазое, незрячее лицо— точно прижалось снаружи къ окну чердака и не уходитъ отъ него... Чу, что это? Шаги на лѣстницѣ. Тяжелые, скрипучіе шаги. Вверхъ подымаются. Ей больно, физически больно отъ этихъ шаговъ. Точно оци по ея сердцу, по ея мозгу ступаютъ толстыми подборами и подошвами солдатскихъ сапогъ и не только шаркаютъ,

но и нарочно давятъ ихъ — и мозгъ, и сердце, и всю ее... Чу... у двери у самой... Скрипя тѣми же крикливыми, старыми, больными, ржавыми петлями-—отворилась она и что-то громадное ввалилось въ пустынный чердакъ... Громадное, заслонившее все своею массою...

— Ну, куда... Тутъ не упрячешься... Какъ на ладони!

Она узнаетъ голосъ старшаго дворника. Она, ей кажется, совсѣмъ вросла въ косякъ крыши. Точно Анисья не сама по себѣ, а эта самая крыша за нее видитъ, слышитъ и чувствуетъ совсѣмъ нечеловѣческій ужасъ.

— Къ утру себя окажетъ... Сѣрничкп съ тобой?.. Запалй-ка...

Въ темнотѣ у самой двери что-то синеватое блеснуло и потухло... Съ тихимъ шумомъ опять чиркнуло. Точно это по живой открытой ранѣ провели спичкой. Та же синеватая полоска вспыхнула, желтымъ огонькомъ вскинулась вверхъ, отъ огонька къ крышѣ черная струйка дыму протянулась. Огонекъ вслѣдъ за этой струйкой вытянулся длинно-длинно. Ишь какъ свѣтитъ. Даже мертвое лицо въ окнѣ потускнѣло и бѣлая полоса отъ него по полу исчезла. Анисья не видитъ лицъ— она замѣчаетъ подъ блескомъ огонька только толстую красную руку, высоко надъ головою поднявшую зажженную спичку. Господи, долго-ли она горѣть будетъ! Кажется, мѣсяцы прошли съ тѣхъ поръ, какъ синяя черточка вспыхнула этимъ клочкомъ полымя. И Анисья жмурится, но и сквозь закрытыя вѣки чувствуетъ этотъ огонекъ.

— Нѣтъ, она, шельма, гдѣ-нибудь на дворѣ прячется.

Слава Богу! Погасла спичка!.. Они уходятъ. Опять скрипитъ и плачетъ дверь, опять тяжелые шаги по лѣстницѣ... Опять блѣдное, мертвое лицо незрячей тусклой ночи прижалось къ стекламъ окна и бѣлая полоса отъ него тянется по полу, только въ одномъ мѣстѣ прерванная чернымъ зловѣщимъ пятномъ брошенной корзины.

Что же теперь? Куда? Гдѣ спрятаться? Въ слѣпомъ ужасѣ Анисья понимала только одно: ей никуда нельзя уйти отсюда. Черезъ ворота—тамъ ее сторожатъ; къ такимъ же кухаркамъ, какъ и она — ее сейчасъ выдадутъ. Она ихъ корила „хозяйскими уста-точками “, поборами съ лавокъ, даже продажей стекла и всякаго „бою“, что уже невозбранно принадлежало имъ. Она такъ выкрикивала въ самыя „хайла“ имъ— „у меня вотъ эстолько чужого добра къ рукамъ не прилипло¹¹—что тѣ ее ненавидѣли насколько могли, и вмѣстѣ съ мясниками и мелочниками смѣялись надъ нею, преслѣдовали ее. „Ладно-ладно — покричи, погонятъ тебя въ шею—будешь тащить, когда жрать будетъ нечего. “

II дѣйствительно, уйди опа теперь — чѣмъ она станетъ жить, даже если ей удастся спрятаться, схорониться отъ всего міра. Въ деревню бы—да вѣдь безъ гроша и въ деревню не пустятъ. Не на чужіе же хребты ей садиться. Тамъ и безъ нея не сладко. Не очень-то ей и свои обрадуются въ деревнѣ, когда она лишнимъ ртомъ туда явится! Да и не добраться до деревни. Пока—одно спасеніе—этотъ чердакъ. До утра—утромъ обшарятъ, и найдутъ ее!..

Анисья вдругъ вздрогнула. Ей показалось, что половицы опять заскрипѣли, словно подъ чьими-то шагами... Къ ней эти шаги — уже недалеко... Нѣтъ, это должно быть крысы развозились или коты забрались сюда. На блѣдномъ кругѣ слухового окна мелькнуло что-то. Какъ будто пролетѣла какая-то тѣнь... Нѣтъ, эта тѣнь не тамъ... Она здѣсь—около. Посреди темнаго чердака, чѣмъ-то еще болѣе темнымъ выдѣлилось. Точно мракъ сосредоточился гуще, свился во что-то длинное, неподвижное... страшное—и бѣдняга разомъ вспомнила, что именно здѣсь, подъ этими косыми откатами крыши, сосѣдняя кухарка, годъ назадъ, когда раннимъ зимнимъ утромъ за чѣмъ-то вошла сюда—въ такой же темнотѣ наткнулась на что-то висѣвшее сверху. Сначала и не испугалась,—дотронулась до висѣвшаго. Человѣкъ. „Чего ты?“ спрашиваетъ. Молчитъ тотъ. Еще разъ дотронулась—не дворникъ-ли шалитъ? Кому другому. Ткнула его—тотъ какъ-то нелѣпо закачался, даже вверху заскрипѣло. Она только тогда отшатнулась, крикнула, отбѣжала назадъ и зажгла принесенную съ собою свѣчку. И именно здѣсь вотъ, на самой серединѣ разсмотрѣла яснѣе - яснаго уже посинѣвшаго въ петлѣ человѣка. Внизъ сбѣжала, — явились дворники и узнали въ немъ спившагося съ круга сапожника, изъ этого же двора. Какое страшное лицо было у того. И тоже, какъ и Анисьѣ — ему некуда было дѣваться. На всемъ громадномъ мірѣ ни пріюта, ни защиты, ни спасенія. Она опять его видитъ. Въ потемкахъ чердака онъ издали мерещится ей и точно безъ словъ говоритъ: „ чего ты — о чемъ. Развѣ не проще всего сдѣлать то же, что я сдѣлалъ. II ото всего однимъ разомъ избавился, ото всего, что меня мучило: томило въ прошломъ, терзало въ настоящемъ, грозило въ будущемъ. Это только кажется страшнымъ... а развѣ легче намъ жить. Да и какъ жить—теперь именно, когда всѣ годы устали, муки, лишеній, безотходной работы на другихъ, пошли прахомъ. Куда тебѣ дѣваться—кромѣ той же петли? Она одна пріютитъ, не обманетъ. Грѣшно, правда. Да кому грѣшно? На комъ этотъ грѣхъ: на тебѣ или на тѣхъ, что тебя довели до этого? Сама прикинь разумомъ. Вѣдь съ хорошей жизни не полѣзла бы ты въ петлю, а то что-жъ еще остается тебѣ. Разсвѣтетъ, и тебя вынутъ изъ твоего угла, какъ котенка, выкинутаго за дрова—вѣдь отъ нихъ не убережешься, не спрячешься. Да ежели и не найдутъ—отуманитъ ихъ такъ, что и искать тебя здѣсь не станутъ—слаще-ли тебѣ будетъ, подумай!?“

Она помнитъ, какъ тогда они сняли его изъ петли, какъ безсильно упало худое-худое, изможденное тѣло, и какъ, странно раскинувъ руки, оно лежало на полу. Голова подвернулась въ бокъ, одна нога вытянулась прямо-прямо, а другая согнулась въ колѣнѣ. Тормошили его; явился докторъ, полиція. Анисья изъ-за спины городового высматривала его и ничего не могла понять, потомъ завернули трупъ въ какую-то рогожу — чтобы не видно было, и увезли куда-то. II ничего, никакого слѣда не осталось ото всей этой жизни. Только въ первое время боялись ходить сюда на чердакъ. Сосѣдняя кухарка — особенно. Бойкая-бойкая на языкъ, а тутъ какъ понадобится развѣшать что-нибудь, сейчасъ же ее, Анисью, зоветъ. „Пойдемъ вмѣстѣ!“ — „Чего одна не идешь?¹¹ — „Страшно, какъ вдругъ тотъ-то облапитъ/ Точно мертвый можетъ это. Мертвецамъ легко, спокойно! Ничего они не слышатъ...

Она шелохнулась. Ей захотѣлось встать. Анисья оперлась сухими и горячими ладонями рукъ въ полъ и зажмурилась даже. Какъ бы ей опять чего не почудилось. Можетъ-быть, за дверями сторожатъ ее—только притаились на время. Подай, дескать, голосъ, шевельнись—тутъ мы тебя и накроемъ. Она осторожно выпрямилась. Подъ нею скрипнули доски. Замерла. Нѣтъ, все тихо кругомъ. Блѣдное лицо ночи съ ужасомъ смотритъ на нее. Переступила еще... Тихо. Никого нѣтъ... Она къ окну ближе. Видна кровля дома черезъ улицу. Снѣгомъ засыпана. На снѣгу спитъ, положивъ носъ подъ крылья, ворона. Труба торчитъ около. Небо темное, непривѣтное. Что ему за дѣло до Анисьи и ея страданій? Оно и завтра, когда ея не будетъ, такъ же станетъ хмуриться на озябшую землю... Анисья сняла туфли и осторожно къ дверямъ пошла. Запнулась о развѣшанныя веревки и замерла. Ей казалось, что все кругомъ загремѣло, какіе-то голоса ей крикнули что-то непонятное и грозное изъ тьмы и тишины. И опять—безмолвіе. Одно только сердце ея своимъ стукомъ и трепетомъ наполняетъ тишину. Анисья пошла дальше... Дверь—пріотворена. Не плотно закрыли ее уходя дворники съ городовымъ. Пе притаились-ли за нею?.. Нѣтъ, ничьего дыханія пе слышно... Опа просунула голову и опять спряталась. Внизу, на лѣстницѣ, разговариваютъ. Нѣтъ, выходить отсюда нельзя. Это ея единственное прибѣжище! Она отошла на середину чердака. Вотъ именно здѣсь болталось тогда черное-длинное тѣло повѣсившагося сапожника. Какъ сейчасъ она его видитъ!..

Ноги точно вросли—ни впередъ, ни назадъ. Звонъ въ головѣ, стукъ въ ушахъ. Сколько времени прошло? Гдѣ-то далеко-далеко, должно-быть внизу у жильцовъ, часы пробили. Она прислушалась, но не считала, сознаніе работало надъ другимъ, совсѣмъ другимъ—оно ей подсказывало, что надѣяться нечего, ни спасенія, ни выхода нѣтъ. Или иди утромъ на тысячи терзаній, незаслуженныхъ, на неправедную муку, на срамъ, вѣчный срамъ, па непосильную обиду — или... И чѣмъ дальше, тѣмъ ей это или казалось все легче и отраднѣе. Устала она, охъ, какъ устала. Всю-то жизнь билась—и теперь ни воли, ни мысли. Умереть бы. Покой тамъ за этой гранью... все равно такъ же завернутъ ее въ рогожу, повезутъ, зароютъ, только она ничего-ничего не будетъ чувствовать. Ей станетъ все равно, такъ все равно. Душа? Но душа не узнаетъ этого. Она высоко подымется, и если ее судить будутъ, опа все разскажетъ, не за нею и грѣхъ зачтется. „За что они меня, за что?“ Пу, опа бы еще ничего — приняла бы муку,—а за что ея Михея потянутъ къ от ■ вѣту. И онъ вѣдь изъ - за пея пропадомъ - пропадетъ. Пѣтъ,—не хватаетъ больше силъ,—да и въ окнѣ—въ этомъ кругломъ зловѣщемъ окнѣ—точно посвѣтлѣло...

Анисья торопливо зашагала по чердаку. Опа что-то искала и нашла... Вытянула въ рукахъ веревку.

Тотъ, что тогда висѣлъ здѣсь, пропалъ куда-то...

Его ужъ нѣтъ. Онъ точно сдѣлалъ свое дѣло п отошелъ прочь. Ему здѣсь больше нечего хлопотать.

Анисья точно вспомнила о чемъ-то, подошла опять къ дверямъ. Въ нихъ изнутри былъ засовъ. Опа ихъ притворила и заперлась. Даже пе старалась дѣлать теперь тише. Все равно не успѣютъ помѣшать ей. Какъ ни ломись—она исполнитъ, что хочетъ... А хорошо теперь въ деревнѣ. Ахъ, какъ хорошо! Снѣга раздольные, веселье... Отдыхаютъ мужики съ лѣтней и осенней устали. Вспоминаютъ-ли ее? Пока добромъ, а потомъ, какъ дойдутъ вѣсти отсюда—и зломъ, пожалуй... Кто станетъ разбирать: права она или виновата? Кому дѣло. Всякому свое ближе... Да и дворникъ Ефимъ непремѣнно отпишетъ туда обо всемъ. Потому, по своей городской образованности ему смолчать никакъ нельзя!

Веревка уже висѣла. Рѣзко чернѣя въ скупомъ разсвѣтѣ тусклаго зимняго дня, она слегка колыхалась, точно ждала чего-'Го.

Что это? кажется—или дѣйствительно идутъ по лѣстницѣ? Подымаются. Опять тихо... Кто-то скребется въ двери... Стукнуло внизу... Дверь какая-то захлопнулась... Со двора сюда донесся говоръ. Домъ, видимо, начиналъ просыпаться...

Какъ извѣстно, дни праздниковъ Св. Троицы и Сошествія Св. Духа чествуются въ Православной и другихъ христіанскихъ Церквахъ черезъ 50 дней послѣ дня Св. Пасхи въ первое воскресенье и слѣдующій за нимъ понедѣльникъ. Въ Православной Церкви восьмая недѣля послѣ дня Св. Пасхи поэтому и носитъ названіе «недѣли Пятидесятницы».

Праздникъ Пятидесятницы заимствованъ христіанскою Церковью изъ ветхозавѣтной Церкви. Этотъ праздникъ установленъ былъ еще Моисеемъ въ память Синайскаго законодательства (полученіе евреями заповѣдей) и вмѣстѣ съ тѣмъ для принесенія всенароднаго благодаренія Богу за произращеніе новыхъ земныхъ плодовъ и испрошенія у Бога новой обильной жатвы. Христіанская Церковь придала празднику Пятидесятницы другое символическое значеніе, удержавъ отчасти и ветхозавѣтное его значеніе. Въ день новозавѣтной Пятидесятницы, — т. е. въ День Св. Троицы,—Церковь христіанская воспоминаетъ, что Спаситель міра Іисусъ Христосъ, по вознесеніи Своемъ, возсѣлъ одесную Бога Отца, и черезъ десять дней ниспослалъ на Своихъ апостоловъ и учениковъ Святого Духа. Такимъ образомъ, дни Св. Троицы и Сошествія Св. Духа, въ новозавѣтной Церкви являются торжествомъ въ память дарованія апостоламъ и ученикамъ власти учить, священнодѣйствовать и управлять Церковью. Сохранилось преданіе, что на мѣстѣ сошествія Святого Духа на апостоловъ устроенъ былъ первый христіанскій храмъ, возобновленный въ ІѴ вѣкѣ царицею Еленою, матерью Константина Великаго.

Отъ ветхозавѣтной Церкви въ христіанскую перешелъ неизмѣнно только обычай украшать храмы и жилища зелеными вѣтвями, травами и цвѣтами. Іудеи украшали такъ свои дома въ память того, что законъ на горѣ Синаѣ данъ пмъ былъ въ то время, когда они жили въ «кущахъ» (шатрахъ), сдѣланныхъ изъ древесныхъ вѣтвей. Есть основаніе предполагать, что и горница, гдѣ Духъ Святый сошелъ на апостоловъ и учениковъ Христовыхъ, также была украшена, по древнему обычаю, зелеными вѣтвями ц цвѣтами. Должно замѣтить еще, что въ Палестинѣ обыкновенно жатва оканчивалась къ Пятидесятницѣ и іудеи приносили въ это время въ жертву Богу первые плоды жатвы. Христіанская Церковь удержала этотъ обычай, но также особое значеніе, а именно: прославленіе видимыми знаками обновляющей силы «Духа Зиждителя*, упоминаемаго пророкомъ Давидомъ (Псал. СІП, 30). Въ отношеніи къ богослуженію праздникъ христіанской Пятидесятницы представляетъ двойное торжество: во славу Пресвятой Троицы и особо во славу Пресвятого Духа: поэтому торжество и продолжается два дня—воскресенье и понедѣльникъ. Въ День Сошествія Святого Духа читается Евангеліе отъ св. Матѳея (XVIII, 10—17), въ которомъ приведены слова Спасителя, чтобы проповѣдники Евангелія заботились о всѣхъ безъ различія вѣрующихъ, при чемъ приводится притча о пастырѣ, оставившемъ девяносто девять овецъ, чтобы найти одну «овцу заблудшую». Въ ознаменованіе важности праздника Пятидесятницы Православная Церковь освобождаетъ въ эту недѣлю отъ поста въ среду и пятницу.

Въ субботу передъ недѣлею Пятидесятницы совершается въ Православной Церкви поминовеніе усопшихъ; эта суббота въ народѣ называется «родительскою» и «Троицкою». Она установлена была еще въ глубокой древности въ память того, что животворящая сила Духа Святого равно спасительна и для живыхъ, и умершихъ.

Такъ какъ праздникъ Пятидесятницы—Троицынъ и Духовъ дни— приходится обыкновенно въ первые лѣтніе мѣсяцы, то не удивительно, что къ этимъ днямъ могли быть пріурочены и многіе старинные языческіе обычаи. Въ былые годы, во времена язычества, весною былъ у славянъ праздникъ въ честь богини земли Дивы; въ этотъ праздникъ запрещалось рыть землю. Тотъ же обычай сохранился и по отношенію къ Духову дню, когда, по народному повѣрью, бываетъ «земля именинницей». Судя по обычаямъ, соблюдавшимся (и теперь еще кое-гдѣ соблюдающимся) въ Троицынъ и Духовъ дни, можно заключить, что народъ перенесъ на эти христіанскіе праздники многое изъ языческихъ чествованій «весны», олицетворявшейся въ древности богинею Ладою. Въ старину дѣвушки и пожилыя женщины сходились на окрестный близъ Кіева лугъ, гдѣ пѣли пѣсни, или пляшущія толпы выходили изъ городовъ и деревень съ зелеными вѣтвями въ рукахъ и плясали вокругъ поставленнаго въ нолѣ истукана, изукрашеннаго зеленью и разноцвѣтными лоскутьями. Въ Воронежской губерніи не очень давно вывелся обычай строить въ Троицу въ полѣ шалаши, убранные зеленью, внутри которыхъ находились два чучела: одно одѣтое въ мужское платье, а другое—въ женское. Послѣ обильнаго угощенія, вокругъ этого шатра начинались пляски...

Хороводы составляли непремѣнное условіе троицкихъ праздниковъ. Угощенія происходили обыкновенно въ рощахъ и на лугахъ. Растенія (преимущественно травы), собранныя въ Троицынъ день, считались искони «цѣлебными.'. Существуетъ даже осо-

бый циклъ пѣсней, которыя поются, только во время троицкихъ гуляній.

До конца XVII столѣтія въ Москвѣ сами цари справляли Троицынъ день съ особымъ торжествомъ. Цари въ полномъ царскомъ нарядѣ выходили изъ дворца въ кремлевскій Успенскій соборъ въ сопровожденіи многочисленной свиты; предъ царемъ несли пукъ цвѣтовъ и древесный листъ (безъ стебельковъ). Когда.

послѣ обѣдни, начиналась троицкая вечерня, соборные ключари (т.-е. духовенство) подносили подобный же листъ государю отъ имени патріарха и, смѣшавъ этотъ листъ ы государевымъ, кропили его розовою водою. Остальнымъ листомъ устилали мѣсто для патріарха и разносили его по всей церкви. На этомъ листѣ государи совершали установленное колѣнопреклоненіе при молитвѣ Св. Духу. Н. Ширяевъ.

Расцвѣла надъ синью водъ,— Съ Красной Горки раскрасавица, Ярыо-зеленыо, идетъ.

Пава-павой, поступь ходкая, На ланитахъ—маковъ-цвѣтъ, На устахъ—улыбка кроткая, Свѣтелъ-радошенъ привѣть.

Красота голубоокая,— Глубже моря ясный взглядъ, Шея—кипень, грудь высокая, Руса-косынька—до пятъ.

Лѣтникъ—празелень, оборчатый Облегаетъ стройный станъ;

Голубой подъ нимъ, узорчатый Аксамитный сарафанъ...

За повязку, зернью шитую, Переброшена фата: Ото взоровъ неукрытою Расцвѣтаетъ красота...

Ни запястій, ни мониста нѣтъ, Ожерелій и колецъ,—

И безъ ппхъ-то взглянешь—выстынетъ Сердце, выгоритъ въ копецъ!

Ступитъ красная едва,— Первоцвѣтомъ, медуницею Запестрѣетъ мурава.

Гдѣ прошла краса,—дѣлянками Цвѣтъ-подснѣжникъ зажелтѣлъ; Стелетъ лѣсъ предъ пей полянками Ландышъ, руту, чистотѣлъ...

Въ темномъ лѣсѣ, па левадѣ-лп, По садамъ-ли,—соловьи Для пея одной наладили Пѣсни первыя свои...

Знай—спѣшитъ, идетъ безъ роздыху Раскрасавица впередъ;

Отъ нея—волной по воздуху— Радость свѣтлая плыветъ.

Птичьи пѣсни голосистыя Переливами звенятъ; Травы-цвѣтики душистые Льютъ медвяный ароматъ.

Сыплетъ солнце дань богатую— ЗлАго-сёребро лучей— Въ землю, жизнью тороватую,— Ослѣпляетъ взоръ очей;

Проникаютъ въ глубь подземную— Чудодѣйно-горячи,— Выгоняютъ подъяремную Силу вешнюю лучи.

Выбиваетъ сила вдлпамп, Расплывается рѣкой,— Силу пригоршнями полными Черкай смѣлою рукой!

Въ полномъ цвѣтѣ—раскрасавица, Заневѣстилась совсѣмъ,— Всѣмъ купавпцамъ—купавица, Алый розанъ—розамъ всѣмъ!

Закраснѣлся лѣсъ шиповникомъ, Въ незабудкахъ—всѣ луга, Розовѣетъ степь бобовникомъ; Въ небѣ—радуга-дуга.

Время—къ Троицѣ... Далёко-ли Праздникъ дѣвичій—Семикъ!

Заплетать вѣпкп-бы загодя Краснымъ дѣвушкамъ себѣ,— Ужъ гадать пора на заводи О негаданной судьбѣ!

Вётлы—полны чернымъ галочьемъ; Возлѣ вётелъ, въ тальникѣ, Ночью выкликомъ русалочьимъ Кто-то кличетъ иа рѣкѣ...

Впрямь—русалки ио-надъ водами Плясъ заводятъ по ночамъ,— Тѣшатъ сердце хороводами На соблазнъ людскимъ очамъ.

То онп—порой вечернею, Выплывая тамъ и тутъ Надъ водой, повитой чернію, Зелепь косъ своихъ плетутъ...

Семь ночей—въ Семикъ—положено Вспоминать былое имъ,— Такъ судьбою наворожено, А не знахаремъ мірскимъ!

Семь ночей имъ—въ волю вольную Пѣть-пграть у береговъ, Жизнь посельскую-попольпую Зазывать къ себѣ съ луговъ...

Семь ночей ихъ пѣснь слышпа: ,.Уступай-ка лѣту страдному „Царство, Красная Веспа!..“

Христіанка-римлянка на МОЛИТВѢ, Съ карт. М. Ыоивеибруха, но фоюги. Фот. Сбщ. въ Берлинѣ грав. Рогъ.

Настоящія свѣдѣнія почерпнуты нами частью изъ имѣющихся изданій на польскомъ языкѣ, частью изъ краткихъ брошюръ водолѣчебнаго заведенія о составѣ Цѣхоцинскихъ водъ, изъ архивныхъ дѣлъ того же заведенія и частію собраны нами самими отъ цѣхоцинскихъ старожиловъ, между которыми нашлись пенсіонеры солевареннаго завода, служившіе на немъ съ начала его дѣйствія. Встрѣчающіяся разногласія. вт> имѣющихся изданіяхъ нами свѣрены и возстановлены въ истинѣ.

Посадъ Цѣхоцинокъ, всѣми называемый носадомъ, въ офиціальныхъ же бумагахъ именуемый селомъ, находится въ Нешавскомъ уѣздѣ Варшавской губерніи. Онъ лежитъ въ низменности на лѣвомъ берегу Вислы, около одной версты отъ нея и верстахъ вт. трехъ отъ прусской границы. Состоя изъ соединенія виллъ, онъ представляетъ изъ себя сплошной садъ. Со своимъ уѣзднымъ городомъ—Непіавою, отъ котораго находится въ 7-ми верстахъ, и съ пограничной станціею Варшавско-Бромбергской желѣзной дороги— Александрово, отъ которой лежитъ въ 6-ти верстахъ, Цѣхоцп-нокъ соединенъ желѣзнодорожною вѣтвью.

Отъ Варшавы до Цѣхоцинка 211 верстъ. Сообщеніе по желѣзной дорогѣ и пароходомъ, на послѣднемъ хотя стоитъ дешевле, но зато продолжительнѣе и сопряжено съ ночлегомъ въ Плоцкѣ. Географическое положеніе мѣстности Цѣхоцинка опредѣляется 11" 33' западной долготы отъ Пулкова и 52° 53' сѣверной широты; надъ уровнемъ Балтійскаго моря мѣстность возвышается на 35,7 метра. Мѣстность эта составляла, въ древнія времена русло рѣки Вислы. Возвышенность, посрединѣ которой стоитъ нынѣ костелъ, была островомъ. Цѣхоцинокъ замѣчателенъ присутствіемъ цѣлебныхъ минеральныхъ водъ и грязей. По составу своему эти воды принадлежатъ къ іодо-бромо-солянымъ. Примѣненіе на практикѣ имъ дѣлаютъ двоякое, а именно: для лѣченія нѣкоторыхъ родовъ болѣзней и для добыванія поваренной соли.

Посадъ Цѣхоцинокъ, возникшій послѣ заложенія водолѣчебнаго заведенія, заимствовалъ свое названіе отъ лежащихъ въ одной-двухъ верстахъ отъ него деревень Старый и Новый Цѣхоцинокъ. Облегающая же его со стороны Вислы нѣмецкая колонія Слонскъ указываетъ своимъ названіемъ на давнюю извѣстность присутствія въ означенной мѣстности соли. Это подтверждается также нижеслѣдующими историческими указаніями.

Въ 1235 году княземъ Мазовецкимъ и Куявскимъ—Конрадомъ былъ заключенъ договоръ съ тевтонскими крестоносцами, въ которомъ князь, уступая имъ Слонскъ во владѣніе съ двумя солеварницами, выговорилъ ежегодно четырнадцать корцевь соли себѣ, четыре епископу и два корца владѣтелю прилегающаго къ Слон-ску лѣса—Гебдону, какъ вознагражденіе за дрова. Если бы гросмейстеръ крестоносцевъ Германнъ Салзъ началъ бы для варки соли брать дрова изъ лѣсовъ за Вислой или на находящихся на ней островахъ, то въ такомъ случаѣ обязанъ онъ будетъ давать каждый годъ но два корца соли больше. Если же ему вздумалось бы устроить больше солеварницъ, то онъ свободно можетъ это дѣлать, но подъ условіемъ увеличенія слѣдуемаго по договору отпуска соли сообразно числу солеварницъ». ¹⁶)

Около 1578 года нѣкій Гвянинь пишетъ: Слонскъ мѣсто деревянное и лежитъ на Вислѣ, въ 14-ти верстахъ отъ Добржина. Въ прежнія времена долженъ былъ тутъ находиться замокъ, построенный крестоносцами; вскорѣ по присоединеніи этой мѣстности къ Польшѣ здѣсь учреждено кастелянство ¹⁷); младшій слонскій кастелянъ былъ сенаторомъ до конца царствованія Станислава-Августа». ¹⁸)

Объ образованіи названія деревни Цѣхоцинокъ имѣются слѣдующія свѣдѣнія въ историческихъ запискахъ Догеля:

«Еще въ 1230 году тѣ же- тевтонскіе крестоносцы, при вторичномъ подтвержденіи давняго съ ними уговора о землѣ Хелмин-ской, получили въ подарокъ Нешавку. Пользуясь симъ подаркомъ, они тихимъ манеромъ» прирѣзали себѣ и часть земли сосѣдней съ Слоіп комъ, которая съ того времени стала называться Тихимъ отцинкемъ (Сісііуш ойсінкіеш), а современемъ, для удобнаго выговариванія, названа Цѣхоцинкемъ (СіесЬ-осіпек).»

Впослѣдствіи Слонскъ утратилъ свое значеніе и былъ даже совсѣмъ забытъ, потому что лѣчебныя его свойства никому не были извѣстны, а ничтожныя солеварницы мало вырабатывали соли: современенъ же онѣ совсѣмъ исчезли, такъ какъ Водичка доставляла готовую соль въ изобиліи не только для Польши, но и для сосѣдей. Говорятъ, что еще при королѣ Станиславѣ-Августѣ нѣкто Рейхертъ дѣлалъ здѣсь изысканія соли. Въ 1806 году горный инженеръ Маленцкій открылъ посредствомъ бурава соленый источникъ и проектировалъ построить тутъ солеваренный заводъ. Также говорятъ, что извѣстный натуралистъ Гумбольдтъ осматривалъ эту мѣстность, и его мысль была начать изысканія соляныхъ залежей на Раціонжскихъ горахъ. Во время княжества Варшавскаго маршалъ Сультъ, получившій отъ Наполеона I въ майоратъ имѣніе Раціонжекъ, присоединилъ къ себѣ также и соленый источникъ около Цѣхоцинка. Разсказываютъ, что но приказанію его про-

•) ОЪ. КоіхеЬпе: „Ргѳн^епв аеііеге (іе8СІіісІі(ѳ“. I, стр. 38».

*’) Громадное имѣніе, данное въ награду придворному вельможѣ.

•¹⁶’) М. Ваііпвкі-.8іагоху(па Роіяка, стр. 337. изводились въ Слонскѣ изысканія соляныхъ залежей посредствомъ буравовъ, но по измѣнившимся историческимъ событіямъ дѣло это было заброшено, не увѣнчавшись успѣхомъ.

Передъ двадцатыми годами имѣніе (фольваркъ) Цѣхоцинокъ было частною собственностью нѣкоего помѣщика Немоевскаго, а послѣ—зятя его Завадскаго. За ихъ время въ этомъ имѣніи (тамъ, гдѣ теперь находится одинъ изъ буровыхъ колодцевъ въ паркѣ, противъ аптеки) обрѣтался съ соленою водою ключъ, который тихо выходилъ изъ земли и разливался по болотамъ (мѣсто нынѣшняго парка). Къ этому ключу приходилъ скотъ и пилъ соленую воду; за этою водою пріѣзжали также сюда жители изъ сосѣднихъ деревень, какъ за хорошимъ пойломъ скоту. Для удобства въ этотъ ключъ вставили обыкновенный насосъ, которымъ и качали воду въ бочки.

Въ 1827 году князь .Іюбецкій, министръ финансовъ Царства Польскаго, признавая необходимымъ обезпечить край собственною поваренною солью, сдѣлалъ распоряженіе объ изслѣдованіи цѣхоцинскпхъ источниковъ, и затѣмъ, когда оказалось, что они заключаютъ въ себѣ значительный процентъ соли, испросилъ въ томъ же году соизволенія государя императора Николая I на выкупъ Цѣхоцинка изъ частнаго владѣнія въ казну, и немедленно послѣ покупки его было приступлено къ устройству солевареннаго завода ¹⁶). Казна затратила на это дѣло около 5<Ю тысячъ рублей, построивъ постепенно три варницы, три громадныхъ размѣровъ градира для сгущенія разсола н цѣлую сѣть соединительныхъ чугунныхъ трубъ для провода солянки отъ источниковъ на градиры и на солеваренный заводъ, а также устроивъ разновременно новыя буровыя отверстія для полученія солянки, такъ какъ существовавшее до того времени одно буровое отверстіе оказалось мало пригоднымъ.

Но, при устройствѣ завода, на цѣлебность цѣхоцинскихъ водъ, какъ видно, не было обращено вниманія, и ими пользовалось только окрестное населеніе но своему усмотрѣнію, или подъ наблюденіемъ своихъ мѣстныхъ врачей. "Распространилась же молва о цѣлебныхъ свойствахъ цѣхоцинскихъ водъ въ 1829 году, когда графиня Плятеръ, пользуясь ими, вмѣстѣ со своими золотушными дѣтьми, узнала благопріятное ихъ дѣйствіе на самоіі себѣ и на излѣчившихся дѣтяхъ. Всѣ тогдашніе врачи скорѣе можно сказать не лѣчили, а производили опыты надъ дѣйствіями водъ. Изъ такихъ врачей самыя большія услуги дѣлу оказалъ, подвинувъ его сильно впередъ, д-ръ Игнатовскій. Онъ отдался ему. поселившись въ Цѣхоцинкѣ, и усердно занялся опытами. Для лѣченія была устроена одна ванна при корчмѣ (гдѣ теперь со-лянковыя—въ зданіи № 2 для бѣднѣйшихъ), для питья же солянку получали на паровой водокачалкѣ. Такъ какъ помѣщеній не было, то многіе больные раскидывали собственные шатры. Впослѣдствіи, когда было положено основаніе общему водолѣчебному заведенію, д-ръ Игнатовскій вошелъ въ составъ управленія его, принеся, конечно, не мало пользы своей опытностью.

Въ 1834 году произведенный анализъ солянки показалъ, что она содержитъ въ себѣ, кромѣ соли, еще и другія части цѣлебнаго свойства. Посему, по распоряженію финансовой комиссіи Царства Польскаго, въ вѣдѣніи которой находился Цѣхоцинскій фольваркъ, устроено было въ 1835 г., въ заѣзжемъ казенномъ домѣ (нынѣ зданіе ваннъ № 2), четыре мѣдныхъ ванны, а въ 1837 г. еще четыре, и всѣ онѣ переданы были въ распоряженіе арендатора Цѣ-хоцинскаго фольварка. Въ 1842 году къ нимъ были прибавлены еще пять новыхъ ваннъ, устроенныхъ Польскимъ Банкомъ въ одномъ изъ домовъ, принадлежавшихъ солеваренному заводу, и паровая баня. Устройство послѣдней было вызвано, какъ разсказываютъ, слѣдующимъ обстоятельствомъ. У д-ра Игнатовскаго явился паціентъ, не владѣвшій ногами и руками и потерявшій всякую надежду на выздоровленіе, — это былъ одинъ богатый окрестный помѣщикъ М. Для него д-ръ Игнатовскій устроилъ на солеваренномъ заводѣ нѣчто въ родѣ паровой камеры, которую помѣстили подъ крышею зданія надъ котлами, выпаривающими соль: въ полу этой камеры находились дыры, черезъ которыя изъ котловъ, при сильномъ подогрѣваніи послѣднихъ, проходилъ паръ. Этимъ паромъ въ названной камерѣ и пользовался больной, получившій, къ удивленію своему и многихъ, полное выздоровленіе.

Для приведенія заведенія въ лучшее положеніе назначенъ былъ въ 1844 году, по распоряженію бывшаго намѣстника въ Царствѣ, князя Паскевича, особый комитетъ. Этому комитету отпущено было на благоустройство заведенія 12 тысячъ рублей и отдано въ его вѣдѣніе въ 1847 году все Цѣхоцинскоѳ имѣніе (67 дес. земли), на которомъ находится водолѣчебное заведеніе съ псточ-пиками и которое раньше отдавалось въ аренду, за исключеніемъ источниковъ, отдѣльно за особую плату.

Съ итого времени началось цѣлесообразное устройство водолѣчебнаго заведенія. Дѣятельность комитета выразилась прежде всего въ томъ, что построено было, въ 1846—49 годахъ, особое зданіе для ваннъ, которое обошлось около 8.500 руб.. и одновременно были приняты мѣры къ доставленію пріѣзжимъ хотя нѣкоторыхъ удобствъ. Но такъ какъ кругомъ источниковъ были глубокіе наносные пески или низменности, требовавшія для упорядоченія мѣстности значительныхъ денежныхъ затратъ, и но было почти помѣщеній для пріѣзжихъ, то и результаты работъ комитета не могли проявиться быстро. Притомъ высокія воды рѣки Вислы, во время разливовъ ея, покрывая большую часть цѣхоцинскоіі мѣстности, подвергали имущество заведенія и мѣстныхъ жителей разрушительнымъ послѣдствіямъ.

Тѣмъ не менѣе свѣдѣнія о цѣлебности Цѣхоцинскихъ источниковъ стали распространяться, число пріѣзжихъ понемногу увеличивалось, и явились желающіе строить тамъ дома съ цѣлью отдачи въ наемъ. Въ 1866 году общество Варшавско-Бромбергской ж. д. соединило Цѣхоцинокъ со станціею Александрово желѣзнодорожной вѣтвью. Въ 1870 году Министерство Финансовъ, съ отмѣною казенной монополіи на соль, прекратило выварку ея въ Цѣхо-иинкѣ, по безвыгодности предпріятія, и передало заводъ въ вѣдѣніе комитета, завѣдующаго водолѣчебнымъ заведеніемъ, предоставивъ ему вываривать соль въ размѣрѣ потребностей заведенія для полученія лѣкарственныхъ продуктовъ ¹⁹). Для усовершенствованія заведенія по опредѣленному плану и для спокойствія жителей и пріѣзжихъ больныхъ ощущалась сильная потребность въ огражденіи мѣстности отъ разлива Вислы, что п выразилось въ 1871 году устройствомъ предохранительнаго вала на протяженіи шести верстъ, стоившаго около 38,000 руб.; изъ этой суммы самую большую часть приняли на себя бывшій Польскій Банкъ и Общество Варшавско-Бромбергской жел. дор.. а затѣмъ казна, какъ владѣлица солевареннаго завода, водолѣчебное заведеніе и отчасти мѣстное населеніе. Въ 1875 году, по особому Высочайшему повелѣнію, передано въ распоряженіе комитета 148 десятинъ принадлежавшей заводу земли, изъ нихъ 15 десятинъ разрѣшено продать частнымъ лицамъ участками подъ постройки домовъ. Въ томъ же 1875 году было отпущено комитету отъ казны пятнадцать тысячъ рублей для улучшенія водолѣчебнаго заведенія.

Управленіе заведеніемъ также было преобразовано въ то время. Высочайшимъ повелѣніемъ 2 января 1875 г. установлено, чтобы комитетъ на будущее время состоялъ изъ членовъ отъ разныхъ вѣдомствъ по назначенію варшавскаго генералъ-губернатора и подъ его непосредственнымъ наблюденіемъ. На этомъ основаніи всѣ расходы по содержанію и устройству заведенія производятся съ того времени не иначе, какъ съ разрѣшенія генералъ-губернатора, по смѣтамъ, имъ утверждаемымъ, и контролируются въ общемъ порядкѣ.

Все это, вмѣстѣ взятое, начиная съ проведенія желѣзной дороги, много содѣйствовало развитію заведенія, и нельзя не признать, что ѵь этого именно времени и началось надлежащее устройство его, доведенное до того положенія, въ которомъ оно находится теперь. Развиваясь послѣ того исключительно на свои средства, водолѣчебное заведеніе и весь посадъ Цѣхоцинокъ сдѣлался неузнаваемъ сравнительно съ тѣмъ, чѣмъ былъ прежде ²⁰).

За послѣднее время въ Цѣхоцинскомъ водолѣчебномъ заведеніи произведены слѣдующія устройства: къ главному зданію ваннъ Ай 1 пристроены такихъ же размѣровъ два флигеля, а въ минувшемъ 1894 году еще окончена пристройка къ одному изъ флигелей новаго каменнаго зданія для увеличенія числа ваннъ и для паровой бани, взамѣнъ существующей деревянной; построено зданіе № 4 для грязевыхъ ваннъ; устроены душевыя помѣщенія съ необходимыми приспособленіями, дающими возможность точно регулировать температуру по требованію паціента; пріобрѣтены новыя паровыя машины и выстроено новое помѣщеніе для нихъ: построена новая большихъ размѣровъ прогулочная галлерея ²¹) съ заломъ въ два свѣта для концертовъ и иныхъ увеселительныхъ собраній публики, а также и для чтенія выписываемыхъ заведеніемъ многихъ газетъ, русскихъ, французскихъ, нѣмецкихъ и польскихъ; построенъ театръ, стоившій болѣе двадцати тысячъ рублей; въ 1879 году разведенъ и впослѣдствіи еще увеличенъ значительныхъ размѣровъ паркъ, стоившій много денегъ, такъ какъ необходимо было на всемъ его пространствѣ возвышать почву на три или на шесть футовъ, а мѣстами и болѣе; проведено много аллей въ разныхъ направленіяхъ: всѣ дороги въ территоріи Цѣхоцинка шоссированы; низменныя мѣста засыпаны, а въ послѣдніе годы произведена посадка сосновыхъ саженцевъ на пространствѣ до 6 десятинъ.

Бъ настоящее время ванны помѣщаются въ четырехъ зданіяхъ. Въ главномъ каменномъ зданіи А« 1 имѣются ванны солянковыя, душевыя и паровыя (баня). Всѣ ванны изразцовыя, за исключеніемъ дѣтскихъ и нѣкоторыхъ душевыхъ, — эти — мѣдныя. При каждой изразцовой ваннѣ имѣется четыре крана съ горячей и холодной солянкой: два крана съ крѣпкой и два со слабой солянкой; а также при каждой ваннѣ ость песочные часы. Кабинеты, въ которыхъ помѣщаются ванны, довольно обширны и надлежащимъ образомъ обставлены; имѣются также и семейные кабинеты. Изъ каждаго кабинета проведены электрическіе звонки. Для ожидающихъ имѣется меблированный мягкой мебелью залъ и выписываются газеты. Зданіе .V 1, деревянное, устроено собственно для грязевыхъ и отчасти солянковыхъ ваннъ; кабинеты обставлены проще, ванны мѣдныя, а для грязей деревянныя. Подъ № 2 числится собственно два зданія, а именно: одно деревянное съ грязевыми ваннами, и при немъ отдѣленіе для воинскихъ нижнихъ чиновъ съ тремя номерами, въ каждомъ по пяти ваннъ, паровой баней и душемъ; другое каменное, служившее въ прежнее время заѣзжимъ домомъ, въ которомъ были потомъ устроены первоначальныя ванны; теперь онѣ служатъ для самыхъ бѣднѣйшихъ лицъ. Зданіе № 3, стоявшее около главной водокачки, за ветхостію сломано.

Цѣны на ванны солянковыя и паровыя, смотря по устройству и времени пользованія ими, отъ 20 до 75 коп. Ванны съ душами въ особыхъ кабинетахъ—90 коп. Грязевыя—по 1 р. 20 когі. Дѣтскія ванны въ особыхъ кабинетахъ и переносныя — дешевле наполовину, но дѣтскія грязевыя—70 коп.

Въ прежнее время, когда было слишкомъ мало ваннъ, публика, говорятъ, принуждена была принимать ихъ съ самаго ранняго утра до поздней ночи. Въ настоящее же время число ваннъ настолько достаточно, что управленіе имѣетъ возможность сокращать часы начала и окончанія купаній сообразно сезону и погодѣ, несмотря на то, что число пріѣзжающихъ доходитъ теперь до пяти тысячъ въ лѣто.

Для оказанія медицинской помощи, кромѣ трехъ врачей, входящихъ въ составъ мѣстнаго управленія водолѣчебнымъ заведеніемъ, находятся и врачи, пріѣзжающіе только на время курса, но хорошо ознакомленные со свойствами солянки. Для полученія лѣкарствъ имѣется большая хорошая мѣстная аптека и аптечный складъ, открываемый на сезонное время. Кромѣ того, есть нѣсколько кіосковъ съ продажею натуральныхъ и искусственныхъ минеральныхъ водъ и кефира.

Солянка по совѣту врачей также принимается и внутрь. Она выдается безплатно, для чего устроены въ паркѣ и около № 2 фонтанчики, изъ которыхъ она пускается—во время утренней прогулки, отъ 6 до 10 часовъ утра—и вытекаетъ непрерывными струйками въ маленькіе бассейны: изъ послѣднихъ же немедленно, посредствомъ сточныхъ трубокъ, удаляется. Солянка для принятія внутрь есть: 3%-ный крѣпкій разсолъ и 1’/2%-ный—слабый разсолъ. Она имѣетъ солено-горькій вкусъ, слабый запахъ сѣро-водорода, содержитъ нѣкоторое количество свободной угольной кислоты и сѣроводорода; свѣже почерпнутая прозрачна, послѣ нѣкотораго времени мутнѣетъ. Солянка отлично переваривается, но безъ совѣта врача ее пить не слѣдуетъ.

Кромѣ лѣченія ваннами и душами, въ Цѣхоцинкѣ нѣкоторые больные, страдающіе застарѣлыми катарами бронховъ, и золотушныя дѣти пользуются, по совѣту врачей, еще и воздухомъ, насыщеннымъ водяными парами и бромомъ, вслѣдствіе сгущенія, а частью и разложенія, солянки на громадныхъ градирахъ. Прогулка подъ градирнями не только больнымъ, но и здоровымъ полезна только въ хорошую погоду. Въ дурную погоду тамъ, принимающимъ теплыя ванны, легко простудиться, такъ какъ воздухъ, всегда влажный и прохладный, дѣлается въ это время совершенно холоднымъ. Для дѣтей подъ градирнями устроена гимнастика. Кромѣ того, вспомогательными средствами къ лѣченію также служатъ еще и продукты, получаемые путемъ выпариванія солянки и осажденія поваренной соли. Этп продукты: щелокъ (по-польски лугъ) и илъ (по-польски тлямъ) служатъ для усиленія ваннъ, а послѣдній еще и для припарокъ.

Солянка въ Цѣхоцинкѣ добывается изъ нѣдръ земли посредствомъ пяти буровыхъ отверстій; самое главное изъ нихъ—№ 1, изобилующее солянкою, имѣетъ 1.409 фут. глубины. Гдѣ начало этихъ источниковъ, положительно неизвѣстно. Въ Цѣхоцинкѣ же, судя по пластамъ почвы, черезъ которые проходятъ буровыя отверстія, солянка выходитъ изъ трещинъ известняка юрской формаціи, и по всѣмъ предположеніямъ она находится въ тѣсной связи съ Иновроцлавскими пластами каменной соли.

Главная водокачка (вблизи аптеки) сосетъ солянку пзъ земли одновременно изъ трехъ буровыхъ отверстій и доставляетъ ее, во-первыхъ, па градирню и, во-вторыхъ, наполняетъ большой резервуаръ (противъ дома кассы заведенія: тамъ же главный источникъ № 1), для потребности водолѣчебному заведенію. Машинное отдѣленіе при корпусѣ ваннъ А» 1 сосетъ солянку изъ двухъ буровыхъ отверстій ¹⁹) и, кромѣ того, получаетъ еще солянку изъ резервуара. Эта же машина наполняетъ солянкою, поднятые па нѣкоторую высоту, четыре резервуара: два съ крѣпкой и два со слабой солянкой; въ двухъ изъ нихъ солянка, разной крѣпости, нагрѣвается паромъ. Изъ этихъ резервуаровъ солянка по цѣлой сѣти трубъ собственнымъ давленіемъ расходится по ваннамъ зданій № 1 и № 4. Зданіе ваннъ А» 2 получаетъ солянку для отдѣленія нижнихъ чиновъ изъ большого резервуара (около источника № 1), а для остальныхъ ваннъ ее качаютъ лошадьми изъ буро-

•) Одно главное отверстіе источникъ .М 1 имѣетъ общее съ водокачалкоіі солевареннаго завода, но солянка сосется по разнилъ трубамъ.

г.ого отверстія, находящагося при зданіи. Изъ итого отверстія солянка получается нѣсколько слабѣе.

По химическому анализу, произведенному въ 1876 году химиками Ф. Вредеіюмъ и Л. «Руксомъ, Цѣхоцинскія воды составляютъ среднее между хлорными и настоящими бромоіодистыми соляными источниками. На основаніи же анализа, произведеннаго въ Варшавѣ въ 1893 году химиками Ненцкимь, Нейгебауеромъ и Тржцинскимъ, солянка пзъ источника № 1 содержитъ минеральныхъ составныхъ частей:

Торфъ (грязь) цѣхоцинскій—темнобураго цвѣта, безъ запаха и вкуса: въ 100 частяхъ его заключается *):

Щелокъ—_: жидкость удѣльнаго вѣса 1,256 при 15° Ц., желтоватаго цвѣта, мутноватая, щелочной реакціи. Илъ представляетъ кристаллическую массу, не вполнѣ растворимую въ водѣ по значительному содержанію гипса, углекислаго кальція, магнезіи и окиси желѣза. Реакція ила щелочная, по содержанію въ ней магнезіи. Составъ щелока и ила, какъ продуктовъ, получаемыхъ при добываніи соли путемъ выпариванія солянки, послѣ того, какъ послѣдняя, пройдя чрезъ градиры, успѣла потерять тамъ изъ себя уже нѣсколько составныхъ частей, конечно, отличается отъ состава солянки или отсутствіемъ или меньшимъ содержаніемъ нѣкоторыхъ веществъ. Поэтому, слышанное нами неоднократно отъ многихъ лицъ мнѣніе, что не стоитъ ѣздить въ Цѣхоцинокъ, а слѣдуетъ только купить щелоку и илу (лугу и шляму) и дѣлать ванны дома,—дѣйствіе де ихъ одинаково, — совершенно несправедливо.

Цѣхоцинскія минеральныя воды и грязи, какъ показалъ опытъ, особенно полезны въ слѣдующихъ болѣзняхъ: 1) при золотухѣ; 2) при ревматизмѣ и артритизмѣ; 3) при сифилисѣ; 4) при женскихъ болѣзняхъ; 5) при болѣзняхъ пищеварительнаго канала; 6) при хроническомъ катарѣ бронховъ; 7) при выпотахъ, оплотне-ніяхъ и опухоляхъ воспалительнаго или травматическаго происхожденія; 8) при хроническихъ воспаленіяхъ суставовъ съ опухолями и поврежденіемъ костей; 9) при нервныхъ болѣзняхъ; 10) при накожныхъ болѣзняхъ, и 11) при доброкачественныхъ новообразованіяхъ, особенно грудной железы.

Въ Цѣхоцинкѣ имѣется прекрасно содержимая гражданская больница св. Ѳаддея. Пріемъ въ эту больницу зависитъ отъ Варшавскаго губернскаго совѣта общественнаго призрѣнія.

Также есть дѣтская больница, или пріютъ (въ домѣ № 28), которая содержится на средства Варшавскаго благотворительнаго общества. Дѣти находятся подъ наблюденіемъ католическихъ сестеръ милосердія.

Кромѣ того, на счетъ Краснаго Креста содержится и лѣчится много дѣтей, которыя мѣняются каждый сезонъ, т.-е. три раза въ лѣто. Они находятся на попеченіи сестеръ милосердія Краснаго Креста и занимаютъ помѣщеніе въ домѣ Совѣта общественной благотворительности Нешавскаго уѣзда.

Устроена также военно-санитарная станція для офицеровъ и нижнихъ чиновъ.

Цѣхоцинское водолѣчебное заведеніе, несмотря на то, что ему предстоятъ значительные расходы для постановки себя въ положеніе, отвѣчающее всѣмъ требованіямъ въ смыслѣ лѣченія и удобствъ пребыванія въ немъ, отпускаетъ во время лѣчебнаго сезона ежегодно безплатно около всего числа отпускаемыхъ ваннъ, составляющаго иногда болѣе 100 тыс. Цѣль помощи бѣднымъ, нуждающимся въ лѣченіи цѣхоцинскими водами, была основной

УгомлеппыГі работой, я откинулся паспнпку кресла. Книга выпала у меня изъ рукъ, п я задумался.

„Къ чему созданъ человѣкъ? Чего онъ ждетъ, на что надѣется? Къ чему страдаетъ опъ и мыслитъ?"

Полоса солнечнаго свѣта упала къ моимъ ногамъ.

Цѣлый міръ тонкихъ пылинокъ двигался въ струйкахъ воздуха. Однѣ—какъ ракеты взвивались вверхъ, другія—кружились ^іопарпо, какъ бабочки въ ароматѣ полевыхъ цвѣтовъ,

*) По анализу, произведенному въ 1893 г. въ Варшавѣ упомянутыми химиками. задачей заведенія съ первыхъ лѣтъ существованія его, а потому широко преслѣдуется и нынѣ, и съ развитіемъ заведенія расширяется и самая помощь бѣднымъ.

Лѣчебный сезонъ въ Цѣхоцинкѣ открывается 8—20 мая и продолжается до 8—20 сентября. Курсъ лѣченія по мѣстному обычаю раздѣляется для удобства на три періода (конечно, не обязательныхъ): первый съ 8—20 мая по 21 іюня (3 іюля), второй съ 21 іюня (3 іюля) по 3—15 августа и третій съ 3—15 августа по 8—20 сентября.

На ряду съ развитіемъ лѣчебнаго заведенія устраивался и улучшался самый посадъ Цѣхоцинокъ. Въ немъ въ настоящее время для помѣщенія пріѣзжей публики до 200 домовъ (дачъ); изъ нихъ многіе устроены не только удобно, но п съ комфортомъ. Большая гостиница Миллера отличается чистотою и порядкомъ: цѣны за номера, начиная отъ 1 рубля въ сутки. Цѣна квартиръ на дачахъ, кромѣ обстановки и обширности пхъ, зависитъ отъ сезона: 2-й сезонъ дороже, чѣмъ 1-й и 3-й. Цѣна одной меблированной комнаты отъ 10 и 15 рублей за сезонъ (шесть недѣль): можно получить комнату за Р/г рубля въ день съ полнымъ содержаніемъ (чай, завтракъ, обѣдъ, подвечерокъ и ужинъ). Менѣе состоятельные паціенты могутъ находить весьма дешевыя помѣщенія въ смежныхъ съ Цѣхоцинкомъ деревняхъ и у нѣмцевъ-колонистовъ. Обѣдъ изъ 4-хъ блюдъ въ гостиницѣ Миллера 60 коп., а въ кухмистерскихъ и частныхъ домахъ можно получить дешевле. Желающіе могутъ вести свою кухню, такъ какъ послѣднія на дачахъ имѣются, хотя и за особую плату. Цѣны продуктовъ сравнительно не высоки: фунтъ мяса 13 коп., фунтъ масла отъ 20 до 36 коп., молоко 5 коп. кварта, цыпленокъ около 20 к. и т. и. Мѣстные фрукты: груши, яблоки, сливы—очень дешевы.

По пріѣздѣ въ Цѣхоцинокъ, по нашему мнѣнію, лучше всего занять номеръ въ гостиницѣ на одинъ —два дня, а за это время выбрать самому себѣ квартиру, чѣмъ полагаться на предлагающихъ указать квартиру людей, встрѣчающихъ пріѣзжихъ на вокзалѣ.

Для развлеченія публики въ паркѣ, утромъ съ 7 до 10 часовъ, а послѣ обѣда съ 5 до 7 часовъ, несмотря ни па какую погоду, ежедневно играетъ оркестръ музыки, а въ торжественные дни приглашается еще и хоръ военной музыки отъ расположенныхъ близъ Цѣхоцинка частей войскъ. Въ курзалѣ устраиваются танцовальные вечера. Для прогулокъ въ ненастную погоду при курзалѣ устроена галлерея. Въ хорошо устроенномъ театрѣ играетъ постоянная труппа. Часто также заѣзжаютъ сюда и артисты, дающіе концерты, и разные странствующіе развлекатели публики.

Цѣхоцинскія воды сильнѣе Друскеникскихъ (Гродненск. губ.) п Старорусскихъ (Новгородск. губ.), а также сильнѣе или нисколько не уступаютъ сходнымъ съ ними заграничнымъ водамъ: Крейи-наху и Ишлю.

Что Цѣхоцинскія воды дѣйствительно въ извѣстныхъ болѣзняхъ оказываютъ помощь, въ этомъ успѣла убѣдиться уже масса публики, какъ на самихъ себѣ, такъ и на другихъ. Каждый изъ посѣтившихъ Цѣхоцинокъ видѣлъ, какъ не могущіе двигаться безъ посторонней помощи паціенты къ концу сезона покидали свои телѣжки и ходили безъ посторонней помощи.

Въ окрестностяхъ Цѣхоцинка, въ разстояніи 3-хъ верстъ отъ него, возлѣ самой линіи желѣзной дороги, находится прекрасный большой сосновый лѣсъ, куда публика для прогулки можетъ отправляться или въ экипажахъ, или по желѣзной дорогѣ, за весьма ничтожную плату (10 коп.).

Въ Цѣхоцинкѣ имѣется вполнѣ устроенное гимнастическое заведеніе, въ которомъ преподается лѣчебная гимнастика лицомъ, получившимъ на то надлежащее разрѣшеніе. Тутъ же производится пользованіе массажемъ. Тамъ же преподаются уроки танцевъ.

Не забыто въ Цѣхоцинкѣ и объ удовлетвореніи религіознодуховныхъ потребностей больныхъ: средствами жертвователей построенъ очень хорошей архитектуры каменный костелъ, а на военносанитарной станціи сооружена деревянной постройки церковь.

Ночью посадъ освѣщается фонарями съ лампами-молнія.

Для обезпеченія посада хорошей прѣсной водой въ 1893 году началось устройство водопровода изъ хорошихъ источниковъ, лежащихъ въ 3 верстахъ отъ Цѣхоцинка. Водопроводъ былъ готов ь въ 1894 году.

Также предполагается постройка новаго корпуса для ваннъ ео-лянковыхъ и грязевыхъ, взамѣнъ существующаго № 2, уже пришедшаго въ ветхость.

третьи—тихо опускались, словно сонныя рыбки па дно рѣки.

Мнѣ въ этихъ пылинкахъ мерещились чудныя женщины, летающія въ пространствѣ. Онѣ. то кутались въ прозрачныя покрывала, то подбрасывали пхъ надъ головой въ видѣ паруса, обнажая свои пластичныя формы, и эти феи солнечнаго луча съ золотыми волосами и крыльями играли пылинками, бросая и ловя пхъ.

Я вглядѣлся въ одну изъ нихъ, и мое воображеніе нарисовало мнѣ цѣлую картину.

Я увидѣлъ мраморную террасу на берегу мори. Голубоватыя волны ласкали ея ступени, и тѣнь пальмъ защищала террасу отъ солнца. У перилъ стояла стройная женщина и, сверкая золотыми запястьями, перебирала струны арфы. Она читала стихи... Юныя дѣвушки внимали ей, глядя задумчивымъ взоромъ, и даже птицы перестали пѣть, очарованныя ея пѣсней... Потомъ я увидѣлъ комнату... Среди колоннъ па возвышеніи сидѣлъ старецъ. Вкругъ него на скамьяхъ расположились отроки и записывали на навощенныхъ таблицахъ его рѣчи. Я прочиталъ: „Законы Солона¹¹... Я видѣлъ пышный паркъ съ ютившимися въ зелени статуями боговъ. Мягкій вечеръ сошелъ па землю и серебряный серпъ лупы уже блисталъ па небѣ. Толпа юношей окружала высокаго мужа. Очи его сверкали вдохновеніемъ и опъ, видимо, повѣрялъ ученикамъ сокровенныя тайны своей души и міра...

Я видѣлъ поле. Солнце па закатѣ освѣщало пахаря съ его волами. Онъ мирно ступалъ за плугомъ, когда подошли къ нему одѣтые въ тоги люди со свитой, вооруженной сѣкирами. Они, повидимому, просили его пойти за ними, такъ какъ онъ, зайдя въ избушку и попрощавшись съ женою, ушелъ въ городъ, а свита ликторовъ послѣдовала за нимъ... Я видѣлъ этого пахаря во главѣ громаднаго войска, возвращавшимся побѣдителемъ послѣ битвы. Я снова видѣлъ поле и снова пахаря съ волами. Опъ сложилъ съ себя власть п вернулся къ своему плугу... Я видѣлъ улицу въ Римѣ. Рано утромъ народъ толпится у дверей небольшого дома. Всѣ шумятъ и размахиваютъ руками, а хозяинъ въ тогѣ, спокойно слушая, даетъ совѣты каждому. Это—знаменитый юристъ, рѣшенія котораго имѣютъ чуть не силу закопа... Я видѣлъ осаду города. Вдали, въ пустынѣ, боевые слоны подымаютъ облако пыли. Съ моря матросы кораблей осыпаютъ войска тучами стрѣлъ. Со стѣнъ льютъ горячую воду и бросаютъ камни, поджигаютъ деревянныя башни. По войска стойко пробираются впередъ, выбивая таранами стѣну, и вскорѣ на разрушенныхъ площадкахъ африканской крѣпости блещутъ значки съ надписью: 81Ч)К.

Но и эта пылинка мелькнула, какъ падучая звѣздочка.

Я видѣлъ арену, окруженную стѣной, на которой рыцари и дамы любуются па поединокъ закованныхъ въ ;келѣзо воиновъ. Пыль вьется пзь-подъ копытъ ихъ боевыхъ коней. Перья на шлемахъ развѣваюгся но вѣтру п оружіе блещетъ на солнцѣ. Едва кончился турниръ, побѣдитель, склонивъ щитъ съ гордымъ девизомъ, получаетъ цвѣтокъ отъ дамы сердца... Я видѣлъ пиръ въ зубчатомъ замкѣ, гдѣ, за королевскимъ сто" «омъ, менестрель воспѣвалъ храбрость героевъ, и король, под" нося ему кубокъ вина, дарилъ его кубкомъ и лаской... Я видѣлъ монаха въ келіи съ пыльными книгами. Опъ сидѣлъ надъ старинною рукописью, и мерцающій огонекъ лампы отбрасывалъ тѣнь па голую стѣну... Монахъ думалъ... и тихо было вокругъ—даже тополи монастырскаго парка какъ будто застыли среди ночного безмолвія, словно боялись нарушить думу монаха...

Когда я вглядѣлся въ другую, я увидѣлъ мастерскую художника. Молодые итальянцы, съ палитрами въ рукахъ, работали по угламъ, среди обнаженныхъ натурщицъ, улыбавшихся лукавой улыбкой. Я видѣлъ ихъ ослѣпительные зубы, и—мнѣ чудилось—я слышалъ ихъ здоровый смѣхъ, волновавшій чувства... Я видѣлъ садъ, залитый луннымъ свѣтомъ. На балконѣ замка, усыпаннаго розами, стояла женщина въ пышномъ бѣломъ платьѣ. Она прижимала къ груди свою тонкую руку съ кружевнымъ платкомъ, словно желала остановить біеніе сердца. Она ждала своего возлюбленнаго. А юноша, въ голубомъ беретѣ., шелъ по аллеямъ сада и пѣлъ сонеты Петрарки.. Я видѣлъ океанъ съ зеленоватой далью. На кораблѣ у мачты стоитъ морякъ съ неподвижнымъ взоромъ, а вокругъ него толпа матросовъ подступаетъ съ угрозами. „Гдѣ земля?"—казалось, кричатъ оии. Морякъ безстрашію указываетъ впередъ: „Земля тамъ!" И вкругъ корабля уже виднѣются плывущіе стволы деревьевъ, растенія... появились птицы, показалась земля...

Я видѣлъ еще собраніе, на которомъ читалась декларація нравъ человѣка; я видѣлъ офицера безъ шляпы, со знаменемъ въ рукѣ, увлекавшаго за собой войско на узкій мостъ подъ выстрѣлы непріятеля, я видѣлъ этого офицера на верблюдѣ подъ пирамидами, я видѣлъ его на тронѣ, окруженномъ королями,—я видѣлъ еще много пылинокъ, но онѣ пропадали одна за другою...

„Неужели паша жизнь, думалось мнѣ,—одинъ прахъ и пыль? Но почему я вижу эти пылинки? Почему я помню и думаю о нихъ? Почему я волнуюсь ихъ страстями, п сердце мое любить и страдаетъ съ ними?"

Едва произнесъ я эти слова, какъ одна изъ фей, игравшихъ пылинками, опустилась къ моему уху и, витая въ воздухѣ, какъ золотая бабочка, таинственно шепнула мнѣ:

Фея взглянула па меня глубокимъ, нѣжнымъ взоромъ, и этотъ взоръ наполнилъ мою душу свѣтомъ и любовью.

Весна въ полномъ разгарѣ. Деревья стали быстро одѣваться свѣжей листвой, послѣ перваго теплаго дождика наступила жара. Въ отворенное окно доносится радостное щебетаніе птицъ, шумъ, говоръ, веселые голоса уличныхъ шалуновъ. Но не всѣмъ приходится бѣгать и рѣзвиться; сотни школьниковъ сидятъ теперь надъ истрепавшимися книжками, со страхомъ ожидая завтрашняго экзамена. Тутъ не до улицы, не до игръ. Одинъ изъ такихъ школьниковъ изображенъ на нашемъ рисункѣ. Онъ весь ушелъ въ рѣшеніе какой-то задачи, повидимому, сложной и головоломной; это видно по его глазамъ, сосредоточеннымъ, умнымъ.

Идиллія ВЪ Абруцкихъ горахъ. (Рис. на стр. 468).

Это одна изъ тѣхъ идиллическихъ картинокъ, какія можно встрѣтить только йодъ южнымъ небомъ, подъ палящими лучами знойнаго солнца и до какихъ такъ падки итальянскіе художники. Въ тѣни на берегу рѣчки пріютился съ своей дудкой маленькій полуиагой горецъ. Подлѣ него въ лѣнивой позѣ расположилась на травѣ его маленькая сестренка. Ихъ съ утра послали съ стаей гусей, можетъ-быть съ овцами или козами; имъ такъ здѣсь хорошо, такъ располагаетъ къ праздности природа, что малютки и не замѣтили, какъ ихъ козы ушли далеко и имъ придется бѣгать за ними но уступамъ, спускаться въ лощины, рискуя исцарапать себѣ ноги, руки, лицо.

Вы навѣрное знаете ихъ, этихъ мальчугановъ; если ие этихъ самыхъ,—потому что эти въ Парижѣ,—то точь-въ-точь такихъ же. Вы навѣрное видѣли эту комическую сцену, если не эту самую, то очень похожую. Припомните. По бульвару шелъ, съ корзиной на головѣ, кухонный мальчикъ. Ему захотѣлось отдохнуть и онъ присѣл ъ иа скамейку. Въ это время мимо него проходитъ мальчикъ съ статуэтками и вступаетъ съ нимъ въ разговоръ. „Ты что это продаешь?"--„Видишь что: статуи; а ты что?"—„Раковъ, только я не продаю: господамъ на завтракъ несу".—„А то продай, пятачокъ дамъ за пару". Поваренокъ колеблется съ минуту: и страхъ беретъ, и пятачокъ не ху-до-бы получить. Наконецъ сдѣлка состоялась п раки попали въ руки мальчика со статуэтками. Посмотрите, сколько лукавства въ его улыбкѣ и самодовольства въ глазахъ; такъ и чувствуется, что этотъ ракъ, котораго онъ уплетаетъ съ такимъ аппетитомъ, обошелся ему ие дорого: онъ знаетъ, что поваренокъ не смѣлъ продавать раковъ, и ничего ему не заплатитъ.

Христіанка-римлянка на молитвѣ. (Рис. на стр. 473).

Исторія первыхъ вѣковъ христіанства является неисчерпаемымъ источникомъ вдохновенія для художниковъ. Если вспомнить, что область чувства есть одна изъ самыхъ излюбленныхъ темъ у художниковъ, то само собой понятно, почему религіозное чувство—вѣра, такъ часто занимаетъ художниковъ всѣхъ временъ и странъ, въ особенности га чистая, святая, непосредственная вѣра, какая была у первыхъ христіанъ, та страстная горячая вѣра, во имя которой не останавливались люди ни передъ кострами, пн передъ львиной пастью. Такая вѣра должна быть п у этой молодой, красивой римлянки па картинѣ Ноипепбруха. Это видно по ея глазамъ — большимъ, блестящимъ, поднятымъ къ небу въ молитвенномъ созерцаніи.

Въ праздничный день, отслуживъ обѣдню, попивъ послѣ обѣдни чайку, вышелъ сельскій батюшка на крылечко своего дома, погрѣться на солнышкѣ. Сѣлъ на табуретку, оглянулся вокругъ, смотритъ—изъ хатки, чтЬ рядомъ сь его домомъ, вся сосѣдская семья тоже вышла на улицу. Увидали и оии батюшку, поклонились ему, обмѣнялись привѣтствіями, и потоптавшись на одномъ мѣстѣ, Данило, своей привычной лѣнивой походкой, пошелъ къ поповскому крыльцу спросить батюшку, какъ его хлопецъ Грицько въ школѣ учится. Хорошо учится Грицько. Замѣтивъ, что у разговаривающаго съ попомъ Данилы лицо просіяло, подошла къ нимъ и мать Грицько, а за ией и самъ хлопецъ, и, одинъ за другимъ, вся семья перебралась на поповское крыльцо, и вотъ уже цѣлый часъ сидятъ они тутъ, слушая разсказы батюшки о томъ, чему онъ учитъ ребятъ въ школѣ, чему училъ когда-то Христосъ приходившихъ къ нему галилеянъ.

Боржомскаго ущелья, но мѣрѣ удаленія превращаясь въ густой дремучій лѣсъ, куда съ трудомъ проникаютъ лучи солнца. Паркъ змѣится сообразно капризному теченію Боржомки, служащей его лучшимъ украшеніемъ. Черезъ иее перекинуто десять мостиковъ, между ними одинъ природный, быкомъ которому служитъ огромная скала, поваленная во время буйнаго половодья Боржомною. Здѣсь-то и находятся два минера л ь-иыхъ источника. Кром ѣ эт ого парка, въ Боржомѣ есть еще нѣсколько. Лучшій изъ нпхыіо красотѣ Воронцов-скій, расположенный на самой вершинѣ колоссал ьц о и каменной скалы, омываемой съ трехъ сторонъ Боржомной, Курой и ея притокомъ— Черной рѣчкой. Къ парку ведетъ крутой подъемъ. Со-в е р ш еіпіо особнякомъ, но ту сторону Куры, н а х о-

и паркъ Великаго Князя. Въ паркѣ нѣтъ минеральныхъ богатствъ, но зато съ террасы дворца открывается чудный видъ на Боржомъ. Гр. Джаншіевъ, написавшій прелестную книжку о Боржомѣ, слѣдующимъ образомъ говорить о дворцѣ: „Гораздо интереснѣе парка двухъ-этажный деревянный дворецъ, построенный въ строго-мавританскомъ стилѣ. Стѣны украшены тончайшей рѣзьбой, напоминающей издали брюссельскія кружева. Обиліе балконовъ, галлерей, террасъ переносятъ васъ мыслями подъ своды А л ьгамбры. Впереди дворца—совершенный контрастъ ему представляетъ каменный бассейнъ грубой рабо ты, обсаженный неизбѣжны м и арумами. Съ боковъ и сзади дворецъ окруженъ про-с г ы м и, и о оченыізпщны-мн галлереями и бесѣдками, совершенно утопающими подъ алою листвою дика-говнноградни-ка. Удивительно. какого роста п красоты дости гаетъ здѣсь виноградная лоза. Есть одна замѣчательная, круглая бесѣдка около дворца, построенная изъ простыхъ жердей, воткнутыхъ параллельно въ землю. Все это снаружи и внутри сверху до низу увито виноградникомъ. При заходящемъ солнцѣ, все горитъ яркимъ яхонтомъ. Эффектъ поразительный!"

2-го мая, небольшой кружокъ друзей схоронилъ па Волновомъ кладбищѣ замѣчательнаго русскаго ученаго, популярнѣйшаго, въ свое,.время, профессора и рѣдкихъ нравственныхъ качествъ человѣка—Платона Васильевича Павлова.

II. В. Павловъ былъ иниціаторомъ и основателемъ первой „воскресной школы", которую онъ создалъ въ Кіевѣ, въ моментъ освобожденія крестьянъ отъ крѣпостной зависимости, т.-е. въ то время, когда школа была всего нужнѣе темному люду, освобожденному отъ рабства’. Какъ извѣстно, пзъ’„ма-тери" городовъ русскихъ воскресная школа распространилась потомъ но всей Руси.

Уже эта заслуга II. В. настолько велика, что ему, какъ „народному педагогу", въ исторіи просвѣщеніи въ Россіи но праву принадлежитъ видная и почетная роль. Вторая заслуга его передъ родиной та, что онъ,' какъ любимый профессоръ, имѣлъ большое воспитательное вліяніе па учащуюся молодежь, и вмѣстѣ со своими сотоварищами но университету содѣйствовалъ подготовленію этой молодежи къ воспріятію великихъ реформъ Цари-Освободителя.

Извѣстный художественный критикъ В. В. Стасовъ, въ некрологѣ И. В. Павлова, помѣщенномъ въ Новостяхъ, приводить слѣдующій любопытный отрывокъ изъ продиктованной ему Павловымъ авго-

„Я родился 7-го сентября 1823 г., въ имѣніи моего отца, въ селѣ Таможенскомъ, Нижегородской губерніи и уѣзда. Родителей своихъ я лишился еще въ малолѣтствѣ, и тотчасъ же былъ взятъ на попеченіе дядей моимъ, Ва-. силіемъ Ѳедоровичемъ Козловымъ, . почти постоянно проживавшимъ также въ своемъ имѣніи, селѣ ІПапкпнѣ, Нижегородской же губерніи, въ Горбатовскомъ уѣздѣ. Мой дядя сталъ воспитывать меня вмѣстѣ со своими дѣтьми п не діілалъ различія между ними и мною, и я привыкъ уважать и любить его, какъ настоящаго родного своего отца. Это был і. человѣкъ въ высшей степени оригинальный и выходящій ивъ ряду вонъ; живой остатокъ ХѴІП вѣка на Руси, соединеніе самыхъ крайнихъ, и, по-в и ди м о м у, несовмѣстим ыхъ противоположностей: вольте-ріансцъ-атеистъ—и необувдаіі-пѣйшій деспотъ въ душѣ и на словахъ; человѣкъ очень по-своему начитанный и образованный—и вмѣстѣ полный всяческихъ предразсудковъ, сословныхъ и иныхъ; крѣпостникъ—и человѣкъ, мягко обращающійся со своею прислугою, такъ что никогда никому изъ всѣхъ своихъ Ванекъ и

Грушекъ не говорилъ „ты". Что касается до насъ, дѣтей, то ни его - собственные сыновья и дочери, нн я, никогда не были наказаны. Въ 20-хъ и 30-хъ годахъ, въ глуши русской провинціи, это было совершенное чудо.

„У пасъ было всего два учителя, для всѣхъ наукъ п знаній: французъ Гофэ, проживавшій у дяди въ домѣ, въ какое требовалось тогда преподавать помѣщичьимъ сыновьямъ, маленькимъ мальчикамъ и дѣвочкамъ. И мы любили вашего учителя, онъ такой былъ хорошій человѣкъ, и такъ ласково п усердно училъ насъ. Даже въ извѣстной степени могу сказать, это онъ былъ первой причиной моей любви къ чтенію, пре вратившейся впослѣдствіи, съ годами, въ при-

вычку, потребность и страсть..." Дальнѣйшая жизнь П. В. с.іожи-

лась такъ: мальчикомъ онъ привезенъ былъ въ Петербургъ и отданъ въ приготовительный частный пансіонъ француза Дешуданса, оттуда поступилъ въ Главный педагогическій институтъ, гдѣ въ 1844 году окончилъ курсъ съ серебряной медалью. Въ 1845 году опъ былъ удостоенъ степени магистра греческой словесности за сто сочиненіе (написанное, по тогдашнимъ требованіямъ, па латинскомъ языкѣ) „О политическихъ мнѣніяхъ аѳинскихъ трагиковъ". 23-хъ лѣтъ отъ роду П. В. Павловъ бы.іъ уже профессоромъ университета св. Владиміра, занявъ каѳедру русской исторіи послѣ Костомарова. Аудиторія его всегда была переполнена слушателями, пе только студентами университета,по и посторонними лицами. Многіе .пзъ студентовъ Кіевской духовной академіи, особенно пзъ славянъ, приходили поучиться у П. В.; среди послѣднихъ, между прочимъ, былъ нынѣшній митрополитъ сербскій Михаилъ.

На двадцать пятомъ году жизни онъ былъ удостоенъ Московскимъ

университетомъ степени доктора историческихъ наукъ, политической экономіи и статистики. Его диссертація: „Объ историческомъ значеніи царствованія Бориса Годунова" была самымъ блестящимъ явленіемъ тогдашней русской науки. Профессора Московскаго университета: Грановскій, Кудрявцевъ, Соловьевъ, Бодянскій, Буслаевъ, Катковъ, Леонтьевъ, ІПевыревъ, бывшіе оппонентами на этомъ диспутѣ, вмѣстѣ съ тѣмъ были участниками въ устройствѣ тріумфа молодому ученому. Этотъ моментъ покойный П.

В. считалъ счастливѣйшимъ изъ немногихъ счастливыхъ дней своей жизни.

Второй счастливый моментъ жизни П. В. Павлова былъ тотъ, когда въ Петербургѣ выросли во множествѣ воскресныя школы и распространялись изумительно быстро. П. В. радовался успѣху своего дѣла, сознавая, что онъ не даромъ пожилъ на свѣтѣ, что онъ что-то сдѣлалъ для другихъ важное.

Въ 1860 и 1861 годахъ появились въ печати два его замѣчательныхъ сочиненія: „О земскихъ соборахъ XVI и XVII вѣковъ" и написанная по заказу для академическаго „Мѣсяцеслова" па 1862 годъ— большая статья къ 1000-лѣтію существованія Россійскаго государства. Сочиненіе это, вышедшее тогда въ 40,000 экземплярахъ, а затѣмъ отпечатанное отдѣльной книгой въ 3,000 экземплярахъ, разошлось въ одинъ мѣсяцъ. „Тысячелѣтіе Россіи. Краткій очеркъ оте-чествеиной исторіи"—такъ озаглавленъ этотъ замѣчательный трудъ П. В. Павлова, сразу обратившій на себя вниманіе общества.

Цесаревича Александра Александровича, нынѣ въ БозГ. почившаго Цари-Мп ротворца, II. В. былъ возвращенъ изъ мѣста ссылки и совершенію реабилитированъ. Ему вскорѣ было поручено Императорской Академіей Художествъ чтеніе популярныхъ лекцій по исторіи искусства въ тѣхъ городахъ Россійской имперіи, гдѣ онъ сочтетъ нужнымъ.

Кромѣ того, по возвращеніи своемъ опъ былъ преподана толемъ во многихъ учебныхъ заведеніяхъ: его ученики и ученицы навсегда сохранятъ память о дорогомъ ихъ профессорі,.

Въ маѣ. 1885 г., но окончаніи срока 30-лГ.ітіей службы но Министерству Народнаго Просвѣщенія, II. Н. вышелъ въ отставку, съ пенсіей въ 3,000 р., а 9 января 1887 г. утвержденъ въ званіи заслуженнаго профессора, и съ ті.хь поръ постоянно жилъ въ ПетербургГ., но ве.іГ.детвіе упадка силъ уже помогъ пи заниматься наукой, ни принимать участія въ общественной жизни. ________ А. X.

1-го (13) текущаго мая славянскій ученый и литературный міръ праздновалъ столѣтнюю годовщину дня рожденія одного изъ величайшихъ представителей идеи всеславянскаго единства и одного изъ энергичныхъ борцовъ за славянское дѣло— Шафарпка. Среди русскихъ славистовъ, и живыхъ, и покойныхъ, найдется много учениковъ и послѣдователей Шафарпка, глубоко чт пвшпхъ и почитающихъ его ученые труды и заслуги предъ славянскимъ міромъ.

Навелъ Іосифъ Шафарикъ родился 1 (13) мая 1795 года въ Кобели ровѣ, горной словацкой деревнѣ, въ сѣверной Венгріи, и принадлежалъ къ словацкому племени, которое, несмотря па тяжелыя условія своего быта, до сихъ поръ ведетъ борьбу за народную независимость. Отецъ Шафарпка (равно какъ и дѣдъ его) былъ протестантскимъ иаеторомъ; подъ его заботливымъ руководствомъ и воспитывался до 11-лѣтилго возраста его способный, воспріимчивый сынъ. Въ 1805 году осенью родители отдали Шафарпка въ гимназію, гдѣ онъ превосходно научился владѣть нѣмецкимъ и мадьярскимъ языками.

Но только на шестнадцатомъ году, въ Кежмаркскомъ лицеѣ., куда Шафарикъ поступилъ для дальнѣйшаго образованія, у талантливаго юноши проснулось сознаніе своей принадлежности къ славянской семьѣ, заг.іушеніюе-было въ венгерскихъ школахъ. Ему случайно попалось въ руки сочиненіе Іосифа ІОнгмана .,0 чешскомъ языкѣ", и въ немъ вспыхнула любовь къ родному народу. Съ той норы онъ постоянно интересовался и занимался славянами и написалъ нѣсколько стихотвореній па чешскомъ языкѣ. Въ этихъ первыхъ поэтическихъ опытахъ его уже проявляется талантъ, глубокое чувство и превосходное знаніе чешскаго языка.

Изъ Ііежмарка Шафарикъ отправился въ знаменитый въ то время Іенскій университетъ и тамъ сь любовью и усердіемъ занялся изученіемъ филологіи и исторіи. Там ъ же опъ началъ писать свое извѣстное сочиненіе—„Исторію славянскаго языка и литературы всѣхъ славянскихъ нарѣчій", перевелъ, между прочимъ, „Облака" Аристофана п „Марію Стюартъ" Шиллера, и написалъ нѣсколько стихотвореній. Въ эго же время ІИа-фарпкъ вступилъ въ переписку съ Ф. Палацкпмъ, впослѣдствіи знаменитымъ историкомъ п патріотомъ чешскимъ, п оставался его другомъ до самой смерти.

Пробывъ въ Іенѣ, четыре семестра, Шафарикъ вернулся па родину; въ 1817 году онъ отправился въ Прагу, гдѣ. познакомился съ Юигмаиомъ, Ганкой п другими чешскими дѣятелями. Оттуда онъ переѣхалъ въ Пресбургъ, въ качествѣ домашняго наставника, и тамъ провелъ два счастливыхъ года въ дружескихъ бесѣдахъ и отношеніяхъ съ Палацкпмъ и съ Яномъ Копиромъ, извѣстнымъ впослѣдствіи поэтомъ.

Шафарпку предлагали мѣсто учителя въ лютеранскихъ школахъ Пресбурга; но опъ отказался и принялъ мѣсто преподавателя въ православной школѣ въ Сербіи въ Новомъ Садѣ, гдѣ въ то время были замѣчательные представители сербскаго парода,—дѣятели, подобные архимандриту Мутпцкому, доктору У. Гадоііпцу, извѣстному въ литературѣ подъ именемъ Милоша Светпча. Тутъ Шафарикъ находился въ центрѣ славянства и могъ предаться своему любимому дѣлу. Онъ усердно работалъ въ это время надъ сербской исторической грамматикой, въ которой доказывалъ, между прочимъ, самостоятельное значеніе сербскаго языка. Тогда же онъ написалъ „Исторію литературы южныхъ славянъ".

Несмотря па пріобрѣтенную уже европейскую извѣстность, Шафарикъ, вслѣдствіе своей бѣдности, нерѣдко не имѣлъ денегъ на покупку необходимыхъ дли его работъ книгъ; но это не охлаждало его рвенія, и въ такихъ случаяхъ его друзъ я выручали его, приходя на помощь и деньгами, и высылкой книгъ.

Въ 1833 г. Шафарикъ, по приглашенію Палацкаго, пріѣхалъ въ Прагу, гдѣ былъ сначала завѣдующимъ библіотекой въ Пражскомъ уііпверептетѣ, а затѣмъ (ві. 1818 г.), когда налъ Меггерііііхъ, читалъ въ томъ же университетѣ лекціи по славянской филологіи; однако, онъ занималъ эту каоедру всего одинъ годъ и. вслѣдствіе вновь наступившей реакціи въ авсгріііекііх і. правп ге.н.ственііых і. сферах ъ, долженъ былъ опять вернуться кі. своей должности библіогеваря. Въ послѣдніе годы своей жизни онъ, вслѣдствіе разочарованій и потери надежды на возстановленіе самое гоя тельной Чехіи, былъ настолько нервно разстроенъ, что 23 мая 1860 г., въ припадкѣ бол ѣзни, бросился съ моста въ рѣку Полтаву и хотя и былъ тотчасъ же вытащенъ, но чрезъ три дня послѣ этого скончался.

Въ концѣ, аирѣ..іи исполнилось сорокъ лѣтъ со времени пріѣзда въ Петербургъ на постоянное жительство извѣстнаго виртуоза на арфѣ.. Альберта Генриховича Цабе.ія. Дѣятельность этого выдающагося артиста, ставшаго уже давно любимцемъ публики, не только виртуозная, но и педагогическая и композиторская. Г. Цабель прибыль въ Петербургъ, куда опі. былъ приглашенъ солистомъ въ оркестръ итальянской оперы, двадцати.іѣгппмь юношей, иріобрѣвіпіімъ уже, однако, извѣстное имя въ Европ ѣ.. Па него обрати.гі. серьезное вниманіе Мейерберъ, принявшій участіе въ развитіи его галанга; замѣтивъ въ мальчикѣ. выдающіяся способности къ игрѣ на арфѣ, авторъ „Гугенотовъ" принялъ его безплатно въ королевское музыкальное училище, директоромъ котораго онъ въ то время состоялъ въ Перлинѣ (г. Цабель родился въ Берлинѣ, въ 1835 гі); четырнадцати лѣтъ талантливый мальчика, блестяще окончилъ училище и въ теченіе трехъ лѣтъ концертировалъ съ оркестромъ извѣстнаго въ то время капельмейстера Гунг.ія по Америкѣ, Англіи, Германіи и Россіи; послѣ этого ііапгь юбиляръ состоялъ солистомъ въ берлинской оперѣ до 1855 г., когда онъ пріѣхалъ въ Петербургъ.

Со времени открытія музыкальныхъ классовъ въ 1862 г., изъ которыхъ впослѣдствіи образовалась консерваторія, г. Цабель состои тъ профессоромъ по классу арфы, являясь такимъ образомъ старѣйшилъ музыкальнымъ педагогомъ, изъ-подъ руководства котораго вышла цѣлая плеяда выдающихся арфистокъ и арфистовъ. Какъ виртуозъ, г. Цабель не имѣетъ у пасъ соперниковъ; каждое его появленіе на эстрадѣ въ теченіе этого долгаго періода времени, всегда было дли него новымъ тріумфомъ. Онъ удивительно изящно играетъ, производя чарующее впечатлѣніе; мы уже ие говоримъ объ общей музыкальности его, о талантѣ и темпераментѣ, безъ которыхъ онъ никогда не могъ бы занимать того положеніи въ петербургскомъ музыкальномъ мірѣ, которое онъ по праву и съ достоинствомъ занимаетъ до настоящаго времени. Игра г. Цабсля уже давно обратила па себя вниманіе Высочайшихъ Особъ, н опъ уже давно удостоился званія „солиста двора Его Величества",— чести, выпадающей па долю весьма немногихъ и очень выдающихся артистовъ. Такова дѣятельность г. Цабе.ія, какъ виртуоза. Несмотря, однако, на многочисленныя занятія въ качествѣ профессора консерваторіи, солиста въ оркестрѣ русской онеры и концертанта' (г. Цабель весьма охотио участвуетъ въ концертахъ съ благотворительною цѣлью), онъ удѣляетъ свои досуги композиціи для арфы.

Имъ написанъ цѣлый рядъ сочиненій и фантазій для любимаго имъ инструмента, музыкальная литература котораго вообще очень небогата произведеніями, что, впрочемъ, нисколько не удивительно: этотъ „божественный" инструментъ играетъ большую роль въ оркестрѣ, (особенно широко его участіе въ новѣйшей инструментовкѣ.), по для сольной игры онъ мало-по-малу теряетъ свой самостоятельный характеръ; тѣмъ бол ѣе должны гг. арфисты цѣнить труды г. Цабе.ія въ этомъ отношеніи. Кромѣ того имъ составлена па нѣмецкомъ языкѣ брошюра, также преслѣдующая музыкальпо-иедагогпческія задачи; брошюра эта переводится на русскій языкъ.

— 9-гп мая, пъ 4 чага дня, прибылъ въ Одессу изъ Пирея Его Императорское Высочество Наслѣдникъ Цесаревичъ па Императорской яхтѣ „Полярная Звѣзда*; а въ 8 час. вечера того же дня изволила прибыть въ Царскомъ поѣздѣ на пристань одесской Карантинной гавани Государыня Императрица Марія Ясодоровна, въ сопровожденіи министра Двора графа Воронцова-Дашкова и свиты; въ особо устроенномъ павильонѣ Ея Величество встрѣтили. Наслѣдникъ Цесаревичъ, представители города съ хлѣбомъ-солью, мѣстныя власти, воспитатели и воспитанницы института благородныхъ дѣвицъ и пріюта Имени Ея Величества, съ букетами и цвѣтами. Масса публики покрывала роскошно иллюминованную набережную н привѣтствовала Августѣйшихъ путешественниковъ. Поздоровавшись милостиво со всѣми встрѣчавшими, Ея Величество съ Цесаревичемъ изволили перейти на яхту „Полярная Звѣзда", которая 10 мая 12 час. 25 мни. ночи отошла въ Батуми. 11 мая въ 6 час. пополудни Ея Величество и Его Высочество благополучно прибыли въ Битумъ и 12-го выѣхали по Закавказской желѣзной дорогѣ въ Боржомъ.

— Именнымъ Высочайшимъ указомъ отъ Іі-іо мая Начальнику 2-й гвардейской кавалерійской дивизіи. числящемуся по гвардейской кавалеріи, генералъ-адъютанту, гепрралъ-лейтонапту Его Пмнсраг горскому Высочеству Великому Князю Николаю Николаевичу— Всемилостивѣйше повслѣио быть генералъ-инспекторомъ кавалеріи, съ оставленіемъ въ званіи генералъ-адъютанта.

— Согласно Высочайше утвержденному мнѣнію Государственнаго Совѣта, размѣръ пенсій лицамъ, занимавшимъ при увольненіи въ отставку должности низшія, сравнительно съ тѣми, въ коихъ они состояли при выслугѣ установленныхъ для полученія пенсіи сроковъ, опредѣляется по разрядамъ пенсіонныхъ окладовъ, присвоенныхъ симъ послѣднимъ (высшимъ) должностямъ, если упомянутыя лица пробыли въ нихъ или въ равныхъ съ ними должностяхъ не менѣе пяти лѣтъ.

— Полтавскому уѣздному земству разрѣшено ассигновать 8,780 руб. на устройство въ селѣ Васильевкѣ школы въ память Н. В. Гоголя и сельской библіотеки его имени. Съ своей стороны, жители Васильевки собрали по подпискѣ 800 руб. на устройство Н. В. Гоголю небольшого памятника, который и предположено поставить на площади предъ школою.

— При комиссіи, учрежденной при Министерствѣ Земледѣлія и Государственныхъ Имуществъ для организаціи сельскохозяйственнаго, лѣсного, рыбопромышленнаго и кустарнаго отдѣловъ на всероссійской выставкѣ въ Нижнемъ-Новгородѣ, образованъ, подъ предсѣдательствомъ Е. А. Нарышкиной, особый дамскій комитетъ спеціально для организаціи экспонированія женскихъ кустарныхъ издѣлій.

— Во вторникъ, 9 мая, въ Суджѣ, Курской губ., при громадномъ стеченіи народа, въ присутствіи губернатора и другихъ представителей администраціи и мѣстнаго общества, а также представителей труппы Императорскаго московскаго Малаго театра, торжественно открытъ въ Земскомъ саду памятникъ „великому русскому актеру“ Михаилу Семеновичу Щепкину.

— 8-го апрѣля открылось новое благотворительное Общество попеченія объ улучшеніи быта питомцевъ обоего пола Императ. С.-Петербург. воспитательнаго дома, вскармливаемыхъ и воспитываемыхъ въ деревняхъ округовъ, расположенныхъ на линіи Варшавской желѣзной дороги. Общество это принадлежитъ къ числу учрежденій вѣдомства Императрицы Маріи и состоитъ подъ Августѣйшимъ покровительствомъ Ихъ Императорскихъ Величествъ. Предсѣдательницей его состоитъ княгиня Юсупова. Средствами этого симпатичнаго, по своимъ цѣлямъ, общества являются исключительно благотворительныя суммы: ежегодные взносы членовъ общества, пожертвованія деньгами, вещами и всякаго рода имуществомъ и выручка отъ домашнихъ спектаклей, базаровъ и концертовъ, устраиваемыхъ Обществомъ.

Членскіе взносы настолько незначительны (отъ 5 до 1 р.), что можно надѣяться, что публика откликнется на призывъ Общества и принесетъ свою лепту на пользу тѣхъ, кому никогда не суждено знать своихъ родителей.

— Образуется утвержденное въ февралѣ 1895 г. Министерствомъ Внутреннихъ Дѣлъ „Общество попеченія о выздоравливающихъ и слабосильныхъ", имѣющее цѣлью открывать, по мѣрѣ увеличенія своихъ средствъ, убѣжища для выздоравливающихъ бѣдныхъ, требующихъ отдыха и особаго ухода, а также для слабосильныхъ, лишенныхъ временно возможности заниматься добываніемъ куска насущнаго хлѣба. Въ крайнемъ случаѣ въ убѣжище будутъ принимаемы и матери съ новорожденными дѣтьми. Свои дѣйствія общество предполагаетъ открыть осенью, устроивъ пріютъ для выздоравливающихъ и слабосильныхъ женщинъ. Въ дѣятельности Общества принимаютъ участіе доктора: проф. Славянскій, Биддеръ, Головинъ, Вагнеръ, Рентельнъ и другіе. Пожертвованія и запись въ члены общества, съ высылкою квитанцій, принимаются съ благодарностью (впредь до образованія правленія) у княгини Е. Г. Волконской (Сергіевская, 7), княгини А. А. Имеретинской (Марсово поле, 5), графини В. В. Толстой (Моховая, 18) и г-жи В. В. Бибиковой (Фурштатская, 1).

— При Министерствѣ Земледѣлія и Государственныхъ Имуществъ учреждено лѣсное бюро для доставленія отвѣтовъ по вопросамъ справочнаго характера, возбуждаемымъ частными лицами, и для спеціальной разработки и рѣшенія, вопросовъ по лѣсному хозяйству. Лѣсовладѣльцы и сельскіе хозяева могутъ обращаться въ это бюро за всякаго рода справками.

— Перваго мая исполнилось 35-ти-лѣтіе профессорской дѣятельности заслуженнаго профессора по каѳедрѣ физіологіи, доктора медицины И. М. Сѣченова. Вся учено-литературная дѣятельность юбиляра длится почти 40 лѣтъ.

— Россійское общество любителей садоводства устраиваетъ лѣтомъ курсы по плодоводству и огородничеству для образованныхъ женщинъ (въ Москвѣ).

— Съ 1895—96 учебнаго года въ финскихъ школахъ вводятся, какъ отдѣльный предметъ, разговорные уроки на русскомъ языкѣ.

— Недавно въ Берлинѣ, въ императорскомъ театрѣ, гдѣ иностранные авторы являются рѣдкими и неособенно любимыми гостями, былъ данъ „Ревизоръ" (въ переводѣ г-жи Шабельской) и имѣлъ выдающійся успѣхъ, какъ у публики, такъ и среди нѣмецкой ежедневной печати.

— На высшихъ женскпхъ курсахъ введено факультетское устройство. Курсы состоятъ изъ двухъ факультетовъ: историко-филологическаго и физико-математическаго. Деканомъ перваго факу^тьтета назначенъ профессоръ С. Ф. Платоновъ, -физико-математическаго — ординарный академикъ Н. Я. Сонинъ. Попечительный совѣтъ курсовъ, съ цѣлью привлечь въ составъ профессоровъ лучшія силы, нашелъ возможнымъ увеличить плату за годовой часъ съ 200 р. до 250 руб.

— 4 мая, въ 12 часовъ дня, вспыхнулъ въ городѣ Брестъ-Литовскѣ пожаръ. Загорѣлась еврейская баня, находившаяся недалеко отъ Братской церкви, и, благодаря предшествовавшей засухѣ и сильному вѣтру, огонь распространился съ поражающею быстротою; къ 5 час. дня весь Брестъ былъ уже объятъ пламенемъ. Сгорѣло 1,500 домовъ, то-есть три четверти города. Болѣе всего пострадали отъ пожара евреи, составляющіе около 75°/о всего населенія Бреста. О спасеніи имущества нечего было и думать. Къ утру 5-го мая найдено было 28 обгорѣлыхъ труповъ. Въ числѣ погибшихъ находится одинъ полковой священникъ, который вышелъ противъ огня съ иконой при приближеніи пожара къ церкви. Священникъ погибъ, но не спасъ и своей церкви, которая сгорѣла до тла. Погорѣльцы остались буквально безъ пристанища и имущества и находятся въ открытомъ полѣ. Цѣпы на съѣстные припасы увеличились почти вдвое, и на первыхъ порахъ масса пострадавшихъ буквально голодала. Собираются пожертвованія.

Аиглпчане, какъ бы желая возстановить свой престижъ и свое вліяніе на Востокѣ, нѣсколько поколебленныя обнаружившейся слабостью англійской политики въ японско-китайской войнѣ, раздуваютъ теперь въ желательномъ для пхъ цѣлей направленіи армянскій вопросъ. Не довольствуясь представленіями, сдѣланными Оттоманской Портѣ, англійскимъ правительствомъ вмѣстѣ съ Россіей и Франціей, все высшее англійское общество, охваченное армянофпльскпмъ движеніемъ, высказывается за необходимость освобожденія Арменіи отъ турецкаго владычества. Ваііу №го8, какъ офиціозный органъ сентъ-джемскаго кабинета, находитъ неудовлетворительнымъ выработанный тремя державами проектъ реформъ для турецкой Арменіи и настаиваетъ па дарованіи этой области полной автономіи подъ номинальной только властью султана. Главную причину такого сочувствія англичанъ къ армянам и надо искать въ желаніи отвлечь вниманіе Турціи и другихъ заинтересованныхъ державъ отъ вопроса о правахъ англичанъ въ Египтѣ. Но слухамъ изъ разныхъ источниковъ, Австрія, Испанія и Турція уже изъявили согласіе поддержать германскую дипломатію, если она обратится къ державамъ съ предложеніемъ постановить опредѣленное рѣшеніе относительно Египта.

И вотъ боязнь этого вопроса и заставляетъ англичанъ такъ горячо агитировать за армянскую автономію. Но эта агитація, не принеся пока никакой пользы дѣлу улучшенія положенія турецкихъ армянъ, успѣла уже раздражить Оттоманскую Порту противъ Англіи, и такимъ образомъ и здѣсь, какъ и на дальнемъ Востокѣ, образъ дѣйствій министерства лорда Розберрп оказался неудовлетворительнымъ, п положеніе молодого англійскаго премьера становится шаткимъ. Кромѣ неудачъ во внѣшней политикѣ, есть еще непріятныя столкновенія кабинета съ парламентомъ и по дѣламъ внутреннимъ, а состояніе здоровья лорда Разберрп, послѣ недавно перенесенной имъ тяжелой болѣзни, все еще такъ плохо, что онъ не можетъ энергично приняться за выполненіе тѣхъ обязательствъ, которыя, дѣлаясь главой министерства, принялъ предъ своей партіей. Болѣзненное состояніе его таково, что недавно, во время произнесенія одной парламентской рѣчи, онъ никакъ не могъ вспомнить, что говорилъ тутъ же нѣсколько дней тому назадъ, и долженъ былъ попросить своихъ слушателей напомнить ему его же собственныя слова. Если онъ въ скоромъ времени пе поправится, то вѣроятно вынужденъ будетъ подать въ отставку.

Какъ уже было сообщено у насъ, австро-венгерскій инцидентъ изъ-за папскаго нунція Аліардп кончился выходомъ въ отставку гр. Кальноки. Замѣстителемъ его назначенъ графъ Агеноръ Голуховскій. Судя по тону австрійскихъ газетъ (и нѣмецкихъ, и польскихъ), направленіе, которое новый министръ иностранныхъ дѣлъ придастъ австрійской политикѣ, будетъ „не венгерское, пе чешское, не польское п не нѣмецкое", а единственно австрійское. На свиданіяхъ графа Голухов-скаго съ барономъ Банффп выяснено, что и венгерскій кабинетъ отнынѣ будетъ согласоваться съ политическими шагами, предпринимаемыми въ Вѣнѣ... а въ свою очередь будетъ оказывать и на нихъ соотвѣтственное вліяніе. Съ нашей, русской, точки зрѣнія назначеніе гр. Голуховскаго нельзя ие считать благопріятнымъ, но крайней мѣрѣ съ той точки зрѣнія, что вновь назначенный русскимъ посломъ въ Вѣнѣ графъ Капнистъ можетъ разсчитывать на сердечнѣйшій пріемъ, такъ какъ въ нынѣшнемъ австро-венгерскомъ министрѣ иностранныхъ дѣлъ онъ находитъ государственнаго человѣка, съ которымъ давно уже состоитъ въ тѣсной личной дружбѣ.. Это обстоятельство является гарантіей за сохраненіе тѣхъ исполненныхъ взаимнаго довѣрія отношеній, которыя установились между Габсбургской монархіей и Россіей при графѣ Кальноки.

На Ватиканъ отставка гр. Кальноки произвела, по слухамъ, сильное впечатлѣніе и положеніе нунція Аліардп поколеблено.

Сказки Кота-Мурлыки, съ рисунками. Изданіе 5-е. СПБ. 1895 г. Цѣна 2 р.

Кто изъ русскихъ читателей не знакомъ съ прелестными сказками Кота-Мурлыки, гдѣ авторъ „дѣтскимъ" языкомъ или, правильнѣе, простой народной рѣчью повѣствуетъ о предметахъ, имѣющихъ высокое философское значеніе! Этотъ своеобразный родъ литературы дается немногимъ избраннымъ талантамъ, и среди нашихъ отечественныхъ писателей только двое въ совершенствѣ усвоили эту форму бесѣды съ читателями. Писатели этп—гр. Левъ Толстой и проф. Н. Вагнеръ— ученый Котъ-Мурлыка. Тенденціи обоихъ авторовъ болѣе или менѣе однородны. Ихъ произведенія проникнуты всегда какой-нибудь гуманной идеей и поучительной моралью. Любовь къ малому и ближнему, работа па другихъ, доведеніе своихъ физическихъ потребностей до тіпітит’а, принесеніе своего „я" въ жертву общему благу—вотъ главныя основанія, на которыхъ построены фабулы сказокъ и автора „Войны и мира", и ученаго Кота-Мурлыки. Только первый почерпаетъ содержаніе своихъ произведеній преимущественно изъ жизни и быта крестьянина-земледѣльца, а второй ведетъ читателя въ раззолоченные хоромы богачей и въ подвальныя трущобы бѣдняковъ. Въ этихъ высоко-трогательныхъ поискахъ помощи нуждающимся и обиженнымъ судьбой—помощи, какъ матеріальной, такъ и духовной, и заключается главная причина успѣха въ публикѣ сказокъ названныхъ авторовъ. Вышедшее нынѣ пятое изданіе сказокъ Кота-Мурлыки служитъ тому нагляднымъ доказательствомъ: читатель, предъявивъ широкій спросъ на книжку с/.а-зокъ, сумѣлъ этимъ самымъ выказать свое сочувствіе маститому писателю и показать ему, что голосъ его въ настоящемъ случаѣ—не „гласъ вопіющаго въ пустынѣ", и что доброе сѣмя, брошенное умѣлой и любящей рукой, можетъ находить себѣ въ русскомъ обществѣ добрую почву. Это лучшая награда литератору, и въ этомъ оиъ долженъ почерпать силу и бодрость на продолженіе своего труднаго пути — гуманнаго и просвѣщеннаго служенія человѣчеству.

И пятое изданіе „сказокъ" Кота-Мурлыки, подобно предшествовавшимъ, издано прекрасно, снабжено изящными рисунками извѣстныхъ художниковъ и по своей цѣнѣ доступно широкому кругу читателей.

Григорій Москвичъ. Практическій путеводитель по Крыму. 4-е изданіе. 1895 г.

Недорогое (1 руб.) изящное изданіе г. Москвича имѣетъ цѣлью дать многочисленнымъ посѣтителямъ Крыма практическія указанія объ условіяхъ жизни на этомъ полуостровѣ. Каждая мѣстность описана здѣсь со всѣхъ точекъ зрѣнія, необходимыхъ всякому туристу, прибывшему пользоваться неизсякаемыми богатствами этого благодатнаго уголка Россіи. Ялта—главный мѣстный курортъ—принята по плану изданія за центръ, къ которому какъ бы направляются всѣ дороги и теченія мѣстной жизни: остальные города описаны въ порядкѣ расположенія ихъ, по главнымъ маршрутамъ, ведущимъ на южный берегъ. Пользующійся путеводителемъ г. Москвича получаетъ вполнѣ достаточныя свѣдѣнія о всѣхъ сторонахъ жизни каждаго уголка, что освобождаетъ его отъ затраты лишняго и ненужнаго времени на разспросы и добываніе указаній, необходимыхъ для пребыванія тамъ. Таксы па продукты жизни, па извозчиковъ, указаніе всѣхъ гостиницъ, врачей, домовладѣльцевъ и прочій необходимый матеріалъ собранъ здѣсь тщательно и провѣренъ по даннымъ послѣднихъ лѣтъ. Къ указателю приложены: обстоятельная карта Крыма и планы Севастополя и Ялты, а также русско-татарскій словарь, необходимый туристамъ для объясненія съ мѣстнымъ населеніемъ въ глухихъ закоулкахъ Крыма.

— Виноградныя лозы, остающіяся послѣ сбора винограда, стали употреблять теперь въ качествѣ подстилки и корма для скота, а также для удобренія почвы. Для этого закапываютъ въ землю самыя лозы или же полученный отъ сожиганія ихъ пепелъ.

— Соединеніе алюминія съ углемъ, недавно полученное лабораторнымъ путемъ, обладаетъ замѣчательною способностью медленно разлагать воду при обыкновенной температурѣ, образуя при этомъ болотный газъ. Этотъ впервые открытый способъ разложенія воды даетъ основаніе полагать, что такимъ же путемъ образуется и въ природѣ болотный газъ.

— Айткенъ изобрѣлъ очень удобный приборъ для нагляднаго опредѣленія степени загрязненности воздуха въ жиломъ помѣщеніи. Идея прибора основана на наблюденіи, что находящіеся въ воздухѣ водяные пары, сгущаясь, образуютъ нѣкоторыя цвѣтовыя явленія.

названный конископомъ, просто. Комнатный возводъ колоколъ воздуш-металлической трубкѣ, концахъ стеклянными стѣнками. Наружный конецъ открывается краномъ для пропуска внѣшняго воздуха; во внутреннемъ помѣщаютъ влажный кружокъ пропускной бумаги. Когда насосъ приводится въ дѣйствіе, кранъ запирается, содержащійся въ трубкѣ (и пары воды, смачивавшей пропускную бумагу, сгущаются, и при этомъ во внутреннемъ стеклянномъ концѣ трубки появляется ; болѣе или менѣе сильное окрашиваніе, смотря по количеству пылинокъ въ воздухѣ.

Показанія прибора этого сравниваются, конечно, съ показаніями болѣе точныхъ инструментовъ, непосредственно измѣряющихъ количество пылинокъ въ кубическомъ сантиметрѣ воздуха. Путемъ такого сравненія удалось установить цѣлую скалу оттѣнковъ, соотвѣтствующихъ опредѣленному содержанію пыли въ воздухѣ. Оказывается, что при наличности 50,000 твердыхъ частицъ въ одномъ кубическомъ сантиметрѣ воздуха, окраска водяныхъ паровъ едва замѣтна; при 500,000 она получаетъ блѣдно-голубой оттѣнокъ, а при 4 милліонахъ—обнаруживается явственная темно-голубая окраска. Приборъ этотъ можетъ быть особенно пригоденъ для сравненія комнатнаго воздуха съ наружнымъ, а также для сравненія воздуха въ одной и той же комнатѣ при разныхъ условіяхъ освѣщенія, разномъ количествѣ людей и пр. Такъ, достаточно на 35 секундъ зажечь въ залѣ три газовыхъ рожка, чтобы замѣтить сильную окраску паровъ въ приборѣ.

— Способностью озона (сгущеннаго кислорода) растворяться въ водѣ предлагаютъ воспользоваться для очищенія воды и пригото-

вленія изъ нея дезинфекціонной и антисептической жидкости.

— Очень легко устроить себѣ головной душъ посредствомъ слѣдующаго простого приспособленія. Берутъ обыкновенную каучуковую трубку съ расширеніями для сжиманія воздуха и накачиванія воды, и придѣлываютъ къ ней металлическій приборъ съ множествомъ дырочекъ, какой употребляется всегда для душа, а самую трубку укрѣпляютъ на болѣе или менѣе высокомъ штативѣ, который ста-вят.ъ возлѣ себя па столъ. Стоитъ нижній конецъ трубки опустить въ воду и сжимать воздухъ въ резервуарѣ, чтобы получить душъ.

— Чтобы оградить діьгпеіі отъ отравленія конфетами, которыя окрашены вредными для здоровья красками, слѣдуетъ примѣнять слѣдующій простой способъ. Конфетка опускается въ воду, и если краска растворится цѣликомъ и при фильтрованіи чрезъ бумагу на фильтрѣ останутся безцвѣтныя части конфетки, то можно быть спокойнымъ, что вредныхъ примѣсей нѣтъ. Если же вода останется безцвѣтною, то есть основаніе полагать, что конфета содержитъ вредное красящее вещество, такъ какъ среди нерастворИ' мыхъ въ водѣ красокъ имѣется много ядовитыхъ. Зеленый цвѣтъ такой конфетки заставляетъ подозрѣвать присутствіе мышья-

ковистыхъ соединеній, а красный—киновари (сѣрнистой ртути).

— Изъ сѣмянъ конопли и солода приготовляютъ теперь очень питательное и вмѣстѣ съ тѣмъ тоническое (возбуждающее) вещество, напоминающее по своему дѣйствію кофе, чай или шоколадъ, но гораздо болѣе питательное и легче перевариваемое.

Для полученія солода въ надлежащемъ для даннаго случая видѣ, мочатъ и солодятъ пшеницу дольше, чѣмъ обыкновенно, чтобы получить какъ можно больше сахара. Часть изготовленнаго такимъ образомъ солода варится съ водою, которая извлекаетъ наиболѣе дѣятельныя и наилучше усвояемыя составныя части солода. Растворъ выпаривается до консистенціи патоки. Другая часть высушивается при температурѣ въ 50 — 60" Ц., а затѣмъ перемалывается въ муку, Патокообразный экстрактъ солода смѣшивается въ равныхъ частяхъ съ выжимкой изъ толченыхъ конопляныхъ сѣмянъ и съ солодовой мукой. Получаю-іцееся тѣсто прессуютъ въ плитки и высушиваютъ, послѣ чего ихъ можно толочь и молоть въ муку. Вмѣсто солодовой муки можно брать порошокъ какао.

— Послѣ двухлѣтнихъ опытовъ, французскому химику Муассану удалось, наконецъ, получить уголь какъ въ газообразномъ состояніи, такъ и въ формѣ графита. При дѣйствіи электрическаго тока, уголь, находясь въ безвоздушномъ пространствѣ, испаряется, не принимая предварительно жидкаго состоянія. Когда затѣмъ газообразный углеродъ обратно превращается въ твердый уголь, то онъ всегда пріобрѣтаетъ форму и строеніе графита. Графитъ, слѣдовательно, получается непосредственно изъ газовъ углерода.

Если же, при помощи очень сильныхъ давленій, привести уголь въ жидкое состояніе, то онъ затѣмъ, при отвердѣваніи, даетъ ту форму чистаго углерода, которая извѣстна подъ именемъ алмаза, при чемъ иногда получаются маленькіе алмазики въ видѣ удлиненныхъ, нѣсколько отвердѣвшихъ капель, точь-въ-точь какіе встрѣчаются въ природѣ на мысѣ Доброй Надежды или въ Бразиліи. Иногда, однакоже, вмѣсто аморфныхъ, округлыхъ шариковъ, получается сростокъ кристалловъ.

Во избѣжаніе остановки въ высылкѣ №.№. „Нивы“, Контора покорнѣйше проситъ гг. подписчиковъ, не внесшихъ полную годовую подписную плату за „Ниву“ 1895 г., озаботиться своевременными срочными взносами слѣдуемыхъ съ нихъ денегъ. Гг. иногородные подписчики, при высылкѣ денегъ, благоволятъ прилагать печатный адресъ съ бандероли, подъ которою получается ими „Нива“.

Каталоги пьесъ высылаются безплатно. По полученіи задатки^ приблизительно і/з стоимости заказа, требуемое высылается съ наложеннымъ платежамъ I на остальную сумму.

ГЛАВНОЕ ДЕПО МУЗЫКАЛЬНЫХЪ ИНСТРУМЕНТОВЪ И НОТЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ, Большая Морская, № 34 и 40. | МОСКВА, Кузнецкій мостъ, д. Захарьина.

Товарищество С.-Петербургскаго Механическаго Производства Обуви.

Нѣсколько непривычный видъ ихъ не долженъ смущать; подвергнувъ ихъ практическому испытанію, всякій убѣдится, что онѣ

преимущество не маловажное для пожилыхъ или нѣсколько тучныхъ людей. Помимо этого, разбираемая обувь пріобрѣтаетъ сходство съ лѣтней обувью, благодаря низкой резиновой вставкѣ, нисколько не препятствуя испареніямъ и устраняя давленіе въ подъемѣ; одновременно съ этимъ передняя и задняя верхушки оберегаютъ ногу отъ пыли и грязи, вполнѣ замѣняя сапогъ въ случаяхъ, когда почему-либо нельзя быть въ башмакахъ.

Рисунокъ показываетъ, что разбираемая ботинка снабжена только однимъ ушкомъ, помощью котораго она весьма легко одѣвается; продѣлавъ это только разъ, всякій легко убѣдится въ указанномъ преимуществѣ: эти ботинки изготовляются . Товариществомъ какъ изъ „ІПеВро", такъ и изъ „опойки-лайки“, такъ что и въ этомъ отношеніи обращено вниманіе на вкусъ публики. д» вон

Дозвол. цепзур., СПБ., 17 мая 1895 г. Изданіе А. <₽ Маркса, СПБ., Малая Морская, № 22. № 1-

№ 21 Выходитъ еженедѣльно (52 К въ годъ), съ приложеніемъ 12-ти ежемѣе. книгъ „Сборника", содерж- соч. ДОСТОЕВСКАГО, 12 выпусковъ “_________ ежемѣсячныхъ литературныхъ приложеній, 12 „Парижскихъ модъ" и 12 листовъ чертежей и выкроекъ.

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА“ ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. №. 22.

На >/< года безъ дост. 1 р. 25 к., съ дост. въ СПБ. 1 р. Т5 к., съ перес. иногор. 1 р. 25 к.; на ’л года безъ дост. 2 р. 50 к., съ дост. въ СПБ. 3 р. 50 к., съ перес. иногородн. 3 р. 50 коп.

Домъ нн. Юсупова въ Москвѣ. Съ фот. граи. М. Рашевскій.

Рубиновая брошка, (Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака.)

Барыня, давно уже успокоившаяся, только-что проснулась. Она потянулась подъ одѣяломъ, съ подушки взглянула на себя въ зеркало и поправила клокъ волосъ, упавшій на лобъ.

Ея мужъ всегда вставалъ раньше. Это случилось и сегодня.

— Не кротость... А такъ я вспомнила—брошка эта мнѣ никогда и не нравилась.

— Разумѣется. Рубинъ, самъ знаешь, — мутный, а брильянты—поди отличи ихъ, настоящіе-ли?

— Что жъ, тебѣ мать станетъ фальшивые дарить?

— Я ничего не говорю. Во всякомъ случаѣ—деньги, которыя нашли у Анисьи, намъ отдадутъ теперь — за брошку. А я давно себѣ высмотрѣла на Большой Морской, ну, прелесть! Представь себѣ, на золотой якорь взбѣжала и обвилась вокругъ изумрудная ящерица. И всего-то приложить придется семьдесятъ пять рублей.

— За то, что пасъ обокрали... Не каждый день случается.

Въ комнатѣ рядомъ послышалось жалобное мяуканье. Васька, очевидно, искалъ свою любимицу и кормилицу Анисью. Подъ всѣ диваны и шкапы засовался—не тамъ ли она отъ него спряталась. Зацарапался въ спальню, и когда его впустили — онъ опрометью кинулся подъ кровать, соображая своимъ кошачьимъ мозгомъ, что окромѣ ей некуда дѣваться. Но и подъ барской кроватью кухарки не оказалось. Онъ выбѣжалъ на средину комнаты, сѣлъ па заднія лапы и запищалъ.

Даша вошла испуганная. Она вернулась утромъ, дворникъ въ воротахъ разсказалъ ей обо всемъ, что случилось ночью. Она бы не повѣрила, что Анисья могла сдѣлать все, въ чемъ ее винили. Кто же не зналъ ея честности. Но Егоръ сразилъ ее непобѣдимымъ аргументомъ—коли бы права была, зачѣмъ ей бѣжать. А то и до сихъ поръ не нашли, вотъ она какая! Домой Даша позвонилась робко-робко. Ей отворилъ баринъ. Даша взглянула на него растерянно и виновато...

— Я, ей Богу, тутъ ни при чемъ... торопливо заговорила она.

— Тебя никто и не обвиняетъ, Даша. Это все уже раскрыто. А ты гдѣ до утра прошаталась?

— А вотъ, только мѣсто ему дадутъ—въ почтамтѣ, я сейчасъ же.

— А до тѣхъ поръ ты ему свою образованность доказываешь.

— Нельзя же... Они вѣдь чиновники. Я должна тоже приготовиться. Вотъ теперь они мнѣ дали „Трехъ мушкатеровъ" и приказали непремѣнно къ воскресенью прочесть...

— Ну, читай, читай... институтка! А ты вотъ что— сначала поставь самоваръ.

Когда барыня встала, самоваръ уже кипѣлъ на столѣ. Даша слетала въ булочную. Старая нѣмка, сидѣвшая за прилавкомъ, нисколько не удивилась поступку Анисьи. Въ сливочной—приказчикъ торжествовалъ: точно дѣло вчерашней ночи было его собственною побѣдой... Короче—Анисьино несчастіе всѣмъ оказалось на руку, и всѣ ему радовались...

— Ужъ мы это хорошо знаемъ. Какія-такія онѣ — честныя служанки бываютъ... Честныя-честныя — фор-дыбачки. А какъ привелось одной въ квартирѣ остаться, она свою честность и показала...

Даша нашла ему варенаго мяса, налила молока въ плошку, и подлая кошачья душа до того разнѣжилась, что сытый полковникъ тутъ же на полу въ кухнѣ, бывшей свидѣтельницей его любви къ Анисьѣ, показалъ Дашѣ всѣ штуки, которыми онъ завоевалъ Анисьино сердце. Даже Даша его не одобрила.

— Всѣ вы... кавалеры—такіе-то!.. Васъ только приласкай.

Затѣмъ все совершилось по заведенному обычаю.

Васька зацарапался въ двери, за которыми оказалась какая-то особа среднихъ лѣтъ въ ковровомъ платкѣ.

— Здѣсь кухарку ищутъ? спросила она у горничной.

— Сосѣдняя Марья послала меня. Мы у генераловъ жили...

Обѣ смѣрили глазами другъ друга. Дашѣ она не поправилась; но вѣдь Даша, готовившаяся замужъ за чиновника, съ кухарками держала себѣ гордо. Видимое дѣло, и Даша ей не поглянулась.

— Мы у генераловъ жили, но какъ они не оказали намъ своего вниманія и на праздники ситцемъ отдѣлались...

— Дѣло извѣстное—у чиновниковъ. Мы не изъ интересу... А такъ...

— Ну, такъ бы и докладывали. Сейчасъ я барина пришлю.

Даша прислала. Тотъ помялся-помялся. „Кисляй!“ рѣшила про-себя кухарка.

— Ситцемъ они насъ на праздники обидѣли. Дѣла у нихъ много, а награжденія не видишь.

— Мы и за повара можемъ. Жилею со свѣчкой... Котлету марешаль...

Но хозяину она тоже не пришлась по душѣ. Еще бы,—рекомелдовала-рекомендовала свои достоинства и знанія, да вдругъ и закончила:

— Только у меня такая фантазія, чтобы барыня безперечь на кухню не ходила, потому у нея своя держава—чистыя комнаты, а у насъ своя—кухня.

Генеральскую кухарку выпроводили. Черезъ полчаса дворникъ привелъ другую.

— Намъ она хорошо извѣстна. Въ четвертомъ номерѣ у асессора Носогрѣева пять лѣтъ вѣрой-правдой служила. И до сихъ поръ бы жила, да Носогрѣевъ овдовѣлъ и всю прислугу распустилъ.

— Пожарныхъ нѣтъ. Ко мнѣ изъ Вихляндскаго полка родной ундеръ ходитъ.

— Изъ одной деревни мы. Только вы не безпокойтесь.! Его и начальство отличаетъ. Онъ у меня смирный...

Катерина осталась. Эта Дашѣ понравилась. Не горда, напротивъ, даже барышней ее назвала, какъ будто по ошибкѣ. Не красива—лицо рябое, сложеніе трехполѣнное.

Утвердившись на Анисьиномъ мѣстѣ, Катерина сейчасъ по лавкамъ пошла: освѣдомилась, какое отъ нихъ положеніе — и приказчики обрадовались. Это не „господская собачка", съ этой и въ книжку припишешь лишнее, и цѣны подороже выставишь.

— Ужъ это извѣстно! успокаивала она.—По-христіански: вы дышите, да и намъ, кухаркамъ, тоже легкаго воздуха надо.

— Что говорить! Отъ насъ, мадамъ, окромѣ ласки, ничего не увидите.

Не успѣла еще барыня одѣться, какъ Катерина уже съ Дашей напилась кофе и все выспросила; и когда барыня явилась на кухню, то ей сейчасъ же въ ручку, чѣмъ совсѣмъ завоевала придурковатую даму:

— Эта хоть почтительна будетъ! говорила та мужу.

Сосѣднія кухарки тоже заглянули сюда и были очарованы Катериной. У нея кофейникъ кипѣлъ на плитѣ, и она съ каждою для перваго знакомства выпила по чашкѣ...

Объ Анисьѣ и говорить перестали. Приходилъ околоточный, разспрашивалъ, не знаютъ-ли, куда бы она могла спрятаться? Но этого указать ему не могли... Дворникъ тоже не зналъ.

— Я еще не видѣла его—какой онъ... А вы дворникъ будете? спросила его Катерина.

— Старшаго я знаю... Старшій меня и привелъ сюда. Ну, будемъ знакомы—я въ мирѣ люблю со всѣми.

— Вотъ именно. Отъ меня вамъ будетъ тоже положеніе, что отъ господскаго стола—устаточки.

— Ужъ это извѣстно... Мы тоже, дровъ чтб-ли принести, всякую помочь—по силѣ возможности.

Даже съ Васькой Катерина подружилась. За ухомъ у него пощекотала, подъ подбородкомъ почесала. Разнѣжился котъ, на колѣни ей вскочилъ, мокрымъ носомъ ей въ щеку ткнулъ и замурлыкалъ.

„А мнѣ что, пѣлъ онъ по-своему.—Мнѣ что Анисья, что Катерина, — все равно. Лишь бы меня цѣнили какъ слѣдуетъ." И опять „хрръ-хрръ" и прыгъ на плечо — и кругосвѣтное путешествіе вокругъ шеи съ обмахиваніемъ мягкимъ и пушистымъ хвостомъ кухаркиной рябой рожи.

А подлецъ усѣлся у нея на плечѣ, точно на мраморномъ постаментѣ, и, опустивъ лапы спереди и сзади, замурлыкалъ и запѣлъ что-то безконечное и сладкое въ одно и то же время.

Такъ въ этой квартирѣ и началось нѣчто въ родѣ Аркадіи.

Всѣ были довольны и счастливы, и хотя котлеты къ завтраку у Катерины подгорѣли,—но она тотчасъ же нашла этому оправданіе:

— Ужъ сегодня вы извините — плита-то вновѣ для меня—не присмотрѣлась еще къ ней.

Катерина всюду летала мячикомъ—и барыня отъ нея была въ восторгѣ.

— Ну, ты—довольна и я радъ... Мнѣ, правду сказать, самому Анисья не по душѣ была.

Дворникъ опять вбѣжалъ за ключомъ на чердакъ— но его не оказалось. Не нашли также и въ другихъ квартирахъ. Егоръ слеталъ вверхъ—опять заколотился въ двери чердака и обомлѣлъ—и въ кухню ворвался.

— Воистину... Анисья тамъ спряталась. Мы ее сейчасъ же. Кому, какъ не ей... Ты посторожи здѣсь-то, а я только за старшимъ да за околоточнымъ...

„Анисью выслѣдили" — вѣсть эта разлетѣлась во всѣ квартиры по лѣстницѣ. Кухарки стояли у дверей и когда внизу послышались тяжелые шаги городовыхъ, дворниковъ и раздался начальственный голосъ околоточнаго, онѣ выскочили и послѣдовали за ними.

— А она вѣрно въ другомъ мѣстѣ пряталась. Какъ угадать — тоже и у ихней сестры лукавства не мало.

Въ двери чердака заколотились—за ними было молчанье.

— Эй, Анисья, чего попусту-то бунтовать! уговариваетъ ее дворникъ. — Все равно, высадимъ двери. Только что убытокъ хозяину, а удовольствія никакого. Ты бы по-хорошему — отопрись...

— Ты что же это еще за моду взяла! начальственно оралъ околоточный.—Сейчасъ отомкни!

— Ишь, стерва, точно и не ее кличутъ. Анись... а Анисьѣ. Добромъ бы.

— А вотъ отворимъ — прикажу я накласть ей по шеѣ—будетъ помнить.

Егоръ взглянулъ — ничего не различишь... Вдругъ у него явилась въ головѣ мысль, отъ которой онъ поблѣднѣлъ даже. Отчаянныя вѣдь бываютъ. Поди, за дверями схоронилась и топоръ у нея въ рукахъ.

Кувалда, облаченная въ полицейскую форму, растолкала кухарокъ.

— Напирай-напирай... Небось... Пусти-ка еще пару.

Кувалда стала напирать. Послышался трескъ — кувалда не удержалась и вмѣстѣ съ слетѣвшей съ петли дверью растянулась на полу чердака... Остальные попятились, но кувалда оказалась на высотѣ положенія. Вскочилъ на ноги—и впередъ, а тамъ вдругъ замеръ и попятился.

Дворцовый стражникъ. Съ карт. Л. Бара грав. Бонгъ.

—■ Потому—происшествіе... Для протоколу-съ...

Околоточный вошелъ, ввалились дворники, кухарки. Поснимали шапки—перекрестились.

Кто-то заплакалъ — оглянулись: Даша. Вспомнила, какъ съ Анисьей хлѣбъ-соль водила...

На чердакѣ потемки. Слуховое окно не достаточно велико, чтобы все наполнить здѣсь тусклымъ свѣтомъ скупого зимняго дня. Точно сквозь сѣрый крепъ видно. За этимъ сѣрымъ крепомъ протянуты веревки. Одна сверху спустилась и крѣпко-крѣпко въ петлѣ держитъ Анисью.

— Господа посторонняя публика, пожалуйте вонъ. Егоръ, пшелъ сейчасъ за полицейскимъ докторомъ и за помощникомъ пристава.

— Нашли Анисью? выскочилъ баринъ ей навстрѣчу. — Нашли-съ...

Баринъ оторопѣлъ, но сейчасъ же оправился... „Это она отъ совѣсти. Ну, что-жъ—Богъ проститъ¹¹.

— Ты вотъ что... барынѣ-то не сразу, Даша. А то у ней сейчасъ истерика, и возись съ нею...

Барынина „мамашенька" подарила ей новую брошку, какъ та и ожидала этого. Новая кухарка оказалась настоящимъ золотомъ и пришлась всѣмъ по сердцу. Вихляндскій ундеръ, посѣщавшій ее, держалъ себя солидно, и Даша даже засматриваться на него стала. Во-первыхъ, мужчина во всемъ своемъ корпусѣ, какъ ему и слѣдуетъ быть; во-вторыхъ, такія знаетъ слова, что одно ему имя и есть—образованный кавалеръ. Не будь у нея жениха изъ почтамта, жениха, игравшаго на гитарѣ и носившаго штаны въ клѣтку, ужъ она бы не успокоилась. Отбила бы у Катерины ея „дружка".

Анисью совсѣмъ забыли. Сказывали, что ее свезли зарыть на Голодаѣ. Даша хотѣла было панихиду, но ей кто-то объяснилъ, что по самоубивцамъ церковь не молится... й все успокоилось. Такъ бы Анисью никто и не вспомнилъ, если бы она сама... Впрочемъ, объ этомъ надо сказать особо.

Разъ, проводивъ своего вихляндскаго ундера, Катерина мячикомъ влетѣла на кухню—и обомлѣла. Въ углу, у самаго стекла, по которому, ничто же сумняшеся, бѣгали тараканы, сидѣла какая-то худая-худая женщина съ синимъ лицомъ и выкатившимися глазами. Сидѣла спокойно и пристально смотрѣла на новую кухарку. Катерина хотѣла вскрикнуть, да точно что-то ей горло перехватило. Голосъ замеръ... Она думала перекреститься—руки отнялись... „Сгинь-сгинь!" думала она про-себя, но Анисья никакъ не собиралась исполнить ея желаніе... Катерина даже замѣтила, что тараканы какъ-то сквозь этотъ призракъ бѣгаютъ. Упадетъ на стулъ, на которомъ сидитъ Анисья, и бѣжитъ. И Анисья на стулѣ, и прусакъ на немъ—и ту, и другого отлично видно... Потомъ Анисья вдругъ стала какъ-то тускнуть, блѣднѣть, и когда Даша запѣла что-то, рядомъ—исчезла въ воздухѣ. Разсѣялась... Катерина бросилась къ Дашѣ.

— Анисья приходила... Я живымъ манеромъ вскочила въ кухню — смотрю, сидитъ въ углу у стола. Страшная-страшная и на меня глазами такъ и стрѣляетъ, такъ и стрѣляетъ.

— Стуки. Такъ это и надо понимать, что никому другому не надо, кромѣ Анисьи. Потому она безъ христіанскаго погребенія.

— Барыня разсказывала: точно кто-то внизу подъ кроватью толчется. А потомъ въ изголовьѣ и въ потолкѣ. Лампадку бы.

Зажгли лампадку. Катерина „Да воскреснетъ" прочла и перекрестила углы. Улеглась и такъ за день утомилась, что никакое привидѣніе ей не могло спать помѣшать... Даша зато не смыкала глазъ долго и про-себя соображала—послѣ Анисьиной смерти вѣдь сорокъ дней прошло, всѣ, значитъ, мытарства у нея покончены, она и бродитъ. Такъ ей велѣно, чтобы по старымъ мѣстамъ ходить... Только съ чего же она Катеринѣ привидѣлась,—барину или барынѣ — это бы точно. Они ее погубили, и она ихъ обидѣла. А Катерина ни при чемъ. Даша уже засыпать начала. Ночь была свѣтлая, лунная. Въ окно лились серебряные лучи и играли на дверяхъ. Случайно Даша открыла глаза, взглянула туда и вдругъ поднялась на постели, да такъ и застыла. Только и чувствуетъ, что на головѣ волосы шевелятся да по всему тѣлу холодный потъ проступилъ... И какъ у Катерины вечеромъ, такъ и у нея теперь, ни крику въ горлѣ, ни силы поднять руку... Дверь-то вѣдь была замкнута. Даша помнитъ: сама ее задвижкой заперла изнутри, а тутъ кто-то оттуда, снаружи ее пріотворяетъ. Пріотворитъ безъ скрипу и безъ шума и опять закроетъ. Даша видитъ, кромѣ того, какъ за дверь оттуда захвати-лась чья-то костлявая-костлявая рука. Луна прямо свѣтитъ туда и подъ ея лучами четыре длинныхъ черныхъ пальца такъ и отпечатались. Точно нарисованы. А за ними и вся рука и за рукою въ щелку протискивается что-то темное-темное, худое-худое... И только глаза на этомъ темномъ и худомъ горятъ какъ уголья и жгутъ ее, Дашу,—до самаго сердца... Анисья... Анисья и есть, и шаркаетъ такъ же ногами, какъ та шаркала. Тихо-тихо подступаетъ. Дверь теперь позади и на дверяхъ обрисовалась тѣнь отъ Анисьи, только легкая-легкая, сквозная... Подступаетъ—глазъ не отводитъ отъ Даши... Шея у Анисьи сухая-сухая, подъ ея темною кожей точно шнурки перевиты, а руки — будто ихъ вывѣтрило. Подняла одну — грозитъ ей, Дашѣ.—За что?.. Даша ни о чемъ не думаетъ, только вся дрожитъ подъ этимъ пристальнымъ взглядомъ... Потомъ Анисья, постоявъ надъ нею, подошла къ окну. Господи, это-ли не страхъ. Лунные лучи въ глазахъ Анисьи словно на стеклѣ забрезжили. Что это?.. Призракъ въ окно... въ окно и есть, уходитъ; вотъ онъ сквозь стекла обрисовался. Слабою тѣнью за ними мерещится и пропадаетъ. Даша только чувствуетъ, что у нея всѣ жилы бьются въ тѣлѣ, всѣ пульсы съ болью стучатъ въ рукахъ, въ вискахъ, на шеѣ; сердце такъ колотится, что вотъ-вотъ грудь разобьетъ... Вскочила, кинулась къ дверямъ. Что это—: Господи! Двери затворены, задвижка на своемъ мѣстѣ... Даша зажгла спичку. Желтый огонекъ вытянулся и пустилъ къ потолку черную струйку дыма. Дѣвушка засвѣтила свѣчку и лежитъ, все еще вздрагивая отъ неулегшагося ужаса, холодомъ пробѣгающаго по ея ногамъ и спинѣ. Немного очнувшись, Даша встала... Что-то стукнуло за окномъ... Заскреблось въ залѣ. Она пріотворила дверь... Темно. Маятникъ часовъ стучитъ въ своей деревянной кельѣ. Попугай въ закрытой темнымъ фуляромъ клѣткѣ шелохнулся. Храпитъ кто-то за стѣною—Катерина, должно-быть. Васька вылѣзъ изъ-подъ дивана, потянулся на переднихъ лапахъ, замурлыкалъ и сталъ тереться о ея ноги. Даша ему обрадовалась, взяла полковника на руки и принесла его къ себѣ... Положила его спать съ собою. Разнѣженный котъ забился подъ мышку и замурлыкалъ тамъ такъ аппетитно и сладко, что Даша сама скоро заснула и крѣпко-крѣпко проспала до утра... Баринъ увидѣлъ дѣвушку, когда та обметала пыль съ піанино.

— Неладно у насъ, Петръ Васильевичъ, шопотомъ заговорила она.

— Вчера Анисья въ кухню приходила, а ночью ко мнѣ.

— Сквозь запертыя двери. Совсѣмъ какъ въ книжкахъ пишутъ.

— Страшная-страшная. Прошла скрозь комнату—и въ окно.

— По всѣмъ, значитъ, правиламъ! Дуры вы обѣ—и ты, и Катерина.

Замѣчательно, что ни барыня, ни баринъ пока Анисьи не видѣли — хоть она вовсе ужъ не такъ была скупа на посѣщенія. Не только Даша и Катерина, — но скоро по всему дому стали ходить слухи, что и другія кухарки и горничныя встрѣчали ее то на темной лѣстницѣ, то на дворѣ у сарая... Такъ, сегодня Настасья наткнулась на нее лицомъ къ лицу, спускаясь по черному ходу. Анисья медленно повернула къ ней лицо, точно желая въ ея памяти запечатлѣть свои черты. Потомъ тихо поднялась вверхъ и исчезла у дверей чердака. На одной изъ лѣстницъ, въ квартирѣ у бѣлошвейки, звякнулъ звонокъ. Одна изъ мастерицъ кинулась отворять и грохнулась объ полъ. Когда дѣвочка очнулась, она разсказала, что, отворивъ двери, лицомъ къ лицу столкнулась съ Анисьей. Дворникъ Егоръ пошелъ за дровами. Онъ былъ съ фонаремъ; отворилъ сарай и изумился, увидѣвъ въ потемкахъ, что кто-то сидитъ себѣ спокойно на полѣнницѣ у самой крыши — и знать ничего не хочетъ. Только глаза, какъ у кота ночыо, свѣтятся. Кто тамъ? Отвѣта не послѣдовало. „А вотъ я тебѣ покажу, какъ въ чужіе сараи ходить!" И Егоръ швырнулъ въ непрошеннаго посѣтителя полѣномъ. Но полѣно пролетѣло сквозь, не причинивъ ему никакого вреда. Егоръ поднялъ фонарь и съ ужасомъ выскочилъ вонъ — тамъ сидѣла Анисья и пристально на него смотрѣла. Старшій дворникъ ночыо разъ проснулся, и почудилось ему, что со двора кто-то заглядываетъ ему въ окно — онъ вышелъ и засталъ Анисью. Она ему погрозила и разсѣялась въ воздухѣ. Что касается до чердака,—то изъ него призракъ сдѣлалъ себѣ резиденцію. Туда по одиночкѣ кухарки не осмѣливались ходить. Веревка давно была снята, но достаточно было подъ вечеръ зайти на чердакъ, чтобы увидѣть ее висящею сверху, плотно натянутую тяжелымъ тѣломъ удавленницы, медленно повертывавшейся въ петлѣ. Разъ Егоръ понесъ было дрова изъ сарая—а ему вдогонку полетѣли другія, да такъ, что одно полѣно ушибло бѣднягу. По ночамъ удавленница уже не удовлетворялась тѣмъ, что показывала свое лицо. Она ложилась на просыпавшихся, давила ихъ, душила за горло. Въ Дашу разъ швырнула котомъ.

Васька, описавъ полукругъ въ воздухѣ, ударился о нее и со всѣхъ ногъ, шипя, жалобно мяукая и кому-то грозя выпущенными когтями, спрятался подъ диванъ.

— Да отчего же мы не видимъ ея! смѣялся Петръ Васильевичъ.—Ни я, ни жена.

Дошло до того, что когда квартира рядомъ освободилась, ее никто не хотѣлъ занимать, а семья чиновника сверху переѣхала, хотя домохозяинъ грозилъ ей процессомъ. И не могла не переѣхать — каждую ночь стучало что-то съ чердака въ потолокъ, скреблось оттуда, шаркало мягкими туфлями, но такъ, что внизу все было слышно.

— Странный призракъ! продолжалъ потѣшаться Петръ Васильевичъ. — Почему это онъ господамъ не является.

Онъ и жена въ эту же ночь заснули очень быстро. Въ комнатѣ у образа горѣла лампадка. Тусклый свѣтъ ея сквозь голубое стекло трепетно разливался въ спальнѣ... Часовъ около трехъ утра Петръ Васильевичъ услышалъ что-то странное. Открылъ глаза и видитъ, что жена сидитъ на постели, вся блѣдная, и смотритъ на шкапъ и говоритъ про себя что-то.

Онъ дотронулся до нея—она съ удивленіемъ взглянула на него и пришла въ себя.

— Пришла будто бы Анисья изъ гостиной, подошла къ шкапу и силится его отворить. Оглянется на меня и опять пальцами царапается у замка.

— Ну, матушка. На тебя просто повліяли всѣ эти глупые разсказы прислуги и дворниковъ.

Отвернулся, хотѣлъ заснуть. Жена его уже спала опять, какъ вдругъ Петру Васильевичу послышался шорохъ. Онъ оглянулся и видитъ, что изъ двери гостиной въ спальню ползетъ что-то по полу. Маленькое, трепетное. Ползетъ, поблескивая неподвижными глазами и распространяя въ тепломъ воздухѣ, нагрѣтомъ лампадой, какой-то сырой и затхлый запахъ.

— Кто тутъ? тихо спросилъ Петръ Васильевичъ.

Это „что-то" подняло голову, улыбаясь оскаленными зубами, взглянуло на него, и онъ весь похолодѣлъ, узнавъ Анисью. Она подползала все къ тому же шкапу, силилась подняться... Царапалась за дверцы ногтями. Наконецъ, уцѣпилась за ключъ, торчавшій въ замкѣ, и по немъ подтянулась вверхъ. Встала такимъ образомъ и долгое время шаталась, точно ей трудно было стоять, а потомъ хотѣла повернуть ключъ, возилась-возилась и не осилила. Вся потемнѣла-потемнѣла, опять опустилась на полъ и поползла вонъ въ гостиную... „Снится!" подумалъ Петръ Васильевичъ и со смѣхомъ утромъ разсказалъ женѣ, что ея кошмары и его заразили.

— Ну, матушка, отъ Анисьи теперь всего и осталось, что окоченѣлое отъ мороза и зарытое въ землю тѣло. Я вѣдь этимъ глупостямъ не вѣрю.

Петръ Васильевичъ любилъ гордиться тѣмъ, что онъ „свободный мыслитель".

— Меня чортомъ, душенька, не испугаешь. Я самъ всякаго чорта за рога схвачу.

Разъ Петръ Васильевичъ и его жена вмѣстѣ проснулись, какъ будто отъ одного общаго удара. Поднялись на постели и видятъ: шкапъ отпертъ и въ немъ какое-то движеніе. „Борь/—мелькнуло у Петра Васильевича. По онъ вспомнилъ, что, ложась спать, гостиную заперъ на ключъ. Съ тѣхъ поръ, какъ слухи о привидѣніяхъ растревожили всѣхъ — онъ постоянно запирался на ночь. Что же бы это могло быть? Онъ всмотрѣлся. Оглянулся на жену—и она очевидно замѣтила... Кто-то, наклонясь, возился въ платьяхъ. Слышался шумъ и шорохъ шелка, стукъ деревянныхъ вѣшалокъ, на желѣзныхъ крюкахъ, порывистое спѣшное дыханіе... „Кто здѣсь?./ И вдругъ рывшаяся оглянулась и грозно-грозно взглянула на Петра Васильевича. Подняла руку точно для того, чтобы его ударить, а на лицѣ у нея и ужасъ, и злоба, и безконечная тоска. Она силится что-то сказать—но только открываетъ ротъ, а звукъ, видимо, не можетъ родиться въ ней... Грозилась-грозилась и вдругъ начала блѣднѣть и совсѣмъ исчезла.

Свободный мыслитель па другой же день пригласилъ

Это совсѣмъ маленькая исторія, ничтожная и незамѣча-тельная; такая ничтожная, такая незамѣчателыіая, что я боюсь, передавая се здѣсь па бумагѣ, бездушнымъ перомъ, отнять у нея всю ея хрупкую грацію, все ея едва уловимое благоуханіе. Почему же, когда она была разсказана намъ, вечеромъ, въ роскошно убранномъ современномъ салонѣ, прелестною женщиною, которая сама была героинею своего разсказа,—почему она произвела на пасъ тогда такое сильное впечатлѣніе? Почему опа сдѣлалась въ этомъ уголкѣ парижскаго свѣта одною изъ тѣхъ классическихъ исторій, которыя всѣмъ извѣстны п одинъ намекъ на которыя всѣми сразу понимается? Быть-можетъ потому, что своею задушевною простотою она какъ бы пробила брешь въ политическихъ и литературныхъ банальностяхъ, составлявшихъ содержаніе нашей тогдашней салопной болтовни. Быть-можетъ потому, что иногда достаточно бываетъ двухъ искреннихъ словъ, сказанныхъ женщиной, чтобы открыть всю ея душу...

Мы говорили о тѣхъ таинственныхъ побужденіяхъ,—теперь уже классифицированныхъ и опредѣленныхъ наукою,—которыя съ непреодолимою сплою дѣйствуютъ па людей, заставляя однихъ—считать цвѣтки на узорѣ обоевъ, книги въ библіотечномъ шкапу, все, однимъ словомъ, что попадается имъ на глаза,—другихъ—задавать себѣ задачу: дойти до такого-то фонаря прежде, чѣмъ подъѣдетъ нагоняющій сзади фіакръ, пли прежде чѣмъ часы на ближайшей колокольнѣ кончатъ звонить и т. д. Легкія болѣзни нашего современнаго мозга, крошки мономаніи и безумія, оставшіяся въ наслѣдство отъ длиннаго ряда предковъ и разсѣявшіяся по цѣлому человѣчеству. И всѣ мы признавались откровенно въ нашихъ слабостяхъ и смѣшныхъ сторонахъ, признавались, поощряемые откровенностью другъ друга и удовольствіемъ видѣть всѣхъ этихъ другихъ такими же, какъ и мы сами, часто худшими, чѣмъ мы.

Однако, одппъ членъ нашего общества—одна молодая женщина—пе говорила ничего. Она внимательно прислушивалась къ нашимъ признаніямъ, и на ея. хорошенькомъ, безмятежно-мирномъ лицѣ, обрамленномъ роскошными черными волосами, стояло выраженіе удивленія.

Кто-то изъ пасъ обратился къ пей съ слѣдующимъ вопросомъ: — Почему же вы такъ упорно молчите, шасіапіе? Или вы совершенно свободны отъ этихъ маній нашего нервнаго вѣка? Неужели вамъ такъ-таки не въ чемъ признаться?

Молодая женщина задумалась. Она, казалось, тщательно перерывала свои воспоминанія, но пе находила тамъ ничего подходящаго и отрицательно покачала своей головой.

Однако, опа чувствовала себя неловко: оказывалось, что опа одна, среди всего общества, была свободна отъ нашихъ слабостей- Опа усиленно старалась припомнить хоть что-нибудь.

— Богъ мой, заговорила она,—я никакъ не могу сказать, чтобы я имѣла привычку складывать номера встрѣчныхъ фіакровъ или пересматривать вещи въ комодѣ, прежде чѣмъ лечь спать... Но, однако, какъ-то разъ я испытала нѣчто напоминающее то, о чемъ вы говорите... Какой-то внутренній импульсъ, который деспотически заставляетъ человѣка исполнить извѣстный актъ, исполнить во что бы то ни стало, какъ если бы дѣло шло о жизни и смерти...

И она разсказала намъ свою исторійку, разсказала просто н конфузясь, какъ бы стыдясь занимать такимъ пустякомъ вниманіе и время такихъ людей.

— Вотъ въ двухъ словахъ, чтб случилось со мною, загово„ батюшку Отслужили молебенъ, покропили святой водой, — но съ этой минуты каждую ночь Анисья все-таки являлась и не рылась ужъ,—а только стояла у шкапа.

По всему дому стали говорить, что разъ ни святая вода, ни молитва на Анисью не дѣйствуетъ,—значитъ, ей приказано ходить, не по своей волѣ дѣлаетъ она это. Еще бы! Гораздо было бы ей покойнѣе лежать себѣ на Голодаѣ, чѣмъ трепаться по ночамъ Богъ вѣсть гдѣ. А велѣно ей ходить, потому что не виновата. Она была женщина справедливая—это всѣ теперь вспомнили. Она даже на законный процентъ съ господскаго забора не претендовала. Неужели же опа могла украсть? Барыня просто потеряла брошку гдѣ-нибудь, а Анисья въ отвѣтъ попала и пережить этого не могла—повѣсилась. Вотъ ей теперь и указано: „ходи, пока люди по увѣрятся въ твоей справедливостиОна и ходитъ. II будетъ ходить, пока не выполнитъ того, что надо.

рила она.—Это было па прошлой недѣлѣ, не болѣе 3—4 дней тому назадъ. Я вышла изъ дому съ своей дочуркой, Сюзонъ,— вы знаете ее: ей всего восемь лѣтъ. Погода была чудная, и мы рѣшили пройтись отъ нашего дома—на гпе Ьайііе—по бульварамъ п Елисейскимъ полямъ. Мы шли, весело болтая, какъ вдругъ, на одномъ изъ перекрестковъ, мы наткнулись иа какого-то калѣку. Еще молодой, онъ ползъ передъ нами пе говоря ни слова, но молчаливымъ жестомъ протянутой руки прося у насъ милостыни. Моя правая рука была занята зонтикомъ; лѣвою я поддерживала свое платье; мнѣ пе хотѣлось останавливаться, искать портмопэ... Я прошла мимо, пе давъ несчастному ничего.

„Мы продолжали нашъ путь по Елисейскимъ полямъ, по веселость наша куда-то исчезла. Сюзонъ перестала болтать; я сама, не знаю почему, пе чувствовала ни малѣйшаго желанія говорить. Мы дошли до площади Согласія, не обмѣнявшись ни словомъ. Мало-по-малу я начинала чувствовать, какъ во мнѣ нарастаетъ какое-то чувство недовольства, безпокойства, что-то въ родѣ сознанья, что я совершила какое-то непоправимое преступленіе, за которое въ будущемъ мпѣ грозитъ что-то неопредѣленно-страшное. Обыкновенно, я стараюсь быть совершенно откровенной съ самой собой и анализировать безбоязненно свои чувства. Такъ и тутъ, я начала допрашивать свою совѣсть: „Въ чемъ же дѣло? Я, кажется, не совершила никакого преступленія, не подавъ милостыни этому калѣкѣ!.. Я никогда не имѣла претензіи подавать всѣмъ бѣднымъ, которыхъ я встрѣчаю. Я подамъ другому, вотъ и все...“

„Но, всѣ мои аргументы не дѣйствовали: мое внутреннее недовольство росло, обращалось въ настоящее страданіе. Я десять разъ почти рѣшалась вернуться къ тому мѣсту, гдѣ мы встрѣтили калѣку. Увѣряю васъ! Но ложный стыдъ и боязнь уронить свое достоинство передъ Сюзопъ удерживали мепя. Право, мы ничего не стоимъ, разъ мы начинаемъ вести себя, опасаясь худого мнѣнія другихъ, а не своей совѣсти.

„Мы были уже почти у дома, когда Сюзонъ тихонько потянула мепя за платье, чтобы остановить мепя.

„Она устремила на мепя свои большіе голубые глазенки и сказала серьезнымъ тономъ:

„— Мама! Почему ты ничего не дала этому несчастному?

„Какъ и я, маленькая Сюзонъ за все время нашей прогулки ни о чемъ, кромѣ этого, пе думала- Въ ея сердцѣ происходила та же тяжелая работа, что и у меня. Только будучи проще и лучше своей матери, опа призналась въ томъ, что я скрывала й держала про себя.

„Мы повернули и пошли, какъ могли быстро, назадъ, подгоняемыя нашею ісіёе йхе. Я боялась потерять лишнюю минуту, позвала фіакръ, пообѣщала извозчику „на чай“, и мы поѣхали такъ быстро, какъ только могла бѣжать его лошадь.

„Сюзопъ держала меня за руку и вся горѣла отъ безпокойства. Могу васъ увѣрить, что пе спокойнѣе чувствовала себя и я. Вѣдь нищій могъ уйти! Вѣдь мы могли его болѣе не найти!..

„Наконецъ, мы подъѣхали къ мѣсту, гдѣ съ нимъ встрѣтились. Мы вышли изъ экипажа и начали искать нашего калѣку. Его нигдѣ не было. Я спросила о немъ женщину, присматривавшую за стульями. Опа, оказалось, видѣла нашего нищаго,

который бросился еп въ глаза, потому что не принадлежалъ къ числу обычныхъ мѣстныхъ нищихъ, но опа не замѣтила, куда онъ ушелъ.

„Время шло; намъ надо было спѣшить домой. Мы были въ отчаяніи, какъ вдругъ Сюзонъ увидала нашего калѣку. Онъ лежалъ, согнувшись, подъ деревомъ и крѣпко спалъ, защищенный отъ солнца тѣнью вѣтвей. Его шляпа валялась тутъ же, у его ногъ.

„Сюзонъ тихонько подошла къ нему п опустила золотую монету въ его пустую, оборванную шляпу. Мы сѣли въ экипажъ и отправились домой. Это смѣшно, л знаю, по мы, усѣвшись въ фіакръ, обнялись другъ съ другомъ, какъ будто мы то.іько-что избѣжали величайшей опасности/

Молодая женщина замолчала, конфузливо краснѣя при мысли, что опа говорила такъ долго п о самой себѣ. Послѣдовало продолжительное молчаніе. Мы слушали ее все время съ почти религіознымъ вниманіемъ, и теперь испытывали такое ощущеніе, какъ будто вдыхали чистый воздухъ полей или пили свѣжую родниковую воду. И. К.

Ты спрашиваешь, милая Таия, почему я давно тебѣ не писала. Ну, право же, мнѣ такъ миого хотѣлось тебѣ сказать, а времени такъ мало, что я все откладывала со дня на день. Зато теперь я постараюсь загладить свою вину передъ тобою, разскажу тебѣ всѣ свои впечатлѣнія за послѣдніе четыре мѣсяца.

Ты смѣешься надо мною и увѣряешь, что мепя сослали въ ссылку, въ этотъ, по-твоему, скучный, нѣмецкій городишко Галлейиъ. И совсѣмъ напрасно ты такъ думаешь! Прежде всего, а не дѣвочка, миѣ шестнадцать лѣтъ, и сослать меня за провинность пикто не можетъ. Правда, мама боялась для мепя петербургской зимы, послѣ моей недавней болѣзни, но я сама придумала немного попутешествовать съ моей дорогой гаізз АѴіІзоп, не переставая заниматься и пріобрѣтать навыкъ въ нѣмецкомъ и англійскомъ языкахъ. Ты все эго хорошо знаешь! Мой полоумный романъ съ твоимъ двоюроднымъ братомъ тутъ не при чемъ! И полоумнаго въ этомъ романѣ пѣтъ ничего, а есть искренняя любовь, и увѣряю тебя, что когда черезъ три года мы обвѣнчаемся, то не станемъ тебя принимать, если ты не прекратишь своихъ глупыхъ насмѣшекъ. Миша долженъ кончить хорошо университетъ, у него это время были серьезные экзамены, и я сама рѣшилась на эту разлуку. Пойми это, глупая голова, и не приставай съ нелѣпостями о высылкѣ изъ столицы административнымъ порядкомъ. А теперь послушай лучше, какъ я провела эко время. Мы съ тІ88 'ѴѴіІзоп пріѣхали въ Галлейиъ въ февралѣ и оставались до мая. Мы избрали этотъ городокъ, потому что каждый день могли оттуда совершать чудесныя прогулки п пѣшкомъ, и въ экипажѣ, и по желѣзной дорогѣ въ Зальцбургъ.

Вначалѣ мы были очарованы величавою прелестью этихъ горъ, ущелій, покрытыхъ зелеными соснами и бѣлымъ покровомъ снѣга. Замерзшіе водопады меня приводили въ восторгъ. Съ утра, бывало, мы шли въ горы и иногда до того увлекались, что и не замѣчали, какъ надвигались сумерки. Спускаться внизъ, домой, на салазкахъ было моимъ любимѣйшимъ развлеченіемъ. Бывало, часъ и два ползешь вверхъ въ Цплль и выше, за баварскую границу, только чтобы усѣсться верхомъ на крохотныя салазки и въ десять минутъ слетѣть обратно. Это удивительно весело было! Духъ захватывало отъ страшной быстроты. Я увѣряла тізз, что въ этомъ ничего опаснаго пѣтъ и, помню, разъ весьма неудачно прибѣгла къ авторитету своего друга, контрабандиста Раиса. МІ88 его спрашиваетъ, насколько эго опасно, а этотъ предатель чуть было не лишилъ мепя моего любимаго развлеченія, меланхолически объявивъ ей:

— Да опасности большой пѣтъ, сударыня, развѣ что черепъ себѣ разобьешь вдребезги, а кромѣ этого бояться нечего! Или черепъ себѣ сломалъ, или благополучно съѣхалъ! Середины не бываетъ.

— Ахъ, Богъ мой! Да развѣ такіе случаи бывали? въ ужасѣ воскликнула тізз.

Помню, у пея даже очки соскочили съ носа, такъ она была поражена. А злодѣй Гансъ, невозмутимо посасывая свою трубку, продолжалъ повѣствовать:

— А то какъ же! Вонъ, въ третьемъ году, дровосѣкъ Іоганнъ спускался въ Галлейиъ съ большой связкой дровъ, да съ разбѣга на поворотѣ, пе сдержавъ салазокъ, и очутился на томъ свѣтѣ... Развѣ вы не видѣли, на томъ мѣстѣ столбъ стоитъ и картина прибита: Іоганнъ летитъ внизъ головою со скалы и дрова за нимъ вдогонку, а Божія Матерь ему навстрѣчу изъ

облаковъ руки протянула... Я не прочь повстрѣчать Божію Матерь, но только при болѣе пріятныхъ обстоятельствахъ!

А я-то цѣлый мѣсяцъ хитрила, увѣряла тізз, что это совсѣмъ не интересная картина п не стоитъ ни близко подходить, и и очковъ надѣвать для нея. Я чуть было совсѣмъ не поссорилась съ Гансомъ изъ-за этого! Такъ онъ напугалъ мою старушку и вооружилъ ее противъ моихъ милыхъ салазокъ. Сообразивъ, въ чемъ дѣло, опъ рѣшилъ исправить свою ошибку.

— Эхъ, эхъ, сударыия! Да если такъ всего бояться, такъ вамъ и пѣшкомъ ходить нельзя —того и гляди козелъ забодаетъ! Вонъ, посмотрите, тамъ другая картпиа: какъ патеръ шелъ разъ па прогулку, а повстрѣчавшійся козелъ его насквозь прободалъ!

Мы всѣ разсмѣялись, и тѣмъ и кончились мои препирательства съ тізз насчетъ салазокъ. Но представь себѣ, что это правда,—такая картина есть п еще внизу надпись: „Черезъ тебя, проклятое животное, я получилъ вѣчное блаженство!"

Проходя мимо этой картины, я всегда смѣялась: вмѣсто благодарности за то, что козелъ помогъ ему получить вѣчное блаженство, патеръ его же бранитъ проклятымъ животнымъ!

Вообще австрійскіе нѣмцы любятъ украшать свои дороги картинками. Почти всегда это просто событія изъ священнаго писанія, ио часто встрѣчаются такіе курьезы, что невозможно не засмѣяться, несмотря на нолное сознаніе неумѣстности этого смѣха.

Рослый, загорѣлый красавецъ Гансъ былъ большимъ моимъ пріятелемъ. Его домикъ въ Циллѣ, у самой баварской граиицы, былъ нашимъ убѣжищемъ и гостепріимно отворялъ намъ свои двери, когда непогода пли голодъ загоняли насъ въ него! Я любила Ганса за его удивительную храбрость и хитрость и всегда веселую улыбку.

У самой таможни, онъ, бывало, усмѣхаясь, предлагалъ намъ „незаконной водочки", увѣряя меия, что всѣ русскія барышни ее иьютъ. Или рожки молоденькаго оленя, убитаго имъ наперекоръ запрету баварской королевской охоты.

Ииогда вечеромъ, запоздавъ, залюбовавшись окрестными горами, звѣзднымъ небомъ и внизу, далеко, огоньками Галлейна, мы просили Ганса спустить пасъ на большихъ салазкахъ домой. Съ такимъ опытнымъ проводникомъ даже и моя старушка храбрилась, поджимая ноги и усаживаясь за спиною его. Мы мчались внизъ, какъ вихрь, и я всегда поражалась, какъ ловко, съ какою силой оиъ сдерживалъ насъ на поворотахъ, только подшучивая надъ моей старушкой. Я залпваюсь-хохочу, а онъ пресерьезио вдругъ остановится и увѣряетъ ее, что сбился съ дороги, что впереди круча и тропинки даже не видно. Нужно послать Пеструшку иоискать слѣдовъ!.. Но умная собачка его отлично понимала, что хозяинъ ея шутитъ, и въ такихъ случаяхъ никогда его не слушалась. Хотя вообще слово его было для нея законъ. Зная, какъ ты любишь собакъ, я давно тебѣ собиралась описать эту умницу, «іилѣйшую Пеструшку. Хитрѣе, ласковѣе п умнѣе этой собачонки я, право, никогда не встрѣчала. Манеры ея, ужимки, вилянье хвостомъ—удивительно оригинально заискивающія, осмысленныя. Она небольшая, рыжеиькая, вся въ черныхъ пятнышкахъ; но самая интересная, отличительная черта ея, это — природная, пушистая, темная попонка но всей спинѣ. Гансъ ее ужасно любитъ и разсказываетъ про нее невѣроятную исторію:

— А вы знаете, барышня, какая хнтряга эта Пеструшка, она даже сумѣла св. Августппа надуть! Вѣдь, она прежде была вся пестренькая, рябииькая, разсказывалъ оиъ какъ-то мпѣ.-И вдругъ, увидавъ у богатыхъ англичанокъ-туристокъ собачку въ нарядной попонкѣ, со зависть взяла! Пріуныла, заплакала моя Пеструшка: „какъ же это—у другихъ собачекъ попонки есть, а у меня нѣту!" А я и говорю ей: будь умница, не воруй ничего, что плохо" лежитъ; не обижай воробушковъ и котятъ и, можетъ-быть, святой Августинъ, покровитель животныхъ, и тебя наградитъ попонкой за хорошее поведеніе. И представьте себѣ, барышня, — исправилась опа! Притихла, поубавила своп проказы па время и вотъ, въ ночь подъ праздникъ св. Августина, заснула, а па утро проснулась въ нарядной, пушистой попопкѣ. Но только напрасно святой ей повѣрилъ—она не исполняла своего обѣщанія и осталась въ высочайше пожалованной попонкѣ такой же канальей, какъ была и прежде!

Ужасно меня смѣшилъ и занималъ Гансъ своими разсказами. Дорого бы дала я ему за эту Пеструшку, если-бъ онъ согласился съ нею разстаться.

Какъ видишь, я вовсе не скучала и не томилась въ своей ссылкѣ. Увѣряю тебя, я даже флпртпровала; у меня были друзья и поклонники. Германъ Штрахвпцъ нарочно постоянно пріѣзжалъ къ намъ изъ Зальцбурга (его полкъ тамт, стоитъ), чтобы сопровождать насъ въ нашихъ прогулкахъ. Онъ очень красивый и милый нѣмчикъ, несравненно симпатичнѣе твоего фатпшки-пажёнка. А другой мой пріятель англичанинъ, служащій здѣсь на фабрикѣ, Джемсъ Ньюманъ, такой умный, что даже статьи пишетъ въ нѣсколькихъ лондонскихъ и вѣнскихъ газетахъ! А ему всего двадцать три года. Его сестра Эльсп такая прелесть, я съ пей очень подружилась, несмотря па то, что она совсѣмъ дѣвочка, ей всего четырнадцать лѣтъ. Вотъ эти трое и толстый докторъ Бёммъ были моими постоянными спутниками въ прогулкахъ, другіе часто мѣнялись.

Изъ зимнихъ прогулокъ я помню еще одну. Мы пѣшкомъ пошли цѣлой компаніей черезъ горы въ Баварію, въ мое любимое ущелье съ кристальной рѣчкой Альмбахъ. По-моему, ничего не можетъ быть красивѣе этого ущелья, этой быстрой рѣки п величаво возвышающихся впереди громадныхъ горъ Гёлль и Вацлавъ. Въ особенности, когда иногда подъ вечеръ снѣговыя вершины ихъ освѣщались алымъ, альпійскимъ сіяніемъ!.. Я готова была простаивать часами, любуясь этой удивительной красотой. Моя любимица-рѣчка, въ которой каждый камешекъ на днѣ виденъ,—шумитъ, поетъ свою пѣсенку, а я глазъ не свожу съ синяго неба, съ зеленыхъ горъ, со снѣговыхъ вершинъ вдали.

Ну, вотъ, наше общество,—въ большинствѣ все молодежь (хотя кромѣ моей тізз была и еще одна пожилая дама),—цѣлый почти день взбиралось въ горы къ Цплль и затѣмъ, спустившись въ ущелье, добрело къ игрушечному красавцу-городку Берхтесгадепъ. Тамъ мы пообѣдали п переночевали въ отелѣ, а па другой день, рано утромъ, опять двинулись въ путь къ знаменитому озеру—Кёнигъ-зее. Мой слабый языкъ и перо не могутъ передать тебѣ того глубокаго впечатлѣнія красоты, того восторга, какимъ была наполнена душа моя. Представь, что я, до тѣхъ поръ ничего не видавшая, кромѣ каменнаго Петербурга и сырыхъ острововъ нашихъ, впервые почуяла красоту, и просторъ, и величіе Божьяго міра. Помню, спутники мои трунили надо мной, надъ моимъ визгомъ и шумными восклицаніями.

— Боже мой, т-11е Магіе, вы разгоните всѣхъ дикихъ козочекъ своимъ бурнымъ восторгсмь! А гномики въ окрестныхъ скалахъ, возмутившись вашей дерзостью, попрячутся въ своихъ норкахъ, говорилъ Джемсъ Ньюманъ.

— Ну, нѣть! Я думаю, что вы ошибаетесь, возразилъ ему Германъ Штрахвпцъ,— у нашихъ крошекъ-старичковъ вкусъ хорошій, они хитры, и исподтишка лишній разокъ пріотворятъ дверки своихъ норокъ, чтобы взглянуть на т-Пе Магіе.

Не могу сказать, чтобы меня конфузили или усмиряли приставанья молодыхъ людей; мой восторгъ былъ слишкомъ искрененъ.

Цѣль этой прогулки былъ монастырь св. Бартоломэ, около котораго кормятъ дикихъ оленей и сернъ—шамоа. Когда мы взобрались отъ монастыря вверхъ но крутой тропинкѣ къ навѣсу посреди ровной, бѣлой скатерти снѣга на плоской верхушкѣ горы, было уже около трехъ часовъ дня. Это какъ разъ время, когда звѣри начинаютъ собираться къ обѣду. Баварское правительство очень заботится объ этихъ милыхъ звѣркахъ, хотя, конечно, ради забавы: на нихъ охотятся эрцъ-герцоги и принцы. Проводники сказали намъ, что теперь нельзя ни громко говорить, ни смѣяться, чтобы не распугать козочекъ. Мы чуть ли не на цыпочкахъ, одинъ за другимъ, пробрались подъ навѣсъ и расположились на указанныхъ намъ мѣстахъ. У меня замерло сердце отъ радости, когда я увидала первую лаііь на бѣломъ, ровномъ снѣгу! Одна... другая... третья... и скоро цѣлый строй прелестныхъ головокъ съ маленькими рожками—и безъ пихъ—окружилъ насъ. Какіе кроткіе глазки, какія граціозныя движенія у этихъ вольныхъ, горныхъ красавицъ! Я неудержимо порывалась подойти къ нимъ ближе, погладить, приласкать; а моего благоразумія еле хватало, чтобы сдержать себя, не распугать ихъ, испортивъ имъ обѣдъ. Вдали, па уступѣ, я вдругъ увидала большого оленя съ чудесными, вѣтвистыми рогами. Громадная тѣнь его на розоватомъ отъ солнца снѣгу, тянулась черезъ поле къ намъ.

— Посмотрите, какой красавецъ! Чего же онъ тамъ стоитъ, не идетъ ѣсть? воскликнула я.

— О, онъ не придетъ! Эти гордые отцы семействъ слишкомъ уважаютъ себя, чтобы идти къ людямъ за пищей. Эго позволительно только женамъ и дѣтямъ ихъ.

— Да не можетъ быть! Неужто они такъ сознательно горды? _т— Да какъ же, развѣ вы этого не знали? Они очень умны. Ужъ одно то, какъ они знаютъ время запрета п разрѣшенія охоты на нихъ!.. Представьте, наканунѣ пойдешь—и цѣлое стадо спокойно пасется при приближеніи человѣка; а съ завтрашняго дня,—разрѣшена охота,—пойди-ка, найди хоть одну лань!..

И дѣйствительно, какія умныя головки! Я такъ и не дождалась, чтобы этотъ гордецъ подошелъ къ корму. Опъ только издали наблюдалъ за обѣдомъ своихъ женъ и дѣтей. Мнѣ говорилъ сторожъ, что только въ самыя суровыя зимы, когда невозможно найти никакой пищи, эти гордецы съ громадными, вѣтвистыми рогами, снисходятъ, еп сіёзезроіг бе саизе, до овса и пшеницы, которые люди имъ высыпаютъ.

Ну, вотъ, изъ зимнихъ прогулокъ это все, что я помню.

Затѣмъ скоро сошелъ спѣіъ, солнышко пригрѣло, дѣло пошло къ веснѣ и вмѣсто рождественскихъ бѣлыхъ розъ п сиреневыхъ подснѣжниковъ, мы скоро стали собирать фіалки и ландыши. Все зацвѣло, заблагоухало, заискрилось разноцвѣтными радугами, водопады зашумѣли, птицы запѣли па тысячу ладовъ, кукушки и соловьи стали перекликаться. Чудесно стало на воздухѣ! Прогулки паши сдѣлались еще интереснѣе и веселѣй, потому что пріѣхало много новыхъ туристовъ; а вѣдь я такъ легко схожусь съ людьми!

Разскажу тебѣ теперь самое главное происшествіе изъ моей галленнской жизни. Кромѣ Ганса, у пасъ былъ еще проводникъ, старикъ. Я его терпѣть не могла и даже попросту трусила. Представь, уродъ такой, что просто будто изъ ада выскочилъ! Горбатый, съ громаднымъ носомъ, глаза провалились, а вмѣсто пихъ щелки мокрыя; два черныхъ зуба торчатъ изо рта до подбородка, весь лохматый, трепаный... Ну, просто бѣда, какъ я его боялась! Конечно, я скрывала это; но мои друзья скоро объ этомъ догадались, и давай меня поддразнивать этимъ старикашкой. Я дѣлала видъ, что не обращаю вниманія на ихъ подтруниванія, но, кажется, мнѣ это не очень удавалось. Разъ кто-то за табль-дотомъ сказалъ, что „нашъ гномъ" Мартинъ получилъ хорошее мѣсто п больше пасъ сопровождать въ горныхъ экскурсіяхъ не будетъ.

— Ну, и слава Богу, какъ я рада! невольно воскликнула я.

— А вы знаете, т-11е Магіе, что, вѣдь, опъ теперь служит ь работникомъ въ соляныхъ копяхъ, а вы туда па-дняхъ собираетесь!

— Такъ что же, если даже и онъ насъ поведетъ, такъ я не одна тамъ буду съ нимъ...

— А однѣ бы боялись?.. Вотъ такъ русская барышна!

— Ужъ будто нѣмецкія барышни всѣ такъ храбры? вспылила я.

— Не всѣ, но случается; вотъ моя кузина Юга спускалась одна въ соляныя копи, и даже проходила насквозь до Берх-тесгадена, а это добрыхъ верстъ пятнадцать подъ землею идти!

— А невѣста Эриха Коллара, чтобы доказать своему жениху, какой опа молодецъ, — переночевала въ одной изъ пещеръ, отставъ отъ своей компаніи.

— Ну, ужъ вы разскажете! остановилъ прыть моихъ враговъ доктор’ь Бёммъ,—Это совершенно невозможно, потому что проводники счетомъ знаютъ, сколько людей ведутъ, и не потеряютъ пи одного! Да и вообще это преглупое и совсѣмъ не занимательное предпріятіе: нарядиться шутами гороховыми, въ колпаки, рубашки, панталоны п шествовать, со свѣчами въ рукахъ, другъ за другомъ подъ землею... Только насморкъ наживешь. Я не совѣтую вамъ, ш-ІІе Магіе, туда спускаться въ темноту и сквозняки.

— Ну конечно, т-ІІе Магіе слабая, нервная барышня, куда ей! Русскія барышни вообще слабы и самостоятельностью не отличаются.

Я метнула вызывающій взглядъ на говорившаго, подумавъ: „вотъ я тебѣ покажу, какъ я слаба и несамостоятельна!" Но громко ничего не сказала.

На другой же день, скрываясь отъ шізз, я съ утра исчезла изъ дому. Какъ истый дипломатъ и хитрецъ, я назначила своимъ насмѣшникамъ свиданье отъ 3-хъ до 4-хъ часовъ дня за церковью, у самаго выѣзда изъ соляныхъ пещеръ.

— Я хочу непремѣнно осмотрѣть этотъ входъ въ тонель съ вами; а съ утра должна пойти на фабрику, я обѣщала топзіеиг Янсенъ придти, возвращаться же домой за вами ис хочется! Пожалуйста, приходите.

Они всѣ такъ охотио согласились ждать меня у выхода изъ пещеры, что, очевидно, хитрость моя не была разгадана. Но, если бы я знала, что случится въ три часа въ тотъ день,—я, конечно, отложила бы свое предпріятіе.

Это было ужъ въ концѣ апрѣля. Я взобралась прямикомъ въ Дюренбергъ (поселенье солекоповъ, въ горахъ) и тамъ, первымъ долгомъ, попросила позвать къ себѣ Мартина. Къ моему счастью, онъ не былъ занятъ и скоро пришелъ. Я объ-

«спила ему, что хочу спуститься въ копи, видѣть озеро подъ землею. Онъ удивился.

— Зачѣмъ же вы однѣ, сударыня? Вѣдь, жутко будетъ. Обыкновенно собираются пять, шесть человѣкъ вмѣстѣ, чтобы спускаться туда.

— Да пѣтъ же! Я скоро уѣзжаю, а на этихъ дняхъ все никакъ компанія не соберется, сочиняла я.—Я хочу непремѣнно сегодня туда идти.

— Хорошо, барышня, я поведу васъ! сомнительно качая головою, сказалъ мой страшный уродъ.

Невдалекѣ стояла женщина. Мартинъ сказалъ ей нѣсколько словъ; опа достала ключи и повела меня по лѣстницѣ вверхъ, въ маленькую дамскую комнату. Тамъ опа преобразила мепя въ мальчишку, надѣвъ на меня бѣлую парусиновую рубашку; широчайшія такія же панталоны подпоясала кожанымъ поясомъ, а шапку дала черную, суконную, въ родѣ тѣхъ, чтб паши кучера носятъ. Отъ смущенія, должио-быть, я ее надѣла набекрень и, взглянувъ на себя въ зеркало, покраснѣла до ушей... Не понимаю, какъ не стыдно было тѣмъ толстымъ дамамъ, фотографіи которыхъ, въ этихъ костюмахъ, висятъ на стѣнахъ этой комнаты! Я, худенькая, стройная, показалась себѣ такой уморительно-нелѣпой и неприличной въ этомъ костюмѣ! Мпѣ было такъ стыдно выходить па свѣтъ Божій, что я съ отчаяніемъ замахала руками, увидавъ нѣсколькихъ рабочихъ и господина въ мундирѣ, стоявшихъ около дома.

— Уходите, не смѣйте смотрѣть па мепя! крикнула я имъ.

Но они и не думали смотрѣть; я потомъ сообразила, что эти люди такъ привыкли къ переряженнымъ туристамъ, что никакого вниманія па меня не обращали. Мы съ Мартиномъ обошли домъ и, немного спустившись съ пригорка, очутились передъ узкимъ, темнымъ тонелемъ. Мартинъ зажегъ свой фонарь и даль мнѣ широкій подсвѣчникъ, съ сальной зажженой свѣчой. Боже мой, если-бъ кто-нибудь могъ мепя видѣть!.. Какая у меня была смѣшная фигура, когда я смущенно шествовала за нимъ! Вначалѣ, пока еще не прошло у меия впечатлѣніе близости свѣта солнца, я шла бодро, все замѣчала, и слушала внимательно все, что Мартинъ мнѣ разсказывалъ. Тонель былъ весь уколоченъ толстыми бревнами, которыя стоятъ тамъ чуть ли не сотни лѣтъ и не гніютъ, несмотря на сырость; это оттого, что соль ихъ пропитала насквозь.

Мы долго-долго шли темнымъ, узкимъ коридоромъ. Тяжелые шаги Мартина глухо звучали; широкая, горбатая спина его медленно двигалась передо мною. По временамъ онъ останавливался и поворачивалъ ко мнѣ свое уродливое лицо, которое внушало мнѣ такой ужасъ даже и тамъ, наверху, при солнцѣ, въ обществѣ другихъ людей. А тутъ я просто старалась внимательно слушать, но не глядѣть на него.

— Вотъ эти узкія трещины, говорилъ опъ,—Вѣдь это были прежде такіе же широкіе тонели, но земля постепенно сдвинула стѣны ихъ; но вотъ это бревно треснуло, не выдержало тяжести земли. А вотъ тутъ, посмотрите, уже видны слои соли. А тутъ, видите, какими красивыми, разноцвѣтными разводами они разрисованы? То розовая полоса, то бѣлая, желтая, бурая! А кристаллики маленькіе, будто снѣжинки! Вотъ, взгляните на эти колья, глубоко вросшіе въ землю: это еще кельты и римляне работали здѣсь,—это отъ нихъ осталось... Старикъ говорилъ, говорилъ, и шли мы съ нимъ все дальше и глубже въ землю. Прошли границу Австріи и Баваріи, обозначенную большимъ орломъ Австрійскаго императора. Мартинъ показалъ мнѣ проходъ въ коридоръ, по которому можно дойти до Берхтесгадена сквозь горы; и еще, и еще что-то разсказывалъ. Потомъ мы сѣли съ нимъ верхомъ иа бревно и быстро скатились, но еще болѣе узкому тонельчпку, саженей двадцать внизъ. Первый разъ мнѣ это поправилось: бревно такъ славно отполировано, и несешься внизъ такъ быстро! Мартинъ сказалъ мнѣ, что ничего страшнаго нѣтъ; что надо только не вертѣть головою по сторонамъ и вытянуть ноги, какъ можно прямѣе, впередъ. Послѣ перваго спуска мы опять шли долго, потомъ опять спускались, потомъ опять, и такъ— ■шесть разъ! „О, Господи! Да вѣдь это въ преисподнюю, въ адъ опъ меня тащитъ! Зачѣмъ я пошла сюда? Не во снѣ ли я это вижу?" Я положительно начала такъ трусить, что мпѣ казалось, что со всѣхъ сторонъ на меня глядятъ гномики, жители скалъ, о которыхъ я столько здѣсь слышала разсказовъ! Хохочутъ, перегоняютъ меня, дергаютъ за плечи. А этотъ Мартинъ чортъ, предводитель злыхъ, крупныхъ гномовъ, съ ними переглядывается и пересмѣивается. „Ахъ, Боже мой, Боже мой, зачѣмъ я пошла сюда? Или, если это сопъ, скорѣй бы проснуться!" И вдругъ свѣтлая точка блеснула предо мной. Одна... другая!.. Огоньки, масса огней п широкое, темное пространство... Что это?.. Ахъ, озеро!.. Подземное озеро въ громадной пещерѣ, — вѣдь я же знала это, вѣдь я шла затѣмъ, чтобъ видѣть эго озеро! Мнѣ разсказывали о немъ другіе, кто тутъ былъ! И вдругъ въ моемъ трепетавшемъ, сжавшемся сердцѣ, въ моихъ холодныхъ рукахъ и всемъ тѣлѣ разлилась какая-то теплота, какая-то радость, восторгъ... А голова продолжала работать: „Какая я глупая, чего я трусила? Вѣдь, всѣ тѣ были тутъ и вышли благополучно, и мнѣ разсказывали объ этомъ... Чего же я вдругъ къ смерти приготовилась, въ аду, въ царствѣ злыхъ подземныхъ гномовъ!" А передо мной какая красота, невиданное зрѣлище! Неужто же это дѣйствительно озеро, вода? Я даже стала на колѣни и опустила руку въ воду, чтобы почувствовать ее, убѣдиться!

Мартинъ стоялъ па паромѣ и ждалъ мепя. Я съ вернувшимся оживленіемъ быстро взошла на паромъ. Мы поплыли по озеру, окруженные огоньками зажжепыхъ фонариковъ и отраженіемъ ііхъ въ водѣ. Нѣсколько транспарантовъ привѣтствовали пасъ пожеланіями счастья и вензелями Баварскаго королевства и Австрійской имперіи. Эти проявленія присутствія людей еще болѣе успокаивали меня, и мнѣ становилось все веселѣй. А когда мы пристали къ берегу, и я увидала, что веревку парома тянулъ мальчишка, котораго я часто встрѣчала въ Галлейпѣ, моему восторгу предѣловъ не было. Уродъ Мартинъ мнѣ показался красавцемъ, а позорнаго страха моего и слѣда не осталось. Когда я пришла въ себя, мнѣ показалось необходимымъ доказать рабочимъ и проводнику, что я очень интересуюсь дѣломъ, п я стала ковырять ногтемъ слой соли въ скалѣ и даже лизнула его, съ сосредоточеннымъ видомъ. Замѣгя па столбахъ и камняхъ массу надписей и именъ туристовъ, бывшихъ тамъ раньше мепя, я попросила у Мартина карандашъ и давай расписываться на всѣхъ языкахъ. Какъ странно мнѣ было видѣть тамъ нѣсколько русскихъ именъ. Послѣ озера мы осмотрѣли пещерку-музей съ бюстомъ Франца-Іосифа, поставленнымъ въ воспоминаніе того, что и онъ тамъ былъ. Большіе—па полотнѣ п высѣченные въ камняхъ—портреты первыхъ иниціаторовъ раскопокъ этихъ соляныхъ минъ; большіе куски разноцвѣтной, прозрачной соли; камни съ отпечатавшимися на поверхности ихъ раковинами, найденные тутъ же въ скалахъ,—я все это осмотрѣла внимательно. Послѣ музея мы еще прошли немного и, сѣвъ на длинную линейку, обитую клеенкой, покатили по рельсамъ; впереди тянулъ насъ мой знакомый мальчишка, сзади толкалъ другой, а мы съ Мартиномъ верхомъ возсѣдали на линейкѣ. Это длилось долго, по крайней мѣрѣ полчаса,—у меня начинала кружиться голова отъ быстраго движенія въ темнотѣ. Вдругъ впереди мелькнула свѣтлая точка.

— Поглядите, это свѣтъ выхода, по намъ еще версты полторы до него, сказалъ Мартинъ.

Вѣтеръ сквозняка начался и все усиливался, чѣмъ ближе мы приближались къ выходу. Мпѣ стало холодно послѣ теплой подземной атмосферы, но зато на сердцѣ было чудесно!

И вотъ, съ развевающимися волосами, съ шапкой на макушкѣ, грязная до черноты, вылетѣла я на свѣтъ Божій верхомъ на линейкѣ, въ обществѣ урода старикашки. Меня встрѣтила цѣлая группа недоумѣлыхъ лицъ, моихъ знакомыхъ, грустно стоявшихъ и сидѣвшихъ на камняхъ у входа. И первымъ бросился мпѣ въ глаза Миша. Представь, Миша, окончивъ блестящимъ образомъ экзамены и, получивъ въ награду за это отъ отца денегъ на поѣздку, сюрпризомъ прикатилъ въ Галлейнъ. Поѣздъ изъ Вѣны приходитъ въ три часа, и опъ, явившись въ Нбіеі, никого не засталъ. Мізз ЛѴіІзоп была на фабрикѣ у знакомыхъ. Эльсп догадалась, кто онъ, встрѣтивъ его у входа, и послала Джемса объяснить ему, чтобы онъ шелъ съ ними мпѣ навстрѣчу. Представь ихъ пораженіе! Они устали ждать меня, нетерпѣніе ихъ одолѣло. А тутъ старуха горничная принесла въ дамскую комнату изъ Дюренберга мою шляпу, зонтикъ и накидку. Она сказала имъ, что сейчасъ должна выѣхать фрейлейнъ, спустившаяся въ копи со старымъ Мартиномъ; но имъ и въ голову не пришло, что это я. Поэтому, когда я вылетѣла, эффектъ былъ чрезвычайный. Германъ и Джемсъ, сообразивъ мою хитрость и цѣль ея, подняли восторженный крикъ „ура!" Смѣхъ, одобрительныя восклицанія; шапки полетѣли вверхъ; откуда-то взявшаяся Пеструшка неистово лаяла и визжала, прыгая вокругъ меня. Эльси бросилась меня цѣловать. А Миша, пораженный и сконфуженный моимъ туалетомъ п общей суматохой, стоялъ въ сторонѣ совершенно ошалѣлый. Я бросилась къ домику. Милѣйшая старушка, горничная, понявъ но тому, какъ я внезапно покраснѣла, причину моего конфуза, прикрыла своей большой шалью мои позорныя, грязныя панталоны. Я заранѣе не сообразила этой стороны дѣла, да н кромѣ того, кто-жъ могъ знать, что пріѣдетъ Миша? А право же, мнѣ иностранцевъ не такъ стыдно, какъ своихъ русскихъ, въ особенности Миши. Вотъ и теперь здѣсь, въ Трувилѣ, я купаюсь въ морѣ въ такомъ костюмѣ, въ которомъ передъ нимъ ни за что не покажусь, въ особенности при выходѣ изъ воды. А передъ французами ц англичанами—мнѣ рѣшительно все равно.

Но все же, несмотря на эту неловкую минуту, мой тріумфъ былъ великъ! Германъ, Джемсъ и Эльси превратились въ восторженныхъ почитателей моей храбрости и предпріимчивости. Опп всѣ такъ подружились съ Мишей, что дали слово пріѣхать на нашу свадьбу черезъ три года въ Москву. Вскорѣ затѣмъ пріѣхала мама за нами ц мы разстались съ нашимъ милымъ Галлей номъ. Миша насъ сопровождалъ до Парижа; а послѣ нашего отъѣзда на морскія купанья, вернулся домой въ деревню. Парижъ я мало успѣла узнать теперь, но вернувшись осенью домой, разскажу тебѣ и про него. А теперь прощай. Охъ, какъ я устала! Пишу весь день для тебя, скверная насмѣшница. Цѣпи это. Несмотря на твоп несносныя письма, я все же люблю тебя и крѣпко цѣлую. Твоя Маруся.

Члены бывшаго въ Москвѣ съѣзда зодчихъ, знакомясь съ московскими древностями, посѣтили, между прочимъ, родовой домъ князей Юсуповыхъ, въ Большомъ Харитоньевскомъ переулкѣ, построенный 300 лѣтъ тому назадъ п бывшій, по преданію, сокольнпчыімъ дворцомъ царя Іоанна Грознаго.

Помѣіцая въ настоящемъ номерѣ рисунокъ этого дома (съ фотогр. Мазурина) заимствуемъ изъ газеты Новости Дня описаніе его.

Уги „каменныя палаты", какъ гласитъ надпись на домѣ, были пожалованы еще при Петрѣ. II стольнику, подполковнику Преображенскаго полка, главноначальствующему въ военной коллегіи, генералъ-лейтенанту кп. Г. Д. Юсупову. Въ послѣднее время зданіе стало приходить въ ветхость, и настоящимъ владѣльцамъ его пришла счастливая мысль произвести полную реставрацію этого замѣчательнаго памятника старины. Реставрація поручена была извѣстному знатоку русской архитектуры, гражданскому инженеру Н. В. Султанову.'Между прочимъ, устроены новое „красное крыльцо", подъѣздъ, подстроено нѣсколько башенъ, устроена церковь, уничтожены пристройки послѣдняго времени. Всѣ, передѣлки, однако, ничуть не измѣнили характера зданія XVII вѣка, а, наоборотъ, сдѣлали его еще болѣе типичнымъ. Въ настоящее время реставрація почти закончилась, хотя еще не совсѣмъ отдѣлана церковь, тоже сооружаемая въ русскомъ стилѣ XVII вѣка, и нѣсколько залъ, по преданію, основанныхъ ранѣе, чѣмъ все зданіе, а именно, при Іоаннѣ Грозномъ, который тутъ пребывалъ съ соколиною охотой, и поэтому отдѣлываемыхъ въ стилѣ XVI вѣка. Зданіе красиво пе только снаружи, по внѣшней архитектурѣ, но и внутри, гдѣ все блещетъ изяществомъ, богатствомъ п вкусомъ. Стѣны расписаны орнаментами въ русскомъ стилѣ съ массою позолоты; вся мебель юсуповскаго дома состоитъ изъ роскошныхъ подлинниковъ XVII вѣка пли копій, не уступающихъ по художественности исполненія оригиналамъ, хранящимся въ музеяхъ, древнихъ храмахъ, теремахъ п т. п. Стиль выдержанъ до мелочей: каждая скоба, каждый узоръ исполнены по спеціальному рисунку, первоисточникъ котораго былъ уловленъ въ древнихъ храмахъ или въ собраніяхъ предметовъ русской старины. Вся утварь, находящаяся въ спеціальныхъ витринахъ,—древне-русская, а частью венеціанская, имѣвшая большое распространеніе въ богатыхъ домахъ того времени.

Съѣздъ постановилъ выразить кн. Юсупову благодарность за разрѣшеніе осмотрѣть этотъ рѣдкій домъ.

Въ одномъ изъ прошлыхъ нумеровъ мы помѣстили прелестную картинку мюнхенскаго художника Зимма „Ожиданіе"; теперь мы даемъ еще одну веіцпцу этого граціознаго художника, можетъ-быть еще болѣе топкую и изящную, чѣмъ прежняя. На этотъ разъ „она" — не одна; подлѣ нея — стройный юноша, можетъ-быть женихъ, можетъ-быть молодой мужъ, любящій п нѣжный, иначе онъ не прижималъ бы ее такъ къ себѣ, не поддерживалъ бы съ такой заботливостью п любовью подзорную трубу, въ которую она смотритъ съ такимъ любопытствомъ. Тамъ, далеко, видны вѣроятно горы, озеро, а па отвѣсномъ берегу возвышается зймокъ, еще недавно, всего нѣсколько лѣтъ тому назадъ, цвѣтущій, а теперь разрушенный, заброшенный послѣ страшнаго года всеобщаго разгрома—революціи. ..

Это—одинъ изъ тѣхъ суровыхъ, закаленныхъ въ битвахъ мавровъ, которыхъ нѣкогда жажда завоеваній, соединенная съ желѣзной волей и поддерживаемая страшнымъ фанатизмомъ, привела черезъ Гибралтаръ въ Испанію и покорила имъ сильный испанскій народъ. Достаточно посмотрѣть па эту энергичную, крѣпкую фигуру, на грубое, суровое лицо, спокойный, рѣшительный взглядъ этихъ черныхъ, безжалостныхъ глазъ, чтобы оставить всякую мысль проникнуть въ сокровенные тайники дворца, ввѣренные охранѣ окаменѣвшаго на своемъ посту стражника.

Это—небольшой, но мастерски написанный этюдъ дѣвочки-венгерки, собирающей па опушкѣ лѣса цвѣты. Авторъ этюда, Ярославъ Везппъ, принадлежитъ къ числу самыхъ извѣстныхъ мадьярскихъ художниковъ, хотя, какъ показываетъ его имя, происхожденіе его славянское. Свою извѣстность онъ пріобрѣлъ благодаря цѣлому ряду картинъ, появлявшихся на разныхъ выставкахъ, преимущественно въ Мюнхенѣ; на родинѣ онъ пользуется репутаціей крупнаго таланта п слыветъ за топкаго знатока лошадей и сельскато быта Венгріи.

Дверь тихо отворяется п на порогѣ появляется изможденная, старческая фигура короля Людовика XI. Мѣховая шапка, составляющая его обычный головной уборъ, глубоко надвинута на глаза; холодный взоръ выражаетъ кровожадное, ликующее торжество. Опъ пришелъ посмотрѣть на кардинала и бывшаго министра, Ла-Балю, привезеннаго по его приказанію во дворецъ, въ клѣткѣ, въ которой онъ томится уже двѣнадцать лѣтъ. Лицо заключеннаго, вмѣстѣ съ невыразимыми страданіями, выражаетъ однако какъ бы нѣкоторый самоувѣренный протестъ, какъ будто надежда получить помощь извнѣ еще не покинула его.

Цинична въ своей-наглости фигура знаменитаго генералъ-профоса короля, Тристана, неумолимаго палача и главнаго исполнителя жестокихъ предначертаній своего повелителя. Онъ какъ бы шутя побрякиваетъ за спиной связкой ключей. Остальные присутствующіе смотрятъ съ состраданіемъ, частью смѣшаннымъ съ любопытствомъ, частью искреннимъ, какъ мы видимъ, напримѣръ, въ стоящемъ нѣсколько поодаль человѣкѣ, въ которомъ художникъ желалъ вѣроятно изобразить благороднаго Филиппа де-Коминъ, старавшагося своими совѣтами смягчить жестокосердаго Людовика. Онъ смотритъ задумчиво и съ ожиданіемъ на короля, не зная, какое впечатлѣніе произведетъ на него страшная картина.

Чтобы сдѣлать рисунокъ нашъ болѣе понятнымъ, мы приведемъ здѣсь краткую характеристику короля Людовика. Мы не станемъ разсматривать его какъ правителя, по крайней мѣрѣ, относительно его внѣшней политики, о которой французы должны вспоминать съ благодарностью, потому что онъ, почти пе ведя войнъ и не проливая крови, сумѣлъ, хитростью, расширить предѣлы своего государства. Мы будемъ говорить о немъ только какъ о человѣкѣ.

Жестокость, составлявшая отличительную черту Людовика XI, рано проявилась въ немъ. Еще будучи дофиномъ, онъ удалилъ любимицу и фаворитку своего отца, прекрасную, умную Агпесу Сорель, и сдѣлалъ это вовсе пе во имя чистоты нравовъ, а для того, чтобы устранить невыгодное для себя вліяніе. Своего добродушнаго, но слабохарактернаго отца онъ пе разъ пытался свергнуть съ престола. И, па ряду съ такимъ безсердечіемъ, Людовикъ отличался величайшей набожностью, повидимому, совершенно искренней. Даже на шляпѣ своей и вообще на одеждѣ, онъ носилъ постоянно маленькіе оловянные образки.

Приближенныхъ онъ охотнѣе выбиралъ изъ низшихъ классовъ общества, и наиболѣе близкимъ изъ нихъ былъ знаменитый Оливье, бывшій цырюльникъ, который, по привычкѣ, продолжалъ брить и короля, и котораго французскій народъ прозвалъ „чортомъ". Людовикъ настолько довѣрялъ ему, что посылалъ его даже съ порученіями къ иностраннымъ дворамъ. Если Оливье давалъ совѣтъ своему повелителю „устранить" кого-нибудь, дни того человѣка были сочтены.

Исполнителемъ такихъ „неофиціальныхъ" приговоровъ являлся обыкновенно грубый Тристанъ Отшельникъ. Это былъ истинный палачъ по призванію, исполнявшій въ качествѣ „любителя" всѣ рѣшенія короля. Онъ нерѣдко со своими приспѣшниками объѣзжалъ окрестности замка, и всѣхъ, казавшихся ему почему-либо подозрительными, вѣшалъ тутъ же на деревьяхъ парка. Король искренно любилъ этого изверга. Если цырюльникъ былъ его правой рукой, то палачъ Тристанъ могъ назваться лѣвой.

Къ концу жизни, такъ много имѣвшаго на совѣсти Людовика стали преслѣдовать страшныя видѣнія. Во всѣхъ онъ видѣлъ враговъ, вездѣ предполагалъ измѣну. Подобно тому какъ самъ онъ составлялъ заговоры противъ отца, онъ дрожалъ теперь передъ собственнымъ сыномъ, опасался измѣны со стороны мужа своей дочери и мало-по-малу совершенно удалился отъ семьи.

Онъ поселился въ своемъ замкѣ Плессп-ле-Туръ, который приказалъ окружить тремя рядами стѣнъ различной высоты, соединенныхъ между собою башнями и подъемными мостами. Для охраны своей персоны онъ учредилъ шотландскую гвардію, которая должна была стрѣлять изъ засады во всякаго, кто, непрошенный, приблизится къ стѣнамъ замка. Западни, капканы, арканы, ловили и калѣчили каждаго неосторожнаго смѣльчака.

Не довольствуясь дѣятельностью Тристана, котораго король называлъ „кумомъ" (сотрёте), опъ самъ изобрѣталъ новыя орудія пытки, такъ какъ однимъ изъ удовольствій его было смотрѣть изъ-за занавѣски какъ пытаютъ обвиняемыхъ. Поэтому Людовикъ очень обрадовался предложенію ешіскопа Верденскаго построить низенькія клѣтки въ восемь футовъ длины съ особымъ нрпснособленіемъ, которое дѣлало бы мучительнымъ всякое движеніе заключеннаго. Клѣтки были построены, и первый, кому пришлось испытать па себѣ ихъ пригодность, былъ самъ епископъ Верденскій; вторымъ былъ сообщникъ его—кардиналъ Ла-Балю. Личность кардинала Ла-Балю заслуживаетъ того, чтобы сказать о ней нѣсколько словъ. Сынъ портного, опъ вступилъ въ духовное званіе только затѣмъ, чтобы удовлетворить свое честолюбіе и стремленіе къ свѣтскимъ наслажденіямъ. Благодаря своей пронырливости, онъ втерся въ довѣріе къ епископу въ Пуатье, послѣ смерти котораго положилъ себѣ въ карманъ добрую часть его наслѣдства. Идя тѣмъ же путемъ дальше, онъ воспользовался покровительствомъ епископа Бово п достигъ, наконецъ, двора Людовика, который быстро оцѣнилъ его ловкость и прощалъ ради нея даже ту крайнюю разнузданность, которой открыто предавался Ла-Балю. Онъ вскорѣ былъ назначенъ епископомъ въ Еврё, но во время одного изъ любовныхъ похожденій былъ раненъ и съ тѣхъ поръ предался исключительно дѣламъ государственнымъ. Людовикъ приблизилъ его къ себѣ, осыпалъ всевозможными милостями и, что было гораздо менѣе достижимо, даровалъ ему свое довѣріе.

Смѣлый интриганъ не зналъ болѣе предѣловъ своему честолюбію. Онъ задумалъ свергнуть своего бывшаго благодѣтеля— Бово, епископа Анжерскаго, чтобъ самому сѣсть на его мѣсто.

Церковь св. Давида для грузинъ — такая же религіозная святыня, какъ Эчміадзпнъ у армянъ. Для насъ, русскихъ, это тоже святыня, съ которой соединяется дорогое и въ то же время горькое воспоминаніе: здѣсь погребенъ безсмертный творецъ „Горя отъ ума¹¹—А. С. Грибоѣдовъ, убитый во время народнаго возстанія въ Тегеранѣ, въ 1829 г.

Преданіе говоритъ слѣдующее о происхожденіи этой церкви: св. Давидъ, одинъ изъ тридцати сирійскихъ отцовъ, пришедшихъ въ Грузію въ VI вѣкѣ, избралъ мѣстомъ своихъ христіанскихъ подвиговъ ту самую Мтацмпнду, тогда еще покрытую дремучимъ лѣсомъ, на которой выстроенъ теперешній храмъ.

Людовикъ написалъ нѣсколько писемъ панѣ, ходатайствуя за своего любимца, и Ла-Балю дѣйствительно былъ сдѣланъ епископомъ Анжерскимъ. Мрачный, безсердечный монархъ не па шутку привязывается къ ловкому проходимцу. Онъ даритъ ему нѣсколько аббатствъ, выхлопатываетъ ему кардинальскую мантію, поручаетъ дѣла первой важности, позволяетъ даже руководить собою; но... Ла-Балю обладаетъ свойствомъ поступать самымъ предательскимъ образомъ относительно тѣхъ, кто дѣлаетъ ему добро. Онъ не выдерживаетъ п—дѣлается измѣнникомъ.

Онъ пишетъ пространное письмо опаснѣйшему врагу Людовика, герцогу Бургундскому, и подробно указываетъ ему какъ дѣйствовать въ противность интересамъ короля. Онъ разсчитывалъ, вѣроятно, впослѣдствіи перемѣнить фронтъ, чтобы сдѣлаться еще необходимѣе Людовику. Но король узналъ объ измѣнѣ, и тигръ проснулся въ немъ. Судъ былъ коротокъ, и клѣтка, изобрѣтенная сообщникомъ Ла-Балю, снова открыла свои двери...

Людовикъ умеръ въ 1483 году, отпустивъ, года за два до смерти, Ла-Балю на свободу, по настоянію римской куріи. Папа самъ желалъ судить кардинала. Но, прибывъ въ Римъ, Ла-Балю сумѣлъ быстро оправдаться. Опъ оправился послѣ своего двѣпадцатплѣтняго сидѣнія въ клѣткѣ и, когда съ новой энергіей вернулся во Францію, его повелителя п противника уже пе было въ живыхъ. В. С.

Въ то время жилъ неподалеку отъ горы знатный человѣкъ, дочь котораго, молодая дѣвушка, готовилась стать матерью и желала скрыть имя своего обольстителя. По наущенію послѣдняго, она обвинила во всемъ св. Давида. На судѣ святой, дотронувшись до ея чрева, громко спросилъ, онъ-лп отецъ ребенка? Вдругъ изъ утробы матери послышался голосъ, произнесшій имя настоящаго виновника. Дѣвушка почувствовала тяжкія боли и, по молитвѣ праведника, родила камень, который и послужилъ основаніемъ церкви. Въ награду за взведенную на него клевету, угодникъ испросилъ у Бога источникъ живой воды, которая обладала бы чудеснымъ свойствомъ оплодотворять безплодныхъ. Грузинки съ особеннымъ благоговѣніемъ относятся къ отвѣсной скалѣ свода церкви, гдѣ просачивается по каплѣ изъ камня источникъ.

Г. Владыкинъ въ своемъ „Путеводителѣ по Кавказу¹¹, разсказываетъ слѣдующее:

„Взявъ одинъ изъ небольшихъ камней, разсыпанныхъ по землѣ, грузинка, съ сильно бьющимся сердцемъ, прикладываетъ его къ стѣнѣ храма, и если камешекъ пристанетъ (что объясняется безвоздушнымъ пространствомъ, образующимся между стѣною и гладко отшлифованнымъ отъ тренія камнемъ), то, значитъ, молитва услышана и сулитъ дѣвушкѣ—жениха, а замужней—ребенка. Старый обычай этотъ объясняется тѣмъ незаслуженнымъ презрѣніемъ, которымъ надѣляютъ на Востокѣ безплодную женщину, и не удивительно, что грузинки такъ пламенно желаютъ имѣть дѣтей п употребляютъ для этого всѣ средства, какія только создало народное суевѣріе¹¹.

Въ архитектурномъ отношеніи церковь св. Давида не представляетъ ничего замѣчательнаго. Къ церкви можно подняться только пѣшкомъ по извилистой и узкой тропинкѣ. Съ послѣдней площадки къ храму ведетъ каменная лѣстница. Отсюда видны три памятника надъ могилами Грибоѣдова, его супруги Нины Александровны и малолѣтней дочери.

Разсказывать всѣ подробности страшной, разразившейся въ Тегеранѣ катастрофы, жертвой которой сдѣлался Грибоѣдовъ и весь составъ посольства, было бы излишнимъ: еще такъ недавно, по поводу годовщины со дня его смерти, всѣ газеты и журналы посвятили этимъ ужаснымъ подробностямъ цѣлыя статьи. Покойный писатель погребенъ въ церкви св. Давида но собственному его желанію, неоднократно имъ высказанному женѣ; въ этой же церкви,—„поэтической", по выраженію Грибоѣдова, принадлежности Тифлиса, — погребена, спустя 28 лѣтъ, и Инна Александровна Грибоѣдова.

Высокопреосвященный Амвросій, архіепископъ Харьковскій И Ахтырскій. (Портр. на этой стр.).

Недавно минуло полвѣка священнослуженія архипастыря Харьковскаго, высокопреосвященнаго Амвросія. Болѣе 30лѣтъ неустанно раздается мощное слово самаго выдающагося изъ современныхъ проповѣдниковъ, какимъ давно уже признанъ архіепископъ Амвросій. И дѣйствительно, чего только не отмѣтилъ этотъ внимательный наблюдатель за время своей продолжительной священнослужитель-ской дѣятельности... Частные и общественные недуги, государственныя невзгоды и бѣдствія, а также и народныя радости—все, чѣмъ Богъ за это время благословилъ русскую землю, можно найти въ горячихъ, прочувствованныхъ словахъ этого ревностнаго служителя слова Божія.

Им я высокопреосвященнаго Амвросія поэтому давно извѣстно всей читающей Россіи. Тотчасъ же послѣ произнесенія имъ какого-либо поученія пли слова, они, но вниманію къ ихъ осо- А бенному достоинству, иечатают- 1 ся не только въ духовныхъ орга- | нахъ печати, но и въ свѣтскихъ I повременныхъ изданіяхъ ²²). я

Обладая замѣчательнымъ та- Я| л а нтомъ, о нъ идетъ въ свое й н ро-повѣднпческой дѣятельности своимъ особымъ путемъ, стараясь въ своихъ проповѣдяхъ „имѣть дѣло съ живыми людьми, отвѣчать наихъ вопросы, удовлетворять ихъ потребностямъ, сочувствовать ихъ радостямъ и печалямъ", какъ опъ самъ говоритъ въ одномъ своемъ словѣ. Предметы, какіе онъ по преимуществу обсуждаетъ съ церковной каѳедры, прямо выхвачены изъ жизни, даны движеніемъ текущихъ явленій нашей общественности, при чемъ проповѣдникъ старается разсѣять существующія въ обществѣ ложныя понятія о томъ или другомъ предметѣ; направить на надлежащій путь блуждающую современную мысль, освѣтить свѣтомъ вѣры то или другое нравственное явленіе; указать наплучшій способъ рѣшенія той или другой практической задачи, интересующей современное общество, и разъяснить тѣ законы, съ которыми должна сообразоваться наша нравственная дѣятельность. И при этомъ его проповѣди остаются вполнѣ понятными для разнообразнаго состава стоящихъ въ храмѣ.

Для читателя иллюстрированныхъ изданій и любителя рисунковъ конечно должно быть интересно видѣть, какъ рисовали его любимые художники тѣ оригиналы, гравюрами съ которыхъ онъ привыкъ любоваться. Нельзя поэтому иначе, какъ съ полнымъ сочувствіемъ отнестись къ мысли устроителей выставки печатнаго дѣла устроить особый художественный отдѣлъ, гдѣ рядомъ съ оригиналами художниковъ публика имѣетъ возможность видѣть и оттиски съ нихъ, воспроизведенные всѣми извѣстными въ настоящее время спосо-

Высокопреосвященный Амвросій родился въ 1820 году въ г. Александровскѣ, Владимірской епархіи, гдѣ его отецъ былъ священникомъ, въ мірѣ назывался Алексѣемъ Іосифовичемъ Ключаревымъ; по окончаніи курса наукъ во Владимірской духовной семинаріи, онъ поступилъ въ" Московскую духовную академію, гдѣ въ 1844 г. блестяще окончилъ курсъ однимъ изъ первыхъ магистровъ. Въ 1845 году онъ рукоположенъ былъ во священники Московской градской Казанской церкви. Съ первыхъ же шаговъ своей пастырской дѣятельности, онъ выказалъ много заботливости о своихъ прихожанахъ, устроивъ попечительство о бѣдныхъ, школу и другія благотворительныя учрежденія.

Въ 1860 году, еще въ званіи простого священника, онъ, слѣдуя за всеобщимъ тогда на Руси умственнымъ и общественнымъ оживленіемъ, началъ издавать духовный журналъ Душеполезное чтеніе. Журналъ этотъ издаётся и до сихъ поръ, но съ 1867 года подъ другой редакціей.

Съ 1860 года главнымъ образомъ и началась литературная дѣятельность бывшаго протоіерея Ключарева, который въ своемъ журналѣ помѣщалъ самъ статьи богословскаго и религіозно-нравственнаго содержанія. На молодого протоіерея было обращено всеобщее вниманіе, и онъ вскорѣ сдѣлался однимъ изъ самыхъ уважаемыхъ лицъ среди московскаго общества.

Въ 1877 году, овдовѣвъ, протоіерей Ключаревъ, по совѣту нынѣ умершаго уже митрополита Иннокентія, принялъ монашество и 9-го ноября 1877 г., на другой день послѣ постриженія, былъ возведенъ въ сапъ архимандрита Московскаго Богоявленскаго монастыря, а затѣмъ, черезъ два мѣсяца, хи-ротописованъ во епископа Дмитровскаго и назначенъ викаріемъ московской митрополіи. Въ 1883 году онъ былъ назначенъ на самостоятельную каѳедру въ Харьковъ. Здѣсь маститымъ іерархомъ сдѣлано многое и по учебной, и по хозяйственной части.

Несмотря па многочисленныя свои обязанности, архипастырь харьковскій нашелъ еще въ себѣ силы основать новый бого-словско - философскій журналъ Вѣра и Разумъ, задачей котораго служитъ распространеніе разумнаго христіанскаго міросозерцанія, примѣнительно къ живымъ потребностямъ современнаго намъ общества. Высокопреосвященному Амвросію удалось сгруппировать подъ знаме-немч> своего журнала всѣ почти лучшія силы духовнаго просвѣщенія, такъ что журналъ

Вѣра и Разумъ является однимъ изъ наиболѣе живыхъ и серьезныхъ органовъ среди духовныхъ журналовъ.

Печатный станокъ Наполеона 1. (Р„с. па стр. 508).

На выставкѣ печатнаго дѣла находится (въ отдѣленіи г. Лемана) любопытная рѣдкость — походный печатный станокъ, захваченный русскими при бѣгствѣ Наполеона изъ Россіи въ 1812 году; по другимъ свѣдѣніямъ, станокъ этотъ былъ взять въ 1814 г. Во всякомъ случаѣ станокъ интересный; дѣло въ томъ, что, какъ извѣстно, Наполеонъ I не стѣснялся печатать на подобныхъ станкахъ и воззванія противъ Россіи, и фальшивыя ассигнаціи. Станокъ этотъ нынѣ представленъ въ реставрированномъ видѣ.

Благодаря любезности сенатора Е. Е. Рейтерна н Э. Д. Гоппе, предоставившихъ въ распоряженіе выставки свои богатыя коллекціи, этотъ отдѣлъ представленъ превосходно. Здѣсь вы встрѣчаете рисунки: Рѣпина, Вл. и К. Маковскихъ, Шишкина, Кив-шенко, В. Васнецова, Дубовского, Самокиша и другихъ. Рисунковъ И. Е. Рѣпина—два: одинъ—извѣстенъ по народной литографіи, для которой художникъ много поработалъ, другой—иллюстрація къ извѣстному разсказу В. Гаршина «Два художника». Рисунокъ сдѣланъ сепіей съ обычнымъ мастерствомъ, отличающимъ всѣ наброски и эскизы И. Е. Рѣпина. В. Е. Маковскій представленъ въ офортахъ, очень небольшихъ, почти миніатюрныхъ и чрезвычайно тонко исполненныхъ. Это все извѣстные типы малороссовъ, головки, наброски съ картинъ. Есть кромѣ того три рисунка оригинальныхъ. Офорты К. Е. Маковскаго менѣе удачны: этотъ жанръ повидимому не въ его духѣ. Офорты И. II. Шишкина—извѣстны всѣмъ любителямъ и распространяться объ ихъ достоинствахъ излишне. А. Д. Кившепко доставилъ 9 рисунковъ. Это по большей части все тѣ же неизмѣнныя охотничьи сценки, иоторыя такъ удаются художнику. Превосходенъ рисунокъ В. М. Васнецова, этого удивительнаго художника, всѣ вещи котораго проникнуты какой-то теплотой, искренностью, чарующимъ обаяніемъ и оригинальностью, выдѣлившей его совершенно изъ ряда другихъ художниковъ и доставившей ему репутацію первокласснаго мастера далеко за предѣлами нашей родины. Еще недавно въ Парижѣ его таланту и симпатичной дѣятельности было посвящено нѣсколько публичныхъ лекцій, познакомившихъ французовъ съ крупнымъ русскимъ художникомъ.

Необыкновенно интересны рисунки сепіей II. И. Дубовского. Этотъ талантливый пейзажистъ, никогда не выставлявшій ничего кромѣ пейзажа, показалъ намъ нѣсколько такихъ рисунковъ, которые сдѣлали бы честь любому жанристу. Это иллюстраціи къ Лермонтову. Всѣ онѣ отличаются оригинальностью композиціи, въ которой нѣтъ ничего банальнаго, чрезвычайной силой и хорошимъ, мѣстами превосходнымъ рисункомъ. Какъ хорошъ Максимъ Максимычъ, Тамара, рисунокъ къ «Мцыри»! Послѣдній лучше всѣхъ. На нашъ взглядъ это—послѣ Зичи—однѣ изъ лучшихъ иллюстрацій къ Лермонтову. На выставкѣ всего одинъ рисунокъ г. Самокиша, конечно съ лошадьми, которыхъ едва ли знаетъ кто-либо лучше его; зато г-жа Самокишъ - Судков-ская выставила 33 рисунка перомъ, сепіей, акварелью — словомъ всѣми существующими способами. Перечислить все нѣтъ возможности, достаточно сказать, что между рисунками есть вещи, исполненныя съ большимъ вкусомъ. Н. Н. Каразинъ выставилъ цѣлую серію рисунковъ, между которыми лучшіе сдѣланы для изданія описанія путешествія на Востокъ нынѣшняго Государя Императора, въ бытность Его Наслѣдникомъ.

Чрезвычайно милы акварельные рисунки съ текстомъ къ «Руслану и Людмилѣ» въ русскомъ стилѣ, выставленные Е. Д. Полѣ-новой. Много рисунковъ выставила и симпатичная Е. М. Бемъ. Это тѣ совершенно своеобразныя миніатюры-акварели, о которыхъ мы уже не разъ говорили. Тутъ же и извѣстные всѣмъ силуэты, исполненные съ неподражаемымъ искусствомъ, доставившимъ художницѣ славу перваго мастера въ этомъ жанрѣ. На выставкѣ есть и карикатуры, доставленныя г. Штейномъ, работавшимъ въ юмористическомъ журналѣ «РіріГах», издававшемся въ Петербургѣ на нѣмецкомъ языкѣ и прекратившемся нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Г. Микѣшииъ также выставилъ карикатуры, извѣстныя публикѣ по популярному псевдониму Миша М. Кромѣ карикатуръ, имъ выставлено нѣсколько рисунковъ и между прочимъ эскизы игральныхъ картъ, въ русскомъ стилѣ съ соотвѣтствующими подписями.

Г. Липгартъ выставилъ нѣсколько рисунковъ перомъ, пзъ которыхъ лучшіе—портреты; между ними портрета Дюваля взятъ очень сильно тѣмъ оригинальнымъ штрихомъ, по которому издали можно узнать рисунокъ перомъ г. Липгарта. На выставкѣ есть еще рисунки г. Архипова, г. Иванова—«Переселенцы», Шильдера—два рисунка на тоновой бумагѣ, превосходно исполненныхъ,—и г. Аѳанасьева—рисунки перомъ. Обращаютъ на себя вниманіе рисунки г. Брожа, но имъ не мѣшало бы побольше сочности. Г. Навозовъ и г. Борхертъ выставили два огромныхъ рисунка костюмированныхъ баловъ учениковъ Академіи Художествъ въ 1893 и 1894 гг., исполненныхъ мастерски. Одни изъ лучшихъ во всемъ отдѣлѣ, принадлежатъ г. Рябушкину. Ихъ всего два: «Въ кружалѣ» и «Выѣздъ боярина къ заутренѣ». Въ обоихъ рисункахъ столько пониманія русской старины, любви къ ней и затѣмъ столько вкуса и силы, что ихъ смѣло можно поставить на ряду съ лучшпміьино-странными иллюстраціями. Въ «Выѣздѣ къ заутренѣ» необыкновенно смѣло взято отношеніе занимающейся сзади зари къ яркому свѣту оконъ и освѣщеннаго крыльца.

Познакомившись съ оригиналами, доставленными на выставку, мы считаемъ здѣсь умѣстнымъ сказать нѣсколько словъ о тѣхъ отдѣлахъ выставки, которые имѣютъ почему-либо отношеніе къ искусству. На первомъ планѣ здѣсь надо упомянуть о тѣхъ способахъ воспроизведенія, какіе существуютъ въ настоящее время и какіе публика имѣетъ возможность видѣть на выставкѣ. Что касается гравюры на деревѣ, то она въ Россіи находится въ довольно первобытномъ еще состояніи и, если не считать стоящаго особнякомъ В. В. Матэ, мало у насъ граверовъ, которые могли бы потягаться съ мастерами въ этой области на Западѣ. Изъ иностранныхъ граверовъ на выставкѣ нѣтъ никого, если только не принимать за иностранцевъ поляковъ. Лучшей русской гравюрой, выставленной тутъ, надо считать гравюру съ «Запорожцевъ» г. Рѣпина и «Графа Толстого въ его рабочемъ кабинетѣ» съ картины того же художника. Гравюры чрезвычайно близко передаютъ манеру художника. Такъ же близко, если не ближе, сумѣлъ передать манеру В. Е. Маковскаго г. Павловъ, выставившій исключительно гравюры съ произведеній этого художника. Онъ, повидимому, чрезвычайно основательно и добросовѣстно изучалъ г. Маковскаго и дѣйствительно между его гравюрами есть такія, которыя смѣло могутъ быть поставлены на ряду съ многими иностранцами. Лучшая пзъ нихъ «Христосъ», которую читатели вѣроятно помнятъ: она была напечатана въ прошломъ году въ «Нивѣ». Есть нѣсколько недурныхъ гравюръ и въ витринѣ Центральнаго училища техническаго рисованія барона Штиглица; въ числѣ ихъ есть маленькая вещица г. Панова—гравюра съ знаменитой картины Веласкеза «Адмиралъ Боро», находящейся въ Берлинѣ. Недурна и гравюра г. Вячеслава Рупини.

Лучшія гравюры однако находятся въ польскомъ отдѣлѣ. У поляковъ гравюра стоитъ несравненно лучше, чѣмъ у насъ, и очень близко подходитъ къ западнымъ образцамъ. Тутъ есть такія гравюры какъ г. Гораздовскаго, въ особенности хорошо передающаго акварель, г. Голевинскаго, нѣсколько знакомаго читателямъ «Нивы», гг. Клейна, Зайковскаго, Лоскочинскаго и др. Послѣдній выставилъ нѣсколько превосходно отгравированныхъ женскихъ головокъ. Что касается офортовъ, то мы уже упоминали о нихъ выше. Къ нимъ надо прибавить еще великолѣпный портретъ г. Нобеля, гравированный г. Матэ, а также портретъ г. Вышнеградскаго, исполненный г. Бобровымъ и выставленный въ отдѣлѣ Экспедиціи заготовленія государственныхъ бумагъ, а также офортъ съ извѣстнаго Рѣшінскаго портрета гр. Л. И. Толстого, работы г. Франка.

Относительно механическаго воспроизведенія рисунковъ необходимо прежде всего упомянуть о Германской государственной типографіи, о госуд. типографіи въ Вѣнѣ и нашей Экспедиціи заготовленія государственныхъ бумагъ. Въ витринѣ первой наибольшій интересъ представляютъ факсимилированные рисунки Дюрера, въ которыхъ старая бумага, истертая и полинявшая, передана съ изумительнымъ совершенствомъ. Трудно повѣрить, что это не оригиналы. Вѣнская типографія блеснула разноцвѣтными рисунками ковровъ, привлекающихъ вниманіе публики, а Экспедиція загот. госуд. бумагъ доказала, что у насъ въ фотохемиграфіи есть вещи, могущія выдержать самую строгую конкуренцію съ Западомъ. Въ ея отдѣлѣ выставлены между прочимъ рисунки изъ кавказскаго альбома Горшельта, которому, въ одномъ изъ прошлыхъ номеровъ «Нивы», была посвящена цѣлая статья. Изъ витринъ частныхъ лицъ и обществъ, на первомъ планѣ надо поставить отдѣлъ Ангерера и Гешля изъ Вѣны. Такихъ автотипныхъ и фототипныхъ работъ нѣтъ ни у одной иностранной фирмы. Ангереръ и Гешль поставляютъ клише въ Берлинъ, Парижъ и Лондонъ, и конкурировать съ ними въ этомъ направленіи трудно. Факсимилированные рисунки Леонардо-да-Винчи еще лучше чѣмъ рисунки Дюрера, о которыхъ мы упоминали, здѣсь уже индивидуальность художника почти вполнѣ сохранена: не-художникъ не отличитъ гравюры отъ оригинала. Изъ геліогравюръ, выставленныхъ этой фирмой, лучшая— знаменитый портретъ Рембрандта, писанный самимъ художникомъ. Тутъ виденъ каждый мазокъ кисти, каждая трещина, которая, благодаря времени, появились на портретѣ.

Изъ другихъ фирмъ прекрасные образцы доставлены также всемірно извѣстной фирмой Мейзенбаха и Риффартъ. Изъ русскихъ фирмъ выставлены работы гг. Кройса (у котораго отдѣлъ металлографіи производитъ очень хорошее впечатлѣніе), Демчинскаго, Ренара и др. Французская фабрика типо-литографскихъ красокъ Лорилье и К° прислала фототипіи и фотогравюры, печатанныя ея красками разными фирмами.

Чрезвычайный интересъ въ смыслѣ доказательства необыкновенно быстраго развитія разныхъ фотохемиграфическихъ способовъ печатанія представляетъ коллекція по геліографіи, собранная г. Скамони. Тутъ представлены образцы всѣхъ извѣстныхъ способовъ печатанія: здѣсь есть фотогравюра, фотолитографія, фотоцинкографія, фотометаллографія, фоторельефъ (вудберитн-иія) и т. д.

Самые удивительные оттиски здѣсь принадлежатъ фототипографіп тремя красками Вилльяма Курца въ Нью-Іоркѣ; въ особенности поражаютъ васъ «овощи» и« омаръ» на тарелкѣ. Трудно повѣрить, что вся эта масса тоновъ и мельчайшихъ переходныхъ оттѣнковъ достигается всего тремя красками. Въ настоящее время инженеромъ Орловымъ найденъ способъ печатать фототипическимъ способомъ многими красками, на изобрѣтенной имъ машинѣ.

Въ отдѣлѣ хромо-литографіи обращаютъ на себя вниманіе прежде всего работы товарищества печатнаго дѣла и торговли И. II. Кушнерова и К⁰., выставившаго между прочимъ извѣстныя хромолитографіи съ картинъ, находящихся въ Третьяковской галлереѣ, потомъ превосходныя работы типо-литографіи Р. Р. Голике, картографическаго заведенія А. Ильина, фото - типо - литографическаго заведенія г. Кульженко въ Кіевѣ и типо-литографскія работы Кона въ Варшавѣ. Перечислить все хорошее, что есть на выставкѣ—нѣтъ никакой возможности; одинъ простой перечень занялъ бы цѣлую статью и намъ поневолѣ приходится ограничиться тѣмъ, что мы привели выше. Въ заключеніе нѣсколько словъ о прекрасной коллекціи лубочныхъ картинъ, собранной А. М. Калмыковой. Эта коллекція показываетъ, что лубочное дѣло постепенно начинаетъ принимать нѣсколько иное направленіе, чѣмъ то, какое существовало прежде. Теперь очень часто эти народныя картинки подписаны именами Рѣпина, Кившенко, Савицкаго, а текстъ принадлежитъ перу гр. Льва Толстого, Лѣскова и др. Это доброе дѣло, и такому направленію можно только отъ души пожелать успѣха.

Чтобы окончить обзоръ этой выставки, упомянемъ о переплетной фабрикѣ 0. Кирхнера, выставившаго нѣсколько машинъ, на которыхъ въ присутствіи публики производится работа. Фирмой выставлены между прочимъ такіе роскошные переплеты, какъ переплетъ книги «23.000 миль на яхтѣ Тамара», «Исторія 44 драгунскаго Нижегородскаго полка» и въ особенности переплетъ изданія «Русскіе художники. II. Рѣпинъ». Г. Шнель выставилъ великолѣпный переплетъ такъ-называемой «золотой книги», въ которой расписывались высокіе посѣтители выставки и гдѣ имѣется и подпись Государя Императора. Въ отдѣлѣ исторіи книгопечатанія заслуживаютъ вниманія коллекціи книгъ Р. Р. Голике, И. И.

Варгунина, коллекція книгъ Католикоса всѣхъ армянъ, представляющая собраніе книгъ за 125 лѣтъ существованія Вагаршапат-ской типографіи. Въ издательской группѣ достойны вниманія витрины Суворина, Кушнерова, Товарищества Общественной Пользы, Березовскаго, Бесселя, безплатныхъ изданій генерала Богдановича. Въ заключеніе упомянемъ о прекрасной коллекціи современныхъ славянскихъ изданій К. ІО. Геруца, которыя раздаются безплатно посѣтителямъ выставки. И. Граб.

По поводу помѣщенной, въ № 12 Нивы н. г., статьи г. Н. Ширяева „Христіанскія древности", профессоръ II. И. Барсовъ прислалъ въ редакцію замѣтку, въ которой доказываетъ, что указанныя г. Ширяевымъ монеты не могли быть сребрен-нпкамп Іуды. Хотя г. Ширяевъ и пе утверждалъ, что эти монеты дѣйствительно тѣ сребренники, о которыхъ идетъ рѣчь въ Евангеліи, а говорилъ только, что ихъ, „по преданію*, „считаютъ* таковыми, но мы съ благодарностью помѣщаемъ возраженіе проф. Барсова на статью г. Ширяева, какъ представляющее несомнѣнный самостоятельный интересъ.

Ни серебряная еврейская монета, хранящаяся въ храмѣ Успенія, въ Печатникахъ, въ Москвѣ, о которой въ книгѣ этого храма говорится, что она относится къ временамъ императора Августа, ни „сикль Израиля", хранящійся въ Супрасльскомъ монастырѣ, вопреки мнѣнію г. Ширяева, отнюдь не могутъ быть признаны за сребренники Іуды-пре-дателя— уже ио тому одному, что со времени паденія Іудейскаго царства евреи не имѣли собственной монеты и, въ качествѣ таковой, пользовались вѣсовыми цѣнностями и монетами пародовъ, надъ ними господствовавшихъ — вавилонянъ, грековъ, римлянъ (въ вѣкъ Августа). Лишь Симонъ Маккавей дѣлалъ попытку чеканить сикли; но для того, чтобы признать супрасльскій сикль за одну изъ этихъ монетъ, требуются доказательства болѣе авторитетныя, чѣмъ „мѣстное преданіе", всегда склонное преувеличивать значеніе древнихъ вещей. Сикли Симона Маккавея, хотя и были чеканены, по не были распространены, а особенно въ вѣкъ Августа пе могли быть въ употребленіи, такъ какъ по историческимъ указаніямъ (въ Евангеліи, у Іосифа Флавія) въ это время у евреевъ обращались исключительно римскія монеты и римскіе знаки цѣнности. Къ тому же, по археологическимъ указаніямъ, сикли Маккавеевъ имѣли совершенно другой видъ и надпись на нихъ была сдѣлана не еврейскимъ (какъ на супрасльскомъ и московскомъ), а самаритянскимъ шрифтомъ. Монетъ подобныхъ супрасльской, имѣющей изображеніе—по словамъ г. Ширяева—жертвенника и смоковницы (вѣрнѣе будетъ сказать: дымящейся части („фіала") и расцвѣтшаго жезла Аарона), извѣстно нѣсколько, но, по справедливому мнѣнію Д. И. Прозоровскаго, онѣ всѣ недавняго происхожденія и сдѣланы изъ весьма дурного серебра.

Владѣльцамъ двухъ монетъ, принимаемыхъ г. Ширяевымъ за сребренники Іуды, слѣдуетъ свѣрить ихъ съ тѣми описаніями сиклей Маккавейскпхъ, какія имѣются въ литературѣ (см., напримѣръ, въ „Руководствѣ къ библейской археологіи" К. Ф. Кейля, русск. переводы въ приложеніи къ журналу Труды Кіевской Дух. Академіи, Кіевъ, 1871 г., ч. II, стр. 167—186). О томъ, чтб такое были сребренники Іуды, до позднѣйшаго времени существовали неопредѣленныя понятія и большинство западныхъ ученыхъ (см. соотвѣтствующія указанія у Кейля, Іосо сіѣаѣо) признавало ихъ за древне-еврейскій сикль: это мнѣніе повторилъ и нашъ отечественный богословъ Филаретъ, митрополитъ московскій, въ своей „Библейской исторіи". 30 сиклей — цѣна раба у евреевъ въ древности, какъ замѣчаетъ Маймонидъ; но тогдашніе евреи цѣнили Іисуса Христа не какъ раба, а какъ свободнаго еврейскаго гражданина (Матѳ., XVII, 26), а тогдашніе архіереи еврейскіе трактовали его какъ лицо, носящее въ себѣ судьбы своего парода (Іоан., XI, 50), крайне опаснаго для нихъ демагога (тамъ же). 30 сиклей равняются нынѣшнимъ нашимъ 25 рублямъ или, по мн ѣнію извѣстнаго гебраиста А. О. Гаркави,—50 рублямъ. Могъ ли довольствоваться такою ничтожною платой Іуда, торговавшійся съ фарисеями? За 30 сребреной ковъ, послѣ того, какъ Іуда удавился, архіереи купили пригородный участокъ земли (такая земля всегда дорого стбитъ), достаточный для кладбища, и земли удобной для полеводства, а пе пустыря, такъ какъ опа называется селамъ (Дѣян. I, 18—20, Матѳ. XXVII, 3—10). Поэтому представляется болѣе правильнымъ мнѣніе знаменитаго нашего сиеціалиста-метролога Д. И. Прозоровскаго, высказанное имъ въ единственной въ ученой литературѣ спеціальной монографіи о сребреинпкѣ Іуды („Записки Император. Археологич. Общества"), по которому этотъ сребрепникъ былъ римскій либръ пли литръ (по восточному произношенію), вѣсовая римская единица цѣнности, бывшая въ употребленіи во всей Римской имперіи, слѣдовательно и въ Палестинѣ, — античный прототипъ позднѣйшихъ западныхъ фунтовъ стерлинговъ пли нашей древне-русской „гривны сребра". Либръ равнялся 20 статирамъ или 100 динаріямъ, что соотвѣтствуетъ, по исчисленію Прозоровскаго, 84 золотникамъ нынѣшняго русскаго вѣса серебра 84 пробы (около 20 руб.).

— 18-го мая, представлялись въ малой конференцъ-залѣ Императорской Академіи Наукъ Августѣйшему Президенту Академіи назначенные Его Императорскимъ Высочествомъ изъ писателей и журналистовъ, не принадлежащихъ къ составу Академіи, два члена и кандидатъ къ нимъ постоянной комиссіи для пособія нуждающимся ученымъ, писателямъ и публицистамъ. Членами этой категоріи избраны: графъ А. А. Голенищевъ-Кутузовъ и М. А. Загуляевъ, а кандидатомъ къ нимъ главный редакторъ Правительственнаго Вѣстника К. К. Случевскій. Первое засѣданіе постоянной комиссіи назначено на 18 мая, подъ предсѣдательствомъ вице-президента Императорской Академіи Наукъ Л. Н. Майкова.

— Министръ Финансовъ извѣстилъ Вятскаго губернатора телеграммой о Высочайшемъ повелѣніи приступить къ сооруженію дороги Пермь-Вятка-Котласъ.

Въ послѣднемъ засѣданіи Общество Русскихъ Врачей рѣшило передать особому бюро дальнѣйшую теоретическую и практическую разработку возбужденнаго докладомъ женщины-врача Р. А. Павловской вопроса „о необходимости санаторій для недо-

статочныхъ чахоточныхъ". Въ составъ бюро вошли: д-ра Нечаевъ,Покровскій, Павловская, проф* Симановскій, Сиротининъ и приватъ-доцентъ Яновскій. Въ настоящее время нѣсколько лицъ уже выразило желаніе принять участіе въ дѣлѣ устройства санаторій, предлагая дѣлать ежегодно небольшіе денежные взносы.

— Государыня Императрица Марія Ѳеодоровна, 11-го апрѣля, Всемилостивѣйше соизволила на посвященіе Августѣйшему Имени Ея Императорскаго Величества „Собранія сочиненій Андерсена", переведенныхъ II. Г. и А. В. Ганзенъ съ датскаго языка на русскій.

— Заслуженный ординарный профессоръ Императорской Военно-Медицинской Академіи д. с. с. На-силовъ, за выслугою лѣтъ, уволенъ отъ должности профессора.

— 14-го мая исполнилось десять лѣтъ со дня открытія петербургскаго морского канала (подробное описаніе его было помѣщено въ Нивѣ при его открытіи). Годовщина эта была отпразднована молебствіемъ на самомъ мѣстѣ закладки канала. За десятилѣтній періодъ площадь стоянки судовъ была увеличена на 16,000 кв. саж., линія причала увеличена на 300 саж.; открытъ особый барочный бассейнъ до 2,000 кв. саж., улучшены условія провода барокъ въ морской каналъ по фарватеру Екатерип-гофской рѣчки и увеличенъ размѣръ сухой территоріи порта въ количествѣ 40,000 кв. с.

— Съ Высочайше утвержденнаго мнѣнія Государственнаго Совѣта съ 1-го іюля 1895 г. упраздняется Главное выкупное учрежденіе и съ того же времени Государственный банкъ освобождается отъ исполненія обязанностей по выкупной операціи и завѣдываніе выкупною операціею въ Имперіи возлагается на департаментъ окладныхъ сборовъ, подъ ближайшимъ вѣдѣніемъ министра финансовъ.

Новый германскій канцлеръ, князь Гогеплоэ, можетъ па нѣкоторое время отдохнуть отъ выпавшей на его долю нелегкой борьбы съ представителями германскаго народа: рейхстагъ закрытъ. Едва ли, однако, можно поздравить третьяго канцлера съ успѣхомъ. Имперскіе представители засѣдали безъ малаго полгода, вступая въ непрерывныя схватки то съ самимъ канцлеромъ, то съ его сотрудниками по управленію дѣлами имперіи. Неудивительно послѣ этого, что изъ множества внесенныхъ въ рейхстагъ законопроектовъ приняты сессіею весьма немногіе и преимущественно имѣющіе второстепенное значеніе. Изъ крупныхъ проектовъ можно отмѣтить только два финансовые проекта: о спиртныхъ напиткахъ и о пошлинѣ па сахаръ. По вопросамъ общехозяйственнаго характера слѣдуетъ отмѣтить внесенный въ рейхстагъ проектъ гр. Капица. Проектъ этотъ, обратившій па себя вниманіе печати, стремится навязать государству роль исключительнаго хлѣбопромышленника. Аграріи, во главѣ съ гр. Каницемъ, добиваются узаконенія такого порядка, по которому государство должно захватить въ свои руки всю торговлю хлѣбомъ и по заранѣе установленнымъ цѣнамъ снабжать пмъ населеніе. Лишь одна половина комиссіи, на разсмотрѣніе которой былъ переданъ проектъ, высказалась за идею хлѣбной государственной монополіи по существу, но въ тоже время другая часть комиссіи, разсматривая проектъ, какъ попытку гарантировать немалыя выгоды исключительно крупнымъ землевладѣльцамъ, признала самую идею сосредоточенія хлѣбной торговли въ рукахъ государства несправедливою.—Крупнымъ событіемъ признается, какъ уже извѣстно читателямъ, окончательное отклоненіе рейхстагомъ проекта мѣръ противъ революціонныхъ партій. Повидимому, правительство трудно мирится съ этимъ пораженіемъ въ вопросѣ первостепенной важности. Въ печати появились извѣстія о глубокомъ разочарованіи князя Гогеилоэ, вынесенномъ имъ изъ парламентскихъ преній. Въ свѣдущихъ кругахъ циркулируютъ даже исподволь слухи о канцлерскомъ кризисѣ. Во всякомъ случаѣ, едва ли подлежитъ сомнѣнію, чте положеніе канцлера сильно поко-леблепо: стало очевиднымъ, что имперскій парламентъ дѣйствовалъ въ вопросѣ о мѣрахъ противъ революціонеровъ йодъ сильнымъ давленіемъ общественнаго мнѣнія. И такъ какъ противъ общественнаго мнѣнія оказались крайне неудобными репрессивныя мѣры, то это и вызвало распущеніе парламента и новые выборы. Но несмотря па миролюбивый исходъ сессіи, нравственное пораженіе кабинета сказывается настолько сильно, что упорно идутъ изъ Берлина толки о перемѣнахъ въ составѣ министерства. Какъ на первую отставку указываютъ на министра внутреннихъ дѣлъ фонъ-Келлера, своимъ образомъ дѣйствія въ рейхстагѣ озлобившаго представителей всѣхъ партій.

Существенная часть яіюпско-китайскаго мирнаго договора — передача острова Формозы еще не приведена въ исполненіе, хотя къ тому и приступили побѣжденные китайцы, предписавъ губернатору Формозы передать островъ побѣдителю. Встрѣтилось неожиданное препятствіе: обитатели острова, съ губернаторомъ во главѣ, провозгласили у себя республику, о чемъ и оповѣщены уже нѣкоторыя державы. Такимъ образомъ, побѣдительница Японія очутилась лицомъ къ лицу съ новою неожиданностью — еще разъ силою оружія присоединять этотъ островъ къ своимъ владѣніямъ. Устранить ли Японія новое препятствіе на своемъ побѣдоносномъ пути — покажетъ ближайшее будущее, но симпатіи общечеловѣческія едва ли будутъ на ея сторонѣ: въ эпоху призванія человѣческой равноправности трудно требовать отъ кого-либо забыть свою племенную особенность въ угоду кому бы то пи было. Тысячу лѣтъ жилъ островъ Формоза жизнью, и вдругъ ему предъявляютъ требованіе — перестать быть самимъ собою и примкнуть къ чуждому и, вдобавокъ, крайнс враждебному ему племени. Жители Формозы опротестовали такое требованіе по-своему п, повидимому, готовятся отстоять свое дѣло всѣми силами. Конечно, дѣло кончится вѣроятно скорымъ подавленіемъ возстанія, и Формоза сдѣлается японскою провинціей. Но хорошо, если эти территоріальныя пріобрѣтенія Японіи не повлекутъ за собой, и для нея, и для Китая, тѣхъ же тяжелыхъ послѣдствій, какія, у насъ въ Европѣ, имѣло присоединеніе Эльзаса и Лотарингіи къ Германіи. Если идея реванша будетъ жить п у населенія Формозы и у самого Китая, то этотъ тлѣющій подъ пепломъ огонь будетъ еще долго угрожать и желтолицему племени, да п Европѣ, пока не вспыхнетъ новымъ пожаромъ или пе кончится объединеніемъ Китая и Японіи. Что японцы не успокоятся послѣ, теперешнихъ побѣдъ, это уже подтверждается между прочимъ статьями, появляющимися въ японской печати. Въ одной пзъ нихъ прямо говорится, что союзъ азіатскихъ народовъ, съ Японіей во главѣ, будетъ непобѣдимымъ.

Въ Болгаріи,—за послѣднее время какъ будто совсѣмъ позабытой европейскою дипломатіей, ждутъ уже второй мѣсяцъ возвращенія изъ Петербурга стараго болгарскаго дѣятеля, Драгана Цанкова. Всѣ болгарскіе политическіе воротилы почему-то надѣются, что г. Цапковъ привезетъ съ собою программу развязки затянувшагося кризиса. Оправдаются ли надежды политическихъ партій дружелюбныхъ къ Россіи или ей враждебныхъ — разрѣшенія этого вопроса ждать, вѣроятно, недолго. Несомнѣнно, однако, и эго давно извѣстно всѣмъ и каждому въ Болгаріи, что начало развязки болгарскаго вопроса исключительно въ рукахъ самихъ болгаръ.

Изъ Мадрида сообщаютъ въ газету Логсісі. АІІд. 2еіШпд, что распространившійся тамъ слухъ о предстоящей отправкѣ на островъ Кубу новыхъ войскъ, въ помощь маршалу Мартпнецъ-Кампосу, вызвалъ сильную тревогу. За послѣдніе дни маршалъ совсѣмъ не присылалъ депешъ, пзъ чего мадридцы заключили, что положеніе дѣлъ на островѣ ніямъ, инсургенты ведутъ партизанскую войну, и потери испанскихъ войскъ далеко пе такъ ничтожны, какъ ихъ показываютъ офиціальныя депеши.

Нѣкоторыя свѣдѣнія о буровыхъ колодцахъ въ Западной Европѣ и въ Россіи и крайняя необходимость въ распространеніи ихъ у насъ повсюду. Докладъ члена Имиер. Волыі. Экон. Общ. барона Э. А. Штейнгеля, читанный 8 февраля 1895 г. во II отд. того же Общ. Печатано по распоряженію Импер. Вольп. Экон. Общ.

Описаніе вододающаго бурового колодца на Углицкой писчебумажной фабрикѣ. Буреніе артезіанскихъ колодцевъ К. Э. Лауэнштейнъ. Главный представитель бар. Э. А. Штепи-гель. СПБ. Петербургская сторона, Введенская ул., д. 8.

Очень многое, что еще въ недавнее время считалось всѣми или очень многими только роскошью, въ настоящее время считается уже почти необходимостью. Это относится ц къ буровымъ, такъ-называемымъ артезіанскимъ колодцамъ. Прежняя дорогая стоимость ихъ устройства перешла нынѣ въ самую умѣренную, если не дешевую, вслѣдствіе лучшихъ способовъ буренія и вновь придуманныхъ приборовъ. Если мы не можемъ избавиться отъ бациллъ и микробовъ при вдыханіи необходимаго для легкихъ воздуха, то нынѣ мы можемъ устранить хоть полбѣды, употребляя для питья и приготовленія пищи чистѣйшую воду, добываемую изъ буровыхъ колодцевъ. Устройство артезіанскихъ колодцевъ съ абсолютно-чистою водою не только желательно, но и просто необходимо повсюду и въ большемъ по возможности количествѣ. Они были бы особенно важны въ черноземной, южной и юго-восточной полосѣ Россіи, равно и въ степяхъ европейскихъ и азіатскихъ, для ирригаціи полей во время бездождія и засухи. Въ особенности удобны артезіанскіе колодцы при огородничествѣ.

Но кромѣ водоносныхъ колодцевъ, существуютъ еще буровые водоотводные колодцы, отводящіе съ поверхности земли всѣ зловредныя грязныя воды. Стоитъ вырыть подобный колодецъ до водовсасывающаго внутренпоземельнаго пласта, начиная уже съ глубины 100 футовъ: песку, мѣла, конгломерата, камня съ трещинами и т. и., и вся фабричная, больничная и иная зловредная вода потечетъ въ подобные колодцы и исчезнетъ въ сказанныхъ пластахъ, освобождая людей и животныхъ отъ всякихъ заразъ и болѣзней при пользованіи ими рѣчною или озерною водою, куда нынѣ спускаются эти вонючія воды. Кромѣ того, этими водоотводными колодцами можно превратить вредныя и бездоходныя болота въ прекрасныя черноземныя земли, устроивъ въ нихъ одинъ пли нѣсколько колодцевъ па днѣ болотъ до песчанаго пласта, и вся вода болотная потечетъ внизъ, въ этотъ пластъ.

Въ виду представляемаго этимъ дѣломъ общаго интереса мы и находимъ пе лишнимъ обратить вниманіе читателей на доставленныя намъ для отзыва и означенныя въ началѣ этой замѣтки брошюры.

Кеммернъ и его цѣлебныя силы. Путеводитель для врачей и больныхъ. Составилъ А. Кулябко-Корецкій. Рига. 1895. Цѣпа 80 коп.

Настоящій путеводитель выходитъ уже вторымъ изданіемъ, что показываетъ на усиливающееся вниманіе нашей публики къ Кеммсрпскпмъ сѣрнымъ источникамъ, находящимся почти па побережья Рижскаго залива. Послѣ произведенной здѣсь Министерствомъ Внутреннихъ Дѣлъ реформы управленія (на подобіе Старо-Русскихъ и Липецкихъ водъ) значеніе этого курорта поднято и число его посѣтителей, жаждущихъ исцѣленія своихъ недуговъ, съ каждымъ годомъ увеличивается. Составитель „Путеводителя" по Кеммерну останавливается въ своемъ изложеніи преимущественно на научной сторонѣ дѣла и знакомитъ читателей съ цѣлебными свойствами курорта, химическимъ составомъ его водъ и пхъ физіологическимъ дѣйствіемъ на нашъ организмъ. Къ сожалѣнію, практическая сторона жизни здѣсь совершенно опущена, что придаетъ книжкѣ характеръ скорѣе научно-популярной статьи, нежели справочнаго изданія, столь необходимаго туристамъ и больнымъ, посѣщающимъ малоизвѣстное мѣстечко Балтійскаго края. Цѣпуі по размѣрамъ книжки, слѣдуетъ признать довольно высокой.

ЛУЧШІЙ 8-4 цвѣточный о-де-колонъ №. 4711 РЕЙНСКІЕ БУКЕТЫ

слѣдующихъ запаховъ: Подснѣжникъ, Гольдлакъ, Жасминъ, Геліотропъ, Ландышъ, Опопонаксъ, Резеда, Рейнская Роза, Рейнская Фіалка, Рейнскіе цвѣты и Ясмйннинъ. Превосходные, продолжительные и дешевые духи для платковъ.

Можно получать во всѣхъ лучшихъ парфюмерныхъ и аптекарскихъ магазинахъ Россіи и за границей.

При покупкѣ просятъ обращать вниманіе па утвер. фябр. марку №471 I.

■■■■ ■■■• I ЧТО НОВАГО ИНТЕРЕСНАГО ■ ВЪ МОСКВѢ?

■’Моторн. самокатъ „ГИЛЬДЕБРАНДЪ⁴¹!^ ІКассовый контролеръ „НАТАЛИСЪ“! ■Швейныя машины безъ челнока „ФЕНИКСЪ¹¹!

!Велосипеды 1895 года „КОРОЛЕВСКІЙ РОВЕРЪ¹⁴’

на лневматіікахъ „эксцельзіоръ", какъ прочнѣйшіе для русскихъ дорогъ

ІЭлектрич. зажигатели, вмѣсто спичекъ! ГР И ІИ М Е, НАТАЛИСЪ и К<>1) Б, Лубянка, |№ 18, во дворѣ; 2) у Ильинскихъ воротъ;! и) Кузнецкій мостъ, № II, „Германскій! |магазігнъ“, к 4) Тверская, рядомъ сь] [Перловымъ (Центральное депо). |

Якорь усыпанъ настоящими бирюзами, а при серьгахъ болып. нскусств. бирюза осыпана вокругъ настоящ. жемчугами. Все изъ золота 66-й пробы.

№ 403. Браслетъ- 19 р. 50 к.; 2 за 37 р. 75 к. № 302. Брошка. 13 р. ^5 к.; 2 за 25 р. 90 к. № 351. Серьги. Пара9р. 75к.;2 пары 18р. 75к. БАЗАРЪ МАРОКЪне^^епТ.&з,

ФРАНКФУРТСКІЙ ПОРОШОКЪ I для печенія въ полчаса чайнаго хлѣба, блиновъ и куличей.

перес. 5 пачекъ 1 рубль. Каждый пакетъ имѣетъ штемпель.

ЦЕНТРАЛЬНОЕ АПТЕКАРСКОЕ ДЕПО Невскій, 27, у Казанскаго моста.

Сюжетъ поэмы мсьма оригиналенъ, а содержаніе отличается возвышенностію я поэтичностью. Написана поэма прекрасными, звучными стихами. Изящное изданіе, отпечатанное на превосходной бумагѣ, красив. шрифтомъ. СПБ. 1893 г.

Съ требованіями обращаться въ контору изданій А. Ф. Маркса, въ С.-Петербургѣ, Малая Морская, № 22.

Непромокаемая одежда: ПАЛЬТО, МАКФАРЛАНЫ, *т»я НАКИДКИ т-з мужскія и дамскія изъ лучшихъ шелковыхъ и шерстяныхъ матерій, новѣйшихъ рисунковъ.

Пальто дамскія (ватерпруфъ) отъ 20 „ Пренсъ-куранты съ образцами матеріи высылаются безплатно.

АЛЬБОМЪ рисунковъ для выпиливанія. состоящій изъ 25 листовъ съ 391 совершенно новыми, оригинальными И нигдѣ еще не напечатанными рисунками художника Л. II. СЕРГѢЕВА, Альбомъ этотъ отличается изяществомъ, вкусомъ и разнообразіемъ стиля и заилю- ! чаетъ въ себѣ массу превосходныхъ ри- ! сунковъ—отъ самыхъ мелкихъ и до болѣе ! сложныхъ и крупныхъ. Цѣна этого изданія ! назначена крайне умѣренная: въ изящн. ! іитограф. оберткѣ 1 р. 25 я., а съ не- ! рѳсы.ікою 1 р 60 к. -■

2» лѣтъ употребляемыя съ успѣхомъ © для очищенія кожи въ Австріи, Гер-I маніи и Франціи, продаются во всѣхъ аптекарскихъ магазинахъ и аптекахъ. Ё" <о© мыло сод. 4 0'Ѵо дегтя;

о-глицериновое и дегтярпо-иыла. Цѣна закаждоепоЗл коп.

1 складъ: Л. ГЕРКЕ, СПБ., Максимил. пер., д. 2. ■^2222

10 нумеровъ для двухъ скринокъ съ фортепіано переложеніе

I изданіе для 2 скрипокъ сь фортепіано 1 р. И изданіе для 1 скрипки съ ф. п. . 75 к. ІИ изданіе для двухъ скрипокъ. ... 40 к. IV изданіе для одной скрипки.....25 к.

Москва, у П. ЮРГЕНСОНА. СПБ., у I. Юргенсона. Варшава, Г. Зеневальдъ и во всѣхъ музыкальныхъ магазинахъ.

МЕНТОРА ВсіЬ ЭЛЕКТРИЧЕСКІЯ иц I ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ИЗЪ ЛІЧШХИЪ ѲЬ ІІЫН ЗАГРАНИЧ.ФАБ. ИЛЛЮСТГ. ПРЕИСЪ- /й ЦЯ] КУРАНТЪ ВЫСЫЛАЕТСЯбаПЛАТНО.дЛ ^ФОТОГРАФИЧЕСКІЕ^ АППАРАТЫ и ПРИБОРЫ постоянно

ЕгЬагбѴа: Иропорціон. измѣреніе челов. тѣла 19 таб. 2

Фонъ-ЗОЛ ЬДЕРНЪ: Краткое руководство по орнаментаціи 136 ри.-. I р. 50 к. Берлинскій художественный магазинъ _

Москва, Мясницкая, д. Кисель-Заго-рянскагц, кв. -V 4.

ВЫГОДНАЯ ЗАМѢНА ВОДЯНЫХЪ КОЛЕСЪ, значительно увеличиваетъ силу воды.

Прейсъ-курантъ и свѣдѣнія высылаются безплатно.

Между окрестностями Петербурга Царское Село, по справедливости, можетъ считаться мѣстностью наиболѣе благопріятною для здоровья по отсутствію вблизи болотъ и обилію растительности, а также по расположенію па возвышенности. Городъ отстоитъ отъ Петербурга па 22 версты, по вслѣдствіе удобнаго сообщенія по желѣзной дорогѣ (построенной въ 1838 г.), многія лица, имѣющія постоянныя, ежедневныя сношенія со столицею, не находятъ за-трудпптельнымъ жить и лѣтомъ и зимой въ Царскомъ Селѣ.

На мѣстѣ Царскаго Села до начала XVIII в. была шведская мыза, называвшаяся „Саарп" (что значитъ по-фіінскп „возвышенность¹¹, „островъ¹¹). Съ 1708 г. здѣсь устроено было казенное село, названное „Сарскимъ", чтб, но созвучію названій, дало поводъ называть его „Царскимъ¹¹; при Екатеринѣ II здѣсь учрежденъ былъ уѣздный городъ Петербургской губерніи, напмеповап-пый „Софіею" (въ 1780 г.), а въ 1808 г. городъ этотъ названъ былъ „Сарскимъ Селомъ"; вскорѣ же его стали называть „Царскимъ Селомъ".

Начало обширному царскосельскому парку и царскосельскимъ дворцамъ положено при Петрѣ Великомъ. Въ 1711 году Петръ подарилъ своей суиругѣ Екатеринѣ I лѣтній дворецъ въ Екатерингофѣ; Екатерина, со своей стороны (по преданію, безъ вѣдома Петра), велѣла построить небольшой деревянный дворецъ въ барскомъ Селѣ и подарила его супругу. Императрица Елисавета Петровна, вмѣсто деревяннаго дворца, повелѣла выстроить (въ 1743 — 1756 гг.) нынѣ существующій трехъэтажный „большой царскосельскій дворецъ" но плану извѣстнаго оберъ-ар-хитектора графа Растрелли. Этотъ дворецъ былъ такъ богато украшенъ вызолоченными фигурами (каріатидами, статуями па кровлѣ и т. д.), что французскій дипломатъ маркизъ де-ла-Шетардп въ шутку говорилъ, что „на эту драгоцѣнность надо сдѣлать стеклянный колпакъ". При Екатеринѣ II дворецъ былъ расширенъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ многія позолоченныя украшенія, пострадавшія отъ времени, были закрашены зеленою краскою. Сохранилось преданіе, что когда Екатеринѣ доложили, что за снятіе оставшагося на этихъ украшеніяхъ золота предлагали болѣе 20 тыс. червонцевъ, она отвѣчала, что „не любитъ продавать своихъ обносковъ (зез ѵіеіііез Ііапіев)". Въ общемъ, нынѣ существующій большой Императорскій дворецъ представляетъ тотъ же видь, какой имѣлъ при Екатеринѣ II; спятъ только куполъ съ золотою надъ нимъ звѣздою, устроенный надъ комнатами Екатерины II для симметріи съ находящимся на противоположномъ концѣ дворца церковнымъ куполомъ.

Внутренность дворца соотвѣтствуетъ наружности, какъ но огромности залъ, такъ и по убранству ихъ. Такъ, напримѣръ, одна изъ залъ („янтарная комната") имѣетъ стѣны? сдѣланныя изъ янтарныхъ дощечекъ; эти украшенія были подарены Петру Великому въ 1716 году отцомъ Прусскаго короля Фридриха II, Фридрихомъ - Вильгельмомъ I, которому Петръ въ знакъ благодарности прислалъ въ подарокъ 55 русскихъ великановъ для королевскаго гвардейскаго баталіона. Во дворцѣ также замѣчательны: громадный бальный залъ въ два свѣта, комнаты золотая, китайская, „агатовая" и др.; въ особенности же — покои императора Александра I, гдѣ сохраняются сго письменный столъ, кровать, мундиръ, ботфорты, бритвенныя принадлежности и т. и. Со стороны сада ко дворцу примыкаетъ такъ - называемая „Камс-роповская галлерея" (названная по имени строителя — архитектора Камерона); она построена въ 1783 г. и при Екатеринѣ II предназначена была для ея зимнихъ прогулокъ; тогда здѣсь были разставлены бюсты великихъ людей и, между прочимъ, была извѣстная статуя Вольтера, работы Гудова (нынѣ находящаяся въ Императорскомъ Эрмитажѣ). Галлерея эта имѣетъ въ длину 30 саженъ, а въ ширину 7; па лѣстницѣ, ведущей съ галлереи въ садъ, поставлены двѣ большія статуи Геркулеса и Флоры—работы русскаго художника Гардѣева. Геркулесъ представляетъ копію знаменитой статуи Геркулеса Фар-пезскаго (въ Римѣ), но русскій скульпторъ измѣнилъ его фигуру, представивъ опирающимся на палицу и въ львиной шкурѣ.

Съ той же галлереи идетъ въ садъ пологій спускъ, на копцѣ котораго стоятъ двѣ огромныя бронзовыя вазы, сдѣланныя русскими мастерами въ 1793 году.

Прекрасный паркъ около дворца начатъ былъ еще при Петрѣ Великомъ, но въ нынѣшнемъ его видѣ (съ прудами, искусственными возвышеніями и т. п.) паркъ устроенъ при Екатеринѣ II, по плану англичанина - садовника Бута. Особое отдѣленіе парка, примыкающее непосредственно къ дворцу, носитъ названіе „Царскаго садика" и закрыто для публики. Въ паркѣ сооружено Нѣсколько памятниковъ, относящихся къ славнымъ событіямъ царствованія Екатерины II: башня, называемая „руиною" (рис. на страп. 515) и представляющая полуразрушенное укрѣпленіе, напоминаетъ о началѣ первой турецкой войны 1768—1774 гг.; съ этой башни открывается прекрасный видь на царскосельскія окрестности, въ особенности къ сторонѣ Павловска; большая мраморная колонна (на главномъ прудѣ) съ корабельными носами и орломъ наверху (рис. на стран. 515) сооружена въ память Чесменской побѣды 24 іюня 1770 г.; изящный турецкій кіоскъ на берегу того же пруда построенъ въ воспоминаніе Кучукъ-Кайнарджійскаго мира (1774 г.). Въ „Царскомъ садикѣ" находится колонна изъ синяго мрамора въ память побѣды, 21 іюля 1770 г., при Кагулѣ, гдѣ 17,000 русскихъ разбили па голову 150,000 турокъ. Въ паркѣ есть еще колонны въ память подвиговъ въ Архипелагѣ (въ 1770—1773 гг.), съ надписью, что „русскіе не спрашивали многочисленъ ли непріятель, во гдѣ онъ?" Въ такъ-называе-момъ „Адмиралтействѣ", на берегу большого пруда (рис. па стран. 516), построенномъ въ воспоминаніе покореніи Крыма (въ 1783 г.), хранятся боты временъ Екатерины II, и первый трофей войны 1877 — 1878 гг.-флагъ съ турецкаго броненосца, потопленнаго на Дунаѣ. Двое воротъ, ведущихъ въ паркъ, также замѣчательны въ историческомъ отношеніи: одни называются „Орловскими" (рис. на стран. 514) — въ честь князя Г. Г. Орлова и построены въ память прекращенія имъ чумы въ Москвѣ въ 1771 году; на этихъ мраморныхъ ворогахъ надпись: „Орловымъ отъ бѣды избавлена Москва"; другія ворота — чугунныя, построенныя Александромъ I въ честь героевъ 1812—1814 гг., которымъ императоръ и приказалъ отводить земли въ Царскомъ Селѣ.; на этихъ воротахъ лаконическая надпись(порусски п французски): „Любезнымъ моимъ сослуживцамъ. (А шез сЬегз сотрацп’опз Л’агтез)". Многія оригинальныя постройки въ паркѣ до сего времени живо напоминаютъ о временахъ Елисаветы Петровны и Екатерины II; таковы, напр., „Эрмитажъ", построенный въ 1746 г. и замѣчательный ію подъемнымъ машинамъ, доставляющимъ возможность въ верхнемъ этажѣ обѣдать безъ участія прислуги; „Утренняя зала" (Екатерины II) па берегу большого пруда, украшенная бюстами историческихъ лицъ; мостъ изъ сибирскаго мрамора въ стилѣ XVI вѣка, памятникъ-пи

рамида любимымъ собакамъ Екатерины II, съ оригинальными эпитафіями на французскомъ языкѣ, и пр.

Другой царскосельскій дворецъ называется „Александровскимъ" (рис. на стран. 513). Онъ построенъ архитекторомъ Гваренгп въ 1792 году для Александра I, по случаю его бракосочетанія; дворецъ двухъэтажный, съ красивою колоннадою, соединяющею два флигеля. Къ этому дворцу принадлежитъ особый паркъ, называемый „Александровскимъ". Раздѣломъ между обоими парками („Большимъ" и „Александровскимъ") служатъ такъ-называе-мые „капризы" (большой п малый),—это ворота въ родѣ туннеля, находящіяся, повидимому, рядомъ, но ведущія въ разныя стороны. Въ Александровскомъ паркѣ, любимомъ мѣстѣ прогулокъ императора Александра I, замѣчательны постромки въ китайскомъ вкусѣ (китайская деревня, китайскій театръ, китайская бесѣдка надъ „большими капризомъ" и др. (рис. на стр. 514).

Въ 1825 г. устроена въ Александровскомъ паркѣ капелла съ искусственными около нея развалинами; въ ней находится превосходное изображеніе Спасителя (работы германскаго скульптора Даннекера), — подарокъ императрицы Маріи Ѳеодоровны сыну — Александру I. О происхожденіи этой статуи есть такое преданіе. Даннекеръ однажды увидѣлъ во снѣ Спасителя. Послѣ этого видѣнный имъ ликъ постоянно былъ въ его намяти и какъ-бы сверхъестественнымъ образомъ побуждалъ его къ работѣ, которая однако долго ему не удавалась. Вылѣпивъ наконецъ удачную модель статуи, Даннекеръ привелъ къ себѣ въ мастерскую семилѣтняго ребенка и спросилъ его: „чья это статуи?" Ребенокъ сразу отвѣтилъ: „Спасителя". Художникъ былъ въ восторгѣ, убѣдившись, что даже дѣтямъ понятію изваянное имъ изображеніе, и принялся за окончательную работу статуи. Капелла, въ которой находится эта статуя, извѣстна подъ названіемъ „башни Спасителя" (рисуй. на стран. 516); вблизи ея расположены Императорскія оранжереи. Въ глубинѣ того же сада находятся бывшій арсеналъ (Моп-Ьцои или „Мон-бежъ"), построенный на мѣстѣ „охотничьяго замка" Елисаветы Петровны, при которой существовалъ здѣсь звѣринецъ; арсеналъ сооруженъ при Александрѣ I, по теперь въ немъ нѣтъ вещей; всѣ онѣ находятся въ Императорскомъ Эрмитажѣ. На берегу небольшого пруда сохраняется домикъ, въ которомъ жила великая княгиня Александра Николаевна, скончавшаяся въ 1844 г., на 19 году отъ рожденія; рядомъ съ домикомъ прекрасный мраморный памятникъ великой княгинѣ съ младенцемъ въ рукахъ. Около этого домика когда-то водились черные лебеди (австралійскіе). „Телеграфная башня" (рнс. на стр. 516), находящаяся въ томъ же паркѣ, напоминаетъ о прежнихъ телеграфахъ, называвшихся „оптическими", то-есть тѣхъ, съ которыхъ условные знаки передавались сигналами, наблюдавшимися посредствомъ подзорныхъ трубъ. Съ этой башни открывается великолѣпный видъ на всѣ окрестности Царскаго Села.

Царское Село снабжается водою изъ Тапцкихъ ключей, отстоящихъ отъ него па 18 верстъ; начало водоснабженію положено было при императрицѣ Елисаветѣ, устроено при Екатеринѣ II н усовершенствовано въ 1887 году, при чемъ приспособлено такъ, что машины, работающія на водоподъемныхъ башняхъ, служатъ п для электрическаго освѣщенія города. Въ большомъ паркѣ, устроенъ фонтанъ, извѣстный подъ названіемъ „молочницы"; опъ изображаетъ дѣвочку, печально смотрящую на разбитый кувшинъ, изъ котораго вытекаетъ прекрасная ключевая вода. Кто не знаетъ четверостишія, написаннаго Пушкинымъ къ этой статуѣ.!

Урну съ водой уронивъ, объ утесъ ее дѣва разбила.

Дѣва печальна сидитъ, праздный держа черепокъ.

Чудо! пе сякнетъ вода, изливаясь изъ урны разбитой: Дѣва надъ вѣчной струей вѣчно печальна сидитъ.

Въ самомъ городѣ Царское Село замѣчательны: городской соборъ во имя Св. Екатерины (сооруженъ въ 1840 году)^ капитально ремонтированный въ 1894 г. на средства, пожалованныя почившимъ Императоромъ Александромъ ІІІ; Знаменская церковь (старѣйшая въ Царскомъ Селѣ — съ 1747 года), гдѣ находится чудотворная икона Знаменія Божіей Матери, принадлежавшая царю Алексѣю Михайловичу и принесенная сюда Елисаветою Петровною, и Софійскій храмъ (л.-гв. Гусарскаго и Кирасирскаго Его Величества полковъ), построенный при Екатеринѣ II и долженствовавшій напоминать собою храмъ св. Софіи въ Коистапти-пополѣ, но на дѣлѣ нисколько не представляющій подобія знаменитой византійской постройки. Въ Царскомъ Селѣ существуютъ мужская Императорская Николаевская гимназія, построенная въ память императора Николая Павловича и почившаго Цесаревича Николая Александровича (открыта въ 1870 г.), женская гимназія и училище для дѣвицъ духовнаго званія.

(Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака.) Вас. И. Немировича-Данченко.

Домъ по сосѣдству пріобрѣлъ значеніе нечистаго.

Въ газетахъ — въ отдѣлахъ, печатаемыхъ петитомъ, появлялись замѣтки о „сверхъ-чув-ственныхъ явленіяхъ “ на Захарь-евской, то и дѣло шныряли около репортеры, а одинъ осмѣлился до того, что всю ночь провелъ па чердакѣ и хотя былъ въ такомъ угарѣ, что не видѣлъ ничего, но призраковъ описалъ на семь рублей восемьдесятъ копеекъ, считая по пятачку за строчку. Даже полиція обезпокоилась. Участковый позвалъ къ себѣ околоточнаго.

— У тебя тамъ безпорядокъ — привидѣнія бродятъ. — Точно такъ-съ.

—- Ты у меня смотри въ оба. Развѣ въ столицѣ укаВъ „Ребусѣ" ей посвятили десятокъ статей. На спиритическихъ сеансахъ ее вызывали — п она давала необыкновенно мудрые совѣты. Одному дипломату даже внушила столь удачный политическій маневръ, что онъ ее звалъ съ тѣхъ поръ „своимъ добрымъ геніемъ". Съѣвшему на подножномъ корму зубы—старому генералу подробнѣйшимъ образомъ о п и с а л а житіе блаженныхъ духовъ на планетѣ „Венера", а двумъ дѣвицамъ, холостое состояніе которыхъ грозило общественной безопасности, надавала столь великолѣпныхъ внушеній, что обѣ въ эту же зиму выскочили замужъ за медіумовъ.

Одному только околоточному не повезло съ нею. Какъ онъ ее ни ловилъ — ничего сдѣлать не могъ. Разъ было и совсѣмъ поймалъ и въ кутузку заперъ, по

Но хотя Аписьѣ и пе слѣдовало выходить изъ ямы на Голодаѣ и шататься по ночамъ,—она все-таки продолжала такимъ образомъ производить безпорядокъ. утромъ она оказалась солдатскою вдовою съ законнымъ паспортомъ, проживавшей на иждивеніи интендантскаго капитана Живорѣзова.

Дерзость Аписьи дошла до того, что опа стала даже

показываться на каланчѣ той части, въ которой прежде до своего ареста служилъ ея пожарный Михей Гордѣевъ. Чести она добилась неимовѣрной. Въ Психическомъ обществѣ профессоръ Неудобопонятный сдѣлалъ о ней докладъ, сообщая, что, по тщательнымъ его розыскамъ, духъ Анисьи нѣкогда былъ воплощенъ въ жрецѣ персидскаго божества Митры, затѣмъ въ вавилонскомъ магѣ Сенекосѣ и, наконецъ, въ средневѣковой колдуньѣ Маріи Кудепье, сожженной публично въ Тулузѣ... Что это собственно не духъ человѣка, а искупающій грѣхи въ земныхъ воплощеніяхъ демонъ Аброкадабрій, въ пятомъ колѣнѣ приходящійся родственникомъ самому Вельзевулу. Неудобопонятный представилъ по поводу Анисьи всѣ формулярные списки ея въ теченіе по крайней мѣрѣ десяти существованій въ нашей юдоли, и на запросъ: гдѣ онъ ихъ досталъ? назвалъ духа Мастодонтуса Плезіозавруса, не разъ оказывавшаго ему свое высокое и таинственное покровительство... Въ заключеніе была вызвана спиритическими пріемами сама Анисья, которая продиктовала медіуму—дѣвицѣ Скулавцевой прелестное стихотвореніе на итальянскомъ языкѣ, и хотя потомъ оказалось, что стансы эти были уже ранѣе написаны Петраркой,—но это никого не удивило. Духъ Анисьи принадлежалъ къ такъ-назы-ваемымъ шаловливымъ духамъ, которые очень любятъ обманывать бѣдное человѣчество. Впрочемъ, въ другихъ отношеніяхъ она была весьма любезна. Когда къ ней обратился присутствовавшій здѣсь же штатскій генералъ съ вопросомъ: „получитъ-ли онъ па Новый годъ Аннинскую ленту** — она отвѣтила: „уповай¹*... А па вопросъ члена драматическаго общества Сопѣ-лова, числящагося въ таковомъ за номеромъ 666-мъ— „будетъ-ли когда-нибудь на сценѣ театра Неметти поставлена его пьеса „Иродовы младенцы**, въ которой участвуютъ одни только дѣти не старше пяти мѣсячнаго возраста**,—та же Анисья утѣшила: „терпѣніе все превозмогаетъ“. Но въ нее особенно увѣровали послѣ того, какъ на вопросъ одного ошалѣлаго отъ погруженія въ кладезь премудрости философа—„кто я?“—она кратко опредѣлила: „дуракъ!** Подъ шумокъ разсказывали, что къ ея совѣтамъ и указаніямъ стали прибѣгать даже сановники, пуская въ ходъ то или другое мѣропріятіе. Одному изъ нихъ на вопросъ: „удастся-ли распространить болота по всему лицу земли русской, чрезъ истребленіе въ оной лѣсовъ**—она продиктовала: „дерзай!** Другому, пожелавшему уничтожить „желѣзныя дороги“ и „телеграфъ**—въ видахъ стратегическихъ, для защиты отъ нашествія иноплеменныхъ, Анисья сообщила: „ воинствуй! ** На запросъ же знаменитаго профессора, котораго за непроходимую скуку его лекцій звали „директоромъ изъ бюро похоронныхъ процессій**— „гдѣ будетъ моя душа по смерти?“—Анисья разрѣшилась предсказаніемъ: „на своемъ мѣстѣ**. Такимъ образомъ, въ то время какъ одни спиритическіе кружки звали ее духомъ шаловливымъ—другіе называли его „провиденціальнымъ**.

Когда слухи объ этомъ достигли Петра Васильевича и его супруги •— они очень взволновались. Несмотря на свое „либръ-пансерство**, Петръ Васильевичъ въ духовъ и въ пророческіе столы вѣрилъ, а жена его съ тѣхъ поръ, какъ на одномъ сеансѣ вызванная коллежскимъ секретаремъ Мордашкипымъ Семирамида сообщила ей, Софьѣ Васильевнѣ, что въ ней заключены души Жанны д’Аркъ и Шарлоты Корде, чуть не молилась на спиритовъ. Измученные призракомъ Анисьи, супруги рѣшились, наконецъ, прибѣгнуть къ содѣйствію сверхчеловѣческихъ силъ. Они обратились съ запросомъ въ „спиро-медіумо-психо-элек-тро-духоматеріализующій 1-го участка Александро-Невской части литературно-артистическій кружокъ**,—мо-гутъ-ли они быть допущены на ихъ сеансы. Общество спросило у своего духа-покровителя и тотъ отвѣтилъ: „валяй!** Секретарь—безнадежная дѣвица Крутоносова— она же и медіумъ, передала это вмѣстѣ съ приглашеніемъ Петру Васильевичу, и въ назначенный день онъ сь женою явился на сеансъ. Общество собиралось въ квартирѣ у своего предсѣдателя, коммерціи совѣтника Мутовкина, подготовленнаго къ познанію психическихъ явленій— поставками картонныхъ подошвъ на всѣ столичные тюрьмы и пріюты. Мутовкинъ называлъ это благотворительностью, и хотя дѣти отъ этой подошвы простуживались и умирали, но Мутовкинъ, по твердости ума, не допускалъ ни въ чемъ и никакихъ сомнѣній. Онъ говорилъ: „на все Господня воля—суждено имъ помереть, ангелами будутъ и за насъ помолятся** и совершенно успокаивался, даже считалъ за собою нѣкоторую заслугу въ томъ, что прибавилъ на небесахъ нѣсколько новыхъ ангеловъ.

Гостиная коммерціи совѣтника Мутовкина была уже приготовлена для „мертвыхъдуховъ**, какъ говорилъ онъ.

Посреди стоялъ большой круглый столъ. Посѣтителямъ Мутовкинъ объяснялъ, что въ „ёмъ самые эти стуки и происходятъ**. Въ углу, подъ абажуромъ, чуть-чуть наполняла комнату таинственнымъ полусвѣтомъ лампа. Мягкая мебель была прислонена къ стѣнѣ, вокругъ стола находились вѣнскіе стулья. Тяжелый коверъ во весь полъ скрадывалъ шаги. Темныя гардины были опущены и даже заколоты одна за другую, чтобы извнѣ не достигалъ сюда никакой свѣтъ или шумъ. Дѣти Мутовкина на такіе вечера запирались въ дальнія комнаты, прислугѣ внушалось вести себя тише, да она иначе и не смѣла, твердо вѣруя: Степанъ Тимоѳеевичъ нопе съ мертвецами опять разговариваютъ. Госпожа Мутовкина, дама сырая, вѣчно подвязанная, потому что у нея сверхъ блуждающей почки былъ и блуждающій съ одной щеки на другую флюсъ,—чуть не молилась на пришельцевъ иного міра съ тѣхъ поръ, какъ они открыли ей куда пропадаетъ ея мужъ по средамъ и пятницамъ подъ видомъ засѣданій „общества покровительства престарѣлымъ мопсамъ**. Она, обыкновенно, садилась около и неподвижно просиживала цѣлые вечера, не принимая въ сеансахъ дѣятельнаго участія. Она избѣгала волненій, думая, что отъ нихъ можетъ у нея „животъ оборваться“... За часъ до сеанса прилетѣла безнадежная дѣвица Крутоносова. Съ дѣловымъ видомъ стратега, пріуготовляющаго бой, оглядѣла мѣстность, еще понизила огонь въ лампѣ, покурила духами, секретъ которыхъ былъ извѣстенъ ей одной. Они одурманивали голову и даже нѣсколько снотворно дѣйствовали на самыхъ невѣрующихъ посѣтителей. Она увѣряла, что тайну составленія этихъ духовъ ей передалъ духъ Эразма Ан гулемскаго — великаго парфюмера королевы Катерины Медичи, занимающаго на планетѣ Венера высокій постъ „устроителя государственныхъ благоуханій**. Сама себя она называла на символическомъ языкѣ маговъ Іа гозе+сгоіх (Іи Тетріе, коммерціи совѣтника Мутовкина—1е §гап(1 Ргіенг (Іи РапЙіеоп (іез езргііз, мадамъ Мутовкину—ГаЬіше сіез ѵегіиз зііенсіеизез еі 1е зоіптеі (Іез ргеѵоуапсез тізіегіеизез... Всѣ вмѣстѣ они составляли одинъ общій „сегсіѳ (Іез сіенх іпсоппнз**. Кончивъ съ приготовленіями, Крутоносова сѣла и погрузилась въ „трансъ предварительнаго воспріятія таинственныхъ указаній**. Она увѣряла, что въ эти минуты до начала „великаго откровенія“, къ ней невидимо изъ Парижа прилетаетъ Саръ - Меродакъ - Пеладанъ, онъ же —■ перевоплощеніе духа Ѳомы Аквинскаго, почему она, погружаясь въ забытье, читала про себя его молитву по-латыни: „Сгеаіог іпейаЪіІіз, диі ѵегиз Гопз Іиші-піз еі заріепііае сіісегіз...** и т. д. Въ простотѣ души Мутовкина вѣрилъ, что это и есть собственно „мертвый языкъ“, открытый ей. Крутоносовой, въ сонномъ видѣніи—посѣщавшимъ ее духомъ Буцефала, который хотя и быль лошадью на землѣ, но „тамъ** превозвышенъ зѣло и удостоенъ самыхъ величайшихъ спиритическихъ отличій.

Сверхчувственный жеребецъ самъ разъ являлся на ихъ сеансѣ и.писалъ рукою медіума возвышенныя правила, какъ надлежитъ жить тому, кто хочетъ спастись отъ ужаснаго перевоплощенія на несовершенномъ, не сложившемся и мучительномъ мірѣ планеты Нептунъ, являющейся для порочныхъ духовъ чѣмъ-то въ родѣ загробнаго Сахалина... Побесѣдовавъ съ Саръ-Мерода-комъ-ІІеладаномъ, дѣвица Крутоносова вдохновенно садилась къ стулу и ждала посѣтителей.

Первымъ какъ всегда являлся интендантскій полковникъ Лови-Моментъ, производившій очень удачныя операціи съ солдатскими ранцами и искупавшій свою финансовую геніальность вѣрою въ сверхчувственное. Одного только онъ не вмѣщалъ: вотъ уже десятый сеансъ духъ Лоэпгрина убѣждалъ его жениться на безнадежной дѣвицѣ Крутоносовой, обѣщая произвести отъ союза ихъ племя героическихъ великановъ. Лови-Моментъ всякій разъ отзывался на это съ сокрушеніемъ—„недостоинъ¹¹,—а что касается до великановъ, то выражалъ опасеніе: какъ бы при всеобщей воинской повинности ихъ не забрали въ гвардію, а служа въ оной, они бы живо спустили все пажитое имъ, Лови-Моментомъ, на солдатскихъ ранцахъ. Духъ Лоэнгрипа грозилъ ему даже местью низшихъ духовъ, такъ-называемыхъ шаловливыхъ, но Лови-Моментъ, вздыхая, говорилъ: „никто, какъ Богъ¹¹,—и на сеансахъ садился всегда подальше отъ дѣвицы Крутоносовой...

Послѣ Лови-Момента тихо и благоговѣйно вступилъ въ гостиную отставной дипломатъ Штокфишъ, дѣятельно готовившійся въ слѣдующемъ воплощеніи играть выдающуюся роль среди крылатыхъ и шестилапыхъ жителей Марса. Для этого опъ измождалъ себя постомъ и уже теперь обладалъ только профилемъ, ибо, поворачиваясь къ зрителю фасомъ, моментально, благодаря своей провербіальной худобѣ, исчезалъ изъ глазъ. За Штокфишемъ вошла сюда и очень нервная и худая дама, высокая какъ жердь, нашедшая въ спиритизмѣ утѣшеніе отъ супружескаго легкомыслія своего мужа. Александра Петровна жаловалась на него духамъ, но они ей отвѣчали: „терпи—такъ тебѣ положено¹¹. Она начала было возмущаться и противъ духовъ, равнодушно относившихся къ ея страданіямъ, но необыкновенно высокій небожитель, являвшійся сюда изрѣдка, черезъ медіума, пояснилъ что ея нынѣшняя жизнь—есть искупленіе одного изъ ея прошлыхъ воплощеній. Она была когда-то донъ-Хуаномъ Теноріо, знаменитымъ севильскимъ обольстителемъ, погубившимъ множество женскихъ сердецъ, и теперь въ видѣ женщины должна пострадать отъ обмановъ и измѣнъ дорогого ей человѣка. Александра Петровна на этомъ успокоилась. Она всякій разъ, узнавъ о новомъ прохо-димствѣ мужа, вздыхала и говорила про себя: „въ Севильѣ я когда-то и не такія штуки выкидывала. Это еще милостиво для меня!..¹¹

Вслѣдъ за нею на этотъ разъ явились Петръ Васильевичъ и его жена. Софья разомъ опѣшила отъ торжественнаго молчанія „Іез ^гапйз іпіііёз¹¹, собравшихся кругомъ.

— Вѣрите-ли вы? меланхолически вопрошала ее дѣвица Крутоносова.

— Не съ суемудренными помыслами, не для суесловія ли вы вступили въ эту храмину?

— Готовы ли вы воспріять указанія духовъ блаженныхъ и слѣдовать ихъ совѣтамъ?

— Чисто-ли ваше сердце и пріуготовили ли вы себя какъ сосудъ для вмѣщенія живоносной влаги сверхчувственнаго общенія?

— Не осквернили ли вы сердце сомнѣніями? обратилась Крутоносова къ Петру Васильевичу.

Но та не ждала отвѣта. Она начертала какой-то знакъ на бумагѣ, лежащей передъ пей, и въ нее вписала незнакомый никому іероглифъ. Потомъ, вздохнувъ и кинувъ на полковника Лови-Моментъ убійственный взглядъ, произнесла:

—■ Что же говорить о неофитахъ, когда и посвященные отказываются блеска славы, готовой осѣнить ихъ недостойныя головы.

Великій пріоръ Мутовкинъ икнулъ и перекрестилъ ротъ.

— Снимите, снимите знаменіе! заволновалась Круто-посова.

— Чего-съ? опѣшилъ тотъ.—Постъ теперь, пояснилъ онъ свое невѣжество.

— Снимите крестъ,—вы восприняли въ себя шаловливаго духа, который теперь не можетъ выйти изъ васъ и остается запечатлѣннымъ на вашемъ сердцѣ.

Мутовкинъ не безъ ужаса вытаращилъ глаза; дѣвица Крутоносова, какъ бы соболѣзнуя о его несовершенствѣ, крикнула ему:

Она взяла что-то съ него двумя пальцами, подняла вверхъ и дунула на это... Шаловливый духъ, вѣроятно, обрадовался возможности выйти изъ столь неудобнаго помѣщенія, потому что Мутовкинъ немедленно засопѣлъ, отирая потъ, проступившій у него на лбу.

— Братья и сестры!.. Сядьте и замкните цѣпь въ единеніи духа...

Всѣ сѣли кругомъ, при чемъ каждый положилъ свою правую руку на лѣвую руку сосѣда.

— Сосредоточьтесь па пашемъ духѣ-покровителѣ... Смирите гордыню, отрѣшитесь отъ земного.

Всѣ сосредоточились, смирились и отрѣшились.

Дѣвица Крутоносова начала впадать въ трансъ. Ее коверкало, какъ бересту на огнѣ. Она вздрагивала и выпрямлялась, откидывалась назадъ, выпячивала шею, скрежетала зубами и, наконецъ, мало-по-малу успокоилась... Въ столѣ что-то стукнуло... Штокфишъ многозначительно поднялъ брови. Стукнуло въ потолкѣ. Застучало въ дверяхъ... Нѣчто, точно паутина, сѣло на носъ Петру Васильевичу. Полковникъ Лови-Моментъ крикнулъ, — оказывается, что духъ ударилъ его въ спину. Александра Петровна, вспомнивъ все содѣянное ею въ тѣлѣ донъ-Хуана Теноріо, севильскаго обольстителя, возвела очи горѣ и смиренно предалась карающей десницѣ.

— Великій духъ... Онъ желаетъ войти съ вами въ общеніе.

— Терпѣніе все превозмогаетъ! наставительно замѣтилъ Штокфишъ.

— Это вамъ такъ кажется. Это духовная рука касается вашей духовной подвязки. А вы по грубости вашихъ чувствъ приписываете этому совсѣмъ не то значеніе.

Столъ вдругъ покачнулся направо отъ нея. Почти легъ на колѣни къ Штокфишу. Тотъ воздѣлъ очи горѣ, точно благодаря небеса за это выраженіе ихъ благоволенія къ нему. Потомъ онъ перекинулся къ дѣвицѣ Крутоносовой—она тоже умилилась. Такимъ образомъ онъ поочередно кланялся всѣмъ присутствовавшимъ, за исключеніемъ Лови-Момента. Полковникъ насупился.

— А ваеь не удостоилъ! ядовито произнесла Круто-носова.

— Нѣтъ... Недостоинъ указуемаго счастья. Не дерзаю на оное.

Здѣсь всѣ. старались говорить по-славянски или приближаться къ атому языку. Такъ казалось торжественнѣе.

Стуки все продолжались, столъ вертѣлся, какъ кон-стаптиноиольскій дервишъ, пріостанавливался, кланялся во всѣ стороны, будто хорошо воспитанная въ циркѣ лошадь, поднимался на воздухъ, опускался, скрипѣлъ и снова вертѣлся. Потомъ вдругъ остановился.

— Ого! воскликнулъ вдругъ Петръ Васильевичъ.

— Не знакъ, а знаменіе, поправилъ Александру Петровну Штокфишъ.

— Это боль кажущаяся. Сверхчувственная боль.

— Чего-жъ? Если и затрещина, то затрещина четвертаго измѣренія. Надо благоговѣть и мысленно произносить: пріемлю съ благодарностью. При семъ не воспрещается присовокуплять: но, почему мпѣ оное? Не съ укоризною, но съ вопрошеніемъ.

Какъ ни было темію, Петръ Васильевичъ разсмотрѣлъ на столѣ что-то бѣлое.

— Это „онъ" чей-нибудь носовой платокъ изъ кармана вынулъ и выбросилъ сюда.

—■ А развѣ „онъ" и этимъ занимается? не безъ страху спросилъ тотъ, вспомнивъ, что у него въ карманѣ; деньги въ бумажникѣ.

— Не пора-ли приступить къ вопросамъ? тихо обратился полковникъ Лови-Моментъ къ обществу.

— Кто здѣсь? глухо протянулъ Мутовкинъ, въ качествѣ; великаго пріора.

Стали перечислять буквы. Столъ стукалъ на соотвѣтствующихъ. Вышло „Аменоѳонъ".

— Какой это? спросилъ Петръ Васильевичъ у Шток-фиша.

— Подрядчикъ фараона Сезостриса. Онъ всегда полковнику является...

— Имѣю вопросъ! цѣломудренна опустилъ онъ глаза.

— Насчетъ чего вы это? наклонился къ нему Штокфишъ.

Столъ опять застукалъ но азбукѣ. Вышло „не сойдетъ".

. Іови-Моментъ обезпокоился и предложилъ второй вопросъ.

Аменооонъ, подрядчикъ фараона Сезостриса, отвѣтилъ кратко, но выразительно: „подъ судъ..."

— Къ намъ новаго генерала назначили... Это все отъ него смута.

— Теперь что же? спросилъ Петръ Васильевичъ.

— Перемѣна „духа"... Одинъ уходитъ—другой приходить.

Петръ Васильевичъ не успѣлъ еще спросить, какъ Штокфишъ пояснилъ ему:

— Изабелла — духъ обольщенной Александрою Петровною испанской дѣвицы.

— Въ прошломъ воплощеніи, когда Александра Петровна была донъ-Хуаномъ де-Тепоріо.

Петръ Васильевичъ взглянулъ на Александру Петровну. Она волновалась. Несмотря на полумракъ, видно было, что опа вся въ синихъ пятнахъ. Голосъ ея дрожалъ. Она готова была расплакаться и едва сдерживалась. Съ Крутоносовой дѣлалось совсѣмъ неизъяснимое для новыхъ посѣтителей. Петръ Васильевичъ даже вспомнилъ евангелическое опредѣленіе: трость, вѣтромъ колеблемая...

Изабелла оказалась духомъ весьма жестокимъ. Опа ничего утѣшительнаго Александрѣ Петровнѣ; не сказала, кромѣ „терпи и превозмогай". Па второіі же вопросъ— „доколѣ?" вышло что-то несообразное, въ родѣ „колчеданъ". Находчивый Штокфишъ прочелъ это слово обратно — вышло еще несообразнѣе „надечлок"... Можетъ-быть, это значило — надѣнь чулокъ? По Александра Петровна кротко сообщила, что на пей и безъ того „чулки надѣты". Рѣшили—слово записать и справиться у лингвистовъ, что оно значитъ на другихъ языкахъ?

Затѣмъ явился цѣлый рядъ шаловливыхъ духовъ и, наконецъ, на вопросъ великаго пріора Мутовкина— „кто здѣсь?" получился отвѣтъ: духъ Лоэнгрина. Дѣвица Крутоносова мгновенно воспламенилась, ибо въ одномъ изъ будущихъ ея воплощеній ей была обѣщана любовь этого астральнаго существа... Каждый изъ присутствовавшихъ вопрошалъ Лоэнгрина, онъ охотно отвѣчалъ имъ, за исключеніемъ полковника Лови-Моментъ, не исполнившаго его приказанія жениться на медіумѣ Крутоносовой. На вопросъ Лови-Момента—„буду ли я преданъ суду?"—Лоэнгринъ только заскрипѣлъ въ ножкахъ стола. Вмѣстѣ съ этимъ послышался въ комнатѣ топотъ нѣсколькихъ дѣтскихъ ногъ, хотя потомство Мутовкина было заперто въ самое дальнее помѣщеніе его большой квартиры. Мадамъ Мутовкина томно отвѣтила: „это онъ мнѣ предсказываетъ",—на что ея мужъ грубо отвѣтилъ: „въ сорокъ пять лѣтъ, матушка?"— „Хотя бы!" слабо протестовала его жена. „Ладно, и этими будь довольна... Пора и честь знать"...

Когда всѣ были удовлетворены, Штокфишъ наклонился къ Петру Васильевичу.

— Дерзните и вы... И тутъ же глухимъ и торжественнымъ голосомъ самъ вопросилъ: „о, великій и чистый духъ Лоэнгрина—дозволь мятущейся душѣ вопросить тебя... Вудешь-ли: ты отвѣчать ему?⁴

■— Я не умѣю... вдругъ взволновался свободномыслящій Петръ Васильевичъ, чувствуя, что его обуялъ страхъ.—Я не умѣю.

— Говорите мпѣ—я за васъ. Духъ Лоэнгрина благосклоненъ ко мнѣ.

Петръ Васильевичъ сталъ нашептывать Штокфишу, и тотъ, въ свою очередь, переводилъ его вопросы на установленный здѣшнимъ ритуаломъ языкъ.

— Вѣдома-ли тебѣ, о великій духъ, повѣсившаяся душа кухарки Анисьи?

— Душа повѣсившейся кухарки, поправилъ его Лови-Моментъ.

Но оказывается, что духъ Лоэнгрина понялъ и отвѣтилъ: да.

— Принадлежитъ-ли она къ шаловливымъ душамъ,

Императоръ Карлъ V и Варвара Бломбергъ въ Регенсбургѣ. Съ карт. В, Гстса грав. Клоссъ.

душамъ несовершеннымъ, о коихъ мы должны непрестанно молиться?

— Въ какихъ же областяхъ сверхчувственныхъ міровъ она заключена?

— Такой нѣтъ! вырвалось у Петра Васильевича, но столъ мгновенно заколебался, изображая гнѣвъ духа .Іоэнгрина, оскорбленнаго недовѣріемъ и невѣжествомъ одного изъ присутствовавшихъ, затѣмъ по азбукѣ онъ отчетливо и рѣзко простукалъ: „дуракъ!“

— Подѣломъ, утѣшилъ Петра Васильевича Штокфишъ.

— Его, братъ, къ мировому не потянешь... Онъ разъ моей супругѣ такое слово выпалилъ, чуть она со всѣхъ четырехъ копытъ не чебурахнулась! неожиданно засмѣялся Мутовкинъ.—Едва-едва мы ее тогда отпоили... Что съ духа взять? У него и шиворота нѣтъ.

— Развѣ вы можете знать, какія есть планеты? кротко замѣтила Александра Петровна.

— Дуракъ и есть—только мѣшаетъ! вставила совершенно неожиданно собственноручная супруга Петра Васильевича, такъ что онъ окончательно увялъ и замолкъ.

— Но, положимъ, на Маримондіи, мы свято вѣримъ тебѣ, о, благодатный духъ.

Столъ успокоился. Только въ ножкѣ еще поскрипывало, точно Лоэнгринъ жаловался на ревматизмъ.

— Съ какою цѣлью она посѣщала присутствующихъ здѣсь гостей?

— А можешь-ли ты, о, блаженный, вызвать мятущуюся душу грѣшной Анисьи?

Столъ сталъ медленно кружиться, покачиваться... На потолкѣ что-то застучало, точно по немъ головою внизъ шла Анисья. Наконецъ, все успокоилось, только Петръ Васильевичъ вдругъ почувствовалъ, будто его кто-то взялъ за носъ и тянетъ вонъ изъ круга... Онъ даже чихнулъ...

— Кто здѣсь?., опять сталъ вопрошать Штокфишъ.

Послѣдовалъ совсѣмъ несуразный отвѣтъ: „гляди въ оба“... Но, вспомнивъ, что Анисья не что иное какъ кухарка, всѣ успокоились.

Столъ заколебался. Потомъ выступалъ вдругъ:

— Видите-ли, какая разница между блаженнымъ духомъ Лоэнгрина и грѣшною Анисьей, зашепталъ было Петру Васильевичу Штокфишъ, но, получивъ щелчокъ въ лобъ, благоразумно замолкъ.

— Я въ пустотѣ... Я — одна... Я страдаю... По колѣно.

— Астральныя, астральныя! залпипѣлъ на Петра Васильевича Штокфишъ.

— Запишите, Александра Петровна. Это, очевидно, на древнемъ языкѣ.

— Есть-ли это (Іапзе шасаЬге? пляска страдающихъ духовъ или нѣчто другое?

Но тутъ Анисья вдругъ сказала такое слово, что, хотя всѣ его поняли, но далѣе ея разспрашивать не хотѣли. Петръ Васильевичъ съ недоумѣніемъ поднялъ глаза на Штокфиша, тотъ сидѣлъ какъ автоматъ, зажмурясь. Александра Петровна покраснѣла, дѣвица Крутоносова вся исходила судорогами и лишь Мутовкинъ радовался: молодецъ Анисья—на Маримондіи-то по-русски не разучилась.

Столъ продолжалъ скрипѣть, качаться, чей-то топотъ послышался на потолкѣ, фосфорическіе клубки бѣгали по полу, изъ-подъ ногъ у дѣвицы Крутоносовой вдругъ раздался пискъ, точно она придавила мышь, даже съ улицы, несмотря на высоту, кто-то постучался въ окна. Штокфишъ увѣрялъ, что видитъ, какъ гардина шевелится и изъ - за нея протягивается черная рука; Александра Петровна вдругъ почувствовала эту руку у себя на темени. Софья крикнула, что ее опять за ноги щиплютъ, чей-то невѣжественный палецъ нѣсколько разъ щелкнулъ Петра Васильевича по носу, но столъ больше ни на что не давалъ отвѣта. Штокфишъ тихо читалъ: „ай Возат рег Сгисеш, ай Сгисеш рег Возат шеа іп еіз ^етшаіиз ге8иг§аш...“ Александра Петровна продолжала: „Мои поѣіз, поп поЬіз, Вотіпе, зе<1 поті-піз іиі ^Іогіае зоіе... Атеп...“ Мутовкинъ всталъ. „Шабашь, братцы, маршъ теперича водку пить!“ Двери отворились, внесли лампы, и вдругъ все стало тихо, точно ничего тутъ и не было.

— А я поняла! вдругъ очнулась Софья Васильевна!

— А затѣмъ, что когда мы домой вернулись, она вѣдь плясала на кухнѣ съ пожарнымъ... Ну, такъ это на нее такое наказаніе наложено—танцовать...

— Истинно, сударыня, восхитился Штокфишъ, вы усмотрѣли нѣчто тамъ, гдѣ мы въ высокоуміи нашемъ ничего не понимали!..

— Потому что она въ адскомъ пламени—по это мѣсто, кажется, ясно.

— Икорки, господа... Семушки... Зубровка у меня первый сортъ, на самыхъ на зубровыхъ копытахъ на-стоена, какъ выпьешь, сейчасъ же всѣми алюрами станешь ноги закидывать, хлопоталъ Мутовкинъ. — Полковникъ—пожалуйте... Для души постарались,—а теперь для грѣшнаго мамону. Петръ Васильевичъ, для перваго знакомства дозвольте съ вами изъ двуствольныхъ рюмокъ. А на Анисью плюньте. Она больше ничего, что дура. Вотъ коли бы съ Буцефаломъ поговорили — точно, что мудрость... А то тоже захотѣли поучаться отъ кухарки... Отъ нихъ и отъ живыхъ, кромѣ непріятностей, ничего, а то еще отъ мертвой!.. Александра Петровна—по вашей дамской слабости, — нѣжин-ской рябины дозвольте насыпать вамъ, и рюмка - то маленькая, что вамъ съ одной сдѣлается...

„Кпсмиссъ"—какъ называютъ туземцы наше Рождество— для нашего брата, молодого офицера, стоящаго съ полкомъ въ какомъ-нибудь индійскомъ военномъ городкѣ, самый тяжелый сезонъ въ году, и я душою сочувствую тѣмъ благоразумнымъ людямъ, которые къ этому времени покидаютъ лагерь п забираются куда-нибудь въ глушь индійскаго джунгля, подальше отъ безчисленныхъ претендентовъ на вашъ карманъ и ваши рупіи. Прошлое Рождество обошлось мнѣ чуть не въ двухмѣсячное жалованье, ушедшее на всевозможные „на-водки"; на эго Рождество я предпочелъ бѣжать отсюда съ моимъ пріятелемъ и товарищемъ по полку, Джонсомъ. Мы рѣшили взять недѣльный отпускъ и забраться куда-нибудь миль за 50—60 отъ нашего Кори.

Увы, этотъ благоразумный планъ былъ внезапно разрушенъ письмомъ, полученнымъ мною отъ кузена Альгп. Альгп Ланглей былъ старшій сынъ старшаго сына, то-есть наслѣдникъ майората и будущій лордъ. Я былъ всего младшій сынъ второго сына, то-есть, строго говоря, ипчто. Въ то время, какъ я жарился на равнинахъ Индіи, потому что съ этимъ занятіемъ соединялось полученіе офицерскаго жалованья,—моего единственнаго жизненнаго рессурса,—Алый, бѣгая отъ сплина, шатался по свѣту въ поискахъ за развлеченіями и приключеніями.

Письмо Алый было немногословно. Вотъ что писалъ онъ мнѣ:

„Дорогой Перки, въ этомъ году я намѣренъ съѣсть мой рождественскій нуддпнгъ за однимъ столомъ съ тобою. Яідп меня! Я пріѣзжаю 22-го. Твой А. Ланглей.“

— ЧтЬ за нелѣпую привычку имѣютъ эти милые родственники тащиться за сотни миль только для того, чтобы „съѣсть свой рождественскій нуддпнгъ" съ бѣднымъ кузеномъ! воскликнулъ я раздраженнымъ тономъ, протягивая полученное письмо Джонсу.

— А что за человѣкъ твой кузенъ? спросилъ, помолчавъ, Джонсъ.

— Обыкновенный лондонскій франтъ, который никогда еще не испыталъ ни малѣйшей невзгоды въ жизни, отвѣчалъ я.

— Гм!., пробурчалъ глубокомысленно Джонсъ.—Такъ что онъ не согласится сопровождать насъ въ Карвассу?.. Не соблазнится онъ охотою на тпгра-людоѣда?..

— Онъ?! воскликнулъ я съ глубочайшимъ презрѣніемъ.—Ему впору охотиться за дамами, а пе за тиграми, да еще людоѣдами! Нѣтъ, видно, придется отложить нашу поѣздку. Тигръ подождетъ!..

— Подождетъ!., саркастически проговорилъ Джонсъ.—Вотъ уже три года ждетъ онъ! Чуть не дюжина экспедицій снаряжалась противъ него, а онъ все живъ и продолжаетъ свои опустошенія.

Но дѣлать было нечего. Надо было отказаться отъ проектировавшейся охоты. На слѣдующій день мы съ Джонсомъ встрѣтили Альгп на станціи. Онъ привезъ съ собою трехъ слугъ, цѣлую гору багажа, и смотрѣлъ совершеннымъ Аполлономъ въ своемъ изящномъ охотничьемъ костюмѣ, высокихъ ботфортахъ, перчаткахъ и бѣлой газовой вуали, развѣвав-шейся по вѣтру. Отъ его носового платка и отъ всей его особы несло самыми тонкими духами.

По мѣрѣ того, какъ книги, ящикъ со льдомъ, вѣеръ, подушки и гптара-баи/іжо моего кузена вытаскивались изъ его купэ, на лицѣ Джонса появлялось не оставлявшее сомнѣній выраженіе, которое ясно говорило мнѣ: „Ну, конечно!.. На этого изнѣженнаго франтика памъ нечего разсчитывать!"

— Ну, Перки, воскликнулъ, наконецъ, Алый, когда всѣ его вещи были выложены и сложены въ телѣжку,—чего же мы еще ждемъ?

— Я жду твою горничную! отвѣчалъ я невольно, кивая на вѣеръ и подушки.

По дорогѣ къ дому я все поглядывалъ на своего прекраснаго кузена, ломая голову надъ вопросомъ: Зачѣмъ было нужно этому изящному денди, этому баловню калькутскпхъ дамъ и желанному гостю на всѣхъ балахъ индійскаго вице-короля, забираться сюда, въ нашъ глухой, заброшенный городишко? Я не могъ подыскать сколько-нибудь удовлетворительнаго отвѣта на этотъ вопросъ.

Впрочемъ, разъ онъ былъ тутъ, надо было постараться о томъ, чтобы его пребываніе прошло возможно менѣе скучно для него. Я дѣлалъ для него все, что могъ. Я водилъ его на наши клубныя вечеринки, познакомилъ его съ нашими мѣстными красавицами, представилъ его нашему генералу... Но Алып чувствовалъ себя совершенно неудовлетвореннымъ.

— Нѣтъ, это не то... говорилъ онъ.—Я совершенно разочарованъ въ вашей „сказочной Индіи". Помилуй! Ваша музыка наигрываетъ самоновѣйшія пьесы; ваши лэдп подражаютъ нашимъ „послѣднимъ" модамъ; ваши офицеры ревностно занимаются политикою п имѣютъ возможность слѣдить по газетамъ за самыми „послѣдними" событіями въ Европѣ; ваша прислуга говоритъ настоящимъ англійскимъ языкомъ... Но гдѣ же ваша настоящая, неподкрашенная Индія, Индія безъ англійскихъ одеждъ, голая, естественная?..

Это былъ его вѣчный припѣвъ послѣ всякой моей повой попытки развлечь его. Онъ меня, наконецъ, взорвалъ:

— А! Ты хочешь настоящей, голой Индіи?.. Ладно! Ѣдемъ за 60 миль отсюда, въ самую глушь здѣшняго джушля, туда, гдѣ нѣтъ ничего англійскаго и гдѣ свирѣпствуетъ тигръ-людоѣдъ, за шкуру котораго обѣщано 500 рупій награды.

— Великолѣпно! закричалъ ничуть не смущенный Алый.— Именно это-то мнѣ и нужно! Этого-то я и ищу! ѣдемъ, ѣдемъ! Какъ называется это мѣсто?

— Карвасса, отвѣчалъ я. — Этотъ тигръ убилъ, говорятъ, болѣе ста человѣкъ. Если мы убьемъ его, мы покроемъ себя неувядаемою славой.

Алып былъ неузнаваемъ. Онъ въ восторженномъ нетерпѣніи бѣгалъ по террасѣ.

— Когда же мы отправляемся? кричалъ онъ.—Почему же ты сидишь тутъ?..

— Нельзя, другъ мой. Надо имѣть терпѣнье. Да и кромѣ отпуска, мало ли еще что надо приготовить!

— ^акъ принимайтесь же за дѣло. Ты хлопочи объ отпускѣ, а Джонсъ —вѣдь, онъ. ты говоришь, прирожденный организаторъ — пусть позаботится обо всемъ остальномъ. О деньгахъ не безпокойтесь. У меня ихъ болѣе, чѣмъ достаточно!

— Хорошо, хорошо, отвѣчалъ я, — все устроится во-время... Постой, однако. Умѣешь ли ты стрѣлять?

— Стрѣляю. Въ цѣль—тацъ даже и совсѣмъ не дурно. Разъ убилъ крокодила; ну, а въ живого, свободнаго тигра не стрѣлялъ никогда.

— То-то, проворчалъ я.— Это совсѣмъ другое дѣло, увѣряю тебя,—съ видомъ знатока предостерегалъ я своего неопытнаго кузена.

Наканунѣ Рождества все было готово, и мы выѣхали. Я не буду передавать здѣсь всѣхъ подробностей нашего путешествія по дикой странѣ, ночтп безъ дорогъ, по необитаемой мѣстности. Алый все время былъ въ самомъ неподдѣльномъ восторгѣ. Онъ видѣлъ, наконецъ, настоящую—какъ онъ говорилъ, голую— Индію.

На слѣдующій день, къ ночи, мы, наконецъ, подъѣзжали къ мѣсту своего назначенія. Всѣ жители Карвассы уже знали, кто мы и зачѣмъ мы ѣхали. У воротъ деревушки насъ встрѣтилъ старикъ почтеннаго вида — мѣстный староста, окруженный толпою оборванныхъ ея обитателей.

— Еще одна компанія саибовъ пришла къ намъ, чтобы избавить насъ отъ людоѣда-тигра! восклицали они нараспѣвъ, встрѣчая насъ,—О, много, много саибовъ приходили къ намъ для этого; но они уходили, ничего не сдѣлавъ. Это не тигръ; это—злой духъ въ образѣ тигра.

— Только двѣ недѣли тому назадъ онъ унесъ мальчика на глазахъ у матери, работавшей въ огород ѣ, сказалъ староста.— Я самъ слышалъ отчаянные крики бѣднаго малютки! О, о!

И онъ печально трясъ своей красивой головою, украшенною громаднымъ желтымъ тюрбаномъ.

— Кромѣ того, этотъ же тигръ взялъ у насъ недавно мужа одной женщины... Да, да! Нѣтъ дома въ деревнѣ, откуда онъ пе взялъ бы своей жертвы!

— Почему же вы не бросите своей деревни, не переселитесь куда-нибудь? спросилъ я.

— Нѣкоторые уже п ушли, отвѣчали мнѣ изъ толпы,—ушли и оставили и дома п землю. Но къ чему это? Вѣдь, мы все равно не уйдемъ отъ нею. Вѣдь, эго не звѣрь, а духъ въ образѣ звѣря.

Сочувственный шопотъ толпы подтвердилъ этп слова. Несчастные, очевидно, потеряли всякую энергію и примирились, по свойственному пхъ расѣ апатичному фатализму, со своею участью.

Намъ отвели отдѣльную хижину. Ея хозяинъ, какъ оказалось впослѣдствіи, погибъ недавно подъ лапою тигра. Перекусивъ кое-чего, мы начали приготовляться къ завтрашнему дню. Мы не хотѣли ждать ни минуты лишней. Необходимо было освободить несчастную деревню отъ нависшаго надъ нею кошмара и убить во что бы то ни стало этого ужаснаго, неуязвимаго звѣря, державшаго все вокругъ въ вѣчномъ страхѣ. Тигръ былъ уже старъ и немного хромъ на одну ногу. Но это не мѣшало его разбоямъ. Разъ узнавъ, что человѣкъ, въ концѣ концовъ, добыча болѣе легкая, чѣмъ быстроногая серна, онъ спеціализировалъ себя на охотѣ за людьми. Онъ узналъ привычки и образъ жизни своихъ жертвъ и съ каждымъ новымъ успѣхомъ становился все смѣлѣе и отчаяннѣе. Его не останавливалъ теперь ни дневной свѣтъ, ни огонь костра. Даже внутренность деревни перестала служить для ея обитателей вѣрнымъ убѣжищемъ отъ его набѣговъ.

На слѣдующій день мы отправились на предварительную рекогносцировку. Мы обслѣдовали, подъ руководствомъ мѣстнаго охотника и знатока Нуддо, всѣ окрестности деревни, обыкновенно посѣщаемыя тигромъ. Наиболѣе вѣроятнымъ, по

мнѣнію Нуддо, мѣстомъ, гдѣ мы могли надѣяться его встрѣтить, было высохшее русло рѣчонки, но которому онъ всегда направлялся къ Карвассѣ. Дѣйствительно, на мягкомъ пескѣ отчетливо видны были его слѣды — отпечатки трехъ громадныхъ лань съ болѣе слабымъ отпечаткомъ его четвертой, хромой ноги. 1’утт. же кое-гдѣ видны были слѣды борьбы и большія коричневыя пятна па желтомъ пескѣ: здѣсь онъ недавно схватилъ и унесъ жену одного изъ нашихъ проводниковъ, который видѣлъ гибель жены и ничѣмъ не могъ помочь ей.

Мы были полны жаждою отмстить этому жестокому разбойнику; особенно Алый. Онъ удивительно быстро, съ легкостью, которую трудно было предположить въ немъ, приспособился къ новой, лишенной всякихъ признаковъ комфорта, обстановкѣ, и сталъ душою нашей компаніи. Онъ былъ совершенно неутомимъ. Большую часть ночей мы просиживали въ засадѣ, поджидая тигра, котораго долженъ былъ приманить привязанный невдалекѣ теленокъ. Па разсвѣтѣ мы засыпали. Проспавъ нѣсколько часовъ, Алый просыпался, завтракалъ и, какъ ни въ чемъ не бывало, отправлялся шататься по джунглю съ ружьемъ на плечѣ и съ надеждою въ сердцѣ, какъ-нибудь случайно наткнуться на тигра. Такъ проходили день за днемъ и ночь за ночью. Алый никогда не жаловался на усталость. Опъ охотно предоставлялъ намъ шампанское и виски, а самъ пилъ только молоко и какао. Онъ отказывался отъ нашихъ консервовъ и закусокъ п питался исключительно овощами.

Эго была, конечно, странная фантазія, но мы сь Джонсомъ ей не мѣшали—намъ же больше оставалось всякихъ лакомыхъ вещей, въ родѣ паштетовъ съ трюфелями и прочаго, которыхъ мы навезли съ собою въ Карвассу. Впрочемъ, въ пищѣ недостатка мы, вообще, ие чувствовали. Алый оказался прекраснымъ стрѣлкомъ и никогда не возвращался изъ своихъ дневныхъ экскурсій безъ добраго запаса набитой имъ дичи.

Но па тигра онъ пе натыкался. Дни шли за днями, а мы были такъ же далеко отъ цѣли, какъ въ первый день. Наша попытка оказывалась такой же безуспѣшной, какъ и многочисленныя попытки тѣхъ нашихъ предшественниковъ саибовъ, о которыхъ говорили намъ туземцы. Несмотря на жирнаго теленка, возлѣ котораго мы просиживали въ засадѣ почти каждую ночь, отъ заката до восхода солнца, никому изъ пасъ по довелось видѣть тигра хотя бы издали. Алый становился нетерпѣливъ и раздражителенъ. Нуддо, нашъ главный туземный проводникъ и помощникъ, исчерпал ъ, казалось, весь запасъ своихъ хитростей. Джонсъ потерялъ всякую надежду на славу и отказался отъ какой бы то ни было дальнѣйшей борьбы съ неблагосклонною судьбою.

Разъ вечеромъ, — это было за два дня до окончанія нашего отпуска,—мы всѣ сидѣли на площадкѣ деревни вокругъ большого, ярко горѣвшаго костра. Съ нами былъ и староста, и и почти всѣ обитатели деревни, съ женами и грудными .дѣтьми.

— Нѣтъ, проговорилъ задумчиво староста, глядя въ огонь-ск> можно приманить только на одну приманку.

— На человѣческую приманку,—былъ спокойный отвѣтъ,— па живого мужчину іі.ш, еще скорѣе, женщину! Но такой приманки мы дать не можемъ.

— Нѣть, можемъ!., раздался въ отвѣтъ рѣзкій, громкій женскій голосъ.

Въ толпѣ произошло движеніе, п изъ нея выдвинулась высокая женская фигура, рѣзко обрисовавшись на яркомъ фонѣ пламени костра. Она была одѣта, какъ одѣваются здѣсь вообще женщины — въ красную короткую юбку и въ безрукавку, съ голубою вуалью на головѣ. Она отбросила теперь эту вуаль за спину. Со своими распущенными но плечамъ волосами, со своими черными, блестѣвшими страстнымъ возбужденіемъ, глазами, опа была чудно, трагически прекрасна.

— О, вы, защитники бѣдняковъ и несчастныхъ, закричала она, обращаясь къ намъ и поднимая къ вебу свои красивыя, обнаженныя руки.—Вотъ я тутъ передъ вами! Я готова отдать себя! Дьяволъ убилъ моего мужа и моего сына. Опъ убилъ болѣе сотни моихъ односельцевъ, и я съ радостью отдамъ свою жизнь въ обмѣнъ за его проклятую жизнь. Теленокъ?! — И она расхохоталась саркастическимъ смѣхомъ,— Нѣтъ! Ему не нужно нашихъ телятъ; ему нужны мы сами! Развѣ вы не знаете, что онъ больше всего любитъ женщинъ, особенно молодыхъ женщпні.. Такъ знайте, что л готова отдать себя ему, чтобы спасти всѣхъ ихъ...

И она указала драматическимъ жестомъ на внимавшую ей толпу.

— Это Сасси, пробормоталъ староста.—Сасси—вдова Жптана. Вотъ уже семь дней, какъ она сошла съ ума, бѣдная!..

— Нѣть, отецъ мой, я не сумасшедшая! подхватила его слова женщина.—Это Нуддо—сумасшедшій, да вдобавокъ и глупый человѣкъ. Опъ не знаетъ мѣстъ и водитъ саибовъ не гуда, куда надо. Тамъ, какъ разъ подъ лѣсомъ, есть ручеекъ! Пусть тамъ сядутъ въ засаду саибы! Пусть они привяжутъ меня передъ собою къ дереву, поближе къ ручью. Я буду пѣть, буду громко пѣть, и на мое пѣнье, можетъ-быть, придетъ людоѣдь. Вотъ уже семь дней, какъ онъ не унесъ никого изъ нашей деревни. Онъ теперь голоденъ! Я буду пѣть и приманю его подъ ружья великихъ саибовъ. Тогда "всѣ наши погибшіе братья будутъ отомщены, и мое имя останется въ памяти у живыхъ: Сасси, которая отдала свое тѣло тигру ради своихъ односельцевъ!..

Она замолчала. Всѣ взоры были обращены на нее. Опа стояла неподвижно, какъ древняя пророчица, ожидая, среди мертваго молчанія, нашего отвѣта.

— Извѣстно—бабья болтовня! проговорилъ, наконецъ, недовольнымъ гономъ староста.

— О, не говори такъ, отецъ мой, возразилъ нашъ Нуддо.— Слова ея полны мудрости, и я дѣйствительно былъ великій безумецъ.—Нуддо посмотрѣлъ на Сасси пожирающимъ взоромъ. Въ умѣ его, очевидно, мелькалъ образъ обѣщанныхъ въ награду за убитаго тигра 500 рупій.—Сасси, д ѣйствительно, могла бы приманить его. Людоѣдъ услыхалъ бы ея пѣнье и прискакалъ бы, чтобы пожрать ее, какъ онъ пожралъ ея мужа и сына. Саибы убили бы его, прежде чѣмъ онъ успѣлъ бы схватить ее... А если бы и нѣтъ?.. Что же! вѣдь она въ концѣ концовъ только женщина, да еще и вдова,—прибавилъ онь съ пренебрежительнымъ жестомъ.

- Нуддо! закричалъ на него взбѣшенный Альгп.—Если я еще разъ услышу отъ тебя такія слова, я убью тебя безъ всякаго сожалѣнія, какъ собаку... Болванъ! Я скорѣе тебя привяжу, какъ приманку, чѣмъ женщину, да еще вдову...

Между тѣмъ Сасси увели, и эпизодъ былъ законченъ.

Наша охота и въ эту ночь была, по обыкновенію, неудачна. Привязанный къ дереву теленокъ мирно ждалъ своей участи, а впечатлительный Альгп, который не могъ забыть эпизода у костра, нашептывалъ мнѣ на ухо диѳирамбы по адресу героизма и классической красоты Сасси. Подъ его шопотъ я, наконецъ, заснулъ, и тигра мы опять не дождались.

Оставалась еще одна, послѣдняя ночь. Джонсъ рѣшительно отказался сопровождать насъ на эту, какъ говорил ъ онъ, „комедію". Я съ величайшимъ удовольствіем ъ послѣдовалъ бы его примѣру, и остался бы въ нашей хижин ѣ, если бы не Альгп, который не допускалъ компромиссовъ и своею твердостью незамѣтно пріобрѣлъ на меня большое вліяніе. Надо было отказаться отъ спа еще разъ и идти на безполезное сидѣнье въ засадѣ.

Къ вечеру мы отправились. Но на этотъ разъ Нуддо рѣшилъ перемѣнить мѣсто засады и послушаться совѣта Сасси. Онъ привелъ васъ къ берегу ручейка, о которомъ говорила ему Сасси. Мѣсто было совершенно дикое; на пескѣ повсюду виднѣлись слѣды гіэнъ, шакаловъ и прочихъ звѣрей, сходившихся сюда на водопой.

— Мѣсто какъ будто подходящее, сказалъ Альгп, сь видомъ человѣка, всю жизнь проведшаго въ охотѣ за тиграми.-Но гдѣ же, однако, нашъ теленокъ? Эй, Нуддо! гдѣ наша приманка?

— Его еще пригонятъ... Еще много времени впереди, неувѣреннымъ голосомъ отвѣчалъ Нуддо, забираясь за мпою въ засаду.

Вообще онъ велъ себя какъ-то безпокойно и странно. Его отвѣты были безсвязны, иногда совсѣмъ нелѣпы. Я началъ даже думать, что нашъ Нуддо пьянъ, тѣмъ болѣе, что отъ него сильно несло рисовой водкой.

— Будетъ чертовски скверно, если тигръ придетъ раньше, чѣмъ пригонятъ теленка, проговорилъ раздраженно Альгп.

— Не безпокойся, господинъ, приманка будетъ здѣсь вовремя. Клянусь головою моего сына, будетъ. Сегодня мы убьемъ тигра. Я знаю это навѣрное.

Скоро взошелъ мѣсяцъ и ярко освѣтилъ дикую, величественную картину.

Нуддо заснулъ, а мы съ Алый, затаивъ дыханіе, наблюдали за жизнью джунгля въ этотъ поздній вечерній часъ. Мы видѣли, какъ къ ручью подошелъ благородный старикъ-олень, за нимъ пришелъ дикій кабанъ, потомъ пришла гіэна... Такъ одинъ за другимъ шли сюда на водопой обитатели здѣшнихъ лѣсовъ. Всѣ—за исключеніемъ одного, именно того, ради котораго мы просиживали уже шестую безсонную ночь. Тигръ не приходилъ. А между тѣм'ь опъ былъ гдѣ-то близко; это было видно по безпокойству, которое обнаруживали приходившія на водопой козы.

Выло уже часовъ 10 ночи. Алый съ нетерпѣніемъ ожидалъ появленія нашего теленка. Мы прислушивались. Лѣсъ былъ полонъ таинственныхъ звуковъ, но среди нихъ не было слышно шаговъ теленка. Наконецъ, Алый не выдержалъ и довольно грубо потрясъ заснувшаго Нуддо.

— Ничего, ничего, отвѣчалъ тотъ па гнѣвный шопотъ Альпъ—Приманка сейчасъ будетъ тутъ, сейчасъ...

Не успѣлъ онъ закончить своей фразы, какъ мы услышали совсѣмъ вблизи отъ насъ, не болѣе, какъ въ 50 "ярдахъ, женскій голосъ, который громко запѣлъ какую-то туземную пѣсню. Нуддо сразу проснулся. Опъ приподнялся и сѣлъ, дрожа всѣмъ тѣломъ.

Было свѣтло, какъ днемъ. Еще нѣсколько секундъ и мы увидѣли Сасси, которая медленно приближалась къ намъ, напѣвая свои заклинанія и призывы къ дьяволу-тигру.

Подойдя къ намъ совсѣмъ близко, она остановилась и, под-пявъ къ мѣсяцу свое прекрасное лицо, начала громко пѣть слѣдующую импровизацію:

„О, вы, великіе саибы, тамъ въ засадѣ за старымъ деревомъ!

Своимъ пѣніемъ я призову подъ ваши выстрѣлы страшнаго людоѣда-тигра!“

Насъ сковалъ ужасъ. Въ теченіе нѣсколькихъ секундъ мы не могли ни двинуться, ни вымолвить слова. Нуддо весь дрожалъ, какъ въ припадкѣ, жесточайшей лихорадки. Вдругъ онъ сильно толкнулъ меня.

Налѣво отъ насъ что-то быстро двигалось черезъ засаженное рисомъ поле. Стебли риса шуршали и раздвигались, образуя слѣдъ, подобный тому, который оставляетъ въ водѣ быстро несущійся по ея поверхности пароходъ. Еще нѣсколько секундъ и громадный полосатый звѣрь, ростомъ съ большого теленка, показался на той сторонѣ ручья. Одинъ поспѣшный прыжокъ и онъ былъ на нашей сторонѣ, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ Сассп.

Въ первый разъ мнѣ приходилось стрѣлять при такихъ условіяхъ; въ первый разъ отъ удачи пли неудачи моего выстрѣла зависѣла жизнь человѣка. Я былъ крайне возбужденъ. Когда звѣрь выскочилъ изъ хлѣба и перепрыгнулъ ручей я выстрѣлилъ п... промахнулся. Я видѣлъ, какъ Сассп повернулась лицомъ къ своему врагу. Я слышалъ возлѣ себя, какъ сквозь сонъ, тяжелое дыханіе Алый... Прыжокъ тигра и выстрѣлъ Альгп были, кажется, совершенно одновременны. Выстрѣлъ прокатился эхомъ по лѣсу, и въ то же время раздался глухой звукъ тяжелаго падающаго тѣла.

Въ тотъ же мигъ мы выскочили изъ своей засады и бросились къ тигру. Громадный звѣрь былъ убитъ наповалъ. Тяже-лоы мертвою массою лежалъ онъ на еще вздрагивавшемъ предсмертною дрожью трупѣ своей несчастной жертвы. И.

Заснешь-ли въ сильный дождь,—но ночи бурной тѣнь На утро солнца лучъ замѣнитъ беззаботный...

Какимъ образомъ попалъ въ руки юнаго караульщика гусей охотничій рогъ—это тайна художника. Но, очевидно, мальчуганъ относится къ своему инструменту серьезно, и такъ же серьезно относятся къ его искусству слушатели. Все стадо собирается вокругъ него и внимательно прислушивается къ звукамъ, разносящимся па широкомъ просторѣ — но счастію вдали отъ человѣческихъ ушей. Законы гармоніи неизвѣстны на этомъ вольномъ пригоркѣ, и артистъ, и его публика держатся взгляда, что то хорошо, что нравится. А такъ какъ, кромѣ того, въ сильныхъ полу- пли трехчетвертныхъ тонахъ рога звучитъ надежда на вечернее возвращеніе домой, то аудиторія единодушно гогочетъ въ знакъ одобренія, и юный виртуозъ принимаетъ его съ тѣмъ же сознаніемъ своего достоинства, какъ и настоящіе музыкальныя знаменитости принимаютъ аплодисменты восхищённой концертной публики.

Императоръ Карлъ V и Варвара Бломбергъ въ Регенсбургѣ, (Рис. на стр. 521).

Надъ императоромъ Карломъ V тяготѣло тяжелое наслѣдство его матери Іоанны, получившей вт. исторіи прозваніе Безумной. Проницательный умъ и сильная воля не спасали его отъ глубокаго унынія, которому онъ часто подвергался подъ вліяніемъ душевныхъ огорченій и физическихъ страданій. Съ раннихъ лѣтъ онъ страдалъ ревматизмомъ и одышкою, былъ вообще не крѣпкаго сложенія, но никакія увѣщанія врачей не могли заставить его благоразумно беречь свон силы. Въ пятьдесятъ лѣтъ онъ, по свидѣтельству хроникъ того времени, казался совершеннымъ старикомъ. На картинѣ В. Гетса, гравюра съ которой помѣщена въ этомъ номерѣ, опъ также представленъ старикомъ, хотя въ то время, когда въ Регенсбургѣ онъ подпалъ чарамъ прекрасной Варвары Бломбергъ, ему было только 46 лѣтъ.

Это было въ тяжелыя времена передъ вспышкою Шмаль-кальденской войны, въ 1546 г. Карлъ I’ въ это время опять добился заключенія мира съ королемъ французскимъ Францискомъ, побѣдилъ турокъ, наказалъ тунисскихъ разбойниковъ, потушилъ въ потокахъ крови возстаніе въ Гентѣ и, наконецъ, побудилъ папу къ созванію собора. Онъ намѣревался теперь настойчиво стремиться къ разрѣшенію религіознаго вопроса въ Германіи, хотѣлъ сплою возстановить единство вѣры, и па регенсбургскомъ сеймѣ въ 1546 г. обнаружилось какъ нельзя яснѣе, что протестантамъ нельзя болѣе разсчитывать на терпимость императора къ ихъ вѣрованіямъ. Эта борьба съ протестантами во время пребыванія Карла въ Регенсбургѣ повергала его самого въ меланхолическое мрачное настроеніе, продолжавшееся до тѣхъ поръ, пока опъ не познакомился съ дочерью мѣстнаго бюргера, Варварой Бломбергъ. Она одна умѣла развеселять его своимъ милымъ пѣніемъ и игрою на лютнѣ. Императоръ жилъ тогда въ домѣ Бернгарда Крафта, „на пустырѣ¹¹, и, вѣроятно, тамъ и происходила сцена, которую художникъ изобразилъ на картинѣ.

Изъ комнаты, пышно убранной въ старинномъ нѣмецкомъ вкусѣ, чрезъ открытое окно, видны кровли и башни стараго А ночи бѣлыя, прекрасныя всегда...

То дышатъ нѣгою, любви благоуханьемъ, То вѣютъ холодом ъ, и но утрами, вода Вдругъ стынетъ, ледянымъ охвачена дыханьемъ. Не так ъ же ли порой нас ъ женщина влечетъ." То холодомъ обдастъ,—улыбкой приголубить,— То будто гонитъ прочь,—то дразнитъ, вновь зоветъ. 11 любитъ кажется и... кажется не любитъ.

имперскаго города; мягкій вечерній свѣтъ падаетъ изъ окна на миловидную головку пѣвицы и на старческую фигуру императора. Слабый и усталый, Карлъ V покоится въ креслѣ: онъ какъ будто уже готовъ отказаться продолжать далѣе—„ріиз иііга" по его девизу—борьбу за жизнь. Изображенный художникомъ контрастъ — рано надломленной силы въ лицѣ императора и цвѣтущей красоты въ лицѣ дѣвушки—вызываетъ невольное сожалѣніе къ обезсилѣвшему императору, хотя бы мы и не сочувствовали его политической дѣятельности.

Дальнѣйшая судьба Варвары Бломбергъ была не такъ свѣтла, какъ можно было бы ожидать по чертамъ нѣжнаго и яснаго лица ея. Родивъ, 24 февраля 1547 г., вдовѣвшему уже нѣсколько лѣтъ императору сына, который впослѣдствіи, подъ именемъ Донъ-Жуапа Австрійскаго, наполнилъ свѣтъ своею военною славою, Варвара вышла замужъ за маленькаго чиновника въ Нидерландахъ: онъ умеръ въ 1559 г., спустя годъ послѣ императора Карла V, и тогда Филиппъ, король Испанскій, принялъ на себя заботу о матери своего своднаго брата. Это было, впрочемъ, не совсѣмъ легко, потому что Варвара, если вѣрить донесеніямъ герцога Альбы, которому было поручено попеченіе о ней, оказалась очень своенравной и расточительной. Для лучшаго надзора за нею, желали склонить ее къ переселенію въ Испанію; но она рѣшительно отказалась отъ этого. Но, когда, въ 1574 г., она встрѣтилась въ Люксембургѣ со своимъ сыномъ, Донъ-Жуаномъ, который въ то время был ь намѣстникомъ въ Нидерландахъ, ему удалось, хитростью иди добромъ, преодолѣть ея упорство и убѣдить ее исполнить, наконецъ, желаніе короля — переселиться въ Испанію. Эта встрѣча Варвары Бломбергъ со своимъ сыномъ была послѣ, того, какъ она разсталась съ нимъ въ Регенсбургѣ—первой и единственной. Она пережила его на цѣлыя 20 лѣтъ и умерла въ 1598 г. въ маленькомъ испанскомъ городкѣ, который король Филиппъ назначилъ для ея мѣстопребыванія.

Г. П. Кондратенко давно уже пользуется извѣстностью, какъ одинъ изъ лучшихъ нашихъ пейзажистовъ. Воспроизводимая въ этомъ номерѣ картина его „При лунномъ свѣтѣ", находившаяся на ПІ-п выставкѣ картинъ Общества Пе тербургскихъ художниковъ, отличается, пожалуй, даже большими достоинствами, чѣмъ многія другія изъ прежнихъ его картинъ. Мотивъ выбранъ чрезвычайно удачно. Луны вы пе видите, а любуетесь только ея сіяніемъ; этотъ чудный лунный свѣтъ посеребрилъ легкую зыбь моря, пронизалъ насквозь бѣгущія по небу облачка, сдѣлавъ ихъ почти прозрачными, и набросалъ то тутъ, то тамъ свѣтлые блики на темныя, таинственныя очертанія горъ. Такой пріемъ—не показывая самой лупы, давать только производимые ею свѣтовые эффекты — давно уже сдѣлался общимъ мѣстомъ въ живописи, но онъ всегда пріятно радуетъ глазъ. Въ общемъ, картина вызываетъ поэтическое настроеніе, ею можно любоваться безъ конца, она Никогда не надоѣстъ, ие „присмотрится".

Л. Альварецъ, картина котораго воспроизведена на помѣщенной въ этомъ номерѣ гравюрѣ, принадлежитъ къ большой труппѣ испанскихъ художниковъ, получившихъ образованіе въ Римѣ, и считается однимъ изъ самыхъ любимыхъ мппьятюрп-сіовъ не только у себя на родинѣ, но и на выставкахъ всего свѣта. Такъ какъ занимающіеся этого рода живописью художники не находятъ достаточнаго сбыта своимъ картинамъ у себя иа родинѣ, то они ищутъ его въ другихъ странахъ. Поэтому они дѣлаются почти международными. Самому тонкому знатоку становится труднымъ различить испанца отъ итальянца:, и тѣ, и другіе прошли школу великаго француза Мейссонье, тѣ и другіе научились всему, чему могли научиться отъ самаго изящнаго и блестящаго по колориту ученика Мейссонье—Фортуни.

Поэтому, пожалуй, трудно будетъ сказать, гдѣ именно происходитъ чтеніе „Новаго стихотворенія" и на какомъ оно языкѣ. Испанцы ли передъ нами? Испанская ли обстановка изображена на картинѣ? Кто видалъ мадридскій дворецъ, тому извѣстно, что тамъ царитъ богатый, пышный стиль рококо. Но этотъ испанскій дворецъ построенъ итальянцемъ, а украшенія его сдѣланы французами. Одно только въ этой картинѣ указываетъ па то, что мѣсто дѣйствія—жаркій Югъ, гдѣ нѣтъ печей,—это—великолѣпная жаровня (грѣлка), вокругъ которой сидитъ четыре молодыхъ дѣвушки. Изъ картины трудно узнать что-нибудь бо.тѣе того, что дочери и маленькій сынъ слушаютъ чтеца съ нетерпѣніемъ, а одѣтая въ трауръ женщина—съ грустью; но задача живописца заключалась, повидимому, прежде всего въ томъ, чтобы изобразить дорогія ткани, поразить зрителя блескомъ шелка и полированной мѣди, словомъ, дать картинку, написанную яркими, эффектными красками. И это ему вполнѣ удалось.

12-го (24-го) апрѣля скончался въ Лейпцигѣ, па восьмидесятомъ году жизни, извѣстный физіологъ, профессоръ лейпцигскаго университета Карлъ Людвигъ.

Физіологія, какъ паука, изучающая законы тѣлесной жизни человѣка, долгое время не пмѣ-ла прочныхъ основъ и была одной изъ наиболѣе туманныхъ областей медицины. Послѣ основателя ея, Іоганна Мюллера, Карлъ Людвигъ является однимъ изъ самыхъ выдающихся ученыхъ, поставившихъ ее на прочную почву точныхъ научныхъ изслѣдовап ій, опытовъ п наблюденій, чему много способствовали производившіяся имъ вивисекціи. На безчеловѣчность вскрытія, съ научной цѣлью, внутреннихъ органовъ живыхъ здоровыхъ животныхъ не мало нападали и въ заграничной, и въ пашей печати; по важность открытій, сдѣланныхъ при подобныхъ изслѣдованіяхъ, заставляла всегда забывать о тяжелой сторонѣ этого рода ученой дѣятельности. Заслуги Карла Людвига предъ наукой стоятъ несомнѣнно гораздо выше и прочнѣе тѣхъ шаткихъ обвиненій, которыя раздавались противъ впвпеек-ц'.ІИ. и которыя онъ и самт- старался разъяснить въ популярныхъ статьяхъ.

Гларпый трудъ Карла Людвига’ „Руководство къ изученію физіологіи человѣка", появившійся виервые въ 1852—56 годахъ, составилъ настоящую эпоху въ медицинской паукѣ. Особенно важны выработанныя имъ научныя данныя о свойствахъ сердца, крови п лимфы.

Карлъ Людвигъ родился 29 декабря 1816 года въ гессенскомъ городкѣ Вптценгаузенѣ, изучалъ медицинскія науки въ Марбургѣ и Эрлангенѣ, и въ 1846 г. получилъ уже каѳедру сравнптельнпой анатоміи въ томъ же Марбургѣ. Въ 1849 г. опъ былъ профессоромъ вт> Вѣнѣ., а съ 1865 года состоялъ профессоромъ въ Лейпцигѣ, гдѣ, подъ его руководствомъ было сдѣлано въ физіологическомъ институтѣ много драгоцѣнныхъ открытій по физіологіи. Ему принадлежитъ примѣненіе графическаго метода къ физіологіи (номографія).

Между учеными физіологами всѣхъ страна, насчитывается до 200 человѣкъ учениковъ Карла Людвига.

Исполнившееся 5-го мая н. г. семидесл-типятплѣтіе со дня рожденія почившаго русскаго историка С. М. Соловьева дало поводъ снова вспомнить оба. этомъ замѣчательномъ русскомъ человѣкѣ, которому по праву принадлежитъ честь называться „первымъ достовѣрнымъ русскимъ историкомъ". С. М. Соловьевъ, сына, московскаго священника, родился 5-го мая 1820 года. Выучившись грамотѣ подъ руководствомъ отца, Соловьевъ еще ребенкомъ почувствовалъ влеченіе къ занятію исторіею; но отецъ Соловьева желала, непремѣнно, чтобы сыпт. приготовился къ духовному званію п потому опредѣлилъ его въ духовное училище. Кт> счастію Соловьева, опа. считался не постояннымъ ученикомъ въ этомъ училищѣ, а имѣлъ право являться только па экзамены; должно замѣтить, что вт, началѣ нынѣшняго столѣтія русскія духовныя училища отличались такою грубою внутреннею обстановкою, что служили скорѣе разсадниками „помраченія", чѣмъ „просвѣщенія". Видя явное нежеланіе сына готовиться въ духовное званіе, отецъ Соловьева опредѣлилъ сына (13 лѣтъ отъ роду) вч, московскую гимназію, гд ѣ опа. своими способностями скоро обратилъ па себя вниманіе не только учителей, по и самого попечителя Мо-сковскаго учебнаго округа — графа С. Г. Строганова. Въ 1838 г. С. М. Соловьевъ окончилъ гимназію съ награжденіемъ серебряною медалью и для выпускного акта написалъ первое свое сочиненіе: „О необходимости изученія древнихъ языковъ для успѣшнаго изученія языка отечественнаго". Не менѣе блестяще окончилъ курсъ С. М. Соловьевъ и въ Московскомъ университетѣ. Здѣсь опъ увлекался лекціями Грановскаго (по всеобщей исторіи); по лекціи собственно по русской исторіи, которыя читалъ М. П. Погодинъ, не удовлетворяли Соловьева. По окончаніи курса и проведя три года за границею, С. М. Соловьевъ рѣшился на смѣлый шагъ: заняться русскою исторіею съ древнѣйшихъ временъ, критически провѣривъ всѣ служащіе для этого источники. Разумѣется, первыя попытки вч. этомъ родѣ С. М. Соловьева вызвали неудовольствіе старыхъ профессоровъ (напримѣръ,

Погодина), считавшихъ „невозможнымъ" писать исторію Россіи послѣ Карамзина; по Соловьевъ своими двумя сочиненіями— „Объ отпошеиіяхч. Новгорода къ великимъ князьямъ" (1845 г.) и „Исторія отношеній между князьями Рюрикова дома" (1846 г.),— скоро обратилъ па себя вниманіе, н оба эти сочиненіи, кром ѣ званія магистра іі доктора русской исторіи, доставили Соловьеву профессорскую каѳедру въ Московскомъ университетѣ (въ 1847 г.). Лекціи С. М. Соловьева пріобрѣли вскорѣ такую же извѣстность, какъ паир. лекціи Грановскаго, но историкъ уже думалъ о главномъ своемъ трудѣ: „Исторіи Россіи съ древнѣйшихъ временъ". Первый томъ этого капитальнаго труда вышелъ въ 1851 г. и закончился па 29 томѣ (вышедшемъ въ 1879 г.), гдѣ событія доведены до половины царствованія Екатерины II. Кромѣ новыхъ общеисторическихъ взглядовъ (теорія родового быта, ученіе о вліяніи природы па ходъ исторіи и т. д.), названный трудъ отличается также достоинствомъ историческаго стиля: авторъ безъ литературныхъ прикрасъ, простымъ языкомъ, по возможности близкимъ къ источникамъ, излагаетъ, въ повѣствовательной части своего труда, лѣтопись Россіи тщательно провѣренную, а объясненію смысла п связи событій посвящаетъ особыя главы. Для исторіи ХѴП-го и особенно ХѴІІІ-го вѣка Соловьеву пришлось виервые разрабатывать неизданный архивный матеріалъ. Кромѣ „Исторіи Россіи", С. М. Соловьевъ написалъ „Исторію паденія Польши" (М. 1863 г.), книгу объ Александрѣ I и множество прекрасныхъ статей въ журналахъ: Современникъ, Отечественныя Записки, Русскій Вѣстникъ, Атеней и др. Особенно хороши были статьи Соловьева: „Наблюденія надъ историческою жизнью народовъ" (Вѣстникъ Европы начала 1870-хъ годовъ). Въ 1882 г. большая часть исторпко - философскихъ сочиненій С. М. Соловьева издана отдѣльною книгою.

Въ 1870-хъ годахъ С. М. Соловьевъ былъ деканомъ и ректоромъ Московскаго университета; при его участіи, въ 1872 г., положено было начало Московскимъ высшимъ женскимъ курсамъ; С. М. Соловьевъ былъ также инспекторомъ Николаевскаго института, директоромъ Московской Оружейной Палаты и ординарнымъ академикомъ Императорской Академіи Наукъ.

С. М. Соловьевъ скончался 4 октября 1879 г. отъ болѣзни печени и сердца. Онъ погребенъ въ Москвѣ, па кладбищѣ Новодѣвичьяго монастыря.

О. М. Соловьевъ былъ также преподавателемъ русской исторіи въ Бозѣ почившимъ Цесаревичу Николаю Александровичу и Императору Александру III. Оба царственные ученика многому научились у Сергѣя Михайловича, п объ уваженіи къ нему свидѣтельствуютъ лучше всего слѣдующія строки рескрипта покойнаго Императора Александра III (тогда еще Цесаревича) на имя его вдовы:

„Съ живѣйшимъ прискорбіемъ услышалъ Я о кончинѣ многоуважаемаго Сергѣя Михайловича. Вамъ ближе и ощутительнѣе, чѣмъ кому-либо, скорбь невозвратной потери; но эту скорбь раздѣляютъ съ вами всѣ русскіе люди, издавна привыкшіе чтить въ супругѣ вашемъ не только ученаго и талантливаго писателя, по и человѣка добра п чести, вѣрнаго сына Россіи, горячо принимавшаго къ сердцу и въ прошедшихъ, и въ настоящихъ судьбахъ ея все, что относится къ ея славѣ, вѣрно хранившаго въ душѣ своей святую вѣру и преданность Церкви, какъ драгоцѣннѣйшій залогъ блага народнаго. Принявъ отъ него всегда памятные Мнѣ уроки и наставленія въ исторіи нашего отечества, Я не могу быть равнодушнымъ къ вашему горю и вмѣняю Себѣ въ сердечный долгъ выразить вамъ Свое искреннее и глубокое сочувствіе."

При Московскомъ университетѣ учрежденъ капиталъ для образованія премій имени С. М. Соловьева, достигшій какъ сообщаютъ московскія газеты, къ 1 мая текущаго года 20,100 рублей. Московскій университетъ будетъ присуждать преміи имени С. М. Соловьева съ 1898 г., причемъ къ 5-му мая этого года соискатели преміи должны представить сочинепіе па гему: „Изобразить фактическое состояніе русскаго города въ ХѴ’ІІІ вѣкѣ, по дѣламъ магистратовъ и ратушъ".

Японско-китайская война и затронутые ею интересы Россіи на дальнемъ Востокѣ побудили наше правительство сосредоточить тамъ значительныя морскія силы. Русская соединеппаяэска-дра въ Тихомъ Океанѣ составилась изъ эскадры тихоокеанской подъ командой контръ-адмирала Е. И. Алексѣева и эскадры отправленной туда изъ Средиземнаго моря подъ командой контръ-адмирала С. О. Макарова (портретъ п біографія его помѣщены въ № 11 Нивы п. г.). По словамъ Кроншт. Вѣсти., эскадра эта состоитъ изъ слѣдующихъ 20 вымпеловъ: эскадренный броненосецъ „Императоръ Николай I", крейсеры 1-го ранга: „Адмиралъ Нахимовъ", „Адмиралъ Корниловъ", „Рында", „Память Азова", „Владиміръ Мономахъ"; крейсеры 2-го ранга: „Разбойникъ", „Крейсеръ", „Забіяка"; минные крейсеры: „Всадникъ", „Гайдамакъ"; мореходныя канонерскія лодки: „Гремящій", „Отважный", „Сивучъ", „Бобръ", „Кореецъ", „Манджуръ"; миноносцы: „Свеаборгъ", „Ревель" и „Борго". Главнымъ же начальникомъ этой соединенной эскадры назначенъ вице-адмиралъ С. П. Тыртовъ 2-й.

Имя Сергія Петровича Тыртова въ нашемъ флотѣ пользуется солидной популярностью и высокимъ уваженіемъ. Опытный морякъ и командиръ, прекрасный отзывчивый человѣкъ и справедливый начальникъ, онъ (какъ и братъ его, Павелъ Петровичъ Тыртовъ 1-й, считающійся выдающимся адмираломъ русскаго флота) пріобрѣлъ репутацію безукоризненно честнаго способнаго адмирала и общія симпатіи.

Сергѣй Петровичъ Тыртовъ родил-зя въ Тверской губерніи 19 августа 1839 года, въ дворянской семьѣ; въ январѣ 1850 года былъ опредѣленъ въ морское отдѣленіе для малолѣтнихъ Александровскаго корпуса, а въ концѣ того же года былъ переведенъ въ Морской кадетскій корпусъ. Въ 1854 году произведенъ въ гардемарины, а въ 1856 году 14 мая въ мичманы съ назначеніемъ въ 3-й флотскій экипажъ. Подвигаясь по службѣ, онъ былъ постепенно переводимъ изъ одного экипажа въ другой; такъ съ 1858 г. онъ служилъ въ экипажахъ 11-мъ, 5-мъ и 4-мъ, плавая постоянно на разныхъ судахъ, и всю свою служебную блестящую карьеру сдѣлалъ на палубѣ корабля.

Произведенный въ 1872 году въ чинъ капитанъ-лейтенанта, онъ былъ назначаемъ старшимъ офицеромъ на разныхъ корабляхъ перваго ранга. Съ 1873 года онъ уже самостоятельный командиръ п постепенно командуетъ судами: съ 1873 по 1882 г. клиперомъ „Гайдамакъ", съ 1882 по 1886 годъ фрегатомъ „Генералъ-Адмиралъ", съ 1886 по 1888 годъ броненоснымъ кораблемъ „Чёсма".

Въ 1888 году онъ получилъ двѣ награды: произведенъ былъ въ контръ-адмиралы и получилъ Высочайшее бла

говоленіе, за блестящее состояніе эскадры судовъ Черноморскаго флота, составлявшихъ почетный эскортъ во время путешествія Его Императорскаго Величества по Черному морю. Государь Императоръ произвелъ тогда въ Севастополѣ смотръ всѣмъ судамъ, слѣдовавшимъ за Его Величествомъ, общее начальство надъ которыми было поручено контръ-адмиралу Тыртову.

Въ 1891 году онъ былъ назначенъ начальникомъ штаба флота и портовъ Чернаго н Каспійскаго морей. Затѣмъ въ томъ же году онъ, въ должности младшаго флагмана, командовалъ практической эскадрою Чернаго моря, а въ 1892 году въ должности старшаго флагмана Черноморской флотской дивизіи назначенъ командующимъ практическою эскадрою Чернаго моря.

Въ октябрѣ 1892 года Высочайшимъ приказомъ контръ-адмиралъ С. П. Тыртовъ назначенъ начальникомъ броненосной русской эскадры въ Тихомъ Океанѣ. Въ 1894 году онъ за отличіе произведенъ въ вице-адмиралы и въ текущемъ году назначенъ начальникомъ соединенной эскадры въ Тихомъ Океанѣ.

Вице-адмиралъ Тыртовъ за время своей службы побывалъ два раза въ Китаѣ и совершилъ нѣсколько разъ кругосвѣтное плаваніе; ему хорошо извѣстны и японскія военно-морскія силы, японскій флотъ п японскіе берега, у которыхъ неоднократно развивался его флагъ. С. II. Тыртову знакома также и боевая дѣятельность: въ 1855 году онъ, плавая на винтовой лодкѣ ,,Осетръ", участвовалъ въ оборонѣ г. Кронштадта отъ англо-французской эскадры.

Во время своей службы па Черномъ морѣ онъ былъ въ 1891 году вызванъ въ Петербургъ, гдѣ принималъ живое и дѣятельное участіе въ комиссіи по разработкѣ узаконеній о приморскихъ крѣпостяхъ. Въ бытность свою въ Николаевѣ онъ неоднократно исправлялъ должность главнаго командира флота и портовъ Чернаго и Каспійскаго морей и Николаевскаго военнаго губернатора; здѣсь его гуманное отношеніе къ заключеннымъ и его заботы о мѣстномъ пролетаріатѣ снискали ему всеобщее уваженіе, и онъ былъ избранъ и Высочайше утвержденъ въ званіи директора Николаевскаго попечительства о тюрьмахъ.

За свою служебную дѣятельность, кромѣ Монаршихъ благоволеній, вице-адмиралъ С. П. Тыртовъ удостоился получить: свѣтло-бронзовую медаль за 1855 г., ордена: св. Владиміра 4-й и 3-й степеней, св. Анны 3-й и 2-й ст. и св. Станислава 3-й, 2-й и 1-й степеней и иностранные: мекленбургъ-шверинскій „Дракона" командорскаго креста со звѣздою и аннамскій „Дракона" большого креста.^~^~^~ А. X.

Вновь назначенный начальникомъ русской броненосной эскадры въ Тихомъ Океанѣ контръ-адмиралъ Евгеній Ивановичъ Алексѣевъ 1-й, одинъ изъ отважнѣйшихъ адмираловъ нашего флота, всю свою службу прошедшій на палубѣ военнаго корабля. Онъ происходитъ изъ дворянской семьи, родился 11 мая 1843 года; воспитаніе получилъ въ Морскомъ кадетскомъ корпусѣ, откуда, въ 1863 году, былъ выпущенъ гардемариномъ и назначенъ въ 4-й флотскій экипажъ; въ 1865 году опъ произведенъ былъ въ мичманы, а черезъ два года въ лейтенанты, съ переводомъ въ 1-й флотскій Его Императорскаго Высочества Генералъ-Адмирала экипажъ, и назначенъ флагъ-офицеромъ къ начальнику отряда судовъ въ Греческихъ водахъ, адмиралу Бутакову. Въ 1877 году произведенъ былъ въ капитанъ-лейтенанты, назначенъ флагъ-капитаномъ, а затѣмъ старшимъ офицеромъ на батарею „Кремль". Въ 1883 году произведенъ за отличіе въ капитаны 2-го ранга и назначенъ агентомъ Морского Министерства во Францію, гдѣ, находился девять лѣтъ. Въ бытность свою во Франціи онъ произведенъ былъ, въ 1886 году, въ капитаны 1-го ранга и въ то же время былъ командиромъ крейсера „Адмиралъ Корниловъ". Въ 1892 году произведенъ былъ въ контръ-адмиралы и назначенъ па отвѣтственный и трудный постъ помощника начальника Главнаго морского штаба. Въ январѣ текущаго года онъ получилъ назначеніе па дальній Востокъ.

Плавать Е. И. началъ съ 1863 года на корветѣ „Варягъ", подъ командой капитана 2-го ранга Лунда, н въ 1867 году возвратился изъ кругосвѣтнаго плаванія, при чемъ былъ въ Америкѣ подъ флагомъ адмирала Лесовскаго. Въ 1875 году, опъ находился на фрегатѣ „Свѣтлана", подъ командою Е. И. В. Великаго Князя Алексѣя Александровича, въ Средиземномъ морѣ. Въ 1876 году, на фрегатѣ „Свѣтлана", подъ командой Е. И. В. Великаго князя Алексѣя Александровича, онъ совершилъ плаваніе но Атлантическому Океану и Средиземному морю. Съ 1878 года Е. И. Алексѣевъ плавалъ уже въ званіи командира: сперва на пароходѣ „Цпмбрія", въ отрядѣ подъ командой Грііпенберга, потомъ командиромъ крейсера „Африка", у береговъ Сѣверной Америки, но Атлантическому Океану, Нѣмецкому н Балтійскому морямъ. Съ 1880 по 1883 годъ, на крейсерѣ „Африка", командиромъ, онъ совершилъ снова кругосвѣтное плаваніе. Съ 1888 г. по 1891 г., въ званіи командира крейсера „Адмиралъ Корниловъ", плавалъ въ заграничныхъ водахъ.

За время своей службы контръ-адмиралъ Алексѣевъ 1-й неоднократно удостоенъ былъ Монаршихъ благоволеній и Высочайшихъ благодарностей. Кромѣ того, оиъ имѣетъ изъ русскихъ орденовъ: св. Владиміра 3-й и 4-й степени съ байтомъ, св. Анны 2-й и 3-й степени, св. Станислава 1-й, 2-й и 3-й степени; иностранные: Итальянской короны—командорскаго креста и офицерскаго знака, египетскій—Османіе 4-й степени, греческіе—Спасителя командорскаго креста н офицерскаго креста, японскій—Восходящаго Солнца 3-й степени, гавайскій—Капіолапи командорскаго креста, датскій—Дане-брога командорскаго креста 2-го класса, за выказанное мужество и распорядительность при тушеніи пожара на пароходѣ „Нііапіа" на Копенгагенскомъ рейдѣ, болгарскій—св. Александра 3-й степени, французскій—Почетнаго Легіона командорскаго креста и турецкій—Меджидіе 2-й степени со звѣздою.

Русской читающей публикѣ такъ хорошо извѣстно имя Карла Фогта, что нѣть надобности указывать ей на тяжесть утраты, понесенной европейскою наукою со смертью этого ученаго, скончавшагося 23-го апрѣля (5 мая) н. г. Карлъ Фоггъ родился въ Гиссенѣ, въ іюнѣ 1817 г. Врожденная и неодолимая страсть къ естествознанію проявилась въ немъ еще въ самомъ раннемъ дѣтствѣ; онъ гонялся за жуками и бабочками, собиралъ все, что попадало па глаза, и изумлялъ своего учителя знаніемъ мѣстной фауны. Почти еще ребенкомъ, 16-тп-лѣтшімъ мальчикомъ, онъ поступилъ въ университетъ своего родного города, гдѣ съ честью профессорствовалъ его отецъ. Изучая медицину, опъ пристрастился и къ химіи, которую тогда читалъ въ Гиссенѣ знаменитый Либихъ. Въ тридцатыхъ годахъ его отецъ, не поладивъ па родинѣ изъ-за политическихъ убѣжденій, переселился въ Швейцарію, въ Бернъ. Здѣсь молодой Карлъ Фогтъ сдѣлался ученикомъ другой знаменитости того времени, физіолога Валентина. По окончаніи университетскаго курса, Фогтъ перебрался въ Нев-шатель, привлекаемый сюда профессоромъ Агассисомъ, который только-что собирался тогда приступить къ изученію швейцарскихъ глетчеровъ (ледниковъ). Агассисъ быстро оцѣнилъ выдающіяся способности и трудолюбіе юнаго ученаго (Фогту въ то время было 22—24 года) и далъ ему широкую долю участія въ своей работѣ по естественной исторіи прѣсноводныхъ рыбъ; Фогтъ сдѣлалъ почти половину этой работы совершенно самостоятельно, оставивъ Агассису только редакторскій надзоръ. Уже въ эти юные годы онъ выпустилъ нѣсколько изданій, въ которыхъ блестяще выказался популяризаторскій талантъ, такъ прославившій его впослѣдствіи. Въ это время вышло первое изданіе его геологіи, его знаменитыя „Физіологическія письма" — быть-можетъ самое популярное у насъ въ Россіи пзъ всѣхъ его сочиненій. Въ Германіи эти работы ставятся въ рядъ съ самыми выдающимися популярно-научными трудами. Первую половину сороковыхъ годовъ Фогтъ провелъ въ Парижѣ, а 1846—1847 гг.—въ Италіи, гдѣ созерцаніе моря и его живого населенія пробудило въ немъ вкусъ къ изученію морскихъ животныхъ. Въ 1847 году его сограждане, гнссенцы, вспомнили о немъ и призвали его въ свой университетъ. Тѣмъ временемъ наступилъ 1848 годъ, когда вся Европа была потрясена всеобщимъ политическимъ движеніемъ. Карлъ Фогтъ оказался такимъ же страстнымъ и энергическимъ общественнымъ дѣятелемъ, какимъ до сихъ поръ проявлялъ себя па научномъ поприщѣ; онъ кинулся въ водоворотъ политическихъ событій, п, подобно отцу, оказался выкинутымъ этимъ водоворотомъ за предѣлы родины. Изгнанникъ переселился въ Бернъ, гдѣ одно время почти забросилъ науку, весь отдавшись политической литературѣ. Въ 1850 г. мы видимъ его вновь въ Италіи, въ Ниццѣ, усердно занимающимся естественною исторіею низшихъ морскихъ животныхъ; эта работа продолжалась два года, до 1852 г., когда Фоггу была предложена каѳедра зоологіи въ Женевскомъ университетѣ. Фогтъ прожилъ въ Женевѣ болѣе 40 лѣтъ и по справедливости считалъ ее второю родиною. Здѣсь, успокаиваясь мало-по-малу отъ горячихъ увлеченій молодости, онъ все болѣе и болѣе развертывалъ свой научный геній и далъ европейской литературѣ цѣлый рядъ образцовыхъ произведеній по части научной популяризаціи. Онъ вновь переработалъ свой курсъ геологіи, написалъ свои „Картины изъ жизни животныхъ", „Зоологическія письма", изслѣдованія объ общественной жизни животныхъ. Вовлекшись въ споръ о происхожденіи человѣка, Фогтъ глубоко изучилъ этотъ вопросъ и плодами этого изученія явились его „Лекціи о человѣкѣ" и „Малоголовые". Фогтъ былъ дарвинистъ, по рѣшительно возставалъ противъ крайнихъ увлеченій теоріею Дарвина и долго боролся съ этими увлеченіями, написавъ съ этою цѣлью нѣсколько брошюръ и статей. Въ послѣдніе годы Фогтъ написалъ превосходную книгу о млекопитающихъ, которую иллюстрировалъ знаменитый художникъ Шиехтъ, неподражаемый мастеръ по части изображенія животныхъ и сценъ ихъ жизни; эта книга переведена на русскій языкъ. Сравнительная анатомія, которую онъ написалъ въ сотрудничествѣ съ профессоромъ Юнгомъ, можетъ считаться капитальнѣйшимъ трудомъ въ этой области, изъ числа вышедшихъ за послѣдніе годы. Въ покойномъ ученомъ поражали не только его громадныя, разностороннія знанія, сильный и зрѣлый критическій умт>, но и необычайное трудолюбіе, дѣятельность, не вѣдающая устали. Эмиль Блапшаръ, сдѣлавшій оцѣнку его дѣятельности въ одномъ изъ послѣднихъ засѣданій Французской академіи наукъ, имѣлъ право сказать, что жизнь, исполненная такой плодотворной и кипучей дѣятельности, дѣлаетъ честь человѣчеству.

Въ ряду нашихъ многочисленныхъ курортовъ и санптар-ныхъ мѣстностей, Славута, какъ климатическая лѣсная станція, пользуется извѣстностью. Расположенная въ центрѣ громаднѣйшихъ лѣсовъ Волыни, она уже давно обратила ва себя вниманіе врачей, какъ подходящая мѣстность для пользованія страдающихъ разными недугами дыхательныхъ органовъ.

Извѣстно, что Россія обладаетъ самыми различными климатами, такими же цѣлебными источниками п грязями, морскими купаньями, виноградными курортами и т. д., н всѣ они нашли болѣе пли менѣе широкое примѣненіе для пользованія больныхъ. Только наши чудные, пахучіе лѣса не обратили па себя вниманія и остались въ сторонѣ. Ими никто не занимается и не дорожитъ, какъ цѣлебнымъ средствомъ. Между тѣмъ лѣса играютъ немаловажную роль, какъ климатическій агентъ, иногда вполнѣ замѣняющій поѣздку въ другой, болѣе теплый климатъ, доступную не для каждаго кармана. Поэтому-то, климатическихъ лѣсныхъ станцій у насъ, кромѣ Санаторіи „Халпла“ въ Финляндіи, почти не имѣется, несмотря на то, что ни въ одной странѣ, по крайней мѣрѣ въ Европѣ, такихъ великолѣпныхъ лѣсовъ не найдешь, какъ у насъ. Хвойные лѣса въ лѣчебномъ отношеніи сокровище незамѣнимое. Пропитывая воздухъ смолистыми, ароматическими началами, озонируя атмосферу, предохраняя отъ сильныхъ вѣтровъ, и такимъ образомъ создавая успокаивающую тишину и, наконецъ, смягчая болѣе рѣзкія колебанія температуры умѣреннымъ количествомъ влаги,хвойные лѣса составляютъ естественныя ингаляторіи, пребываніе въ которыхъ вліяетъ самымъ благотворнымъ образомъ па многія болѣзни, преимущественно же на легочныя страданія.

Всѣ сказанныя достоинства свойственны Славутской лѣсной станціи, которая въ текущемъ году будетъ праздновать 20-лѣтіе своего существованія.

Открытая въ 1875 году, она постепенно развивается, благодаря не только своему прекрасному климату, но п кумысу, приготовляемому на глазахъ публики, имѣющей возможность слѣдить за его производствомъ. Учредивъ въ прошломъ году водолѣчебное заведеніе, Славута не мало шагнула въ своемъ развитіи, давъ возможность пользоваться и нервно-больнымъ не только климатомъ, по и гидропатіей, которая у насъ, къ сожалѣнію, слишкомъ мало распространена, въ виду чего больные по необходимости отправляются за границу.

Изъ сочиненія д-ра Г. И. Добржпцкаго „Славута, клпматп-тическая лѣсная станція и кумысо-лѣчебное заведеніе¹¹ видно, что кромѣ климата, гпдропатіп и кумыса, въ славутскомъ заведеніи примѣняются п другіе методы лѣченія, признанные современною наукою, какъ-то: массажъ, соляныя и электрическія ванны, а равно п ванны съ экстрактомъ изъ сосновыхъ иглъ, рѣчныя купанья и прочее.

Славута, какъ станція юго-запад. ж. д., имѣетъ прямое сообщеніе четырьмя поѣздами во всѣхъ направленіяхъ. Благодаря этому, она въ лѣтніе мѣсяцы сосредоточиваетъ до 1,000 паціентовъ, и просто пріѣзжающихъ на дачную жизнь, чему способствуетъ и то обстоятельство, что въ Славутѣ можно устроиться по желанію: пли жить, какъ пансіонеръ, въ заведеніи, гдѣ полное содержаніе обходится среднимъ числомъ по 65—70 р. въ мѣсяцъ съ персоны, или же на частной квартирѣ..

Военный оркестръ, рояль, библіотека, журналы, экскурсіи въ экипажахъ въ окрестности, или на лодкахъ по живописной рѣкѣ Горынп, танцовальные вечера, концерты, устраиваемые любителями пли пріѣзжими артистами и т. д., указываютъ на то, что въ Славутѣ можно провести время не скучая.

— 25 мая во всѣхъ городахъ Россіи торжественно отпразднованъ въ первый разъ день рожденія Ея Императорскаго Величества Государыни Императрицы Александры Ѳеодоровны. Торжественная литургія въ этотъ день въ присутствіи членовъ Императорской фамиліи была отслужена въ церкви Большого Царскосельскаго дворца. И Царское Село, и Петербургъ съ утра украсились флагами; во всѣхъ церквахъ столицы совершены литургіи съ благодарственными молебствіями; при возглашеніи многолѣтія раздался съ Петропавловской крѣпости Императорскій салютъ; вечеромъ была зажжена блестящая иллюминація.

— 14 мая состоялось въ г. Каменецъ-Подольскѣ торжественное празднованіе столѣтія учрежденія подольской православной епархіи.

— Хозяйственный департаментъ Министерства Внутреннихъ дѣлъ призналъ необходимымъ измѣнить существующій нынѣ порядокъ эксплоатаціи городскихъ общественныхъ земель. Городскимъ общественнымъ управленіямъ вмѣняется въ обязанность сдавать общественныя земли предпочтительнѣе всего земледѣльцамъ и притомъ небольшими участками. Сдача городскихъ земель промышленникамъ, снимающимъ въ аренду цѣлыя имѣнія и затѣмъ сдающимъ землю мелкими участками по значительно возвышеннымъ цѣнамъ, не должна быть допускаема совсѣмъ.

— Окончательное разсмотрѣніе проекта о меліоративномъ кредитѣ въ Государственномъ Совѣтѣ отложено, какт> сообщаетъ Новое Время, до осенней сессіи.

— Тульскимъ губернскимъ земствомъ рѣшено открыть въ г. Богородицкѣ среднее сельско-хозяйственное учебное заведеніе, для чего ассигновано единовременно на устройство училища 54,000 руб. и постановлено отпускать ежегодно на содержаніе его по 18,000 руб. Орловскимъ земствомъ, по словамъ мѣстнаго Вѣстника, предложено учредить въ этомъ училищѣ двѣнадцать стипендій, право пользованія этими стипендіями предоставить землевладѣльцамъ и земледѣльцамъ Орловской губерніи и ассигновать

единовременно на устройство училища 6,000 р., полагая по 500 руб. на каждаго изъ будущихъ стипендіатовъ орловскаго губернскаго земства.

— Министерствомъ Народнаго Просвѣщенія разрѣшено устраивать при С.-Петербургскомъ учительскомъ институтѣ ежегодно два раза, лѣтомъ и зимою, курсы ручного труда для подготовленія преподавателей и предложено начальствамъ учебныхъ округовъ командировать на эти курсы учителей изъ разныхъ мѣстностей Россіи. Въ первый разъ такіе курсы откроются лѣтомъ текущаго года, съ 1 іюля по 16 августа, при чемъ они предназначаются, главнымъ образомъ, для подготовки преподавателей ручного труда въ учительскихъ семинаріяхъ. На предполагаемыхъ курсахъ будетъ изучаться ручной трудъ по дереву и отчасти по металлу, при чемъ самое обученіе, а равно пользованіе матеріалами для работъ, инструментами и учебными пособіями предлагается безплатное, исполненныя же курсистами работы поступятъ въ полную ихъ собственность. Кромѣ того, начальство С.-Петербургскаго учительскаго института изъявляетъ готовность предоставить на время курсовъ помѣщеніе для командированныхъ учителей. Полный комплектъ курсистовъ съ 1 іюля по 15 августа текущаго года опредѣленъ въ 20 человѣкъ.

— Въ Гельсингфорсѣ учреждается высшая академія портняжнаго искусства, по образцу существующей въ Парижѣ, откуда выписываются и „профессо-ра“ для этой своеобразной академіи.

— Калужское дворянство пожертвовало принадлежащій ему старинный домъ, въ которомъ, по мѣстнымъ преданіямъ, жила Марина Мнишекъ, для устройства въ немъ археологическаго музея. Вмѣстѣ съ тѣмъ, ассигнована извѣстная сумма на содержаніе штата музея, въ пользу котораго уже поступило не мало цѣнныхъ предметовъ.

— Среди извѣстныхъ французскихъ писателей и музыкантовъ образовался комитетъ для сооруженія подобающаго памятника геніальному композитору Фридерику Шопену въ Парижѣ на площади парка Монсо. Этотъ комитетъ, помѣщающійся въ „Ѳгаікі-

Нбіѳ1“ (на бульварѣ Капуциновъ), вскорѣ открываетъ съ означенною цѣлью международную подписку для пріема пожертвованій. Хлопоты по пріему денегъ на устройство памятника Шопену согласился взять на себя также „Ліонскій Кредитъ¹⁴ со всѣми отдѣленіями своими, какъ во Франціи, такъ и за границею. Филіальное отдѣленіе этого банка, какъ извѣстно, существуетъ и въ нашей столицѣ.

— 17 мая скончался извѣстный Петербургу артистъ и антрепренеръ Владиміръ Алексѣевичъ Базаровъ. Это былъ добрый и отзывчивый человѣкъ; какъ антрепренеръ, онъ, несмотря на свою опытность, всегда терпѣлъ неудачи и умеръ въ полной нищетѣ.

— 19 мая, послѣ долгой болѣзни, скончался на 61-мъ году бывшій танцовщикъ Императорскихъ театровъ Левъ Петровичъ Стуколкинъ 2-й. Онъ былъ весьма популяренъ въ Петербургѣ, въ особенности въ разныхъ учебныхъ заведеніяхъ, какъ преподаватель бальныхъ танцевъ.

— 2-го октября 1895 года исполнится 50-лѣтній юбилей Пятой С.-Петербургской гимназіи. Среди бывшихъ учениковъ ея возникла мысль ознаменовать этотъ юбилей учрежденіемъ особаго капитала съ тѣмъ, чтобы проценты съ онаго выдавались недостаточнымъ ученикамъ, оканчивающимъ въ ней курсъ; капиталъ этотъ будетъ находиться въ вѣдѣніи Общества вспомоществованія нуждающимся ученикамъ означенной гимназіи.

Пріемъ пожертвованій въ этотъ капиталъ приняли на себя: 1) нынѣшній директоръ Пятой С.-Петербургской гимназіи, дѣйствительный статскій совѣтникъ Михаилъ Матвѣевичъ Янко (Англійскій проспектъ, № 33) и 2) бывшій ученикъ означенной гимназіи, директоръ 2-го Реальнаго училища въ С.-Петербургѣ, дѣйствительный статскій совѣтникъ Николай Ивановичъ Раевскій (Большая Московская, № 13).

— Русское хирургическое общество Н. И. Пирогова приступаетъ въ недалекомъ будущемъ къ сооруженію русскаго анатомо-хирургическаго музея имени Н. И. Пирогова. Для этой цѣли обществу Высочайше разрѣшено выдать изъ государственнаго казначейства сумму въ 30,000 руб.

Предстоящее, по случаю открытія Сѣвернаго канала, морское торжество въ Килѣ, въ которомъ приметъ участіе, вмѣстѣ съ другими, и французскій флотъ, является политическимъ событіемъ, могущимъ имѣть важныя послѣдствія для упроченія мира между европейскими державами. Какъ бы ни старались нѣмцы прикрыть первостепенное стратегическое значеніе этого канала международными экономическими и гуманитарными выгодами, которыя представляетъ этотъ новый путь изъ Балтійскаго моря въ Нѣмецкое, несомнѣнно, что мысль о постройкѣ его возникла на стратегической почвѣ. Этотъ каналъ облегчаетъ Германіи веденіе войны на два фланга— то-есть одновременно съ Россіей и Франціей — п лишаетъ Россію тѣхъ выгодъ, какія могъ привести ей союзъ съ Даніей, въ рукахъ которой находятся ключи отъ Зунда: съ прорытіемъ Сѣвернаго канала Зундъ теряетъ прежнее стратегическое значеніе. Съ военной точки зрѣнія новый каналъ всего болѣе невыгоденъ для Россіи. Но мы, не задумываясь ни одной минуты, привѣтствуемъ его открытіе — желая видѣть въ немъ прежде всего сооруженіе, имѣющее значительный международный интересъ—и съ спокойнымъ сердцемъ смотримъ на участіе нашего флота въ предстоящихъ кильскпхъ празднествахъ. И это потому, что мы не разсчитываемъ на войну съ Германіей, не хотимъ ея, не видимъ никакихъ выгодъ отъ этой войны и охотно вѣримъ, что п Германія находится по отношенію къ намъ въ такомъ же настроеніи, и что новая громадная затрата, которую сдѣлалъ германскій народъ на это стратегическое сооруженіе, вызвана только соображеніями, выраженными въ извѣстномъ изреченіи: зі ѵіз расеш раса ЪеІІит. Еслибъ всѣ затраты на военныя цѣли были столь же производительны, какъ этотъ каналъ, человѣчество было бы тогда гораздо богаче.

Но во Франціи нѣкоторая—и очень можетъ-быть большая— часть націи смотритъ на дѣло нѣсколько иначе. На-дняхъ въ сенатѣ роялистъ де-Лаіігль Бомануаръ предъявилъ правительству запросъ относительно иностранной политики въ слѣдующихъ словахъ: „Европа,—сказалъ онъ,—значительно успокоилась бы, убѣждаясь въ исчезновеніи тревогъ, порожденныхъ франкфуртскимъ трактатомъ, но эта мечта не можетъ быть осуществлена (?). Французскій флотъ совершенно не на своемъ мѣстѣ въ Килѣ. Цѣль прорытія капала чисто военная. Мы жертвуемъ республиканскою гордостью, о которой такъ часто толкуютъ, а между тѣмъ Эльзасъ жаждетъ узнать, есть ли ваша политика въ Килѣ — политика полиаго забвенія? Франція не желаетъ воины, но какую же роль будетъ играть она въ Килѣ? Зачѣмъ мы вмѣшались въ японскія дѣла? Правда, русская эскадра идетъ въ Киль, по французскія суда не будутъ вмѣстѣ съ русскими. Открытіе капала состоится въ годовщину битвы подъ Ватерло. Вмѣсто того, чтобы содѣйствовать политикѣ Германіи, Англіи пли даже Россіи, не полезнѣе ли было бы заняться французской политикой". Министръ иностранныхъ дѣлъ Ганото возразилъ ему большой талантливой рѣчью, въ которой, разъяснивъ совмѣстное съ Россіей и Германіей вмѣшательство Франціи въ японско-китайскія дѣла съ точки зрѣнія чисто-французскихъ интересовъ, въ заключеніе высказался по поводу участія Франціи въ празднествахъ при открытіи Сѣвернаго капала такъ: „Неужели участіе ваше обозначаетъ новое направленіе политики? На актъ международной вѣжливости, обращенный ко всѣмъ морскимъ державамъ, мы подобно другимъ отвѣтили актомъ же международной вѣжливости. Этими предѣлами мы ясно ограничили характеръ нашего участія, не могущаго имѣть иного значенія. Въ мирное время взаимныя отношенія между народами должны быть проникнуты соблюденіемъ международнаго приличія. Подобными соображеніями, очевидно, руководились и предыдущія правительства, рѣшаясь участвовать въ берлинскомъ конгрессѣ 1878 г. п въ конференціи по вопросу Конго 1885 г., и рѣшаясь на отправку въ 1888 г. военныхъ

депутацій для присутствованія на погребеніи императора Вильгельма I п парламентской и рабочей депутацій па конгрессъ 1890 г. Несмотря на то, что и тогда это вызывало нѣкоторыя опасенія, никто пе въ состояніи сказать и въ будущемъ, что произошла или произойдетъ какая-либо перемѣна въ чувствахъ п въ нравственномъ авторитетѣ государства, остающагося непобѣдимымъ, непоколебимымъ въ своихъ воспоминаніяхъ, вѣрѣ и задачѣ".

Нельзя не замѣтить слѣдующаго противорѣчія въ запросѣ де-Лангль Бомануара. Съ одной стороны онъ говоритъ, что Франція не желаетъ войны, а съ другой задорно спрашиваетъ: „есть ли ваша политика въ Килѣ—политика полнаго забвенія?" Кіо же въ такомъ случаѣ желаетъ войны? Не Германія, конечно. Спокойствіе въ Европѣ, какъ это высказываетъ и самъ сдѣлавшій запросъ депутатъ, наступитъ съ того момента, когда Франція откажется отъ идеи реванша. Присоединеніе ихъ къ Германіи было большой политической ошибкой пе только со стороны Германіи, но и со стороны допустившихъ это присоединеніе европейскихъ державъ. Благодаря Эльзасу и Лотарингіи вся Европа 25 лѣтъ изнываетъ подъ тяжестью „вооруженнаго мира". Не пора ли подумать о ликвидаціи этого вопроса мирнымъ путемъ, н не будетъ ли сближеніе Франціи и Германіи въ Килѣ, первымъ шагомъ къ объединенію всѣхъ европейскихъ державъ. Грозный призракъ панмонголизма начинаетъ принимать слишкомъ реальныя очертанія, чтобъ пе заботиться объ общеевропейскомъ единеніи. 25-тп-лѣтпяя давность достаточный срокъ для успокоенія умовъ даже и послѣ такого погрома, какой былъ въ 1870—71 г. При всей глубинѣ русскихъ симпатій къ Франціи и французамъ,едваликто-нибудьи у насъ посочувствуетъ общеевропейской, умопомрачительной рѣзнѣ, какою была бы будущая война, еслибъ эта война началась ради возвращенія Франціи Эльзаса п Лотарингіи. Нельзя не припомнить, что и въ войнѣ 1870 г. большая доля вины надаетъ па правительство Наполеона III. Въ послѣднемъ выпускѣ Ііеиізсііе Нипсізсііаи появились, между прочимъ, любопытныя воспоминанія о войнѣ 1870—71 годовъ Верди-Дювернуа (бывшаго впослѣдствіи

военнымъ министромъ), въ которыхъ приводятся двѣ депеши отъ 11-го іюля 1870 года, подтверждающія, что Германія, при обострившихся отношеніяхъ съ Франціей, избѣгала всякаго лишняго шага, который могъ бы повлечь за собой окончательный разрывъ. Король Виль-ге.іьмъ находился тогда въ Эмсѣ, Бисмаркъ въ Вар-цинѣ, а въ Берлинѣ былъ только военный министръ Роонъ. Получивъ въ Эмсѣ. тревожныя извѣстія изъ Парижа, Вильгельмъ приказалъ своему адъютанту, генералъ - лейтенанту Трескову, телеграфировать въ Берлинъ Роону запросъ, какія тотъ съ своей стороны можетъ сдѣлать предложенія мѣръ, необходимыхъ для немедленнаго приведенія въ оборонительное положеніе рейнскихъ провинцій, Майнца и Саарлуп. На это Роонъ, созвавъ военный совѣтъ изъ тѣхъ немногихъ лицъ, которыхъ онъ могъ случайно собрать тогда въ Берлинѣ, а именно министровъ Тиле и Подбѣльскаго и полковника Штиле (исправлявшаго должность находившагося въ отпуску начальника генеральнаго штаба) и обсудивъ положеніе дѣлъ, телеграфировалъ императору, что совѣтуетъ воздержаться отъ всякихъ предварительныхъ м ѣръ. Указывая на то, что крѣпость Саарлуп можетъ быть приведена въ боевое оборонительное положеніе въ теченіе 24 часовъ, а Майнцъ въ 48 часовъ, опъ высказывалъ опасеніе, что предварительная частная мобилизація можетъ вызвать таковую же со стороны французовъ и неудержимо вовлечь въ войну. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ предлагали какъ болѣе благоразумную мѣру, если вызывающій образъ дѣйствій Франціи дѣлаетъ войну уже неизбѣжной, мобплизировать всю армію сразу. Общій

Во избѣжаніе остановки въ высылкѣ №.№. „Нивы", Контора покорнѣйше проситъ гг. подписчиковъ, не внесшихъ полную годовую подписную плату за „Ниву“ 1895 г., озаботиться своевременными срочными взносами слѣдуемыхъ съ нихъ денегъ. Гг. иногородные подписчики, при высылкѣ денегъ, благоволятъ прилагать печатный адресъ съ бандероли, подъ которою получается ими „Нива".

тонъ этихъ депешъ производитъ впечатлѣніе неожиданности для Германіи объявленія воины въ этотъ именно моментъ, при полной, однако, боевой готовности германской арміи.

Ту же готовность мы видимъ у Германіи и теперь, но больше чѣмъ когда-либо видимъ у нея и желаніе поддержать миръ не только съ другими державами, но и съ Франціей.

Первый изобрѣтатель книгопечатанія Іоганъ Гутенбергъ. Историческая повѣсть Е. Ѳ. Шрекника. Съ портретомъ и біографіей Гутенберга. СПБ. 1895. Цѣна 25 к.

Историческая повѣсть г. Шрекника заключаетъ въ себѣ жизнеописаніе родоначальника типографскаго дѣла Іогана Гутенберга и обстоятельно знакомитъ читателей со всѣми подробностями и перипетіями, которыя пережила идея великаго изобрѣтателя. Тема разсказа не новая и уже достаточно обработанная разными писателями; тѣмъ не менѣе г. Шрекникъ сумѣлъ придать своему повѣствованію достаточную занимательность, такъ что читатель слѣдитъ за авторомъ до самаго конца съ неослабѣвающимъ интересомъ. И здѣсь, какъ и въ другой своей повѣсти — „Иванъ Ѳедоровъ*⁴, авторъ заслуживаетъ особой похвалы за добросовѣстное воспроизведеніе исторической эпохи и достовѣрность изложенія историческихъ фактовъ. Беллетристическія рамки въ данномъ случаѣ не занимаютъ первенствующаго мѣста, и къ нимъ должно отнестись снисходительно. Рамки эти служатъ лишь къ тому, чтобъ развить въ читателѣ желаніе ознакомиться съ событіемъ, имѣющимъ міровое значеніе. Популяризація событій въ такой формѣ чрезвычайно полезна, такъ какъ легко достигаетъ желанной цѣли: читатель, безъ ущерба для эстетическаго вкуса, пріобрѣтаетъ нужныя познанія и запечатлѣваетъ въ своемъ умѣ и сердцѣ образы великихъ людей, достойныхъ вѣчной памяти и признательности человѣчества.

Народныя гулянья. Только лѣнивый не упрекаетъ нашего простолюдина въ пьянствѣ, но упреками дѣло и ограничивается. Мало кто заботится о пріисканіи для крестьянина и простого рабочаго такого рода развлеченій, которыя бы, не путемъ запрета, а путемъ развитія эстетическихъ потребностей, отклонили его отъ пагубной страсти къ вину. Поэтому всякій починъ въ этомъ дѣлѣ заслуживаетъ общей симпатіи и подражанія. Еще пріятнѣе видѣть, когда предпріятія такого рода достигаютъ процвѣтанія и желанныхъ результатовъ. Въ этомъ отношеніи однимъ изъ замѣчательныхъ учрежденій является „Невское Общество устройства народныхъ раз-влечепій“, почтенной дѣятельности котораго исполнилось въ минувшемъ апрѣлѣ мѣсяцѣ десять лѣтъ. Всѣ петербуржцы, интересующіеся дѣломъ просвѣщенія темнаго рабочаго люда, знаютъ „народныя гулянья за Невской заставой¹¹, и знаютъ ихъ съ хорошей стороны.

По случаю истекшаго десятилѣтія ихъ существованія Е. II. Карповымъ (драматургомъ) составленъ очеркъ дѣятельности почтеннаго общества, и въ очеркѣ этомъ говорится, между прочимъ, слѣдующее:

„До открытія народныхъ гуляній въ селѣ Александровскомъ, десятки тысячъ рабочаго населенія, живущаго за Невской заставой, не имѣли никакихъ разумныхъ развлеченій. Рабочій людъ, проводившій цѣлые дни въ душномъ, прогоркломъ, спертомъ воздухѣ фабрикъ и заводовъ, ночи въ тѣсныхъ, грязныхъ квартирахъ, по праздникамъ высыпалъ на улицу, толкался по трактирамъ и кабакамъ, пропивая свои трудовыя копейки. Молодежь собиралась на валу, въ полѣ, устраивала тамъ кулачные бои, игры въ орлянку и карты, очень часто кончавшіяся ссорами и дракой. Мѣстной полиціи постоянно приходилось бороться съ этими безобразіями¹¹. Десять лѣтъ тому назадъ, по предложенію М. С. Агафонова и благодаря энергичному содѣйствію В. П. Варгунина, образовался изъ фабрикантовъ и мѣстныхъ обывателей кружокъ лицъ, задумавшихъ дать народу болѣе разумныя развлеченія. Мы не будемъ вдаваться въ подробности, съ которыми желающіе могутъ ознакомиться по брошюрѣ г. Карпова, а укажемъ на результаты. „Открытіе народныхъ гуляній въ селѣ Александровскомъ было встрѣчено рабочими весьма сочувственно. Кабаки и трактиры опустѣли почти на половину. Отсутствіе продажи крѣпкихъ напитковъ въ буфетѣ при гуляніяхъ дѣлало ихъ вполнѣ благопристойными. Ни скандаловъ, ни дракъ, пи ругани. Рабочіе приходили на гулянья съ женами и дѣтьми¹¹. За 10 лѣтъ, съ 1885 по 1895 г., въ учрежденіяхъ этого Общества перебывало взрослыхъ посѣтителей 767,944 и 84,402 дѣтей. Всего 852,346 чел. Несмотря на такое громадное количество посѣтителей, въ продолженіе десяти лѣтъ ни разу не было никакихъ происшествій, требовавшихъ энергичнаго распоряженія со стороны полиціи.

Нельзя не пожелать, чтобы дѣятельность Невскаго Общества нашла безкорыстныхъ и умѣлыхъ подражателей.

СОДЕРЖАНІЕ: Царсиое Село. Съ 8-ю рисунками, —Рубиновая брошка. (Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака.) Вас. И. Немировича-Данченко. (Продолженіе.)— Добровольная жертва. Разсказъ Б. Крокера. (Съ англійскаго). —Стихотвореніе Г. Ф. Черкасовой.—Къ рисункамъ: Къ сбору! (сь рис.).—Императоръ Карлъ V и Варвара Бромбергъ въ Регенсбургѣ (съ рис.).— ІІри лунномъ свѣтѣ (съ рис.).—Новое стихотвореніе (съ рис.).—Карлъ Людвигъ (съ портр.). —С- М. Соловьевъ (съ портр.).—С. П. Тыртовъ 2-й (съ портр.).—Е. И. Алексѣевъ 1-й (съ портр.).—Карлъ Фогтъ (съ портр.). —Славута (съ рис.).—Разныя извѣстія. — Политическое обозрѣніе. — Заявленіе. — Библіографія. — Смѣсь.—

При этомъ № прилагаются: 1) СОЧИНЕНІЯ Ѳ. М. ДОСТОЕВСКАГО, т. IX, ч. II (Сборникъ „Нивы* за іюнь); 2) „ПАРИЖСКІЯ МОДЫ* за Іюнь 1895 г., съ 27 рис. и отд. листъ съ 26 черт. выкр. въ натур. вел. и 31 рис. выпильныхъ работъ.

Санаторія для страдающихъ нервными болѣзнями, ломотою, ревматизмомъ, болѣзнями брюшной полости, разстройствомъ пищеваренія и кровообращенія, мочеизнуреніемъ, морфинизмомъ и проч. Лѣченіе водою, горячими п грязевыми ваннами, электричествомъ, массажемъ, врачебной гимнастикой, діэтой и воздержаніемъ.

а,МЫЛО вАНТЕ“< 12 ПРОВИЗОРА в шмоль ^І '3 ЛУЧШЕЕ ТУАЛЕТНОЕ МЫЛО^'

Фирма премирована на европейскихъ выставкахъ десятью золотыми медалями и высшими знаками.

Для нѣжности и свѣжести лица; лицо остается всегда чистымъ. Цѣпа банки 1 р., съ перес. 1 р. 50 к. Для предупрежденія поддѣлокъ, прошу обратить вниманіе на подпись А. Энглундъ красными чернилами и марку С.-ПетербургскоЙ Косметической Лабораторіи. Получать можпо вездѣ. — Главный складъ для всей Россіи А. Энглундъ, СПБ. Михай-

Высылается настоящій фотографическій аппаратъ съ треножникомъ, не игрушка, коимъ каждый, даже ребенокъ,можетъ снимать съ натуры портреты, виды, ландшафты и проч., съ пробными снимками н руководствомъ. Адресъ: С.-Петербургъ, Складъ новыхъ изобрѣтеній, Большая Морская, № 33. Заказы исполняются немедленно. Каталогъ всѣхъ изобрѣтеніи высылается за 15 коп. почтов. марками.

25 лѣтъ употребляемыя съ успѣхомъ о для очищенія кожи въ Австріи, Гер-маніи и Франціи, продаются во всѣхъ аптекарскихъ магазинахъ п аптекахъ.

м Дегтярное мыло сод. 40°/о дегтя; И дегтярно-глицериновое и дегтярпо-I сѣрное мыла. Цѣна за каждое по 3 5 коп.

■ Оігнншй складъ: Л. ГЕРКЕ, СПБ., (ЦЩ Максимпл. пер., д. 2. ШНН

■ИИЦ'-^Л ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ИЗЪ ЛѴЧШХИЪ й» ®ІЩ»ЗАГРАНИЧ.ФАБ.ИЛДЮСТГ. ПРЕИСЪ- /м ЫЯі КУРАНТЪ ВЫСЫЛАЕТСЯ6ІЗМАТН0. ДЛІ

№ 5420 (64)

№ 8015 4-3

ЧАИІПАГО Двора

(обезпечена правомъ собственности)

ПЕРВАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

съ послѣдними новостями 1895 года предлагаетъ Торговый домъ

Придворный парфюмеръ, 46, Егерштрассе, Берлинъ.

Можно получить во всѣхъ парфюмерныхъ магазинахъ и у всѣхъ

НеглинныЙ проѣздъ, домъ Ечкиной, № 14. Иллюстрир. каталоги 1895 года безплатно.

По Владимірской, д. 2, уголь Невскаго проспекта. Прейсъ- курантъ высылается БЕЗПЛАТНО. Ц. № 7611 6-6

для каждаго БЪ ЛЬЕ прочное и элегантнаго покроя для гг. офицеровъ особо новаго покроя, предлагаетъ спеціальн. магаз. бЬлья

СПБ. Тешшшкоі лабораторіи.

Главные склады: С.-ПЕТЕРБУРГЪ, Александр. площ. 9.

Велосипеды знаменитаго англійскаго завода ГУМБЕРЪ И К° ЛИМИТЕДЪ

СПБ., Невскій, 43—1, уг. Троицкой.

Къ лѣтнему сезону заготовлено въ громаднѣйшемъ выборѣ мужское платье повѣйшихъ фасоновъ, а также получены матеріи

послѣднихъ новостей для заказовъ иностранныхъ и здѣшнихъ

фабрикъ. Спеціальное отдѣленіе военнаго и гражданскаго платъ

всѣхъ формъ к вѣдомствъ, а также для гг. студентовъ всѣхъ

институтовъ, гимназистовъ, реалистовъ и всѣхъ учебныхъ за

веденій имѣются въ огромномъ выборѣ готовыя и па заказъ.

оброкачественный матеріалъ, хорошій покрой и изящная работа. Шитья готовые

и на заказъ для гг. военныхъ н гражданскихъ чиновъ всѣхъ формъ и вѣдомствъ.

гг. иногородныхъ высылаются налож. плат. съ задаткомъ третьей части.

Ш. № 7973

Бумажные во к. и 75 к.

Поставщики ВЫСО

предохранительной

и копированія

для книгъ, актовъ, документовъ и письменностей всякаго рода, можно получать почтп во всѣхъ магазинахъ канцелярскихъ принадлежностей Россіи.

(желѣзисто-орѣшковыя 1-го класса по отзывамъ государствен-,М 7587 ныхъ учрежденій), ЗЛ—15

ЛЕГКО-СТЕКДЮЩІЯ, ВПОЛНѢ ЧЕРНЫЯ И ПРОЧНЫЯ.

ВОЗЗВАНІЕ благотворителямъ храмовъ Божіихъ.

Благодаря Господа Богя, съ помощію усердныхъ жертвователей и благотворителей, йоги давшихъ гвоп лепты съ разныхъ концовъ Россіи и ня сродства прихожанъ, бынпінхъ пахати ихъ солдатъ военныхъ посоленій, сооруженъ каменный храмъ, во Имя Пресвятой Живоначялыіой Троицы, въ селѣ «Высокомъ** Новгородскаго уѣзда. Попечительство состоящее ирк этой церкви приноситъ глубочайшую и искреннѣйшую признательность за сочувствіе и благодѣянія всѣхъ жертвователей; только благодаря ихъ горячему усердію мощно было создать этотъ храмъ. Для приготовленія этой церкви къ освященію ея и Для совершеннаго окончанія этой постройки въ нынѣшнемъ году, недостаетъ еще 5 тысячъ рублей, которыхъ не въ состояніи внести прихожане. Съ разрѣшенія начальства умоляю всѣхъ усердствующихъ храмоздательству и любящихъ благолѣпіе храмовъ Божіихъ, усердно прошу и нзываю, ради Господа Бога, о мнлостинѣ и помощи довести Д<* конца это святое дѣло. Предмети, для которыхъ желательно усердное приношеніе «ертвователой, слѣдующіе: хоругвн, 6 подсвѣчниковъ бѣлыхъ съ фарфоровыми свѣчами Для лампадъ, содьмиенѣчннкъ запрестольный, матерія н тесьма мишурная для облаченія священника, псаломщика и на одежды престола, жертвенника, 2-хъ аналогіевъ, сто- ₍лика: бѣлая для высокоторжественныхъ праздниковъ, черпая Манчестеръ, зеленая съ зо- । лотомъ, малиновая; 3 копра: передъ жертвенникомъ, передъ простоломъ и передъ царскими дверьми; кресло въ алтарь, поминальникъ сосудъ, 100 аршинъ коленкора; шту-^♦урныя, столярныя работы, каменщику, престолъ, столикъ около него, жертвенникъ, ■одновленіо старыхъ вещей и иконъ, иконостасъ съ 25-ю иконами, стеклами, желѣз-яммм рамами, мѣдными прутьями въ первомъ ярусѣ, 8 желѣзныхъ крестовъ съ мѣдны->в шарами н скрѣпленіями, позолота ихъ на 5 главъ, колокольню и 2 тамбура, 100 ^с*ШвМь ограды кругомъ церкви и разные ненредвндѣнныо расходы.

Пожертвованія деньгами и вещами покорнѣйше прошу адресовать: Священнику отцу мвксапдру Ивановичу ІІестовскому, станція «Спасская Полпсть'*, Новгородской желѣз-■Н Дороги, село „Оре.іье**. Въ попечительство церкви при гелѣ „Высокое**, станція «Волховъ¹* Николаевской желѣзной дороги, церковному старостѣ Владиміру Борисовичу. Сборщику по книжкѣ, выдямнон Нопгородскоиі Духовною Консисторіею Почетному Предсѣдателю Попечительства Дѣйствительному Статскому Совѣтнику Владиміру Алексѣевичу Тиркову, жительству ющему въ С.-Петербургѣ, Саперный переулокъ, домъ АН6,кв. 16. ।

КОНТОРА ЖУРНАЛА „НИВА» ВЪ С.-П.-БУРГЪ, МАЛАЯ МОРСКАЯ, Д. №. 22.

III выставка Общества Петербургскихъ Художниковъ. „Салютъ Императорскому штандарту¹¹.

Съ карт. Ѳедорова-Керченскаго (исключит. право воспроизв. въ грав. принадлежитъ _яНивѣ“) грав. Хелмицкііі.

(Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака.)

— А, знаешь, что я тебѣ скажу? началъ Петръ Васильевичъ, вернувшись домой.

— А потому: вспомни сегодняшній вечеръ... Толкомъ-то мы узнали что-нибудь?

— Да вѣдь ты самъ видѣлъ и слышалъ. А съ меня, по-твоему, кто подвязки снималъ?

— Пу, если бъ я его поймалъ, не посмотрѣлъ бы, что духъ. Такъ бы по шеѣ ему.

— Да развѣ у духа есть шея? Опомнись, что ты говоришь.

— Есть или нѣтъ, а онъ бы у меня узналъ, что значитъ чужихъ женъ за ноги хватать.

Имъ въ столовой было приготовлено закусить, — но они ужинали у Мутовкина и потому убрали все опять въ шкапъ. Кругомъ было тихо. За шелковой накидкой завозился было почуявшій ихъ попугай, но такъ какъ на его „здравствуй, здравствуй" не обратили вниманія,—-онъ опять успокоился. Васька, спавшій на диванѣ, соскочилъ, потянулся къ Петру Васильевичу, зѣвнулъ, потерся о его ноги и меланхолически замурлыкалъ. „Нужно его выпустить", замѣтила жена. „Опять утромъ начнетъ орать и царапаться въ двери". Сонную Катерину позвали и велѣли ей убрать кота. Она его положила къ себѣ въ постель, и Васька мигомъ запѣлъ и закружился, выбирая себѣ мѣсто на ея пуховикѣ...

Ложась спать, мужъ и жена соображали, что всего лучше имъ будетъ перемѣнить квартиру. На этой— нервы никакъ не успокоятся, вѣчно будетъ чудиться и кончится тѣмъ, что сдѣлаешься совсѣмъ суевѣрнымъ. Они долго говорили, гдѣ именно выбрать квартиру и какую — благо срокъ контракту на этой скоро оканчивался. Петръ Васильевичъ сталъ было засыпать, но Соня нѣсколько разъ толкала его и будила: „послушай, какъ вѣтеръ расшумѣлся." „А мнѣ чего слушать, что въ немъ интереснаго?" резонно соображалъ онъ. Дѣйствительно, вѣтеръ не только завывалъ въ трубахъ и стучался въ окна, но и шевелилъ заслонки въ печахъ и точно подъ самымъ потолкомъ пробѣгалъ съ какимъ-то унылымъ стономъ. „Самая подходящая ночь для привидѣній!" говорила про себя Соня и уже со'злостью толкала мужа. „Не стыдно-ли тебѣ спать, когда я не могу глазъ сомкнуть. Развѣ я для того вышла замужъ, чтобы оставаться беззащитною и брошенною. Я не сплю, ты спишь! Ты въ церкви далъ клятву... Ты передо мною на колѣняхъ обѣщался любить меня!" Различивъ въ голосѣ жены зловѣщія нотки близкой истерики, Петръ Васильевичъ мысленно посылалъ ее въ четвертое измѣреніе. Тѣмъ не менѣе, всталъ, нашелъ какую-то книгу и началъ ее читать, чтобы не заснуть... Но строки спутывались у него передъ глазами, пропадали и выступали опять, извивались волнистыми линіями, скрещивались, связывались узлами и точно просыпались куда-то отдѣльными буквами. Соня успокаивалась. Она закинула руки за голову и размышляла: „изъ-за кухарки и столько безпокойства! Стоитъ, послѣ этого, быть барыней! И чего полиція смотритъ!.." Потомъ она отвернулась отъ мужа и, смотря передъ собою, вспомнила, какой покрой платья былъ у дѣвицы Крутоносовой и какъ красиво у нея сидѣлъ лифъ. Она собиралась спросить у той, кто ей шьетъ, и забыла.

— Ты можешь не шелестнть страницами книги? раздраженно приказала она опять мужу. — Ты воображаешь, что я такъ засну когда-нибудь?.. И въ то же самое время вздрогнула и похолодѣла: на ея гардеробномъ шкапу опять обрисовался и точно выступилъ какой-то свѣтлый силуэтъ. Она живо сѣла на постель: силуэтъ не исчезалъ.

Онъ приподнялся тоже, сообразилъ въ чемъ дѣло и переставилъ свѣчу. Силуэтъ тотчасъ же исчезъ. Соня легла опять, но успокоиться долго не могла. Она завернулась съ головою въ одѣяло и изрѣдка спрашивала оттуда: „ты не спишь?"—„Не сплю, не сплю!" досадливо отвѣчалъ ей мужъ.—„Пожалуйста не спи!"—и опять смыкала глаза. Наконецъ, ее что-то какъ будто закачало и укачало. Она хотѣла что-то сказать и не могла, даже свое дыханіе тяжелое и порывистое разслушала въ послѣднихъ признакахъ сознанія, поняла, что мужъ ея дунулъ на свѣчу и потушилъ ее, хотѣла остановить его, но языкъ не послушался и ее всю точпо утопило въ туманѣ. Она заснула. Долго - ли она пробыла въ такомъ положеніи, она не знала. Но ей почудилось, что кто-то стянулъ съ нея одѣяло. Она не шевельнулась. Ей было жарко. Теперь стало прохладнѣе. Кто-то холодною ладонью дотронулся до ея тѣла. Ей хотѣлось крикнуть: „Петя, не шали!" но слова не хпли, слишкомъ сильно охватывалъ ее сонъ. Потомъ она, все-таки, еще не просыпаясь, почувствовала, что у ея кровати стоитъ кто-то, отъ кого на нее вѣетъ насквозь пронизывающимъ холодомъ. Такое ощущеніе, точно ее голую въ корзинахъ опускаютъ во влажную и дышащую стужею яму. Она съ трудомъ открыла глаза — и замерла. Прямо къ ея лицу — наклонялось синее - синее лицо Анисьи — съ ярко, какъ уголь, горящими глазами. Она мгновенно поняла, что надо разбудить мужа, но та ей погрозила пальцемъ и шевельнула губами, и Соня поняла, что Анисья говоритъ ей „не смѣй!" Изъ-за гардинъ падалъ въ комнату лунный свѣтъ. Въ немъ рѣзко и опредѣленно выступали контуры Анисьина тѣла,—настолько рѣзко и опредѣленно, что барыня, несмотря на страхъ свой и смятеніе, поняла, какъ къ этому бѣдному тѣлу въ могилѣ прилипъ саванъ. Онъ лежалъ на ней, какъ на статуѣ. Глаза Анисьи, казалось, проникали насквозь испуганную женщину. Соня поднялась на постели и теперь уже не могла оторвать взгляда отъ лица кухарки. Анисья протянула къ ней руку — и Соня разомъ почувствовала, что на нее отъ этихъ посинѣвшихъ и тонкихъ пальцевъ струится какая-то сила, сила, охватывавшая ее смертельнымъ холодомъ, пробѣгавшая ледяными иглами все ея тѣло. Она, несмотря на ужасъ, понимала, что теперь не могла бы противиться отвратительному фантому. Анисья отступила отъ нея даже не шагая, и Соню точно подняло съ постели и заставило идти за призракомъ. Анисья подвинулась къ окну—и барыня вслѣдъ за нею. Глаза мертвеца приковывали ее къ себѣ, хотя Соня ясно теперь видѣла всю комнату и спящаго на постели мужа, и пустое мѣсто на ней съ отброшеннымъ одѣяломъ и смятыми подушками, и Анисью, и тѣнь отъ этой Анисьи на полу. Лунный свѣтъ сталъ еще ярче, и тѣнь эта обрисовывалась рѣзко, ложась черезъ весь полъ, такъ что головѣ Анисьи приходилось перегнуться на стѣну.

Ступая шагъ въ шагъ вслѣдъ за Анисьей—барыня подошла къ шкапу... Анисья протянула къ нему руку— попробовала отомкнуть и не осилила. Барынѣ даже въ голову не пришло—почему это призракъ, отмыкавшій всѣ запертыя двери—останавливался передъ этою. „Ищи, ищи здѣсь!" безъ словъ, совершенно ясно послышалось Сонѣ, или, лучше сказать, она только поняла желаніе призрака. „Ищи—ищи здѣсь!.."

Соня сама не могла сообразить, какъ это потомъ случилось, что Анисья вдругъ оказалась уже не у шкапа, а въ окнѣ, и хорошо было видно, что она не стоитъ на подоконникѣ, а какъ-то держится въ воздухѣ, потому что между этимъ подоконникомъ и ея ногами было пустое пространство.

Тутъ, вдругъ, формы призрака и его контуры стали тоньше и неопредѣленнѣе. Еще нѣсколько мгновеній— и барынѣ ясно видно, что Анисья уже за окномъ, потому что на ея саванѣ легко и ясно обрисовался черный переплетъ рамы. Барыня хотѣла вернуться въ постель. Ей было страшно холодно, она чувствовала, что вся дрожитъ, но призракъ въ это время улыбнулся, также безъ словъ приказалъ ей — „смотри!" Она оглянулась на кровать и увидѣла, что на ней пустого мѣста уже нѣтъ, что она, Соня, преспокойно спитъ, подлежа руку подъ щеку, на подушкѣ, изъ-за торчащаго ушкомъ угла которой видны черные волосы и брови ея мужа. Да, Соня увидѣла себя спящею и дышащею во снѣ спокойно. Какъ это она раздвоилась, понять не могла; но, въ виду очевидности, сомнѣваться въ дѣйствительности этого явленія не смѣла... Теперь призракъ Анисьи—отдѣлялся отъ окна, онъ уже плылъ въ воздухѣ, въ холодномъ воздухѣ зимней ночи надъ спящими домами. И не только онъ плылъ, но и она, раздвоившаяся барыня, слѣдовала- за нимъ. Оглядываясь, она видитъ—свое окно, раму, стекла, тускло блещущія подъ луною. Опуская глаза внизъ, она смутно различаетъ кровли, засыпанныя снѣгомъ, черныя трубы, купола храмовъ, колокольни. Вотъ въ одной колокольнѣ, точно удавленникъ, виситъ колоколъ, и вѣтеръ, пролетая мимо, срываетъ съ него мягкій и мелодическій стонъ, точно металлъ этого колокола чуть дышитъ въ молчаніи поздняго часа. Одна сторона улицъ въ тѣни, черной и рѣзкой тѣни, другія всѣ на свѣту и стоятъ на нихъ, словно выкованные изъ матоваго серебра дома... Едва-едва мерещатся ей сани, проѣзжающія по этимъ улицамъ, кинувшія длинныя тѣни, видятся люди, мелькающіе по панелямъ. Странно, что, оглядываясь на крыши, засыпанныя снѣгомъ, она ясно отличаетъ на нихъ тѣни отъ трубъ, но не видитъ ни своей, ни Анисьиной,—точно ихъ нѣтъ! И какъ быстро несутся онѣ! Вотъ подъ ними большая матовая полоса Невы съ ея мостами, фонарями, шпицы Адмиралтейства и Петропавловской крѣпости... Господи, неужели она такъ высоко летитъ. Въ самомъ дѣлѣ, и эти шпицы, и ангелъ Александровской колонны далеко внизу,— а впереди, уже точно на картѣ, каналы, рощи съ безлистными, похожими на скелетъ деревьями, съ оставленными и запертыми на зиму дачами, съ пустынными и безлюдными аллеями... Каменноостровскій проспектъ уже позади. Внизу — острова лежатъ какъ кладбища. Ворона какая-то пролетѣла у самаго лица барыни и точно не видѣла ея—даже въ сторону не взяла. А можетъ-быть и не видѣла?.. Другая летитъ навстрѣчу, и это еще удивительнѣе. Она пролетѣла насквозь и Анисью, и ее, барыню, и ни та, ни другая этого и не почувствовали. Анисья теперь и не оглядывается на Соню. Она стремится все впередъ и впередъ, вытянувшись и точно лежа лицомъ внизъ въ холодномъ воздухѣ; барыня, влекомая таинственною и непобѣдимою силою, несется также и не ощущаетъ, несмотря на быстроту полета, движенія воздуха мимо ея ушей. Вотъ вѣтеръ поднялся навстрѣчу, сорвалъ съ земли снѣговые фантомы и закружилъ ихъ въ воздухѣ. Снѣжинки эти проходятъ насквозь барыню. По пути онѣ взрываются вверхъ бѣлыми видѣніями. Тотъ же вѣтеръ разбрасываетъ ихъ широкіе рукава и, натѣшившись, разноситъ ихъ во всѣ стороны, такъ что опять на пути Анисьи—нѣтъ ничего, кромѣ луннаго свѣта, что дрожитъ и мерцаетъ въ каждомъ атомѣ успокоившагося воздуха.

Какая теперь пустыня внизу! Даже странно, что надъ Петербургомъ такая тишина, глушь... Недвижно стоятъ, протянувъ въ лунный блескъ оголенныя вѣтви, унылыя деревья, матовая, бѣлая пелена однообразнаго снѣга засыпала все подъ ними. Снѣгъ кое-гдѣ выступаетъ горбинами и къ одной изъ такихъ опустилась быстро-быстро Анисья... Медленно вслѣдъ за нею летитъ и барыня, и надо всѣми этими горбинами мерещатся ей такіе же призраки, какъ и Анисьинъ... Мерещатся всюду, куда она ни посмотритъ, и всѣ они сидятъ, уныло опустивъ закрытыя саванами головы на скрещенныя руки. Лунный свѣтъ чуть-чуть мерцаетъ, едва-едва ихъ выдѣляя изъ снѣгового покрова. Нѣкоторые зарылись въ этотъ снѣгъ, и только головами вынырнули изъ него,—другіе совсѣмъ выползли изъ-подъ снѣга и, завернувшись въ бѣлыя полотнища, лежатъ подъ ними неопредѣленными, таинственными силуэтами. Софья Васильевна между ними не отыскала бы Анисью, если бы та не остановилась надъ своей могилой, не сбросила съ себя савана и вся черная-черная не выдѣлилась надъ нею, рѣзко отличаясь отъ другихъ, слившихся со снѣгами... Ни крестовъ здѣсь, ни памятниковъ... Тихо-тихо и безвольно опускается вслѣдъ за Анисьей барыня,—вотъ онѣ уже стоятъ рядомъ на ея могилѣ. Анисья сгорбливается, ничкомъ падаетъ на землю и быстро-быстро руками и ногами начинаетъ рыться въ ней,—быстро-быстро, такъ что комья снѣга сначала, а потомъ жесткой и твердой земли разлетаются во всѣ стороны, попадая на такіе же недвижные фантомы... Разлетаются, раскидываются и на ихъ мѣстѣ все глубже и глубже обнаруживается черная пасть отвратительной ямы... Глубже и глубже. И Софья понимаетъ, что Анисья дорывается до своего гроба... И фантомы, въ которые попадаютъ комья снѣгу и земли, встаютъ и, медленно колышась въ воздухѣ, придвигаются сюда. Точно они съ трудомъ осиливаютъ пространство. Придвинулись бѣлою стѣною, окружили и смотрятъ сквозь опущенные саваны на Анисью и ея барыню. Молчатъ всѣ, и вѣтеръ молчитъ, и деревья вверху не шелохнутся, только лунный свѣтъ разгорается все ярче и ярче, такъ что барыня видитъ ясно, какъ Анисья торопится на днѣ ямы разгрести ее поскорѣе... Вотъ и уголъ бѣлаго простого гроба виденъ... Больше и больше... Вся крышка его теперь на свѣту... за края ея съ какимъ-то злобнымъ отчаяніемъ схватывается Анисья. Старается приподнять ее, но гвозди держатся крѣпко, и вдругъ барыня ясно понимаетъ, что Анисья не для себя это—а для нея... Софья Васильевна съ холоднымъ ужасомъ соображаетъ, что Анисья зароетъ ее вмѣсто себя подъ эту крышку. Хочетъ кинуться прочь, но безмолвные призраки, стѣснившіеся кругомъ, подымаютъ костлявыя и истлѣвшія руки надъ нею — и она чувствуетъ, что ей не пробиться сквозь нихъ. Никакъ не пробиться. Чу!., крышка гроба трещитъ... Слышится визгъ гвоздей, выдвигаемыхъ изъ деревянныхъ отверстій, скрипъ дерева, шорохъ костлявыхъ пальцевъ Анисьи, трепетно пробивающихся въ обнажающуюся скважину... Анисья, точно собрала послѣднія усилія, скрючилась вся надъ крышкой, подъ ея саваномъ всѣ кости обрисовались въ какой-

Журавли! ЖураВЛИ! Ориг. рис. Б. Томашевача, грав. Пястушкевпчъ.

то отчаянной натугѣ, и съ громкимъ трескомъ крышка отлетаетъ прочь отъ гроба—и кругомъ хохочутъ призраки и указываютъ ей туда... Анисья уже лежитъ въ гробу и, поднявъ съ лица бѣлый покровъ, смѣется, скалитъ зубы и протягиваетъ руки, чтобъ обнять ее, крѣпко-крѣпко прижать къ себѣ... Барыня чувствуетъ, что если она упадетъ въ эти объятія—крышка, чудомъ держащаяся на воздухѣ, разомъ прихлопнетъ ихъ обѣихъ, призраки живо накинутъ надъ нею могильнымъ холмомъ землю и снѣгъ, и она останется въ черной ямѣ — въ вѣчныхъ объятіяхъ злобнаго мертвеца...

Софья Васильевна бьется и защищается. Опа хочетъ крикнуть, но чувствуетъ, что ея усилія напрасны и что въ ея призрачной груди не рождается голоса вовсе. Мечется, отъ призрака кидается къ другому, но они съ хохотомъ отбрасываютъ ее все ближе и ближе къ черной ямѣ. Она уже теряетъ силы. Вотъ она надъ самыми объятіями костлявыхъ рукъ... Соня протягиваетъ впередъ руки и—упирается ими въ Анисью, а сверху уже накинулась и давитъ ее гробовая крышка. Крѣпко давитъ, до боли...

Она открываетъ глаза, яркій свѣтъ солнца въ окнѣ. Мужъ стоитъ около...

— Я тебя уже нѣсколько минутъ расталкиваю. А ты стонешь—и глазъ не открываешь...

— Вы, кажется, всѣ съ ума сошли! какая тутъ Анисья—скоро десять часовъ утра. Самоваръ вѣдь потухъ. Придется его опять разогрѣвать. Я бы тебя не будилъ, если бы ты не стонала... Мнѣ на службу пора! Прощай...

Софья Васильевна съ усиліемъ поднялась. Ея тѣло болѣло. Она оглянулась кругомъ, вспоминая зловѣщій сонъ...

— Нѣтъ, знаешь, а я, какъ хочешь, больше на этой квартирѣ не остаюсь.

— Я уже говорилъ съ хозяиномъ, пока ты спала.

— Поди, убѣди его. Онъ говоритъ, что въ контрактѣ о привидѣніяхъ ничего не сказано. Требуетъ неустойки... А ты сама понимаешь, у меня теперь денегъ—ау!..

— Я тебѣ объявляю — здѣсь я не останусь ни за что...

— Надо будетъ еще разъ потолковать съ нимъ. Можетъ быть, уломаю. Вывѣшу объявленіе — пожалуй, найду кого-нибудь кто займетъ эту квартиру. Надо, чтобы подлецы дворники не разсказывали объ этихъ глупостяхъ. Да ты помнишь или нѣтъ, что мы сегодня обѣщались быть на вечерѣ у Зимилевыхъ.

— Да... Я, знаешь, надѣну розовое платье. Его уже забыли. Я его давно не носила. Кто еще будетъ тамъ? Вѣроятно, Мутовкины, Крутоносова. Надо Крутоносовой разсказать сонъ. Она вѣрно сумѣетъ его отгадать... Только я тебѣ впередъ объявляю, что если ты станешь опять забираться по всѣмъ угламъ съ Ивановой и за трельяжи съ нею прятаться, такъ я тамъ же, на мѣстѣ, скандалъ тебѣ устрою, такъ и знай!

— Ничего не стыдно. И эта дура тоже — у самой мужъ, а она за чужими бѣгаетъ.

— Я знаю что... А если ты будешь разсуждать, такъ я тебѣ такую истерику сейчасъ... Я уже чувствую, что мнѣ къ горлу подкатывается... Я не затѣмъ вышла замужъ, чтобы несчастною быть... Я у мамаши—какъ въ ватѣ была. На меня не позволяли вѣтерку дунуть. Меня лелѣяли и берегли. Если бы она знала, какое ты чудовище — она бы легче зарыла меня живою въ землю, чѣмъ тебѣ отдала. Ты клялся меня любить и слушаться, а вмѣсто того...

И Соня, по разъ навсегда утвержденной программѣ, заломила руки, закатилась опять на кровать, заплакала, продѣлывая всю процедуру форменной истерики.

Вечеромъ этого дня Соня была отлично настроена.

Во-первыхъ, отъ ея истерики не осталось и слѣда, во-вторыхъ, за обѣдомъ ея мужъ очень остроумно потѣшался надъ мадамъ Ивановой, въ-третьихъ— мамаша ей прислала чудеснаго шелку на рубашки, а въ-четвертыхъ — Даша, убирая ея волосы, все время ахала и удивлялась, какой у барыни удивительный цвѣтъ лица.

— У француженки я служила—и всѣ на нее ахали, но куда же ей!

— Нѣтъ, не мазалась... Но только ей далеко до вашего. Точно что—брови себѣ подводила.

— Моимъ бровямъ всѣ удивляются. Это отъ того, что у меня бабушка грузинка была.

Образованіе Даши за послѣднее время значительно подвинулось: ея офицеръ по почтовой части прочелъ ей Лермонтовскаго Демона.

— Знаешь, Даша... я своего голубого барежеваго платья носить не буду,—ты можешь его себѣ взять.

Даша наклонилась и поцѣловала ее въ плечо, что еще болѣе наполнило счастьемъ голову Сони. Во-первыхъ, подумала она, „какая я добрая“, а во-вторыхъ, „какъ пріятно, что Даша такая благодарная“. Къ тому же, когда прическа была окончена, — барыня, внимательно осмотрѣвъ себя въ зеркалѣ, и сама убѣдилась, что она давно не была такой хорошенькой. Оставалось только чуть-чуть положить розовой пудры въ уши, да блѣдныя губы оттѣнить губною помадой, и тогда—берегитесь, мужчины! Она ихъ всѣхъ собиралась побѣдить сегодня...

— Я сказала Петру Васильевичу: какъ хочетъ, — а чтобы квартиру перемѣнить... Впрочемъ, вчера это отъ поросенка. У Мутовкиныхъ за ужиномъ былъ поросенокъ.

— Къ сердцу, значитъ, подошло? по-своему сообразила Даша.

Она затянула барыню въ корсетъ, и такъ какъ, въ виду сегодняшняго вечера, Соня только дотронулась до обѣда, эта операція совершилась весьма легко— и шнурки стянулись больше, чѣмъ когда-нибудь: барыня смотрѣла совсѣмъ тоненькой.

— Настоящая дѣвушка! одобрила ее горничная.— Какъ въ романахъ пишутъ вотъ...

Въ самомъ дѣлѣ, фигура Сони, отраженная въ зеркалѣ, была очень и очень не дурна. Она даже мужа позвала.

— Посмотри, Петя, кажется я тебя не осрамлю сегодня.

Петръ Васильевичъ былъ уже во фракѣ. Онъ шелъ ему, и Соня, схвативъ мужа за уши, потянулась къ нему губами, забывъ, что онѣ уже намазаны помадой. Оставивъ, такимъ образомъ, красный слѣдъ на носу у того—она приказала Дашѣ:

— Я у тебя посижу, предложилъ ей мужъ.—Ты вѣдь почти уже одѣта.

Онъ поудобнѣе усѣлся въ кресло и, глядя на нее, сталъ думать: „а, въ самомъ дѣлѣ, жена-то у меня совсѣмъ не вредная. Дай Богъ каждому. Капризна только, ну да всѣ онѣ, петербургскія, такія. Мамаши ихъ на особыхъ дрождяхъ замѣшиваютъ. Впрочемъ, при нѣкоторой ловкости—все-таки пе каждый день ис-терика“...

— Мнѣ сегодня розовое платье будетъ очень къ лицу-

— Я не знаю, что тебѣ къ лицу... Если бы ты такъ въ корсетѣ поѣхала, еще бы лучше было... пошутилъ опъ.

Даша пошла къ шкапу. Розовое платье висѣло въ углу, отдѣльно, такъ, чтобы не мялось.

— Ну, довольно тебѣ объ Анисьѣ, поморщился мужъ.

Платье было прелестное. Оно стройной фигуркѣ его жены придавало что-то воздушное. Фай, плотно обтягивалъ ея талію, слегка декольтированная грудь и спина были забраны гладкими шелковыми кружевами цвѣта кремъ, такіе же банты изъ лентъ у плечъ, юбка на боку съ широкимъ разрѣзомъ, въ который видна была вся плисированная подбойка изъ такого же шелка, только сгёте...

— Подержи платье при огнѣ, я хочу посмотрѣть,— не смялось-ли оно.

Свѣтъ теперь мягко отражался на розовомъ шелкѣ, въ выступахъ складокъ платье горѣло розовымъ пламенемъ, тѣни на немъ ложились мягко и красиво...

Мужъ смотрѣлъ на ея оживленное личико и любовался ея улыбкой... Давно она ему не казалась такой хорошенькой. Какъ вдругъ онъ вскочилъ.

У нея разомъ округлились глаза, по лицу пробѣжала судорога, вся кровь точно отхлынула къ сердцу, и она поблѣднѣла. Она протянула руки, будто защищаясь отъ какого-то призрака, заслонившаго платье...

— Нѣтъ... нѣтъ. — Голосъ у Сони совсѣмъ захрипѣлъ.—Брошка... брошка!..

Онъ схватилъ свѣчу и поднесъ ее—и разомъ выронилъ изъ рукъ подсвѣчникъ... Ему самому сдѣлалось с.трашно. У корсажа платья, очевидно, отстегнутая, но не снятая, зацѣпившись за кружева, висѣла роковая брошка... Та самая рубиновая брошка, которую Соня въ ту злополучную ночь не нашла въ ящикахъ и обвинила въ ея покражѣ Анисью. Камни брошки, ярко-красные, горѣли какъ кровь, выступившая нежданно на платьѣ...

— Что это... Что это... Господи! вырвалось у Петра Васильевича.

— Грѣхъ-то, грѣхъ какой!—ни жива, ни мертва, стояла Даша.

Руки ея дрожали, ходуномъ ходили вмѣстѣ съ платьемъ, и рубины проклятой брошки еще ярче отливались кровавымъ блескомъ.

И тотчасъ же выпустила платье изъ рукъ, потому что барыня, зашатавшись, грохнулась о полъ, задѣвъ вискомъ за уголъ туалетнаго стола...

Платье теперь лежало на коврѣ, такое же красивое, мягкое и нѣжное, рядомъ съ несчастною женщиной. Мужъ ея схватилъ ножницы и обрѣзалъ ленты корсета, снялъ его, подхватилъ ее съ полу па руки, такъ что и ноги, и голова ея повисли внизъ, и перенесъ ее на постель. Онъ облилъ ей голову одеколономъ, брызнулъ имъ на грудь, сталъ растирать ей тѣло у сердца, чтобы вызвать дыханіе... Въ дверяхъ показалось испуганное лицо Катерины...

— Баринъ-батюшка... ужли же брошка-то нашлась?

— Да... да...—безсознательно повторялъ онъ. — Нашлась... нашлась. Вонъ она.

А сердце у него самого такъ щемило, и ныло, и болѣло. Теперь уже не поправишь, не вернешь.

—■ То-то она все къ шкапу, да шкапу... На томъ свѣтѣ, значитъ, ей, бѣдной, покою не было. Снять она съ себя хотѣла подозрѣніе... Ахъ, ты, голубушка!—жалѣла кухарка.

Соня приходила въ себя... Задышала часто-часто, глаза открыла... Да увидѣла платье съ сверкавшими на немъ красными кровавыми рубинами и руки протянула, точно защищаясь, и забилась, и забормотала что-то совсѣмъ не подходящее.

Докторъ явился—важный и торжественный, какъ всѣ молодые, еще не привыкшіе къ практикѣ, врачи, но увидѣвъ на постели хорошенькую женщину, которую мужъ даже не догадался прикрыть, сконфузился и покраснѣлъ.

Петръ Васильевичъ безсвязно разсказалъ ему все, что случилось у нихъ за послѣднее время. Докторъ нахмурился. Очевидно, его молодая и чуткая совѣсть поднималась противу этихъ безжалостныхъ людей. Ему даже тяжело было лѣчить эту взбалмошную барыню, такъ легкомысленно и безсердечно разбившую чужую жизнь. Онъ едва-едва совладалъ съ собою. Ему самому понадобилось время, чтобы привести въ порядокъ нервы...

— Никакой опасности? добивался у него ничего не понимавшій мужъ.

— Самое опасное уже случилось! цѣдилъ врачъ сквозь зубы.

— Да жизнь человѣческая ни за грошъ погибла! Эхъ, вы!..

Онъ подошелъ къ графину, выпилъ воды. Теперь ему до-нельзя была противна эта красивая женщина.

— Нечего теперь плакать... Слезами не вернете! сурово приказалъ онъ ей...

Онъ, наконецъ, заставилъ себя изслѣдовать ее...

— Пока я ничего сказать вамъ не могу. Надо ждать до завтра, а завтра, я надѣюсь, вы призовете другого доктора. Мнѣ некогда, я занятъ... Думаю, что ничего опаснаго нѣтъ. „Если бы больше совѣсти и жалости у васъ было,—подумалъ онъ,—безъ нервной горячки бы не обошлось... А теперь... Есть вѣдь такіе люди, съ которыхъ все какъ съ гуся вода...“

Провожая его, Петръ Васильевичъ протянулъ ему руку, но тотъ этого не замѣтилъ. Подалъ ему трех-рублевую бумажку, докторъ отрывисто проговорилъ:

— Не надо... Лучше на панихиды за бѣдную женщину приберегите!.. Прощайте.

Когда Петръ Васильевичъ возвращался въ спальню къ женѣ, Даша отъ него отшатнулась, и въ глазахъ ея онъ прочелъ плохо скрытый ужасъ. Катерину — и ту отъ него откинуло.

„Да, что я убійца что-ли?“ подумалъ онъ про себя. Но совѣсть ему тутъ же подсказала:—„а развѣ нѣтъ?

Что же еще нужно сдѣлать хуже, чтобы почувствовать себя убійцей?./

Онъ сѣлъ на кровать жены и припоминалъ, какъ все это случилось...

Она вѣдь подняла тогда всю эту исторію. Она! Она въ его жизнь ворвалась какимъ-то безсмысленнымъ ураганомъ, взбудоражила его, лишила покоя, заставила сдѣлать, наконецъ, такую несправедливость, какую цѣною цѣлой жизни теперь не исправишь, не загладишь, не искупишь. И онъ съ ненавистью посмотрѣлъ на Соню...

— Я женщина, я развѣ что-нибудь понимаю... Мало-ли что мнѣ придетъ въ голову. Ты мужчина, ты не долженъ былъ исполнять всякій капризъ, всякую мою фантазію. Ахъ, какъ скверно!., какъ больно!..

И онъ въ ея взглядѣ, обращенномъ къ нему, прочелъ ту же ненависть, тотъ же ужасъ.

Они въ эти минуты были страшны другъ другу!..

Благодарю Тебя, Создатель, За этотъ теплый блескъ лучей, За это солнце золотое, За сѣвъ узорчатыхъ вѣтвей.

Но это солнце часто тускло, Но эти теплые лучи

Въ дни горя сердце намъ пронзаютъ, Какъ огпеносные мечи!

А эта сѣнь лѣсовъ густая Не укрываетъ нищеты,

И вмѣсто сладкихъ ароматовъ Намъ точатъ ядъ Твои цвѣты.

И все-же, благостный Создатель, Тебя хулой не оскорблю,— Люблю Тебя въ твореньяхъ свѣта, Въ Тебѣ творенія люблю.

И какъ пчела къ цвѣтамъ душистымъ, II какъ цвѣтокъ къ живому дню,— Къ Тебѣ стремлю мечты и очи, И разумъ свой къ Тебѣ клоню!..

1-е апрѣля, п. ст., ознаменовалось въ Германіи событіемъ, имѣющимъ не только мѣстное, но и міровое значеніе; въ этотъ день кончено сооруженіе канала между Балтійскимъ и Нѣмецкимъ морями,—канала, перерѣзавшаго Ютландскій полуостровъ отъ Гольтенаусской бухты въ Кильскомъ заливѣ до Бруисбюттеля въ низовьяхъ Эльбы.

Идея соединить два моря далеко не нова, но осуществленіе ея до конца XVIII столѣтія не выходило изъ сферы плановъ и комбинацій, въ которые вдавались, между прочимъ, такіе дальновидные государственные умы, какъ Валленштейнъ, незадолго до своего паденія, и даже Оливеръ Кромвель, мечтавшій овладѣть Внсмаромъ и провести каналъ отъ Эльбы, при посредствѣ Эльды и Шверинскаго озера. Съ 1777 по 1784 г. былъ, наконецъ, осуществленъ въ небольшихъ размѣрахъ одинъ изъ проектовъ морского канала; этотъ капалъ, прорытый отъ Гольтенаусской бухты въ Кильскомъ заливѣ къ рѣкѣ Эйдеру, на разстояніи 34 километровъ, существуетъ и понынѣ, но онъ такъ узокъ и мелокъ, что доступенъ лишь самымъ небольшимъ судамъ. Проекты болѣе обширнаго сооруженія не переставали появляться и въ XIX столѣтіи; наконецъ, благодаря энергіи гамбургскаго купца Дальштрема, привлекшаго къ дѣлу самыхъ выдающихся представителей инженернаго искусства, былъ выработанъ планъ настоящаго Сѣвернаго канала, почти единогласно принятый рейхстагомъ въ февралѣ 1886 г. На сооруженіе канала было ассигновано 156 милліоновъ марокъ, изъ которыхъ на долю Пруссіи пришлось 50 милліоновъ. Работы начались 6-го іюня 1887 года, послѣ того, какъ 3-го іюня состоялась торжественная закладка капала въ присутствіи покойнаго императора Вильгельма I, сдѣлавшаго первый ударъ молотомъ.

Въ отношеніи длины Сѣверный каналъ-98,8 килом,—занимаетъ среднее мѣсто между Суэцкимъ—165 килом.—и злополучнымъ Панамскимъ—75 килом.; зато шириной и глубиной онъ далеко превосходитъ оба эти капала (9 метр. глубины при 60 метр. ширины). Сѣверный капалъ обошелся только втрое дешевле Суэцкаго, стоимость котораго равняется 380 милліонамъ марокъ, а транзитный сборъ съ проходящихъ черезъ него судовъ,—75 пфеппговъ за одну тонну груза,—въ десять разъ меньше транзитнаго сбора въ Суэцкомъ каналѣ, гдѣ онъ равняется Ю франкамъ съ тонны, чтб составляетъ даже для судовъ средней величины огромную дань въ нѣсколько десятковъ тысячъ франковъ.

Сооруженіемъ Сѣвернаго канала достигается не только зпа-чптельйое сокращеніе морского пути между Нѣмецкимъ и Балтійскимъ морями, со всѣми проистекающими отсюда выгодами, по и возможность избѣгать бурнаго Скагеррака, съ страшнымъ для судовъ мысомъ Скагень, унесшимъ столько человѣческихъ жизней и стоившимъ столькихъ денежныхъ жертвъ. Можно сказать, вмѣстѣ съ бельгійскимъ инженеромъ Дюфурнп, изучавшимъ производство работъ на строившемся Сѣверномъ каналѣ, что послѣ Суэцкаго капала Сѣверный представляется важнѣйшимъ сооруженіемъ этого рода, благодѣтельнымъ для мореплаванія вообще, а въ частности имѣющимъ огромное значеніе не только для стратегическихъ и экономическихъ, но п для гуманитарныхъ цѣлей. По офиціальнымъ германскимъ свѣдѣніямъ, въ промежутокъ времени 1877—1881 гг., у сѣверныхъ береговъ Даніи погибло 92 нѣмецкихъ судна (пе считая судовъ другихъ націй), стоимостью отъ 3 до 4 милліо

новъ марокъ (безъ груза), и 708 человѣкъ экипажа. Далѣе, въ тѣхъ же мѣстахъ пропало безъ вѣсти почти такое же количество судовъ, по направленію курса которыхъ можно предполагать, что крушеніе ихъ произошло въ Скагерракѣ пли Каттегатѣ. Ежегодная потеря для всѣхъ національностей равняется ста судамъ, при чемъ погибаетъ среднимъ числомъ

Огородникъ. Карт. Н. И. Богданова-Бѣльскаго. грав. МультановскіГі и Павловъ.

580 человѣкъ, а убытокъ простирается до 12 милліоновъ франковъ. Такое огромное число ежегодныхъ человѣческихъ жертвъ бурнаго Скагеррака заставляетъ согласиться съ высказаннымъ въ брошюрѣ Дюфурни взглядомъ на гуманитарное значеніе Сѣвернаго канала. Въ экономическомъ отношеніи, по мнѣнію того же Дюфурни, каналъ принесетъ наибольшую выгоду ганзейскимъ городамъ Гамбургу и Любеку; пзъ нихъ первый долженъ сдѣлаться главнымъ складочнымъ пунктомъ

Видъ восточнаго шлюза у Брунсбюттельской гавани.

для всей сѣверной Европы. Дюфурни пе думаетъ, чтобы Копенгагену удалось сохранить теперешнее свое значеніе въ ряду приморскихъ городовъ. Киль, Любекъ, Ростокъ, Данцигъ, Кенигсбергъ и Кронштадтъ, которые въ настоящее время ближе къ сѣверу Англіи, чѣмъ къ гаванямъ Гамбурга и Бремена, получатъ, благодаря каналу, возможность быстраго сообщенія съ этими послѣдними такъ же, какъ съ Нидерландами, Бельгіей и всей ю ж н о й Европой. Другими словами, воспослѣдуетъ географическое сближеніе остзейскихъ гаваней съ главнѣйшими торговыми центрами континента. Съ стратегической точки зрѣнія, преимущества Сѣвернаго канала Дюфурни видитъ въ томъ, что „ключъ къ Балтійскому морю перейдетъ изъ датскихъ рукъ въ нѣмецкія". Большая военная гавань

Киля будетъ соединена съ могущественнѣйшимъ морскимъ арсеналомъ Германіи, Вильгельмсгафеномъ, посредствомъ удобнаго воднаго пути, превосходно защищеннаго на обоихъ своихъ конечныхъ пунктахъ, Куксгафенѣ и Килѣ. Германскій флотъ получаетъ возможность въ самый короткій срокъ составить изъ двухъ эскадръ одну и, минуя узкіе и опасные Бельты, неожиданно напасть на непріятеля, который никогда не узнаетъ заранѣе численности германскихъ морскихъ сидъ.

Выполненіе техническихъ работъ Дюфурни превозноситъ въ восторженныхъ выраженіяхъ; по его словамъ, еще никогда, ни при одномъ предпріятіи не было проявлено столько силы воли и энергіи, какъ при сооруженіи Сѣвернаго канала, гдѣ нужно было въ чрезвычайно короткое время выполнить настоящую работу титановъ; достаточно сказать, что количество вынутой земли равняется 75 милліонамъ кубическихъ метровъ! Не мало лестныхъ отзывовъ по адресу германскаго правительства вызываетъ у Дюфурни и постановка рабочаго вопроса вмѣстѣ съ мѣропріятіями, предпринимаемыми въ интересахъ рабочаго класса; зато и рабочіе нигдѣ не представляютъ лучше организованной и болѣе дисциплинированной арміи, чѣмъ именно здѣсь, въ чемъ также имѣлъ возможность убѣдиться названный выше бельгійскій инженеръ, всесторонне изучившій постройку Сѣвернаго канала и изложившій свои наблюденія въ отдѣльной напечатанной въ Брюсселѣ брошюрѣ.

Техника инженернаго дѣла особенно ярко выступаетъ въ сооруженіи гигантскихъ шлюзовъ, которыми замыкаются оба входа въ каналъ (см. рисунокъ Брунсбюттельскаго шлюза). Ихъ назначеніе регулировать судоходство по каналу независимо отъ неодинаковаго уровня водъ Эльбы и Балтійскаго моря и поддерживать движеніе судовъ по каналу въ случаяхъ существенныхъ различій въ высотѣ водъ канала и обоихъ морей. Обыкновенно движеніе судовъ со стороны Балтійскаго моря происходитъ безъ посредства шлюзовъ, также и па Эльбѣ во время низкаго стоянія воды въ рѣкѣ. Шлюзы приводятся въ дѣйствіе въ устьяхъ Эльбы только при очень низкой водѣ отлива или при высокомъ приливѣ. Еще одинъ шлюзъ поменьше устроенъ съ сѣверной стороны Рендсбурга; посредствомъ него Сѣверный каналъ соединяется съ нижнимъ Эйде-ромъ, что чрезвычайно важно пе только для торговыхъ, но и для стратегическихъ цѣлей: германскія военныя суда получаютъ еще одинъ выходъ въ Нѣмецкое море, у города Тэн-нпнга.

Въ каналѣ могутъ свободно двигаться самыя большія суда, шлюзы же такъ просторны, что по нимъ возможно проходить одновременно самому большому военному судну и такому же торговому (исключая быстроходныхъ пароходовъ, длиной свыше 150 метровъ). Для опусканія исполинскихъ дверей, замыкающихъ двойную камеру шлюза, устроены гидравлическія машины особенно сложной конструкціи, дѣйствующія также при наведеніи и разведеніи мостовъ, перекинутыхъ черезъ каналъ въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ онъ пересѣкаетъ желѣзнодорожныя линіи пли большія шоссе. Кромѣ четырехъ разводныхъ мостовъ па каналѣ есть еще одинъ понтонный и два великолѣпныхъ постоянныхъ моста; арки послѣднихъ такъ высоки, что подъ ними могутъ проходить самые большіе военные корабли. Одинъ изъ этихъ мостовъ находится при деревушкѣ Грюненталь (см.

рис. на этой стр.), другой при Лѳвенау. Освѣщается каналъ по берегамъ электрическими фонарями, а фарватеръ тазо-олеппо-выми буями. У Гольтенау при входѣ въ капалъ возвышается на 16 метровъ надъ уровнемъ моря маякъ, въ нижнемъ этажѣ котораго находится „зала трехъ императоровъ". Несмотря на ширину канала, допускающую одновременное прохожденіе двухъ торговыхъ судовъ, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ устроены „разъѣзды" для того, чтобы пе-военныя суда могли давать дорогу военнымъ, размѣры которыхъ не допускаютъ параллельнаго движенія по каналу; всего на протяженіи канала устроено шесть разъѣздовъ.

Безпримѣрно быстрое сооруженіе канала, перерѣзавшаго Ютландскій полуостровъ, настолько замѣчательно, что стбитъ сказать еще нѣсколько словъ о самомъ производствѣ работъ. Своеобразную и вмѣстѣ грандіозную картину земляныхъ ра-бухты,—почти со времени открытія постройки шлюзовъ покойнымъ императоромъ Вильгельмомъ. Какъ измѣнился видъ ихъ за послѣднее время: небольшіе холмы, подходившіе съ сѣвера къ началу стараго канала, покрылись одѣтыми въ зелень дачами чиновниковъ и домишками рабочихъ, посреди долины вырыта громадная шахта для восточнаго шлюза новаго канала

ботъ можно видѣть на прилагаемомъ рисункѣ (стран. 548), изображающемъ врѣзываніе канала въ водораздѣлъ между Эйдеромъ и Эльбой близъ деревни Грюневталь, гдѣ возвышенность достигаетъ 30 метровъ вышины. Здѣсь земляныя работы приняли внушительные размѣры, преимущественно въ горизонтальномъ направленіи. По полямъ, какъ видно на рисункѣ, проходятъ безчисленныя иоиеречныя плотины, па террасообразвыхъ возвышенностяхъ движутся длинные транспортные поѣзда, вагоны которыхъ нагружены землей; въ ложѣ будущаго канала помѣщаются временные бараки для рабочихъ; вправо на рисункѣ рабочіе заняты устройствомъ земляной насыпи; на иередиемъ планѣ влѣво виденъ локомотивъ, дѣйствующій почти въ уровнѣ будущаго дпа канала; нѣсколько правѣе и позади — двѣ сухопутныя землечерпательныя машины въ полномъ ходу, устройство которыхъ чрезвычайно любопытно. Землечерпательная машина пли экскаваторъ (см. рис. на стран. 549) имѣетъ видъ желѣзнаго дома, поставленнаго на рельсы, но которымъ онъ можетъ передвигаться съ мѣста на мѣсто при помощи своей собственной паровой машины. Внутри землечерпатель сквозной, такъ что транспортный поѣздъ въ него входитъ. Сверху, между двухъ вытянутыхъ впередъ исполинскихъ рукоятокъ, спускается на дно ямы длинная цѣпь ведеръ, снабженныхъ огромными стальными ножами, которые наполняютъ ведра землей, пескомъ и щебнемъ. Повинуясь движенію рычага, направляемаго машинистомъ, нагруженныя до краевъ ведра поднимаются наверхъ, гдѣ и выгружаютъ содержимое въ ожидающіе вагоны, которые, но мѣрѣ наполненія, отодвигаются назадъ. Для наполненія вагона достаточно одной минуты; весь поѣздъ въ 30 вагоновъ наполняется въ полчаса и уступаетъ мѣсто другому. Подобную же работу выполняютъ иа болотахъ и озерахъ пловучіе экскаваторы, достающіе со дна илъ или воду.

При наличности машинъ, выполняющихъ ббльшую часть работы, не мало труда остается на долю человѣческихъ рукъ, особенно въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ рыхлая почва не выдерживаетъ тяжести машины. Больше всего хлопотъ съ укрѣпленіемъ болотистыхъ береговъ канала (рис. на этой стран.) посредствомъ насыпей и прокладкой временныхъ рельсовыхъ путей; зачастую благополучно проложенные наканунѣ рельсы въ одну ночь поглощаются болотистымъ грунтомъ, засасываются тиной (рпс. па стран. 550), и Сизифова работа должна начинаться сиачала.

Небезынтересно взгляиуть па еще недавнее прошлое Сѣвернаго канала во время самаго разгара работъ, для чего приводимъ слѣдующій разсказъ очевидца, посѣтившаго каналъ спустя четыре года послѣ закладки Гольтеиаусскихъ шлюзовъ.

— „Я давно не видѣлъ Кильскаго залива и Гольтенаусской п тамъ, гдѣ покойный пмператеръ 3-го іюня 1887 г. сдѣлалъ первый ударъ молотомъ, теперь еъ шумомъ работаютъ нѣсколько громадныхъ паровыхъ машинъ и снуютъ сотни рабочихъ. Непзмѣнившеюся осталась только одна статуя Германіи, привѣтствовавшая императора въ тотъ незабвенный день.

„Благодаря любезному разрѣшенію императорской комиссіи

по постройкѣ новаго канала, мнѣ представился удобный случай осмотрѣть интересныя частности построекъ подъ руководствомъ самихъ техниковъ. Впечатлѣнія, производимыя гигантскими сооруженіями, поистинѣ величественны, въ особенности грандіозенъ видъ Гольтепаусскаго шлюза.

„Новый каналъ, соединяющій Нѣмецкое море съ Балтійскимъ

почти рядомъ со старымъ Шлезвпгъ-Голштипскпмъ каналомъ, минуя его безчисленные извивы и извороты.

„Отсюда уже можно плыть по новому каналу. Комиссія любезно предоставила въ мое распоряженіе хорошенькій пароходикъ „Кпль“. Капалъ тянется по очаровательной мѣстности, минуя плодоносныя поля и лѣса Голштиніи. Вотъ онъ начинаетъ расширяться, мы подплываемъ къ Флемгудскому озеру, сѣверная часть котораго врѣзывается въ каналъ. Озеро раздѣлено па двѣ части громадной запрудой, которая уже почти доведена до конца.

„Жители страны съ большимъ интересомъ слѣдятъ за работами и сочувствуютъ имъ. Всѣ собственники, земли которыхъ были необходимы для проведенія капала, щедро вознаграждены правительствомъ. Я слышалъ даже любопытный анекдотъ по поводу этого вознагражденія. Нѣкій пред-пріпмчивый собственникъ, вилла котораго находится па берегу озера, потребовалъ отъ правительства 00,000 марокъ за то, что возведенная плотина лишила его возможности любоваться озеромъ изъ окопъ виллы!

„За Кенигсфёрде линія новаго канала вновь уклоняется отъ стараго па нѣсколько километровъ. Строители стараго капала очевидно убоялись лежащаго па пути большого Зеештед-скаго болота и обогнули его съ юга, тогда какъ незнающая препятствій современная техника не остановилась передъ трудностью проложенія капала чрезъ болото, а избрала кратчайшій путь.

„Провести широкій каналъ черезъ топкій грунтъ болота было не шуточной, а чрезвычайно трудной п кропотливой работой. Пришлось создать искусственные берега изъ громадныхъ песочныхъ дюнъ.

„Къ юго-западу отъ Зеештедта новый каналъ опять

миссіи, гдѣ собраны, кромѣ всѣхъ плановъ и проектовъ сооруженія канала, еще всѣ находки, сдѣланныя при раскопкахъ, предпринятыхъ для проведенія канала. Кромѣ большого количества янтаря, здѣсь находятся кости олепей и мамонтовъ, разбитые древніе сосуды и много подобныхъ предметовъ старины.

„Отъ Гольтенау до Рендсбурга линія новаго капала идетъ сходится со старымъ и, обогнувъ съ юга городъ Рендс-бургъ на большомъ пространствѣ, тянется параллельно Эйдеру Для соединенія капала съ Уйдеромъ подлѣ Рендсбурга устроенъ громадный шлюзъ, по которому суда изъ Эйдера могутъ переходить въ капалъ и обратно.

„Добрые рендсбургцы сначала были сильно разгнѣваны тѣмъ, что каналъ пе проведенъ подлѣ самаго или черезъ самый городъ, а огибаетъ его въ разстояніи цѣлаго километра, по те-лерь, кажется, примирились сь этимъ обстоятельствомъ, рѣшивъ застроить все свободное пространство между городомъ я каналомъ. Чиновники комиссіи, смотрители работъ и тысячи рабочихъ внесли настоящее оживленіе въ мирный городокъ.

„Въ окрестностяхъ Рендсбурга находится множество бара-

ковъ, устроенныхъ для рабочихъ. Помѣщенія удобны и просторны, кормятъ рабочихъ отлично и цѣны на все стоятъ весьма умѣренныя. Отъ Рендсбурга движеніе по каналу па пароходахъ прерывается, и надо ѣхать берегомъ на лошадяхъ.

„Подъ Грюнспталемъ перекинутъ черезъ каналъ мостъ. Сооруженіе послѣдняго соединено съ громадными трудностями, потому что опъ долженъ находиться на высотѣ 42 метровъ надъ уровнемъ воды въ каналѣ, для того, чтобы подъ нимъ могли свободно проходить колоссальные военные корабли, броненосцы іі океанскіе пароходы (рисун. па стран. 547).

„Этотъ мостъ, по моему мнѣнію, будетъ однимъ изъ красивѣйшихъ мостовъ подобнаго рода. Арка его, въ 156,з метровъ длины, устроена такъ, что высочайшій пунктъ ея лежитъ почти па 52 метра выше уровня воды. На рисункѣ показано, въ какомъ положеніи находятся въ настоящее время работы у Грюненталя (рисуп. на стран. 546).

„Въ 30 километрахъ отъ Грюненталя начинаются Брупсбют-тельскіе шлюзы, подобпые Гольтенаусскпмъ (рис. па стр. 546).“

Съ сооруженіемъ Сѣвернаго канала человѣческій геній одержалъ еще одну блистательную побѣду надъ силами природы, и эта побѣда будетъ достойнымъ образомъ отпразднована 21-го іюня в. ст., для чего въ Гольтенау сдѣланы грандіозныя приготовленія. По иниціативѣ самого' императора, зданію, въ которомъ будутъ происходить празднества по случаю освященія и открытія канала, приданъ видъ корабля; Вильгельмъ II собственноручно сдѣлалъ первый эскизъ этого зданія. Оно воздвигнуто на южной, Кильской, сторонѣ канала, тогда какъ на сѣверной, у маяка, устроены полукружіемъ трибуны для приглашенныхъ. Зданіе имѣетъ 130 метровъ длины и 40 м. ширины, обѣденная зала—100 метровъ длины; она будетъ покрыта легкими тканями, сквозь которыя будутъ пропускать свѣтъ 150 электрическихъ лампъ, такъ что получится нѣкоторая иллюзія проходящаго черезъ тентъ солнечнаго свѣта, и обѣдающіе могутъ воображать, что пируютъ на палубѣ корабля въ виду новооткрытаго канала.

Недавно я прочелъ въ газетѣ слѣдующія строки:

„Булонь. 22 января.—Намъ пишутъ: „Ужасное несчастіе повергло въ смятеніе наше населеніе, столько пострадавшее уже за послѣдніе два года. Рыбацкое судно, принадлежавшее рыбаку Жавелю, было брошено волнами, при входѣ въ гавань, на камни п разбилось.

„Несмотря па героическія усилія спасти экипажъ, какъ при помощи спасательныхъ лодокъ, такъ п другими способами, пять человѣкъ погибло.

„Непогода продолжается. Опасаются другихъ несчастій¹¹.

Если это такъ, если этотъ Жавель, быть-можетъ теперь погибшій среди обломковъ своего судна, разбитаго въ Булони о камни, братъ того Жавеля, о которомъ я думаю, то ему пришлось восемнадцать лѣтъ тому назадъ быть участникомъ другой драмы, ужасной но своей простотѣ, какъ ужасны, впрочемъ, всѣ морскія драмы.

Жавель-старшій былъ въ то время хозяиномъ прекраснаго рыболовнаго баркаса обычнаго въ нашихъ мѣстахъ типа. Эти небольшія суда очень хорошо приспособлены для своего дѣла. Достаточно крѣпкія, чтобы не бояться вѣтра и даже бури, качающіяся па волнахъ, какъ большая пробка, видавшія всякую непогоду, они постоянно носятся по морю, таская за собою громадныя сѣти, которыми подбираютъ со дна океана разныхъ представителей морской фауны: прижимающихся ко дну плоскихъ рыбъ, уснувшихъ среди камней крабовъ, длинноусыхъ омаровъ.

Такая сѣть прикрѣпляется обыкновенно къ длинному деревянному, обшитому желѣзомъ, брусу, который спускается съ борта судна при помощи двухъ накрученныхъ на блоки канатовъ, расположенныхъ на обоихъ концахъ судна. Когда сѣть опущена, судно предоставляется волѣ вѣтра п теченія. Подгоняемое ими, оно тянетъ за собою сѣть.

Такимъ судномъ владѣлъ п старшій Жавель. Судовой экипажъ его состоялъ изъ его помощника, — Жавеля-младшаго, четырехъ матросовъ и одного юнги.

Въ одно прекрасное утро Жавель вышелъ со своимъ судномъ въ открытое море на ловлю. Едва гавань исчезла у нпхъ изъ виду, какъ погода перемѣнилась. Начался вѣтеръ, перешедшій скоро въ настоящую бурю. Надо было искать убѣжища въ какомъ-нибудь портѣ. Баркасъ направили къ берегамъ Англіи, куда и добрались благополучно. Но войти въ какую-нибудь бухту оказалось совершенно невозможнымъ: бѣшеныя волны грозили разбить судно вдребезги о прибрежные камни и водорѣзы.

Жавелю ничего не оставалось дѣлать, какъ вернуться въ открытое море и попытать счастья у береговъ Франціи. Но здѣсь положеніе оказалось не лучше. Всѣ проходы въ гавань были совершенно недоступны для маленькаго паруснаго судна, почти исчезавшаго подъ громадными, вздымавшимися надъ нимъ волнами.

Не оставалось ничего другого, какъ выжидать окончанія бури въ открытомъ морѣ. Разсвирѣпѣвшія волны подбрасывали судно какъ щепку и, казалось, грозили ежеминутно разбить его вдребезги. Но маленькое суденышко безстрашно н успѣшно отражало нападенія стихіи. Оно успѣло уже давно привыкнуть къ буримъ, которыя иногда заставляли его блуждать но морю между двумя сосѣдними берегами—Англіи и Франціи—въ теченіе пяти, шести дней, не находя возможности пристать къ которому-нибудь изъ нихъ.

Наконецъ, ураганъ нѣсколько утихъ. Хотя море еще волновалось довольно сильно, хозяинъ судна рѣшилъ начать ловлю и отдалъ приказъ закинуть сѣть. Сѣть была опущена за бортъ, и экипажъ—два человѣка у носа, двое у кормы—начали спускать ее при помощи блоковъ на поддерживавшихъ ее канатахъ. Сѣть уже коснулась дна, какъ вдругъ шлюпка внезапно накренилась подъ ударомъ большой боковой волны. Жавель-младшій, стоявшій впереди и руководившій операціей, пошатнулся и схватился рукою за канатъ. Въ это мгновеніе судно снова поднялось, канатъ туго натянулся, и рука Жавеля оказалась захваченною между канатомъ и деревяннымъ валикомъ, по которому канатъ скользилъ. Ее схватило, какъ желѣзными тисками. Жавель сдѣлалъ отчаянное усиліе, чтобы вырвать свою руку; но спущенная сѣть тянула внизъ всею своею тяжестью, и канатъ, натянувшійся какъ струна, не подавался ни на іоту.

Корчась отъ страшной боли, несчастный звалъ на помощь. Всѣ сбѣжались къ нему. Общими силами попробовали приподнять канатъ, чтобы дать возможность Жавелю вырвать захваченную руку. Всѣ усилія были тщетны.

— Надо разрѣзать канатъ, сказалъ одинъ матросъ, вытаскивая ножъ, которымъ въ два удара могъ бы спасти зажатую руку.

Но рѣзать—значило потерять сѣть, стоившую большихъ денегъ, — больше 1,500 франковъ. Сѣть была собственностью старшаго брата, человѣка, который крѣпко берегъ свое добро. Потерять 1,500 франковъ—это было бы для него ужасно!

— Погоди, не рѣжь! закричалъ онъ. — Я попробую накренить бортъ, чтобы ослабить канатъ.

И онъ бросился къ рулю. Но, подъ тяжестью сѣти и увлекаемое теченіемъ и вѣтромъ, судно не повиновалось рулю. Канатъ оставался натянутымъ попрежнему.

Жавель-младшій упалъ на колѣни, судорожно сжимая зубы и безумно вращая глазами. Онъ не кричалъ, хотя и переносилъ все это время ужасную муку.

Старшій братъ снова подбѣжалъ къ нему, все боясь, какъ бы матросъ не разрѣзалъ каната.

Якорь былъ брошенъ. Еще нѣсколько минутъ, и канатъ наконецъ, ослабленъ, зажатая рука освобождена. По она уже была неподвижна и вся въ крови.

Жавель-младшій, казалось, обратился въ идіота отъ мучи-тельпой боли, которую ему пришлось вынести. Онъ былъ безпомощенъ, какъ ребенокъ. Съ него сняли блузу п разрѣзали рукавъ рубахи. Рука представляла собою ужасное зрѣлище. Она обратилась въ какую-то окровавленную, безформенную, безсильно висѣвшую массу. Кровь била изъ нея фонтаномъ. Несчастный смотрѣлъ на нее съ искаженнымъ лицомъ и шепталъ: „пропалъ, пропалъ...“

— Вѣдь этакъ онъ изойдетъ кровью, закричалъ опъ, указывая на кровавую лужу на палубѣ,—Надо перевязать ему жилы.

Кто-то подалъ грубую, просмоленную бичевку. Ее крѣпко обмотали вокругъ рукп, немного повыше раны. Кровь потекла медленнѣе и скоро остановилась совсѣмъ.

Жавель-младшій поднялся. Его рука безсильно висѣла вдоль туловища. Онъ взялъ ее другою, здоровою рукою, приподнялъ, повернулъ—все было измолото, всѣ кости разбиты на кусочки. Одни мускулы поддерживали еще изувѣченный н почти оторванный членъ. Жавель мрачно смотрѣлъ на него и что-то думалъ. Товарищи посовѣтовали ему сѣсть и постоянно поливать рану холодной водою, во избѣжаніе гангрены, или, какъ они говорили, „антонова огня¹¹.

Онъ сѣлъ на сложенный парусъ; возлѣ него поставили ведро прѣсной воды, и опъ началъ усердно поливать ею свою раненую руку.

— Тебѣ бы лучше пойти внизъ, сказалъ, нѣсколько погодя, старшій братъ.

Опъ послушался и сошелъ внизъ, по не прошло и часу, какъ онъ снова вернулся на палубу, чувствуя себя въ одиночествѣ еще хуже. Онъ опять усѣлся па свой парусъ, п съ прежнимъ усердіемъ сталъ дѣлать примочки къ ранѣ.

Ловъ былъ удаченъ. Большія бѣлобрюхія рыбы лежали возлѣ него большою кучею, вздрагивали и бились въ предсмертной агоніи. Онъ смотрѣлъ на нихъ не переставая обмывать свою рану.

Между тѣмъ снова поднялся вѣтеръ, начался штормъ, и маленькое судно, вмѣсто того, чтобы вернуться въ Булонь, начало снова свой бѣшеный бѣгъ по бурному морю, сотрясая несчастнаго раненаго.

Такъ прошла ночь. На разсвѣтѣ судно было у береговъ Англіи. Но такъ какъ вѣтеръ началъ какъ будто стихать, рѣшено было не приставать, а вернуться домой.

Къ вечеру Жавель-младшій позвалъ къ себѣ товарищей и указалъ имъ па зловѣщія черныя пятна, которыя появились на поверхности раны.

Матросы поглядѣли и обмѣнялись своими замѣчаніями.

— Да! это, пожалуй, аніоновъ огонь! сказалъ одинъ.

— Надо бы соленою водою обмыть! авторитетно прибавилъ другой.

Другіе утвердительно покачали головою. Принесли соленой воды и обильно полили ею изувѣченную руку. Жавель весь посинѣлъ отъ страшной боли, заскрежеталъ зубами, но не закричалъ и не заплакалъ. Когда боль нѣсколько унялась, опъ сказалъ, обращаясь къ своему старшему брату:

— Теперь держп'мнѣ руку... покрѣпче... натяни ее...

Тогда Жавель-младшій началъ самъ ампутировать себѣ руку. Онъ рѣзалъ методически, осторожно, разрѣзая одинъ за другимъ мускулы и связки, которые поддерживали еще омертвѣвшую часть рукп. Ножъ былъ острый, какъ бритва. Черезъ нѣсколько минутъ операція была кончена. Жавель глубоко вздохнулъ и проговорилъ, смотря па обрѣзокъ рукп: „Такъ было надо! Иначе я бы совсѣмъ цропалъ!“ Теперь онъ чувствовалъ себя какъ будто лучше. Онъ снова усѣлся на своемъ парусѣ іі принялся за обливаніе рапы.

А вѣтеръ опять разгулялся; еще и эту почь судно по могло войти въ портъ.

На слѣдующій день утромъ Жавель поднялъ кусокъ отрѣзанной руки и началъ ее внимательно разсматривать. Процессъ разложенія уже былъ очень замѣтенъ. Вокругъ Жавеля собрались матросы, тоже любопытствовавшіе посмотрѣть па руку. Она начала переходить отъ одного къ другому. Всѣ ее щупали, нюхали, осматривали со всѣхъ сторонъ.

— Что же! Надо бросить ее въ море! сказалъ, накоиецъ, старшій Жавель.

— Ну, нѣтъ! Я этого не позволю! Это—моя рука, а не твоя! И опъ взялъ ее и зажалъ между колѣнъ.

— Но вѣдь она гніетъ! сказалъ старшій братъ.

Тутъ Жавелю пришла въ голову блестящая мысль. Вѣдь рыбу—когда приходится долго оставаться въ морѣ—не выбрасываютъ, а кладутъ въ соль, и она сохраняется.

— Можно бы положить ее въ разсолъ,—сказалъ онъ.

Принесли одинъ пзъ боченковъ, уже наполненныхъ наловленною рыбою, опростали его, на дно положили отрѣзанную руку, покрыли ее слоемъ соли, п затѣмъ остальное пространство дополнили опять рыбою.

— Только бы не продать ее съ аукціона, пошутилъ одинъ изъ матросовъ.

Всѣ, кромѣ обоихъ братьевъ Жавелей, разсмѣялись.

Вѣтеръ все не стихалъ. Судно принуждено было до 10 часовъ слѣдующаго дня лавировать въ виду Булонскаго порта, войти въ который оно, однако, не могло. Жавель все это время не переставалъ поливать водою свою рану.

Отъ времени до времени опъ поднимался и молчаливо прохаживался по палубѣ, о чемъ-то мрачно размышляя. Старшій братъ, стоявшій на рулѣ, слѣдилъ за нимъ безпокойнымъ взоромъ и покачивалъ головой.

Жавеля тотчасъ же отвели къ доктору. Докторъ внимательно осмотрѣлъ рану и объявилъ, что она въ хорошемъ положеніи. Онъ сдѣлалъ перевязку и предписалъ паціенту полный покой. Но Жавель не хотѣлъ идти домой и лечь, не взявъ изъ бочки отрѣзанную руку.

Онъ вернулся па судно и опорожнилъ, съ помощью товарищей, отмѣченный крестомъ боченокъ. Рука сохранилась прекрасно. Жавель завязалъ ее въ принесениую съ этою цѣлью салфетку и унесъ домой.

Здѣсь рука долго была предметомъ боязливаго любопытства со стороны жены и дѣтей Жавеля, которыя съ благоговѣйнымъ страхомъ ворочали въ рукахъ эту часть тѣла главы ихъ семьи. Затѣмъ позвали столяра и заказали ему, по мѣркѣ рукп, маленькій гробикъ.

На завтра весь экипажъ баркаса торжественно шествовалъ въ погребальной церемоніи Жавеля. Два брата шли рядомъ впереди. Церковный причетникъ несъ подъ рукою гробикъ.

Жавель, конечно, пересталъ ѣздить на ловъ. Опъ получилъ маленькое мѣстечко въ портѣ. Когда ему приходится разсказывать о томъ, какъ онъ потерялъ руку, онъ никогда не забываетъ прибавить потихоньку слѣдующія слова:

— Если бы братъ захотѣлъ разрѣзать канатъ, я не былъ бы теперь безъ руки. Но... ему было жалко своего добра...

Среди немногихъ полотенъ нашихъ маринистовъ на Ш-п періодической выставкѣ Петербургскаго Общества художниковъ, небольшая картина г. Ѳедорова-Керченскаго, воспроизведенная на нашей гравюрѣ, остановила на себѣ, несмотря на несложный сюжетъ картины, вниманіе любителей этого рода живописи. На первомъ планѣ—величественный корпусъ Императорской яхты съ развѣвающпмся штандартомъ. По бокамъ— рядъ броненосныхъ судовъ, привѣтствующихъ яхту громомъ пушечныхъ выстрѣловъ. Синяя зыбь рейда, красивые броненосцы, бѣлые клубы дыма и надо всѣмъ этимъ—распростертый пологъ неба, отѣненнаго грядами облаковъ, производятъ въ общемъ пріятное впечатлѣніе.

Теплый весенній день... „Разымчивый" майскій воздухъ... Ясная-ясная лазурь неба, словно опаленная но краямъ горизонта— Трава давно уже зазеленѣла и волнистымъ ковромъ стелется ио-ппзу. Рѣчныя полыя воды еще не вошли въ берега, по уже замѣтно пошли па убыль; все дальше и дальше вдаются въ синеву рѣки желтые пески отмелей, образуя причудливый очеркъ заводи... Лѣсъ зазеленѣлъ уже кое-гдѣ изумрудами лопнувшихъ почекъ. Бѣлоствольныя красавицы-березы еще не закудрявились листвою, но стоятъ словно въ какой-то синевато-зеленой дымкѣ. День—два, мпого три, и зашумятъ опѣ свѣжею зеленью вѣтвей. По лѣсной опушкѣ, пригрѣтой вешнимъ солнышкомъ, „мчится тройка удалая": трое бойкихъ, веселыхъ, дышащихъ здоровьемъ ребятишекъ... Лица пхъ необычайно оживлены и выражаютъ радостно-изумленное настроеніе. Шалуны, играя въ лѣсу, замѣтили вереницу летящихъ журавлей и спѣшатъ домой съ радостной вѣстью. „Журавли, журавли!" — еще издалека раздаются пхъ звонкіе голоса. — „Журавли летятъ!.." И въ самомъ дѣлѣ, высоко-высоко надъ ними рѣзкою чертою обозначился на лазури неба темный треугольникъ: журавли, запоздалые вѣстники весны,— послѣдними возвращающіеся изъ-за южныхъ морей къ намъ на сѣверъ,—летятъ теперь къ своимъ старымъ гнѣздамъ.

Непрерывная борьба за существованіе дѣлаетъ всѣхъ представителей царства животныхъ эгоистами; даже такія отношенія ихъ между собою, которыя кажутся дружескими услугами, подсказываются все тѣмъ же эгоизмомъ. У пасъ стада овецъ, пасущіяся въ степяхъ, подвергаются нападенію не однихъ только волковъ, отъ которыхъ стерегутъ ихъ пастухи и собаки: у нихъ существуютъ и болѣе мелкіе враги—паразиты-насѣкомыя. Отъ этихъ послѣднихъ избавляютъ беззащитныхъ животныхъ стаи мелкихъ птичекъ, перелетающія съ одного пастбища па другое, вслѣдъ за ними, — избавляютъ, конечно, ради собственнаго удовольствія. Въ Африкѣ есть птичка, оказывающая подобную же услугу спеціально буйволамъ и слонамъ, относящимся къ вей съ большою признательностью, не обращая вниманіе па ея назойливость. При такихъ же обстоятельствахъ возникаетъ мнимая дружба между крокодилами и особаго рода птичкою, извѣстною подъ именемъ „сторожа крокодила". Еще древнѣйшій естествоиспытатель, Плиній, со свойственнымъ ему богатствомъ фантазіи, говоритъ о сторожѣ крокодила такъ: „Когда крокодилъ съ отверстой пастью лежитъ па берегу, къ пему подлетаетъ птица Тгосііуіпз, забивается ему въ пасть и очищаетъ ее отъ остатковъ пищи. Крокодилу, конечно, это правится, и опъ щадитъ птичку и даже открываетъ еще шире свои челюсти для большаго удобства. Птичка —не велика, пе болѣе дрозда; держится постоянно около воды; она же предупреждаетъ крокодила во время его сна о приближающейся опасности. Оиа будитъ чудовище своимъ пронзительнымъ крикомъ и ударами клюва въ его голову". Всякій, кто бывалъ болѣе или менѣе продолжительное время па берегахъ Нила, можетъ подтвердить этотъ разсказъ.

Далеко пе со всѣми животными, однако, крокодилъ находится въ такихъ пріятныхъ отношеніяхъ, какъ съ Тгосііуіиз. Только еще свиньи, какъ говорятъ, не боятся его и безопасно ходятъ по берегамъ Нила. Другія животныя, напротивъ, или бѣгутъ отъ пего, пли стараются причинить ему вредъ. У древнихъ писателей, любившихъ украшать естествознаніе сказками, есть даже такіе разсказы: „ихневмонъ, пли фараонова крыса, завидя спящаго съ открытымъ ртомъ крокодила, влѣзаетъ въ его пасть, проскальзываетъ въ его внутренности и, прогрызши наружныя стѣнки желудка, выходитъ опять наружу"; „дельфины хорошо знаютъ, что природа дала имъ на спинѣ естественный ножъ, и поэтому, подплывая иногда подъ крокодила, распарываютъ ударомъ своего хвоста его мягкое брюхо"; „крокодилъ и скорпіонъ имѣютъ естественную ненависть другъ къ другу, такъ что египтяне, желая изобразить двухъ враговъ, всегда рисовали вмѣстѣ кроко

дила и скорпіона". И вотъ отъ Гр. П. А. Капнистъ. Съ

этихъ-то враговъ птичка Тго-сііуіпя, по мнѣнію древнихъ, всегда предостерегала крокодила своимъ крикомъ.

Естествоиспытатели нашихъ дней объясняютъ, однако, эту странную дружбу гораздо проще. Пернатый другъ крокодила— говорятъ они—вовсе и не думаетъ въ это время о своей дружбѣ: онъ поступаетъ такъ единственно ради лакомаго обѣда, приготовленнаго ему заботливой природой въ видѣ множества всевозможныхъ паразитовъ на чешуѣ чудовища. Но птичка хорошо понимаетъ всю опасность подобной трапезы, почему и обращается съ чешуйчатымъ хлѣбосоломъ съ величайшей осторожностью, хотя смѣла до такой степени, что даже рѣшается хозяйничать между зубами, выбирая оттуда кусочки пищи. Всякую минуту она можетъ улетѣть, при малѣйшемъ непріязненномъ движеніи друга.

То же самое можно сказать п въ объясненіе того, что она будитъ спящаго крокодила при грозящей ему опасности. У этой проворной птички, кромѣ хитрости, есть еще одна особенность—кричать при появленіи предъ ея глазами всякаго движущагося существа, а тѣмъ болѣе — человѣка. „Сторожъ крокодила" оглашаетъ окрестность пронзительнымъ крикомъ совершенно независимо отъ того, сидитъ ли опа на спинѣ чудовища, пли па пескѣ, въ его отсутствіи. Вполнѣ естественно, конечно, если крокодилъ просыпается въ то время, когда птпчка начинаетъ кричать, сидя на немъ, и, такимъ образомъ, опа весьма нерѣдко избавляетъ его отъ опасности. Рисунокъ Шпехта, воспроизведенный нами, изображаетъ моментъ безмятежной трапезы пернатыхъ друзей крокодила.

Это не знаменитый некрасовскій „огородникъ лихой..." Это—

просто-на-просто мужичокъ-рязанецъ пли ярославецъ... Онъ— добродушенъ, уступчивъ по натурѣ, любитъ поговорить,—и поговорить „красно", — но вмѣстѣ съ тѣмъ по всему видно, что онъ „себѣ на умѣ" и не только самъ не попадетъ впросакъ, но при случаѣ и всякаго-другого „вокругъ пальца обведетъ и выведетъ", что называется... Плутовато-добродушная улыбка играетъ въ его глазахъ. Съ самодовольною миной достаетъ онъ табакъ изъ кисета; коротенькая глиняная трубочка на деревянномъ чубучкѣ торчитъ въ зубахъ огородника и уже готова зачадить ѣдкимъ махорочнымъ дымкомъ. Не спѣша идетъ мужичокъ между грядами и, можетъ-быть, мысленно „прикидываетъ",—па сколько Богъ уродитъ въ этомъ году капусты... Талантливый художникъ далъ намъ въ своемъ „Огородникѣ" одинъ изъ тѣхъ живыхъ типовъ, какими такъ богата русская деревня и которые г. Богданову - Бѣльскому вообще очень удаются, какъ это было замѣчено на цѣломъ рядѣ выставокъ за послѣдніе годы. _______

На важный и отвѣтственный постъ русскаго посла въ Вѣнѣ, оставшійся вакантнымъ послѣ кпязя Лобанова-Ростовскаго, назначенъ состоящій въ вѣдомствѣ Министерства Иностранныхъ дѣлъ сенаторъ, тайный совѣтникъ графъ Петръ Алексѣевичъ Капнистъ.

Хотя графъ П. А. Капнистъ принадлежитъ и къ молодымъ го-сударственнымь дѣятелямъ, но уже успѣлъ пріобрѣсти солидную опытность на дипломатическомъ поприщѣ за время службы своей въ такихъ значительныхъ европейскихъ центрахъ, какъ Римъ, Парижъ и Берлинъ.

Окончивши, въ 1860 году, курсъ наукъ въ Императорскомъ Московскомъ университетѣ со степенью кандидата, графъ II. А. Капнистъ началъ свою службу въ канцеляріи канцлера князя Горчакова, куда поступилъ осенью того же года; два года спустя онъ былъ назначенъ состоять при нашей дипломатической миссіи въ Римѣ, а въ 1863 году былъ уже секретаремъ при правительствѣ папы Пія IX.

Какъ извѣстно, во время польскаго возстанія, въ 1865 году, произошелъ разрывъ сношеній съ папскимъ правительствомъ; русская миссія въ Римѣ была отозвана, и графъ П. А. Капнистъ оставался въ Римѣ еще въ теченіе десяти лѣтъ, исполняя весьма не легкія обязанности дипломатическаго рус-

Въ 1875 году онъ былъ назначенъ совѣтникомъ посольства въ Парижѣ, гдѣ былъ однимъ пзъ ближайшихъ сотрудниковъ русскаго посла, князя Орлова. Въ 1884 году гр. Капнистъ назначается чрезвычайнымъ посланникомъ и полномочнымъ министромъ при дворѣ его величества короля Нидерландскаго. Въ бытность его посланникомъ при королѣ Нидерландскомъ, онъ состоялъ также представителемъ Россіи на собравшейся въ Берлинѣ международной конференціи по дѣламъ, касающимся западной Африки, гдѣ, за болѣзнью другого уполномоченнаго Россіи, князя Орлова, оставался единственнымъ представителемъ нашего правительства. Послѣ вось-мплѣтпяго пребыванія въ Гагѣ, графъ П. А. Капнистъ былъ возведенъ въ званіе сенатора, и ему Высочайше повелѣно присутствовать въ первомъ департаментѣ Правительствующаго Сената. Въ 1893 году ему было объявлено Высочайшее благоволеніе за исполненіе особо возложеннаго порученія.

Родъ графовъ Капнистовъ ведетъ свое начало отъ венеціанскихъ патриціевъ; одинъ изъ предковъ графа П. А. переселился въ Россію еще въ началѣ царствованія Петра Великаго и поселился въ Малороссіи. Прадѣдъ графа П. А. былъ убитъ въ сраженіи на Прутѣ; дѣдъ былъ полковникомъ малороссійскихъ казаковъ. Вновь назначенный посломъ графъ П. А. Капнистъ— православнаго исповѣданія, родился 26 августа 1839 года, женатъ на фрейлинѣ графинѣ Н. А. Стенбокъ-Ферморъ.

За время своей службы графъ П. А. Капнистъ, кромѣ чиновъ, удостоенъ награжденіемъ орденами: изъ русскихъ онъ имѣетъ всѣ до ордена св. кпязя Владиміра 2-й степени со звѣздою и изъ иностранныхъ: виртембергскій „Короны" 3-й степени, нидерландскій „Золотого льва Нассаускаго" 1-й степени; командорскіе кресты: папскаго ордена „Пія IX" и французскаго „Почетнаго Легіона".

Одновременно съ выставкой печатнаго дѣла,—обзоръ которой был ь помѣшенъ въ предыдущихъ номерахъ 7/»вы,-былъ открыть при ней, нынѣ уже закончившійся, „Первый съѣздъ дѣятелей по печатному дѣлу**. Занятія сьѣ.зда были распредѣлены иа 16 засѣданій, на которыхъ, при участіи столичныхъ и прибывшихъ въ Петербургъ провинціальныхъ дѣятелей по печатному дѣлу, разсматривались многіе касающіеся итого дѣла спеціальные вопросы, какъ, напримѣръ: „О правѣ художественной собственности**, „О перепечаткахъ въ періодическихъ изданіяхъ*¹, „О необходимоеги льготъ государственнаго кредита для издателей", „Обь учрежденіи курсовъ для печатниковъ и рабочихъ", „О контрафакціи'*, „О помощи рабочимъ па случай болѣзни и старости**, „О конкуренціи между заведеніями печатнаго дѣла", „О дезинфекціи тряпья**, „Объ устройствѣ бюро для отправки книгъ и для посредничества между авторами и издателями", и мног. друг.

Какъ выставка, такъ и съѣздъ были съ самаго начала приняты подъ Августѣйшее покровительство Е. II. В. Великаго Князя Константина Константиновича, имя котораго неразрывно связано съ русской наукой и русской литературой, не только какъ президента Академіи Паукъ, но п какъ поэта. И на этотъ разъ принятіе имъ подъ свое высокое покровительство выставки и сьѣ.зда служило лучшимъ залогомъ серьезности задачъ, намѣченныхъ устроителями.

Почетнымъ предсѣдателемъ съѣзда былъ избранъ Леонидъ Николаевичъ Майковъ, съ копца 1893 года занимающій постъ вице-президента Императорской Академіи Паукъ. Ученый авторитетъ .1. II. Майкова даетъ обществу право видѣть въ немъ достойнаго преемника покойному Я. К. Гроту, имя котораго, по выраженію, помѣщенному въ одномъ изъ некрологовъ, посвященныхъ памяти его, „золотыми буквами вписано па скрижали русскаго просвѣщенія**. Направленіе всей ученой дѣятельности теперешняго вице-президента русское въ лучшемъ, широкомъ значеніи слова. По образованію опъ питомецъ С.-Петербургскаго университета, въ которомъ окончилъ курсъ по историко-филологическому факультету въ 1860 году. Учено-литературная дѣя телыюсть Л. II. началась болѣе 30 л ѣтъ тому назадъ (въ 1863 году) опытомъ изслѣдованія „О былинахъ Владимірова цикла**, представленнаго имъ для полученія степени магистра русской словесности. Съ конца шестидесятыхъ годовъ .1. II. принималъ дѣятельное участіе въ редактированіи Журнала Министерства Народною Просвѣщенія. Избранный въ члены Императорскаго Русскаго Географическаго Общества, Л. II. Майковъ редактировалъ Записки Общества, по отдѣленію этнографіи, и состоялъ с.ъ 1872 по 1886 год'ь предсѣдателемъ этого отдѣленіи. Въ 1882 г. Л. И. занялъ должность помощника директора Императорской Публичной библіотеки, а с.ъ 1893 г. занимаетъ постъ вице-президента Академіи Паукъ. Длинный рядъ научныхъ трудовъ Л. II. Майкова, касающихся этнографіи и словесности древняго и новаго періода, составляетъ цѣпный вкладъ въ русскую научную литературу. Многочисленныя статьи Л. II. Майкова, напечатанныя въ періодическихъ изданіяхъ, свидѣтельствуютъ о его писательской отзывчивости. Ему же принадлежитъ не мало блестящихъ историко-литературныхъ очерковъ (Крыловъ, Жуковскій, Батюшковъ, Пушкинъ, Плетневъ, Погодинъ, Фетъ и друг.)

Предсѣдатель съѣзда, генералъ-лейтенантъ Александръ Александровичъ Савурскій, состоитъ членомъ конференціи Николаевской Инженерной Академіи и редакторомъ Инлсенррншо Журнала (съ 1860 года). Въ этомъ журналѣ, а также и въ другихъ періодическихъ изданіяхъ, напечатаны многочисленныя статьи А. А. Савурскаго по спеціальнымъ вопросамъ, заслужившія ему почетную извѣстность. А. А. родился 10 іюля 1827 года, но происхожденію дворянинъ, Новгородской губерніи; получивъ спеціальное образованіе въ Инженерномъ училищѣ, въ 1846 году онъ произведенъ въ инженеръ-прапорщики, въ 1849 году выпущенъ но первому разряду изъ офицерскихъ классовъ, поручикомъ, съ назначеніемъ въ Инженерный корпусъ. Вся долголѣтняя жизнь и дѣятельность сто посвящена инженерной службѣ и паукѣ. Съ 1867 года А. А. Савурскій состоитъ учредителемъ и дѣйствительнымъ членомъ Ими. Рус. Техн. общества (съ 1883 г.—почетнымъ членом ъ); въ 1868 году опъ избранъ въ дѣйствительные члены С.-Пегерб. губерпск. сгатистпч. комитета. Изъ оригинальныхъ статей А. А. Савурскаго заслуживаютъ вниманія: „Императорская аппликаціонная, артиллерійская и инженерная школа**, „Новѣйшіе учебники начертательной геометріи¹*, „Соединенная артиллерійская и иіпкенериая школа**, „Политехническій институтъ**, „Предохраненіе берега о-ва Нордерней отъ размытія** и друг. Кромѣ оригинальныхъ работъ, извѣстны его переводы съ французскаго, нѣмецкаго, итальянскаго, англійскаго и латинскаго языковъ.

Предсѣдатель комитета выставки печатнаго дѣла, личный почетный гражданинъ Романъ Романовичъ Голпке, представляетъ собою образецъ человѣка неутомимаго труда и непоколебимой энергіи, въ скромной сферѣ, своей дѣятельности приносящаго пользу обществу. Р. Р. голпке родился 14 января

1819 года въ С.-Петербургѣ; кончивъ курсъ Реформатскаго училища, поступилъ учеипкомі.-наборщикомъ въ типографію своего огца. Съ 1869 года по 1872-й опъ работалъ въ заграничныхъ типографіяхъ (Бруттопа— въ Лондонѣ п Ііюссе въ Парижѣ), гдѣ п изучилъ въ совершенствѣ современную технику типографскаго искусства. Принявъ въ 1873 году, по смерти отца, въ свое завѣдываніе типографію его, съ крайне скуднымъ инвентаремъ, Р. Р. повелъ дѣло на новыхъ началахъ и за двадцать лѣтъ увеличить его настолько, что въ настоящее время владѣетъ одной п.іі. лучшихъ типографій столицы. Съ 1880 года Р. Р. Голпке пз іаегі. оеііовапііып имъ юмористическій журпа.и, Осколки (сі. 1881 совмѣстно съ 11. А. .Іей-кинымі.); съ 189(1 г. к і. нему Персіи.іо ц.ііапіе другого юмористическаго журнала Шутъ. 1*. I*. удостоенъ знанія почетнаго члена Вспомогательной кассы наборщиковъ въ С.-Петербургѣ, а также ■ Вспомогательной кассы типографовъ, с.іоволнгчпкові. и литографовъ; состоитъ однимъ изъ четырнадцати основателей первой школы печатнаго дѣла при Императорскомъ Русскомъ Техническомъ обществѣ; имѣетъ медали ■ за участіе па Всемірномъ конгрессѣ въ Парижѣ, во время международной выставки 1878 года, а также за Московскую выставку (1882 г.) п Парижскую (1889 г.).

Мкртичъ I, верховный патріархъ-католикосъ всѣхъ армянъ. (Портр. па стр. 556).

Въ Петербургѣ, гостить, въ настоящее время, і.іана армяно-грегоріанской церкви, его спигѣйіпесгво верховный патріархъ-католикосъ всѣхъ армянъ Мкріичъ I, прибывшій сюда съ цѣлью принесенія поздравленія Государю Императору, обычно приносимаго эчміадзпнекііми патріархами россійскимъ Вѣнценосцамъ но восшествіи Ихъ на прародпіе.іьскііі Престолъ.

Со временъ Петра Великаго Россія начала поддерживать сношенія съ эчміадзііііекпмъ патріаршимъ престолом ъ. Съ того времени русскіе государи всегда оказывали возможную поддержку армянамъ въ свободѣ, выбора патріарха, противодѣйствуя давленію Оттоманской Порты, не допускавшей къ запятію патріаршаго престола лицъ, приверженныхъ Россіи.

Въ царствованіе императора Николаи 1 '• Ічміадзнпь быль освобожденъ изъ-подъ мусульманскаго ига и присоединенъ къ Россіи по Туркманчайекому договору 22-го феврали 1828 г.

Въ 1892 году, 5 мая, въ одномъ изъ древн ѣйшихъ христіанскихъ храмовъ, эчміадзіпіекомъ соборѣ, архіепископъ Мкртичъ быль единогласно избранъ па патріаршій престолъ св. Григорія, просвѣтителя Арменіи. 3 іюня 1893 года издана была Высочайшая грамота объ утвержденіи архіепископа Мкртича въ санѣ католикоса всѣхъ армянъ. Онъ является седьмымъ патріархомъ армянъ, со времени присоединенія къ Россіи іічміад-зппа. До своего избранія архіеііпекомь Мкртичъ проживалъ въ Іерусалимѣ въ монастырѣ св. Іакова, п не думалъ, что ему придется стать во главѣ всѣхъ архипастырей родной своей церкви.

Патріархъ Мкртичъ родился въ 182(1 г., въ скромной семьѣ ткача, въ г. Ванѣ, въ Турецкой Арменіи. До совершеннолѣтіи онъ занимало! ткацкимъ ремесломъ, по въ то же время занимался съ особой любовью наукой п въ совершенствѣ изучилъ отечественную исторію и литературу. Съ раннихъ лѣтъ у него проявился творческій талантъ, и въ настоящее время онъ считается однимъ изъ выдающихся армянскихъ поэтовъ. Въ па-• чалѣ пятидесятыхъ годовъ опъ переселился въ Константинополь, гдѣ посвятилъ себя педагогической дѣятельности. Въ 1854 году, лпиіпвшпсь жены и дочери, Мкртичъ принялъ монашество и ревностно отдался литературнымъ занятіямъ. Съ этого времени популярность его среди армянъ начинаетъ расти. Онъ предпринимаетъ изданіе журнала Орелъ Веспурикана, въ которомъ ведетъ борьбу противъ дурного направленія духовенства. Кром ѣ, чисто публицистическихъ трудовъ, он ъ даритъ армянскую литературу классическими произведеніями, изъ которыхъ главное мѣсто занимаютъ два его сочиненія—„Сирахъ и Самуилъ" и „Райская семья**.

Вскорѣ Мкртичъ возведенъ былъ въ сапъ епископа, затѣмъ архіепископа и, наконецъ, въ 1869 г. опъ был ь избранъ армянскимъ патріархомъ въ Константинополѣ. Здѣсь турецкое правительство начинаетъ отпоспіъся подозрительно къ патріарху Мкртичу, въ виду его популярности среди армян ъ. Въ 1873 г. • опъ сложилъ съ себя званіе патріарха и, какъ архіепископъ, удалился па покой. Во время русско-турецкой войны онъ слѣдилъ за ходомъ военныхъ событій и ратовалъ въ печати за угнетенныхъ армянъ. Какъ человѣкъ съ громадным ъ авторитетомъ и прекрасно знакомый съ жизнью армянскаго парода, опъ былъ назначенъ делегатомъ на Берлинскомъ конгрессѣ. Какъ политическій дѣятель, опъ въ это время посѣтилъ главнѣйшіе столичные города Западной Европы: Римъ, Вѣну, Парижъ, Лондонъ и, наконецъ, Берлинъ, всюду ходатайствуя за свой народъ. Ходатайства патріарха Мкртича не имѣли успѣха по причинамъ отъ него не зависѣвшимъ; по въ настоящее время посѣщеніе патріархомъ Мкртичемъ столицы Россіи даетъ армянскому пароду надежду, что поднятый теперь армянскій вопросъ, благодаря Россіи, будетъ наконецъ разрѣшенъ въ благопріятномъ смыслѣ. За границей придаютъ большое политическое значеніе пріѣзду патріарха Мкртича въ Петербургъ.

Ведя чисто спартанскій образъ жизни, патріархъ Мкртичъ, несмотря на свой преклонный возрастъ, сохранилъ бодрость п въ настоящее время по нѣсколько часовъ можетъ путешествовать верхомъ па лошади, объѣзжая обширную территорію, па которой живетъ его духовная паства. Скромность патріарха проявляется не только во внѣшности, какъ-то: въ одеждѣ, пищѣ, монашеской кельѣ, въ которой оъъ живетъ, но и въ его характерѣ и дѣйствіяхъ. Въ бытность свою патріархомъ армянскимъ въ Константинополѣ, опъ получилъ почетное предложеніе участвовать въ римскомъ соборѣ, созванномъ для установленія догмата папской непогрѣшимости, но отклонилъ это предложеніе.

Всегда дѣйствуя въ духѣ апостольскаго пониманія идеи христіанства, патріархъМкртичъ неоднократно проявлялъ широкую благотворительность и неустанную заботливость по отношенію къ нуждающимся. Въ 1879 году, во время голода, постигшаго Малую Азію послѣ русско-турецкой войны, онъ, благодаря своей популярности, собралъ значительныя денежныя суммы и оказывалъ существенную поддержку бѣдствующему населенію, помогая всѣмъ, безъ различія вѣроисповѣданія. Характерный фактъ изъ времени этого голода приводитъ одинъ изъ біографовъ патріарха, Г. I. Арцруни. Какъ-то къ архіепископу Мкртичу пришла голодная толпа курдовъ, прося у него хлѣба и изъявляя готовность принять армянскую вѣру.

— Берите хлѣбъ, отвѣтилъ пмъ владыка, — а насчетъ перемѣны вѣры подумаемъ послѣ, когда кончится голодъ.

Теперь католикосу приходится заботиться о турецкихъ армянахъ, бѣжавшихъ въ предѣлы Россіи сь мѣста ихъ родины и спасающихся отъ звѣрствъ тѣхъ самыхъ курдовъ, которыхъ патріархъ накормилъ во время голодовки въ 1879 году.

Бѣглецы толпами направляются въ Эчміадзииъ, гдѣ живетъ патріархъ, прося его накормить ихъ. Въ виду огромнаго числа бѣглецовъ, патріархъ испросилъ разрѣшеніе на открытіе подписки въ пользу несчастныхъ.

Патріархъ Мкртичъ, мыслитель, писатель, покровитель печатнаго слова, является также почетнымъ экспонентомъ па нашей выставкѣ печатнаго дѣла, гдѣ., по его распоряженію, имѣется витрина экспонатовъ эчміадзипской типографіи.

31-го мая патріархъ Мкртичъ имѣлъ счастье быть принятымъ въ особой аудіенціи Государемъ Императоромъ и Государыней Императрицей въ Петергофѣ., въ лѣтней резиденціи Ихъ Величествъ, въ Большомъ дворцѣ. 1-го іюня его святѣйшество посѣтилъ министра иностранныхъ дѣлъ, князя А. Б. Лобанова-Ростовскаго.

22-го мая, въ 3 ч. дня, скончался отъ остраго бронхита извѣстный путешественникъ и писатель, докторъ медицины Александръ Васильевичъ Елисѣевъ, такъ много поработавшій для изученія русскихъ сѣверныхъ и восточныхъ окраинъ, центральной Африки, Палестины и Азіатскаго материка. Русская паука и литература понесла въ лицѣ усопшаго тяжелую потерю, и всякій образованный человѣкъ съ чувствомъ глубокой скорби долженъ встрѣтить горестную вѣсть о преждевременной кончинѣ молодого, просвѣщеннаго и энергичнаго дѣятеля. Д-ръ Елисѣевъ родился въ 1858 г. и до девятилѣтііяго возраста воспитывался дома йодъ руководствомъ военныхъ учителей, проводя время по большей части вмѣстѣ съ отцомъ въ казармѣ и лагеряхъ. Эта жизнь на военномъ положеніи уже съ раннихъ лѣтъ развила въ немъ стойкость, мужество, готовность къ лишеніямъ—качества, которыми отличался покойный путешественникъ до послѣднихъ дней. Девяти лѣтъ онъ былъ опредѣленъ въ Кронштадтскую классическую гимназію; по окончаніи гимназіи, онъ сначала слушалъ лекціи въ С.-Петербургскомъ университетѣ по физико-математическому факультету, а затѣмъ перешелъ въ Медико-Хирургическую Академію, которую и окончилъ въ 1882 году. Въ званіи военнаго врача А. В. Елисѣевъ служилъ въ полевыхъ войскахъ и при госпиталяхъ, занимаясь спеціально хирургіей. Въ теченіе пяти лѣтъ ему пришлось занимать мѣста при военныхъ лазаретахъ въ С.-Петербургѣ, Финляндіи, Остзейскомъ краѣ, па Кавказѣ и въ Туркестанѣ. Въ 1887 г. онъ перешелъ изъ Военнаго Министерства въ Министерство Внутреннихъ Дѣлъ и посвятилъ себя преимущественно частной практикѣ, занятіямъ литературой и путешествіямъ. Въ 1889 г. онъ быль командированъ въ Южно-Уссурійскій край для сопровожденія партіи переселенцевъ, въ 1890 г.—въ Персію для наблюденія за ходомъ и развитіемъ холерной эпидеміи, въ 1892 г. былъ па голодномъ тифѣ въ Челябинскомъ уѣздѣ и въ томъ же году ревизовалъ врачебныя заведенія Западнаго края, а въ 1893 г. ѣздилъ въ Бессарабію п Подолію для прекращенія свирѣпствовавшей тамъ зимней холерной эпидеміи. Какъ врачъ, покойный Елисѣевъ своей энергіей, знаніемъ дѣла и, главнымъ образомъ, своимъ гуманнымъ отношеніемъ къ паціентамъ стяжалъ себѣ благодарность всѣхъ, кому приходилось съ нимъ соприкасаться. Бѣдняки встрѣчали въ его лицѣ человѣка, всегда готоваго на безкорыстную помощь ближнему, и двери его постоянной квартиры въ Лѣсномъ корпусѣ никогда пе закрывались передъ ищущими доступа сюда. Эта практическая дѣятельность рисуетъ его чрезвычайно симпатичными красками, какъ друга немощныхъ и неимущихъ. Но главная извѣстность Елпсѣева была основана не па дѣятельности въ сферѣ медицины. Опъ создалъ себѣ имя своими научными путешествіями и литературными трудами.

Страсть къ путешествіямъ развилась въ немъ еще въ юныхъ годахъ. Въ помѣщенной въ Новомъ Времени автобіографіи его, онъ самъ разсказываетъ, что, будучи еще въ гимназіи, онъ въ 1875 году обошелъ часть Финляндіи, добравшись пѣшкомъ черезъ Кояиу въ Улеаборгъ; еще раньше опъ совершилъ нѣсколько экскурсій по Новгородской и Псковской губерніямъ. Въ 1876 году ему удается поѣздка за границу, и онъ объѣзжаетъ всю Западную Европу, за исключеніемъ Балканскаго полуострова и Англіи; въ 1877 году три мѣсяца опъ пробродилъ по Финляндіи и Кореліп, а послѣдующіе три года были посвящены изученію географіи и этнографіи Великороссіи: опъ побывалъ въ дебряхъ губерній Олонецкой, Вологодской, Архангельской, посѣтилъ горы и лѣса Пріуралья и верховьевъ Печоры, цѣлое лѣто прогостилъ въ Новгородскихъ лѣсахъ, гдѣ старательно изучалъ и раскапывалъ древніе курганы. Эти прогулки и экскурсіи имъ подробно описаны въ первыхъ 13-тп главахъ его интереснаго труда „По Бѣлу-Свѣту“, котораго вышло въ настоящее время уже два тома; третій, вѣроятно, не замедлитъ выйти, такъ какъ матеріалъ для ііего былъ приготовленъ неутомимымъ изслѣдователемъ. Въ 1881 г. Елисѣевъ впервые посѣтилъ дальній Востокъ: былъ въ Египтѣ, дошелъ до Сіута, а затѣмъ черезъ каменистую Аравію прошелъ въ Палестину. Въ 1882 г. онъ совершилъ поѣздку по Скандинавскому полуострову и Лапландіи. Па слѣдующій годъ онъ снова побывалъ въ Египтѣ, дошелъ до первыхъ пороговъ, а затѣмъ перешелъ пустыню отъ Кепиэ до Коссейра, объѣхалъ берега Краснаго моря, зашелъ снова черезъ Акабу въ Синайскую пустыню и посѣтилъ па пути Петру. Въ 1884 г. А. В. былъ командированъ Палестинскимъ обществомъ въ Святую Землю для изученія положенія русскаго паломничества. И эти путешествія описаны пмъ въ занимательномъ и популярномъ изложеніи въ названномъ уже трудѣ „По Бѣлу-Свѣту“ и занимаютъ собою значительную часть 1-го и 2-го томовъ; а положеніе русскихъ паломниковъ, задачи нашей миссіи въ Святой Землѣ представлены чрезвычайно обстоятельно въ изданной въ 1885 г. книгѣ „Съ русскими паломниками па Святой Землѣ весною 1884 года“. Выполнивъ возложенную на него Палестинскимъ обществомъ задачу, Елисѣевъ пытался пробраться въ Феццанъ, но пе успѣлъ, а потому, объѣхавъ часть Туннсіи и Алжиріи, совершилъ поѣздку въ Сахару до Гадамеса. Въ 1886 г. онъ перешелъ поперекъ Малую Азію, плодомъ чего были, между прочимъ, его интересныя статьи—„Значеніе Малой Азіи для Россіи¹¹ (Историч. Вѣсти. 1888 г.), „На развалинахъ Троп“ и др. Въ 1889 г. онъ объѣхал ъ Южно - Уссурійскій край, изучая его русскую колонизацію. Взглядъ его на пашу колонизацію тамъ и задачи русскаго правительства па дальнемъ Востокѣ изложены въ статьяхъ— „По Южно-Уссурійскому краю" (Историч. Вѣсти. 1891 г.) и „Южно-Уссурійскій край и его русская колонизаціи¹¹ (Русск. Обозрѣніе 1891 г.). На обратномъ пути онъ пробылъ по./гора мѣсяца въ Японіи и экскурсировалъ на Цейлонъ. Въ 1893 г. А. В. пытался пробраться въ Суданъ, занятый махдисгами, но на пути слѣдованія на караванъ напали дикари, разграбили все имущество каравана, и самъ Елисѣевъ съ трудомъ и великими опасностями спасся бѣгствомъ, черезъ пустыню по шести горнымъ порогамъ Нила. Во время спасенія бѣгствомъ отъ преслѣдованія чернокожихъ махдпетовъ, его постигъ солнечный ударъ, и опъ вернулся на родину разбитый морально и физически. Оправившись отъ недуга и собравшись съ силами, онъ въ 1894 году присоединяется къ каравану г. Леонтьева, чтобы пробраться въ невѣдомыя страны Судана, достигаетъ Абиссиніи и возвращается весною 1895 г. въ Петербургъ, расчитывая осенью текущаго года вновь уѣхать въ глубь таинственнаго Африканскаго материка.

Свою полную приключеній, труда и опасностей жизнь покойный Елисѣевъ такъ резюмировалъ въ указанной напечатанной автобіографіи: „Дѣля свою жизнь па три части, я посвящаю бблыпую изъ нихъ запятію медициной и врачебной практикой, а меньшую литературѣ. Остальная треть приходится на выполненіе путешествій и подготовку къ нимъ. На много лѣтъ не хватитъ моихъ силъ на этотъ безпрестанный каторжный трудъ, лишенный всякой поддержки не только матеріальной, но и нравственной, и я не знаю, но думаю, что не далеко то время, когда единоличныхъ силъ не хватить па продолженіе борьбы и придется угомониться. Съ каждымъ годомъ чувствую, что силы начинаютъ измѣнять и нельзя безнаказанно злоупотреблять даже богатыми запасами, данными природою, не давая организму п недѣли полнаго отдыха безъ труда и безъ заботъ¹¹. Высказанное въ этихъ грустныхъ словахъ энергичнаго путешественника предчувствіе осуществилось раньше, чѣмъ можно было предположить. Дѣятельность Елисѣева уже имѣетъ свой памятникъ,—это многочисленныя, разсѣянныя по разнымъ журналамъ, статьи (до 100) и нѣсколько цѣнныхъ книгъ, гдѣ шагъ за шагомъ разсказана ппте-респая жизнь неутомимаго изслѣдователя. Редакція Нивы уже много лѣтъ считала Александра Васильевича Елисѣева въ числѣ своихъ дорогихъ и желанныхъ сотрудниковъ. Еще не такъ давно окончена печатаніемъ въ Пивѣ его интересная статья „Изъ исторіи культуры", а въ дальнѣйшихъ поморахъ предстоитъ печатаніе статьи „Въ Арктическомъ морѣ".

Похороны безвременно скончавшагося путешественника, происходившія 26 мая па Смоленскомъ кладбищѣ, были очень скромны, и только многочисленные вѣнки свидѣтельствовали о томъ, что хоронятъ не зауряднаго человѣка. Въ числѣ сопровождавшихъ гробъ былъ абиссинецъ Атей, мальчикъ-сирота, вывезенный покойнымъ Елисѣевымъ изъ его послѣдней поѣздки въ Африку. Трогательно было видѣть горькія слезы этого вновь осиротѣвшаго юноши.

Армянскій вопросъ разросся до такихъ крупныхъ размѣровъ, что грозитъ послужить поводомъ къ серьезному международному столкновенію. Виновницей этого слѣдуетъ считать, главнымъ образомъ, Порту. Въ своей отвѣтной ногѣ на предложенный Англіей, Россіей и Франціей проектъ реформъ въ Арменіи, Порта оказала совершенно неожиданное сопротивленіе и неуваженіе къ справедливымъ и, безусловно, скромнымъ требованіямъ упомянутыхъ трехъ державъ. По офиціально опубликованнымъ свѣдѣніямъ, Порта не выразила согласія почти ни па одну изъ предложеннаго ей ряда реформъ въ Арменіи. Выразивъ вообще готовность произвести реформы, Порта вслѣдъ зат І;мъ прибавляетъ, что реформы эти не должны касаться только тѣхъ семи вилайетовъ, въ которыхъ живутъ армяне, а должны распространиться па всѣ вилайеты государства. Дли выработки реформъ во всѣхъ вилайетахъ Порта организовала даже спеціальную комиссію, подъ предсѣдательствомъ Турха н а-паши. Выразивъ свое согласіе на сокращеніе числа вилайетовъ, населенныхъ армянами, съ семи па четыре,—потому что это дѣло второстепенное,—Порта рѣшительно отказалась руководствоваться при выборѣ „вали" въ армянскихъ провинціяхъ требованіями державъ, какъ игнорирующими сюзеренныя права султана. Согласившись въ принципѣ съ предложеніемъ державъ назначать губернаторовъ и генералъ - губернаторовъ — му-тессарпфовъ и вали въ армянскихъ провинціяхъ изъ христіанъ и магометанъ,Порта признала, однако, необходимымъ ввести эту реформу пе иначе, какъ съ измѣненіями,значительно умаляющими ея значеніе. Вмѣстѣ съ тѣмъ Порта безусловно отказалась отъ назначенія генералъ-инспектора спеціально для армянскихъ провинцій, боясь, очевидно, того, что онъ послужитъ орудіемъ иностранныхъ державъ. Разоружить курдовъ, какъ того требовали державы, Порта отказалась, ссылаясь на то, что курды—военные, и что оіш должны, пока служатъ, носить оружіе. Не признавъ возможнымъ руководствоваться при учрежденіи жандармеріи относительною численностью населяющихъ провинцію христіанъ и магометанъ, Порта отклонила и другое требованіе державъ — вооружить сельскую полицію и въ маленькихъ округахъ па манеръ жандармеріи. Уничтожить сборъ „десятины", получаемый съ армянскихъ провинцій, и замѣнить его опредѣленной заранѣе суммой для каждаго вилайета Порта не согласна и выразила лишь державамъ готовность произвести нѣкоторыя измѣненія ради облегченія плательщиковъ налога. Наконецъ, Порта наотрѣзъ отказалась исполнить требованіе державъ, касающееся того, чтобы во всѣхъ судебныхъ дѣлахъ и процессахъ въ провинціяхъ, обитаемыхъ армянами, па ряду съ турецкими протоколами и актами, всегда находились копіи на армянскомъ языкѣ. Значеніе такого сильнаго противодѣйствія Порты усугубляется еще весьма неудовлетворительными результатами армянской слѣдственной комиссіи, засѣдавшей въ Мушѣ. По словамъ спеціальнаго корреспондента І)аі1у Нешв, армянская слѣдственная комиссія прекратила 31-го мая (новаго стиля) свои труды. Делегаты-европейцы вынуждены были въ копцѣ концовъ объявить турецкимъ комиссарамъ, что не желаютъ имѣть съ ними ничего общаго. Докладъ, который будетъ представленъ турецкими членами комиссіи, окажется лишь сплетеніемъ лжи. Послѣдніе прямо выставляли напоказъ свою безчестность, открыто занимались подкупомъ, прибѣгали къ застращиваніямъ, и такое ихъ поведеніе пользовалось поддержкой и было даже одобрено властями въ Константинополѣ.. Если это извѣстіе, можетъ-быть, и нѣсколько преувеличено, какъ исходящее изъ англійскаго источника, однако въ немъ нельзя пе видѣть подтвержденія того, что Порта всѣми силами—путемъ уклончивыхъ дипломатическихъ нотъ, подкуповъ и застращиваній—старается избѣгнуть введенія неотложныхъ реформъ въ Арменіи пли, по крайней мѣрѣ, отложить ихъ осуществленіе па продолжительное время. Образъ дѣйствій Порты возбудилъ особенное неудовольствіе въ Англіи, непривыкшей встрѣчать сопротивленія со стороны турецкаго правительства.

Въ палатѣ обіцппъ правительству былъ сдѣланъ запросъ о томъ,можетъ ли Англія объявить Турціи войну, пли же приметъ другія мѣры для того, чтобы принудить Порту принять предложенныя ей реформы. Товарищъ министра иностранныхъ дѣлъ, сэръ Эдвардъ Грей, не далъ прямого отвѣта и ограничился ссылкою на существованіе берлинскаго трактата.

Появившіяся въ газетахъ извѣстія о гарантируемомъ Россіей» китайскомъ займѣ въ 15 милліоновъ фуит. стерл., т. е. именно въ суммѣ, которую требуетъ Японія за очищеніе Ліатопгскаго полуострова, возбудили сенсацію въ европейскомъ политическомъ и, главнымъ образомъ, биржевомъ мірѣ. Тотъ фактъ, что упомянутая сумма предоставлена будетъ Китаю французскими банкирами подъ неограничеп-пой гарантіей Россіи, заставилъ Англію, Германію и Австрію высказать взглядъ, что операція эта имѣетъ болѣе политическій, нежели финансовый характеръ. По свѣдѣніямъ изъ Парижа, китайскій заемъ предположенъ четырехпроцеитный. Заемъ этотъ вызвалъ особенное безпокойство въ англійскихъ биржевыхъ сферахъ, привыкшихъ всегда ссужать деньгами тѣ страны, съ которыми Англія хотѣла завязать оживленныя торговыя и политическія сношенія. Это безпокойство проникло и въ политическія сферы и даже вызвало безтактный запросъ въ палатѣ общинъ. Сэръ Эдвардъ Грей, одинъ изъ талантливѣйшихъ въ настоящее время политическихъ дѣятелей въ Англіи, могъ отвѣтить па такой запросъ лишь то, что англійское правительство, не принимая участія въ переговорахъ, которые ведутся между другими державами, пе можетъ представить никакихъ объясненій относительно этихъ переговоровъ. Возбужденіе англійскихъ политиковъ и биржевиковъ вполнѣ понятно—вѣковымъ опытомъ убѣдились опп, что лучшій способъ завязать съ страной тѣсныя торговыя и политическія сношенія, это—воспользоваться благопріятнымъ моментомъ, дать ей взаймы пли предоставить ей, при своемъ посредствѣ и подъ своимъ ручательствомъ, крайне необходимую ей сумму. Россія, въ силу своего географическаго положенія и торговыхъ интересовъ, заинтересована въ томъ, чтобы Китай получилъ возможность уплатить Японіи требуемую контрибуцію, обезпеченіемъ перваго взноса которой и служатъ упомянутые 15 милліоновъ фунт. стерл. Вполнѣ возможно, что, какъ догадываются иностранные политики, „Россія испытываетъ естественную потребность довести Сибирскую желѣзную дорогу до незамерзающаго порта въ Океанѣ. Опа, повидимому, желаетъ, чтобы рельсовый путь пролегалъ по отведенной въ ея владѣніе хотя бы и узкой полосѣ Манджуріи, простирающейся до Желтаго моря; и Китай, какъ кажется, не прочь сдѣлать крупную уступку, заключающуюся въ отдачѣ ея могущественному сосѣду въ полную собственность п со всѣми державными правами части наиболѣе преданной богдыхану области". Этимъ займомъ, однако, Россія ничуть не ставитъ себя въ непріязненныя отношенія къ Японіи, что лучше всего доказывается состоявшимся 27 мая

подписаиіемъ русско-л поиска го торговаго договора. Договоръ, подписанный японскимъ посланникомъ, г. Нисса, и нашими министрами финансовъ и иностранныхъ дѣлъ, вступаетъ въ силу не ранѣе, чѣмъ черезъ четыре года, таможенные же тарифы, на условіяхъ наиболѣе благопрілтствуемей державы, вступаютъ въ силу черезъ мѣсяцъ.

Другое условіе спмоносекскаго договора — предоставленіе острова Формозы во власть Японіи осуществилось лишь послѣ цѣлаго ряда военныхъ дѣйствій со стороны Японіи. 31 мая японскій флотъ, конвоировавшій транспорты съ японскимъ войскомъ, подошелъ къ острову Формозѣ и вошелъ затѣмъ въ Лочійскую гавань, поперекъ которой выстроился въ двѣ линіи. Японскія суда, расположившись въ шахматномъ порядкѣ, открыли огонь, подъ прикрытіемъ котораго состоялась высадка японской гвардіи. По сообщенію Сепігаі Ъіеісз. при появленіи флота, на берегу собрались въ большомъ числѣ защитники острова, съ цѣлью воспротивиться высадкѣ японцевъ, но убійственный огонь японской морской артиллеріи заставилъ ихъ разбѣжаться,такъ что японскіе гвардейцы, вступивъ па берегъ п не выжидая переправы прочихъ частей экспедиціоннаго отряда, прямо двинулись па Шаігь-Хо-Тай. Въ теченіе трехъ слѣдующихъ дней продолжалась высадка войскъ и выгрузка артиллеріи и боевыхъ запасовъ. Вслѣдъ затѣмъ, японцами былъ взятъ портъ Ке-лунгъ. Келупгъ расположенъ на сѣверномъ берегу острова, и японцы, завладѣвъ высотами, господствующими надъ городомъ п рейдомъ, могутъ безъ труда спуститься въ долину Тамсуя. Сопротивленіе китайцевъ не имѣло успѣха и они отступили отъ Келупга, потерпѣвъ чувствительный уронъ. Затѣя Ченгъ-Кп-Тонга, противопоставившаго распоряженію китайскаго правительства о передай ѣ Формозы Японской имперіи провозглашеніе республики, оказалась неудачной. Республика распалась, президентъ ея бѣжалъ, а защитники Формозы бунтуютъ, грабятъ, жгутъ и убиваютъ мирныхъ обывателей своей же національности. Между тѣмъ, если вѣрить сообщеніямъ газеты Тітез, въ распоряженіи самозваннаго президента Формозской республики находилось до 100.000 человѣкъ, вооруженныхъ ружьями Маузера, Пибоди и винчестерскими винтовками. Съ такими силами губернаторъ Формозы могъ бы А. В. смѣло противостать высадкѣ японской экспедиціи; но китайскіе воины разбѣжались при первыхъ же выстрѣлахъ съ японскихъ судовъ и своимъ безпримѣрнымъ малодушіемъ еще лишній разъ подтвердили сложившееся въ Европѣ мнѣніе о той легкости, съ какою достались японцамъ побѣдные лавры въ Китаѣ.

Освѣщеніе желудка человѣка изнутри. Чрезвычайно важный въ медицинѣ вопросъ объ изслѣдованіи человѣческаго желудка черезъ покровы путемъ его освѣщенія, послужилъ темой для весьма интереснаго доклада д-ра К. Э. Вагнера, сдѣланнаго имъ въ засѣданіи 1-й секціи Общества охраненія народнаго здравія. Докладъ представлялъ демонстрацію подобнаго освѣщенія желудка путемъ особаго зонда, съ электрическою лампочкою на концѣ. Зондъ этотъ, вводимый черезъ ротъ и пищеводъ, заключаетъ въ себѣ проводники отъ батареи и полость для циркуляціи постояннаго тока воды, охлаждающаго лампочку, чтобы она свосю теплотой пе раздражала стѣнокъ желудка. Лучшіе результаты опыта получаются лишь въ томъ случаѣ, когда самъ желудокъ наполненъ водпю, почему демонстрированному больному предложено было вывить передъ опытомъ стаканъ воды. Зондъ аппарата толще обыкновеннаго желудочнаго зонда, и потому ввести его въ желудокъ можно лишь съ нѣкоторою осторожностью и умѣніемъ, и такому больному, который уже привыкъ къ употребленію обыкновеннаго зонда. Аппаратъ пріобрѣтенъ докладчикомъ изъ Франкфурта; въ Петербургѣ его достать нельзя. Для накаливанія лампочки требуется батарея пли аккумуляторъ, развивающіе пе менѣе 16 вольтъ. Опытъ былъ произведенъ такъ: больному былъ введенъ зондъ, и затѣмъ въ залѣ засѣданія были потушены лампы. При наступленіи потемокъ всѣ присутствовавшіе, въ средѣ которыхъ находились: начальникъ Военно-медицинской академіи В. В. Пашутинъ, проф. О. II. Пастернацкій и много представителей медицины,—увидѣли сквозь кожные покровы больного, въ области его желудка, яркое красное освѣщеніе изнутри. Лампочку оказалось возможнымъ передвигать въ желудкѣ вверхъ и внизъ, и сообразно съ этимъ передвиженіемъ перемѣщалось и свѣтовое пятно, давая возможность опредѣлять внутреннія границы органа. Послѣ демонстраціи больныхъ д-ръ К. Э.

Вагнеръ сдѣлалъ нѣкоторые выводы, которые вкратцѣ сводятся къ слѣдующему. Существуютъ, кромѣ этого прибора, приборы другихъ лицъиихъпаблюденія. По результатамъ, достигнутымъ этими лицами, можно опредѣлить, освѣщая желудокъ, не только границы посл ѣдняго, по и границы сосѣднихъ органовъ: печени и селезенки. Докладчикъ при своихъ опытахъ ие получалъ этого. Можно опредѣлить нижнюю границу желудка, его опущеніе и расширеніе, въ нѣкоторыхъ случаяхъ новообразованія и утолщенія па передней стѣнкѣ, по пока—только и всего. Если удастся усилить свѣтовую силу лампочки и вообще усовершенствовать аппаратъ, то его примѣненіе въ будущемъ, для освѣщенія полостей тѣла изнутри, будетъ имѣть большое значеніе.

Исчезновеніе горъ съ земной поверхности. Французскій у чеиый де-.'Іаіпіарапъ утверждаетъ, что съ теченіемъ долгаго періода времени всѣ горы должны постепенно исчезнуть съ земного шара. Если, по его словамъ, дѣйствующія па нашей планетѣ природныя силы удержатъ и впредь своп настоящіе размѣры, то черезъ 4’/г милліона лѣтъ псѣ неровности земной поверхности будутъ совершенно сглажены. Въ доказательство правильности своей теоріи, де-.Іаппарапъ указываетъ па пониженіе Ардённскихъгоръ, составлявшихъ нѣкогда цѣпь Альпъ, но понизившихся до пыиѣшпей своей высоты уже къ началу третичнаго періодан'еологической формаціи. Альпы,—говоритъ опъ,—представляютъ пзъ себя юность, Пиренеи—зрѣлый возрастъ, а горы Прованса—дряхлость горныхъ цѣпей, тогда какъ лежащая въ серединѣ возвышенность Франціи походитъ на смерть и разложеніе ихъ.

Новое, своеобразное свойство алюминія открыто недавно Фрамбахомъ въ Гёрлицѣ. Если на алюминіевую пластинку положить кусочекъ дерева, смоченный растворомъ сулемы или ѣдкаго аагра, такимъ образомъ, чтобы онъ плотно прилегалъ къ поверхности металла, то въ мѣстѣ соприкосновенія образуется бѣлый слой глины; слой этотъ постепенно начнетъ увеличиваться въ объемѣ, такъ что деревяшка, наконецъ, спадетъ. Затѣмъ бѣлая масса начнетъ расти, какъ трава, расширяться въ стороны, причемъ образуются бѣлоснѣжныя, блестящія, какъ шелкъ, волокна, достигающія длины въ Р/г саптим. и сплетающіяся подобно растеніямъ. Движенія и вырастаніе новыхъ волоконъ изъ металла настолько своеобразны п интересны, что дѣйствительно стоитъ заняться приводимымъ опытомъ. Хотя для производства его достаточно и простого смачиванья алюминіевой пластинки одною изъ вышеназванныхъ жидкостей, по отъ наложенія деревяшки картина получается болѣе красивая и движенія волоконъ рѣзче.

Во избѣжаніе остановки въ высылкѣ №.№. „Нивы“, Контора покорнѣйше проситъ гг. подписчиковъ, не внесшихъ полную годовую подписную плату за „Ниву“ 1896 г., озаботиться своевременными срочными взносами слѣдуемыхъ съ нихъ денегъ. Гг. иногородные подписчики, при высылкѣ денегъ, благоволятъ прилагать печатный адресъ съ бандероли, подъ которою получается ими „Нива“.

Цѣна этого № 15 к., съ иер. 20 к. Цѣна выпуска „Ежемѣсячи. лнтературп. прмложЛ 40 к., сь пер. 50 к.

Подписка на „Ниву- ІНЭ5 г. (Малая Морская № 22), продолжается. Условія смотр. въ началѣ объявл. итого нумера.

9*** При итомъ № подписчикамъ прилагается выпускъ «Нжемѣелчіі. .пітсрат. приложеній» за Іюнь.

Коиз п’аѵопя еи цие ІІІеіі роиг іёіпоіп, еі роиг фще <1е се дие 1’атоиг а <1е ріиз каіпі.

Это было недавно... Но оно могло быть п давно, можетъ снова быть впредь... Да п было ли оно? И было, и не было! Чтобы рѣшить этотъ вопросъ, надо условиться, опредѣлить понятіе: бытіе.

Если грёза перечувствована, выстрадана, то она пережита. А можно ли задаваться вопросомъ: существовало ли, было ли—пережитое?..

Все произошло въ одинъ день, даже въ одинъ часъ, и въ это мгновенье я прожилъ пли пережилъ тысячи двѣ лѣтъ... Если иное переживаемое мгновенье кажется вѣчностью, то почему нѣсколько вѣковъ не могутъ сомкнуться и метеоромъ промчаться въ мигъ.

Я находился не въ Россіи. Я долженъ былъ покинуть отечество, бѣжать, какъ говорится, на край свѣта. Жизнь слагалась такъ мудрено, что чужбина должна была стать обѣтованной землеіі.

II я очутился не среди нашей сѣверной природы, унылой своимъ однообразіемъ, скучной, почти глупой своей простотою, а въ благодатномъ краю, любимомъ п ласкаемомъ солнцемъ, гдѣ оно, по волѣ Творца, сыплетъ всѣми дарами земными, даетъ всѣ. блага міра.

Когда-то, тысячи лѣтъ назадъ, здѣсь бушевали сокрытыя вѣ нѣдрахъ земли силы. Возмущенная и подъятая земля всколыхнулась великими волнами и, будто

вдругъ застывъ, осталась такъ навѣки. А кругомъ, повсюду, на всемъ грозно легъ слѣдъ этой страшной борьбы земноіі оболочки съ подземными силами.

Горы, обступая кругомъ, заслоняютъ полнеба. Нѣтъ кругозора, нѣтъ шири. Дальнія, заоблачныя верхушки зигзагами, рѣзко и отчетливо рисуются на синемъ небѣ, а отъ нихъ къ равнинѣ уступами, стремнинами, спускаются п надвигаются утесы и скалы, голые и угрюмые, а еще ниже и ближе — волнами набѣгаютъ ярко зеленѣющіе холмы, съ мелколѣсьемъ, нивами и пашнями, и сливаются съ равниной, съ ея плодовыми садами и виноградниками.

Небольшая равнина охвачена и стиснута этими горами и стала бы глубокой котловиной, если бы не было ей исхода къ югу, туда, гдѣ вдали сверкаетъ гладкое изумрудное озеро, лишь порою темнѣющее и бушующее.

По этой равнинѣ мчитъ мутныя волны рокочущій и быстрый потокъ и спѣшитъ ринуться въ озеро. Онъ будто злобно грозитъ ему своей мутыо, но, добѣжавъ до него, безслѣдно исчезаетъ среди яснаго п спокойнаго лона водъ.

Вдоль его крутого берега, по равнинѣ и по скату ближайшаго холма раскинулся небольшой городокъ въ двѣ-три кривыя и узенькія улицы, съ двумя-тремя большими зданіями, но съ десятками домиковъ и лачугъ, окруженныхъ садами и съ однимъ простымъ храмомъ.

Это мѣстечко въ горахъ—благословенная глушь среди Европы. Судьба еще хранитъ его покуда отъ всѣхъ даровъ нашего вѣка. Сюда еще не пришелъ Антихристъ и не занесъ желѣзныхъ дорогъ, газетъ, гостиницъ, модъ, для того только, чтобы нравы стали—звѣриные, деньги— бѣшеныя, хлѣбъ—дорогъ, а жизнь—дешева.

Здѣсь только изрѣдка появлялись иностранцы и то по проѣздомъ, а на жительство, преимущественно люди, приведенные сюда поисками укромнаго уголка земли, подальше отъ злобы дня, пли прямо гонимые мачпхоіі-судьбой, или ставшіе внѣ закона.

На краю городка, среди большого плодоваго сада п виноградниковъ пріютился особнякомъ бѣлыіі какъ снѣгъ домъ, просторный и широкій, но низенькій, въ одинъ этажъ. Онъ весь завернулся плотно—будто отъ холода въ шубу—въ зеленыя массы ползущихъ и вьющихся растенііі: дикій виноградъ, хмѣль, плющъ, какое-то могучее ползущее дерево почти безъ листвы, но съ крупными кистями нѣжно лиловыхъ цвѣтовъ. И вообще все, что любитъ тянуться, увиваться и льнуть—все окутало домъ отъ низу до верху, отъ ступеней крыльца до красно-сизой черепицы на крышѣ.

Въ углу террасы, гдѣ цвѣты п зелень сплели свою живую стѣну и своіі плотный потолокъ, стояла кушетка, два кресла и столъ. Здѣсь проводилъ большую часть дня, читая и мечтая или глубоко и тяжело задумываясь, до полнаго самозабвенія, человѣкъ тридцати лѣтъ, съ русой бородоіі «лопатой», съ сѣрыми, добрыми, не яркими, но глубокими глазами, съ какой-то особенностью въ лицѣ, трудно уловимой, трудно опредѣлимой, но ясно выдающей сына славянской расы. Быть-можетъ отсутствіе какихъ-либо типическихъ племенныхъ черть и есть его національная особенность... Говорятъ, у него честное лицо «открытое», привлекательное... Говорятъ, онъ славный малый...

Здѣсь же на террасѣ или въ гостиной, дверь и окна которой всегда отворены настежь на террасу, проводитъ день за пяльцами молодая женщина. По ея юному, свѣжему, миловидному лицу, по граціозно женственному сложенію и по стройности стана, еіі можно дать шестнадцать лѣтъ. Но строгій взглядъ ея синихъ глазъ, подернутыхъ какой-то дымкой, легкая тѣнь, будто случайно набѣжавшая на дѣтски милое лицо и навсегда оставшаяся на немъ, наконецъ, маленькая бѣлокурая головка въ кудряхъ, всегда, въ силу привычки, немного склоненная къ плечу,—все это дѣлаетъ ее на видъ много старше двадцати лѣтъ. Чувствуется, что если женщина эта и не такъ давно двинулась по жизненной стезѣ, то путь былъ не гладокъ, былъ затѣсненъ терніями и каменьями. Она, проіідя мало, прошла много, потому что устала.

Молодой женщинѣ двадцать шесть лѣтъ... Но если подчасъ еіі можно дать шестнадцать, то подчасъ далеко за тридцать... Бываетъ порою, что опа чувствуетъ въ себѣ дряхлость и разбитость старости, ощущаетъ жажду конечнаго покоя, предѣла незадавшагося жизненнаго пути... Бываетъ тоже порою, что душевныя силы, не потерянныя безвозвратно, а лишь стихнувшія подъ гнетомъ и какъ бы притаившіяся, снова бурно прорываются и сказываются пылкимъ порывомъ.

Уже около полугода какъ мы поселились въ этомъ глухомъ мѣстечкѣ среди горъ, вдали отъ суеты людской и шумной ярмарки чувствъ, мыслеіі, ощущеній. Мы жили совсѣмъ особнякомъ, одиноко, не имѣя, конечно, ничего общаго съ туземными обывателями, почти не сносясь съ далекимъ отечествомъ и не собираясь, не имѣя возможности, вернуться въ него.

Мы ежедневно много гуляли по горамъ и на пхъ вершинахъ, гдѣ иногда отдыхали, имѣли друзеіі—пастуховъ, угощавшихъ насъ молокомъ, козьимъ сыромъ и сѣрымъ, кислымъ хлѣбомъ.

По вечерамъ мы много читали... Иногда мы засиживались далеко за полночь и ложились спать, когда пноіі обыватель уже шелъ на работу, а вставали, когда онъ, утомившись уже, обѣдалъ и отдыхалъ.

Предъ заходомъ солнца, въ сумерки и до тѣхъ поръ,, покуда синеватая южная ночь не окутаетъ все своимъ покровомъ, изъ дома, утонувшаго въ зелени, разносились по мѣстечку звуки рояля, и всѣ обыватели, старь и младъ, чутко прислушивались къ музыкѣ. Еще никто никогда не очаровывалъ ихъ такъ своей игрой, какъ моя Лида—моя сожительница.

Но кто же мы и какъ, почему, очутились въ глуши чужбины?

Это былъ случай—по нашему времени самый будничный, обыденный, дюжинный...

Я былъ русскііі человѣкъ вдвойнѣ, то-есть москвичъ родомъ. Она — моя сожительница, явилась на свѣтъ въ богоспасаемоіі глуши, среди дебрей россійскихъ.

Лидія была русская «барышня», хотя не дворянское дѣтище разореныхъ эмансипаціей помѣщиковъ, какимъ былъ я, а дочь мелкаго уѣзднаго чиновника, «личнаго» дворянина. Многочисленная семья, семь дочереіі и четыре сына привели къ тому, что личныіі дворянинъ, самъ-тринадцать, могъ существовать только при посредствѣ «благодарностеіі» его подчиненныхъ и всѣхъ аборигеновъ уѣзда. Жизнь семьи была сѣренькая—настоящее прозябаніе, и вдобавокъ прозябаніе не дуба, не столиственной розы, даже не фіалки, а глупаго лопуха, пожалуй даже репейника, по отношенію къ ближнимъ и въ силу норова и обычая главы семьи.

Одиннадцати человѣкамъ, братьямъ и сестрамъ, некогда было «думать»,—надо было кушать п спать, на что уходило много часовъ, надо было—по мѣткому выраженію— «перестирывать грязное бѣлье», то-есть заниматься тщательно пересудами всего околотка...

И существованіе слагалось и сложилось такъ, что Лидіи слѣдовало бы стать тѣмъ же, чѣмъ стали ея старшія сестры. Всѣ онѣ были цвѣтущія (какъ лопухъ), пухлыя, дремотныя дѣвицы, взиравшія одинакими глазами на алтарь и крестъ, на солнце и луну со звѣздами, на пирогъ и яичницу.

А между тѣмъ, волею рока, Лида, дочь крайне ограниченнаго человѣка, хитроумнаго лишь во всемъ, что касалось изысканія «благодарностей», и дочь совсѣмъ глупой матери, среди будто отдыхающихъ постоянно сестеръ и братьевъ -озиралась и задумывалась, мысленно вопрошала окружающее и оставалась безъ отвѣта, смущалась и терялась. Міръ Божій для всеіі семьи былъ ясная поляна, огороженная частоколомъ изъ обычаевъ и законовъ, и этотъ міръ «нѣтъ проще» былъ весь па ладони. А для нея опъ былъ непроглядная чаща лѣса, лабиринтъ.

Какія самородки-дѣвушки обрѣтаются и выходятъ пзъ самыхъ дикихъ захолустьевъ Руси,—фактъ пли вопросъ еще пе выясненный.

Будь только спросъ, а у насъ сейчасъ па первый же кличъ многіе медвѣжьи углы пришлютъ своихъ Іоаннъ д’Аркъ, Шарлотъ Кордс и иныхъ...

ІІростоіі пли слѣпоіі случай — замужество — вырвалъ Лиду изъ ея захолустья и бросилъ прямо сразу среди гостиныхъ Петербурга... II міръ Божііі сталъ для нея еще большимъ лабиринтомъ, еще болѣе стала она пытать окружающее п еще чаще и больнѣе оставаться безъ отвѣта.

Даже самъ мужъ ея однажды сталъ для нея жгучимъ вопросомъ пли роковой загадкой, которую она, однако, вскорѣ же могла бы сама легко разрѣшить, но будто не хотѣла пли грустно боялась...

По, видно, для этого, еіі въ помощь, судьба предназначала меня. Паша встрѣча должна была стать разгадкой.

Я, вообще, быль человѣкъ заурядный, «одинъ пзъ многихъ», явившійся па свѣтъ невѣдомо зачѣмъ и живущій, казалось, лишь изъ подражанія. Кромѣ же этого, на мнѣ, по выраженію поэта, былъ «свой особый отпечатокъ», такъ какъ я былъ уроженецъ Москвы, сынъ прежнихъ помѣщиковъ, дворянинъ по происхожденію, баринъ по воспитанію. «Баринъ» во мнѣ, меня и зарѣзалъ...

Я, однако, сынъ новой Россіи. Я не видалъ крѣпостного права, родился и оглянулся кругомъ себя впер-вые па развалинахъ чего-то, мнѣ непонятнаго... Среди сѣраго гранита выползала молодая трава п молодыя деревца могучими корнями уже взрывали и кололи камень. Одно кончилось, другое еще не началось... II я нашелъ кругомъ себя во всемъ, во всѣхъ, какую-то недосказанность, потерянность, какую-то временную безсмыслицу и безурядицу... II за всю мою юность кругомъ меня былъ будто старый хламъ на новоселья.

Мнѣ чудилось, что отецъ съ матерью указали мнѣ свою колею, по которой мпѣ надлежало идти, но что при первыхъ же шагахъ я былъ уже выбитъ пзъ этой колеи... Она пропала! Да и была ли опа водь ногами? Быть-можстъ, я двинулся съ того мѣста, гдѣ этоіі колеѣ былъ урочный конецъ, и незамѣтно зашагалъ новью... II съ первыхъ шаговъ началась въ жизни цѣлая цѣпь неожиданностей, недоразумѣній и неудачъ... Въ двадцать пять лѣтъ я былъ человѣкомъ вполнѣ разочарованнымъ, или какъ бы лишнимъ... Я будто остановился на пол-пути къ чему-то недостижимому, но п ненужному, требующій, сомнѣвающійся, недовольный и самимъ собой, и другими, и всѣмъ окружающимъ. Надо было работать, а я не зналъ какъ эго дѣлается п съ какого конца схватиться. Пи одинъ конецъ самъ въ руки не шелъ.

Я сталъ чиновникомъ министерства, «на виду», съ протекціей п уже мѣтилъ въ губернскіе тузы-правители, по вдругъ оказался замѣшаннымъ въ политическій процессъ... Это поразило всѣхъ моихъ близкихъ, но я самъ былъ удивленъ больше всѣхъ. По счастью все обошлось легко, ибо я вѣдь былъ куромъ во щахъ.

Я лишился должности п хотя спасся отъ ссылки, не спасся отъ истомы и безсмыслія моеіі жизни... Все было, казалось, перепробовано и ничто но удовлетворяло...

Случайно подвернулся якорь спасенія, за который я ретиво ухватился со священнымъ трепетомъ—авторство, литература!.. У меня оказалось большое воображеніе, пылкое, будто южное... Я написалъ романъ, въ которомъ изобразилъ человѣка, рожденнаго быть великимъ рефорь-маторомъ отечества и даже Европы, но явившагося на свѣтъ слишкомъ рано... п погибающаго не понятымъ, даже не нужнымъ своему времени и мѣсту.

«Такъ первая ласточка, прилетѣвшая слишкомъ рано, пе дѣлаетъ весны и замерзаетъ отъ послѣдняго мороза!»

Это были заключительныя слова моего романа, который имѣлъ успѣхъ громкаго фіаско, т. с. нашумѣлъ обидно для моего самолюбія. Въ немъ сказалось только мое большое воображеніе, безъ рамокъ, безъ узды, безъ почвы, безъ идеала.

Видно, суждено было ничего не создавать, а оставаться празднымъ мечтателемъ, поэтомъ въ душѣ, приходилось закрыть глаза на все окружающее и жить въ мірѣ самодѣльномъ и, слѣдовательно, «не отъ міра сего» во всѣхъ проявленіяхъ будничной жизни.

А между тѣмъ въ глубинѣ души сказывалась ясно какая-то сила большая, хорошая, по будто не, нужная... Подобіе того потока, который, срываясь съ заоблачныхъ высей, побѣдоносно мчится, не то благовѣствуетъ, не то грозится п безслѣдно гпнетъ въ спокойномъ лонѣ водь соннаго озера. Но не, родись въ нѣдрахъ высей этотъ потокъ, не мчпея стремглавъ въ низы... что сталось бы съ озеромъ?..

Сынъ вѣка сего, я былъ—въ цѣпи поколѣнія—малое кольцо между двухъ звеньевъ, прошлаго и грядущаго. Внукъ Онѣгиныхъ п Печориныхъ, сынъ Обломовыхъ и Лаврецкихъ, пхъ яркихъ чертъ носитель и, однако, ихъ сложный, но мелкій осколокъ... Я чувствовалъ себя фокусомъ пхъ чудныхъ лучей, не дающихъ, однако, чрезъ меня, ни огня, ни радуги.

II благо земное—существованіе, стало даже не крестомъ, а только пустой, но тяжелой котомкой. Зачѣмъ я ее взялъ и куда несу—я не зналъ и якобы знающихъ это—презиралъ.

И среди страды будничной, заурядноіі жизни оставалось еще только одно, покуда не извѣданное, а необходимое... въ жизни мечтателя — насущное... Полюбить!

По еще съ юношескаго возраста, это казалось мпѣ немыслимымъ, не суженымъ.

Рано, давно, началъ я искать въ толпѣ свою Беатриче, которая могла бы подать мнѣ руку и повести меня на седьмое небо восторговъ и чаръ, упоенія жизнью и примиренія съ Богомъ. По нигдѣ никогда не удавалось мнѣ встрѣтить тоіі, образъ которой носился предо мною, давно зародясь и живя въ душѣ.

Пестрой вереницей, сотнями, прошли мимо меня дочери Евы. Великосвѣтскія дѣвушки и провинціальныя барышни, изящно дерзкія лышцы и смирныя деревенскія простушки,—и отважныя, все въ мірѣ понявшія, нигилистки, и столичныя жены, вкусившія плода познанія сути жизни, п ничего не вкусившія кромѣ чернаго хлѣба, захолустныя юницы, — наконецъ чужеземки, красавицы Сѣвера п Юга, гдѣ, рыская по свѣту, я побывалъ мимоходомъ...

II ни одпа женщина ни разу пе заставила встрепенуться, не только дрогнуть сердце. Ни одна не походила па «нее». А «ее» я видѣлъ ясно п любилъ... Будь я художникъ, я нарисовалъ бы ея портретъ. Я черезчуръ свыкся съ тѣмъ, что она призракомъ существуетъ и вѣчно идетъ предо мной, заслоняя собоіі всѣхъ женщинъ... Я любилъ даже говорить съ неіі и зналъ ея голосъ, тихій, пѣвучій, но твердый, рѣшающій... и въ душу идущій.

II съ юношескихъ лѣтъ, я страстно любилъ ее и фанатически ждалъ встрѣчи съ нею... И встрѣтилъ! По «она» ли это была, та, которую на моемъ окольномъ пути слѣпоіі случай столкнулъ со мной и которая, преградивъ этотъ путь, превратила мою земную ношу въ крестъ.

Я зналъ, что она дѣйствительно «она». Мнѣ мой Богъ сказалъ это... Но люди сказали, что нѣть! Кому вѣрить?!

Городъ Липецкъ. Видъ на новый соборъ. С-ь фот. грав. Шлииііеръ.

Городъ Липецкъ. Видъ съ восточной стороны. Съ фот. грав. Шлииііеръ.

Городъ Липецкъ. Зданіе ваннъ въ нижнемъ саду. Съ фот. грав. Шлииііеръ.

Семья дикихъ кошекъ. Оригииалышіі рисунокъ Л. Бекмана.

(Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака.)

Соня черезъ нѣсколько дней встала съ постели совсѣмъ разбитою.

Дома шли нелады. Даша, къ которой она такъ привыкла, потребовала расчета.

■— Мнѣ здѣсь страшно, объясняла опа.—Опять же и за себя боюсь — мало-ли что случиться можетъ, а вы и меня, какъ Анисью...

— Развѣ я могу при своей образованности у такихъ господъ жить. Помилуйте, я про такіе переплеты и въ романахъ не читала.

— У мепя, баринъ, съ эстаго самаго дня въ животѣ точно лягушка квакаетъ. Лягу—а опа куа-куа... Нѣтъ, я ужъ лучше побѣгаю безъ мѣста недѣлю-другую...

Дворникъ Егоръ ходилъ насупленный и мрачный...

■— Помилуйте, мы съ ей, съ Анисьей, изъ одной деревни—земляки. Я за нее Богу долженъ отвѣтъ держать.

Петра Васильевича онъ при встрѣчѣ старался не замѣчать.

Даже въ лавкахъ, недавніе враги Анисьи крестились теперь, поминая ее.

Анисья, точно добившись признанія своей невинности, теперь уже перестала ходить по дому. О ней больше не слышали. На чердакѣ шаги замолкли. На черной лѣстницѣ по ночамъ ее пе встрѣчали, въ сараѣ она пе показывалась дворникамъ. Петръ Васильевичъ явился въ участокъ и сообщилъ о находкѣ. Частный приставъ только ахнулъ.

Но это имѣло благія послѣдствія для Михея Гордѣ-ева. Его выпустили изъ-подъ стражи и приняли опять въ пожарные. Опъ, вернувшись, завалился па пары, проспалъ пятнадцать часовъ, а потомъ пошелъ въ церковь и вынулъ частицу св. даровъ о спасеніи души рабы Божіей Анисьи. Петра Васильевича вызвали къ слѣдователю, гдѣ онъ провелъ очень скверные полчаса, и вышелъ оттуда подъ страхомъ быть приглашеннымъ еще разъ, но уже въ качествѣ обвиняемаго въ оклеветаніи крестьянки Анисьи Перовой. На другой день къ нему явился Михей Гордѣевъ.

— Потому, какъ я состоялъ въ кумовьяхъ у Анисьи...

— Извѣстно мнѣ, что послѣ оной, въ чулкахъ разнаго добра не мало тоже.

— Точно такъ. И мы имѣли такое намѣреніе, чтобы въ законъ вступить...

— Я тебѣ только говорю—до мепя это пе касается.

Онъ вынесъ ему двадцать пять рублей. Но, къ его удивленію, Михей Гордѣевъ неуклюже оттолкнулъ его руку съ деньгами.

— Мы не за этимъ... Душа у насъ, ваше-скородіе, по продажная... У насъ еще на душу цѣны не положено.

— Потому, какія деньги устаточныя— надо ихъ на поминъ души обратить. Ей, Анисьѣ, сколь тяжко на томъ свѣтѣ!.. А у пея въ чулкахъ добра этого тоже— Господи помилуй!

— Что жъ я могу сдѣлать... Будутъ вызывать наслѣдниковъ... Это ужъ ихъ дѣло.

Михей Гордѣевъ помялся-помялся, тупо смотря себѣ па концы сапожищъ.

II двинулся къ дверямъ... Но тамъ остановился.

— Потому, ежели по самой правдѣ, ваше-скородіе... такъ на поминъ души... Это ужъ по совѣсти надо говорить... ваше дѣло... Которыя опосля ей деньги—когда еще улита ѣдетъ... А вы бы... по усердію съ барыней. Потому, главная причина эфтому... Прощенія просимъ,—а ужъ точно, что господа ее погубили... Которыя въ чулкахъ... Это еще сколько мѣсяцевъ!.. А ежели по правдѣ и истинѣ...

У пего на глазахъ выступили слезы. Опъ небрежно смахнулъ ихъ корявою лапищей.

— Мы съ ей душа въ душу—двадцать годовъ. Вѣрой, правдой, пи я начальству, ни она господамъ! Безо всякаго лукавства... По силѣ возможности потрафляли... И теперича вдругъ безъ поминъ-души! Какъ же это. Быд-то и не по порядку... Кому же... Ежели бы она сама надъ собой такое дѣло,—ну, тогда точно... А то отъ страху опа... Напужалп вы ее въ тотъ разъ очень... Ну, и не совладала. Грѣхъ и вышелъ. А только грѣхъ этотъ... ежели по-настоящему—не на ее, а на васъ.

Петръ Васильевичъ вернулся къ женѣ и разсказалъ ей. Она вдругъ затормошилась.

— Вотъ что... я эту брошку видѣть не могу... Возьми ее и продай... А па деньги, которыя выручишь, я... это уже мое дѣло будетъ...

Брошка была продана—за нее выручили триста рублей...

Сопя не сказала ничего Петру Васильевичу, только на другой день встала рано и исчезла изъ дому. Вернулась она поздно вечеромъ, утомленная и занятая какою-то неотложною мыслью...

— Гдѣ ты была сегодня? спросилъ ее Петръ Васильевичъ.

Опа загадочно посмотрѣла на пего и ничего не отвѣтила.

— Не твоего ума дѣло... Намъ, бѣднымъ женщинамъ, часто приходится исправлять то, что дѣлаете вы.

— Да-да. Теперь душа ея будетъ покойна.—Соня самодовольно вздохнула.—Теперь ей тамъ будетъ хорошо.

— А я почему знаю... Я, во-первыхъ, заплатила за нее въ церковь сто рублей—па вѣчное поминовеніе.

— А еще, завтра па ея могилѣ мы будемъ служить панихиду. А на остальныя деньги, ты представь себѣ, я видѣла, въ Аравинскихъ магазинахъ только-что привезли новую матерію: ну, просто прелесть. Палевый шелкъ, по немъ вышитые красные цвѣточки. Въ кускѣ не такъ еще это красиво, но въ отдѣлкѣ будетъ удивительно. П потомъ бѣлый простенькій крестъ съ надписью: „Анисьѣ отъ барыни, — упокой, Господи, душу рабы твоея".

Да шелкъ-то для чего, ради Христа, я вѣдь понять тебя пе могу, для могилы?

— Да, вѣдь, ты же сама говорила—въ Аравинскпхъ магазинахъ...

— Какой ты безпонятпый. Для Анисьи деревянный крестъ—пять рублей, съ надписью, а для мепя—платье.

— На нее всего сто двадцать... А на остальные я себѣ къ вечеру у Остроглазовыхъ новый костюмъ...

— У мепя голова кругомъ идетъ съ тобою. Вѣдь мы же рѣшили ати деньги на Анисью?

Петръ Васильевичъ взглянулъ въ глаза ей и прочелъ такое непоколебимое спокойствіе, что, очевидно, и разговаривать съ Соней больше нечего было.

— Ты сообрази, что, вѣдь, за вазу-то мы ей деньги прощаемъ! вдругъ нашлась она и въ ясномъ сознаніи своего безпримѣрнаго великодушія приняла уже побѣдоносный видъ.

— Восемь рублей! По-твоему, это ничего, а сегодня я въ Перинной линіи чудесныя фишю видѣла и тоже восемь рублей стоятъ. Впрочемъ, что съ вами толковать,—развѣ вы, мужчины, понимаете что-нибудь?

На другой депь Петръ Васильевичъ поѣхалъ съ нею за-городъ, на могилу къ Анисьѣ.

Падалъ снѣгъ—ровный, скучный, однообразный, петербургскій снѣгъ, словно рождающійся и пропадающій въ туманѣ. На всемъ лежала печаль медленнаго умиранія. Безнадежно протягивали деревья въ сизую марь свои оголенныя вѣтви съ черными шапками вороньихъ гнѣздъ вверху, въ тонкомъ и сквозномъ переплетѣ ихъ вершинъ. Упыло бѣлѣла рѣка подо льдомъ съ вкрапленною въ него разбитою лодкой и черными кучами всякаго сора, вывезеннаго изъ города. Вся въ остуженную, непривѣтную мглу уходила даль, гдѣ пропадалъ безпріютный берегъ и хмурилось сѣрое, сѣрое, насупившееся па землю, небо. П все-все—куда пи западалъ взглядъ Петра Васильевича, сиротѣло въ блѣдности красокъ, въ монотонности очертаній, въ холодѣ, все стыло и какъ будто пе существовало, а только казалось существующимъ. Подъ стать этой природѣ, — если только это была природа, — смотрѣли и люди. Михей Гордѣевъ стоялъ прямо и неподвижно и былъ такъ же сѣръ, какъ были сѣрыя неподвижныя деревья кругомъ. Онъ такъ же супился и такъ же былъ безцвѣтенъ и однотоненъ. Старенькій священникъ, ждавшій ихъ па могилѣ съ дьячкомъ,—точно выросли изъ нея. Опи поверхъ шубъ надѣли рясы. Въ сырости этого воздуха плохо разгорались угли въ кадилѣ, хотя дьячокъ, раздувая ихъ, тщился изобразить изъ своихъ щекъ Борея, гоняющаго вѣтры во всѣ части свѣта. Слегка запахло ладаномъ и синеватый дымокъ его слился съ такимъ же туманомъ. Могила съ свѣжимъ крестомъ, на которомъ красовалась надпись

Только сравнительно недавно у русской публики, преимущественно состоятельной и не знающей, гдѣ провести лѣтній сезонъ, стала проявляться любовь къ своимъ роднымъ уголкамъ, обладающимъ тѣми или другими цѣлебными свойствами. Одинъ изъ наиболѣе выдвинувшихся за послѣднее время русскихъ курортовъ и привлекающихъ къ себѣ ежегодно массу публики — это Липецкъ, расположенный па правомъ берегу р. Воронежа. Находясь въ 470 верстахъ отъ Москвы, онъ лежитъ въ юго-западномъ углу Тамбовской губерніи; основаніе его относится къ 1704 году, когда Петръ Великій, проѣзжая мимо небольшого тогда мѣстечка, нечаянно открылъ въ водѣ мѣстнаго источника примѣсь желѣза. Съ тѣхъ поръ это мѣстечко скоро стало разрастаться и въ на-„Анисьѣ—отъ барыни", была въ этомъ туманѣ точно карандашомъ нарисована,—она такъ и являлась, всѣми своими скудными очертаніями и блѣдными красками, достойнымъ заключительнымъ аккордомъ бѣднаго и безцвѣтнаго существованія „Анисьи". Крестъ только утромъ поставили, а ужъ по его бѣлому дереву наслѣдили вороны. По снѣгу, покрывавшему могилу, были крестиками разбросаны отпечатки ихъ лапокъ. Точно простуженный дрожалъ голосъ священника и слабо-слабо подпѣвалъ ему дьячокъ. Барыня молилась, и молилась очень усердно, по въ самомъ жару молитвы вдругъ наклонилась къ Петру Васильевичу и шопотомъ спросила его:

— Ты меня проводишь въ магазинъ къ Аравину? — Зачѣмъ?

И тутъ же услышавъ: „со святыми упокой!"—торопливо закрестилась и зашептала что-то своими блѣдными и тоненькими губами.

Михей Гордѣевъ надъ могилою былъ неподвижнѣе креста... и тупо смотрѣлъ на нее...

Когда панихида кончилась, къ нему подошла Сопя. — Ну, вы теперь довольны?

— Радъ стараться... Таперче и ей будетъ легше лежать.

Господа уѣхали, свящеппикъ ушелъ. Теперь около этой занесенной снѣгомъ могилы съ новымъ крестомъ остался одинъ Михей Гордѣевъ. Пожарный долго смотрѣлъ па нее...

— Эхъ... Аппсья... Анисья... Не дожила... Теперича ужъ видно и мнѣ вѣкъ свѣковать въ городу!..

И передъ нимъ ласковымъ миражемъ рисовалась деревня, куда тяпуло ихъ обоихъ! Далекая, вся дымившаяся теперь занесенными снѣгомъ трубами, окутанная безлистными рощами и отдыхавшими отъ лѣтней страды полями. Вонъ на околицѣ и мѣсто у родниковъ, гдѣ онъ думалъ построиться съ Анисьей, оставивъ навсегда постылый городъ!..

Ничѣмъ другимъ Михей Гордѣевъ и пе могъ выразить волновавшихъ его чувствъ.

Перекрестилъ бѣлую могилу корявыми пальцами и, еще больше насупясь, пошелъ прочь.

Могила осталась одна. Слетѣла ворона, сѣла на нее, каркнула что-то и чистила носомъ подъ крыльями; другая спустилась съ голыхъ сучьевъ, бочкомъ-бочкомъ подскочила къ пей и еще громче каркнула... Вѣтеръ поднялся. Погналъ передъ собой струйку, снѣга, засвисталъ и заплакалъ о чемъ-то, овѣялъ крестъ одинокой могилы и исчезъ гдѣ-то въ сторонѣ... Тихо, сѣро, пустынно...

— Нѣтъ, думала она — какіе мы, въ самомъ дѣлѣ, добрые, добрые, добрые!..

стоящее время представляетъ изъ себя уже цѣлый городъ съ 16-ю тысячами жителей.

Послѣ долгихъ мытарствъ, съ которыми обыкновенно сопряжено путешествіе по желѣзнымъ дорогамъ (особенно когда вамъ предстоитъ раза три или четыре пересаживаться изъ вагона одной дороги вч. вагонъ другой), вы, наконецъ, подъѣзжаете къ Липецку. Благодаря тому, что дорога дѣлаетъ большой полукругъ, еще версты за четыре передъ вами показывается одна часть города за другой, затѣмъ онъ не скрывается почти до вашей остановки, и только уже у самаго вокзала онъ пропадаетъ изъ виду. Первое впечатлѣніе, когда вы, измученные дорогой, усядетесь въ дилижансъ, который доставитъ васъ въ одну изъ городскихъ гостиницъ, не совсѣмъ пріятное. Пыльное шоссе, кругомъ ни одного строенія, ни одного деревца, невыносимая духота. Но, когда вы про^ ѣдете версты двѣ, городъ развертывается передъ вами во всей красѣ. Особенно красиво смотрѣть издали на протекающую около города рѣку, которая серебристою лентою вьется между чернѣющимъ лѣсомъ и городомъ и теряется затѣмъ въ безпредѣльной дали. Наконецъ, вы въѣзжаете на Лебедянскую улицу, па которой изрѣдка попадаются и-хорошіе дома, подъѣзжаете къ городскому собору п отсюда любуетесь превосходной картиной, открывающейся передъ вашими глазами. Налюбовавшись вдоволь, вы отправляетесь дальше: налѣво идетъ красивая, вся обсаженная деревьями, Дворянская улица, а направо—вы спускаетесь къ центру города, минуете городской нижній садъ и попадаете, конечно по желанію, пли въ казенную гостиницу минеральныхъ водъ, пли же въ другую, находящуюся недалеко отъ первой. Отдохнувши, вы отправляетесь осматривать городъ п замѣчаете, что онъ лежитъ въ чрезвычайно холмистой мѣстности. Внутри города протекаетъ небольшая рѣчка Линовка, русло которой искусственно измѣнено, для того, чтобы ею пользоваться для орошенія городского сада и находящихся за нимъ громадныхъ питомниковъ. Подъ городомъ находится нѣсколько озеръ. Изъ нихъ самое ближнее называется „озеромъ Петра Великаго¹¹ и занимаетъ огромную площадь; оно, къ сожалѣнію, запущено и поэтому приноситъ только сырость сосѣднему съ нимъ нижнему саду, гдѣ съ гигіенической точки зрѣнія долженъ быть абсолютно сухой воздухъ. Вода въ этомъ озерѣ содержитъ большой процентъ желѣза, потому что въ него излпвает-ся источникъ, бьющій изъ горы, которая состоитъ, главнымъ образомъ, пзъ желѣзняка. Главный желѣзистый источникъ находится въ центрѣ города, въ городскомъ саду, гдѣ. выстроено зданіе курзала; а гдѣ бьетъ самый родникъ, тамъ находится павильонъ съ небольшимъ памятникомъ Петру Великому, которому сооруженъ въ городѣ еще другой, довольно невзрачный памятникъ, представляющій собою небольшую четырехугольную пирамиду съ подобающею надписью. Въ этомъ павильонѣ больные пьютъ также и кумысъ; но главное кумысное зданіе находится въ верхнемъ саду, расположенномъ значительно выше, потому что для пользующихся кумысомъ, какъ извѣстно, необходимъ сухой воздухъ, чѣмъ не можетъ похвастаться нижняя часть города, лежащая на одномъ уровнѣ съ рѣкой и озерами.

Отправившись въ нижній садъ, вы осматриваете вс Г. сго постройки, изъ которыхъ первое мѣсто, конечно, занимаютъ самый курзалъ и зданіе ваннъ съ машиннымъ отдѣленіемъ. Въ курзалѣ помѣщаются небольшая театральная зала со сценой и буфетъ. Осмотрѣвши внимательно нижній садъ, вы взбираетесь на гору, проходите больше половины Дворянской улицы и попадаете въ верхній, откуда открывается великолѣпный видъ на огромное пространство, разстилающееся передъ вами. Внизу, подъ самыми вашими ногами расположено село Монастырка съ бѣлою церковью и часовнею, въ которой находится источникъ съ холодною, какъ ледъ, водою. Это небольшое село находится подъ самой горой; лицевой стороной оно обращено къ „Петровскому¹¹ озеру, которое сверху представляется очень красивымъ. Далѣе, за озеромъ, свѣтлѣется р. Воронежъ, еще далѣе—нѣсколько небольшихъ озеръ, а за ними вдали чернѣется лѣсъ. Все это вмѣстѣ даетъ очаровательную картину. Что касается внутренней стороны города, то въ этомъ отношеніи онъ не представляетъ ничего особеннаго. Улицы, за рѣдкими исключеніями, немощеныя и что только скрашиваетъ пхъ, это—деревца, которыми онѣ обсажены по краями. Въ дождливое время, особенно осенью, на улицахъ дѣлается страшная грязь, которая очень нравится свиньямъ, безпрекословно прогуливающимся вмѣстѣ съ другими животными по городскимъ улицамъ, что, какъ давно извѣстно, составляетъ привилегію исключительно уѣздныхъ нашихъ городовъ. Затѣмъ, въ Липецкѣ шесть пли семь церквей, въ томъ числѣ два собора: старый и новый, два-три богатыхъ магазина, двѣ аптеки и множество лавокъ.

Чѣмъ особенно можетъ похвастаться Липецкъ, такъ это своими садами, составляющими принадлежность каждаго, хотя бы самаго бѣднаго домика, при чемъ сады преимущественно фруктовые: благодарная черноземная почва позволяетъ здѣсь выращивать самые разнообразные сорта яблокъ, грушъ, сливъ, вишенъ и т. п. По направленію къ югу находятся бахчи, а къ сѣверу идутъ съ перерывами сосновые лѣса, изъ которыхъ самый ближній къ городу находится па разстояніи верстъ девяти.

Что касается жпзпи въ Липецкѣ, то нужно замѣтить, что она обходится весьма не дорого. Дороги только квартиры, и то только въ лучшей части города, да еще во время большого съѣзда публики, когда дѣйствительно тамошніе жители заламываютъ такія цѣны за квартиры, что становится даже жут ко, особенно человѣку съ небольшими средствами, пріѣхавшему поправить свое здоровье и подышать чистымъ воздухомъ. Но, напримѣръ, въ прошломъ году, вслѣдствіе незначительнаго пріѣзда, квартиры были сравнительно дешевы. Такъ, па Церковной пли Садовой улицахъ можно было найти квартиру изъ трехъ комнатъ отъ 20—30 руб. въ мѣсяцъ. Съѣстные припасы продаются по весьма недорогой цѣнѣ, такъ что насчетъ продовольствія особенно безпокоиться нечего, тѣмъ болѣе, что въ курзал ѣ, благодаря заботамъ повой администраціи, даютъ хорошій столъ, а главное — недорогой: за обѣдъ изъ 2-хъ блюдъ вы платите 8 руб., а пзъ 3-хъ —10 руб., при чемъ даютъ порціи вполнѣ достаточныя для одного человѣка. Такъ же пе дорого все, что отпускается вамъ пзъ буфета,—напримѣръ, стаканъ чая стоитъ 3 кои.

Относительно увеселеній въ Липецкѣ можно сказать, что для лицъ, располагающихъ достаточными средствами, въ нихъ недостатка нѣтъ. Самое дешевое удовольствіе, этоходить утромъ и вечеромъ въ городскіе сады слушать музыку, за что съ васъ берутъ 7 р. за сезонъ, при чемъ за эту плату можете проводить цѣлые дни въ этихъ садахъ. Затѣмъ, къ вашимъ услугамъ театръ, гдѣ обыкновенно подвизается какое-нибудь товарищество провинціальныхъ актеровъ. Изрѣдка пріѣзжаютъ сюда гастролировать и нѣкоторые изъ столичныхъ артистовъ. Очень часто устраиваются концерты, дающіе большіе сборы. Каждый понедѣльникъ бываютъ танцовалыіые вечера для взрослыхъ, а по утрамъ въ воскресные дпп танцуюсь дѣти. Разъ въ сезонъ бываетъ большой балъ, па который, кромѣ пріѣзжей публики, собирается масса окрестныхъ помѣщиковъ. Устраиваются катанья па лодкахъ, пикники въ ближайшій сосновый лѣсъ, отличающійся своимъ прекраснымъ сухимъ воздухомъ и служащій любимымъ мѣстомъ веселящейся публики. Послѣдняя не оставляетъ своимъ вниманіемъ и другое мѣсто, также удобное для различныхъ загородныхъ прогулокъ, именно городскую ферму, находящуюся въ 11 верстахъ отъ города, почта въ той же сторонѣ, гдѣ и лѣсъ. Дорога на эту ферму, гд ѣ вы можете достать по недорогой цѣнѣ всѣ молочные продукты, представляетъ особую прелесть, такъ какъ вамъ пі>п-ходится ѣхать версты четыре по сосновой аллеѣ, среди которой вы съ восторгомъ вдыхаете въ себя здоровый смолистый запахъ.

Нѣкоторые предпочитаютъ отправляться на прогулку въ такъ-называемый Каменный логъ, представляющій длинный п мѣстами очень глубокій оврагъ, по которому, какъ гласитъ преданіе, протекала когда то рѣчка, п слѣды русла ея видны еще до сихъ поръ. Стѣны этого оврага состоятъ большею частью изъ громадныхъ каменныхъ піитъ, которыя иногда свѣшиваются совершенію вертикально, что очень красиво, особенно, когда на краю этихъ глыбь расположены маленькіе домишки и хатки со своими густыми садами, которые въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, гдѣ пе гакъ круто, покрываютъ собою и скаты самаго лога. Чѣмъ ближе къ городу, тѣмъ логъ становится населеннѣе,—разрастается число незатѣйливыхъ избушекъ, въ которыхъ обитаютъ большею частію каменщики, занимающіеся тутъ же добываніемъ камня и свозкой его въ городъ. Пройдя отъ города версты три по этому логу, вы, если, конечно, интересуетесь, найдете известковые заводы съ пхъ огромными доменными печами, представляющими собою большого размѣра башни, которыя видны еще изъ города и чрезвычайно походятъ на ульи.

Изъ другихъ окрестностей г. Липецка можно указать па красивое село Студёнки, буквально скрывающееся въ садахъ. Оно находится въ непосредственномъ общеніи съ городомъ, такъ какъ рядъ избъ сго начинается какъ разъ тамъ, гдѣ кончается Дворянская улица. Эта улица, кстати сказать, составляетъ красу города, какъ по своимъ размѣрами (тянется на протяженіи почти полутора верстъ, пряма и очень широка), такъ и по внѣшности, и горожане называютъ ее своимъ Невскимъ проспектомъ. Черезъ эти Студёнки вы пройдете къ линіи орловско-грязской желѣзной дороги, вокзалъ которой находится на довольно порядочномъ разстояніи отъ города, что представляетъ тѣмъ большее неудобство, что приходится съ вокзала въ городъ тащиться по дорогѣ, до-нельзя пыльной, на протяженіи трехъ верстъ. Неизвѣстно, почему вокзалъ этотъ не устроили въ томъ мѣстѣ, гдѣ село соприкасается съ городомъ, тѣмъ болѣе, что какъ разъ недалеко отъ этого мѣста и проходитъ желѣзнодорожная линія, а это, во-первыхъ, значительно, по крайней мѣрѣ наполовину, сократило бы путь, во-вторыхъ, дорога здѣсь несравненно лучше.

Въ климатическомъ отношеніи Липецкъ также имѣетъ многія хорошія стороны. Благодаря своему положенію въ холмистой мѣстности, городъ защищенъ холмами отъ сѣверныхъ вѣтровъ и, напротивъ, открытъ съ другихъ сторонъ, главнымъ образомъ съ юга. Вслѣдствіе этого лѣто въ Липецкѣ бываетъ очень жаркое,—иногда жара доходить до 40° по 11.; но рѣзкихъ перемѣнъ нѣтъ, а это очень много помогаетъ тому, что довольно рано вызрѣваютъ всѣ плоды, особенно ягоды, что ирп богатойь урожаѣ служитъ причиною пхъ крайней дешевизны.

Затѣмъ Липецкъ славится своимъ купаньемъ. Д ѣйствительно, въ р. Воронежѣ вода такая чистая, что на глубинѣ двухъ аршинъ въ яркій солнечный день видно бываетъ дпо до мельчайшихъ подробностей. Въ рѣкѣ очень много всякой рыбы, по преимуществу линей и судаковъ, и рыболовамъ есть гдѣ поохотиться; нужно, впрочемъ, замѣтить, что рыба здѣсь почему-то па удочку ловится вяло, такъ что кто не обладаетъ достаточнымъ терпѣніемъ, тому нечего и приниматься заловлю. Напротивъ, неводомъ здѣшніе промышленники-рыболовы ло-

Шалунъ. Ориг. рпс. (собств. „Нивы") Ижскевича, грав. Шюблеръ.

пять очень удачно и, если вы любитель рыбнаго стола, то отправляйтесь въ любой базарный день на рынокъ, гдѣ найдете массу всякой рыбы, наловленной тутъ д:е у города.

Есть гдѣ разгуляться и охотнику: благодаря обилію воды, прилетаетъ множество дичи, больше всего дикихъ утокъ, которыхъ мѣстные крестьяне продаютъ по очень недорогой цѣнѣ.

Такимъ образомъ Липецкъ представляетъ не мало удобствъ во всѣхъ отношеніяхъ. Одинаково хорошо можетъ провести здѣсь лѣто какъ больной человѣкъ, такъ и здоровый. Первый получитъ несомнѣнную пользу, а второй весело проведетъ лѣто; а поэтому не удивительно, что съ каждымъ сезономъ наплывъ публики все увеличивается, и значеніе Липецка, какъ курорта, возрастаетъ. Особенно въ этомъ отношеніи Липецкъ значительно поднялся за послѣдніе года, такъ что пріѣзжавшіе туда лѣтъ восемь тому назадъ, теперь замѣчаютъ совсѣмъ другое. Русской публикѣ все болѣе и болѣе начинаетъ нравиться этотъ курортъ, славящійся своею цѣлебною силой. Весьма многіе ѣздятъ ч уда нѣсколько лѣтъ подъ рядъ и излѣчиваются совершенно отъ своихъ недуговъ, главнымъ образомъ благодаря желѣзистымъ источникамъ, а затѣмъ весьма теплому климату и другимъ условіямъ, которыя имѣетъ Липецкъ. Особенно онъ привлекаетъ тѣмъ еще, что сравнительно съ другими курортами тамъ несравненно дешевле обходится жизнь, есть прекрасное купанье, отличный воздухъ, и замѣтно внимательное отношеніе врачебнаго начальства къ больнымъ. Все это способствуетъ тому, что лица, побывавшія разъ въ Липецкѣ, наслѣдующій годъ пріѣзжаютъ снова, сами на опытѣ провѣривъ то, что имъ разсказывали другіе, ранѣе посѣтившіе этотъ курортъ.

Въ заключеніе нельзя пе упомянуть о томъ, что новый директоръ Липецкихъ минеральныхъ водь составилъ проектъ, который, если будетъ принятъ, вполнѣ удобоисполнимъ. Дѣло въ томъ, что ванны находятся въ нижнемъ саду, гдѣ не такой сухой воздухъ, какъ въ верхнемъ, и теперь дирекція предполагаетъ перенести зданіе ваннъ въ верхній садъ; для этого придется поднимать на значительную высоту желѣзистую воду, источникъ которой, какъ сказано, находится въ нижней части города. Это будетъ, конечно, стоить большихъ денегъ, по директоръ старательно хлопочетъ объ этомъ столь желанномъ для всѣхъ дѣлѣ. Кажется, при этомъ хотятъ еще засыпать и озеро Петра Великаго, такъ какъ оно, кромѣ сырости, пе приноситъ никакой пользы.

Если все это сдѣлается, то Липецкъ, безъ сомнѣнія, тогда будетъ однимъ изъ лучшихъ русскихъ курортовъ, конечно послѣ Кавказскихъ минеральныхъ водъ.

Вѣра Николаевна Туманова, молодая дѣвушка, 24 лѣтъ.

Дѣйствіе вг, Петербургѣ, въ наши дни, въ квартирѣ Задонской.

Сцена представляетъ комфортабельно и со вкусомъ убранную гостиную Задонской. Справа, на ггервомъ планѣ—окно передъ нимъ большая корзина, сі, цвѣтами; на второмъ планѣ—входная дверь въ переднюю. Между окномъ и дверью—зеркало съ ггодзеркальникомъ, иа послѣднемъ небольшая ваза съ цвѣтами. Слѣва, на первомъ платъ, дверь въ другія комнаты квартиры. По стѣнѣ, спинкой къ нему, большой диванъ, передъ нимъ круглый столъ, покрытый скатертью, на сгполгь лампа и нѣсколько альбомовъ. Въ і.губинзь, у стѣны роялг, и нѣсколько стульевъ. Справа, на авансцеть, отступя немного отъ корзины сі, цвѣтами, два мягкія гіресла, между ними круглый столикъ, на немг, бронзовый колокольчикъ. Мебель вся мягкая гі красивая. Картины по стѣнамъ, бронза, цвѣты и растенія. Время дгъйствія—полдень. Направленія указаны отъ зрителя.

(При поднятіи занавгъса сцена пуста. За сценой, справа, изъ, передней раздается звонокъ, вслѣдъ за этимъ гізъ дверей ггеред-ней появляется Семенъ съ письмомъ гг обернутымъ въ бѣлую бумагу небольшимъ пакетомъ и направляется къ дверямъ налѣво, но еще до его приближенія къ нимъ, двери отворяются и выходитъ Задонская.)

Задонская (увидя въ его рукахъ письмо и пакетъ, подходя ближе). Что это?..

Семенъ (подавая ей ггисьмо гі пакетъ). Яковъ, камардпнь Владиміра Николаевича принесъ. Приказано кланяться п передать.

Задонская (радостію). А!.. (Беретъ письмо и пакетъ, быстро идетъ направо, опускается на кресло, нервнымъ движеніемъ распечатываетъ, письмо и читаетъ. Прочитавъ ггисьмо, развязываетъ пакетъ, вынимаетъ фугпляръ, а изъ нею браслетъ.) Какая прелесть! Сколько вкуса!.. (Надѣ-ваегпъ сю на лѣвую руку.) Чудо!.. (Семену.) Яковъ ушелъ?

Задонская. Скажите, что н приказала разѳта напутала.

И. М. Булацеля. благодарить, очень кланяться и сказать, что буду ждать къ завтраку. Спросите его, въ которомъ часу Владиміръ Николаевичъ пріѣхалъ?

Семенъ. Съ кульерекпмъ, въ десять съ половппою.

Задонская (вынимая изъ кармана портмоне, а гізъ него бумажку). Вотъ пять рублей, отдайте Якову, пусть идетъ, а вы сейчасъ же идите и распорядитесь всѣмъ къ завтраку. Владиміръ Николаевичъ пріѣдетъ въ часъ... такъ вы все приготовьте, но, прежде, дайте мнѣ газеты. (Семенъ идетъ въ переднюю, черезъ минуту возвращается съ газетами, кладетъ ихъ на столъ, направо, и затгьмъ уходигпъ въ дверь, налѣво. По уходгь его, Задонская беретъ ггисьмо гі читаетъ вслухъ.) „Дорогая моя! Сію минуту только вернулся и черезъ два часа буду имѣть возможность, наконецъ-то, послѣ двухмѣсячной, тяжелой разлуки, увидѣть васъ опять и снова поцѣловать ваши ручки. Слава Богу, всѣ дѣла свои я привелъ въ полный порядокъ, и теперь ничто болѣе не мѣшаетъ мпѣ назвать васъ своей женой. Какъ перваго гонца этой радостной для насъ вѣсти, посылаю вамъ прилагаемый при семъ браслетъ, который прошу сейчасъ же надѣть на лѣвую ручку и никогда, слышите, никогда не снимать. Я купилъ такихъ въ Одессѣ, два, совершенно одинаковые—одинъ для васъ, а другой для сестры моей Вѣры, которой и отправилъ его оттуда. Опа на-дняхъ пріѣдетъ па нѣсколько дней изъ Варшавы, и пусть эти браслеты послужатъ, па вашей и ея рукахъ, вѣчными и неразрывными оковами, которыя должны скрѣпить, па всю жизнь, вашу къ ней, а ея къ вамъ, любовь и дружбу. Цѣлую ручки ваши, пока заочно, а въ часъ, ровно, явлюсь исполнить это лично. Душевно преданный, вашъ Владиміръ". (Опускаетъ ггисьмо и задумывается. Пауза.) Да! Наконецъ-то! Неужели это сбудется, свершится, и я буду его женой?.. Эго будетъ большое, очень большое счастье, я въ этомъ глубоко увѣрена, убѣждена, п сердцемъ, и душою, по... прочно ли оно будетъ?., надолго ли?.. (Встаетъ, молча, съ письмомъ въ рукахъ, проходитъ по авансцеть на-лгъво, и возвратившись, снова садится на прежнее мгъсто.) Четыре года назадъ, я выходила замужъ. Боже мой! Сколько надеждъ, сколько радостей создала я себѣ моимъ юнымъ и неопытнымъ воображеніемъ. Какъ глубоко вѣрила я въ это загадочное счастье, считала его вѣчнымъ, неизмѣннымъ, безконечнымъ и., что же?

Черезъ годъ, только один ъ годъ, я надѣла трауръ и была уже вдовой. А. мнѣ было всего—девятнадцать лѣтъ. Вдова въ девятнадцать лѣтъ! Это легко сказать, но пережить, испытать, перечувствовать, немного труднѣе! (Съ глубокимъ, облегчающимъ вздохомъ, весе.ггье.) Но, теперь—все минуло. Я люблю, онъ меня любитъ и все прошлое мертво. Новая жизнь, новое счастье! Старое спитъ и не проснется! Миръ ему! (Взявъ снова въ, руки ггисьмо.) Милый, дорогой! Какъ онъ хорошо, тепло пишетъ. Его сестра пріѣдетъ!.. Онъ говорилъ, молодая, красивая... (Читаетъ.) „И пусть эти браслеты послужатъ, па вашей п ея рукахъ, вѣчными и неразрывными оковами, которыя должны скрѣпить на всю жизнь, вашу къ вей, а ея къ вамъ, любовь и дружбу". Какъ это хорошо, сердечно сказано! Конечно, это будетъ такъ!.. Я уже теперь ее люблю... а потомъ боготворить буду, навѣрное, какъ онъ ее боготворитъ!.. (Задумывается.) Да, а что, если опъ не перестанетъ ее боготворить и послѣ, нашей свадьбы? Вѣдь это, собственно, будетъ неправильно, если онъ будетъ ее боготворить попрежнему, а мепя только просто любить! Мпѣ кажется, что это даже будетъ противъ закона?.. Впрочемъ, какой тенерь объ этомъ разговоръ! Я счастлива, онъ счастливъ, мы счастливы и... довольно! (Увидя газеты, беретъ первую.) Посмотримъ, что новаго въ газетахъ? (Перелистываетъ газету, ггеревора-чиваегпъ, бгыло просматривая, съ досадою.) Опять одна политика! Опять эта несносная Панама! Каждый день одно и то же! (Съ сердцемъ.) Вѣдь это, наконецъ, можетъ хоть кого разсердить! Удивляюсь, право, всѣмъ этимъ редакторамъ и другимъ этимъ господамъ, которые въ газетахъ пишутъ. Я увѣрена, что ни одинъ изъ пихъ, никогда, не видѣлъ п не разговаривалъ съ порядочною п умною женщиной. Имъ бы навѣрное объяснили и втолковали, что газеты читаютъ не одни только мужчины, по что читаемъ пхъ и мы, женщины, слѣдовательно и о насъ надо подумать. Мы ничего не знаемъ, не понимаемъ, и не хотимъ знать и понимать во всей этой глупой политикѣ.. Да кому она нужна? Ну, скажите, ради Бога? Ну, на чтд мнѣ знать, что какой-то Гладстонъ внесъ во французскій пли англійскій,—не помню навѣрное,— парламентъ какой-то билль? Что такое билль? Ничего не знаю, да ничего ц знать не хочу! (Беретъ другую газегпу и разворачивая ее.) Мы, женщины, интересуемся театрами, концертами, балами, разными происшествіями, тамъ убійствами, иногда и маленькими скандалами... конечно, если они не очень ужъ неприличны... (Перелистывая газету.) Это что?.. (Читаетъ.) „Предостереженіе нашимъ читателямъ". Прочтемъ, вѣрно что-нибудь интересное. „Спѣшимъ предупредить нашихъ читателей, а вт. особенности читательницъ...¹¹ (Въ сторону.) Вотъ это очень мило и вѣжливо! (Продолжая читать.) ...„что за послѣднее время въ Петербургѣ образовалась и начала дѣйствовать, очень смѣло и увѣренно, новая, прекрасно сформированная шайка воровъ-домушниковъ, состоящая преимущественно изъ молодыхъ и красивыхъ женщинъ, спеціально посвятившихъ себя кражамъ въ жилыхъ квартирахъ и являющихся въ нихъ подъ видомъ лицъ, желающихъ ихъ осмотрѣть и нанять. Заручившись, изъ разныхъ газетныхъ объявленій, спискомъ и адресомъ квартиръ, которыя, по какому-либо случаю, передаются плп сдаются, онѣ, какъ вполнѣ ловкія и уже опытныя въ своемъ дѣлѣ, являются подъ видомъ нанимателей, большею частью въ видѣ вполнѣ приличной, богато, даже роскошно разодѣтой дамы, и тутъ-то, во время осмотра, пользуясь не всегда присущими у хозяевъ, а у пашей петербургской прислуги вѣчно отсутствующими, бдительностью и осторожностью, совершаютъ свои кражи, унося, конечно очень ловко и незамѣтно, все, что попадается цѣннаго подъ руку. Такимъ способомъ, за послѣднее время, было обворовано много квартиръ, въ томъ числѣ квартиры княгини 2*** и генеральши X, гдѣ. преступникамъ пришлось довольно хорошо поживиться и гдѣ дѣйствующимъ лицомъ являлась, по примѣтамъ, одна и та же высокая, стройная, молодая и красивая блондинка, весьма элегантно и по новѣйшей модѣ, одѣтая. Къ сожалѣнію, полиціи, несмотря на всѣ ея поиски и усилія, до сихъ поръ пе удалось напасть па слѣдъ красавицы-воровки. Берегите же себя сами, милыя читательницы, по пословицѣ: береженаго и Богъ бережетъ." (Опуская газету на ко-лъьни.) Каково!.. Женщины-воровкн! Это ужасно!.. (Точно вспомнивъ что-то.) Боже мой! Да вѣдь я тоже публиковала въ газетахъ о томъ, что желаю пеуіедать квартиру! (Перевоуачігваетъ газету и ищетъ.) Ну, да, сегодня помѣщено, въ третій разъ! (Встаетъ.) Чгб я буду дѣлать, если она ко мн ѣ явится? Надо принять мѣры... предупредить Семена и сдѣлать распоряженія... (Въ передней раздается звонокъ. Задонская вздрагиваетъ.) Она, навѣрное она! (Изъ двери елма выходитъ Семенъ и ггдегпъ въ ггереднюю. Задонская идетъ къ дверямъ налѣво и, повернувшись лицомъ къ передней, ждетъ. Входитъ, Семенъ.) Что такое, кто тамъ?

Семенъ. Барыня пришли, по объявленію, квартиру желаютъ посмотрѣть!

Задонская (въ, сторону). Она, она и опа! (Хватаясь за сердце.) Навѣрное опа!

Задонская. Подождите!.. (Подумавши.) Какая опа съ виду? Что опа—молодая плп старая?

Семенъ. Молодыя-съ!.. Такъ, въ вашихъ годахъ!.. Ничего себѣ, блондинки, довольно даже комфортабельно и комильфотная пзъ себя дама. Одѣты тоже чисто, но сезону, такъ, надо полагать, изъ благороднаго, офицерскаго сословія... Прикажете просить?

Задонская (послѣ короткой паузы). А что, если это порядочная женщина? (Ему.) Просите!.. Постойте! Подите сюда, ближе! (Онъ подходитъ) Примите и попросите немного обождать; скажите, что я сейчасъ выйду, но сами ни па шагъ отсюда не уходите. Слышите? Въ газетахъ сегодня пишутъ, что завелись воровки, которыя по квартирамъ ходятъ, будто чтобы ихъ осматривать, а сами воруютъ! Понимаете?!

Семенъ (спокойно). И очень даже просто! Совсѣмъ возможно!

Задонская. Такъ вы ее впустите, по пе уходите п не спускайте съ нея глазъ! Поняли? Глазъ съ нея не спускайте!

Семенъ. Прекрасно понимаемъ; будьте спокойны!

Задонская. Просите же ее, а л сейчасъ выйду! (Уходитъ. Семенъ уходигпъ и возвращается, пропуская впереди себя Тиманову.)

Семенъ (останавливаясь у дверей и пропуская Туманову). Пожалуйте! Барыня сейчасъ выйдутъ... просили подождать!

Туманова (входя). Благодарю васъ! (Входитъ, медленно, и, вынувъ лорнетъ, осматривается. Выходитъ на авансцену, зорко осматривая все. Семенъ становится спиною къ рояли, заложивъ руки назадъ гі, вѣрный полученному приказанію, все время упорно слѣдитъ за каэгцдымъ с:і движеніемъ, не спуская съ нея глазъ.) А вѣдь, по-настоящему, это неловко, неделикатно и даже неприлично, что я дѣлаю. Явиться къ будущей женѣ моего брата, подъ предлогомъ осмотра и найма квартиры, а въ сущности для того, чтобы произвести экзаменъ самой хозяйкѣ и но-очію убѣдиться, что опа достойна сдѣлаться его .женой—не очепь-то красиво. Но, что же я могу подѣлать со своимъ чувствомъ? Я его боготворю, моего брата, его счастье для мепя дороже всего, и я конечно не могла пе встревожиться, когда узнала отъ него, что опъ рѣшилъ жениться, и не могла еще болѣе пе заинтересоваться вопросомъ: на комъ? Я знаю, если онъ это узнаетъ, онъ страшно на меня разсердится, по я увѣрена, что она, какъ женщина, меня проститъ. Мы, женщины, всегда прощаемъ другъ другу такія маленькія и безгрѣшныя хитрости. Я нарочно пріѣхала вчера изъ Варшавы, зная что братъ еще не вернулся, и, благодаря случайно попавшемуся мпѣ въ газетѣ объявленію, избрала этотъ способъ увидѣть ее и добиться своей цѣли. (Идетъ, медленно, оглядывая комнату, къ зеркалу направо и начинаетъ оправлять гиляпку, снимая вуаль.)

Семенъ, какъ только она подошла къ зеркалу, медленно гі не говоря ни слова подходитъ тоже къ зеркалу, беретъ съ подзеркальника вазу съ цвѣтами и, отнеся вглубь, ставитъ на рояль, а самъ снова становится въ свою прежнюю позу.

Туманова поелгь этого маневра взглядываетъ на него и. отойдя отъ зеркала, переходитъ ггалѣво, къ преддиванному столу и, опускаясь на диванъ, хочетъ взять одинъ изъ лежащихъ на столѣ альбомовъ.

Семенъ, замѣтивъ ея движеніе, быстро, но опять-таки молча и серьезно, подходитъ, къ столу, собираетъ въ кучу вегь альбомы и относитъ изъ вглубь, на рояль, затѣмъ, становится опять въ свою прежнюю позу, у рояля.

Туманова (удивленная, смотритъ то на нею, то на публику, видимо въ глубокомъ недоумѣніи). Какой странный человѣкъ! (Смотритъ на нею пристально въ лорнетъ.) Какъ онъ иа меня смотритъ!.. (Встаетъ и переходитъ, направо, по авансценѣ, затѣмъ опускается на кресло, у столика.)

Семенъ, незамѣтно для нея, подходитъ сзади, беретъ колокольчикъ съ цъьлью унести, но роняетъ его. Колокольчикъ звонитъ.

Туманова (испуганно, вздрогнувъ, вскакиваетъ). Ахъ!

Семенъ молча поднимаетъ колокольчикъ и возвращается съ нимъ въ глубину, гдѣ и останавливается на прежнемъ, мнетѣ.

Туманова (глядя ему вслѣдъ). Вотъ ст ранный человѣкъ! Въ первый разъ въ жизни такого вижу! (Ему.) Могу я попросить у васъ стаканъ воды?

Семенъ (изъ глубины, не двигаясь). Отчего же!.. Просить завсегда можно, пе воспрещается, только получить нельзя.

Семенъ. Водопроводъ въ домѣ лопнулъ, третій день воды ііѣтц, оттого и нельзя!

Семенъ (важно). Мы сельтерскую пьемъ!.. Наша барыня завсегда или сельтерскую или содовую употребляютъ!

Туманова (въ сторону). Онъ просто глупъ!.. (Ему.) Вы давно у барыни служите?

Туманова (въ сторону). Въ первый разъ вижу такого человѣка! Это маніакъ какой-то! (Садится у стола налѣво.) Скажите, пожалуйста, барыня ваша совсѣмъ одна живетъ?

Туманова (въ сторону). Онъ и глупъ, п грубъ еяіе въ придачу! (Ему.) Вы, пожалуйста, не стѣсняйтесь, идите къ вашему дѣлу, я и одна подожду!

Семенъ (переходитъ молча на-прогпивъ ея, къ зеркалу, и останавливается). Слу-шаю-съ!

Туманова (въ сторону). Опъ положительно начинаетъ мепя раздражать! (Ему.) Я васъ не задерживаю, вы можете идти, я посижу и одна. Слышите?

Туманова (въ сторону). Это просто возмутительно! Всталъ напротивъ и точно фотографію съ меня снимаетъ!.. (Встаетъ и идетъ, къ окну, разсматриваетъ цвѣты. Дверь слѣва отворяется, въ ней появляется Задонская.)

Задонская (остановившись, дѣлаетъ Семену знакъ подойти. Тошъ, подходитъ. Сцена вполголоса. Туманова, занятая разсматриваніемъ цвгьгповъ, ея не видитъ). Иу, что?.. Ничего пе замѣтили?

Семенъ (таинственно). Опѣ-съ самыя и есть, что насче тъ этого... (дгълаетъ жестъ „взять и спрятать" въ карманъ.) Ехидная дама, самая неблагонадежная! Ужъ онѣ тутъ и до альбомовъ добирались, и до вазы съ цвѣтами присматривались, и колокольчикъ ужъ схапать хотѣли, да я все спчасъ изъ-подъ носу убралъ и па рояль составилъ..

Задонская (испуганно). Что вы? Какова смѣлость!..

Семенъ. Очень смѣлыя!.. Потомъ, какъ увидѣли, что поживиться при мпѣ ничѣмъ нельзя, что дѣло дрянь выходитъ, начали разные разговоры заводить, такъ, знас-те-съ, для бблыиаго туману, а потомъ меня и посылать стали сперва за водой, будто бы напиться, а потомъ такъ... чтобы ушелъ...

Семенъ. Какъ возможно?.. Развѣ возможно уйти при такихъ сортахъ дѣла?.. Только я думаю, сударыня, что самое первое дѣло теперь за господиномъ околоточнымъ послать и ихъ начальству предоставить.

Задонская (въ раздумьи). Вы думаете? Нѣтъ, подождемъ! Вы уйдите, оставьте насъ вдвоемъ, по стойте за дверями, па всякій случай. Я васъ позову, когда нужно будетъ. Ступайте! (Се.псиг. уходитъ. Она выходитъ на сцену.)

(При выходѣ Задонской, Туманова поворачивается. Большая пауза. Обгь слегка

Ласка сирены. Съ картины Папаерііда грав. Ф. Феждвегъ.

кланяются другъ другу и молча, пристально и испытующе, оглядываютъ одна другую.)

Туманова (прерывая молчаніе и подходя къ ней ближе). Извините меня, пожалуйста, за безпокойство, которое я вамъ причиняю...

Задонская. Пожалуйста, не извиняйтесь... за эти дни я успѣла привыкнуть. Когда передаешь квартиру, это дѣло самое обыкновенное и съ пинъ надо мириться. (Въ сторону.) Молодая, стройная, красивая блондинка, элегантно и со вкусомъ одѣтая .. (Смотритъ на нее пристально.) Это опа!

Туманова (въ сторону). Какъ она внимательно меня разсматриваетъ! А у Владиміра хорошій вкусъ. Она, дѣйствительно, очень хорошенькая. Чудные глаза!

Задонская (сй). Про'чу садиться! (Указываетъ на кресло у полика, сама подходитъ и садится тоже на другое. Въ сторону.) Провѣрю еще разъ примѣты по газетѣ... (Беретъ газету и глядя то на Туманову, то въ газету, про-себя.) Да, да, опа, но всѣмъ примѣтамъ она!

Туманова (въ сторону, садясь на указанное мгьето). Странная манера приглашать садиться, а самой читать газеты! Вообще очень странный домъ! (Ей.) Вамъ можетъ быть некогда, вы можетъ-быть заняты, такъ вы, пожалуйста, не затрудняйте себя. Я могу, съ вашего позволенья, осмотрѣть вашу квартиру одна.

Задонская (вг> сторону). Слышите, одна?.. Какова дерзость!.. Это опа, теперь уже пѣтъ никакихъ сомнѣній! Мнѣ даже страшно стало!.. (Встаетъ.) Извините меня, сударыня, по мнѣ кажется, что вамъ лучше вовсе не осматривать моей квартиры!

Туманова (удивленно). Вовсе пе осматривать? Почему же это? (Окидываетъ глазами комнату, какъ бы ища причины.)

Задонская (сул о и коротко). Потому, что опа вамъ пе подойдетъ! (Въ сторону.) Какъ она спокойна и какъ внимательно все осматриваетъ! Ловкая штука!..

Туманова (въ сторону, вставая). Ничего не понимаю!.. Заставила чуть не часъ прождать, а потомъ... (Дгьлая движенье къ ней.) Позвольте, однако.

Задонская (быстро отступая къ двери на.ігьво). Извините, сударыня, я очень занята, у меня нѣтъ времени!.. Я спѣшу!..

Туманова (въ сторону). Ничего ровно не понимаю. Это какой-то сумасшедшій домъ! (Ей.) Но, позвольте, наконецъ, сударыня. Вѣдь вы публиковали о томъ, что передаете квартиру, продержали меня цѣлыхъ полчаса, а теперь...

Задонская (перебивая, видимо начиная раздражаться). А теперь говорю и увѣряю васъ, что моя (подчеркиваетъ слово моя) квартира вамъ не подойдетъ и вамъ осматривать ее совершенно лишнее. (Ргьз-ко.) Вы слышали, сударыня, не по-дой-детъ!

Туманова (въ сторону). Могу сказать,— миленькій характерецъ!.. И она, опа будетъ женою Владиміра? Она, эта взбалмошная, полусумасшедшая женщина, которую онъ воображаетъ себѣ ангеломъ кротости и смиренія?;. Никогда! Я этого не допущу никогда!.. (Ей.) Мнѣ кажется, сударыня, что разъ вы публиковали и приняли мепя, когда я заявила о причинѣ моего появленія, я нѣкоторымъ образомъ имѣю право, а вы обязаны допустить меня осмотрѣть вашу квартиру, хотя бы изъ простой, свѣтской вѣжливости.

Задонская (въ сторону, горячо). Слышите, она, опа говоритъ о свѣтской вѣжливости!.. Это просто дерзость! (Ей, свысока.) Я? Я обязана чѣмъ-либо по отношенію къ вамъ? Вы очень и очепъ ошибаетесь! Никто не можетъ обязать пли заставить мепя открывать свои двери для первой встрѣчной, которая пожелаетъ, подъ какимъ-либо предлогомъ, ко мпѣ забраться.

Туманова (въ свою очередь вспыливъ). Вы забываетесь, сударыня, и не понимаете сами, чтб говорите! Вы мепя оскорбляете!

Задонская (презрительно). Оскорбляю?.. Нисколько! За все время, что я живу въ Петербургѣ, я научилась хорошо распознавать людей и знаю отлично какъ порой опасно принимать у себя лицъ, которыя, подъ личиною порядочности, являются въ дѣйствительности далеко не т ѣмъ, чѣмъ хотятъ казаться, и часто...

Туманова (внгь себя). Опомнитесь, сударыня! Чтб вы говорите, подумайте?!

Задонская (спокойно и гордо). Я всегда говорю то, чтб думаю!

Туманова (въ сторону). Нѣтъ, эта женщина, положительно, сумасшедшая! И братъ Владиміръ хотѣлъ?.. Никогда, никогда этого не будетъ! (Подходя къ ней, гордо и серьезно.) Прощайте, сударыня! Я ухожу и искренно желаю, чтобы вы никогда не пожалѣли и не раскаялись въ томъ, что случилось сегодня. Прощайте! (Кивнувъ ей головой, медленно и съ достоинствомъ, направляется въ глубину.)

Задонская (замѣтивъ на ея рукгь браслетъ, двойникъ тому, который получила утромъ, бѣжитъ къ столику, открываетъ футляръ гг не находитъ въ немъ браслета). А! Воже мой!.. Мой браслетъ!

Задонская (опускаясь въ кресло). Браслетъ, на ея рукѣ, я сама его видѣла! Она украла его!

Туманова (быстро подходя къ ней). Что съ вами? Вамъ дурно?

Задонская-('вскакивая и отбѣгая отъ нея на.ігьво). Оставьте, оставьте, не прикасайтесь ко миѣ! Мой браслетъ, мой браслетъ! (Въ это время замгьчаетъ на своей рукѣ браслетъ и моментально, сконфуженная, замолкаетъ. Большая пауза. Смотритъ на браслетъ.) Вотъ онъ! Какъ я испугалась! Но это поразительное сходство... какими судьбами... (Вдругъ, что-то вспомнивъ, поворачивается лицомъ къ Тумановой и, пристально взглянувъ, на нее, въ сторону.) Боже мой! Да вѣдь это она, Вѣра, сестра Владиміра! И какъ я сразу не узнала: Н голосъ, и черты лица, п все это сходство, которое я только теперь замѣчаю.

Туманова (поворачиваясь, чтобы уйти). Прощайте!

Задонская (быстро ей). Одну м пи уту, сударыня! (Вг> сторону.) Конечно, это она, Вѣра. Чтб я надѣлала, благодаря этой глупой газетной статьѣ и своей трусости! Какъ теперь распутать? (Ей.) Позвольте, сударыня, еще одно слово!

Туманова (строго). Я думаю, что это будетъ лишнее! Чтб можете вы желать еще сказать мпѣ.?

Задонская (указывая ей на прежнее мгьето у стола). Прошу васъ сѣсть, мпѣ надо поговорить съ вами. (Въ сторону.) Одно не пойму, па что ей понадобилась эта комедія. это инкогнито? А, понимаю! Маленькій негласный экзаменъ, испытанье! (Шутливо-грозно.) Это требуетъ мщенья! Да, мщеньи! (Подходитъ и садигпся на свое прежнее мгьето.) Я должна извиниться предъ вами, сударыня, за прошлую сцену. Я дѣйствительно виновата предъ вами, но я сегодня съ утра нездорова, а тутъ еще получила очень непріятныя извѣстія, которыя еще болѣе огорчили и взволновали меня. Я очень и очень извиняюсь передъ вами.

Туманова (съ чувствомъ обиды въ го.юегь). Да, я думаю, что вы обязаны это сдѣлать, Помилуйте, вы такъ меня приняли, наговорили мнѣ такихъ вещей... что я, право, ие знаю...

Задонская (убѣдительно и просительно). Но вѣдь я извиняюсь, извиняюсь чистосердечно и прошу меня простить! Дайте вашу руку. (Туманова колеблется.) Дайте, будьте хорошимъ человѣкомъ! (Туманова протягиваегггъ свою.) Ну, вотъ, тегсі! Теперь я вамъ все разскажу, и я увѣрена, вы, какъ женщина молодая, конечно тоже уже любившая, вы мепя поймете и тогда совсѣмъ простите! (Въ сторону.) Ну-съ, теперь мой чередъ, посмотримъ! (Ей.) Я дѣйствительно хотѣла передать квартиру, и цѣлыя двѣ. недѣли ее все осматриваютъ; по сегодня утромъ, за полчаса до вашего прихода, рѣшила оставить ее за собой.

Задонская. Да, и имѣю па то очень серьезныя основанія. Буду съ вами совершенно откровенна. Я собиралась выйти замужъ, слѣдовательно эгй квартира являлась для меня лишней; но, теперь, все измѣнилось! Замужъ я рѣшила не выходить, а потому и остаюсь па этой квартирѣ. Да, все, все рухнуло! (Грустно поникаетъ головой.)

Туманова (сг. видимымъ участіемъ). Но почему же такой крутой поворотъ? Чіо случилось?

Задонская. Зачѣмъ вамъ знать? В ѣдь васъ это интересовать не можетъ... я для васъ совершенно чужая.

Туманова (съ тгьмъ же участіемъ). Напротивъ, увѣряю васъ, мепя вы живо заинтересовали. Продолжайте, пожалуйста, я васъ слушаю. Вы сказали, что собирались выйти замужъ, но затѣмъ рѣшились не выходить. Почему же?

Задонская. Сегодня утромъ я получила, конфиденціально, такія свѣдѣнія о моемъ женихѣ, такія ужасныя и возмутительныя, что они заставили меня немедленно же послать ему отказъ. (Встаетъ и прохаживается по авансценгь.)

Задонская. Нѣтъ еще! Его пѣтъ въ Петербургѣ, но я пошлю его ему сегодня, письмомъ, съ курьерскимъ поѣздомъ... а можетъ-быть и депешей.

Туманова. Рѣшеніе ваше окончательное? Вы хорошо обдумали?

Задонская. Окончательное и безповоротное! Все, все отлично обдумала и рѣшила! Помилуйте, у моего жеппха оказывается масса всевозможныхъ недостатковъ и пороковъ, которые опъ очень искусно сумѣлъ скрывать отъ менл йодъ маской напускной порядочности...

Туманова (въ сторону, вся вспыхнувъ, но сдерживаясь). У Володи пороки?! Маска напускной порядочности?!. Это ужасно!

Задонская (продолжая). Во-первыхъ, онъ страстный игрокъ, проигралъ все свое состояніе, состояніе своей сестры и въ долгу, какъ въ шелку...

Туманова (возмущаясь сильнгье, въ сторону). Володя игрокъ?... Картъ въ рукахт. никогда не держалъ! Это просто возмутительно!

Задонская (замгьтивъ ея волненіе, въ сторону). Ага! Заволновалась! Подѣломъ! Вотъ погоди, еще не то будетъ, не такъ еще затанцуешь! (Ей.) Ко всему этому и семья его мнѣ не особенно нравится. У него, говорятъ, есть сестра, классная дама или учительница, гдѣ-то тамъ въ Вплыгѣ или Варшавѣ, не помню навѣрное...

Туманова (забываясь). Въ Варшавѣ. (Спохватывается.)

Задонская. Вы сказали въ Варшавѣ... вы ее знаете?

Туманова (оправляясь). Нѣтъ... почему я могу знать! Я такъ, повторила за вами, въ Варшавѣ... такъ, машинально...

Задонская. Да!.. Ну-съ, такъ эта сестра его, хотя, какъ говорятъ, очень красивая, умная и образованная, — въ то же время крайне легкомысленная, пустая, любящая только одни развлеченья и веселье.

Туманова (вспыливъ). Позвольте, сударыня!.. (Опомнившись, умолкаетъ, видимо сдержавшись.)

Туманова (обмахиваясь платкомъ). Нѣтъ, такъ, ничего!.. Продолжайте, продолжайте, пожалуйста!

Задонская. Все! Неужели этого всего мало? Развѣ все это не возмутительно, не ужасно?

Туманова (вставая и подходи къ пей. чо-товая разразиться, но съ усиліемъ сдер-живаясъ). Могу л предложить вамъ одинъ вопросъ?

Задонская. Конечно, очень рада, если могу па него отвѣтить.

Туманова. Можете вы сообщить иля того лица, того безчестнаго клеветника, который сообщилъ вамъ всѣ эти конфиденціальныя свѣдѣнія о моемъ братѣ и обо мнѣ?

Задонская (притворно удивленная). Свѣдѣнія о гашемъ братѣ и о васъ?.. Объяснитесь, пожалуйста! Я васъ не совсѣмъ понимаю!

Туманова. Не понимаете? Очень жаль! По я вамъ это сейчасъ объясню. Я сестра Владиміра Николаевича Туманова,— Вѣра Николаевна.

Задонская (притворяясь пораженной). Вы?.. Вы сестра Владиміра Николаевича?

Туманова. Да, я его сестра, которая пріѣхала нарочно, чтобы узнать будущую жену своего брага и которая теперь безконечно счастлива случаю, давшему ей возможность узнать и оцѣпить ее по достоинству. Могу добавить еще и то, что какъ брать мой, такъ и л, конечно, будемъ вамъ благодарны за рѣшеніе ваше отказаться отъ чести войти въ пашу семью.

Задонская (во время этой тирады сдерживавшаяся, не выдерживаетъ болѣе и разражается громкимъ раскатомъ смѣха). А, пакопецъ-то!.. Слава Богу, ловушка моя удалась и вы въ нее попались!

Туманова (пораженная). Ловушка?.. Какая?.. Ничего не понимаю.

Задонская. Я вамъ сейчасъ объясню! Вотъ уже болѣе получаса, какъ я васъ узнала, узнала, что вы Вѣра, сестра Владиміра и, понявъ цѣль вашего появленія у меня инкогнито, рѣшилась отплатить вамъ за него тоже мистификаціей, которая, къ моему удовольствію, мнѣ прекрасно удалась. Поняли?

Туманова (недовѣрчиво). Но какъ могли вы узнать меня?

Задонская. Очень просто!.. (Беретъ ея правую руку, прикладываетъ къ своей лѣвой, гі оба браслета оказываются рядомъ.) Видите это? (Вынимая гізъ кармана письмо, полученное при браслетѣ.) А теперь прочтите это письмо, оно доскажетъ вамъ остальное. Неужели Владиміръ вамъ не писалъ?

Туманова (пробѣжавъ письмо, видимо сконфуженная). Конечно, писалъ, но я со-

вершенію забыла... (Протягивая ей обѣ руки.) Какъ исправить мпѣ мою глупую, необдуманную выходку? Я просто съ ума сойду!.. (Вспомнивъ, вдругъ, отступая назадъ.) Позвольте, а за чтд вы меня, съ самаго начала, такъ вызывающе оскорбительно приняли?

Задонская. Здѣсь уже я виновата и прошу прощенія, по вотъ мое оправданіе. (Беретъ со втола газету и подаетъ ей.) Прочтите! Что вы па это скажете?

Туманова (пробгьжавъ, смѣется). Ха, ха, ха! Такъ вотъ оно что! Вы мепя приняли за эту... Ха, ха, ха! Ну, конечно, теперь все объясняется! Слава Богу, какъ я рада, какъ л рада! (Бросаетъ газету на сто.іъ гі протягиваетъ ей обѣ руки.) Помиримся, моя милая и дорогая сестра!

Задонская (обнимая ее). Съ наслажденіемъ! Я сама безконечно счастлива, тѣмъ болѣе, что сей часъ "явится и Владпмір ъ. (Въ передней сильны'-"' звонокъ.) Оиъ! Это его звонокъ! (Изъ двери налѣво выходитъ Семенъ, быстро идетъ въ переднюю, затѣмъ возвращается гі докладываетъ.) Владиміръ Николаевичъ!

Задонская и Туманова (обѣ въ одинъ голосъ, радостно). А!.. (Взявшись за руки бѣгутъ по направленію къ передней.)

Пе глубока, по мѣстами широко разбѣгающаяся, струится рѣчка между стѣнами лѣсной чащи, между свѣтлыми лѣсными лужайками,—вся обросшая густымъ, низко прилегающимъ къ берегу „осотомъ", ;,мать-мачихой“, съ ея двухсторонними листами, душистой мятой, водяными цвѣтами и всякой другой мелкой растительностью. Нерѣдко цѣлыя поляны незабудокъ, блѣдно-голубыхъ красавицъ лѣса, сбѣгаютъ къ тихой рѣчкѣ., словно застывшей въ своихъ низкихъ, отлогихъ берегахъ. По синимъ заводямъ, заливающимся кое-гдѣ въ зеленую чащу лѣса и словно заставляющимъ ее разступиться передъ собою, бѣлѣютъ на самой водѣ купавицы, обманывая глазъ захожаго человѣка, заключающаго по нимъ о мелководьи этихъ мѣстъ. Но это скорѣе пе заводи, а омуты—самые глубокіе па рѣкѣ. Еще болѣе обманываютъ собою „чарусы¹¹, попадающіяся здѣсь изрѣдка. Это—такія пространства, гдѣ рѣчка вдругъ словно исчезаетъ, п вмѣсто нея начинается покрытый густою травою лугъ, манящій къ себѣ своимъ бархатистымъ ковромъ. Бѣда тому неопытному путнику, который, повѣривъ въ такое превращеніе, ступитъ ногою на этотъ зеленый лугъ,—подъ травою скрывается оврагъ, налитый по самые края водою обманчивой лѣс-ной рѣчки, превращающейся мѣстами въ цѣлыя озёра... Передъ нами, на рпсункѣ—ііе „чаруса¹¹, а тихая заводь съ бѣлыми п бѣлорозовымп лііліяміі-купавпцами, разбросанными причудливымъ узоромъ по темно-синему фону воды. Стройныя липы, величавые дубы, кокетливыя березы и другія деревья русскаго чернолѣсья весело глядится въ рѣчку своими зелеными вершинами.

Наши миловидныя, игривыя и граціозныя, хотя иногда и выпускающія когти, домашнія кошки, пользующіяся репутаціей друзей человѣка, принадлежатъ къ одной семь!; съ кровожадными хищниками лѣсовъ и степей, — тигромъ и дикою кошкой. Послѣднее животное — ближе всѣхъ по виду къ нашимъ домашнимъ кошкамъ. Въ Германіи, гдѣ, какъ извѣстно, совершенно истреблены волки и медвѣди, дикая кошка является почти единственнымъ представителемъ лѣсныхъ хищниковъ. Богатыя лѣсомъ горы Гарца, Тюрингіи, Франконіи, Богеміи и Шварцвальда даютъ падежное убѣжище этому звѣрю, избѣгающему низменныхъ мѣстъ, гдѣ ему всегда представляется болѣе опасности отъ охотника. Дикая кошка, совершенно напоминая домашнюю, отличается отъ нея только значительно большею величиною. При этомъ, голова у нея немного грубѣе, туловище — худощавѣе, хвостъ — короче и болѣе упругъ. По росту дикая кошка одинакова съ лисицей, по гораздо сильнѣе послѣдней, отличается бблыпею храбростью, болѣе дика и болѣе опасна. Непролазныя заросли лѣса, въ особенности лѣса хвойнаго, служатъ любимымъ пріютомъ ея, причемъ опа пе прочь воспользоваться для своего логовища порой лисицы; но большей же части живетъ въ дуплахъ деревьевъ, растущихъ по скаламъ и утесамь. Къ дѣтенышамъ своимъ дикая кошка относится съ материнской нѣжностью и заботливостью, защищая ихъ, въ случаѣ опасности, съ невѣроятнымъ остервенѣніемъ.

На рисункѣ Бекмана—предъ нами убѣжище лѣсной кошки, только что вернувшейся съ охоты къ своимъ дѣтенышамъ. Хищническіе инстинкты очень рано проявляются въ этихъ животныхъ, — стЬптъ только взглянуть на позы этихъ трехъ „котятъ", впившихся глазами въ одного и того же звѣрька, принесеннаго имъ матерью. Но заботливая мать по дастъ въ обиду іііі одного изъ троихъ: каждый будетъ сытъ, — она вовремя сумѣетъ остановить обидчика. Себѣ же самой она оставитъ на лакомство однѣ косточки изъ всей добычи, принося свой аппетитъ въ жертву дѣтямъ, и, конечно, надѣясь наверстать потерянное, предпринявъ новый походъ на менѣе сильныхъ, по болѣе вкусныхъ, чѣмъ она, представителей лѣс-іюго звѣринаго царства.

Дикая кошка знаетъ свою силу: опа самоувѣренно нападаетъ на зайца, настигаетъ птицу предъ ея 'гнѣздомъ, бѣлку—на деревѣ; мало того, она отваживается нападать на молодыхъ серпъ и лисицъ. Въ озерахъ и лѣсныхъ ручьяхъ — кт. ея услугамъ рыба и птицы-рыболовы, которыхъ опа подстерегаетъ, притаясь на берегу. Лѣсной хищникъ иногда, но ночамъ, заходитъ въ близкіе къ лѣсу поселки и забирается въ курятники и голубятни; въ случаѣ, же неудачной охоты, дикая кошка пе пренебрегаетъ и обыкновенными полевыми мышами. Въ этомъ, послѣ,днемъ случаѣ, нѣкоторые видятъ пользу, доставляемую ею людямъ. Но эта кажущая польза, приносимая хищникомъ, ничтожна въ сравненіи съ причиняемымъ вредомъ.

Апрѣль мѣсяцъ—періодъ, когда дикая кошка особенно усиленно изощряется въ хищничествѣ; въ это время „потомство¹¹ея подрастаетъ настолько, что, не довольствуясь молокомъ матери, требуетъ мясной пищи. Это потомство очень скоро выучивается карабкаться на деревья, прыгать по вѣткамъ и прятаться. Сначала деревья служатъ ему мѣстомъ игръ, а затѣмъ мало-по-малу превращаются въ убѣжище отъ грозящей опасности. Только люди съ особенно острымъ зрѣніемъ могутъ открыть присутствіе скрывающагося хищника па деревѣ. Дикую кошку всего труднѣе поймать живою, доставъ ее изъ дупла. Одному охотнику эта задача совершенно ие по силамъ; по даже нѣсколько сильныхъ, смѣлыхъ, опытныхъ звѣролововъ должны употребить всѣ свои усилія, чтобы достичь этого. Нечего и говорить о томъ, что безчисленныя царапины украсятъ тогда пхъ руки и лица.

Этотъ маленькій „хлопецъ", повидимому, хочетъ казаться настоящимъ „чоловікомъ", такимъ же, какъ и его „батько", не выпускающій изо рта своей набитой тютюномъ „люльки". Батько легъ отдохнуть, хлебнувъ съ добрую „нпвкварту" горилки, трубка его валялась рядомъ па припечкѣ,, кисетъ съ табакомъ—тутъ же, и даже коробка съ „сѣрнпчкамп" была здѣсь на соблазнъ потъ этому смѣтливому шалуну въ самодѣльной соломенной шляпѣ и въ рваной синей свитк ѣ, перешитой для хлопца изъ стараго отцовскаго жупана еще болѣе старой бабкой. Подошелъ онъ, посмотрѣлъ на отца, многозначительно произнесъ хохлацкое „эге!“—и, не долго думая, забралъ себѣ всѣ принадлежности, чтобъ доставить себѣ, удовольствіе быть хоть на минутку взрослымъ паробкомъ. Набилъ люльку, „запалилъ" спичкой, — гаснетъ... — „Ото-жъ біеова люлька, що-то съ пей подіялось!"—сплюнулъ опъ сквозь зубы, недовольный неудачею перваго опыта; по тотчасъ же сообразилъ: выколотилъ тютюнъ, сталь набивать снова—слабѣе. Охъ, досталось бы чубу Грицька, сели бы вдругъ проснулся заспавшійся отецъ да увидѣлъ бы свой пестрый кисетъ въ рукахъ у хлопца! Впрочемъ, шалунъ будетъ наказанъ и безъ него: стбптъ только ему закурить и проглотить струю махорочнаго дыма, п люлька уже пе станетъ ему казаться такой заманчивой,—закашляется хлопецъ, поперхнется, зачихаетъ, а то и заплачетъ, пожалуй, съ непривычки.

Жизнь, которую ведетъ современное человѣчество, пе только тяжела, по, несмотря па весь свой видимый блескъ и разнообразіе, порою и скучна. Страшное напряженіе нервной дѣятельности каждаго порознь п всѣхъ вмѣстѣ., дѣятельности, па-

Искусство, обратившись къ символизму, не могло избѣжать возвращенія къ классическимъ образамъ, па нѣкоторое время изгнаннымъ-было изъ искусства художниками - реалистами. Въ живописи и скульптурѣ теперь стали чаще чѣмъ прежде появляться изображенія тѣхъ созданій народной фантазіи, которыя возникли когда пароды были еще дѣтьми, созданій, не имѣющихъ ничего общаго съ дѣйствительностью и тѣмъ не менѣе говорящихъ н нашему уму и сердцу, хотя мы уже можемъ считать себя принадлежащими къ человѣчеству зрѣлаго возраста.

Картина Папперица, гравюру съ которой мы помѣщаемъ въ этомъ номерѣ, написана на тему баллады Гёте „Рыбакъ", переведенной въ свое время Жуковскимъ.

Бѣжитъ волна, шумитъ волна— Задумчивъ надъ рѣкой

правленной къ созиданію все большаго и большаго внѣшняго благополучія па землѣ, къ увеличенію такъ-называемыхъ благъ земныхъ, не достигаетъ цѣли. Чѣмъ больше вырабатывается предметовъ, предназначенныхъ для услажденія Жизни человѣка, тѣмъ ненасытнѣе становится человѣчество и требуетъ все новыхъ и новыхъ, изысканныхъ наслажденій, и подъ знаменемъ, па которомъ начертаны слова „Іонѣ 1анзе“, думая достигнуть блаженства, неудержимо стремится по пути „іоні. сазве" къ той мрачной и неизбѣжной пристани, гдѣ... ,.іоні разве¹¹. Въ этой вѣчной погонѣ за новыми наслажденіями всего тяжелѣе то, что іоні Іаззе, — все рано или поздно надоѣдаетъ, а при современныхъ условіяхъ существованія начинаетъ казаться утомительнымъ даже раньше, чѣмъ доставитъ наслажденіе. Нервы, утомленные „добываніемъ¹¹, оказываются не въ состояніи пользоваться „добытымъ¹¹, и является апатія и скука. Въ одномъ изъ своихъ полубеллетрпстическнхъ очерковъ Глѣбъ Успенскій чрезвычайно мѣтко выразилъ мысль, что въ нашъ вѣкъ необычайнаго развитія промышленности, сумѣвшей пзъ камня и желѣза создать чудеса искусства и изобрѣтательности, камню и желѣзу хорошо живется па этомъ свѣтѣ, а человѣку тяжело.

Эго утомленіе человѣчества внѣшней стороной культуры выразилось въ разныхъ новѣйшихъ теченіяхъ въ литературѣ и искусствѣ. Съ одной стороны —проповѣдь опрощенія, съ другой — мистицизмъ, символизмъ, декадентство, занимаютъ умы культурнаго слоя общества.

Ахъ, еслибъ зналъ, какъ рыбкой жить Привольно въ глубинѣ, Не сталъ бы ты себя томить

Сирена увлекла молодого рыбака. Онъ повѣрилъ ея увѣреньямъ, что тамъ, па днѣ рѣки, живется тихо и сладостно, н что само солнце купается въ прохладно-голубыхъ волнахъ, онъ поддался ея ласкамъ, и незамѣтно для самого себя, сползая съ берега все ниже и ниже, погибъ въ предательскихъ объятіяхъ.

Такъ увлекла эта таинственная сирена юношу, такъ же легко можетъ поддаться ей и зрѣлый мужъ, и старецъ. Такъ увлекалось всѣмъ таинственнымъ и сверхчувственнымъ человѣчество па зарѣ своего существованія, такъ же готово оно н теперь поддаться этому влеченію къ неизвѣданному, но кажущемуся заманчивымъ, ко всему, что внѣ реальнаго, видимаго и понимаемаго нами міра. Уставъ жить современной нервной жизнью, человѣчество жаждетъ покоя, хотя бы въ первобытной формѣ существованія, или ищетъ услады и успокоенія больной душѣ въ образахъ ласкавшихъ его воображеніе въ дѣтствѣ! Но сирена всегда остается сиреной, въ какомъ бы видѣ она ни явилась, и того, кто поддается ея ласкамъ, ждутъ на днѣ тихой, безмятежной рѣки не ясные, хрустальные чертоги, гдѣ гоститъ солнце, а тьма, плъ и тина, которыя засасываютъ опускающагося въ предательскія объятія.

Приморская С.-Петербурго-Сестрорѣцкая желѣзная

Сестрорѣцкъ, за послѣдніе годы,—а въ особенности съ проведеніемъ къ нему отъ Петербурга желѣзной дороги, пассажирское движеніе’ по которой открыто въ копцѣ минувшаго года,-сдѣлался одной изъ любимыхъ дачныхъ мѣстностей петербуржцевъ. Обиліе лѣса, здоровый воздухъ, а болѣе всего— прекрасныя морскія купанья, привлекаютъ туда обитателя столицы, задыхающагося отъ пыли и копоти въ городѣ.

Сестрорѣцкъ — заводское селеніе съ нѣсколькими тысячами жителей—расположенъ на рѣкѣ Сестрѣ, на разстояніи двухъ верстъ отъ Финскаго [залива.

Желѣзнодорожное сообщеніе съ нимъ прежде было только по Финляндской желѣзной дорогѣ, гдѣ отъ станціи Бѣлоостровъ къ пему проведена особая линія. Теперь же, сѣвъ въ вагонъ поѣзда Приморской желѣзной дороги, отходящаго изъ Новой деревни, вы попадаете прямо въ Сестрорѣцкъ — чрезъ Лахту и Лисій Носъ. Находясь почти па границѣ Финляндіи, Сестрорѣцкъ населенъ большею частію финнами. Финскій характеръ носятъ на себѣ и всѣ окрестныя деревни и села, также привлекающія къ себѣ дачниковъ. На нашемъ рисункѣ изображенъ моментъ прихода поѣзда, остановившагося въ тѣни пихтъ п елей. Толпа пассажировъ высыпала на простую дощатую платформу. Импровизированные извозчики — чухонцы, вытянувшіеся въ одну линію передъ платформой въ ожиданіи сѣдоковъ - дачниковъ, меланхолично посасываютъ свои глиняныя трубочки, не выказывая ни малѣйшаго волненія. Только одинъ, къ которому уже направилась какая-то парочка, снялъ шляпу и оживленно приглашаетъ „господъ дачниковъ¹¹.

Блѣдный обликъ финской природы дѣйствуетъ иногда успокоительно - примиряюще. Лѣто и дачная жизнь въ Финляндіи или близъ нея имѣютъ свою прелесть. Лѣтнее небо вездѣ ясно и глубоко; солнце и на Сѣверѣ грѣетъ тепло; а воздухъ въ Финляндіи свѣжъ, какъ нигдѣ... Прибавьте ко всему этому лѣса, похожіе на парки, парки —напоминающіе собою лѣса, и заливъ моря съ вѣчной мелодіей его убѣгающихъ въ безбрежную даль волнъ,—и вы составите себѣ нѣкоторое понятіе объ этой дачной мѣстности.

3 іюня скончался въ Царскомъ Селѣ предсѣдатель Комитета министровъ, членъ Государственнаго Совѣта, ординарный академикъ Императорской Академіи Наукъ, д. т. с. Николай Хрнстіановичъ Бунге.

Живя на дачѣ въ Царскомъ Селѣ, Н. X. Бунге, здоровый и бодрый, вышелъ около 4 ч. дня на обычную прогулку по Царскосельскому парку, но вдругъ почувствовалъ себя дурно и вернулся домой. Призванные немедленно врачи констатировали у Н. X. отекъ легкихъ. Предчувствуя близость смерти, Н. X. пригласилъ пастора, исповѣдался и причастился. Вскорѣ послѣдовало ухудшеніе состоянія здоровья, п въ 8 ч. 55 м. вечера, несмотря на всѣ усилія врачей, II. X. Бунге тихо скончался отъ паралича сердца.

Несмотря на преклонные годы Н. X. Бунге, смерть его явилась печальной неожиданностью для всѣхъ, сразивъ выдающагося государство и наго дѣятеля п ученаго среди обычныхъ его трудовъ, которымъ посвящены были всѣ его силы и знанія. Н. X. Бунге, до послѣднихъ минутъ, дѣятельно занимался разработкой іі подготовленіемъ къ разрѣшенію серьезнѣйшихъ вопросовъ русской экономической п финансовой жизни, и внезапная кончина его представляетъ тяжелую и незамѣнимую утрату.

Н. X. Бунге родился 11 ноября 1823 года въ Кіевѣ, гдѣ отецъ его служилъ врачемъ. Образованіе свое получилъ въ 1-й кіевской гимназіи и въ университетѣ св. Владиміра, въ которомъ и окончилъ курсъ въ 1845 г. со степенью кандидата законовѣдѣнія. Въ томъ же году, 31 октября, Н. X. былъ назначенъ преподавателемъ законовъ казеннаго управленія въ лицей кн. Безбородко. Защитивъ диссертацію „Изслѣдованіе началъ торговаго законодательства Петра Великаго¹¹, представленную па степень магистра, Н. X. Бунге утвержденъ былъ профессоромъ лицея и оставался въ этой должности до 31 октября 1850 г., когда получилъ профессорскую каѳедру въ университетѣ св. Владиміра. Въ продолженіе своей пятплѣтпей профессуры въ лицеѣ, Н. X. стоялъ во главѣ небольшого кружка передовыхъ людей, имѣвшаго благотворное вліяніе на учащуюся молодежь и педагогическій міръ и все мѣстное общество. Стремясь ознакомить молодежь съ европейской наукой п гражданственностью, Н. X. Бунге проявилъ глубоко симпатичную черту—любить все молодое и чуять въ молодомъ все даровитое. И эту свѣтлую черту Й. X. обнаруживалъ въ теченіе всей своей жизни, и въ званіи скромнаго провинціальнаго профессора, и па посту министра. Наибольшую часть своихъ значительныхъ денежныхъ средствъ обращалъ опъ на пособія и поддержку нуждающихся, преимущественно пзъ студентовъ, въ видѣ стипендій, взносовъ платы за ученіе п другихъ единовременныхъ пособій. Эта широкая благотворительность велась истинно по заповѣди Христа подъ строгой тайной: мало кто пзъ нуждавшихся зналъ имя щедраго благодѣтеля, и объ этой дѣятельности Н. X. Бунге всѣмъ стало извѣстно лишь теперь, послѣ его кончины. Этой любовью къ учащемуся юношеству, эгимъ беззавѣтнымъ стремленіемъ отдать всего себя на служеніе паукѣ и объясняется громадный успѣхъ его лекцій въ лицеѣ и въ университетѣ св. Владиміра, въ который онъ перешелъ въ 1850 г. п въ которомъ онъ удостоился, два года спустя, получить степень доктора политическихъ паукъ за диссертацію „Теорія кредита¹¹. Въ томъ же 1852 г. И. X. утвержденъ былъ экстраординарнымъ, а въ 1854 г. и ординарнымъ профессоромъ политической экономіи и статистики; съ 1859 по 1862 г. онъ состоялъ ректоромъ, по назначенію правительства, а ръ 1871 по 1875 г. и съ 1878 по 1880. г. по выборамъ изъ среды профессоровъ. Въ 1876 году II. X. Бунге утвержденъ былъ въ званіи заслуженнаго ординарнаго профессора, а въ 1880 г.

оставилъ университетъ, призванный на постъ товарища министра финансовъ.

Государственная дѣятельность Н. X. Бунге началась задолго до 1880 г. Его учено-литературные труды обратили па себя вскорѣ вниманіе правительства. Свѣтлый умъ даровитаго полптико-экопома и финансиста не замыкался въ глухія стѣны кабинета, а всегда отзывался на общественные вопросы, выставляемые на очередь жизнью. Въ продолженіе всей своей учено-публицистической дѣятельности И. X. Бунге всегда сознавалъ, что при изложеніи теоріи экономическихъ вопросовъ изученіе однихъ общихъ законовъ, безъ связи съ фактами, въ которыхъ проявляются эти законы, можетъ имѣть лишь интересъ для спеціалистовъ и совершенно безсильно разрѣшить жизненные вопросы. Изъ многочисленныхъ трудовъ И. X. Бунге въ этой области, помѣщенныхъ въ разныхъ періодическихъ изданіяхъ, слѣдуетъ упомянуть статьи, относящіяся къ ожидавшейся тогда крестьянской реформѣ (Отеч. Записки, 1858 г., № 8 и Русск. Вѣсти. 1859 г., №№ 2 и 8). Изъ болѣе крупныхъ трудовъ, написанныхъ И. X. Бунге до 1880 г., обращаютъ па себя вниманіе: изслѣдованіе „Товарные склады и варранты¹¹ (Кіевъ, 1871), имѣвшее важное практическое значеніе, „О возстановленіи металлическаго обращенія въ Россіи¹¹ (Кіевъ, 1877), „О возстановленіи постоянной денежной единицы въ Россіи¹¹ (Кіевъ, 1878).

Статьи Н. X. Бунге о крестьянской реформѣ послужили главнымъ основаніемъ къ тому, что въ 1859 г., когда созрѣвала эта реформа, даровитый финансистъ приглашенъ былъ отъ Высочайшаго имени участвовать въ финансовой комиссіи, на которую было возложено пріисканіе основаній и способовъ окончательнаго рѣшенія крестьянскаго вопроса посредствомъ выкупа надѣловъ при содѣйствіи правительства. Призванный затѣмъ снова въ Петербургъ, въ 1863 году, для участія въ обсужденіи новаго университетскаго устава, Н. X. Бунге получилъ лестное порученіе преподавать науку финансовъ п политической экономіи въ Бозѣ почившему Наслѣднику Цесаревичу Николаю Александровичу. Лекціи свои Наслѣднику Цесаревичу Н. X. Бунге читалъ съ 3 сентября 1863 г. но 11 іюня 1864 г., и затѣмъ вернулся въ Кіевъ къ профессорскимъ обязанностямъ. Не оставляя университетскихъ занятій, II. X. вскорѣ принялъ предложенную ему должность управляющаго Кіевскою конторою Государственнаго банка. Съ этого времени началась уже постоянная государственная дѣятельность Н. X. Бунге, оставившая неизгладимый слѣдъ во всей нашей финансовой и экономической политикѣ, съ этого времени голосъ его пріобрѣтаетъ рѣшающее значеніе въ финансовыхъ вопросахъ. Общественное мнѣніе стало все сильнѣе и сильнѣе обращаться кч. Н. X. Бунге за указаніями, какъ выйти изъ того весьма не блестящаго финансоваго положеніи, въ которомъ находилось въ то время государство. Поэтому послѣдовавшее въ 1880 г. назначеніе Н. X. Бунге на должность товарища министра финансовъ, а вскорѣ затѣмъ, въ слѣдующемъ году, и на должность министра финансовъ, встрѣчено было очень сочувственно и возбудило большія надежды.

Занявт, постъ министра финансовъ, II. X. Бунге рѣшилъ осуществить свою завѣтную мысль—преобразовать наше государственное хозяйство, главнымъ образомъ, но отношенію къ самой запущенной его части—къ податной системѣ. Первой крупной мѣрой Н. X. Бупге, еще въ бытность его товарищемъ министра финансовъ, была отмѣна соляного налога, представляющая благодѣтельнѣйшую реформу для хозяйственнаго быта народа, преимущественно же для бѣднѣйшаго класса населенія. Напрасно утверждаетъ нѣмецкій экономистъ ѴГІ88, что отмѣна соляного налога служила „политическимъ параднымъ конемъ", на которомъ выѣзжали государственные дѣятели, стремясь къ популярности. Какъ извѣстно, человѣку нужно тѣмъ больше соли, чѣмъ грубѣе его пища; пища же, въ свою очередь, тѣмъ грубѣе, чѣмъ проще и непропзводителыгѣе трудъ; такимъ образомъ, налогъ на соль падаетъ на плательщиковъ въ обратной прогрессіи. Допускать такой несправедливый налогъ немыслимо, и допустить его существованіе не могъ Н. X. Бунге, стремившійся къ наиболѣе равномѣрному и сообразному съ платежными средствами населенія распредѣленію податной тягости. Изъ дальнѣйшаго ряда мѣръ новой системы Н. X. Бунге слѣдуетъ указать на пониженіе выкупныхъ платежей на 1-2 милліоновъ руб. (законъ 28 декабря 1881 г.), отмѣну подушной подати (1882 г.), учрежденіе Крестьянскаго поземельнаго банка (1882 г.) и фабричной инспекціи (1882 г.). На ряду съ этими мѣрами, Н. X. Бунге принадлежитъ громадная заслуга въ указаніи пути, котораго нашему финансовому законодательству предстоитъ держаться и въ своемъ дальнѣйшемъ развитіи. Путь этотъ, — ведущій къ финансовому идеалу каждаго правового государства,—есть установленіе подоходнаго налога, какъ наиболѣе цѣлесообразнаго и справедливаго способа обложенія.

Н. X. Бунге, со свойственной ему предусмотрительностью, пе рѣшился сразу ввести общій недоходный налогъ, а ограничился постепеннымъ установленіемъ ряда частныхъ налоговъ, которые со временемъ должны будутъ слиться въодішъ общій подоходный налогъ. Налоги эти были введены вмѣстѣ съ тѣмъ съ цѣлью пополнить ту огромную убыль в’ь доходахъ, которую образовала податная реформа. Эта реформа благопріятно отразилась на производительныхъ силахъ народа, но вмѣстѣ съ тѣмъ была причиной огромныхъ дефицитовъ, и при этомъ въ то время, когда Россія еще ие оправилась отъ разорительныхъ результатовъ турецкой войны, а затѣмъ была постигнута неурожаемъ 1884—85 гг. По вся совокупность вновь введенныхъ налоговъ не могла никакимъ образомъ покрыть дефицитовъ государственной росписи, и въ борьбѣ съ этими дефицитами II. X. Бунге вынужденъ былъ признать себя побѣжденнымъ. Хотя то пли иное сведеніе росписи еще не можетъ служить мѣриломъ дѣятельности министерства финансовъ, хотя судить объ этой дѣятельности можно только по тѣмъ мѣрамъ, которыми изыскиваются способы къ доставленію равномѣрнаго и справедливаго обложенія плательщиковъ, все-таки Н. X. Бунге со свойственной ему прямотой призналъ себя безсильнымъ. Послѣ пятплѣтней безплодной борьбы, чуждый всякихъ соображеній самолюбія и честолюбія, какъ бы убѣдившись въ неосуществимости своихъ излюбленныхъ идей, маститый ученый и государственный дѣятель счелч, для себя непосильнымъ оставаться долѣе на этомъ отвѣтственномъ посту. Съ безпристрастіемъ своей свѣтлой совѣсти Н. X. Бунге откровенно признался въ томъ Монарху и просилъ о своемъ увольненіи въ отставку. Въ январѣ 1887 года II. X. Бупге оставилъ постъ министра финансовъ и одновременно съ тѣмъ нолучилъ назначеніе на высокій постъ предсѣдателя Комитета министровъ. Въ этой должности состоялъ II. X. Бунге до самой своей кончины.

На ряду съ извѣстнѣйшими русскими учеными, имѣвшими за собою, помимо блестящей профессорской репутаціи, опытъ обширной государственной дѣятельности, Н. X. Бупге быль призванъ преподавать нынѣ благополучно царствующему Государю Императору, въ бытность Его Наслѣдникомъ Цесаревичемъ, политическую экономію, статистику и финансы.

За свои выдающіяся ученыя заслуги Н. X. Бунге избранъ былъ въ почетные члены разныхъ обществъ, а также и университетовъ: петербургскаго, новороссійскаго и св. Владиміра. Въ 1890 г. II. X. принялъ званіе ординарнаго академика по политической экономіи.

Простой до скромности и честный до педантизма всегда и всюду — и въ своемъ ученомъ кабинетѣ, и на профессорской каѳедрѣ, и на министерскомъ посту, и въ роли наставника Царскихъ Дѣтей, и въ высшихъ совѣтахъ государства,—Н. X. Бунге представлялъ собой человѣка и дѣятеля идеальной душевной чистоты.

Дѣятельность Н. X. Бупге оцѣнена была недавно съ высоты Престола въ Высочайшемъ рескриптѣ, данномъ 1 января сего года. Въ рескриптѣ указывается на важныя государственныя услуги II. X. Бунге, оказанныя имъ Россіи свойственными II. X. строгою правдивостью и умѣньемъ сообщать сужденьямъ правильное, вызываемое существомъ дѣла направленіе. Особенно знаменательны слѣдующія заключительныя слова милостиваго рескрипта: „Искренно цѣня глубокія познанія ваши, примѣрную добросовѣстность и безпредѣльную преданность Семьѣ Пашей, Я въ изъявленіе душевной Моей признательности за достохвальную служебную вашу дѣятельность, жалую васъ кавалеромъ святаго равноапостольнаго кпязя Владиміра 1-й степени. Пребываю къ вамъ навсегда благосклонный и сердечно благодарный Николай?.

Русскія броненосныя суда на празднествѣ открытія Сѣвернаго канала въ Килѣ.

Отправленная, на торжество открытія Сѣвернаго канала, русская эскадра состоитъ изъ трехъ судовъ: „Императоръ Александръ II", „Рюрикъ" н „Грозящій", изображенія которыхъ мы помѣщаемъ въ этомъ номерѣ.

Во главѣ этой, хотя и немногочисленной, но представляющей внушительную ударную силу эскадры, находящейся въ настоящее время въ Килѣ, поставленъ одинъ изъ отличнѣйшихъ молодыхъ русскихъ адмираловъ, герой минувшей турецкой кампаніи Николай Илларіоновичъ Скрыдловъ, завѣдующій минною частью нашего флота. Флагъ его поднятъ на броненосномъ кораблѣ „Императоръ Александръ II".

Броненосный корабль „Императоръ Александръ II" построенъ въ Петербургѣ, на верфяхъ Новаго Адмиралтейства и спущенъ на воду 14 іюля 1887 г. Длина его по грузовой линіи 326 ф., ширина 67 ф., среднее углубленіе 23 ф.; водоизмѣщеніе 8,440 тоннъ; машина (Балтійскаго завода) имѣетъ 8,000 индикаторныхъ силъ. Строитель его корабельный инженеръ старшій судостроитель Субботинъ. Вооруженіе этого броненосца состоитъ пзъ 14-ти дальнобойныхъ тяжелыхъ орудій и 24 скорострѣльныхъ пушекъ. Въ бронированной башнѣ надч. палубой стоятъ два 12-ти дюймовыхъ орудія, самыя большія пзъ имѣющихся въ нашемъ флотѣ. Броненосецъ снабженъ также Уайтхедовскими минами. Командуетъ броненосцемъ (съ 28 марта 1893 г.) капитанъ 1-го ранга Константинъ Петровичъ Никоновъ, состоящій вмѣстѣ съ тѣмъ и командиромъ 14 флотскаго экипажа. К. П. Никоновъ родился 14 апрѣля 1844 г.; въ службѣ съ 1860 г.; въ первый офицерскій чинъ произведенъ въ 1865 г., въ капитаны 1-го ранга въ 1891 г. Старшимъ офицеромъ на броненосцѣ „Императоръ Александръ II" состоитъ Николай Григорьевичъ Яншинъ.

Крейсеръ „Рюрикъ" построенъ также въ Петербургѣ, на верфяхъ Балтійскаго завода. Онъ только недавно отстроенъ и отправленъ въ Киль въ первое свое плаваніе. Длина крейсера 435 фут., ширина 67 ф.; водоизмѣщеніе 11,000 тоннъ. Машина на немъ въ 13,000 индикаторныхъ силъ. Вооруженіе состоитъ изъ 50 орудій разнаго калибра. Строитель — корабельный инженеръ Долгоруковъ. Крейсеръ „Рюрикъ" величайшій изъ броненосцевъ всего міра. Не только корпусъ этого броненосца, но и всѣ его внутреннія части построены въ Россіи и изъ русскаго матеріала, и отличаются такой превосходной работой и изяществомъ, что газета Тітез нашла умѣстнымъ назвать его „жемчужиной кильской эскадры". Командуетъ крейсеромъ капитанъ 1-го ранга Александръ Хрнстіановіічъ Крюгеръ, состоящій командиромъ 18 флотскаго экипажа. Родился въ 1848 году, 17 ноября; въ службѣ съ 1865 г., первый офицерскій чинъ получилъ въ 1870 году, капитаномъ 1-го ранга съ 1891 года. Съ 1892 по 1894 годъ командовалъ крейсеромъ 1-го ранга „Рында", на которомъ былъ въ Тулонѣ, въ эскадрѣ подъ флагомъ контръ-адмирала Авелана, въ 1893 году.

На крейсерѣ „Рюрикъ" отправился въ Киль Его Императорское Высочество Великій Князь Кириллъ Владиміровичъ.

Броненосная лодка „Грозящій" построена въ С.-Петербургѣ, на заводѣ Франко-Русскаго общества, спущена на воду 19 мая 1890 года. Длина броненосной лодки по грузовой линіи 229 ф., ширина 41 ф., среднее углубленіе 11 ф. Водоизмѣіце-піе 1492 тонны. Паровой механизмъ па „Грозящемъ" тройного расширенія въ 2,000 индикаторныхъ силъ. Вооруженіе: 2 нарѣзныхъ дальнобойныхъ орудія, 8 скорострѣльныхъ пушекъ, минныя приспособленія. Командуетъ броненосной лодкой „Грозящій" (съ 1891 года) капитанъ 2-го ранга Егоръ Егоровичъ Шаронъ; родился онъ въ 1849 году; въ службѣ съ 1868 года; офицеромъ съ 1872 года, въ чинѣ капитана 2-го ранга съ 1887 года. Старшій офицеръ на „Грозящемъ" Алексѣй Николаевичъ Арцеуловъ.

Суда паши представляютъ страшныя морскія громады.Чтобы имѣть представленіе о пхъ величинѣ достаточно обратить вниманіе хотя бы па такія внушительныя цифры какъ вѣсъ одной стали, употребленной на постройку корпуса крейсера „Рюрикъ", а именно — 190,000 пудовъ; кромѣ этого употреблено 7,240 пудовъ мѣднаго сплава па штевни, гребной винтъ и пр. Это уже составляетъ всего около 200,000 пудовъ, не считая вѣса дерева, вѣса машины, орудій, катеровъ, шлюпокъ, находящихся на суднѣ, наконецъ, 2-хъ-мѣсячный запасъ угля, помѣщающагося въ огромнаго размѣра „угольныхъ ямахъ", тысяча человѣкъ экипажа, запасы провіанта, боевыхъ снарядовъ и проч.

Всѣ суда новѣйшей конструкціи, быстроходныя, вооружены артиллеріей новѣйшихъ системъ. Внутренняя отдѣлка роскошна, особенно на броненосцѣ „Императоръ АлександръII". Стѣны каютъ отдѣланы лакированнымъ деревомъ корельской березы, дуба, палисандра, орѣха. На всѣхъ судахъ электрическое освѣщеніе. На броненосцѣ и крейсерѣ имѣются церкви, особый священникъ, хоръ пѣвчихъ и хоръ музыки. Въ каютъ-компаніяхъ имѣются библіотеки, піанино.

Духовная опера „^Христосъ¹¹ Д. Рубинштейна на сценѣ бременскаго театра.

Мнѣ удалось попасть въ Временъ на послѣднія два представленія духовной оперы Рубинштейна „Христосъ"; говорго „удалось", потому что мѣста въ театрѣ берутся съ бою, на нихъ записываются заблаговременно, а иногородные заказываютъ себѣ мѣста по телеграфу. Успѣхъ „Христа" настолько великъ, что устроители этихъ торжественныхъ спектаклей (Вгепіег Еезѣ-ѵогзіеііппдеп) уже объявили четыре представленія на 11, 13, 15 и 16 іюня (по новому стилю) сверхъ назначенныхъ десяти, п предполагаютъ еще нѣсколько разъ повторить оперу въ виду большого наплыва публики. Интересъ, представляемый произведеніемъ нашего знаменитаго композитора, дѣйствительно громаденъ: со всѣхъ концовъ Европы стекаются въ Бременъ, въ новый „храмъ для искусства", какъ называлъ Рубинштейнъ тотъ театръ, въ которомъ должны даваться духовныя оперы.

Хотя бремепцамъ еще не совсѣмъ удалось осуществить идеалъ такого театра, о которомъ мечталъ Антонъ Григорьевичъ, тѣмъ пе менѣе уже можно составить себѣ понятіе о немъ. Рубинштейну казалось необходимымъ дѣленіе сцены на три части для изображенія неба, земли и ада (если бы это понадобилось, какъ, напр., въ его „Потерянномъ Раѣ"); этого бременская сцена пе представляетъ. Но тотъ духъ, который долженъ господствовать въ театрѣ, назначенномъ для духовныхъ оперъ, по мысли нашего композитора, совершенно обозначился въ бременскомъ театрѣ. Во-первыхъ, въ немъ пѣтъ никакихъ украшеній; вся внутренность обита темно-малиновой матеріей,— ничто не развлекаетъ глазъ, а, напротивъ, все способствуетъ сосредоточенію; во-вторыхъ, въ театрѣ совершенно темно во время д ѣйствія, и въ-третыіхъ,—что самое важное,—это мертвая тишина въ залѣ, благоговѣйное отношеніе слушателей къ происходящему на сценѣ.

Тутъ пе мѣсто для удовольствія, для препровожденія времени; пе ждите никакихъ сладкозвучныхъ арій и кантиленъ, вы не услышите ни одного одобренія артистамъ, а тѣмъ болѣе требованія повтореній; артистовъ пе вызываютъ пе только послѣ уходовъ со сцены и послѣ картинъ, но даже по окончаніи спектакля. Какъ тихо собирались на мѣста за пять минутъ до начала (а начало пунктуально въ 6 часовъ), такъ тихо расходятся въ 25 минутъ одиннадцатаго, какъ только представленіе окончилось. Вы совершенно забываете, что были въ театрѣ; никакая мысль о развлеченіи вамъ въ голову не приходитъ; оставляешь театръ подъ глубокимъ, потрясающимъ впечатлѣніемъ, вынесеннымъ отъ всего видѣннаго и слышаннаго. Мы глубоко увѣрены, что эти представленія имѣютъ нравственный характеръ; говоримъ такъ потому, что многіе плакали во время представленій, въ особенности въ сценахъ осужденія и страданій Спасителя.

Затѣмъ, опера такъ роскошно поставлена, декораціи такъ прелестны, костюмы такъ вѣрны и соотвѣтственны изображаемой эпохѣ, музыка такъ ярко иллюстрируетъ иные моменты Священнаго Писанія, что вы невольно уноситесь въ другой міръ, забываете о будничныхъ мелкихъ своихъ интересахъ и живете высшими идеалами вѣры и истины. Повторяемъ, впечатлѣніе громадное, захватывающее и неизгладимое. Нужно отдать справедливость устроителямъ,—опи сдѣлали все, что только было въ ихъ средствахъ, чтобы лучше осуществить завѣтныя мечты Рубинштейна, какъ можно ближе подойти къ тому, чего желалъ композиторъ; можно даже сказать, что они сд ѣлали болѣе, чѣмъ можно было ожидать. Одна только любовь къ дѣлу и воодушевленіе идеей могли руководить такимъ тщательнымъ воплощеніемъ идеаловъ композитора.

Разскажемъ вкратцѣ исторію возникновенія бременскаго театра.

За годъ до смерти Рубинштейна исполненъ былъ подъ его управленіемъ „Христосъ" въ качествѣ ораторіи въ Штутгартѣ, при участіи 500 исполнителей (т.-е. хора) и оркестра, кромѣ солистовъ, при чемъ заглавную партію пѣлъ тотъ самый г. фонъ-Цуръ-Мюллепъ, который и теперь поетъ ее по настоятельнымъ требованіямъ композитора. Громадный успѣхъ ораторіи побудилъ друзей Рубинштейна въ Бременѣ, присутствовавшихъ въ Штутгартѣ, взяться за дѣло постановки ея на сценѣ. Тутъ же составился комитетъ во главѣ съ г. Громе (живущимъ въ Петербургѣ) для устройства этихъ спектаклей; внесли необходимый капиталъ, режиссерскія обязанности взялъ на себя авторъ либретто, докторъ Бультгауптъ, хозяйственную часть докторъ Лёве, рисунки для костюмовъ и декорацій представилъ гамбургскій художникъ г. Гоферъ; костюмы были сдѣ.йапы въ Бременѣ, а декораціи—художникомъ бреславскаго театра г. Гапдрпхомъ. Работа закипѣла; образовался дамскій комитетъ; любители и любительницы, въ числѣ 350 человѣкъ, вызвались приготовить хоровыя партіи и выплачивать за прокатъ своихъ костюмовъ. Рѣшено было пригласить два состава солистовъ (дублеры для всѣхъ главныхъ партій); мѣстный оркестръ разучивалъ свои партіи подъ управленіемъ бременскаго дирижера г. Рутгардта, который чередуется теперь съ берлинскимъ капельмейстеромъ королевской оперы, докторомъ г. Мукомъ, знакомымъ петербуржцамъ по вагнеровскому театру („Кольцо Нпбелунговъ") нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Только при такой совокупной дѣятельности и могла перейти въ дѣйствительность мечта Рубинштейна, собиравшагося пріѣхать дирижировать.

Увы! ему не суждено было дожить до этого торжества, а, между тѣмъ, онъ всю свою жизнь носился съ идеей о театрѣ для духовныхъ оперъ. Читатели Нивы, безъ сомнѣнія, не забыли письма Рубинштейна, сравнительно недавно приведеннаго нами на этихъ столбцахъ *), въ которомъ авторъ „Христа" и другихъ духовныхъ оперъ высказывалъ свои мысли по поводу значенія этого рода произведеній, по поводу тѣхъ идей, которыя носились въ его головѣ и проч. Какая иронія судьбы! Рубинштейнъ не дожилъ лишь нѣсколько мѣсяцевъ до представленій „Христа", а выбранъ былъ „Христосъ" именно потому, что на это произведеніе опъ клалъ наибольшія надежды. Хотя онъ слышалъ „Моисея" въ театральномъ исполненіи (устроилъ ему генеральную репетицію въ Прагѣ Анжело Нейманъ, директоръ вагнеровскаго театра у насъ, въ благодарность за концерты, которые Рубинштейнъ давалъ въ пользу бѣдныхъ въ Прагѣ), но въ „Христѣ" онъ видѣлъ большее осуществленіе своихъ идеаловъ.

Онъ бы убѣдился воочію въ томъ, во-первыхъ, что его опера производитъ глубокое впечатлѣніе, а во-вторыхъ, въ томъ, что не его только личность играетъ здѣсь роль; онъ былъ почему-то увѣренъ (вслѣдствіе необычайной скромности), что успѣху его произведеній обыкновенно способствуетъ больше ёго личное присутствіе, чѣмъ пхъ собственныя достоинства. Тутъ бы опъ убѣдился, насколько опъ ошибался въ своемъ взглядѣ: десять представленій при биткомъ набитомъ театрѣ (замѣтимъ, что цѣны па мѣста двойныя, меньше 10 марокъ н ѣтъ мѣста) ясно доказываютъ тотъ интересъ, который возбудила въ публикѣ его духовная онера; необходимость продолжить эти спектакли также говоритъ за ихъ успѣхъ; наконецъ, наплывъ публики и оживленіе въ городѣ по поводу этихъ Ь'езіѵогвіеііііпцеп также доказываютъ, что не одно только имя Рубинштейна играетъ тутъ главную роль. Прибавимъ къ этому, что далеко не вся нѣмецкая печать хорошо отзывается о музыкальной сторонѣ оперы. И тутъ образовались партіи: вагнерьянцы увидѣли въ направленіи Рубинштейна смертельный ударъ произведеніямъ пхъ кумира; представители этого лагеря ужъ конечно стараются скорѣе вредить интересу къ оперѣ, чѣмъ содѣйствовать; тѣмъ не менѣе со всѣхъ концовъ Германіи, Франціи и Австріи были присланы представители; мы не считаемъ американцевъ, которыхъ здѣсь масса, такъ какъ опи въ это время года обыкновенно бываютъ здѣсь.

Но кого очень мало въ Бременѣ, такъ это русскихъ; мы какъ будто менѣе другихъ интересуемся пашимъ знаменитымъ композиторомъ и его произведеніемъ, которое на родинѣ конечно даваться не будетъ. Правда, путешествіе большое и сопряженное съ немалыми сравнительно расходами; почти невозможно желать, чтобы многіе предприняли такое путешествіе; но мы имѣемъ въ виду тѣхъ, и въ особенности изъ представителей музыкальнаго міра, которымъ слѣдовало бы здѣсь присутствовать; изъ артистовъ оперныхъ нашихъ столичныхъ труппъ никто пе пріѣхалъ, а между тѣмъ многіѳ

находятся и безъ того за границей; также не былъ никто представителемъ (мы разумѣемъ офиціальнымъ) отъ нашихъ обѣихъ консерваторій, да и печать наша какъ-то мало обнаружила воодушевленія по случаю этого музыкальнаго торжества: за исключеніемъ критика Новаго Бремени г. Иванова и мепя, какъ представителя журнала Нива, здѣсь никого не было.

Впрочемъ, долго пришлось бы перечислять, кого не было; поэтому лучше указать, кто былъ. Изъ Петербургской консерваторіи г-жи Ирецкая и Мало-земова и г. Ауэръ; изъ Московской г-жа Лавровская, и директриса Русскаго музыкальнаго общества г-жа Ш к о т т ъ; пзъ Харькова г-жа За-лѣсская; вотъ, кажется, всѣ русскіе, посѣтившіе Бременъ за это время; нельзя сказать, чтобы это было слишкомъ много. Такъ ли отнеслись нѣмцы къ вагнеровскимъ празднествамъ? Такъ ли чтутъ иностранцы память своихъ выдающихся дѣятелей? Да, завидно смотрѣть па ихъ отношенія другъ къ другу и къ тѣмъ, которые чѣмъ-либо выдѣлились изъ толпы, изъ общаго уровня, па поприщѣ ли науки или искусства. Посмотрѣть, напримѣръ, хотя бы Бременъ, фетпрующій память Рубинштейна, котораго они любятъ, какъ своего композитора. Во всѣхъ музыкальныхъ іі эстампныхъ магазинахъ красуются портреты и бюсты Рубинштейна въ разныхъ видахъ и позахъ, на всѣхъ столбахъ развѣ піаны афиши „СЬгізѣив¹¹; вездѣ выставлены снимки картинъ и сценъ изъ этой духовной оперы, фотографическія карточки различныхъ группъ изъ оперы и отдѣльныхъ исполнителей главныхъ партій. Все говоритъ о Рубинштейнѣ, все па поминаетъ его, всѣ за-пяты спектаклями, рѣчи только о разныхъ ЛкѴ« оперы и объ дуются); въ театрѣ предъ кассой помѣщенъ огромный бюстъ исполнителяхъ, газеты не перестаютъ давать подробные отче- композитора, утопающій въ зелени.

ТЫ О каждомъ спектаклѣ (оба состава исполнителей чере- " (Продолженіе будетъ).

5 іюня, одновременно съ началомъ празднествъ въ Килѣ, состоялась въ Парижѣ церемонія, имѣющая крупное дипломатическое значеніе. Въ этотъ знаменательный день нашъ посолъ баронъ Моренгеймъ вручилъ президенту Французской республики пожалованные ему Государемъ Императоромъ знаки ордена св. Андрея Первозваннаго. Баронъ Моренгеймъ, въ сопровожденіи членовъ посольства, былъ привезенъ въ 2 часа, съ обычнымъ церемоніаломъ, въ Елпсейскій дворецъ. У дворцоваго подъѣзда русскому послу были отданы военныя почести. При президентѣ находились: министръ-президентъ Рпбо, министръ иностранныхъ дѣлъ Ганото, которому также пожалованъ этотъ орденъ, чины военнаго и гражданскаго кабинетовъ. Вручая президенту знаки ордена, баронъ Моренгеймъ произнесъ слѣдующую рѣчь:

„Отъ имени Государя Императора, моего Августѣйшаго Повелителя,-имѣю чрезвычайно высокую честь вручить вашему превосходительству Императорскій орденъ, который Его Величество васъ проситъ принять въ знакъ Его высокой дружбы. Благоволите усмотрѣть въ немъ новый залогъ тѣхъ чувствъ, которыми Его Величество неизмѣнно проникнутъ къ Франціи и къ ея глубокоуважаемому главѣ, олицетворяющему со столь высокимъ авторитетомъ великодушный характеръ и миролюбивый духъ великой націи, которая снабдила его верховными полномочіями¹¹.

Въ отвѣтъ на эту рѣчь президентъ Феликсъ Форъ сказалъ:

„Я счастливъ, что имѣю возможность принять изъ вашихъ рукъ пожалованные Его Императорскимъ Величествомъ знаки Императорскаго ордена. Прошу васъ быть истолкователемъ передъ Его Величествомъ чувствъ, вызываемыхъ во мнѣ этимъ новымъ и драгоцѣннымъ залогомъ симпатіи, которою Онъ, по примѣру Своего Славнаго Родителя, воодушевленъ къ моему отечеству, и доказательствомъ существующей столь счастливой дружбы между двумя государствами. Мпѣ пріятно, съ своей стороны, вновь выразить вамъ сегодня пожеланія мои и всей Франціи—счастья и долголѣтняго царствованія вашему Августѣйшему Монарху, а также и процвѣтанія Имперіи, ввѣренной Его высокой мудрости¹¹.

По непродолжительной бесѣдѣ съ президентомъ, послѣдовавшей за этимъ обмѣномъ рѣчей, баронъ Моренгеймъ вернулся съ обычнымъ церемоніаломъ въ посольство.

Вслѣдъ затѣмъ президентъ республики послалъ Государю Императору телеграмму слѣдующаго содержанія:

„Баронъ Моренгеймъ только что вручилъ знаки ордена св. Андрея, которые Вашему Величеству благоугодію было мнѣ пожаловать. Глубоко тронутый этимъ новымъ залогомъ дружбы, даннымъ сегодня Вашимъ Величествомъ Франціи въ моемъ лицѣ, я спѣшу неотложно выразить Вашему Величеству мою искреннѣйшую благодарность¹¹.

Пожалованіе высшаго нашего ордена двумъ главнѣйшимъ въ настоящее время дѣятелямъ Франціи принято было п во Франціи, и во всей Европѣ, какъ новое и очевидное доказательство чувствъ сердечной дружбы и обоюднаго довѣрія, которыми заііечатлѣны взаимныя отношенія Россіи и Франціи. Тотъ неоспоримый фактъ, что пожалованіе высшаго ордена состоялось вслѣдъ за извѣстными рѣчами министра иностранныхъ дѣлъ Ганото и президента совѣта министровъ, Рпбо, подчеркнувшими въ палатѣ депутатовъ значеніе франко-русскаго соглашенія, усугубляетъ его значеніе и еще болѣе скрѣпляетъ союзъ, соединяющій Россію и Францію во имя мира и д.тя обезпеченія обѣимъ странамъ необходимой свободы дѣйствій въ международной политикѣ.

Вся Франція въ лицѣ ея государственныхъ людей, представителей народа п вліятельнѣйшихъ органовъ печати, видитъ въ этомъ доказательство уваженія и симпатіи къ главѣ Франціи со стороны нашего Государя—желаніе показать, что Опъ столько же другъ Франціи, сколько и ея союзникъ. Въ лентѣ св. Андрея Первозваннаго усматривается политическое событіе первостепенной важности, доказавшее самымъ щепетильнымъ французамъ, что въ водахъ кильскаго канала Франція окажется не одна, не будетъ изолирована.

Подобно тому, какъ въ 1892 году,—когда въ Бозѣ почившій Императоръ Александръ III, па возвратномъ пути изъ Даніи, остановился въ Килѣ для свиданія съ Императоромъ Вильгельмомъ II,—къ президенту Карно, находившемуся въ Нанси, прибылъ вдругъ съ визитомъ Великій Князь Константинъ Константиновичъ, такъ и теперь залогъ симпатій, данный Государемъ Императоромъ Франціи, долженъ послужить противовѣсомъ участія Россіи и Франціи на германскихъ торжествахъ.

Послѣ этого мудраго государственнаго и международнаго акта Государя Императора, французскія суда могутъ безъ всякаго смущенія братски присутствовать вмѣстѣ съ нашими на открытіи сѣвернаго капала. Этимъ нисколько пе измѣнится взаимное положеніе державъ, а подтвердится лишь фактъ мирнаго положенія, которымъ пользуется въ настоящее время Европа.

Контора „Нивы“ считаетъ долгомъ ПРЕДУПРЕДИТЬ гг. подписчиковъ, уплатившихъ МЕНЬЕ ПЯТИ РУБЛЕЙ (а съ соч. Достоевскаго за 1894 г.-менѣе 7 р. 50 коп.), что высылка имъ журнала будетъ остановлена еъ №. 26-го, и покорнѣйше проситъ ихъ озаботиться НЕМЕДЛЕННОЙ ВЫСЫЛКОЙ слѣдующаго взноса.

Гг. иногородные подписчики, при высылкѣ денегъ, благоволятъ прилагать печатный адресъ съ бандероли, подъ которою полу-чается ими „Нива¹¹. .

ПОПРАВКА. Въ № 21 Нивы с. г., въ описаніи рисунка „Полевой цвѣтокъ¹¹, чешскій художникъ Ярославъ Вѣшішъ по ошибкѣ названъ мадьярскимъ художникомъ Ярославомъ Везинымъ.

Контора журнала „Нива* просятъ гг. иногородныхъ подписчиковъ, при перемѣнѣ адреса, присылать прежній печатный адресъ и прилагать 28 коп. почтовыми марками на типографскіе расходы. Гг. же городскіе подписчики благоволятъ представлять подписные билеты.

СОДЕРЖАНІЕ: Соната циааі ипа (апіазіа. Графа Е А. Саліаса,—Рубиновая брошка. (Повѣсть о совершенно невѣроятныхъ похожденіяхъ нѣкотораго призрака.) Вас. И. Немировича-Данченко. (Окончаніе.)—Липецкъ и его окрестности (съ 3 рис.). —Газета напутала. Комедія въ одномъ дѣйствіи И. М. Булацѳля.—Къ рисункамъ: Лѣсная рѣчка (съ рис.). —Семья дикихъ кошекъ (оъ рнс.).—Шалунъ (съ рпс.).—Ласка сирены (съ рнс.).—Приморская С.-Петербурго-Сестрорѣцкая желѣзная дорога (съ рпс.).—Н. X. Бунге (съ портр.). —Русскія броненосныя суда на празднествѣ открытія Сѣвернаго канала въ Килѣ (съ 3 рис.).—Духовная опера „Христосъ" А. Г. Рубинштейна на сценѣ бременскаго театра. 8. Баскина.— Политическое обозрѣніе.—Разныя извѣстія.—Вниманію гг. подписчиковъ.—О перемѣнѣ адреса.—Объявленія.

При этомъ № прилагается выпускъ „Ежемѣс. литературн. приложеній¹¹ за Іюнь.

Издатель А. Ф. Марисъ. Редакторъ А. А. Тихоновъ (А. Луговой).

ПРОВИЗОРА в ШМОЛЬ ^І я лучшее туалітное мыло^І _= ДЛЯ ЬМИЗЯЫ.ШГЧЕНІЯ М ЛИЦА«РУКЪ ёі

МОМЕНТАЛЬНО совершенно бэзвредно^ окрашиваетъ волоса ’

ГРОНЖЪ-БУАНЪ въ цвѣта; черный, темнорусый, каштановый и бѣлокурый, цѣна коробки (р. 25 к,съ пересылкой налож.плат.2 р.

Имѣемъ честь увѣдомить Гг. Покупателей, что коробки пудры « ѴЕЪОГТТІТЧГЕ )) не снабженныя русской таможенной пломбой должны считаться поддѣлкой.

съ послѣдними новостями 1895 года предлагаетъ Торговый домъ 20-17

Негли иный проѣздъ, домъ Ечкиной, № 14. Иллюстрир. каталоги 1895 года безплатно.

„ЕЖЕГОДНИКЪ" ПРОГРАММЪ ИСПЫТАНІЙ И ПРАВИЛЪ ПИША всѣхъ учебныхъ заведеній 1895—1896 г.

І-й выпускъ „Высшія учебныя заведенія* цѣна 75 к,—П-й вып. „Военныя Академіи* цѣна 1 р.—ІЦ-йвып. „Среднія учебныя заведенія* цѣна I р. 50 к. —IV вып. „Женскія учебныя заведенія* цѣна 1 р.—V вып. „Экзаиены на чины, званія, должности и права* , цѣна 75 к.

„Ежегодникъ* можетъ служить справочной книгой и пособіемъ для учителей, учительницъ, гувернантокъ, репетиторовъ, а также для родителей лично подготовляющихъ і или слѣдящихъ за подготовкой своихъ дѣтей и для учащихся, самостоятельно сото- | вящихся къ экзаменамъ. № 8066

Складъ изданія въ магазинахъ В. В. Думнова: СПБ., Екатерининскій кян., 19. Москва, Мясницкая, д. Обидимой.

Непромокаемая одежда: ПАЛЬТО, МАКФАРЛАНЫ, * 7»4і НАКИДКИ 7-е мужскія и дамскія изъ лучшихъ шелковыхъ и шерстяныхъ матерій, новѣйшихъ рисунковъ.

Пальто дамскія (ватерпруфъ) отъ 20 „ Пре нсъ-куранты съ образцами матерій высылаются безп.іатно.

Продолжается подписка на 1895 годъ на журналъ

„ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРѢНІЕ"

і Задача изданія—путемъ обзора вгѣхъ болѣе или менѣе выдающихся и интересныхъ новинокъ русской литературы помочь читающей публикѣ разобраться въ массѣ печатнаго матеріала, появляющагося на книжномъ рынкѣ н’въ періодической печати. Тѣмъ изь читателей. кнторые но имѣютъ времени или возможности слѣдить за новыми журналами и книгами, подробное изложеніе содержаніи новыхъ произведеній литературы съ приведеніемъ наиболѣе характерныхъ отрывковъ изъ нихъ, можетъ до извѣстной степени замѣнить непосредственное съ ними знакомство. Въ этихъ видахъ приложены особыя заботы о томъ, чтобы Л°.Ѵ' новаго изданія доставляли возможно болѣе интереснаго для чтенія матеріала.

Въ вышедшихъ за мѣсяцы январь—май настоящаго года 23-хъ №Л? помѣщены между прочимъ слѣдующія статьи: Отъ редакціи (о задачахъ и цѣляхъ изданія).—Литература вырожденія I—IV. —Тенденція въ беллетристикѣ н наукѣ. —Культъ любви въ । бел.іетрпстпкЬ — Праздникъ литературы. — О фельетонѣ (ст. А. В. Круглова).—Изученіе Византіи.—Толки объ упадкѣ русской литературы 1—III.—Выставка печатнаго дѣла.— Парламентъ религіи I—III.—Западно-русскій вопросъ въ литературѣ I—II.—Профанаціи искусства и религіи.—Отдыхъ для газетъ.—Новый видъ литературнаго обезьянства.—Вырожденіе романтизма.—Вліяніе литературы и театра.—Мораль н моралисты.

Журнальное обозрѣніе. Беллетристика: Смертный бой (пов. И. Потапенко).—Танькина карьера (роя. II. Северіша).-Люди-братья (разск. 3. Гиппіусъ). —Карма. Будд. сказка (гр. Л. П. Толстого).—Кружнымъ путемъ (ром. М. Зинина).- Ходокъ (ром. II. Д. Поборы кина). — Расплата (ром. В. Свѣтлова).—Отверженный (ром. Д. Мережковскаго).—Три года (разск. Л. Чехова).—Съ убійцей (пов. II. Д. Боборыкина).—Хозяинъ и работникъ (пов. гр. Л. Н. Толстого).—Пзъ разсказовъ „Концы и начала* (А. Михайлова).—Въ лѣсу (разск. Е. Чирикова).—Студенты (разск. И. Гарина).—Три притчи (гр. Л. Н. Толстого).—Хлѣбъ (ром. Д. Мамнна-Сцбиряка).—Практика жизни (пов. И. А. Садова).—На распутіи (оч. Г. Кривенко).—Безъ языка (разск. Вл. Короленко).

Стихотворенія: Два голоса (Я. II. Полонскаго).—Городъ смерти (Н. Минскаго). — Родина (Д. Мережковскаго).—Святая пора (А. М. Жемчужникова).—Посмертныя стихотворенія II. М. Ядрпнцева.—Облака (Н. Минскаго). — На прогудкѣ (А. Буди щека).—„Все чаще, все яснѣй"... (гр. А. Голенищева-Кутузова).—Па свѣжей могилѣ (С. Надеона).—Привѣть Грузіи (В. Л. Величко).—Три стихотворенія (Г. Гиппіусъ, II. Минскаго и Д. Мережковскаго).

Научныя и нритич. статьи: Псііхііч. свойства женщинъ (II. Каптерѳва).—Художники и литераторы (ст. И. Е. Рѣпина, А. П. Новицкаго и В. 11. Верещагина).—Нравственныя основы общества (Вл. Соловьева).—О любительствѣ въ музыкѣ (В. Гутора).—Противорѣчія эмиирич. нравственности (гр. Л. Н. Толстого). —Задачи скульптуры (В. Шервуда).—По поводу ст. гр. X Н. Толстого (М. Филиппова).—Гончаровъ обънскусствѣ. —Что такое гомеопатія (ІО. Т. Чудиовскаго).—Беранже и его пѣсни (А. Веселовскаго).—Гончаровъ о ром. „Обрывъ".—А. II. Чеховъ н его произведенія (II. Краснова).—Народность съ прав? точки зрѣнія (Вл. Соловьева).— Декаденты и поэты инородцы (Н. Ашмарина).—Христіанство, какъ религія арійцевъ (Е. Мартпрова).—Отзывчивый писатель (С. А. Венгерова).—Новые типы нач. школъ (А. И. Забѣлина).—Русская литература въ Испаніи. — Сужденія о Писаревѣ (ст. А. Волынскаго и М. Протопопова).—Происхожденіе п древнія формы поста.—Сужденія врача объ пнфлюенцѣ (д-ра Арво). — О сельскохоз. образованіи въ учит. семинаріяхъ (А. И. Забѣлина).—О вегетаріанизмѣ (О. 0. Эрисмана). — Значеніе Тютчева (Вл. Соловьева).— Пконописцы-суздальцы (В. Иларіонова).—Характеристика Н. С. Лѣскова.—О механизмѣ смерти.—Страхованіе рабочихъ (I. Б. Іол-лоса).--Релнгіозноѳ начало въ нравственности (Вл Соловьева).—Молодые поэты (А. Скабичевскаго),—Дѣтская книга (Н. Познякова).—Стоимость образованнаго человѣка.—Жалость и альтруизмъ (Вл. Соловьева).—Институтъ междунар. права (Г. Ивановскаго).— Особенности богослуженія грѳч. церкви (пр. Ооменко).—О развитіи рус. искусства (В. Шервуда).—Задачи дух. науки (А. Катан-скаго).—Религіозное начало въ нравственности (Вл. Соловьева).—О земскихъ начальникахъ (Г. Щнпнлло).—Общин. формы землевладѣнія (ііроф. Карышева).—Вершина натурализма (И. Краснова).

Изъ прошлаго: Герценъ и поляки.— Московскіе врачи,—Квязь-отшельпцкъ.—Отступникъ отъ православія.—Придворные нравы при Павлѣ I, —Письма М. Е. Салтыкова.—Литераторы 50-хъ годовъ.—Тотлебенъ и Скобелевъ,—Дѣятели 60-хъ годовъ,—Тургеневъ и Герценъ.—К. Н. Леонтьевъ о М. И. Катковѣ.—Изъ воспоминаній о гр. Л. И. Толстомъ.—Изъ восп. о К. Д. Ушинскомъ. —Полиція въ былое время.—Литературная исповѣдь.—Дѣло о погребеніи Лермонтова. — Высылка И. С. Тургенева изъ С.-Петербурга.— Двойникъ, какъ препятствіе къ карьерѣ.—Воспоминанія о Н. С. Лѣековѣ (ст. А. И. Фаресова).—Записки А. В. Иикнтенкн.—Подарокъ императора Александра II,—Письмо Суворова.—Кп. В. А. Черкасскій,—Изъ восп. існ. Д. Д. Оболенскаго.—Изъ воспом. гѳн.-лейт. Кузьмина и ген. Синельникова.—Письма Вс. Гаршина,—Анекдоты о Бисмаркѣ.—Письма Паррота,—Восп. о И. И. Костомаровѣ,—Бумаги Екатерины II,—Изъ восп. А. В. Ширяева.—Московскій университетъ 40-хъ годовъ.—Кутежи англичанъ,—Днкосло-[ вы,—Новыя письма Бѣлинскаго.—Княгиня Ловнчъ,—Смерть Пушкина,—Патріархъ Никонъ.—Изъ воспоминаній И. Радзиковскаго.— ; Колонія скопцовъ.

і Юмористика: Всероссійскій культъ водки (В, Бурепина).—Карты и общество (Буквы).— Паша прислуга. —Судъ падъ Грпбо-! ѣдовымъ.—Съѣздъ мукомоловъ.—Тонкая рисовка (В. Буренина).—Воспоминанія г-жи Внницкон.—Чиновники по дѣламъ о землепашествѣ (Буквы).—Любовь къ Китаю.—Юмористы былого времени.—Китайская правда.—Каррпкатуры и мелочи. — Юмористическая

, экономія у нѣмцевъ п русскихъ.—Врачу, пецѣлиея самъ.—Литературная биржа. — Дробленіе преміи. — Юмористы-критики. — Инструкція вице-губернаторамъ (А. Измайлова). —Собачьи аваннесты (И. Масловнча).—Вѣчная жизнь. — Чудодѣйственная сила про-। цента.—Курьезы критики.—Застольная рѣчь.

Перечень важнѣйшихъ журнальныхъ статей (въ каждомъ №) съ краткимъ указаніемъ ихъ содержанія и, гдѣ нужно, съ выдержками наиболѣе характерныхъ мѣстъ.

Въ вышедшихъ 23-хъ №№ „Дпт. Обозрѣнія" дѣлались отзывы и выдержки, обозрѣвались и указывались статьи 82 изданій (въ томъ числѣ 18 обще-лнтературн. журналовъ, 14 научныхъ и спеціальныхъ, 4 историческихъ, 12 духовныхъ, 12 педагогическихъ я дѣтскихъ, 4 юмористическихъ и 18 ежедневныхъ изданій).

Кромѣ того въ составъ каждаго № входятъ слѣдующіе отдѣлы: Книжная лѣтопись: Библіографія ц свѣдѣнія о лучшихъ изъ вновь выходящихъ книгъ съ краткимъ обозначеніемъ ихъ содержанія (по мѣрѣ надобности), числа стр., цѣны и пр.; всего въ 23-хъ разобрано и указано 416 книгъ; литературныя и научныя новости и замѣтки; отвѣты редакціи ц пр.

Журналъ „Литературное Обозрѣніе" выходитъ еженедѣльно, по воскресеньямъ, нумерами обычнаго формата еженедѣльныхъ и иллюстрированныхъ паданій.

Условія подписки съ дост. и пер.: па годъ пять руб., на полгода три руб. За-гранпцу на годъ 7 руб. 1-ѳ №№ за настоящій годъ отпечатаны 2-мъ изданіемъ и вновь подписавшіеся могутъ получить всѣ №Л?, начиная съ 1-го.

Адресъ редакціи и конторы: С.-Петербургъ, 6-я Рождественская ул.,д. 10. Иногородные обращаются исключительно по этому адресу; жители С.-Петербурга могутъ подписываться въ отдѣленіи копт. редакціи при кп. маг. Попова (Невскій, близъ Пассажа).

Чрезъ редакціи! можно ныпнсыпаті. слѣдующій книги, сост. И. В. Скворцовымъ: I) Статьи и изслѣдованія (1876—1892 г.) по вопросамъ политики, общественной жизни п литературы. СПБ. 1894 г. ч. I, ц. 1 р. 35 к. съ пер. 2) Въ области практической философіи ц. 60 к. съ пер. 3) Записки по педагогикѣ. Пзд. 4-е. СПБ. 1893. (складъ при пн. маг. Думнова) ц. 1 р. 4) Русская исторія т. I. (до Іоанна ПІ). СПБ. 1894. Ц. 1 руб. 25 коп. съ пер. Мелочь можно прилагать почтовыми марками.

№ 8064 Редакторъ-издатель И. В. СКВОРЦОВЪ.

„Ты чей, молодечъ? — Зубчецскій купечъ. — А гдѣ былъ?— Въ Москвѣ по міру ходилъ"—такъ дразнятъ обывателей богоспасаемаго града Зубцова за ихъ иелады съ буквою ц и за особенно пристрастное отношеніе къ ея ближайшей сосѣдкѣ. Впрочемъ, если разсуждать здраво, то бѣда кажется не велика, если человѣкъ замѣняетъ одну букву другою. На обширномъ пространствѣ нашего отечества быть-можетъ найдется не одинъ человѣкъ, который отъ роду и десяти разъ не обмолвился буквою ц, а въ то же время сумѣлъ нажить себѣ милліонный капиталецъ и съ нимъ, какъ водится, почетъ и уваженіе. Но въ томъ-то и дѣло, что, судя по послѣднимъ словамъ шутки, Зубцовскіе купцы особою смѣтною въ дѣлахъ не отличались, денегъ не нажили, а потому пародъ поставилъ имъ въ строку и злополучную букву.

Но зубцовцы на шутку пе обижались: опи знали, что если Богъ не наградилъ пхъ казною, то взамѣнъ ея далъ имъ чистую душу п надѣлилъ ихъ богатымъ воображеніемъ, отзывчивымъ къ окружающимъ явленіямъ природы. Въ отвѣтъ на народное утвержденіе, что зубцовцы таракана на Волгу поить водили, они создали мѣстную сказку, которая стала извѣстною во всѣхъ уголкахъ Россіи. Любуясь съ высокаго берега, какъ Волга, на ихъ глазахъ, сливается съ Вазузою и обѣ соедп-пеннымъ потокомъ плавно удаляются отъ города, сдѣлавъ неоднократное наблюденіе, что Вазуза вскрывается весною нѣсколько ранѣе Волги, зубцовцы придали всему этому поэтиче-

скую оболочку и создали мѣстную сказку о Волгѣ и Вазузѣ.

Долго спорили обѣ рѣки, -говоритъ сказка,—о томъ, которая изъ нихъ сильнѣе и умнѣе, которая достойна бблыпаго почета и уваженія. Спорили онѣ спорили, но на словахъ другъ друга переспорить не могли и порѣшили устроить состязаніе въ силѣ п быстротѣ теченія. „Давай ляжемъ вмѣстѣ спать" — сказали онѣ: — „а кто изъ насъ прежде встанетъ п раньше добѣжитъ до моря Хвалынекаго, та и будетъ сильнѣе и умнѣе и почету достойнѣе". Сказано — сдѣлано. Полегли сестры спать неподалеку одна отъ другой. Только ночью Вазуза поднялась до зари и украдкою пустилась въ дальній путь. Она выбрала себѣ дорогу попрямѣе и поближе. Проснулась Волга и пошла себѣ пн тихо, ;іп скоро; ио шагъ у нея вѣроятно былъ покрупнѣе, потому что у Зубцова оиа уже догнала бѣглянку. Вазуза тутъ же признала ее старшею сестрою и просила донести себя на рукахъ до моря Хвалынекаго. А все-таки, — оканчиваетъ сказка, — Вазуза весною просыпается раньше и будитъ Волгу отъ зимняго сна.

Очень вѣроятно, что сказка эта въ первоначальной своей редакціи была обильно уснащена мѣстною буковкою ч, по она настолько понравилась всѣмъ, что ее помыли, почистили и нашли достойною помѣщенія даже въ хрестоматіяхъ, гдѣ она служитъ образцомъ поэтическаго одухотворенія подмѣченнаго въ природѣ явленія.

Вазуза повидимому сознавала, что поступаетъ относительно сестры не совсѣмъ хорошо, потому что, подходя къ Зубцову и чуя близкую встрѣчу съ грозною Волгою, прихватила съ собою подарочекъ, кряжикъ высокихъ обрывистыхъ горокъ, до которыхъ Волга, какъ извѣстно, особенно въ нижнемъ теченіи, большая охотипца. Вазуза выдвинула на своемъ правомъ берегу при сліяніи съ сестрою такую высокую, крутую стѣну, что Волга, заглядѣвшись на нее, даже измѣнила свое направленіе и, принявъ сестру на свои руки, потекла ио пути, намѣченному Вазузою, такъ что если посмотрѣть иа планъ города, то покажется, что не Вазуза притокъ Волги, а иаоборотъ. Вотъ чтб надѣлалъ Вазузинъ подарочекъ, съ высоты котораго открывается роскошный видъ па городъ и окрестность.

Если мы взберемся на эту почти отвѣсную стѣну, то съ лихвою вознаградимъ себя за всѣ труды и усталость (рис. на стр. 585). Весь Зубцовъ передъ нами, какъ на ладони. У самыхъ ногъ протекаетъ Волга, уже принявшая въ себя воды Вазузы. За нею, на томъ берегу— церковь Спаса, окруженная, какъ и всѣ здѣшнія церкви, небольшою, зеленою рощицей, скрадывающей суховатость ея архитектурныхъ формъ. Говорятъ, что эта церковь осталась отъ бывшаго здѣсь когда-то Спасо-Пре-ображенскаго монастыря. Другіе утверждаютъ, что монастырь находился нѣсколько лѣвѣе, иа косѣ, образуемой сліяніемъ

Волгп и Вазузы. Рядомъ съ церковью Спаса виднѣются остатки стариннаго круглаго вала, расположеннаго на лѣвомъ берегу Волги противъ устья Вазузы. Быть-можетъ здѣсь и жиліі монахи искомаго монастыря, быть-можетъ здѣсь, и именно на этомъ мѣстѣ, надъ самымъ сліяніемъ двухъ рѣкъ, былъ устроенъ первый острожекъ и положено начало городу. Въ тяжелыя времена осадъ укрѣпленіе это быть-можетъ бывало наполнено храбрыми защитниками города, слагавшими на этихъ валахъ свои головы. Но времена измѣнчивы: теперь въ немъ, какъ кажется, прекрасно растетъ капуста. Изъ-за Спасской церкви виднѣется соборъ, также стоящій па берегу Волги, въ томъ мѣстѣ, гдѣ она только еще подходитъ къ городу и видитъ впереди свою любезную сестрицу. Эта мѣстность считается первою городскою частью, самою древнею, и, если хотите, аристократическою. Здѣсь (за капустными огородами) находится городская управа, на площади помѣщается аптека и т. д. Перейдя черезъ Волгу по плашкоутному мосту, часть котораго видна съ горы, мы попадаемъ во вторую часть, расположенную между Волгою и Вазузою. Это сторона коммерческая; отсюда своими десятками темныхъ впадинъ глядитъ на насъ мѣстный гостиный дворъ; передъ нимъ широко раскинулась базарная площадь, а впереди го-церковь св. Николая Чудотворца, котораго здѣсь называютъ попросту „Угодникомъ¹¹.—Какая церковь? спросите вы.—„Угодника¹¹, отвѣтятъ вамъ; остальное, по ихъ мнѣнію, понятно. Но вотъ, лѣвѣе отъ „Угодника", показалась и Вазуза. Изъ далекой дали бѣжитъ она на васъ, дѣлая по пути легкіе зигзаги. Сто сорокъ три версты успѣла пробѣжать Вазуза, по здѣсь, па вашихъ глазахъ, ее настигаетъ старшая сестра. Узкая песчаная коса еще на время какъ бы раздѣляетъ пхъ, но противъ церкви Спаса сестры заливаютъ ее и соединяются для дальнѣйшаго пути къ морю Хвалынскому, пли, какъ гласитъ сказка, Волга беретъ Вазузу на руки.

Въ лѣвой сторонѣ виднѣется третья городская часть, называемая „За Вазузою¹¹. Она мнѣ показалась уже чѣмъ-то въ родѣ посада, но жители ея даже слегка обидѣлись па мое предположеніе и заявили, что они живутъ въ городѣ. Видимая отсюда съ горы церковь Печерской Божіей Матери извѣстна у нихъ болѣе подъ именемъ Іоанна Милостиваго.

Въ общемъ видъ съ этой горы можно назвать однимъ пзъ красивѣйшихъ въ верхнемъ теченіи Волги. Благодаря массѣ пустырей и большихъ промежутковъ между домами, видъ города представляетъ какую-то до нельзя разбросанную, пеструю массу, по, съ другой стороны, именно эта-то пестрота и разбросанность дѣлаютъ его очень живописнымъ, оригинальнымъ городкомъ.

На этой же горѣ, царящей надъ городомъ, находится церковь Вознесенія и при ней кладбище. Церковь пе древняя, и большинство могилъ тоже не старыя, но говорятъ, что здѣсь въ прежніе годы тоже чуть ли не былъ монастырь, и, дѣйствительно, между новыми памятниками встрѣчаются нѣкоторые, повидимому, очень древніе. Кстати сказать нѣсколько словъ объ украшеніи могилъ въ этой мѣстности. Здѣсь далеко не на всякой могилѣ вы встрѣтите памятникъ, по очень многія пзъ нихъ снабжены своеобразнымъ, чисто русскимъ украшеніемъ. На могилахъ стоятъ небольшіе фонарики съ теплящимися въ нихъ лампадами. Къ задней стѣнкѣ фонарика прикрѣплена икона, а у передней дверки стоитъ и бутылка съ деревяннымъ масломъ (рис. на стр. 586). Эти крохотныя часовенки, свѣтящіяся подобно свѣтлячкамъ па могилахъ, производятъ очень симпатичное, пріятное впечатлѣніе. Встрѣчаются и варіанты. На одной могилкѣ какой-то затѣйникъ воткнулъ въ землю простой каретный фонарь, пкону вставилъ бумажную, а въ отверстіе для свѣчи вставилъ лампаду. На другой могилѣ, посрединѣ положенъ зачѣмъ-то шаровидный камень, похожій па старинное ядро и до половины вросшій въ землю.

Разставаясь съ этимъ живописнымъ, древнимъ городкомъ, названіе котораго упоминается еще въ началѣ XIII столѣтія, городкомъ, который былъ знакомъ еще Мстиславу Удалому, скажемъ нѣсколько словъ о видѣнномъ нами здѣсь женскомъ головномъ уборѣ, который удержался въ этой мѣстности отъ блаженныхъ дней добраго стараго времени. Уборъ этотъ можно встрѣтить и въ Ржевѣ, и въ Старицѣ, но уже только изрѣдка: „цивилпзація“ проникаетъ, увы, даже п въ эти скромные, захолустные уголки, и разныя иностранныя шляпочки и наколочки давно уже выживаютъ пзъ дому родную, дѣдовскую старину. Уборъ состоитъ изъ повойника и ряски; опъ предназначенъ только для женщинъ и приспособленъ такъ, что окончательно скрываетъ отъ посторонняго взгляда одну пзъ главныхъ составныхъ частей пхъ былой дѣвичьей красы—

Городъ Старица (Тверской губерніи). Ориг. рис. (собств. „Нивы") В. Павлова, грав. Флюгель.

Памятникъ на мѣстѣ стараго Борисоглѣбскаго собора въ Старицѣ. Старинный головной уборъ (Тверской губ ). Повойникъ и ряска.

Ориг. рис. (собств. „Нивы“) И. Тюменева, грав. Флюгель. Ориг. рис. (собств. „Нивы") В. Павлова, грав. Шюблеръ.

густую, волнистую косу. Право любоваться этою косою, по прежнимъ понятіямъ, предоставлялось только мужу, и вотъ, выйдя замужъ, дѣвушка надѣвала па голову нижнюю, такъ-сказать домашнюю часть убора—повойникъ, плотно скрывав-

красы ряска, шитая изъ жемчуга, плп полужемчуга. Спереди, надъ краями лба, она имѣетъ два возвышенія, на затылкѣ же надъ мѣшочкомъ повойника помѣщается особый каблучекъ, называемый кичкою. Изъ-подъ кички, прикрывая тыльную часть

жемчуга, доходила въ старину до 10.000 руб. Но чѣмъ богаче и гуще была вышита ряска, тѣмъ тяжелѣе она была для головы, и прежнія красавицы, накрасовавшись въ ней передъ людьми, съ чувствомъ большого облегченія снимали дома этотъ уборъ съ своихъ хорошенькихъ головокъ. Теперь у молодежи носить ряску считается отсталостью, мѣщанствомъ.

Простившись съ Зубцовымъ около Спасской церкви и пройдя нѣсколько болѣе 50 верстъ, Волга встрѣчаетъ на пути своемъ другой городокъ, такой же скромный, какъ Зубцовъ, п почти такой же древній, вся слава и извѣстность котораго всецѣло принадлежитъ старымъ, давно прошедшимъ временамъ. Мы говоримъ о Старицѣ (рис. на стр. 588).

„Въ старину городокъ нашъ не такъ назывался"—разсказываютъ жители:—„звали его Новымъ городкомъ,—въ тѣ-то времена и наша старина нова бывала. Вотъ только прослышали разъ въ городкѣ-то, что Литва на нихъ ратью идетъ съ несмѣтными сплами. Видятъ наши — дѣло плохо, имъ ужъ отъ Лптвы-то не разъ доставалось. Вотъ и давай они поскорѣе подъ Волгу подкопъ рыть, да въ томъ подкопѣ все свое имѣніе, всѣ. животы свои и захоронили, чтобъ Литвѣ не досталось. Бабъ съ ребятишками по церквамъ заперли, а сами на стѣны встали, Литву встрѣчать. Пришло Литвы видимо-невидимо, и полѣзла она па стѣны. Подмоги нашимъ ни откуда не было. Бились они бились, да не въ силу видно было съ литовской силой справиться. Ворвалась Литва въ городъ, да какъ увидѣла, что въ городѣ-то пусто, что грабить ей нечего, и давай всѣхъ побивать до единаго. И мужей остатнихъ, и бабъ, и ребятъ,—всѣхъ изрубили и городъ до основанія выжгли. Прошло немного времени и пріѣзжаетъ изъ Твери князь со своею ратью. Шелъ опъ на выручку, глядитъ, а отъ города-то ужъ только пепелъ да бревна обгорѣлыя остались. Ѣдетъ онъ городомъ,—пи души живой кругомъ не видно, всѣ полегли жители-то, и только изъ одного пепелища вышла къ нему навстрѣчу

рается; только одна она изъ всего города и осталась. Князь какъ потомъ городъ-то отстроилъ, по ея имени Старицей и назвалъ. А прежде звался Новый городъ, ато еще говорятъ Л юбпмъ-городкомъ его звали.“

Любпмъ-городкомъ называлъ его не кто ппой, какъ Иванъ Васильевичъ Грозный, который очень любилъ мѣстоположеніе этого городка и на высокой горѣ лѣваго берега Волги, среди старинныхъ валовъ и укрѣпленій, поставилъ свой царскій дворецъ, въ которомъ неоднократно живалъ со своею семьею и приближенными. Ему же приписывается и постройка собора во имя св. Бориса и Глѣба, на краю горы, недалеко отъ дворца. Преданіе увѣряетъ даже, будто бы соборъ этотъ былъ похожъ видомъ на московскій Василія Блаженнаго. Теперь па мѣстѣ собора остался только небольшой памятникъ,—каменная колонка, увѣнчанная покривившимся крестомъ (рис. на стр. 588). Въ колонкѣ, со стороны пролегающей мимо нея дороги, продѣлано маленькое углубленіе, въ которомъ помѣщается икона св. кня-зей-мученпковъ. Видъ отъ этого памятника внизъ на Волгу и окрестныя дали восхитительный. Въ нѣсколькихъ десяткахъ саженъ отъ этого мѣста находятся и развалины дворца Грознаго. Видны остатки фундамента въ трехъ мѣстахъ, не въ далекомъ разстояніи другъ отъ друга. Раскопокъ здѣсь, какъ кажется, не производилось, и потому, на основаніи этихъ трехъ разбросанныхъ отрывковъ, трудно судить объ общемъ планѣ всего зданія. Во всякомъ случаѣ,было бы крайне интересно произвести здѣсь основательныя изысканія; быть-можетъ нашлись бы здѣсь и болѣе древнія вещи, такъ какъ, по всѣмъ признакамъ, дѣтинецъ города изстари находился на этомъ мѣстѣ. Около фундаментовъ видны глубокія ямы. По мѣстнымъ преданіямъ здѣсь были входы въ царскіе погреба, но входить туда будто бы никто не рѣшается изъ опасенія быть засыпаннымъ землею.

Въ бѣдственную эпоху Смутнаго времени и Старица не избѣжала общей участи большинства многострадальныхъ русскихъ городовъ того времени. Григорій Шаховской и папъ Зборовскій пришли, какъ повѣствуетъ лѣтопись, къ Зубцову „и оттолѣ, попдоша нощію подъ градъ Старицу, въ немъ же видятъ той нанадоша..." Это была месть за то, что старіічане сначала присягнули было второму Лжедимитрію и потомъ отказались отъ него. Зборовскій не пощадилъ ни женщинъ, ни дѣтей, желая показать другимъ городамъ, какая расправа ожидаетъ тѣхъ, кто отпаде тъ отъ царика. Городъ былъ сожженъ и не знаю, возобновлялся ли онъ съ тѣхъ поръ на старомъ мѣстѣ.

Нынѣшній городъ раскинутъ уже на отлогомъ скатѣ подъ горою и точно сползъ по наклону къ самой Волгѣ. По внѣшнему виду онъ кажется и больше, и богаче Зубцова. Въ прошломъ столѣтіи городокъ былъ причисляемъ и къ Смоленской губерніи, и къ Тверской, и къ Новгородской. Затѣмъ опъ опять возвращенъ своей ближайшей сосѣдкѣ Твери, и скоро можетъ праздновать свой столѣтній юбилей въ качествѣ уѣзднаго города Тверской губерніи.

Старица издавна славилась своими кузнецами: ихъ косы, серпы п топоры далеко расходились по окрестности, доставляя мастерамъ и похвалу, и прибытокъ. И посейчасъ еще при подъемѣ на гору, за церковью св. Параскевы Пятницы, виденъ рядъ мѣстныхъ кузницъ, слышенъ шумъ раздуваемыхъ мѣховъ и удары молота; но это все далеко уже пе то, чтб было прежде, когда искусныхъ мастеровъ на свѣтѣ было поменьше, когда вся округа на дальнее разстояніе только и работала что Старицкими инструментами. Близко отъ Старицы, въ крутыхъ берегахъ Волги, добывается бѣлый известковый камень. Онъ далеко развозится на судахъ по Волгѣ и окрестнымъ мѣстамъ.

На правомъ берегу Волги, противъ городка, находится Успенскій мужской монастырь (рпс. на стр. 589), перенесенный на это мѣсто въ началѣ XVI вѣка сыномъ Іоанна III и младшимъ дядею Грознаго, княземъ Андреемъ Ивановичемъ Старицкимъ. Сначала монастырь находился выше на горѣ, па урочищѣ Старый Боръ; онъ основанъ еще въ XII столѣтіи и болѣе чѣмъ на сто лѣтъ старше города, который возникъ только въ концѣ XIII вѣка. Андрей Ивановичъ построилъ въ обители двѣ церкви: соборъ во имя Успенія Божіей Матери и Богословскую церковь надъ бывшими, нынѣ закладенными, воротами монастыря, выходившими прямо на Волгу. Купола въ соборѣ деревянные и оштукатурены по подрѣшетнику; быть-можетъ они устроены въ болѣе позднее время. Въ зданіи Богословской церкви виднѣется окошечко маленькой кельи, въ которой, по преданію, проживалъ патріархъ московскій Іовъ. Третья церковь, Введенская, возвышающаяся надъ остальными зданіями своею острою шатровою крышею, построена, какъ говорятъ, Іоанномъ Грознымъ (рис. на стр. 586). Въ ней хранится деревянный крестъ съ распятіемъ, сдѣланный собственноручно Петромъ Первымъ, въ то время, когда онъ проживалъ на марціальныхъ водахъ, близъ Кончозера, въ Олонецкой губерніи. Государь, какъ извѣстно, безъ дѣла сидѣть не любилъ, но какъ попалъ этотъ крестъ въ дальнюю Старицу, сказать трудно. Четвертая церковь монастыря построена сравнительно въ недавнее время, именно въ началѣ нашего столѣтія. Подъ нею устроенъ обширный склепъ, гдѣ похоронены ея строитель, мѣстный помѣщикъ Тутолминъ, п его семейство. Подлѣ собора покоится генералъ-аншефъ, сенаторъ Глѣбовъ-Стрѣшневъ, скончавшійся въ 1774 году (рнс. на стр. 590).

Монастырь окруженъ старыми стѣнами, вокругъ которыхъ еще уцѣлѣлъ древній ходъ. Многое могли бы поразсказать эти стѣны, видавшія, быть-можетъ, и Грознаго, и даже самого кпязя Старицкаго Андрея Ивановича, но онѣ молчатъ и стоятъ какъ-то понуро, точно погруженныя въ глубокую думу. Съ южной стороны пристроена новая башня съ воротами, ведущими въ монастырь. Башня построена не въ стилѣ и какъ-то не вяжется съ окружающею древностью (рпс. на стр. 587). Подлѣ воротъ крупная надпись: „1885 году августа 30 дня сооружены сіи св. Успенскія ворота, выстроена башня надъ часовней и покрыта желѣзомъ ограда настоятелемъ архимандритомъ Ага-ѳангеломъ, по плану его, на его же собственный коштъ“. Но старыя стѣны помнятъ и другихъ архимандритовъ, „собственный коштъ“ которыхъ, во время пребыванія въ монастырѣ, быть-можетъ, не былъ такъ великъ, чтобы строить башни по своимъ планамъ, а между тѣмъ имена ихъ и безъ надписей на стѣнахъ извѣстны всей Россіи. Эти архимандриты: Іовъ, первый патріархъ московскій, и преподобный Діонисій, извѣстный патріотъ эпохи междуцарствія, устроитель Троице-Сер-гіевой лавры послѣ знаменитой осады, и мученикъ, пострадавшій за свои убѣжденія при исправленіи церковныхъ книгъ.

Подъ соборной колокольней находится палатка, гдѣ помѣщается каменная гробница перваго патріарха всея Руси (рпс. на стр. 587). Неподалеку отъ гробницы, при входѣ въ палатку, помѣщена дощечка съ краткими, но не безынтересными о немъ свѣдѣніями; вотъ ея содержаніе: „Отъ рожденія Бога Слова 1607 г., отъ с. м. 7115 года іюня въ 19 день на день Воскресенія въ нощѣ преставился рабъ Божій святѣйшій патріархъ 1-й Іовъ Московскій и всея Россіи; уроженецъ града Старицы пзъ посадниковъ. Отъ своихъ вдапъ въ монастырь Старицкой Успенской Божіей Матери архимандриту Герману; отъ него наученъ чтенію и слову Божію; въ ономъ же монастырѣ постриженъ въ монашество тѣмъ же архимандритомъ п посвященъ во іеромонаха; отъ благочестиваго царя и великаго князя Іоанна Васильевича умоленъ быти архимандритомъ въ ономъ монастырѣ, а потомъ взятъ бысть на Коломну во епископы, отъ туда переведенъ бысть въ Ростовъ во архіепископы, изъ Ростова на Москву въ митрополиты, изъ митрополитовъ въ патріархи Московскіе п всея Россіи. По времени наста самозванецъ Гришка Отрепьевъ, возненавидѣлъ и сослалъ его въ Старицкій Успенскій монастырь подъ началъ, гдѣ проживая немалое время окончилъ жизнь и погребенъ Крутицкимъ Пафнутіемъ митрополитомъ и тверскимъ Ѳеоктистомъ архіепископомъ при архимандритѣ Діонпсіѣ со освященнымъ соборомъ въ сей палаткѣ, нынѣ же, чудодѣйствуя, молитъ о всѣхъ Вседержителя Бога Господа нашего Іисуса Христа. Аминь“. Къ этимъ краткимъ біографическимъ даннымъ прибавимъ отъ себя нѣкоторыя подробности. Изъ Старицкаго монастыря Іовъ переведенъ былъ сначала, въ 1572 году, архимандритомъ въ московскій Симоновъ монастырь, потомъ въ Спасскій, и только въ 1581 году сдѣланъ епископомъ коломенскимъ. Въ патріаршій санъ онъ возведенъ 26 января 1589 г. патріархомъ Константинопольскимъ Іереміею. Черезъ пять лѣтъ новый патріархъ созвалъ въ Москвѣ соборъ, па которомъ были учреждены должности тогдашнихъ благочинныхъ—поповскихъ старостъ и десятильниковъ. Іовъ пользовался большою любовью и уваженіемъ Бориса Годунова и самъ нелицемѣрно былъ ему преданъ. Скончался царь Борисъ Ѳедоровичъ, и для Іова настали трудныя времена. Онъ еще продолжалъ разсылать грамоты съ увѣщаніями не поддаваться Самозванцу и твердо стоять на своемъ крестномъ цѣлованіи, но дни его патріаршества были уже сочтены; Лжедимитрій былъ подъ Москвою. Однажды Іовъ служилъ въ Успенскомъ соборѣ. Ворвались приверженцы новаго царя, вбѣжали въ алтарь и начали срывать облаченіе съ патріарха. Іовъ снялъ свою панагію и со слезной молитвою положилъ ее передъ образомъ Владимірской Божіей Матери. На него накинули простую ряску, посадили въ телѣгу и отправили въ Старицкій монастырь; но здѣсь патріархъ былъ торжественно встрѣченъ казначеемъ монастыря Діонисіемъ, впослѣдствіи архимандритомъ, который во все остальное время жизни Іова относился къ нему съ глубочайшимъ участіемъ и, какъ мы уже знаемъ, похоронилъ его на томъ мѣстѣ, гдѣ теперь колокольня (построенная въ нынѣшнемъ видѣ не ранѣе 1684 года). Послѣднимъ дѣломъ Іова было разрѣшеніе народа отъ клятвы за присягу Самозванцу. Это было уже при Шуйскомъ и патріархѣ Гермогенѣ. Іовъ, слѣпой, пріѣхалъ въ Москву и, давъ народу разрѣшеніе, вернулся въ Старицу, гдѣ и умеръ въ 1607 году. Тѣло его въ царствованіе Алексѣя Михаиловича было перевезено въ Москву и положено въ Успенскомъ соборѣ, каменная же гробница, устроенная Діонисіемъ, покрыта доскою съ изображеніемъ патріарха.

Діонисій уроженецъ Ржева, но еще въ юныхъ годахъ былъ привезенъ отцомъ въ Старицу, гдѣ тотъ былъ назначенъ на должность ямского старосты. Діонисій, въ мірѣ Давидъ, подобно Іову, выучился грамотѣ въ монастырѣ. Потомъ онъ сдѣлался приходскимъ священникомъ въ селѣ Ильинскомъ, Старицкаго же уѣзда, но, потерявъ дѣтей п жену, постригся въ монашество въ Успенскомъ монастырѣ. Архимандритомъ его сдѣлали въ годъ смерти Іова, а въ 1610 году Діонисій переведенъ въ Тропце-Сергіеву лавру, гдѣ и началось его доблестное служеніе родинѣ. Въ монастырѣ хранятся пожертвованныя имъ икона Успенія Богоматери и серебряное кадило.

Не великъ и не славенъ теперь городъ Старица, но много воспоминаній пробуждаетъ онъ въ душѣ русскаго человѣка.

Два года предъ тѣмъ, какъ очутиться здѣсь, въ глуши чужой стороны, я тоже странствовалъ и мыкался по свѣту. Рѣшивъ, наконецъ, возвратиться въ Россію пзъ дальняго путешествія, я ѣхалъ на пароходѣ изъ Константинополя въ Одессу. Пароходъ вышелъ изъ Босфора въ сумерки, а ночью былъ уже въ открытомъ морѣ. Нѣсколько лѣтъ находился я въ странствованіяхъ безъ цѣли, отъ скуки и праздности, и теперь оставалось лишь нѣсколько часовъ, чтобы снова быть на родинѣ, гдѣ некого встрѣтить и нечего узнать...

Я сидѣлъ до полуночи на опустѣвшей палубѣ, устремивъ глаза предъ собой, туда, гдѣ будетъ родной берегъ... Но не берегъ для души... На склонѣ небесъ, за ширью морскихъ пучинъ казалось свѣтлѣе, но я зналъ, что тамъ не Востокъ, что это обманчивый разсвѣтъ... такой же обманчивый, какой порою чудился мнѣ не разъ д въ жизни...

Только три человѣка не спали на пароходѣ: капитанъ, рулевой и я... Всѣ пассажиры и матросы пользовались дивной тихой погодой и ушли отдыхать, набираться силъ па случай непогоды и бури.

Я смотрѣлъ кругомъ себя грустно, уныло усталымъ взоромъ, съ дремотноіі мыслью въ головѣ, но вскорѣ обступавшій меня величественный просторъ, безбрежіе моря и неба,—-будто безконечность, осуществленная на землѣ,—живительно подѣйствовали на меня.

Ни земли, ни людей, ни чего-либо имъ присущаго,— это какъ будто позволяло мнѣ вдругъ вздохнуть свободнѣе, глубже...

Я смотрѣлъ на море, утопая въ немъ взоромъ... Величаво покоясь, могуче развернулось оно во всѣ стороны и легло зеркаломъ подъ прозрачно-темнымъ сводомъ неба, Полная луна одиноко, торжественно сіяла въ этомъ темно-синеватомъ, однообразномъ, но таинственномъ просторѣ и покоѣ. Ея свѣтъ будто проливалъ тихо, но мощно п властно—успокоеніе, терпѣніе, примиреніе...

И понемногу на душѣ моей становилось также смутно и сумеречно свѣтло, свободно и спокойно. Яркимъ серебромъ сверкающая лента протянулась между мной и безбрежіемъ, и отъ этой миріады сверкающихъ лучей, разбросанныхъ по морю, проникъ и ко мнѣ въ душу одинъ лучъ... теплый, живительный.

Мнѣ почудилось, что эта лента не отраженіе луны... Нѣтъ. Это серебристая дорога, которая протянулась прямо ко мнѣ, для меня одного, оттуда, гдѣ безбрежіе и безвременіе, гдѣ нѣсть печалей и сомнѣній. И по ней движется на меня рой чудныхъ, безплотныхъ духовъ, таинственно приходящихъ по полуночи въ нашъ міръ изъ иныхъ міровъ и будто манящихъ уйти за ними изъ юдоли плача, злобы и жажды неутолимой.

И я вдругъ содрогнулся душою. Чувство ничтожества и чувство одиночества еще сильнѣе, болѣзненнѣе сказались во мнѣ.

— Какъ я малъ! И я—одинъ! Да, я ушелъ бы за вами...

Но женскій образъ, чудный и таинственный, что вѣчно жилъ въ душѣ моей, снова явился предо мной... будто удерживая меня. Да, правда, образъ этотъ, воплотясь, могъ бы, казалось мнѣ, сразу преобразить и наполнить для меня весь этотъ видимый міръ. Онъ могъ бы вдунуть смыслъ во все, и могъ бы разрушить эти узы, гнетущія меня, снять эти оковы тяжкаго одиночества и скорбнаго ничтожества.

«Да. Но это воображеніе,—думалось мнѣ.—Это самообманъ. Ея нѣтъ на свѣтѣ... А если она и есть, то Богъ одинъ знаетъ и видитъ, гдѣ она. А я никогда не увижу и не узнаю!»

Въ этой трудной душевной истомѣ пробылъ я далеко за полночь п, томительно вдумываясь въ красоту, величіе, торжественность всего обступающаго и охватывающаго меня, я будто искалъ и тщетно вызывалъ пзъ нихъ ихъ смыслъ для меня, который сталъ бы моимъ счастьемъ. II созналъ я теперь еще яснѣе, что этотъ смыслъ могъ бы сказаться сразу, громко, ярко, широко, побѣдно...

Но только въ любви взаимной,—плотской и духовной. Стало быть, только въ ней и съ нею! Безъ нея это все видимое и сознаваемое только велико, но безсмысленно, даже будто мертво, потому что не нужно...

— Неужели же міръ Божій для мужчины,—спросилъ я себя,—теряетъ свой смыслъ, если около него нѣтъ любимой и любящей подруги, если на всякое біеніе его сердца не откликается другое, и непремѣнно женское?.. Да, это такъ! Такъ требуетъ природа. Такъ велятъ сокровенные, направляющіе жизнь всего міра законы. Тѣ, которые чувствуютъ и судятъ иначе, право, пасынки или отщепенцы природы.

Я быть-можетъ былъ по натурѣ идеалистомъ-мечта-телемъ, даже фантазеромъ или, вѣрнѣе, фантастомъ. Я этого не отрицаю и этого не стыжусь...

Вѣдь грёзы все-таки законныя чада земли, но неблагодарныя, вѣчно жаждущія улетѣть какъ можно далѣе отъ матери и родного гнѣзда.

Ночь эта на пароходѣ ясно помнится мнѣ. Она мнѣ дорога, какъ ничто иное въ жизни, и навсегда останется таковою.

Когда эта ночь кончилась, началась для меня новая жизнь.

Среди полусвѣта и полумглы, въ минуты таинственной и символической борьбы между отходящей ночью и рождающимся днемъ, среди покоя на небѣ и на морѣ, среди тишины на пустой палубѣ, тишины, нарушаемой лишь равномѣрнымъ гуломъ пароходныхъ колесъ, среди моей истомы и тоски—совершилось чудо...

На палубу тихо вышла изъ каюты женщина—невысокая и стройная фигура вся въ черномъ—и неподвижно, будто въ раздумья, стала у борта парохода.,.

Я взглянулъ на нее, присмотрѣлся и смутился.

Эта женщина своимъ появленіемъ магически осмыслила мнѣ сразу весь окружающій міръ, мое существованіе. Мнѣ почудилось, что все кругомъ, вмѣстѣ съ душой моей, преклонилось предъ ней, поверглось въ прахъ къ ея ногамъ. Она царила надо всѣмъ и надо мной.

Что произошло со мноіі, когда я увидѣлъ ее и глядѣлъ на нее, не отрывая глазъ и не отрывая души, прильнувшихъ къ ней, — нельзя высказать, еще менѣе можно объяснить.

Любовь, все создавшая и все оживляющая, во все проникнувшая могучимъ порывомъ, по всему разлитая, но дотолѣ обошедшая меня,—теперь, въ этотъ мигъ, тихой и таинственной волной захватила и меня. Благо тому, кто можетъ, кто хочетъ, кто сумѣетъ броситься навстрѣчу и безвозвратно, всецѣло отдать себя этой прихлынувшей волнѣ, затѣмъ чтобы унесла она, куда хочетъ, хоть на край міра, за край міра — въ другіе міры, за края другихъ міровъ.

Моя жизнь — любовь и борьба — началась съ этого мгновенія... Пе помню, что было послѣ этого перваго мгновенія, и никогда не могъ вспомнить.

Утромъ, когда всѣ поднялись, вылѣзли пзъ каютъ п палуба наполнилась народомъ,—среди этой веселой раз-

нородной и чуждой другъ другу толпы были два человѣка еще незнакомые, но уже близкіе.

Я еще не зналъ ея, ни разу не подошелъ и не заговорилъ съ ней, да и силы въ себѣ не находилъ на это. Но мы видѣли другъ друга, смотрѣли другъ другу въ глаза, и все было сказано, все было понято и безвозвратно рѣшено. Мы равно были спокойны, но тѣмъ спокойствіемъ, которое готово на все...

Это тотъ покой, то затишье, что вдругъ охватываетъ цѣлую окрестность передъ надвигающейся грозой и бурей... Все притаится и замретъ отъ человѣка до послѣдней былинки. И невѣдомо, что это? Боязнь и безпомощность или рѣшимость и сознаніе силы, готовой вынести и отразить всякій ударъ!..

Мы будто все давно знали и поняли, и объяснять было нечего. Души сразу сблизились, но люди въ насъ обманно казались чуждыми другъ другу.

Мы познакомились и стали говорить о Константинополѣ и путешествіяхъ. Но скоро, тотчасъ же, разговоръ перешелъ на странное, на непостижимое, на таинственное.

— Да, бываетъ непостижимое на свѣтѣ, говорили мы вслухъ. Поневолѣ вѣрится помимо разума и его отрицаній.

«Намъ-ли не вѣрить?! А эта встрѣча? И эта любовь?!.» говорили наши лица.

Но вскорѣ я увидѣлъ, что она становилась все болѣе смущена, болѣе грустна и сосредоточена. На лицѣ ея появилась глубокая скорбь.

Въ сумерки мы были уже совершенно близки другъ другу, благодаря безконечнымъ разговорамъ и невольной исповѣди. Помимо взаимнаго необъяснимаго и страннаго влеченія, люди въ насъ высказались и сошлись. Каждый взгляда, каждое слово сближали насъ...

Мы сидѣли одни, вмѣстѣ, на скамьѣ около борта парохода, и долго молчали. Вдругъ оборвавшійся разговоръ намъ обоимъ не хотѣлось снова завязывать.

Все намъ было ясно. Мы безмолвно сидѣли рядомъ, зная о чемъ думаемъ оба, зная, что чувствуемъ оба. Мнѣ чудилось, что около насъ что-то третье, соединяетъ насъ помимо нашей воли. Словно невидимый покровъ опустился на обоихъ и окуталъ насъ, отдѣляя отъ всего, что—не мы. Кругомъ насъ было много народу, но мы были одни. Въ этомъ чувствѣ нашего отрѣшенья отъ всего остального, намъ равно чуждаго, и было полное наслажденье, дотолѣ мнѣ невѣдомое.

Всякому сыну вѣка сего покажется страннымъ, нелѣпымъ и даже невозможнымъ, чтобы можно было полюбить вдругъ, сразу, нежданно, женщину, которую еще только чуешь или угадываешь сердцемъ, и почти не знаешь разумомъ.

Но, повторяю, я былъ поэтомъ въ обыденной жизни, а поэты вообще любятъ, или какъ Данте и Петрарка, пли какъ Байронъ и. Мюссе. Или одинъ разъ, одну женщину, съ одного мига и на всю жизнь, или всѣ дни жизни, разныхъ, тіііе е Іге.

Но тогда эти послѣдніе, какъ Донъ-Жуанъ, въ сущности боготворятъ дивное созданіе своей души—«не отъ міра сего»—и бьются въ поискахъ его воплощенія.

Теперь любятъ на особый ладъ. Сынъ конца нашего вѣка убѣждаетъ, «науськиваетъ» себя, что надо полюбить.—«Вотъ какъ другіе!»

Кавалеръ І)ез бгіепх объясняетъ свою страсть къ Мапоп Бевсапі, возникшую въ одно мгновеніе и овладѣвшую имъ на всю жизнь истиннымъ и вѣскимъ аргументомъ: невѣдѣніемъ какъ это произошло.

Когда онъ увидѣлъ ее впервые, то почувствовалъ вдругъ «... цие з’ёіаів ]еппе еі ци’еііе ёѣаіѣ ЪеІІе!»

«Моі циі п’аѵаів ^атаіз репвё а Іа (ШГёгепсе йез вехез, пі ге^агсіё ипе Й11е аѵес ип реи (ГаПепІіоіі... ]е те ігоиѵаіз епйаттё Іоиі (Гип соир щзци’аи Ігапзрогі... Ле т'аѵап^аіз ѵегз Іа таіігеззе сіе топ соеиг!»

Со мной случилось иное, но все то же. Я увидѣлъ и бросился къ владычицѣ моей судьбы, моей жизни.

Я почувствовалъ вдругъ, что эта женщина, случайно очутившаяся на пароходѣ, не случайно очутилась въ моемъ существованіи...

Почему же моя «она»—именно она, эта, а не другая, прежде, или въ будущемъ.

На это отвѣчать нельзя. Но и спрашивать нелѣпо. Я именно ее вдругъ полюбилъ потому, что... вдругъ полюбилъ. Тысячи разъ съ той поры мы вспоминали, говорили,- и объясняли другъ другу нашу встрѣчу, и приходили къ убѣжденію, твердо вѣрили, что все случившееся должно было случиться, что мы... «рождены были другъ для Друга».

А если мы ошибались, то эта ошибка была намъ суж-дена и составила наше счастье.

Мы считаемъ солнце центромъ міра и умираемъ съ этимъ убѣжденьемъ. А уйдя изъ этого міра — уви-димъ-ли мы другія солнца, большія, ярчайшія и величавѣйшія?..

Помню, я первый прервалъ наше полное смысла молчаніе.

— Можете ли вы повѣрить высказанной правдѣ,—заговорилъ я наконецъ,—почувствовать правду, какъ бы она ни была странна, неожиданна и рѣзко высказана?

— Мнѣ кажется, что въ правдѣ своя и большая сила, заставляющая себя чувствовать, отвѣчала она уклончиво и какъ бы слегка смутившись.—Я не боюсь услышать всякую правду, въ какой бы формѣ она ни была высказана...

— Бояться-ли мнѣ сейчасъ же высказаться вамъ искренно и вполнѣ?

— Не знаю... Но если въ васъ есть хоть тѣнь боязни, то это уже отвѣтъ на вашъ вопросъ.

«Я васъ едва знаю, но столько же непонятно, сколько безумно люблю!» крикомъ просилось на языкъ мой изъ глубины души; но я удержался и вымолвилъ:

— Дайте мнѣ право сдѣлать вамъ нѣсколько вопросовъ, и дайте слово отвѣчать прямо и искренно.

— Чтобы послѣ этого я могъ сказать вамъ эту правду...

— Вы давно догадались и знаете, въ чемъ состоитъ эта правда!—вдругъ вырвалось у меня.

Она поникла головой и глухо, но твердо прошептала:

Я всталъ и отошелъ... Мнѣ казалось, что мое бурное чувство къ ней и невозможность говорить о немъ, невозможность заставить ее понять давность его, несмотря на недавнюю нашу встрѣчу, захватило меня какъ въ тиски—и задушитъ.

Я подошелъ къ рулевому и сталъ машинально смотрѣть, какъ вертѣлось въ его рукахъ колесо, шло направо, потомъ налѣво, еще налѣво... И затѣмъ вдругъ выпущенное имъ изъ рукъ, само ворочалось стремительно направо... чтобъ снова началось то же...

Казалось, не было смысла въ этихъ поворотахъ безъ конца, а между тѣмъ, благодаря имъ, мы прямо разсѣкали море и шли именно въ Крымъ, именно въ Одессу. Безъ этихъ однообразныхъ, будто глупыхъ и безцѣльныхъ поворотовъ колеса, мы носились бы безъ смысла и безъ конца, по прихоти морской волны. И не причалили бы нигдѣ!..

Я загадалъ что мнѣ дѣлать, говорить или нѣтъ •— на поворотъ колеса.

«Не говорить! Но отчего же не говорить? Вѣдь я чувствую, что она должна любить меня. И это должно такъ быть. Это было давно предопредѣлено».

Полу-злоба, полу-тоска давили мнѣ грудь и голову, при мысли о тысячахъ людскихъ предразсудковъ, которые мертвятъ наше существованіе.

Она встала за мной и тоже подошла къ рулевому, тоже смотрѣла на вѣчно вертящееся въ рукахъ его колесо.

— Разумѣется странно и опасно сказать вдругъ и прямо то, что...—тихо началъ я, но она прервала меня и рѣзко, словно какъ вызовъ, бросила фразу:

— Знаете-ли... Жизнью играть, своей собственной, пли чужой — легче, чѣмъ играть въ карты и даже въ куклы. На это и ума не надо.

Я отвѣчалъ, что моя жизнь мнѣ ни на что не нужна, и рѣшался было снова вымолвить роковое слово, но нѣсколько пассажировъ подошли къ намъ и завязался общій разговоръ.

Чрезъ нѣсколько минутъ, нѣсколько словъ, сказанныхъ ею одной дамѣ, ударили меня какъ ножемъ.

Она сказала, что перемѣнила свое прежнее намѣреніе и пробудетъ въ Одессѣ только два часа и пересядетъ на пароходъ, отправляющійся къ берегамъ Кавказа. Тамъ ждетъ ее мужъ!

Дѣло простое и ясное... Чего проще? Она замужемъ! Но это простое обстоятельство: остановка только на два часа въ Одессѣ п дальнѣйшій путь на Кавказъ къ человѣку, которому она принадлежитъ,—не пришло мнѣ въ голову, да и не могло придти. Мнѣ казалось, что она уже принадлежитъ мнѣ, и что мы вскорѣ рѣшимъ все, навсегда.

«Любитъ-ли она его? Можетъ быть! Нѣтъ, не можетъ быть! Она меня любитъ теперь!» повторялъ я, какъ помѣшанный. Еще вчера ничего не было, я только мечталъ о ней, но не зналъ, что она существуетъ, а завтра я уже потеряю ее. Нѣтъ, это невозможно и этого не будетъ!

Вскорѣ всѣ пассажиры разошлись, но и она скрылась. Вечеромъ я не видалъ ея тоже, она была въ своей каютѣ, и я одинъ въ волненіи бродилъ по палубѣ.

«Вотъ еслибъ ты сказалъ все,—думалось мнѣ,—то теперь она была бы съ тобой... Ты промолчалъ изъ робости и погубилъ себя.»

— Какой вздоръ! воскликнулъ я вслухъ.—Она любитъ его...

Голова моя горѣла, и по временамъ я ловилъ себя на томъ, что громко говорилъ невольно срывавшіяся съ языка слова и фразы.

— Я съ ума схожу! говорилъ я снова самъ себѣ, ощупывая голову.—Что дѣлать! Что мнѣ дѣлать! Господи! Научи меня!—шепталъ я, подымая глаза на ночное небо. И вдругъ я начиналъ почти молиться. Затѣмъ я снова, съ тоскливой злобой и съ путаницей чувствъ на душѣ, начиналъ бродить по палубѣ.

А ночь проходила! Пароходъ все шелъ и приближался къ Одессѣ. Каждый мигъ, каждый часъ, словно воры, крали у меня понемногу мое счастье. Поутру она проснется около порта, быть-можетъ въ самомъ портѣ, передъ тѣмъ какъ выходить на берегъ.

Вдругъ мнѣ пришла не хитрая, не новая, но спасительная мысль. Писать! Да! Написать ей и завтра утромъ отдать письмо! А тамъ, будь что будетъ! Если я ошибаюсь, если ея глаза лгутъ или я читаю въ нихъ то, что на дѣлѣ сказывается только во мнѣ одномъ, то она не повѣритъ и приметъ меня за сумасшедшаго... Пускай!

Я отправился въ общую каюту и сѣлъ спѣшно писать письмо. Вотъ его содержаніе, путаное, отчасти безсвязное:

«Я думалъ много и долго, и рѣшился на отчаянное средство. Я могу прослыть за сумасшедшаго. Впрочемъ, я самъ не знаю; можетъ-быть оно и такъ. Войдите въ положеніе человѣка, котораго поставили на краю пропасти и говорятъ: прыгай, или тебя здѣсь убьютъ звѣрски. Выборъ труденъ, но лучше прыгнуть... Я сажусь писать вамъ, рискуя прослыть за безумнаго. Завтра вы уѣзжаете, и далеко. Я ѣду въ противоположную сторону. Стало быть, я васъ никогда болѣе не увижу. Это кажется мнѣ безсмыслицей, шуткой, если не насмѣшкой судьбы. Одумавшись, я вижу, что все это очень просто. А между тѣмъ въ жизни людей, не живущихъ на общій правильно-обыденный ладъ, бываютъ мелочи, которыя вліяютъ на всю ихъ жизнь.

«Мы съѣхались съ разныхъ концовъ свѣта, встрѣтились на пароходѣ и завтра разъѣдемся и никогда больше не увидимся. Чего проще?.. Да! Но въ этотъ одинъ день я, искавшій всю жизнь свое счастье—нашелъ его въ васъ. Мало того, мнѣ чудится, что и вы во мнѣ встрѣтили тоже...

«Насъ свела судьба! На что? На счастье или несчастье— рѣшите вы. Я же настолько мистикъ и фаталистъ, что знаю, чувствую и говорю, что вы та женщина, и та единственная женщина въ мірѣ, которую я долженъ былъ встрѣтить, чтобъ полюбить навѣкъ. Вы тоже, спросивъ свое сердце объ этой нежданной встрѣчѣ и обо мнѣ, по-неволѣ призадумаетесь. Быть-можетъ, что и думать не о чемъ, что и вамъ все ясно. Я давно люблю васъ, хотя встрѣтилъ только теперь. Вашъ взглядъ говоритъ мнѣ, что и вы смущены чѣмъ-то, случившимся нежданно въ вашей душѣ. Если меня судьба вела къ вамъ, то и васъ она вела ко мнѣ... Но, помимо истинно таинственнаго, въ этомъ мірѣ много простыхъ, ясныхъ тайнъ... Вы принадлежите другому, это очень просто. А это для меня загадка, тайна. Если вы и знавали уже любовь, то теперь... любите-ли вы его?!. Если я сразу потерялъ при встрѣчѣ съ вами разсудокъ и вполнѣ отдаюсь увлекающему меня чувству, которое столь же нежданно, сколько сильно, то я могу предположить, какъ фаталистъ, что эта таинственность и неожиданность должна вліять равно и на васъ. Отвѣчайте! Скажите, что ваши глаза лгутъ, что я ихъ не понимаю, что я безумный. Я хочу слышать отъ васъ этотъ отвѣтъ, хотя вѣрю, что не услышу. Откуда же у меня явилась вдругъ эта увѣренность въ томъ, чего на самомъ дѣлѣ ожидать трудно... Если я ошибаюсь, то вы можете и не отвѣчать мнѣ... Я не раскаюсь въ этомъ письмѣ... Я долженъ былъ высказаться. Мысль, что я промолчалъ при встрѣчѣ съ вами и оставилъ васъ въ невѣдѣніи относительно того, что внезапно зародилось во мнѣ, замучила бы меня потомъ...

«Видите, я ничего не прошу, ничего не предпринимаю, я удовлетворяю потребность сердца... Я объясняюсь съ вами! Что дѣлать теперь? Рѣшайте! Выдумывайте! Приказывайте!.. Вы встрѣтили человѣка, который готовъ ради васъ на все. Поймите: на все, безъ исключенья. Этотъ человѣкъ, никогда не любившій—вмигъ, при первомъ же взглядѣ, полюбилъ васъ, и чувство это хотя ново— старое, давнишнее. Онъ хочетъ жить вами, для васъ, гдѣ хотите, какъ хотите!.. Если это для васъ—счастье, то подымите его, оно у ногъ вашихъ! Я хочу отвѣта и буду ждать его!./»

Я запечаталъ письмо, снова вышелъ на палубу и просидѣлъ до утра.

При разсвѣтѣ показалась вдали темная полоса,—это была земля.

Чрезъ часъ снова зашевелился весь людъ на пароходѣ. Всѣ проснулись, собирались, укладывались и медали берега, порта.

Я не отрывалъ глазъ отъ ея каіоты... За часъ хода до Одессы, бѣлѣвшейся вдали, среди пустынныхъ и каменистыхъ береговъ, дверь ея каюты отворилась. Она вышла немного блѣдная и неспокойная, оглянула тревожно пароходъ, пассажировъ, и глаза ея встрѣтились съ моими. Она смущенно отвела ихъ въ сторону и потупилась. Много сказалъ мнѣ этотъ взгляду. Я всталъ и быстро, съ непонятнымъ чувствомъ подошелъ къ ней. Трусы, вѣроятно, на войнѣ кидаются такъ въ бой, когда нельзя бѣжать отъ непріятеля.

Вотъ письмо, написанное для васъ. Въ немъ сказано все, что не хватило у меня духу сказать вамъ вчера. Возьмете-ли вы его?

Блѣдное лицо ея покрылось яркимъ румянцемъ, рука, опущенная на бортъ, слегка дрожала.

ЛѢТНеѲ утро. Съ карт. В. Мепцлера, по фотогр. Г. Шауера въ Берлинѣ, грав. Гейеръ и Кирызе.

— Вы не хотите взять его?! тихо вымолвилъ я. Голосъ мой дрогнулъ и оборвался. Мнѣ казалось, что самая жизнь моя виситъ на волоскѣ.

— Я возьму... едва слышно отозвалась она, не поднимая головы и не глядя на меня,—хотя знаю напередъ, что тутъ сказано. Но вы болѣе не подойдете ко мнѣ, не будете говорить со мной и дождетесь отвѣта.

— Я прочту письмо ваше въ городѣ, а не теперь. Напишу я отвѣтъ немедленно и пришлю вамъ. Я отвѣчу искренно что рѣшу... А что? Я теперь не знаю... Я смущена... тоже.

Я далъ свой адресъ и, не сказавъ ни слова, поклонился ей, взглянувъ послѣдній разъ въ лицо ея. Оно было блѣдно... она страдала... Отчего? Я боялся понять.

Я ушелъ въ свою каюту, и нарочно вышелъ снова на палубу только тогда, когда пароходъ стоялъ на якорѣ и почти всѣ пассажиры разъѣхались. Ея, разумѣется, уже не было.

Въ пять часовъ вечера, въ гостиницѣ, я получилъ записку съ евреемъ-разсыльнымъ.

— Отъ одной дамы, которая уѣхала съ пароходомъ въ четыре часа, объяснилъ онъ мнѣ.

Я едва не лишился чувствъ и только чрезъ часъ рѣшился прочесть отвѣтъ. Она писала:

«Вы не ошиблись! Мои глаза не лгали вамъ! Вы мнѣ близки! Не скажу: нежданно и непонятно... Да. Что-то таинственное, загадочное есть въ нашей встрѣчѣ. Но я должна прибавить: поздно! Мы никогда не увидимся. Не ищите меня. Имя мое, сказанное вамъ и извѣстное посыльному—выдумано мной. Я не остаюсь на Кавказѣ и ѣду далѣе. Далеко, туда, гдѣ и на умъ не придетъ вамъ искать меня. Все равно, вы будете вездѣ со мной, я вездѣ съ вами. Какъ и прежде, до встрѣчи. Но иначе—ничего! Поздно!.. Люблю!»

Послѣднее слово было прибавлено будто вдругъ, спѣшно, карандашомъ! Сердце мое шибко, порывисто забилось отъ восторга, а вмѣстѣ съ тѣмъ я готовъ былъ зарыдать.

Что же мнѣ оставалось дѣлать? Примириться, повиноваться ей, повинующейся долгу... Но я не признавалъ этого ея долга, такъ же какъ и она сама... Она обманывала себя, лгала себѣ, я же не могъ и не хотѣлъ заглушить ложью то, что бушевало во мнѣ.

Ужъ лучше было бы никогда не встрѣчать ея, нежели найти и потерять вновь навѣки.

«Если эта встрѣча была фатально рѣшена судьбой, если это не простой и пошлый случай,— говорилъ я себѣ,— то, конечно, все это не можетъ кончиться такъ, ничѣмъ. Если ея долгъ избѣгать меня ради мужа, то у меня этого долга нѣтъ.»

Я рѣшился слѣдовать за ней по пятамъ и искать... Если же я не найду ея, то подумаю, что дѣлать... Не даромъ же я сынъ или дюжинный герой нашего времени, когда изобрѣтена такая прелестная машинка, какъ револьверъ.

Если отъ трусости промахнешься, и разъ, и два, то заряжать снова не надо... Въ машинкѣ, шесть шансовъ противъ одного—внезапнаго ужаса.

Прошелъ мѣсяцъ. Я упорно стремился къ достиженію того, чего хотѣлъ.

И я, разумѣется, нашелъ «мою» Лиду, какъ я сталъ тотчасъ же называть эту чужую жену, но первую и единственную женщину, которую полюбилъ. Я и не могъ не найти ея, такъ какъ она была «моею» много ранѣе націей встрѣчи.

Переѣхавъ снова Черное море, вслѣдъ за ней, я напалъ на сомнительные слѣды ея въ Поти, затѣмъ нашелъ уже вѣрные и несомнѣнные слѣды въ Тифлисѣ. Я узналъ ея настоящую фамилію, узналъ, что, встрѣтившись здѣсь съ мужемъ, она выѣхала съ нимъ далѣе, по мѣсту его служенія... въ Туркестанъ.

Чрезъ мѣсяцъ я былъ въ одномъ городѣ съ нею и ея мужемъ. Конечно, я немедленно и легко познакомился съ нимъ и на другой день былъ Въ его гостиной... и онъ представилъ меня Лидѣ.

Мое появленіе было ударомъ ножа для нея, но она сознается, что въ этотъ мигъ сказала себѣ спокойно и суевѣрно:

«Ну что же?.. Такъ и должно было случиться. Пускай будетъ все, что должно быть.»

И съ этой же второй встрѣчи она стала уступать овладѣвавшему ею чувству.

Полковникъ, мужъ Лиды, лучше сказать, благовѣрный супругъ—поразилъ меня.

Познакомившись съ нимъ и пробесѣдовавъ цѣлый вечеръ, я затѣмъ, во всю ночь, будучи дома, не смыкалъ глазъ.

Еслибъ текинецъ, свирѣпый, грязный, старый, полузвѣрь и полугадъ, былъ «обладателемъ» Лиды—я бы право ощутилъ меньше страданій при мысли, что она принадлежитъ такому дикарю. Когда человѣкъ животное, то онъ неизмѣримо ниже всѣхъ четвероногихъ животныхъ. Таковъ былъ и полковникъ.

Высокій, плечистый, рыжевато-бѣлокурый, съ круглымъ мясистымъ лицомъ, большими ясно-голубыми глазами, длинными закрученными усами, онъ казался моложе своихъ лѣтъ. Ему было сорокъ шесть, а на видъ лишь за тридцать.

Люди, подобные ему, деревянные всѣми пятью чувствами, каменные сердцемъ, оловянные мозгомъ, сохраняются непостижимо. Жизненныя непогоды п бури на нихъ не дѣйствуютъ или же для нихъ и не существуютъ.

Полковникъ считался кавказскимъ героемъ, участникомъ самой упорной въ русской лѣтописи борьбы... Онъ десять лѣтъ числился въ рядахъ бойцовъ, но пребывалъ въ канцеляріи своего начальника и посылался имъ часто въ Тифлисъ съ донесеніями, за которыя получалъ награды. Однако, однажды онъ сверхъ чаянія попалъ въ какую-то легкую перестрѣлку съ горцами, вслѣдствіе легкомыслія и неосмотрительности начальства.

Будучи еще поручикомъ и состоя для особыхъ порученій при своемъ ближайшемъ начальникѣ, молодой человѣкъ сталъ извѣстенъ всему Кавказу той низкой ролью, которую игралъ при этомъ начальникѣ... Оба равно пріобрѣли довольно печальную извѣстность въ эпоху покоренія дикаго края. Это не помѣшало начальнику вскорѣ стать государственнымъ дѣятелемъ, а его любимцу—полковникомъ и Георгіевскимъ кавалеромъ.

И на Кавказѣ, и впослѣдствіи въ Петербургѣ, полковникъ отличался своими подвигами на зеленомъ полѣ. Онъ страстно любилъ азартныя игры и игралъ счастливо... Многіе подозрѣвали, что не всегда фортуна помогала ему, а иногда и его искусство...

Какъ и зачѣмъ женился этотъ человѣкъ на Лидѣ, па дочери трущобнаго чиновника, провинціальной барышнѣ, безъ приданаго и безъ свѣтскаго лоска, даже безъ серьезнаго образованія!.. Онъ угадалъ въ дѣвушкѣ и провидѣлъ въ ней то, чего она сама въ себѣ наивно не подозрѣвала: красоту, бьющую въ глаза, нѣчто рѣдкое, именуемое французами словомъ Аізііпсііоп, разлитое во всемъ ея изящномъ существѣ, глубокій умъ, золотое сердце и, наконецъ, счастливую способность легкой переимчивости и усвоенія. Чрезъ годъ послѣ свадьбы жена полковника, будучи въ Петербургѣ, была замѣчена столичнымъ обществомъ.

И тутъ-то вдругъ разрѣшилась загадка—зачѣмъ женился полковникъ на Лидѣ. Цѣль его была очень практическая — выйти въ люди еще вѣрнѣе и быстрѣе чрезъ жену...

Но всѣ планы его разбились о негодующее упорство честной женщины. Она не догадывалась... Она даже долго не понимала, чего желаетъ мужъ, а когда поняла, то сразу преобразилась и стала почти другой женщиной. Все, что дремало въ ней или было въ зачаткахъ, проснулось и быстро развилось и сказалось. Твердый, прямой умъ, энергія далеко не женская, воля почти желѣзная— все сразу заговорило...

Мужъ тотчасъ же былъ, разумѣется, изгнанъ изъ ея сердца и навсегда...

Вдобавокъ, его самодовольство, его самовосхпщеніе и его искреннее и горячее поклоненіе своей собственной особѣ—было невыносимо ей.

Полковникъ страстно любилъ говорить, ораторствовать и повѣствовать, и больше всего про покореніе Кавказа, а еще больше про себя самого. Но всѣмъ было извѣстно, что второго такого лгуна и хвастуна, какъ онъ, можно было найти только въ книжкахъ анекдотовъ о лгунахъ, а если въ дѣйствительности—то не въ Россіи.

— Такъ вотъ «это» предпочитаете вы мнѣ? спросилъ я Лиду, когда я ближе узналъ полковника. Чувство долга по отношенію къ такому человѣку показалось мнѣ нелѣпымъ.

— Каковъ бы онъ ни былъ, отвѣчала она,—но онъ стоялъ со мной предъ алтаремъ рука въ руку и мы клялись во взаимной любви и вѣрности. Кромѣ того, онъ жалкій человѣкъ—всѣ его презираютъ. И онъ добрыіі. Наконецъ, онъ взялъ меня изъ бѣдной семьи мелкихъ людей и далъ мнѣ общественное положеніе.

Разумѣется постепенно, но упорно и страстно, я заставилъ ее усомниться въ непреложности, въ истинности ея арі у ментовъ... Я доказалъ ей, что полковникъ, стоя предъ алтаремъ, вѣроятно думалъ больше объ эффектности своего

Это было года два назадъ, въ Парижскомъ Лѣтнемъ циркѣ.. Я не торопился запять свое мѣсто и болталъ съ знакомой наѣздницей въ маленькой ложѣ за кулисами, гдѣ. артистки обыкновенно выжидаютъ моментъ своего вызова на сцену. М-Пе Эрмпнія весело разсказывала мнѣ одно пзъ своихъ недавнихъ приключеній, какъ вдругъ, гдѣ-то неподалеку послышался громкій споръ.

Спорили два голоса: одинъ, напоминавшій глубокую октаву соборнаго пѣвчаго; другой—принадлежавшій, казалось, ребенку, совсѣмъ дѣтскій, нѣжный и звонкій.

Я приложилъ палецъ къ губамъ п началъ съ любопытствомъ прислушиваться.

— Это опять Лилипутъ ссорится съ Германомъ, сказала, улыбаясь, моя пріятельница.—Они вѣчно ссорятся между собою.

— Нашъ карликъ; тотъ, который одѣтъ въ костюмъ почтальона п правитъ запряжкою нашихъ ионп.

— Великанъ—громадный дѣтина въ 7 фут. 5 дюймовъ. Его пришлось помѣстить въ конюшню, потому что всѣ наши ложи оказались для него слишкомъ низкими. Лилипутъ и Германъ ужасно завидуютъ другъ другу. Послушайте, какъ они перебраниваются. Это иногда бываетъ очень интересно.

Въ этотъ моментъ раздался голосъ режиссера, призывавшій ш-Пе Эрминію на сцену, и я поспѣшилъ послѣдовать ея совѣту. Я вышелъ изъ ложи и направился къ конюшнѣ, изъ которой слышались снорившіе голоса.

Прежде всего мои глаза наткнулись на колоссальную фигуру Германа. Его плечи высоко поднимались надъ головами конюховъ, наѣздниковъ и просто зрителей, которые собрались вокругъ него въ кружокъ и съ большимъ интересомъ слѣдили за перипетіями спора между двумя соперниками.

Только приподнявшись на цыпочки, могъ я черезъ плечи столпившихся впереди меня конюховъ увидѣть Лилипута. Онъ стоялъ въ центрѣ группы, лицомъ къ лицу съ Германомъ. Съ своей шапчонкой почтальона, ухарски надѣтой на бекрень, съ кулачками, вызывающе упертыми въ бока, карликъ имѣлъ видъ маленькаго, во задорнаго, выпущеннаго на бой пѣтушка.

— А я вамъ повторяю, Германъ, что это было несправедливо!

— Неспрафедлпфо! съ сильнымъ нѣмецкимъ акцентомъ подхватилъ великанъ.

— Да, возмутительно-несправедливо! Если великанъ претендуетъ на 1000 франковъ мѣсячнаго жалованія, то какую же сумму долженъ требовать я?

мундира и орденовъ, нежели о святости узъ, которыя налагалъ на него алтарь. Покуда для нея совершалось таинство, для него совершался обрядъ. Она была на молитвѣ, а онъ былъ на парадѣ. Доброта его? Можно долго пробыть на свѣтѣ добрымъ, за отсутствіемъ случая, необходимости и пользы оказаться злѣе лютаго. А выбравъ ее подругой жизни, онъ исполнялъ свою прихоть или замышлялъ подлое и мерзкое дѣло.

Лида, конечно, все болѣе и сильнѣе смущалась и боролась всѣми остатками силъ... Вскорѣ полковникъ помогъ мнѣ на свой ладъ.

Мои чистыя, но все-таки сомнительныя для всѣхъ отношенія къ его женѣ возбудили, наконецъ, его подозрѣніе и ревность. И сразу дремавшее животное проснулось въ немъ, пошлякъ превратился въ скота.

Полковникъ, ревнуя, обѣщалъ женѣ, что въ «случаѣ чего» онъ поступитъ «по-своему» и считаетъ совершенно законнымъ «оттаскать за косы».

Однажды послѣ вечеринки, полу-бала, — гдѣ мы съ Лидой особенно уныло протанцевали или вѣрнѣе просидѣли мазурку,—она уѣхала съ мужемъ домой часа въ три ночи, а на разсвѣтѣ была уже—конечно въ первыіі разъ—на моеіі квартирѣ и въ лохмотьяхъ своего бальнаго платья.

— Ну, теперь я свободна... ѣдемъ... сказала она тихо и спокойно, блѣдная и улыбающаяся.

Чрезъ два часа мы скакали уже за городомъ на почтовыхъ лошадяхъ, а чрезъ два мѣсяца были уже въ этой мирноіі глуши среди горъ, на чужбинѣ.

— Петдесетъ франка! съ громкимъ хохотомъ отвѣчалъ Германъ.

Карликъ побагровѣлъ отъ гнѣва. Однако онъ успѣлъ сдержать себя. Онъ повернулся къ намъ и проговорилъ еще дрожавшимъ отъ негодованія голосомъ:

— Господа, я не сдѣлаю чести этому глупому нѣмцу и не стану болѣе отвѣчать ему. Беру васъ судьями. Разрѣшите нашъ споръ. Мы оба — что называется, феномены; который же изъ насъ возбуждаетъ больше любопытства? Кого изъ насъ вы видите съ большимъ интересомъ?

Нѣсколько голосовъ пзъ толпы отвѣчали: „карлпка!“ Другіе отвѣчали: „великана!¹⁴

— Господа, началъ онъ снова,—тутъ не можетъ быть никакого сомнѣнья. Конечно, карлика! Это очевидно, и, если хотите, я докажу вамъ математически, что я правъ.

— Такъ, такъ! Докаши! подхватилъ Германъ, смѣясь своимъ глупымъ смѣхомъ.

— Я съ вами не говорю, величественно отвѣчалъ карликъ, бросая презрительный взглядъ на сапоги своего антагониста.

— Что, по-вашему, дороже; господа, заговорилъ онъ, снова обращаясь къ намъ,—громадные, въ блюдечко, часы, или микроскопическіе часики, которые могутъ помѣститься въ головкѣ галстучной булавки или въ коронкѣ вашего кольца? Надѣюсь, отвѣтъ ясенъ. За первые часы вы дадите 12—15 франковъ; вторые—не имѣютъ цѣны. Господа, вотъ вамъ часы-блюдечко,—сказалъ онъ, указывая на великана, и потомъ, указывая на себя, съ гордостью йроизнесъ:—вотъ вамъ часики — чудо искусства. И увѣряю васъ, господа, что помѣстить изумительно сложный механизмъ, который необходимъ для всѣхъ тончайшихъ движеній, происходящихъ здѣсь и здѣсь,—тутъ карликъ ткнулъ себѣ сначала въ голову, потомъ въ сердце, — въ такое маленькое тѣло, какъ мое, еще болѣе трудно, чѣмъ помѣстить пружину въ микроскопическіе часы. Что же касается до подобныхъ дешевыхъ продуктовъ,—и карликъ опять указалъ пренебрежительнымъ жестомъ на своего соперника, — такъ въ Англіи и, особенно, въ Германіи пхъ производятъ фабричнымъ способомъ, сотнями, по самой сходной цѣнѣ!..

Громкій хохотъ зрителей былъ наградою остроумному оратору. Германъ былъ взбѣшенъ, и бѣдному Лилипуту пришлось бы, вѣроятно, плохо, если бы оиъ не догадался, по окончаніи своей рѣчи, проскользнуть между вашими ногами и исчезнуть на время со сцены.

Прошло около полгода. Я былъ на вечернемъ представленіи въ Зимнемъ циркѣ и любовался прекрасною пантомимою „Цейлонцы". Въ одинъ изъ антрактовъ я пришелъ за кулисы и остановился у прохода на арену—оттуда я могъ лучше разсмотрѣть этихъ бронзовыхъ людей.

Вдругъ кто-то осторожно тронулъ меня за рукавъ и проговорилъ:

— Вы бы отошли немного въ сторону, господинъ. Тутъ опасно: слоны могутъ васъ ранить при проходѣ на арену.

Я обернулся, чтобы поблагодарить за предупрежденіе, и невольное восклицаніе сорвалось съ моихъ устъ:

Какъ могъ я узнать моего стараго знакомаго, моего микроскопическаго, толстенькаго, самодовольнаго, красноіцекаго, разряженнаго карлика въ этомъ худенькомъ, неряшливо и бѣдно одѣтомъ подросткѣ.!

Однако, это несомнѣнно былъ онъ. Грустная усмѣшка появилась у него на лицѣ, и онъ проговорилъ:

— Конечно! Но что случилось съ вами за это время? Вы болѣе не карликъ?

Лилипутъ сумрачно покачалъ головой и отвѣчалъ:

— Въ ноябрѣ, вы знаете, труппа покидала ЛЬтпій циркъ и перебиралась сюда. Я открылъ свой гардеробный сундукъ, чтобы взять оттуда зимніе панталоны. Надѣлъ я пхъ, и что же? Можете себѣ представить, опп оказались мнѣ коротки, по меньшей мѣрѣ, на два пальца. „Не обрѣзала ли ты мои зимніе панталоны?" спросилъ л мать,— „Нѣть, отвѣчала она,—я до нихъ и не дотрагивалась". Мы посмотрѣли другъ на друга...

Лилипутъ остановился. Опъ былъ блѣденъ. Черезъ нѣсколько секундъ онъ оправился и продолжалъ:

— Чтб же это значитъ? спросилъ я мать. Она отвѣчала мпѣ горестнымъ взглядомъ. Мы поняли другъ други безъ словъ: судьба вырывала у пасъ изъ рукъ нашъ хлѣбъ. Я выросъ... Я росъ по ночамъ въ постели, въ теченіе шести недѣль, росъ на сантиметръ въ каждыя сутки! Можете представить себѣ: наше отчаяніе! Вѣдь это не только значило потерять вѣрный хлѣбъ—это значило еще— паденіе! Подумайте только: быть вчера еіце феноменомъ, имѣть успѣхъ, столь дорогой сердцу всякаго истиннаго артиста, и сегодня—обратиться въ обыкновеннаго смертнаго! Это было ужасно, ужасно!..

У бѣдняги на глазахъ были неподдѣльныя слезы. Я молчалъ, не находя для него подходящихъ словъ утѣшенія. Помолчавъ, карликъ продолжалъ:

— Нѣкоторое время я еще не терялъ надежды. Я надѣялся, что, быть-можетъ, обращусь въ великана. Это бываетъ, говорятъ. Напримѣръ, нашъ Германъ началъ такъ расти только на 25-мъ году. Конечно, обратиться изъ карлика въ великана пе особенно лестно, но все-таки это не то, что стать обыкновеннымъ человѣкомъ... Но нѣтъ, послѣ шести недѣль мой ростъ остановился. И вотъ я теперь ни то, пи се; пн карликъ, ни великанъ,—я, бывшее чудо, знаменитый „Лилипутъ"!..

Показались слоны. Клоуны и конюхи бросились со всѣхъ сторонъ къ громадному ковру, который надо было развернуть на аренѣ для танца баядерокъ. Кто-то изъ толпы крикнулъ:

— Эй, Лилипутъ! Недоносокъ! Иди же помогать!..

Эксъ-карликъ выпрямился и проговорилъ съ комическою важностью:

— Я не недоносокъ! Я имѣю 1 метръ 42 сантиметра, безъ каблуковъ. Это ростъ господина Тьера!.. И.

Очевидно, художникъ шутитъ съ нами, показывая памъ на этой картинѣ шесть паръ выразительныхъ глазъ!.. Онъ заставилъ веселаго пуделя подкрасться къ корзинкѣ, въ которой спала многочисленная дѣтвора кошачьяго семейства. Пудель, не долго размышляя, ухватился зубами за ручку, поднялъ корзинку и побѣжалъ въ залу, гдѣ сегодня собралось довольно оживленное дѣтское общество, ио случаю именинъ самой младшей изъ дочерей хозяйки дома... Можно представить себѣ все затѣмъ происшедшее... Испугъ котятъ, пискъ, мяуканье, фырканье и... веселый смѣхъ хозяйки дома, изумленіе гостей. А виновникъ всего этого—пе выпуская своихъ „военноплѣнныхъ", только помахиваетъ пушистымъ кончикомъ хвоста, да посматриваетъ плутовато-хитрыми глазами па всѣхъ, какъ бы спрашивая: „каковъ мой подарокъ!" Шутка художника вышла очень п очень удачною!.. Пудель, съ бантикомъ на лбу, какъ живой... Мяукающій персоналъ—представляетъ разнохарактерную, не менѣе живую группу. Недостаетъ только тѣхъ, кому доставило нѣсколько веселыхъ минутъ это поистинѣ „чрезвычайное происшествіе". Но въ художественномъ отношеніи нерѣдко недоговоренное, недорисованное, производитъ еще большее впечатлѣніе^^^^^

Зной еще не успѣлъ войти въ свои права, ночная прохлада еще не совсѣмъ успѣла исчезнуть изъ развѣсистыхъ кущей сада, роса еще не обсохла на зелени виднѣющихся вдали луговъ. Въ такое свѣжее и ясное утро талантливый художникъ переноситъ пасъ въ кокетливую бесѣдку, изящно обвитую гирляндами плюща, и заставляетъ любоваться такой же свѣжей и ясной, какъ это утро, дѣвушкой. Ждетъ ли опа тутъ кого-нибудь или еще только мечтаетъ о возможномъ счастіи „ожиданія*'? Ни бурь, ни грозъ не пронеслось еще надъ этой пылкой головкой. А кто разгадаетъ, чтб за счастье выпадетъ на ея долю,—тихое ли, какъ эго лѣтпее утро, бурное ли, какъ одна изъ прошлыхъ ночей, когда шелъ ливень, сверкали молніи, рокотали раскаты грома?..

Бѣлокурая мама этой бѣлокурой малютки съ большими темносиними глазами только-что вышла изъ садика, гдѣ сидѣла въ прохладной тѣни съ своимъ рукодѣльемъ: ее зачѣмъ-то крикнула „на минутку" бабушка, хозяйничавшая въ кухнѣ. Мама сейчасъ вернется; но она спокойно оставила дочку одну, зная, что дочка не расплачется, что она у нея храбрая. Впрочемъ, дочка и безъ, мамы не одна: съ ней ея неизмѣнная „Мими", кукла съ такими же, какъ у нея съ мамой, бѣлокурыми волосами, — кукла, умѣющая даже говорить „папа" и „мама". Когда-то, не очень давно, п та куколка, которая держитъ ее за руку, произносила только эти два слова; ну, а теперь она далеко уже перегнала свою подругу: заговорите съ ней, попробуйте, и конца не будетъ ея разговорамъ, самымъ удивительнымъ, попятнымъ только ей да мамѣ, да еще ея неизмѣнной „Мими". Говорунья и теперь только-что завела-было разговоръ со своей куклой, какъ вдругъ вотъ этотъ незнакомый господинъ, въ сѣренькой шубкѣ, какъ изъ-подъ земли выросъ передъ самою ея корзинкой... Совершенно незнакомый господинъ,—малютка никогда не видывала его: выпрыгнулъ откуда-то изъ-за куста, сѣлъ на заднія лапки, такъ странно двигаетъ ушами, глазъ не сводитъ съ бѣлокурой крошки. Заяцъ, вѣроятно, ожидалъ найти въ корзинѣ капусту п теперь не можетъ придти въ себя отъ недоумѣнія. А дѣвочка думаетъ другое: она боится, не отнялъ бы опъ у нея ея „Мими". И опасеніе за судьбу любимицы заставляетъ малютку дѣлать чудеса храбрости: она поднимаетъ ложку, лежавшую у ней на колѣняхъ, и старается принять грозный видь. Положеніе дѣлается несомнѣнно опаснымъ для той и другой стороны. Но оно продлится недолго. Мама уже возвращается, и сѣрый незнакомецъ, при видѣ ея, тотчасъ скроется въ кусты.

Юліусъ Штинде, произведенія котораго, въ переводѣ, были неоднократно помѣщаемы въ Нивѣ, одинъ изъ самыхъ популярныхъ современныхъ писателей въ Германіи. Его безчисленныя сочиненія переведены почти па всѣ языки. Въ лицѣ Юліуса Штинде сочетались одновременно и весьма талантливый беллетристъ, и ученый естествовѣдъ. Явленіе это—къ сожалѣнію, довольно рѣдкое у пасъ — не представляетъ значительной рѣдкости въ Германіи, гдѣ, какъ извѣстно, лучшіе литераторы въ то же время обладали солидными знаніями по естество вѣдѣнію.

Родился Юліусъ Штинде 16 августа 1841 г., въ Голштиніи, въ деревнѣ Кпрхнюхель. Всѣмъ своимъ образованіемъ обязанъ опъ своему отцу. Отецъ самъ непосредственно руководилъ его воспитаніемъ, училъ его нѣмецкому языку, ознакомилъ его съ древней и родной классической литературой и, главное, вселилъ ему въ душу ту любовь къ природѣ, которая руководила имъ ц въ годы юношескихъ испытаній, и нродол-жаетъ понынѣ руководить пмъ, уже увѣнчаннымъ литературной славой.

По поступленіи въ гпмпазію, несмотря на солидную подготовку, данную ему отцомъ, Ю. Штпнде оказался однимъ изъ малоуспѣшнѣйшихъ учениковъ. Единственный предметъ, но которому у пего были хорошія отмѣтки, была естественная исторія. Слѣдуя своему влеченію къ естественнымъ наукамъ, Штпнде поступилъ ученикомъ въ аптеку, въ Любекѣ. Убѣдившись однако, что въ аптекѣ ему нечему научиться, такъ какъ вся работа сводится здѣсь къ механическому труду и убійственному ночному дежурству, которое было ему не по силамъ, Штпнде рѣшился изучать спеціально химію. Онъ поступилъ въ лабораторію Либиха, въ Гиссенѣ, подъ руководство профессора Билля, который лучше университетскаго профессора умѣлъ сообщать ученику прочныя основательныя знанія и развивать въ ученикѣ самостоятельность химическаго мышленія. Кромѣ того, Штпнде слушалъ лекціи и въ университетѣ—по физикѣ, ботаникѣ. Практически химію изучилъ затѣмъ Штин-де въ Гамбургѣ, на химическомъ заводѣ. Въ Гамбургѣ впервые испробовалъ Штпнде своп силы въ литературѣ. Какъ большинство начинающихъ па литературномъ поприщѣ, опъ сталъ писать критическія статьи въ газетахъ. Критическія статьи ёго касались театра, книгъ, картинъ, статуй, а затѣмъ оперъ и концертовъ, однимъ словомъ, всего того, что вынужденъ писать постоянный газетный сотрудникъ. Въ то же почти время началъ Штпнде писать своп извѣстныя въ

Германіи комедіи на нижне-германскомъ нарѣчіи. Его талантливыя статьи обратили на себя вниманіе въ газетномъ мірѣ, и онъ вскорѣ, въ 1864 г., сдѣлался редакторомъ Гамбургской ремесленной газеты (НатЬигдег &еи>егЪеЪІаіі). Начиная съ этого года стали появляться въ этой газетѣ его научные фельетоны, завоевавшіе ему имя талантливаго популяризатора. Изъ научныхъ произведеній Штпнде изданы были въ 1869 г. „Вііске ііигсіі сіаз Мікгозкор" („Наблюденія чрезъ микроскопъ"), въ 1873 г.—„КаіигтѵіззепзснайІісЬе Ріаиііегеіеп" („Естественнонаучныя бесѣды"), въ 1879 г., подъ псевдонимомъ „Альфредъ де-Вальми“,—„Піе ОрГег <іег ѴГіззепзсЬай" („Жертвы науки"), въ 1880 г.—„Аиз сіег АѴегкзіаН сіег Каіиг" („Изъ мастерской природы"). Первымъ бел-летрпстическпмъ трудомъ Штпнде были выпущенныя пмъ въ 1872 г. но-велетты „АПіацыпагсЬеп" („Сказки дня"). Изъ длиннаго ряда послѣдующихъ его крупныхъ литературныхъ трудовъ заслуживаетъ особеннаго вниманія извѣстная серія его романовъ, рисующихъ съ изумительнымъ юморомъ семью „Бухгольцъ". Семья Бухгольцъ, это—нормальная нѣмецкая семья со всѣми ея достоинствами п недостатками. Изъ произведеній, вошедшихъ въ составъ этой серіи „Висіі-Ііоігенз іп Ііаііеп" выпущены были въ 1892 г. пятьдесятъ третьимъ изданіемъ, „І)іе Еатіііе ВисЫіоІэ" — семьдесятъ третьимъ, „Піе Еатіііе ВисЫіоІз, хѵіеіІегТІіеіІ"— пятьдесятъ пятымъ, „Егаи 'ѴѴіПіеІтіпе" — сорокъ восьмымъ, „Егаи Висіі-Ііоіг іт Огіені"— тридцатымъ, Эти цифры лучшее указаніе популярности Ю. Штпнде. Изъ наиболѣе популярныхъ произведеній Штпнде, написанныхъ имъ за послѣднее время, можно указать на его „'ѴѴакІпоѵеІІеп", дышащія воздухомъ лѣсовъ Голь-штиніи, въ которыхъ провелъ онъ свое дѣтство, „Регіепзсішиг" („Нитка жемчуговъ"), представляющую чудную сказку на естественно-научной подкладкѣ, „РіепсЬспз ВганНаІігі", разошедшееся въ теченіе одного года въ 16 изданіяхъ, и, наконецъ, романъ „Вег ЬіесіегпіасЬег", изданный въ 1893 году.

9-го іюня, многотысячное собраніе молящихся наполнило Казанскій соборъ, гдѣ преосвященный Назарій, епископъ Гдовскій, въ сослу-женін многочисленнаго духовенства (были всѣ настоятели столичныхъ церквей), совершалъ отпѣваніе безвременно скончавшагося скромнаго служителя церкви, протоіерея Казанскаго собора М. И. Соколова.

Многотысячная толпа народа шла за гробомъ покойнаго до самой могилы, и отъ Казанскаго собора до кладбища Александро-Невской лавры гробъ съ останками почившаго о. Михаила несли на рукахъ прихожане собора и м-ногіе изъ его бывшихъ учениковъ. На пути процессія повернула на Стремянную, гдѣ находится церковь Св. Троицы, сооруженная па пожертвованія, собранныя о. Михаиломъ; здѣсь гробъ былъ внесенъ въ храмъ и отслужена литія; затѣмъ похоронная процессія направилась въ Александро-Невскую лавру. Погребеніе совершалъ съ многочисленнымъ духовенствомъ высокопреосвященный Палладій, митрополитъ С.-Петербургскій и Ладожскій.

Съ такой рѣдкой торжественностью хоронятъ только выдающихся дѣятелей, и если такое вниманіе выпало на этотъ разъ на долю простого священника, то это потому, что этотъ скромный работникъ на нивѣ церковно-общественнаго служенія является исключеніемъ, какъ по своимъ превосходнымъ нравственнымъ качествамъ, такъ и выдающимся трудамъ, энергіи, безкорыстію и истинной христіанской любви къ ближнему, снискавшимъ ему любовь и уваженіе общества.

Протоіерей Михаилъ Соколовъ принадлежалъ къ числу лучшихъ представителей столичнаго духовенства, въ средѣ котораго почти нѣтъ людей со среднимъ богословскимъ образованіемъ; огромное большинство между ними — академики, магистры, и чтобы стать въ ихъ ряду на видное мѣсто, необходимо было проявить выдающіяся качества.

Покойный о. Михаилъ, какъ пастырь церкви, отличался рѣдкой самоогвержен-востью въ исполненіи своихъ обязанностей по отношенію къ пасомымъ, приходя всегда имъ па помощь и оказывая пмъ какъ матеріальную, такъ п нравственную поддержку; какъ общественный дѣятель, онъ проявилъ массу энергіи и плодотворнаго труда, и въ особенности былъ извѣстенъ какъ учредитель Общества распространенія религіозно - нравственнаго просвѣщенія въ духѣ Православной Церкви и какъ ревностный и дѣятельный сотрудникъ всѣхъ тѣхъ благотворительныхъ обществъ и учрежденій, въ которыхъ онъ состоялъ членомъ.

Протоіерей Михаилъ Ильичъ Соколовъ, уроженецъ Смоленской епархіи, происходилъ изъ почтенной семьи, глава которой, также протоіерей, заботился о томь, чтобы дать возможно лучшее воспитаніе своимъ дѣтямъ и сдѣлать изъ нихъ достойныхъ и образованныхъ служителей церкви. Задачу эту отецъ покойнаго М. И. выполнилъ блестяще: его сыновья получили высшее богословское образованіе, и одинъ изъ нихъ достигъ высокаго духовнаго сана — нынѣ онъ архіепископъ Донатъ (бывшій впленскій, а затѣмъ донской, находящійся теперь на покоѣ)²³); а второй сынъ, пыпѣ покойный, М. И., достигъ сана протоіерея.

Получивъ высшее богословское образованіе въ С.-Петербургской Духовной Академіи, въ которой окончилъ курсъ въ 1871 году магистрантомъ, М. И. посвятилъ себя педагогической дѣятельности, начавъ свою службу преподавателемъ греческаго языка, въ Александро-Невскомъ духовномъ училищѣ; въ 1872 году былъ рукоположенъ во священники къ церкви св. Маріи Магдалины при институтѣ слѣпыхъ дѣвицъ и Ивановской дѣвичьей школы Императорскаго человѣколюбиваго общества. Затѣмъ, кромѣ упомянутыхъ института и школы, онъ былъ законоучителемъ: въ Елисаветпнскомъ институтѣ, первомъ реальномъ училищѣ, первой мужской гимназіи, безвозмездно преподавалъ Законъ Вожій въ женской рукодѣльнѣ имени Императрицы Маріи, при Домѣ Призрѣнія и ремесленнаго образованія дѣтей, состоящихъ подъ покровительствомъ Государя Императора; въ частныхъ гимназіяхъ княгини Оболенской и г-жи Стоюниной и на женскихъ педагогическихъ курсахъ.

Педагогическая дѣятельность покойнаго оставила прекрасные памятники въ видѣ составленныхъ имъ, въ разное время, учебниковъ по Закону Божію, изъ которыхъ многіе выдержали по нѣсколько изданій.

За время этой дѣятельности, о. Михаилъ неоднократно удостаивался благословенія и наградъ отъ св. Синода. Въ 1882 г., въ Бозѣ почивающій митрополитъ Исидоръ обратилъ вниманіе на о. Михаила, перемѣстилъ его изъ церкви 1-й гимназіи въ Казанскій соборъ, и съ этого времени покойный М. И. съ каждымъ годомъ пріобрѣталъ все большую и большую популярность среди столичнаго общества. Здѣсь его заботы о религіозно-нравственномъ просвѣщеніи членовъ Православнаго общества обратили на него вниманіе, и къ нему примкнули многіе изъ выдающихся обывателей столпцы. Могучимъ рычагомъ въ этой просвѣтительной дѣятельности о. Михаила былъ его недюжинный проповѣдническій талантъ; еще въ бытность свою священникомъ 1-й гимназіи онъ славился, какъ выдающійся церковный проповѣдникъ. Нельзя не упомянуть о двухъ его надгробныхъ проповѣдяхъ: одной, сказанной при погребеніи патріота-нпсателя Ивана Сергѣевича Аксакова; другой— извѣстнаго артиста Василія Васильевича Самойлова.

Какъ одинъ пзъ самыхъ главныхъ дѣятелей-учредптелей „Общества религіозно-нравственнаго просвѣщенія въ духѣ Православной Церкви²⁴, М. И. былъ избранъ въ дѣлопроизводители совѣта Общества и такимъ образомъ сдѣлался душою всего дѣла. Онъ нашелъ жертвователей и строителей, п при его непосредственномъ и живомъ участіи Петербургъ, бѣдный вообще православными церквами, украсился образцовымъ храмомъ съ залой для чтенія и съ библіотекой, состоящей изъ книгъ религіозно-нравственнаго содержанія. Это—церковь Св. Троицы на углу Николаевской и Стремянной улицъ.

Нынѣшній митрополитъ С.-Петербургскій,высокопреосвященный Палладій, высоко цѣня дѣятельность о. Михаила, возвелъ его, во время освященія этой церкви Общества, въ санъ протоіерея; а прихожане поднесли ему наперсный крестъ, украшенный драгоцѣнными каменьями. Обративши вниманіе на выдающіяся способности М. И. Соколова, высокопреосвященный поручилъ ему устройство епархіальнаго свѣчного завода. Благодаря почившему, дѣло на свѣчномъ заводѣ петербургской епархіи поставлено образцово, а среди служащихъ па заводѣ М. И. оставилъ по себѣ самую добрую память, какъ гуманный, образованный и справедливый начальникъ.

Протоіерей М. И. умеръ отъ рака въ желудкѣ, проболѣвъ почти годъ н перенеся одну операцію, давшую ему лишь временное облегченіе. Масса вѣнковъ, возложенная на его гробь, образовала громадный могильный холмъ надъ мѣстомъ вѣчнаго упокоенія о. Михаила. А. X.

25 іюня настоящаго года ознаменована будетъ 125-лѣтняя годовщина знаменитаго Чесменскаго боя открытіемъ памятника на могилѣ славнаго героя этого боя, лейтенанта Дмитрія Сергѣевича Ильина. Скромный и мало оцѣненный въ исторіи, лейтенантъ Ильинъ былъ главнымъ виновникомъ гибели турецкаго флота у Анатолійскихъ береговъ, въ ночь па 26 іюня 1770 года.

Подвигъ Ильина былъ самоотверженно-простъ, какъ и всѣ подвиги русскихъ героевъ, жертвовавшихъ собою на благо родины. Пользуясь темнотою ночи и вѣтреной погодой, лейтенантъ Ильинъ отдѣлился отъ нашего флота, находившагося подъ начальствомъ графа Орлова, и пробрался на устроенномъ имъ брандерѣ въ Чесменскую бухту, сцѣпился съ однимъ пзъ навѣтренныхъ кораблей турецкаго флота и, взорвавшись, своимъ огнемъ зажегъ снасти непріятельскихъ кораблей. Раздались оглушительные удары взрывовъ пороха. Въ общей сумятицѣ, желая спастись бѣгствомъ, турецкія суда натыкались другъ на друга и еще сильнѣе распространяли пожаръ. Обширное зарево освѣтило бухту. Воспользовавшись этимъ, нашъ сравпительно малочисленный отрядъ судовъ атаковалъ не-пріятеля и разгромилъ его окончательно. На разсвѣтѣ турецкаго флота уже не существовало: сгорѣло 15 кораблей, 6 фрегатовъ и до 50 мелкихъ судовъ; кромѣ того взяты были одинъ корабль и шесть галеръ. За эту блестящую побѣду Высочайше награждены были графы Алексѣй и Ѳеодоръ Орловы, Спиридовъ и контръ-адмиралъ Грейгъ, а истинный виновникъ этой побѣды отстраненъ былъ своими завистниками. Когда Ильину выпало счастіе представиться императрицѣ, пріемъ оказался непродолжительнымъ, и вслѣдъ затѣмъ Ильинъ отправился въ свое маленькое имѣнье въ Новгородскомъ уѣздѣ. Тамъ прожилъ опъ въ полнѣйшемъ уединеніи и бѣдности остатокъ дней своихъ и скончался въ 1803 г., иа 65 году отъ роду. Императоръ Александръ I пожаловалъ дочери Ильина пенсію въ 40) рублей ежегодно, а при выходѣ въ замужество пожаловалъ ей 500 р. на приданое. Единственной наградой за геройскій подвигъ Ильина послужила лишь слѣдующая краткая надпись па его надгробной плитѣ: „сжегъ турецкій флотъ въ 1770 г. при Чесмѣ“. Память о лейтенантѣ Ильинѣ увѣковѣчена была впослѣдствіи названіемъ его именемъ одного пзъ нашихъ минныхъ крейсеровъ.

Въ Бозѣ почившій Императоръ Александръ III, по докладу управляющаго Морскимъ министерствомъ объ открывшемся мѣстѣ погребенія лейтенанта Ильина, Высочайше соизволилъ пожаловать изъ собственныхъ суммъ тысячу рублей на постановку памятника славному герою и разрѣшилъ съ этою цѣлью открыть подписку но морскому вѣдомству и флоту. Проектъ памятника составленъ и утвержденъ въ 1893 г. Августѣйшимъ генералъ-адмираломъ. Открытъ будетъ памятникъ на скромномъ сельскомъ кладбищѣ, у бѣдной приходской церкви погоста Застижья, Весьегонскаго уѣзда, Тверской губерніи, въ живописной мѣстности, на берегу большого Подборовскаго озера. Памятникъ сооруженъ изъ финляндскаго темно-сѣраго гранита и представляетъ обелискъ, увѣнчанный бронзовыми вызолоченными шаромъ, луною и на ней восьмиконечнымъ крестомъ. По всѣмъ четыремъ сторонамъ памятникъ украшенъ вверху четырьмя георгіевскими крестами на орденскихъ лентахъ, изъ темной бронзы. Вышина обелиска безъ шара п креста—6¹/г аршинъ. На пьедесталѣ памятника высѣчены двѣ надписи,—па лицевой сторонѣ: „Герою Чесмы, лейтенанту Дмитрію Сергѣевичу Ильину¹¹, на противоположной сторонѣ: „Сооруженъ по Высочайшему повелѣнію Государя Императора Александра Александровича III, въ воздаяніе славныхъ боевыхъ подвиговъ въ сраженіи при Чесмѣ, въ 1770 году¹¹. На боковыхъ граняхъ памятника помѣщены чернобронзовые, 8 вершковъ въ діаметрѣ, медальоны, представляющіе увеличенныя копіи съ медалей временъ императрицы Екатерины II, выбитыхъ въ память и въ честь Чесменской побѣды. Близъ памятника находятся четыре могилы ближайшихъ родственниковъ Д. С. Ильина. Всѣ пять могилъ окружены каменной стѣнкой, а на ней поставлены на особыхъ камняхъ 8 нарочно для памятника отлитыхъ чугунныхъ орудій прежней конструкціи, соединенныхъ желѣзными цѣпями.

11 іюня скончался въ Вильдупгенѣ, близъ Касселя, одинъ изъ выдающихся русскихъ дѣятелей, сенаторъ, дѣйствительный тайный совѣтникъ Дмитрій Александровичъ Ровинскій, почти полвѣка работавшій на пользу отечественной науки и искусства.

Д. А. Ровинскій родился въ 1824 году въ Москвѣ. Высшее образованіе онъ получилъ въ Училищѣ Правовѣдѣнія, въ которомъ окончилъ курсъ въ 1844 г. Посвятивъ себя судебной дѣятельности, Д. А. прослужилъ 13 лѣтъ въ провинціи, по судебному вѣдомству, а затѣмъ былъ переведенъ въ Москву, гдѣ занималъ послѣдовательно должности губернскаго прокурора, прокурора судебной палаты и съ 1 марта 1868 г.—предсѣдателя департамента судебной палаты. 2 іюля 1870 года Д. А. назначенъ былъ сенаторомъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, произведенъ былъ въ тайные совѣтники. Такимъ образомъ, Д. А. Ровинскій цѣлую четверть вѣка присутствовалъ въ уголовномъ кассаціонномъ департаментѣ. Въ началѣ своей служебной карьеры Д. А. состоялъ, по выбору дворянства Звенигородскаго уѣзда, членомъ московскаго губернскаго комитета по крестьянскимъ дѣламъ и принималъ горячее участіе въ трудахъ по крестьянской реформѣ, а впослѣдствіи состоялъ членомъ комиссіи для составленія уставовъ гражданскаго п уголовнаго судопроизводства.

Эстетикъ по натурѣ, Д. А. Ровинскій съ 1855 г. сталъ посвящать свои досуги отъ службы отечественному искусству, и главнымъ образомъ составленію собранія гравюръ, трудамъ по исторіи гравированія въ Россіи и изданію матеріаловъ для русской иконографіи. Не щадя ни трудовъ, ни огромныхъ издержекъ, Дмитрій Александровичъ Ровинскій изъѣздилъ всю Россію въ поискахъ за рѣдкими экземплярами для своего собранія русскихъ гравированныхъ портретовъ, лубочныхъ картинъ и литографій. Эту обширнѣйшую и первую въ Россіи, по своей полнотѣ, коллекцію покойный завѣщалъ Московскому Румянцевскому музею. Прекрасно изучивъ собранный имъ и до него никѣмъ еще не разработанный матеріалъ, Д. А. сдѣлалъ изъ иего солидный вкладъ въ науку и, издавъ его, далъ ему распространеніе среди общества. Его капитальныя изданія представляютъ необходимыя пособія для всякаго занимающагося изслѣдованіемъ русской старины.

Въ продолженіе послѣднихъ сорока лѣтъ Д. А. Ровпнскпмъ издано 17 трудовъ. Каждый изъ нихъ останется навсегда цѣннымъ вкладомъ въ небогатую литературу исторіи русскаго искусства. Укажемъ лишь на главнѣйшіе изъ нихъ. Въ „Исторіи русскихъ школъ пконоппсанія" Д. А. Ровинскій съ изумительною полнотою и законченностью представилъ исторію иконописи. Изслѣдованіе это признано однимъ изъ самыхъ выдающихся трудовъ въ нашей археологической литературѣ по исторіи русскаго искусства. „Русскія народныя картины" состоятъ изъ 5 томовъ и атласа, заключающихъ въ себѣ 1780 картинъ. Въ этомъ своемъ трудѣ авторъ далъ полное собраніе народной русской гравюры отъ перваго ея появленія, въ началѣ XVII в., до 1839 г., т.-е. до времени учрежденія цензуры надъ изданіемъ гравюръ. Это въ высшей степени интересное изданіе имѣетъ огромное значеніе, какъ богатый источникъ для выясненія постепенности развитія русскаго народа и его эстетическаго вкуса. Этимъ своимъ трудомъ Д. А. Ровинскій наглядно доказалъ, что народъ главнымъ образомъ интересовался раскрашенными картинами, хотя бы раскраска была исполнена грубо и не соотвѣтствующими тонами. Работы Д. А. Ровинскаго о гравюрахъ Рембрандта и его учениковъ прославили его имя не только на родинѣ, но п за границей, гдѣ эти работы были очень сочувственно встрѣчены художественной критикой. Много энергіи, труда и любви къ дѣлу обнаружилъ Д. А. Ровинскій въ своемъ въ высшей степени цѣпномъ „Подробномъ словарѣ русскихъ гравированныхъ портретовъ", представляющемъ 4 большихъ тома съ 700 фототипическими портретами. Въ словарѣ этомъ авторомъ описано 10,000 портретовъ, при чемъ о каждомъ сказано, какъ и кѣмъ онъ выгравированъ. Мало того, авторъ написалъ краткую біографію каждаго лица, портретъ котораго упоминается въ словарѣ, и тутъ же далъ критическія замѣтки о подлинности и сходствѣ портрета. Къ словарю присоединено 8 приложеній и „Заключеніе", представляющее изъ себя самостоятельное и весьма интересное изслѣдованіе о портретной живописи и портретномъ гравированіи въ Россіи по царствованіямъ, съ появленія первыхъ въ Россіи портретовъ до настоящаго времени. Колоссальный трудъ этотъ выпущенъ былъ авторомъ въ 1889 г. вторымъ изданіемъ. Смерть застала Д. А. Ровинскаго за приготовленіемъ къ выпуску въ свѣтъ новаго большого труда его „Словарь русскихъ граверовъ съ 1564 по 1894 годъ".

Изданные Д. А. Ровпнскпмъ труды увѣнчаны Академіей Наукъ преміями; кромѣ того, Д. А. Ровинскій, во вниманіе къ его крупнымъ заслугамъ въ исторіи русскаго искусства и русской старины, избранъ былъ въ 1879 г. въ почетные члены Императорской Академіи Художествъ, въ 1882 г. — въ почетные члены Императорской Академіи Наукъ, а въ 1891 г,—въ почетные члены Императорской Публичной библіотеки, въ которой находится съ 1891 г. подаренная Д. А. Ровпнскимъ библіотекѣ знаменитая раскрашенная гравюра на деревѣ „Подлинное изображеніе легаціи пли посольства изъ Москвы къ римско-цесарскому величеству... въ Регенсбургѣ, на сеймѣ 18 іюля 1576 года". Эта рѣдкая и единственная гравюра пріобрѣтена была Д. А. Ровпнскимъ покупкою отъ Висбаденскаго музея и, изображая посольство князя Захара Ивановича Су-горскаго къ императору Максимиліану II, представляетъ важный п достовѣрный историческій документъ, дающій цѣнныя свѣдѣнія о русскихъ костюмахъ той эпохи.

Новое зданіе Петербургскаго гребного общества.

25-го мая Петербургское гребное общество торжественно отпраздновало открытіе своего новаго помѣщенія, видъ котораго мы помѣщаемъ въ этомъ номерѣ.

Петербургское гребное общество было основано 8-го марта 1889 г. Первая гонка, въ которой общество приняло участіе, была извѣстная юбилейная гонка 22-го іюня 1889 г. англійскаго гребного общества „Стрѣла", въ которой Петербургское гребное общество получило юбилейный призъ для четверокъ. Это состязаніе молодого, только-что возникшаго общества съ двумя такими опытными противниками, какъ рѣчной Яхтъ-Клубъ и англійское „Стрѣла" возбудило тогда общій интересъ.

Въ свою очередь, появленіе новаго гребного общества дало толчокъ поднятію и развитію гребного дѣла въ С.-Петербургѣ, возбудивъ соревнованіе и желаніе со стороны старыхъ обществъ отстоять свою прежнюю славу.

Въ 1889 году эскадра гребного общества состояла изъ трехъ четверокъ, двухъ двоекъ и двухъ одиночекъ. 31 января 1890 года состоялось утвержденіе устава общества и въ томъ же году пришлось перестроить и увеличить общественное помѣщеніе на Петровскомъ островѣ. Въ 1891 году была выписана обществомъ первая въ Россіи восьмерка, восьміівесельное гоночное судно, до сихъ поръ никогда не плававшее на русскихъ водахъ. 25 іюля 1892 года былъ утвержденъ Его Императорскимъ Высочествомъ Генералъ-Адмираломъ флагъ Общества. Со времени своего основанія вплоть до послѣдняго времени Петербургское гребное общество принимало весьма дѣятельное и видное участіе въ общихъ гонкахъ, ежегодно устраиваемыхъ с.-петербургскими гребными обществами, па которыя приглашаются иногородныя и заграничныя гребныя общества.

28 іюня прошлаго 1894 года было приступлено къ подготовительнымъ работамъ по постройкѣ новаго помѣщенія на Крестовскомъ островѣ, у Крестовскаго моста. 28 августа состоялась закладка зданія, а 25 мая нынѣшняго года состоялось освященіе оконченнаго зданія и поднятіе на немъ флага. Двухъэтажное, весьма красивое зданіе, съ двумя фасадами, однимъ выходящимъ въ паркъ Крестовскаго острова, другимъ на рѣку Малую Невку, построено но планамъ и рисункамъ архитектора А. К. Гаммерштедта.

Въ настоящее время эскадра общества состоитъ изъ двухъ восьмерокъ, шести четверокъ, четырехъ двоекъ, пяти одиночекъ, двухъ спунинговъ, двухъ прогулочныхъ и одного служебнаго ялика. Итого 22 судна. Все общественное имущество оцѣнивается въ 22,000 руб. приблизительно. Комитетъ состоитъ изъ слѣдующихъ лицъ: предсѣдатель общества Ф. И. Осецкій, товарищъ предсѣдателя Г. К. Бауермейстеръ, члены комитета: Э. В. Мундпго, К. К. Шредеръ, Р. И. Кохъ, В. И. Мейеръ и А. Б. Голеръ.

— Ея Императорское Величество Государыня Императрица Марія Ѳеодоровна и Наслѣдникъ Цесаревичъ Великій Князь Георгій Александровичъ выѣхали 7 іюня въ 2 часа дня изъ Абастумана въ Боржомъ, куда прибыли въ 6 ч. 30 м. и были встрѣчены Великимъ Княземъ Николаемъ Михаиловичемъ. 8 іюня въ 10 ч. утра Императрица Марія Ѳеодоровна выѣхала изъ Боржома; Наслѣдникъ Цесаревичъ съ Великимъ Княземъ Николаемъ Михаиловичемъ провожали Ея Величество до вокзала. По прибытіи въ Батумъ, въ 7 час. вечера, Ея Величество переѣхала на гребномъ катерѣ на броненосецъ „Синопъ“, который, снявшись въ 10 час. съ якоря, прибылъ въ Одессу 10 іюня въ 7 ч. 30 м. вечера. Въ 9 ч. 30 м. веч. Ея Величество прослѣдовала на одесскую пристань, откуда тотчасъ же отбыла въ Императорскомъ поѣздѣ въ Петергофъ. 12 іюня въ 9 ч. веч. Государыня Императрица Марія Ѳеодоровна изволила благополучно прибыть въ Петергофъ и была встрѣчена на вокзалѣ Ихъ Величествами Государемъ Императоромъ и Государыней Императрицей Александрой Ѳеодоровной, Ихъ Высочествами Великими Княгинями Милицей Николаевной и Ксеніей Александровной, Великою Княжною Ольгой Александровной, Княгиней Анастасіей Николаевной Романовской, Великими Князьями Михаиломъ Александровичемъ, Дмитріемъ Константиновичемъ, Петромъ Николаевичемъ, Михаиломъ Николаевичемъ и Александромъ Михаиловичемъ и Княземъ Георгіемъ Максимиліановичемъ Романовскимъ. Вокзалъ и городъ были украшены флагами. Въ Императорскомъ поѣздѣ прибылъ сопровождавшій Ея Величество въ путешествіи министръ Императорскаго Двора.

— 13 іюня возвратился изъ-за границы Его Императорское Высочество Великій Князь Алексѣй Александровичъ.

— Членъ Государственнаго Совѣта, генералъ-адъютантъ, князь Д. И. Святополкъ-Мирскій, по поводу исполнившагося 14-го іюня пятидесятилѣтія службы его въ офицерскихъ чинахъ, удостоенъ Высочайшаго рескрипта и пожалованъ кавалеромъ ордена св. апостола Андрея Первозваннаго.

— Управляющій въ теченіе двадцати лѣтъ конторою журнала Нива, Ю. О. Грюнбергъ, по случаю истекшаго 25-лѣтія журнала, Высочайше удостоенъ званія личнаго почетнаго гражданина.

— Высочайше утвержденнымъ 27 мая положеніемъ соединеннаго присутствія Комитета Министровъ и департамента государственной экономіи Государственнаго Совѣта министру Путей Сообщенія предоставлено приступить къ постройкѣ, непосредственнымъ распоряженіемъ казны, продолженія Закаспійской желѣзной дороги отъ Самарканда до Андижана съ вѣтвью до Ташкента. Длина линіи Самаркандъ-Андижанъ опредѣлилась по казеннымъ изысканіямъ въ 516,30 верстъ. Работы по сооруженію предположенныхъ дороги и вѣтви могутъ быть окончены въ теченіе около ЗѴз лѣтъ.

— Государь Императоръ Высочайше повелѣть соизволилъ: 1) утвердить общее направленіе Пермь-Котласской жел. дороги, отъ ст. Пермь, Уральской линіи, до пристани Котласъ на Сѣверной Двинѣ, съ выходомъ на городъ Вятку и проложеніемъ въ предѣлахъ Вятской губерніи по водораздѣлу рѣкъ Чепцы и Кильмези: 2) предоставить министру Путей Сообщенія приступить въ 1895 году къ окончательнымъ изысканіямъ и сооруженію Пермь-Котласской линіи,—и 3) отпустить на работы по сооруженію Пермь-Котласской желѣзной дороги 6.000,000 рублей.

— Его святѣйшество армянскій патріархъ-католикосъ Мкртичъ I, въ сопровожденіи всей своей свиты, архіепископа Айвазянца и шести архимандритовъ, отбылъ 13 іюня изъ С.-Петербурга.

— Комиссія для пріисканія занятій студентамъ С.-Петербургскаго Университета заявляетъ, что лица нуждающіяся въ студенческомъ трудѣ (уроки, переводы, переписка, корректура, литературныя занятія и пр.), могутъ обращаться или лично къ дежурному члену комиссіи (зданіе Университета) ежедневно, кромѣ праздниковъ, отъ 11 до 2 час., или письменно адресуя: въ Университетъ, въ комиссію для пріисканія занятій студентамъ.

За послѣднее время, въ двухъ первоклассныхъ государствахъ Западной Европы, Австріи и Англіи, пали министерства. Паденія эти нельзя назвать неожиданными, такъ какъ ни коалиціонное министерство князя Впндишгреца, ни либеральное министерство лорда Розберри не заключали въ себѣ большихъ задатковъ жизнеспособности. Паденіе министерства Впндпш-греца, опиравшагося на партіи, враждебныя стремленіямъ славянскихъ подданныхъ австрійскаго императора, можетъ служить прекраснымъ указаніемъ того, что въ современной Австріи правительство можетъ обезпечить свое существованіе только въ томъ случаѣ, если будетъ опираться иа славянское большинство. Блестящимъ подтвержденіемъ этого служитъ 12-тп-лѣтняя министерская дѣятельность графа Таафе, опиравшагося, при своемъ руководительствѣ дѣлами Австріи, па поддержку славянскихъ народностей. Нельзя пе признать, что фактически графъ Таафе приносилъ для славянъ менѣе жертвъ, чѣмъ для нѣмцевъ, однако все - таки онъ управлялъ Австріей при помощи славянъ. Политическая мудрость требуетъ, чтобы правительство опиралось на сильные, а не на слабые элементы, а между тѣмъ неоспоримый фактъ, что вліяніе нѣмцевъ въ Австріи съ ихъ постояннымъ тяготѣніемъ къ Германской имперіи становится все слабѣе, а вліяніе славянъ — сильнѣе съ каждымъ днемъ. Значеніе партіи младочеховъ должно особенно усилиться теперьпослѣявно выраженнаго самимъ императоромъ расположенія къ младочехамъ, въ лицѣ одного изъ дѣятельныхъ ихъ приверженцевъ, Герольда, вслѣдствіе запроса котораго объ измѣненіи избирательныхъ порядковъ и пало министерство Вппди іи греца.

Императоръ Францъ-Іосифъ, принявъ отставку министерства князя Виндпшгреца, отрѣшился на этотъ разъ отъ конституціонныхъ пріемовъ, въ силу которыхъ выборъ монарха, при составленіи министерствъ, падалъ на людей, принадлежавшихъ къ извѣстнымъ партіямъ, и въ тотъ же день подписалъ указъ о назначеніи новаго министерства, имѣющаго,впрочемъ, временный характеръ. Министерство образовано подъ предсѣдательствомъ графа Кильмансега, занимавшаго постъ губернатора Нижней Австріи, при чемъ портфели распредѣлены не между вожаками партій, а между высшими чиновниками различныхъ вѣдомствъ.

Министерскій кризисъ въ Англіи оказался также не очень неожиданнымъ, но случился по совершенно ничтожному поводу, съ виду какъ-то случайно. 9 іюня, въ засѣданіи палаты общинъ депутатъ Бродрпкъ предложилъ уменьшить на 100 фунтовъ стерлинговъ содержаніе военнаго министра, въ знакъ протеста противъ недостаточности запасовъ амуниціи и особенно бездымнаго пороха новаго состава. Военный министръ Баннерманъ Кемпбеллъ возразилъ, что военное вѣдомство располагаетъ достаточными запасами. Англія можетъ-де во всякое время выставить 110,000 человѣкъ.

Она располагаетъ приблизительно такимъ же числомъ войска для внутренней обороны па случай нашествія непріятеля; кромѣ того, остается 171,000 человѣкъ для гарнизонной службы. Для всѣхъ этихъ войскъ имѣются достаточные запасы амуниціи. Несмотря на эти объясненія, предложеніе Бродрика принято было 132 голосами противъ 125. Получившееся, такимъ образомъ, враждебное правительству большинство въ 7 голо-совч. послужило причиной выхода въ отставку военнаго министра, а вслѣдъ затѣмъ и солидарнаго съ ішмъ всего министерства Розберри. Чтб побудило большинство палаты присоединиться къ заявленію Бродрика и подъ вліяніемъ какихъ соображеній усомнился парламентъ въ боевой готовности британскихъ войскъ, сказать трудно. Скорѣе всего въ этомъ кризисѣ нужно видѣть проявленіе того сильнаго недовольства внутреннею и внѣшнею политикою лорда Розберри, которое постепенно росло и рано плп поздно должно было высказаться въ формѣ враждебной министерству резолюціи. Нерѣшительность внутренней политики либеральнаго министерства, не проведшаго вполнѣ почти пи одного изъ тѣхъ вопросовъ, которые вошли въ первоначальную его программу, сильно охладила примкнувшія къ нему партіи. Неоправданныя надежды сторонниковъ министерства, открыто называвшихъ перваго министра „ретивымъ на словахт. и робкимъ на дѣлѣ“, пе могли не проявиться, наконецъ, въ формѣ порицанія дѣйствій министерства. Рядъ неудачъ министерства во внѣшней политикѣ, и особенно въ послѣднее время неудачный исходъ невмѣшательства Англіи въ китайско-японскій вопросъ п устраненіе

Контора „Нивы“ считаетъ долгомъ ПРЕДУПРЕДИТЬ гг. подписчиковъ, уплатившихъ МЕНЪЕ ПЯТИ РУБЛЕЙ (а съ соч. Достоевскаго за 1894 г,—менѣе 7 р. 50 коп.), что высылка имъ журнала будетъ остановлена еъ слѣдующаго №. 26-ГО, и покорнѣйше проситъ ихъ озаботиться НЕМЕДЛЕННОЙ ВЫСЫЛКОЙ слѣдующаго взноса.

Гг. иногородные подписчики, при высылкѣ денегъ, благоволятъ прилагать печатный адресъ съ бандероли, подъ которою полу-чается ими „Нива“.

британскаго правительства отъ участія въ китайскомъ займѣ нанесли, очевидно, министерству окончательный ударъ.

По стародавней традиціи, въ виду паденія либеральнаго министерства, королева обратилась къ консервативной партіи съ порученіемъ образовать министерство. Глава згой партіи, маркизъ Салисбюри, принялъ на себя это порученіе и образовалъ министерство, соединенное пзъ консерваторовъ и уніо-нпстовъ-отщепенцевъ либеральной партіи. Вмѣстѣ съ согласіемъ принять на себя образованіе министерства, маркизъ Салпсбю-ри рѣшилъ устроить выборы въ новый парламентъ, которые состоятся, согласно полученнымъ свѣдѣніямъ, въ теченіе первой половины іюля.

Франція облеклась 12 іюня въ трауръ по случаю годовщины смерти президента Карно. Утромъ въ Пантеонѣ состоялось торжество въ память его. Президентъ Форъ, въ сопровожденіи Шальмель-Лакура, Бриесона, министровъ, дипломатическаго корпуса, сенаторовъ и депутатовъ, направился къ гробницѣ Карно и, возложивъ на нее вѣнокъ, сказалъ: „Въ день, воскрешающій въ пашей памяти горе отечества, кладу вѣнокъ иа могилу президента Карно¹¹. Окрестности Пантеона запружены были несмѣтными толпами парода. Въ 11 час. утра въ церкви Маііеіеіпе была отслужена заупокойная месса, на которой присутствовали президентъ Форъ, Казпміръ Перье п многіе выдающіеся дѣятели современной Франціи. Въ этотъ печальный и памятный для Франціи день во всѣхъ большихъ французскихъ городахъ происходили торжества, посвященныя памяти покойнаго президента, при чемъ отслужены панихиды. На всѣхъ общественныхъ и па многихъ частныхъ зданіяхъ флаги приспущены были па половину флагштоковъ.

Закончившіяся на-дняхъ блестящія празднества открытія „Сѣвернаго канала¹¹ и ихъ политическое значеніе возбудили много толковъ въ европейской печати. Подробное описаніе этихъ празднествъ мы дадимъ въ ближайшемъ номерѣ.

СОДЕРЖАНІЕ: Зубцовъ и Старица. Путевыя замѣтки И. Тюменева. (Съ 11 рисунками). — Соната риазі ипа Іапіазіз. Гр. Е. А. Саліаса. (Продолженіе).— Лилипутъ. Разсказъ Гюго Леру. (Съ французскаго).—Къ рисункамъ: Въ подарокъ! (съ рис.).—Лѣтнее утро (съ рис.). —Опасное положеніе (съ рис.).—Юліусъ Штинде (съ портр.). — Протоіерей М. И. Соколовъ (съ портр.). ~ Памятникъ на могилѣ лейтенанта Д. С. Ильина (съ рис.).—Д. А. Ровинскій (съ портр.). —Новое зданіе Петербургскаго гребного общества (съ рис.).—Разныя извѣстія.—Политическое обозрѣніе.—Вниманію гг. подписчиковъ.—Объявленія.

Издатель А. Ф. Марксъ. Редакторъ А. А. Тихоновъ (А. Луговой).

ГУМБЕРЪ И К ЛИМИТЕДЪ съ послѣдними новостями 1895 года предлагаетъ Торговый домъ 20-18

Неглинный проѣздъ, домъ ЕчкиноЙ, № 14. И.тлюстрир. каталоги 1895 года безплатно.

Какъ дешево и основательно научиться кройкѣ?

Заочное, посредствомъ лекцій-корреспонденцій обученіе шитью и кройкѣ. Полная гарантія въ успѣхѣ, по окончаніи —свидѣтельство. Впередъ платы не взимается. Подробныя свѣдѣнія безплатно. Преподавательница Е. Д. Ашмарина, Кіевь, Львовская, 34.

іб Мёсіаіііея, у еи Ог ЕАІ?, РАТЕ, РОІІОЯЕ, ригев сіе іоиі асісіе

ТОЛЬКО ЧТО ОТПЕЧАТАНО И ПОСТУПИЛО ВЪ ПРОДАЖУ

Полное собраніе. Вновь исправленное и значительно дополненное изданіе подъ редакціею А. И. Введенскаго, съ критико-біографическимъ очеркомь и портретомъ А. В. Кольцова, гравированнымъ на стали Ф. А. Брокгаузомъ въ Лейпцигѣ.

Новое 2-е изданіе представляетъ собою полную переработку 1-го нашего изданія стихотвореній Кольцова, вышедшаго въ 1892 году. Для новаго изданія мы воспользовались большимъ числомъ копій съ рукописей Кольцова и вновь отысканной тетрадью стихотвореній Кольцова, изъ коихъ одни до настоящаго времени совершенно не были извѣстны, а другія представляютъ такіе варіанты извѣстныхъ стихотвореній Кольцова, которые бросаютъ новые лучи свѣта на поэтическое творчество геніальнаго народнаго поэта и даютъ полную картину постепенной разработки почти каждаго стихотворенія.

Въ новое изданіе вошли также тщательно провѣренныя и дополненныя по копіямъ съ рукописей, письма А. В. Кольцова, составляющія драгоцѣнный матеріалъ для пониманія душевной жизни поэта.

Такимъ образомъ, новое наше изданіе даетъ самое полноз собраніе стихотвореній и писемъ Кольцова.

Изящно изданный тбмъ, въ 8-ю д. л., 348 стр. СПБ. 1895 года.

Цѣна 1 руб., съ перес. 1 руб. 30 коп. Въ роскошномъ коленкоровомъ переплетѣ, тисненомъ золотомъ и красками—1 руб. 40 коп., съ перес. 1 руб. 80 коп.

Съ требованіями обращаться: въ Контору изданій А. Ф. Маркса, С.-Петербургъ, Мал. Морская, 22.

химическо-красочныхъ завод. II. С. ОССОВЕЦКАГО, въ Москвѣ, пиш. МЕТАЛЛИЗИРОВАННЫЕ =5®

расходъ какъ и обыкновенныхъ, прочность обусловливаетъ зиачнт. экономію. Краски, лани, олифы обыкнов., высок. качества, свободн. отъ примѣсей и суррогатовъ. Форменныя нраски для военн. вѣдомства по рецептамъ и приказамъ главн. артил. управленія. Краски эмалевыя, печныя, обойныя, литографскія; всѣ сорта олифы литографской; лаки масляные экипажные, малярные и спеціальные на разныя цѣны. Покраски нашими матеріалами быстро высыхаютъ и даютъ безупречн. колеръ и глянецъ.

І'І 1 III II А ШПТІГТ мыла Для Скораго и легкаго удаленія старой

I А I П 11 Л I 111 ГІ краски съ дерева, желѣза м штукатурки; расходъ

Всякія свѣдѣнія, печати, руководство по малярному дѣлу, паст. для прумѣн. „Сальватора*, теорія металлизаціи, прейсъ-курапты и образцы высыл. безплатно. Гл. контора въ Москвѣ, по Бол. Грузинской ул,, д. Оссовецкаго. 11. А* 8080 2 — 1

вг особенности на ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГЕРБЪ /™АЖ

право пользованія которымъ принадлежитъ исключительно Товариществу Россійско-Американской *•—^:АРезиновой Мануфактуры, и годъ учрежденія Товарищества „1860“, въ красномъ треугольникѣ (фабричное клеймо).

СТРАХОВОЕ ОБЩЕСТВО

„₽ОССІЯ“

Высочайше утвержденное въ 1881 г.

въ С.-Петербургѣ, Большая Морская, № 37.

Основной и запасные капиталы 22.500,000 руб.

Общество заключаетъ:

Страхованія жизни

т. е. капиталовъ и доходовъ для обезпеченія семьи или собственной старости, приданаго для дѣвушекъ, стипендій для мальчиковъ и т. и., па особо выгодныхъ условіяхъ и съ участіемъ страхователей въ прибыляхъ Общества.

Къ 1 января 1895 г. въ Обществѣ „Россія¹¹ было застраховано 31,701 лицо на.капиталъ въ 82.708,760 руб.

Страхованія отъ несчастныхъ случаевъ

какъ отдѣльныхъ лицъ, такъ и коллективныя страхованія служащихъ и рабочихъ на фабрикахъ, — съ уменьшеніемъ страховыхъ взносовъ вслѣдствіе зачета дивиденда.

Страхованія отъ огня

движимыхъ и недвижимыхъ имуществъ всякаго рода (строеній, машинъ, товаровъ, мебели и проч.).

Страхованія транспортовъ

рѣчныхъ, сухопутныхъ и морскихъ; страхованіе корпусовъ судовъ.

Заявленія о страхованіи принимаются и всянаго рода свѣдѣнія сообщаются въ Правленіи въ С.-Петербургѣ (Большая Морская, собств. д., № 37) н агентами Общества въ другихъ городахъ Имперіи.

С^НАЗІ ѴЫА НАМТА5ІА, Гр. Е. А. Саліаса. Посвящается Л. Б. М. (Продолжеіііе.)

Однажды, какъ бывало часто за послѣднее время, я, сидя на террасѣ, былъ особенно нервно настроенъ. Казалось, всѣ фибры дрожали въ тѣлѣ. Вскорѣ я глубоко задумался, до полнаго самозабвенія и забвенія всего окружающаго. Это было, стало быть, полное отрѣшеніе отъ жизни тѣла, за исключеніемъ невидимой никому п самимъ не ощущаемой жизни мозга...

Я думалъ, разумѣется, о нашемъ существованіи въ глуши, въ чужомъ краю, и невозможности вернуться. А отъ этой невозможности часто хотѣлось еще сильнѣе увидѣть родныя мѣста, услышать родную рѣчь.

Наше исключительное положеніе, снова, какъ бывало часто, надвигалось томящимъ вопросомъ п ложилось гнетомъ на сердце и на мозгъ.

«Внѣ закона» и поэтому внѣ родины. II надолго, если не навсегда! думалось мнѣ. II только одно обстоятельство можетъ все разрѣшить, все уладить. Смерть мужа. А такіе люди, какъ полковникъ, всегда живутъ до глубокой старости и, вдобавокъ, умираютъ—въ грустное назиданіе современниковъ—мирной и безболѣзненной кончиной.

Наше сожительство представлялось мнѣ сугубымъ гордіевымъ узломъ: распутать его нельзя, но и разрѣзать нельзя.

Лида писала мужу, прося развода; опа предоставляла ему всѣ права, а себѣ желала только личной свободы и независимости отъ него и его супружескихъ «домостроіі-ныхъ» правъ.

Письмо было передано чрезъ друга, человѣка вѣрнаго и энергичнаго, не способнаго ни подъ какой угрозой полковника выдать насъ, открывъ паше мѣстопребываніе за границей.

Полковникъ отвѣчалъ чрезъ него же огромнымъ посланіемъ съ такими цвѣтами краснорѣчія, что мы почувствовали сильнѣе чѣмъ когда-либо, съ какимъ деревяннымъ «идоломъ» мы имѣемъ дѣло..

Кромѣ того онъ, хотя и перечиталъ вѣроятно свое велерѣчивое посланіе, тѣмъ не менѣе оставилъ, плп просмотрѣлъ двѣ страницы, взаимно уничтожающія одна другую. На одной пзъ нихъ онъ описывалъ своп страданія, какъ человѣка и мужа, все-таки обожающаго бездушную женщину и преступную жену. Онъ говорилъ, что въ иныя мгновенія готовъ застрѣлиться съ отчаянія... Простить коварную и преступную жену было бы, пожалуй, наслажденіемъ для него. Скажи она только слово!

На другой страницѣ полковникъ говорилъ, что раньше или позже и жена и любовникъ ея попадутъ все-таки къ нему въ руки, и что онъ расправится съ ней и со мной «такъ, что вся Россія узнаетъ и ахнетъ!» Онъ подробно излагалъ при этомъ, что сочтетъ заслугой и «патріотическимъ» дѣяніемъ «истиннаго сына Руси» дать примѣръ «всѣмъ русскимъ мужьямъ», какъ слѣдуетъ избавляться отъ «костюма и украшеній Менелая». И наконецъ, послѣ нѣсколькихъ выраженій, которыя мы прочли, краснѣя отъ стыда, полковникъ кончалъ словами:

«Не одну нагайку, а полдюжпны истрачу я на вашихъ прелюбодѣйныхъ спинахъ!»

Чрезъ мѣсяцъ по полученіи этого письма, я съ своей стороны рѣшился заговорить. Я написалъ полковнику, предлагая поединокъ на смерть, даже преимущественно американскую дуэль, обставивъ ее конечно такъ, чтобы не быть глупо и смѣшно обманутымъ имъ.

Я получилъ отвѣтъ короткій, грубый, но опредѣленный. Полковникъ говорилъ, что признаетъ дуэль въ принципѣ, въ особенности дуэль на смерть, а не ради условнаго удовлетворенія поруганной чести. Это общественное «внѣзаконное» установленіе онъ уважаетъ п допускаетъ даже съ другомъ, даже съ роднымъ братомъ, но отнюдь не съ любовникомъ жены.

«Представить себѣ не могу безъ желчнаго смѣха, объяснялъ полковникъ,—такую картину: мы трое—я, моя жена и вы, ея любовникъ, всѣ мы—лежимъ... Я одинъ, въ гробу, со сложенными ручками, паинькой, а вы вмѣстѣ, въ объятіяхъ другъ друга. Съ другой стороны, я съ крайнимъ наслажденіемъ представляю себѣ такую картину... Жена моя сидитъ подъ ключомъ па щахъ и кашѣ, покорно ожидая, когда мнѣ вздумается навѣстить ее въ качествѣ супруга. Я наслаждаюсь жизнію и одновременно развлекаюсь, быо васъ всюду, гдѣ только встрѣчу, хотя бы всякій день, и послѣ подобнаго моціона на вашихъ физіономіи и спинѣ, кушаю съ пущимъ аппетитомъ и почиваю сномъ праведниковъ.»

Эти два письма полковника окончательно и ясно опредѣлили наше положеніе... Оставалось жить внѣ отечества, въ захолустьп, сожительствовать и ждать естественной смерти мужа, зная однако навѣрное, что онъ, старшій изъ насъ троихъ, непремѣнно переживетъ пасъ. По оставалось еще одно... Мпѣ убить его!... Разумѣется тайно, а не явно. Явное убійство нелѣпость... Смертной казни въ Россіи нѣтъ, но я пойду на каторгу, и хотя Лида послѣдуетъ за мпоіі, но что же мы выиграемъ. Будемъ тоже внѣ закона п внѣ общества.

«Мнѣ убить его?! Просто... Какъ убиваютъ собаку, когда опа бѣшеная... Какъ убиваютъ всякое вредное животное. Наконецъ, какъ убиваютъ п человѣка ради самообороны. Онъ олицетворяетъ несчастіе вееіі моей жизни и слѣдовательно онъ нравственно нападающій, и убивая его, я защищаю себя...»

Мысль эта, часто возвращавшаяся ко мнѣ, всегда будто схватывала п держала мой мозгъ, какъ въ тискахъ.

Убійство, смотря по обстоятельствамъ, есть преступленіе пли не есть преступленіе,—думалось мнѣ.—Ста.іо-быть это дѣяніе относительное, условное... Мѣсто, время, поводъ и способъ дѣлаютъ убійство себѣ подобнаго дѣяніемъ наказуемымъ закономъ, отрицаемымъ нравственнымъ чувствомъ, или же дѣяніемъ, которое терпимо обществомъ, иногда даже пмъ награждается и изрѣдка даже прославляется...

У дуэ.іііета-бреттера, убивающаго себѣ подобнаго безъ нужды, по прихоти—зачастую ореолъ... Дешевый, искусственный, пошлый, но тѣмъ не менѣе для толпы цѣнный, ею терпимый и какъ бы узакопяемый...

А убійство въ сраженіи? Предъ нимъ преклоняются всѣ народы во всѣ вѣка. Воинъ—героіі. Не только защищающій родину, семью и домашній очагъ, но и нападающій безъ повода...

А полководцы и военачальники, искусники и мастера въ убиваніи—они, чѣмъ искуснѣе и больше убили людей, тѣмъ болѣе велики. Затопившій кровью всю Европу Наполеонъ—геній.

Подобныя размышленія, частыя и безплодныя, только раздражали меня... Я думалъ и говорилъ одно, а чувствовалъ въ себѣ другое... II чѣмъ болѣе я одновременно разсуждалъ и чувствовалъ, тѣмъ большую разладицу ощущалъ въ себѣ и раздражался.

Я хорошо понималъ, что собираться на простое убійство чуть не изъ-за угла было съ моеіі стороны празднымъ времяпровожденіемъ. Убивъ врага на дуэли, рѣдко кто несчастливъ и рѣдко живетъ въ разладѣ со своей совѣстью. Л убившій человѣка такъ... «просто», всегда мученикъ, терзаемый невѣдомымъ голосомъ.

На этотъ разъ мнѣ было особенно тяжело. Лида замѣтила вѣроятно мое волненіе среди полнаго забвенія окружающаго и, какъ всегда, явилась на помощь...

Она вышла на террасу и молча, приблизившись, положила руку мнѣ на плечо... Такъ всегда бывало... Прійдя въ себя, я постарался улыбнуться п взглянулъ на нее, какъ бы прося прощенія въ содѣянной шалости пли нелѣпости.

— Перестань, тихо и нѣжно говорила Лида, нагибаясь н цѣлуя меня.

— Что? отозвался я виновато, и прибавилъ:—я ничего... Право... Ты что?...

— Еще спрашиваетъ? Я вѣдь вижу и понимаю, отчего ты сегодня опять задумываешься. Вчера былъ ПІопенгауеръ... Да и книга была въ рукахъ. А сегодня, сейчасъ... Другое. П я знаю—все то же... вѣчное. Что объ этомъ думать. Будемъ здѣсь жить. Здѣсь опъ насъ никогда не найдетъ... А Россія? Что же дѣлать? Вѣдь мы не несчастливы...

— Нѣтъ, мы даже счастливы... грустно отвѣтилъ я.

— Я не люблю, когда ты говоришь это такимъ голосомъ! твердо вымолвила опа.—Довольно. Хочешь я сяду играть?

— Да... Пожалуйста... И пора... Сосѣди, поди, уже ждутъ! усмѣхнулся я.

— Что хочешь? спросила опа чрезъ отворенное окно.

— Какъ всегда. Пе обманешь! Когда сыграю, попросишь во второй разъ, и въ десятый. Знаешь ли, что я третьяго дня сочла, сколько разъ подъ-рядъ я сыграла твою сонату. Ну, отгадай? — Одиннадцать разъ.

Она положила рукп на клавиши и начала... Этой моей любимой пьесой была соната Бетховена, съ загадочнымъ для меня названіемъ — С^наяі ипа Гапіазіа. Поты были Лидѣ не нужны.

Среди тишины мѣстечка и всей окрестности — звуки инструмента разносились и звенѣли какъ-то особенно мощно, еще ярче, еще могучѣе, еще дальше. Друзья паши, пастухи въ горахъ, говорили намъ, что часто слышатъ доносящуюся къ нимъ снизу нашу музыку.

Я сталъ слушать съ чувствомъ ожиданія хорошо знакомыхъ аккордовъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ снова отдался своимъ мыслямъ, пли вѣрн ѣе своимъ размышленіямъ, которыя тоже были цпазі тоіѣаз йтѣазіаз.

Па этотъ разъ я отдался моему любимому мечтанію, моей фантазіи о томъ, что живи я въ иное время, въ иной вѣкъ и при другихъ условіяхъ, я съ легкимъ сердцемъ убилъ бы ея мужа... А гласное, это не сочлось бы преступленіемъ, ни мною, ни другими. Почемъ знать, бытъ-можетъ я уже жилъ на зем.іѣ, и но разъ, и уже совершилъ какое-либо преступленіе или даже нѣсколько преступленій. И быть-можетъ, и даже навѣрное, иное изъ нихъ, содѣянное теперь, было бы сочтено забавной шуткой, а не преступнымъ дѣяніемъ.

И подъ мелодичные звуки я забылся въ чудной дремотѣ. И мнѣ вдругъ привидѣлось... нѣтъ, я очнулся...

Я очнулся отъ легкой дремоты въ сѣдлѣ, на конѣ, и увидѣлъ, что на востокѣ уже занимается заря, и блѣдно-розовый свѣтъ ея понемногу разгоняетъ нависшую кругомъ мглу. Необъятная голая равнина развернулась во всѣ края; унылая, пустынная—она говоритъ о томъ, что, быть-можегь, нога человѣка никогда еще не ступала здѣсь. Всюду ровно, голо п мертво. Только вдали виднѣется волнистая мѣстность и выступаютъ невысокіе холмы.

Пестрая и шумная толпа въ нѣсколько тысячъ человѣкъ, раздѣлившись на три отряда, съ гуломъ движется къ холмамъ по равнинѣ. Я въ передовомъ конномъ отрядѣ среди своихъ товарищей. Всѣ мы воины; на всѣхъ, какъ іі на мнѣ, одежда изъ разныхъ кожъ; на лѣвой рукѣ, защищая грудь, виситъ на перевязи круглый щитъ; за спиной—б ілыпой лукъ п колчанъ съ тяжелыми стрѣлами. Длинные волосы собраны снопомъ и перевиты яркой тесьмой. На лицѣ, на груди и на рукахъ моихъ товарищей, а равно и на мнѣ, разрисованы яркими красками разные знаки, говорящіе о нашемъ высокомъ воинскомъ состояніи и взывающіе къ милости боговъ-покровптелей.

Впереди всѣхъ ѣдетъ на широкогрудомъ ворономъ конѣ рослыіі п статный человѣкъ, отличенный отъ насъ и одеждой, и осанкой. Леопардовая кожа развѣвается на плечахъ его, волосы на головѣ также собраны и круто перевиты, по густые черные кудри, падающіе на его высокій лобъ, перемѣшаны съ разноцвѣтными морскими раковинами п мѣдными бляхами. Этотъ головной уборъ, такое же ожерелье на мужественной загорѣлой груди и широкіе желѣзные браслеты на рукахъ и ногахъ—выдаютъ въ немъ нашего вождя и повелителя.

Вождь слегка понурился, оперся правой рукой па густогриваго копя, и взоръ его, глубокій и пытливый, блуждаетъ гамъ, гдѣ алѣетъ заря, гдѣ небо коснулось края земли. Опъ ведетъ за собой эти тысячи людей въ невѣдомыя страны. Онъ избранникъ боговъ, онъ отвѣтственъ за судьбы своего народа.

За нами движется второй отрядъ, въ немъ всѣ пѣшкомъ, всѣ безоружны, по съ тяжелыми ношами за плечами, ведутъ пли гонять навьюченныхъ животныхъ. За ними рабы гонятъ стада коровъ, овецъ и табуны коней.

Затѣмъ третій отрядъ, гдѣ только старики, женщины и дѣти.

Между ними она, моя черноокая Маа со своимъ семействомъ. Не разъ, во время пути, умышленно отстаю я, пропускаю мимо себя эту толпу п ищу въ ней дорогую кудрявую головку среди смуглыхъ лицъ этой движущейся пестрой толпы. Одна затаенная отъ всѣхъ мысль пе покидаетъ меня ни на мигъ: «Она тамъ, и па дневномъ привалѣ я повидаюсь съ ней!»

Вождь ведетъ насъ издалека, оттуда, гдѣ восходитъ солнце, и туда, гдѣ заходить оно; и золотые лучи его, умирающіе всякій вечеръ за краемъ земли, указываютъ намъ нашъ будущій переходъ. Одно желанье, одна мысль волнуютъ вождя: гдѣ тотъ благословенный и волшебный край, который сулятъ ему боги?.. Одно желанье, одна мысль волнуютъ меня: гдѣ тотъ трепетно ожидаемый край и тѣ люди, которые примутъ къ себѣ двухъ бѣглецовъ изъ нашего стана; гдѣ тотъ край, обычаи котораго осуществятъ мою тайную мечту и узаконятъ мое преступленіе, мою любовь. Паши боги запрещаютъ такое чувство; но вѣдь въ томъ краю иные боги!

— Айяръ! вдругъ говоритъ вождь, обращаясь ко мпѣ.

— Длиненъ и труденъ былъ переходъ. Всѣ утомлены: и люди, и кони. Возьми десять товарищей п ступай впереди. къ этимъ Холмамъ. Въ этой окрестности должна быть рѣка. Если же не найдешь ничего, то мы здѣсь сдѣлаемъ привалъ.

Я отдаляюсь съ моими товарищами на поиски. Рѣка найдена у подножія лѣсистаго холма. Тутъ же бьетъ изъ земли чудный студеный ключъ, гдѣ я утоляю жажду и посылаю отсюда пятерыхъ воиновъ къ вождю съ хорошей вѣстью.

Вскорѣ весь станъ располагается на отдыхъ близи, воды. Одни готовятъ себѣ пищу, другіе засыпаютъ, иные отправляются на рыбную ловлю, на охоту и на разные промыслы.

Опутавъ коня своего, я пускаю его въ табунъ на траву и, сложивъ оружіе, огибаю холмъ и иду къ тому

студеному ключу, гдѣ пришлось расположиться третьему отряду п гдѣ она, моя дорогая Маа.

Обычай не дозволяетъ мнѣ, воину, говорить съ рабой. А любить ее — страшное, тяжкое и постыдное преступленіе, караемое богами.

Я нахожу Маа близъ кучки овецъ, которыя на ея попеченіи. На рукахъ ея маленькій братъ, съ которымъ опа всегда няпьчится. Семья ея спитъ на землѣ среди вьюковъ. Мы обмѣниваемся условленными знаками, и я иду ждать ее за большимъ кампемт, близъ самаго ручья. Вскорѣ пришла она, и какъ всегда—задумчива и печальна. Тихо лепечутъ ея милыя уста все ту же грустную рѣчь.

— Давно бы нарочно отстала я отъ нашего отряда, Айяръ! Давно бы уморпла себя голодной смертью среди этихъ безплодныхъ и дикихъ равнинъ! Но ты обѣщаешь мнѣ счастье. Но гдѣ же, гдѣ тотъ край и тѣ люди, про которыхъ говоришь ты мнѣ? Когда же достигнемъ мы его, чтобы бѣжать? Когда я перестану быть рабой? Говорилъ ли ты съ вождемъ? Онъ долженъ знать судьбы нашего народа. Ему повѣряетъ великій жрецъ всѣ откровенія боговъ!

— Дорогая Маа! Взоръ вождя менѣе печаленъ, лицо его все чаще озаряется свѣтомъ надежды и радости, Путь нашъ все легче и солпце все теплѣе п ярче восходитъ надъ нами. Помнишь тѣ плоды, что попались намъ по дорогѣ, тому назадъ пятьдесятъ заходовъ солнца. Помнишь радость вождя. Недалеко тотъ край, Маа, что обѣтованъ намъ. Тамъ найдемъ мы другихъ обитателей. Борьба съ ними на жизнь и на-смерть рѣшитъ, кто останется его обладателемъ. Но я уже много разъ говорилъ тебѣ, что я отрекусь отъ родныхъ и соплеменниковъ. Ради тебя я отрину все,—боговъ, вождя, товарищей. Я забуду заповѣди мужества и вѣрности, что передалъ мнѣ умирающій отецъ, когда надѣвалъ па меня свой заповѣдный колчанъ съ очарованными стрѣлами. Я готовъ для тебя на всѣ преступленья! Я вызываю за тебя самихъ боговъ на бои. Скажи слово, и я прокляну землю и все живущее на ней. Я отвернусь отъ живительныхъ лучей солнца. Я отдамъ себя во власть духа тьмы и зла!.. Я все совершу, чтобъ раба Маа была не рабой, а женою Аііяра. Пусть тѣнь моя, послѣ смерти, блуждаетъ и вѣчно носится въ преисподней, гонимая богами, проклятая и небомъ и землеіі, и солнцемъ и звѣздами! Я люблю тебя! Ты мое небо! Ты мое солнце! Въ тебѣ моя жизнь и моя смерть!

— Аііяръ! Не гнѣви боговъ! Любовь твоя затемняетъ разсудокъ твоіі. Объ одномъ молю тебя. При встрѣчѣ съ иноплеменниками—откажись отъ своихъ. Бѣжимъ во вражій станъ. Если мы не найдемъ тамъ счастья, то наіідемъ ту же смерть, что грозитъ намъ теперь. Каждое мгновенье наши боги, негодующіе за любовь воина и рабы, могутъ покарать насъ. О, милый Айяръ! Ежечасно трепещу я, что намъ готовится тяжкое искупленье любви нашей. Мы преступники, Айяръ!

— Будемъ ждать, Маа. Если суждено погибнуть, то погибнемъ.

Мы разстались. Я, грустный, возвращаюсь въ отрядъ свой и, подложивъ подъ голову щитъ, скоро засыпаю.

Тревога, шумъ и крики въ станѣ пробуждаютъ меня па утро. Нѣсколько товарищей пришли за мной п требуютъ меня къ вождю.

— Горе! Горе! Айяръ! Гнѣвъ боговъ разразился надъ нами. Мы погибнемъ!

Я узнаю, что страшный моръ открылся въ третьемъ отрядѣ, гдѣ Маа. Всѣ люди, утолившіе жажду послѣ обѣда у того студенаго ручья, гдѣ видѣлись мы съ ней утромъ, — всѣ гибнутъ. Много жертвъ пало... Великій жрецъ п главные военачальники собрались на совѣщанье въ шатрѣ вождя.

— Тебя требуетъ вождь свидѣтельствовать о томъ, что ты утромъ безвредно пилъ эту смертоносную воду, говорятъ мнѣ товарищи.

— Жива ли Маа?! повторяю я про ссбя, по не могу спросить о ней товарищей.

Я быстро вооружаюсь, беру лукъ и щитъ. Когда я надѣваю за плечи колчанъ,—нѣсколько стрѣлъ падаютъ пзъ него на землю... Я блѣднѣю, п дрожа отъ ужаса, поднимаю ихъ. Это дурной знакъ.

— Дурно, братъ Аііяръ! Боги готовятъ и тебѣ великое испытаніе плп смерть! говорятъ товарищи.

— Будь мнѣ небо судьею! Скорѣе смерчъ зову я, по не горе! отвѣчаю я, думая объ одной Маа.

Мы идемъ къ вождю. Весь станъ въ волненьи. Одни плачутъ, молятся и бьются о землю, призывая на помощь боговъ. Другіе ропщутъ на вождя, на дальній путь по невѣдомымъ странамъ, гдѣ текутъ отравленныя воды. Старики говорятъ, что воды на землѣ всюду однѣ п тѣ же, что и этотъ ручеіі не былъ смертоносенъ утромъ, по что боги посылаютъ въ немъ наказаніе нашему стану.

Мепя вводятъ въ шатеръ п допрашиваютъ. Я объявляю, что утромъ пилъ изъ ручья вмѣстѣ съ товарищами, и вода его только укрѣпила меня.

Великій жрецъ удаляется въ свой шатеръ, молиться объ откровеніи боговъ. Весь станъ стихаетъ. Всѣ ждутъ... Задумчивый и печальный выходить онъ къ народу и объявляетъ, что въ станѣ есть великіе грѣшники, за вину которыхъ боги послали эту кару.

Прежде чѣмъ указать ихъ правосудію вождя—онъ зоветъ ихъ къ добровольному покаянью въ грѣхѣ.

— До заката солнца я буду ждать грѣшниковъ, говоритъ жрецъ.—Затѣмъ боги сами укажутъ ихъ чрезъ меня. Вѣчныя муки ждутъ тогда нераскаянныхъ. Они среди васъ. Пусть смягчатся сердца ихъ. Пусть выйдутъ они получить возмездіе здѣсь на землѣ и затѣмъ прощеніе въ будущей жизни!

Наступило молчаніе. Ые двигались безчисленные ряды сумрачныхъ лицъ. Я стоялъ какъ очарованный злой силой. Я вѣрилъ п не вѣрплъ, что преступники эти— Айяръ п Маа. Пусть жрецъ укажетъ меня, и я сознаюсь, но самъ я малодушно не назову себя.

Толпа вдругъ заколыхалась, и нежданно выходптъ изъ нея и становится предъ жрецомъ молодая раба. Это Маа!

— Великій жрецъ! Я виновница погибели моихъ соплеменниковъ. Боги караютъ ихъ за мое страшное дѣяніе!

Маа падаетъ на колѣни и, рыдая, разсказываетъ всю повѣсть любви своей къ воину, свои преступныя мечты о бѣгствѣ съ нимъ и счастьѣ...

— Еще сегодня видѣлись мы у этого ручья п клялись другъ другу! говоритъ она.—Безвредный ручеіі сталъ смертоносенъ послѣ нашего свиданья, и первые погибшіе близъ него были изъ моей семьи. Утромъ у меня были отецъ, мать, двѣ сестры и братъ, а теперь я сирота... Я хотѣла умереть съ ними, но напрасно болѣе всѣхъ пила эту воду. Она только благодатно освѣжала меня, когда около нея мучительно умиралъ мой маленькій братъ... Ужасъ овладѣлъ мной, п я бросилась бѣжать сюда, чтобъ всенародно покаяться!

— Кто же тотъ воинъ?! Назови его! говорилъ вождь.

— Если боги не послали въ него смятеніе, раскаяніе въ винѣ своей, то я не назову его. Я жертвую собоіі.

Тогда, не выдержавъ душевной пытки, я выхожу впередъ и становлюсь около Маа.

— Этотъ воинъ—я! Не страхъ наказанія боговъ, не боязнь быть указаннымъ жрецомъ послѣ заката,—подвинули меня на признаніе. Маа жертвуетъ собой, а жить безъ нея я не хочу. Отдавая свою жизнь, она отдала и мою! Воинъ и раба умрутъ вмѣстѣ!

Снова злобные дикіе крики раздаются въ толпѣ.

— Казнь! Сжечь живыхъ! Сжечь вмѣстѣ! Смерть! Смерть имъ!

Маа отдаютъ на руки рабамъ, меня моимъ товари-

щамъ, п насъ готовятъ на казнь. Съ мепя срываютъ всѣ украшенія, отнимаютъ вооруженіе п, распустивъ мои волосы, остригаютъ пхъ. Я уже не воинъ, даже не рабъ. Я низкая тварь, обреченная на сожженіе. Никто не прикасается ко мнѣ... Во всемъ станѣ лишь одна Маа равна мнѣ!

Скоро близъ пагубнаго ручья, гдѣ видѣлись мы съ неіі утромъ, уже готовь и ждетъ пасъ костеръ. Меня ведутъ на мѣсто казни. Маа уже тамъ, среди своихъ женщинъ— молчаливая, спокойная. Взоръ ея блеститъ радостью, она счастлива.

Великій жрецъ, вождь, военачальники п тѣлохранители вождя стоятъ кругомъ, за ними воины въ два ряда, затѣмъ пестрая безчисленная толпа соплеменниковъ и рабовъ.

Пасъ вводятъ на сложенныя бревна и привязываютъ къ столбу. Маа, наклонившись ко мнѣ, шепчетъ мпѣ:

Толпа видитъ на лицахъ нашихъ не страхъ, не укоръ, пе боязнь суда боговъ. Крики злобы и проклятій несутся отвсюду на наши преступныя головы. Вождь подалъ знакъ, и сложенный лѣсъ хруститъ у насъ йодъ ногами. Вотъ взвился сѣрый, легкій дымокъ, обвилъ Маа, обвилъ меня... Скользнуло пламя, опалило перекинутую на мпѣ одежду, потомъ снова исчезло, закрутился черный дымъ... По вотъ вдругъ сразу запылалъ костеръ... язвитъ и душитъ насъ. Я рванулся къ Маа, ц она у меня въ объятіяхъ, а дикій гудъ, проклятія нашего судіи и вторящаго ему парода, не въ силахъ прервать нашего послѣдняго поцѣлуя. Мы уже не вѣримъ имъ, не боимся пхъ... И синее небо ясно и привѣтливо смотритъ на насъ, а унылая равнина безмолвно и безучастно обступила осудившихъ насъ. Кому вѣрить? Судыі-лп пли мы — преступники?!

Невыносимыя мученья длились долго, по, наконецъ, вдругъ прекратились. Мнѣ стало легко, я отдѣлился отъ костра, на которомъ догорали два человѣческіе остова, п озираю толпу дикихъ кочевниковъ. Что это? Кто это? Гдѣ я?.. Вокругъ меня иная толпа... п съ ними Маа'.. Пѣгъ, вотъ п она тоже отдѣлилась отъ нихъ. Она со мной, льнетъ ко мнѣ, будто сливается со мной воедино... Мы чужды однако этой толпѣ и уносимся отъ нея все далѣе и далѣе... Но что же все это?.. Я тщетно вникаю... Что-то новое, дотолѣ невѣдомое, говоритъ во мнѣ, что еще немного и станетъ все ясно... Я все пойму...

Сильный звучный аккордъ проносится надъ моей головой... Я понимаю, что это—музыка... Гдѣ,? Здѣсь, на террасѣ, сплошь утонувшей въ зелени п цвѣтахъ. Это Лида играетъ... мою любимую сонату...

Но что же это привидѣлось мнѣ?.. Что это — сонъ пли видѣніе, пли откровеніе, пли воспоминаніе, переживаніе мысленное давно минувшаго, отраженныя въ образахъ давнія страданія.

«Странно! подумалъ я. — Неужели нѣтъ предѣла воображенію? Вѣдь я это не продумалъ, а прочувствовалъ, пережилъ п перестрадалъ... Я уже здѣсь, на террасѣ еще будто ощущаю утихающую боль ожоговъ костра... Я еще жалѣю погибающую Маа... и еще люблю ее... Мнѣ еще стыдно и тяжко отъ этого всенароднаго искупленія совершеннаго преступленія».

— Что ты говоришь? отозвалась Лида, переставая играть.

— Ничего... пустое... Ты была права, говоря, что я когда-нибудь домечтаюсь до чертиковъ... Сейчасъ мнѣ привидѣлось... Это былъ не сонъ... нѣтъ, не сонъ, а видѣніе... Фантасма... Даже иное, большее... Я сейчасъ жиль нѣсколько мгновеній, но не въ настоящемъ, а двѣ-три тысячи лѣтъ тому назадъ. Быть-можетъ, это были тѣ дни, когда первобытный народъ—Пгѵоік—двигался съ береговъ Инда въ обѣтованную землю, именуемую нынѣ Европой.

— Ну, согласна и на это,—улыбнулась она.—Разскажи, что прострадалъ... Хотя это уже мудренѣе... Говорятъ, что истинныхъ страданій передать словами нельзя.

Я собрался было разсказывать, но вдругъ остановился. Странная мысль внезапно возникла въ головѣ.

«Я хочу еще... Да... Еще...» подумалось мнѣ. «Если я жилъ уже на землѣ, то пе разъ!»

II задумчиво, совершенно серьезно, а но шутливо, я выговорилъ убѣжденнымъ голосомъ, смотря на Лиду чрезъ отворенное окно:

— Послѣ... Я такъ странно настроенъ, что могу опять... Играй. Послѣ разскажу.

Лида заиграла опятъ, и ту же сонату, зная, что я этого желаю...

Я странно относился къ музыкѣ. Любилъ я только рояль и отчасти скрипку. Оркестровую музыку не понималъ п сердцемъ не признавалъ. Любилъ я все давно знакомое, а не новое. Рѣдко случалось мнѣ пріобрѣтать новаго друга въ числѣ новыхъ мотивовъ музыкальныхъ вещей.

Эта соната Бетховена была моей любимой, потому что я въ ней находилъ отголосокъ на мое внутреннее душевное состояніе; въ неіі и во мнѣ, чудилось мнѣ одно и то же хаотическое злосчастіе, гдѣ главными элементами были скорбь и безнадежные, безплодные порывы къ чему-то неясному и даже непонятному... Броженіе и шатаніе, а отъ нихъ—пстома п муки.

II подъ звуки вновь зазвучавшаго рояля я снова предался моимъ мечтамъ, далт, волю моимъ грёзамъ.

«Да»—думалъ я съ увѣренностью—«я сейчасъ увижу мое другое существованіе на этой планетѣ, малоіі, бѣдной и глупой.»

Я сталъ смотрѣть на горы, которыя вдали вставали предо мноіі, заслоняя полнеба; но онѣ* начали медленно опускаться, будто уходили въ землю...

„Зубы вмѣстѣ съ челюстями — пассивные органы жеванія. Благодаря своей твердости и формѣ, они работаютъ, какъ клинья, толчеи п жернова, раздробляя шину. Каждый зубъ свободною частью, коронкой выступаетъ На краю челюсти въ полость рта. Другая сго часть—корень, подобно гвоздю, какъ бы вколочена въ че.іюсть“. Это такія свѣдѣнія, ради которыхъ не стоитъ раскрывать учебника анатоміи. Въ предѣлахъ такихъ свѣдѣній всякій профанъ могъ бы хоть что-ннбудь отвѣтить по анатоміи зубовъ. Подумавъ немного и быть-можетъ вспомнивъ недавно перенесенныя страданія, опъ еще прибавить, что внутри зубовъ имѣется полость со скрытыми въ пей мелкимъ, но очень назойливымъ и чувствительнымъ первомъ. Этотъ нервъ даетъ о себѣ знать въ особенности тогда, когда зубъ настолько поврежденъ, разъѣденъ, что полость сго вскрыта. Большинство образованныхъ людей располагаетъ еіце дальнѣйшими свѣдѣніями: объ эмалевомъ покровѣ,, о подраздѣленіи зубовъ па рѣзцы, клыки и коренные. Впрочемъ, популяризатору пе слѣдуетъ особенно считаться съ тѣмъ, что уже заранѣе могло бы быть извѣстію читателямъ. Для него порою едва ли не лучше всего воображать себя въ аудиторіи пришельцевъ съ луны или Марса, при всѣхъ пхъ высокихъ умственныхъ качествахъ, пе имѣющихъ представленія о данномъ предметѣ. При этомъ условіи онъ больше всего можетъ разсчитывать быть понятъ всѣми. Избѣгая такимъ образомъ туманности, онъ, правда, рискуетъ впадать въ тривіальность. Туманность п тривіальность — вотъ Оцилла и Харибда популяризаторовъ. И такъ, постараемся, поглядывая почаще па эти два рифа, сначала свести въ краткую общую картину все существенное, касающееся человѣческихъ зубовъ, не отбрасывая и того, что уже раньше могло бы быть извѣстно читателямъ. Затѣмъ попытаемся всесторонне — въ извѣстныхъ предѣлахъ — освѣтить истинное значеніе нашихъ зубовъ, помощью сравнительныхъ данныхъ изъ животнаго царства.

Львы и тигры —мы это видимъ при кормленіи звѣрей въ зоологическихъ садахъ и звѣринцахъ — справляются съ толстыми костями, которыя такъ и хрустятъ подъ давленіемъ ихъ мощныхъ челюстей; даже собака измельчаетъ кости, если только онѣ не слишкомъ плотны и объемисты. Человѣкъ, и тотъ можетъ щелкать лѣсные орѣхи; а нѣкоторые люди умудряются, для шутки и па потѣху почтенной публики, грызть стеклянныя рюмки. Насколько полезны пли пагубны такого рода упражненія, это насъ тутъ не касается. Во всякомъ случаѣ, какъ они, такъ и дробленіе орѣховъ и костей людьми и животными, свидѣтельствуютъ о силѣ жевательныхъ мускуловъ и о необычайной крѣпости челюстей съ пхъ зубнымъ вооруженіемъ. На самомъ дѣлѣ, зубы настолько тверды, что при ударѣ о кусокъ стали отсѣкаютъ отъ него мелкія раскаливающіяся частицы металла, т. е. даютъ искры, какъ кремень. Въ одномъ изъ недавнихъ своихъ очерковъ („Кости". Нива 1891 г.) мы сообщили нѣкоторыя данныя о прочности пли сопротивленіи костнаго матеріала. При этомъ мы не могли не признать изумительной пригодности этого матеріала, какъ нельзя лучше приноровленнаго къ назначенію скелета служить твердой основой тѣла и системой двигательныхъ рычаговъ. Зубы, дробящіе кости, разумѣется, должны быть еще тверже ихъ. При всемъ томъ химическій составъ зубовъ приблизительно такой же, какъ и костей, да и первоначальный анализъ ихъ производится такимъ же образомъ. Зубъ, положенный въ слабую соляную кислоту, теряетъ свои минеральныя составныя части, становится просвѣчивающимъ, какъ хрящъ, гибкимъ и упругимъ, какъ резина. Зубъ, брошенный въ огонь, подобію кости, сначала чернѣетъ, обугливается; а, по мѣрѣ сгоранія угля, вновь бѣлѣетъ, и при этомъ дѣлается до того хрупкимъ, что легко крошится пальцами. Минеральныя вещества, исключительно составляющія обожженный зубъ, суть по преимуществу, какъ и въ костяхъ, фосфорнокислая и углекислая известь. Большая твердость зубного состава, сравнительно съ костнымъ, прпиіісы-вается значительной прпмѣсп фтористаго кальція. Твердость зубовъ не однородная, а измѣняется послойно, при чемъ наиболѣе твердымъ является наружный покровъ коронки.

Нашъ рііс. 1 служитъ для поясненія главнѣйшихъ составныхъ частей зуба и ихъ микроскопическаго строенія. Для большей наглядности зубъ представленъ при естественной его обстановкѣ, сидящимъ въ предназначенной для него челюстной луночкѣ и окруженнымъ слизистой оболочкой десны. И зубъ, и луночка вскрыты продольнымъ распиломъ. Рисунокъ лишь слегка схематизированъ тѣмъ, что относительная толщина зубныхъ слоевъ взята не совсѣ.мъ правильная, при чемъ входящія въ составъ ихъ клѣточки, волокна и столбики изображены слишкомъ грубыми и малочисленными. Возвышающаяся надъ уровнемъ слизистой оболочки часть зуба есть его вѣнчикъ пли коронка, сидящая же въ луночкѣ часть именуется корнемъ. Говорятъ также о шейкѣ зуба, разумѣя пограничную, между этими отдѣлами, слегка суженную его часть. Анализируя зубъ послойно, мы должны различать прежде всего центральную мягкую его часть или манатъ, лишенную минеральныхъ солей, и твердую, периферическую, обилующую ими. Мякоть образуется изъ рыхлой ткани со звѣздчатыми клѣточками, рѣдко разсѣянными въ основной массѣ, испещренной волокнами, которыя являются отростками этихъ клѣточекъ. Въ коронкѣ зуба мякоть утолщена, соотвѣтственно предназначенному для нея болѣе широкому дуплу; въ глубь же опа утончается, проходя черезъ узкій корневой капалъ зуба. Каналъ этотъ снизу, па копцѣ корпя, открывается мелкимъ, какъ булавочный уколъ, отверстіемъ. Здѣсь зубная мякоть непосредственно продолжается въ ткань, выстилающую зубную луночку. Черезъ это отверстіе вверхъ по каналу во внутрь зубной мякоти забираются: кровеносные и лимфатическіе сосудцы и нервный стволикъ. Все это тутъ помѣщается. При этомъ нервный стволикъ является еще настолько толстою питью, что зубные врачи, оперируя надъ пустыми зубами, могутъ захватывать его щипчиками и выдергивать, когда требуется быстро избавить паціента отъ нестерпимыхъ болей. Развѣтвленныя въ зубной мякоти волоконца этого нервпка нормально воспринимаютъ осязательныя ощущенія. Дотрагпваніе до зуба языкомъ, пальцемъ, даже перышкомъ, передается по твердымъ веществамъ зуба до этихъ волоконецъ. Сами по себѣ твердыя вещества зуба пе чувствительны. Косвенное подтвержденіе этого факта проистекаетъ изъ того, что и фальшивые зубы какъ будто обладаютъ осязательною способностью: всякое треніе пли давленіе передается пмп на подлежащій участокъ слизистой оболочки десны съ ея нервами. Вѣточки нервнаго стволика распространяются, между прочимъ, и па кровеносные сосудцы мякоти, регулируютъ притокъ къ ней крови и, вмѣстѣ съ тѣмъ, обмѣнъ веществъ при питаніи зуба; питается же не одна мякоть, но отчасти п твердыя вещества зуба. Объ этомъ мы еще скажемъ.

Подобно мякоти, и твердыя составныя части зуба состоятъ изъ тканей, по только окаменѣлыхъ пли окостенѣлыхъ. Такихъ тканей различаютъ три, а именно: дентинъ, эмаль и цементъ. Преобладающую по массѣ ткань представляетъ дентинъ, именуемый также слоповокостнымъ веществомъ. Подъ названіемъ „слоновая кость" разумѣютъ — кто изъ читателей этого не знаетъ? —пе кости, а громадные зубы, торчащіе изъ пасти слона (рис. 2, р, і). Большое скопленіе въ нпхт. дентина дѣлаетъ ихъ драгоцѣннымъ матеріаломъ для бильярдныхъ шаровъ, скульптурныхъ произведеній и другихъ всевозможныхъ подѣлокъ. Вещество это плотно, но вмѣстѣ съ тѣмъ очень вязко и упруго: качества, весьма желательныя для техническаго матеріала. Свойства дентина у всѣхъ животныхъ одинаковыя;

но его у большинства млекопитающихъ скопляется такъ мало, что пе стоитъ его обрабатывать. Сравнительно большіе клыки моржей у пасъ, въ Архангельской губерніи, идутъ въ дѣло, точно такъ же, какъ въ Африкѣ передніе зубы бегемота. Вещицы, которыя можно дѣ-латыізъ человѣческой слоновой кости, настолько малы, что пе могутъ имѣть другогозпа-ченія, кромѣ пустыхъ курьезовъ. Слоново костное вещество или дентинъ (рис. 1)— прилегаетъ непосредственно къ зубной мякоти, мало т ого, можетъ считаться ея іщпо-срсдст в е н и ы м ъ, лишь окостенѣвшимъ продолженіемъ. Дѣло въ томъ, что па периферіи мякоти составляющія ее клѣточки скопле-

11 Ы ПСПрврЫВ- хоносная полость черепной покрышки, 2/г—межчелюстная ІІЫМЪ слоемъ II кость. Р—полость бивня, распластаннаго до мѣста і. т, ' * _г„, т. прптпа ^т>' коренныхъ зуба: почти вполнѣ истраченный,

ДаЮТЪ ВЪ ЦСНГрО- функціонирующій н подвигающійся впередъ, на смѣну, бѣжномъ напра

вленіи длинные, тоненькіе, микроскопическіе отростки. Эти отростки вѣтвятся, а вѣточки пхъ между собою сплетаются

Эрнесто Росси ВЪ роли Іоанна Грознаго. Съ фотогр. Г. В. Трунова, въ Москвѣ, грав. ІО. Шюблеръ.

и сливаются. Ихъ такъ много, сравнительно съ промежуточнымъ, уплотненнымъ известью веществомъ, что послѣ извлеченія извести кислотою, дептішъ удается растрепать на волоконца. Только что указанныя клѣточки называются дентиновыми. Онѣ являются образовательницами дентина, тѣмъ, что разрастаются въ отростки, между которыми выдѣляется промежуточное, пропитанное известью вещество. Читатель, знакомый ,съ приведенной выше статьей „Кости", быть можетъ, вспомнитъ тутъ о костныхъ клѣточкахъ съ пхъ сплетающимися отростками и о выдѣляемомъ тѣми и другими, богатомъ известью промежуточномъ веществѣ. Сходство дентинныхъ клѣточекъ съ костными тѣмъ полнѣе, что пх'ь отростки точно такъ же играютъ роль питательныхъ соковыхъ канальцевъ. Безъ сомнѣнія, дентинъ та же костная ткань, съ тою лишь разницею, что его клѣточки только съ одной (наружной) своей стороны, а пе со всѣхъ, выдѣляютъ уплотненное вещество и остаются постоянно внѣ его, заставляя лишь свои отростки все болѣе и болѣе растягиваться. Отростки — мы уже сообщили — проводники питательнаго сока по дентину. Стало быть, дентинъ пе обмершая, а еще живая ткань. Готовый зубъ уже не растетъ, это правда; однако постоянство величины зуба—говоритъ Гирт.іь въ своемъ учебникѣ анатоміи—пе исключаетъ внутренняго обмѣна веществъ: зубъ, вѣдь, можетъ заболѣвать, а потому долженъ жигь. Эта аргументація но отношенію къ зубамъ не совсѣмъ безупречна. Извѣстно, что костоѣда можетъ быть вызвана и на мертвыхъ зубахъ. Если класть пхъ, напримѣръ, въ сокъ пзъ кислыхъ плодовъ, то поверхность ихъ разъѣдается. Бактеріи, неизбѣжныя спутницы костоѣды, появляются и дѣлаютъ свое разрушительное дѣло и па мертвомъ зубѣ съ такимъ же, повидимому, успѣхомъ, съ какимъ работаютъ въ зубахъ ротовой полости ²⁵).

Если, такимъ образомъ, заболѣваніе зубовь, само но себѣ, пе представляется достаточнымъ доказательствомъ для жизни твердаго зубного вещества, то болѣе вѣскимъ можетъ считаться другой фактъ, упоминаемый тѣмъ же Гиртлемг. А именно: извѣстны случаи заживленія зубныхъ переломовъ, при которомъ образуется такая же „мозолистая" ткань, какъ при заживленіи переломовъ костей. Далѣе, при нѣкоторыхъ болѣзняхъ зубы измѣняются. Такъ, при чахоткѣ наблюдалось измѣненіе ихъ цвѣта, и зубы становились просвѣчивающими, а при тифѣ появлялась особая хрупкость зубовъ. Исчезновеніе корней молочныхъ зубовъ передъ ихъ выпаденіемъ тоже свидѣтельствуетъ о совершающихся внутри пхъ процессахъ. Правда, въ готовомъ зубѣ обмѣнъ веществъ ограничивается поддерживаніемъ существующаго. То, что стерто или спилено, напримѣръ, дикарями по косметическимъ соображеніямъ ²⁶), никогда уже не возстано-вляется, отскочившія кромки тоже вновь не воспроизводятся.

Коронка зуба поверхъ дентина одѣта чехлпкомъ изъ эмали. То, что называется эмалью въ техникѣ—это стеклянная полива обыкновенно поверхъ металлическихъ предметовъ. Эмаль зубная въ латинской терминологіи точно такъ же именуется „стекляннымъ веществомъ" (ЗиЬзІапііа ѵіігеа). Она мутновато просвѣчиваетъ, какъ млечпое стекло, п со стекломъ раздѣляетъ другое свойство — хрупкость. При всей своей твердости, она, поэтому, не безусловно предохраняетъ зубъ отъ механическихъ поврежденій; достаточно же малѣйшей микроскопической трещинки въ эмали, для того, чтобы встрѣчающіяся въ пищѣ и питьѣ кислоты, а также полчища бактерій, получили доступъ къ дентину и принялись за разрушеніе зуба. Трещинки же образуются въ зубахъ какъ отъ механическихъ насилій, такъ и отъ температурныхъ колебаній, при быстрой смѣнѣ горячей и холодной пищи и питья. Слой эмали тѣмъ легче повреждается, что онъ очень тонкій, у человѣка всего въ какихъ-нибудь 1, много 2 миллиметра па вершинѣ зуба. Къ шейкѣ зуба опъ, мало-по-малу, даже сводится на пѣтъ. Несмотря иа свою тонину, эмаль состоитъ изъ двухъ слоевъ. Внутренній гораздо толще. Онъ весь сложенъ изъ окаменѣвшихъ микроскопическихъ призмъ, напоминающихъ сплоченные столбы базальта (рпс. 3, а). Призмы лежатъ по направленію радіусовъ, прилегаютъ одна къ другой, какъ спички въ биткомъ набитой коробкѣ. Въ поперечномъ шлифѣ, опѣ оказываются ше-съигранными (&). Эмалевыя призмы не совсѣмъ прямыя, а ст> легкими изгибами. Поверхностный слой эмали составляетъ такъ-пазываемую эмалевую пленку. Онъ состоитъ пзъ весьма тонкихъ, окаменѣвшихъ шестигранныхъ торцевъ, а потому съ поверхности представляется такой же красивой сѣточкой, какъ эмалевыя призмы въ поперечномъ сѣченіи. Эмалевая пленка не есть какая-нибудь ничтожная мелочь въ строеніи зуба, мелочь, о которой не слѣдовало бы и упоминать въ популярной стать!;. Напротивъ. Опа, несмотря па свою топкость, настолько же защищаетъ остальную эмаль, какъ послѣдняя, въ свою очередь, защищаетъ и предохраняетъ дентинъ. Опа еще значительно крѣпче эмали, а потому, главнымъ образомъ, и высѣкаетъ искры изъ стали. По химическому составу пленка отличается отъ призматическаго слоя содержаніемъ, кромѣ минеральной смѣси, еще и рогового вещества. Нѣтъ ничего легче, какъ убѣдиться въ этомъ: стоитъ только сунуть коронку зуба въ пламя, и сейчасъ же дастъ себя почувствовать запахъ жженаго рога (ногтя, волоса); и при томъ лишь не на долго, такъ какъ роговое вещество столь топкой пленки быстро выгораетъ.

Какъ бы антиподомъ эмали представляется костное вещество, покрывающее человѣческій зубъ чехлпкомъ на противоположномъ, корневомъ его концѣ. Другая противоположность двухъ веществъ обусловливается сравнительной мягкостью костнаго вещества. Оно настолько мягко, что у тѣхъ животныхъ (лошадь, корова), у которыхъ одѣваетъ также и коронку поверхъ эмали, утрачивается весьма скоро послѣ прорѣзыванія зубовъ, а именно вслѣдствіе тренія о пищу и противоположные зубы. Костное вещество вполнѣ заслуженно носитъ свое названіе, ибо фактически состоитъ изъ настоящей костной ткани съ ея характерными звѣздчатыми клѣточками, которыя вкраплены въ промежуточное вещество, пропитанное известковыми солями.

Взрослому человѣку полагается 32 зуба, по 16 въ верхней и нижней челюсти, і по 8 штукъ (рис.

4). По формѣ и положенію различаютъ: рѣзцы, клыки пли глазные и коренные зубы. Слѣдуя обычаю зоологовъ, число человѣческихъ зубовъ разныхъ категорій принято выражать наглядно такъ-на-зываемой зубной формулой. Вотъ эта формула:

Цифры, стоящія надъ горизонтальной чертой, относятся къ верхней, а подъ нею—къ ппжпей челюсти; цифры же по ту п другую сторону вертикальной черты относятся къ правой и лѣвой половинамъ головы. При симметричномъ устройствѣ тѣла, число зубовъ справа и слѣва у всѣхъ животныхъ оди-паково; поэтому формула не утратитъ наглядности и удобопонятности, если стеречь всю лѣвую ея половину. Всякій и тогда прочтетъ по формулѣ, что у человѣка въ половинахъ верхней и нижней челюсти сидитъ спереди по два рѣзца; что, далѣе, слѣдуетъ по одному клыку и, наконецъ, по пяти коренныхъ зубовъ. Казалось бы, съ одинаковымъ правомъ возможно упростить формулу еще дальше и оставить только четвертую ея часть. Такъ бы и слѣдовало, еслп-бъ у многочисленныхъ другихъ млекопитающихъ не было несоотвѣтствій въ числѣ зубовъ верхняго и нижняго рядовъ.

Коронка рѣзцовъ снутри скошенная, долотообразная; коронка клыковъ коническая, а коренныхъ усажена тупыми буграми (рпс. 4 п 5). Корпи рѣзцовъ п клыковъ простые, у коренныхт. же зубовъ они болѣе пли менѣе раздѣлены на-двое, на-трое пли даже иа четыре. О нѣкоторыхъ деталяхъ въ формѣ корен-пыхъ зубовъ придется сообщить послѣ. Теперь же для насъ важнѣе всего вспомнить о зубной системѣ ребенка. Эта такъ-пазываемая молочная зубная система выражена формулою:

Изъ этой формулы проистекаетъ, что ребенокъ, подобно взрослому, имѣетъ 8 рѣзцовъ и 4 клыка; но коренныхъ зубовъ имѣетъ, вмѣсто 20, только 8, ибо у него съ каждой стороны верхней и нижней челюсти ихъ не по 5, а только по 2.

Періоду молочныхъ зубовъ предшествуетъ періодъ беззубый: новорожденное дитя приспособлено къ сосанію материнской груди. Зубы являются лишь мало-по-малу впослѣдствіи. При этомъ они не вырастаютъ, а, какъ говорятъ, прорѣзываются, т. е. выдвигаются изъ челюстей своими, уже заранѣе предуготовленными въ глубинѣ, коронками. Къ такому общеизвѣстному факту вамъ остается добавить, что развитіе зубовъ въ глубинѣ челюстей начинается еще за 8 мѣсяцевъ до рожденія ребенка на свѣтъ, и пояснить, по мѣрѣ возможности, какъ это развитіе происходитъ.

Десны у такого молодого существа еще ие выработались; ровною поверхностью стелется слизистая оболочка но нёбу и ио дну ротовой полости. Эта оболочка, надо предпослать, состоитъ, подобно внѣшней кожѣ, пзъ двухъ слоевъ—поверхностнаго и глубокаго. Первый относится къ разряду тканей эпителіальныхъ, т. е. составленныхъ пзъ тѣсно сплоченныхъ клѣточекъ; второй же относится къ разряду тканей соединительныхъ, т. е. составленныхъ изъ клѣточекъ, разъедппен-мых'ь промежуточнымъ веществомъ. Подготавливается развитіе зубовъ образованіемъ такъ - называемой первичной зубной складки (рис. 6а). Это не что иное, какъ мѣстное разращеніе поверхностнаго (эпителіальнаго) слоя слизистой оболочки. Оно внѣдряется въ глубокій (соедин ительно-ткаиный) слой той же оболочки. Первичныхъ зубныхъ складокъ, конечно, двѣ: одна на верхней, другая на нижней челюсти. Каждая изъ нихъ имѣетъ форму подковы, сообразно будущему очертанію десенъ (рис. 8). Въ поперечномъ сѣченіи складка представляется въ видѣ, полосы (рис. 6). Вскорѣ складка осложняется тѣмъ, что разрастается во вторичный гребешокъ (Ь¹). Этимъ подготовлена почва, па которой зарождаются зубы плп, точнѣе, зубныя коронки. На краю вторичнаго гребешка почкуетъ цѣлая шеренга колокольчиковъ или колпачковъ (рис. 6 и 7й’). Они напяливаются на сосцевидныя разращенія глубокаго слоя слизистой оболочки (/■). Впослѣдствіи колпачки окончательно отпшуровываются отъ края вторичной зубной складки. Наружный слой эпителіальныхъ клѣточекъ колпачка, окаменѣвая, даетъ начало эмалевой пленкѣ зуба; клѣточки глубокаго же слоя разрастаются въ длинные столбики, которые тоже окаменѣваютъ и даютъ толстый слой эмалевыхъ призмъ. Промежуточныя же клѣточки колпачка уничтожаются. Развитіе остальныхъ составныхъ частей зуба исходитъ изъ того соедпніітелыіо-тканиаго сосочка (/'), на который напяленъ эмалевый колпачокъ. Периферическія клѣточки его разрастаются въ длинные, волокнистые отростки и фабрикуютъ дентинъ. Итакъ, мы видимъ, что изъ твердыхъ костей зуба прежде всего образуется эмаль, которая и существуетъ нѣкоторое время одна, въ видѣ самостоятельнаго колпачка, напопрозрачныя китайскія фарфоровыя чашки. ■Далѣе, изъ только что сказаннаго проистекаетъ, что соедини-телыіо-тканиая головка, па которую колпачокъ напяленъ, начинаетъ выстилать его дентиномъ. Вначалѣ, пока этотъ дентинъ придерживается лишь полости колпачка, молодой зубъ все еще состоитъ изъ одной только коронки. Но вотъ выдѣленіе дентина продолжается и вглубь, заиредѣлы краевъ эмалеваго колпачка, другими словами, начинаетъ нарастать корень. Замѣтно и болѣе быстрое его на-одііако, лишь у грудного ребенка, т. когда имѣются уже окостенѣвшія челюсти, а потому зубы встрѣчаютъ препятствіе при корневомъ своемъ ростѣ, и въ силу этого — по мѣрѣ своего роста — напираютъ все болѣе и болѣе па слизистую оболочку десны, наконецъ, продавливаютъ ее такъ, что коронка зуба высовывается надъ уровнемъ слизистой оболочки. Этотъ, какъ мы видимъ, основанный на глубинномъ ростѣ зуба процессъ и извѣстенъ подъ названіемъ прорѣзыванія. Мы еще вернемся къ нему посл ѣ нѣкоторыхъ дополнительныхъ замѣчаній касательно первоначальнаго развитія зубовъ; тутъ же вспомнимъ лишь о болѣзненныхъ явленіяхъ, сопровождающихъ прорѣзываніе. Иа-

давливаніе коронки нарастающаго зуба на слизистую оболочку съ ея нервами вызываетъ боли, нерѣдко столь сильныя, что заставляютъ ребенка кричать; мало того, передаваемое мозгу раздраженіе можетъ вызывать у него судороги. Продавливаніе коронкою слизистой оболочки сопряжено съ нарушеніемъ ея цѣлости, есть пораненіе и, какъ таковое, можетъ быть причиною катарра или воспаленія, которые легко распространяются не только по деснамъ и всей полости рта, но и спускаются по зѣву, пищеводу, желудку и всему кишечнику. Отсюда разстройство пищеваренія и боли въ животѣ, столь хорошо извѣстныя матерямъ. Вообще прорѣзываніе зубовъ относится къ интересной категоріи процессовъ, стоящихъ на рубежѣ между здоровыми и болѣзненными (патологическими).

Зубной сосочекъ (/■), но мѣрѣ выработки имъ дентина, стѣсняется въ собственномъ своемъ ростѣ тѣмъ же дентиномъ п можетъ разрастаться только въ длину. Сообразно этому и согласно съ суженіемъ корня книзу, сосочекъ вытягивается книзу въ нить, лишь достаточную для того, чтобы" быть проводникомъ кровеносныхъ сосудцевъ и первііка. Получается корень съ его каналомъ. Поверхъ корня имѣется чехолъ изъ настоящей костной ткани. Эта лишь повидимому маловажная ткань въ сущности иѣчто постороннее, зубу. Она преобразуется изъ части нѣкоего соёдіінптелыіо-ткаііпаго м ѣшечка, который обособляется вокругъ зубного зачатка въ глубинѣ слизистой оболочки. Зубъ своимъ корнемъ крѣпко прирастаетъ къ костному веществу и потому присваиваетъ его себѣ, какъ якобы принадлежащую ему собственность.

Еще одно существенное дополненіе къ раннему періоду развитія зубныхъ зачатковъ. На первичной зубной складкѣ (рпс. 6, а), позади вторичной и почти одновременно съ нею, вырастаетъ еще другая, такая же (рис. 6, б²), на краю которой точно такъ же почкуютъ зубные колпачки (рис. 7, сР). Это первѣйшіе зачатки зубовъ второй смѣны. Такимъ образомъ весь запасъ зубовъ молочныхъ и постоянныхъ, которые человѣку суждено пріобрѣсти исподволь въ теченіе своей жизни, у него уже заложенъ въ глубинѣ челюстныхъ краевъ еще за 8 мѣсяцевъ до рожденія па свѣтъ. Разрастаются на первый разъ лишь зачатки зубовъ молочныхъ; зачатки же постоянныхъ, своего рода спящіе глазки дерева, до поры до времени покоятся въ ожиданіи того, когда и для нихъ настанетъ время пробужденія къ дѣятельному развитію. Послѣднее происходитъ совершенно по такому же пути, по которому совершилось развитіе зубовъ молочнаго поколѣнія.

Многія животныя рождаются на свѣтъ съ уже прорѣзавшимися молочными зубами, мало того, есть и такія, у которыхъ еще до рожденія на свѣтъ совершается даже смѣна зубовъ. Въ видѣ аномаліи и люди могутъ имѣть уже при своемъ рожденіи большее плп меныпее число зубовъ. Народная фантазія связываетъ съ этимъ фактомъ представленіе объ особенно энергичномъ характерѣ, на роду написанномъ для такихъ субъектовъ. При этомъ охотно приводится въ примѣръ Людовикъ XIV. Нормальное время прорѣзыванія зубовъ наступаетъ со вторымъ полугодіемъ жизни. Прежде всего появляются рѣзцы, и притомъ чаще всего сначала два среднихъ нижнихъ; за ними обычно слѣдуютъ соотвѣтственные верхніе. Вслѣдъ за тѣмъ очередь доходитъ до крайнихъ рѣзцовъ, при чемъ опять-таки нижніе опережаютъ верхніе. Въ частности эта очередь появленія рѣзцовъ не всегда строго соблюдается. Такъ, напр., верхніе рѣзцы могутъ являться и раньше нижнихъ и пр. Обыкновенно въ начал ѣ второго года жизни, но нерѣдко и позже, появляются передніе коренные—большею

частью, сначала нижніе. Засимъ, уже къ концу второго года, прорѣзываются клыки. Въ довершеніе всего очередь доходитъ до второго коренного, появленіе котораго, впрочемъ, нерѣдко отсрочивается до третьяго года. Съ его появленіемъ молочная зубная система, съ ея двумя десятками зубовъ, уже вполнѣ готова.

До пятаго пли шестого года ребенокъ пользуется исключительно молочными зубами. Лишь съ этого времени начинается появленіе иостояиныхъ, при чемъ одни изъ нихъ являются взамѣнъ молочныхъ, другіе же размѣщаются позади нихъ, т. е. па заднихъ концахъ челюстей. Молочные, суда по ихъ коронкамъ, сплошь да рядомъ еще совершенно здоровые, сперва начинаютъ пошатываться, а потомъ отваливаются, именно отваливаются, а не вываливаются, потому что у нихъ къ этому времени уже не стало корней, а шейка только еле-еле держится въ слизистой оболочкѣ десны. Куда дѣвался здоровый корень, который, казалось бы, два вѣка могъ отслужить свою службу? На него надавливала при своемъ ростѣ коронка соотвѣтственнаго постояннаго зуба (рпс. 9), лишила его свободы питанія и тѣмъ самымъ заставила утопиться мало-ио-малу въ пластинку, а въ концѣ концовъ и совершенно всосаться,—Смѣна зубовъ происходитъ медленнѣе прорѣзыванія молочныхъ. Она тянется отъ 5-го пли 6-го до 12-го и 13-го года; но и по прошествіи этихъ шести, семи лѣтъ не оказывается еще на лицо послѣдняго, пятаго коренного зуба. Этотъ зубъ успѣваетъ выдвинуться пзъ челюстей лишь па 17-мъ, даже 30-мъ году жизни, въ возрастѣ болѣ.е или менѣе умудренномъ житейскимъ опытомъ. Отсюда столь популярное его названіе „зубъ мудрости¹¹.

Рисунокъ девятый представляетъ челюсти четырехлѣтияго ребенка. Передняя стѣнка пхъ выпилена; при этомъ зубныя луночки вскрыты и въ ііііхъ подъ корнями и внутри отъ корней молочныхъ зубовъ, видны развивающіяся коронки постоянныхъ. Однако, не всѣ постоянные зубные зачатки припрятаны подъ молочными зубами, такъ какъ задніе три коренныхъ въ каждой половинѣ челюстей не имѣютъ предшественниковъ. Эти три зуба носятъ ничѣмъ не мотивированное названіе истинныхъ коренныхъ зубовъ, въ отличіе отъ двухъ переднихъ постоянныхъ коренныхъ зубовъ, которымъ присвоено столь же неподходящее наименованіе ложно-коренныхъ. Странное дѣло, такъ-называемые истинные коренные зубы, п по формѣ своихъ корней, и по числу бугорковъ значительно отличаются отъ (иостояиныхъ) ложно-коренныхъ и очеиь сходны съ пхъ молочными предшественниками. Отсюда справедливое сомнѣніе въ томъ, выдерживаетъ ли критики общепринятое подраздѣленіе зубовъ на молочные и постоянные, п, вмѣстѣ сь тѣмъ, предположеніе, что было бы правильнѣе подраздѣлять зубы на первичные и вторичные. При этомъ обычная формула постоянныхъ зубовъ нашла бы примѣненіе къ первичнымъ, а молочныхъ ко вторичны мъ з у б а м ъ. Такъ - называемые истинные коренные зубы развиваются на той же передней вторичной зубной складкѣ, на которой почву ютъ молочные зу-б ы — вотъ естественная причина отсутствія у нихъ предшественниковъ. Они ростѣ, молочные зубы, и притомъ задерживаемые, по причинѣ короткости десенъ, въ первые годы жизни. Уже у новорожденнаго болѣе пли менѣе развитая коронка перваго истиннаго коренного зуба можетъ быть отііреиаровапа внутри челюсти: фактъ, хорошо вяжущійся съ принадлежностью истинныхъ коренныхъ зубовъ къ одной категоріи съ молочными. Лишь па 5-мъ и 6-мъ году челюсти разрослись достаточно для того, чтобы дать мѣсто первому истинному коренному зубу; второй же долженъ ждать еще лѣтъ 5 или 6, пока не создастся и для него надлежащаго простора. Что же касается третьяго пли зуба мудрости, то мѣсто создается для него лишь въ юношескомъ возрастѣ. Въ этой статьѣ намъ придется коснуться растянутой чуть ли не иа всю жизиь смѣны коренныхъ зубовъ слона, основанной единственно на недостаточной длинѣ слоновыхъ челюстей, на которыхъ коренные зубы не могутъ умѣститься всѣ сразу.

Обыкновенно болѣе пли менѣе запаздывающій зубъ мудрости нерѣдко даже вовсе не прорѣзывается. Уступая нормально но величинѣ и числу бугорковъ своимъ сосѣдямъ, онъ зачастую оказывается мало развитымъ пли прямо зачаточнымъ. Этотъ фактъ истолковывается сравнительной анатоміей въ томъ смыслѣ, что зубъ мудрости, нѣкогда, надо полагатъ, равноправный съ остальными, въ настоящую эпоху объявленъ природой па выморочномъ положеніи. Современенъ оиъ могъ бы совершенно исчезнуть. Въ виду этого люди, какъ исключеніе, остающіеся вовсе безъ зубовъ мудрости, могли бы считаться скорѣе своего рода прогрессистами, нежели недостаточно „мудрыми¹¹. Гипотеза о предполагаемомъ въ будущемъ окончательномъ исчезновеніи зуба мудрости въ самое послѣднее время подтверждается по аналогіи очень интереснымъ открытіемъ анатома Цуккеркандля. Этому ученому удалось доказать, что позади зуба мудрости у человѣческаго зародыша закладывается еще зачатокъ шестого коренного зуба. Зачатокъ этотъ, до сихъ поръ рѣшительно укрывавшійся отъ вниманія наблюдателей, свидѣтельствуетъ о томъ, что наши отдаленные предки уже лишились одного, самаго задняго коренного зуба. Какъ аномалія, правда очень рѣдкая, этотъ шестой постоянный коренной зубъ достигаетъ полнаго развитія, прорѣзываясь наравнѣ съ зубомъ мудрости.

Не менѣе интересны другого рода аномаліи, касающіяся точно такъ же числа зубовъ. Разумѣемъ такъ - называемую третью дентицію, т. е. вторичную смѣну зубовъ. Въ медицинской литературѣ накопился довольно длинный рядъ относящихся сюда случаевъ. Такъ, повѣствуется о женщинѣ, у которой на 80-мъ году жизни выросли будто бы вновь всѣ зубы. Въ 1719 году 96-лѣтній старикъ умеръ-де отъ тяжелаго прорѣзыванія зубовъ. Четыре новыхъ зуба, было, уже прорѣзались; остальные же вызвали жестокое воспаленіе десенъ со смертельнымъ исходомъ. Рядомъ съ такимъ, быть можетъ, нѣсколько анекдотическимъ случаемъ мы встрѣчаемъ и новѣйшіе, несомнѣнные, засвидѣтельствованные современными спеціалистами, при чемъ, впрочемъ, если не ошибаюсь, неизвѣстно ни одного случая, при которомъ вторичная, старческая смѣна зубовъ была бы полною. Какъ бы то ни было, явленіе относится къ одной категоріи съ изрѣдка встрѣчающейся второй фивіолошческой молодостью, которая выражается въ особенности рѣзко въ отращиваніи, вмѣсто посѣдѣвшихъ, настоящихъ теменныхъ волосъ. Добавочное поколѣніе зубовъ свидѣтельствуетъ объ особой энергіи первичной зубной складки, давшей начало лишней вторичной съ соотвѣтственными зубными зачатками. Въ какой періодъ жизни такихъ субъектовъ произошли эти зачатки, это не выяснено.

Нерѣдко за третью дентицію принималось позднее прорѣзываніе нормальныхъ зубовъ, лишь задержанныхъ по той пли другой причинѣ, иногда на десятки лѣтъ, въ глубинѣ челюстей. Вдавшись въ область зубной патологіи, упомянемъ еще о появленіи зубовъ на непоказиыхъ мѣстахъ. Такъ, позади верхнихъ постоянныхъ рѣзцовъ, въ рѣдкихъ случаяхъ встрѣчается еще пара сверхкомплектныхъ. Иногда ненормальные зубы сидятъ на передней пли задней поверхности десенъ или же дальше кзади, на нёбѣ. У одного кретина зубъ выдернутъ даже изъ носовой полости. Зубы встрѣчаются, далѣе, сравнительно нерѣдко па внутреннихъ стѣнкахъ такъ-называемыхъ керапюмъ и дермоидныхъ кистъ, т. е. новообразованій въ видѣ кожистыхъ пузырей, вырастающихъ то подъ кожею, то въ глубокихъ Органахъ тѣла. На стѣнкахъ такихъ новообразованій, кромѣ зубовъ, встрѣчаются также волосы п кожныя железы.

„Волнуется желтѣющая нива“. Цѣлое море золота переливается, струится, разбѣгается при легкомъ дуновеніи вѣтерка. Скоро жатва, недолго ждать золотистымъ колосьямъ жнецовъ...

Тихой поступью пробирается по дорожкѣ между волнами зрѣющихъ хлѣбовъ оригинальная парочка. Она — въ ея нарядѣ конца прошлаго вѣка граціознѣе всѣхъ прежнихъ маркизъ. Онъ — изященъ, какъ истый бонвиванъ временъ Директоріи...

На немъ—треугольная шляпа, прославленная впослѣдствіи великимъ Бонапартомъ. Въ груди его—бьется, если п не наполеоновское, то все же довольно воинственное сердце: онъ — близокъ къ побѣдѣ надъ своей побѣдительницей. Счастливецъ сознаетъ это и уже давно бросилъ вести атаку... Ни наступленія, ни отступленія... Здѣсь двѣ жизни несутся, одна навстрѣчу другой. Два сердца томятся въ сладкомъ ожиданіи признанія, отъ котораго зависитъ счастье всей пхъ будущей жйзни, когда эти два любящія существа будутъ связаны навѣки другъ съ другомъ. Жатва любви близка. Достаточно одного, хотя бы и шопотомъ, хотя бы и случайно произнесена наго слова—,,люблю!"

А нива все волнуется по обѣ стороны тропинки... Море золота разбѣгается, струится.^іереліівается.

„Кто не видалъ Неаполя, тотъ не былъ въ Италіи"—гласитъ народная итальянская поговорка. „Кто видѣлъ Неаполь, тотъ едва ли могъ не посѣтить его чудныхъ окрестностей" — скажемъ мы. Лучшимъ перломъ причудливаго ожерелья, брошеннаго но берегу Неаполитанскаго залива людьми и природой, ио справедливости можно назвать Сорренто—небольшой городокъ, утопающій въ зелени виноградниковъ, окруженный лимонными, тутовыми п померанцевыми рощами и оливковыми лѣсами. Сорренто (древній Суррентумъ) расположенъ по отвѣсно обрывающимся къ морю скаламъ, окруженнымъ ущельями и разсѣлинами горъ, между которыми вьются извилистыя дороги, сплошь зеленѣющія отъ обступающпхт. пхъ деревьевъ. Вся эта мѣстность представляетъ изъ себя какъ бы одинъ роскошный садъ. Еще во времена могущества Рима сюда обращены были взоры знатныхъ и богатыхъ. Сохранились свѣдѣнія, что въ Суррентумѣ имѣли свои виллы Августъ, Агриппа, и жилъ Антонинъ Благочестивый. Въ наши дни многочисленные туристы-иностранцы наполняютъ этотъ прелестный уголокъ подъ плѣнительнымъ небомъ Италіи.

Какъ городъ, Сорренто не представляетъ большого интереса, даже если принять во вниманіе его древность. Отъ временъ цезарей въ немъ уцѣлѣло весьма немногое: это —храмъ Нептуна, амфитеатръ, нѣсколько римскихъ виллъ, да разрушенныя стѣны съ поверженными въ прахъ и поросшими зеленью башнями. Но зато въ Сорренто — чудный климатъ, едва ли не самый здоровый на этой сторонѣ Италіи; въ Сорренто—превосходныя купанья; въ Сорренто—такой видъ на заливъ (даже на два залива: Неаполитанскій п Салернскій, если потрудитесь подняться съ проводникомъ на одну изъ окрестныхъ горъ), что при одномъ взглядѣ на него каждый невольно дѣлается поэтомъ. Окрестности Сорренто—рай земной! Недаромъ здѣсь родился и вдохновлялся геніальный Торквато Тассо. Соррепт-скія ущелья съ пхъ поэтическими уголками, защищенными отъ жгучаго южнаго солнца зарослью гранатовыхъ, фиговыхъ и апельсинныхъ деревьевъ, очаруютъ каждаго, въ комъ есть хоть капля художественнаго чувства. И хотя богатая фантазія итальянскаго народа и населила эти ущелья цѣлымъ сонмищемъ злыхъ духовъ, по мрачныя народныя сказанія ничуть не мѣшаютъ свѣтлому настроенію путешествующихъ здѣсь иностранцевъ, устраивающихъ безчисленныя экскурсіи изъ Сорренто въ окрестности. Выславшій изъ своего городка всѣхъ злыхъ духовъ вч> ущелья, народъ, обитатель Сорренто, по всей вѣроятности, не сдѣлалъ этого съ добрыми геніями: но крайней мѣрѣ, всѣ сорреитшіцы—всегда веселы, обязательны, добродушны и, вообще, преспмпатпчііыГі народъ, по отзывамъ многихъ нашихъ туристовъ писателей. Здѣсь по вечерамъ почти не смолкаютъ веселыя, полныя нѣги и граціи пѣсни и звуки музыки. Кто изъ васъ, читатели, попадетъ въ Неаполь—вспомните о Сорренто!.. Чудный уголокъ Италіи—Сорренто!..

Человѣку удалось изучить- свою планету только сч> самой поверхности; опъ проникъ въ кору земного шара на такую ничтожную глубину, которую можно сравнить съ царапиною, сдѣланною иголкою на поверхности арбуза. Систематизируя матеріалъ, добытый изслѣдованіями земной коры, геологи раздѣлили ее на нѣсколько пластовъ, болѣе или менѣе древнихъ по происхожденію; о степени древности приходилось дѣлать заключенія по строенію пласта, по остаткамъ находимыхъ въ немъ вымершихъ растеній и животныхъ. Къ числу самыхъ древнихъ породъ, носящихъ на себѣ. явные слѣды того колоссальнаго жара, который, судя но всему, и до сихъ поръ еще царитъ внутри земного шара, отнесены гранитъ, гнейсъ, графить, базальтъ и другія горныя породы, неизвѣстныя публикѣ, непосвященной въ таинства геологіи, даже и но названію (какъ, напр., амфиболитъ, пегматитъ, селагитъ и т. п.).

Въ числѣ этихъ первозданныхъ горныхъ породъ базальтъ былъ избранъ природою въ качествѣ излюбленнаго матеріала для созданія тѣхъ геологическихъ чудесъ, которыя привлекаютъ къ себѣ толпы любопытствующихъ туристовъ со всѣхъ концовъ свѣта. Кто не слыхивалъ о знаменитомъ Фингало-вомъ гротѣ на островѣ Стаффа, у береговъ Шотландіи. Издали этотъ островокъ кажется какнмъ-то громаднымъ столомъ, который приподнятъ изъ волнъ на подпоркѣ изъ нѣсколькихъ тысячъ гигантскихъ черныхъ колоннъ; эти громадные столбы состоятъ изъ базальта. Воды океана сокрушили съ теченіемъ времени цѣлые ряды этихъ столбовъ, и отъ нихъ остались только выставляющіеся изъ воды обломки; тѣ же неугомонныя волны проточили длинные коридоры въ толщѣ этихъ плотію сомкнутыхъ столбовъ, п Фингаловъ грогъ пе что иное, какъ одинъ изъ такихъ коридоровъ. Въ бурю море съ неистовымъ шумомъ и грохотомъ врывается въ пещеры, п ревъ его слышенъ за нѣсколько верстъ. Сюда въ лѣтнее время пароходы едва успѣваютъ подвозить толпы путешественниковъ, жаждущихъ полюбоваться этимъ удивительнымъ зрѣлищемъ.

Такія кучи базальтовыхъ столбовъ встрѣчаются и въ другихъ мѣстахъ, между прочимъ и у пасъ въ Россіи. На нашемъ рисункѣ представленъ одинъ изъ такихъ пластовъ, находящійся въ южной части Волынскаго Полѣсья, въ Ровен-скомъ уѣздѣ, въ 12 верстахъ отъ станціи Костоіюлье. Здѣсь базальтч. ломаютъ уже 40 лѣтъ; онъ употребляется па постройки, между прочимъ, на мощеніе платформъ на станціяхъ полѣсскихъ желѣзныхъ дорогъ. Верестовецкая залежь базальта, „Берестовецкій вулканъ", какъ его называютъ, лежитъ среди совершенно ровной мѣстности, въ густомъ лѣсу. Никакія внѣшнія примѣты пе выдаютъ этой интересной каменоломни; путникъ можетъ приблизиться къ пей почти вплоть, ничего особеннаго не замѣчая; опъ видитъ обширную и глубокую яму, только очутившись уже па самомъ ея краю. Въ настоящее время выработка камня углубилась приблизительно на 3—4 сажени. Ставъ на днѣ ямы, вы видите передъ собою удивительную черную стѣну, сплошь состоящую изъ призматическихъ, шестигранныхъ столбовъ въ нѣсколько саженъ высоты и до аршина въ поперечникѣ. Толпа народа копошится около этой стѣны, ломаетъ черные столбы, и они съ грохотомъ валятся на дно ямы, гдѣ пхъ разбиваютъ на мостовины, изъ которыхъ тутъ же складываютъ мѣрныя кучи. Базальтъ— великолѣпный строительный и даже декоративный матеріалъ: у него очень красивый, черный матовый цвѣтъ; онъ легко принимаетъ полировку, которая весьма долго сохраняется. Вообще, это матеріалъ прочный и крѣпкій. Въ Берестовецкой залежи, кромѣ щебеннаго камня, заготовляютъ также и плитнякъ, обтесанный въ разную форму, смотря по назначенію.

Такъ, постепенно, годъ за годомъ, человѣкъ разрушаетъ эти чудеса природы. Чудныя скалы на островѣ Герпесѣ, когда-то такъ поэтически описанныя Гюго, давно уже сломаны, раздроблены, увезены, вымостили собою улицы и набережныя Лондона и другихъ городовъ Англіи. Проза жизни идетъ впереди поэзіи.

Имя извѣстнаго итальянскаго трагика Эрнесто Росси играетъ весьма видную роль въ дѣлѣ развитія нашего театральнаго вкуса за два послѣднія десятилѣтія. Начиная съ своего перваго пріѣзда въ Петербургъ, въ 1877 году, и кончая настоящимъ его пребываніемъ въ Россіи, онъ ознакомилъ обѣ наши столицы и цѣлый рядъ губернскихъ городовъ съ классическимъ репертуаромъ Шекспира вт> такомъ объемѣ, какого никогда у насъ не давалъ ни одинъ не только иностранный, но и отечественный трагикъ. Мы не можемъ назвать ни одного артиста, изъ цѣлой серіи знаменитыхъ европейскихъ гастролеровъ, который совмѣщалъ бы въ себѣ весь репертуаръ Росси. Онъ игралъ у насъ: „Коріолана", „Лира", „Отелло", „Макбета", „Гамлета¹¹, „Ромео", „Шейлока", „Ричарда ІІІ“—Шекспира; „Ришелье"—Бульверъ Литтона; „Кина"—Дюма; „Нерона"—Пьера Косса; „Каменнаго гостя"—Пушкина; „Смерть Іоанна Грознаго"—А. Толстого п т. д. При этомъ слѣдуетъ замѣтить, что иныя роли, напримѣръ—„Коріолана", ни до него, ни послѣ него пе игралъ ни одинъ артистъ ни на одномъ русскомъ театрѣ.

Съ перваго появленія въ Россіи, Росси заинтересовалъ драматическую критику, и наши ежемѣсячные журналы, чего прежде никогда не бывало, посвятили театру цѣлый рядъ статей. Учащаяся молодежь толпами ходила въ театръ, съ наслажденіемъ смотря тамъ иа пластическое воплощеніе величайшихъ типовъ величайшаго писателя міровой литературы. Профессорѣ съ каѳедръ заговорили о толкованіяхъ Росси, и поставили его на ряду съ лучшими комментаторами Шекспира. Созданіемъ пушкинскаго Донъ-Жуана онъ особенно расположилъ къ себѣ русскую публику, п сдѣлался ея положительнымъ любимцемъ. Даже, когда, въ 1882 г., пріѣхалъ къ намъ безспорно первый изъ современныхъ трагиковъ—Сальвинп, и своимъ „Отелло" заставилъ забыть всѣхъ своихъ предшественниковъ, начиная съ Ольдриджа, то и тутъ, па ряду съ Макбе-томъ-Сальвиіін, возстала фигура Макбета-Росси, и безъ особаго урона выдержала эту конкуренцію. Черезъ нѣсколько лѣтъ Сальвипи сошелъ со сцены, а Роесп—попрежнему любимецъ — продолжалъ чаровать, при каждомъ своемъ пріѣздѣ, русское общество.

Уже будучи въ преклонныхъ лѣтахъ, Росси принялся за изученіе англійскаго языка, п сыгралъ въ Лондонѣ „Лира" но шекспировскому подлиннику. Тогда всѣхъ поразила эта жизненность и энергія ііятидесятп-пяти-лѣтняго старика. Но почти одновременно съ этимъ разнесся слухъ, что Росси принялся за изученіе русской трагедіи гр. А. К. Толстого „Смерть Іоанна Грознаго". У насъ это сенсаціонное извѣстіе произвело самое отрадное впечатлѣніе: это былъ первый случай, когда знаменитый иностранный артистъ оказался заинтересованнымъ произведеніемъ русской литературы.

Долго Росси ие рѣшался играть „Іоанна" у насъ въ Россіи; паконецъ, въ настоящій свой пріѣздъ, въ апрѣлѣ текущаго года, онъ вііервые появился въ Москвѣ въ трагедіи Толстого. Успѣхъ его былъ огромный, — и среди этого успѣха обнаружились новыя стороны исчтінію-талаитліівой натуры трагика.

Талантъ чѣмъ выше—тѣмъ скромнѣе. Много думаетъ о себѣ только бездарность, талантливый же человѣкъ всегда скроменъ, н никогда не устаетъ работать и трудиться. Это доказалъ шестидесятіі-семи-лѣтііій Росси. Послѣ перваго представленія, песмотря па шумный успѣхъ, онъ получилъ цѣлый рядъ указаній на неправильности трактовки многихъ сторонъ характера царя Ивана. И артистъ, согласившись съ ними, началъ сызнова работать надъ ролью, и къ слѣдующему представленію уже отрѣшился отъ нѣкоторыхъ неточностей: въ числѣ этихъ поправокъ былъ и гримъ, давшій въ концѣ концовъ великолѣпный внѣшній обликъ Грознаго, чрезвычайно схожій съ дошедшими до насъ изображеніями царя.

Правда, Росси-Іоаннъ не достаточно могучъ и грозенъ во время вспышекъ своего необузданнаго характера. Но, быть можетъ, причиной этому являются годы артиста. Мы замѣчаемъ и въ Лирѣ, въ лучшей роли итальянскаго трагика, значительное ослабленіе его прежней энергіи. Зато сцены, въ основу которыхъ положены подозрительность, страхъ, уныніе, болѣзненная ворчливая раздражительность,—эти сцены стоятъ внѣ сравненія. Извѣстно, какой мастеръ былъ на проявленія подобныхъ движеній человѣческой природы нашъ Самойловъ,—но и его Грозный въ значительной мѣрѣ уступаетъ въ этихъ сценахъ Росси.

Если пе во всѣхъ деталяхъ итальянскій трагикъ явился воплотителемъ царя Іоанна, то, во всякомъ случаѣ, многое было исполнено прекрасно. Безумно-гнѣвная выходка Іоанна на престолѣ Грановитой палаты,—когда царь, во время пріема польскаго посла, швыряетъ въ него топоромъ, и потомъ, получивъ извѣстіе, что его нолкіі разбиты, приказываетъ служить побѣдные молебны, — составляла главный камень преткновенія для всѣхъ русскихъ исполнителей — Самойлова, Васильева, Леонидова, Нильскаго. Росси же придаетъ этой сценѣ совершенію азіатскій характеръ. Пріемъ начинается со всѣми ухищреніями топкой дипломатіи, затѣмъ поднимаются насмѣшки, за насмѣшками слѣдуютъ дерзости и оскорбленія. Грозный возвышаетъ голосъ, возвышаетъ голосъ посолъ, — начинаютъ оба кричать одновременно, — выходитъ необычайный гвалтъ, къ тому же и бояре принимаютъ участіе въ общемъ возбужденіи. Это превосходно—и понято совершенно вѣрно: паши лѣтописцы, на ряду съ описаніемъ важной сановитости и степенности дворцовыхъ и думскихъ обычаевъ, рисуютъ картины самыхъ азіатскихъ нравовъ—именно среди представителей пашей тогдашней дипломатіи.

Религіозности Іоанна Росси придаетъ нѣсколько католическій характеръ, и мѣстами невольно напоминаетъ Людовика XI. По чтеніе синодика и покаяніе предъ боярами ведется артистически. Боязнь смерти, пугливое посматриваніе на „кровавую звѣзду", испугъ отъ мыши, которая заскреблась въ подпольѣ, ударь ногой въ грудь шуту, позволившему неумѣстную шутку,— все это блестяще - обработанные сценическіе перлы.

Повторяемъ,—значеніе Росси для интеллигентной Россіи несомнѣнно: Росси — не идолъ, созданный какимъ-нибудь кружкомъ любителей театра, — это могучій артистъ, представляющій самое крупное звено, связывающее наше общество съ западною классическою школою драматическаго искусства, артистъ, повліявшій по только па нашихъ артистовъ, по и заставившій общество приняться за нѣкоторое изученіе Шекспира, хотя-бы для того, чтобы имѣть возможность слѣдить за игрой трагика, исполняющаго роль на чуждомъ намъ языкѣ.

До сихъ поръ сохранился у драматурговъ обычай читать, предварительно, свои пьесы актерамъ, дающимъ при этомъ, нерѣдко, дѣльныя и полезныя указанія относительно сценаріѵма. Еще больше значенія имѣлъ этотъ полезный обычай въ XVII вѣкѣ, во времена Мольера.

Какъ извѣстно, Мольеръ былъ пе только писателемъ, но и директоромъ театральной труппы и даже актеромъ, создавшимъ не мало ролей въ своихъ же пьесахъ. Актерство Мольера послужило даже причиной ускоренія его смерти. Въ 1673 г., Мольеръ, уже больной, мучимый душевными и физическими страданіями, написалъ одну изъ лучшихъ своихъ комедій—„Мнимый больной" (Ье таіабе іта^і-паіге), главную роль въ которой исполнялъ онъ самъ. 17 февраля 1673 года, въ день четвертаго представленія этой пьесы, Мольеръ чувствовалъ себя особенно плохо, ио, несмотря на всѣ просьбы жены, пе согласился отложить спектакля и выступилъ въ комедіи. Въ послѣдней сценѣ съ нимъ сдѣлался припадокъ удушья, и, унесенный домой на носилкахъ, опъ черезъ нѣсколько часовъ скончался.

Дѣятельность Мольера, въ качествѣ. актера, началась въ 1643 г. въ труппѣ „Блистательнаго театра" („Ь’ПІизіге Тііёйѣге"). Отецъ Мольера, королевскій обойщикъ, горячо возставалъ противъ того, чтобы сынъ его былъ актеромъ, считая это запятіе достойнымъ всякаго презрѣнія. Чтобы убѣдить его отказаться опъ лицедѣйства, отецъ послалъ къ пому бывшаго его учителя Жоржа Ппнеля. Но на совѣты Ппнеля Мольеръ отвѣтилъ страстною защитительною рѣчью въ защиту избраннаго имъ поприща и такъ ярко изобразилъ въ пей возможность служить обществу и па театральныхъ подмосткахъ, что посланецъ его отца смутился и, забывъ свою миссію, самъ вступилъ въ труппу „Блистательнаго театра".

„Блистательный театръ", просуществовавъ четыре года, прекратилъ, послѣ цѣлаго ряда матеріальныхъ неудачъ, свое существованіе, и труппа его отправилась въ странствованіе по французскимъ провинціямъ, гдѣ пользовалась большимъ успѣхомъ., чѣмъ въ Парижѣ. Во время этого странствованія въ Нантѣ, въ 1649 г., Мольеръ впервые выступилъ въ качествѣ драматическаго писателя, поставивъ свою пьесу „Ѳпваида". Съ 1851 г. Мольеръ сталъ главою труппы и въ 1653 г., въ Ліонѣ, поставилъ на сценѣ, своего театра первое крупное свое произведеніе—комедію „Взбалмошный". Съ этой комедіи, имѣвшей громадный успѣхъ, начался благопріятный поворотъ въ судьбѣ Мольера. Двѣнадцать лѣтъ длилось странствованіе Мольера съ его труппой, пока, наконецъ, онъ не получилъ, 26 октября 1658 г., у короля Людовика XIV, разрѣшеніе давать ■своп представленія въ Парижѣ, въ театрѣ ІІги - Бурбонъ. Въ 1661 г. представленія труппы переведены были на сцену театра ІІале-Рояль.

Воспроизведенная у насъ въ гравюрѣ картина Гастона Мелэіігъ изображаетъ великаго писателя читающимъ свою новую пьесу товарііщамъ-актерамъ своей труппы. Партина очень живо передаетъ впечатлѣніе, производимое новою комедіей па слушателей, которымъ, благодаря ихъ призванію, выпала на долю честь ознакомиться первыми съ произведеніемъ великаго писатели. .Дѣти, допущенныя къ слушанію пьесы, ■очевидно, для лучшей подготовки ихъ къ будущей сценической дѣятельности, актрисы и актеры труппы,—всѣ, судя по выраженіямъ ихъ лицъ, слѣдятъ съ напряженнымъ вниманіемъ и съ глубокимъ удовольствіемъ за чтеніемъ пьесы геніальнаго драматурга. Фигура и поза самого писателя очень характерны. Изъ его устъ льются полные глубокой мысли и ѣдкаго сарказма слова, которыя вскорѣ раздадутся со сцены и будутъ возбуждать горячій интересъ, волновать всю Францію, сорвутъ не одну маску лицемѣрія и хлпжества. Даже въ самыхъ комическихъ мѣстахъ пьесы, вызывающихъ невольную улыбку слушателей, выраженіе лица Мольера совершенно серьезно. Онъ ни на минуту не забываетъ свою высокую задачу сатирика, онъ впдіггъ предъ собою толпу своихъ противниковъ, тогъ міръ, недостатки и слабости котораго бичуетъ его сатира. Величайшимъ французскимъ драматургомъ считаетъ его теперь весь свѣтъ, п его геніальныя комедіи обезсмертили его имя. Не оцѣненный современниками, онъ быль признанъ членомъ французской академіи уже послѣ своей смерти, и только съ начала нынѣшняго столѣтія, въ залѣ торжественныхъ собраній академіи поставленъ бюстъ Мольера съ надписью, какъ бы подчеркивающей запоздалость академическаго признанія великаго драматурга: „Кіеп пе шапдие а за §1оіге, іі тапциаіі а іа по(ге“ (Для увеличенія его славы ничего пе нужно, но намъ здѣсь недоставало его).

Недавно, въ Германіи, маленькій мальчикъ, сынъ одного любителя естествознанія, выразилъ желаніе вырастить картофель въ цвѣточномъ горшкѣ, чтобы вблизи наблюдать за ростомъ п развитіемъ этого полезнаго растенія. Отецъ согласился па просьбу мальчика, и, благодаря нѣкоторымъ приспособленіямъ, ему удалось вырастить па окнѣ своей комнаты картофельный кустъ, въ которомъ клубни были пе только надъ землей, но даже между листьями, какъ это показано на помѣщаемомъ нами рисункѣ № 1.

Каждый невольно задастъ себѣ вопросъ, какимъ образомъ можно заставить растеніе развиваться такимъ несвойственнымъ ему образомъ? Дѣло въ томъ, что картофелина даетъ ростки двоякаго рода: одни изъ нихъ растутъ надъ землей и покрываются листьями и цвѣтами; другіе развѣтвляются йодъ землей. Копцы послѣднихъ утолщаются и образуютъ клубни или картофелины. Для жизни растенія клубни эти имѣютъ огромное значеніе, такъ какъ каждый изъ нихъ имѣетъ нѣсколько глазковъ пли почекъ, изъ которыхъ могутъ возникнуть новыя растенія, а внутренность клубня наполнена такими питательными веществами, какъ крахмал ь и бѣлокъ, которыя молодое растеніе потребляетъ по мѣрѣ своего роста.

Верхніе отростки не могутъ образовать клубней единственно вслѣдствіе вліянія свѣта. Поэтому, если вырастить картофельный кустъ въ горшкѣ, и нижнюю часть стебля помѣстить въ совершенно темпый ящикъ,—какъ показано па рис. 2, —то пахо-дящіеся па нижней части стебля отростки начинаютъ утолщаться въ клубни совершенно такъ, какъ если бы опи находились подъ землей. Такимъ же образомъ можно получить клубни на верхушкѣ растенія, если помѣстить его въ непроницаемый для свѣта ящикъ.

Но еще болѣе поразителенъ опытъ, при помощи котораго можно заставить растеніе образовывать клубни надъ землей, при полномъ дѣйствіи свѣта. Для этой цѣли отъ картофельнаго растенія отрѣзаютъ черенокъ такимъ образомъ, чтобы на той части, которая придется въ землѣ, пе было глазковъ, изъ которыхъ могутъ образоваться ростки. Такой черенокъ дастъ корни безъ клубней, иначе сказать, мы будемъ имѣть растеніе, неспособное образовать клубни. Ио растеніе принуждено откладывать куда-нибудь накопляющійся запасъ крахмала, и вотъ, оно откладываетъ его на листья. Обыкновенныя почки, изъ которыхъ должны бы были образоваться боковыя вѣтки съ листьями, начинаютъ утолщаться и превращаются въ настоящіе клубни. Такимъ образомъ получается удивительный картофельный кустъ, съ картофелинами на вѣткахъ, развивающимися при полномъ дневномъ свѣтѣ (рис. 1).

Описанные нами въ высшей степени интересные опыты

были произведены впервые нѣсколько лѣтъ тому назадъ д-ромъ Г. Фёхтппгомъ, въ Прппгсхеймѣ, и описаны имъ въ одномъ изъ нѣмецкихъ журналовъ. По опыты эти, перенесенные изъ лабораторіи ученаго въ кабинетъ простого любителя природы, невольно наводятъ па мысль, какъ полезна подобная культура растеній, дающая возможность заглянуть во внутренній міръ растенія, и какъ желательно распространеніе такихъ опытовъ.

13-го іюня скончался послѣ продолжительной и тяжелой болѣзни извѣстный писатель Сергѣй Николаевичъ Терпигоревъ, писавшій подъ псевдонимомъ Сергѣя Агавы.

С. Н. Терпигоревъ родился 12 мая 1841 г. въ дворянской семьѣ въ селѣ Никольскомъ, Усмапскаго уѣзда, Тамбовской губерніи. Отецъ его былъ уѣзднымъ предводителемъ дворянства въ Тамбовской губерніи. Дѣтство свое С. Н. описалъ въ одномъ изъ своихъ по

слѣднихъ произведеній „Потревоженныя тѣіііі" (йсторич. Вѣстникъ, 1894, № 1). Въ этой интересной автобіографіи онъ между прочимъ говоритъ: „Отецъ быль изъ

чіісла трехъ-четырехъ помѣщиковъ въ уѣздѣ, которые выписывали газеты, журналы, книги. Въ кабинетѣ у него стояли вдоль стѣнъ высокіе, до потолка, шкапы, наполненные книгами, а передъ окнами, выходившими въ садъ, — большой письменный столъ, обставленный портретами тогдашнихъ литераторовъ въ рамкахъ подъ стекломъ. Въ этомъ кабинетѣ я просиживалъ цѣлые дни и привыкъ читать книги безъ всякаго разбора. Мпѣ ие было десяти лѣтъ, когда я прочиталъ „Исторію консульства и имперіи" Тьера, „Исторію Наполеона" соч. Полевого, и множество другихъ оригинальныхъ и переводныхъ статей и сочиненій о Наполеонѣ.

„Эта моя любовь къ книгамъ, я помню, очень радовала отца, и онъ всегда совершенно серьезно отвѣчалъ мнѣ на мои вопросы и бесѣдовалъ со миою о Наполеонѣ, о его маршалахъ, не показывая и виду, что это ему можетъ бы ть скучно.

„Онъ съ совер-шенно серьез-нымълицомъ призывалъ меня иногда въ кабинетъ и поручалъ привести въ порядокъ письменный столъ., то-есть, все — портреты, книги, бумаги — спять со стола, стереть пыль и потомъ опять все разставить и разложить но мѣстамъ. Онъ никому пе довѣрялъ этого, кромѣ меня. При постороннихъ, при гостяхъ, полушутя, полусерьезно, онъ называлъ мепя своимъ библіотекаремъ.

„Все это вмѣстѣ возвышало меня въ моихъ глазахъ, развивая самомнѣніе, впечатлительность, нервность. Это очень драгоцѣнныя качества, которыя мнѣ пригодились впослѣдствіи, и я имъ много обязанъ, но тогда онн изъ мепя сдѣлали до болѣзненности чуткаго ко всему мальчика, который все хотѣлъ видѣть, знать, понимать.

„Отъ этого многіе случаи тогдашней жизни, не составлявшіе по тому времени ничего особеннаго, мимо которыхъ проходили всѣ, не задумываясь надъ ними, на меня производили сильное впечатлѣніе, доводя меня чуть не до нервныхъ припадковъ".

Эти впечатлѣнія дѣтства, конечно, не могли не оказать благопріятнаго вліянія на позднѣйшую литературную дѣятельность С. Н. Терпнгорева.

По окончаніи курса гимназіи въ Тамбовѣ, С. Н. поступилъ въ С.-Петербургскій университетъ, по не могъ окончить въ немъ курса вслѣдствіе начавшихся въ 1861 г. студенческихъ безпорядковъ. Водворенный временно на родинѣ, С. II. сталъ писать корреспонденціи въ Голосъ. Эти горячія и талантливыя корреспонденціи и послужили началомъ его литературной дѣятельности. Въ книгѣ „Историческіе разсказы и воспоминанія" С. II. Терппгоревъ самъ разсказываетъ, какъ за одну его корреспонденцію пзъ Тамбова въ Голосъ противъ желѣзнодорожниковъ, сгноившихъ па станціи хлѣбъ, пожертвованный голоднымъ, ему стали грозить судомъ, и благодаря именно этому суду имя его сдѣлалось популярнымъ. Первымъ крупнымъ его литературнымъ трудомъ былъ разсказъ „Черствая доля", напечатанный въ 1861 г., въ Русскомъ Мірѣ. Въ слѣдующемъ году въ томъ же журналѣ напечатаны были его „Красные типы, дѣтство Горѣлова". Оба эти произведенія были написаны имъ на 20-мъ году жизни. Затѣмъ послѣ нѣкотораго перерыва С. Н. сталъ сотрудничать въ Отечественныхъ Запискахъ, редактировавшихся въ то время И. А. Некрасовымъ. Кромѣ нѣсколькихъ беллетристическихъ произведеній С. Н. помѣстилъ въ этомъ журналѣ въ 1870 году комедію „Сліяніе". Въ концѣ семидесятыхъ годовъ С. П. поселился въ Петербургѣ и сталъ помѣщать въ Отечественныхъ Запискахъ сатирическіе и юмористическіе очерки, въ которыхъ съ тонкою наблюдательностью обрисовалъ типы дореформенныхъ помѣщиковъ, неуспѣвшихъ приспособиться къ требованіямъ новой жизни. Никогда самъ не владѣвшій „населеннымъ имѣніемъ", С. Н. Терппгоревъ замѣчательно вѣрно изобразилъ въ этихъ своихъ очеркахъ положеніе нашего дворянства, устремившагося послѣ освобожденія крестьянъ въ крупные центры, главнымъ образомъ въ Петербургъ, и растратившаго тамъ, въ ожиданіи будущихъ благъ, свои послѣднія средства. Эти талантливые очерки и создали С. Н. Терппгореву собственно крупную литературную извѣстность. Въ 1881 году очерки вышли отдѣльнымъ изданіемъ подъ остроумнымъ заглавіемъ „Оскудѣніе". Успѣхъ былъ громадный. Первое изданіе разошлось менѣе чѣмъ въ годъ; такъ же быстро разошлось и второе.

Когда М. М. Стасюлевичъ сталъ издавать газету Порядокъ, онъ пригласилъ С. Н. Терпнгорева, по рекомендаціи М. Е. Салтыкова (Щедрина), вести воскресный фельетонъ. По прекращеніи Порядка, С. Н. перешелъ въ Новое Время, гдѣ п велъ почти до самой кончины также воскресный фельетонъ. Фельетоны эти, которыхъ имъ было написано въ Новомъ Времени болѣ.е 600, кромѣ обычныхъ литературныхъ достоинствъ, присущихъ всѣмъ произведеніямъ С. Н., отличались въ особенности однимъ драгоцѣннымъ п рѣдкимъ качествомъ: опи были тѣмъ интереснѣе и остроумнѣе, чѣмъ серьезнѣе былъ предметъ, котораго касался авторъ.

Многочисленныя свои статьи, разбросанныя по разнымъ журналамъ, С. Н. Терппгоревъ собиралъ и издалъ отдѣльными книгами. Такимъ образомъ составились его: „Желтая книга-сказаніе о новыхъ княгиняхъ и старыхъ князьяхъ", „Узорочная пестрядь", „Въ родственной средѣ", „Марѳинькнно счастье" и др. Въ Нивѣ помѣщены были три его повѣсти: „Стратовъ Стебельцыпъ" (1892 г.), „Сморчки" (Сборникъ Нивы 1893 г., № 1) и „Князь Иванъ" (Лит. Прплож. Нивы 1894 г., № 1). Предназначавшійся для напечатанія въ этомъ году въ Нивѣ большой романъ талантливаго писателя—„Ледъ сломало", къ сожалѣнію, остался за смертью С. Н. неоконченнымъ.

Покойный С. Н. Терппгоревъ былъ женатъ, оставилъ послѣ себя вдову и взрослыхъ дѣтей, которымъ далъ прекрасное воспитаніе. Средствъ послѣ себя покойный не оставилъ, и вдовѣ его дана изъ суммъ, назначенныхъ Государемъ Императоромъ пд, выдачу пенсій п пособій нуждающимся ученымъ, литераторамъ и публицистамъ, пенсія въ размѣрѣ 600 руб. въ годъ. С. Н. Терппгоревъ умеръ отъ перерожденія сосудовъ сердца. Послѣднія семь недѣль онъ почти не покидалъ постели и испытывалъ страшныя мученія. За нѣсколько минутъ до смерти С. Н. почувствовалъ вдругъ сильное облегченіе. Послѣдними его словами, слетѣвшими съ холодѣвшихъ уже губъ были: „Какъ хорошо, какъ хорошо!" И на лицѣ покойнаго, почти пе измѣнившемся и сохранившемъ спокойное и обычно доброе выраженіе, застыла свѣтлая улыбка.

Похороненъ С. Н. на Старо-Деревенскомъ кладбищѣ.

Первыя конскія скачки и бѣга въ Россіи были устроены въ 1770-хъ годахъ прошлаго столѣтія извѣстнымъ вельможею екатерининскаго времени графомъ А. Г. Орловымъ-Чесмен-скимъ, страстнымъ любителемъ коневодства. По смерти графа Орлова скачки прекратились и возобновились только въ концѣ 1820-хъ годовъ въ Москвѣ вслѣдствіе стараній спортсменовъ того времени съ П. Н. Мясновымъ во главѣ. Въ началѣ 1830-хъ годовъ образовалось Московское скаковое общество, а въ 1840 г. устроены были скачки въ Царскомъ Селѣ, названныя „Императорскими". На этихъ скачкахъ участвовали лошади изъ императорскихъ конюшенъ и основана была даже особая „скаковая’ конюшня", просуществовавшая, впрочемъ, не болѣ.е 3-хъ лѣтъ. Въ 18(56 г. было утверждено Царскосельское скаковое общество, но дѣятельность этого общества приносила тогда не много пользы для развитія русскаго спорта: пе имѣя хорошихъ русскихъ скакуновъ, довольствовались привозными. Тѣмъ не менѣе Царскосельскія скачки (въ особенности съ препятствіями и на Императорскіе призы) лѣтъ тридцать тому назадъ вызывали большой интересъ въ петербургскомъ обществѣ; ихъ иногда посѣщалъ императоръ Александръ И, а также императоръ Александръ III (когда Оиъ былъ еще наслѣдникомъ престола) и другіе члены Императорской фамиліи.

Царскосельскій ипподромъ устроенъ рядомъ съ желѣзной дорогой; окружность его почти въ 2’/я версты. Царскосельское скаковое общество носитъ названіе „Императорскаго", и президентомъ его состоитъ графъ И. И. Воронцовъ-Дашковъ. Въ текущемъ году. Общество взамѣнъ пришедшихъ въ ветхость зданій для помѣщенія публики во время скачекь, выстроило новое зданіе по плану архитектора Бепуа. Помѣщенный въ этомъ номерѣ рисунокъ представляетъ видъ этого зданія со стороны главнаго подъѣзда отъ желѣзной дороги.

Устройство скачекъ въ другихъ мѣстахъ (въ Петербургѣ), значительно уменьшило интересъ публики къ царскосельскимъ скачкамъ, но и теперь еще на нихъ бываетъ довольно много посѣтителей.

22 августа с. г. исполнится сорокъ лѣтъ службы директора С.-Петербургской 1-й гимназіи Алексѣя Михайловича Груздева. Сынъ бѣднаго сельскаго священника Костромской губ., А. М. цервоначальное образованіе получилъ въ Костромской духовной семинаріи, а окончилъ его въ главномъ педагогическомъ институтѣ по историко-филологическому факультету въ 1855 г. со званіемъ старшаго учителя гимназіи и съ серебряною медалью. П6 окончаніи курса А. М. назначенъ былъ учителемъ русскаго языка въ Дерптскую гимназію, а черезъ нолгода переведенъ оттуда старшимъ учителемъ словесности въ Минскую гимназію и еще черезъ иолгода переведенъ въ С.-Петербургскую Ларинскую гимназію. Въ 1862 г. А. М. назначенъ былъ преподавателемъ русскаго языка и словесности во вновь открытую тогда въ С.-Петербургѣ шестую гимназію. Съ этихъ поръ началась для А. М. усиленная преподавательская дѣятельность; служа въ шестой гимназіи, опъ оставался нѣкоторое время преподавателемъ и въЛарннской гимназіи, йодно-временно преподавалъ въ Пажескомъ корпусѣ, Екатерининскомъ институтѣ, Гвардейской берейторской школѣ, а какъ извѣстный педагогъ и знатокъ русскаго языка и словесности, былъ приглашенъ давать уроки и во многія семейства. Такая дѣятельность его продолжалась до 30 ноября 1869 г., когда онъ былъ назначенъ преподавателемъ и инспекторомъ въ С.-Петербургскую Введепскую прогимназію, которая, по ходатайству его, была преобразована сначала въ шестиклассную, а затѣмъ и въ полную гимназію. Будучи назначенъ директоромъ этой гимназіи, онъ основалъ общество пособія нуждающимся ученикамъ этой гимназіи, исходатайствовавъ расширеніе зданія гимназіи, причемъ благодаря его вліянію и популярности среди мѣстнаго населенія устроена была при гимназія церковь подрядчикомъ Гордѣевымъ при участіи другихъ частныхъ жертвователей. 1 января 1886 г. А. М. перемѣщенъ директоромъ въ 1-ю С.-Петербургскую гимназію, гдѣ состоитъ и понынѣ въ этой должности. Такимъ образомъ, начальникомъ учебнаго заведенія А. М. Груздевъ состоитъ уже 25 лѣтъ.

Въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ А. М. былъ инспекторомъ Дѣтскаго пріюта принца Петра Георгіевича Ольденбургскаго п инспекторомъ института принцессы Ольденбургской, а также предсѣдателемъ педагогическихъ совѣтовъ частныхъ женскихъ гимназій г-жъ Снѣшневой и Гедда.

А. М. составилъ себѣ прочное н видное положеніе въ средѣ педагоговъ, благодаря своему знанію дѣла и беззавѣтной ему преданности, а за свою гуманность, справедливость и отзывчивость всегда пользовался и пользуется любовью учащихся и ихъ родителей, уваженіемъ и расположеніемъ сослуживцевъ и тѣхъ, кому когда-либо приходилось имѣть съ нимъ дѣло.

Духовная опера „_уХристосъ“_>А. Д. Рубинштейна на сценѣ бременскаго театра. Отъ нашего корреспондента В. Баскина. (Окончаніе.)

Читатели Нивы, вѣроятно, помнятъ письмо А. Г. Рубинштейна о духовной оперѣ, которое мы цитировали въ отрывкахъ, когда сообщали о состоявшемся въ Бременѣ собраніи комитета для постановки оперы „Христосъ" ²⁷); въ этомъ письмѣ нашъ композиторъ достаточно ясно формулировалъ свои мысли относительно этого рода произведеній, чего онъ желалъ отъ духовной оперы, какія цѣли преслѣдовалъ п пр. Мы, конечно, пе станемъ здѣсь повторять его, а посмотримъ, насколько Рубни іи гейнъ па практикѣ осуществилъ своп идеалы.

Прежде всего А. Г. требовалъ полифоническаго стиля, и мы здѣсь дѣйствительно находимъ обиліе полифоніи; затѣмъ онъ ставилъ весьма высоко участіе массъ, народныя сцены; въ этомъ отношеніи молено прямо сказать, что въ „Христѣ", за исключеніемъ развѣ партіи самого Спасителя, пародъ является главнымъ дѣйствующимъ лицомъ; во всѣхъ картинахъ, кромѣ „Тайной вечери", народъ на первомъ планѣ; „жалобы, моленія, благодарственныя пѣсни, гимны" и пр.,—всего этого очень много въ разсматриваемой оперѣ.

Кромѣ того, самая манера трактовать сюжетъ здѣсь совсѣмъ иная, чѣмъ въ обыкновенныхъ его операхъ; преобладающій характеръ „Христа" — аріозно-речптативный, вездѣ мелодическіе речитативы, иногда драматическаго оттѣнка, иногда лирическаго свойства, но всегда мелодическіе; здѣсь пѣтъ арій, дуэтовъ, кантиленъ, тріо и пр. въ обыкновенномъ оперномъ смыслѣ, т.-е. въ видѣ закругленныхъ музыкальныхъ номеровъ, а есть сильно выраженныя, но въ сжатой формѣ, музыкальныя фразы, весьма ярко иллюстрирующія данное настроеніе. Этпмъ стилемъ „Христосъ" рѣзко отличается отъ извѣстныхъ намъ его духовныхъ оперъ: „Потерянный Рай" и „Вавилонская башня".

Затѣмъ обращаетъ па себя серьезное вниманіе характеристика героевъ, особенно удавшаяся нашему композитору (недаромъ опъ такъ много ждалъ отъ „Христа", котораго считалъ лучшимъ своимъ произведеніемъ среди духовныхъ оперъ). Далекій отъ современной мишуры, отъ внѣшнихъ казенныхъ характеристикъ въ духѣ ЬеіІшоНѵ’овъ, сводящихся, въ сущности говоря, къ очень дешевому измышленію двухъ-трехъ тактовъ, преслѣдующихъ героевъ въ теченіе вечера и одурманивающихъ слушателя, Рубинштейнъ идетъ въ этомъ случаѣ по стопамъ Моцарта, Глинки, Мейербера и другихъ корифеевъ, находившихъ въ музыкальномъ языкѣ достаточно средствъ для опредѣленной обрисовки того пли другого характера.

Припомнимъ, напримѣръ, какими живыми музыкально-иллюстрированными фигурами являются у Моцарта Командоръ, Церлпна, доппа-Анна и Лепорелло въ „Донъ-Жуанѣ", или: Ратмиръ, Фарлафъ, Баянъ и Борислава въ „Русланѣ" Глинки, плп: Сенъ-Бри, Марсель, королева, пажъ, Рауль въ „Гугенотахъ" Мейербера; а между тѣмъ у нихъ пѣть никакихъ формальныхъ характеристикъ въ видѣ нѣ,сколькихъ тактовъ, разъ навсегда придуманныхъ и безконечно повторяемыхъ при каждомъ пхъ появленіи, или же когда на сценѣ заходитъ рѣчь о нихъ,—какъ мы эго видимъ сплошь да рядомъ у Вагнера, въ особенности въ его онерахъ послѣдняго періода дѣятельности.

Тоже мы видимъ у Рубинштейна; у пего нѣтъ Ьеіітоііѵ’овъ, но зато есть мотивы, весьма ясно отдѣляющіе одно лицо отъ другого, и весьма рельефно опредѣляющіе тотъ или другой характеръ. Его Христосъ, Марія Магдалина, Іуда, Іоаннъ Креститель, Сатана и др.—все это весьма опредѣленныя музыкальныя лица, выражающіяся своимъ собственнымъ языкомъ и привлекающія насъ своей характерной рѣчью, не состоящей, повторяемъ, пзъ однѣхъ и тѣхъ же фразъ, а, напротивъ, выражающія различныя волнующія пхъ настроенія.

Къ особенностямъ „Христа" слѣдуетъ отнести еще восточную музыку, которую Рубинштейнъ такой великій мастеръ писать. Можно сожалѣть, что этой (то-есть восточной) музыки сравнительно немного. Прослушавъ „Христа" два раза, по ознакомленіи съ нимъ по клавираусцугу, мы не можемъ сказать, чтобы музыка его носила церковный характеръ въ общемъ (есть нѣкоторыя исключенія; я пхъ укажу ниже); по мы знаемъ изъ письма Рубинштейна, что это не входило въ его планы; его задачей было, какъ опъ самъ выражается, „поднять настроеніе слушателей", а этого онъ достигаетъ съ избыткомъ, ибо совершенно забываешь о томъ, что сидишь въ театрѣ. При всемъ томъ это и пе оперный стиль, къ которому мы привыкли; это нѣчто своеобразное, новое; мы бы его назвали рубинштейновскимъ; духовная опера — это ею идея, слогъ ея—ею изобрѣтеніе, изобрѣтеніе, производящее чарующее впечатлѣніе, какъ на музыкантовъ, такъ тѣмъ болѣе на публику (бременскій театръ 14 разъ былъ переполненъ; четыре раза давали „Христа" сверхъ первоначально объявленнаго числа представлепій).

Иные представители нѣмецкой партіи, особенно пзъ группы ярыхъ вагнерпстовъ, сурово отнеслись къ „Христу", при чемъ упирали преимущественно на инструментовку, находя ее жидкой, мало обработанной, небрежно отдѣланной. Зная манеру Рубинштейна смотрѣть на оркестръ, какъ на нѣчто добавочное къ чему-то главному, приходится отчасти согласиться съ его суровыми критиками, но только „отчасти", ибо и въ этомъ отношеніи нашъ композиторъ сдѣлалъ громадные шаги впередъ въ „Христѣ". Временами приходится изумляться его новымъ пріемамъ, совсѣмъ незнакомымъ по другимъ его оркестровымъ произведеніямъ.

Отъ этихъ общихъ замѣчаній можно перейти къ болѣе частному обзору оперы, предпославъ нѣсколько словъ о либретто. Авторъ его, докторъ Бультгауптъ, считается въ Германіи хорошимъ поэтомъ; онъ между прочимъ написалъ драму по шпл-леровскому плану „Мальтійскіе рыцари", о которой весьма лестно отзываются. О нѣмецкомъ текстѣ либретто, конечно, лучше всего судить самимъ нѣмцамъ; что касается сценарія, то опъ, во всякомъ случаѣ, хорошо составленъ, сценическаго движенія много, драматическіе моменты удачно оттѣнены, волненія парода ясно выражены, и въ общемъ либретто въ смыслѣ сценическаго произведенія оставляетъ выгодное для автора впечатлѣніе.

Составлено оно, въ большинствѣ случаевъ, по евангелистамъ; что же касается отдѣльныхъ монологовъ, напримѣръ, Богоматери въ картинѣ „Тайной вечери", то мы были бы противъ такой „отсебятины", выражаясь тривіальнымъ слогомъ; онъ совершенно ненуженъ ни по ходу дѣйствія, ни по смыслу сцены. Либреттистъ объясняетъ это будто бы требованіемъ композитора, желавшаго дать „музыкальный нумеръ" пѣвицѣ; такое объясненіе совершенно идетъ въ разрѣзъ со взглядами нашего композитора на задачи „духовной оперы"; конечно, трудно провѣрить теперь все это. Но есть еще одна погрѣшность въ либретто, имѣющая болѣе важное значеніе.

Драма (мы беремъ либретто только съ точки зрѣнія драматическаго произведенія) заканчивается страданіями Христа, не давая зрителю ничего отраднаго и никакого утѣшенія, что не только протпворѣчнтъ исторической правдѣ, ибо мы знаемъ о Воскресеніи и Вознесеніи Господнемъ, но и идеѣ оперы; пе говоримъ уже о томъ, что это дало бы композитору богатый матеріалъ. Зритель выходитъ изъ театра послѣ всего пережитаго совершенно подавленнымъ, не находя никакого душевнаго успокоенія, умиротворенія всѣмъ волнующимъ его чувствамъ, а это, па нашъ взглядъ, большой пробѣлъ въ либретто.

Начинается „Христосъ" прологомъ, которому предшествуетъ большое оркестровое вступленіе полуцерковнаго, полумпстпче-скаго характера. Прологъ имѣетъ своимъ сюжетомъ—святую ночь. Пастухи и народъ поютъ хвалебный гимнъ по случаю извѣщенія ангеловъ о появленіи Спасителя. Картина ангеловъ на небѣ очень красива. Приходятъ короли (мавританскій, сѣверный и индійскій) со свитами поклониться звѣздѣ; пологъ убогой хижины раскрывается, и всѣ преклоняютъ колѣни предъ яслями, въ которыхъ небеснымъ огнемъ освѣщенъ Младенецъ. Справа сидитъ Богоматерь, а противъ нея стоитъ Іосифъ. На небѣ слышны хоры ангеловъ.

Въ музыкальномъ отношеніи здѣсь превосходны: вступленіе, темы мавританскаго и индійскаго королей (восточныя), гимнъ пастуховъ и оба хора ангеловъ, сопровождаемые аккомпанп-ментомъ арфъ. Впечатлѣніе громадное.

Первая часть содержитъ въ себѣ сцену искушенія Христа. Дикая гористая мѣстность. Христосъ на скалѣ молится; сзади появляется сатана, предлагающій Ему всѣ блага земныя; по Христосъ остается непоколебимымъ; видѣнія исчезаютъ. Отлично здѣсь очерченъ контрастъ между чистымъ и свѣтлымъ настроеніемъ Христа и мрачными, суровыми мыслями сатаны; эта картина одна изъ самыхъ яркихъ въ музыкальномъ смыслѣ.

Вторая часть—крещеніе Христа. Красивая мѣстность возлѣ рѣки Іордана. Іоаннъ Креститель обращается къ народу: „ТІШІ Внззе, іЬг Ѵоікег" (монологъ этотъ замѣчательно выдержанъ). Христосъ приходитъ креститься; весь народъ поетъ: „Неі1і§е 8іипсіе, ііеііщег Огі". Кромѣ красиваго заключительнаго хора, замѣчательна здѣсь сцена крещенія, носящая на своей музыкѣ мистическій характеръ. Появленіе бѣлаго голубя надъ головой Христа образно выражено посредствомъ флейтъ и кларнетовъ. Эти двѣ части сравнительно пе велики по объему; третья значительно больше пхъ, п ею замыкается первая половина спектакля, отдѣляющаяся отъ второй однимъ только антрактомъ въ полчаса.

Гористая площадь возлѣ Іерусалима, ярко освѣщенная солнечными лучами. Христосъ на горѣ, вокругъ которой живописно расположились группы народа. Нагорная проповѣдь. „8е1щ 8іп(і <1іе геіпез Негхепз зіші" производитъ чарующее впечатлѣніе своей ясностью и задушевностью. Народъ требуетъ хлѣба; происходитъ извѣстное чудо накормленія. Появляется Марія Магдалина (костюмы и декораціи сдѣланы по рисункамъ знаменитыхъ художниковъ). Изъ-за кулисъ доносится раздирающіе душу вопли матери-вдовы надъ умершимъ сыномъ; похоронное шествіе. Христосъ воскрешаетъ юношу; радость матери безпредѣльна. Начинается торжественное шествіе Христа въ Іерусалимъ.

Кромѣ отмѣченной нами нагорной проповѣди, выдѣляются здѣсь по музыкѣ: монологъ Маріи Магдалины, радостный хоръ народа, получившаго хлѣбъ, плачъ матери и переходъ ея въ радостное настроеніе („ХішЬеІн шій ПагГеп¹¹ немного напоминаетъ по ситуаціи „Бейте въ тимпаны¹¹ Ліи въ „Маккавеяхъ¹¹) и финальный ансамбль; дѣвицы и юноши на горахъ играютъ па арфахъ и кимвалахъ, народъ поетъ „Осанна, Осанна¹¹, дѣти и женщины устилаютъ путь Христа цвѣтами п пальмами, оркестръ сливается въ грандіозномъ і'огііззішо съ голосами народа. Картина захватывающая; настроеніе свѣтлое и радостное.

Вторая половина представленія отличается противоположнымъ характеромъ. Вступленіе къ четвертой части съ ея замѣчательной минорной темой въ віолончеляхъ (восточнаго характера) сразу настраиваетъ зрителя и приготовляетъ его къ чему-то печальному. Площадь предъ храмомъ; на ступеняхъ размѣстились продавцы, покупатели, всѣ кричатъ, шумятъ (все это отлично выражено); издали доносятся звуки „Осанна¹¹; шествіе приближается; жрецы возмущаются. Появившійся Христосъ прогоняетъ изъ храма всѣхъ торговцевъ; шествіе снова удаляется; на сцену выступаетъ Іуда, замышляющій продать Христа жрецамъ; картина кончается торжествомъ послѣднихъ. Здѣсь замѣчательны по музыкѣ мопологъ Іуды: „Ег шиза еийеп!¹¹ и хоръ жрецовъ, сливающійся съ доносящимися издали звуками хора „Осанна въ вышнихъ¹¹.

Пятая часть состоитъ изъ двухъ картинъ: Тайной вечери и сцены въ Геѳсиманскомъ саду. Сцена вечери (картина сдѣлана по Леонардо-да-Винчп) носитъ церковный стиль. Превосходна здѣсь фраза Іуды, когда Христосъ говорить: „Одинъ изъ васъ предастъ меня", п когда всѣ ученики Его выражаютъ изумленіе:—„Меізіег, Ьіп ісЬ’з?“ Въ Геѳсиманскомъ саду поражаютъ: монологи Христа (молитва) и Іуды, чувствующаго угрызенія совѣсти: „Пизеіідег, лѵаз Пазѣ Фи веОіан?¹¹ — удивительно контрастирующіе по своему музыкальному содержанію; нуженъ былъ большой талантъ, чтобы въ такой сжатой формѣ такъ ярко обрисовать эти двѣ музыкальныя партіи. Декорація этой картины одна изъ лучшихъ.

Шестая часть—сцена преданія суду. Площадь предъ дворцомъ Пилата. Плачущія женщины съ Маріей Магдалиной во главѣ (прекрасный хоръ); народъ вводитъ на сцену съ шумомъ и крикомъ Христа. Появляется Пилатъ, который, но выслушаніи требованія жрецовъ и парода, объявляетъ, что онъ не видитъ никакой вины; возмущеніе народа; пришедшая на шумъ жена Пилата разсказываетъ свой сонъ (онъ самъ по себѣ красивъ, по нѣсколько замедляетъ оживленное дѣйствіе) и проситъ освободить Христа. Пилатъ въ нерѣшимости и, наконецъ, отдаетъ Христа въ рукп жрецовъ. Тяжелая сцена шествія Христа съ крестомъ на Голгоѳу никогда не изгладится изъ памяти видавшихъ ее.

Сцена распятія (седьмая часть) пропускается по сценическимъ условіямъ; слѣдуетъ эпилогъ: апостолы Павелъ, Петръ и Іоаннъ распространяютъ ученіе Христа на горѣ возлѣ креста. Интересны здѣсь, кромѣ монолога Павла, заключительный хоръ вѣрующихъ. Но послѣ вынесенныхъ впечатлѣній отъ пятой и, въ особенности, шестой картины, эпилогъ кажется сравнительно блѣднымъ.

Въ будущемъ году предполагаютъ поставить въ Дрезденѣ (выстроивъ для эго-го спеціальный театръ по плану Рубинштейна) „Христа¹¹ и „Моисея¹¹ въ теченіе двухъ мѣсяцевъ.

Блестящія празднества по случаю открытія канала, соединяющаго Сѣверное море сі. Балтійскимъ, которыя закончились 10 іюня и въ которыхъ приняли участіе почти всѣ государства Европы и Сѣверной Америки, представляли изъ себя грандіозное международное торжество. Празднества длились безпрерывно четыре дня и удались блистательно. Выдающееся политическое значеніе придали этому торжеству двѣ въ высшей степени миролюбивыя рѣчи самого иниціатора этихъ празднествъ, императора Вильгельма II. Въ первой своей рѣчи на банкетѣ въ гамбургской ратушѣ, въ отвѣтъ на привѣтственную рѣчь гамбургскаго бургомистра Лемана, императоръ Вильгельмъ II, между прочимъ, сказалъ: „Мы соединили два моря! Къ морю направлены наши мысли, море—символъ вѣчности, моря не разлучаютъ—моря соединяютъ. Моря связаны нами новымъ путемъ для блага и для мира народовъ. Вооруженныя бронею морскія силы, собравшіяся въ Кпльской гавани, должны также быть символомъ мира и совмѣстнаго дѣйствія всѣхъ цивилизованныхъ пародовъ, дабы европейская культура оставалась на подобающей ей высотѣ... Обратимъ теперь нашъ взглядъ па море пародовъ. Взоры всѣхъ націй обращены въ настоящую минуту сюда съ вопросомъ. Они требуютъ и желаютъ мира. Всемірная торговля можетъ развиваться и процвѣтать только въ мирное время. Мы хотимъ мира и сохранимъ его“.

Эти многознаменательныя слова императора, въ которыхъ высказано рѣшительное желаніе неуклонно пребывать вѣрнымъ миролюбивой политикѣ, произвели на представителей всѣхъ иностранныхъ державъ самое глубокое и отрадное впечатлѣніе. Рѣчь императора оповѣщена была телеграфомъ всему міру, вездѣ встрѣтила искреннее сочувствіе, и всѣ согласны въ томъ, что встрѣчѣ эскадръ морскихъ державъ въ Килѣ германскій императоръ придалъ значеніе мирнаго символа единенія всѣхъ націй для сохраненія п огражденія цивилизаторской миссіи Европы.

Въ своей второй рѣчи па парадномъ обѣдѣ въ Гольтепау, послѣ прохода судовъ всѣхъ державъ по новому каналу, наименованному въ память императора Вильгельма I „каналомъ императора Вильгельма¹¹, императоръ указалъ на значеніе этого канала и сказалъ, между прочимъ, слѣдующее: „Съ радостью и гордостью взираю на блестящее общество, собравшееся здѣсь иа празднество, и сердечно привѣтствую васъ всѣхъ отъ имени Августѣйшихъ союзныхъ государей, какъ гостей Германской имперіи. Мы искренно благодарны за симпатіи, оказанныя намъ по случаю окончанія пути, задуманнаго съ миролюбивою цѣлью, сооруженнаго въ мирное время и открытаго сегодня для всемірныхъ сношеній¹¹. Указавъ на то, какъ возникъ этотъ каналъ, императоръ продолжалъ: „Въ это предпріятіе внесено все паилучшее, что могутъ дать современная техника и настойчивый трудъ. При его осуществленіи соблюдены относительно многочисленныхъ рабочихъ, занятыхъ при сооруженіи канала, требованія гуманной соціальной политики. Отечество можетъ поэтому радоваться со мною и съ союзными государями успѣху предпріятія. Мы, однако, трудились не только ради германскихъ интересовъ. Согласно общекультурной миссіи германскаго народа, мы открываемъ шлюзы канала для международныхъ сношеній. Пасъ будетъ радовать, если судоходство по каналу разовьется, чѣмъ будетъ доказано, что мысли, которыми мы руководились, не только поняты, но что онѣ плодотворны, что онѣ содѣйствуютъ благосостоянію народовъ. Я тѣмъ сердечнѣе привѣтствую участіе въ нашемъ празднествѣ державъ, представителей которыхъ мы видимъ между нами. Это даетъ миѣ право высказать убѣжденіе, что иностранныя державы и государства вполнѣ оцѣниваютъ наши мирныя стремленія. Германія посвящаетъ миру открытый сегодня путь н почтетъ себя счастливою, если каналъ императора Вильгельма будетъ во всякое время содѣйствовать упроченію и развитію нашихъ дружественныхъ сношеній съ другими націями. Пью за дружественныхъ намъ монарховъ и за дружественныя государства. Ура! ура! ура!“

Рѣчи императора, неоднократно прерывавшейся знаками одобренія, придано было значеніе выдающейся тронной рѣчи, посвященной не одному только германскому народу, но и всѣмъ народамъ вообще. Въ искренность всего сказаннаго императоромъ Вильгельмомъ повѣрила печать всей Европы и Америки, въ пей не усомнилась даже и французская печать, изъ среды которой офиціозный Тетра нашелъ возможнымъ прямо сказать: „Германскій государь говорилъ о мирѣ не только превосходно, но посвятилъ ему настоящій диѳирамбъ¹¹. Гамбургскія и кпльскія торжества, но словамъ парижской газеты, встрѣтили повсемѣстно единодушное одобреніе, во-первыхъ, потому, что имъ былъ приданъ характеръ празднества, посвященнаго труду, промышленности и миру, а, во-вторыхъ, въ виду того, что къ исполненнымъ мудрости заявленіямъ германскаго императора присоединился дополнительный залогъ мира въ образѣ двухъ великихъ державъ, засвидѣтельствовавшихъ въ Килѣ о тѣсномъ единодушіи своихъ стремленій и задачъ, всецѣло направленныхъ къ упроченію благодѣяній всеобщаго спокойствія. Послѣдними словами газета намекаетъ на тѣ проявленія дружбы и братства между Россіей и Франціей, ко-торыл замѣчались въ теченіе всѣхъ нильскихъ празднествъ и которыя обратили на себя вниманіе всей Европы. Русскія суда, встрѣтившись въ морѣ, у выхода изъ Большого Бельта, съ французскими, прибыли вмѣстѣ на празднества въ Киль, и въ продолженіе всего четырехдневнаго торжества, хотя п въ сдержанной формѣ и съ соблюденіемъ всѣхъ правилъ международной вѣжливости, сочли возможнымъ не скрывать своихъ дружественныхъ союзническихъ отношеній.

По окончаніи нильскихъ празднествъ, большинство бывшихъ па нихъ иностранныхъ журналистовъ, въ томъ числѣ шестеро русскихъ, отправились, по приглашенію союза датской печати, въ Копенгагенъ, гдѣ встрѣтили такъ же, какъ и въ Килѣ, весьма радушный пріемъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ журналисты присутствовали на открытіи копенгагенскаго порто-франко, стоившаго Даніи 22 милліона кронъ и учрежденнаго ею во избѣжаніе отвлеченія отъ Копенгагена морской транзитной торговли въ Гамбургъ п даже Киль, въ виду сооруженія „канала императора Вильгельма¹¹. Въ этомъ чествованіи представителей печати всѣхъ странъ п всѣхъ направленій принимали горячее участіе и датское правительство, и все населеніе Копенгагена и его окрестностей. Въ одной пзъ привѣтственныхъ рѣчей датскій журналистъ Билле сказалъ: „отъ печати, призванной руководить и просвѣщать, мы не ждемъ лести, а только правды". Въ общемъ журналистамъ былъ оказанъ очень задушевный и искренній пріемъ.

Въ то время, какъ происходили всѣ эти мирныя празднества, въ Македоніи, вдоль болгарской границы, вспыхнуло возстаніе, вызванное злоупотребленіями турецкой администраціи. Вооруженныя столкновенія между возставшими македонскими болгарами и турецкими войсками разрастаются все болѣе, и образовавшійся въ Болгаріи македонскій комитетъ оказываетъ всяческое содѣйствіе возставшимъ, несмотря па противодѣйствіе Турціи. По сообщеніямъ изъ Софіи, въ движеніи находится вся мѣстность между рѣками Пчпной и Кривой, около городовъ Паланки, Кратова и Прѣшева. Прѣшевскіе арнауты напали на мѣстныя деревни. Вооруженные поселяне обратили оружіе противъ турецкихъ солдатъ. Въ Прѣшевѣ и Паланкѣ турки носили по улицамъ воткнутые на пикахъ головы возставшихъ ради устрашенія населенія. На сдѣланное болгарскимъ дипломатическимъ агентомъ, Димитровымъ, заявленіе великому визирю Саиду-пашѣ о томъ, что во исполненіе берлинскаго трактата, Македонія нуждается въ спокойствіи и содѣйствіи турецкаго правительства для достиженія этой цѣли, великій визирь отвѣтилъ, что султанъ не нуждается въ совѣтахъ своего вассала. Вслѣдствіе этого столкновенія, Димитровъ отозванъ изъ Константинополя. На требованіе Турціи о распущеніи македонскаго комитета, Болгарія отвѣтила отказомъ.

Вслѣдствіе обострившихся отношеній между Турціей и Болгаріей, особенное значеніе пріобрѣтаетъ отправленіе чрезвычайной болгарской миссіи въ С.-Петербургъ, для возложенія вѣнка на могилу въ Бозѣ почившаго Императора Александра III. Депутація эта прибыла 21 іюня въ С.-Петербургъ и состоитъ пзъ слѣдующихъ лицъ: митрополита Климента и состоящаго при немъ архимандрита Василія, Теодорова (предсѣдателя народнаго собранія), д-ра Моллова, д-ра Минчевпча, Ивана Вазова (поэта), Ив. Гешева и Набодкова.

Дѣло о реализаціи китайскаго займа, на предполагавшихся основаніяхъ, затянулось и, быть-можетъ, разстроится, благодаря проискамъ Англіи и Германіи, старающимся убѣдить богдыхана въ невыгодности для него подобнаго займа и стращающими его тѣмъ, что заемъ сдѣлаетъ его вассаломъ Россіи. Стремленія этихъ двухъ государствъ, а также присоединившейся къ нимъ Японіи, повидимому, близки къ осуществленію. По послѣднимъ телеграфнымъ извѣстіямъ, исходящимъ, впрочемъ, изъ англійскаго источника, въ непродолжительномъ времени будетъ выпущенъ въ Лондонѣ китайскій шестипроцент-ный заемъ на милліонъ фунтовъ стерлинговъ.

— Высочайше утвержденнымъ 1 іюня 1895 г. положеніемъ введены слѣдующія учрежденія мелкаго кредита: а) кредитныя товарищества; б) ссудо-сберегательныя товарищества и кассы, и в) сельскіе, волостные или станичные банки и кассы. Учрежденія эти имѣютъ цѣлью доставленіе малодостаточнымъ лицамъ, сельскимъ пли станичнымъ обществамъ, а также товариществамъ, артелямъ и другимъ подобнымъ союзамъ, дѣйствующимъ на основаніи утвержденныхъ для нихъ уставовъ и правилъ или на основаніи письменныхъ договоровъ, возможности: а) получать на необременительныхъ условіяхъ ссуды для удовлетворенія хозяйственныхъ потребностей, и б) помѣщать сбереженія для приращенія изъ процентовъ. Ближайшее наблюденіе за кредитными товариществами, подъ общимъ руководствомъ Государственнаго банка и подлежащихъ мѣстныхъ его учрежденій, возлагается на агентовъ банка и ихъ помощниковъ, а также на другихъ чиновъ мѣстныхъ учрежденій банка.

— 1 іюня 1895 г. Высочайше утвержденъ новый уставъ сберегательныхъ кассъ, которымъ присвоено названіе государственныхъ.

— Медицинскій департаментъ устанавливаетъ правило, согласно которому завѣдывать земскими и больничными разныхъ вѣдомствъ и обществъ аптеками должны исключительно фармацевты, а не фельдшера, которые нерѣдко управляютъ аптеками, имѣя самое минимальное знакомство съ аптечнымъ дѣломъ.

— Вслѣдствіе представленія г. С.-Петербургскаго градоначальника о томъ, что волостныя правленія нерѣдко задерживаютъ высылку возобновленныхъ паспортовъ крестьянамъ, живущимъ на заработкахъ въ С.-Петербургѣ, послѣдствіемъ чего являются хлопоты этихъ крестьянъ объ отсрочкѣ, сопряженныя съ расходами, а иногда и высылка крестьянъ на родину этапнымъ порядкомъ, Министерство Внутреннихъ Дѣлъ предписало недавно губернаторамъ сдѣлать распоряженіе, чтобы на будущее время паспорта высылались волостными правленіями немедленно по полученіи денегъ на расходы, установленные за выдачу паспортовъ.

— Согласно состоявшемуся распоряженію, въ па-сажирскихъ поѣздахъ не должна быть ни въ какомъ случаѣ допускаема игра въ карты. Желѣзнодорожные служащіе, замѣченные въ участіи въ такой игрѣ, подлежатъ немедленному увольненію.

— Извѣстные московскіе благотворители братья А. А. и В. А. Бахрушины пожертвовали капиталъ въ 600,000 руб. на устройство въ Москвѣ безплатнаго пріюта для бѣдныхъ, покинутыхъ родителями, дѣтей и сиротъ православнаго исповѣданія, преимущественно московскихъ жителей. Изъ данной суммы предназначаются на постройку и обзаведеніе пріюта 150,000 руб., а остальные 450,000 руб. должны составить неприкосновенный капиталъ имени Бахрушиныхъ, на проценты съ котораго должны призрѣваться столько дѣтей, сколько это окажется возможнымъ, но во всякомъ случаѣ не менѣе 100 человѣкъ.

— Въ Козловскомъ, Усманскомъ, Лебедянскомъ уѣздахъ Тамбовской губерніи, и Данковскомъ уѣздѣ Рязанской губ. открылось шесть новыхъ обществъ трезвости, насчитывающихъ 214 членовъ.

— „Русскія Вѣдом.“ сообщаютъ, что въ Москвѣ на-дняхъ рабочіе при разборѣ печей въ Чудовомъ монастырѣ наткнулись на слѣды подземелья. Когда оно было осмотрѣно въ присутствіи епархіальнаго архитектора, были найдены довольно большіе тайники съ дверями; подземный ходъ идетъ ко дворцу. Найденное подземелье, вѣроятно, есть древній подземный ходъ изъ дворца въ Чудовъ монастырь.

— 17 іюня международная тюремная комиссія въ Парижѣ представлялась президенту республики въ Елисейскомъ дворцѣ; затѣмъ была принята президентомъ совѣта министровъ. Почетнымъ предсѣдателемъ комиссіи состоитъ русскій делегатъ, т. с. Галкинъ-Враскій. Въ 4 часа пополудни, состоялось въ Сорбоннѣ торжественное открытіе тюремнаго конгресса. На церемоніи присутствовали: президентъ республики, дипломатическій корпусъ, представители сената и палаты депутатовъ. Въ тотъ же день начальникъ главнаго тюремнаго управленія, т. с. Гал-кинъ-Враскій былъ принятъ въ частной аудіенціи президентомъ республики. Въ составъ секцій избраны русскіе делегаты: сенаторъ Фуксъ предсѣдателемъ первой, а вице-предсѣдателями: первой—Фой-ницкій и Спасовичъ, второй—Гриппенбергъ и Закревскій, третьей—Слуневскій, четвертой—Капустинъ и Дрилль.

— С.-Петербургская консерваторія объявляетъ, что прошенія на поступленіе въ число ея учениковъ принимаются до 20 августа с. г.

— 25-го мая скончался близъ Казани, на 72 году жизни, извѣстный историкъ русской литературы Николай Николаевичъ Буличъ. Окончивъ курсъ въ 1845 году въ Казанскомъ университетѣ по философскому факультету, Н. Н. Буличъ въ 1849 г. получилъ степень магистра философіи, въ 1850 г. выбранъ былъ Казанскимъ университетомъ въ адъюнкты по каѳедрѣ философіи. Въ слѣдующемъ 1851 г. Буличъ, въ званіи адъюнкта, началъ читать въ Казанскомъ университетѣ лекціи по исторіи русской литературы; въ 1854 г. удостоенъ былъ Петербургскимъ университетомъ степени доктора русскаго языка и словесности за диссертацію: „Сумароковъ и современная ему критика* (СПБ.); сочиненіе это до сихъ поръ не утратило своего значенія и одинаково важно для исторіи литературы и для исторіи нашей культуры ХѴІП вѣка. Избранный затѣмъ въ ординарные профессоръ! по каѳедрѣ русской словесности, Буличъ читалъ лекціи въ Казанскомъ университетѣ до ноября 1885 года, когда вышелъ въ отставку; въ послѣдніе годы своей университетской службы онъ состоялъ ректоромъ университета. Въ послѣднее время Н. Н. Буличъ дѣятельно разрабатывалъ исторію своего родного университета.

СОДЕРЖАНІЕ: Соната риазі ипа іапіазіа. Гр. Е. А. Саліаса. (Продолженіе).— Зубы. Статья проф. А. Ѳ. Брандта (со многими рисунками). — Къ рисункамъ: Идиллія (съ рнс.).—Въ окрестностяхъ Сорренто (съ рис.).—Берестовецкій базальтовый „вулканъ* (съ рпс.).—Эрнесто Росси (съ портр.).—Мольеръ читаетъ актерамъ свою новую пьесу (съ рнс.).—Выращиваніе картофелинъ надъ землей (съ 2 рис ). — с. Н. Терппгоревъ (Сергѣй Атава) (съ портр.). — Новое зданіе царскосельскаго ипподрома (съ рис.). — А. М. Груздевъ (съ портр.). — Духов-ная опера „Христосъ* А. Г. Рубинштейна на сценѣ бременскаго театра.

При этомъ № прилагаются: 1) СОЧИНЕНІЯ Ѳ. М. ДОСТОЕВСКАГО, т. X, ч. I (Сборникъ „Нивы* за Іюль); 2) „ПАРИЖСКІЯ МОДЫ* за Іюль 1895 г., съ 28 рис. и отд. листъ съ 29 черт. выкр. въ натур. вел. и 386 монограммами.

Издатель А. Ф. Марксъ.Редакторъ А. А. Тихоновъ (А. Луговой).

БРИТВЫ АРБЕНЦА — всемірно извѣстныя, высшее качество гарантировано.

Лучшія ивъ существующихъ. Мас-_еса аттестатовъ отзывается съ высшей похвалой о неосиори-мыхъ качествахъ этихъ бритвъ. Обращать вниманіе на фирму А. АгЬепх, каиваппэ. Имѣются у А. Бозе, СПБ.; 0. Півабе въ Москвѣ.

фабрики „Красный Крестъ* въ Стокгольмѣ. Состоитъ изъ экстракта коноплянаго сѣмени и солодоваго сахара. Продается во всѣхъ аптекахъ и аптекарскихъ магазинахъ.

Главный складъ у Александра Венцеля, Гороховая, 33. 5—1

;РИСУНКОВЪ ДЛЯ ВЫПИЛИВАНІЯ, ; состоящій пзъ 25 листовъ съ 891 со-« иершенно новыми, оригинальными и । нигдѣ еще не напечатанными рисун-; каин художника Л. П. СЕРГѢЕВА.

Альбомъ этотъ отличается изяществомъ, вкусомъ и разнообразіемъ стиля и заключаетъ въ себѣ массу превосходныхъ рисунковъ—отъ саныхъ мелкихъ и до болѣе сложныхъ и крупныхъ. Цѣна этого изданія назначена крайне умѣренная: въ иэящн. литограф. оберткѣ 1 р. 25 к., а съ пересылкою 1 р. 60 к.

Историческій ром. въ 3-хъ част. Изданіе II. Спб. Цѣна 2 р., съ перес. 2 р. 50 к.; въ коленк. переплетѣ 8 р., съ перес. 8 р. 50 к.

’**) Маринъ Фальеръ имѣетъ прекрасную жену, которую содержитъ для забавы

і „Дневникъ поѣздки въ Московское государство въ 1698 году“ секретаря посла императора Леопольда I, I. Корба. (Пер. съ лат. въ Чпнн. въ Имп. Общ. Ист. и Древ. Россійскихъ при Москов. Унив. 1866 г.).

‘) Намекъ на прекращеніе военныхъ предпріятій тотчасъ но вступленіи на престолъ Екатерины II.

„Словарі. русскихъ свѣтскихъ писателей" митрополита Евгенія (іізд. журнала Мы-квгиня ни и ъ ]. М. 1815 г. Т. 1, стр. 80.

„Подъ каштанами Саксонскаго сада* (1870г.), „ІІанъ 11шѳнендовевій“ (1871г.), „На травѣ* (1874 г.), „Кто лучше* (1876 г.), „Очерки и разсказы изъ послѣдней турецкой войны* (1879 г.), „Призракъ* (1880 г.), „Бычекъ* (1886 г.), „Мой собратъ* (1887 г.).

Ея автобіографія записана Е. В. Барсовымъ въ трудѣ: „Прпчитапія сѣвернаго края", ч. I. М. 1872 г., стр. 313.

„Пѣсня русскаго народа, собранныя въ губерніяхъ Архангельской п Олонецкой въ Іі8в году".

Константинополь дѣлится на три части: Стамбулъ, Галата и Пера. Стамбулъ населенъ, главнымъ образомъ, турками, Галата и Пера-европейцами.

Высочайшій приказъ по Черноморскому флоту в мая 1886 г.

*’) Пространство породъ крѣпостнымъ валомъ, на разстояніи пушечнаго выстрѣла.

Ни объ одномъ изъ нашихъ современныхъ художниковъ не хочется сказать такъ много и по душѣ, какъ объ Ив. Ив. Шишкинѣ, и едва ли кто-нибудь изъ его товарищей, обладающихъ равнымъ талантомъ, представляетъ собою такой цѣльный и законченный образъ, такую характерную фигуру, какою является этотъ истинный „поэтъ природы¹*. Лучшаго опредѣленія ему трудно подыскать. Онъ, дѣйствительно, живетъ съ нею одною жизнью, весь отдается ей—и она не имѣетъ отъ своего истолкователя никакихъ тайнъ. Вглядитесь въ портретъ нашего „лѣсовика¹* (да проститъ мнѣ читатель это выраженіе), не только вглядитесь, по вдумайтесь въ этого крѣпкаго и сильнаго человѣка, отъ котораго вѣетъ па васъ смолистымъ и здоровымъ запахомъ темнаго бора, мощью старорусскихъ заповѣдныхъ дебрей. Онъ и слаженъ такъ же, какъ слажены „кондовыя¹¹сосны, па-диво поднявшіяся изъ повидимому безплодныхъ песковъ. А. Ф. Марксъ очень хорошо сдѣлалъ, что къ собранію этихъ 60 офортовъ приложилъ и портретъ, исполненный тѣмъ же способомъ самимъ художникомъ. Онъ превосходно передаетъ не только внѣшній обликъ Ив. Ив. Шишкина—опъ говоритъ вашей душѣ, вы понимаете человѣка — по спокойнымъ, пристальнымъ и вдумчивымъ глазамъ узнаете его манеру наблюдать и всматриваться въ сокровенныя красоты скромной природы нашего Сѣвера. Это живое лицо — разомъ дѣлающее васъ, посторонняго обозрѣвателя — знакомымъ художника. Мнѣ, по крайней мѣрѣ, такъ и рисуется утопающее въ сумракѣ и прохладѣ чернолѣсье, съ тихимъ лепетомъ ключа въ оврагѣ, съ огнистымъ и расплывчатымъ золотомъ солнечныхъ лучей, проникающихъ сюда сквозь переплеты вершинъ, п посреди этой свѣжести и тишины—художникъ, такимъ, каковъ онъ сейчасъ передо мною въ своемъ офортѣ...

„Поэтъ природы¹* — именно. Поэтъ, думающій ея образами, разбирающій красоту ея тамъ, гдѣ простой смертный пройдетъ равнодушно, безучастно. Для Ив. Ив. Шишкина, какъ для настоящаго поэта—въ его родной стихіи нѣтъ великаго пли малаго. Достаточно треплющихся по вѣтру былинокъ, цвѣтовъ поднявшихся надъ травою, широкихъ и запыленныхъ листьевъ лопуха, чтобы въ его творческой фантазіи создались картины, полныя истинной прелести и силы. Дымокъ, стелющійся вдали между стволами сосенъ, просвѣты неба сквозь дремлющія вѣт

По разсказамъ же нѣкоторыхъ лицъ, постройка завода и градиръ началась въ 1822 году. Вся работа была отдана съ подряда нѣкоему Волпцкому (который самъ и предложилъ ее казнѣ), съ тѣмъ, что по окончаніи ея онъ, Велицкій, въ про

долженіе извѣстнаго числа лѣтъ будетъ пользоваться положенной частью дохода. Для постройки градиръ Волііцкнмъ были вызваны рабочіе изъ Англіи, и прежде,

чѣмъ приступить къ постановкѣ ихъ, цѣлый годъ былъ посвященъ для средняго опредѣленія направленія болѣе постоянно дующихъ вѣтровъ. Въ 1829 году {постройка продолжалась сель лѣтъ) вся работа была закончена, а въ 1830 г. начали варить соль. Во время революціи въ Польшѣ, русскія войска, переправившіяся черезъ Вислу, версты на три ниже солевареннаго завода, заняли его больными (въ войскахъ была эпидемія). Штабъ-квартира в. к. Михаила Павловича была въ Ра-ціонжкѣ.

Въ 1887 году солеваренный заводъ снова изъятъ изъ вѣдѣнія водолѣчебнаго заведенія и отданъ въ аренду на 40 лѣтъ генералъ-адъютанту Глинкѣ-Маврину и его наслѣдникамъ, съ обязательствомъ доставлять для лѣчебнаго заведенія солянку и лѣкарственные продукты, сколько ихъ потребуется.

*’) Природа наградила Цѣхоцинокъ только солянкой, песками, да топкими болотами. Такъ что все, что теперь видитъ глазъ пріѣзжаго, дѣло рукъ человѣческихъ.

Старая галлерея вмѣстѣ съ бывшею тутъ часовнею сгорѣла въ 1875 году.

Рѣчь его, сказанная покойному Государю Императору Александру 111 вь 1889 году, была передана во всѣ русскія газеты по телеграфу.

Въ минувшемъ гаду въ Нивѣ былъ помѣщенъ его портретъ по случаю назна

Къ слову тутъ умѣстно почтить намять знаменитаго Леііемука, одного изъ первыхъ ученыхъ XVII столѣтія, примѣнявшихъ къ своимъ изслѣдованіямъ вновь изобрѣтенный микроскопъ. Леітиуку принадлежитъ честь открытія нынѣ столь прославившихся бактерій. Оиъ открылъ ихъ именно въ слюнѣ человѣка. Въ поврежденные зубы бактерія немедленно забираются. Канальцы дентина биткомъ набиваются ими.

Нѣкоторые австралійцы считаютъ идеаломъ красоты остроконечные треугольные зубы акулъ.

Розы весеннія—розы любви:	Лѣсъ пожелтѣлый теряетъ одежды...
Ихъ напоенное нѣгой дыханье	Розы осеннія—розы надежды,—
Страсть навѣваетъ и будитъ желанье,	Память пронесшихся лѣтнихъ тревогъ,
Тайный огонь зажигая въ крови.	Новаго счастья въ васъ вѣрный залогъ,
Розы весеннія—розы любви.	Новой весны въ васъ открытыя вѣжды!

ВЁМЕ0ІСТІМ8

осколки

=й& ДОСТОЕВСКАГО

ТДІИДВ ІПОІЕИ СВІИОИ

ВЕНЕОІСШ

ВЕйЕОІСШ

8ои1ас

ВЁЮ1СТІЫ8

ТАМАН ІІЧОІЕМ бвииш

УДЕШЕВЛЕНІЕ

СВІІ-ЬОМ

УДЕШЕВЛЕНІЕ

ТДМАН ІГ40ІЕН САІИОМ

ВЕМЕ0ІСТІМ8

Зоиіас

Вегііпег Та^еЫай

ТАМАВ ІМІЕМ 6ВІЫ0М

ВЁЫЕ0ІСТІМ8

ТАМДН ІІЧОІЕІЧ МШИ

ВЁМЁ0ІСТІМ8

8ои1ас

ТАМАВ ІМОІЕИ 6ВІИ0М

ВЕКЕ0ІСТІМ8

І’фЬЬауе 4| ое ІЫ

ооиіас |

ТАМАВ ІІЧОІЕМ свиной

ВЕІІЙІІСТІІВІ

ЮЁОІСТІНЕ

ВЁйЕОІСТІІК

Зоиіас

ВЕМЕШСТК

ВасІ НотЬигй

ШАІЪ-НТШ

ВЁЯЁ0ІСТІМ8

ВЁМЁ0ІСТІМ5

Зоиіас

ВЁНЕ0ІСТІН8

ВасІ НотЬиі’й

Ь	.V бил.	Сумма.	№ сер.	Л? бил. 1	Сумма.	о	Л5 бил. 1	Сумма.	№ сер.	О 2:	Сумма.	№ сер.	о	« я а	С. ф о	№ бил. 1	а я	№ сер.	бил. I	Сумма.	8 Я	О	я а
5	35	5(0	2077	19	500	4872	4	5С0	8026	5	500	10494	20	560	12698	23	500	15703	2	500	18581	18	500
8	34	500	2084	46	500	5031	7	500	8128	3	510	10495	32	500	12729	9	500	15738	3	500	18614	33	500
60	41	5(0	2153	6	500	5108	6	ЮоО	8132	15	500	10499	45	500	12775	43	500	15764	9	500	18655	49	500
84	39	500	2162	42	500	5ІѴЗ	44	500	8194	16	500	10556	5	500	12776	15	500	15790	20	500	18674	1	506
85	13	500	2193	19	500	5219	48	500	8229	6	500	10595	21	5(;0	12958	6	500	15795	4	200100	18696	10	500
123	20	500	2216	17	500	5263	5	500	8343	21	8000	10612	39	510	12979	30	500	15821	25	500	18777	' 5	ЮОО
135	15	500	23^8	10	500	5341	13	500	8385	33	500	10614	17	500	13035	35	500	15842	19	500	18839	18	1000
191	41	500	2489	31	500	5154	44	500	8394	23	500	10664	12	500	13057	13	500	15884	8	500	18852	18	500
273	18	500	2509	17	500	5553	41	500	8543	16	500	10789	3	500	13094	4	500	15885	3	500	18882	14	500
280	12	500	2640	40	750(0	5576	41	500	8615	42	510	10829	48	500	13146	17	8000	16021	38	500	18904	8	5000
287	12	1000	2649	5	500	5591	42	1000	8781	39	510	10892	10	500	13255	37	500	16137	3	500	18924	5	500
2X7	42	500	2670	18	509	5615	41	500	6831	46	1060	11127	50	500	13292	26	500	16163	35	юоо	18973	43	500
388	14	5(0	2705	24	500	5865	18	500	8866	18	500	11165	35	500	13320	1	500	16190	41	5оО	19023	27	500
408	37	500	2790	37	8000	5873	П	500	8914	23	500	11182	39	500	13460	38	5000	16218	89	1000	19023	45	500
413	1	1000	2810	37	1000	5934	21	500	8922	36	1000	11224	48	500	13401	47	500	16275	48	500	19129	48	500
401	24	500	2877	2»	500	5949	30	500	9011	9	500	11257	30	500	13410	41	500	16378	36	500	19173	40	5ч0
517	29	500	3014	30	500	6060	30	5С0	9049	46	500	11323	45	500	13560	43	500	16447	25	500	19180	33	500
615	18	500	3022	47	10000	6080	32	500	9113	34	500	11370	36	500	13651	33	500	16571	ЗУ	500	19204	26	500
683	33	500	Зі 38	13	5(0	6133	22	500	9141	6	500	11401	31	500	13955	34	10000	16635	3	500	19257	41	500
721	28	500	3172	44	500	6153	35	40000	9146	49	500	11532	36	600	14070	43	500	10723	28	500	19259	20	500
722	3	500	3226	42	5(0	6234	25	500	9208	22	500	11549	30	1000	14169	29	500	16742	45	5000	19263	1	500
8)5	28	500	3331	47	1000	6516	7	500	9230	33	500	11562	17	500	14245	40	500	16811	21	500	19290	13	500
882	27	500	3507	28	500	6624	32	500	9236	5	500	11573	40	500	14430	39	500	16877	41	1000	19343	44	500
984	23	500	3588	16	500	6904	28	500	9256	14	500	11593	38	500	14441	17	1000	16911	44	500	19420	30	500
980	31	500	3610	6	500	6909	26	500	9235	8	500	11644	45	500	14460	21	500	16920	28	5000	10458	49	500
Ю90	22	500	3734	29	500	6939	16	500	9293	18	500	11660	8	500	14655	31	500	16959	40	500	19458	50	500
1200	26	500	3813	9	500	6959	23	500	9309	1	500	11730	41	500	14733	31	1000	17207	32	500	19477	0	500
1279	•17	5оО	8905	31	500	6990	21	500	9385	50	500	11882	43	500	14759	41	500	17441	40	500	19621	46	500
13*. 6	41	500	4036	14	500	7106	3	500	9652	50	500	11895	8	1000	14772	46	500	17567	46	500	19664	47	10000
1414	42	800Э	4088	38	5і0	7109	2	5000	9726	43	500	11946	35	500	14796	43	1000	17593	18	500	19713	32	500
1462	11	500	4167	38	500	7112	43	5000	9934	19	500	11962	21	500	14834	10	5000	17751	7	ІОьО	19737	28	500
1471	15	500	4192	15	500	7162	10	500	10043	3	500	11988	33	500	15002	25	500	17930	34	500	19755	45	500
1501	8	80 Л)	4390	6	500	7820	38	500	10071	6	25000	12013	45	500	15209	37	500	17972	2	500	19858	49	500
1691	17	500	4515	12	500	7471	26	500	10197	29	500	12162	20	500	15298	29	500	18001	83	500	19895	28	500
1760	21	500	4530	38	500	7523	50	.500	10242	24	5000	12222	14	500	15354	45	500	18173	24	1000	19897	23	500
1813	35	5(0	4556	34	500	7777	25	500	10267	22	500	12435	45	500	15457	32	500	18254	50	500	19932	11	500
2015	36	500	4729	45	500	7671	29	500	10308	-д	500	12465	7	510	15161	44	500	18508	4	500	19976	29	500
2021	24	ьоо	4802	36	500	7890	19	5оО	10321	34	ыю

М сѳр.	№ лнет.	Сумма.	еі, ф	X ъ	Сумма.	. © *	А» лист.І	Сумма.	А Ф Я	и 8	св X д	ЛІ сѳр.	№ лист.І	Сумма.	А. 8 •?.	№ лист.І	Сумма.	а. ф і	1 'ХЭН1Г	Сумма.	о, ф о	№ лист.І	Сумма.
51	10	500	2354	5	500	4330	9	500	6358	39	5000	8146	1	500	9787	28	500	12085	22	500	14437	21	500
66	28	1000	2893	11	500	4335	6	1000	6510	37	500	8166	6	500	9885	43	500	12178	23	500	14601	38	500
74	11	500	2394	2	500	4361	6	500	6539	23	500	8172	49	500	10161	50	500	12201	24	500	14 746	3	10000
148	38	500	2404	32	500	4512	38	500	6566	20	500	8189	26	500	10192	15	500	12277	14	500	14758	47	500
153	22	500	2440	9	500	4617	36	500	6581	31	500	8215	2	500	10289	22	500	12322	43	500	14761	7	500
212	20	500	2459	40	500	4619	9	1000	6640	7	500	8221	29	500	10341	38	1000	12378	18	500	14877	46	500
235	15	500	2594	1	1000	4677	44	500	6688	6	500	8282	28	500	10357	15	500	12438	15	500	14880	45	500
801	5	500	2683	15	500	4731	42	500	6732	32	500	8292	5	500	10370	48	500	12467	13	500	14899	38	1000
471	42	500	2787	22	500	4741	24	500	6794	16	5000	8382	45	500	10463	7	500	12506	30	500	14906	41	500
529	36	500	2920	14	500	4778	50	500	6809	3	500	8401	34	500	10595	4	500	12569	50	500	14908	40	500
557	13	500	2964	33	500	4795	6	500	6820	31	500	8438	38	500	10639	35	500	12634	33	500	15008	11	500
585	14	500	3079	22	500	4861	36	500	6925	30	1000	8451	22	500	10746	37	500	12682	34	500	15060	5	1000
786	12	500	3081	3	1000	4878	35	500	6983	47	1000	8492	85	300	10777	1	500	12807	89	500	15080	44	5000
780	48	500	3153	32	500	4904	48	500	7094	29	500	8605	42	1000	10783	16	500	12829	14	500	15112	11	1000
1010	1	500	3233	18	500	4936	10	500	7126	44	500	8667	29	500	10785	28	500	12968	17	500	15174	1	5000
1107	42	1000	3238	38	500	4937	16	500	7188	1	500	8818	17	300	10858	27	500	13171	8	500	15221	21	500
1368	35	500	3240	18	500	4990	22	500	7221	2	500 :	8845	11	500	10892	12	500	13239	26	500	15229	31	500
1386	18	500	3347	25	500	5055	4	500	7230	5	500	8911	34	500	10954	37	500	13297	в	500	15319	24	500
1395	19	500	3424	29	500	5238	22	500	7329	42	500	8983	40	500	11088	16	1000	13607	86	500	15838	37	БОО
1406	40	500	3536	24	500	5289	42	75000	7833	10	500	8992	20	500	11102	3	500	13666	23	500	15389	37	500
1438	38	500	3561	12	500	5336	6	500	7403	20	500	9027	50	200000	11162	38	500	18677	18	8000	15845	50	500
1512	5	500	8561	45	500	5337	50	БОО	7404	37	500	9078	16	500	11268	11	5000	13734	29	8000	15399	4	500
1573	40	500	3581	39	500	5386	87	500	7430	39	8000	9112	15	500	11297	19	5000	13786	5	500	15417	27	БОО
1624	45	500	8602	21	500	5426	19	500	7510	9	500	9116	31	500	11348	48	500	13812	17	500	15506	12	500
1628	33	500	8611	6	500	5446	45	500	7529	7	500	9191	35	500	11378	50	40000	13868	46	500	15528	21	500
1636	43	500	3683	6	500	5530	15	500	7544	{>	1000	9322	36	300	11446	20	500	13870	20	500	15682	10	500
1645	37	500	8663	24	500	5652	32	500	7615	22	500	9503	24	500	11485	26	500	13881	16	500	15741	48	5000
1654	42	500	3734	13	500	5662	8	500	7619	15	500	9527	16	500	11547	21	8000	13913	18	500	15750	4	500
1720	17	500	3803	34	500	5668	10	500	7619	48	500	9539	38	500	11637	49	500	14101	23	500	15755	8	500
1916	42	500	3916	5	500	5705	46	500	7696	35	500	9576	29	500	11686	35	500	14127	15	500	15786	47	500
1947	85	500	4049	16	500	5803	7	500	7764	11	100О	9595	43	500	11838	11	500	14163	48	500	15787	30	500
1952	1	500	4074	46	5Ю	5840	17	25000	7821	13	500	9617	39	500	11903	5	500	14178	4	500	15886	41	1000
2002	27	500	4176	10	500	5849	83	500	7831	3	500	9649	8	500	11904	14	500	14224	11	500	15858	24	5000
2025	6	500	4216	34	500	5982	14	500	7888	85	500	9668	49	500	11934	17	500	14243	12	500	15859	31	500
2041	14	8009	4269	8	500	6006	3	1000	8031	80	500 ,	9692	2	10000	11963	41	500	14303	32	10000	15875	35	БОО
2070	47	1000	4286	49	500	6119	41	500	8090	28	500 ।	9753	7	500	12003	3	1000	14329	1	500	15922	11	500
2073	13	500	4292	18	500	6254	29	500	8121	28	500	9768	16	500	12085	10	500	14341	48	500	15946	11	500
2312	46	500	4326	22	5Ю	6294	12	500	8122	30	500 ।